Вторая часть Мерлезонского балета (гет)

Мы попрощались там, где никто не мог нам помешать. Последняя ночь перед отъездом заставила меня всерьез засомневаться в готовности Трандуила отпустить меня. Такого у нас еще никогда не было. И больше уже не будет. Странные мы существа, женщины. Сами уходим, сами же потом жалеем. Да, мы несомненно увидимся, может, и не раз, но… Кажется, я слишком много об этом думаю и даже начинаю сомневаться. Рассвет уже прокрался в комнату, окрашивая все вокруг в серые тона. Грудь еще тяжело вздымалась, а руки легко подрагивали. Через несколько часов мы должны были отправляться. Все вещи давно собраны, поэтому пока можно было не спешить. В запасе оставались еще пара десятков минут, которые можно было провести здесь, в большой постели рядом с мужчиной, напомнившим мне, что жизнь продолжается. Надо же, а ведь он первый, с кем у меня было что-то после случившегося с мужем. Я прикрыла глаза, чувствуя, как меня охватывает слабость и нега.

— Тебе пора, — тихо прошептал Трандуил, легонько целуя меня в макушку. Я вздрогнула, выныривая из мимолетного сна. Не такой уж он оказался и мимолетный: на улице уже совсем рассвело, птицы яростно гомонили прямо под окном, перепрыгивая с кедровых веток. Кедр и фиалка. Теперь этот запах всегда будет ассоциироваться у меня с королем Лихолесья. Я неохотно выбралась из теплых объятий, натягивая платье, приводя в порядок волосы. Повернулась, чтобы взглянуть на него напоследок, запомнить таким, каким больше не увижу. Серебристые волосы, такие мягкие на ощупь, разметались по подушке. Светлые глаза пытливо смотрели на меня, будто ожидая чего-то. Гладкая кожа слегка мерцала, переливаясь в восходящих лучах солнца, длинное гибкое тело, едва прикрытое покрывалом, так и манило к нему прикоснуться. Я прерывисто вздохнула, проглатывая застывший в горле комок.

— Прощай, — отвернувшись, я стиснула зубы, лишь бы не разреветься прямо здесь и сейчас. Нет, я поплачу потом, ведь чувства, которые пробудил во мне Трандуил, не пройдут так быстро. Да и по прошествии времени они останутся, тлея где-то в самом далеком уголке.

— Подожди, — голос прозвучал тревожно и… просяще? Не веря своим ушам, я обернулась, встречаясь взглядом с бушующим ледяным океаном. Всхлипнув, я сорвалась с места, падая на кровать и целуя, целуя, целуя. До боли в губах, размазывая слезы, задыхаясь. Руки лихорадочно блуждали по телу, сминая, оставляя красные пятна. Он крепко прижимал меня, придавливая привычной тяжестью, и я с радостью уступала ей, слепо ища губы, кусая их и вздрагивая от ответных укусов. Это сумасшествие закончилось так же внезапно, как и началось, оставив после себя легкое головокружение. И внезапно стало так легко, что я улыбнулась Владыке. Да, теперь мы точно попрощались.

* * *

На этот раз повозок мы не брали, ограничившись небольшой поклажей, притороченной к седлам. Меня неумолимо клонило в сон, сказывалась бессонная ночь, при воспоминании которой я теперь улыбалась с легкой грустью. Словно король забрал с собой все тревоги и тяжесть, что лежали на сердце. Поминутно клюя носом и роняя голову на грудь, я едва ли прислушивалась к Леголасу и Глиннаэлю, ехавшим чуть впереди. Наш отряд состоял из сорока эльфов: часть собиралась остаться в городе на зиму, ознакомиться с предстоящими работами, подготовить землю к высадке и посеву. Остальные же ехали дальше, в Итилиен — соорудить временные постройки, приготовить припасы. Зима в Гондоре была намного мягче суровых Лихолесских морозов, поэтому особых трудностей не предвиделось.

— Аля! — веселый голос закричал мне прямо на ухо, заставляя испуганно вздернуться и поднять голову. Смеющиеся серые глаза застыли напротив. Все давно спешились, располагаясь на ночлег, и только я продолжала восседать на своей лошади, как всадник без головы. Протерев глаза, я слезла на землю, зевая во весь рот. — Ты что, за весь день так и не выспалась? — Глиннаэль весело подмигнул, приглашающе кивая мне следовать к костру. Я сладко потянулась, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. У огня уже вольготно развалился Леголас, согнув одну ногу в колене и немигающим взглядом следя за пламенем. Я буквально рухнула рядом, напоминая самой себе мешок с картошкой, а не вполне себе молодую барышню. Глиннаэль присел рядом, потянулся за палкой, переворошил угли. Есть не хотелось, говорить тоже, так мы и сидели у костра, занятые своими мыслями. Мои плавно разбегались, я даже не заметила, как начала дремать, свернувшись калачиком рядом с Леголасом. Чья-то заботливая рука укрыла меня одеялом, и я, пригревшись, наконец заснула.

И все-таки каждое мое путешествие совершенно не похоже на предыдущие. Вот сейчас вроде и дорога та же, и с эльфами этими я ездила, правда, с каждым по отдельности, но все же. У меня было такое ощущение, что мне снова шестнадцать лет. Мы дурачились, обгоняя друг друга, Глиннаэль и Леголас поочередно устраивали шутливые соревнования: кто ловчее держится в седле, кто лучше и метче стреляет. Причем сопровождались такие турниры подколами и подначками. То Леголас хлопнет по крупу коня Глиннаэля и тот уже мчится по полю, взбрыкивая и поводя тяжелым крупом, то Глиннаэль ослабит тетиву лука, передавая его принцу перед тем, как стрелять, а потом ехидно комментирует прославленную меткость… Надо отметить, что эти забавы никак не сказывались на скорости передвижения и Андуин показался перед нами на четвертые сутки, даже быстрее, чем когда мы ехали с королем.

Мы не задерживались здесь. Заметно похолодало, по утрам изо рта вырывались облачка пара, морозный воздух щекотал нос, а пожухлая трава хрустела инеем под ногами коней. Я смотрела на реку, не узнавая ее. Таинственная, прозрачная, величественная — куда это все делось? Андуин нес мутно-оранжевые воды к югу, обнажая дно в том месте, где прятался брод. Холодные порывы ветра смазывали коричневую гладь, покрывая ее мелкой рябью. Камыш печально шумел сухостоем по берегам. «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды», — вздохнуло в голове. Я отвела взгляд от воды, глядя прямо перед собой. Туда, где начинались бескрайние степи Рохана.

Степь молчала, сурово глядя на нас. Птицы давно улетели или попрятались в высокой траве, не имея ни малейшего желания высовывать клюв на холод. Ветер здесь царил повсюду, поднимая полы плащей, шелестя высохшей травой. Солнце еще дарило свое тепло, изредка выглядывая из-под серых облаков, стремительно мчавшихся по небу. Я поежилась, мрачно думая, что именно из-за таких дней я вскоре совсем перестану любить походы… Мы растянулись вереницей по дороге, я пыталась представить наш сегодняшний ночлег, и становилось как-то совсем некстати тоскливо. Вспоминалась жарко натопленная комната, большая кровать, укрытая тяжелым шелковым покрывалом, изучающий взгляд из-под полуопущенных густых ресниц… Нет, ну, а что, я же не железная! Все равно вспоминается, что уж тут лукавить… Я шмыгнула носом, чувствуя, что насморка мне не миновать. Солнце окончательно скрылось, начал накрапывать мелкий моросящий дождик, стало пасмурно. Леголас, ехавший впереди, что-то сказал Глиннаэлю, и тот поспешил в конец вереницы. Принц подъехал ко мне, заглядывая под капюшон. Я подняла на него покрасневшие глаза: точно, заболеваю. Чувствую, как начинает колотить мелкая дрожь. С чего бы это? Действительно, с чего: как будто это кто-то другой уже пятый день ночует на холодной земле и трясется под дождем…

— Ты как? — Леголас тревожно посмотрел на меня, сжимая ледяные руки в ладонях. — Скоро будет привал, немножко потерпи.

Я снова шмыгнула, попытавшись улыбнуться. Меня била мелкая дрожь, но я пыталась сдержать ее, стараясь расслабиться. Я просто замерзла. Сейчас отогреюсь, и все будет хорошо. Сейчас доедем до лагеря, эльфы ведь наверняка его уже разбили. Я слезу с лошади и сяду у костра, возьму горячую кружку с травяным настоем из рук Глиннаэля. Он почему-то выглядит обеспокоенным, странно, вроде бы ничего страшного не произошло. Вот только голоса слышатся как сквозь вату, а голова кажется такой тяжелой, что ее просто невозможно держать. Да и зачем? Я сейчас прикрою глаза и немножечко так посижу. Вот чуть-чуть и все пройдет. Чуть-чуть…

Я проснулась, открывая глаза и пытаясь понять, когда именно я успела заснуть. Конец вечера был абсолютно размыт, и последнее, что я помнила более-менее внятно, — обеспокоенное лицо Леголаса. В палатке было темно, лишь дождь тихо шуршал по ткани. Снаружи капало и хлюпало, фыркали лошади. Мне же было тепло и уютно, словно я лежала в коконе. Я осторожно пошевелилась и замерла, ощущая чужое присутствие за спиной. Кто-то из эльфов лежал позади меня, прижимая к себе и согревая жаром своего тела. Я опустила взгляд вниз, рассматривая длинные тонкие пальцы с идеальной формы ногтями. Личность желающего поработать индивидуальной грелкой установить по руке не удалось, но ворочаться и будить спящего мужчину я не хотела. Ветер все-таки нашел лазейку, легонько шевеля волосы на затылке и принося одуряющий аромат полыни. Глиннаэль. Я расплылась в улыбке, устраиваясь поудобнее, и осторожно накрыла его ладонь своей. Потихоньку снова навалился сон, унося с собой все тревоги и заботы минувшего дня.

Когда я снова проснулась, Глиннаэля рядом уже не было и ничто не напоминало мне о его присутствии. Разве что легкий запах пижмы на полуденном солнце. Зевнув, я вышла из палатки, лениво наблюдая за эльфами, собирающими лагерь и готовящими завтрак. Завидев меня, подошел Леголас, удовлетворенно разглядывая мое лицо.

— Тебе лучше, — наконец кивнул он, довольный осмотром. — Ну и напугала ты нас вчера, когда свалилась прямо с кружкой без сознания. У тебя был жар.

— Жар? — я удивленно смотрела на эльфа. — Странно, я не помню.

— Мы волновались за тебя, тебя трясло, — Леголас нахмурился, — ты была такая ледяная, ничто не могло согреть тебя. Тогда Глиннаэль предложил лечь рядом, чтобы обогреть своим теплом. Странно, но это помогло.

— Думаю, мне следует поблагодарить его, — я поискала друга глазами. Он кивнул мне, ласково улыбнувшись, подтягивая подпругу на коне, и на душе сразу стало тепло, будто солнышко лизнуло легким лучиком.

* * *

Рохан остался позади, как и его мрачные засыпающие степи. Всю дорогу в спину дул пронзительный ветер, будто степь выдувала нас, мешающих ей погрузиться в долгожданный сон. Миновав горный перевал, мы будто очутились в другом мире: здесь царила мягкая осень, с ярко-синего прозрачного неба смотрело на нас еще теплое солнце. Золотые и багряные деревья приветливо шелестели листьями. На полях, давно убранных, важно вышагивали вороны. Наш отряд заметно ободрился, подгоняя уставших лошадей. Почти две недели в пути подходили к концу. Я радостно вглядывалась вперед, желая поскорее разглядеть Минас Тирит. Белый город встретил нас шумными криками торговцев, многоголосой толпой на узких улочках и звонким криками детей. Мы медленно ехали по мощеным дорогам, улыбаясь и кивая на многочисленные приветствия. Леголаса хорошо запомнили в городе, несколько человек вызвались проводить нас к Боромиру. Арагорн сейчас был в Лоссарнахе, собирался вернуться к завтрашнему утру.

Дом Боромира находился неподалеку от Цитадели, совсем рядом с нашим с Женечкой домиком. Надо же, а я уже и забыла, что у нас тут есть недвижимость… В большом внутреннем дворе нас уже ждал сам хозяин, широко улыбаясь.

— Когда прибежали мальчишки, крича, что вернулся белый эльф, я решил, что они меня разыгрывают! — воскликнул, смеясь, воин, крепко сжимая Леголаса в объятиях. — Не ждал вас так скоро! — тут он увидел меня, и его улыбка стала еще шире, хотя, казалось бы, дальше некуда.

— Аля! Вот уж кого точно не ожидал увидеть! — он взял мою руку в широкие ладони и осторожно ее сжал. — Не понравилось в Лихолесье? — Боромир лукаво подмигнул. — А я говорил, что в Гондоре веселее.

Я остановилась в своем доме, благо, слуги поддерживали его в чистоте все это время, следуя приказу короля Арагорна. Вместе со мной разместились Глиннаэль и несколько эльфов. Леголас предпочел остаться у Боромира, остальные нашли себе комнаты в трактире неподалеку. Вечером в большой зале дома бывшего Наместника устроили веселую пирушку. Назвать это как-нибудь по-другому язык не поворачивался. Мы шумели и пели, плясали на столах и снова пели, громко хохотали, вспоминая самые мрачные моменты нашего похода, и пили-пили-пили. То и дело я ловила на себе удивленные взгляды Глиннаэля: он видел меня разной, но, кажется, сегодня я предстала перед ним по-новому. Не знаю, в его взгляде я читала веселое недоумение. Хотя он просто не видел, как я танцую на столе, — наверное, из-за этого изумился.

Песни стали принимать более фривольный характер, а из трактира по просьбе Боромира заглянули на огонек несколько девиц явно не скромного поведения. Охмелевшие эльфы повели себя как настоящие мужчины: если перед тобой враг, то надо его победить! Чем они и занялись с энтузиазмом, подливая хихикающим девушкам вина и решительно сжимая их за талию и бедра. Чтобы враг не убежал, как я поняла. Боромир делал мне недвусмысленные знаки, кривя лицо и дергая головой. Глиннаэль не выдержал и спросил шепотом:

— У Боромира какая-то травма после войны? Он дергается, будто у него что-то защемило в шее. Может, ему помочь?

Я фыркнула в ответ на искреннюю заботу, звучавшую в голосе эльфа, и покачала головой.

— Не надо, я сама попробую, — кивнув Боромиру, я вышла на улицу, присаживаясь на резную скамейку у входа. Воин не заставил себя долго ждать, опускаясь рядом. Ночь была тихая, бесчисленные звезды сияли на черном небе, изредка пролетала ночная птица. Шум от нашего праздника глухо долетал сквозь прикрытые ставни, в остальных домах давно спали. Боромир достал кисет с табаком, трубку и принялся сосредоточенно набивать ее, шумно сопя. Я молчала, ожидая, когда он начнет говорить. Но он смущался чего-то, нервно пытаясь поджечь трубку. Наконец она задымилась, и гондорец глубоко затянулся, выпуская облако ароматного дыма.

— Я помню, что говорил тебе несколько месяцев назад, — смущенно, будто через силу, начал он. — О своих чувствах и о том, что буду всегда рад тебя видеть… Нет, ты не думай, я действительно очень рад! Вот только…

— Я приехала раньше не из-за тебя, — кажется, я начала понимать причину смущения воина. Он даже не пытался сдержать облегченный вздох. — Я просто поняла, что там мне не место. Мы уедем в Итилиен, как только Леголас поговорит с Арагорном.

— А я уж было решил… — проговорил Боромир, качая головой. — Мне ведь отец невесту нашел. Красивая, из достойной семьи, послушная, — он помолчал. — Я согласился, дева станет хорошей женой. Свадьба назначена на следующий год, на весну. Вместе со свадьбой Фарамира. Вместе сыграем.

— Но это же замечательно! — я улыбнулась, искренне радуясь за друга. У меня будто камень упал с души и стало легко-легко, даже петь захотелось. — Пойдем, споем что-нибудь веселое!

Боромир поднялся, протягивая руку, и потянул меня внутрь, в жарко натопленный гомонящий зал.