Их большая тайна (гет)

Раным-рано Мерлин отправился в лес. Солнце едва-едва коснулось верхушек деревьев, а он уже был на ногах и спешил на встречу с тем, кто, как ему казалось, мог дать ответы на мучившие его вопросы. Он обязан был попытаться. В противном случае, Мерлин рисковал тронуться умом, на что он при возложенной на него ответственности не имел никакого права. Не было ни малейшей гарантии, что план сработает, и все же…

— Бинджебл! Бинджебл!

Зов Мерлина эхом покатился по лесу и спугнул притулившегося где-то наверху филина, который с недовольным уханьем тут же взлетел и скрылся в чаще. Гном не появился — что ж, возможно, стоит немного подождать.

— Бинджебл! — повторил попытку Мерлин.

Неподалеку зазвенели колокольчики, и зазвенели сердито. Бинджебл вырос перед чародеем из-под земли, как гриб, и злобно воззрился на него снизу вверх.

— Что ты возомнил о себе, Эмрис? Ты пока еще не Верховный жрец, чтобы помыкать мною и звать к себе, когда тебе вздумается.

Мерлин нервно сглотнул и в знак приветствия неуверенно улыбнулся.

— Извини. Просто мне нужна… помощь.

— Я тебе кто? Слуга? Или ты можешь предложить мне что-нибудь взамен?

— Но в прошлый раз ты мне помог. Ты доказал, что не враг мне и Камелоту.

Гном все еще показательно дулся, но озорной блеск в его глазах говорил о том, что беседа его заинтересовала.

— Ну, допустим. И какой помощи ты ждешь от меня сейчас, Эмрис?

— Что тебе известно о будущем Морганы?

Бинджебл состроил хитрую рожицу, скосил взгляд вниз и покрутил носком башмака.

— Если я скажу, какая мне за это будет награда?

— А какой награды ты ждешь?

— Скажем… одно маленькое желание.

— Какое? — насторожился Мерлин.

— Отведи меня в Камелот. Да ладно, Эмрис, — развел руками Бинджебл, видя смятение на лице юного мага, — ты же сам только что сказал, что я не враг. Будь я врагом, ты бы все еще плутал в моем лесу.

Мерлин колебался. Здравый смысл твердил ему, что сделки с существами, подобными этому лесному прохвосту — предприятие рисковое. С другой стороны, Бинджебл однажды сдержал свое слово, беспрепятственно отпустив (ну, почти беспрепятственно) Мерлина наперекор воле Моргаузы. Само по себе это не делало их союзниками, но однозначно располагало к доверию. В конце концов, если что-то пойдет не так, Мерлин найдет способ справиться с гномом.

— Я согласен.

От радости Бинджебл запрыгал на месте. Мерлин сурово прервал гномьи пляски:

— А теперь я жду ответа. Что насчет Морганы?

Плутоватые глаза гнома забегали туда-сюда.

— И что же с ней, по-твоему, не так?

Мерлин начинал терять терпение.

— Ты сам говорил мне о связанном с ней пророчестве. И не только ты, я слышал это уже несколько раз, я больше не могу закрывать на все это глаза! Я не могу сидеть сложа руки и ждать, пока с ней случится непоправимое. Что мне делать?

— Что делать, что делать? Убей ее.

— Что?!

— Так ты будешь уверен, что она никогда не повернется к вам с Артуром спиной. Ты же этого хочешь? Быть уверенным?

— Нет, — отрезал Мерлин. — Никогда. Не смей даже заикаться о таком.

— Что я слышу? Великий Эмрис настолько слаб, что не может справиться со своими чувствами? Велика ли цена — жизнь одной ведьмы? Что это в сравнении с тем будущим, которое ждет Альбион?

— Сейчас мне не интересно будущее Альбиона, я пришел узнать, как защитить ее! Как видно, напрасно.

— Погоди, не кипятись, — присмирел Бинджебл. — Смотри, — он протянул вперед сжатый кулак, разогнул пальцы, и в его ладони появился средних размеров медный круг с древними символами, — у медали две стороны, но между ними есть еще ребро. Оп! — гном ловко подкинул медаль, медный круг перевернулся в воздухе и лег обратной стороной. — Она никогда не упадет, пока лежит вот так, но если поставить ее на ребро… — круг закачался и свалился на землю. — Видишь, как опасно? А убери ребро — и медали не станет. Так и с Морганой: доверяя ей, ты рискуешь, но если потеряешь ее, лишишься всего.

— Значит, нет верного способа уберечь Моргану от беды?

Бинджебл, нахально посвистывая, пожал плечами.

— В той записке, которую ты мне оставил, — продолжал Мерлин, — говорится, что я должен сделать врага другом. Это относится к Моргане?

— Может, нет, а может, да, — юлил гном.

— Но я и так стараюсь быть для нее другом! Я делаю все, чтобы она не чувствовала себя одинокой, не боялась будущего и умела обращаться со своим даром. Я отказываюсь верить, что однажды Моргана использует все это против меня, она слишком благородна для этого, и никто не заставит меня думать иначе! Она одна из немногих, кто знает меня таким, какой я есть, она больше, чем просто друг, я знаю, что могу доверять ей, и все же мне страшно. Мне очень-очень страшно, — Мерлин быстро смахнул предательски набежавшую слезу.

— Правда? — хмыкнул Бинджебл. — Чего боится такой великий волшебник, как ты?

Мерлин вздохнул. Волшебство — совершенно бесполезная вещь, когда дело касается людских сердец, но как объяснишь это гному?

— Мордред связан с Морганой, — ответил он после паузы. — Эта связь пугает меня. Я видел, как Моргана рисковала всем по его просьбе, она слепо верит ему так, будто знает его всю жизнь. Пока Мордред слишком мал, но в будущем… Я чувствую, что он хочет перетянуть Моргану на свою сторону.

Бинджебл покачал головой с необычайной для себя серьезностью.

— В сердце юного друида поселилось зло, но ты ничего не можешь поделать с этим, Эмрис. Вырвать его ростки оттуда может только тот, кто их туда насадил.

— Кто?..

— Артур Пендрагон.

— Чушь! Если кто и виноват перед Мордредом, то это я. Я пытался погубить его, а Артур спас его от казни.

— За свою ошибку ты еще ответишь, а Артур ответит за свои. Приближается время, когда каждый ответит за свои ошибки, но не пытайся остановить меч правосудия, так ты только навредишь.

— О чем ты? — встревожился Мерлин.

— Тебе следует знать лишь одно, Эмрис, — назидательно вещал Бинджебл, — то, что должно произойти, произойдет само собой. Не вздумай вмешиваться — ты не господин Судьбе, это Судьба твоя госпожа, она не терпит дерзости.

— Даже если моим друзьям будет грозить опасность?

— Когда придет время, ты поймешь, что делать, чтобы им помочь.

— Когда придет время… — машинально пробормотал Мерлин, переваривая услышанное.

— Я свою часть уговора выполнил, теперь ты выполняй свою! — сердито потребовал гном.

На секунду Мерлин растерялся.

— Ты не скажешь, для чего тебе нужно в Камелот?

— Это уже мое дело.

Мерлин прищурился. Бинджебл упер руки в боки и ритмично потопывал короткой ножкой. Молчаливая борьба взоров продолжалась около минуты.

— Ладно, — сдался Мерлин. — Но имей в виду: обидишь кого-нибудь — тебе не поздоровится.

С веселым гиканьем гном подлетел высоко в воздух и прыгнул Мерлину на закрошки. От неожиданности у чародея подогнулись ноги.

— Эй, мы не договаривались о том, что я буду ездовой лошадью! — громко возмутился он.

Пухлые руки гнома сильнее сомкнулись вокруг его шеи, и Мерлин понял, что угодил в неприятную историю.

— Ты же не собираешься въехать в главные ворота верхом на мне? Учти, у Утера строгие порядки.

— Я могу сделать вот так, — Бинджебл щелкнул пальцами и стал невидим. — Ну, чего стоишь? Вперед!

Мерлин неохотно поплелся из леса с ношей на спине. Гному показалось, что юноша идет недостаточно быстро, и он ударил его пятками по бокам, как коня.

— Шевелись, Эмрис! Улитка и то шустрее, чем ты!

— Ну, погоди у меня! — недовольно пробурчал Мерлин и прибавил ходу.

Бинджебл погонял его до самого замка и соскочил с его плеч лишь тогда, когда взмыленный слуга миновал стражу. Мерлин нагнулся, чтобы отдышаться и прийти в себя. Где-то около него коварно хихикал гном и звенели колокольчики, за что юный маг успел многократно отругать себя в самых несдержанных выражениях. Звон начал удаляться и постепенно стих — Бинджебл, очевидно, убежал резвиться.

Напряженное состояние своего подопечного сразу же заметил Гаюс. За обедом он пытливо таранил взглядом Мерлина, сидевшего перед ним как на иголках.

— Мерлин, ты будто кол проглотил.

— Ничего подобного, — не поднимая взгляда, ответил Мерлин и положил себе в рот кусок хлеба во избежание дальнейших расспросов.

Гаюс недоверчиво хмыкнул и продолжил трапезу. Некоторое время все тянулось относительно спокойно и чинно, как вдруг Мерлин подскочил на стуле и вытаращил глаза. Лекарь взглянул на него с недоумением.

— Мерлин?..

— Все в порядке, — вымученно улыбнулся Мерлин и постарался сделать вид, что все действительно в полном порядке.

Но нет — ему не показалось, не почудилось, не померещилось. Сзади кто-то колол его швейной иглой.

— Ай! Больно вообще-то!

— Да что происходит, в конце концов? — не выдержал Гаюс.

Мерлин виновато посмотрел на него и задал животрепещущий вопрос:

— Гаюс, тебе что-нибудь известно о магии гномов?..

* * *

После обеда в тронном зале по требованию короля собрался срочный совет. Его срочность всех встревожила — обычно подобные собрания происходили, когда Камелоту угрожала какая-либо опасность. Мерлин вовсе стоял ни жив ни мертв — он приблизительно догадывался о причине переполоха и строил в уме самые пугающие предположения. Что по милости злобного магического существа ждет королевство на этот раз? Эпидемия загадочной болезни? Засуха и голод? Небывалое повышение налогов? Артур снова окажется при смерти?

Суровый, сосредоточенный и собранный как никогда Утер восседал на троне при полных регалиях. Артур стоял рядом, вытянувшись стрункой. Моргана, одетая в зеленое шелковое платье, вжималась в спинку кресла, на котором сидела. За королевским троном стоял растерянный Джеффри Монмутский и словно что-то прятал за спиной. Наконец Утер поправил корону, встал и торжественно обратился к совету:

— Я рад, что вы сегодня присутствуете здесь, почтенные лорды.

Присутствующие напряглись еще больше.

— В этот знаменательный день, — продолжал король, — а он, несомненно, знаменательный для всего Камелота, мне чрезвычайно важна ваша поддержка.

Мерлин переглянулся с Гаюсом. Старый лекарь смотрел на него с упреком, а на Утера — с беспокойством. Утер тем временем повелительно кивнул кому-то из лакеев:

— Стул.

На тронное возвышение принесли невысокую табуретку и поставили под ноги королю. Тот повернулся к библиотекарю:

— Джеффри.

Красный от неловкости, Джеффри Монмутский вытащил откуда-то увесистую лиру и почтительно передал ее королю. По залу прокатился несмелый вздох любопытства. Утер поставил ногу на табурет, прислонил основание лиры к колену и занес руку над струнами.

— Сейчас я сыграю для вас мелодию, которую сочинил, гуляя сегодня по саду. Прекрасные цветы вдохновили меня на музыку, и я хочу поделиться этой красотой с вами, мои лорды.

Артур посмотрел на Моргану с таким выражением, будто это с ее подачи отец решил опозориться, изображая из себя менестреля перед всем двором. Моргана ответила ему таким же возмущенным и ошарашенным взглядом. Король мечтательно возвел глаза наверх и взял первый аккорд.

— Изумительно, сир, великолепно! — робко проблеял Джеффри.

Похвала окрылила Утера. Его огрубевшие в боях пальцы невесомо запорхали по струнам так, словно он занимался этим всю жизнь. К всеобщему удивлению, мелодия выходила более чем сносная — кто-то из вельмож даже заслушался ею. Впрочем, никто не хотел лишиться головы за критику или насмешки в адрес монарха, поэтому всем волей-неволей пришлось изображать удовольствие от прослушивания и восхищение талантом Его Величества.

— Тебе нравится, Моргана? — улыбнулся Утер дочери, не прекращая игры.

Моргана судорожно кивнула.

— А тебе, Артур?

Артур стоял как истукан, разинув рот, но Утера такая реакция вполне удовлетворила. Лира пела в его руках, но это было полбеды — беда пришла, когда король решил, что он тоже может петь.

— Когда в садах смолкает ночь… — выводил он немного хриплым, совсем не певческим голосом.

Мерлин отчаянно боролся с накатившим на него приступом смеха. Даже страх за собственную жизнь едва-едва пересиливал желание расхохотаться при всех до колик в животе. Гаюс вновь мрачно посмотрел на него и прошептал:

— Тебя никто не просил связываться с кем попало. Наше счастье, если этим все закончится.

Укол совести подействовал на Мерлина отрезвляюще. Смеяться уже не хотелось.

— …Таков закон любви, — пропел напоследок Утер, провел рукой по струнам, и лира издала волшебный звук, эхом отдавшийся где-то высоко в белокаменных сводах тронного зала.

Собравшиеся, не вполне понимая, что им следует делать, разразились овациями и восхищенными возгласами. Утер, счастливый от всеобщего признания, отдал лиру Джеффри Монмутскому, поклонился публике и снова сел на трон. Артур, откашлявшись, поинтересовался:

— Милорд, к-хм, так что же вы хотели сообщить совету?

Утер взглянул на него с непониманием и легкой обидой:

— Ты не оценил мое выступление?

— Разумеется, ваше выступление было на высоте, сир, — проговорил пунцовый от стыда Артур, — но мне, как и всем здесь, хотелось бы узнать цель сегодняшнего совета.

— Цель? Разве нужен особый повод, чтобы делиться искусством? Артур, ты меня огорчаешь. В тебе нет ни унции утонченности, ты совершенно не умеешь ценить прекрасное.

— Но на восточной границе…

— Я не желаю говорить о политике, — сурово перебил сына Утер. — Я и так слишком много лет потратил впустую, занимаясь вопросами, которые не приносят никакой пользы для души.

— Отец! — потрясенно воскликнул ничего не понимающий Артур.

— Совет может быть свободен, — обратился к придворным Утер.

Те начали стекаться к дверям, тихонько перешептываясь и обмениваясь многоговорящими взглядами. Мерлин виновато плелся рядом с Гаюсом, излучавшим осуждение всем своим естеством. Обсудить происшествие они смогли, лишь оставшись наедине.

— Ну, Мерлин, ты доволен? Твоя попытка добраться до истины оказалась успешной?

— Но пока ведь никто не умер, — Мерлин сделал невинные глаза.

— Очень надеюсь, что до этого не дойдет.

— И вообще ничего такого страшного не случилось.

— Ну да, кроме того, что о короле теперь начнут шептаться, не повредился ли он в уме.

— Ладно, — Мерлин сник. — Что ты предлагаешь делать?

— Выход тут только один — договариваться с этим существом.

* * *

На поиски гнома Мерлин вышел в невеселом настроении. Он бродил по замку, высматривая следы гномьего вандализма, но все было на удивление тихо и мирно. Тогда у Мерлина зародилась надежда, что одной соловьиной трелью Утера все обойдется, да на том и покончится, но вдруг его внимание привлекло странно колышущееся полотнище, закрывающее нишу в стене. Было похоже на то, что там кто-то прячется. Мерлин неслышными шагами подкрался к полотнищу и взялся рукой за его край. Едва он попытался отдернуть его, как коридор огласил пронзительный женский визг.

— Мерлин! — на него смотрели круглые от ужаса глаза Морганы.

— Миледи! Что случилось?

— Мерлин, пожалуйста, позови Гвен! — дрожащим голосом попросила принцесса, кутаясь в полотнище по самый подбородок.

— Но что произошло?

— Пожалуйста, просто позови Гвен!

— Возможно, я смогу помочь?

Мерлин сделал шаг, но очередной панический вскрик Морганы его остановил. Девушка плотнее закуталась в толстую ткань.

— Нет, ты ничем не можешь мне помочь! Чтобы я могла выйти отсюда, мне нужна Гвен!

Мерлин, сглотнув, растерянно кивнул и попятился назад. Вид прячущейся за полотнищем перепуганной Морганы вводил его в ступор.

— Прошу, поторопись!

— Да, я… я сейчас. Сейчас!

«Найти Гвен, найти Гвен», — бормотал он себе под нос, чтобы не забыть о конечной цели своего пути. До Мерлина лишь теперь дошло, в насколько пикантную ситуацию он угодил, и это был еще не самый худший ход событий. Худший он и представить себе боялся, но если совсем начистоту, Мерлин немного жалел, что ему так и не удалось заглянуть за импровизированную ширму хотя бы одним глазом. От подобных мыслей хотелось размозжить себе голову, спикировав с крепостной стены.

Так он прошел несколько поворотов коридора, миновал два лестничных пролета, и тут его осенило, что совершенно беззащитная Моргана все еще сидит там, где он ее оставил, и ждет его помощи, вернее, помощи Гвен. Эта мысль быстро заставила Мерлина собраться с духом. В покоях Морганы, на кухне и в прачечной Гвиневры не было, значит, она могла пойти к себе домой или на рынок. Едва Мерлин вышел на улицу и отправился к рынку, как Гвен окликнула его сама:

— Мерлин! Я везде тебя ищу!

— Гвен, какая удача! — он оглянулся и увидел ее кучерявую голову и простое голубое платье. — Я тоже тебя ищу.

— Мерлин! — Гвен, чуть придерживая юбку, подбежала к нему. — Ты должен пойти со мной.

— Я хотел, чтобы ты…

Испуг в глазах Гвиневры и слегка дрожащие пальцы, которыми она схватила его за рукав рубашки, говорили о том, что и у нее что-то стряслось.

— Все хорошо, Гвен?..

— Нет, не хорошо. Но я не могу сказать тебе, просто пойдем, и ты сам все увидишь.

Она повела его, сбитого с толку, обратно во дворец, и вскоре они оказались в покоях Артура. Сердце у Мерлина сжалось от дурного предчувствия, а слеза, сбежавшая у Гвиневры по щеке, это предчувствие усилила. За шкафом послышалась какая-то возня.

— Что это? — поморщился Мерлин. — Звук такой, будто в покои забралась коза и жует цветы.

— Это не коза, Мерлин.

— И-а! — раздался зычный ослиный крик.

— Ладно, это не коза. Осел. Кто привел во дворец осла?

— И-и-а-а-а!

Мерлин вспотел и осторожно двинулся к шкафу. Хруст неясного происхождения становился все отчетливее. Показались носки сапог Артура, а затем и сам Артур. Он сидел, забившись в угол между шкафом и стеной, и с аппетитом доедал герань. На голове у него красовались превосходные, длинные, покрытые серым мехом ослиные уши.

— Боже! — вырвалось у Мерлина.

Приметив своего слугу, Артур подпрыгнул и издал радостный клич.

— И давно это с ним?

— Я заметила и сразу же побежала искать кого-нибудь — тебя, Гаюса… Бедняжка, он совсем не в себе! — с жалостью проговорила Гвиневра.

— Фу, не ешь эту гадость! — Мерлин вытащил у Артура изо рта остатки герани, чем вызвал крайнее недовольство принца. — Ай! Он меня чуть не укусил!

— Он же не со зла!

— Да? — хмыкнул Мерлин. — А я не уверен. Гвен, послушай, ты должна пойти к Моргане. Но она не у себя, она… недалеко от своих покоев. Там, в коридоре возле большой лестницы, есть ниша, завешанная красным полотном. Ты знаешь, где это?

— Конечно, знаю, Мерлин!

— Ну вот, Моргана там. Только захвати с собой платье или плащ.

— А что она там делает?..

— Ну… — Мерлин стушевался. — На ней нет одежды. Но я тут ни при чем!

— Верю, — хлопая ресницами, пробормотала Гвен.

— Гвен, иди, я позабочусь об Артуре.

— Хорошо, — она ответственно кивнула и побежала выручать госпожу.

Артур все еще дулся на Мерлина из-за отобранного лакомства.

— И-и-и-и-а! — обиженно прогорланил он.

— Не всегда в жизни получаешь то, что хочется, — покачал головой Мерлин. — Ты принц и с детства привык, что все тебе достается просто так, по праву рождения. Вот и эти цветы, — он поглядел на изжеванный стебелек, — зачем они тебе понадобились? Сорвать, пожевать и выплюнуть? Кем вообще надо быть, чтобы тешить свое самолюбие за счет цветов?

— И-а…

— Ну ладно, ладно, — Мерлин неосознанно потрепал приятеля по длинным ушам, убедившись, что уши самые настоящие.

Артур разомлел и издал высокий визг, похожий на хрюканье. На лице у него появилась блаженно-туповатая улыбка. Мерлин убрал руку.

— Боже, что я делаю?

Где-то совсем рядом по коридору разнеслись звуки лиры. Мерлин быстро подхватил Артура под мышки и утащил за кровать, чтобы скрыть его из поля зрения Утера, если тот решит заглянуть в покои. Незапертая дверь со скрипом отворилась, и на пороге показалась величественная фигура короля с не менее величественным музыкальным инструментом.

— Артур у себя? — спросил он.

— Нет, сир, — натянуто улыбнулся Мерлин, молясь про себя всем богам, чтобы Артуру не вздумалось снова покричать на ослином.

— Жаль, — огорчился Утер. — Я начал сочинять новую мелодию и хотел спросить его мнения. Тогда, быть может, ты сделаешь это? Мне нужен взгляд со стороны.

— Я?! — опешил юноша.

— Ты, ты. Я буду надеяться на твою непредвзятость и откровенность.

Не дождавшись согласия второй стороны, король поднял лиру и заиграл. Из-под кровати ему начал подвывать Артур, но это не вызвало у Утера ни малейшего удивления. Тогда Мерлин понял, что отец не более вменяем, чем сын, и ринулся в покои Гаюса, внутри кипя от негодования.

Гаюс ушел по своим делам, и Мерлину никто не мешал заняться поиском информации о способах воздействия на гномов. Надежда найти дельный совет была небольшой, но дальше эти безобразия продолжаться не могли. Наверху что-то зашелестело, и тут чародея буквально завалило разбросанными листами исписанного пергамента.

— Эй, Эмрис, скучал? — задорно крякнул гном.

Мерлин раздраженно сдул с лица лист с рецептом какого-то зелья и окинул взглядом комнату сверху донизу. Бинджебл все еще жульничал, оставаясь невидимым.

— Хватит издеваться над моими друзьями! — грозно выкрикнул Мерлин. — Ты вдоволь повеселился? Теперь уходи.

— Фу, какой ты грубый и невоспитанный! — с хрустом крошились склянки на столе — вероятно, гном по ним топтался. — Только не говори, что тебе не понравились мои шутки!

— Всему есть предел!

— Мог бы и «спасибо» сказать. Я, между прочим, тебе помог, хотя не был обязан!

— После твоих выкрутасов мне не хочется тебя благодарить. И хватит громить лабораторию!

С грохотом перевернулся обеденный стол, разбились пустые глиняные плошки.

— А то что? — дерзко спросил гном.

— Сейчас увидишь. Форп флеодж!

Бинджебл вдруг обрел видимую форму и отлетел назад на пару ярдов. В его круглых глазах зажглась по-настоящему пугающая злость. Он выбросил вперед ручонку, и Мерлин повторил его полет, только с неудачным приземлением на полки со снадобьями. Полки повалились одна за другой.

— Офмитенд! — Мерлин остановил их падение и вернул на место почти без ущерба в виде разбитых пузырьков и чарок. — Авефемеохт эстир!

Над головой у гнома завертелась воздушная воронка, затянувшая в себя его шляпу с колокольчиками и обнажившая лысину на рыжеватой голове. Постепенно туда начало затягивать и самого гнома, но напоследок он решился на отчаянные меры. Без помощи всяких заклинаний, руками, он начал швырять в Мерлина осколки посуды. Один из осколков попал Мерлину в щеку и оставил неглубокий порез.

— Все, хватит! Уходи по-хорошему!

Бинджебл показал ему язык.

— Ты жутко несдержанный, вот в чем твоя беда, Эмрис. И совсем-совсем не добрый.

— Я никогда не бываю добрым с теми, кто хоть как-нибудь вредит моим друзьям! И лучше тебе это запомнить.

— Ты еще сам не знаешь, кто твой друг, Эмрис! Ты еще сам не знаешь.

С этими словами Бинджебл резво запрыгнул в воронку и исчез. Мерлин устало выдохнул — после погрома в покоях Гаюса даже негде было присесть. Он поднял перевернутую скамью и тяжело опустился на нее. Сидел он так долго — должно быть, не меньше получаса. Неожиданно к нему постучалась Моргана.

— Мерлин, я пришла сказать, что… Боже, что здесь случилось?! — воскликнула принцесса, глядя на невообразимый бардак, которого покои Гаюса не видели со времен обыска по наущению охотника на ведьм.

— Я дрался. С гномом, — вяло ответил Мерлин. — Но не кулаками, а заклинаниями.

— Мерлин, у тебя кровь!

Моргана подбежала к нему и осмотрела его щеку. На сердце у Мерлина сразу стало гораздо теплее и радостнее.

— Пустяки, — махнул он рукой. — Маленькая царапинка.

— Нужно обработать! Я попробую найти среди этих завалов что-нибудь полезное.

Моргана отправилась на поиски чистой посуды, кипяченой воды и ткани для перевязки, чтобы ею можно было стереть запекшуюся кровь. Мерлин еще раз осмотрел покои лекаря и прикинул в уме масштабы уборки. Моргана вернулась с водой и мягкой тряпочкой.

— Здесь так грязно, — сказала она.

— Лучше пойти в мою комнату, — предложил Мерлин. — Там хотя бы будет, куда поставить таз.

— Ладно, — согласилась Моргана. — Ты расскажешь мне, что сегодня произошло?

— Да, — ответил юноша, зайдя в комнату и на всякий случай прикрыв за собой дверь. — В замке завелся гном. Хитрое и коварное создание, любит шутить над всем, что видит на своем пути. Надеюсь, он больше не вернется.

— Да уж, такое знакомство нельзя назвать приятным, — усмехнулась Моргана, смачивая тряпочку в воде. — Стой вот так. Я зашла сказать тебе, что Артур пришел в норму. Он ничего не помнит, бедняга, но это к лучшему.

— Отрадно слышать, — улыбнулся Мерлин, пока она бережно, чтобы не причинить боли, протирала ранку на его щеке.

Моргана смотрела на него своими большими, нежными, улыбающимися глазами и даже не подозревала, что творилось у него в душе от одного ее присутствия. Мерлин чувствовал холодок влажной ткани, пощипывание на поврежденной коже и ужасно не хотел, чтобы Моргана убирала руку. Ради этого он готов был раниться каждый день, он готов был даже заболеть и слечь в постель на неделю, лишь бы она навещала его и дарила хотя бы крохи своей нежности и заботы, как сейчас. Моргана, словно прочитав его мысли, рассмеялась.

— Почему ты так смотришь на меня, Мерлин?..

И что он должен был ответить? Сказать правду о том, что она вот так просто, за какой-то ничтожно короткий промежуток времени завладела всеми его мыслями и чувствами? Что из-за тревоги о ней он не спит ночами и совершает глупейшие поступки? Что его мир стал невозможен без ее улыбки? Что он — пора уже было признать это — любит ее?

Мерлин дотронулся рукой до ее щеки и виска, самые кончики пальцев запустив в шелковистые волосы. Моргана еле приметно вздрогнула и застыла, считая удары сердца. Он видел, как трепетали пушистые ресницы на полуопущенных веках, как робко и доверчиво раскрылись манящие пухлые губы, как билась жилка на тонкой шее, и все остальное перестало иметь значение. Повинуясь безрассудному порыву, Мерлин впился в нее поцелуем, чего Моргана ждала и не ждала одновременно. Она схватилась за него так, будто боялась потерять или уже потеряла опору под ногами. Руки Мерлина крепко обвились вокруг ее талии и заскользили выше по спине. Губами он почувствовал ее улыбку и сделал поцелуй глубже и настойчивее — так Мерлин не целовал еще никого, и никто не отвечал ему так, как Моргана. Вот же она, настоящая, живая, а не призрачная, его Моргана! Распахивает перед ним душу, целует, обнимает, прижимается, любит, верит ему! Его самое ценное сокровище, за которое он готов сражаться с судьбой хоть до последней капли крови. Наконец Моргана оторвалась от его губ, чтобы перевести дыхание.

— Я люблю тебя! — жарко выдохнула она ему в шею.

— Моргана… Моргана! — шептал ошалевший от радости Мерлин.

— Поцелуй меня еще!

Влюбленные беспорядочно гладили и целовали лица друг друга, пока их губы снова не встретились. Они целовались и целовались без передышек: то медленно и трепетно, будто изучая избранника, то горячо и ненасытно, разжигая внутри запретное пламя. «Люблю, люблю, люблю!» — громко стучало сердце Мерлина. «Люблю, люблю, люблю!» — беззвучно повторяли губы Морганы, пока он целовал ее подбородок и шею. Ее тонкие пальцы затерялись в его коротких густых волосах, и все это было так необычно, так сладостно и головокружительно…

— Я так люблю тебя, я так давно тебя люблю! — с тихим придыханием воскликнула Моргана. — Почему ты делал вид, что я тебе безразлична?

Вопрос застал Мерлина врасплох. Но, держа ее в объятьях и глядя в полные счастливых слез глаза, он не мог ответить по-другому:

— Просто я считал себя недостойным твоей любви.

И это было правдой.

— Глупый! — ослепительно улыбаясь, Моргана очертила пальцем его скулы и осторожно — порез на щеке. — Мой милый глупый Мерлин! Неужели ты думал, что я тебя отвергну? Неужели ты не видел, что я схожу по тебе с ума?

Так вот что означали ее взгляды! Мерлин извелся, гадая, что за странная, необъяснимая тоска таится в прозрачных глазах чародейки, а она действительно была влюблена. Моргана влюблена в него — это последняя мысль, которая могла прийти Мерлину в голову, но теперь она казалась простой и естественной. Эта мысль уносила его на седьмое небо.

— Как я мог думать такое о тебе? — улыбнулся он, запечатлев на ее губах еще несколько легких поцелуев. — Слуга не смеет мечтать о принцессе.

— Мне никто больше не нужен, — Моргана, блаженно прикрыв глаза, прильнула щекой к его щеке. — И никогда не был нужен. Раньше я даже не думала о любви, это казалось мне чем-то глупым, я не представляла, кому могла бы отдать свое сердце, но теперь я понимаю, что все это время ждала тебя. Только тебя, понимаешь? — она немного отстранилась и заглянула Мерлину в глаза. — Скажи, ты тоже чувствовал это? Умоляю, скажи, что ты тоже это чувствовал!

Мерлин не должен был испытывать стыд, вспоминая бедняжку Фрею и вспыхнувшую погребальную лодку, но ему стало стыдно признаваться Моргане в прежних чувствах — в такой момент это бы наверняка сильно ее ранило. Поэтому Мерлин сказал, не лукавя:

— Ты самое дорогое, что у меня есть.

От счастья Моргана расцвела, как роза в королевской оранжерее. За то, чтобы улыбка никогда не сходила с ее прекрасного лица, можно было отдать что угодно. Она обвила руками его шею и прижалась лбом к его лбу, чтобы игриво потереться носами.

— Ты меня любишь? Любишь?

— Я люблю тебя, Моргана.

— Повтори!

— Я тебя люблю!

— Скажи так еще раз, хочу слушать это бесконечно! Это лучшая музыка, которую я слышала.

— Лучше, чем та, которую исполнял Утер?

— Мерлин! — Моргана прыснула со смеху.

— Может, не стоило прогонять гнома? Утер сочинял бы музыку до глубокой старости, и всем было бы хорошо.

Моргана ахнула и шутливо ткнула Мерлина кулачком в плечо.

— А Артур, значит, ходил бы с ослиными ушами? Да? Я правильно тебя поняла?

Мерлин с трудом подавил довольный смешок.

— Но эти уши были так ему к лицу.

— Ни слова больше! — она прижала указательный палец к его губам, а затем подарила ему еще один незабываемо сладкий поцелуй.

От нахлынувших чувств Мерлин уже ничего не соображал. И когда только Моргана успела околдовать его? Вдруг она отстранилась от его губ и тихо, печально вздохнула. Мерлин нахмурился и провел рукой по ее щеке.

— Что такое, Моргана?..

— Мы должны быть осторожными. Если Утер узнает о нас, пощады не будет нам обоим.

Он прижал любимую к груди и нежно поцеловал в висок. Всегда, когда она была рядом, ему казалось, что вместе они способны сражаться против целого мира и победить. Пока он держал ее в своих объятьях, все тревоги, все тяжелые мысли отступали — Моргана, будто солнце, прогоняла их. Она была так похожа на солнце!

— Все будет хорошо, — прошептал Мерлин ей на ухо. — Я с тобой. Я люблю тебя. Никто не заберет тебя у меня. Никто.

— Ты обещаешь?..

— Клянусь.