Чёрные люди (гет)

В кабинете МакГонагалл царил почти полный мрак, лишь изредка нарушаемый вспышками молний за залитым потоками воды окном. Сама профессор сидела в кресле, сжав виски и, очевидно, о чем-то напряженно размышляя. В таком состоянии и застала ее Гермиона, когда они с Малфоем вошли в ее кабинет. Дверь стукнула тихо, почти неслышно, но в опустевшей школе даже этот звук звучал громко и резко, отчего МакГонагалл дернулась и повернулась на шум.

— Профессор, мы не смогли найти книгу, — удрученно проговорила Гермиона, стараясь не смотреть ей в глаза, ощущая, как чувство горечи и вины вновь затапливает ее.

— Поразительно, Грейнджер, — презрительно выплюнул Малфой, — как легко ты признаешься в своих провалах. Я думал, ты будешь молчать до последнего, чтобы никто вокруг не допустил даже мысли о том, что для великой Грейнджер есть что-то невозможное.

— Мистер Малфой, — устало осадила его МакГонагалл.

— Простите, профессор, — еле уловимо кивнул Малфой, и в голосе его не было и капли раскаяния. — Так вот, мисс Грейнджер права. Книгу мы так и не нашли.

От того, сколько яда Малфой вложил в упоминание о ней, Гермиону передернуло.

— И — да, мои глубочайшие соболезнования, мы остались без библиотекаря, — закончил он. Судя по его безразличному тону, сочувствия он тоже не испытывал.

— Мадам Пинс, — лицо МакГонагалл осветила молния, и ее бледность показалась Гермионе почти мертвенной.

— Не называйте имен, — грубо прервал ее Малфой. — Итак, библиотекаря у нас нет, книги у нас нет, потенциально опасные студенты теперь в еще большей опасности. Похоже, мне пора умывать руки, потому что школа скоро падет под натиском Черных.

Он с совершенно безразличным видом засунул руки в карманы и повернулся к дверям.

— Насколько сильно вы хотите найти книгу, мистер Малфой? — надтреснутым голосом спросила профессор МакГонагалл, и Гермионе показалось, что та уж почти на грани истерики.

В кабинете повисла гнетущая тишина. Гермиона прекрасно понимала, что Малфою книга, как таковая, вовсе не нужна, он может создать из любого предмета нелегальный портключ и отправиться домой, оставив их тут погибать, ревоплощаться, становиться Черными. В любом случае, они, потенциально опасные для всего мира, не были его заботой.

— Думаю, книга гораздо нужнее мисс Грейнджер, — бросил Малфой, и ядом, с которым он снова произнес ее фамилию, казалось, уже пропитался воздух.

— Я могу предположить, что вам достаточно лишь очень сильно захотеть, — МакГонагалл неуверенно повела рукой.

— Выручай-комната? — удивилась Гермиона. — Сомневаюсь, что после прошлогоднего пожара она откроется хоть кому-то, насколько критической ни была бы ситуация.

— Поставьте ей «Тролль», профессор, — хохотнул Малфой. — Да будет тебе известно, Грейнджер, что Комната Спртанных Вещей, или, по-вашему, Выручай-комната хранит только те, предметы, которые когда-то в нее положили. Если книги там нет, она там не появится, сколько бы волшебства в комнате ни было.

— Мистер Малфой прав, — кивнула МакГонагалл. — Я вспомнила сейчас о том, как на первом курсе мистер Поттер нашел камень.

— Да не называйте же вы имен! — почти взвыл Малфой.

— Хорошо-хорошо, — МакГонагалл по непонятной причине с ним соглашалась, и это не могло не пугать. — Как на первом курсе нашелся камень. Не нужно было хотеть его использовать. Его просто стоило очень захотеть найти. Поэтому теперь все будет зависеть лишь от того, привлекает ли вас поиск, или все же использование.

— Использование я видел минимум раза три, — пренебрежительно бросил Малфой, — так что поиск — вещь более увлекательная.

— Профессор, неужели зеркало Еиналеж сохранилось? — догадалась Гермиона.

— Да, оно стоит в верхних комнатах директорской башни, и я могла бы туда вас отвести, — медленно проговорила МакГонагалл, — если бы только была гарантия, что наше предприятие увенчается успехом.

— Вы же понимаете, профессор, что гарантий у нас нет абсолютно никаких, да и быть не может. Черные слишком непредсказуемы в своих попытках повергнуть мир во тьму.

Гермиона вздрогнула от этих слов.

— Не думаю, что они хотят что-то конкретное, — попробовала поспорить она, и тут же получила от Малфоя уничижительный, полный презрения взгляд.

— В последние несколько дней ты, Грейнджер, поразительно мало думаешь. Я уже готов поверить, что ума в тебе ни капли, и твои оценки — лишь следствие способности дословно вызубрить параграф.

Гермиона задохнулась возмущением, и хотела было еще что-то ответить, но МакГонагалл подняла руки в примиряющем жесте.

— Простите, — Гермиона опустила голову, — Малфой, решаем: идем мы к зеркалу или нет?

— Идем, — буркнул тот, явно сообразив, что перепалка при директоре — не самое лучшее, что он мог сделать в своем положении.

МакГонагалл молча кивнула и повела их к широкой винтовой лестнице в дальнем углу кабинета. Гермионе всегда было интересно, что же там находится, как устроены директорские покои, да что греха таить, она втайне мечтала, что когда-то и сама сможет в них поселиться. Окрыленная тем, что ее чаяния наконец-то сбылись, она ни разу не замешкалась на темной лестнице, вдоль которой тянулись вычурные и такие бесполезные теперь газовые рожки.

На втором этаже директорской башни обнаружился просторный холл, из которого вело две двери. МакГонагалл повела их с Малфоем к левой двери, что дало Гермионе уверенность в том, что за правой скрывается собственно спальня.

За дверью, в которую они вошли, обнаружилась большая комната с двумя окнами, в которой почти ничего не было. В ближнем углу стоял шкаф с книгами, напротив него было небольшое, но на вид очень мягкое креслице, а у дальней стены стояло что-то, завешенное тканью.

— Зеркало, — тихо сказала Гермиона, и МакГонагалл кивнула, подтверждая озвученную догадку.

— Я оставлю вас, — проговорила она. — Пожалуй, мне не стоит находиться рядом с зеркалом.

МакГонагалл вышла, тихо притворив двери, и Гермиона с Малфоем двинулись к зеркалу.

— Не такую-то праведную жизнь вела дорогая госпожа директор, раз боится даже собственных желаний, не правда ли, Грейнджер?

— Неправда, Малфой, — в тон ему ответила Гермиона, считая, что в таком возрасте МакГонагалл могла видеть в зеркале Еиналеж только отголоски несбывшихся мечтаний и неиспользованных возможностей.

— Итак, Грейнджер, попробую повторить свою мысль так, чтобы она до тебя дошла, — Малфой говорил чеканно, отбросив все эмоции, что настораживало сильнее, чем все события предыдущих дней.

— Да, — охрипшим от долгого молчания голосом проговорила Гермиона.

— Тебе нужно сконцентрироваться на том, как сильно ты хочешь найти книгу. Зеркало показывает твои сокровенные желания — так сделай информацию о местонахождении книги самым страстным, самым сокровенным своим желанием. Не отвлекайся ни на какие мысли, не думай ни о чем. Найти книгу. Надеюсь, достаточно доходчиво?

— Вполне. А ты? Ты полагаешься только на меня? — спросила она, и тут же поразилась тому, что с неведомых пор ей вдруг стало важно получить доверие Малфоя.

— Я не надеюсь, что у тебя получится, — жестко резанул он, — и поэтому буду стоять позади тебя. Как показывает печальный опыт, у меня с самообладанием все же получше.

Гермиона скрипнула зубами в бессильной злости, но кивнула и встала перед зеркалом. Малфой зашел ей за спину.

— Готова, Грейнджер? — его шипящий шепот обдавал холодом, заставляя кожу покрываться мурашками, а тоненькие волоски на теле становиться дыбом. — Тогда начнем.

Неуловимым заклятием он сбросил ткань с зеркала и Гермиона уставилась в гладь стекла.

«Книга. Где же ты, книга? Мне нужно тебя найти. Я очень хочу узнать, где ты лежишь или стоишь», — мысленно повторяла она снова и снова, но изображения в зеркале говорили о том, что это не самое сокровенное ее желание.

Зеркальная гладь отражала лишь стену — без самой Гермионы. Лишь глухая гранитная стена, на которой плясали отблески молний, высвечивая выщербленный камень. Она прищурилась, стараясь рассмотреть эту картинку, и поняла, что молнии освещают силуэт. Фигура у стены стояла неподвижно, но, видимо уловив взгляд Гермионы вдруг вздрогнула и повернулась. Первое, что бросилось Гермионе в глаза — пронзительно-голубой цвет радужки. У стены стоял и смотрел на нее Рон. Гермиона неосознанно шевельнула пальцами, желая в последний раз прикоснуться к его руке, и облизнула пересохшие губы, так и просившие сказать те последние слова, которых их лишил жестокий случай. Рон двинулся к ней легким, но неспешным шагом. Он тянул к ней руку, глядя тем же самым взглядом, которым смотрел каждый вечер, когда провожал ее в спальню. Гермиона, сама того не желая и не вполне осознавая, потянула к нему руку. Он приближался, такой забытый и такой незабываемый, настолько же любимый, насколько и недоступный, что от одного его вида замирало дыхание и сбивало удары сердце.

По мере того, как приближался Рон, радость долгожданной встречи сменялась замешательством. Все же он был немного не таким, каким она хотела бы его помнить. Румянец на его щеках был странного сероватого оттенка, руки словно пошли угольными пятнами, а глаза с каждым шагом утрачивали свою пронзительную синеву, теряли цвет и наполнялись все больше и больше мутной дождевой водой. Протянутая рука теперь была больше похожа на когтистую лапу, тянущуюся к жертве, словно стремясь схватить и терзать. Гермиона понимала, что нужно сделать хотя бы крошечный шажок назад, хоть на секунду отвернуть голову, чтобы видение исчезло, но все ее тело сковало могильным холодом, не оставив даже сил на малейшее шевеление. Фигура в зеркале подошла вплотную к стеклу, и Гермиона поняла, что от Рона там нет ни черточки. Жуткая черная фигура в балахоне, глаз которой не было видно под плотно надвинутым капюшоном, протягивала к ней руку, когтистые пальцы которой чуть выглядывали из длинного рукава.

«Он за стеклом, — подумала Гермиона. — Он до меня не дотянется, он за стеклом». В следующий миг Черный прикоснулся кончиками пальцев к стеклу и подался чуть вперед. Сердце забилось в невероятной бешеной скоростью, когда они стали проходить сквозь стекло так легко, будто стекла вовсе не было, словно Черный просто протягивал руку из одной комнаты в другую, между которыми по ошибке забыли закрыть дверь.

Гермиона не уловила легкого шевеления за спиной, но вскрикнула от неожиданного сильного толчка в плечо, и охнула от боли, неудачно приземлившись на каменный пол комнаты и, похоже, ободрав колени. В следующий миг от потолка отразилось эхо звона разбитого стекла. Гермиона в ужасе смотрела на то, как мельчайшие осколки единственного в своем роде и ценнейшего зеркала с хрустальным перезвоном осыпаются на пол.

— Малфой? — глухо переспросила она, когда от древнего артефакта осталась лишь осиротевшая рама.

— Поздравляю, Грейнджер, — зло бросил он, — ты чуть не привела в комнату Черного.

— Я, — она всхлипнула то ли от боли, то ли от расстройства, — я думала, что он за стеклом, что он не сможет через него пройти. Я думала…

— Ты очень плохо думала, Грейнджер, — Малфой наклонился, приставив палочку к ее шее, и, казалось, следующим его заклятием должна была стать как минимум «Авада». — Или ты не помнишь, как вчера Черный пришел через стекло за своей жертвой? Или ты не видела этого сегодня в библиотеке?

Гермиона сглотнула, понимая, как опрометчива была ее мысль о безопасности, и чем это могло обернуться для нее — для них обоих — если бы Малфой не оказался настолько внимательным и расторопным.

— Прости, — виновато пробормотала она.

— Прости? — прошипел Малфой и резко выпрямился. Гермиона зажмурилась, представляя хлесткое движение его палочки, но ничего не происходило. Приоткрыв один глаз она обнаружила, что он протягивает ей руку, предлагая помочь ей встать.

— Я долго буду так стоять? — спросил он так просто, будто пару мгновений назад не пытался проткнуть ее глотку, будто минуту назад по ее глупости оба не стали жертвами Черного.

Гермиона дала ему руку, и Малфой резко дернул, поднимая Гермиону на ноги.

— Считай, что извинения приняты, — бросил он, отнимая у нее руку. — Но если бы я не успел увидеть книжную полку в этом чертовом зеркале, ты бы сейчас умоляла о Смертельном Заклятии.

Гермиона виновато опустила голову, косясь на осколки древнего ценного артефакта и вслушиваясь в его шаги и последовавший за ними скрип открывающейся двери.

— Профессор МакГонагалл, мы закончили. И можете сказать спасибо мисс Грейнджер за то, что по ее вине мир лишился редчайшего артефакта ментальной магии.

Малфою ведь ни к чему было молчать о ее промахе.

— Главное, что вы в целости и сохранности, — проговорила МакГонагалл, заглянув в комнату.

— Грейнджер? — одернул ее Малфой, и Гермиона подняла голову.

— Иду, — она кивнула и торопливо вышла из комнаты.

— Тебе предстоит ночевать в Большом Зале, — проговорил Малфой, когда они вышли из кабинета.

— Я помню, — она подошла к лестнице, стараясь держаться за спиной у Малфоя. Он вдруг замер на верхней ступеньке и подал ей руку. Гермиона опешила, но все же взялась за прохладные пальцы, и глаза тут же резануло от непривычки.

— Я думала, ты оставишь меня без света, — тихо проговорила Гермиона.

Малфой лишь презрительно фыркнул и повел ее вниз по лестнице, по темным коридорам и закоулкам, к Большому Залу, где ее уже ждали ее вынужденные соседи с Рейвенкло.

— Как я могла оказаться такой глупой, — сокрушалась она. — Теперь по моей вине погиб величайший артефакт, и я — ох, Мерлин — виновата перед всем магическим сообществом. Редчайший образчик магии, подумать только! Гермиона Грейнджер угробила многовековую реликвию!

— Если ты не заткнешься, Грейнджер, я отпущу тебя, — пригрозил Малфой, — а сам буду идти позади и смеяться над тем, как ты спотыкаешься во тьме. Я бы мог так поступить, но вот беда: ты потенциально опасна, и нестабильна к тому же.

— Я нестабильна?

— Ну не я же, — отмахнулся Малфой, — дай тебе волю — и ты будешь орать имена ревоплощенных на каждом углу. Так что если я тебя оставлю, Черные быстро тебя найдут. А уж коль скоро я последний, с кем ты контактировала, то в случае твоего ревоплощения тоже стану потенциально опасным. Как ты уже поняла, меня сия перспектива не прельщает.

— То есть, они приходят ко мне, потому что я была последней, с кем они общались? — непонимающе переспросила Гермиона. — Но ведь нельзя сказать, что кошка со мной общалась.

— Они приходят, потому что ты зовешь, — отрезал Малфой и толкнул двери Большого Зала. — Приятных снов, Грейнджер.

Она недоуменно застыла, глядя на него, но Малфой быстро отпустил ее руку, и его фигура погрузилась во тьму. О том, что Малфой ушел, можно было догадаться лишь по затихающим вдали шагам.