Гарри Поттер и Ось Времён (гет)

«В России нет дорог – есть только направления»

Наполеон.

На следующей неделе Гарри никак не мог сосредоточиться на уроках. В понедельник, после напряжённой мозговой деятельности у Макгонагалл, они с Роном плевали в потолок на прорицаниях. В последнее время этот предмет для него превратился в банальное коротание времени от звонка да звонка. Если раньше Поттер хотя бы делал вид, что ему интересны разглагольствования Трелони, то теперь юноша беспардонно валял дурака уроки напролёт. Профессор, правда, не оставляла попыток намекнуть ему, что в недалёком будущем он поплатится за своё неверие, но Поттеру до старой перечницы не было ни какого дела. Вот и сейчас Трелони заявила, что те, кто родился летом, скоро пройдут через испытания и трудности, которые могут окончиться смертью.

— А можно поподробнее, — потребовал заинтересовавшийся Гарри, отрываясь от списывания домашней работы по чарам.

— Мой дорогой неверующий мальчик, — скорбно провозгласила профессор, — ты вновь и вновь закрываешь глаза, отгораживаясь от Грядущего. Время ведь страшная сила и когда оно кончается, ты понимаешь, что ничего так и не совершил. Так, по крупице, скоро истечёт и наше время. Никто даже не заметит как. И вот тогда ты раскаяшься в том, что пренебрегал своей судьбой. Рок настигнет тебя, помяни мои слова!

«С кем она говорит о судьбе!», — думал он, — «С тем, кого сама на неё обрекла…». Вслух же юноша сказал, со всей насмешливостью, на какую был способен:

— Профессор, зачем же так напрягаться? Не дай Мерлин, связки голосовые повредите. И если уж Рок настигнет меня, то ваши слова будут последним, что я помяну, будьте уверены, — закончил он, беспардонно возвращаясь к чарам.

К возмущённым репликам Трелони Гарри уже не прислушивался, как и не следил за тем, скольких баллов уязвлённая провидица лишила Гриффиндор.

После обеда гриффиндорцы отправились на травологию. Но долго Поттеру на этом, во истину занимательном, уроке присутствовать не пришлось: в самом начале его цапнул плотоядный одуванчик и пришлось, по наставлению профессора Спраут, идти к мадам Помфри, чтобы она залечила эту «по истине великую рану», как немедленно обозвал эту царапину Поттер.

После того, как медсестра отправила юношу восвояси, он направился в гриффиндорскую башню, дабы ещё раз повторить всё, что собирался сказать через неделю. Дело в том, что срок, данный профессором Макгонагалл для выполнения задания, подходил к концу и в следующий четверг юноша наряду с несколькими семикурсниками будет вместо уроков рассказывать об этом профессорам, которые, в лице Снейпа, будут его заваливать каверзными вопросами.

Пока никого не было в поле зрения, юноша вызвал Патронуса, дабы проверить, не разучился ли он ещё этой премудрости. Как выяснилось – нет. После этого Гарри собрался оживить те самые доспехи, на которых тренировался в первое время.

Латы описывали уже шестой круг по комнате, когда портрет Полной дамы открыл проход, пропуская в гостиную первокурсников. Те так и замерли у входа, глядя на Поттера, направляющего палочку на доспехи.

Всё что Гарри пришло в голову, так это приказать средневековой броне, сделать свободной от щита рукой приветственный жест и отвесить поклон, после чего занять своё место.

— Концерт окончен, — мрачно известил Гарри детей, которые, казалось, ждали продолжения. Поттеру вовсе не нравилась должность дежурного клоуна, так что он попытался скорчить самую устрашающую мину.

Судя по хихиканью первоклашек, если бы он решил таким же способом напугать Вольдеморта, то давно бы уже почил смертью храбрых.

Тогда юноша решил изобразить пародию на так горячо любимого всей школой профессора Снейпа.

— Забини, Морган, Джонс, что вас так заинтересовало? – резко спросил он, буравя пристальным взглядом «провинившихся».

Судя по тому, как синхронно подпрыгнули первоклашки, ничего подобного от него не ждали.

— Н-ничего, — промямлила Энни Джонс.

— Ну так проходите, — раздражённо приказал Поттер, внутренне себе аплодируя.

Ребят как ветром сдуло.

На следующий день вместо Ухода гриффиндорцы должны были заниматься трансфигурацией.

— Так как это дополнительные занятия, — сказала профессор, окидывая строгим взглядом аудиторию, состоящую из слизеринцев и гриффиндорцев, — то мы займёмся превращениями, не входящими в школьную программу. А именно трансфигурацией человека. Разумеется, мы сначала займёмся повторением необходимых для такого сложного процесса преобразований. Начнём с простого превращения барсука в чайник, а потом вспомним превращение живого в живое – кролика в кота. Приступайте.

Что сказать… зрелище перед преподавателем трансфигурации предстало плачевное. С первого раза с заданием справилась только Гермиона. У Гарри, который был не очень силён в превращениях живого в неживое, чайник почему-то получился мохнатый и с хвостом вместо ручки. Но его творение было совершенным, в сравнении с тем, что сотворили Кребб и Гойл. Если у Невилла не получилось вообще ничего, то у Кребба, например, барсук отдалённо напоминал куст, почему – неизвестно.

— Слышь, Винс, это типа чё? – попытался построить связное предложение Гойл.

— Чайник, дубина, — глухо отозвался виновник торжества.

— Да… оратором ему не быть, — прошептал Гарри на ухо Рону.

— Мистер Гойл, это явно не чайник, — провозгласила профессор, кинув быстрый взгляд на это нечто. – Это… Мерлин! Чёрте что это! И сбоку бантик, — не найдя более подходящего эпитета вынесла она вердикт.

Слизеринец долго и задумчиво вертел свой «чайник», рассматривая под всевозможными ракурсами, но бантика, увы, не обнаружил. Второй этап, а именно трансфигурация живого в живое у него получилась более-менее сносно. (Подумаешь, что у кролика был огромный пушистый хвост, которым он недовольно махал! Получилось же!).

— Занятия будут проводиться каждый вторник вплоть до нового года. — Возвестила профессор, придирчиво оглядывая получившихся у подавляющего большинства учеников монстриков. Гарри заметил, что исключением не стала даже работа Гермионы. Хотя, кажется, её это не очень волновало, ведь именно сейчас староста была занята тем, что списывала у него зелья. Да и вообще, после той бойни в Хогсмиде Гермиона стала значительно менее ревностно относиться к учебному процессу. Она могла не сделать уроки, намного реже поднимала руку, почти не умничала. И, как правило, поддерживала Гарри и Рона, замышлявших какую-нибудь проказу. Но, как бы то ни было, на успеваемости старосты это сказалось не сильно – закончив со списыванием, которое явилось вынужденной мерой – она вчера весь вечер потратила на выполнение обязанностей старосты, Гермиона уже с третьей попытки смогла исправить своё «чудо природы», превратив его в полноценного кролика.

Во время обеда кто-то наложил на Невилла сглаз всепоедания. Судя по тому, какие гордые взгляда Панси Паркенсон кидала в сторону Малфоя, это была именно она. Но, если Панси таким образом хотела привлечь внимание слизеринца, то её постигло полное разочарование – Драко, надо полагать, до сих пор находящийся под влиянием проникновенной речи Гарри, никак не отреагировал на то, что Невилл принялся заталкивать в себя всё съестное, до чего мог дотянуться. Поттер даже и предположить не мог, что младший Малфой так боится ядовитых змей.

После того, как Дин и Симус увели упирающегося Невилла к мадам Помфри, оставшиеся гриффиндорцы отправились на ЗОТИ.

С того момента, как профессор Аллерт вернулся в Хогвартс, Гарри вёл себя с ним подчёркнуто вежливо, стараясь не выказывать презрения и раздражения, которые вызывало каждое слово, произнесённое преподавателем. Вот и сейчас они с Роном заняли последнюю парту в самом дальнем углу. Гермиона устроилась в одиночестве за соседней партой.

— Что-ж, друзья мои, — приторно-жизнерадостно начал урок профессор, — насколько я могу судить, все вы довольно-таки преуспели в защите, так что с этого дня нам с вами больше не имеет смысла заниматься практикой.

Класс молчал. Все они уже были морально готовы к тому, что Аллетр пойдёт по стопам Амбридж. Однако кто-то сейчас должен был возмутиться, иначе профессор что-то заподозрил бы. Это не мог быть Гарри, не мог быть Рон и не могла быть Гермиона. Что-ж… пусть это будет Невилл.

— Но сер… а как же…

— Мистер Лонгботтом, в вас я уверен на все сто процентов, — почти по-дружески обратился к гриффиндорцу профессор. – Вы лично, насколько я могу судить как преподаватель, показали на прошлой проверке великолепные результаты.

Невилл сделал вид, что откровенная и неприкрытая лесть преподавателя на него подействовала. Профессор, очевидно довольный своим удачным тактическим ходом, довольно усмехнулся.

«Интересно, а на каком факультете он учился?» — отрешённо подумал Поттер. – «Судя по уровню интеллекта – он был предшественником Кребба и Гойла на факультете Слизерин. Но если судить по недальновидности – то скорее Хафлпафф. А если смотреть на то, как он исправно умничает – Ревенкло. Точно не Гриффиндор – иначе не сбежал бы с поля боя. Хотя… чего не бывает…»

Вслух же юноша с предельной вежливостью спросил:

— Сер, а сможем ли мы вновь участвовать в дуэлях? Ведь, насколько я могу судить, большинство присутствующих прошли во второй тур…

— Вы вообще слишком много судите, мистер Поттер, — огрызнулся Аллерт.

«Нет, не Слизерин» — мысленно прокомментировал эту вспышку Гарри.

— Правила дуэлей будут несколько изменены, — продолжил овладевший собой учитель. – Участие в них вы принять всё-таки сможете. До первого проигрыша, конечно, — поспешно добавил он.

«И не Ревенкло – не умеет чётко формулировать мысли».

— Теперь давайте займёмся теорией, ведь она очень важна. Сейчас почитайте и законспектируйте параграф двадцать четыре, а дома… гм… в смысле в своих гостиных, напишете сочинение о ведении переговоров.

«Либо Хафлпафф, либо Гриффиндор» — сделал последнее на сегодня заключение относительно уважаемого профессора Поттер и приступил к чтению параграфа.

Этим вечером гриффиндорцы, а если точнее, члены АД, севшие тесным кругом в дальнем углу комнаты, возле многострадальных лат, ещё долго обсуждали поведение Аллерта.

— Я говорила со Сьюзен, — тихо сказала Джинни. – у них теперь тоже практики не будет.

— Между прочим, — веско произнесла Лаванда, — я сегодня говорила с Джеком Лемари из Ревенкло, а он это узнал от Эллис Бредшоу, а она… короче, у шестого курса Слизерина теперь тоже только конспектирование параграфа.

— Интересно, — протянул до этого хранивший молчание Гарри. – А четвёртый?

— Кто? – непонимающе спросила Лаванда.

— У четвёртого курса Слизерина тоже отменили практику?

— А, — понимающе протянула гриффиндорка, — не знаю. А если да, то что?

— Там учится Теодор Нотт, — пояснил Гарри. – Он, как и Малфой, сын сбежавшего Пожирателя. Если им тоже отменили практику, то Фадж боится их с Малфоем мести. А если нет, то либо министр не принимает всерьёз четверокурсников, либо считает опасными для себя только параллели прошлогоднего АД.

— А что в нас опасного? – не понял Колин.

— Прежде всего я. За мной пошли авроры министерства, если помнишь, — монотонно сказал Гарри. В голосе его не прозвучало ни грамма гордости. – Может быть, вы когда-нибудь слышали, что дети – это будущее. Так вот, мы, как будущее, не удовлетворяем министра. Моё влияние на вас слишком велико.

— То есть как? Тогда почему он просто не… убьёт тебя? Зачем выделяет такую охрану, как когда ты был в Косом переулке?

— Год назад, Невилл, он и пытался убить меня, — медленно проговорил Гарри, поудобнее устраиваясь в кресле. – Точнее Амбридж. Помнишь моё дисциплинарное слушание? Тех дементоров по мою душу отправила именно она. А сейчас… скажи, а что ты бы сделал, если бы меня вдруг убили при покупке учебников?

Невилл замялся.

— Тогда что бы сделали остальные?

«Остальные» глубоко задумались. Напряжённую работу мысли можно было увидеть невооружённым взглядом. Гермиона же демонстративно уткнулась в учебник.

— Ладно, попробуем по-другому. Кому бы вы в первую очередь отправили громовещатель?

До аудитории, наконец-то дошло, к чему клонит Гарри.

— То есть он не может тебе ничего сделать? – спросила Парватти, нервно теребя браслет на левой руке – участвовать в таких серьёзных беседах ей приходилось не часто.

— Открыто – нет. Но только до тех пор, пока на моей стороне общественное мнение. Именно чтобы фиксировать мои промахи в школе находится Аллерт. Они испугались того, что кто-то из нас не сдержится и нападёт на него во время практики. Или, может быть, Фадж узнал о происходящем в Хогсмиде только в общих чертах, — задумчиво говорил Гарри, казалось, не обращая внимания на то, что прямо сейчас его внимательно, возможно даже восхищённо слушает около десятка человек. – Тогда он просто боится, что мы станем настолько сильны, чтобы стать настоящей армией Дамблдора, готовой сбросить его с поста по одному мановению пальца директора. Старый индюк… он, возможно, так и не отказался от этой глупой мысли, и теперь изо всех сил цепляется за кресло. И он боится мести детей Пожирателей. Поэтому и важно узнать, идёт ли практика в четвёртом курсе Слизерина, — чётко закончил он, как бы вернувшись в действительность.

— Я спрошу, — пообещала Лаванда, не отрываясь глядевшая на Гарри.

— Вот и отлично. А о практике не волнуйтесь – у нас скоро такая практика будет, какой нет ни в одной в аврорской школе!

— Ну, с этим я бы поспорила, — вставила Гермиона, которая до этого внимательно слушала беседу одноклассников, заодно делая пометки на полях учебника по зельям. – Например, арабские и египетские ассасины — это то же, что и наши авроры – перед вступлением в должность проходят испытание. Например, спускаются в гнездо Гандарков.

— Ну, у нас тут Гандарки не водятся, — усмехнулся Гарри. – Но зато потом мы сможем гордо считать себя полноценными ассасинами. А ещё…

Но закончить Поттер уже не смог. В глазах потемнело, лица друзей исчезли… вокруг снова простиралась пустота. Но в этот раз во мраке проступили неясные очертания, похожие на круги. Они вращались вокруг него, становясь чётче, и тускло переливаясь в темноте. Они вращались вокруг юноши с такой скоростью, что вскоре превратились в девять сплошных линий. Но, как только юноша подумал об этом, круги остановились, построившись в строгую линию точно перед парнем. За ними медленно начали появляться очертания чего-то переливающегося и светлого.

Чего-то неизмеримо могучего, — вдруг понял Гарри.

— Когда боги смертных построятся в ряд — откроется вход, — чётко произнёс тихий голос издалека.

Он так не увидел это таинственное «что-то». Круги, как и блистающее тело, стали быстро удаляться. Уже через несколько секунд юноша очнулся. Ему казалось, что перед ним только что было что-то важное… что-то простое и понятное. Слова тихо звучали в голове, нашёптывая что-то о древних богах, но он не мог понять что. Гарри словно выкинули из этого пространства, существующего без времени и материи, обратно — в его смертное тело. Всего несколько слов было сказано, но Гарри казалось, что значат они неизмеримо больше, чем даже сама жизнь. Жалко только, что гриффиндорец так и не смог дословно воскресить эти слова в памяти — в голове остались лишь неясные обрывки, подобно тем, что остаются после крепкого сна.

Парень огляделся. Вокруг всё ещё сидели ребята и выжидательно смотрели на него.

Юноше стало интересно, сколько же времени он провёл *там* в этот раз.

«Не слишком много», — подсказал внутренний голос.

— Ну, ладно, — неуверенно сказал он, глядя на собравшихся, — наверное, мы привлекаем слишком много внимания, так что давайте-ка расходиться…

Следующий день был безнадёжно испорчен тремя уроками алхимии, на которых Гриффиндор в лице Рона лишился сорока пяти баллов. После уроков Гарри направился на Оклюменцию всё к тому же Снейпу, где услышал о себе и своих затеях довольно нелестные отзывы.

«Значит, о предстоящей экспедиции с профессорами директор уже переговорил», — сделал вывод Гарри, не особо углубляясь в смысл Снейповых излияний, в основном сводящихся к тому, что Гарри – точная копия отца. Хотя, надо признать, что в этом монологе Поттер почерпнул для себя довольно много полезной разговорной лексики.

После занятий юноша, вытирая наколдованным платком кровь с лица (сегодня его гоняли как никогда, так что сосуды просто не выдержали и полопались), поднялся в гриффиндорскую башню. Занятия затянулись, и сейчас на часах было почти одиннадцать часов ночи, так что все гриффиндорцы, кроме ожидающих его Рона и Гермионы, уже ушли спать. Очевидно, друзья хотели у него что-то спросить. Оба они, по крайней мере Гермиона, заметили вчерашнюю короткую отключку Гарри. Именно поэтому они сейчас ждали его. Рон, правда, за одно пытался дописать сочинение по истории магии, а Гермиона просто сидела и гладила свернувшегося у неё на коленях Живоглота. Кеара кольцами свернулась недалеко от кресла, в котором сидела Гермиона. Гарри вспомнил, что обещал многое рассказать друзьям…

«Но не сегодня», — решил он, — «а сейчас надо занять их чем-нибудь».

— Рон, Гермиона, — начал он, — как вы смотрите на постоянный пароль, который не придётся менять раз в неделю? И его будет намного легче запомнить, чем твои формулы, Гермиона.

— Это не формулы, а названия органических соединений…

— Да, мы поняли, что в магловских науках ты тоже великолепно разбираешься, но сейчас я не об этом, — торопливо оборвал назревающую лекцию Гарри, — так что, старосты, как вам идея?

— Гарри, друг мой, попробуй выдумать пароль, который нельзя угадать, или случайно услышав запомнить, – вступил в разговор Рон, страдальчески вздыхая и шутливо меряя своего недалёкого друга жалостливым взглядом, — и чтобы его могли запомнить гриффиндорцы.

— Да легко! – с шуточным вызовом воскликнул Поттер.

— Мы тебя внимательно слушаем, — протянула Гермиона, сделав в вышей степени заинтересованное лицо.

— «Смерть Вольдеморту», — провозгласил Гарри глуховатым голосом, каким объявляют о начале вендетты.

В гостиной повисло молчанье. Рон сглотнул, уже поняв, что за этим последует, и приготовился к худшему.

— Гарри, это гениально! — воскликнула Гермиона, вскакивая с кресла и чуть ли не подпрыгивая от переполнивших её эмоций. — Это поможет нам заставить студентов перестать бояться его имени! И этот пароль не забудет даже Невилл… а уж угадать, или просто произнести… сменим его прямо завтра!

— Гермиона, Гарри, вы рехнулись?! – возопил Рон, который за столько лет так и не смог преодолеть страх перед этим именем, впитанный с молоком матери. – Да кто на него согласится?

— А вот завтра и узнаем, — весело сказала Гермиона, — ну, спокойной ночи, мальчики!

И счастливая староста упорхнула в спальню девочек. Рон наградил Гарри таким взглядом, от которого Поттер, очевидно, должен был провалиться сквозь землю. Но Гарри сквозь землю не провалился, и пришлось Рону идти спать, осознавая своё поражение.

Утром Гермиона повергла всех гриффиндорцев в шок, сообщив, что пароль будет досрочно сменён. После того, как староста назвала пароль, ученики впали в массовый ступор. Затем на Гермиону со всех сторон посыпались протестующие восклицания. Ребята даже не могли представить, что доживут до этого дня. Молчали только члены АД, которые уже потихоньку начали привыкать к постоянному повторению этого имени.

— Да кто это придумал, чёрт возьми? — вопил не своим голосом Робби Корс.

— Кто дал вам право решать такие вещи за всех? — выкрикивал какой-то четверокурсник, которого Гарри так и не смог запомнить по имени.

Потер понял, что ситуацию надо спасать.

— Я придумал. – Спокойно сказал он, сделав шаг вперёд. Все мгновенно замолчали. – Вы все знаете, что я прав. Слишком долго вас преследовал глупый страх перед этим именем. Запомните раз и навсегда: Вольдеморт — всего лишь убийца. Я открою вам одну страшную тайну: страх есть уважение. Боясь произносить имя этого ублюдка, вы всё равно что кланяетесь ему. А Вольдеморт того не достоин.

Гарри замолчал, обозревая притихшую публику.

— А теперь, — продолжил он, — как его зовут?!

Со стороны старших учеников послышалось слабое и неуверенное бормотание, которое, очевидно, должно было быть псевдонимом Тома Риддла.

— Не слышу, — жёстко проинформировал Гарри Поттер.

— В-в-вольдеморт, — пролепетала какая-то второкурсница.

— Громче! – надсаживался Гарри, чувствуя себя чем-то средним между тамадой, зазывалой на рыночной площади и предвыборным агитатором.

— Вольдеморт, — отозвалось уже несколько голосов.

— Знаете, — уже спокойнее сказал Поттер, — я думаю, что мог бы рассказать вам несколько интересных фактов из жизни Вольдеморта, если, конечно, вы готовы ради этого пожертвовать завтраком…

Ребята утвердительно загудели.

И Гарри вновь пересказал то, что говорил на первом в этом году собрании Армии Дамблдора.

— Теперь он уже не человек, ибо не живёт, а существует. А вы боитесь произносить имя этого подобия человека. Это позор для гриффиндорцев…

С этими словами Поттер встал, и, схватив сумку с книгами, вышел из гостиной.

Сейчас путь его лежал в подземелья, к своему «самому любимому» преподавателю.

Около входа уже стояли слизеринцы, и Гарри неожиданно в голову пришло, что вскоре может случиться акт снятия баллов с Гриффиндора ввиду массового опоздания на урок алхимии.

— И где же твои собачки-телохранители? – тут же обратилась к нему Панси Паркенсон, немедленно переведя полный надежд взгляд на Малфоя. Тот молчал, из чего следовало, что он и впрямь боялся змей. Или Малфой полностью игнорировал Паркенсон. Впрочем, Гарри до этого дела не было. Да пусть Малфой хоть жертвы в своей гостиной приносит молодыми девственницами или чёрными курицами – главное чтобы не мозолил глаза ему и его друзьям.

— А где же твои пёсики? – едко спросил Гарри, резко оборачиваясь к Панси, — попрятались, когда тебя увидели?

Слизеринка задохнулась от возмущения. Бросив быстрый взгляд на Драко, она поняла, что поддержки от него не последует. Тогда Панси решила справляться своими силами.

— Ах, да… я и забыла… ведь твои пёсики долго не живут… — протянула она, плохо скрывая бурлящее внутри раздражение вперемешку с предвкушением торжества.

Но Гарри остался спокоен. Только зрачки резко сузились от подступившего гнева и горечи, превратив глаза в ярко-изумрудные зеркала.

— Если ты сейчас пытаешься казаться остроумной, то получается весьма слабо, — безразличным тоном произнёс Поттер. — А если решишь и дальше изображать перед всеми присутствующими всегда готовую к делу подстилку, то меня, пожалуйста, в это не впутывай. Я себя, знаешь ли, ещё уважаю.

— Да ты… — слизеринка едва не плача сделала несколько шагов в его сторону, крепко сжав кулачки. Остальные же ученики зелёного факультета не без интереса наблюдали за развитием событий, не делая, однако, ни каких попыток помочь Панси. — Ты…

— И кстати, тебе ли говорить о пёсиках… с такой-то рожей, — пренебрежительно продолжил Гарри, получая какое-то гадкое, садистское и неприятное удовольствие от того, что глаза девушки, действительно чем-то отдалённо напоминавшей мопса, заблестели.

— Ты гадкий, отвратительный, ничтожный гремлин, — наконец выдавила она.

— Уж получше тебя, — отозвался Поттер, которому этот разговор тут же наскучил.

Чтобы показать, что больше ничего говорить он не намерен, Гарри полез в сумку с книгами и уже через несколько секунд заинтересованно штудировал учебник по чарам.

Доведённая до кипения слизеринка, увидев, что соперник не обращает на неё внимания, полезла за палочкой. На то, чтобы найти оружие в сумке у Панси ушло около тридцати секунд. На то, чтобы выдумать подходящее заклинание ещё десять. Всё это время Гарри стоял не двигаясь, прислонившись к стене и смотрел в учебник. Остальные же ученики Слизерина продолжали с интересом переводить взгляд с Панси на Гарри, ожидая окончания этого столкновения.

«Слава Мерлину, хоть ставки не делают!» — пронеслось в голове у Гарри.

Когда же, наконец, палочка была направлена в сердце юноши, а жёлтый луч готов был сорваться с её кончика, Поттер неуловимым движением, отработке которого они с друзьями посвятили несколько недель летом, выхватил палочку и произнёс щитовое заклинание высшего уровня. Он сомневался, что Паркенсон способна наслать на него серьёзные чары, но опыт подсказывал, что от слизеринцев можно ждать всего.

Простенькое оглушающее заклинание разбилось о щит, не оставив и следа ещё до того, как брошенный учебник по чарам гулко ударился о каменный пол подземелий. Несколько секунд Гарри угрожающе смотрел на нападавшую, готовясь в любой момент отражать самые неожиданные, вплоть до непростительных, заклинания посланные ею и другими слизеринцами. Но никто так и не пришёл на помощь Панси, на которую была направлена палочка Гарри. Все до сих пор удивлённо хлопали глазами – они были полностью уверены в том, что её заклинание достигнет цели.

Ещё несколько секунд Гарри пристально смотрел на Паркенсон, а потом презрительно фыркнул и убрал палочку обратно в рукав, где носил её последние несколько месяцев. (По началу было очень неудобно, но вскоре юноша привык и практически перестал замечать её. Ну а после прибытия в Хогвартс Гарри наложил на свою мантию несколько заклинаний, которые не позволяли палочке выпасть). Больше не глядя на слизеринцев, парень поднял книгу и вернулся к её чтению.

Как обычно, за пять минут до звонка, ученикам было позволено войти в класс. Гарри, по прежнему остававшийся единственным присутствующем на уроке гриффиндорцем, хмуро занял своё место за третьей партой.

К тому моменту как Панси почти закончила рассказывать декану о том, как Поттер сперва оскорбил её, а потом атаковал, в класс ввалились запыхавшиеся гриффиндорцы. Едва они успели в спешном порядке занять свом места, прозвенел колокол, объявляя о начале урока.

— Так, Поттер, сто баллов с Гриффиндора за оскорбление ученицы и ещё двести за нападение на неё. Десять баллов с Гриффиндора за опоздание на урок. С каждого опоздавшего, — добавил он. — Теперь начнём урок. Кто мне расскажет о свойствах панциря моллюска?..

— Ненавижу зелья, ненавижу слизеринцев, ненавижу Снейпа! – распинался Рон, пока они с друзьями поднимались из подземелий на пятый этаж – к Аллерту.

Во время урока Гриффиндор ухитрился потерять ещё около ста баллов, от части по вине Уизли, хотя, больше всех, как всегда, досталось Невиллу. Слабым утешением служило то, что Слизерин тоже лишился примерно ста баллов. Но радовало это мало — лишившись за один урок четырёхсот баллов, Гриффиндор катастрофически отстал от остальных факультетов в гонке за кубок домов.

— Да не нервничай ты так, — отозвался Гарри, перескакивая через обманчивую ступеньку.

— Что значит не нервничай? – не понял Уизли. – Мы лишились кучи баллов, а ты говоришь не нервничать?!

На самом деле Гарри прекрасно знал причину сегодняшнего недовольства Снейпа, стоившего всем факультетам, ученики которых в этот прекрасный день имеют несчастье попасть на глаза преподавателя алхимии. Дело в том, что вдобавок к обязанности в конце недели лезть в Тайную комнату Салазара Слизерина декану основанного этим магом факультета теперь придётся смириться с тем, что Гарри смог честно, не используя эмоций, пробить его блок, впрочем, не слишком сильный. Причиной был не сам факт разрушения учеником защитного барьера. И даже не те воспоминания, которые Гарри там увидел. Дело было в том, что Снейпа отвлекло то, что Вольдеморт вновь решил развлечься, причиняя предателю боль в области Метки. В общем, профессор был сегодня зол и ничего удивительного, что им досталось.

Рон продолжал что-то говорить, но Гарри его мало слушал, погрузившись в свои мысли.

— Эй, ты меня слушаешь? – Вернул его к действительности голос Рона, когда они уже подошли к классу ЗОТИ.

— Извини. Что ты спросил? – произнёс Поттер, возвращаясь к действительности.

— Может мне ей встречаться предложить?

Гарри чуть не задохнулся. Встречаться? Рон? Кому интересно? И когда? Хотя, конечно, почему нет? Это он должен постоянно думать как выжить, как победить, как не сойти с ума, как остановить Вольдеморта. Гарри даже забыл, что людям свойственно влюбляться, встречаться, не боясь, что того, кого ты любишь, могут завтра убить. И этот вопрос Рона поверг Поттера в полное недоумение.

— Кому? – глупо спросил он.

— Я же сказал – Парватти, — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, прошептал Рон, покраснев.

— Я прослушал. Извини…

— Ну, так как считаешь? Стоит или не стоит? – спросил Рон, умоляюще глядя на Гарри, как будто тот знал ответы на все вопросы.

— О, приятель, да ты, я вижу, серьёзно…

— Конечно серьёзно, — прошипел Рон, ещё больше краснея.

— Попробуй, — просто сказал Гарри.

— Что серьёзно? Вот так просто подойти и спросить? – опешил Уизли.

— А почему нет? Если она тебе откажет, то это точно не будет зависеть от того, как ты это предложишь.

— Тебе-то легко говорить, — отозвался Рон. – Уж тебе точно никто не откажет…

— Мне всё легко, — отрешёно ответил гриффиндорец. – Не понимаю только почему это так сложно тебе? Это всего лишь девушка.

— Это не всего лишь девушка!.. – зашипел Рон, оттесняя Гарри к стене, подальше от остальных гриффиндорцев. – Она…

— Да понял я, что ты влюбился, — отмахнулся Гарри. – Но я повторю: это всего лишь девушка. Судьба мира от этого не зависит.

Может быть, сказано это было слегка эгоистично, но зато подействовало. Рон замялся, сказал, что Гарри прав и пообещал поговорить с Парватти после их экскурсии в катакомбы Слизерина.

Больше на этой неделе ничего примечательного не случилось. Кроме, возможно, того, что по истории они начали проходить Дамблдора и его борьбу с Гриндевальдом. В конце семестра теперь предстояло написать контрольную работу о жизни директора.