Лунный свет (гет)

В лесу стояла абсолютная тишина. Куда подевалась вся жизнь, которая в любое время года и суток где-нибудь да копошится, было не понятно. Мягкий жёлтый свет струйками протекал между золотыми и пурпурными листьями, разливался по земле, застеленной пестрым ковром. В этих солнечных струйках можно было разглядеть каждую былинку.

Света шла, подбрасывая мыском сапога листву, чтобы услышать тихий, ласкающий ухо шорох. Стоит пояснить, что для удобства девушка переоделись в мужское платье, которым предусмотрительно запаслась в Бражелоне. Филипп щурил от лучей солнца то один глаз, то другой и смотрел куда-то в небо сквозь ветви деревьев.

— И где мы сейчас находимся? — безмятежно спросила Света.

— Бог его знает, — улыбнулся Филипп.

— Чудесно. А что это за река справа?

— Должно быть, один из притоков Севр-Ньортез.

— Мне очень хочется пройтись вдоль её русла. До Севр-Ньортез мы вряд ли дотопаем, но всё таки.

— Тогда выходить надо с утра пораньше.

Филипп и Света свернули вправо и оказались на берегу. Река была неглубокая, дно было прекрасно видно. Несколько камней выступали из холодного потока, и их с журчанием огибала прозрачная вода. Солнце клонилось к закату, жёлтое, теплое, приветливое. Всё те же волшебные золотые струи света текли сквозь листья и высвечивали пятнами дно. В этих местах галька на дне сошла бы за драгоценные и полудрагоценные камни, а вода бликовала, слепя глаза. Зрелище завораживало подвижной и изменчивой феерией свето-тени.

— Там такая чудная коряжка у берега торчит, глядите, — Света протянула руку к противоположном берегу.

— Вон та? Действительно, словно худой согнувшийся пополам старик.

— И даже борода есть.

— Помните лешего? — улыбнулся Филипп.

— Ещё бы! — засмеялась Света, — Главное, чтобы он с дерева не прыгал. В его лета вредно. А у меня после таких лешачьих выкрутасов царапины долго заживают.

— Стало быть, теперь мой черед рассказывать сказки?

— У вас тут тоже лешие бегают? — всё ещё смеясь, спросила Света, — Я никогда ничего не слышала про французскую нечисть. Познакомите?

— Познакомлю.

Принц задумался на минуту, потом загадочным голосом спросил:

— Ничего не знаете про фарфадета?

— Про фарфадета? Нет.

— Вредный бывает, карлик этот.

— Кто он?

— Озорное существо с извращенным чувством юмора. Он росточком всего пару футов, лицо странное такое, буроватое и морщинистое. Рядится фарфадет в лохмотья, пакостит, и ничем его не отвадишь: не молитвами, ни святой водой, ни колдовскими обрядами.

— Что же тогда делать с этим хулиганом?

— А ничего. Если хватит терпения сносить его шутки, то фарфадет, живущий в доме или на ферме, начнёт помогать по хозяйству. На награды даже обижается. А любимое животное, по словам одной женщины из деревни, у него — лошадь.

— Вы сами встречались с фарфадетом?

— Стал бы я вам небылицы рассказывать! Он у меня дома уже года два живёт.

— Правда?

— Сначала бил всё что можно, досками скрипел по ночам...

— А потом?

— Потом притих, я думал, сбежал. Но нет. Помолчал, помолчал и стал мне помогать.

— Это какая-то помесь домового и гнома, мне кажется.

— Возможно. Но для гномов тут неподходящая местность.

— Ну, я не в прямом смысле. Просто подыскиваю сравнения... Слушайте, я, кажется, вспомнила! У мой подруги Анны книжка есть о разных мифических существах. Там написано было про бретонских корриганов. Это точно родичи вашего фарфадета, только более своенравные, дикие и вредные.

— Встречу бретонцев — разузнаю.

— А русалки у вас хвостатые?

— Здесь я их не видел.

— Совсем, совсем?

— Не разу. У моря — другое дело. Только сожалею, что нижней части туловища толком не разглядел. Лишь немного серебристую чешую.

— И как же выглядела эта дочь океана?

Филипп взглянул на воду, чтобы лучше вообразить.

— Волосы зеленоватые, взгляд смешливый, — проговорил принц, словно припоминая, а в действительности фантазируя, — Грациозная такая, что глаз не отвести, и всё в воду манит. Меня случайно задел какой-то путник, и я очнулся от этого наваждения. А так не знаю даже, чем бы дело кончилось. Ну, а после я ушёл, связываться с ней не стал.

— Да, вы не Одиссей, чтоб и сирен послушать и целым остаться, — весело заметила Света, — Но есть одно средство... — девушка наклонилась к уху Филиппа. — Ни один герой мифов не додумывался соваться к сиренам, гидрам, фениксам, сфинксам и прочим подобным химерам с линейкой, лупой и записной книжкой.

— Это такой тактический маневр?

— Именно. Ведь с шокированным противником всегда легче справиться.

— Имеем шанс стать первыми, кто сунется.

Молодые люди засмеялись.

— Мы что, похожи на героев мифа?

— А разве нет?

— Может быть, может быть... Скорее, героев сказки... А здесь кого же мы тогда за хвост ловить будем, если русалок нет? — Света жалобно шмыгнула носом и посмотрела на Филиппа, — Неужели нет даже какой-нибудь Мелюзины?

— Мелюзину не обещаю. Но могу предложить самую настоящую охоту.., если это не противоречит вашим взглядам, — осторожно добавил юноша.

— Почему бы нет? — оживилась Света, — Мы возьмём от природы лишь столько, сколько нужно для пропитания. Будем хищниками в экосистеме, а не бестолковыми сеятелями гибелями. Всё в порядке естественного хода вещей. А что насчёт очередных ночных похождений?

— Можно устроить. Только в этом случае нужно вооружиться посерьёзней, потому что под покровом тьмы сильно рискуешь из хищника превратиться добычу. А попасться на зубы волкам — не самая приятная участь.

— Здесь водятся волки!? — воскликнула Света, и в её глазах блеснул восторг.

— Что вас удивляет?

— Да нет. Просто... Вы наверно не поверите, но к двадцать первому веку во Франции волки остались только в питомниках, а в дикой природе их совсем истребили.

— Всех до одного?

— Угу. Веке в девятнадцатом фермеры постарались, не собираясь делиться с волками своей скотиной.

— Так может всё правильно сделали? Вдруг среди них попадались оборотни? — загадочно произнёс Филипп.

— Ну прям! Делать оборотням больше нечего, как под пули соваться. Они по лесам отсиживались. Их же мало, надо беречь свою популяцию.

— Будто они об этом задумывались.

— Да что оборони! Я год назад следы вольпертингера видела.

— Кого? — не понял принц.

— Ну, представьте зайца с оленьими рогами.

Филипп задумчиво погладил подбородок и вдруг рассмеялся. Видимо представил.

— Как его, бедолагу, из германских лесов занесло в славянские, ума не приложу, — с печальным вздохом промолвила девушка.

— А почему вы считаете, что это были не заячьи следы?

— Такого размера?! — воскликнула Света, показывая руками след чуть ли не с бычье копыто.

— Почему бы нет, — молвил принц не совсем уверено, — бывают крупные зайцы.

Света чуть не захохотала, но сдержалась и даже сумела вернуть лицу серьёзную загадочность.

— Послушайте, ну, не такие же. Да, крупный. Как ему, по-вашему, рога оленьи на голове таскать?

— Пожалуй, вы правы, — согласился Филипп с этой сомнительной логикой, — Только, по-моему, скоро будет смеркаться. Пора возвращаться, иначе не успеем до темноты.

— И тогда нас покусают оборотни, — весело дополнила Света.

Молодые люди снова углубились в лес.

После подобных россказней весь мир выглядел по новому. Мифы и легенды имеют свойство удивительно органично сплетаться с красотой леса, может быть оттого, что прошлое всех народов, их культурные истоки всегда неразрывно связаны с природой и формируются под её влиянием.

Солнце уже скрылось, и над озером стали сгущаться холодные сумерки, когда Филипп и Света вернулись к озеру. Только нежная пастель заката разукрашивала ещё запад небосклона.

Принц зажег свечку на столе, и она осветила уютное помещение. Каждый предмет отбросил на стены, пол и потолок причудливую тень: мебель, мушкет, лютня, развешанные пучки трав, книги, паутина под потолком. На столе у окна поблескивали склянки и колбы. В таком освещении скромное жилище могло показаться обиталищем средневекового ученого или даже колдуна.

— Какой у вас прекрасный сожитель, — заметила Света, поднимая глаза к потолку.

Паучок, неподвижно сидящий на своей паутине, отбрасывал на потолок тень раза в четыре больше него самого.

— Я знаю. Но это моя причуда. Мне стало его жаль, когда тут пожелали навести идеальный порядок. С тех пор я не позволяю его беспокоить.

— Иногда творческий беспорядок дарит неожиданных друзей, — улыбнулась Света, — А я всё удивляюсь, как вы здесь со всем хозяйством один управляетесь?

— Мне временами помогают.

Света не стала вдаваться в подробности дела, сейчас это было не интересно. А вот паук...

— Можно я на него посмотрю? Я даже дышать на вашего жильца не буду.

Филипп кивнул.

Света подставила себе стул, взобралась на него и пригляделась к пауку, напрягая глаза и силясь рассмотреть в темном углу маленькое насекомое.

— Развернись, голубчик. Ну, развернись, — ласково просила девушка паука, — Наконец то. Спасибо, красавчик. — Света спустилась на пол, — Замечательный крестовик! — сказала она Филиппу, — Так что-то вскрыть кого-нибудь захотелось, — невинно вымолвила девушка, возведя глаза к потолку с паутиной.

— Знаете, что я за такие покушения!.. — воскликнул Филипп со смешливым гневом.

— Тише, друг мой, у меня ведь даже бинокуляра нет, — расплылась в улыбке Света.

— Сударыня, вы собираетесь ужинать или будете мечтать кого-нибудь вскрыть?

— Действительно, патологоанатом я несчастный! Давайте лучше вскроем печеных зайцев. Не зря же мы с утра столько стараний потратили на кулинарные изыски...

Рубиновое вино с запахом спелого на солнце винограда поблескивало в кружках при свете свечи. За окном дерево цвета окислившейся бронзы клонилось к тихой воде, отражавшей всё ещё яркое небо.

— Я знаю, что мы сейчас устроим. У нас на химии высшим шиком считалось попить чайку из колбы. Точно таким же образом можно испить вашего прекрасного вина под холодную зайчатину.

Встретив позволяющий кивок девушка пошла сполоснуть пару колб. Через несколько минут она вернулась.

— Красиво смотрится, — заметил Филипп, зажигая ещё несколько свечей и переливая напиток из кружки в колбу, — волшебное зелье, мм?

— Дурью мы с вами маемся, ваше высочество, — улыбнулась Света, — Ну, зелье, так зелье. Omne ignotum pro magnifico est. — Всё неизвестное представляется величественным. Осталось только на метле полетать.

— И не будет никого счастливее нас в целом мире, — улыбнулся принц, — Хотите, я буду весь вечер петь для вас?

— Хочу, — Света подперла рукой голову, — Я никогда не слушала лютню в живую.

— Неплохая альтернатива гитаре.

— А что? У нас, было дело, один товарищ с домрой в поход поехал. Вот такое неординарное решение вопроса! — засмеялась девушка, — Ну, же. Я вас слушаю.

Филипп встал, подошёл к стене и вернулся с лютней. Инструмент привычно лёг в руки.

Искусство — это всегда искусство. Текла вода, текло время, текла мелодия, одинаково зыбкие, непостоянные, вечные. Видневшееся в окно дерево сменило цвет, и вместо бронзового изваяния тончайшей работы на фоне густой синевы неба и первых звёзд вырисовывался ветвистый и могучий аспидно-черный силуэт, казавшийся таким же древним как сама жизнь и воплощавший исток всего сущего.

Прикострово-гитарный антураж в голове девушки сдвинулся на несколько столетий назад и приобрёл новое неожиданное эклектическое звучание. Это было что-то старо-французское, пусть и с привкусом весёлых студенческих походов, но всё же принадлежащее другой эпохе, не её, незнакомое, но почему-то очень близкое. Света глядела на вздрагивающие огоньки свечей и растворялась в звуке струн и голоса, милее которого не смогла бы себе в этот момент ничего представить.