Двое в Рохане, не считая Плотвы (джен)

Инга нагнал Геральта, когда тот углубился уже достаточно далеко на сожжённую изенгардцами улицу.

— Всё... дядя ведьмак... ща покажу! Во-он за той оградой, там ещё конек обгорелый был на углу, из дерева... Ага, вот!

В указанных мальчишкой развалинах не было ничего, кроме полусожженных стен и огромной кучи мусора — огромной настолько, что поиски были почти бессмысленны. Наконец Инга и ведьмак нашли нужное место у обгорелого деревянного конька.

— Здесь ты меч положил, рёва? — спросил "вазьмак-истребитель порождений Тьмы", садясь на корточки перед кучей.

— Д-да...

"Нужное место" оказалось кем-то хорошенько разрыто. Судя по следам и по характерной "мине", здесь побывал пёс — очевидно, он и уволок меч. Геральт огляделся получше и обнаружил, что сохранилась отчетливая цепочка следов, ведущая прочь из руин.

— Вот где собака порылась, — усмехнулся ведьмак. — Ну ладно, Инга, беги обратно к друзьям или домой. Дальше уже игры начинаются недетские, это ведьмачья работа.

— Дядя ведьмак, а где ваш призрак ручной? — спросил Инга.

— Ушел собаку искать. Домой. К маме. К похлёбке и деревянным игрушкам, — тихо, но строго сказал мальчугану Геральт. Дело усложнялось, но не слишком. По крайней мере, ведьмак так думал...

Собачьи следы вели к южным воротам и далее прочь из города. Стражник не хотел было выпускать Геральта без пропуска от рива, но тот отговорился тем, что ищет дрессированную псину, которую-де изенгардцы используют, чтобы шпионить в Иворте. Цепочка следов быстро увела его с гарсфельдского тракта на юго-восток, вверх по склонам нагорья, подымавшегося здесь над Энтавой.

Здесь следы должна была бы надежно скрывать трава, но ведьмачьи мутации все-таки помогали ему и разглядеть их мельчайшие признаки, и учуять слабый запах собачьей шерсти. За полчаса поисков, когда башни Иворта уже скрылись за холмами, ведьмак заметил, что запах стал сильнее — и к нему примешиваются ароматы крови и орочьего пота.

Взявшись за меч, Геральт прошел по следам ещё чуть-чуть и нашел искомое. Собака была не просто мертва — ее обглодали почти полностью, оставив относительно нетронутой только голову и хвост. Видимо, орочий лазутчик был не слишком голоден — иначе бы и ими не побрезговал.

— Орк так орк, — сказал ведьмак и начал искать уже орочьи следы, рассудив, что за лишнюю голову страховидлы, а то и двух, ему перепадет небольшое вознаграждение, которое хоть частично окупит бессмысленную погоню за собакой и мечом. Орк, судя по всему, двигался на запад, к Энтаве, а это уже само по себе было странно — изенгардские шайки вторгались в долину с северной стороны.

Геральт спускался к реке, и солнце спускалось вместе с ним. А между тем в Иворте начались совсем другие розыски.

Кто подсказал

Эту музыку твоей душе?

Только любовь,

Только любовь!

Кто повторит

Тихим голосом твои слова?

Только любовь,

Только любовь!

На этой жизнеутверждающей ноте Лютик завершил выступление перед воинами долины, взяв самые высокие ноты, на которые был способен. Он сам был удивлен, но суровые вояки-рохиррим рукоплескали ему куда громче, чем в ответ на старинную строевую "Ко мне приходит рыжий конь" или на балладу о Содденском холме "Глухо спит война"... Видимо, героических песен и саг они и без него наслушались, а душа запросила чего-то позадушевней. А под конец к нему подошел Корудан, пожал руку и сдержанно похвалил:

— Мы, Eldar, всегда считали себя непревзойденными в искустве песни. И редко-редко попадается человек, который нас превосходит. Сегодня был именно такой случай.

— Я просто в голосе — не то что на Андуине, когда от ветра все время ходил хрипатый, — заскромничал трубадур. — Кстати, а где Хорн? А Нону ты часом не видел?

— Её с полудня никто не видел, — обеспокоенно сказал эльф. — Хорн сам не свой бродит по городу, говорит, что должен найти её раньше, чем это сделает стража Иворта. Потому что тогда сидеть Ноне в яме по обвинению в шпионаже и ждать скорого суда. Если дунландца в такие времена доведут до ямы... Сейчас он, по-моему, обшаривает уже окрестности.

— Куда он поскакал? — спросил виконт де Леттенхоф.

— По-моему, на север.

— Тогда я возьму на себя юг, тебе предлагаю восток — там сейчас нужен опытный боец вроде тебя, — прагматично предложил Лютик. Корудан возражать не стал.

Орк нашелся быстро. Вернее, то, что от него осталось после чьих-то похожих на сабли гигантских зубов. Остатки орочьей туши валялись у подножия холма почти над самой Энтавой, и к ним уже принюхивалась какая-то небрезгливая лиса. Впрочем, увидев Геральта с мечом, она предпочла убежать.

От деревянного меча доблестного Сперлинга, героя рохиррим одиннадцати лет от роду, тоже остался лишь небольшой обломок "лезвия". От слюны неизвестной твари, разделавшей орка так же, как тот — собаку, даже сошла часть краски. Геральт понял, что вечер перестаёт быть томным. Оставалось только непонятным, что это за страховидла — о хищниках такого размера в долине Энтавы он не слыхал. По крайней мере, наземных. Но засранец мог быть водным или...

Словно бы в ответ на мысленный вопрос ведьмака, где-то сверху и сзади захлопали огромные крылья. Геральт развернулся, на ходу опрокидывая склянку с остатками "Волка".

— Зараза! — воскликнул он, едва успев отпрыгнуть от спикировавшего за ним здоровенного драконида, когда тот изрыгнул пламя.

Огнедышащая страховидла еще раз попыталась достать ведьмака огненной струей и слегка подпалила ему рукав. На третий раз Геральт таки успел преградить огню дорогу знаком Ирден, а для первого раза нанес удар по крылу драконида, чтобы далеко он не улетел. Тварь взревела и встала на задние лапы, готовясь к следующему — и смертельному удару.

Вот тут-то драконид и совершил ошибку — подставил слабо защищенное брюхо под ведьмачий меч. Но у "драконов и драконидов "слабо защищенный" — понятие относительное, и даже под "Волком" Геральту понадобилось с усилием двигать мечом около минуты, чтобы вспороть брюхо. Впрочем, тварь сама, в приступе боли, не понимая, что делает, с оглушительным рёвом насадилась на клинок поглубже — а затем в судороге резко отдёрнулась на левый бок и затихла.

Требуха чудища посыпалась наружу через рану, проделанную Геральтом. Он подумал, что еще чуть-чуть — и мёртвая рептилия отдавила бы ему ряд важных костей, а его меч был бы сломан не хуже, чем у Арагорна.

— Погоди-ка, курва... Меч! Меня ведь за мечом посылали?

Из распоротого ведьмачьим клинком желудка драконида действительно торчало что-то маленькое и чёрное. Это действительно был деревянный меч Сперлинга, отцовский дар будущему защитнику Рохана — правда, слегка размякший от желудочного сока летающего ящера.

— Вот тебе на, ведьмак, — услышал Геральт сзади знакомый женский голос. — Ты говорил, что у вас два меча — стальной и серебряный, а теперь, оказывается, еще и деревянный!

Нона карабкалась к нему на выручку по белым утесам над Энтавой, приготовив для удара свой дунландский тесак. А со стороны Иворта клубилась пыль на дороге — отряд конников рохиррим, заметивших драконида, тоже спешил на бой, еще не поняв, что биться уже не с кем.

— Откуда ты тут взялась? — спросил ведьмак Нону. Геральт сделал это кряхтя, потому как пытался навьючить на очередную Плотву — метиса-меараса, купленного незадорого в Фальдгаме — кусок шкуры драконида. Голова страховидлы была размером с треть лошади, и увезти трофей в Иворт на конской спине было сложновато.

— Сложно объяснить, ведьмак... После вашего разговора с дочерью вождя я задумалась — зачем же я здесь? Я пришла в землю форг... рохиррим ради побед и мщения, но чувствую, что словно в чём-то вязну. Эта девушка... У неё умер жених, а все скрывают от неё правду. Боятся, что тоска убьёт её. А кабы обратила она печаль в гнев, взялась за меч и отомстила оркам за свою любовь... Ведь именно мстить слугам Сарумана за брата, за Ваду пришла я сюда. И точно также мстила бы им за Х... — и тут дунландка запнулась. Но Геральту всё стало ясно.

— А ладно, ведьмак, я и так уже проговорилась. И вот когда до меня стало доходить, что не только Хорну я нравлюсь, но и мне уже он не безразличен — чем дальше, тем больше, я задумалась: но ведь так быть не должно! Он лошадник, злейший враг моего народа! И для его отца, вождя, я навсегда останусь врагом и дикаркой! Мне стало страшно — неужели чувства к Хорну изменили меня? Сделали доверчивой? Слабой? Приучили думать сердцем, а не рассудком? Поэтому я покинула Иворт. Чтобы дать себе время. Собраться с мыслями.

— Думаю, ты совершила ошибку, — сказал ведьмак. — Ингберт теперь точно заподозрит в тебе орочью лазутчицу. Как мне по секрету рассказала... рассказали местные, после последних набегов он уже родную мать считает шпионкой Сарумана. Наверняка тебя уже разыскивают стражники.

— Я не стражник, но совершенно точно разыскиваю доблестную и очаровательную Нону, — раздался голос Лютика, трусившего на своем Бурогриве со стороны города. — Милсдарь Хорн тоже пытается найти вас, но с другой стороны города. А Корудан и вовсе задумался — не бросились ли вы, по обычаю местных девиц, с утёсов в Энтаву?

— Худо же ты обо мне думаешь, Лютик, — усмехнулась Нона. — Ингберт просто слишком сильно меня оскорбил, вот я и ушла из города форгойлов ненадолго, чтобы никто не пострадал.

— Только я вижу, от ваших рук опять пострадало какое-то чудовище! — приметил Лютик чешуйчатую шкуру.

— Да. Драконид. Довольно крупный. И меня сейчас больше всего заботит — откуда он тут взялся. Понятно, что прилетел на здешние пастбища в расчете пожрать говядинки, а нашел только пару орков. Но откуда он прилетел? — Геральт устало выдохнул. Ему еще предстояло разыскать Сперлинга и отдать ему подпорченный страховидлой меч.

Одно радовало — рука даже после схватки с драконидом не ныла.

Все эльфийские, гномьи и арнорские бестиарии, которые ведьмак успел изучить в Средиземье, сходились к одному — что драконид есть род дракона, только малого видом и не слишком долговечного. Авторы иных трактатов настырно утверждали, что дракониды — это стадия развития обычных гигантских драконов, на которой большинство ящеров погибает во внутривидовой борьбе. Они часто ссылались на какого-то Высокого эльфа старых времен, что застал драконидом Смауга Великолепного и чуть ли не полусказочного Глаурунга Золотого. Другие авторы настаивали, что дракониды — напротив, выродившиеся и измельчавшие потомки древних великих драконов Ангбанда.

Впрочем, коровам, овцам и путникам, попавшимся в клыки драконида, от их вырождения было ни капли не легче. К тому же, в отличие от одиночек-драконов, дракониды порой сбивались в крайне опасные стаи.

Ближайшим к Рохану естественным гнездом драконидов, гвибер и тому подобных тварей оставались Туманные горы, и Геральт подозревал, что его добыча была родом оттуда. Но махнуть с вершин за Фангорном без пересадки на среднюю Энтаву — это даже для такой крупной гадины было далековато. Скорее всего, огнедышащая рептилия устроила себе гнездо поближе.

После триумфального возвращения ведьмака рив Ингберт как-то резко потеплел к желтоглазому чужестранцу и разрешил ему по выходе из палат врачевания поселиться в покоях для почетных гостей со словами: "Коли ты сразился с драконом ради того, чтобы вернуть одному из наших сыновей простую плюгавую игрушку — стало быть, ты лучше, чем весь Иворт думал о тебе". Затем Ингберт заключил с Геральтом крупный контракт на истребление драконидов долины Энтавы и разорение их гнёзд, дабы не повадилось потом их поголовье на берега реки на охоту за людьми и скотиной.

Расспросы горожан, которые теперь тоже стали меньше шарахаться от ведьмака, показали — народная молва считает рассадником драконидов ущелье в скалах по дороге в Вильдермор, которое так и прозвали Змеиным. В последние годы не раз и не два над ним замечали парящих крылатых тварей, а на востоке княжества практически невозможно стало заниматься скотоводством — то коня унесут, то корову, то барана-производителя.

Перед поездкой в ущелье ведьмак, уболтав Рименхильд потратить на него часть своих запасов медикаментов, приготовил себе две склянки "Филина" — если там действительно угнездилась стая крупных пресмыкающихся, то лишняя энергия совершенно не повредила бы.

— Что ж, в добрый путь! — проводил его Ингберт. — А за этих своих полуросликов не переживай! Третий маршал Эомер со своим летучим корпусом пребывает в тех краях — он наверняка орков перехватит и в фарш! А их освободит! Я давеча приглашал его на охоту на туров в наши луга, так что, глядишь, Эомер сам привезёт тебе твоих подопечных!

У восточных ворот Иворта, недалеко от импровизированного военного лагеря, Геральт снова встретил Нону.

— Все ещё прячешься от Хорна? — поинтересовался охотник на чудовищ.

— Не хочу. Не хочу, чтобы он меня изменил. Чтобы я разучилась считать лошадников врагами. Чтобы размякла и повторила судьбу Ваду, бесславно погибнув в засаде, — сказала гордая дунландка.

— Ну и напрасно. Он искал тебя по половине княжества, надеясь спасти от самоубийства. Думаю, тебе есть что от него услышать и что ему ответить, Нона. Вообще, почему тебе это советую я? Я старый ведьмак и не знаю слов любви. В нашей парочке приключенцев главный знаток сердец — это Лютик.

— Лютику я не доверяю. С лютней он управляется непростительно для мужа лучше, чем с клинком. Ты другое дело, ведьмак. С тобой я бок о бок билась с вастаками, назгулом, какой только дрянью не билась, — сказала ему Нона.

— Раз я для тебя авторитет, то повторяю тебе, Нона, дочь Сувулха: объяснись ты наконец с ним. Вреда тебе Хорн причинить точно не пожелает. Разве что самый малый, но приятный, — ухмыльнулся Геральт. — Удачи! — И он пришпорил Плотву на встречу с драконидами.

— Удачи на большаке! — крикнула ему вслед дунландка.