A Necessary End (гет)

1997 год, 15 августа

Англия, графство Йоркшир, дом Люпинов

Нимфадора лениво и сонно приоткрыла один глаз — спальню во всю уже заливал солнечный свет из незашторенного окна, а с улицы слышалось бодрое чириканье птиц. Она скосила взгляд и поняла, что странной тяжестью на ее груди оказалась всего лишь рука ее мужа, громко сопящего рядом в подушку. Он, раскинув руки, крепко спал на животе, но то и дело вздрагивал, хмурился и резко поворачивал голову на другой бок; в какой-то момент он громко застонал, поджав под себя ноги, подмял часть одеяла и уткнулся в этот комок носом, весь сжавшись. Тонкс грустно вздохнула, наблюдая за метаниями Римуса по кровати, и погладила по слегка взмокшим волосам. В этот момент он немного расслабился и вздохнул чему-то во сне.

Через пару дней уже будет полнолуние и такие беспокойные сны являются одним из напоминаний скорых мучений. Нимфадора не выдержала и, пододвинувшись к Римусу, прижала его голову к груди.

— А можно я так всегда буду просыпаться? — послышался тихий голос мужа спустя пару минут, и он обнял ее одной рукой за талию.

Тонкс довольно заулыбалась и опустилась чуть ниже, чтобы их лица были на одном уровне.

— Как ты, дорогой?

— Честно? Спалось ужасно, — он провел рукой по волосам. — Еще и взмок весь опять, — не оборачиваясь, он нащупал на тумбочке свою волшебную палочку и, взмахнув ею, приоткрыл окно. Комната через мгновение наполнилась свежим прохладным воздухом.

— Осталось всего пара дней. Недолго еще эти мучения продлятся.

— А на следующий месяц они с новой силой напомнят о себе, — безрадостно отозвался Римус, легонько поцеловав ее в щеку. — Как ты себя чувствуешь?

— Тошноты с утра не было и на том спасибо.

— Это ведь нормально?

— Рем, ты мне такие вопросы задаешь, будто я уже одного ребенка выносила и вырастила, — она приподняла одну бровь. — Но думаю, да, нормально. Не каждое же мне утро обниматься с фаянсовым другом.

Он слабо кивнул, прижавшись всем телом к ней.

— Римус, слушай… — он посмотрел ей в глаза, ожидая продолжения. — Нужно сказать родителям о беременности, пока они не узнали эту новость от кого-то еще.

— Да, неправильно получится. Когда хочешь сообщить?

— Может сегодня? Или завтра?

— Я думаю, чем раньше — тем лучше.

— Тогда сегодня давай. После обеда к ним наведаемся. Только давай сначала к моим?

— Беспокоишься? — Римус провел кончиками пальцев по контуру ее плеча и после опустил руку вновь на талию.

— Я боюсь реакции мамы — ей может что угодно взбрести в голову.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь. Она же довольно спокойно приняла новость о нас с тобой и свадьбе. Ну, настолько спокойно, на сколько это может принять аристократка из семейства Блэков.

— И все же, я переживаю.

— Ну, как бы ни отреагировали твои родители, мой отец определенно будет на седьмом небе от счастья.

Нимфадора посмотрела на мужа: тот с еле заметной грустью в глазах смотрел на тихо тикающие настенные часы.

— Рем? — она, едва касаясь, погладила его по заросшей щетиной щеке.

— Жаль, что ты не успела познакомиться с мамой, — он шумно вздохнул и поймал ее руку в свою. — Вы бы отлично поладили, я уверен.

— Какой она была? — еле слышно спросила Нимфадора.

Римус улыбнулся, уже задумчиво посмотрев ей в глаза.

— Доброй. Бесконечно доброй, — он закусил нижнюю губу. — Продолжала меня любить, как ни в чем не бывало даже после укуса. И я никогда не слышал, чтобы она хоть раз упрекнула отца в том, что произошло.

— В каком смысле? — Тонкс насторожилась: причем здесь вина его отца в болезни она понять не могла.

— Ну… — Римус запнулся, — он же проработал всю жизнь в Министерстве. Когда мне было четыре, его попросили присоединиться к Отделу регулирования популяций. Тогда, как он говорил, многих на время переводили туда, нужно было больше людей, чтобы как можно быстрее свести на «нет» вербовку Пожирателями темных существ. Там отец встретился с Сивым, когда того привели на допрос. Только он и заметил в Фенрире оборотня, когда остальные приняли его за простого бедняка-маггла. Ну и… Я не помню точно, отец давно рассказывал, но коллеги его вывели из себя своими насмешками, и он при Сивом довольно резко выразился об оборотнях: какие они мерзкие твари и… — Рем громко вздохнул и повернулся на спину, уставившись в потолок. — В общем, Фенрир его запомнил и в ближайшее полнолуние заявился ко мне в комнату…

— Римус… — Дора лихорадочно пыталась подобрать слова, но разве они здесь помогут? — Мне так жаль…

— Ничего не изменить уже, — он меланхолично отозвался. — Я не держу на отца зла или обиды. Его можно понять. Хотя после его признания мне стало дурно — я всегда думал, что мне просто не повезло.

— Ты поэтому не хотел жить с ним, пока мы не…?

— Нет, что ты, — он повернул к ней голову. — Я не хотел его подвергать опасности. А еще быть нахлебником. Да и видеть боль в его глазах я устал после каждого полнолуния. Как и в маминых, — взгляд Римуса потух, уступив место скорби и грустным воспоминаниям. — Моя болезнь вытягивала из нее все силы, а потом наступила Война и… Хоть она и была магглой, но по сути жила и в нашем, магическом, мире, и в последние годы она как будто зачахла. Мама всю жизнь, как я ее помню, была очень оптимистичной и восторженной, с приходом моей болезни так вообще старалась радоваться всему хорошему, что случалось в нашей жизни. А с началом Войны она поникла, как будто запал в ней потух… Я не мог этого вынести, поэтому и сбежал в спасительный Орден. В спасительный Орден, а потом еще дальше и дальше на разнообразные миссии. Сейчас-то я понимаю, что нужно было наоборот быть чаще с ними. Она меня так любила, а я просто сбежал, как какой-то эгоист.

Римус с отчаянием выдохнул и закрыл глаза рукой. Нимфадора, растрогавшись, еще ближе пододвинулась к мужу и положила голову ему на плечо.

— Может, тогда будем чаще заглядывать к твоему папе? Я думаю, он будет рад.

— Я не против. С тобой он как-то оживает, сразу болтливым таким становится, — Римус так и не убрал руку от глаз, но кончики его губ слегка поднялись.

— Ты же предупредила их? — Рем легонько сжал ее руку, пока они неторопливо приближались к дому ее родителей.

— Конечно. Пока ты готовил завтрак я им сову отправила. Заявиться к ним без предупреждения — это почти стопроцентная возможность разозлить маму, — она хмыкнула. — Правда, когда я лишилась на время своих способностей, то могла появляться дома, когда вздумается, — папа с мамой слишком сильно переживали, чтобы возмущаться по поводу моих манер и воспитания.

Нимфадора заметила периферийным зрением, как муж грустно склонил голову, и, желая подбодрить, взяла его под руку.

— Улыбнись, Рем, — она играючи толкнула его бедром, но он резко повернул ее к себе, сгребая в объятия.

— Если бы я знал, если бы я мог хотя бы предположить, что ты меня переупрямишь в итоге, то предложил бы выйти за меня еще тогда, когда мы впервые поцеловались... — и он поцеловал ее в кончик носа, с обожанием посмотрев в глаза.

Нимфадора хитро улыбнулась.

— Может тогда проникнем ночью в Аврорат и из вещдоков стащим на время Маховик Времени? Покажу тебе, упрямцу, нашу колдо со свадьбы и…

— Ох, Дора, — Римус засмеялся, закатив глаза. — Мародерка ты.

— Каков муж — такова и жена, — она шагнула в сторону родительского дома, потянув Римуса за собой.

Она трижды постучала в крепкую деревянную дверь и толкнула от себя. Сидящий в своем излюбленном и уже протертом зеленом креслице отец вскинул голову и, завидев ее с Римусом, радостно заулыбался.

— Меда, они пришли! — крикнул он вглубь дома и, отложив книгу на подлокотник, подошел к ним, стискивая Нимфадору в объятиях. — Я уж боялся, что вы забыли и не придете.

— Па, раздавишь, — пробурчала Тонкс, заметив, как Римус засмеялся в кулак.

— Извини, дорогая. Я просто соскучился, — он протянул Римусу руку, и они, пожав друг другу руки, молча кивнули. — Хотя не могу не заметить, что благодаря Римусу ты стала здесь появляться куда чаще, чем даже полгода назад.

— Мы хорошо друг на друга влияем в этом смысле, — заметил Люпин, и они втроем прошли в гостиную.

В комнату вошла мама и, увидев долгожданных гостей, обняла дочь, потом слегка отклонилась и, нахмурившись, стала пристально разглядывать ее лицо.

— Ма, ты чего?

— Что-то произошло? — Нимфадора удивленно посмотрела на мать, потом перевела взгляд на уже усевшегося на диван мужа напротив ее отца.

— С чего ты взяла?

— У тебя было такое же выражение лица, когда ты пришла домой с новостью о том, что решила стать аврором, потом, когда вступила в Орден, а в самый последний раз — что вы с Римусом помолвлены.

Нимфадора выругалась про себя: как маме удается так быстро это все понять? Неужели она станет такой же?

— Может сядем хотя бы? — неуверенно предложила она.

— Ну, так что? Какие новости? — мама сверлила их взглядом, но на лице не было ни единой эмоции.

У Нимфадоры защипало нос от нервов: последние разы, когда она видела маму в таком состоянии все заканчивалось очень печально — крики, истерики и упреки. Разве что в последний раз все прошло удивительно гладко. Она растерянно посмотрела на Римуса, но тот похоже уже все понял — Андромеда сдерживала под маской холодного спокойствия бурю эмоций. И одно Тонкс понимала четко: лучше она скажет новость, чем Римус. Она взяла его руку в свою, и он слабо кивнул.

— Мы пришли, чтобы сказать вам… — она закрыла глаза на мгновение, решаясь на следующие слова: — Я беременна.

Теперь можно выдохнуть. В гостиной повисла тишина. Дора открыла глаза и поразилась тому насколько по-разному восприняли новость родители: папа сидел и счастливо улыбался, а вот мама вся побледнела, и ее нижняя губа подрагивала.

— От него? — она сдавленно прошептала, будто ей не хватало воздуха, указывая на Римуса.

— Ну, конечно, от кого же еще? — Нимфадора пыталась выглядеть спокойно, но хватило одного взгляда на мужа, чтобы понять, что реакция мамы ей не показалась.

— И ребенок будет таким же, как он? Оборотнем?

— Мы не знаем… — тихо отозвался уже Римус.

— Ты не знаешь?! — воскликнула мама. — Ты! Ты подверг ее такой опасности, не зная, что будет?!

— Дромеда… — отец с удивлением и ужасом посмотрел на жену.

— Что?! Ты не понимаешь, что он сделал с нашей дочерью?! Единственной дочерью! Это грязное животное разрушило окончательно жизнь Нимфадоры!..

— Мама! Не смей так о нем говорить! — рявкнула Дора, не выдержав таких слов.

— Не сметь?! Ты мне еще указывать будешь?! Я надеялась, что ты одумаешься! Что ты не такая дура и идиотка! Поиграешь с ним в любовь и вскоре поймешь, что он тебе не пара! — мать вскочила, продолжая яростно кричать на нее и Римуса.

— Дромеда, уймись! — папа одёрнул ее за руку, но та будто и не заметила. — Ты же сама сказала, что приняла его!

— Я готова была потерпеть его на время, — прошипела мама в ответ. — Ты правда не понял еще, что она ему нужна только, чтобы удовлетворять свои низменные потребности и не сдохнуть в нищете от голода?! Ему плевать на нее! Вон, он даже ни слова не сказал в свою защиту! — она с вызовом и нескрываемым превосходством, что разоблачила истинные причины, посмотрела на Люпина.

— Как будто мои слова вас сейчас переубедят хоть в чем-то, — огрызнулся Римус.

Нимфадора посмотрела на него и со страхом заметила, как он еле держал себя в руках, как подрагивал мускул у него на щеке и как он сжал руки в кулаки до белых костяшек. Мысль о том, что нужно срочно уходить, пока не стало совсем все плохо, появилась в следующее мгновение. Дора вновь взяла Римуса за руку и отчеканила матери напоследок:

— Мы уходим. И мне совершенно не жаль, что в данном случае я не оправдала твоих ожиданий, мама.

Они трансгрессировали прямо из гостиной к себе в сад. Очутившись посреди этой умиротворяющей зелени, Тонкс устало выдохнула и упала на стоящую рядом с дверью в дом скамейку.

— Рем…

Он сел рядом, понуро опустив голову и спрятав лицо в ладонях.

— Рем, не уходи, пожалуйста, — она потянулась к нему.

— И в мыслях не было. Просто… — он откинулся на спинку скамейки и уставился немигающим взглядом в траву. — Мне очень и очень жаль, что тебе это пришлось услышать от собственной мамы.

— Я не понимаю, почему она так… Она же мне сама говорила, что примет тебя окончательно со временем. И зачем она согласилась на зелье, если так тебя не любит?

— Меня она не любит, но тебя — да. И твоя безопасность для нее не на последнем месте. Поэтому и согласилась, я полагаю, — он притянул Дору поближе к себе.

— Хватит о ней. Наше дело было сообщить — мы сообщили, — Нимфадора со всей серьезностью решила закончить это обсуждение: если ее мать не принимает Римуса, то она не желает иметь с ней никаких дел. — Жаль только, что зелье они вряд ли станут теперь нам присылать.

— Переживу как-нибудь.

— Но мне так нравится с тобой таким полнолуния проводить, — Тонкс, слегка успокоившись после перепалки с матерью, уселась к Римусу на колени боком и уткнулась ему в шею. — Я могу не превращаться, а тебя можно за ушком чесать и вообще гладить. И читать тебе.

Римус тихо и довольно зафыркал, крепко обнимая ее.

Ночь с 18 на 19 августа

Нимфадора сидела на ковре, прислонившись спиной к кровати, и вслух читала маггловкую книгу «Морской волчонок». Рядом с ней лежал огромный серый волк, положив морду ей на колени, и, направив уши в сторону ее голоса, внимательно слушал, закрыв глаза. Любой, кто увидел бы их, в ужасе бы сбежал подальше, а Тонкс окрестили бы спятившей за отсутствие инстинкта самосохранения — ведь рядом с ней лежал не просто волк, а самый настоящий оборотень.

Про них какие только истории не ходили, какие только слухи не распространялись, но все имели одно сходство между собой — эти темные существа заслуживают только смерти, ведь они уже не люди и не знают пощады. Они либо убьют свою жертву, разорвав на куски, либо превратят в такое же чудовище, как они сами.

Нимфадора, перевернув страницу, ненадолго задержала взгляд на лежащем рядом волке и, не удержавшись, вновь погладила его по макушке. Волк открыл глаза, и два янтарных ока внимательно посмотрели на нее.

— Ты не засыпаешь еще, Рем?

Волк отрицательно мотнул головой и вновь подставился под ее руку, лениво повозив хвостом по ковру. Тонкс мягко улыбнулась и вернула свое внимание к книге, оставив одну руку на загривке у оборотня.

Утром, пока Римус еще не совсем расклеился от усиливающейся боли во всех мышцах и мог нормально думать, они выбирали чтиво на ночь. В отличии от мужа, Нимфадора читать любила далеко не все. Конечно, когда это требует учеба или работа, то она прочтет учебник или справочник, коих у Римуса оказалось немереное количество, но просто так — уж извольте. А вот маггловские приключенческие книги она читала взахлеб, поэтому выбирали книгу они среди этого жанра или схожего. В это полнолуние скрашивать их времяпрепровождение был выбран «Морской волчонок». Услышав название, Римус изогнул бровь и посмотрел на жену, как бы спрашивая «А не издевается ли она?»

— Буду читать волчонку про волчонка, — довольно прикусив нижнюю губу, Нимфадора игриво посмотрела на Люпина.

— Дора, ну какой я тебе «волчонок»? — Римус закатил глаза.

— Единственный пока в своем роде, — она, держа в одной руке книгу, приподнялась на мысочки и, обняв свободной рукой мужа за шею, быстро поцеловала его.

Теперь, когда Римус принимал Аконитовое зелье, он мог в безопасности и для себя, и для других отсиживаться дома, а не бегать черт знает где. Он попытался пару раз уговорить Дору, чтобы она не мучилась и спала ночью, но она даже слушать не желала. Поэтому они сошлись на том, что Нимфадора будет вслух что-то читать, а что — это они вдвоем выберут заранее.

Неожиданно волк поднял голову и принюхался, настороженно зарычав.

— Рем?

Но он уже поднялся и медленно двинулся к лестнице на первый этаж. Тонкс нахмурилась и положила раскрытую книгу на кровать страницами вниз. Снизу послышалось более громкое и недовольное рычание и тихие голоса. Она, уже бегом, спустилась на первый этаж, и в их гостиной, которая одновременно была и прихожей, она застала следующую картину: у самой двери стояли ее родители, — папа загородил собой перепуганную маму и держал в руке палочку, но не поднимал ее — а напротив в паре шагов от лестницы стоял Римус на задних лапах, скалясь, и то и дело испуская злобный рык и не давая ее родителям сделать и шагу дальше.

— Нимфадора… — внешне по отцу и не скажешь, что он был испуган, но вот голос его дрожал. — Римус же… Он принимал зелье?..

Волк повернул к ней морду, ожидая ее решения: пускать их дальше или нет.

— Рем… — она склонила голову набок.

Он сразу же опустил хвост и сел, не спуская с пришедших внимательного взгляда.

— Вы хоть знаете какой сейчас час? Да и ночь какая, кстати, тоже не подумали? — Нимфадора недовольно посмотрела на родителей, скрестив руки на груди.

О чем они вообще думали, заявляясь сюда после такого грандиозного скандала в полнолуние?

— Твоя мама не хотела ждать…

— Ну, конечно, — она презрительно усмехнулась.

— Нимфадора, я… — все еще испуганно косясь на изменившего облик зятя, оробело начала мама. — Я должна извиниться перед тобой.

— Не только передо мной, вообще-то. Думаешь, Римусу приятно было все это выслушивать от тебя? Ладно, я. Я привыкла к твоим скандалам, а вот Рем — нет. И я не хочу, чтобы он к этому привыкал.

Их разговор прервал Римус, громко заскулив. Он поднялся и, склонив голову, быстро зашагал в спальню.

— Что с ним? — спросил папа.

— Обратная трансформация уже скоро, — ответила Нимфадора, посмотрев сначала в окно, а после на часы, которые показывали уже половину четвертого утра. — Еще чуть-чуть и начнет светать, а значит и луна перестанет так действовать, — она посмотрела вслед удаляющемуся мужу и перевела взгляд на родителей. — Мне надо к нему. Можете остаться, если хотите, но ждать придется как минимум до полудня — Римус раньше в себя вряд ли придет. А если не хотите, то можете идти домой, — она безразлично пожала плечами.

Родители переглянулись, и папа ответил за них двоих:

— Мы подождем тут.

— Чайник на плите, чай и кофе на самой левой полке. В холодильнике тоже что-то осталось с ужина, если захотите, — Нимфадора махнула рукой в сторону кухни. — Если бы мы знали, что вы придете, то подготовились бы лучше.

В обычный день мама бы точно не сдержалась бы на такое хамство, но сейчас она на удивление спокойно отреагировала на гостеприимство дочери. Все еще опасливо посматривая на лестницу, она, зажато двигаясь, села на край дивана. Папа, коротко и благодарно кивнув дочери за то, что она не прогнала их, пошел делать чай в надежде побыстрее успокоить жену.

Нимфадора проснулась уже когда часы показывали далеко за полдень и время неумолимо приближалось к обеду. Прогоняя остатки сна, она заморгала и повернулась на бок. Римус уже проснулся и молча разглядывал ее.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — он придвинул ее к себе.

— Немного разбито, но вообще все в порядке, — она сонно заулыбалась и взлохматила и без того торчащие во все стороны волосы мужа.

— Твои родители все еще здесь, — Римус покосился на запертую дверь.

— Что, подслушивают? — она тихонько хохотнула.

— Нет, внизу тихо сидят.

— Значит, без утренних приставаний? — кокетливо поинтересовалась Нимфадора.

— Развратница, — Римус засмеялся и поцеловал ее в шею. — Ты же знаешь, я пока без сил.

— Знаю, знаю, — с каплей грусти она отозвалась и прижалась к нему. — Да и с родителями надо поговорить, — Римус тихо угукнул. — Хотя, честно говоря, мне не хочется.

— Не держи на нее зла.

— Вот как ты можешь после ее слов быть таким спокойным?

Он пожал плечами и спустя несколько мгновений ответил:

— Наверное, я просто слишком часто такое слышал. Мне не нужно много времени, чтобы отойти от этих оскорблений.

— Я даже не знаю, хорошо это или плохо, — печально проговорила Нимфадора.

— Я тоже, — он посмотрел на нее и улыбнулся. — Пойдем. А то мне уже неудобно, что они так долго ждут нас, а мы тут нежимся в постельке.

Когда они спустились в гостиную, ее мама дремала у папы на плече, устроившись на диване. На кофейном столике перед ними стояли две чашки и перенесенная с обеденного стола миска с шоколадным печеньем.

— Меда, они проснулись, — папа легонько потрепал маму по плечу, и она пробудилась.

Римус прошел к плите, взмахом палочки поставив кипятиться чайник, и стал готовить свой «послеполнолунный», как он называл, кофе — он делал его в два или три раза крепче; у Нимфадоры от такого напитка свело зубы, когда она в первый и последний раз его попробовала. Она, развернув стул от стола, села и, закинув ногу на ногу, посмотрела на сидящую напротив мать.

— Нимфадора, я поступила ужасно, — по лицу матери было видно, что ей эти извинения даются очень нелегко, но они искренни.

Папа посмотрел на нее с явным укором, и мама, заметив это, опустила плечи еще ниже. Тут на кофейный столик мягко и беззвучно приземлилась еще одна чашка и из возникшего рядом чайника стал наливаться чай. Рядом с Нимфадорой, так же развернув стул, сел Римус, держа в руке свой излюбленный кофе. Мама взяла чашку с чаем и обхватила ее двумя руками, с опаской поглядывая на зятя.

— Миссис Тонкс, я сожалею, что напугал вас и Теда этой ночью, — медленно и тихо проговорил Римус, и Нимфадора с удивлением посмотрела на мужа: это мама должна извиняться перед ним, а не он перед ней и папой!

— Римус… — она уже хотела ему высказать свои мысли, но он ее перебил.

— Нет, ты видела их бледные лица сегодня ночью?

— На самом деле не особо. Темно же было, — муж вздохнул.

— В общем, мне правда жаль, но после произошедшего я не знал, что еще можно от вас ожидать, — он прервал свою речь, отпив из чашки. — И спасибо, Тед, что не направили на меня палочку, хотя очень рисковали.

— А какой смысл, если бы я ее поднял на тебя? Будь ты не под зельем, то нас вряд ли бы что-то спасло. На оборотней же мало какие заклинания действуют, — он не без сожаления посмотрел на Римуса. — А так, раз ты принимал Аконитовое зелье, то прекрасно понял, что я не собираюсь на тебя нападать. А палочка… Это уже больше инстинкт, привычка.

— Я понимаю, — согласился Римус.

— Римус… — мама вновь подала голос. — Ты прости меня, пожалуйста. Я…

— Только не говорите мне, что то, что вы сказали про меня, — это неправда, и вы так не считаете на самом деле, — он сухо прервал ее.

Нимфадора вновь перевела взгляд на мужа: но в отличии от того дня, когда они пришли с новостью про беременность к родителям, сейчас на его лице не было ни капли злости и негодования, как тогда. Сейчас он был каменно спокоен. А вот маму в таком состоянии она видела, наверное, впервые.

Чтобы она, Андромеда Тонкс, хоть раз в жизни показала, что кого-то боится? Чтобы она промолчала, когда ее кто-то перебил? Да никогда! И просила прощение она всегда с таким лицом, будто она одолжение делает вообще. А было это всего пару раз — по пальцам одной руки можно пересчитать, да еще и останется.

— Я не знаю, как вам, Андромеда, доказать, что я люблю вашу дочь, — Люпин продолжил своим холодным голосом монолог. — Я не знаю, как вам доказать, что я хочу видеть ее только счастливой и готов сделать ради этого что угодно. Я бегал от нее, в прямом и переносном смысле, больше года в надежде, что она найдет кого-то другого, с кем она будет счастлива, в безопасности и не узнает реального отношения людей к оборотням, — Нимфадора с изумлением наблюдала, как с каждым новым предложением Римуса лицо матери бледнело и вытягивалось еще сильнее. — Я давно уже привык слышать то, что совсем недавно вы выкрикивали нам в лицо. Я привык, а Дора — нет. И именно поэтому я так разозлился на вашу реакцию. Вы показали ей все в красках. Спасибо, что хоть заклинаниями не начали в меня бросаться.

Он замолк, допив в один глоток уже порядком остывший кофе, и поставил кружку на стол.

— Извиняйтесь перед Дорой, раз пришли ради этого. Если вы сможете разглядеть во мне хоть что-то кроме моего проклятия и принять меня — я буду бесконечно рад и благодарен. Если нет, то я просто постараюсь попадаться вам на глаза как можно реже. Но от Доры я не уйду, пока она этого сама не захочет, — с этими словами, он поднялся со стула и подошел к двери, — Я пойду проверю защиту. Зови, если что, — уже своим обычным голосом проговорил Римус и слабо улыбнулся, глядя Нимфадоре в глаза, а после вышел из дома.

Как только дверь захлопнулась, в комнате повисло молчание. Нимфадора смотрела на мать, не узнавая ее. Та так и не притронулась к чаю, даже не шелохнулась за все то время, что говорил Римус. Казалось, что она сейчас разревется. И внезапно вся та ненависть и возмущение по отношению к матери исчезли и захотелось ее просто обнять. Дора, тяжело вздохнув, пересела на диван. Мама повернулась к ней, начав нервно поправлять и разглаживать на дочери помятую и наспех застегнутую рубашку.

— Нимфадора, ты… извини меня. Я… — нервно и даже немного дрожащим голосом еле слышно заговорила она.

— Мам, — Дора прервала ее, поймав ее руки в свои, — пожалуйста, пойми его. Посмотри на него, как на обычного человека, это не сложно, — она с надеждой посмотрела на отца. — Ты же смог?

— Да, — тихо отозвался папа, сидя по другую сторону от мамы.

— Вот видишь, ма? У папы получилось, а значит и у тебя тоже обязательно получится. Ты же не такая, как Беллатриса, — Нимфадора обняла ее, и та обняла ее в ответ.

— После того, что я наговорила, мне именно так и кажется, — горько ответила она.

— У вас только схожая внешность, родная, — успокаивающе проговорил папа, поглаживая ее по спине.

Маму пришлось долго успокаивать и отпаивать чаем. Вернувшийся через какое-то время Римус, завидев состояние тещи, предложил остаться им с папой на обед. Родители согласились, и Нимфадора, радостная от мысли, что такими темпами мама и правда вскоре станет относиться к Римусу так же, как и папа, принялась помогать мужу в готовке.