Времена года (гет)

А вы любили хотя бы раз в жизни неистово?

К вам…

Этот коньяк был удивительно горьким на вкус. Янтарный, такого приятного цвета. Он обжигал горло и становилось теплее. Но затем снова бросало в холод и казалось что все вокруг переворачивается.

— Снова глушишь боль? — голос, мягкий и ненавязчивый, раздался где-то сзади и Драко невольно повернул голову.

— Я давно перестал её чувствовать, — произнес он и налил себе ещё коньяка.

— Зачем ты лжешь, — улыбнулась Гермиона. Она все ещё стояла в дверях, не решаясь войти.

— А что, — он говорил тихо, словно пытался показать, что ему абсолютно все равно есть ли она в этой комнате или нет, — Что ты вообще можешь знать… Обо мне, о какой то боли, о прошлом, о будущем…

Он посмотрел ей в глаза. Гермиона испугалась. В его взгляде не было никакого холода, не было стального блеска. Была пустота. Такая страшная, затягивающая и бесконечная.

От неё, казалось, было не возможно избавиться. Никогда.

— Я умею чувствовать, — сказала она так осторожно, что на лице Драко проскользнула улыбка, только совсем незаметная.

— Да неужели, — Малфой хрипло рассмеялся и снова посмотрел на Гермиону.

Он только заметил, что она стоит на каменном полу босиком. Ей было безумно холодно, хоть и всем своим видом, она старалась этого не показывать. Он опять улыбнулся. Эта скрытая храбрость была здесь совсем не к чему.

— Грейнджер, — он снова посмотрел на её ноги, — Какого черта ты стоишь здесь в таком виде? Ты решила заболеть и испортить все?

Он кинул ей одеяло и жестом пригласил сесть в кресло. Гермиона закуталась в клетчатый плед и села прямо напротив Малфоя. Он взмахнул палочкой, на столике появился ещё один бокал и Драко, налив туда немного коньяка, протянул его Гермионе.

— Выпей, — буркнул он, — А то ещё не хватало чтобы ты заболела.

— Я не пью коньяк, Малфой, — произнесла она, посмотрев на него, — он слишком крепкий.

— Ты что предпочитаешь тыквенный сок? – ехидно спросил Драко и добавил, — Грейнджер, хватит выпендриваться, — пей быстро. Я не отстану.

Гермиона сдалась. Она поднесла к губам стакан с янтарной жидкостью и сделала глоток. Коньяк обжег горло и она закашляла.

— Мерлин, — произнесла она, — Малфой, как ты можешь пить это?

— Забавно, — иронично сказал Драко, — даже коньяк пятнадцатилетней или какой там, не помню точно выдержки, пришелся тебе не по вкусу. Кстати сегодня ты ночуешь в моем доме.

Гермиона удивленно посмотрела на него.

— Да не волнуйся ты, Грейнджер, — рассмеялся он, — Завтра мы поедем в Брайтон с самого утра. Мне будет проще тебя найти, если ты будешь находиться в моем доме.

— Удивительная логика, — задумчиво произнесла Гермиона.

— Ты опять остроумно шутишь, Грейнджер? – Драко поднялся с кресла, — Удачной ночи.

Он вышел из комнаты и осторожно закрыл дверь.

Женщина, которая сейчас сидела в его кабинете, постепенно, сама того не подозревая, начинала завладевать его разумом. Драко боялся этих мыслей. Постоянно преследовавших его мыслей о ней. Он гнал их прочь, давил в себе начало какого-то чувства. Он начал войну с самим собой. Драко надеялся, верил и, как ему казалось, точно знал, что война будет выиграна. Ему никогда не приходила в голову мысль о том, что он, Драко Малфой, может проиграть.

В такой дурацкой, нелепой и, возможно, не имеющей никакого смысла войне с собой. Считал себя одним целым. Сильным, непоколебимым.

Но стоило только подуть осеннему ветру и полететь разноцветным листьям, как он раскололся. На две части. Настолько разные, что даже становилось страшно.

В этой борьбе он сжимал руки так, что белели костяшки пальцев и кусал губы до крови.

А всё было бесполезно. Второе «я», появившись так неожиданно, внезапно оказалось сильнее.

* * *

— Знаешь, София, — Гарри демонстративно зевнул и посмотрел на неё.

Она выглядела очень забавно. Растрепанные и спутанные её светлые, почти белые волосы непослушно торчали в разные стороны. Когда то белоснежная кожа была вся в царапинах, но это ничуть не портило её очарования. Синие-синие глаза смотрели на него выжидающе, она словно наперед знала, что он скажет. Она теребила в руках кусочек ткани.

-Что? – осторожно спросила она, — Тебе не нравиться?

— Всё слишком просто, — хрипло ответил он.

Голос садился, безумно болело горло, однако мальчик-который-всегда-хотел-и-был-лучшим старался этого не показывать.

— О Мерлин… — София вздохнула и добавила, — А чего ты хочешь? Какого то гениального плана? Как? Поттер, ты хоть осознаешь что у нас нет, повторяю по буквам, н-е-т, волшебных палочек, а так же мантии невидимки, волшебных существ и прочей дребедени.

Гарри рассмеялся.

— Прочей дребедени…ха! – сквозь смех сказал он, — чистокровная волшебница…хах!

— Поттер, — она презрительно посмотрела на него, — Тебе здесь что-то кажется забавным?

Внезапно они захохотали и София кинула в него подушкой. Он в ответ бросил в неё одеяло. Их борьба продолжалась ровно до тех пор, пока в их комнатушке не появился Уильям, один из слуг Фонте. Он бросил на них уничтожающий взгляд, чем довел Софию почти до истерики. Она смеялась так громко и задорно, что даже у него, сурового стража нового Волдеморта, на лице появилась улыбка.

— Ну и что значит, — серьезно произнес Гарри, когда дверь закрылась и Уильям покинул помещение, — ударить чем-нибудь тяжелым по голове, забрать палочку и сбежать?

— То и значит,— буркнула Софии.

— Как? – иронично воскликнул Гарри, — Мы даже не будем преследовать целей сказать Фонте «Авада Кедавра!» в лицо?

— Поттер, — вздохнула София, — я конечно уважаю героические порывы, но нам бы свою задницу спасти. Я хочу играть на чемпионате мира по квиддичу. Кстати, тогда, ты специально дал мне выиграть?

Гарри улыбнулся.

— Знаешь, Софи, — тихо сказал он, — мне конечно сложно это признавать… Но тогда я проиграл. Так просто. А всё знаешь почему?

Она покачала головой.

— Совсем не догадываешься, почему? — Гарри, улыбнувшись, присел на корточки и взял её руки в свои.

Она загадочно улыбнулась.

Его губы осторожно-осторожно коснулись её лица. Здесь не было внезапной, всепоглощающей, безумной страсти. Было что-то большее. Чуть ледяное, чуть с привкусом корицы. Но солнце, яркое и летнее светило так, что лед таял так быстро, словно ванильное мороженое.

В этих поцелуях было что-то запретное. Но пока никто не видел, София закрывала глаза забывала обо всем. Были только его губы, руки, запах. Огонь, едва заметный, но такой сильный, что его хватило бы для того, чтобы весь мир сгорел к черту.

Были мысли, было слишком много мыслей. Они требовали времени. Но они могли подождать. До утра. Как и весь мир.

* * *

One kiss

Не настало ли время платить по счетам, Уизли?