Яблочный зефир (гет)

Его разрывало.

Что-то огромное, черное и злое, сидевшее внутри, скребло по органам, царапало легкие и вырывало мясо.

Фред не мог заснуть.

Когда его веки опускались, на глазах тут же появлялась картинка, от которой сердце сжималось с невыносимой болью.

Грейнджер — его, блин, Грейнджер — выгибается чужих прикосновений.

Грудь в аккуратном бюстгальтере, которую хочется сжать и попробовать.

Пальцы брата сжимают тонкую талию девушки так сильно, что завтра наверняка останутся синяки, и Фред кипит, горит и превращается в пепел.

Фред резко сел — полог на кровати брата был задернут — и, пытаясь успокоиться, подошёл к окну, но ураган, бушевавший на улице, словно отображал всю гамму эмоций у него внутри.

В голове встаёт образ мирно спящей девушки.

Грейнджер.

Шоколад разметался по белоснежной подушке, одеяло, съехавшее на пол, открывает почти прозрачную майку, и Фред понимает, резко осознает, выжигая этой мыслью часть каких-то жизненно важных органов, что она не его.

Не его.

Чертова Грейнджер не его.

Он разворачивается, сжимает пальцы в кулак и, из последних сил сдерживая себя, открывает дверь, отказываясь понимать, куда его несут ноги.

* * *

Дверь поддается ему без скрипа.

Вот так просто — раз, и он уже в комнате старосты, которая, ничего не подозревая, спит на огромной кровати.

Картинка, всплывшая в воображении несколько минут назад словно оживает.

Несколько шагов — и он рядом.

Вдыхает запах зефира, жмурится, злится и, когда Грейнджер переворачивается во сне — майка открывает взору небольшую грудь, — понимает, что он пропал.

Просто камнем стремительно упал на дно порока.

Потому что желание — острое, болезненное — наконец прорывается, и Фред, с тихим стоном опускаясь на кровать, — нависая над Гермионой — несколько секунд пристально вглядывается в её лицо, а потом целует — жадно, отчаянно — до тех пор, пока Грейнджер не начинает неуверенно отвечать.

Проводит языком по его верхней губе, слегка раскрывает глаза, и, когда он опускается ниже, втягивая себе в рот розовый сосок, стонет.

— Фред.

Его имя.

Его рука скользит ниже — туда, где под шортами ничего нет, и слегка надавливает сквозь ткань, на что Грейнджер выгибается дугой, а ему просто-напросто сносит крышу.

Гермиона тянет за края ночной рубашки, которая, совершенно не сопротивляясь, распахивается — пуговицы со звоном катятся по полу, — а её холодные прикосновения к животу, груди, шее, обжигают. Она сама — Мерлин, сама — стягивает майку и притягивает его для поцелуя.

Фред чувствует, как затвердевшие соски приятно впиваются ему в кожу и снова спускается ниже, завладевая горошиной.

Его правая рука стягивает шорты с Грейнджер, и он наконец-то прикасается к ней там.

Гермиона широко распахивает глаза, когда палец Фреда скользит внутрь, начиная медленные, плавные движения.

Ему хочется довести её до предела несколько раз.

Чтобы она стонала его имя.

Чтобы она молила о пощаде.

Но все забывается, выносится из головы, испаряется, когда пальчики начинают стягивать пижамные штаны — под которыми ничего, — а потом обхватывают его член, так, что Фред издает длинный, протяжный стон, губами — от её губ до пупка — скользит ниже, на несколько секунд вбирает в рот клитор — Гермиона вскрикивает, — а потом входит в неё.

Полностью.

Глубоко и сильно.

Так, как он всегда хотел.

Она шумно вбирает воздух, широко открывает рот и подается вперёд.

Мерлин.

Первый толчок он делает медленно, полностью выходя и снова заполняя её до краёв.

А потом забывает, обо всем, потому что она целует его, подается навстречу, а он умирает, он уже умер, и ничего, совсем-совсем ничего не может с этим поделать.

Толчки становятся грубее, реще, Фред сжимает простынь по обе стороны от головы Грейнджер и толкается в неё.

Больше.

Глубже.

Сильнее.

Она делает это первая.

Её рот открывается в беззвучном крике, она выгибается, царапая его спину, а он делает ещё несколько толчков и растворяется в этом вязком воздухе.

У него нет сил остаться рядом.

И он, дождавшись пока девушка уснёт, пошатываясь, уходит.

Следующим утром Гермиона пропадёт, а Фред, до крови разбивая костяшки о каменную стену, будет пытаться прогнать вырезанную где-то на коре главного мозга картинку.

Тёплая, мягкая, податливая.

Его.

Его Грейнджер.

За окном, заливая окрестности, будет барабанить дождь.