Игры не для нас (джен)

Смотри же и глазам своим не верь:

На небе затаился чёрный зверь

В глазах его я чувствую беду

Не знал и не узнаю никогда

Зачем ему нужна твоя душа

Она гореть не сможет и в аду

Сердце твоё двулико

Сверху оно набито

Мягкой травой

А снизу каменное-каменное дно

Агата Кристи — Чёрная Луна

Это всё было ужасно не вовремя. Как бы хорошо Ин Хо не договорился со скорой, оформившей его как неизвестного, как бы не проплатил отдельно продолжение сего и в больнице, но... С каждым его проведённым здесь часом вероятность быть обнаруженным повышалась в алгебраической прогрессии. И ладно бы, только Чун Хо, которому ночной звонок Ки Хуна дал повод рыть землю ещё тщательнее...

Ин Хо зажмурился. Будь это обычный перелом — он бы съездил (Ки Хуна за руль, делов-то!) к проверенному травматологу, тот бы замотал его в гипс и на том дело бы и кончилось. Но с такой пакостью была велика вероятность не доехать, да и Ки Хун не заслужил такого зрелища и действа, как таскания его с держащейся на одном мясе ногой. При втором внимательном взгляде Ин Хо заметил и такую же развороченную малоберцовую.

Кроме того крови натекло столько, что он, пока ехала скорая, успел пожалеть, что всё же не позволил замотать ногу жгутом. Тут он, правда, опасался, что от боли при этом действии мог вырубиться, а Ки Хун сам бы со скорой и врачами в больнице как надо б не договорился.

Для «как надо» нужна наглость и харизма, а ещё хоть примерное знание продажных медиков. Всего этого у Сона не было. А рисковать им было нельзя. Как же не вовремя! Ещё б неделю — и Ки Хун бы оправился относительно, и можно было молча и в одиночестве страдать, сплавив их с малышкой в безопасное место. А сейчас вот придётся... Ин Хо вздохнул. Если он верно рассчитал — восемь часов он здесь проведёт точно.

Час — на уговоры и подкуп. Ещё час — обследование, рентген и прочая подготовка. От трёх часов его будет собирать хирург-ортопед. Ещё часа три он будет отходить от общего наркоза. Пробовал настоять на местном — не вышло. А с общим дело может затянуться ещё сильнее.

Ин Хо нервничал — его ждала полная беспомощность, бессознанка минимум на шесть часов, а то и больше... А за это время... Ещё и бригада задерживается, операция откладывается. Ещё сорок минут сказали. Он скрипнул зубами и набрал Ки Хуна.

Тот держался бодрячком, скалился на него и делал вид, будто сам всё знает. Хорошо, если бы так... Ин Хо снова сжал челюсть, нервоз зажимал его своими кольцами. Даже со своей перебитой ногой — стрелять-то он мог! И малышка... Чон Джа к нему привыкла, Ки Хуну тяжко придётся. Надо скорее возвращаться. Ин Хо всё ещё наивно полагал оставаться не обузой, а помощником. Но и правда! Что он, на одной не проскачет, куда надо?

Да и вообще... Взгляд его упёрся в сидячую каталку: вот и выход. На ней и с ребёнком можно, правда, лишь в пределах дома — на входе ступеньки, но и то неплохо. Немного успокоенный этими мыслями Ин Хо и позволил наркозу его вырубить, подумав напоследок иронично: впервые за эти три недели, считая саму игру, он выспится.

Пробуждение, однако, его совсем не порадовало, встретив тяжёлой-тяжёлой головой, гудевшей хуже, чем после самой жестокой пьянки. Чуть пораскинув вязкими и медленными мыслями, Ин Хо неутешительно констатировал, что и тело ощущается деревянным и почти чужим. Приплыли.

Ещё час ему потребовался, чтобы прийти в себя настолько, чтобы сцапать свой телефон с тумбочки. Даже слегка расплывающимся зрением Ин Хо ужаснулся отразившемуся там времени и количеству пропущенных от Ки Хуна. Надо было срочно выбираться из больницы, к чему он и приступил, правда, перед этим залипнув на добрых пять минут, рассматривая торчащую из-под одеяла конструкцию. Не аппарат Илизарова — всё же меньше железа и спиц, прошивающих плоть, но снимать всё это, очевидно, в несколько раз проблемнее гипса. Тут уж захочешь — далеко самостоятельно не убежишь.

* * *

Ки Хун нервничал. Любимая соска Чон Джа закатилась куда-то под кухонный гарнитур, и как он ни корячился (у этого буржуя даже швабры не было — моющий полы робот-пылесос) — достать не смог. Чон Джа громко и непримиримо демонстрировала ему своё недовольство. И не только по поводу соски.

Малышка не отказывалась кормиться... Но вот срыгивала не в пример чаще, как казалось Ки Хуну, демонстрируя своё презрение к его способностям няньки. Честно — у него уже чистых футболок не осталось, пришлось новые (беленькую, голубенькую и бледно-розовую — убить Ин Хо мало за последнюю) начинать носить. Не голым же торсом светить... Хотя именно к этому он к ночи и пришёл. Нет, Чон Джа успокаиваться и сменять гнев на милость не желала. Спокойный ребёнок, угу.

К ночи у Ки Хуна не осталось никаких нервов. И рубашек-футболок. Машинка стирала его футболки, а он с голым торсом, жалея, что не додумался до этого раньше (помылся и всё, а повязка на боку... Ну, лишний раз сменит, да!) уложил-таки малышку. Чей сегодняшний беспокойный, рваный сон его добивал. Может, у той начались колики? Но живот вздутым не был. Может, она считывала его нервное состояние. А может, просто требовала себе назад этого невезучего гада Ин Хо, который умудрился так убиться на ровном месте.

К слову, о последнем. После того как тот ему звонил, прошло шесть часов сорок минут. Его что, зарезали на этой операции? Или нашёл каким-то чудом Чун Хо? Или, что хуже, организаторы? Ки Хун нервничал. Плевать, что тот подумает — после шести часов ожидания он сорвался и начал звонить. А теперь, спустя ещё сорок минут, был близок к тому, чтоб позвонить в регистратуру... Останавливало его только то, что вряд ли Ин Хо лёг под своим именем. Этот жук до последнего трясся, как бы не вырубиться и не суметь договориться с медиками лично. Это означало или страх перед встречей с братом, или нежелание попадать в поле зрения организации. А может, и то и другое.

Поэтому Ки Хун был близок к тому, чтоб взять малышку, угнать машину и проверить на месте. Чтобы потом о них подумали — он признавать не хотел. Но ему совершенно не нравилось это нервное молчание и тишина, прорезавшая дом, казавшийся пустым. Когда малышка устраивала концерт — он чувствовал себя не так паршиво... Когда его телефон всё-таки зазвонил, Ки Хун радостно подскочил, а после разочарованно сел обратно. Ему нужен был Ин Хо, а вовсе не его брат, с которым Сон понятия не имел, как теперь объясняться.

С одной стороны, можно было попробовать — всё равно их морской гад теперь далеко не убежит, а с другой — осложнять и без того непростую обстановку не хотелось. Поэтому Сон проигнорировал звонок, как и множество до него. Зато шум во дворе заставил его подобраться, схватить одной рукой малышку, другой пистолет... И только потом, слушая недовольные разбуженные вопли Чон Джа, выглянуть в окно и замереть.

Ин Хо — гад! Самый настоящий! Сбежал из больницы, а ему ответить не удосужился... Ки Хун смачно выругался, запоздало посмотрев на малышку. А ничего — не запомнит. Наверное — всё ж таки устыдился он, наблюдая, как в сад выгружают этого кальмара на коляске. Кажется, тот нанял медицинское такси, потому что на скорую машина похожа не была.

Дождавшись, пока провожатые исчезнут, Ки Хун вместе с Чон Джа выглянул на улицу. М-да, видок у Ин Хо был препаршивый, но его желание поругаться это не слишком пригасило. И нет, малышка, что всё ещё пыталась прокричать ему ухо, — тоже.

— Почему не брал телефон? — исхитрился и перекричал её Ки Хун. — Я думал, тебя там уже пустили на кальмарные чипсы!

— Отдай ребёнка, — нахмурился Ин Хо, бросая свои вялые попытки встать на прислонённые к ступенькам костыли. — Ты её неправильно держишь.

— Где неправильно? — неподдельно возмутился Ки Хун, оглядывая свои руки. — Я дочь вынянчил!

— Ты ей на животик давишь, — устало-устало отозвался тот.

— Ничего я не... — Ки Хун скосил глаза и про себя чертыхнулся. Проклятый гад был прав. Он поспешил переместить ладонь, но Чон Джа и не думала успокаиваться.

— Я не уроню, — тихо проговорил Ин Хо. — Я уже почти отошёл от наркоза.

— Тебе под общим делали? Ты потому не отвечал? — Ки Хун скосил глаза на его стоящую на подмостке коляски ногу. Вид у той, хоть кости теперь и не торчали, был ужасный. Воспалённая, красная, с торчащими из неё тремя спицами, которые каркасом изворачивались вокруг. — Что ты вообще тут делаешь? Без ноги остаться хочешь? — впрочем, устав перекрикивать здоровые и сильные голосовые связки Чон Джа, он аккуратно передал её Ин Хо.

— Смесь принеси, — негромко сказал тот, не спеша ему отвечать. Впрочем, Чон Джа уже поняла, что сменила ручки, и прекратила реветь во всю мощь, теперь лишь жалобно и тихонько всхлипывая, точно жалуясь Ин Хо на него. Вот ведь... Ки Хун, мысленно разобидевшись, отправился готовить бутылочку... Присосавшись к последней, малышка совсем успокоилась, а гад поднял на него усталый взгляд:

— Да, под общим. И приходил в себя дольше, чем думал. Чем мог себе позволить. Приехал сразу, как смог договориться. Нельзя было, чтоб меня нашли, — тихо сказал он. — Что до ноги — ничего страшного. Оно только выглядит так, на деле — не беспокойся, — Ин Хо поморщился.

— Ну да, — скептически хмыкнул Ки Хун. — Ты хоть колёса у них взял?

— Взял, — негромко ответил тот. — Антибиотики наружные и такие. Так что не отвалится. Наверное, — помолчав, выдал Ин Хо.

— Обезбол? — нахмурился Сон. Не нравились ему эти торчащие спицы и пот на лбу Ин Хо, который смотрелся странно и непривычно в этой больничной не то сорочке, не то пижаме. Будто на матёрого льва мало того что надели защитный воротник, так ещё и задние лапы примотали бинтами одну к другой. Странные, короче, ассоциации.

— Обойдусь, — отмахнулся тот, но тут же странно как-то на него посмотрел. Почти со страхом. — Прими малышку, срочно, — попросил он.

Ки Хун только и успел забрать заснувшую за едой Чон Джа, как тот обессиленно завалился куда-то вбок коляски, глядя на них извиняющимся взглядом.

— Прости. Не рассчитал, — едва выдохнул этот полудурочный, цветом лица соперничая с чуть присыпавшим их этим вечером снегом, что уже начинал таять.

— Ты идиот, — негромко припечатал его Ки Хун, — Никуда не двигайся, уложу и приду за тобой!

— Ты тоже, — услышал он вслед от этого кальмара, недовяленного. — Кто же поздней осенью с голым торсом выбегает на улицу? Решил устроить, чтоб мы оба тут слегли?

— Ну тогда нам точно придётся звонить твоему брату! — не остался в долгу Ки Хун, которому не нужно было оборачиваться, чтоб видеть, как дёрнулось лицо этого мерзавца. Ну а что? Пусть знает, что не он один колоть словами умеет.

Постарался вернуться, впрочем, Ки Хун побыстрее. Всё же на улице ноябрь, да и кто знает, что взбредёт этому кальмару в щупальца. Как поползёт по ступенькам — совсем переломается. И не зря спешил.

Отчаявшись заползти из коляски на костыли, этот гонимый на одной ноге и с опорой на перила почти преодолел эти несчастные шесть ступенек. Угу, а дальше что делать, тот не подумал? Весь потом покрылся и дышал тяжело, а всё собрался по стеночке ползти и дальше. Ки Хун невольно задумался: неужели сам он недавно точно так же глупо выглядел?

— Далеко собрался? — мрачно спросил, подныривая тому под плечо. Ответом ему послужил злой и болезненный взгляд. Вздохнув, Ки Хун затащил его на крыльцо, хотел и дальше довести, дотянуть до кровати, но Ин Хо резко воспротивился, хрипло сказав ему:

— Не надрывайся, лучше помоги затащить коляску, пожалуйста...

Спорить Ки Хун не стал. Бок сегодня саднило особенно. Коляска же особо тяжёлой не была — простейшая механическая. А ведь предусмотрительный гад добыл и её, и костыли, едва отойдя от наркоза.

Спустя пять минут кряхтения Ки Хуну это удалось, Ин Хо, к счастью, простоял всё это время на одной ноге, бледный, потный и завалившийся к стене. Рухнул он в коляску, как мешок с рисом. Сон, глядя на это, всё же не выдержал и положил ему руку на лоб. Тот ожидаемо горел — да уж, не простыл бы ещё сверху. А то вон какой вялый, даже руку его заметил не сразу... Ого, как глаза округлились. Чертыхнувшись, Ки Хун убрал руку и, не слушая вялого сопротивления, повёз этого вредного гада в дом.

Где сгрузил его на диван в гостиной под лёгкое недоумение и подавленной слабостью и силой притяжения подушки протест последнего. У Ки Хуна и у самого возникло чувство, что они поменялись местами. Ин Хо начисто вырубился на диване, где Ки Хун провёл две недели. Малышка мирно спала в люльке, что так и стояла в гостиной, потому что Сон не рисковал оставлять без присмотра этого сбежавшего из больницы полудурочного морского гада. Кресло так кресло... Вообще плевать. Главное, чтоб всё постепенно образовалось.

Он ещё раз вздохнул и протопал на кухню: мокрое полотенце на лоб — единственное жаропонижающие, на которое Ки Хун пока решился. Хлопот с возвращением кальмара у него, конечно, только прибавилось, но... На душе впервые за этот день было спокойно. Настолько, что Сон перед сном плеснул себе шоколадного молока уже не дрожащими руками.