Веснушки (джен)

— Папа! Папочка! Не спи! Нам еще сказку сочинять!

— Сказку?.. Какую сказку?

Гарри, задремавший на кровати в комнате дочери, открыл глаза и изо всех сил напрягся, чтобы они не закрылись снова.

Вот это да. Если Джинни задержится в редакции еще на пару часов, они с Лили, того и гляди, роман напишут или выучат русалочий язык.

— Учитель дал задание сочинить сказку, — сообщила Лили, вооружившись пером и пергаментом. — А я даже не знаю, с чего начать. Жаль, что Джим и Ал остались у бабушки с дедушкой, может, они бы мне подсказали.

— А о чем сказка-то?

— Да о чем угодно! — Лили внимательно поглядела по сторонам. — Хоть о волшебной палочке. Или о любимой книжке. Или о тебе.

Гарри скептически улыбнулся и покачал головой.

— Обо мне и так в каждом учебнике написано, милая. Твою сказку никто читать не станет. Нужно придумать что-нибудь поинтереснее.

— А может, напишем про маму? — с горящими глазами спросила Лили. — О том, как она в квиддич играла. Назовем сказку "Джинни Поттер и волшебный квоффл".

— Ага, — ответил Гарри и, улегшись поудобнее, широко зевнул. Рабочая неделя была сумасшедшей, последние силы покинули его. — Или "Джинни Поттер и волшебная редакция".

— "Джинни Поттер и волшебный пирог"! — придумала новое название Лили, просияв от восторга.

Гарри поддержал дочь:

— "Джинни Поттер и волшебное платье".

— "Джинни Поттер и волшебная швабра".

— "Джинни Поттер и волшебные веснушки".

— "Джинни Поттер и волшебный домовик".

— О, да у нас с тобой целая серия сказок получается! — рассмеялся Гарри. — Высший балл гарантирован. Не уверен, правда, что мама будет в восторге. Особенно от сказки про волшебную швабру.

Лили расхохоталась.

— А мы ее переименуем. Назовем "Джинни Поттер и волшебная кастрюля". Она точно обрадуется.

— Сомневаюсь, солнышко.

Лили тяжело вздохнула.

— Значит, про маму тоже нельзя?

— А? Что? — Гарри продолжал неравную борьбу со слипающимися глазами. — Про маму? Конечно можно. Просто лучше всего писать иносказательно, чтобы читатель не сразу понял, о ком идет речь.

— Иносказательно? Это как?

— Ну... например, ты хочешь написать сказку про маму, а вместо этого пишешь про ласку, которая живет в норе с шестью братьями и мечтает взлететь в небо, как птица, что свила гнездо на соседнем дереве. Понимаешь?

— Кажется, да, — неуверенно произнесла Лили. — Но это ужасно сложно, папочка. Вряд ли у меня получится. Лучше я про луну напишу.

— Почему именно про луну? — удивился Гарри.

— Смотри, какая она красивая. — Окно было окрыто, в потемневшем небе взошла полная луна. — И чего я так долго думала? Всё, начинаю писать. Скоро мама вернется, а у меня еще ни строчки не написано.

— Сегодня, оказывается, полнолуние, — сказал Гарри, глянув в окно. — А я даже не заметил.

Лили снова застыла в раздумьях над развернутым пергаментом.

— Пап, а правда, что оборотни сильно страдают во время полнолуния? — спросила она. — Тедди рассказывал, что им нужно принимать специальное зелье, тогда не будет так тяжело.

— Правда, милая. Ликантропное зелье облегчает их страдания, не дает им превращаться в волков, — ответил Гарри, вспомнив, как на третьем курсе они с Роном и Гермионой чуть не угодили в лапы обернувшегося зверем профессора Люпина.

— Хорошо, что мы с тобой не оборотни, пап. Иначе нам пришлось бы принимать ликантропное зелье, а оно, скорее всего, жутко горькое.

— Не то слово, — согласился Гарри. На него с новой силой навалился сон, бороться с ним становилось все сложнее.

— А еще под луной влюбленные гуляют, да, папочка? Они читают друг другу стихи, говорят всякие глупости и целуются.

— Да? — пробормотал Гарри. — Точно! Влюбленные...

Он попытался вспомнить, как гулял под луной с Джинни. Джинни, нежная, красивая, веселая, пришла на ум сразу, а вот луна почему-то так и не вспомнилась. Они целовались, забыв обо всем, и не думали ни о какой луне. Ни в Хогвартсе, ни в Норе. Единственное, что беспокоило Гарри тогда, — как бы их не застукал кто-то из преподавателей, а еще хуже — миссис Уизли. Не слишком приличный вид у них был во время тех поцелуев.

— Пап, кажется, я поняла, что значит "иносказательно", — произнесла Лили и взялась наконец за перо. — Я напишу сказку про луну, маму и тебя — так, что никто на свете не догадается.

— Хорошо, солнышко.

— Итак... Слушай, папочка. В огромном темном небе висела полная луна. Ей было очень грустно и одиноко. Маленькие тусклые звезды не умели разговаривать, а луне так хотелось с кем-нибудь подружиться. И как-то раз она повстречала красивую рыжую кошку. Та сидела на крыше и мечтала о своем любимом черном коте с зелеными глазами, который ушел на войну со злым волшебником. А еще она мечтала подняться высоко в небо, будто птица, и поиграть с луной...

Лили все говорила и говорила. Ее голосок журчал подобно ручейку и убаюкивал, как колыбельная.

Через какое-то время, почти в самом конце сказки, когда у рыжей кошки уже родились котята от ее любимого черного кота с зелеными глазами, раздался еще один голос:

— А что это вы тут делаете?

Это была Джинни. Она вернулась с работы и неслышно вошла в комнату.

— Мамочка, ты пришла! — Лили радостно бросилась навстречу. — А мы тут с папой сказку сочинили. Иносказательную.

— Ну-ну, — рассмеялась Джинни, гладя дочь по рыжим волнистым волосам. — Оно и видно: папа у нас — великий сказочник.

И она показала на кровать, где, неуклюже свернувшись в клубок на детской кровати, в съехавших набок очках сладко спал Гарри.