Огненные дьяволы (гет)

В присутствии Алехандро и его людей, Брум предпочел не нарываться: раздраженно махнул рукой своим парням, осаживая их, публично отчитал арестованного и позволил полиции увести его. Даже извинился за инцидент перед капитаном Ланца. Зои удостоилась лишь ледяного взгляда, но на этот раз у неё хватило ума промолчать. В некоторые моменты жизни пропаганда феминизма становилась самоубийственно неуместной.

Все разрешилось относительно мирно. На этот вечер.

Разыгравшаяся сцена мгновенно вытеснила из головы и дурацкую ревность, и не менее дурацкую злость. Сейчас Каз был скорее рад, что Алехандро не остался в стороне. Он мог сдержать эту свору, единственный из многих.

А вот доблестная полиция во главе с развоевавшейся Зои лишь раззадорили аппетит вербовщиков и обозлили Брума. Если у Зои не припрятано неподалеку парочки огнеметов и бригады бравых ребят из спецназа, то тем более непонятен был её гонор. А в том что у Зои ничего похожего за душой нет, Каз мог бы поклясться собственной ногой.

С уходом полиции толпа мгновенно схлынула, и у столиков почти никого не осталось. Каз тоже предпочел раствориться среди людей. Не хватало ещё и ему на глазах Брума засветиться.

Алехандро исчез ещё раньше. И признаться честно, Каз сильно подозревал, что у босса есть ещё около полусотни дел, которые превосходят по важности проблему провожания одной девушки. В лучшем случае Алехандро пошлет какую-нибудь шестерку, если вообще вспомнит о своих обещаниях.

Судя по его мрачному лицу, когда он, раскланявшись с Брумом, направился в сторону хмурого Хуана, на ходу отдавая какие-то распоряжения, голова его была забита чем угодно, но не романтикой.

Алехандро очень не любил лишние конфликты с вербовщиками. Ему и так проблем хватало.

Каз набрал номер Джаспера, послушал долгие гудки, подумал и бесцеремонно выдернул некстати вылезшего в онлайн Уайлена в суровую реальность. За крестницу Пьетро они головой отвечали, а точнее конкретно Каз, в принципе материально ответственный за все представление.

Когда он вернулся к сцене, уставшие ребята философски упаковывали остатки реквизита. Инеж нигде не было видно.

— Где Инеж?

Джаспер удивленно вскинул брови на его резкий тон, а Нина вообще подтолкнула Анику локтем и захихикала. Каз не обратил на них внимания.

— И куда подевался Родер? Вы должны развести девчонок по домам, — продолжил он.

— Мы что, сахарные, что ли? Сами не дойдем? — фыркнула Нина. — Родер поехал отвозить кофры. Они с Уаем их в студии выгрузят и вернутся. А что?..

— Сегодня на машинах, — постановил Каз веско, и больше с ним никто не спорил.

Джаспер настороженно нахмурился и вопросительно дернул подбородком. Каз незаметно кивнул в сторону площади, поморщился и покачал головой. Джаспер понятливо кивнул и шепнул что-то на ухо все ещё ворчащей Нине.

— Так, стоп. Какого черта? — спохватился Каз. — Куда Уайлена понесло? Я ему сказал…

— Проводить Инеж, — перебил его Джаспер. — Мы проводили. До машины. Её отец забрал. Я свидетель.

— Ну, хоть одной проблемой меньше!

Каз выдохнул с истинным облегчением и даже позволил себе мстительную усмешку. Так-то, Алехандро! Вращайся в своих кругах и не снисходи к простым смертным. Они целее останутся.

Джаспер помахал рукой, привлекая его внимание, и дернул головой, предлагая отойти в сторонку. Они отошли за машину. Каз с удовольствием прислонился спиной к холодному металлу, Джаспер любовно смахнул пушинку с лобового стекла, погрозил Казу пальцем и беспокойно оглянулся на болтающих о чем-то Нину и Анику.

— Что случилось?

Каз устало запрокинул голову, уставившись в звездное, засвеченное фонарями небо.

— Зои случилась... Арестовала человека Брума, представляешь? Прямо сейчас, на площади.

Джаспер присвистнул.

— Ага, — Каз вздохнул. — Черт знает, чем все это кончится. Идиотка…

— Может, мы?.. — Джаспер скосил глаза на площадь.

— Мы не полезем, Пьетро запретил ещё давным давно. Пусть сами разбираются, — Каз покачал головой. — Если совсем плохо пойдет и Нину с родными придется вывозить отсюда, то подготовим пути отступления. Так что позвони родителям на всякий случай.

— Проще уж сразу всем коллективом эмигрировать отсюда, — вздохнул Джаспер, но лицо его стало мрачным и сосредоточенным.

— Да черта с два, — Каз фыркнул. — Это моя страна и моя родина. Не дождутся!

— Ну справедливости ради родился ты не здесь, — поправил его Джаспер.

— Это не имеет значения.

Каз огляделся по сторонам. Теплый ночной ветер пронесся между домами, всколыхнул листву деревьев. Наполненный специями и едким дымом, он донес многочисленные ароматы от лавок с уличной едой, защекотал небо едва различимым привкусом пряной приправы из смеси перца и куркумы — её острая сладость сопровождала добрую половину местных блюд и могла воистину считаться одной из составляющих городского колорита. Каз с закрытыми глазами мог определить по направлению ветра, где больше всего людей, у чьего лотка с начос. Он знал, куда ходит большинство горожан, знал, где любой нуждающийся может попросить о помощи, знал, где в жару спрятаться от всепроникающего солнца.

Он чувствовал эту страну, любил её, с одинаковой легкостью принимал сырые джунгли и разреженный горный воздух. У него не кружилась голова на горных серпантинах, не екало сердце, когда твердый камень вдруг начинал уходить из-под ног и рассыпаться в пыль. А вот холодная серость европейской зимы отвращала его даже сейчас. Мерзкая, слащавая, высокомерная, такая же, как и выходцы оттуда, что пытались казаться цивилизованными святошами.

Чужак по рождению, Каз не умел думать ни на одном языке, кроме здешнего наречия испанского, от боли он кричал на нем же. Это ли не доказательство, кому он принадлежал на самом деле?

Его страна была жестока, горда, она карала столь беспощадно, что преступления эти с содроганием вспоминали спустя десятилетия. И таких, как Алехандро Эскартиа, страна была готова карать с той же долей безжалостности, что и повстанцев когда-то. И, скорее всего, это было правильно. В глобальном смысле.

В восемнадцать лет Каз стоял в строю таких же новобранцев, сжимая в руках учебный автомат, и слушал воззвания о великой борьбе и гражданском долге. В тот год в армии царили какие-то особо антинаркотические настроения. В их часть специально приезжали инструкторы из отдела борьбы с наркомафией, показывали учебные фильмы, проводили разъяснительную работу. Каждый мог обратиться с анонимным заявлением, если что-то знал про деятельность наркокартелей.

Тогда Каз с особенной остротой понял, что с законом ему не по пути. Он видел страшные картины из документалок про захват наркоторговцами заложников, видел работу тех, кто противостоял им, видел зверские расправы, видел отрубленные головы, растерзанные тела. И молчал.

Он знал другую картину. Он знал добродушного Пьетро, который учил его танцам с десяти лет, знал внушительного сеньора Эскартиа, при котором жизнь улучшилась в разы, а город расцвел и стал почти безопасным. Каз знал, как должно быть по правилам, и также знал, что его родной город не должен сгореть в огне правосудия. Он ничего не сказал.

Люди здесь не доверяли закону, боялись его как цепного пса, который в любой момент мог сорваться с цепи и вгрызться в горло. Надо сказать, с исторической точки зрения, у них были для этого все основания. Истории Каз предпочитал доверять.

Если Зои нарвется, её показательно убьют. Жестоко, страшно, в назидание всем остальным. И даром это не пройдет. Не в этот раз. Зои слишком многим нравилась, заручилась связями в столице, дружила с высокими чинами. Её смерти не простят.

Если такое, не приведи Господь, случится, то цепной пес придет карать и сюда. Весь маленький уютный мирок рассыпется в прах и умоется кровью.

Послышался шорох одежды, Джаспер прислонился рядом и выбил костяшками несколько тактов Марсельезы. Каз со смешком подхватил ритм, а затем на память отбарабанил припев Venceremos⁽¹⁾.

Джаспер улыбнулся, Каз — тоже, и несколько строчек они пропели хором. На душе отчасти полегчало. Это заменяло похлопывание по плечу. Своеобразный знак поддержки.

— Алехандро разберется, — убежденно произнес Джаспер наконец. — Это не в первый раз. Брум не станет ничего творить.

— Иногда хочется, чтобы кто-то просто пристрелил этого ублюдка, — отозвался Каз. — Я бы скинулся на киллера.

Джаспер невесело хохотнул и тяжело выдохнул.

— Эх, Зои… Как думаешь, пронесет?

— Будем надеяться. Нине не говори.

Каз оторвался от машины, повернулся и легонько хлопнул ладонью по капоту.

— Теперь репетировать будем на фабрике. Далековато, но из-за Матиаса придется поездить. Отвезешь туда снаряжение?

Джаспер рассеянно кивнул, обеспокоенно оглянулся на смеющуюся Нину и вновь понурился. Каз смерил его пристальным взглядом. Это, конечно, уже были дела далекой юности, но когда-то обаятельный нахальный Фахи белозубо улыбался шестнадцатилетней Зои, шептал ей на ухо какие-то глупости и беспардонно распускал руки, к взаимному удовольствию обоих. Сейчас это потенциально становилось проблемой.

— Капитан Ланца ей поможет, — безжалостно произнес Каз. — Да и Алехандро вряд ли допустит, чтобы с ней что-то случилось.

— А ты умеешь поддержать!

— Я знаю.

Джаспер тряхнул головой и широко улыбнулся.

— Кажется, Родер подъехал. Пойду встречу, они с Уаем обещали захватить мне выпить. Будешь?

— А машину кто поведет?

— Если они меня совратят, то ты, — обворожительно улыбнулся наглый приятель. — Да не дрейфь, развезем девчонок и айда к Антонио! Он обещал подержать бар открытым до двух ночи.

Каз подумал и решительно покачал головой. Пить в обществе Родера и Уайлена не было никакого удовольствия. Это с Маттиасом можно было вести долгие философские разговоры о сущности религии, которые в итоге скатывались в лютый цинизм, а Маттиас, еле ворочая языком, обзывал Каза бездушным “демжином”, ну или демоном — в зависимости от остававшегося уровня дикции.

С Джаспером можно было с полной отдачей горланить коммунистические песни и плясать до упаду. Иногда падать приходилось со стола, а то и вместе со столом, если он проламывался под зажигательной чечеткой на двоих. Уайлен и Родер, которых Каз считал ещё желторотыми юнцами, подобному отдыху не способствовали, с ними и не расслабишься толком.

Джаспер ушел к подъехавшей машине. Вылезшие Родер и Уайлен вразнобой захлопали дверями и захохотали, перебрасываясь остротами с Фахи и подоспевшей Ниной.

Каз извлек телефон и задумчиво уставился на зеленый огонек под аватаркой Инеж. В голове было восхитительно пусто и ни одного дельного предлога, чтобы написать.

Огонек мигнул и погас. Инеж вышла из сети, а Каз все ещё смотрел на её аватарку, с досадой прикусив губу. Так ничего и не придумав, он убрал телефон в карман и резко повернулся.

— Ой! — Уайлен отпрыгнул. — Напугал!

— Тебе чего? — обреченно поинтересовался Каз и, спохватившись, добавил: — Отработал сегодня хорошо, молодец.

— Инеж отец забрал, — начал Уайлен, и Каз прервал его кивком.

— Я в курсе. Джаспер сказал.

— Она просила сказать, что если тебе ещё интересен урок по СИМ, то она свободна завтра с двух, — терпеливо произнес Уайлен.

Каз сдержанно кивнул, показывая, что принял информацию к сведению. Уайлен покачал головой и отошел к остальным.

Почему она не написала? Каз вновь извлек телефон и открыл мессенджер. На мгновение ему стало стыдно за свою несдержанность. Мог бы общаться и полюбезнее, ему не привыкать. Он ведь не избалованный мальчишка, идущий на поводу у эмоций.

Расслабился. Потерял выдержку. Это больше не должно повториться.

Хороший крупье должен сохранять любезную улыбку в любых обстоятельствах, даже если они ему вовсе не по нраву. Впрочем, охрану он вызывает все с той же бесстрастной любезностью.

“Что такое СИМ?” — вопрос улетел в пустоту.

Инеж в сети не появилась. Она и не обязана была, но на душе сразу стало погано. Каз погасил экран и сжал телефон в ладони. Оглянулся, пытаясь собраться с мыслями, и с неудовольствием увидел, как к ним размашистыми шагами приближается Теодоро.

Невысокий, черноволосый, с улыбчивым, добрым лицом, он всегда производил обманчиво безобидное впечатление. У него была манера на ходу потирать ладони и странным образом перекрещивать их на груди, отчего в узких кругах он приобрел прозвище “Белоручка”.

Между тем его узкие бледные ладони были способны на многое. Если Хуан управлял боевиками Алехандро, то Теодоро курировал игорный бизнес и подпольные бои, и там он был в своей стихии. Безжалостный, расчетливый и практичный, Теодоро пользовался заслуженным уважением, в том числе и со стороны Каза, и не менее заслуженным страхом со стороны всех остальных. Поговаривали, что он однажды убил бойца, ударив его кулаком прямо в сердце. Тот упал замертво и больше не поднялся.

Это случилось давно, ещё до того, как Каз устроился в казино. Однако ореол смутной опасности окружал Теодоро и по сей день. Нина знала, к кому обращалась, когда просила о такой своеобразной услуге.

— Ола, Каз! — Теодоро приветственно окликнул его и тут же подхватил в объятья кокетливо вскинувшую руки Нину, поднял её и прокружил несколько раз. — Все хорошеешь, птичка!

Каз приветственно поднял руку и несколько раз вежливо махнул, тихо радуясь про себя, что эту умилительнейшую картину не видит Маттиас.

— Тео! — Нина звонко чмокнула его в щеку. — Где пропадал? Неделю тебя не видела!

— Дела-дела, унесли далеко и надолго, — Теодоро наконец поставил её на землю и покровительственно похлопал по макушке. — Не прыгай, непоседа! Ну как съёмки, пригодились?

— Это ты у него спроси, — Нина кивнула на Каза.

Каз, к слову, никогда не спрашивал, как Нина ухитрилась приобрести такого закадычного друга. Теодоро был вхож даже в её семью, там его любили и частенько приглашали на семейные торжества.

— Отличные съёмки вышли, обязательно пустим их в дело, — произнес он сдержанно. — Спасибо за дрон! Операторская работа на высоте.

Это Нина могла виснуть на друге детства, как непоседливая мартышка, а Каз на этого друга непосредственно работал. В их случае теплые взаимоотношения бок о бок ходили с жесткой субординацией. Никогда не стоило об этом забывать.

— Мне было не сложно, — Теодоро пожал плечами. — Хобби как никак.

Многообещающее хобби. Особенно после прогремевшего пару лет назад проишествия в Мексике, где на какого-то неосторожного мафиози деликатно приземлился дрон с взрывчаткой. Каз любил неожиданные решения, даже коллекционировал их под настроение.

Правда, он небезосновательно подозревал, что всего обаяния Нины не хватит, чтобы уговорить Теодоро художественно отлевитировать подарочек некому мистеру Роллинсу, успешному бизнесмену из США, который так любил таскать каштаны из огня чужими руками.

— Вам, ребята, пора уже на большую сцену! Такое на сцене вытворяете! — Теодоро добродушно рассмеялся. — Когда по телику увидим вас, а?

“Не в этой жизни” — хотелось мрачно резюмировать Казу, но он просто пожал плечами.

— Когда черти захватят рай и врубят там спутниковую связь, видимо.

Отец Иоганн вытянул бы его тростью по хребту за такие слова. Не за богохульство, а за неприкрытый цинизм. Однако Теодоро юмора не понял и заулыбался.

— А я как раз пришел продвинуть вас повыше! Сеньор Эскартиа предлагает вам выступить на его корпоративе через неделю. Он сказал, что очень впечатлен сегодняшним зрелищем. Цена согласовывается, но начальная такая…

— Ух ты! — выдохнула Нина и оглянулась на Каза. — Что скажешь?

Когда Теодоро назвал цену, Каз мысленно присвистнул. Выходило внушительно. Внушительнее, чем он мог бы представить. При подготовке к фестивалю получится обойтись без кредитов и расплатиться по старым долгам.

— Где это?

— Вилла километрах в пятнадцати отсюда. Координаты я скину. У сеньора Эскартиа встреча с деловыми партнерами, он хочет их удивить. Сами понимаете, чтобы рты раскрыли, впечатлились… — Теодоро поиграл бровями.

— А откуда партнеры-то? — Каз нахмурился. — Наши? Или иностранцы? Чилийцев тех же мало чем проймешь, а вот если бразильцы…

— Из Штатов вроде, недавно появились, — Теодоро ничего не заподозрил, а у Каза отчего-то екнуло сердце и неудержимо пустилось вскачь.

Неужели получилось?.. Он боялся в это поверить.

Он заманивал Пекку Роллинса сюда около года, устраивая одну случайность за другой, лишь бы тот хоть немного, на полпроцента, заинтересовался делами Алехандро. Каз очень рассчитывал на их с Джаспером последнюю выходку.

Флэшка с посланием Пекке хранила след. Любой специалист смог бы установить, откуда поступил такой страстный привет. Алехандро же, получив содержимое заказа, несомненно уже воспользовался полученными данными.

Мистер Роллинс казался достаточно сообразительным, чтобы связать эти ниточки воедино и выйти на Алехандро. Однако босс наркокартеля, даже в такой мелкой диковатой стране, как их, оставался смертельно опасной единицей, уничтожить которую с наскока не получится. А вот сторговаться с тем, кто контролирует огромный кусок территории и транспортной сети, было бы вполне в духе Роллинса.

— А, этим хоть курицу-гриль подсунь, все проглотят, — отмахнулся Каз. — Длину программы какую рассчитываете? И форма: разовое выступление или интерактив?

Теодоро хохотнул.

— Это точно, чего только этим гринго глотать не приходится!.. Ну да ладно, вот что: интерактива не надо, эффектного выступления хватит. Сегодня было то, что нужно.

— Площадку нужно осмотреть, — Каз сказал это легко, но внутренне напрягся, словно пес в охотничьей стойке. — Как минимум за день, оборудование и реквизит тоже лучше завезти и разместить заранее.

— Я устрою, — Теодоро кивнул. — Значит, договорились?

Каз черкнул новую запись в длинное полотно заметок и пометил, как горящую.

— Спишемся тогда. Я бумаги нужные скину.

В груди что-то сжалось и ногу прострелило острой болью. Каз улыбнулся. Потом, всё потом. Он наведет справки и узнает точно, прав ли.

Только бы оказаться правым… только бы просчитаться… только бы решиться…

Теодоро уже ушел, а Каз все стоял, сжимая телефон в кулаке и невидящим взглядом смотрел на площадь. Джаспер что-то спросил, но Каз не услышал.

— Погоди минутку, — только и произнес он. — Сейчас вернусь.

Он как во сне прошел мимо сцены, поднялся по белым ступеням. Плотный воздух собора окутал его облаком ладана и теплом от многочисленных огоньков свечей. Каз посмотрел на святую и медленно, как поломанная кукла, согнул одну ногу за другой, становясь на колени. Огоньки расплывались в слезящихся глазах разноцветным горячим маревом, и где-то там в этом свете чудилось лицо брата, искаженное предсмертной гримасой. Видение из тех, что Каз хотел бы навсегда выбросить из памяти и отчаянно боялся забыть.

Ничто не должно остаться безнаказанным. Так ты говорил, Джорди?

— Эй, если ты действительно есть, то сделай лишь одну вещь! Не вмешивайся! — прошептал Каз исступленно. — Это мой шанс, быть может единственный! Я хочу просто закончить все это! Слышишь? Я не отступлюсь!

Святая смотрела все с той же глубокой печалью, но в каменных тонких чертах он почему-то разглядел жалостливое снисхождение.

Каз отвернулся.

Всё рациональное в нем говорило против, и лишь слепая темная ярость звала совершить безумство, которое уничтожит жизни многих, отомстив за того, кто давно уже сгнил и развалился на смердящие равнодушные останки.

Он резко поднялся на ноги, почти стыдясь этого странного порыва. Мысли метались в голове, перебивая одна другую.

Едва ли у него когда-либо появится такой шанс — оказаться столь близко, чтобы сделать все собственными руками. Искупить свою слабость, умыться в чужой крови и отдать долг древним обычаям.

Но имел ли он право бросить всё, что сделал за все эти годы? Каз закрыл глаза. Под опущенными веками яркими всполохами проносились смеющиеся лица: широкая ухмылка Джаспера, кокетливые взгляды Нины, добродушный смех Маттиаса, несмелая первая улыбка Уая, когда он впервые осознал, что его приняли в коллективе.

Каз создал все это, перехватил у Пьетро и держал упрямо и жестко, не давая коллективу развалиться. На нем висело столько обещаний, им было поставлено столько целей… Разве он мог отшвырнуть все это от себя, словно безответственный юнец?

Трусливый юнец. Отчаянно ищущий отговорки одну за другой, чтобы поджать хвост, отступить и прикрыться разумными доводами. Он боялся собственной слабости, боялся не найти в себе той тьмы, которая сделала бы его истинно жестоким, несущим лишь смерть и ужас.

Каз взял с подставки погасшую свечу. Ещё теплый воск проминался под пальцами, а тонкий черный хвостик фитиля загибался аккуратным крючком, будто и сам тянулся к губительному для него огню. Каз горько усмехнулся и, поднеся свечу другой стороной к огоньку, смотрел, как капают прозрачные горячие капли, а сама свеча обгорает и чернеет, с каждой секундой становясь все уродливей. В какой-то момент Каз разжал пальцы — оплавленный огарок безвольно упал и покатился, пачкая копотью нагара металлическую поверхность.

Каз повернулся и пошел прочь.

Он готовил себя к этому последние два года, у него должно получиться. Должно. А иначе он так и останется безвольной, ничтожной жертвой, которую сильные мира сего по праву разотрут в пыль и втопчут в грязь. Каз Бреккер играл с огнем всю сознательную жизнь, на этот раз он собирался сыграть со смертью. И выйти проигравшим.

Он переступил порог, так ничего и не решив. Остановился на верхней ступеньке, вытер ладонью лицо и всей грудью вдохнул прохладный свежий воздух. У него ещё неделя. Он успеет решить. И решиться.

Насущные дела между тем никто не отменял. Надо расплатиться с Женей, составить ребятам график репетиций и расписать полный план выступлений.

У него уже был этот план. Его оставалось лишь слегка подкорректировать — вычеркнуть выбывшего участника.

Телефон в кармане пискнул. Каз с облегчением вцепился в него, радуясь возможности отвлечься. На что угодно. Любое известие, способное переключить мысли, было сейчас за благо.

“Средства индивидуальной мобильности”

Инеж ответила и продолжала что-то печатать, Каз, не отрываясь, смотрел на экран.

“Если готов к ещё одному уроку, приходи завтра к двум. Я два гироскутера одна не донесу, так что свой тащить до парка будешь сам!”

Каз хмыкнул.

“Почему сразу тащить? Может, ехать?”

“А это уже зависит от тебя!”

Инеж присовокупила смеющийся смайлик, и Каз понадеялся, что за сегодняшний вечер он прощен.

Даже если ему осталась всего неделя, он постарается взять от неё как можно больше.

* * *

Где живет Инеж, Каз за столько времени знакомства прекрасно знал, спасибо вездесущему Фахи. Однако одна очень своевременная мысль озарила его лишь у самой двери, когда он уже нажал звонок.

Инеж жила не одна...

Смуглый мужчина, которого Каз уже видел ранее, открыл дверь и озадаченно уставился на него. Каз вежливо — и хотелось верить, что очаровательно — улыбнулся, медленно осознавая, что, кажется, незапланированно вернулся в детство, а точнее на тот возрастной этап, когда, чтобы позвать девочку гулять, приходится вплотную пересекаться с её родителями.

Честно говоря, Каз был уверен, что этап этот он перерос лет так в одиннадцать.

— Здравствуйте, сеньор Гафа! — начал он учтиво, решив действовать по обстоятельствам. — Я к Инеж. Меня зовут Каз Бреккер.

Сказал и сразу захотел хлопнуть себя ладонью по лбу. Ей-богу, и впрямь как одиннадцатилетка… Серьёзнее, он взрослый человек с взрослыми целями. Тут некстати в голове всплыли некоторые смутные ночные видения, и Каз чуть не поперхнулся. Да, очень взрослый человек…

Однако мужчина заметно расслабился и улыбнулся в ответ.

— А я смотрю, лицо знакомое, и никак вспомнить не могу. Каз, конечно же! Ну что же, проходите.

Он посторонился, давая Казу войти, и с любопытством рассматривал его из-под густых кустистых бровей. Однако смотрел он не так, как чаще всего смотрят строгие отцы, те обычно вглядываются в лицо, но сеньора Гафа, казалось, интересовало что-то совсем иное. Пьетро иногда смотрел так на новеньких: оценивал пропорциональность фигуры, пластику движений, считывал манеры. Знакомый профессиональный взгляд.

Каз вздохнул свободнее.

— Спасибо, сеньор. Инеж накануне обещала обучить меня трюкам на гироскутере и сказала, чтобы я один из них транспортировал до парка, — он развел руками. — Поэтому я здесь.

— Что-то я такое слышал, — сеньор Гафа кивнул. — Сейчас я ей позвоню. Куда запропастилась-то? А вы присаживайтесь, пожалуйста.

Делать все равно было нечего. Каз сел, сложил руки на коленях и не без любопытства огляделся.

Помещение было в меру просторным и без крыши, крытые помещения начинались чуть дальше, а здесь было нечто вроде огороженного дворика с напольным покрытием. В углу под навесом были сложены маты и какой-то спортинвентарь, по периметру стояло несколько вазонов как и положено с какими-то зелеными кустами. Одна из стен была наполовину заклеена зеркальными панелями.

В общем и целом, Каз мог побиться об заклад, что в этом доме тренируются и танцуют. Здесь все было простенько, но при этом настолько удобно, включая несколько пластиковых банкеток, на одной из которых он и сидел, что Каз понял, что хоть самую чуточку, но все же завидует. Собственная непричастность к чему-то светлому и манящему ощущалась порой особенно горько.

Сеньор Гафа вернулся, что-то ворча себе под нос и обвиняюще косясь на телефон, однако к гостю обратился весьма приветливо.

— Инеж скоро придет. Я так и не понял, что у них там, то ли переодевается, то ли сломалось что-то, но заверила, что спустится буквально через несколько минут.

— Все в порядке, я подожду, — вежливо отозвался Каз, и они с сеньором Гафа вновь с сомнением посмотрели друг на друга.

Поскольку отец Инеж уходить не торопился, Каз пришел к выводу, что ему и выпала сомнительная радость занимать нежданного гостя. Честно говоря, он даже не представлял, как облегчить эту задачу.

— Слышал, вы тоже танцуете, — сеньор Гафа сел на соседнюю банкетку и с прежним интересом оглядел Каза. — У Пьетро занимаетесь?

— Да, у нас коллектив. Мы фаерщики, танцуем, показываем трюки с огнем и все такое, — Каз отвесил себе мысленный подзатыльник и постарался переключиться на привычную волну бесстрастного крупье. — А вы выступали в цирке, сеньор Гафа? Я ведь не путаю?

Отец Инеж покачал головой, однако выглядел слегка польщенным.

— Было дело, но я уже давно не выступаю. Ушел на покой, так сказать. Занимаюсь административными делами, в бумажной работе, как оказалось, тоже есть некоторая прелесть.

Жуть… Каз даже не представлял, что с ним будет, если в жизни останется лишь бумажная пыль, боль в ноге и беспросветная тьма кулис, без намека на сцену.

— Это сложно? Уйти? — вырвалось у него неожиданно.

Сеньор Гафа впервые пересекся с ним взглядом, лицо его было серьезным, и горечь пряталась в глубине темных непроницаемых глаз.

— Все зависит от причин, — отозвался он негромко. — Ради благополучия детей не сложно, поверьте.

Каз вздрогнул и опустил взгляд.

— Всегда остаются обходные пути, — утешающе добавил сеньор Гафа. — Обучать других ничуть не хуже, чем выступать самому. Особенно когда из тела уходит привычная легкость. Видеть, как кто-то юный покоряет новые вершины, это окрыляет вновь!

— Наверное, поэтому Пьетро так с нами возился, — Каз улыбнулся. — Я учился у него с двенадцати лет.

— А сколько вам сейчас?

— Скоро будет двадцать четыре, — Каз пожал плечами. — Почти половину жизни, получается.

— Я видел ваше выступление, — сеньор Гафа кивнул. — Я могу сказать, что это было смело, ярко и с фантазией. Я хлопал искренне. У вас много акробатики и почти цирковых элементов — очень интересно выглядит. Кто ставил?

— Частично Пьетро, — Каз заставил себя оставаться спокойным, — частично я.

Сеньор Гафа кивнул, однако по его лицу невозможно было понять истинных мыслей.

— Вы очень талантливы. Учитесь где-нибудь?

Каз покачал головой:

— Нет, работаю. У Пьетро и в других местах.

Ну, частично это было правдой. Рассказывать про казино Каз желанием не горел. Даже если супруги Гафа наслышаны о его биографии от Джаспера и Инеж, тем более не стоит нарываться.

— И какой дальнейший путь для себя видите?

Ну, если не считать того малозначимого факта, что конкретно его жизненный путь грозил сократиться до одной недели… Каз задумчиво покачал головой.

— Попробуем выступить на значимых фестивалях и конкурсах, может быть, получится раскрутиться в сети. У нас хороший коллектив, хотелось бы, конечно, оставить после себя какой-то след. Пока ездим по стране, выступаем на корпоративах, свадьбах и всякое такое.

И очень хотим втянуть в это вашу дочь. Этого Каз благоразумно говорить не стал, но подумал. Вероятно, мысли как-то отразились на его лице, потому как взгляд сеньора Гафа несколько посуровел, однако голос оказался наполнен весельем.

— Пьетро все так же гоняет учеников по правилам великой триады? Смирение, старание и…

— Скромность, — подхватил Каз. — Да, эти слова нам с детства знакомы. И ещё “танец — это служение, безропотно стремящееся к идеалу”, — с выражением процитировал он слова, в своё время набившие немалую оскомину. — А если нет смирения оттачивать этот идеал, без лишних инициатив, то слуга из тебя никакой.

Отец Инеж улыбнулся.

— Мне кажется, вы с этим не согласны.

— У всего должна быть цель, так мне кажется, — Каз пожал плечами. — Если я оттачиваю красоту движений, заучиваю связки до автоматизма, я хочу знать, ради чего это делаю, хочу, чтобы это было прекрасно не только самим танцем. Само зрелище должно впечатлять и поражать смотрящих…

— Если трюк не подготовлен, то все остальное, скорее, мишура.

— И эта мишура способна убить все впечатление, весь вложенный труд, — Каз спохватился, что садится на любимого конька, благо с Пьетро он мог спорить на эту тему до хрипоты.

— С этим не могу не согласиться, — сеньор Гафа усмехнулся. — В цирке самое важное — это впечатление, а значит, и костюмы, и подача, и музыка — все должно быть продумано до мелочей. Мы с женой всегда прорабатывали номера до последней бусины на костюме. Кстати, а вы сами занимаетесь акробатикой?

Каз хмыкнул и честно задумался.

— Не профессионально, но базовые элементы знаю. Сальто назад или колесо без особых проблем и сейчас сделаю, переднее сальто без тренировки и пробовать не стану, запорю. В парной акробатике в своё время был нижним, но я уже очень давно ей не занимался.

Сеньор Гафа понимающе кивнул, а Каз тут же припомнил их недавние ремонтные работы с Инеж и едва слышно хмыкнул.

— Меня заинтересовала связка прыжков в вашем последнем номере, — сеньор Гафа пощелкал пальцами. — Когда вы выступали соло с двумя факелами.

— Стаффами, — автоматически поправил Каз. — Вчера у нас было маловато огненных номеров.

— Когда вы приземляетесь, у вас не доворачивается нога. Постоянно. Из-за этого вы теряете в темпе. Нюанс небольшой, но из-за него с некоторых ракурсов выглядит недоработано.

Каз ошарашенно заморгал. Угораздило же, он и впрямь нарвался на профессионала, причем лютого. Этот косяк не видел даже Пьетро, впрочем, на репетициях Каз его старательно скрывал. А на сцене, видимо, вылезало во всей красе…

Впрочем, косяк в силу некоторых медицинских нюансов не имел шансов быть исправленным.

— Я попробую поработать с этим, — нейтрально отозвался он.

— У вас была травма ноги? — напрямик спросил сеньор Гафа. — Верно?

Каз удивился ещё больше и осторожно кивнул.

Сеньор Гафа нахмурился, словно что-то прикидывал в уме.

— Можете встать и пройтись?

Каз настороженно повиновался. Затекшие ноги подчинялись неохотно, пока их хозяин спешно пытался понять, когда привычные роли успели так стремительно поменяться.

— Стопа плохо гнется, правильно? Судороги часто?

— Не особо, — пробормотал Каз.

Только приступы, простреливающие всю ногу, так что казалось, что она просто к чертям отваливается.

Сеньор Гафа тоже поднялся на ноги и оценивающе вгляделся в Каза.

— Попробуйте чуть отклоняться назад корпусом, когда приземляетесь. Покажется неудобно поначалу, но вес будет распределяться по-другому. Попробуйте. Вот так.

Он ободряюще кивнул и тут же с места исполнил ту самую связку прыжков с такой скоростью и легкостью, что Каз лишь уважительно присвистнул.

Джаспер сказал бы, что это вернулась карма за все неожиданные репетиции, которые Каз устраивал по велению души в любом мало-мальски подходящем для этого месте. Он хмыкнул, скинул с плеч куртку и, сосредоточившись, повторил вчерашнюю связку. Сначала, как привык, чтобы вспомнить мелочи.

Без стаффов в руках было непривычно. Нога под весом тела как обычно ушла вбок и как следствие привычно не довернулась, замедляя движение. Каз кивнул, признавая очевидный косяк.

Корпус назад? Он попробовал ещё раз и чуть вовсе не потерял равновесие.

— Не так. Вот эти мышцы, — сеньор Гафа подошел ближе и вытянул руку с длинной легкой палочкой. — Позвольте покажу. Вот здесь назад, а остальное ровно.

Палочка похлопала по лопаткам, наметила несколько точек, и Каз вдруг сообразил, что ему требуется сделать.

Получилось не с первой попытки, но в какой-то момент он просто приземлился, стремительно провернулся вокруг своей оси и спокойно вышел в следующую стойку, без проклятого недоворота.

— В цирке часто случаются травмы, для многих это не повод покидать арену, — произнес сеньор Гафа. — Если что-то перестает работать так, как раньше, то это лишь повод придумать что-то новое.

— Повезло тому, кого вы обучаете! — искренне выдохнул Каз.

Сеньор Гафа улыбнулся и покачал головой.

— Уже много лет я обучаю только дочь. Хотел сказать вам спасибо, Каз. Благодаря вам она снова захотела танцевать.

— Инеж очень талантлива, — произнес Каз негромко. — Она… хорошо вписалась в коллектив.

— Не сомневаюсь. Мы с женой очень рады, что она нашла себе друзей, — сеньор Гафа взглянул вдруг пронзительно остро, словно видел Каза насквозь вместе со всеми его невысказанными надеждами и мечтами, неприглядным прошлым и беспросветным будущим. Мгновение, и наваждение развеялось, а на лице отца Инеж по-прежнему читалось лишь спокойное дружелюбие.

— Ну-ка, — он встряхнул копной по-прежнему жгуче черных волос, лишь слегка посеребренных на концах. — Повторите теперь.

Каз был рад, что этот краткий, но тяжелый разговор закончился. Он легко повторил связку, с удивлением ощутив, что она дается теперь в несколько раз проще.

— Выходить из этого движения в сальто, как вы это делаете, будет удобнее, если опираться стопой вот сюда…

Сеньор Гафа показал ему ещё несколько приемов, и Каз учился с искренним интересом, позабыв вовсе, что пришел за другим. Напоследок сеньор Гафа, сам увлекшись, исполнил связку из нескольких сальто, легко приземлился на ноги, даже не пошатнувшись, и выпрямился, вскинув руки.

— Сколько вам лет? — спросил Каз.

— Пятьдесят четыре, — спокойно отозвался отец Инеж, отряхнул ладони о брючины джинсов и неожиданно лукаво усмехнулся. — Быть может, мой пример послужит вам стимулом сохранить форму до моих лет.

Раздались громкие хлопки, и Каз, резко обернувшись, увидел Инеж, сидящую на ступеньках приставной лестницы и показательно аплодирующую. Судя по её смеющемуся взгляду, сидела она там давно, и рядом не хватало только поп-корна.

— Что надо сделать для зрителя? — задорно крикнула она.

Каз, признаться, затупил, и опомнился, лишь когда сеньор Гафа церемонно отвесил дочери поклон. Каз фыркнул, скептически посмотрел на Инеж, слишком быстро перенявшую все повадки Нины и коллектива Воронов в принципе, прижал руку к сердцу и пафосно склонился в глубоком поклоне.

Инеж растроганно всплеснула руками и в один прыжок оказалась рядом с ними. Весело улыбнулась отцу и обернулась к Казу.

— Любишь, когда люди преклоняются у твоих ног? — со смешком поинтересовался он.

— Конечно, — легко отозвалась Инеж. — Поэтому мне так нравится ваша высокая сцена, не знал?

— А мы-то всем коллективом терялись в догадках, — Каз понимающе закивал. — Ну так что?

— Пойдем! Пап, мы в парк тренироваться. Если повезет, то вернемся живыми и здоровыми!

— Сделайте милость, — отозвался сеньор Гафа. — Я вам, пожалуй, ради такого даже дверь открою. Приятно было с вами познакомиться, Каз.

— Взаимно, — Каз кивнул в ответ и порадовался, что руки уже заняты увесистым гироскутером. — Спасибо за урок!

— Всегда рад помочь.

Когда они сошли с крыльца и уже прошли несколько метров до дороги, Каз обернулся. Сеньор Гафа по-прежнему стоял в дверях и смотрел им вслед. И на протяжении всего пути до самого поворота Каз по-прежнему чувствовал спиной его внимательный, задумчивый взгляд.

Черноволосая женщина, тоже вышедшая на крыльцо, обернулась к мужу и негромко произнесла:

— Он хороший мальчик. И талантливый. Я рада, что они подружились.

Но тот лишь загадочно покачал головой.

1) Песня на музыку Серхио Ортеги и слова Клаудио Итурры. Стала гимном чилийской партии «Народное единство», слова песни были переписаны Виктором Харой специально для избирательной кампании Сальвадора Альенде к чилийским выборам 1970 года. https://www.youtube.com/watch?v=uGazscDbUkI

Вернуться к тексту