Дядюшка Хо в Фанфикополисе (джен)

В последнее время дядюшка не слишком часто выходил из упоросельни, а когда выходил, то выбирался обычно в центр города, всегда содержавшийся в порядке и чистоте. Поэтому когда он вылез из вагончика поезда, мигом домчавшего его по монорельсу Третьего кольца до места назначения, был изрядно удивлен окружающим видом. Даже не поверил вначале и подошел к ближайшему дому, провел пальцем по облупившейся краске.

— Эй, ты руки мыл, прежде чем за мой дом хвататься? — сразу же донесся окрик.

— Не подскажете ли, уважаемый, как пройти в Черный Квартал? — спросил дядюшка Хо, обернувшись.

— Шляются тут всякие, а потом мы-мы-мышки пропадают! — проворчала голова и скрылась.

Дядюшка удивленно оглянулся, так как был уверен, что вот только что видел мышь, пробежавшую по улице. Мостовая была грязной, здания темными, даже воздух казался каким-то мрачным и спертым, словно дядюшку Хо занесло в некую загадочную клоаку вместо района микрофэндомов.

Чуть дальше по улице стояла очередь, лица у всех были мрачно-возбужденными, кое-кто в руках держал топоры и ножи. Дядюшка вежливо поинтересовался, по какой причине тут собралась очередь, просто на всякий случай, вдруг тут литературных негров выдают?

— Рекомендации тут выдают, — пробасил ближайший громила. — Не больше одной в одни руки.

— И не больше двадцати! — добавил кто-то.

— Иди отсюда, дед, не доводи до греха!

Дядюшка Хо лишь покачал головой и поспешил уйти. В последнее время его все чаще именовали дедом, возможно, Вселенная хотела подать ему какой-то знак? Например, не ходить в новенькой покисе по окраинам Фанфикополиса? Но едва дядюшка остановился, как зуд сразу начал подпихивать его дальше, нашептывая о прелестях шедевров и славы. Мимо прошли двое горожан, о чем-то горячо споря.

— А я тебе говорю, что Верховный Админ заперся не просто так! — утверждал первый, сверкая неестественно огромной улыбкой из-под шляпы, в тени которой терялась верхняя часть лица. — Он выращивает Темного Лорда, вот так!

— Немного анархии этому городу не помешает, — снисходительно-высокомерным голосом ответил его собеседник, одетый то ли как купец, то ли как моряк, дядюшка не смог сразу определить.

— Да тебя первого же ограбят, едва начнется анархия! — хохотнул первый. — А упадок уже начался, смотри, вон во всю стену неприличное слово нацарапано, мыслимо ли было такое ранее?

— Еще и с ошибками, воистину Фанфикополис катится в пропасть, а ведь я подавал в администрацию Верховного проект анархической саморегулируемой системы, — все так же высокомерно вздохнул второй, — на основе свободного волеизъявления граждан и с автоматическим одобрением большинства.

— Э, ты чего?! Тут же всем тогда клоны Той-Кого-Нельзя-Понимать заправлять будут!

— А что, клоны не люди? Если рассматривать отстраненно, то Фенрировна тоже человек...

Тут они свернули за угол, а дядюшка помотал головой. Ведь мог спросить дорогу и упустил свой шанс! Правда, дальше дядюшке повезло, и катившийся мимо ежик с синей мигалкой на голове указал ему маршрут. По дороге на рынок дядюшка успел стать невольным свидетелем еще двух похожих разговоров, смысл которых сводился к тому, что раз Верховный закрылся в своем замке, надо ловить момент и пользоваться свободой, пока можно.

— Спрятал ли я трупы? — вопрошал сам себя горожанин без лица, сидящий на краю тротуара и задумчиво рассматривающий собственные руки. — А были ли они у меня? Или я их уже спрятал и забыл?

После такого дядюшка невольно начал крутить головой и немного нервно оглядываться. В чистом и ухоженном центре города такого было не увидеть и не услышать. Замотавшись в свитки, привалившись к стене, сидел горожанин с изможденным, землистым лицом. Рядом с ним стоял плакат: «Пишу за комментарии», из шляпы, лежащей на земле, торчала табличка: «Подайте фидбэка, кто сколько сможет, не было отзывов семь дней».

— Эй, он ко мне пришел!

— Нет, ко мне!

— О-о-отпустите меня! — кричал случайно забредший посетитель, но его никто не слушал.

Сбежавшиеся владельцы лавок тянули его и толкали, окружали, жарко дышали в лицо и подпихивали в спину. Дядюшка Хо неожиданно сообразил, что он тоже тут того... посетитель, и быстро отступил в ближайший проулок. Неспешно, аккуратно прошел мимо трех тощих горожан в обносках, дерущихся за несвежую рекомендацию, свернул еще, потом еще, почти бегом пересек улицу, посреди которой яростно фехтовали двое, периодически кидаясь тупыми ножами модели «Сам Дурак», и внезапно для самого себя вышел к рынку.

Хотя, скорее, следовало вести речь о целом районе. Повсюду, насколько хватало глаз, тянулись ряды с прилавками, павильоны, магазины, какие-то здания причудливых конструкций с бегущей по фасаду рекламой. Гомон и гул толпы, выкрики, движение: неумолчный шум человеческого океана настолько контрастировал с только что увиденным запустением и нищетой, что дядюшка рефлекторно оглянулся, а потом ущипнул себя. Рынок никуда не делся, равно как и граница вокруг него, огромный забор, составленный из сваренных друг с другом секций металлических решеток. Прутья, украшенные сверху острыми наконечниками, соединялись так, что протиснуться между ними было практически невозможно, но при этом оставалось видно все, что происходит за ними. Несколько тощих горожан как раз стояли у забора, вцепившись в прутья, словно впитывая в себя шум и запахи рынка. Один из них пытался протиснуться между прутьями, но безуспешно.

Все это настолько не вязалось с прежним образом Фанфикополиса, открытого, развивающегося, приветливого (если не заходить на темную сторону) города, что дядюшка оказался парализован на какое-то время. Пришедшая мысль, что он просто не видел настоящего Фанфикополиса до сегодняшнего дня, была очень грустной, и дядюшка поспешил прогнать ее прочь. Пройдя вдоль забора, он обнаружил вход, сразу прояснивший причину, по которой все окрестные жители еще не сбежались сюда.

Просто вход на рынок был платным.

Изнутри рынок выглядел даже еще больше, чем снаружи, хотя это и казалось невозможным. Дядюшка шел по рядам, с любопытством осматриваясь, читая плакаты над прилавками:

«Самые свежие литературные негры, прямые поставки из школы!»

«Пай за пять дней. Скидки на снарри!»

«Йуный аффтар исчет йунаю бетту. Интим не предлагать!»

«Бригада опытных негров напишет за вас что угодно, исправит все ошибки, опубликует в кратчайшие сроки. Опыт. Гарантия».

— Пишу, строчу, кую абзацы, правлю, точу запятые, расставляю восклицательные знаки, недорого! — разносился голос.

Крик тонул в шуме толпы, горожане толкались, приценивались, ходили по рядам. Под ногами хрустела шелуха от семечек, чавкала грязь.

— Братан, купи свиток, сам написал, клянусь Розенталем! — доносился хриплый шепот, дядюшку дергали за рукав, но он лишь отмахивался.

— Дорогу! Дорогу! Дорогу! — раздалось громко позади дядюшки.

Его отпихнули, вжали в прилавок, мимо прокатилась огромная тележка, нагруженная сверх всякой меры свитками и кипами бумаги. Четыре здоровых негра толкали ее, утирая лица и вместе с потом размазывая краску, ваксу и гуталин.

— Эй, дедуля, — раздался интимный шепот сзади, — не желаешь получить полный набор?

— А? — повернулся Хо.

— Говорю, не хочешь набор на все случаи жизни? Запятые, точки, скобки, переносы, портативный штампометр, линейка для измерения длины слов, сами редакторы таким пользуются!

Набор был заманчивым.

— Мне бы это... помощника найти, — сказал Хо, расплачиваясь за покупку.

— Писать? Править? Издавать? Подносить свитки и перья?

— И такое есть? — удивился дядюшка.

Продавщица, пышная полногрудая девица, с отстраненным видом пожала плечами, продолжая жевать жвачку, затем неохотно сказала:

— Если ты живешь в микрофэндоме в жо... стких условиях на окраине города, то будешь рад чему угодно. Даже подносить перья, особенно если ты юн и неопытен.

— Почему бы не переехать ближе к центру? — удивился дядюшка. — И школы там есть.

— К центру! — фыркнула девица, оглядывая дядюшку с ног до головы, словно оценивая толщину кошелька и новизну покисы. — Я бы не отказалась, да где денег взять? Чтобы в центре пробиться, надо много денег или чем-то выделяться, иначе к тебе в лавку никто и не зайдет.

— Есть же еще эти... блоггерские районы, — предложил Хо.

— Ха! Ты бывал в тамошнем серпентарии? Чуть замешкаешься, так сразу и норовят вилку в спину воткнуть и сожрать! Иногда даже буквально.

Девица поежилась, рука ее потянулась к бедру, но тут же вернулась на место.

— А как же бесплатное строительство и расширение?

— Дед, ты такое ощущение, что в подвале сидел все это время!

— Почему в подвале? — немного обиделся Хо. — В собственной упоросельне!

— О-о-о, — протянула девица. — Никогда бы не подумала.

В глазах ее промелькнуло нечто вроде уважения, и она перегнулась к дядюшке через прилавок, попутно демонстрируя содержимое декольте, и зашептала горячо:

— Ну хоть про Верховного-то слышал?

— Он где-то чего-то там заперся.

— Вот именно, а строительство без него стоит. И новые дороги не прокладываются. Новые районы не вводятся в эксплуатацию. Все стоит и все стОит, нет админа — нет халявы.

Сказав это, девица выпрямилась и мощно вздохнула всей грудью. Мимо промчалась еще тележка с криками «Дорогу! Дорогу!», дядюшку опять толкнули.

— Что это? — спросил дядюшка.

— Чернила. Бумага. Заготовки под разные популярные темы, — ответила девица. — Негры изводят их тоннами каждый день, и хорошо, если хоть одна тележка чего-то стоящего выходит от них обратно.

Настроение у дядюшки Хо сразу испортилось, и он, распрощавшись, поспешил было дальше, но почти сразу замедлил шаг, погрузившись в раздумья. Если литературные негры писали так плохо, то как они окупали расходы? Или за все платили те, кто нанимал негров? Их продукцию вывозили куда-то за пределы города и торговали там?

Тяжело вздохнув, дядюшка признал, что зря сосредоточился на своей упоросельне и перестал интересоваться, как обстоят дела со свитками в Фанфикополисе. Если писцыт не проходит от плохих текстов, то и негры не помогут, не так ли? Или они помогут начать, расписаться, а уж потом снова пойдет как в молодости: раззудись рука, размахнись перо? Последовал еще один тяжелый вздох, подобные сомнения были первым признаком того, что дядюшка плохо подготовился к решению проблемы.

— Срочно! Срочно! Редактор отклонил фанфик! — раздался выкрик справа от дядюшки.

Прекрасная дама в белых одеждах потрясала пачкой листов, крепко сжимая их в левой руке. В правой она держала жезл, которым лупила по головам начавших сползаться на выкрики «помощников». Помогало слабо, толпа желающих заработать захлестывала даму, тянула руки к листам.

— Помогите! — донесся слабый выкрик. — Мне еще жить хочется!

Дядюшка заколебался, он хотел помочь, но понимал, что его в такой свалке враз затопчут. Пока он пытался принять решение, на помощь даме пришли несколько крепких парней со щитами и дубинками. Построившись клином, они рассекли толпу, вытащили даму и, прикрывая собой, начали отступать. Дядюшка проследил за ними взглядом и неожиданно обнаружил, что чуть дальше расположен холм, а на холме огромное здание.

«БетоГаммский Центр» — гласила вывеска на здании.

— Теперь последние буковки из человека высосут, уроды грамотные, — донесся полный ненависти голос слева от дядюшки.

— Простите, разве грамотность — это плохо? — осторожно спросил Хо.

— Да ты чего, я и сам грамотный, во, смотри! — под нос дядюшке сунули какую-то бумагу и тут же убрали.

Все, что успел рассмотреть Хо — герб Фикбукграда и «90%».

— Но эти, они же просто! Тьфу! — последовал еще один плевок. — Приношу им перевод, а они сидят, корчат мне рожицы, у вас, дескать, прямая речь неправильно оформлена! Я им показываю, что так в оригинале, а они меня взяли и выбросили! Видел этих, с дубинками? Это они вот сосут деньги из честных писателей, а потом еще и охрану нанимают, выбрасывают, отбирают наши честно написанные свитки и сами их тайком продают, когда никто не видит!

— Я думал, это работа редакторов, — озадаченно ответил Хо.

— А, все они там одна мафия! Ух-х! Честному человеку и не издаться!

— А что делать честному человеку?

— Бежать отсюда! Или вон по рынку походи, тут все дешевое, некоторые так вообще практически забесплатно помогают!

Дядюшка последовал совету и отправился дальше бродить по рынку. Под ногами шуршали листки бумаги, в основном это были стихи и открытки, выброшенные и втаптываемые в грязь. В паре мест «негры» демонстрировали свои литературные мускулы, толпа восхищенно ахала, особенно молодые девушки. В узких и тесных рядах дядюшку то и дело хватали за покису, интересовались, «чего уже желает уважаемый», но все это было не то. Сборники вида «Как испечь тыквенный пирог. Сто лучших рецептов, проверенных редакторами» не вызывали у дядюшки желания их купить, потому что он и сам не знал еще, какую историю хочет написать.

Привалившись к стене «МакРедака», из которого доносились выкрики «Свободная Гамма!», сидела и плакала девушка.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросил ее дядюшка.

— У меня выделения! — всхлипнула та.

— Что, простите?

— Красные выделения! — всхлипы усилились.

Дядюшка заозирался в поисках ближайшей аптеки или хотя бы магазинчика, где продавались бы предметы гигиены. Увы, поблизости были только прилавки, продавцы, снующие туда-сюда горожане и тележечники, кричащие «Дорогу! Дорогу!». Отсутствовали даже столь популярные в центре рекламные щиты с изображенным там Снейпом, восклицающим «Всегда!» и взмахивающим палочкой, из которой, собственно, и вылетало требуемое.

— Вот, сами посмотрите! — девушка протянула Хо несколько листов.

Бумага пестрела помарками, практически каждое третье слово было выделено красным маркером. Поперек листа шел огромный штамп: «На доработку!» Дядюшка выдохнул облегченно, потоптался рядом, не зная, что сказать, и прибег к универсальному рецепту успокоения: еде. Пока человек ест и пьет, он чем-то занят, а раз занят, то уже отвлекается от грусти, и с этими мыслями Хо помог девушке подняться и завел ее в «МакРедак». Купив бутылочку минеральной живительной воды «Слеза Единорога», он поинтересовался у продавца:

— А вы правда свободная гамма?

— Наше заведение, имеющее филиалы во всех крупных городах, гордится тем, что его сотрудники всегда помогут вам утолить не только физические голод и жажду, но и умственные! Бумага и ручка за счет заведения! Как напишете, приносите, я сразу посмотрю, и...

— Постойте, я должен написать что-то прямо здесь?

— Все, что вы напишете в МакРедаке, будет бесплатно отбечено и отгаммлено, а если вы закажете наш специальный набор «Альфа», то еще и переплетено, и курьер заведения доставит свиток в ближайшую редакцию! — последовал гордый ответ.

— Спасибо, — покачал головой дядюшка, — но я, пожалуй, откажусь.

Расплатившись за продолжающую рыдать девицу, дядюшка вышел обратно на рынок. Зародыш мысли, появившийся у него еще в начале утомительной (слишком уж много было тут всего: криков, грязи, горожан и попыток надурить) прогулки по рынку, постепенно формировался в нечто осязаемое. Казалось, еще чуть-чуть, и дядюшка сможет сформулировать мысль, решение, которое поможет ему избавиться от зуда и писцыта.

Рынка, негров, толкающихся посетителей, тележек, хватаний за рукава, выкриков — всего этого дядюшка Хо уже насмотрелся и наслушался, поэтому он отправился на вершину холма. Выбраться немного с рынка, переключиться, чтобы еще подтолкнуть неоформившуюся мысль, просто немного отдохнуть, в конце концов. К зданию тянулся ручеек посетителей, и дядюшка Хо влился в их ряды, озираясь по сторонам. Рыдающих авторов, сжимающих в руках порванные свитки, вроде бы не наблюдалось, и дядюшке стало немного легче.

Внутри каждому вручили опросный лист, и собравшаяся было толпа быстро начала рассасываться, пока в конце концов не осталось несколько человек, которые, как и дядюшка, заглянули просто полюбопытствовать. Охрана присутствовала, но не спешила кидаться, и Хо, посидев на скамеечке, отправился на прогулку по центру.

— Не надо бояться правок, — доносилось из одного класса.

— Сюжет не линеен, это вроде бы хорошо, но он не линеен настолько, что прыгает туда и сюда, как кенгуру, при этом совершенно не обозначено, на какую из двадцати сюжетных линий идет перепрыгивание, — звучало из двери другого.

Из третьего доносился хохот, дядюшка даже заглянул на секунду. Три гаммы рвали друг у друга из рук черновик произведения, смеялись громко, выкрикивали предложения по сюжету. Затем дядюшка уперся в хвост очереди, перегородившей коридор. Вытянув шею, он разглядел вывеску над дверью, в которую уходила очередь: «Салон Верный Улов». Рядом почему-то был изображен вальяжно развалившийся кот, держащий в левой передней лапе вилку с наколотой на нее жирной сосиской. Стоявшие в очереди негромко переговаривались, как им повезло, не спеша забегать в открытые двери соседних салонов.

Дядюшка кое-как протиснулся мимо и пошел дальше, качая головой.

— А он мне пишет, — доносилось сквозь рыдания из-за одной из дверей, — мол, у вас вот первое лицо, а потом...

— Ну-ну, что потом? — донесся ласковый голос.

— В него входит третье лицо! А я же точно знаю, что никто в него не входит! Он вообще никого не любит, даже себя самого! — и рыдания усилились.

И в этот момент мысль, бродившая в голове дядюшки Хо, окончательно оформилась. Все это вокруг: и центр, и рынок, продавцы и негры, бесплатные беты-студенты — все это было полезно для авторов и в то же время бесполезно, если сам автор не стоил ничего. Дядюшка Хо мог принести им свой свежий свиток, его бы посмотрели, улучшили... раза в полтора, и бред все равно остался бы бредом, только не таким страшным. Если дядюшка Хо хотел (а он хотел) избавиться от зуда и написать шедевр, то начинать ему следовало с себя и с работы над собой. Писать, писать и еще раз писать, создавать из грязи текста черновой уголь и его уплотнять и сжимать в алмаз, и только потом нести на огранку и шлифовку в бриллиант.

— А жаль, с неграми все же было бы проще, — вздохнул дядюшка, направляясь к выходу.