Мир на кончиках пальцев (гет)

Неизбежные потери.

Неизбежные потери.

Оправдывает ли цель способы, которыми была достигнута? Каждый ответит по-разному, но если бы этот вопрос задали Драко Малфою, он не задумываясь ответил бы, что оправдывает. Но это раньше, сейчас же он изменился. Что, если эти способы теперь для него равносильны смерти или невыносимой боли?

* * *

— Алтарь готов, Северус. Теперь остаётся выждать время.

Дамблдор взял у Снейпа свёрток и развернул его, беря в руки загадочный объект. Как только пальцы его коснулись этого предмета, лицо волшебника засияло здоровьем, некоторые морщины сгладились, а в глазах сверкнула искра, показавшаяся Снейпу зловещей.

— Профессор, вам не стоит прикасаться к нему без обёртки, — насторожился Снейп.

— Вы представляете, какая это сила? — проигнорировав его замечание, спросил Дамблдор. Казалось, старый волшебник обезумел, вот-вот упадёт на колени и станет молиться неведомому божеству.

— Это тёмная магия, — снова постарался вразумить его Снейп.

— Забудьте о цвете, Северус, это просто магия, у неё нет оттенка или запаха. Она прозрачна и измеряется не в ингредиентах и жертвах, которые для неё нужны, а в полученном результате. А мы собираемся сотворить очень хорошее дело.

— У этого способа есть цена.

— Всё на свете имеет свою определённую цену, даже самое чистое добро, — задумчиво отозвался на слова Снейпа Дамблдор.

Его длинные седые волосы потемнели и заблестели, будто шёлк, только скрюченная пострадавшая рука оставалась неизменна. Это насторожило Снейпа.

— А разве ваша рука не должна исцелиться? — высказал свои подозрения он.

— О, нет, Северус, этот способ не способен исцелить никого, кроме Драко Малфоя. Пусть вас не вводит в заблуждение моё временное омоложение, как только я выпущу его из рук, снова превращусь в немощного старика. — Дамблдор улыбнулся.

То, что находилось в его руке, светилось пурпурным светом, отражаясь в белёсых выцветших глазах волшебника.

Дамблдор сжал руку, и капля тёмно-алой крови капнула на пол, разъедая твёрдый камень, будто кислота.

— Сердце любящей матери, отдавшей жизнь за своего ребёнка, — самое сильное оружие на

свете, — задумчиво произнёс старый волшебник. — Это оружие способно защищать и исцелять от любых проклятий, коснувшихся ребёнка, но оно так же способно сотворить нечто ужасное, оказавшись в недобрых руках.

— Прошу вас, профессор, уберите его, — взмолился Снейп. В его глазах промелькнула боль.

Дамблдор не стал более мучить своего собеседника и аккуратно положил пульсирующее сердце в серебряную чашу.

Вновь постаревший и сгорбленный волшебник схватился за сердце и упал на пол.

___ 

Гарри ушёл, а Гермиона осталась наедине со своими размышлениями. Неужели она действительно влюбилась в Малфоя? А как же Рон? Гермиона представила улыбающееся лицо Рона и прислушалась к своим чувствам. Ничего. Ничего, кроме приятных дружеских воспоминаний и пережитых приключений. Если бы она могла выбирать себе брата, им бы стал именно Рон. Парень со светлой душой, смотрящий на мир своими чистыми голубыми глазами, и улыбающийся такой тёплой улыбкой, что хочется бесконечно согреваться этим. Рон ходит с открытой душой, даря окружающим частичку своего света, с ним так приятно просто молчать, смотря на огонь в камине, что они часто делали, оставаясь наедине. А Драко?

Закрытый и холодный, а когда кто-то пытается его понять и поговорить с ним, он выпускает свои колючки, словно запуганный, загнанный в угол ёж. Драко всё носит в себе, не подпуская никого, отгородившись высоким забором язвительности и презрения. Может быть, это его защитная реакция? Он просто защищается от этого враждебного, как ему кажется, мира и пытается сохранить хоть крупицу спокойствия в душе. Он не подпускает к себе людей, а доверяет лишь кому-то одному, убегая с невероятной скоростью от всех, ведь так проще. И он одинок…

А Рон предельно понятный и открытый.

Тогда, возможно, Драко привлекает Гермиону лишь сложностью своего характера — она же всегда любила докапываться до самого ядра и разгадывать непонятное, — и она стремится понять его душу, узнать, как он чувствует этот мир. Но тогда она бы не ощущала такую трепещущую нежность на кончиках пальцев, едва касаясь его кожи. А что, если Драко прав и она действительно живёт в сказке? Нафантазировала себе любовь, которой нет, и никогда не было. Да и что вообще такое любовь? Фантазия, эгоизм, бред, химия, болезнь или реальность? Стоп! Слишком далеко завели её мысли, нужно вернуться к началу.

Нет, определённо ей нравится Драко Малфой, как бы не отговаривал её внутренний голос, уводя всё дальше от главной темы рассуждения. И, нужно заметить, там уже был не один голос, а целая толпа народа.

Гермиона потёрла виски — от всех этих мыслей разболелась голова. Пусть выводы делает сердце, а не разум, разум только может составить сухие отчёты и предъявить грубые факты. Вопросы же, касающиеся чувств, лучше адресовать прямо сердцу, не пользуясь услугами мозга-посредника, ведь оно не может ошибиться и ответит правду.

Прекратив мысленные мучения, Гермиона решила, что ей необходимо поговорить с Роном и рассказать ему о своих истинных чувствах. Даже если Малфой всего лишь прохожий в её жизни, она не станет держать Рона возле себя только потому, что он очень хороший и надёжный парень. У него всё должно быть по-другому, он достоин настоящей любви.

Она покинула свою комнату в полной решимости, которая уже через десять шагов начала быстро испаряться как вода на сковороде.

___ 

Драко сидел на холодном полу в полуразрушенной астрономической башне, облокотившись спиной о стену. Теперь, когда с чёрной меткой всё прояснилось, можно вздохнуть с облегчением. Он держал в руках камешки — обломки прошлой жизни — и вслушивался в изменяющееся направление ветра. Сколько бы он не избегал мыслей о своей жизни, они время от времени напоминали о себе, вот и сейчас Драко думал о том, какой его жизнь будет через пять лет. Как приспособиться к этому изменяющемуся миру слепцу? Не жить же ему в тесной комнатке Хогвартса до конца своих дней. Нужно что-то… Нужен кто-то, кто способен вырвать его из темноты и вести на свет, помогая и открывая новое, неизведанное прежде чувство полноценной жизни, ведь он не знает её толком. Даже когда у Драко было зрение, он также бродил в темноте, лишь на ощупь определяя нечёткие очертания свободы выбора. Он не жил тогда, он был как эхо, как отражения в зеркале, он всегда кого-то копировал и никогда не был собой. Он даже не знал самого себя.

— Я с вами не знаком, сэр, — говорил он собственному отражению и убегал глядеть в чужие зеркала, с чужими силуэтами в них.

Лишь теперь, когда в его жизнь, словно ураганный ветер, ворвалась независимая Гермиона Грейнджер, Драко захотел узнать себя настоящего. Может быть, она и есть этот "кто-то", кто способен вывести его из темноты?

От мыслей его отвлекли чьи-то шаги.

«Гермиона», — подумал Драко и ухмыльнулся. Он назвал её по имени, пусть не вслух, но это удивило его. А ведь и правда, она меняет его.

— Драко? — позвал тонкий дрожащий голосок.

Драко разочарованно выдохнул — это была не Гермиона, её голос он узнал бы и в многочисленной цепочке переплетающихся голосов.

Обладательница тонкого голоса подошла к нему и присела рядом.

— Вот ты знаешь моё имя, а я даже не догадываюсь, кто ты, — сказал Драко, разводя руками.

— Астория Гринграсс, — назвалась девушка. — Я всего лишь хотела узнать, как ты.

— Я в полном порядке, Астория, слепой тоже может жить полноценной жизнью.

Ответ был исчерпывающим, и зацепиться было не за что. Они одновременно выдохнули тяжёлый воздух из лёгких и замолчали. Гринграсс смутилась, но всё же пыталась придумать, о чём его спросить, чтобы оставаться рядом подольше, но в голове вертелись только фразы, вычитанные из какой-то наивной книжки. Она еле сдерживала себя, чтобы не кинуться ему на шею и не покрыть поцелуями его лицо.

Астория Гринграсс всегда была тихой и спокойной девушкой, она никогда не вызывала интереса к своей персоне, оставаясь в тени собственной сестры. Но это ничуть не смущало и не расстраивало её, она не любила выделяться и всегда была неприметной. Возможно, Астория даже боялась внимания и усердно старалась быть как все. Но когда она влюбилась в родовитого красавца, заносчивого и самовлюблённого Драко Малфоя, поняла, что он даже не догадывается о её существовании, ведь всю жизнь она усердно пряталась за серыми масками. А внутри неё рос прекраснейший цветок, так заботливо взращённый и оберегаемый от случайного порыва ветра, но никто не мог увидеть его красоту, не видел и он.

— Ты приехала продолжить учёбу? — возобновил разговор Драко. — Я слышал, что открывается учебный корпус.

— Да, я приехала учиться, — соврала Астория.

— Тогда тебе лучше сходить сейчас за учебниками, а не находиться на таком аварийно-опасном участке.

— Ты хочешь побыть один?

— Иногда полезно побыть одному, — уклончиво произнёс Драко.

Астория расстроилась и загрустила. В этого несносного мальчишку она была влюблена так сильно, что лишь о нем могла думать, а он почти прогоняет её. Обидно и больно, когда любимый человек так близко, но так далёк. Слёзы сами потекли из глаз, и Астория поспешила уйти, чтобы никто не узнал о её слабости. Но Драко мог бы поклясться, что она прошептала ему напоследок: «Я всегда буду любить тебя». Он горько усмехнулся и продолжил вслушиваться в шёпот ветра.

___ 

Гермиона уже минуту стояла возле комнаты Рона, не решаясь постучать и войти. Как она начнёт разговор? Она поморщилась, словно стала противна сама себе — сказать такому дорогому человеку, что ничего не чувствует к нему. А сможет ли? А если не сможет, то как долго она будет притворяться влюблённой?

«Извини, Рон, но я никогда не смогу полюбить тебя, — подбирала Гермиона нужные слова. — Рон, прости, ты мне как брат. Рон, нам нужно расстаться».

Она топнула ногой и поднесла ладонь к лицу, прикрывая глаза. Почему это такие сложные слова? Почему нельзя просто обменяться понимающими взглядами без применения бессмысленных фраз? Покопавшись в своей голове ещё немного, Гермиона негромко произнесла наилучший, как ей показалось, вариант:

— Рон, ты один из самых дорогих и близких мне людей, я отдала бы свою жизнь за тебя, но мы слишком поторопились, посчитав промелькнувшую искру между нами любовью.

Наконец, она подняла руку, сжатую в кулак, чтобы постучать, но услышала знакомый голос за спиной:

— Это правда?

Гермиона обернулась и почувствовала, что коленки подгибаются и стоять она уже не может, но успела ухватиться за ручку двери, что удержало её на ногах. Перед ней стоял Рон и с непередаваемой болью смотрел ей прямо в душу сквозь испуганные глаза.

— Рон, я…

— То, что ты сейчас сказала, это правда? — настойчиво спросил он, перебив её.

Гермиона жалобно застонала, но усилием воли выдавила из себя:

— Правда…

Глаза Рона потемнели, а руки сжались в кулаки. Он точно знал, Гермиона не врёт и был уверен, что Малфой играет во всём этом не последнюю роль.

— Рон, прости меня, — жалобно начала Гермиона, — я не знала, как сказать тебе, но я не собираюсь больше мучить тебя.

— Мучить? Ты для меня никогда не была мучением, Гермиона, — сказал Рон, подходя ближе к ней.

— Была. Я не уделяла тебе достаточно своего времени, постоянно бегала к мадам Помфри, чтобы изучать медицину, всегда уходила к…

— Малфою, — продолжил за неё Рон. — Он имеет к этому отношение?

— Рон, прошу, не заставляй меня…

— Я знаю, что правду говорить очень трудно, но ты уже начала это делать. В конце концов, полуправда отравит не только меня, но и тебя.

Гермиона покачала головой и закусила нижнюю губу.

— Да, Малфой для меня стал чуточку важнее, чем раньше и заставил задуматься о многом, — призналась она, нервно теребя краешек своей мантии.

— И о наших отношениях? — разочарованно спросил Рон, чтобы окончательно убедиться в пагубном влиянии Малфоя на Гермиону.

— Мы много говорили и… Я хочу, чтобы ты знал, это не он убедил меня расстаться с тобой.

— Так ты хочешь расстаться? А ты не думала, что Малфой просто умело манипулирует тобой, играя как с игрушкой. Ему же всегда нравилось чувствовать власть, пусть даже в малом.

Гермиона задумалась на мгновение, но тут же отвергла слова Рона.

— Нет, он не играет, — уверенно сказала она.

— Ты сделала выбор в пользу слепого ничтожества и бывшего Пожирателя Смерти?

— Рон, перестань! Я не сказала, что ухожу к Малфою.

— Нет, Гермиона, ты именно это сказала.

Они замолчали.

Рон поедал её глазами, мысленно пытаясь достучаться до неё и отрезвить от воздействия невидимых пут Драко Малфоя. Гермиона чувствовала, что вот-вот расплачется — глаза уже защипало от подступающих слёз.

Внезапно в коридоре появился улыбающийся Гарри, но стоило ему увидеть своих друзей с такими серьёзными лицами, улыбка мгновенно пропала и затерялась где-то в копилке эмоций. Рон даже не посмотрел на него, хотя заметил присутствие друга периферическим зрением. Он скрылся за дверью в своей комнате, щёлкнув замком.

— Что здесь произошло? — спросил Гарри, снова вынужденный наблюдать неприятную сцену с участием Гермионы.

— Кажется, я только что потеряла друга, — срывающимся голосом произнесла она.