Последние краски лета (джен)

Без Императора совсем грустно стало: шуток его не хватало и даже гимна, под который Вася привык просыпаться и подпевал по настроению. Да и вообще умел Император вселять позитив в окружающих. Вон даже ворчливого Валеру умудрился подбодрить. О чём они там толковали, Вася не знал, просто после той встречи в изоляторе попросил Императора с ним пообщаться. Однако с уходом Императора, «солнце зашло», и дни потянулись тоскливые, унылые и однообразные.

С одной стороны, без соседей в палате лучше, чем с каким-нибудь невменяемым или мудилой типа Толяна. А с другой — скучно. Книжки только и спасали, да Мишкин плеер. Второй зимний месяц подошёл к концу, захватив с собой остатки праздничного веселья, а зима прочно обосновалась в усадьбе и уходить не собиралась.

Как-то раз удалось даже позвонить Императору — Палыч разрешил. Поболтали немного, так, ни о чём, и потянулись серые дни дальше.

В феврале нового соседа подселили. Шизика какого-то. Он по вечерам «сигналы от инопланетян принимал». Писал какие-то каракули в блокноте и утверждал, что с ним общается внеземная цивилизация посредством межгалактических антенн. Транслируют сигналы прямо в мозг. Вася аж прям завис, когда услыхал, как сосед (звали его Ромка) на серьёзных щах втирает это узкому кругу заинтересовавшихся стариков перед теликом.

Если не брать в расчёт эту ересь, то в остальном сосед казался спокойным, и на том спасибо.

Однажды вечером, почеркавшись в своём блокноте, Ромка спросил:

— А у тебя что? Тоже «голоса»?

Вася растерялся и заморгал:

— А-а… нет.

— А что? — никак не мог утолить своё любопытство Ромка.

— Я вообще-то нормальный, просто…просто так сложились обстоятельства, вот здесь и оказался, — попытался выкрутиться Вася.

Ромка, отбросив блокнот, заржал, как конь и хлопнул себя по коленям. А после резко замолчал и потряс растрёпанными кудрями.

— Они тебе диагноз-то не сказа-а-али? — нараспев протянул он.

— Да твоё-то какое дело! Со своим разберись! — разозлился Вася. Будет ещё какой-то дурак над ним потешаться!

Короче, отношения с новым соседом складывались с переменным успехом. Иногда они старательно друг друга игнорировали, а порой собачились по каждому проводу. Ромка этот оказался ровесником Миши — тридцатка в ноябре стукнула. Долговязый, нескладный и вечно нечёсаный. И рубашку шиворот-навыворот носил, чтобы «защищала от злых излучений». Чаще всего он какую-то чушь молол, и Вася пропускал мимо ушей. Однако про диагноз всё-таки у Палыча спросил. Имеет он право знать в конце концов! Палыч деликатно улыбнулся и тему перевёл.

— Перед выпиской всё объясню, — сказал он в конце очередной беседы.

— Да когда?! Всех уже выписали, а я здесь торчу, как будто… как будто я здесь вообще навсегда, — расстроенно закончил Вася.

— Ну, допустим, не всех, а некоторых, — заметил Палыч. — Когда время придёт, я тебе скажу, — туманно пообещал он.

Вася совсем скис, но возникать больше не стал — всё равно толку не добьёшься. Палыч тут всё решает, а не он. Благо, хоть звонки разрешил — всё же чуточку легче от того, что есть к кому возвращаться.

В библиотеку вечером пошли с Мишей. Тот, в отличие от Андрюхи, имел чувство такта и чужие разговоры не подслушивал — остался за дверями.

Вася набрал заветный номер и задержал дыхание в ожидании ответа. Диана в этот раз подняла трубку быстро: у телефона что ли сидела? Ждала!

Закашлявшись от волнения, Вася выдохнул в трубку:

— Это я.

— Здравствуй, родной, ну как ты там?

— Да нормально, домой хочу, устал я уже от этого… от этого места, — запнувшись, ответил Вася.

Диана чуть помолчала, а воображение дорисовало невидимые глазу детали: как она задумчиво хмурится и поправляет светлые локоны.

— Я им звонила, так они мне тоже ничё не говорят. «Нормально всё, лечим», — пробурчала она, забавно пародируя Нину Григорьевну. — А когда выпишут, не сказали. У меня день рождения через месяц, вот бы вместе справить!

— А когда?

— Двадцать третьего марта.

Вася даже решил выяснить, сколько же ей лет, а Диану это, кажется, обидело.

— Девятнадцать будет, — с явным укором произнесла она.

Да откуда он мог знать! В тот месяц, который они прожили вместе, Вася спросить не удосужился, а потом как-то стало вовсе не до того.

В коридоре голоса раздались, и дверь распахнулась. Вася с облегчением прервал разговор. Не хватало ещё по телефону ссориться!

— Ладно, мне идти пора, а то возникать будут.

— Когда позвонишь-то?

— Ну как смогу, — торопливо закончил Вася.

Иваныч как раз заявился с недовольным еблом, и Вася, от греха подальше, брякнул трубку на рычаг, так и не услышав ответ Дианы.

— Так, я не понял, это тебе что, переговорный пункт? Какого хера ты здесь забыл?! — с порога выкатил претензии Иваныч. Из своего запоя он вернулся злой, как чёрт.

— Мне Палыч разрешил! — воскликнул Вася.

Тут Миша появился, и Иваныч напустился уже на него:

— А ты почему за ним не смотришь?

— Зачем? Что он такого скажет, военную тайну, что ли? — поддел Миша. — Палыч разрешил позвонить, — ровным тоном подтвердил он.

— Палыч разрешил?! — вспыхнул Иваныч, аж покраснел до корней светлых волос, и стиснул кулаки. — Ну, конечно, а я здесь не пришей пизде рукав! Моё дежурство, а не его.

Вася аж рот раскрыл: Иваныч-то, оказывается, завидует дяде Косте! Вот так, блядь, дворцовые интриги!

— Пасть захлопни и проваливай! — велел Иваныч, махнув в его сторону, и вновь обернулся к Мише.

— Думаешь, раз любимчик главврача, то правила не для тебя?

— Я просто свою работу по совести выполняю, — ничуть не смутился Миша и кивнул Васе. — Иди к себе.

Вася потоптался на месте, размышляя. Наверное, лучше не встревать и не устраивать Мише ещё больше проблем. И себе заодно. Смиренно склонив голову, побрёл в палату. Принесла же Иваныча нелёгкая! Уже позже Вася узнал, что звонить-то, оказывается, можно только под чьим-то контролем. Вдруг пациенты чего-нибудь лишнего ляпнут… Ну да, ну да, например, что в столовке жратву воруют и передачки тащат, которые родные для пациентов оставляют, или про то, что дежурный врач бухает на рабочем месте. Не прям «военная тайна», но сказать было что. Стало ясно, почему Иваныч так взбеленился. Однако Мишке и Дэну Вася был благодарен, что они правила эти дебильные нарушали.

Андрюха этот, мудила, ещё бы и комментировать взялся, а Ванька был вечно «слишком занят», чтобы тратить время на сопровождение. Нет, Вася предпочитал звонить только при Мише и Дэне.

Вася уж в коридоре торчать не стал и подслушивать: подловил Мишку после обеда.

— Сильно Иваныч орал?

Миша махнул рукой.

— Ничего. Он боится, что родственники жаловаться будут. Есть на что.

— И что, это кому-то помогло? — без особо интереса спросил Вася.

Миша пожал плечами.

— Да не особо, проверки были, потом всё заглохло. Работала у нас раньше на кухне Надежда, так вот, она уволилась. На её место новая пришла, а ничего не изменилось. Какая еда у нас до стола доходит, сам знаешь, — печально закончил он.

Вася только покачал головой. Пусть они подавятся, выйти бы только поскорее.

* * *

Опостылевшая зима всё никак не желала уходить, снег то таял, то вновь выпадал. Больничный парк утратил лоск и предстал голым и грязным, сбросив праздничный белый наряд. Раскисло всё, а после заледенело. Март.

На очередной встрече с Палычем Вася уныло пялился в окно, пока тот заполнял бумажки. Небо, набрякшее, серое, нависло над усадьбой, грозя пролиться то ли дождём, то ли мокрым снегом.

— Домой готов ехать? — спросил дядя Костя, подняв голову от бумаг.

Вася аж на месте подпрыгнул и уставился на него, глупо моргая.

— К-конечно! Ещё бы!

— Вот и славно, завтра поедешь, — будничным тоном оповестил дядя Костя.

Дыхание перехватило, и Вася потянулся за ингалятором.

— Всё в порядке? — окинул его внимательным взглядом дядя Костя.

Вася быстро кивнул.

— О чём мы с тобой говорили, запомнил? Попробуешь?

— Хорошо, — вздохнул Вася. — Постараюсь, — сейчас, конечно, он готов был дать любые обещания, но думать об этом лучше после.

— Договорились, значит, — улыбнулся дядя Костя, встал, и Вася тоже машинально поднялся с кресла. Неужели это всё?

Дядя Костя приблизился медленно, степенно и подал руку. Как свободному человеку, а не какому-то там пациенту психушки! Вася обомлел и торопливо протянул свою, попытался даже изобразить улыбку, однако от волнения скулы свело, и получилась какая-то жалкая гримаса.

— Документы передашь новому врачу, — кивнул на папку, которая лежала на краю стола, дядя Костя.

— Какому ещё новому врачу? — нахмурился Вася.

— Придётся на учёт встать по месту жительства. Ты же к нам по приговору суда отправлен, отмечаться надо раз в месяц. А там уж, как врач решит, — пояснил дядя Костя.

Вася сразу скис и поджал губы.

— Это важно, а иначе тебя снова к нам отправят. Понимаешь?

— Ясно, — уныло откликнулся Вася.

— И таблетки придётся ещё попринимать — сразу бросать нельзя. Остались у тебя какие-то вопросы?

Вася покачал головой.

— Тогда желаю удачи! Вот тебе мой номер на всякий случай, — дядя Костя сунул визитку в руку. — Плохо будет — звони, что-нибудь придумаем, обычно и без стационара можно обойтись, — обнадёжил он.

— Ладно, — осторожно согласился Вася. Уж конечно, обо всех этих больницах хотелось забыть раз и навсегда. — То есть, это всё? Ты меня правда отпускаешь?

Дядя Костя ответил утвердительно и сказал, что домой позвонить можно, пусть встретят. Вася напряжённо кивнул и поблагодарил. Не верилось всё-таки. Вот, когда выйдет за ворота, тогда, наверное… Ох, дождаться бы завтрашнего дня!

* * *

Диане Вася позвонил под «присмотром» Дэна. То есть, тот уныло скучал за дверями, а Вася, захлёбываясь от волнения, пересказал разговор с Палычем. Диана пообещала, что встретит, если, конечно, с работы отпустят. А Вася половину её объяснений пропустил мимо ушей, потому что сконцентрироваться не мог. Всё перемешалось внутри: восторг, тревога, страх и трепетное ожидание. Даже, если и не встретит, неважно — дома-то всё равно увидятся. Наконец-то он едет домой!

Остаток дня пролетел будто во сне — казалось всё вокруг декорациями — сценой, на которой вот-вот опустят занавес. С Валерой Вася успел попрощаться и упросил Дэна к бабе Вале проводить. Вот и вечер. Возвращались назад, и Вася всё никак не мог совладать с собой. От избытка эмоций запинался и глотал слова.

— Дэн, ты — человек! Спасибо… то, что заботился обо мне, — смущённо выдал Вася.

А Дэн улыбнулся.

— Ну что ты, братец, всем мы люди.

Вася, не найдя больше слов, благодарно ткнулся лбом ему в плечо, а Дэн крепко прижал к себе.

— Живи по уму, да по совести, и всё будет хорошо, — наставительно произнёс он и, отстранившись, добавил: — И постарайся к нам больше не попадать.

— О, я уж постараюсь, — с чувством выпалил Вася.

Маришка, наблюдавшая эту сцену из-за своего стола, за которым малевала рожу, поглядывая в зеркало, презрительно фыркнула:

— Вечно все виснут на тебе, да на Мишке! А мне бы хоть кто спасибо сказал и паршивую шоколадку передал!

— Марина, так надо нормально с людьми-то общаться, а ты всем хамишь.

Маришка цокнула, отложив помаду и зеркало.

— Ой, подумаешь, какие нежные! Некогда мне со всеми нянькаться!

Дэн развёл руками, однако переубеждать её дальше не стал.

Вася прикусил губу и покачал головой. Да уж, Андрюха с Маришкой — два сапога пара. Сами ведут себя по-свински, а потом ещё и обижаются, что их никто не любит.

Дела как-то быстро закончились, и попрощался Вася со всеми, с кем хотел (Мишка только завтра будет). Вот и отбой наступил, а уснуть всё не получалось. Столько мыслей в голове, что никак не выбросить. Как там дома? А вдруг это всё же дурацкий сон, и не выпустят его завтра, или что-нибудь пойдёт не по плану…

Аж хреново как-то стало и душно. Вася всё вертелся на койке и в конце концов подскочил, раздражённо отбросив одеяло. Голова разболелась. Пришлось Дэна искать — он в ночь сегодня.

Тот обнаружился в кресле у телика — в книжку уткнулся. Видать, ночь сегодня спокойная. Вася замер тенью рядом и виновато вздохнул.

— Дэн, мне чё-то хреново, — жалобно протянул он.

Тот поднял голову и отложил книгу.

— Что такое?

— Не знаю, башка болит и просто как-то, ну-у… — Вася пожал плечами и тяжело сглотнул. Как объяснить-то?

Дэн поднялся и внимательно его оглядел: коснулся лба, взял за дрожащие запястья.

— Температуры нет, переволновался, наверно, просто?

Вася устало кивнул. Спать уже хотелось на самом деле, и чтобы поскорее наступило завтра.

Дэн чуть подумал и положил ладонь на плечо.

— Иди к себе, я медсестру позову.

— Это ещё зачем? — подозрительно прищурился Вася.

— Успокоительное уколет, — терпеливо пояснил Дэн.

Вася сразу шагнул назад и помотал головой.

— Не надо больше уколов. Пусть каких-нибудь таблеток принесёт, валерьянки?

Дэн махнул рукой.

— Да она слабая — тебе не поможет, а таблетки пока ещё подействуют… Юлия сегодня дежурит, она же не больно ставит. Ты хоть поспишь нормально.

Дэн уже собрался разыскивать медсестру, но Вася его окликнул.

— А вдруг меня из-за этого не выпустят?

— Выпустят, Палыч всё подписал. Да мы и не скажем никому, — дружески подмигнул Дэн.

Тревога, конечно, не отступила, но Дэну можно верить — он человек слова. Вася поплёлся в свою палату. Уселся на койку и дёргал пуговицу на рубашке, пока не оторвал вовсе. Тут-то и Дэн с Юлией пришли. Свет врубили, и сосед недовольно заворчал, накрывшись одеялом с головой. Повезло, что Маришкина смена уже закончилась. А то она мало того, что хамит, так ещё и уколы ставит больно.

Вася сразу отрубился, будто в чёрную яму упал. И сны не запомнились, а утром солнце ярко светило в окно. После укола он всё ещё немного подтормаживал, и Миша насилу растолкал.

— С добрым утром!

— М-м, да и тебя, — вяло откликнулся Вася, потерев лицо ладонями, и зевнул.

Дальше всё как обычно происходило: умываться Миша отправил и на завтрак. Гречка была не фонтан — ну, тоже в общем-то ничего нового. Во всей этой обыденной суете, Вася чуть не позабыл, что его выписывают. Ах да, успокоительное ещё сказалось.

Эта вредная бабка-прачка, которая любит, чтобы ей одежду сдавали чистую (Вася, как назло, кашей штаны заляпал и пуговицу эту дурацкую оторвал, за что выслушал порцию ругани в свой адрес), вернула его вещи. Ох, даже дыхание перехватило, и пришлось снова воспользоваться ингалятором. Напялив чёрные джинсы и тёмно-синюю рубашки, зашнуровав ботинки, Вася выпрямился во весь рост, провёл ладонями по рукавам, расправив манжеты. И на губах сама собой заиграла улыбка. Жаль зеркала нет — поглядеться бы, вспомнить себя прежнего.

Мишка документы принёс и деньги на проезд выдал. У Васи ведь ничего с собой не было, когда сюда привезли. Они вышли в холл, и Вася замер перед дверью. Оглянулся в последний раз на бледно-голубые стены и широкую мраморную лестницу, ведущую наверх, в палаты. Больше он сюда не вернётся. Никогда! А Миша улыбнулся, поправил ему воротник куртки.

— Как-то ты легко одет, давай хоть шарф тебе дам.

— Так меня осенью привезли, — неловко пояснил Вася. Не верилось даже, что целых полгода прошло. Никаких тёплых вещей у него не было, а свидания не разрешали. Диана бы что-нибудь привезла. Вася тоскливо мялся у двери, пока Миша за шарфом ходил. Синим он оказался, будто сегодняшнее утреннее небо.

— А ты как?

— Да я-то на машине, а на улице холодно и до остановки тут идти не близко, — пояснил Миша. Растолковал дорогу и хлопнул по плечу.

— Ну вот и всё, братишка, удачи тебе! Не болей больше.

Вася усмехнулся.

— Да уж, Дэн мне тоже пожелал больше к вам не возвращаться.

— Точно! — весело подхватил Миша и отпёр дверь.

На улице телега стояла — Кузьмич продукты привёз.

— И какого хера ты тут прохлаждаешься?! — возмутился Ванька, недобро зыркнув на Мишу. — Один я, что ли должен таскать?

— Да, сейчас, погоди, провожу и буду помогать, — примирительным тоном пообещал Миша.

Ванька что-то пробормотал сквозь зубы и сплюнул в грязный снег. Миша же обернулся к Васе.

— Хочешь, подожди, когда мы закончим. Кузьмич тебя до остановки добросит. Он всё равно в ту сторону.

Вася, чуть подумав, кивнул. Лучше, чем тащиться по такой грязи. Да и кожанка у него никак не зимняя. Взялся даже помогать, чтобы побыстрее время прошло. И хоть согрелся немного.

И вот настала пора прощаться: теперь уж, и правда, по-настоящему.

— Звони, — коротко обняв, сказал Миша. — Я сейчас два через два — дома бываю, — усмехнулся он.

Вася покивал.

— Спасибо, Миша. Я б, наверно, здесь помер без тебя. Да не наверно, а точно, — тут же исправился он.

Сказать больше было нечего, да и Мише, судя по всему, тоже. Он улыбнулся, подал руку.

— Счастливо! — и пошёл отворять ворота, после махнул рукой, когда отъезжали. Вася тоже заулыбался и помахал в ответ. Вот и всё, прощай, Усадьба! И Мишка… Увидится они хоть раз ещё? Вася вздохнул и развалился на телеге, уставившись в ясно-голубое небо. Сколько же всякого дерьма приключилось в усадьбе, словами не передать, но хорошее ведь тоже случалось. Люди.

С Кузьмичом и Люськой доехали быстро. Распрощались коротко, Вася даже лошадку погладил, и Кузьмич умчался на какой-то «другой заказ». А Вася остался торчать на остановке. Часов не было и народу, как назло, тоже. Видно, маршрут не шибко популярный.

То ли рано ещё слишком, то ли Диану всё-таки с работы не отпустили. Вася брякнул сумку с нехитрыми пожитками на лавку и принялся нарезать круги вокруг занесённой снегом остановки, чтобы совсем не околеть. Автобус приехал минут через пятнадцать. В душном облаке сизого дыма показался жёлтый бок. Вася замер на месте, когда двери с натужным шипением разъехались в стороны.

Бабка какая-то с сумкой сначала выкатилась, а потом… Заприметив знакомые золотые локоны в окошке, Вася робко поднял ладонь вверх.

— Это я, — представлять-то он много чего себе представлял, а на деле… Так мало они времени провели вместе и так долго в разлуке.

Диана, похоже, сомнениями не мучилась.

— Неужто думал, что не узнаю? — расцвела, заулыбалась она.

И кинулась в объятья, а Вася растеряно подхватил. Прижал к себе крепко, чтобы больше никогда уже не отпускать. Вот чёрт, кажется, всё это правда закончилось, и они скоро вернутся домой!