Двое в Рохане, не считая Плотвы (джен)

Если ехать из Иворта на север по старому тракту, а потом, не доезжая миль эдак пятидесяти до поворота в Вильдермор, свернуть направо — то где-то через час с четвертью езды по бездорожью путник увидит большую россыпь скал, образующую у подножия Вильдерморского плато сущий лабиринт, дикий и опасный для неосторожного. Многие, направившись туда в поисках лошади или коровы, не вернулись назад вместе со скотиной. А те, кто совался в пещеры, привлеченный сказками о сокровищах додревних королей, и подавно не выходили. После того, как над скалами стали частенько замечать вылетающих на охоту тварей с кожистыми крыльями, они и получили в народе свою кличку — Змеиное ущелье.

Геральт пока что видел только одного драконида — здоровенную особь тёмно-коричневой масти, сидящую на господствующей над скальной "крепостью" вершиной Фанг Тора.

"Если не врали эльфские бестиарии из Ривенделла, — подумал ведьмак, — то дракониды очень редко селятся парами, в отличие от драконов-гигантов. Скорее всего, это самец-патриарх целой колонии. Сидит и оглядывает территорию, но угрозы ждёт по своему обычаю от другого ящера, а не от ведьмака. Так что вперёд".

Геральт привязал Плотву под деревом, рассчитывая, что если кто-то из обитателей ущелья вылетит на охоту, то не заметит лошадь и не польстится на неё. Затем перебежками меж деревьями и кустами прокрался ко входу в ущелье. Здесь, правда, он едва не споткнулся о высохшую погадку кого-то из драконидов, содержавшую довольно большой череп — судя по всему, быка. Череп поменьше — человеческий, эльфский или орочий — легко прошел бы в глотку страховидлы и был бы со временем переварен в её токсичном желудочном соке.

Вход выглядел безопасным. В это время суток дракониды Туманных Гор — а судя по гребням на черепе Патриарха, это были именно они — обычно отдыхали в своих тёмных скальных норах после охотничьих вылазок. Ведьмак, приняв обычную дозу "Филина", крался к черной расщелине с опаской, но небольшой — врага надо было искать внутри. Все же один раз Геральту показалось, что из-за мелового уступа за ним упорно следят злые глаза.

Глаза не драконова отродья, а человека.

Пробиться к гнёздам в затхлой темноте убежища драконидов оказалось сложно. Уже в туннелях у входа Геральт неожиданно нарвался на бодрствующую крупную рептилию, которая успела при жизни оттяпать ему рукав от куртки. Тем не менее ведьмак быстро сориентировался и применил обкатанную схему: блок — уклонение — знак Квен — подкат и усиленный эликсиром удар в живот.

Через минут семь брожения по коридорам и стычек с мелкими драконидиками, уже испытывавшими в деле свои крылья, Геральт добрался до цели — змеиной ямы.

Дно многоярусного подземного колодца, видимо, где-то под Фанг Тором, было застлано туманом, вызванным неаппетитными местными испарениями. В нескольких местах самки драконидов обустроили гнезда из камней и недогрызенных костей коров и туров, меж которых виднелись здоровенные, по колено ведьмаку, яйца пятнистой, кажется, оранжево-зеленой окраски, похожие на проржавевший под водой меч. Только на дне таких гнёзд было штуки четыре, и в каждом по три-четыре яйца. Сколько их было наверху в скальных уступах, пока оставалось неясным.

"Гэндальф прав, — в очередной раз убедился Геральт. — Чудовища размножаются здесь нынче крайне интенсивно. Что бы их к этому не подстегивало — тёмная магия Саурона или просто изобилие добычи на пастбищах рохиррим. Скоро им перестанет хватать говядины и конины, а человечина не всегда вооружена и медленно бегает".

Самки, разумеется, были начеку. Стоило ведьмаку высунуться, как сразу две из них спорхнули с уступов, готовясь защитить кладки от разорителя. Геральту только этого и было надо — он укрылся обратно меж камней и едва одна из рептилий разинула рот для атаки огненной струёй, встретил ей знаком Игни. Рискованный приём сработал — огнеупорные выделения защищали от собственного пламени глотку и зубы драконидов, а вот со шкурой было посложнее.

Хищницы с заполыхавшими головами в панике заметались по дну колодца, рыча и сами затаптывая когтистыми лапами драгоценные яйца. На переполох слетелись еще четыре разнокалиберных драконида и немного детенышей. Пока они горели и дрались, Геральт пробрался наверх.

С караулившими здесь драконидами — самками и самцами низшего ранга, еще не успевшими свалить в поисках собственного счастья — пришлось драться уже всерьёз. Не раз и не два при продвижении наверх ведьмак вынужден был поливать водой подпаленные волосы, и кабы не эликсиры, давно бы уже сам стал добычей. Оставшиеся без охраны яйца Геральт разбивал мечом. Из треснувших скорлупок, ставших саркофагами почти сформировавшихся зародышей ящериков, вытекал скверно пахнущий желток.

"Хорошо, Борх Три Галки никогда об этом не узнает", — подумал Геральт. Сам он тоже до первого знакомства с местными драконами в горах под Хелегродом тоже считал, что их можно и оставить в покое. Но среди драконов и высших разумных драконидов Средиземья ведьмак так и не встретил ни одного договороспособного, который соблюдал бы заключенную сделку. Поэтому еще один пункт старого доброго кодекса пришлось свернуть в трубочку и засунуть в подобающее отверстие.

В пещере воцарились хаос и жара от постоянных струй пламени, которыми дракониды с перепугу одаряли уже друг друга. Снизу поднимался дым и душок как от пережаренной курицы. Ведьмак уже находился в стороне — в широком туннеле, который, судя по струе свежего воздуха, вел наверх. Геральт готовился встречать Патриарха, если до того долетит рёв его гарема на каменных насестах и тот поползёт вниз разбираться с незваным гостем.

Но Патриарх не показывался — эта публика действительно оказалась чрезвычайно ленива и предпочитала ждать, когда самки приволокут им отъевшуюся на травах тёлку или жирненького торгаша с тракта. Тогда ведьмак не без удовольствия начал подниматься на свежий воздух на плоской вершине Фанг Тора.

Патриарх был в полтора раза крупнее драконида, к которому Геральта привела погоня за деревянным мечом. Ведьмак решил применить испытанную уже тактику, полагаясь на склонность тварей невольно подставлять клинку брюхо и на эффект "Филина" — который уже начинал слабеть. Но матёрый летающий хищник его удивил — он с боевым кличем взмахнул крыльями, взмыл в небо и стал пикировать на скалу, распустив когти.

Геральт попытался использовать Квен и заставить драконида отдёрнуть лапы, чтобы не дать скогтить себя и разбить насмерть с большой высоты. Для начала помогло — Патриарх колонии снова взмыл в небо, рыча, и начал второй заход на цель. Но ведьмак выиграл время, чтобы перестроиться для контратаки и отпить "Филина" из второй склянки.

На втором заходе Патриарх потерял два пальца на правой лапе и, взревев от болезненного удара ведьмачьим мечом, инстинктивно опустился на скалу. Пока тот не взлетел снова, Геральт разрубил ему почти до кости кожаную мембрану ближайшего крыла.

Уклонение от укуса, подкат, укол двумя руками в живот. Гигантский драконид испустил свой последний в жизни рёв и упокоился на своём любимом Фанг Торе — с которого действительно открывался прекрасный вид на долину и её городки.

Хоть "Филин" и действительно придавал энергии, рубка с рептилиями вымотала ведьмака порядочно. Кроме того, Геральту пришлось лезть в поясные сумки за мазью от ожогов. Ещё минут двадцать он провёл на Фанг Торе — отдыхая и любуясь золотистым полднем долины Энтавы. Затем, отдышавшись, полез вниз по уступам и расселинам — зубы драконидов и яичную скорлупу он уже насобирал, а спускаться в затянутую удушливым дымом пещеру не хотелось.

Это оказалось ошибкой ведьмака. Где-то на полпути вниз в его спину ударился камень, и остаток пути он уже пролетел.

Очнулся Геральт быстро — где-то через минуту. Первым, что он услышал, было:

— ...да добъём поганца, и всё тут! Кто его, рожу мордорскую, сюда искать полезет? А мы таперя спокойно посидим, покамест дым из ямы не проветрится, и внутрь, злата-серебра пытать! Он уже за нас всю грязную работу сделал!

"Знакомый голос. Но откуда?", — подумал ведьмак. Тут вступил второй — не менее знакомый.

— Шалишь, Бенда! Я тебе не дам курицу с золотыми яйцами душить! Помнишь, как за такую же харю господин Ательвард по всему Норкрофту награду объявлял — ажно сто крон серебряных за поимку?!

Этот резкий по-змеиному голос Геральт уже помнил отчетливо — так говорил один из гробокопателей из банды Хафока, что разоряла могилы соратников юного Эорла на северных рубежах по Келебранте. Банду ту, попутно подавшуюся в вастакские шпионы, ведьмак слегка проредил вместе с новыми роханскими друзьями. "А эти, похоже, сбежали на юг".

— Что он натворил-то, Гантер? Гончей Ательвардовой на лапу наступил? Или девкой с ним делиться не схотел?

— Скорей второе. Он вроде кореша бабоукладчику тому, Лютику, за которым рив погоню снаряжал. Видать, и Лютик энтот где-то поблизости пасётся. Сейчас обоих свяжем, на подводу и в Норкрофт! И сокровищ здесь накопаем, и награду в Кливинге с Ательварда слупим — а то, глядишь, и на помилование расщедрится...

— Держи карман, Гантер! — возразил Бенда. — Чтоб Ательвард нашему брату помилование объявил — это тогда и Лангфлуд** вспять потекёт, а орки королю присягнут!

Тем временем ведьмак, которому еще саднило спину, воспользовался тем, что у него не связаны руки, и пошарил вокруг себя. Оружие, понятно, забрали бандиты, но можно было попробовать справиться и без него. Пока Бенда и Гантер рядились, Геральт попытался использовать знак Аксий на их третьем подельнике, который сидел на камне и делал вид, что стережет пленника — а сам сосредоточенно ковырял в носу.

К удивлению Геральта, Знак получился — хотя ценой острой головной боли.

— Поди сюда. Быстро. Теперь сдай оружие...

Когда любитель ковыряться в носу под Аксием снабдил ведьмака своим мясницким ножом, то тот отплатил ему самой чёрной неблагодарностью -подставил подножку и провел лезвием по горлу. Гантер и Бенда обернулись и увидели, что Геральт уже на ногах и настроен серьёзно.

— Всё. Отдавайте меч, отдавайте лошадь и драпайте. У меня голова трещит и вообще очень плохое настроение.

— Да что ты против своего же меча сделаешь? — Гантер, забравший ведьмачий меч на правах главаря, расчехлил его, но своими неловкими хватами показал, что с таким оружием обращаться не умеет. Геральт тихо выдохнул с облегчением.

— Не лезь, Бенда, я его и один сделаю!

Это были последние слова Гантера. Через мгновение Бенда уже с дикими воплями бежал, не разбирая дороги. Больше его ни в Норкрофте, ни в долине не видали, так что, скорее всего, последний из шайки Хафока сломал себе шею в каком-нибудь овраге или попался варгам.

Геральт медленно вел в поводу Плотвичку, нагруженную трофейными шкурами драконидов. На горизонте виднелся уже утёс посреди Иворта с пиршественным залом и достославным сигнальным маяком, по которому, кажется, лазали крохотные фигурки. Ингберт решил, что скоро маяк очень понадобится городу.

— Снова возвращаешься со щитом, ведьмак?! — окликнул его низкий женский голос. Это была Нона. Они с Хорном тоже ехали в сторону Норкрофтских ворот — на одном коне. В обнимку! Ветер с востока трепал тёмно-рыжую пышную дунландскую косу Ноны так, что она вовсю лезла Хорну в глаза, но княжичу долины Энтавы это, похоже, только нравилось.

— Ты тоже, Хорн, сын Ингберта, — подмигнул ведьмак парочке, которая, похоже, разобралась друг с другом, пока он сам разбирался с рептилиями. — Я вижу, ты всё же последовала моему совету, бесстрашная Нона.

— И я не пожалела об этом, — по лицам дунландки и роханца было заметно, что они недавно сильно пропотели, но при этом испытали полное блаженство. — Все-таки ты умудрён опытом не только в схватках с хищниками и орками, Геральт.

— На родине у меня у самого была трудная любовь, — ведьмак не стал пускаться в подробности. Он чувствовал, что Хорну и Ноне будет ничуть не легче.

Но все-таки ему на душе полегчало.

— Да, эти события прошли мимо меня, — покачал пепельноволосой головой Корудан, когда Геральт завершил свой рассказ. — Меня тогда Ингберт приставил кем-то вроде помощника интенданта, заготавливать звериные шкуры и мясо для гарнизона Иворта. А потом был второй штурм и стало не до того.

— Обидно всё-таки, — вымолвил Лютик. — Хорн мог бы и доверить такие секреты своему товарищу по искусству! А наша дунландская дриада — и подавно, я слыхал, что бардов ее сородичи чтят и полагают вещими!

— Всё-таки воин и охотник оказался для них ближе, чем поэт, — сказал ведьмак. — Понятней, основательней. Это суровый мир, Лютик, и музы здесь процветают только в некоторых оазисах эльфов и гондорцев. Особенно теперь, когда слева прёт Мордор, а справа прёт Изенгард.

— Кстати, о вещунах и вещуньях — я и раньше догадывался, о каком "свете" Хильдегарда говорила Ноне, а теперь окончательно осознал, — встрял Корудан. — Был бы я врачевателем, то сразу бы догадался.

— Ты... ты хочешь сказать, что Нона... что Хорн... — Лютик, кажется, нащупал нить его мыслей.

— Да. Придут сроки — и станут они отцом и матерью. Как все люди. Кроме нашего брата ведьмака, — сообразил Геральт. — Только сами ещё не знают об этом.

— Всё-таки смейтесь надо мной сколько хотите, а любовь, милсдари — штука изумительная и громадная, — подытожил Лютик. — Даже под угрозой кривых орочьих сабель, клыков варгов и алебард чересчур бдительных стражников, даже на ветру в степи на походе, когда от дождя укрывают только плащи, даже между сыном и дочерью народов, враждующих пять столетий — она прорастает, прорастает и плодоносит!

Цвет и гордость поэтической Темерии не выдержал собственного пафоса, снял с плеча лютню, слегка понастраивав, заиграл и запел свою старую балладу, которая на дорогах Северных королевств вызвала столько слёз, согрела столько сердец и помогла развязать столько корсетов:

Ну а если спросят вдруг,

Где любимая и друг,

Промолчи в ответ с улыбкой,

Пусть никто не видит сердце

Поседевшим от разлук.

Дорога без конца,

Она когда-то выбрала тебя,

Твои шаги, твою печаль

И песню.

Только вот идти по ней

С каждым шагом все больней,

С каждой ночью все светлее,

С каждым словом все смертельней,

С каждой песней все трудней!

Кто породнил

Нашу жизнь

С дорогой без конца?

Только любовь,

Только любовь!*

Геральт внезапно ощутил под носом запах, почти забытый им на тропах Средиземья. Запах сирени и крыжовника. Запах былого. Запах тоски. Он взглянул на Корудана — эльф выглядел совершенно отрешенным и явно тоже переживал что-то своё.

Перед троицей расстилалась дорога без конца, которая выбрала их давным-давно — ещё в тот день, когда Геральт и Лютик встретили в корчме в Венгерберге старого чудака, назвавшегося Гэндальфом и пускавшего дымовые кольца из трубки.

До Хельмовой пади им оставалось не так далеко.

До битвы при Хельмовой пади — еще меньше.

Но как ведьмак сумел отличиться в стенах Хорнбурга — это уже совсем другая история.

* Здесь и в прошлой главе — текст песни из фильма "Никколо Паганини", которую исполняет Альберт Асадуллин. Припишу-ка и её старине Лютику, думаю, голос у него подошел бы.

** Роханское название Андуина, не всем известное.