Течение любви (гет)

Фиктябрь, день 15: «Об этом я и говорю!» Лединуар.

— Зачем ты это сделал? — возмущается Маринетт, убирая йо-йо и шагая к Коту, сжимая руки в кулаки.

— О чём ты?

— Не прикидывайся валенком.

Ей хочется закричать. Как ему только хватает наглости изображать полное равнодушие! Всего пару мгновений назад он испарялся в её руках. Погибал. Если бы не чудесное исцеление и желание Бражника заполучить кошачий талисман, сподвигшее его на то, чтобы отозвать акуму и даже позволить ей очистить её, Кота Нуара бы больше не существовало. Он был бы мёртв.

Этот дурацкий кошак превратился бы в пыль.

— Я всего лишь сделал то, что должен был, — отвечает он. — Только ты можешь…

— Об этом я и говорю! Ты постоянно ведёшь себя так, словно обязан ради меня бросаться на амбразуру, но это не так!

— Ты не права.

Она открывает было рот, чтобы возразить, но он не даёт ей сказать и слова.

— Мы напарники, но только ты обладаешь силами созидания. Только ты можешь очистить акуму и вернуть всё на свои места. Ты нужна Парижу.

— Это не значит, что ты должен подвергаться смертельной опасности!

Он смягчает голос в попытке успокоить её, воззвав к голосу разума.

— Слушай, мне нравится оставаться целым и невредимым, как и всякому коту. Дело не в том, что я хочу подвергаться таким рискам, просто…

— Нет, это ты послушай! — Она сокращает разделяющее их расстояние и тычет пальцем ему в грудь. — Тебе слова никто не давал!

— Ледибаг…

— Помолчи!

В кои-то веки он слушается и умолкает. Возможно, так происходит потому, что у неё щиплет в глазах. Возможно, всё дело в том, что она цепляется за его кожаный костюм и прижимается щекой к груди, кожей ощущая его сердцебиение.

— Я испугалась, — признаётся она.

Она говорит приглушённо и звучит ранимо. Он, не задумываясь ни на мгновение, заключает её в объятия. Крепкие, тёплые, надёжные. Она ощущает его всем телом, но даже это не останавливает бьющую её дрожь.

— Я очень-преочень испугалась, Кот.

— Я знал, что ты воскресишь меня.

— Но что если бы нет? Что если бы у меня не получилось? — Она изо всех сил зажмуривает глаза. — Ты хотя бы на минутку задумывался о том, что бы было тогда?

— У тебя всегда всё получается. Ты бы ни за что не проиграла.

— Ты не можешь этого знать!

Внезапно она хватает его за плечи, притягивая к себе, и смотрит в глаза с обжигающим пылом. Его зрачки расширяются. Теперь они так близко друг к другу. Слишком близко. Осознание этой близости пронзает её, словно молния, разбавляет тревогу и страх чем-то более тёплым. Чем-то, что проникает глубоко внутрь и от чего у неё перехватывает дыхание, чем-то, что заставляет её облизнуть губы и сглотнуть, чтобы смочить внезапно пересохшее горло и успокоить взбесившийся пульс.

— Ты не можешь этого знать, — тихо повторяет она.

Они продолжают смотреть друг другу в глаза, дыша одним воздухом. Он чуть крепче сжимает её талию и едва ощутимо наклоняется к ней.

Так близко.

Слишком близко.

— Миледи, — шепчет он, — останови меня, если это не то, чего ты хочешь.

В ответ она закрывает глаза.

Прикосновение губ почти невесомо. Оно настолько воздушно, что даже больно. Она замирает в миллиметре от его лица, всё ещё не открывая глаз, позволяя слезам всё-таки скатиться по её щекам. Сердце колотится, как сумасшедшее. А затем она подаётся вперёд и целует его — жадно, страстно. Словно пытается выучить наизусть его вкус, податливую мягкость губ, всю его нежность и пыл.

Она не хочет, чтобы это прекращалось, и он с ней в этом солидарен. И только резкий писк серёжек заставляет их оторваться друг от друга.

Их взгляды пересекаются, когда они отходят назад. Его лицо раскраснелось, а грудь вздымается и опускается слишком часто. Впрочем, она дышит так же рвано. Её ещё никогда не целовали так.

— Мне… — Она облизывает губы и громко сглатывает. — М-мне, пожалуй, нужно идти. Трансформация скоро спадёт.

Он согласно кивает, но стоит ей отвернуться, как он хватает её за запястье и притягивает к себе для обжигающего поцелуя.

— Спокойной ночи, миледи, — шепчет он.

Её сердце всё ещё колотится, когда она добирается до дома и перевоплощается.