Приманка Минотавра (гет)

Анкин, 3 сентября 3340 года

Мы пошли по довольно долгой, но относительно безопасной тропинке. Именно тропинке — минут через пятнадцать левый край пещеры внезапно отошёл от дороги — между ними всё ширилась расщелина неизвестной глубины. Сама дорога несколько раз сужалась до десяти сантиметров, или вообще пропадала, так что мы аккуратно проходили эти места, крепко прижимаясь к скале или перепрыгивали. Но обычно мы могли спокойно идти рядом и разговаривать.

— Как ты продержался в Лабиринте?

— Мне повезло. Сначала я хотел добраться до какой-нибудь ключевой точки — я помнил, что по ним почти постоянно проходят люди, так что мне бы, скорее всего, повезло, — но я абсолютно не помнил, в какую сторону идти и куда поворачивать. Я блуждал почти неделю, когда закончилась еда, хотя я и так её экономил. Труп тигра, которому я прострелил мозги, я сначала не догадался припасти, а когда додумался, не смог отыскать то место. Знаешь анекдот про Лабиринт: приходят тигры ко входу, а им там и говорят — все ушли, ужин у вас будет у первой ключевой. Приходят на ключевую, а им там — ужин будет на пятой ключевой. Он со всех лап — туда. А там — ужин будет на десятой. Они уже еле плетутся, приходят на десятую, а там и говорят: за беготню по Лабиринту ужин отменяется.

Я усмехнулся. Про Лабиринт ходило множество анекдотов, но в Лабиринте их как-то боязно было рассказывать. А он — ничего. Хотя...

Раньше у него что ни предложение — то анекдот, а теперь шутить начал далеко не сразу. Но мне было действительно интересно, как человек мог продержаться здесь столько месяцев и не свихнуться.

— В общем, я довольно глубоко залез; странно, но Лабиринт меня не трогал, — продолжал мой бывший клиент и нынешний напарник. — Только, так сказать, естественные преграды, но ни тигры, ни пауки, — даже муравьи меня не беспокоили.

А потом, как раз когда я уже думал, что кончусь тут от голода, меня спас один проводник. Синий, девушка со странным именем и ярко-синими глазами, — это имя он произнёс с особенной нежностью и теплотой. — Она поделилась со мной едой, хотя тоже заблудилась. Какое-то время мы держались вместе, вместе пытались найти выход. Лабиринт нам стал подкидывать живность — ровно столько, сколько нам нужно было для пропитания; а как-то мы набрели на залежи соли — столько было счастья! Постоянно попадались родники с вкусной водой, мы нашли дикорастущий лес в глубине пещер — несколько яблонь, кустарников, и даже пару кустов картошки. Мы подружились с Пушком — карликовым волком. Он тоже иногда приносил зайца или летучую мышь. Знаешь, мне тут даже понравилось. А Синий была такой... такой... В общем, я был счастлив.

Но как-то мы гуляли, и наткнулись на чистое озеро... и я увидел своё отражение. Я не мог с ней больше общаться. Я вообще отказался от идеи когда-либо отсюда выйти.

И как только я принял подобное решение — Синий узнала коридоры. В итоге я поссорился с ней, специально. Она плакала, конечно, но она вышла к людям, а я остался один, и только Пушок скрашивал мое одиночество. Было не так тяжело, как в самом начале, но я не мог перестать думать про свою изменившуюся внешность, про потерю возможного счастья.

Я жил так, может быть, с месяц, а потом она вернулась. Я не знаю, брала ли она у вас там отпуск, или заблудилась. Но она пришла, поняла, почему я так поступил. И она оценила это.

Мы снова дурачились, отдыхали, разведывали новые уровни Лабиринта. Я не знаю, есть ли еще хоть кто-то, кто бы изучил его так, как мы. Несколько месяцев полного, ничем не ограниченного счастья. Она начала меня уговаривать вернуться к миру, на операцию. Даже предложила подумать о ребёнке...

И я бы сдался, и вышел бы еще месяца четыре назад. Но случилось то, что мы никак не могли ожидать. Она встретила его.

— Кого его? — не понял я.

— Ну, главного. Здесь, в Лабиринте. То ли живой, то ли робот, то ли вообще непонятно кто... Может, зверь какой-то. Я его не видел, только она...

Оказывается, однажды, когда они забрели совсем вглубь Лабиринта, на них напали хищные растения, овивавшие там стены. Синий стала прокладывать путь, а Скит шёл следом, и скоро он от неё оторвался. Он помнит только голос, громкий, низкий, раскатистый — который говорил что-то успокаивающее. Он сразу понял, кто это, и покорно прекратил движение. Странно, но растения тоже перестали на него нападать, хоть и продолжали крепко держать его. Далее к нему подошёл тигр — и лизнул ему лицо. Тут он потерял сознание и очнулся уже в их «доме». Синий смотрела в одну точку куда-то далеко-далеко. Он пробовал узнать у неё, что случилось, но её ответы были односложными и невнятными. А когда он заглянул в её глаза, он увидел шок, страх и нежелание делиться этим чем-то, чего она так боялась.

Он так и не узнал, что это было. Синий ушла, вернулась на Курорт. Пушок тоже ушёл, то ли за Синий, то ли потерялся, то ли... его убили. Он ждал их обоих, потом перебрался на первую ключевую, и у него появилась цель — выйти и найти девушку. Но выйти он должен был с деньгами, хотя бы на нормальное лицо...

Мнейка вдруг вернулась — стала к нему приходить. Всякий раз она была пьяна, даже хуже, чем пьяна — она утверждала, что не верит ничему, что этот старый маразматик наговорил, и что она не пьянствует, а проверяет теорию. И что если она однажды не придёт, то Скит может верить ему.

И однажды она не пришла. Не пришла и через неделю. Он её ждал, но её не было уже три месяца. И он уже устал ждать. Что она пыталась сказать? Чему он теперь должен был верить? А может, она однажды всё же должна была вернуться?

Я подтвердил, что она пропала и никто не знает, где она. На душе стало больно и противно. Думалось о глупости людей и о странностях судьбы. Мы молчали, и мой друг не хотел нарушать эту тишину, — а я просто не мог.

Мы подошли к ключевой точке. Скит вздохнул, сел на камень в отдалении от всех и заиграл грустную песню про парня, не дождавшегося свою девушку с Марса.