Третий деть, первый сын (джен)

В том, что идея была отвратно тупой, Мишка убедился только наутро. Ну ладно, не совсем идея. Но ведь начиналось всё тихо и мирно: днюха у Маськи, не пойти никак. Маська ж не только одноклассница, она ж вообще милая (а кого ещё могут ласково Маськой звать?), да и свой в доску парень. Всегда выручит, списать, если что, даст. Вопросами отвлечёт учителей. Или прикроет перед ними же. У неё это лихо прокатывало — с виду ж девочка-девочка, нимба не хватает над головой. Ей вообще все верили. В том числе и родители, которые, полностью доверяя, свалили, предоставив всю квартиру в пользование дочери и её друзьям. В общем, не пойти к ней — не вариант.

Да ещё и Дюха туда же собрался. Он вообще к Маське неровно дышит, похоже. Маська его тоже привечала, даже вон, позвала. А если Дюша пойдёт, Мишке там быть необходимо. Потому что старший, и вообще, дядя ему. Ответственный... взрослый. Ладно, упустим момент, что взрослым можно только условно назвать — разница-то невелика. Год с чуточкой. Все равно: ответственный! Должен проконтролировать, чтобы с племянничком ничего не случилось. А то Ди голову оторвёт. Обоим.

Так что поводов было предостаточно. Да и днюшка же, не сражение. Что могло пойти не так? Как выяснилось, всё. За каким-то лядом Маська позвала к себе Макса Савичева с компанией. Не, они, конечно, уже переросли тот возраст, чтоб выяснять отношения через битые морды, но не подъебнуть Макс не мог.

— А что это у нас Князик с минералочкой? — противно протянул. — Что, здоровье хлипкое бережёшь? Зожником стал? Или папочка отругает?

Мишка был уверен, что отец ничего ему не скажет, ну или скажет, но поймёт. Он у него вообще мировой. Да и вообще, ему тупо вкус алкоголя не нравится. Однако не объяснять же этому полудурку? Хотя, конечно, здорово уязвляло. И не будь они на днюхе Маськи, высказал бы всё, что думает. А так только позволил себе фирменный взгляд, жутко бесящий этого типа (спасибо, батя, за генетику — так выгнуть бровь только Князевы умеют).

— Да, видимо, слаб человек, — на полную громкость констатировал Макс. Как назло музыка в этот момент смолкла, не услышать всем присутствующим было невозможно. — А жаль. Что поделать, что поделать. Кому-то надо ещё вырасти из детских штанишек.

Уши у Мишки запылали — он это физически почувствовал. К тому же и смешки прокатились кое-где. Маська, почуяв неладное, тут же оказалась поблизости и как бы невзначай схватила Мишку за руку. Это охлаждало пыл, как и то, что между ними и Максом материализовался моментально Дюша. Однако сдержать рвущееся Миха уже не мог:

— Да покрепче тебя буду.

— А давай проверим! — глаза Макса торжествующе блеснули. Мишка понял, что попался в расставленную ловушку. И ведь не свернуть, не послать сейчас по известному адресу.

-И как? — отодвинул Андрея в сторону и встал, немного возвышаясь над скалящимся Максом.

— Самый древний и простой способ, — Макс кивнул на стол с бутылками (ну, Маська, блин. Родители тебе слишком доверяют, твоему невинному личику!), — пьем, кто первый свалится, тот и проиграл.

Да, права мама, говорившая, что его импульсивность его погубит. Вот на кой он так глупо подставился. Ведь вполне возможно, что и впрямь не сдюжит. И в этом случае будет хуже, чем если б он просто не стал бы ввязываться. Бл*!

— А давай! — решительно кивнул.

— Миха, да блин! — оттеснил его Дюша, когда Макс отошёл к столику — Ты что? Дед узнает, убьёт же. Ты же знаешь, у него на тебя пунктик в этом есть. Это ж не пару глотков сделать...

— У тебя варианты есть? — зашептал в ответ Мишка.

— Миш, не надо, правда, — обеспокоенная Маська тоже пыталась его отговорить. — А если плохо станет?

— Нормально всё, — выпутываясь из державших рук, ответил Мишка. И в два больших шага оказался рядом с Максом, который уже протягивал ему пластиковый стакан.

Быстро, чтоб не растерять решимость, залпом выпил. Чуть не подавившись и не закашлявшись непривычным вкусом. И только тогда сообразил, что принимать напитки из рук врага было, в общем-то, идеей совсем уж недалекой. Потому что Макс явно постарался: намешал, кажется, из всех бутылок разом. Интересно, только ему? Или и себе тоже? Уже не проверишь — своё Макс тоже выпил.

Однако следующий стакан Мишка всё же налил себе сам. Макс фыркнул, но налил то же самое. Выпили. Мишка прислушался к ощущениям — вроде всё в порядке. Да и следующий тоже. И следующий. Может, не всё так плохо? Мишка аж воспрял духом. Ну да, вот уже чуть голова кружится. Но это всего лишь голова. Пока-то все он контролирует, не так ли?

В какой-то момент стало «плохо» Мишка так и не понял. Мутнота накатила внезапно. Как и задрожавшие руки-ноги и неустойчивый пол под ногами. Судя по всему, Макс чувствовал себя тоже не самым лучшим образом. По крайней мере, он не улыбался уже так гадко, вообще, на самом деле, не улыбался. Даже рукой о стол опирался. Тяжеловато. Мишка подумал, что ему б тоже не помешало опереться. Но надо стоять. Без поддержки — хоть так быть сильнее. Надо выдержать, даже если в башке туман и тянет блевануть.

Вообще, он не понял, в какой момент и как они остановились. К этому моменту внутри было погано слишком, чтобы обращать внимание на окружающий мир. Да и мысли путались, разбегались, как тараканы в разные стороны. Мишка заржал, представив, как гоняется за ними с тапком, прихлопывает, чтоб хоть одна появилась в башке и дала возможность полноценно обдумать. Этот смех оказался явно лишним, потому что в следующее мгновение Мишка обнаружил себя уже на полу. Продолжающим тупо ржать. Где-то на задворках проскальзывала мысль, что это реально стрём, однако и она убегала. А еще было слишком хорошо и плохо одновременно.

Хотя, быть может, благодаря этой мысли, он не стал сопротивляться, когда Дюха потянул его к выходу, почти утаскивая на себе. Ладно, будем честны — пусть и плохо, но Мишка помнит: ноги он всё же переставлял. И вообще, почти самостоятельно дошёл до дома, лишь разок остановившись, чтоб очистить организм.

Если упустить тот факт, что так и пытался поймать мысли — все так же бегали противными насекомыми, да и дорога оказалась почему-то очень быстрой — ну вот буквально пять минут шли-шли и пришли, то все было норм. Пока не понял, что сейчас вернуться к бате. На этом месте мозг окончательно споткнулся, понимая, что ему не надо домой. Папа почему-то будет орать. Хотя никогда не орет. Мишка даже попытался вырваться из рук племянничка, сказать, что надо куда-то заныкаться, да не сумел. Во-первых, по-прежнему х*евило. Во-вторых... Да чет сил не было. Как и языка — кажется, Андрей не понимал, что ему хочет сказать Мишка.

А потом резко и внезапно Мишка посмотрел в глаза отцу. Поймал взгляд. И даже сквозь накапливающийся туман в голове словил затаённый ужас в глазах, огромное беспокойство и... разочарование, что ли? И последнее было так обидно, что даже язык развязался. А может, это душ помог. Прохладный, который ему батя устроил. Прекрасно — теперь еще и стыдно стало от всего происходящего. В любом случае Мишка извинился. Ну, почти наверняка был уверен, что сделал это. Перед тем как окончательно выключиться.

И сейчас, вспоминая события всей прошлой ночи (ну ведь утро же, да?) обессиленно валяясь в постели и стараясь не шевелиться — даже моргать, блин, больно было, думал, как объяснить всю эту дурацкую ситуацию отцу. Потому что вот этот взгляд его — с разочарованием, даже презрением — не забыл. Слишком ярко отпечатался в мозге. Лучше бы вообще сделать вид, что ничего не помнит. Но Мишка так не может. Да и батю не так-то легко провести, а если и проведёшь — от себя ж не скроешь.

Впрочем, отец сам этот разговор не заводил. Просто поддерживал: принёс полисорб, воды и вообще, заботился. Как всегда. Он, похоже, вообще всю ночь с ним провозился.

— Па, я дурак, — Мишка всё же покаялся. — Влип в дурацкую историю.

— Определённо. — Андрей Сергеевич сегодня явно был немногословен.

— Поверишь, если скажу, что стыдно?

— Поверю, — отец хмыкнул, — видно. Правильное чувство. И нет, не за то, что напился до почти потери сознания, а за то, что так глупо повелся.

Мишка на какой-то момент отчаянно пожелал, чтобы с ним сейчас была мама — она отчитает, может, накричит, но этим все и кончится. И это лучше холодного спокойствия от папы. В глазах защипало. Серьёзно? Только вот ещё и разреветься не хватало.

— Поверишь, если скажу, что больше не повторится? — отчаянно задерживая дыхание, спросил.

Отец помолчал, а потом все ж неожиданно присел на кровать и привлёк к себе:

— Поверю, Мишка. Я тебя знаю. Но даже если не получится — ты же помнишь, что мы тебя любим, ты можешь прийти к нам с любой проблемой и в любом состоянии?

— Ты будешь презирать... — Мишка уткнулся куда-то в отцовское плечо — так было спокойнее.

— С чего бы это? — неподдельно удивился папа. — Будто сам никогда не влипал никуда. Случилось, да. Может, будет тебе опытом, может, нет, и надо несколько таких уроков. Это не значит, — быстро добавил он, — что я не буду ругаться. Буду. В следующий раз. И не значит, что лекций о вреде бесконтрольного употребления бухла и несдержанности характера и ведении на глупые разводы ты избежишь. Думаю, этим тебе мозг ещё неоднократно за следующие дни прополоскают. И не только я.

Мишка застонал.

— Не, не поможет, — папа снова хмыкнул. — Не сработают глаза кота из Шрека, не надейся. Просто мы решили дать твоей тушке опомниться и принять горизонтальное положение, прежде чем читать нотации.

Мишка на это лишь покрепче прижался. Любит. Не презирает. Прощает там, где и самому стыдно. Пусть ругается. Только всегда и поддерживает так же. А отец действительно держал крепко, без шуток. Будто никогда не отпустит. И это было славно. Правда, лучше б до вечера — или когда там они решили начать ему мозги делать — все дружно растеряли боевой настрой. Ну не любил Мишка нотации, и всё тут! Впрочем, раз уж облажался, потерпеть придётся. Но это будет ещё не скоро, и вообще — другая история.