Вересковый мёд (гет)

— Лампа Джека, что ты прислал, — это самое что ни на есть ужасное очарование. — Лили хитровато улыбается поверх кружки горячего шоколада, которую держит двумя руками. — Мне понравилась!

— Я искренне рад, что угодил, — с ноткой ироничного пафоса говорит Волдеморт и совершенно открыто любуется солнечными бликами в ее зеленющих глазах и тем, как она, щурясь, слегка морщит миниатюрный, немного курносый нос с россыпью редких веснушек.

Позади осталась молчаливая прогулка по аккуратным улочкам маггловской части столицы, которая прервалась в силу спонтанного обоюдного решения посидеть на открытой терраске попавшегося по дороге кафе. От чашки Тома тянет ароматом крепкого кофе, гармонично вливающегося в ноябрьскую прохладу, пронизанную яркими, но почти не греющими лучами солнца. Легкими порывами ветра осень неспешно раздевает деревья, сбрасывая на тротуары пышное буйство порыжелой листвы. Том вновь обращает взгляд на спутницу, на теплые всполохи в рассыпавшихся по плечам волосах. И ему бы очень хотелось так же неторопливо и осторожно разоблачить ее. Уронить под ноги короткую куртку охряного оттенка — пейзажу в масть. А затем и толстый темно-зеленый свитер с высоким отложным воротом и длинными рукавами, закрывающими кисти до самых пальцев. Но, конечно, ничего подобного никак не может произойти здесь и сейчас, и самое лучшее — отвлечься от картин, рисуемых воображением, и вернуться к начатому разговору.

— Кстати, лиловый тебе к лицу.

Лили не сразу понимает, о чем речь. Растерянным быстрым взглядом окидывает свое одеяние, в котором нет ничего лилового. Недоуменно вскидывает брови и, только теперь осененная догадкой, взмахивает ресницами. Совсем как в то пред-хэллоуинское утро, когда мальчик с ее глазами первым нашел подарок Темного лорда и позвал мать. Представшая рядом с сыном в пламенеющем по неровному краю "оке", она была в светло-фиолетовом платье. Лили рассматривала находку с настороженным удивлением. Оно развеялось, только когда звуки приветствия, произнесенного за много миль к северу, обернулись белесой дымкой, а та протянулась сквозь прошитое магической плазмой пространство, вылетела изо рта тыквы и прямо в воздухе сложилась в буквы:

"Счастливого Хэллоуина, Лили. И… Гарри тоже".

В тот момент Волдеморт сполна насладился произведенным эффектом и собственным именем на ее губах.

"Прости, у меня не получается поздравить лично... зато ни один темный маг в этот раз тебя не побеспокоит".

Тогда беззлобное возмущение вспыхнуло, но тут же рассыпалось искрами смеха… или скорее брызгами играющего вина. Повадки ее бесхитростны, но пьянят почище, чем огневиски — стоит лишь немного ослабить самоконтроль.

Однако на этот раз ее негодование истаивает не так быстро.

— Ты видел меня сквозь тыкву?! — С негромким стуком чашка с недопитым какао аккуратно поставлена на стол.

— Да, пока в лампе горел огонь, я мог видеть то, на что падал свет, проходящий через ее глазницы. Но я не шпионил за тобой и даже не собирался, поверь. Было б у меня время — я бы предпочел встретиться лицом к лицу, но, к сожалению, в тот день меня ждали дела, которые отложить было никак нельзя.

— Почему тогда не сказал?..

— Тебя отвлекли. — Это правда, и в интонации нежданно и непрошенно просачивается грусть. Ведь Лили оставила тыкву и вышла из комнаты по зову законного, черт бы его побрал, мужа. А Том и тогда, и даже сейчас испытал укол совсем уж неприемлемого и невозможного чувства — ревности.

Хоть радости на лице Лили при появлении очкарика он не заметил. Тем не менее, на душе от того, что рядом с ней другой, будто бы имеющий на это право, паршиво. Что ж, окклюменция Темному лорду в помощь. Потому что иначе он еще, чего доброго, поддастся порыву и упокоит наглеца навечно, чем себя же лишит возможности выиграть битву за Лили вчистую. Она должна предпочесть его, Тома Марволо Реддла (раз уж не по душе ей имена другие), не потому что исчезла альтернатива, а потому что Поттер или кто угодно еще не годятся ему в подметки. А для этого, как ни крути, ее очкастое недоразумение должно остаться целым и невредимым.

И пока он прячет бурю эмоций за окклюментной маской, совершенно не подозревающая о ней Лили окончательно оттаивает. Наконец, поднявшаяся из глубины души муть усилием воли переплавлена в слюду достаточно чистых мыслей, и ничто не мешает разглядеть лукавые смешинки в глазах напротив.

— А слышать ты нас тоже мог?

— Нет, та тыква, увы, глуха. А было что-то, что мне стоило бы услышать? — Почти безотчетно он накрывает ее кисть своей. Лили не убирает руку.

— Да нет, — отвечает она и улыбается теперь открыто, — просто Гарри спросил у меня, откуда взялся такой фонарик...

"И?" — Том спрашивает одним лишь взглядом и в следующее мгновение, поддавшись порыву, скользит пальцами под рукав ее свитера, толстой и рыхлой вязки. Только лишь до запястья с нежной выступающей косточкой, которую он ласково обводит подушечкой безымянного пальца. Лили замирает: никогда раньше он не позволял себе коснуться ее под одеждой, пусть даже и у самой кромки. Возмутится? Отдернет руку?

Каштановые ресницы вздрагивают. Лили прерывисто вдыхает чуть приоткрытым ртом и разворачивает свою руку ладонью вверх. От бархатного из-за легкой поволоки взгляда по телу Тома бегут мурашки. Он чувствует, как трепещет тонкая венка под его пальцами. Но бесстрашная нимфа не играет в поддавки и не соглашается на роль ведомой. Ее невесомые прикосновения пробираются под манжету его рубашки. Его сердце не учащает ритма, оно просто готово выпрыгнуть из груди.

— Как сильно бьется, — отмечает она шепотом.

— Да, оказывается, у меня оно тоже есть, — он пытается пошутить, но, по-видимому, неудачно. Чуть прикусив губу, Лили отводит взгляд. И неловкая пауза спутывает порывы ветра.

— Так что же ты ответила сыну на его вопрос? — мягко напоминает Том, чтобы спасти беседу.

Ей требуется, наверное, секунды две, чтобы сморгнуть растерянность и вспомнить, о чем речь.

— Я сказала первое, что пришло в голову, — дрогнув улыбкой на губах, выдыхает Лили и, немного сместив ладонь, обхватывает его пясть, как в рукопожатии. Том с готовностью легонько сжимает ее тонкую кисть в ответ. — Я сказала, — продолжает она с чуть виноватым, но в то же время и лукавым видом, — это подарок от того самого кузнеца Джека, про которого мы читали в книжке.

— Того, кто дважды обманул самого Дьявола? — прищуриваясь, уточняет Том и усмехается. — Такое сравнение мне по душе.

— Но я не сравнивала тебя с ним! — протестующе восклицает Лили и вскидывает брови, изломом напоминающие крылья чайки. — Совершенно не похожий на тебя характер. А главное, он же в итоге обхитрил самого себя и навечно был лишен покоя. Никогда бы я не пожелала тебе такой участи!

— Но почему? — с интересом спрашивает он, не стирая улыбки с губ. — Я не ищу покоя.

Ответить Лили не успевает, потому что глухой и плотный звук или скорее удар отяжелевшего воздуха, ощущаемый скорее нутром, чем ухом, и тревожный звяк чашек о блюдца заставляют обоих вскочить. Вслед за грохотом доносится истерический женский крик.

— Что это?! — побледнев, приглушенно вскрикивает Лили и порывается метнуться к краю терраски. Он хватает ее за локоть.

— Стой! Это... взрыв.

В подтверждение слов ветер приносит запах едко-кислой гари.

— Значит, там нужна помощь! — Глянув широко распахнутыми от решимости и страха глазами, Лили неуловимым образом выдергивает руку из оказавшегося недостаточно плотным захвата и мчится туда, откуда тянется, припадая к земле, удушливый желто-бурый дым. Волдеморту ничего не остается, кроме как поспешить за неуправляемой гриффиндоркой, попутно насылая чары отвлечения внимания на нее и себя. Не зря.

Едва свернув за угол и воочию узрев облако дыма и еще не осевшей пыли, она аппарирует прямо туда, в сосредоточение опасности и расходящейся волнами человеческой паники. Откуда только такая прыть! И на Статут ей, похоже, плевать.

Переместившись следом, он замечает Лили в разверстой пасти выбитых взрывом дверей. Пропустив окровавленного маггла, который, подволакивая ногу и держась за бок, спешит выбраться наружу, сама она кидается в дымящееся искореженное чрево того, что еще несколько минут назад было дорогим рестораном.

— Лили, вернись! — Почти нагнав ее, но потеряв в дыму из вида, Волдеморт также заходит внутрь. — Здесь все еще опасно! — пытается крикнуть он, но закашливается.

Запах продуктов взрыва, крови, тлеющей древесины внутри в разы сильнее, чем на улице. Они разъедают глаза и обжигают горло. Стоны, кашель и рыдания раздаются, кажется, со всех сторон. Заклинание фильтра на лицо решает проблему, но лишь отчасти. Поблизости Лили не видно. Сделав несколько шагов между посеченной мебели, Волдеморт замечает немного впереди себя раненого, со стонами выползающего из-под стола, еще двоим, скорченным посреди хрустких осколков, уже ничего не нужно. Знакомая картина. Сколько лет прошло, а из памяти не выветрилась. Конечно, при желании мог бы стереть, но не стал. Такое забывать нельзя. Может, и к лучшему, что Лили видит, насколько преуспели магглы в умении убивать. Вот только интуиция настаивает: задерживаться здесь не стоит. Где же она?

Сжав зубы, он пытается высмотреть Лили сквозь клубы пыли, прорезанные полосами света из ощеренных окон. А находит у своих ног, чудом об нее не споткнувшись.

Лили сидит на корточках между двух столиков рядом с не подающей признаков жизни женщиной. Отводя глаза от большой рваной раны на животе, пытается нащупать пульс. Раньше, чем он успевает окликнуть, оборачивается и вскидывает голову. Рыжие волосы разметываются по плечам.

— Она еще жива! Ее нужно вынести. Поможешь? — И столько надежды в голосе, что отказать он не в силах. Только подавляет обреченный вздох.

Кивает.

— Ладно. Палочку убери.

Чары нераспознаваемой внешности; противочары, чтобы не потерять друг друга; детектор неколдовских угроз — еще требует доработки, но лучше, чем ничего. Теперь очередь магглы. Она обречена, несмотря на усилия Лили, остановившей кровотечение Эпискеем. Но делиться такими прогнозами он не видит смысла. Характер отчаянной гриффиндорки все равно не позволит ей уйти, не сделав для жертв теракта всего возможного.

И Темный лорд левитирует смертельно раненую магглу к выходу. Скажи ему кто раньше, что он станет заниматься подобными глупостями — счел бы говорящего умалишенным, да, пожалуй, и проклял бы в назидание. Однако он не только левитирует полутруп почти до самого выхода, где, создав видимость, будто нес на руках, передает его двоим мужчинам, но и возвращается обратно, туда, где Лили пытается, подставив плечо, поднять на ноги плешивого старикашку. Этого пусть сопровождает сама — заодно и вдохнет свежего воздуха — а Волдеморт пока осматривается. Раз уж ввязался, в его интересах закончить все поскорее.

Они находят раненых. Кровоостанавливающие и обезболивающие чары Волдеморт берет на себя, потому что Лили совершенно не умеет колдовать скрытно, да и времени тратит больше. Он же освоил беспалочковые колдомедицинские чары еще в школе. Одной отсидки в сотрясаемом взрывами бомбоубежище и последующего созерцания тех, кто не успел укрыться, хватило, чтобы проникнуться. Окажись он среди них, помощь мог бы ждать только от самого себя. А палочка — все же вещь хрупкая.

Позже он освоил и многие контрзаклинания от проклятий. Применить навыки на себе довелось по мелочи. Зато с их помощью он обзавелся несколькими ценными должниками, которых впоследствии использовал с большой выгодой. Из спасения же магглов никакой непосредственной пользы не извлечешь. Вероятность того, что среди спасенных окажется выдающийся ученый в области, представляющей для Темного лорда интерес, настолько мала, что ею следует попросту пренебречь. В остальном проку от них никакого, но есть одно "но": чем больше спасенных, тем меньше отчаяния в глазах Лили. И этого достаточно, чтобы помочь им выжить.

К спасательной операции подключается несколько смельчаков, и дело идет быстрее. Чтобы убедиться в том, что нуждающихся в помощи больше нет, Том и Лили обводят развороченный зал глазами.

— Судя по очагам разрушений, сработало два устройства, — устало говорит он, жестом указывая на вероятные места взрывов. — В центре и ближе к выходу.

С характерным уканьем к месту теракта подкатывает маггловская полиция. Вовремя, что тут скажешь.

— Может быть, вынесем еще погибших?.. — надломлено роняет Лили, зацепившись взглядом за тело, нанизанное на осколки в оконном проеме. Она потерянно обхватывает себя за плечи.

— Нет. Пойдем отсюда.

Вот и человечек в форме, возникнув в дверях, требует, чтобы все покинули помещение. За своевременное появление, пожалуй, можно даже простить его дерзкий тон. И Лили не сопротивляется, когда Том, приобняв, ведет ее к выходу. Но вдруг что-то привлекает ее внимание.

— Подожди. Там, слышишь? — она всматривается в дальний, практически не пострадавший угол.

— Нет.

— Но всхлипнул же кто-то. Вот, снова. По-моему, это ребенок.

На этот раз он и сам слышит. Но терпение, похоже, близко к пределу.

— Жди снаружи! — рявкает Волдеморт и быстро шагает в указанном направлении, слегка успокаиваясь, потому что на этот раз неугомонная пассия подчинилась беспрекословно.

Но чем ближе он подходит к белеющим в темноте столикам, совершенно не затронутых взрывами, тем отчетливее ощущает сигналы предупреждающих чар. Последние футов восемь он преодолевает бегом и, откинув край скатерти, заглядывает под стол. Девчонка. Лет трёх или около — он не разбирается в детях. Опасность, конечно же, не в ней, но где-то рядом. Однако мелкую маглянку нужно вытащить.

— Не бойся. Иди ко мне, — приказывает он, протягивая руку.

Она таращится зареванными глазенками, но проворно ползет навстречу.

Подхватывая ребенка на руки, угрозу он чувствует уже кожей. Вибрации тревожных чар царапают ледяными когтями спину и отдаются в горле. Пока свободная рука накладывает бронечары, взгляд безошибочно устремляется под соседний стол, где в картонной коробке со съехавшей немного крышкой поблескивают несколько металлических цилиндров и петляет провод. Устройство вот-вот сработает... Сейчас!

Защита наложена вовремя, и рой раскаленных, зазубренных ошметков металла разлетается от них в разные стороны, не причинив вреда, ни магу, ни его ноше, дрожащей и жмущейся.

"Как клещ", — беззлобно думает он и распрямляется в полный рост.

Кто-то надрывно кричит, и Волдеморт с презрением думает, что, вероятно, где-то на улице родители девчонки ждут и надеются, чтобы кто-нибудь спас их чадо. Но дальше мысль обрывается и идет совсем в другом направлении, потому что рядом оказывается Лили.

— Том! — На секунду прижавшись к нему, она отстраняется и гладит его по плечам. — Том, ты в порядке?

— Да. Девчонка тоже. А тебе я сказал ждать снаружи. — Внутренней потребности ворчать и хмуриться больше нет, но своеволие поощрять нельзя. Хотя кого он обманывает? Она всегда будет делать то, что сама посчитает нужным.

— А я и ждала, пока здесь... Господи, Том, — она снова льнет к нему, — я никогда бы себе не простила... Забрать девочку?

Хорошо, если бы забрала, но девчонка отчего-то сильнее вцепляется в его плащ и утыкается лицом подмышку.

— Ладно, донесу сам. — День и так можно смело отмечать как самый богатый на нелепые и бессмысленные поступки. По крайней мере, чары неузнаваемости и отведения внимания спасут репутацию.

После тяжелых испарений сгоревшего тротила и крови свежий воздух кажется лишенным запахов. Заполняя грудь, выветривая из легких всю дрянь, он приятно холодит кожу. Оттесняемые полицией, они отходят на другую стороны улицы. Маггловская мелочь ослабляет хватку и поднимает кудрявую голову. На Волдеморта она пялится большими светло-карими глазенками с присущей, наверное, многим незатюканным детям доверчивостью. Во всяком случае, у сына Лили в их первую и пока единственную встречу был такой же взгляд.

— Дяденька, ты ангел? — ни с того ни с сего выдает девочка, задумчивость которой к тому моменту сменяет восторг.

Смешок вырывается сам собою.

— Хм... Нет.

— Но ты же меня спас.

— Для этого не нужно быть ангелом.

— А где моя мама?

— Вот этого я не знаю.

Малышка медленно, робко оглядывается по сторонам и вдруг резко дергается, едва не выскальзывая из рук:

— Мама! — внезапно осипнув, пищит девочка, протягивая ручонки к лежащей на тротуаре женщине.

Это та, которую они вытащили первой.

— Боже, Рози... — Болезненно меняясь в лице, Лили пытается прикрыть глаза девчонки ладонью, но та, перестав быть смирной, сдавленно верещит и выкручивается как уж.

— Держи ее, — сквозь зубы цедит Волдеморт, сует девочку в руки Лили и, не оставляя себе времени на раздумья, склоняется над телом. Действие Эпискей закончилось, и под магглой лужа, однако из рваной раны кровь уже едва сочится. В багровом месиве угадываются сероватые петли кишечника. С такими повреждениями шансов у нее не было изначально, и диагностические чары только подтверждают прогноз, конкретизируя его тем, что крови в сосудах осталось чуть больше литра и сердцебиения нет. Строго говоря, маггла уже мертва. Но заклинания поиска души откликается сразу же, обнаруживая тусклое облачко, отчаянно цепляющееся за вибрирующую нить.

— Ей уже не помочь, — устало отмечает стоящий неподалеку мужчина.

"Тебя, провидца, спросить забыли", — мрачно думает Волдеморт в ответ и высвобождает из рукава край палочки. Со стороны должно выглядеть так, будто он водит над раной раскрытой ладонью.

То, что он делает переходит уже все допустимые границы. Но он не хочет, чтобы вся эта суета закончилась для Лили доказательством тщетности ее усилий. И, еще абсурднее, ему претит мысль о том, чтобы кудрявая девчонка с доверчивыми глазами попала в приют для сирот. Не для того, черт возьми, он буквально выхватил ее из костлявых рук смерти.

Невидимая нить вибрирует между пальцев. Он придержит ее на время, пока колдомедицинские манипуляции не вернут телу жизнеспособность. Насколько они применимы к магглам, он не в курсе. Но вот прямо сейчас и проверит. Эпискей, Вулнера санентур... Ловя обратные импульсы, он чувствует, как срастаются стенки артерии и крупных вен. Модифицированное Агуаменти наполняет их солевым раствором, а кроветворящее запускает насыщение его клеточной массой. Сердце даже не приходится стимулировать. Оно дергается раз, другой, делает паузу и начинает слабо трепыхаться в более-менее регулярном ритме, постепенно его наращивая. Кровотечение возобновляется, но важно не переусердствовать, чтобы магическое вмешательство не стало слишком очевидным. Рана должна остаться, почти не изменившись внешне, но при том перестать быть смертельной. Очередь внутренностей. Множественные разрывы кишечника, селезенка. Сращены. Немного крови пусть остается в полости, но дезинфицирующее заклинание сведет риск инфекционного заражения к минимуму. В завершение он восстанавливает полупрозрачную пленку брюшины, но все другие слои стенки оставляет разорванными, лишь слегка стянув по краям. Раны конечностей он только дезинфицирует, оставляя дальнейшее лечение маггловским медикам. Остается зафиксировать на теле пострадавшей умеренные обезболивающие чары — для правдоподобия боль она должна почувствовать — и накладывает Энервейт. Женщина судорожно вдыхает и со стоном открывает глаза. Как же он за последние несколько минут устал.

— Мамочка, — подает голос девочка, притихшая на руках Лили на время, пока он колдовал над ее мамашей.

Показав одним взглядом, что мелкую можно отпустить к матери, он поднимается и оказывается лицом к лицу с Лили. Возвращенная к жизни маггла что-то еле слышно говорит дочери, но ему это не интересно. Куда интереснее, как смотрит на него Лили: широко раскрытыми глазами, не сдерживая текущих непрерывно слез и улыбаясь. Расшифровывать сонм витающих вокруг нее эмоций у него в данный момент нет сил. Ясно только одно — они ему нравятся. Только плакать ей все-таки ни к чему. Обхватив ее лицо ладонями, большими пальцами он стирает с бледных щек слезы.

— Вы врач? — разрушая всю прелесть момента, взъерошенный маггл тянет Темного лорда за локоть. — Там еще есть раненые! Посмотрите?..

Нет, на этот раз наглеца он приложит как минимум Ступефаем, только оторвет свой взгляд от Лили. Однако тому везет, потому что издалека доносятся быстро приближающиеся звуки сирены.

— Нет. — Предостерегающе нахмурившись, Волдеморт брезгливо отводит руку. — Помощь ищите там. — Дернув подбородком в сторону белой машины с синими полосами и снежинками по бортам, вновь поворачивается к Лили: — Нам пора уходить.

Она кивает. Из ближайшего подъезда они аппарируют в городской парк. Кажется, что все сложности позади, но, сделав два нетвердых шага по аллейке, Лили вдруг обхватывает себя руками и, сгорбившись, садится на первую попавшуюся скамейку. Ее трясет, будто в сильном ознобе.

Присев рядом, Волдеморт берет ее ладони в свои. Ледяные.

— Х-хол-лд-но, — стуча зубами, выдавливает Лили и пригибается еще сильнее. Ее волосы накрывают колени. — М-мжно с-сгрев-вающ-щее? П-жлс-та.

— Конечно, — мягко отвечает он, набрасывая одеяло из чар, — но мне кажется, тебе нужно другое. Perfecta tranquillitas. — Он осторожно проводит рукой вдоль ее спины, и Лили делает глубокий вдох, после второго пасса она перестает вздрагивать, а после третьего — садится ровно.

— Спасибо, — говорит она с виноватой улыбкой, — не знаю, что на меня нашло.

— Разрядка, после сильного нервного напряжения... — Оценивая сверкнувшую в голове идею, он обрывает фразу на полуслове и заманчивым тоном предлагает: — Показать тебе кое-что? Для полного расслабления?