Панк-Дозор (джен)

Аксинья покрутилась перед зеркалом. Да, так она даже в годы революции не выглядела. А там она, поверьте, проявила чудеса перевоплощения. В эмиграцию не захотела. Была она из той редкой породы людей, кто без родных мест не может.

Справила себе новые документы. Только вот лицо, осанка и нежные руки выдавали в ней белую кость. Конечно, в колхоз или обком Аську было и калачом не заманить. Потому решила она в театральный поступать. А там корчить из себя кухаркину дочь оказалось непросто.

Помнится, она тогда рубанула волосы — обрила под корень. Комиссии с вызовом заявила, что вши заели… На первое время она этим кого-то и обманула. После было много магии, чтоб отвести от себя внимание доносчиков.

Впрочем, вмешательствами она для карьерных целей не баловалась. Потому-то звёзд в театре с неба и не хватала. Мастерство было, какие-то способности тоже. Но назвать её гением было нельзя. Зато Аксинья была в знакомой среде — кружки, вечеринки, о которых не прознает обком, заграничные товары от знакомых манекенщиц и дипломатов…

Вечера, где она сияла. До революции у неё были салоны. Там собирались и выступали разные деятели… Политических она не любила и гнала в шею. А вот писатели, поэты и свободные художники… Она ими напитывалась, жарко спорила и училась. У лучших. И учила. Это была её жизнь.

Ей говорили издать альбомы, вместе с иллюстрациями. Но то, что она вращалась в кругу таких светил, сыграло злую шутку с самооценкой Аси. Она похлопывала свои толстые папочки со стихами и рисунками, говоря, что ещё не время. Ведь она, Иная, терпелива и вообще, подождёт. А пока… Она аккуратно подсовывала свой альбом и слушала, как самой приятной музыкой на свете льётся похвала. Когда же примешивали ложку дёгтя, волшебница лишь закатывала глаза и молча радовалась, что пока нигде не издалась…

В советский период она вообще сомневалась, что её рукопись бы взяли… Даже с воздействиями первого уровня. Слишком сильна цензура, а ничего править в угоду режиму она не собиралась. А потом… Перестройка. И общая бездуховность и безыдейность нового мира иссушали. Может, потому и потеряла былую осторожность, попалась Михалычу с этим козлом…

А теперь вот — снова бритая Ася. Только согласно выправленным докам, никакая она на ближайшие двадцать пять лет не Аксинья Волконская, а Андрей Князев. Словно в насмешку дозорный ей аристократического флёра в фамилию прибавил. Только вот туда, куда надлежало сегодня топать к первой паре волшебнице, лучше не соваться с превосходным французским и умением играть на фортепьяно…

Зато всё остальное в легенду хорошо ложилось. С арифметикой Ася была не в ладах, но с поместьем при помощи счетов и дьякона как-то управлялась. С правописанием была беда — советская школа её не коснулась, а ошибки вросли в её существо… Вот на французском она меньше ошибок делала. Потому что гувернантка её плохо русский знала. С остальными предметами дела обстояли постольку-поскольку.

Ася знала, что существуют эти науки, но они были ей параллельны, потому что… Не интересно было. Тем более, что уж ей ли не знать, что законы физики имеют свойства прогибаться под Силу Иного… Ну так и на фига?!

Аксинья вздохнула, поправляя на себе отглаженную рубашечку. Потом вздрогнула. Зря она это… Да и не она уже. Тощий (такой тощей она и в войну не была) пацаненок хулиганистой наружности вряд ли б стал такую носить. Потому заменила. Теперь отражение напоминало персонажа Республики ШКИД, что уже более-менее подходило её целям.

Вообще, ощущения были странные. Изменился центр тяжести. Ей не хватало привычной тяжелой груди, оттягивающей тело вперёд, но… Без них отчасти легче было. Но кожа да кости, увы, не грели ни фига. И Ася мерзла постоянно. Ещё и черепушку лысую холодило.

Ну и к новому органу примериться стоило. Тоже необычно. Мягко скажем. Экспериментов у дореволюционного года выпуска Иной хватало. Но таких… Инструмент хотелось опробовать. Главное, найти единомышленницу, которой это будет не во вред, а исключительно для приятного недолгого времяпрепровождения.

— Нет! — голосом Михалыча рявкнуло отражение. — Тебе главное подружиться с Горшенёвым!

С коммуникабельностью у Аси проблем не было… Зато те были у сынка Дозорного. Но не зря ж у них линии вероятности совпали. Значит, всё сложится. И по привычке махнув задницей она побежала учиться, учиться и ещё раз учиться, как завещал Ильич, к которому у волшебницы имелось бы немало претензий, не будь это все экспериментом провальным от Светлых сил, чтоб им пусто было!

* * *

Милый мальчик, а иначе и не скажешь. Вот как можно было охарактеризовать сына главнюка. Вот уж кому всю одежду как следует отгладили, очистили и самого расчесали. Только вот шила такой добропорядочный мешок утаить не мог.

А то было порядочное. Поняла Ася опасения Михалыча, ведь Мишка был неугомонным, и при этом выпадающим периодически из реальности. В какие такие дали отлетал, м-м? Вообще, она, конечно, не спец. Это в их кружке Булгаков с Чеховым считаться могли, но… Какой-то диагноз у него точно был. Гиперактивность, рассеянное внимание?!

Волшебница прикусила кончик ручки. Первый контакт прошёл хорошо… Ей всего-то и надо было, что в зобу дыхания зарисовать его рожу не на полях, а посреди тетрадки. А ей в самом деле этого хотелось. Давненько у неё так вдохновение не просыпалось. Как увидела… Эти его обломанные зубы… Мечта стоматолога, мля! Он что, в хоккей играл? А почему Михалыч шкету своему не нарастил? Странно… Или лучше без зубов ходить, чем батьке дать всё исправить?! Или это стиль такой? Вампир северо-западной полосы?!

В любом случае наживку Горшенёв заглотил. И вот он уже не заметил, как с легкой ругани — а хрена ж ты меня рисуешь, перешёл на — а покажи, чего ещё ты там рисуешь.

Ася любила делиться творчеством, потому охотно раскрылась. Главное, в разговоре постоянно одергивать себя, а то женского лица её собеседник не поймет… Но выходило складно. Не зря она диплом актрисы и тридцатилетний стаж имела. Ну и областного народного, конечно, тоже. За выслугу.

Не заметила, как и втянулась окончательно. Уже и играть не надо было. Мишутка — очень такой стеснительный с женщинами паренёк — ей понравился. Знал бы он, кто его новый друг, Андрейка, но Горшенёв не знал, а потому раскрывался со всех сторон. Не зашоренный, ориентированный, скорее, к людям, чем к Иным…

Ася тоже снобкой не была. Люди горели ярче, жили сочнее, и более настоящей казалась их жизнь… Вокруг них был движ. Иные же подчас напоминали увязших в древней смоле мух.

Не все, конечно. Много было личностей неординарных… Кончили, увы, плохо. Вообще, порог обычной человеческой жизни мало кто перешагивал.

Гибли. Кто на войне мировоззрений и переменчивых значений, кто от любви, кто по глупости чистой. Дуэли на её глазах убили куда большее количество Иных, чем игры Дозоров. Тот же Горшенёвский тезка — Лермонтов только… Как обидно было. Вообще, среди творческой братии Иных много было. Очень. Но такие гонимые почти все были, что не то что до седин — до зрелости не доживали. Кто-то добровольно уходил. Увы.

И этот вот дарёнок от Михалыча… Тоже ведь — звезда восходящая. И — как подсказывал её горький опыт — гореть та будет ярко и недолго… Почти как вспышка.

Тянуло Асю к нему сильно. Но яркий миг слияния с мечтой она лучше б не допустила. Сердце в груди страдать уже устало. Но и жить, ни к чему не прикипая… Ладно, она ж не Кипелова, не прирастая корнями — это тоже не вполне жизнь. Так она на остальных янтарных блошек Иных похожих станет. И ради чего, вы спросите?! Чтоб не страдать… Но ведь при этом мы живём. И порой лучше уж быть хоть сколько-нибудь счастливым быть, чем ровно прожить много-много лет в пустоте.

Да, волшебница наша также отлетать на философские темы была горазда. И тут они тоже сошлись… Плохо было, что все эти двадцать пять лет открыться ему Аксинья не может. Не потому, что Михалыча так боится… Нет. Не поймёт её такой как Горшочек — ни за что и никогда. Открыться — значит всё, что там у них имеется, спустить в канализацию… Сколько б космической связь не казалось, а некоторых вещей он не простит.

Потому жить во лжи четверть века, оберегая дурачка, а там… Может, и познакомятся они заново. И пусть Михалыч со злости трескается. Плевать. Другое дело, что узнать её могут, но… Рисковая баба Аксинья — весьма рисковая.

А чего, спрашивается, так её раздухарило?! Он ведь ей в правнуки годился… Хотя последнее уж точно никогда не останавливало волшебницу. Нравился ей юношеский пыл, эмоции… Правда, платила потом за это. Влюбчивые мальчики быстро к ней холодели и превращались в ослов, козлов, оленей — по настроению… Была парочка котов, собак и даже попугаев.

На фантазию Ася не жаловалась. Но тут другое было… Ей и без секса хорошо было с этим кадром. Может, это, кстати, и притянуло. Впервые она влюбилась в того, кого в данном теле не хотела взять. Просто было хорошо. Притворялась, что не знает ноты, позволяла учить себя играть на гитаре — а вот этого в самом деле не умела… Слушала и с серьёзным видом кивала на все: «Понимаешь, да?» Теперь почти во всех её рисунках жил он… Иногда компанию Горшку составляла дамочка, чуточку на неё истинную похожая. Не могла удержаться.

Новая жизнь сводила её с ума. Мир открылся с новой стороны — и дело не в сексуальных экспериментах, где она спешила нагуляться на жизнь вперёд. Музыка — это было что-то новенькое. Нет, она общалась и раньше с композиторами, певцами, но всё это было не то. В музыке, что приоткрыл ей Миша, чувствовался драйв, которого, оказывается, так не хватало. Она упивалась энергией… И жизнью, что точно не была поставлена на паузу.

Асе нравились его мелодии, нравилось срывать пальцы в кровь, проводя время с этой группкой неправильных Иных, которые так неловко скрывали от неё свою сущность, что было неудобно. Была б настоящим человеком — давно б к стенке приперла… Но волшебница продолжала прикидываться валенком. Это у неё хорошо получалось.

Ещё ей нравилось, как бодро и с жаром он ей затирает за историю, существенной части которой она была живой свидетельницей, но послушать мальца… Было интересно. Как и вообще с ним было интересно. Даже интереснее, чем играть за другую команду, да. Хотя и тут Анька упивалась. Правда, порой по привычке заглядываясь на окружавших её парней. Благо счет её побед на любовном фронте был нескромным и взгляды эти списывались, как что угодно, но не желание.

Главный бабник и, вероятно, кандидат на обращение в кота… кастрированного в скором времени причем, Балунов ей дико завидовал. Потому что Аська точно знала, как угодить женщинам… Так, как у нее не получалось, потому что в полной мере он, хоть и старался, их не понимал. Однако давать уроки секса волшебница не спешила. У неё дел было по горло.

Ситуация с Мишкой требовала постоянного вмешательства. Так, он окончательно поругался с отцом, хлопнул дверью и вышел в ночь. Юный шкет с ветром в кармане и дурью в голове… Естественно, Аксинья в стороне остаться не смогла.

Что ему, на улице, что ли, жить было? И так трудный мальчик, а уж что с ним выживание сделает… И волшебница решительно открыла перед ним свои двери. Квартира давно была не просто зачищена. Аська ж не дилетантка. Та была приобретена новая. В старой всё осталось по-прежнему — милые сердцу безделицы, стоимость некоторых из которых превышала саму стоимость квартиры… Ну там, рукопись неизвестная Пушкина или украшения от щедрого посла… А в новой было пустовато.

Пустоту эту волшебница заполняла рисунками прямо на стенах, но… Все равно чего-то не хватало. Стоило же туда зайти мнущемуся как-то странно Мишке, та неожиданно поняла, что вот теперь всё на месте.

Но это было непросто. Убедить его, что нет — ему совершенно не помешает Горшок. И что — да, сиротинушке Князеву так будет даже веселее. Впрочем, Миха скоро освоился…

Зато её по дороге за хлебушком сцапал себе в воронок Юрий Михалыч. Злой, как черт и, кажется, впервые о приличиях позабывший. Вот так, вашу ж сказочную мать.

— Он с тобой сожительствует! — орал дозорный. — Ты охренела! — у него аж слюни по обивке разлетались.

Аська выгнула бровь. Нет, ей вообще было что ему сказать…

— Ну а ты давил так, что твой сын ушёл из дома! Думаешь, ему лучше было бы в сквотах с торчками жить?

— Он бы прочувствовал реальной жизни и ушёл! А по твоей милости этого не случится! Аксинья, ты забываешься!

— Он упрямый, прямо как ты, служилый, — тяжко вздохнула она. — Голодал бы и замерзал, а к тебе не воротился… И вообще, — Ася фыркнула. — Какие претензии? Я вообще свою роль заботливого друга выполнению. Он знает, что я одна живу… Это даже странно было бы — не пригласить его!

Юрий долго молчал, а потом, из последних сил сохраняя лицо, пригрозил ей толстым пальцм:

— Смотри у меня, совратишь мальчика…

— Чё? Ты тело моё видел? — рассмеялась Ася. — Вряд ли я сейчас могу его привлечь, даже если захочу, — и упорхнула из машины раньше, чем Горшенёв успел взорваться.