Огненные дьяволы (гет)

Он даже не понял, в какой из дней она начала заниматься в их зале. Просто в какой-то момент обратил внимание на эту смуглую невысокую девчонку и половину тренировки незаметно наблюдал за ней, скашивая глаза в её сторону каждый раз, когда делал перерыв и утирал со лба валивший градом пот. Удивительно, как она вообще могла двигаться в таком закрытом тресе. Длинные рукава в любом случае выглядели странно.

Она была какая-то угловатая, резкая, неказистая, но гибкая, это да. Шпагат был что надо, он бы так не смог. В мостик она тоже вставала, словно профессиональная гимнастка. Смотреть было одно удовольствие на эти уверенные текучие движения, когда она разминалась.

Впрочем, спустя пару часов наблюдений, он мог заключить, что ей определенно не хватало плавности. И женственности, наверное. Каждый взмах руками, как будто нож в кого вбивает — слишком сильно и резко, не эстетично. Хотя если вручить ей факела или пои...

Тут Каз решил, что пялится он на новенькую уже неприлично долго, и потянулся за полотенцем. Без душа и мечтать не стоило прийти в себя.

Результатами тренировки сегодня он был доволен: хотелось упасть и сдохнуть прямо здесь. К тому же лидокаин начал потихоньку отходить, и нога уже очевидно готовилась устроить ему целую истерику, если он, конечно, не успеет закинуться обезболом раньше. Смешно, собственная нога была хуже ревнивой женушки и закатывала ему скандалы раз в две недели. Каз стоически пережидал приступы под кайфом из трех видов обезболивающих и снова шел танцевать.

Девчонка, очевидно, заметила его взгляд, потому что с любопытством уставилась на него в ответ. Глазищи у неё оказались огромными, в пол-лица, и в принципе личико было очень даже ничего.

Происходи дело тремя годами ранее, он бы даже имел шанс в неё влюбиться. Но это время давно прошло. Сейчас о такой глупости не стоило и думать, поэтому Каз решительно отвернулся и более на девчонку внимания демонстративно не обращал. Однако уже на выходе сделал резкий выпад и успел ловко подцепить проносящегося мимо Джаспера под локоть остывшим стаффом. Тот едва успел выправиться и счастливо избежать столкновения со стеной. Так что его выдающийся любопытный нос не пострадал и в этот раз:

— Сдурел? — Джаспер плюхнулся на пол, сел по-турецки, потирая ушибленное колено, и возмущенно сверкнул глазами из-под черной челки.

— Кто это? — Каз кивнул на девчонку и, сдерживая чертыхания, аккуратно согнул ногу, чтобы усесться рядом. — Что за новенькая?

— Ты серьезно? — Джаспер взглянул на него как на идиота. — Какая она новенькая? Она уже две недели как сюда ходит. Это же Инеж!

— Что за Инеж?

— Ты вообще что-нибудь кроме своей палки замечаешь? — Джаспер кивнул на стафф, который Каз все ещё автоматически прокручивал в руке.

— У меня есть дела поважнее, чем наблюдение за непонятно откуда взявшимися новенькими, — Каз прокрутил стафф ещё быстрее.

— Ага, то-то ты на нее три с лишним часа пялишься! — хохотнул неугомонный Джаспер, и Каз начал жалеть, что таки не направил его в стену прямиком тем самым носом. — Её зовут Инеж Гафа. На тебя похожа, кстати! Тоже нелюдимая и всех сторонится, особенно парней. Пьетро пытался поставить её в парный танец... без шансов! Такая же сольница, как и ты.

— Дай угадаю, такой разочарованный тон связан с тем, что подкат не удался, — едко поддел его Каз. — И парный танец тоже не прокатил.

Джаспер смерил его обиженным взглядом, но ничего не ответил, что только подтверждало догадку.

Каз взглянул на девчонку с новым интересом. Двигалась она вполне умело, технично. Что ж с танцем-то не заладилось? Наряди её в костюм поярче и поставь в пару к тому же Родеру, вышло бы зажигательно. Оба длиннорукие, сценичные, яркие — на площадке задали бы жару.

После в прямом смысле огненной схватки самое то — напустить романтичного флеру и дать зрителям передышку, перед тем как поразить их в самое сердце. По крайней мере, Каз сделал бы именно так. Сольницей он эту девушку-тень категорически не видел. Впрочем, возможно, Пьетро решит по-другому.

Их коллективу не помешала бы толковая танцовщица помимо Аники. Хотя закрытый костюм, неприятие парных танцев, отстраненность ото всех… этого ещё не хватало!

— Она что, мусульманка? — с плохо скрытой неприязнью поинтересовался он у Джаспера.

— Да вроде нет, видишь, волосы-то открыты, — тот пожал плечами. — Вроде у неё тоже какие-то проблемы с прикосновениями. Пришла позаниматься, раскрепоститься, что ли… или ещё что. Может, она надолго и не задержится!

Коса у девчонки была и впрямь чуть ли не до пояса, обвивалась гибкой черной лентой вокруг точеной талии. Впрочем, ни грудью, ни бедрами мироздание её не одарило, девчонка была плоская как доска. Каз, однако, это за недостаток не считал даже в лучшие свои годы, а уж сейчас и подавно.

— Ладно, я в душ, — он уцепился за станок и встал, тщательно скрывая прострелившую бедро боль. — Несет как от козла!

— Эй, а реквизит куда понес? — заорал ему вслед опомнившийся Джаспер.

— Потом верну! — Каз, не оборачиваясь, помахал свободной рукой и побрел, незаметно опираясь на стафф, чтобы не хромать.

Если Пьетро это увидит, то выставит из зала и глазом не моргнет. Или того хуже погонит к врачу, а тот опять заладит про операцию. Как же! Каз на нее ещё не заработал.

Вся страховка, полагающаяся ему после возвращения из Колумбии, ушла на похороны Джорди, вернее того, что от него осталось, и нескольких абсолютно бесполезных психологов. Черт бы их побрал.

Холодная вода отрезвляла, проясняла мысли. Каз с облегчением подставил голову под подвешенный старый душ, чувствуя, как ледяные капли стучат по спине, отдаваясь болезненными уколами под кожей.

Все лучше, чем теплая грязная жижа, пахнущая разложением и трупной вонью…

Не стоило им с Джорди тогда ехать. Ни один заработок не стоил такой цены.

Расползающаяся кожа мертвого брата под пальцами, гангрена, чуть не лишившая его ноги, и сильнейшая непереносимость даже самых простых человеческих прикосновений — вот и вся плата, которую он заслужил по жизни.

Последнее проявилось не сразу. В больнице его поначалу держали на сильнейших успокоительных, это помогало. А вот после выписки без транквилизаторов стало совсем хреново.

Но врачей Каз с некоторых пор избегал как огня. Все они в один голос твердили одно: ему нельзя больше танцевать. Нельзя делать то единственное, что еще, пожалуй, держало его на этой земле. Помимо мести…

Душ шумел натужно, с хрипами и перебоями, намекая, что вода в нём скоро кончится. Каз в последний раз провёл по лицу мокрыми ладонями и решительно закрутил вентиль. Пронесшийся под дверью сквозняк заставил голые ноги покрыться зябкими мурашками, и Каз поморщился. Тряхнул головой, сбрасывая капли воды, и шагнул к двери. Вспышка боли была такой силы, что в глазах потемнело, и Каз, из последних сил сдерживая крик, вывалился за дверь, напрочь позабыв про полотенце и стремясь лишь к оставленной на лавке сумке. Главное было не заорать и успеть вколоть себе обезболивающее, и миссию можно было бы считать выполненной.

На счастье шприц торчал в боковом кармашке, искать его не пришлось. Каз выдернул его, трясущимися руками стряхнул колпачок и старательно прицелился в нужную мышцу. Вдох-выдох, успокоиться, вдох, укол… Попал! Можно выдохнуть.

Когда по ноге пополз успокаивающий боль холод и в глазах начало проясняться, Каз сумел принять более удобную позу: отодвинуть больную ногу в сторону и поднять голову… чтобы обнаружить, что у его недавних мучений появился свидетель. Свидетельница точнее. Смуглая, изящная, с широко раскрытыми глазами на испуганном личике. И зачем-то впершаяся в мужскую душевую вместо женской.

Казу было нечем еë утешить. Здраво рассудив, что если уж она видела все его корчи в абсолютно голом виде, то стесняться ему уже нечего, Каз остался сидеть на месте, только согнул здоровую ногу, чтобы оставить хотя бы намек на приличие. Он остановил на девчонке спокойный немигающий взгляд и с вызовом поинтересовался:

— Увидела что-то интересное?

Она залилась краской и помотала головой, но тут же опомнилась и вместо того, чтобы скрыться с его глаз, лишь по-деловому спросила:

— Тебе вызвать скорую?

Каз медленно покачал головой, не отрывая от неё оценивающего взгляда.

— А, ну да, действительно, — голос девчонки вдруг резко похолодел, и она нахмурилась. — Зачем тебе скорая, и впрямь… Только постарайся не сдохнуть от передозировки прямо тут!

И после этого выпада она фыркнула и вымелась за дверь. Наконец-то. Каз откинулся затылком на холодный кафель и спустя пару минут издал слабый смешок, переросший в настоящий хохот.

Ну конечно! Она же приняла его за наркомана. А за кого она ещё могла его принять, со шприцом-то? Уж точно не за диабетика.

Ну, тем лучше, пусть так и считает. Будет держаться подальше и Пьетро не настучит, что Каз опять глушит пачками обезболивающие и добивает последние возможности своей ноги.

А наркотой здесь никого не удивишь, благо через их город картели гоняют свой товар вообще без оглядки на закон. В принципе он, Каз, и не против, лишь бы людей не возили и здесь никого не трогали. Где наркота, там и деньги. А где деньги, там и казино с талантливыми крупье…

Каз встряхнул головой, убедился, что в глазах не двоится, и осторожно по стеночке постарался встать. Доковылял до полотенца, тщательно вытерся и выудил из сумки здоровенный флакон дезодоранта. После приступа точно не помешает. От болевого шока он весь вспотел, будто и не мылся, но лезть обратно было откровенно лень. Да и примешивался смутный страх, вдруг все повторится опять. Беспочвенный страх на самом деле, но пережившее стресс тело к гласу разума было глухо.

* * *

— Каз, поди-ка сюда! — Пьетро поманил его мясистым пальцем и грозно повел рыжими усами.

Каз настороженно приблизился, радуясь про себя, что успел вколоть себе полный кубик. Он даже не покачивался, о недавнем приступе могли намекнуть разве что все еще суженные зрачки, но в зале было достаточно света. Разве что эта девчонка, Инеж, таки решила осведомиться у Пьетро, что у них за мода колоться в душевых кабинах?

Если так, то Каз еë убьет. Серьезно. Терять ему больше будет нечего. Он и так уже всего, что мог, лишился.

— Что такое, босс?

— Поговорить надо, — Пьетро скосил глаза в сторону девчонки, и у Каза упало сердце. — Давай-ка отойдем!

— Весь к твоим услугам, — Каз пожал плечами с показной беззаботностью.

Пьетро кивнул на соседний зал, где Джаспер как раз отрабатывал номер со светодиодными мечами. В темноте это смотрелось круто, как будто на глазах зрителей распускались диковинные цветы прямо из воздуха. При свете скачущий как блоха долговязый Фахи такого впечатления, ясное дело, не производил, зато так долбил босыми пятками по деревянному паркету, что порой заглушал музыку.

— Ну так что? — Каз с интересом ожидал, когда Пьетро осознает свою ошибку.

Босс открыл рот, и в тот же миг Джаспер сделал особо рисковый выпад, сопроводив его оглушительным "Ха!". Пьетро сделал ещё одну попытку с тем же результатом, на третьей он сдался и, просунув голову в дверь, рявкнул, перекрывая музыку:

— Джаспер, заткнись!

На мгновение их оглушила ошеломленная тишина, вскоре вновь сменившаяся дробным топотом, но уже хотя бы без душераздирающих воплей.

— Так о чем это я? — босс склонил голову набок и кивнул сам себе. — Так вот, Каз, я к тебе вот по какому вопросу… Я насчет этой девочки, Инеж.

— Ну?.. — Каз внутренне напрягся, приготовившись отбиваться до последнего.

— Возьми еë себе...- Пьетро неуверенно повел усами и наконец решился, — в парный танец. Я вам поставлю что-нибудь легкое, без особых соприкосновений и без поддержек.

— Вы это вообще себе как представляете? — Каз посмотрел на босса как на ненормального. — Нет! Я решительно отказываюсь! — он отвернулся и хотел уже уйти.

— Да погоди ты! — шикнул Пьетро. — Слушай, от тебя не требуется ничего особенного. Просто потренируйся с ней! Хотя бы парные шаги, без рук.

— Почему я? Почему не Джаспер? — Каз кивнул на открытую дверь.

— Да тут понимаешь, какая ситуация, — Пьетро почесал затылок. — Девчонку пару лет назад похитили. Ну, сам знаешь, как оно здесь бывает. Родители выкуп, конечно, собрали, но пока то да сë… в общем, успели ей поторговать направо и налево. Она с тех пор парней как огня боится и прикосновений практически не выносит.

— И что она здесь в таком случае делает? — Каз скрестил руки на груди и прислонился к стене. — Ей к психологу прямая дорога.

— С себя начни, — нелюбезно посоветовал ему Пьетро. — Её родители очень просили, чтобы с ней кто-нибудь потанцевал, вдруг поможет! Ей жениха нашли, она вроде и не против, но преодолеть страха не может. Какое уж тут замужество? Врач предложил попробовать танцы. Нужен кто-то спокойный, равнодушный, кого она не испугается…

— Импотент, короче, — хмыкнул Каз. — Так уж прямо и скажи! Босс, вот ты серьёзно? Два психа на один танец — это слишком много.

— Хотя бы попробуй! — Пьетро задвигал усами ещё активнее. — Может, и тебе полезно будет! Я вас ещё на конкурс выпущу!

— Вот слушаю я тебя и думаю, кому из нас голову напекло? — Каз закатил глаза. — Ты это вообще как себе представляешь?

— Я ведь давно интересовался, когда ты в последний раз был у своего врача? Я ведь могу и справку о состоянии здоровья запросить, — сдержанно произнес Пьетро. — Так что давай договоримся по-хорошему и не будем портить отношения! Я оплачиваю тебе эти занятия, а ты проводишь с девчонкой хотя бы по два-три часа в неделю. Как тебе сделка?

Каз зло сощурился: раз уж Пьетро принялся за шантаж, значит, припекло его здорово и так просто он не отстанет.

— Ладно, — нехотя выговорил он. — Давай попробуем. Но только на моих условиях и так, как скажу я! Первый приступ, неважно у кого, и мы прекращаем! В тот же день! Ясно?

Утро у Каза как обычно началось с полудня. И как обычно не с чашки кофе, а с разрывающегося от уведомлений телефона, просмотр которого занял не меньше часа.

Когда ты играешь на пяти биржах, курируешь десяток онлайн-казино и командуешь целой оравой бестолковых — а каких ещё тут найдешь? — букмекеров, то если потратил меньше часа, то считай тебе повезло.

На подпольных боях вчера было жарко, Каз едва успел скинуть указания, как перераспределить поток ставок, прежде чем начался очередной матч. Их новая звезда, боец по кличке Следопыт — и кто ему придумал это дурацкое прозвище? — пока собирала все рекорды, а Каз ждал момента, когда количество ставок на него достигнет максимума, чтобы обрушить пирамиду.

По идее, решающий бой должен был пройти ещё вчера, но вечно сонная полиция вдруг пробудилась и устроила неожиданный рейд, поэтому до финала дело так и не дошло. Каз даже знал, кому он обязан такой подставой.

Зои Назале была той ещё занозой в заднице. Закончив лучший полицейский колледж в столице, она вернулась домой, блещущая звездами на весьма выдающейся груди и чертовски уверенная в собственных идеалах. Иногда Каз серьезно опасался, что её кто-нибудь шлепнет раньше, чем она слегка поубавит свой идеализм и возьмется за ум.

По слухам, она даже сумела выбить нескольких мужчин-полицейских себе в отделение — немыслимо представить как. В таких городках, как у них, полицейские участки обычно напоминали модельные агентства: хорошеньких девочек наряжали в полицейскую форму и сажали подпиливать ноготочки и выписывать штрафы за неправильную парковку. И всё. Без глупостей и без самодеятельности! Взамен за это такие, как Каз, присматривали краем глаза, чтобы этих девочек все-таки однажды не пустили по кругу какой-нибудь особо разошедшейся бандой. Полная гармония!

Так нет же, Зои это не устраивало. Вернувшись, она сходу начала создавать проблемы. И Каз уже совсем был не уверен, что его авторитета хватит, чтобы оградить её участок от подобной участи. Не то чтобы он горел желанием кого-то защищать, но Зои все-таки было жалко, как память о детстве. Дети европейских эмигрантов, они выросли здесь рядом друг с другом, вместе учили чужой стрекочущий язык, вместе учились в местной школе и вместе же решили остаться в стране, когда родители вдруг возжелали вернуться на родину.

Половина его труппы состояла из таких детей, представляющих самое пестрое смешение национальностей и языков. Маттиас — сын шведки и датчанина, Джаспер — потомок некого горячего кубинца и русской, Аника, или как звали её дома, Анка, — из польской семьи, и сам Каз — сын польского эмигранта и бельгийки.

Все они, светловолосые и белокожие (ну, за исключением Джаспера), так не походили на местных жителей, несущих на себе печать древней индейской крови, что поневоле чувствовали друг в друге родственную душу, их объединяло то, что все они были действительно белыми воронами.

Такую эмблему Каз и выбрал для их коллектива: ворон, окруженный огненным ореолом. Символично и со вкусом.

Особенно он гордился этим символом, когда им доводилось выступать на больших подготовленных площадках, где можно было выстроить декорации. И тогда за спинами молчаливых зловещих фигур, закутанных в черное, неожиданно раскрывал свои огромные пылающие и рассыпающиеся искрами крылья величественный ворон.

Каз раздраженно отложил телефон, включил зажигательную мелодию ламбады и проследовал на кухню, по дороге прокручиваясь на носках вокруг своей оси. Сегодня нога была милостива к таким пируэтам.

Все-таки проживание на первом этаже имело свои неоспоримые преимущества вроде того, что Каз мог тренироваться, как ему угодно, не рискуя навлечь на себя соседский гнев. Ну и заодно имел возможность безопасно смыться отсюда через любое окно, если на то будет нужда.

Крутя в такт музыке в обеих руках кухонные ножи, словно заправский мясник, он лениво размышлял о перспективе яичницы и о том, как убедить Пьетро внести изменения в программу. Несмотря на то, что Каз по сути собрал и держал труппу на себе, власть, как и тренировочные залы, безоговорочно принадлежала Пьетро. Он и ставил им и номера, и танцы. Поначалу Каз просто учился из-под руки, но в последнее время все чаще задумывался о самостоятельной карьере.

Стать настоящим хореографом ему, пареньку из бандитской глуши, конечно, никто не даст. У него даже специального образования для этого нет, кроме школьного. Только у родителей Зои было достаточно денег, чтоб отправить дочь в престижное заведение. Ему же такое не светило в принципе. Ни ему, ни Джорди…

Помрачневший Каз на очередном витке просто разжал ладонь, и нож, просвистев по всей кухне, со всей силы воткнулся в дверь. К обильному количеству одинаковых трещин в облупившейся белой масляной краске прибавилась еще одна. Идти за ножом Каз не стал — сковородка как раз зашипела. Два яйца небрежно шлепнулись в нее одно за другим, и Каз, картинно откинувшись назад, выбросил руку, метко зашвыривая скорлупу в мусорное ведро.

Музыка из спальни сменилась более спокойной европейской мелодией, и Каз прекратил разыгрывать из себя второсортный подростковый мюзикл. Достал с полки изрядно щербатую тарелку с вилкой и выключил плиту.

Рассеянно накалывая резиновое яйцо на зубцы вилки, Каз жевал, почти не ощущая вкуса, и напряженно размышлял.

Человек, на полной скорости вращающий вокруг себя огненные вихри, не имеет возможности резво вертеться вокруг своей оси и динамики ему так просто не добавишь. Им нужно было что-то новое, дерзкое, то, что ещё никто не пробовал — какая-то своя очень оригинальная фишка. Публику нужно удивлять, заставлять задыхаться от восторга.

Программируемые светодиоды в свое время стали очень удачным прорывом. Джаспер возился с ними месяц, беспрестанно что-то паяя, прикручивая и раздраженно крутя рычажки на никак не программировавшейся плате.

Каз с Маттиасом увлеченно разрабатывали алгоритм переключения светодиодов в такт музыке, но в конце концов, пришли к выходу, что дешевле и проще просто по-нормальному посадить кого-нибудь за командный пункт. Девушка Маттиаса вполне подошла. Нина не умела танцевать ничего кроме слабого подобия румбы и ещё более слабого подобия вальса, зато мастерски ориентировалась по музыке и ритмическим кускам, когда какую команду вбивать.

Выпускники единственного на всю округу сельского радиотехнического колледжа, они не могли соперничать с профессиональными танцорами на крупных площадках в других городах, но очень хотели. И тогда именно Джаспер предложил пользоваться всем, что у них есть.

Идея оказалась богатой, хотя Пьетро сопротивлялся новшествам так отчаянно, точно боялся, что они обернутся терроризмом мирового масштаба. Однако коллективно им удавалось переламывать его ослиное упрямство. Пьетро упирал на выучку, Каз — на зрелищность, и они никак не могли прийти к общему знаменателю. Что толку, что ты мастерски крутишь зажженный факел, если зрителю становится скучно уже на второй минуте?

Опыт нарабатывается тренировками, а зрелищность — только напряженной работой ума и рук.

Кстати о тренировках… Каз помрачнел окончательно. Сегодня был первый день его занятий с той девчонкой. Как там её? Инеж…

Он даже не представлял, что с ней делать. Пьетро — конечно, шутник великий, но проблемы это не отменяло. Ладно, он просто заставит её подвигаться под музыку поритмичнее и покажет пару приемов на поях или веерах. Авось ей хватит для впечатлений. А при удачном раскладе она поймет, что все это ей настолько не по нраву, что сбежит сама.

Он, Каз, конечно, будет вести себя прилично, но быть добрым и понимающим он никому не обещал.

* * *

Девчонка уже ждала в зале, когда он пришел. При виде его, глаза её округлились и она вскочила с гимнастического коврика, то ли намереваясь сбежать, то ли позвать на помощь.

Каз не обратил на её метания ни малейшего внимания, прошел мимо, бухнул сумку на единственный стул в углу и принялся методично доставать тренировочный реквизит.

— Мне сказали ждать в этом зале, — осторожно произнесла она.

Каз обернулся и чуть не подскочил, обнаружив, как близко она успела подойти. Её походка была совершенно бесшумной! Между тем, в зале со всех сторон были зеркала, и он на этот раз в свои мысли отнюдь не уходил.

Кажется, девчонка была совсем не так уж и проста.

— Совершенно верно, — невозмутимо отозвался он. — Я тот, кто будет с тобой заниматься. Будь добра, сделай пять шагов назад!

Она вскинула изящные брови, но послушалась. Боги, она и впрямь была абсолютно бесшумна. Вот у кого бы стоило поучиться Джасперу!

Каз кинул ей пару черных матерчатых рабочих перчаток и не без удовольствия отметил, что она поймала их четким отточенным движением, словно всю жизнь обучалась этому.

— Надевай! — коротко распорядился он.

Девчонка сверкнула глазами и начала натягивать перчатки. Зубами перекусила связующую нитку, и Каз поймал себя на том, что вновь пялится на нее, не отводя глаз ни на мгновение. Он тряхнул головой, выгоняя из головы лишние мысли.

— Теперь несколько правил! — он закрыл сумку, повернулся к девчонке и принялся вышагивать взад-вперед. — Первое: перчатки мы не снимаем, работаем в закрытой одежде. Никаких прикосновений, хватаний, поддержек и прочего!

— Но я… у меня не настолько большие проблемы, — пробормотала она.

Каз с неудовольствием посмотрел на неё.

— Не сомневаюсь, — любезно откликнулся он. — Это не для тебя, а в первую очередь для меня. Итак второе: какие бы мысли и страхи не приходили в твою хорошенькую головку, со мной они абсолютно бесполезны. Можешь поблагодарить Пьетро, потому что я тот человек, который не сможет быть с тобой фривольным или грубым никаким физическим способом. У меня острая форма гаптофобии, поэтому, извини, меня от тебя в случае соприкосновения стошнит что ни на есть буквально. Если хочешь, чтобы я потерял сознание или публично продемонстрировал недавно съеденный завтрак, тебе достаточно меня обнять.

— Ох… — она даже сделала шаг назад. — Я...

Каз остановил её одним движением руки:

— И третье: если кому-то из нас становится плохо, занятия прекращаются в тот же миг! Так что если тебе становится нехорошо, лучше не молчи, потому что я молчать не буду! Если все понятно, то кивни!

Она кивнула даже слишком резко.

— Ну вот и чудненько! — заключил Каз. — Начнем!

Он воткнул провод от колонок в гнездо телефона и запустил наспех накиданный плейлист.

Первая песня была вполне подходящей: и бодрой, и одновременно с тем достаточно плавной. Он переступил с ноги ногу и повел плечами.

— Давай! — он махнул рукой. — Чего встала? Начинай двигаться!

— Как? — она встала с ним на одну линию, но на расстоянии в пару метров.

— Как хочешь, — рассеянно отозвался он. — Можешь за мной повторять, можешь своё. Я хочу посмотреть, как ты двигаешься.

Протяжный голос певицы растекался по комнате звонкими тягучими переливами. Каз прокрутил несколько раз руками в воздухе, жалея, что с ним сейчас нет стаффа. Придется работать не только руками, но и ногами, и бедрами.

Шаг в сторону, выгнуться назад, будто от удара уходишь. Обратно. Резкий наклон. Выпад. Снова в исходное положение. И сначала.

Каз краем глаза глянул на девчонку и обомлел: она двигалась абсолютно синхронно с ним, не отставая ни на долю такта. И это с незнакомым рисунком, под новую музыку, не зная, какое движение он сделает следующим.

Он прокрутился вокруг своей оси, она сделала то же самое. Хлопнул в ладоши — в зале раздался двойной хлопок. Он усложнил связку, добавив подворот ноги и виляние бедрами, она подхватила мгновенно и повторила, практически не замешкавшись. Каз повернулся к ней корпусом и сделал знак, маня её ближе. Повел её по залу сложной последовательностью шагов, она следовала за ним верной, преданной, совершенно синхронной тенью.

Нет, Каз был прав: эта девчонка совершенно определенно не сольница. Она — золото! По крайней мере, для его целей. Если научить её крутить хотя бы веера, то они даже вдвоем сделают любой номер… Он упал на одно колено, раскинув руки, и в зеркале увидел, как она сделала то же самое, но куда женственнее, по-своему. не без индивидуального стиля…

Осознание прошибло мгновенно и беспощадно: он хотел её себе. Хотел в свою труппу, в свой номер. Уже знал в какой костюм её нарядить, чтобы подчеркнуть её огромные глаза и изящество фигуры. Видел её в брызгах пламени среди его воронов... Тут Каз вспомнил, что она ещё — не часть его коллектива, и заставил себя немного остыть.

Какая тут ещё нужна раскрепощенность? Он не понимал. Что они за ерунду говорили про парный танец? Инеж двигалась идеально, идеальнее чем многие танцовщицы. Гибкая, страстная, увлеченная — мечта, а не девушка!

Каз обернулся к ней. Инеж тяжело дышала и облизывала губы, пытаясь восстановить дыхание. Влажная кожа блестела под светом ламп, мелкие пряди волос липли ко лбу, серьёзные темные глаза возбужденно горели. Она любила танцевать, едва ли не так же страстно, как и он.

И за одно только это Каз был готов простить Пьетро эту дурацкую сделку.

— Ты как? — хрипло спросил он, поднимаясь на ноги.

— Порядок! — Инеж кивнула и тоже встала, чуточку тяжелее чем он, но по-прежнему изящно.

— Тогда попробуем кое-что ещё, — он протянул ей кусок эластичного бинта, через который обычно танцевал с Аникой и Джаспером. — Обмотай конец вокруг ладони!

Он, подавая пример, намотал на руку свой край и, когда она сделала то же самое, слегка подергал на себя.

— Чувствуешь натяжение? Хорошо! Давай то же самое со второй рукой!

Они стояли в метре друг друга, связанные двумя белыми обрывками бинтов.

— Сначала попробуем медленно, — Каз поднял правую руку и слегка повел ей назад, Инеж качнулась влево и чуть не потеряла равновесие, но успела переступить ногами и выровняться. — Спокойно-спокойно, к этому надо привыкнуть. Это сложнее, чем за руки. Опоры меньше, а дергает сильнее. Зато выглядит красиво и эффектно, особенно если эти бинты горят!

— Горят? — Инеж невольно сделала шаг назад.

Каз немедленно отреагировал таким же шагом вперед. Слегка согнул руки в локтях, подтягивая её ближе к себе. На сей раз Инеж успела среагировать.

— Попробуй отклониться назад, а ноги не сгибай! — предложил он. — Не бойся, они плохо тянутся, я тебя удержу!

Инеж посмотрела на него с большим сомнением, Каз подбадривающе улыбнулся, и она, сцепив зубы, рискнула отклониться где-то градус.

— Больше! Не бойся! Давай!

Она отклонялась все ниже, задерживаясь в каждом положении не меньше пяти секунд. Когда наклон Каза удовлетворил, он напряг плечи и скомандовал:

— А теперь приготовься! Я вытяну тебя наверх!

Инеж вернулась в исходное положение за один слабый рывок и ошеломленно хлопала ресницами.

— Физика! — Каз подмигнул. — Но с кем попало повторять не советую, а то точно приложишься спиной. Из наших гарантированно получится со мной и Джаспером. С остальными без меня лучше не пробовать. Теперь повороты!

Медленно и осторожно ему удалось обвести её вокруг себя несколько раз то в одну, то в другую сторону. Красота — хоть танго танцуй.

— Теперь закруты!

С ними они возились дольше. Там были свои хитрости, он должен был закрутить её и поймать, и все это не выпуская бинтов и не путаясь в них. И конечно, не соприкасаясь. Ну, по возможности. Один раз она ему таки мазнула по носу кончиком выбившейся косы, но Каз воспринял это с философским смирением. Он бы не выжил здесь, если бы его выводили из равновесия такие мелочи.

Музыка сменилась на спокойную, — самое то для медленного танца.

— Теперь свяжем, — скомандовал он и, вдруг решившись, перехватил бинт ближе, становясь с ней на последнее допустимое по близости расстояние.

Инеж вздрогнула, и Каз испытующе прищурился. Сделал первый шаг между её ног, заставляя её слаженно шагнуть назад, и тут же вернулся обратно. Инеж тут же подхватила ритм, будто зеркало отразив его движения.

Бинты чуть скользили в матерчатых перчатках, два человека неотрывно смотрели друг другу в глаза, бесшумно скользя по скрипучему паркету.

Каз предупреждающе натянул бинт, готовясь обвести её вокруг себя, Инеж понятливо отклонилась и скользнула мимо него, точно в настоящем танце. На этих бинтах-связках все движения смотрелись размашистее, и вместе с тем изящнее. Каз знал, что на сцене это будет смотреться трогательно и душераздирающе: он знал как это сделать, как изобразить эту невозможную, неразделенную, безнадежную связь.

Финальный закрут. Он не хотел его делать изначально, но тот так хорошо ложился в рисунок танца, так просился на свое законное место в конце, что Каз сдался.

Он натянул бинты, закручивая её волчком и шагнул назад... Слишком далеко для этой длины бинта. Ткань натянулась, спружинила, и Инеж с размаху влетела в его объятья и тут же застыла испуганным зверьком, ощутив тепло чужого тела. Сердце Каза забилось быстрее, в животе закрутился знакомый узел тошноты и паники, но он не позволил себе сосредоточиться на этом ощущении.

Каз с силой прикусил губу, отвлекая себя на боль, и тут же немедленно раскрутил её в обратную сторону. Прежде ловкая и сообразительная Инеж вдруг замешкалась, запуталась в ногах и в какой-то момент начала плашмя падать назад. Она зажмурилась, вскрикнула, готовая к удару, и внезапно обнаружила, что все ещё висит над полом, а Каз, подняв руки над головой, держит её за натянутые бинты.

— Я же говорил, что я тебя не уроню, — хмыкнул он, возвращая её в исходную позицию.

— Прости… — простонала она. — Я не хотела…

— Забудь! — Каз махнул рукой, невольно дернув за бинт. — Для первого раза отлично! Теперь только практика!

И отныне он знал её слабое место. Понятно теперь, что у них не заладилось с парным танцем. У девчонки-то, похоже, та же фобия, что и у него, только послабее. Мозги отключаются в момент под волной нахлынувшей паники.

— Давай-ка на перерыв, потом покажу тебе самые простые приемы с веерами, — сказал он, отпуская бинты. — А потом можно и по домам. Первое занятие прошло весьма продуктивно!

Даже слишком… Он теперь не мог смотреть на неё без жадности. Он нуждался в ней, хотел её, танцующую, рядом. Даже Джасперу не хотелось поручать тренировки, хотя попозже все равно придется. Они научат её крутиться на горящих бинтах так, что она затмит всех боливийских и перуанских красоток.

Пожалуй, им предстоит очень долгая и вдумчивая работа. Он не он будет, если не втащит её в номер, не покорит с ней ближайший фестиваль, не сделает своим вороном...

— Ну как она? — спросил Джаспер, кивая на сосредоточенно растягивающуюся Инеж.

Сегодня они разминались в общем зале, и теперь Каз то и дело отслеживал взглядом тонкую фигурку, отмечая про себя каждую мелочь: с кем она общается, кому улыбается, как выполняет то или иное упражнение. Он сам не знал, зачем ему это надо, но остановить себя не мог.

“Прекрасно подходит нам и отлично двигается” — хотел было ответить он, но неожиданно осекся. А если Джаспер проболтается, и Пьетро решит, что трех прошедших занятий вполне достаточно, и Инеж совсем не нужно входить в их коллектив? А если все поймут, как она хороша и не примут её? А если…

— Ну так, — Каз неопределенно пожал плечами. — Если поработать, то толк выйдет, но работы там ещё немерено.

— Все безнадежно? В поддержку её не взять, да? — Джаспер лихо прокрутил в руке тренировочный муляж факела. — Жаль! Она легкая! А так придется опять Уайлена на плечи подсаживать.

— Это да, — Каз прислонился к стене и зорко оглядел зал.

Сегодня посторонних было много. Поэтому проводить репетицию номера Каз не планировал, ребята просто разминались.

В их городе на отдельную студию рассчитывать не приходилось, так что репетировали они, когда находилось свободное окно. Пьетро сдавал залы в общее пользование в обмен на символическую плату со стороны его воронов.

— Кстати, потренировались бы сейчас, — негромко посоветовал он Джасперу. — Пьетро раньше восьми не вернется. А если вы с Уаем ещё раз устроите перед зрителями паническое шоу неопределившихся с полом, я точно кого-нибудь выкину из коллектива!

— Что, прямо здесь? — кисло поинтересовался Джаспер, скептически поглядывая на пожилых матрон в необъятных юбках, которые в дальнем конце зала бодро отплясывали нечто среднее между фламенко и румбой, сотрясая полы и стены. — Пьетро ещё вернуться не успеет, а уже весь город будет в курсе!

— Да, Уайлен не переживет… — согласился Каз и задумчиво побарабанил пальцами по станку. — А вот что, перемещаемся в малый зал!

— Да там же места мало, — поморщился Джаспер.

— Зато кондиционеры хорошие и не душно, и дверь, главное, плотно закрывается! Давай, зови Уайлена, а заодно и Анику с Матиасом!

Джаспер хмыкнул и быстро ускользнул, подскочил к Маттиасу и Анике, похлопал по плечу тут же побледневшего Уайлена и что-то шепнул ему на ухо.

Каз закатил глаза. В их коллективе катастрофически не хватало ещё одной танцовщицы. Один из номеров строился на двух танцующих парах и синхронных поддержках.

Каз пробовал переделать его под одну пару и себя, но получалось слишком куце и совсем не эффектно. Этот номер должны были исполнять пять человек, не боящихся огня. Танцовщица же у них была всего одна — Аника. Звать местных девочек со стороны было рискованно: сколько не следи за техникой безопасности, точно кто-нибудь подпалит волосы или завизжит в самый неподходящий момент, а потом Пьетро оторвет головы всему коллективу. Каз попробовал с горя пару раз и больше повторять этот опыт не хотел.

Аника уже выскользнула из зала, Маттиас следовал за ней, целеустремленно подталкивая в спину Уайлена. Джаспер прежде чем последовать за ними, отсалютовал Казу стаффом. Он слегка задержался, чтобы подобрать реквизит.

Каз уже собирался отправиться за ними, но вдруг почувствовал чье-то движение рядом и, обернувшись, увидел Инеж.

— Вы уже закончили и уходите? — спросила она.

— Да нет, — Каз пожал плечами. — Хотим отрепетировать один номер, а здесь слишком много глаз…

— Понятно, — Инеж опустила взгляд и сделала шаг назад, показывая, что поняла невысказанный намек.

А была не была, вдруг решил Каз. Если он хочет втянуть девчонку в коллектив, то пора знакомить её с их стилем непосредственно.

— Хочешь посмотреть? — предложил он.

Она мгновенно ожила, вскинула голову и неуверенно улыбнулась:

— А можно?

— Было бы нельзя, не звал, — Каз пожал плечами. — Пошли! Только не болтай о том, что увидишь. И на телефон снимать нельзя, я их на репетиции вообще доставать не разрешаю.

— Хорошо, — Инеж кивнула. — Думаю, ты уже понял, что я не из болтливых, — она бросила на него неожиданно лукавый взгляд и первой скользнула к выходу.

Каз проводил её взглядом и усмехнулся. После их первого занятия Инеж перестала смотреть на него испуганным крольчонком и общалась с ним вполне спокойно и уважительно, хотя Каз чувствовал её постоянную настороженность и готовность то ли бежать без оглядки, то ли все-таки вызывать скорую помощь. В любом случае, молчать она и впрямь умела, за все время это был первый намек на их фееричную встречу в душевой.

Он догнал её быстрым шагом уже в коридоре и кивком велел следовать за ним. Проходя мимо неё, Каз обратил внимание, что сумки у нее с собой нет. Даже он нес на плече рюкзак.

— А ты что без вещей? — недоуменно осведомился он.

— В шкафчике оставила, — Инеж махнула рукой.

— А, ну-ну… — Каз хмыкнул. — Смотри, без документов останешься! Шкафчики тут регулярно чистят. Мы уж привыкли.

— Документы у меня с собой, — Инеж похлопала себя по пояснице.

Каз опустил взгляд и обнаружил на ней плотно прилегающую поясную сумку. Взгляд неконтролируемо опустился ещё ниже, и Каз не отказал себе в мимолетном удовольствии полюбоваться её стройными ногами и… кхм, да, сумкой.

— Умно. Не мешает?

— Я привыкла, — Инеж пожала плечами. — Зато так спокойнее. Кстати, вещи они не забирают?

— Если выглядят дорого, то могут и стянуть, — Каз нахмурился. — Если такое случится, то обратись к Нине, ну, к девушке на ресепшене. У нее всегда найдется запасная одежда, ну и обращение в полицию она поможет оформить, но это на девяносто девять процентов дохлый номер. Так что лучше на будущее носи все с собой!

— Нина, — Инеж неожиданно хихикнула. — Необычное имя!

— У тебя будто обычное, — хмыкнул Каз. — У нее родные откуда-то из славян, вот и имя такое.

— А у меня чего только не намешано, — Инеж задумчиво склонила голову к плечу. — И индийцы, и арабы, и русские, и вроде даже немцы были.

— Это здесь не новость, — Каз церемонно открыл перед ней дверь в зал и посторонился, пропуская вперед. — Здесь каждый такой.

Ребята воззрились на них с одинаковым изумлением, а Уайлен быстро заморгал и инстинктивно попытался спрятаться за Аникой. Каз, чувствуя на себе недоуменные вопрошающие взгляды, расправил плечи и вскинул подбородок.

— Думаю, с Инеж вы уже все знакомы, — объявил он. — Сегодня она посмотрит на репетицию. Уайлен, хватит прятаться! Инеж поклялась молчать обо всем увиденном, как рыба!

К чести Инеж, она лишь слегка приподняла брови при виде одетого в женский наряд Уайлена. Тот мрачно насупился и испепелял её испытующим взглядом, пока Инеж не пожала плечами и не обернулась к Казу, будто безмолвно спрашивая, мол, это и есть вся ваша великая тайна?

— Все, заканчиваем таращиться! — Каз похлопал в ладоши. — Занимайте позиции! Инеж, найди свободный угол и посиди пока, посмотри. Лучше вон там, за станком. Там тебя точно никто не заденет!

Джаспер незаметно, но красноречиво покрутил пальцем у виска, и Каз одарил его очень неласковым взглядом. Маттиас лишь пожал плечами и подал Анике руку. Джаспер вздохнул, помахал Инеж и решительно подтянул к себе Уайлена.

— Начинаем! — Каз ткнул кнопку проигрывателя. — Вступление пошло!

Все начиналось с довольно простых движений: пара поворотов да наклон. Потом начинались поддержки и синхронные повороты, и танцоры постепенно наращивали темп, пока танец не превращался в настоящую огненную феерию.

Впрочем, судя по тому, что видел Каз, до феерии им было ещё ой как далеко. Разве что до феерии идиотизма они уже почти добрались. Уайлен тупил немилосердно: постоянно оглядывался на тот угол, где сидела Инеж, путал шаги и серьезно рисковал сорвать Джасперу спину.

— Так, стоп! — Каз резко выключил музыку. — Уайлен!

— Ну что? — огрызнулся тот, злобно одергивая закрутившуюся вокруг ног юбку.

— Для новеньких объясняю, для тупых повторяю! — громко произнес Каз. — У нас действует одно правило: что было в танце, то остается в танце! Поэтому никаких хаханек, смешков или косых взглядов здесь не принимается. Если для номера надо надеть женский костюм, то значит надо, и точка! Это не значит, что после этого над тобой будут смеяться или как-то иначе относиться! И я устал уже это повторять!

Отсутствие ещё одной танцовщицы вынуждало идти на определенные хитрости — или жертвы (это уж с чьей стороны посмотреть) — так что легкий, субтильный Уайлен очень быстро оказался накрашен до неузнаваемости, облачен в парик и достаточно бесформенный наряд, не позволяющий разглядеть очертания фигуры. В темноте он вполне походил на хрупкую симпатичную девушку, что более чем удовлетворяло эстетические требования Каза.

Для Пьетро правда пришлось сплести специальную байку про способную девчонку из другого коллектива, которая изредка присоединяется к ним на выступлениях. Пьетро, хоть и держал танцевальный зал, но был человеком крайне старомодных взглядов. И взгляды эти точно бы не выдержали родного племянника в женском образе, страстно изгибающегося в объятиях другого парня. Хотя, по мнению Каза, в дохлой селедке страсти и то было больше, но он не придирался. Пока…

Сам Уайлен в свои славные семнадцать дяди боялся как огня и безумно паниковал каждый раз, когда тот приходил на представления. Последний раз это вообще чуть не обернулось трагедией, однако Джаспер по жизни был явно везунчиком, иначе бы до сих пор лежал в больнице со сломанным позвоночником. Но как же Каз тогда на них орал…

— А ты думаешь, это легко? — возмущенно поинтересовался Уайлен. — Сам бы попробовал!

Щенок явно зарвался, и его стоило проучить, причем больно, однако при Инеж этого делать не хотелось. Она и так уже увидела его команду не в лучшем свете. Поэтому Каз лишь с каменным лицом шагнул к Уайлену и протянул руку.

— Ну давай!

— Что?

— Костюм, разумеется. Давай-давай!

Уайлен послушно потянул часть костюма через голову, и его заалевшие уши скрылись под ворохом металлически блестящих складок. Каз краем глаза заметил, что Инеж смущенно отвернулась, но она могла бы не стараться. Снизу на Уайлене были надеты вполне приличные тренировочные брюки, только специально укороченные.

— Джаспер! — Каз швырнул ему бинт. — Без поддержек, но со станком. Аника, поставишь музыку!

Металлизированная жесткая ткань зашуршала вокруг него, и Каз несколько раз качнулся с пяток на носок, привыкая к новому ощущению. Было не слишком удобно, да и жестко заломленные складки слегка царапали плечи. Зато такая ткань не горела и легко красилась в нужный цвет из баллончика.

Он чувствовал себя неуютно из-за того, что здесь была Инеж. С другой стороны она уже видела его и голым, и стонущим от боли, и колющимся предположительно наркотой. Едва ли её мнение о нем можно ухудшить ещё больше. Тем более он и затеял все это по большей части из-за неё, эдакий воспитательный момент.

— Недостаточно быть танцором или хорошо двигаться, — проговорил он, накручивая на руку бинт. — Танцуя, вы должны играть! Вы актеры! Только тогда публика вам поверит! Поверит, что вы все составляете единое целое, что вы живете действом, что вы — часть его! А иначе вы просто невзрачные мальчики и девочки на подтанцовке! Оголяйте торсы и идите трясти бедрами в любой второсортный клип!

Джаспер дернул бинт, и Каз поддался, подстроился под чужой шаг, напомнил себе, что сейчас должен вести не он. Его направляли, и он следовал, его закручивали, и он волчком вертелся на бинтах. Сейчас главным был Джаспер, но главную роль играл все равно Каз.

Взмах подола, красивый пируэт — отвлеки зрителя от того, что ты мужчина, заставь его забыть про стереотипы и привычные клише, покажи ему нечто новое, настолько красивое и интригующее, чтобы он забыл обо всем. И только тогда ты сможешь очистить его карманы и голову.

Они кружились друг вокруг друга, профессионально не путаясь в бинтах и легко меняя руки, перемежая арабески с глубокими наклонами. Джаспер двигался легко, привычно, но Каз опасался, что под эту композицию он забудется и все-таки попытается взять поддержку. Учитывая все особенности Каза и тот факт, что он был тяжелее Уайлена килограмм на пятнадцать, это грозило большими неприятностями.

Здесь не было места смущению или неловкости. Для Каза это была просто работа, актерская работа в том числе. Он вживался в роль и забывал про реальный мир. И он не видел причин, почему Уайлен не может поступать так же. Должен, если хочет танцевать.

Основную часть они уже открутили, оставалась только финальная часть со станком, где Каз должен был просто сымитировать последнюю поддержку. Он привычно схватился ладонью за полированное дерево и вытолкнул себя вверх, в последний момент подбрасывая ноги, чтобы опереться ладонью о плечо Джаспера и в тот же миг оказаться у него за спиной, и осесть в изящном поклоне.

— Неплохо! — оценил Маттиас.

— Примерно то, что я хочу увидеть от вас, только в воздухе, — отрезал Каз, выпрямляясь.

Он помимо воли оглянулся на тот угол, где сидела Инеж, и дыхание внезапно перехватило — столько восторга и восхищения было в еë глазах. Она смотрела прямо на него.

Пристыженный Уайлен угомонился, и Каз не без облегчения вернул ему костюм. Уайлен всегда пользовался общим снисхождением и симпатией. Самый младший из них, он был тем не менее отличным пиротехником и лучше всех смешивал огненную смесь для шоу. Если не брать в расчет тему переодевания, Уайлен вообще был самым мягким, не проблемным и благополучным участником его труппы.

— Ты в норме? — для проформы спросил Каз у Джаспера.

Фахи кивнул, и поманил Уайлена пальцем. Каз запустил музыку заново и рухнул под станок. Как бы там ни было, это выступление далось ему непросто, хотя ничего неожиданного в нём не было. Каз всегда прорабатывал номера сам перед тем, как начать их ставить или предлагать Пьетро, поэтому этот не содержал в себе практически никаких импровизаций.

Он часто показывал остальным такие примеры.

Инеж подобралась ближе и села рядом, обхватив колени руками.

— Это было впечатляюще! — тихо пробормотала она. — Спасибо, что позвал!

— Ну, звал-то я смотреть не на себя, — откликнулся Каз. — Сейчас увидишь то, что должно быть, если оно получится, конечно… Аника, тяни носки! Не разваливай стопу!

Инеж вздрогнула от его резкого окрика, и Каз пожал плечами. Это тоже было частью его работы.

После показательного выступления ребята как-то подобрались, и стали работать слаженней. Уайлен, слава всем святым, перестал тупить и ежеминутно коситься на Инеж, и наконец-то смотрелся относительно гармонично.

— Теперь с веерами, — распорядился Каз, когда увиденное наконец начало его удовлетворять.

Инеж заинтересованно вытянула шею. Они тренировались крутить реквизитные веера, и Каз научил еë паре простых элементов, но то, что демонстрировали остальные, было на несколько порядков сложнее и эффектней. Маттиас и Джаспер крутили в поддержке Анику и Уайлена, а те почти синхронно прокручивали потенциально огненные веера.

Здесь Уайлен серьезно выигрывал у Аники: плечевой аппарат у него был развит не в пример лучше, и веера так и летали у него в руках. Горящие и металлические они производили не в пример лучшее впечатление, но Инеж хватало и того, что было от тренировочных пластиковых.

— Нравится? — Каз подмигнул ей.

— Очень!

— Хочешь попробовать?

— Я… не уверена, что у меня получится поддержка, — Инеж сглотнула и смело взглянула в глаза Казу. — Я бы хотела, но подвести не хочу… Прости!

— Не подведешь, — Каз поднялся на ноги и поманил её пальцем. — Так, отдышались? Давайте ещё раз! Просто повторяй за мной, только представь, что у тебя в руках ножи, — он поставил её чуть сзади, почти на одной линии с ним, как тогда на первой тренировке.

Сам Каз взял свой личный утяжеленный стафф, и с первыми звуками музыки резко выбросил руку вперёд, словно при атаке. Инеж изящным движением кисти послала нож в полет.

Раньше он думал, что номер и так смотрится нормально, и пять человек для него — максимум, а теперь понимал, что ошибался. Шесть было в самый раз. Его центральная смысловая фигура, одинокая и отчего-то плоская, наконец обрела свой объëм, что ему был так необходим. Он обрел свою тень.

Инеж уловила его идею практически сразу. Они имитировали бой с тенями, спина к спине. Пары по бокам отбивались от теней, отгоняя их всполохами света, а он, вечно мрачный, заключенный в свою броню, привыкший сражаться в одиночку, неожиданно оттаивал и обретал новые силы, чтобы бороться с наступающей тьмой…

Каз видел это так ярко, видел, как это будет смотреться на сцене. И он хотел поставить это, показать всему миру, показать их чёртову историю жизни.

Надо будет сделать для Инеж светодиодные клинки. Маттиас и Джаспер с этим справятся. Факела Каз ей пока не даст, у неё нет опыта работы с огнём, будет слишком опасно, а вот клинки ей более чем подойдут.

Быть может, хотя бы этот бой они выиграют.

Улучив момент, Каз украдкой вытряхнул из пузырька на ладонь пару таблеток и проглотил, не запивая. С ними он должен продержаться подольше. Сегодня им пришлось хорошенько поработать, но он был доволен.

Номер стремительно собирался из небытия и выстраивался в единое целое, хотя Каз уже отчаялся на это надеяться. С появлением Инеж все резко пошло на лад, будто обрело смысл. Хореография его уже почти удовлетворяла. Танец выучили, все фигуры — тоже. Ещё пару раз отрепетировать, и можно пробовать с огнем.

Столичный фестиваль был не за горами, всего-то через три месяца, и на сей раз Каз был намерен завоевать первое место любой ценой. Они были достаточно известны, но всерьёз до сих пор не выступали, ограничиваясь представлениями в городе и парой гастрольных поездок в год по окрестным крупным городам.

Ему так хотелось что-то изменить, стать кем-то новым в этом мире. Наивное желание паренька из провинции. Но разве такому не должно однажды повезти?

Пусть о них услышат в Европе! Пусть там услышат, увидят и вспомнят. Вспомнят тот маленький засушливый город, из которого сбежали обратно на родину, оставив ему своих детей. Они напомнят о себе ярким заревом ревущего пламени, они — дети этих пыльных опасных земель, где поклоняются огню и солнцу.

И они не вернутся.

По крайней мере, он, Каз, точно. Здесь его дом, а что до родных… он уже почти позабыл их лица. Отчетливо видится под сомкнутыми веками лишь смеющееся лицо Джорди…

Каз встряхнул головой, сбрасывая наваждение. Таблетки хорошо снимали боль, но превышение дозировки иногда сказывалось такими глюками и повышенной пафосностью мыслей.

Придется опять месяц посидеть на чем-нибудь попроще, что не вызывает привыкания. Доставать относительно безопасные обезболивающие было куда сложнее, чем что-то ядреное. Почему-то за такими препаратами надзор был много строже, а между тем если бы Каз только захотел, то самые сильные транквилизаторы, по действию неотличимые от наркотиков, были бы у него на руках в количестве, значительно превышающем срок его жизни в случае употребления их внутрь.

В этом и заключается коварство таких мест, как их город. Гораздо проще обойти закон, купив нелегальную наркоту, чем искать врача, который выпишет тебе паленый рецепт на совершенно обыкновенное и безопасное лекарство, не настучав при этом Пьетро с его связями на весь город.

Впрочем, а когда Каз вообще ходил по легким путям?

— Спасибо за то, что позволил поучаствовать, — Инеж вышла из раздевалки приблизилась, уже одетая в повседневную одежду. — Вы отлично танцуете!

Она в этой легкой джинсовой куртке и светлых брючках смотрелась миленько, но Каз, глядя на неё, уже мысленно прикидывал, какой костюм ей подойдет. Не как у Уайлена, нет. Фигуру должно быть видно. Что-то лаконичное, боевое и вместе с тем очень изящное. И обязательно приглушенных тонов — светлое ей шло, конечно, но не так, как темное.

Пожалуй, темная сетка подойдет. Тела не должно быть заметно, да и самой Инеж будет комфортнее, раз уж она никогда не расстается с длинными рукавами.

Каз — возможно, в силу собственной травмы — терпеть не мог оголенных тел на сцене и по возможности такого не допускал. Исключение составляли лишь Джаспер и Маттиас, щеголявшие голыми торсами во время сложных номеров, когда пламя плясало прямо по их оголенным спинам, к восторгу и ужасу всех зрителей. Сам же Каз всегда работал в закрытых костюмах, образы которых придумывал и разрабатывал сам, стараясь сделать их частью шоу.

Инеж помахала ладонью перед его лицом, и Каз моргнул, опомнившись.

— Не за что! — рассеянно ответил он. — Мы рады были тебя там видеть.

— Вы репетируете что-то к какому-то шоу? — Инеж оперлась спиной к стене напротив.

Между ними был весь коридор, и кто-то постоянно проносился мимо, размахивая то полотенцем, то сумкой, но Каз внезапно ощутил, будто они остались вдвоем на все это здание.

Странное ощущение, как будто он знает эту девчонку всю жизнь и неоднократно доверял ей свою жизнь, изрядно щекотало нервы внезапным дежавю, но Каз списал это на таблетки. Нет, им точно пора дать отставку.

— Да, через несколько месяцев едем в столицу на главный фестиваль фаерщиков, — Каз потер бровь. — Там соберутся самые известные коллективы страны, а мы хотим их обыграть и взять главный приз.

— Смело, — Инеж улыбнулась. — Буду за вас болеть!

— Такая поддержка дорогого стоит, — Каз хмыкнул и чертыхнулся сам на себя.

Ну вот какого он тянет? Почему до сих пор не предложил ей принять участие? Но он все ещё опасался её спугнуть. Лучше подманить её ещё ближе и незаметно втянуть в самое пекло, так сказать.

— Хочешь, занимайся пока с нами! — предложил он. — Ты хорошо ладишь с коллективом. Да и зрители дисциплинируют. Это будет полезно и нам, и тебе.

— Было бы здорово, у вас весело, — Инеж наклонила голову набок. — Но я точно вам не помешаю? И что насчет индивидуальных занятий?

— Продолжатся, — мгновенно отреагировал Каз.

Сделку с Пьетро все ещё никто не отменял. И слава всем святым, что тот до сих пор ещё не вспомнил про то, что Каз должен был помочь Инеж спокойнее отнестись к парным танцам, а не учить крутить веера и танцевать на связках.

Но это помогало, чёрт возьми! Она в прошлом явно была танцовщицей или гимнасткой, но Каз не спрашивал. Инеж прекрасно ориентировалась во всех терминах, кроме лексики фаерщиков, без труда схватывала движения, которые он показывал. Настороженная поначалу, она начинала расслабляться в его присутствии, доверять ему, сбрасывать в танце нерастраченные в миру эмоции.

В этом они были похожи: все сдерживаемые в жизни чувства в танце раскрывались с новой силой. И если Каз отдавал танцу ненависть и скопившуюся злость, то Инеж, к его удивлению, отдавала восхищение, страстную веру и надежду непонятно на что. Идеальный антипод.

Эх, на сцену бы его…

— Ну, я пошла! Мне ещё за занятие расплатиться надо. Пока! — Инеж помахала, оторвалась от стены и быстро зашагала к выходу.

Каз задумчиво посмотрел ей вслед, с оттяжкой стукнулся затылком об беленую штукатурку стены, изгоняя из головы лишние мысли, подхватил сумку и отправился в освободившийся душ.

* * *

Изрядно посвежевший и даже повеселевший Каз покинул душевую и направился по тому же коридору, которым получасом ранее проследовала к выходу Инеж.

Она, должно быть, уже ушла. Ну и к лучшему. Он забыл сказать ей одну вещь, но это подождет. Значит, ещё не время.

Вечернее солнце заливало все ярко-рыжими лучами, отчего опустевший коридор казался сказочным тоннелем, покрытым загадочными тенями от парочки высоких акаций, что росли под окнами.

Каз засмотрелся на игру пылинок в солнечном луче, и рука в кармане непроизвольно сжалась в кулак. Джорди наверняка бы немедленно придумал занимательную историю: окрестил бы эти пылинки солнечными феями, поведал о таинственном тоннеле героев, преодолеть который может только человек с горячим сердцем, чтобы найти на том конце покой для своей мятущейся души. Фантазия у него была безгранична.

Сказочник… Вот и оставался бы сказочником, писал бы детские книги, рассказывал детям истории, которые в таком количестве придумывал для младшего брата. И был бы жив, чертов журналист! Зачем он вообще им стал? Зачем только ввязался в то расследование?

Каз отвернулся и спешно, пока не впечатал кулак в эту рыжую сказочную штукатурку, зашагал по коридору, опустив голову и стараясь не смотреть. К черту это солнце, эти пылинки и эти глупые сказки! Чудес не бывает и мечты не сбываются.

Жаль что под препаратами нельзя пить. Совсем.

Он бы сейчас не отказался, вместо того чтобы ехать домой, разбирать дела, а затем к десяти вечера оказаться на работе и до четырех утра провести на ногах у игрового стола, завалиться в какой-нибудь бар, как они порой любили, пока учились в колледже, и напиться до потери памяти, а лучше до полной отключки.

Впрочем, разве не Каз самолично запретил попойки перед скорыми выступлениями? Значит, и думать нечего. Огонь — не та вещь, с которой стоит шутить, а им скоро предстоят тренировки с полной выкладкой.

На выходе наблюдалась странная ропщущая толпа. Каз нахмурился и замедлил шаг, вытянул шею, пытаясь высмотреть поверх преимущественно женских голов, в чем причина такого столпотворения.

Видимых причин не наблюдалось, только расстроенная растерянная Нина суетилась вокруг системного компьютера и судя по виду, еле удерживалась от того, чтобы его не пнуть, но ради нежной психики присутствующих дам сдерживалась. Пока.

Обычно Зеник предпочитала чинить всё двумя надежнейшими инструментами: пинком и молотком. Удивительно, но с техникой она взаимодействовала на каком-то метафизическом уровне: по крайней мере, Каз самолично видел, как казалось бы окончательно сдохшая стиральная машинка вмиг ожила, стоило только Зеник задумчиво покачать над ней молотком и что-то ласково прошептать. Магия, да и только!

Маттиас так и называл её — “ведьма”, особенно когда Нина издевательски тыкала пальцем в неработающий программный код, и он начинал работать без всяких исправлений как по волшебству.

Однако сегодняшний пациент оказался крепким орешком. Каз, до боли закусив губу, невежливо протолкался сквозь толпу, выставив перед собой рюкзак на манер тарана, и обнаружил, что магия Зеник сегодня взяла выходной.

По крайней мере, тихие чертыхания Нины на родном языке явно свидетельствовали о её крайне скверном расположении духа и неприступности компьютерных проблем.

— Что случилось? — спросил он и перегнулся через стойку.

— Связь отлетела, — мрачно ответствовала Нина. — Я не могу настроить её обратно! Маттиас выставил здесь какие-то тонкие настройки, и я в них ни черта не понимаю!

— Ну так позвони ему, только что же здесь был, — Каз пожал плечами и оглянулся на скрежетавшую зубами очередь. — И советую поторопиться, пока нас не линчевали!

— Да как же! — Нина злобно пнула ножку стола. — Он уже сбежал на какой-то заказ, и телефон отключил! Он же за рулем трубку не берет, сам знаешь! Каз, придумай что-нибудь! Я не знаю, что делать!

— Сейчас придумаем план Б, — Каз вздохнул и провел рукой по волосам. — Что с кассой?

— Плохо, — буркнула Нина. — У нас там песо и сотни на сдачу не наберется. Пьетро меня убьет и уволит! Или сначала уволит, а потом убьет!

— Плохо, — согласился Каз и побарабанил пальцами по стойке. — Так, у тебя с собой мелочь есть?

— Что-то есть, — задумчиво отозвалась Нина и нырнула под стойку за сумкой.

Каз со вздохом полез в рюкзак за собственным кошельком. План рискованный, но другого выхода у них пока не было. Онлайн-касса приказала долго жить. А так, если что, Пьетро убьет их обоих. Всё веселее.

Он вытряхнул на стойку всю наличку и принялся споро сортировать купюры.

— Что случилось? — Инеж протолкалась к ним. — Все хорошо?

— Да как сказать… — пробормотал он, не поднимая головы. Благо сбиться со счета в силу опыта ему не грозило. — Технические проблемы.

— Онлайн-касса накрылась и связь тоже! — сообщила раздраженная и раздосадованная Нина. — А обычная касса у нас пустая! Так что всё плохо! А вам, девушка, что?

— Это Инеж, — автоматически представил её Каз. — Инеж, это Нина. Желаете сделать ставку?

— Что?..

— А, что? А... Профдеформация, прошу прощения, — Каз наконец рассортировал всю имеющуюся у них наличность и вернулся мозгами в реальность. — На работе постоянно говорю.

Удивленный взгляд темных глаз вновь сменился серьезным и задумчивым. Нина вообще не обратила внимания на его оговорку.

— Что со связью? — поинтересовалась Инеж.

— Да чёрт её знает! — в сердцах выдохнула Нина. — Я в этом не разбираюсь! Просто слетели все настройки, и теперь ничего не работает!

— Можно я посмотрю? — кротко, но по-деловому спросила Инеж. — Может, оно там чинится.

Нина неуверенно посмотрела на неё, потом беспомощно оглянулась на Каза, на кипящую злобой очередь, на горстку мелочи на стойке...

— Ну давай, — с сомнением протянула она. — А мы пока займемся этим апокалипсисом!

Инеж коротко кивнула и скользнула мимо Каза за стойку. Нина уступила ей место за монитором, но Инеж, вопреки ожиданиям, лишь кинула взгляд на открытые программы и первым делом нырнула куда-то к разветвителю и проводам.

— Хуже уже все равно не будет, — тихо прокомментировала Нина. — Каз… поможешь?

Каз издал лишь очередной раздраженный вздох.

Слегка запыленная Инеж на мгновение вынырнула, недоумевающе взглянула на разложенные по стойке деньги, потом будто что-то сообразила и, толком не выпрямившись, полезла в поясную сумку и, неловко ворочая зажатой между Ниной и стойкой рукой, выложила перед Казом целый ворох мелких купюр.

— Эй, ты что? Не надо! — испугалась Нина. — Мы справимся!

— Главное, разобраться с ситуацией, — тихо, но отчетливо отозвалась Инеж. — Не пригодится — отдадите. А пока пусть будет. Нина, напиши мне, пожалуйста, пароль. Надо перезапустить маршрутизатор. Или я позову, сама тогда введешь!

И она опять нырнула куда-то вниз и завозилась там, что-то переключая.

Каз быстро обогнул стойку и оказался отгорожен от людей, широко улыбнулся, вновь цепляя на лицо рабочую любезную маску, от которой порой сводило зубы:

— Дамы и господа, приносим искренние извинения за задержку! — громко провозгласил он. — Непредвиденные технические проблемы, к сожалению, вынуждают нас перейти на наличный расчет! Если у кого-то наличные отсутствуют, то он может отдать их в следующий раз, только нужно будет расписаться в расчетной тетради!

— Сразу бы так! — хохотнул кто-то в очереди.

Каз любезно оскалился в ответ первой дородной даме, поставил галочку в протянутый абонемент и в который раз пожалел, что не надел перчатки, хотя бы резиновые. Брать руками теплые мятые деньги, которые только что кто-то сжимал в потном кулаке, было откровенно невыносимо.

Он изо всех сил старался игнорировать копошение Инеж где-то у самой его ноги, хотя она не касалась его. Это было не отталкивающе, не противно, но до странного волнующе и необычно. Это отвлекало.

Нина работала рядом, она взяла на себя тех, у кого не было абонемента или налички.

— Бухгалтер нас убьёт, — пробормотала она. — Не представляю, как под это безобразие баланс подводить!

— В любом случае, это уже проблемы бухгалтерии, — хмыкнул Каз, осторожно отодвигая ногу. — Зеник, неужели на курсе по экономике мы зря у тебя заимствовали ценные идеи? Ты же была лучшей!

— Да ну тебя! — Нина кинула на него недовольный взгляд и тут же мило улыбнулась очередной клиентке. — Ты вот зачет по настройке сетей с первого раза сдал, а не можешь связь настроить!

— Это второй, а первый я пять раз пересдавал, как и все мы, впрочем, — поправил её Каз. — В следующий раз я просто нашел, чем шантажировать преподавателя!

Инеж наконец перебралась за компьютер и сосредоточенно щелкала мышкой, изредка выдавая замысловатую дробь по клавиатуре. Каз подавил в себе искушение обернуться. Интересно, откуда у неё такие познания. Девчонка умеет не только танцевать?

Лица сменялись перед ним: морщинистые и гладкие, бородатые и с мелкими тщательно подкрученными усиками, холеные и изможденно-высушенные здешними ветрами. Посетителей у Пьетро всегда было много. Они все, в конце концов, улыбались ему, а Каз улыбался в ответ, шутил, проделывал мелкие фокусы, доставая монетки буквально из воздуха. Это была ещё одна его работа — очаровывать, завлекать, не давать человеку отвлечься от игрального стола, подталкивать ко все большим ставкам, разжигать в нем алчность. Здесь, правда, алчность была определенно лишней, однако желание у недовольных закатить им скандал необходимо было давить в зародыше.

Каз вспомнил, что ему на ногах предстоит провести ещё около восьми часов, и следующая улыбка получилась столь любезной, что нервическая девица с каким-то диким черным макияжем, пытающаяся с ним кокетничать, отшатнулась от харизматичного администратора, как ошпаренная.

Очередь постепенно иссякала, Каз мужественно боролся с непреодолимым желанием сбежать в ближайший туалет и там вылить на руки весь баллон жидкого мыла, какой найдется. И флакон спиртового геля по возможности. Руки были как будто вновь вымазаны теплой вонючей жижей, от которой несло мертвечиной. Черт бы побрал и Зеник, и её проклятый компьютер!

— Все готово, работает! — Инеж пригнула голову, чтобы не врезаться макушкой в нависающую над ней полку, встала и, изящно изогнувшись, выскользнула из тесного угла.

Нина ахнула и бросилась к исцеленному прибору, восклицая нечто воодушевленно-триумфальное. Инеж осторожно протиснулась мимо Каза на свободу. И в краткий миг, когда она все же коснулась его спины своей, его словно прошило током. Давно забытое чувство приятного волнения, от которого перехватывает дыхание, всколыхнуло все его существо, заставив даже забыть о перепачканных руках. Он не испытывал отвращения, он испытывал нечто совсем иное…

Инеж отстранилась, и наваждение исчезло. Каз перевел дыхание.

Просто показалось... Он подумает об этом позже.

— Работает! — счастливо прокричала Нина. — О святые! Ты святая, Инеж! Как ты это сделала?

— Там ничего сложного не было, — Инеж пожала плечами и принялась перетряхивать свою сумку. — Просто настройки канала сбились, кто-то не то соединение выставил. Все стандартно.

Каз проводил последнего клиента и с интересом посмотрел на неё.

— А ты, похоже, знаешь в этом толк.

— Я системный администратор, регулярно этим занимаюсь, — Инеж на мгновение подняла голову и снова зарылась в недра сумки. — Черт да где же он?

Она принялась выкладывать вещи на стойку, и Каз, на всякий случай освобождая место, ладонью отодвинул оставшиеся деньги поближе к счастливо нырнувшей в компьютер Нине.

— Интересно… — произнес он и нахмурился. — Значит, работаешь сисадмином?

— Ага, — рассеянно отозвалась Инеж и с нотками паники добавила: — Я сейчас… я, кажется, телефон в раздевалке оставила!

Она умчалась, так спешно, как будто за ней бешеный бык гнался. Каз хмыкнул, обернулся к Нине:

— Зеник, деньги в кассу убрать не забудь! Я пошел мыть руки!

— Ага! — с энтузиазмом закивала Нина, не поворачивая головы. — Спасибо, Каз! Сколько ты отдал?

— Оставь! Потом рассчитаемся, а то мне некогда! — отмахнулся он, выходя из-за администраторской стойки и всей душой стремясь лишь к крану и чистой холодной воде. Благо туалет располагался у самого выхода.

* * *

Инеж сидела на лавочке у выхода, безвольно повесив голову. Раскрытая сумка лежала возле её ног.

По-хорошему, ему бы стоило просто пройти мимо, но что-то опять подтолкнуло его приблизиться к ней.

— Эй, что такое? — он сел рядом. — Инеж, все нормально?

— Телефон потеряла, — бесцветным голосом отозвалась она. — Или украли, как ты и предупреждал…

— Это здесь бывает, — философски отозвался Каз. — Как он выглядел?

— Такой красный, его не спутать, у него на корпусе роза выцарапана, — Инеж устало откинулась на спинку скамейки. — Если увидишь, скажи, пожалуйста! Никогда раньше не теряла вещи.

— Все бывает в первый раз, — хмыкнул Каз. — Если что, там через две улицы есть магазинчик с дешевыми.

Едва ли она расстроилась из-за стоимости. Видел он её телефон как-то мельком, довольно старенький, но и вправду красный. Но Инеж выглядела настолько разбитой, словно лишилась сразу всех документов.

Телефон — это мелочи. Вот восстанавливать паспорт после Колумбии — это был тот ещё гемморой. Он, не сознающий себя от горя, дезориентированный и едва способный спокойно воспринимать действительность, должен был ходить по всем инстанциям и доказывать, что он когда-то существовал в этой стране ранее. Тогда его хватило лишь на одно осознанное решение. Петро, когда узнал, схватился за голову, но Каз был непреклонен.

Джорди был последней ниточкой, связывающей его с семьёй, и после его смерти цепляться за неё больше не имело смысла. Казимир Ритвельд умер рядом с ним там, в лесах Колумбии, а обратно на родину вернулся Каз Бреккер, навсегда отрекшийся от прежней фамилии и памяти. Смена имени была лучшим его свершением за последние годы. Фамилия Джорди не должна оказаться запятнанной, на что бы в итоге ни решился Каз.

— Сим-карту жалко, к ней же все сейчас привязано, — Инеж шмыгнула носом и призналась: — Я должна была обязательно позвонить домой родителям. Я обещала. Может, у Нины сейчас попрошу...

Каз не должен был делать так, да он никогда так и не делал, но он сунул руку в карман, достал рабочий телефон, не глядя смахнул все нападавшие уведомления, надеясь, что никому сейчас не придет в голову писать ему прямым текстом о каких-нибудь подозрительных махинациях, и протянул ей.

— Номер помнишь?

Инеж кивнула.

— Тогда звони.

Инеж с благодарностью приняла телефон двумя руками и быстро набрала какой-то номер. Каз не подсматривал, он предпочел и вовсе отвернуться.

— Алло, мама, да! Это я — Инеж! Не волнуйся, со мной все хорошо! Я телефон потеряла. Мне дали позвонить! Да, инструктор, который со мной занимается. Все хорошо! Я сейчас поеду домой! Папа встретит, да? Хорошо! Я не задержусь!

— Ты очень беспокоишься о родителях, — задумчиво заметил Каз, принимая телефон обратно.

— После того… как меня похитили, мы все очень беспокоимся друг о друге. Мне спокойнее жить с родителями, и я всегда звоню им, когда собираюсь куда-нибудь перемещаться.

— Далеко живешь?

— Нет, здесь неподалеку, в паре километров, — Инеж пожала плечами. — Знаю, это странно. Над этим многие смеются.

— Это нормально, насмешники никогда не были на твоем месте, так что просто не забивай себе этим голову, — Каз убрал телефон. — Ладно, вроде бы приключения на сегодня закончились. Можно по домам! Про твою нацарапанную розу я поспрашиваю.

— Спасибо! — выдохнула Инеж.

— Не за что, — отозвался он и поднялся на ноги.

Инеж словно зеркало отразила его движение. В жизни это тоже смотрелось привлекательно и совсем не натянуто. Ему даже захотелось улыбнуться.

Однако девчонка продолжала его удивлять: она выкатила из-под лавки какую-то странную плоскую штуку на двух колесах, ткнула кнопку, дождалась, когда мигающие огоньки погаснут, и встала сверху.

Каз удивленно наблюдал, как она абсолютно бесшумно отъехала от лавки, изящно повернулась на нем, не делая почти никаких движений, и помахала ему рукой.

— Что это? — не удержался он от вопроса.

— Гироскутер, я езжу на нем домой, — Инеж улыбнулась. — Спасибо, что помог!

А, ну да, он уже видел такие в сети, но придал им никакого значения. Может и зря... Смотрелось эффектно.

— Ты нам тоже сильно помогла, так что квиты, — он пожал плечами. — Кто знает, вдруг ещё найдется твоя потеря!

— Надеюсь, — Инеж поудобнее вскинула на плечо сумку. — Я поеду. Пока, Каз!

Каз уже привычно уставился на её спину, заметив неожиданно, что она распустила волосы. И теперь ветер мягко развевал их, пока она тихо скользила прочь.

— Стой! — вдруг крикнул он.

Инеж недоумевающе обернулась.

— Если хочешь увидеть, чем мы занимаемся на самом деле, приходи в пятницу на площадь к пабу “Бочка”. Будет городской праздник, мы там выступаем. Приходи к десяти вечера!

— Я подумаю! — Инеж лукаво взглянула на него и рассмеялась. — Постараюсь прийти! Спасибо за приглашение!

Так оно будет даже лучше, подумал Каз. Пусть сначала посмотрит на них в деле, тогда он и поймет, насколько она смелая, пригодится ли она им или лучше будет ей все же остаться в стороне.

Системный администратор, надо же. Опасная профессия в их краях...

Карты так и летали в его руках, то складываясь веером, то рассыпаясь целой колодой тузов — по крайней мере, так казалось восхищенным зрителям, хотя колода была совершенно обычной, что Каз в конце и продемонстрировал. Впрочем, колоду после этого все равно пришлось поменять, чтобы минимизировать возможный конфликт. Рой — его инспектор⁽¹⁾ на эту игру — одобрительно кивнул, но Каз не обратил на него ни малейшего внимания.

Сегодня за его столом собрались одни новички и экзальтированные дамочки, поэтому такие фокусы, чтобы потянуть время, пользовались заслуженным успехом. Сменщик запаздывал, а если Каз втянется в игру, то не освободится ещё час в лучшем случае. Таблетки при клиентах не примешь, а нога уже начинала нехорошо поднывать.

Вот и сейчас он под благовидным предлогом оглядывался на зал и делал страшные глаза стоявшей за соседним столом Анике. Она лишь разводила руками, не снимая с лица вышколенной белозубой улыбки.

Куда подевался Пим, оставалось загадкой. Он должен был занять свое место ещё десять минут назад, и с каждой проходящей минутой Каз предчувствовал, что от ещё одной игры ему не отвертеться. Что ж, это его работа.

Какой-то красавчик широкими шагами пересек зал и остановился перед столом, смело взглянув Казу в глаза.

— Могу ли присоединиться? — вежливо произнес он.

На более пристальный взгляд красавчик оказался обладателем изрядно переломанного кривого носа и копны золотистых крайне спутанных волос, заплетенных в небрежное подобие косы. Ну, хотя бы одежда у него была чистой, и пусть грязно-белый цвет напоминал о просторах пустынных прерий, но вид у клиента был относительно приличный. Тем более от него веяло какой-никакой харизмой.

— Конечно, будем вам рады! — Каз радушно показал на свободное место, единственное пустующее.

Красавчик сел, аккурат между дамами, и Каз довольно кивнул. Он специально придерживал это место, чтобы при необходимости замкнуть игроков друг на друга. Чем больше флиртуют друг с другом, тем меньше обращают внимание на крупье.

Когда тянуть дальше уже стало невозможно, Каз, от души пожелав Пиму самых противных и отвратительных игроков в его смену, поменял колоду, демонстративно почистил руки⁽²⁾ и принялся уже нормально, без фокусов, тасовать карты для раздачи.

Игра началась.

Каз доброжелательно улыбался, пояснял правила и последовательно отвечал на невозможно дурацкие вопросы, хотя тянуло раздраженно закатить глаза и ласково пояснить желторотому юнцу, что прежде чем садиться за карточный стол, желательно выучить хотя бы четыре масти. А потом этот молокосос будет громогласно возмущаться, что с ним играли нечестно и только потому он проигрался в пух и прах.

Естественно, это же казино виновато в чужой дури. Ведь выучить хотя бы элементарный устный счет — это уже за гранью фантастики, если тебе в твои юные годы уже выдали ствол.

Каз на автомате выполнял привычные действия, раздавал и принимал карты, считал ставки и вел игру, умудряясь параллельно отпускать светские комплименты дамам и косить глазами по сторонам, пытаясь оценить обстановку в казино. Допустить ошибки он не боялся. На работе он их не совершал.

Еще со школьных времен с ним никто не садился играть, только и оставалось, что резаться в преферанс с Маттиасом или с Джорди. Или обыгрывать сообща самоуверенных простофиль. Для этого даже ловкость рук не нужна, достаточно знания математики и способности к устному быстрому счету. У Каза всегда все было в порядке и с тем, и с другим.

Сейчас Каз сделал это своей профессией, приучившись на автомате решать в уме задачки из теории вероятности со скоростью, достойной специальной олимпиады. Это дисциплинировало мозг и помогало контролировать игру.

Сегодня и контролировать было нечего, все было привычно и легко. По крайней мере, у него. В казино сегодня вообще выдалась редкая по благодушию атмосфера.

Проблемных клиентов практически не было, а те, что были, ругались с игровыми автоматами. Те, к счастью, в силу своей природной молчаливости ответить на отборную брань никак не могли. Однако Каз, поймав взгляд одного из охранников, поднял указательный палец в условном жесте, незаметном для остальных игроков, и указал глазами на особо буйного типа, который уже битых пять минут осыпал ни в чем не повинный автомат пока ещё легкими пинками. Однако Каз не считал нужным доводить до того, чтобы автомат оказался поваленным на пол, а клиент — скрученным и выставленным вон.

Во-первых, это одним клиентом меньше, во-вторых, автомат опять придется чинить Маттиасу. А чем меньше он мелькает здесь, тем лучше. У него слишком умелые руки для этого места, где каждый человек, вошедший под эту крышу, оказывается под пристальным вниманием наркокартеля. И самое худшее, что можно сделать, это попасть в поле зрения его владельцу. У прямолинейного Маттиаса никогда не получалось безопасно скользить по этой грани, в отличие от самого Каза. Именно поэтому в свои юные годы Хельвар уже обзавелся столь богатой биографией и определенной меткой в личном деле.

Каз удостоверился, что охранник исполнил отданный ему молчаливый приказ, и вернулся к игре. И вовремя — подходила пора очередной раздачи.

— Сеньор Бреккер, — игриво обратилась к нему одна из дам, тех самых — неопределенного возраста и определенного достатка, с высоты которых красивые небогатые мальчики иногда кажутся вполне привлекательными. — Вы не поможете мне?

— Конечно, сеньора, — Каз бросил на неё короткий взгляд. — Я сейчас все вам объясню.

Он не из тех мальчиков. Он не вышел ни красотой, ни здоровьем, ни характером. К тому же, им запрещено заводить какие-либо неформальные связи со своими клиентами под угрозой увольнения. А эта работа Казу ещё важна в отличие от сеньоры с её морщинами на шее и взглядом, в который будто встроен точный и безжалостный калькулятор.

Он поймал насмешливую улыбку красавчика и профессионально проигнорировал её. Этому типу больше следовало уделять внимания картам в своих руках, а не шарить своим цепким взглядом по залу. Казу он уже не нравился. Что-то было в нем, выделяющее его из массы других игроков, словно он пришел сюда не ради игры, хотя азарта красавчику было не занимать — ставки он делал рискованные.

В дальнем конце зала послышался какой-то шум, и Каз, бросив короткий взгляд в ту сторону, слишком сильно сжал ладонь, так что края карты больно врезались в кожу. Он тут же опомнился, вежливо улыбнулся сеньоре и пустился в объяснения, не забывая контролировать то, что будет происходить за его спиной ближайшие несколько минут.

А в том, что оно будет, Каз не сомневался.

Все-таки неформальных связей у него в этом казино было с избытком. И одну из этих связей по имени Джаспер он очень хотел сейчас убить, с особой жестокостью. Он же просил Фахи не соваться сюда без нужды, все равно в плане игры тот умеет лишь проигрывать крупные суммы. Не то чтобы Каз был против обогащения своего казино, но Джаспер мог бы заниматься этим хотя бы не в его смену.

— Ах ты сукин сын! Как ты смеешь обвинять меня в жульничестве? А ну иди сюда!

А вот чего у Джаспера было не отнять, каким-то парадоксальным образом он ухитрялся вычислять, а иногда и обыгрывать матерых шулеров. И едва ли не каждая такая игра заканчивалась подобным образом — попыткой Джаспера не стать мишенью разгневанного игрока и попыткой Каза не дать им разнести казино.

Он вскинул уже два пальца и слегка пригладил волосы, давая знак охране вмешаться незамедлительно. Большинство охранников уже привыкли смотреть на Каза и читать его команды — единственного из всех крупье, кто всегда держал под контролем весь зал и успевал раздавать команды, что делать в той или иной ситуации, раньше, чем эта ситуация возникнет.

Каз покосился на своего инспектора и закатил глаза. И как этого разиню вообще поставили на эту должность? Рой как будто в принципе не смотрел на стол, а пялился куда-то в другую сторону. В сторону Аники, если быть точнее. Иногда Каз задавался вопросом, кто-нибудь из главных вообще смотрит записи с видеокамер? На их месте он бы давно уже уволил минимум пару человек, и Рой был бы в их числе.

Ещё Боллигер — охранник. То, что он нечист на руку, Каз подозревал давно, но до сегодняшнего дня предпочитал не обращать на это внимания. Однако то, что Боллигер встал так, чтобы перекрыть обзор одной из камер, настораживало.

— Ставки сделаны! — громко объявил Каз.

Рой тут же обернулся и сделал вид, будто и не отворачивался. Каз скрипнул зубами и прислушался к тому, что происходило за спиной.

Что бы это ни было, это не должно было попасть на камеры, он уже понимал. А должно было бы.

Судя по звукам, Джаспер отступал прямо к нему, Каз слегка отъехал от стола на своем стуле и отклонился назад, увеличивая себе угол обзора. Благослови Господь дизайнеров этого казино, что повесили всюду незаметные не знающим людям зеркала. Разумеется, это было против всех правил, и об этих тонкостях знали лишь такие, как Каз.

Он не имеет права прервать игру, иначе вылетит отсюда быстрее, чем скажет “карта”, однако кто сказал, что её нельзя слегка разнообразить? Шикарным видом надвигающейся прямо на них потасовки, например.

Чем занимается пит-босс⁽³⁾, хотелось бы знать? Впрочем, Каз и так знал. Пытается выбраться из совершенно случайно закрывшейся машины.

Джаспер отступил ещё дальше, почти вплотную прижавшись к спинке его стула, и Каз лучезарно улыбнулся игрокам:

— Все хорошо, господа! Не волнуйтесь! Просто небольшие колоритные особенности нашей местности.

Каз вскинул руки, показывая, что все в порядке. Все игроки дружно подняли головы, смотря, как охрана скручивает здоровенного белобрысого сочно матерящегося янки и никто не видел, как слишком темная для здешнего приглушенного света и оттого незаметная рука Джаспера аккуратно опускает в потайной карман на спине Каза маленький кусочек бумаги с завернутой в него флэш-картой. Никто, кроме того самого красавчика.

Он единственный не попался на эту уловку, и Каз, прищурившись, поймал его до странного напряженный взгляд и внаглую улыбнулся. Ну давай, амиго, попробуй! Пожалуйся на странного крупье, который не нарушил ни одного правила. И посмотрим, кто первым вылетит отсюда!

Джаспер шагнул в сторону, обогнул стол и отсалютовал Казу уже с другой стороны. Каз одарил его убийственным взглядом. Джаспер должен был сделать всё тихо, а не устраивать балаган в своем фирменном стиле.

В любом случае, дело сделано. ближайший маршрут картеля Роллинса у них в руках. Алехандро будет доволен. Он давно уже точит зубы на американские монополии кокаина. И Каз более чем рад помочь ему в их перехвате.

За спиной раздался шум. Особенный, очень неприятный и настораживающий. Джаспер резко вскинул голову, открыл рот, и Каз почувствовал, как напрягается все внутри в ожидании неминуемой опасности. Боллигер неспроста встал именно так, перегораживая единственную камеру, которая направлена на семнадцатый и двадцатый столики...

Он продолжил невозмутимо раздавать карты, игра шла своим чередом.

Он проигнорировал испуганный женский вскрик и лишь на мгновение обернулся, когда Джаспер в отчаянном рывке сделал сальто над всем их столом, в последний момент отбивая тяжеленную пепельницу, нацеленную прямиком в голову Каза.

Обычное дело: скандал за столом, взбешенный клиент, пепельница, брошенная якобы в запале, и мёртвый крупье. Ну или отправленный прямиком в реанимацию с хорошим таким сотрясением. Организм, только-только осознающий, чего избежал, начинал сбоить: сердце билось чаще обычного, напрягшиеся в момент мышцы обмякали, теряя запас адреналина. Каз усилием воли заставил себя сохранять тонус и все равно чувствовал, как по спине, где-то под рубашкой, ползет противная капля пота, свидетельствующая, что его инстинкт самосохранения, казалось бы давно уж сдохший, каким-то образом ухитрился выжить после Колумбии и сейчас настойчиво напоминал о себе.

— А сегодня весьма оживленная игра, — промолвил доселе весь вечер молчавший красавчик, с интересом разглядывая отлетевшую в стену и расколовшуюся на части пепельницу. — Если здесь каждый вечер так весело, то я, пожалуй, буду заходить сюда почаще!

— Постараемся вас не разочаровать! — любезно оскалился Каз. — Желаете поднять ставку?

— Все настоящие пираты любят риск! — красавчик белозубо улыбнулся. — Так что пожалуй, что да!

Что ж, этот тип сошел бы за пирата, если выколоть ему один глаз и хорошенько исполосовать лицо. Каз даже знал, кто может оказать подобного рода услуги. И даже при должном рвении бесплатно.

— Это может оказаться плохой идеей, — честно предупредил он.

Шансы красавчика проиграться в чистую росли с каждой минутой.

— Правильный выбор поначалу всегда кажется плохой идеей! — пафосно изрек красавчик.

И этим решил свою судьбу. Впрочем, Каз не собирался делать ничего жульнического. Чистая математика и немножечко провокации.

Что касается Боллигера, Каз недобро взглянул в одно из зеркал на колонне, он тоже решил свою судьбу, и судьба эта будет до крайности неприятной.

Как и у всех, кто попадает в руки Алехандро...

* * *

Пим только сдавленно вякнул и сложился пополам, когда Каз ударом ноги с разворота приложил его об стену.

Танцоры — слабаки, говорите? Ну-ну. Несмотря на свои особенности, Каз обожал эти моменты, когда брутальные — и чаще всего тупые — дуболомы обнаруживали что ни увлечение танцами, ни математические способности не мешают ему хорошенько надрать им зад.

Джаспер стоял позади, со зловещим видом поигрывая нунчаками. К слову, такого его вида опасался даже Каз: никогда не знаешь, в какой момент чрезвычайная гиперактивность Фахи проявит себя, заставив выбросить руку и прокрутить тяжелой палкой какой-нибудь затейливый вензель прямо перед твоим носом.

За их спинами занимался красивый нежный рассвет, розовые лучи устилали землю светлыми полосками. Загадочная рассветная тишина в четыре утра всегда настраивала Каза на лиричный лад, поэтому он присел на корточки и душевно уставился Пиму в глаза, одной рукой рассеянно выкидывая и прокручивая в пальцах любимый нож-бабочку.

— Так и какого черта ты меня кинул? — почти ласково осведомился он.

— Чокнутый! — Пим нервно дернулся, прижался к стене и закосил глазами. — У тебя после Колумбии совсем крыша поехала! Не кидал я тебя! Честно! Зуб даю!

— Зуб-то ты мне и так дашь, если продолжишь выкручиваться, — равнодушно отозвался Каз. — И даже не один, а стоматология нынче дорого стоит. Зарплаты крупье не хватит. Потеряешь товарный вид — вылетишь с работы в тот же день. Так что давай — колись!

— Живот у меня прихватило! — почти обиженно выдохнул Пим. — Правда, Каз, я не вру! Кого хочешь спроси! Хоть Мали из комнаты персонала, она мне уголь искала!

— Ещё скажи, она тебе волосы держала, пока ты блевал, — произнес Каз, со скептической брезгливостью оглядывая длинные патлы собеседника. — Ну, допустим. Что пил? Или ел?

— Да в горле у меня пересохло, Боллигер мне стакан налил, пока не его смена была. Он ушел на пост, а меня как скрутило! Наверняка тот бутеброд сказался… — зачастил Пим.

Каз в виде исключения ему поверил. Боллигер, значит… Ох уж этот Боллигер. Этот охранник начинает мешаться. Придется по-дружески поболтать с Хуаном, когда зайдет на огонёк. Главное, чтоб деньги за флэшку перед этим перевел.

В чем их картелю не откажешь, это в честности сделок: на деньгах они без нужды не кидают. А Каз честно исполнил свою часть.

— Ладно, живи, — он отодвинулся от Пима.

Тот с облегчением перевел дух и подтянул к себе длинные ноги, недовольно отряхивая колени от пыли, что в избытке скопилась на досках этой заброшенной деревянной террасы на задворках казино. Каз с насмешкой оглядел долговязого смазливого и до смешного растрепанного крупье.

Так-то Пим обычно собирал волосы в хвост, густо смазывал их каким-то маслом и обожал смотреть исподлобья, томно закатывая глаза. Картина порой получалась настолько душераздирающей, что клиентки легкой рукой оставляли горы чаевых. Иногда они оставляли и номер телефона, Пим не брезговал и им. Каз знал это точно. Волей судьбы они однажды столкнулись в одном отеле, и внешний вид Пима не оставлял сомнений, что первым правилом крупье “без личных связей” он пренебрегает давно и плотно.

Каз тогда прошел мимо, лишь брезгливо скривился. Однако и он, и Пим прекрасно знали о нескольких снимках, позже сделанных Казом просто так, на всякий случай. Залог того, что Пим не будет дергаться, если прижмет.

— Хороший костюмчик, — насмешливо отпустил комплимент Каз. — Был…

— После химчистки ещё лучше будет, — мрачно фыркнул Пим, продолжая отряхиваться. — Кстати, оплатить её не желаешь? Или подкинь хоть пару тысяч в долг!

— Я похож на того, у кого водятся лишние деньги? — Каз приподнял бровь. — А ты что, опять проигрался?

Пим неловко дернул головой в подобии кивка, и Каз лишь вздохнул. Неизбежная напасть, с которой бесполезно бороться. Половина крупье по статистике неизбежно идут по кривой дорожке. Нет, жульничать у большинства кишка тонка, да они и не умеют ничего сверх того, чему научились на курсах. Зато азарт и жадность затягивают их в свои душащие объятия очень и очень быстро. Пим не исключение.

Как и Джаспер. Но Джаспер — хотя бы не крупье. Он просто азартный игрок, очень и очень неудачливый.

— Хочешь в долг, сделай для меня кое-что, — Каз одним движением убрал нож в потайный карман под коленом. Выдвинутая в безупречный полушпагат нога моментально вернулась в прежнее положение, и Каз даже собой загордился, но быстро вернулся мыслями в реальность. — Я знаю, у тебя младший брат в банде, шкафчики в раздевалках чистит.

— Эй! Это ещё доказать надо! — возмущенно вякнул Пим, но Каз одним взглядом заставил его умолкнуть.

— Надо будет — докажу, — веско проронил он. — Так вот, скажи ему, чтобы просмотрели все награбленное и нашли телефон. Красный такой, старенький. На корпусе выцарапана роза, не ошибетесь. Принесешь мне его. Очень советую управиться до пятницы!

— А если…

— А если успели загнать кому-то, то пусть возвращают, как хотят, — отрезал Каз. — Меня это не волнует. Принесешь — деньги твои.

Пим тяжело вздохнул и согласился. Каз поднялся на ноги и кивнул Джасперу. Можно было идти. Со стороны Фахи это вообще было подвигом простоять столько времени неподвижно.

Они сошли с гулких досок на мягкую пыльную землю, и Каз мельком подумал, что надо будет не забыть протереть лаковые ботинки. Внешний вид крупье должен быть безупречен.

Сегодня они провернули дерзкий фокус, и Каз не в первый раз порадовался, что Джаспер с ним в доле. Только ему он и готов доверить спину. Ну, ещё Маттиасу, но тому лучше ездить по вызовам чинить холодильники и на пушечный выстрел не приближаться к казино.

Сегодня Каз сделал очередной шаг к осуществлению своей мести. Они с Джаспером не просто выкрали флэшку у этого жирного янки, они ещё и неплохо подшутили, подменив её. Интересно, будет ли Пекка польщён, обнаружив вместо данных по товару кучу гейской порнухи с собой в главной роли? Очередная шикарная идея от Джаспера и его любви к необычному монтажу с помощью нейросеток.

Каз поначалу счел, что это уж слишком ребячески, но соблазн был слишком велик, и он не устоял. Пекка всегда был самолюбивым ублюдком, от такого он наверняка до потолка взовьется. Скорее всего, целым своё брюхо гонец едва ли сохранит. Что ж, в следующей жизни будет меньше шататься по казино.

Джаспер подтолкнул его локтем, Каз обернулся к нему, оценил скривленную Фахи рожу, пародирующую возмущение Пекки, и, не удержавшись, расхохотался в голос. Джаспер присоединился к нему, и они смеялись как безумные. Или почти обезумевшие.

Утирая слезящиеся от смеха глаза, Каз подумал, что главное, чтобы вдохновленный Джаспер не смастерил такого же про Алехандро, иначе им обоим не сносить головы. Босс, конечно, не лишен чувства юмора, но уж больно оно у него специфическое.

А в таком случае даже ценная информация, доставленная Казом по уговору, может их не спасти.

---

1) Инспектор на игре следит за тем, чтобы игроки не менялись картами в покере или не подбрасывали на стол с рулеткой фишки после объявления о завершении ставок. По сути он напарник крупье по игровому столу. В его обязанности входят контроль за игрой, исправление ошибок крупье (как в пользу клиента, так и в пользу казино) и разрешение конфликтных ситуаций, возникающих в процессе игры.

Вернуться к тексту

2) Чистить руки — это обязательная для крупье процедура. С ее помощью он показывает, что не утаил фишки, деньги или карты. Когда крупье «чистит руки», он показывает открытые ладони и словно вытирает их друг о друга.

Вернуться к тексту

3) Пит-босс — специалист, в чьи должностные обязанности входит наблюдение за питом (группой игорных столов в казино), несущий ответственность за то, чтобы игры проходили в рамках заданных правил без нарушений. Он открывает и закрывает игровые столы, управляет игровым персоналом, проверяет служащих пита на предмет мошенничества и нейтрализует возможные конфликты между игроками и персоналом.

Вернуться к тексту

Примечания:

escarcha (исп) — мороз

lancha (исп) — лодка

---

Самое волнительное при подготовке к выступлению у Каза всегда заключалось в очищении достаточного пространства. Для его номеров это был чрезвычайно тонкий и четкий расчет.

В этот вечер он напряженно ходил по их привычной городской площадке, мелом намечая на серых необработанных камнях брусчатки места для заградительных барьеров на достаточном отдалении от самой сцены — некогда неизвестно зачем выстроенного возвышения, залитого бетоном. Кажется, изначально это был фундамент из-под какой-то так и не достроенной пристройки. Красным мелом Каз размечал пространство для себя, дальше какой черты не заходить, в каком месте делать разворот, в каком — прыжок.

— Почему ты всегда чертишь? — Уайлен отвлекся от своих канистр с авиационным керосином и с любопытством смотрел, как Каз ловко орудует рулеткой и мелом, будто заправский закройщик.

Это была настолько привычная картина, что никто давно уже не удивлялся, что Каз перед каждым их представлением хотя бы час проводил, бродя по площадке, особенно новой, что-то измеряя и ставя одному ему понятные пометки.

Каз поднял голову, сдул лезущую в глаза прядь, с неудовольствием посмотрел на отвлекшего его Уайлена и вдруг сделал лихой прыжок с переворотом от одной красной черты к другой. Приземлился, выдохнул и, нагнувшись, пальцами замерил расстояние, на которое его ботинок вышел за метку.

— На пять сантиметров не сходится, — поморщился он и, выпрямившись, махнул рукой. — Ладно, учту. Так что ты спросил?

— Зачем эта разметка?

— Искры, Уай, искры! — нетерпеливо отозвался Каз. — У нас слишком маленькая площадка, я должен знать, как далеко держать зрителей и в каких границах работать!

— Мы же ставим барьеры, — Уайлен непонимающе пожал плечами.

— На все общие меры предосторожности обязательно найдется такой идиот, который их нарушит, поверь моему опыту! — Каз покачал головой и неодобрительно покосился на проходящих горожанок в цветастых национальных юбках. — Вспомни, в какой стране ты живешь! Здесь люди не боятся огня, они ему поклоняются. К тому же, делай поправку на ветер.

Он всегда должен был контролировать свои движения, работать так, чтобы ни одна искра не долетела до зрителей. Проще сразу начертить границы-подсказки. В темноте он, конечно же, их толком не увидит, но это будет уже и ни к чему, он их запомнит.

Бенгальские огни, факела, пои и даже веера не несли такой опасности, как его номер. От них не летели искры во все стороны.

Наверняка нормальные хореографы так не делают, наверняка они сразу видят все необходимые границы, а не ползают часами с мелком, выверяя весь рисунок танца, но Каз никогда не причислял себя к нормальным. Любое дело сначала нужно хорошо подготовить, а дальше уже импровизировать при необходимости. По-честному, и к хореографам причислять себя ему было рановато, но Каз предпочитал об этом не задумываться.

Дверца фургона хлопнула, и оттуда вывалился заспанный взъерошенный Маттиас.

— Черти, вы вообще меня будить собирались? Уже полвосьмого!

— А выступление начинается в десять, — буднично отозвался Каз. — Как раз успеешь выпить кофе в пабе. Антонио тебе нальет за счет заведения.

— Мне еще подготовиться надо, — Маттиас резко тряхнул головой и тут же схватился за затылок. — Тьфу, голова кружится!

— Иди умойся, — негромко посоветовал Каз. — Сам посуди, зачем нам было тебя будить, если твой храп работает лучше любой сигнализации?

Маттиас гневно фыркнул, с силой потер лицо ладонями и неторопливо прошествовал в бар. Его могучая фигура с легкостью раздвигала плечами скопление завсегдатаев у входа, с удовольствием глазевших на подготовления к выступлению. Впрочем, они Казу как раз не мешали. Местные жители отличались достаточной сдержанностью. Если их что-то удивляло или поражало, они предпочитали оставлять это при себе и держаться поодаль, пока не присмотрятся поближе.

Каз описал бы их как очень осторожных и закрытых людей. Впрочем, его это не удивляло. Здесь, в этой стране, все ещё витал дух недавней войны. В памяти всех, кто был старше тридцати, ещё были свежи воспоминания о геноциде, когда вооруженные люди от очередной власти расстреливали целые деревни, не делая скидок на возраст и пол.

Каз уже не застал этих времен, хотя и вырос здесь. Зато его давний приятель — в миру Антонио, а на своем языке именующийся столь убийственно, что повторить это индейское имя, не сломав язык, у Каза никогда не получалось, — был старше Каза на десять лет. Он часто рассказывал, как ребенком стоял, готовясь к расстрелу, крепко сжимая руку матери. При этом Антонио щурил свои черные глаза и смеялся, запрокинув голову и обнажая слишком морщинистую для его возраста шею — последний привет от когда-то перенесенной дистрофии.

Когда войны наконец начали утихать, в эту страну стали направлять гуманитарную помощь. В их городке как раз находился один из первых госпиталей. Здесь же организовали одну из первых продвинутых больниц. И Каз помнил, как маленькими они с Джорди носились между палатками вперемешку с местными детьми, пока мать целыми днями стояла где-то у операционного стола, тогда сооруженного из нескольких досок, положенных на простые козлы.

Сейчас на этом месте стояла их главная городская больница. Половина его труппы могла приходить туда, чтобы посмотреть на лица своих родителей. Портреты первых врачей, основавших её, до сих пор висели в главном холле. Наверное, именно поэтому Каз предпочитал ездить в больницу в другом городе. Ну и подальше от всепроникающего взгляда Пьетро, разумеется.

Их городок не отличался особой красотой архитектуры или роскошью. Простой и крепко сбитый, он, тем не менее, был достаточно фешенебельным, по здешним меркам. Инфраструктура здесь была налажена, как и столице не снилось.

Каз видел, как все это строилось, даже сам в школьные годы принимал активное участие в стройках, подрабатывая в каникулы и на выходных. Видел, как открываются магазины и спортивные комплексы, как начинают работать рестораны, театры, бары, казино… Сейчас, спустя столько лет, город буквально расцвел.

И все они знали, кого нужно за это благодарить. Бесполезно делить мир на черное и белое. Да, их город восстановил налаженный наркотрафик. Да, они были вотчиной наркокартеля, где глава его организовывал все по своему вкусу и защищал свой цветущий оазис теми способами, которые считал эффективными.

Алехандро пришел, когда Казу было десять. Поговаривали, что ночью в ратуше слышали выстрелы, а наутро мэра города нашли застреленным на полу собственного дома, но доподлинно этого никто не знал. Темная история, лезть в которую Каз всегда считал излишним. Целая череда загадочных смертей, о которой испуганно шептались взрослые и восторженно толковал пятнадцатилетний Джорди, его тогда не слишком взволновала. Куда интереснее были открытие первого фонтана, приезд бродячего цирка и появление в магазинах кучи новых комиксов и книг, которые к ним никогда раньше не завозили.

Новое поколение росло непуганным и благополучным. Каз с неудовольствием взглянул на стайку детей, бесстрашно крутившихся вокруг их фургончика, где они держали реквизит. Под замком.

— Даже не вздумай отойти от горючего! — вполголоса произнес он, обращаясь к Уайлену.

— За кого ты меня принимаешь? — возмутился тот.

— За тебя, — нелюбезно отозвался Каз и отложил наконец мелок. — Кто в прошлый раз забыл запереть фургон и мне пришлось ловить одного из этих мелких паршивцев, пока он не успел поджечь свою шевелюру бенгальским огнем?

Уайлен очаровательно покраснел и потупил взгляд.

Каз отвернулся и с беспокойством оглядел площадь. Он боялся признаться даже себе, но он волновался. Придет ли Инеж сегодня? Он хотел, чтобы она пришла.

Площадь раскинулась перед ним, сверкая брызгами фонтанов на другом её конце. Окруженная по периметру целым блистающим богатством разнообразных вывесок, она всегда блестела и манила к себе пятничными вечерами, обещая местным жителям какое-нибудь развлечение. Все местные забегаловки по очереди проплачивали то или иное представление поближе к своим дверям. У Каза был заключен договор с одним из пабов под названием "Эль Барриль" — Бочка, и владелец, сперва с недоверием отнесшийся к их пожароопасному коллективу, после первого же представления собрал такую прибыль, что с тех пор исправно выплачивал им причитающийся гонорар.

Впоследствии многие заведения пытались их перекупить, но Каз свято хранил верность их первому заказчику. Впрочем, особой интриги в этом не было, просто “Бочка” ближе всех располагалась к собору.

Каз подозвал Уайлена, чтобы тот помог ему затащить на указанные места железные решетчатые заграждения, оставляя между ними минимальные промежутки только для артистов. Иногда им по сценарию необходимо было подходить ближе к публике.

Собор возвышался над ними с Уайленом огромным белым исполином. Собственно говоря, они и выступали под прикрытием его каменной стены, защищающей их и публику от ветра, где не было ни окон и ни изысканной лепнины, с которой особенно муторно отмывать возможную копоть.

Не сказать, что падре Апрат с симпатией относился к языческим пляскам под своими окнами, скорее терпел, но Каз также знал, что он никогда не пропускает их представлений. Вот и сейчас он видел стоящую на широких ступенях невысокую фигуру в рясе. Падре хмурил брови и о чем-то негромко переговаривался с черноволосым высоким мужчиной. Тот добродушно смеялся и с интересом посматривал в их сторону.

Каз поспешил опустить взгляд и отвернуться.

Алехандро Эскартиа был нечастым гостем на городских празднествах. Хотелось бы верить, что он не задержится до начала представления. Последнее, что Каз хотел бы сделать — так это привлечь к своему коллективу внимание босса одного из самых могущественных наркокартелей в их стране и негласного правителя их города. Достаточно и того, что перед ним уже успел засветиться Маттиас, да так, что о приличной работе ему пришлось забыть с самого выпуска из колледжа.

Каз предпочел залезть в фургон и там принялся проверять пропитку на реквизите. Все должно быть на высоте сегодня.

Спустя минут двадцать, когда он вылез, то с радостью обнаружил, что и падре, и Алехандро надоело стоять на ступенях, и они оба куда-то ушли.

Каз вернулся к разметке и ещё раз внимательно оглядел её, мысленно запоминая точки разворотов. Шагнул с закрытыми глазами в одну сторону, в другую, пытаясь прочувствовать пространство. Резко повернулся, прокручивая над головой воображаемый стафф.

— Эй, Каззи! Неужто ты сегодня порадуешь нас вальсом?

Каз обернулся и закатил глаза. Зои в своей полицейской форме смотрелась шикарно, как впрочем и всегда, и насмешливо белозубо улыбалась.

— И тебе добрый вечер, капитан! — он опустил руки, соскочил со сцены вниз, подошел к ним и одним прыжком перемахнул через железное заграждение. — Как твои дела, Зои?

— Пытаюсь привнести хоть какое-то подобие порядка в этот хаос! — Зои широким жестом обвела пространство вокруг себя. — А ты все выступаешь, я смотрю? Скоро прочитаем о тебе в газетах!

— Разве что в местной газетенке пару строчек посвятят, — усмехнулся Каз и оперся спиной о железные прутья. — Может прорекламируешь нас где-нибудь в столичных верхах?

— Да хоть сейчас, — Зои усмехнулась. — Каз, познакомься! Это мой новый напарник, капитан Николас Ланца. Он прямиком из главного управления! Не смотри, что так дерет нос, он у нас птица высокого полета, поэтому ничего под ним не видит.

— Это заметно, — пробормотал Каз, в упор разглядывая недавнего красавчика из казино. — Что ж, приятно познакомиться лично, капитан!

Причесанный, в форме и без своей дурацкой ухмылки красавчик выглядел более органично. А вот его задумчивый внимательный взгляд Казу совершенно не понравился.

— Николас, а это мой друг детства, Казимир Ри…

— Каз, — прервал он её. — Бреккер.

— Оу, — Зои удивленно посмотрела на него. — Ты все-таки это сделал?

— Тебе я готов показать что угодно, даже документы, — Каз очаровательно улыбнулся ей. — Да, сделал, уже пару лет как.

— Рад знакомству, сеньор Бреккер! — капитан наконец отмер. — А вы, оказывается, очень многогранный человек...

— Как и вы, капитан, — Каз ответил не менее недобро-пронзительным взглядом, продолжая держать на губах улыбку. — Я бы даже сказал, в вас чувствуется здоровый азарт. Этому городу определенно повезло, что наш покой будут защищать такие... доблестные офицеры.

“Не знаю, что ты задумал, красавчик, — говорил он глазами. — Но не думай, что тебе удастся что-нибудь вынюхать в моем казино!”

— В этот город стоило приехать хотя бы ради того, чтобы повстречать столь великолепную женщину, — капитан шутливо расшаркался перед Зои. — Не думаю, что от меня будет много толка, капитан Назале держит всех в строгости и без моей помощи!

“Вот и проваливай! — мысленно просигналил ему Каз. — От тебя будут одни неприятности здесь…”

Тем временем, неприятности двигались прямо к ним. Так запросто, словно были простым горожанином, который просто вышел прогуляться пятничным вечерком. Расстегнутый ворот на рубашке, летние туфли, небрежно растрепанная прическа довершали образ. Если не знать, что его прикрывают как минимум двое вооруженных до зубов боевиков, прячущихся где-то в толпе, то и не подумаешь, что перед тобой один из самых опасных людей в стране.

— Здравствуй, Зои, — бархатным глубоким баритоном произнес Алехандро, поравнявшись с ними.

Каз видел, как она сжала кулаки, так что костяшки побелели, и сглотнула, пытаясь справиться с целой бурей чувств. Он прекрасно понимал её положение.

— Здравствуй, Алехандро, — спокойно ответила она и вскинула подбородок, смело встретив его взгляд.

Каз почувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Ей-богу, он бы предпочел знать как можно меньше о личной жизни Назале. Но увы, эта история была известна едва ли не половине города.

Алехандро было уже давно за сорок, но ему все еще трудно было дать больше тридцати пяти. Несколько лет назад он покорил сердце тогда ещё семнадцатилетней Зои, так что она влюбилась в него без памяти. Поначалу Зои даже не знала, с кем связалась. Юная чернобровая красавица тоже чем-то зацепила Алехандро за живое, и он достаточно долго держал свою личность в секрете.

Между ними развернулась настолько яркая и напряженная драма, длившаяся три года, что в городе только и было разговоров о том, что происходит между Зои и её таинственным кавалером. Порывистая взрывная Назале уходила и вновь возвращалась, Алехандро возвращал её силой и выгонял за порог в одной простыне. Она выбрасывала его вещи и разбивала стекла на его машине, он преследовал её, угрожал, дарил подарки, стоившие как все казино, в котором работал Каз и, по слухам, даже собрался на ней жениться. Это стало последней каплей для Зои, так что она окончательно порвала с ним и уехала учиться на полицейского.

Алехандро ко всеобщему удивлению не стал возвращать её и оставил в покое, больше ни разу не вспомнив о ней, словно вычеркнул из жизни раз и навсегда. Зная крутой непредсказуемый нрав босса, Каз вполне справедливо опасался, что однажды Назале просто пристрелят, по одному небрежно отданному приказу. Достойное завершение этой Санта-Барбары.

Краем глаза Каз заметил, как напрягся красавчик и ненавязчиво опустил голову так, чтобы скрыть лицо. Надо же, бравый капитан знает, кто перед ним, и уже начал нервничать? Эксклюзивная информация, между прочим. Алехандро не светил своего лица, в основном, его знали как успешного бизнесмена, финансового деятеля и мецената.

Переглядки Назале и Алехандро от красавчика тоже не укрылись, и Каз заметил, как заиграли желваки на его лице. Ему стало смешно, но он сдержался. Воистину только Зои и могла развернуть вокруг себя такую драму.

На них с капитаном Ланца Алехандро, к счастью, внимания не обратил, лишь коротко мазнул взглядом по лицам и отвернулся, тронувшись дальше по площади. Каз наконец смог выдохнуть.

Он взглянул на часы и обнаружил, что до выступления остался час. Пора было собирать ребят и вытаскивать храпящего Маттиаса из его литровой кружки с кофе. Хронический недосып Хельвара сказывался тем, что тот умудрялся засыпать практически в любом месте и в любое время.

Девять часов. Площадь уже постепенно погружалась в сумерки и озарялась зажигавшимися то тут, то там огнями. Подсвеченные башни собора отсюда, от самого его подножия, сияли будто окутанные солнечным ореолом, хотя солнце уже почти утонуло за горизонтом.

Каз махнул рукой прикорнувшему на канистрах Уайлену, коротко кивнул Зои, нарочито вежливо раскланялся со столичным капитаном-красавчиком и решительно направился в паб.

Сегодня они зададут всем жару.

* * *

Барабанная дробь будто разбивала горячий воздух на сотни дрожащих капель. В этом блестящем мареве, от которого запотевали стекла в прорезях маски, невозможно было разглядеть людей, что пришли к ним сегодня — лишь темную массу волос со светлыми вкраплениями обращенных к сцене лиц.

Каз видел красноватые отблески на лицах тех, кто стоял ближе всех, но не мог различить знакомых черт. Он стоял, сложив руки на груди, невидимый за черным полотнищем, служившем им кулисой.

На сцене Джаспер с Аникой кружились в огненном вихре, задавая сумасшедший темп. Джаспер ухитрялся совмещать ритм быстрого степа с мечущимися вокруг его бедовой головы огненными шарами. Аника не отставала: она как волчок кружилась вокруг своей оси, и огонь обвивал её тонкую ладную фигурку плотным горячим коконом, извиваясь и закручиваясь вместе с ней.

Зажигательная мелодия была лишь затравкой, призванная приманить как можно больше зрителей. Первая часть должна была быть поражающей и энергичной, потом немного ослабить напряжение, вбросить лирическую мелодию, затем вновь поддать напряжения, и затем на пике начиналась его партия. Зрелищная, темная и крайне для него, Каза, напряженная. Это не поле и не пляж, где публику можно отогнать достаточно далеко. Одна случайная искра, и праздник превратится черт знает во что.

Их "Зверская Комедия" набирала обороты. Джаспер перебросил Анике пои и лихо подхватил её на руки, и теперь качал, подбрасывая вверх и ловя, пока над их головами распускались огненные цветы. Королева Скарабеев, чьё лицо всегда было скрыто под черно-золотой маской, бесстыдно заигрывала с Серым Чертенком, пока бледный как смерть мистер Кримсон в исполнении Маттиаса мучился от непереносимой ревности. Сейчас он должен был выйти из тьмы и перехватить строптивую королеву в свои объятия.

Аника обхватила его за шею и подогнула ноги, буквально волочась за ним, пока он оттаскивал её от Чертенка. Маттиас, вращающий сразу два стаффа, подожженных с обеих сторон, всей своей могучей фигурой выражал непреклонность и гнев. Он кружил свою королеву, безжалостно раскручивая все сильнее.

Взбешенный Чертенок гневно заступил им путь, выставляя огненный щит из двух вращающихся с бешеной скоростью шаров. Развел их в разные стороны и присел, с силой ударяя по каменной сцене. Шары брызнули искрами, публика ахнула.

Мистер Кримсон принял вызов. Отпустив возлюбленную и оттолкнув её в сторону, он лихо прокрутил свои огненные мечи и скрестил их, будто приглашая противника к бою. Чертенок залихватски прошелся перед ним сложной чечеткой, дразнясь и салютуя публике одним из своих шаров, а затем замахнулся им на Кримсона. Маттиас отклонился назад, пропуская огненный сгусток над собой, и, выпрямившись, крикнул на одном из местных наречий:

— Дерись! Дерись как мужчина!

Каз довольно кивнул: все шло по сценарию. Публика всегда встречала подобные вставки одобрительным гулом и криками.

Чертенок презрительно усмехнулся, топнул ногой и кинул горящие пои в специальную чашу (Каз очень надеялся, что, увлекшись, эти двое её не снесут, прецеденты бывали).

Маттиас кинул ему один из своих стаффов и одним движением сорвал с себя реквизитную рубаху, отбросил её в сторону и ударил себя кулаком в грудь. Джаспер остался в своей сверкающей черной жилетке, лишь распахнул её пошире и любовно провел рукой по густой шевелюре и прикрепленным к ней светящимся рожкам.

Поединок начался. Состоял он, в основном, из криков, ложных выпадов и синхронных прыжков на сильную долю под самый оглушительный удар барабана. Две мускулистые фигуры сходились в жестокой схватке, нанося сокрушительные удары, от которых особо впечатлительные дамы дружно ахали (и только один Каз знал, сколько учебников по сценическому бою он ради этого перерыл).

Упавший на одно колено Кримсон с силой ударил Чертенка по ногам, и тот подпрыгнул, уворачиваясь от огненной полосы, и приземлился, мгновенно копируя позу Кримсона. Они синхронно закрутили над головой пламенный вихрь и выгнулись, принимая его на плечи. Крутящиеся стаффы сами катились по их вспотевшим блестящим телам, а Маттиас и Джаспер лишь изгибались все сильнее, позволяя им спускаться все ниже. Затем внезапно они оба упали на спины, и пламя заплясало, обвиваясь вокруг их длинных ног, пока они все так же ловко вращали горящие шесты одними лишь ногами.

Кримсон и Чертенок подкинули пылающее оружие вверх и рывком вновь поднялись на колени. Каждый поймал свой стафф, и они с ненавистью скрестили их в стремлении побороть друг друга. Их спины вздымались в тяжелом дыхании, а вены на руках вздувались от напряжения.

Каз кивнул Уайлену и управляющему музыкой Родеру и резко махнул полой плаща.

Площадь сотряс удар грома, и на сцену в снопе искр шагнул Безумец. И поднял руки, разнимая недавних врагов.

Его суровая мрачная фигура возвышалась над площадью. Безумец требовательно протянул руку, и струхнувший Чертенок почтительно вложил в неё свое оружие. Кримсон дерзко отдернул руки, но стоило Безумцу лишь повернуть к нему страшный клюв маски, то тот сразу же последовал примеру Чертенка.

Безумец резко развел руками, и приугасшие концы стаффов вспыхнули с новой силой, а драчуны поспешили убраться с траектории искр, за что Каз был им весьма благодарен. Он кинул обратно каждому его стафф, и Джаспер с Маттиасом разбежались в разные стороны, скрываясь с поля зрения зрителей. Присмиревшая Королева Скарабеев почтительно подала ему горящие пои и тоже поспешила ретироваться.

Каз на пробу взмахнул ими, и Уайлен на полную громкость врубил фонограмму. Их единственный собственный трек. Песню Безумца им записала знакомая группа, солист которой обладал очень резким, хлестким тембром голоса, пробирающим до костей, когда он оставлял свои попытки в какой-то довольно слабый рэп.

Безумец топнул ногой и закружился в сложно закрученной череде прыжков, вращая вокруг себя огненные шары, на такой скорости кажущиеся сплошными извивающимися линиями, пока грубый хриплый голос в песне рассказывал его историю.

Когда-то Безумец утратил всё, что составляло суть его жизни. Когда-то он был обычным человеком, пока не потерял всех, кого любил. После этого он добровольно заключил себя в эту броню, под эту уродливую маску, и поклялся не касаться живой плоти до тех пор пока не искупит грехи и не вернет свою Потерянную Невесту.

Он колдовал ночами напролет, он призывал свет к своей мятущейся душе, но небо молчало и только огонь готов был даровать ему спасение и указать путь.

Музыка становилась все тревожнее. Безумец замер на сцене, пытаясь удержать в руках разрастающийся трепещущий огненный шар. Огонь, казалось, жил в его руках какой-то своей особенной жизнью, не подчинялся ему, пытался вырваться на волю...

Взрыв! Пламя в его руках вспыхнуло, на мгновение ослепляя смотрящих. Каз подкинул один из шаров вверх, отвлекая внимание зрителей, и подхватил незаметно подложенный Джаспером свой особенный утяжеленный стафф.

Безумец скрылся в снопе ярких искр. Его темная фигура, озаренная мириадами вспышек, закружилась под сложный ритм барабанов, отбивая каждый шаг. Тяжелая булава так и летала в его руках, и каждый взмах окутывал его сияющим ореолом обжигающих искр.

Лазерные лучи прорезали темноту и на мгновение окрасили его фигуру в кроваво-красный. Каз под маской поморщился: через эти стекла он ни черта из-за такого света не видел, но ему это было и не нужно. Он нормально ориентировался по рампе из светодиодов, натянутой по краю.

Огненное облако было одним из самых красивых приемов, но и одним из самых опасных. Разлетающиеся искры могли нанести непоправимый ущерб и даже искалечить, поэтому работал с ними только Каз.

Он закрутил затейливый финт, стараясь одномоментно извлечь максимум искр. Безумец неистовствовал в отчаянии, он умолял, он взывал к древним богам. Он призывал их на помощь и с последним отчаянным криком упал на колени, преклоняясь пред столпом огня, вспыхнувшим, казалось бы, самим по себе.

Кричать под маской Каз, конечно, не мог, однако Джаспер с Маттиасом не иначе как в отместку однажды записали его голос, когда он орал на них на какой-то из репетиций, и, немного поколдовав со спецэффектами, сделали конфетку. Правда потом, когда они продемонстрировали свое творение через колонки, Каз от неожиданности чуть не сел прямо там же, где стоял, а потом долго прятал за спину все ещё слегка подрагивающие руки. Однако в концепцию задумка вписалась, как родная, а потому этот крик давно стал неотъемлемой частью программы, хотя Каза от него до сих пор каждый раз передергивало.

На сцену вышли два дурачка — в исполнении Джаспера и Уайлена — с веселой песенкой, разъясняющей, что Пропавшую Невесту нужно искать где-то среди людей. А различить её можно по прекрасной сияющей розе в её волосах. Собственно на них и возлагалась миссия эту самую невесту найти.

Казу предстояло весь их номер провести, неподвижно стоя на коленях. К счастью, это был простой, короткий танец на две-три минуты. Поэтому он смиренно любовался сквозь запотевшие стекла маски на клетчатые штанины Джаспера, мотавшиеся у него туда-сюда перед носом. Шуты с огненными тросточками… Ещё притом и поющие шуты.

Петь Уайлен умел и любил, так что главным рассказчиком был в основном он. Джаспер бодро подхватывал припев, иногда безбожно фальшивя. Он считал это своей фишкой, а у Уайлена просто не хватало духа его поправить.

Каз меланхолично ждал появления своей долгожданной невесты, которая наконец вернет ему доступ к кислороду. Обычно эту роль брала на себя Нина. Она смешивалась с толпой, незаметно закалывала себе на волосы светодиодную розу и в нужный момент Уайлен и Джаспер вытаскивали её будто обычную зрительницу. Её, Пропавшую Невесту, которую злые духи однажды спрятали среди смертных.

— Ба, гляньте! Кто это? Неужто мы нашли? — голос Джаспера казался подозрительно веселым. — О святые! Дева, до чего же ты прекрасна! Наш Безумец-то, оказывается, везунчик!

А вот последняя фраза уже была не по сценарию. Что эти черти там устроили? Каз беспокойно пошевелился, борясь с искушением обернуться.

— Фата? Где же фата? Фату невесте! — балагурил Джаспер, из чего Каз сделал вывод, что Нина уже на полпути к сцене. Обычно они прикрывали ей лицо вуалью, чтобы никто мог разглядеть, кто она такая. Заодно это хорошо работало на интригу.

Джаспер прыгнул со сцены вниз спиной вперед, прокручивая свое фирменное сальто, и, судя по звуку, благополучно приземлился где-то внизу. Им с Уайленом предстояла нелегкая задача — красиво поднять совершенно не спортивную Нину на сцену, минуя все заграждения.

— А вот и невеста! — весело объявил Джаспер. — Сейчас взлетишь, красавица!

Взлетит? Каз под маской скептически приподнял брови. Нина за пару вечеров научилась держать равновесие и не бояться высоты? Хоть бы эти остолопы её не уронили, в конце концов.

Толпа зашумела. Скорее восторженно, чем возмущенно. Зааплодировала. И Каз одобрительно хмыкнул. Молодцы! Нина особенно. Он и не ожидал.

Судя по звукам, Нина уже поднялась на сцену и шла к нему. Она приблизилась, присела на одно колено и потянула его за локти, побуждая подняться. Каз удивился неуверенности её движений. Она как-то слишком робко водила руками по его шее и никак не могла найти застежку.

— Левее, — тихо подсказал он. — Чуть ниже. Ага, здесь!

Она стянула маску с его головы, Каз поднял подбородок, тряхнул освобожденными волосами и наконец открыл глаза. И остолбенел по-настоящему.

Инеж, чье лицо легко угадывалось под полупрозрачной вуалью, смущенно улыбнулась. Роза солнечной святыней сияла в её волосах.

Вокруг них закружились Джаспер и Уайлен, щелкая в воздухе светодиодными хлыстами и рисуя в темноте сюрреалистические фигуры. Каз хотел их убить. С особенной жестокостью. А ещё оказаться где-нибудь подальше отсюда и хорошенько проматериться. А еще оставаться здесь как можно дольше, чтобы по-прежнему иметь возможность зачарованно любоваться ей, такой странно хрупкой и беззащитной в этой дурацкой фате.

— Они сказали, ты скажешь, что делать, — одними губами прошептала она.

Каз тычком заставил себя собраться. Что бы там ни было, а представление нельзя запороть.

— Отбрось маску за спину, — хриплым от долгого молчания голосом скомандовал он. — И ничего не бойся. Тебе здесь ничто не причинит вреда.

Инеж изящным движением кисти откинула ненужную маску, и Каз почувствовал, как на него снисходит неожиданное спокойствие. Инеж ещё ни разу его не подводила, а импровизировать он умеет.

Он протянул ей руку в перчатке и повел за собой почти к самой рампе.

— Просто стой здесь, я сам все сделаю! — шепнул он и отпрянул, прижав руку к сердцу.

Обычно он танцевал рядом с неподвижной Ниной, ухитряясь направлять её таким образом, чтобы никто из зрителей не заподозрил, что из них двоих умеет танцевать только он.

Инеж была не такой. Она послушно изгибалась в его руках, подвластная каждому его движению, хотя за все это время он так ни разу по-настоящему её и не коснулся. Сейчас она безраздельно принадлежала ему, и он упивался этим ощущением. Нет, она принадлежала не ему — лишь Безумцу, она была его найденной, вновь обретенной невестой. Его желанием, его мечтой, его светом.

Инеж по-прежнему безошибочно считывала все его движения, поэтому Казу даже не надо было подсказывать, что ей делать, она все понимала и так.

Он наклонялся к ней, она подавалась к нему навстречу. Он отходил назад, она тянула к нему руки. Он преклонялся пред ней и она принимала это со всем достоинством.

Джаспер и Уайлен, Маттиас и Аника подходили к ним с разных концов сцены, держа в руках бенгальские огни наподобие свечей.

Инеж на плечи опустили специальную светящуюся накидку, прикрывая повседневную городскую одежду, и Королева Скарабеев торжественно приколола к ее прическе ещё пару роз, как настоящей невесте. Они с Казом стояли друг напротив друга, делая вид, будто он держит её руки в своих, затянутых в перчатки, пока остальные вороны кружились вокруг них сверкающим, рассыпающимся белыми холодными искрами хороводом.

Публика восторженно аплодировала и кричала, но Каз почти их не слышал. Он во все глаза смотрел на Инеж и пытался понять, почему несмотря эту выходку, он почти не сердится ни на Нину, ни на Джаспера, ни на… кто там ещё в этой проказе участвовал? Напротив, он был до странного счастлив и воодушевлен.

Сегодня они сыграли безупречно.

Это уже можно было представлять на любом фестивале и взять там любой приз. Разумеется, эту комедию они поставят в расширенной версии и с ещё более сложными номерами.

И с Инеж.

Значит ли произошедшее сегодня, что она согласна стать его вороном? Пусть даже он ей этого ещё не предложил.

Они выстроились в ряд, готовясь к выходу на последний поклон, и Каз поймал себя на том, что совсем не хочет отпускать Инеж от себя. Она нравилась ему в этих сценических одеждах — именно такая, потусторонняя и невозможно далекая, светящаяся загадочным сиянием. Принадлежащая лишь ему и не его одновременно. Мимолетное мгновение, которое хочется задержать на столько, на сколько получится...

Впрочем, он давно уже научился жить одними лишь фантазиями в определенных областях жизни. Потому и вкладывает в танцы столько энергии и жизни.

Каз бесцеремонно одернул себя. Все, что происходит в его голове, в ней и должно оставаться.

Он сделал условный знак, и все вороны, кроме Инеж, дружно вскинули руки, и у каждого в кулаке вспыхнул бенгальский огонь. И не успел Каз нахмуриться в досаде, что лишь Потерянная Невеста не имеет отличительного знака, как Инеж изящным движением руки скользнула под вуаль, отколола одну из роз и тоже легко и весело вскинула её над головой.

Каз почувствовал, как ветер охлаждает его разгоряченное лицо, и встряхнул головой, пытаясь отбросить лезущую в глаза непослушную челку. Губы сами расползались в торжествующей усмешке: сегодня они вышли победителями.

— Поклон и уходим! — тихо шепнул он Джасперу.

Тот понятливо кивнул и, подтолкнув локтем Маттиаса, первым в лихом арабском колесе выскочил к рампе. Отвесил публике глубокий поклон, выпрямился с улыбкой на губах и присоединился к аплодисментам, встречая Уайлена.

Уайлен обошелся без трюков, спокойно вышел к рампе, поклонился, весело отсалютовал Джасперу и отбежал на другой край сцены, освобождая место Аннике и Маттиасу. Анника присела в кокетливом реверансе, послав в толпу воздушный поцелуй. Маттиас сдержанно поклонился, приложив руку к сердцу, и они разошлись в разные стороны, освобождая путь последней паре.

Каз и Пропавшая Невеста всегда выходили на поклон последними. Каз привычно склонил голову, одновременно рукой указывая на свою партнершу. И с радостью увидел, как Инеж, все ещё прижимая розу к груди, кланяется вслед за ним, сдержанно, достойно, не приседая в реверансе, что в её джинсах смотрелось бы странно.

Ему впервые было так легко с кем-то на сцене.

Инеж просто отлично вписывается в их коллектив. Вороны сами приняли её, раз втащили в представление даже без его ведома. Он, конечно, просто так не оставит такого самоуправства, но о справедливой каре подумает чуточку позже.

Они уходили со сцены все вместе, словно целая маленькая процессия. Первыми они с Инеж, все ещё делая вид, словно идут рука об руку. Затем Маттиас со своей Королевой Скарабеев, и последними дурачившиеся Джаспер с Уайленом.

Каз спрыгнул со сцены первым и, обернувшись, впервые поймал себя на смутном сожалении: он не мог ни помочь, ни даже подать руки. Нине всегда требовалась подстраховка, но этим занимался Джаспер, Казу обычно было уже не до этого.

Инеж соскочила так легко, словно для неё это вообще не было высотой. Мгновение, и она уже стояла рядом с ним, а со сцены сыпались остальные вороны.

Она откинула фату, и Каз впервые за вечер увидел её лицо вблизи. Чуть подведенные глаза, подкрашенные, почти алые под светом переносного прожектора, губы. Инеж улыбалась, все ещё взволнованная, взбудораженная случившимся, их взгляды пересеклись и она весело кивнула ему.

Он спешно отвел взгляд, кивнул в ответ и тут же отвернулся к Джасперу.

— Хорошо поработали! — громко произнес он. — Вы молодцы все! — он специально выделил тоном последнее слово и едва удержался от того, чтобы не взглянуть на неё вновь.

— Мы всегда молодцы! — Джаспер подмигнул ему. — Пора бы уже запомнить!

— Я запомню... — пообещал ему Каз, незаметно указав глазами в сторону Инеж.

В голосе прозвучала неприкрытая угроза, но Джаспер лишь дерзко расхохотался и приобнял за плечи Уайлена и Маттиаса.

— Наконец-то можно выпить, ребята! Кто как, а я уже от трезвого образа жизни на стенку лезу!

— Сначала реквизит! — резко одернул их Каз.

— Да помним, помним! — Уайлен мягко улыбнулся. — И канистры с горючим без присмотра не оставлять.

— Именно, — Каз вздохнул, устраивать воспитательные разборки ему сейчас не хотелось. Не при Инеж же. Ещё подумает, что он недоволен конкретно ею.

Улыбающаяся Анника сняла свою блестящую золотым шитьем маску, раскрутила её на пальце и кокетливо повела плечиком, но под строгим взглядом Каза взяла маску нормально, скорчила недовольную гримаску и для полной абсурдности показала ему язык.

Каз закатил глаза. Его вороны иногда бывали совершенно несносны.

Он снял основную самую тяжелую часть костюма, отдал отвечающему за реквизит Джасперу и, прислонившись к белоснежной стене собора, наблюдал, как разоблачаются остальные. Костюмы обычно были разборными комплектами с легко заменяемыми деталями, зачастую крепящимися прямо к поддетой снизу одежде, поэтому ничего смущающего в этом процессе не было, кроме разве что оставшегося без своего жилета Джаспера. Его, впрочем, данный факт не смущал совершенно, в отличие от Маттиаса, сразу принявшегося натягивать футболку.

Вот Анника помогла Инеж открепить светящуюся накидку и теперь бережно вынимала у нее из прически розы. Длинные черные локоны один за другим падали на покатые плечи, прикрытые кружевной блузкой. Почему-то это показалось неожиданно ему слишком личной картиной, словно он подглядывает за чем-то слишком интимным.

Каз отвел глаза и тут же наткнулся на внимательный веселый взгляд Джаспера. Тот ухмыльнулся так понимающе, прямо как в школьные времена, когда они подглядывали за девчонками в раздевалках, что Казу немедленно захотелось в него что-нибудь кинуть. Пусть не лезет не в свое дело.

Инеж Гафа — хорошее вложение, на которое не грех сделать ставку. Крупную ставку. У нее такой потенциал, который Каз почтет за честь раскрыть. В своих целях, разумеется.

Что-то зашуршало совсем рядом с Казом, и из-за сцены вылезла слегка запыленная Нина, сияющая во все тридцать два и победно потрясающая двумя камерами.

— Ребята, я это сделала! Я вас засняла! О боже, я не зря весь вечер провела на этих чертовых каблуках!

Она с разбегу наткнулась на Каза, смерившего её отнюдь не ласковым взглядом. Он скептически оглядел Зеник, внезапно оказавшуюся ростом с него. Обычно Каз имел сомнительное счастье строго взирать на её макушку.

Каблуки действительно внушали уважение. Как Нина ухитрялась пробираться на них по старой выщербленной брусчатке, оставалось большой женской загадкой.

— Потрясно выглядишь! — присвистнул Джаспер. — Вот что ты имела в виду, когда говорила, что хочешь навести марафет для Теодоро?

На вкус Каза и, судя по плотно сжатым челюстям, солидарного с ним Маттиаса, Нина выглядела не потрясно, а… Ладно, потрясно. В этом изумрудном переливчатом платье с шикарным декольте на грани вызова, на высоченных каблуках она казалась не то змеей-искусительницей, не то нимфой из древних легенд.

— Он одолжил мне это! — Нина победно вскинула камеры. — И ещё дрон!

Тут Каз наконец отмер.

— Какой ещё дрон?

— Для съёмок с высоты, — Нина мило похлопала закрученными ресницами. — Теодоро любезно согласился побыть оператором! Он вообще был чрезвычайно мил весь вечер! Так что мы смонтируем такой ролик — пальчики оближешь!

— Ещё бы… — мрачно пробормотал Маттиас. — Кто бы не был? Это было опасно, Нина! Ты же знаешь, что он за человек!

— Мой хороший давний друг, — Нина обернулась и обожгла его пронзительным взглядом, от которого у Маттиаса перехватило дыхание. — К тому же, все знают, кто тронет девушку из Воронов, тому немедленно поджарят зад!

— Говоришь так, словно мы какая-то банда, — с показным недовольством пробормотал польщенный Каз.

— Ну, все помнят тот случай… — Нина кокетливо поправила рукав. — Весь город помнит! Так что я была в безопасности.

Каз посмотрел на стоявшую в отдалении Инеж. На лице её будто бы виднелась заинтересованная задумчивость. Она стояла, закусив мизинец, и волосы густой пеленой закрывали половину её лица. Лишь краешек губ изгибался в чарующей полуулыбке, словно она сдерживала смешок.

В словах Нины была доля правды. Ни Пьетро, ни Каз не позволяли обижать своих Воронов, и пусть у каждого из них были свои методы, цели совпадали. Когда одна заезжая банда решила зажать Нину и Аннику в переулке и увезти с собой поразвлечься, то на следующее утро их всех задержала полиция за — удивительно! — вождение в нетрезвом виде, отчего-то сразу потянувшем года на два. Члены банды охотно подтвердили эту версию каким-то бессвязным бредом про группу древних демонов, подвергших их неким мучительным языческим обрядам.

Подумаешь, бенгальский огонь за шиворот засунули… исключительно для развлечения.

— Джаспер, возьми! — Нина сунула ему обе камеры. — Я должна вернуть их утром, у тебя в распоряжении вся ночь!

— Кажется, трезвый образ жизни затянется, — усмехнулся Уайлен и сочувственно похлопал его по плечу.

— Это мы ещё посмотрим! — Джаспер насупился, однако новенькая техника заставила его глаза возбужденно заблестеть. — Родер! Не вырубай ноут! Сейчас поставим перекачиваться!

И с этими словами он скрылся в небольшой палатке, где обычно сидел управляющий музыкой и светом Родер.

Инеж прошептала что-то на ухо Аннике и явно собралась уходить. Каз этого так оставить не мог. Кто знает, когда они в следующий раз встретятся. Впереди выходные, а следующее занятие только во вторник.

Благо Джаспер стараниями Нины нашел себе занятие полезнее, чем насмешничать. Каз оторвался от стены и, не обращая внимания на остальных воронов, быстрыми шагами направился вслед за Инеж.

Он не заметил смешливого умиленного взгляда, который бросила ему вслед Нина, ни понимающей улыбки Уайлена, которой тот обменялся с Анникой. Только Маттиас остался хмурым и неодобрительно-завороженно поглядывающим на наряд Нины. Мысли его явно блуждали где-то очень далеко.

* * *

Каз нагнал её уже у фургона. Инеж шла быстро, зябко обхватив себя руками.

— Постой!

Она обернулась.

— Каз? Что-то случилось?

Он приблизился и со смутным странным удовлетворением убедился, что она ниже его на полголовы. Почему-то это вдруг показалось ему важным. Оказывается, ему это нравилось.

— Я кое-что должен тебе отдать, — выдохнул он, незаметно успокаивая все-таки сбившееся дыхание. — Подождешь? Оно в фургоне.

Мрачный Пим сунул ему телефон прямо перед самым представлением, так что Каз успел лишь закинуть его в фургон и плотно запереть дверь.

Инеж поежилась, и Каз не был уверен, от холода или потому что опасалась.

— Я немного тороплюсь, оставила родителей на площади. Час уже прошел, они скоро разволнуются. Здесь много разного народа, — Инеж пожала плечами.

Вдали от воронов, в темноте, она мгновенно стала в разы напряженней и собранней. От загадочной полуулыбки не осталось и следа. Темные глаза опасно блестели из-под ресниц. Каз бы не удивился, если бы узнал, что она способна без колебаний метнуть в него нож. По крайней мере, руки она держала именно так.

— Я не отниму у тебя много времени, — он извлек из кармана связку ключей и завозился, пытаясь на ощупь определить нужный. — Просто хочу вернуть одну вещь. Потом неизвестно, когда ещё пересечемся.

— Только быстро, — попросила она и сделала шаг назад.

Каз сделал вид, что не заметил этого. Он отпер фургон, залез внутрь и включил свет. Красный телефон, как и положено, лежал на полке. Каз взял его, мельком убедился в наличии розы, действительно выцарапанной прямо на корпусе, и уже на выходе, повинуясь какому-то неосознанному порыву сдернул с гвоздя плотную черную толстовку, не заморачиваясь, чья она. Вещи из фургона то и дело меняли владельца, а затем возвращались туда же. Препятствием мог стать только размер или личная метка Каза. Ему приходилось нашивать такую на все личные вещи, потому что носить одежду после кого-то для него было равносильно отдельной мучительной пытке. Иногда даже три стирки не спасали. Вороны знали об этой его причуде и не обижались на такой снобизм.

Инеж ждала его на том же месте. Она потирала покрытые белой кружевной тканью плечи, однако ноги её были напряжены, словно она в любой момент была готова броситься прочь или ударить. Каз оценил стойку.

Он протянул ей телефон на раскрытой ладони:

— Твой?

Она вытянула шею, удивленно распахнула глаза, и лицо её озарилось радостью.

— Да!

Инеж ухитрилась забрать телефон, даже мимолетно не коснувшись его затянутой в перчатку ладони. Лишь на мгновение он ощутил тепло от её руки оголенным запястьем.

— Ты все-таки его нашел! Спасибо! Спасибо, Каз! Я Нину спрашивала, она сказала, что вообще его не видела… я уже потеряла надежду...

— Ага, — неопределенно отозвался он, не вдаваясь в подробности. — Как видишь, нашли. Конец проблеме.

— Я бы тебя обняла, но, боюсь, ты не оценишь, — Инеж наконец-то расслабилась и улыбнулась ему, баюкая на руках вновь обретенный телефон. — Мне психотерапевт рекомендовал чаще пробовать тактильные контакты.

— А, — Каз понимающе кивнул. — Мне мой тоже такое советовал.

— И как?

— Попробовал, не понравилось. Послал его к чертям и живу, как жил. Мне нормально. — Каз пожал плечами. — Все равно они ни черта не помогают, только деньги тянут.

— Мне частично помогло. — Инеж задумчиво повертела телефон в руках. — Хотя иногда тянет последовать твоему примеру.

— Обращайся! Подать плохой пример я могу запросто, — хмыкнул Каз. — А вместо объятия подумай над одним деловым предложением.

Инеж посмотрела на него с интересом и склонила голову набок.

— У тебя хорошо вышло сегодня. Может попробуешь выступать с нами? Цена вопроса неплоха, можешь за одно удачное выступление заработать месячный гонорар, но это раз на раз не приходится, конечно. И репетиции придется посещать обязательно.

— Что от меня потребуется?

— Свободное время по вечерам и готовность к изменчивому расписанию. Еще хорошая обувь и мерки для костюмов, — методично принялся перечислять Каз. — Справку о здоровье тоже придется предоставлять кой-куда, а если соревнования, то ещё и справку, что на наркоте не сидишь. Их купить можно, если что.

Инеж прыснула в кулак.

— В тебе чувствуется определенная подготовленность!

— Плохие дни у всех бывают, — Каз пожал плечами.

— Мне надо подумать, — Инеж серьёзно кивнула. — Мне интересно, но я должна все взвесить, — она помолчала и добавила: — Я, кстати, думала, что ты сердишься, что я оказалась там. Только на сцене поняла, что они тебе не сказали.

— Я умею импровизировать, — отмахнулся Каз. — Не люблю неожиданностей, поэтому доволен не был, но ты хорошо справилась. У тебя есть потенциал и я его видел, поэтому и зову. Кстати, как они тебя вообще в эту авантюру затащили?

— Головокружительно, — Инеж развела руками и рассмеялась. — Джаспер и Нина меня увидели в толпе, отловили и с такой мольбой начали уговаривать, что я сама не поняла, как согласилась!

— Джаспер умеет морочить голову, это точно, — Каз кивнул.

Он задумчиво смотрел на телефон в её руках и какая-то смутная мысль не давала ему покоя. Уж больно загадочно ухмылялся Пим, когда возвращал его, точно предвкушал момент, когда Каз обнаружит подложенную пакость.

Ну, допустим, он-то к этому привычный, а хорошая девочка вроде Инеж вряд ли. Не хватало ещё, чтобы какая-то мелкотравчатая зараза оттолкнула её от их коллектива раньше, чем Каз реализует свои цели.

— Дай на минутку? — он призывно протянул руку. — Проверю одну вещь и верну. Честное слово!

Инеж неохотно, но вернула ему телефон и выжидающе уставилась на него.

Первым делом Каз проверил целостность блокировки. Ни взломать, ни отформатировать не успели — это грело. На встречающем экране неприличных картинок не висело. Ну и логично, раз в сам телефон не залезли.

Но Каз нутром чувствовал какой-то подвох. Он включил и выключил экран. Включил снова и рассеянно ткнул в значок камеры. А вот камера на этой модели работала и без блокировки, и в окошке галереи виднелось нечто подозрительно розоватое, залепленное вспышкой…

Каз замысловато выругался и повернул к Инеж телефон с окошком для ввода пароля.

— Активируй.

— Зачем? — она нахмурилась.

— Просто активируй телефон. Я даже смотреть не буду, вот, — он отвернулся. — Поверь мне, ладно?

Инеж послушалась и быстро набрала какие-то цифры. Каз открыл глаза и спешно повернул телефон обратно к себе. Ткнул в иконку галереи и присвистнул.

— Парни, и вы серьезно собрались хвастаться вот этим? — спросил он в пространство.

Он пролистнул пальцем вниз: десяток, другой, третий… да сколько ж эти сволочи наснимали? У них от постоянной вспышки ничего там не поотваливалось? На седьмом десятке вроде замелькали фото более пристойного формата, типа интерьеров и пейзажей, явно принадлежащие авторству самой владелицы.

— Что там? — Инеж попыталась заглянуть через его плечо.

— Самый убогий вид мужских разборок, — честно ответил Каз. — И самый тупой! Не смотри!

— А что?.. — Инеж все-таки удалось подлезть с нужного ракурса, и она тут же отшатнулась. — Ну и гадость!

— Я же говорил, не смотри, — буркнул Каз, стащил с правой руки перчатку, сунул её в карман и принялся простукивать пальцем все лишние фото. — Тупые подростки… Мы в свое время хотя бы снимали что-то стоящее в таких случаях.

— А ты что делаешь? — Инеж подозрительно посмотрела на него и на всякий случай отошла подальше.

— Высвобождаю время твоему отцу, по-видимому, — отозвался Каз, не поднимая головы. От трех десятков он уже избавился. — Не тебе же на все это любоваться, пока удаляешь.

— Ну, я как бы уже девочка взрослая, всякого в жизни навидалась, — несмотря на бравадный тон, Инеж заметно передернуло.

— Ну, считай, что я как бы сегодня джентльмен, — Каз вспомнил про все ещё висевшую на руке толстовку и протянул ей. — На, накинь!

— А…

— Потом вернешь на репетиции, — Каз расправлялся с пятым десятком, и пальцы у него уже начали затекать, так что избавление от толстовки было как нельзя кстати. — М-да, парень, у меня для тебя плохие новости… Кто ж такое напоказ-то выставляет? Хоть бы ракурс покрасивее нашел, что ли...

— Твои комментарии особенно интригуют, знаешь? — утонувшая в толстовке Инеж была похожа на летучую мышь с обвисшими крыльями.

— В моем возрасте я уже способен оценить качество контента, как крайне низкопробное, — хмыкнул Каз. — И даже дать парочку советов.

— Пожалуй, эту часть твоей биографии я предпочту оставить от себя в тайне, — хмыкнула Инеж, но он слышал, что она смеется.

— Да нет там… — Каз случайно промахнулся и пролетел на несколько рядов ниже. — Никакой биографии…

Разумеется, он должен был сразу закрыть это окно и выйти обратно в меню, уж точно не смотреть неотрывно, точно громом пораженный.

Это была обычная фотография из примерочной. Не напоказ. Такие делают просто, чтоб оценить, как сидит вещь. Обычная, бытовая фотография…

И Инеж выглядела на ней потрясающе. Она стояла, прогнувшись в позвоночнике, в одном купальнике, с распущенными волосами. Камера запечатлела серьёзный, сосредоточенный взгляд, лишенный всякого намека на кокетство, длинную изогнутую шею, тонкие ключицы, так и притягивающие взгляд.

Во рту почему-то стало сухо. Каз кашлянул, прочищая горло, скосил глаза на живую Инеж, с любопытством наблюдающую за ним, и спешно закрыл наконец не предназначенную ни для него, ни для кого бы то ни было фотографию. И бросив прощальный взгляд на эту неведомую ему, незнакомую Инеж, внезапно обратил внимание, что её руки, начиная от плечей, сплошь испещрены странными продолговатыми шрамами...

— Все нормально? — Инеж беспокойно взглянула на часы на руке. — Мне уже очень пора.

— Две минуты, и закончу, — Каз заставил себя сосредоточиться.

Последние фотографии улетели в небытие. Внимание Каза привлекла только одна, и он почти с умилением полюбовался на начерченное на песке пожелание, что ему полагалось сделать со всем удаленным богатством на самом деле. Все-таки младший братец Пима с приятелями отличался излишней обидчивостью и полным отсутствием фантазии.

Ладно, после их с Джаспером шуточек над Пеккой это можно было счесть своеобразной кармой. Впрочем, это совсем не означало, что Пиму подобные штуки сойдут с рук.

— Все! — он выдернул из кармана салфетку и с осторожностью завернул телефон в нее. — У меня с собой спиртового геля нет, к сожалению. Вернешься домой, протри его спиртом и положи рядом с чем-нибудь дезинфицирующим. Хотя я бы вообще прокипятил…

Омерзение запоздало накатило удушливой волной. И Каз с трудом удержал себя от очередного приступа прямо тут. Руки показались вновь погруженными в ту теплую разлагающуюся жижу, он снова тонул в ней, снова не чувствовал ног…

— Ты в порядке? — встревоженный голос Инеж пробился сквозь шум в ушах, и Каз резко втянул носом воздух, ощутил аромат её духов — странный, травяной, совсем не похожий на обычные женские благоухания — и как ни странно, этот запах его отрезвил, заставил взять себя в руки и сосредоточиться взглядом на ней.

— Все в норме, просто вспомнил кое-что, — он улыбнулся. — В общем, руки тоже советую протереть!

— Обязательно! — Инеж кивнула. — Ладно, я побегу! Ты точно в порядке?

Каз нахмурился, здесь у фургона было светло, но то, что она сейчас уйдет в темноту, ему категорически не нравилось. Его не отпускало смутное ощущение, что пакости ещё не закончились. Он резко захлопнул дверь фургона и повернул ключ, даже не позаботившись выключить свет. Все равно вернется через пять-десять минут.

— Пошли! Мне в ту же сторону.

— Ты заставляешь меня почувствовать себя семнадцатилетней, — она лукаво скосила на него глаза, пока они шли по площади, петляя между прохожими. — Не старше.

— Знала бы ты, что мы творили в семнадцать, так бы не говорила, — хмыкнул он. — Сойдемся на четырнадцатилетней.

Инеж фыркнула, но Каз не обратил на это внимания. Напряжение не отпускало, он внимательно оглядывался по сторонам, пытаясь предугадать, в какой момент все покатится к чертям. Успеть бы довести Инеж до родителей к этому времени. Если с её головы хоть волос упадет, Пьетро ему самому голову снимет за свою протеже.

Угораздило же его...

Они обогнули сцену, где уже переодетые Уайлен с Маттиасом собирали реквизит и открепляли черные экраны кулис. Инеж вела его к соседнему с “Бочкой” кафе с открытой верандой. Каз оценил удобство площадки и тут же начал прикидывать, как бы стряхнуть процент за выступление и с этих ребят. Сцену было видно как на ладони, да ещё и с возвышения.

Ее родителей он заметил ещё издали. Такие же черноволосые, с тонкими чертами смуглых лиц. Бородатый мужчина показался ему не то танцором в прошлом, не то военным — такую естественную выверенную осанку было не подделать. Длинноволосая женщина была точной копией Инеж, только лет на тридцать старше. Им обоим, кажется, было уже за пятьдесят, но грация движений была как у молодых.

Инеж ушла вперед, он остановился у первой ступеньки, следя, как она дойдет до точки, чтобы затем развернуться и уйти со спокойной душой. Свою миссию он выполнил, даже Пьетро не докопается.

— О, Каз! — кто-то окликнул его сзади, заставив обернуться. — Отличное представление сегодня! Выручка ого-го! Завтра зайдешь бумаги подписать?

Антонио улыбался белозубо и махал ему рукой.

— Да, конечно, без проблем! — отозвался Каз и в последний раз посмотрел на Инеж, что-то с жаром рассказывающую улыбающимся родителям. Почему-то это вызывало улыбку.

И в этот момент она махнула рукой в его сторону, её родители обернулись, и Каз мысленно чертыхнулся сам на себя, что не ушел раньше. Ему приветливо кивнули, он вежливо кивнул в ответ, надеясь, что выражение лица у него не соперничает с лимоном. Подходить не хотелось совершенно, поэтому он с извинением пожал плечами и поспешно достал из кармана телефон, делая вид, что ему надо ответить на звонок. Это позволило ему отвернуться и отойти из их зоны видимости.

Эти люди были ему никем, и к их дочери он имел чисто деловой интерес. Ни к чему плодить лишние сущности. Издали они смотрелись удивительно гармоничным целым, а подходить ближе он не хотел.

Ровно минуту он из вежливости казался сам себе стоящим идиотом с выключенным телефоном у уха, а затем неспешно двинулся прочь, постепенно ускоряя шаг. Безумно хотелось вымыть или хотя бы продезинфицировать руки, но это не светило ему ещё долго, если в фургоне не найдется хотя бы влажных салфеток. Можно было попробовать протолкаться к Антонио в бар, но у того по позднему пятничному времени была такая толкучка, что Каз отчетливо чувствовал: этого его нервная система уже не выдержит. Все развлекательные заведения и массовые мероприятия не для него. По крайней мере, пока он не окажется на сцене.

— Каз! Каз, подожди! — Инеж бежала за ним, практически не смотря под ноги.

Он недоумевающе обернулся.

— Вот, возьми, — она протянула ему какой-то пузырек. — У мамы в сумке нашлось, я подумала, что тебе оно нужнее. Ты телефон все-таки руками трогал, и вообще… Возьми, короче!

Он смотрел на протянутый ему пузырек с дезинфектантом и чувствовал, как в груди разливается какое-то неведомое доселе тепло. Инеж, в черной чужой толстовке, запыхавшаяся, с растрепавшимися волосами, была в сотни раз красивее Нины, как бы завлекательно та ни одевалась.

Каз протянул руку и забрал пузырек.

— Спасибо!

— До встречи на репетициях! — она улыбнулась и, подняв руку, поправила сбившуюся прядь. На рукаве мелькнул желтый ярлычок с буквой “К” посередине.

— До встречи!

И уже уходя, Каз наконец осознал две вещи, одна из которых заставила его чертыхнуться, а вторая — возликовать.

Она сказала “на репетициях”, не на тренировках или занятиях — на репетициях! Она согласна! Она чудесна...

Сам же Каз ухитрился из всех висевших в фургоне толстовок выбрать и отдать ей именно свою, помеченную. Вот что стоило проверить? Молодец, нечего сказать: считай, подарил насовсем. Ну и Бог с ним, ладно… Он махнул рукой.

Потеря была невелика, но досадна. Он тяжело привыкал к новым вещам, даже к тем, которыми почти не пользовался.

Гель обволок прохладой вспотевшие горячие ладони. Каз откинул назад голову и вдохнул теплый ветер, чей порыв всколыхнул листья на деревьях и тряпичные крыши палаток.

Подспудное ощущение опасности не отпускало, ни когда Каз присоединился к остальным, помогая сворачивать своеобразные кулисы и убирать реквизит, ни когда привычно отказался от вечерней выпивки, мотивировав утренней сменой. Впрочем, Маттиас передал ему бутылку отличного виски — поощрительный презент от Антонио. От такого Каз никогда не отказывался, хотя за последние годы у него скопилось уже две полки, тянущих на собственный мини бар, особенно после того, как он перевез к себе коллекцию Джорди.

— Подвезти тебя? — Маттиас, откинув капот, возился во внутренностях мотора в свете единственного оставшегося висеть прожектора. Фургончик фыркал и натужно чихал, но заводиться не спешил. — Да святой Джель! Опять, что ли бензин на заправке был паленый?

— Скорее, масло, — Каз прислонился к стене рядом, уперевшись одной подошвой в штукатурку и рассеянно подкидывая в руке бутылку. — Свечи потом проверь.

Тело ломило, и приятно ныло в перенапряженных растянутых мышцах. Свидетельство хорошей работы с полной выкладкой.

— Напомни, когда ты в последний раз хотя бы садился за руль? — скептически осведомился Маттиас, не вылезая из недр мотора. — Я уж молчу о том, когда под капот залезал?

— В прошлом году, когда мы по дороге с гастролей на шоссе сломались, — с достоинством отозвался Каз. — Тогда же в три смены и вели!

— Понятно, — Маттиас покачал головой. — У тебя когда права кончаются?

Каз задумался.

— А знаешь, даже не помню. Мне машин в свое время с головой хватило. У нас маленький город, проще пройтись.

— Ну да. Ладно, ты проверь потом перед следующей поездкой, а то влиплем с дорожными службами, — Маттиас не стал развивать тему, и Каз был ему за это искренне благодарен.

— Договорились.

Тот год выдался дерьмовым у них обоих, так что с Маттиасом общаться было проще всего: он умел молчать там, где всегда лучше промолчать и забыть.

Маттиас терпеть не мог драки и замкнутые пространства, Каз с трудом переносил машины. Они оба умели делать вид, что этих нюансов не существует.

Пьетро тогда совершил нечто невозможное, он поднял, кажется, все свои связи, чтобы вытащить Каза и Джорди из Колумбии. Каз даже не представлял, как он сумел это провернуть, как сумел спасти хотя бы одного из них, хотя и сам Каз был не жилец.

Он помнил только горячечный полубред и дикую боль. И душную, тесную, трясущуюся темноту, от которой боль накатывала липкими тошнотворными приступами, с каждым разом все сильнее. И запах. Запах разложения затмевал собой всё, и Каз всё никак не мог поверить, что это исходит от его родного брата.

Их вывозили контрабандой, в деревянных гробах с просверленными отверстиями для воздуха. В редкие минуты сознания Каз звал брата, окликал по имени, говорил с протухшим мертвецом, лишь смутно удивляясь, почему Джорди не отвечает. Наверное, не слышит из-за шума грузовика или продумывает очередную статью.

Иногда крышка гроба приподнималась и кто-то вкалывал ему в руку что-то, отчего Каз отключался на несколько часов, но потом действие наркотика спадало, и боль возвращалась в воспаленное спутанное сознание.

Каз до сих пор со стыдливой досадой вспоминал собственную безобразную истерику, которую устроил, очнувшись уже в больнице на территории собственной страны и узнав, что Джорди уже похоронили. Первый раз в жизни, когда ему отказало обычное хладнокровие, он впервые перестал контролировать психику до такой степени, чтобы потерять всякий человеческий облик, а затем и сознание.

Самая постыдная страница его биографии. Если он не сумел спасти брата, то должен был хотя бы достойно встретить весть о его смерти.

Маттиас был тем, кто вытащил его из того опустошенного бессмысленного существования. Ну, не сам Маттиас, а скорее тот факт, что его самого надо было вытаскивать из местной тюрьмы. Зато у Каза появилось дело, которое потребовало вновь включить расчетливое циничное мышление, чтобы добиться поставленной цели.

— Твой лимон плоды дал, кстати, — сообщил Маттиас. — Скинуть фотки?

Каз почувствовал, как в груди что-то нехорошо защемило.

— Скинь, — глухо отозвался он. — Интересно… посмотреть.

— Сам не хочешь зайти, заодно квартиру проверишь?

— Нет, — голос внезапно стал ещё более хриплым, чем обычно. — Я тебе доверяю. Знаешь, я пойду! Пешком пройдусь, мне полезно.

Он больше не мог жить в их с братом прежней квартире, хотя теперь она целиком и полностью принадлежала ему. Не мог даже заставить себя зайти туда. За все эти годы он был там два раза: один, когда забирал вещи, и второй раз, когда отдавал ключи Маттиасу вместе с договором об аренде.

Каз предпочел снять небольшую квартирку в первом попавшемся месте, поближе к работе. Райончик был хоть и злачный, но вполне приличный. Фонари по ночам, по крайней мере, горели.

Джорди полжизни выращивал в горшке здоровенный лимон невесть зачем (была у него такая придурь, он вообще любил растения) и не чаял добиться от него собственно лимонов. Насколько Каз помнил, лимон не поддался на уговоры ни разу, сколько удобрений под него ни заливали. И в былые времена Каз не упускал случая лишний раз подколоть горе-садовода, который никак не мог дождаться плодов со своей прелести. А всего-то надо было не умирать ещё хотя бы пару лет…

Площадь к полуночи почти опустела, только фонари отражались в подсвеченных струях фонтана. Каз шел быстрым шагом, позволяя себе вдыхать теплый ветер и ни о чем не думать. До дома ему было всего пару-тройку километров по относительно освещенным улицам, а если повезет, то можно будет поймать какой-нибудь старый вяло ползущий автобус, по-ночному пустой.

Повезло. Каз в последний момент запрыгнул в уже отъезжающий автобус и обессиленно рухнул на сиденье, не обращая внимания на нахмуренный и настороженный взгляд водителя.

Слишком. Сегодня всего было слишком. Эмоций, надежд, воспоминаний… Нога требовательно заныла, напоминая о себе, и Каз успокаивающе похлопал её, точнее себя, по колену.

— Все заживет, старушка, дай только до дому доберемся.

Нога послушно притихла. Вероятно, предвкушала, как воздаст ему за все мучения денька так через два, когда он расслабится.

Он прикрыл глаза, вызывая в памяти образы прошедшего вечера. Гром аплодисментов, пылающие искры кругом, и свою озаренную волшебным сиянием невесту…

Однажды он убьёт Джаспера! Особенно за эту якобы понимающую ухмылочку. Ладно, самому Казу тоже пора поубавить пыл. Если Инеж согласится войти в их команду, то можно будет уравнять её с остальными и успокоиться на этом.

Он хотел продолжать танцевать с ней. Действительно хотел. Говорят, каждый чересчур увлеченный танцор в глубине души ищет такого же, как он, — человека, страстно влюбленного в танец, готового до кровавых мозолей учить не получающийся элемент, чтобы на сцене взлететь невесомо и так легко, чтобы зритель не заметил даже напряжения в твоих мышцах, не то что твоей боли.

Инеж казалась ему именно такой, готовой бороться за совершенство по нескольку часов кряду. Он видел, как она работает, смиренно и воодушевленно. Ей было как будто все равно, что учить. Перенимать чечетку у Джаспера или учиться вместе с Уайленом элементам современного хип-хопа.

Каз никогда не мешал им, он предпочитал наблюдать со стороны. Выискивать сильные и слабые стороны, ловить стиль и находить яркие решения для каждого из своих воронов. Каждый силен чем-то своим, так пусть это своё сияет ярким пламенем на их несгораемых крыльях.

Он без сомнения переделает роль Невесты. Собственно он уже ранее переделывал её под Нину, но теперь в его власти было поставить ей отдельный номер, в котором Инеж бы засверкала. Ей по-прежнему не хватало плавности движений, но Каз уже сомневался, стоит ли указывать ей на это и начинать отрабатывать эту плавность. Инеж была чертовски хороша в имитации боя и, возможно, в акробатике. Там её резкость ей не мешала ни капли, наоборот, добавляла некую изюминку, непредсказуемость. Глядя на такую девушку, ты никогда не сможешь предугадать: она танцует, чтобы соблазнить тебя или же чтобы перерезать горло?

Каз сам не знал, откуда у него такие мысли на её счет, но отчего-то его не отпускал этот образ — девушки с клинками, притаившейся за спиной жертвы, способной либо даровать жизнь, либо отнять её в мгновение ока. Опасный, красивый образ, на грани добра и зла. Вечный выбор между грехом и святостью.

Ладно, в приливах вдохновения его иногда начинало заносить. Он не знал, откуда в его голову приходят эти образы, но после возвращения из Колумбии они все чаще всплывали в воображении яркими готовыми решениями. И Каз следовал по тому пути, куда его вело провидение, помноженное на любовь к огню.

Плохо освещенные улицы медленно тянулись в окнах тарахтящего подпрыгивающего на брусчатке автобуса. Проплывали мимо обшарпанные стены низеньких домов, в два этажа, не более. Широкие и разноцветные, они часто имели несколько дверей, каждая из которых вела в отдельную квартиру — а по сути отдельный дом.

Белые решетчатые заборчики, поставленные поверх бледно-розового каменного бордюра, были здесь всегда, сколько Каз себя помнил. Они толком ни от чего не защищали, разве что от пьяных идиотов за рулем, но они были красивыми. Неотъемлемая часть атмосферы их города. У иных хозяек получалось увить их зеленью, а где-то бывало слишком солнечно, и сухие выгоревшие плети безжизненно повисали на белых прутьях, словно казненные мученики.

Над многими дверьми, к слову, висели распятия, тесно соседствующие с древними индейскими символами, приманивающими удачу. Их темные очертания резко выделялись на светлом камне домов.

Автобус проехал мимо широкого проспекта, на мгновение приоткрыв перспективу уходящих вдаль улиц и стоящего на их перекрестье одного из самых примечательных зданий их города — главной городской больницы. Её огромные окна светились мягким оранжевым цветом, а по вздернутым ввысь шпилям проскакивало что-то вроде едва заметных молний. Занятная иллюминация.

Каз, прислонившись виском к стеклу, привычно считал про себя статуи святых вдоль фасада. Он успел насчитать пятерых, прежде чем автобус свернул в переулок. Святая Елизавета, святой Николас, святая Маргарита, святой Феликс и святая Мария.

Всего их было тринадцать — святых, хранящих это место. Все они были созданы талантливым скульптором и отданы в дар больнице, когда здесь чудесным образом сумели вылечить его дочь, практически без лекарств и надежды на благополучный исход операции. Сами врачи говорили, что это было чудом.

Каз видел, как закладывался фундамент этого величественного здания. С самого раннего детства он вертелся между стерильными больничными койками, а выбегая наружу, тут же оказывался среди каменной пыли и летящих во все стороны опилок. Он знал каждого из этих святых в лицо и никогда не испытывал перед ними никакого пиетета. Они были его друзьями, его хранителями, доверенными лицами, только им были ведомы его мальчишеские секреты, детские злые слезы и маленькие радости. А он в свою очередь знал их секреты: у святого Феликса под большим пальцем ноги была здоровенная трещина, и туда можно было спрятать кучу всяких вещей, а у святой Маргариты был отбит кончик носа, поэтому с определенного ракурса казалось, будто она забавно сморщилась и едва сдерживает смех.

Когда он вырос, то выросли и его секреты, стали опаснее, злее, непристойнее, но святые по-прежнему продолжали безропотно хранить их. Так святая Елизавета стояла, простирая к прохожим руки, увитые розами, а в глубине каменных бутонов то прятались флэш-карты с сомнительным содержанием, то не менее сомнительные пакетики таблеток.

Автобус остановился, презрительно чихнув мотором, и Каз, выудив из кармана куртки горсть мелочи, не глядя сунул её водителю и выпрыгнул в открывшуюся со скрипом дверь. Оставалось пройти пару сотен метров, и он будет дома.

Огромный дуб простирал свои ветви над половиной улицы, под чернильную черноту его ветвей не мог пробиться ни один фонарь. Окрестные жители язвительно прозвали его “повелитель тьмы”, но ни обкорнать его, ни спилить вовсе никто так и не собрался, несмотря на добро от муниципалитета. Просто все, включая Каза, приноровились включать фонарики и как можно скорее перебегать широкую темную полосу. Так он поступил и в этот раз.

И на этот раз его ждали.

Первый удар Каз предугадал скорее интуитивно, по едва ощутимому колебанию воздуха. Просто потому что весь вечер ожидал чего-то подобного. Он увернулся от чужой руки и наугад пнул ногой. Судя по приглушенному вою попал куда надо. Фонарик на телефоне успел высветить скрюченную фигуру и дикую гримасу, а затем удар сбоку выбил его у Каза из руки.

Светлый прямоугольник отлетел куда-то в траву, а Каз отмахнулся от нападающего уже ножом, мгновенно возникшим в другой руке, в последний момент отвернув его так, чтоб лишь мазнуть лезвием по чужому телу. Мокруха у самого дома ему была точно ни к чему. Надсадное пыхтение за спиной заставило его мгновенно обернуться и отскочить за миг до того, как кто-то успел схватить его за капюшон куртки. Вой и приглушенный мат прекратились, и ранее подбитый противник под грубый окрик товарищей присоединился к ним. Каза начинали окружать.

Богатый опыт уличных драк подсказывал ему, что надо любой ценой делать ноги. С двумя ублюдками он ещё бы справился, может быть… С тремя — возможно, на свету и в равных условиях, но трое на вошедшего со света в темноту человека это было уже многовато.

Количество все равно возобладало над качеством. Каз сосредоточенно отмахивался, стараясь не подпустить к себе невидимых противников. Если его схватят и втянут в ближнюю драку, ему конец. Идиот! Надо было позволить Маттиасу подвезти его...

Он лишь на мгновение отвлекся на шум сбоку, и это стало роковой ошибкой. Сильный удар в спину опрокинул его на землю, и на него тут же навалились сверху, прижимая к земле. Чужие руки схватили его за плечи, и Каз судорожно втянул воздух, уже не понимая, это тьма вокруг стала гуще или просто в глазах темнеет. Паника забилась где-то в груди, заставляя тело цепенеть и трястись мелкой неконтролируемой дрожью. Рифленая подошва с силой опустилась на кисть с ножом, вдавливая её во влажную скользкую землю.

— Эй, держи его крепче! Этот ублюдок меня порезал!

Кажется, кто-то от души пнул его по ребрам, но Каз даже этого не заметил, он, широко распахнув глаза, цеплялся взглядом за далекое светлое пятно фонаря и из последних сил пытался не потерять связь с реальностью.

— Эй! Вы что это делаете, шпана?

В свете фонаря возникла фигура. Каз смутно видел, как приближаются чьи-то ноги, но никак не мог сфокусировать взгляд. Чужие руки, чужое тело, прижимающееся к его, тесная духота, в которой невозможно сделать вдох, наполненная трупной вонью...

Раздался сочный звук, как будто кому-то от души сровняли нос с лицом, и навалившаяся тяжесть исчезла, словно сметенная могучим ураганом. Каз вдохнул полной грудью и рывком заставил себя вскочить. Все ещё слегка покачиваясь, он обернулся и обнаружил, что драться ему в общем-то не с кем.

Его спаситель оставался невидим, только на фоне рыжей, освещенной фонарями улицы виднелись три убегающие фигуры.

— Ты как, парень? — поинтересовался незнакомый голос, и чужая рука протянула ему светящийся прямоугольник телефона. — Не зря они здесь полвечера толклись, я за ними давно уже наблюдаю. Думал, обчистить кого хотят, а они видать тебя поджидали.

Каз схватил телефон, практически вырвав его из чужой хватки, не успев подумать, насколько это вежливо.

— Сильно досталось?

— Жить буду, — голос был охрипшим, каркающим, словно он в полном молчании ухитрился сорвать голос. — Спасибо!

— Идти можешь? Пойдем к фонарям, не стоит в темноте стоять, — посоветовал спаситель и, словно подавая пример, первым вразвалочку направился туда, где начиналась светлая полоса.

Каз последовал за ним, вполголоса матерясь и потирая ребра, по которым начинала растекаться тупая неприятная боль, мешающая размеренно дышать.

Его спаситель оказался старше его на несколько лет, ему было уже отчетливо к тридцати, если не больше. Метис, на чьем лице причудливо сочетались индейские и европейские черты. Он был выбрит наголо, и с шеи до самых запястий был покрыт затейливыми татуировками. Устрашающая личность и вместе с тем до странного знакомая.

Каз умел отличать специальные татуировки местных жителей, берущих свое начало от ацтеков и майя, где каждая из которых несла свой строго определенный смысл, от татушек, сделанных просто по приколу. Человек перед ним был воином до самых кончиков ногтей, и он этого не скрывал. На плече у него красовалась специальная метка, изображающая солнечный круг. Местные парни делали такую, когда возвращались из армии. У Каза тоже такая была, и у Маттиаса, и у Джаспера. Но ещё десяти концентрических кругов, каждый из которых символизировал год службы по контракту, у них не было точно.

Помимо этого говорящего знака были ещё, не менее говорящие: древние божества скалились с плечей его спасителя, и были выполнены в технике, которой владели только татуировщики местных племен. Учитывая, что вся анестезия у них сводилась к чаше с традиционным ритуальным напитком из перебродившего сока лиан, то клиентов со стороны у них было немного. По крайней мере, Каз зарекся повторять этот опыт и следующую татуировку делал уже цивилизованно, в салоне.

Спаситель мельком оглядел его и, удостоверившись, что Каз не истекает кровью, приветственно сложил руки напротив груди, как при молитве, и представился:

— Мал Оретиос.

Каз с радостью повторил этот жест. Он был одним из тех редких европейцев, кто впитал местную культуру так легко и естественно, словно сам был здесь рожден. К тому же, она вполне отвечала его потребностям в дистанции от людей. Северную традицию пожимать руки при знакомстве он в последнее время откровенно ненавидел.

— Каз Бреккер.

Три языка пламени обвивали запястье его нового знакомого, и Каз невольно задержал взгляд. А затем заметил круг, перечеркнутый крестом, вытатуированный на тыльной стороне ладони. Метка того клуба, в котором Каз негласно работал букмекером...

— Спасибо за помощь! — произнес он и слегка поклонился.

— Да что там, — Мал пожал плечами. — Втроем на одного, да ещё в темноте — так себе расклад. Убить бы не убили, но поколотили бы знатно. Знаешь их? Задолжал кому, может?

— Скорее, одолжил, — Каз задумчиво потер лоб. — Нет, не знаю. И рассмотреть не успел.

Неужели это банда младшенького Пима явилась мстить за телефон? Бред какой-то… С другой стороны, ополчиться на него мог кто угодно: начиная от проигравшегося клиента и заканчивая родной букмекерской конторой, где всегда царила своя специфическая грызня.

— Аккуратнее по темноте ходи тогда. Я-то здесь редко по вечерам бываю, работаю. Надо мне здесь фонари, что ли, развесить, — задумчиво произнес Мал. — А то жена скоро приедет, а тут этот дуб все небо застит.

— Сопрут, — лаконично отозвался Каз, в своё время познавший это на горьком опыте. — Район такой.

— Ну, пусть попробуют… Тоже здесь живешь? — Мал с интересом посмотрел на него. — Соседи, значит. У меня окна на эту улицу прямо выходят. Увидел, что тут происходит, вот и выскочил.

— У меня чуть подальше, — Каз предпочел отделаться неопределенным жестом в сторону, противоположную от его дома.

Он наконец, вспомнил, откуда ему знакомо лицо этого человека. Ну конечно, им же последние три месяца были завешены буквально все стены клубов, где проводились нелегальные бои. Но там Мал именовался по-другому: Следопыт, тот самый боец, который плотно занял лидирующие позиции во всех рейтингах подпольных боев.

Каз даже как-то видел его в деле. Мал дрался со вкусом, сосредоточенно и увлеченно. Жестоким он не был, противников не добивал и никогда не выходил на смертельные схватки, хотя они стоили не в пример больше. Однако он был методично безжалостен, не считаясь ни с возрастом, ни с умением соперника, и порою почти без эмоций укладывая раздухарившегося противника в нокаут одним метким ударом.

Пожалуй, той шпане действительно повезло, что она успела удрать.

— Ладно, доброй ночи тебе! Если помощь медицинская не нужна, то я тогда пойду, — произнес Мал и ещё раз придирчиво оглядел Каза. — Хочешь мазь вынесу, синяки смазать? Действенная штука, за ночь рассосет, следа не останется. Привез её из США, там какие-то оленьи рога намешаны и ещё что-то подобное, хорошая вещь.

— Нет! Спасибо, но я обойдусь, — Каз покачал головой. — Меня почти не задело, а руку перевяжу просто, не впервой. Спасибо, что выручил!

— Ну, смотри, — Мал хмыкнул. — Может, ещё свидимся, раз уж соседи! Доброй ночи! — он двинулся широкими шагами к крыльцу, и перед тем как зайти, обернулся и дружелюбно махнул Казу на прощание.

Каз без энтузиазма помахал в ответ.

— Надеюсь, что нет, — в конце концов, пробормотал он.

Малу определенно не стоило знать, что если бы не недавний полицейский рейд, то его вскоре бы ждала одна крайне неприятная сделка, проводить которую, скорее всего, поручили бы именно Казу. И Мала ждали бы очень неприятные последствия, если бы он отказался слить решающий бой.

Теперь же Каз всерьёз задумался над изменением условий. Иметь по соседству профессионального бойца — иногда, как показывает практика, весьма неплохо. Но совсем нехорошо — делать его своим врагом.

* * *

Антонио неодобрительно поцокал языком, когда Каз поднял руку, потянувшись за блокнотом, и широкий рукав футболки обнажил предплечье с только недавно поджившим вороном, все ещё окруженным красноватым ореолом:

— Рисунки на теле носишь, а всё неженатый.

Каз тяжело вздохнул, но прикусил язык. Ввязываться с Антонио в дискуссию было чревато громогласным экспрессивным спором, на который у Каза не было ни сил, ни желания. Бумаги он уже подписал, договоренности уладил, задержался выпить чашку кофе. Благо в их стране этот напиток всегда был в почете, а Антонио готовил его просто божественно.

— Не начинай, — безнадежно отмахнулся Каз и обреченно уткнулся в свою чашку. Он знал, что это не поможет.

Изначально Антонио был деревенским жителем, он жил в горах, в одном из племен киче, вплоть до пятнадцати лет, потом подался в город, да так здесь и остался. Однако на косность и закоренелость его взглядов городская жизнь уже никак не повлияла. Он строго придерживался тех принципов, которые впитал с детства, и как Каз не пытался вдохнуть в приятеля хоть немного современности, он раз за разом терпел сокрушительную неудачу. За свои представления о жизни Антонио держался стойко.

В том числе это касалось и татуировок. Антонио, как и его соплеменники, считал, что их достоин лишь тот, кто стал настоящим мужчиной, то есть женился и к возрасту Каза зачал уже хотя бы двух-трех детишек. Единственным исключением считался знак солнца на левом плече — символ воина, служившего стране. Холостой и татуированный Каз рождал у него серьезное неодобрение.

— Чико бьянко, белый мальчишка! — сердито выдохнул Антонио. — Совсем не ценишь жизнь! Она слишком короткая! Оглянуться не успеешь — пролетит как ветер! Мужчина должен иметь смелость быть мужчиной! А как ты станешь им, если не несешь ответственность ни за кого?

— Как-нибудь уж стану, — пробормотал Каз.

Антонио сокрушенно покачал головой и махнул рукой. Молодых горожан, которые делали татуировки по приколу, не задумываясь об их истинном сакральном значении, он презрительно называл “mocasines”, то есть лоботрясами. Каза он таковым считать не мог, и это только порождало дополнительный шквал ворчания.

— Жизнь упускаешь, — ещё раз веско предупредил он.

— А ты живешь прошлым, — парировал Каз. — Ты старомоден, сейчас в мире совсем иные ценности!

— Я-то хотя бы живу, — отозвался Антонио. — Ценности меняются, а дети — ключ к вечности.

— Или к её разрушению, — цинично хмыкнул Каз и поставил чашку на стойку. — Сколько с меня?

Сам Антонио женился в шестнадцать, в семнадцать впервые стал отцом. По правде говоря, Каз уже сбился, сколько у того к тридцати трем годам было детей: то ли семь, то ли девять. Зато с именами проблем у Антонио не было, он называл их по именам святых — хранителей больницы. До тринадцатого ребенка должно было хватить.

Вот и сейчас некоторое количество черноволосой, смуглой, одинаковой малышни носилось по бару и путалось под ногами пока ещё редких посетителей. Антонио наклонился, подхватывая на руки одного из них, и, выпрямившись, недоуменно посмотрел на Каза.

— Да забудь! За счет заведения! — отмахнулся он. — Главное, приманивай ко мне посетителей почаще, и мы с тобой в расчете! Верно, Елизавета? — он ловко вскинул черноволосую девочку на плечо и наклонился к кассе, пробивая пустой чек. Учет Антонио всегда вел тщательнейший.

Каз кивнул им на прощание и вышел, стремясь разминуться с маленькими фигурами, на прямой при разбеге приобретающих скорость баллистических ракет. И столь же сокрушительную силу столкновения.

По утрам площадь всегда казалась меньше, но собор оставался все таким же величественным. Каз невольно сбавил шаг и поднял голову, в который раз завороженно рассматривая полукруглый купол, обрамленный остроконечными шпилями и подсвеченный солнечным ореолом. Искусная лепнина над входом всегда чем-то притягивала его взгляд. Как ни странно, там были изображены вовсе не религиозные сюжеты, а обычные бытовые сцены: торговцы на рынке, чеканщик монет, игроки за карточным столом и нечто, подозрительно напоминающее публичный дом. Каз никогда не спрашивал, что это значит, но оно ему нравилось. Честностью. Чтобы избавить человека от порока, религии стоило этот порок хотя бы признать.

— Доброе утро, сеньор Бреккер! — окликнул его кто-то, и опустивший взгляд Каз мигом углядел на ступенях фигуру священника. Он махал ему рукой и жестами подзывал к себе.

— Что же так официально, отче? — добродушно усмехнулся Каз, приблизившись. — А как же “Каззи”, “негодный мальчишка”, а в самых исключительных случаях “мальчик мой”?

Падре Иоганн посмотрел на него снисходительно:

— Пойдем-ка со мной, Каз!

— Зачем это?

— Давно в божьем доме не был, пора бы навестить. Давай-давай, проходи! — падре всегда ходил с тросточкой из-за когда-то перенесенной травмы, и этой тросточкой ему было очень удобно дружелюбно подталкивать Каза в спину. — Уж если перед церковью плясать горазд, то и внутрь заглянуть изволь! Для порядку-то!

Каз закатил глаза и начал подниматься по широким ступеням. Падре Иоганн, прихрамывая, следовал за ним, не оставляя шанса незаметно ретироваться. Лишний раз обижать старика Каз не хотел.

Изнутри собор казался ещё больше. Легкий, светлый, он был наполнен светом, лившимся из высоких узких окон.

— Отец Апрат уже коситься на тебя начинает, ворчит днями напролет. Погонит тебя от церкви, что делать-то будешь, где пляски устраивать? Хоть вид сделай, что готов его уважить, — падре как всегда проявлял здравый цинизм и практичность. — И на службу приходи!

Под его строгим взглядом Каз послушно опустил руку в чашу со святой водой и, тяжело вздохнув, показательно опустился на колено и перекрестился.

— Так-то лучше, — кивнул падре, когда Каз встал.

— У меня нет времени на эти службы, прости, — смирившийся Каз теперь следовал за ним, пока падре вел его между колонн. — Без обид, но я действительно во все это не верю! А нравоучений мне и так хватает.

— Юности свойственны заблуждения, — отрезал падре. — А отношения лишний раз портить тоже ни к чему. Как Пьетро-то поживает?

— Нормально, — отозвался Каз. — Хочет ещё один зал вроде открыть, зовет меня преподавателем.

— Ну а ты?

— Не знаю, — Каз пожал плечами. — Может, это неплохой путь. В любом случае, это уже потом, после конкурса будет.

— А, собираешься все-таки? — падре Иоганн улыбнулся. — Молодец! Добрый путь! Добрый. Уныние — грех, но и соблазн великий, ты с ним борешься, как немногие готовы. Молодец!

— Да, потом может ещё в Мексику съездим, — Каз улыбнулся тоже. — Продемонстрирую тамошним судьям твои приемы с тростью! Ловкость рук…

— ...и никакого мошенничества! — закончили они хором, и падре Иоганн добродушно рассмеялся.

Впрочем, Каз не шутил. Он мало знал о юности отца Иоганна, да тот никогда о ней и не говорил, однако именно он поразил воображение тогда ещё шестнадцатилетнего Каза, непринужденно разогнав целую толпу местных ребят, весьма рослых и отнюдь не робкого десятка, которые как раз всерьёз вознамерились Каза побить. За дело, конечно... но не суть важно.

Важно было то, что Каз даже не представлял, что можно так сражаться обычной тростью. Это было круто. А уж в исполнении безобидного хромого священника так и вовсе захватывающе. Ещё падре мастерски показывал карточные фокусы, руки у него жили как будто какой-то своей таинственной жизнью, и добрую половину приемов Каз узнал именно от него.

— Скажи тогда Пьетро, что у меня ещё несколько ребятишек объявилось. Они способные, сообразительные, воруют только часто. Но это от голода. Может, найдется у него местечко какое?

— Скажу, — Каз кивнул. — У нас были места. И ещё хотел предложить… Знаешь же, Джаспер ведет компьютерный клуб при колледже? Может провести хотя бы несколько занятий, вдруг кто заинтересуется?

— Хорошая идея… — задумчиво протянул тот и покачал головой, словно что-то прикидывая. — Смогут тогда найти работу получше в будущем, да и Алехандро таких ценит.

— Ага, главное, чтобы вербовщики не оценили, — мрачно добавил Каз. — А так посмотрим, может из кого и выйдет толк.

Падре Иоганн занимался миссионерством, собирал вокруг себя детей из всех окрестных деревень, часто и сам ездил, развозя лекарства и учебные материалы на своем маленьком тарахтящем пикапе, многих детей из-за отсутствия нормальных учителей он учил сам, подросткам постарше помогал находить более-менее оплачиваемую работу, пока они не связались с совсем уж дурной компанией. Когда-то точно так же он привечал у себя детишек местных врачей, светловолосых, белокожих и ощущавших себя отчаянно чужими. Нет, их, конечно, не травили, но все местные предпочитали держаться подальше. Белые люди здесь были чужаками, диковинкой, а для многих и бедствием, и, честно говоря, ни Казу, ни Маттиасу легче от этого не становилось.

Они остановились неподалеку от алтаря, отделенные от него лишь колонной. Каз прислонился к ней спиной и оглянулся, как всегда прикипев взглядом к колеблющимся огонькам свечей. Живой огонь всегда манил его к себе.

— Возьми, — падре протянул ему незажженную свечу, которая будто сама собой возникла в его руках. — Поставь за брата, легче станет.

— Не хочу… — Каз попятился. — Не надо, отче. То, что меня крестили в детстве, не значит, что я остался католиком! Не втягивай меня в эти ритуалы!

— То, что ты не принимаешь эту веру, не значит, что ты не заслуживаешь утешения, — мягко отозвался падре и вложил свечу Казу в ладонь. — Возьми. Сам решишь, как тебе поступить. Боль со временем уйдет, но только если ты не будешь за нее держаться.

Каз угрюмо стиснул в пальцах мягкий желтоватый воск и вновь оглянулся на заставленный свечами алтарь. Когда он обернулся, падре уже исчез. Свечу хотелось переломить надвое и зашвырнуть в самый дальний угол, но этого делать Каз не стал. Он просто прислонился затылком к прохладному камню и несколько раз глубоко вдохнул пропахший церковными благовониями воздух, пытаясь успокоить дыхание.

Ладно, падре просто хотел проверить, не собирается ли Каз творить глупостей, а заодно замолвить словечко за своих подопечных. Все просто и практично.

Тихие легкие шаги за спиной заставили его замереть и затаиться за колонной. Сейчас Каз точно не желал никого видеть, особенно знакомого.

Шаги затихли, легкое дуновение сквозняка вдруг защекотало ноздри каким-то смутно знакомым ароматом женских духов, и Каз, нахмурившись, осторожно выглянул из-за колонны.

Это была Инеж. Такой он её ещё не видел. Закутанная в темно-синюю шелковую шаль, она стояла вполоборота к нему и с печальной улыбкой смотрела на статую святой, перед которой стояло больше всего свечей. Губы её едва заметно шевелились в какой-то одной ей слышной молитве.

Почему-то Каз так и не решился покинуть своего укрытия, но и перестать наблюдать за ней почему-то не мог.

Инеж, очевидно, не замечала его. Она по-своему бесшумно проследовала к подножию статуи и добавила к длинной веренице свечей ещё одну. И обернувшись, едва удержалась от испуганного вскрика. Каз на своем месте тоже вздрогнул.

— О, сеньорита, я напугал вас. Простите великодушно, я не хотел! — Алехандро Эскартиа деликатно поддержал её за локоть, не дав покачнуться.

— Все в порядке, сеньор, — Инеж поспешила отстраниться, не поднимая глаз, и вновь обернулась к статуе. — Я тоже была неловкой.

Алехандро не ответил, он с печалью смотрел на лик святой, озаренный сиянием свечей, потом медленно поднял руку и осенил себя крестным знамением. Каз скривился: он терпеть не мог все эти лицемерные жесты. Все равно они ровным счетом ничего не значили и ни в чем не могли помочь. Алехандро однако казался на удивление искренним в этом действии.

Святая, казалось, смотрела прямо на него, и когда он склонил голову перед ней, то как будто печальная, нежная улыбка на мгновение тронула её каменные губы. Или это был отблеск от свечи?

— Правда, она прекрасна? — неожиданно спросил он в пространство. — Совершенная, как солнце...

Инеж приблизилась и встала чуть поодаль от него. Её темные глаза блестели в колеблющемся мареве свечей, и Каз видел её восхищенный зачарованный взгляд. Она смотрела на статую так же, как когда-то на него на тренировке. Неожиданно это его задело, словно он когда-нибудь претендовал быть единственным объектом восхищения в её жизни. Что за бред? Ему вовсе это не нужно.

— Она поразительна… — чуть слышно выдохнула Инеж. — Кто это?

— Это святая Алина, мученица бельгийская, — отозвался Алехандро, не отрывая тоскующего взгляда от мраморного лица, — покровительница добрых дочерей и тех, кто только ищет свой путь к Богу.

— Вы её почитаете, — Инеж кинула в его сторону внимательный взгляд.

— Скорее поклоняюсь и тоскую, — Алехандро грустно усмехнулся краешком губ. — У неё лицо моей жены.

— О…

— Она умерла. Много лет назад. Один скульптор создал эту статую, вдохновившись её обликом. С тех пор я прихожу сюда помолиться за её душу и взглянуть на неё ещё раз. Многие свечи здесь посвящены ей.

— Соболезную вашей потере, — Инеж опустила голову и, помолчав, все же добавила: — Я ставлю свечу за человека, который однажды помог мне и подарил свободу, часто вспоминаю его. Я не успела узнать даже его имени. Эта помощь стоила ему жизни...

— Такое бывает, — фраза прозвучала равнодушным отрезвляющим щелчком кнута. — Жизнь жестока. Считается, что лучшие из нас уходят первыми. Знаете, как у нас говорят здесь? Не будь лучшим, будь живым.

Каз не слышал, что ответила Инеж, он отпрянул, прислонился к колонне спиной и до боли прикусил губу, почувствовав вкус крови на языке. Сегодня все вокруг словно сговорились испытывать его нервную систему на прочность. Это были слова Джорди, которые он в свое время не уставал повторять младшему брату. Своеобразное утешение и одновременно с тем скрытый вызов — совершенствоваться назло всему миру и умело скрывать свой прогресс от других.

Два года, два чертовых года он пытался вытравить из памяти эти воспоминания, похоронить их где-то глубоко в себе и не вспоминать, пока не придет время. Какого черта все привязались к нему сегодня?

Какого черта Инеж так беспечно болтает с сорокалетним мафиози? Печальный вдовец, как же… Каз бы не удивился, если бы узнал, что Алехандро Эскартиа скорбит по женщине, которую лично же и убил. Это было бы вполне в его духе.

Он сам не понимал, почему эта случайно подслушанная, невинная в общем-то беседа вызвала в нем такую злость и смутную, необъяснимую даже ему самому тревогу. Инеж не стоило говорить с этим человеком, совсем не стоило…

Свеча медленно крошилась в онемевших, судорожно стиснутых пальцах.

Замах, поворот, подсечь противника и мгновенно уйти в сторону. Вывернуть запястье почти до боли, за долю секунды перехватить лоснящееся древко стаффа. И спину выпрямить, чёрт возьми!

Выбросить руку вперед, не прекращая вращения, потянуться за ней, подставить ногу… и носок вытянуть так, чтобы судорогой свело и без того ноющую икру.

Этого нога уже не выдержала и предательски попыталась подломиться, но Каз успел выправиться, чудом не порушив рисунок танца. Он упал на здоровое колено и откинулся назад, прогнувшись и описывая стаффом за собой широкий полукруг.

— Воу! Воу! Полегче! — подошедший сзади Джаспер едва успел отскочить. — Что-то ты разошелся сегодня!

Каз промычал что-то невнятное, медленно выпрямился и уперся свободной рукой в пол, пытаясь отдышаться. Он и правда сегодня перестарался, в глазах все плыло и щипало от катящегося градом пота, а столь нужное облегчение и пустота в голове все не приходили.

Перед глазами, стоило прикрыть их хоть на мгновение, продолжал мелькать и кружиться семикрылый воздушный образ из недавнего сна. Распущенные черные шелковистые волосы, разноцветье шелковых воздушных тканей и танец… танец, завораживающий, потрясающий, дарящий счастье каждым своим движением.

В груди уже знакомо потеплело и тоскливо заныло, и Каз, решительно помотав головой, усилием воли выбросил лишние мысли из головы, заставляя себя переключиться на Джаспера.

Тот слегка плыл и двоился в глазах, Каз сморгнул капли пота с ресниц, оглянулся по сторонам и решительно стянул с себя насквозь вымокшую — хоть выжимай — футболку. Ей же и утер лицо.

Сиеста была в самом разгаре, так что случайных посетителей можно было не опасаться, в залах оставались только свои. Это было их время, когда они могли тренироваться и репетировать. Если могли, конечно. Кондиционеры делали что могли, но даже с их усилиями уличное пекло проникало и сюда.

Джаспер присел на корточки рядом и с любопытством уставился на него. Насколько Каз мог судить, он с любопытством разглядывал татуировки, выискивая новые и рассматривая старые.

Не сказать, что Каз был таким уж поклонником этого дела, но за последний год черных и серых рисунков на его теле значительно прибавилось. Они приходили к нему — стыдно признаться — во снах, и порой он не мог бороться с какой-то душевной необходимостью сделать этот символ или знак частью себя.

— О, а этот новый! — Джаспер радостно ткнул пальцем Казу под куда-то ребра, но естественно не допуская соприкосновения. — Что значит?

Каз неосознанно накрыл рисунок ладонью. Он и сам не знал, что значит метательный нож, выбитый у него под сердцем. Запомнил лишь смутное ощущение, что в этом символе скрывалась вся его душа. Изломанная, искореженная, но всё ещё живая, все ещё продолжающая бороться.

Угловатая резкая буква “R” служила сомнительным украшением одного из бицепсов, — Каз обзавелся ей вскоре после замены документов — чуть ниже на предплечье располагалась чаша с сидящим на ней вороном, грозно раскинувшим крылья. Да общепринятое изображение солнца красовалось на правом плече.

— Это Санкт-Пётр, — в конце концов, произнес Каз.

— Серьёзно? — Джаспер едва сдержал смешок. — Ты не придумал ничего лучше, чем нож, да ещё и имя святого ему дал?

— Этот просто первый, были и другие, — задумчиво пробормотал Каз. — Санкта-Елизавета, Санкта-Мария… но эти были позже. Петр был любимым…

— Что? — Джаспер недоуменно вскинул бровь, и его скептический тон заставил Каза опомниться и стряхнуть странное наваждение.

— Да так, не обращай внимания, — отмахнулся он. — Просто мысли вслух!

Джаспер хмыкнул, но акцентировать внимание на этом не стал. Каз знал, что иногда со стороны он кажется весьма странным, но после Колумбии ему это легко прощали.

К тому же, именно Джаспер помогал ему на первых порах справиться с гаптофобией. В свое время им пришлось пережить немало тяжелых моментов, как, например, когда Джаспер впервые после больницы попытался по привычке стиснуть Каза в крепких объятиях. Каз как раз накануне экспериментально перестал принимать успокоительные.

Потом они довольно долго исследовали, как одно явление коррелирует с другим: проверяли, что Каз может выдержать с таблетками и без. Джаспер помогал ему адаптироваться, возился с ним, когда у самого Каза не было сил даже поднять руки, даже поселил его у себя на первых порах.

От успокоительных Казу все равно пришлось в конце концов отказаться. Вернее, он просто в один прекрасный момент сам волюнтаристски выкинул все выписанные таблетки в мусорное ведро, кроме обезболивающих, и начал учиться жить без них. Все эти транквилизаторы лишали его ясности мыслей, ухудшали координацию и отрицательно сказывались на вестибулярном аппарате. Недопустимо для танцора! К тому же, от половины препаратов на него неминуемо наваливались страшные вялость и апатия, лишая смысла само его дальнейшее существование.

Каз, когда хотел, порой мог бы переупрямить барана, он и сам это признавал. Потому, не слушая никого, наплевав на все рецепты и мрачные прогнозы, он самовольно слез с препаратов и принялся бороться с подступающей депрессией в своем ключе, днями пропадая в тренировочном зале или у гимнастических снарядов. Джасперу иногда приходилось силой уводить его домой.

Честно говоря, Каз подозревал, что такая чрезмерная активность в то время тоже отчасти являлась признаком психического расстройства, но как ни странно именно это его и вытащило. Суицидальные или депрессивные мысли он забивал такими физическими нагрузками, что на осуществление каких-либо нехороших по отношению к себе замыслов и даже мысли о них у него банально не оставалось сил.

Пьетро на первых порах ругался страшно, грозил тем, что нога при таких фокусах того и гляди вовсе отвалится, и норовил при каждом удобном случае выставлять Каза вон и отправлять домой отдыхать, но потом, смирившись с тем, что Каз все равно все делает по-своему, вдруг однажды вызвал его к себе в кабинет и просто поставил перед фактом, что возвращает его в коллектив.

Вот тогда-то Каз впервые и испугался по-настоящему. Он больше не мог танцевать как раньше: ни поддержек, ни групповых акробатических элементов, ни танца в паре. Он становился как бельмо на глазу — вечный одиночка, который даже не может нормально поддержать споткнувшегося товарища. Впрочем, унывал он недолго и вскоре они с Джаспером, насмотревшись народных танцев разных стран, уже увлеченно отрабатывали парный танец через платок или повязку. У Каза до сих пор сохранилась тонкая ниточка шрама на лбу, когда он со всей дури впилился в край подоконника, пытаясь на корточках прокрутиться под рукой Джаспера и держась за один лишь платок. Они в тот раз не учли эластичность и прочность ткани, а потому экспериментальная косынка, одолженная Джасом у Аники, в решающий момент треснула и разорвалась почти пополам, так что Джаспер ласточкой улетел в одну сторону, а Каз в другую — прямиком лбом в угол пластикового подоконника. Ну, в целом, привычное явление для их рода занятий. По крайней мере, им было весело.

Джаспер был тем редким человеком, чье присутствие рядом не нервировало Каза, а, наоборот, почти заставляло расслабляться. Они даже изредка надирались по старой памяти, и тогда, в эти редкие моменты баланса между полной отключкой и философскими разговорами, они могли коснуться друг друга, как в старые добрые времена. Затуманенное алкоголем сознание Каза в этот момент почти не воспринимало потенциальные раздражители, а если его и начинало тошнить, то здесь уже было не разобрать, от чего именно.

— Я собственно чего пришел, — вспомнил Джаспер. — Пьетро с тобой поговорить хотел. Кстати, а ты серьёзно думаешь взять Инеж в коллектив?

Каз легким толчком отправил стафф к стене и с усилием разогнулся.

— Возможно, — неопределенно отозвался он. — Я ещё думаю над этим, да и она может не согласиться. В любом случае, как бы ни вышло, это твоя заслуга! Мастера импровизации нашлись…

— Считай, что это была дружеская поддержка, — хитро ухмыльнулся Джаспер. — Я тебя давно знаю, Каз! Очень давно!

Каз лишь устало отмахнулся:

— О чем ты, Джас? Плюнь и забудь! Сам знаешь, что все это бессмысленно. Мы просто будем танцевать, пока молоды и полны сил — поверь, от этого куда больше пользы, чем от попыток реализовать заведомо невозможное. Так что просто забудь!

— Тогда придумай, как будешь улаживать все это с Пьетро! — Джаспер развел руками. — Сам знаешь, он над ней трясется, приглядывает, словно дочка она ему. За Уайлена так не переживает!

— Кстати, почему так, не знаешь? — покосился на него Каз, но Джаспер лишь покачал головой. На его лице явственно читалось недовольство от собственной неосведомленности.

Пьетро и впрямь приглядывал за Инеж практически постоянно, а когда не мог сам, поручал это Казу, как самому ответственному. Каз в свою очередь торжественно перепоручал это Джасперу — ему все-таки ещё и работать надо было — Джаспер примерно по тем же соображениям передавал эстафету Нине, та — Маттиасу, а Маттиас сквозь дрему осчастливливал Уайлена. Малоопытный в таких делах Уайлен быстро находил Каза, и круг в итоге замыкался.

Так и вышло, что Инеж довольно быстро перезнакомилась со всеми воронами и неформально уже вошла в их коллектив. Спокойная, ровная, умеющая к месту пошутить и к месту промолчать, она пользовалась общей симпатией. Однако Каз примерно представлял реакцию Пьетро, если они заявят, что, к примеру, завтра увозят Инеж на гастроли даже в соседний город.

Нет, то, что Инеж — уже девушка взрослая, чтобы решать такие вопросы самой, Пьетро как раз понимал, поэтому логично было бы предположить, что он будет заходить с другой стороны — вынести мозг Казу, чтобы у него пропало всякое желание реализовывать свои затеи и дальше. Поэтому Каз все ещё благоразумно помалкивал, однако время уже начинало поджимать.

Не за горами было следующее выступление, в следующую же пятницу, и к этому моменту Каз должен был определиться с составом коллектива, репертуаром и выбрать номера, какие они будут показывать в этот раз. Инеж в это представление пока не вписывалась, но Каз уже наметил ей программу тренировок и постановки номера конкретно с ней. Собственно над этим он и просидел все выходные, взяв отгул на работе. Тем более что ребра после ночного нападения все ещё ощутимо побаливали. Синяки за это время побледнели, но все ещё красовались неопрятными зеленоватыми пятнами. Джаспер косился на них, но из вежливости ничего не спрашивал, а Каз не торопился рассказывать о своих приключениях. Сам разберется, не маленький.

Инеж все эти дни он сознательно избегал. Во-первых, после того подглядывания за ней в церкви, его терзало некое странное смущение напополам со смутной обидой за тот разговор с Алехандро, однако признаваться в том, что он тогда бессовестно подслушивал, это было бы, пожалуй, последним, что пришло бы Казу в голову в данной ситуации.

Во-вторых, его снова начали мучить странные видения и сны, в которых то и дело фигурировала собственно Инеж. Казу они нравились, эти сны. В них ему было так тепло, там в, этих снах, они были по-настоящему близки душой и понимали друг друга с полуслова. Ему снились тихие беседы о чем-то, что, просыпаясь поутру, он никак не мог вспомнить. Помнил лишь её строгий четкий профиль на фоне оконного проема. Кажется, во снах Инеж любила сидеть на подоконнике, обхватив рукой одно колено, а другое свесив вниз и постукивая резиновым тапочком о чугунную батарею старинного образца.

Тем более разочаровывающей казалась реальность, где они были совершенно чужими людьми. И Каз, стыдясь разгулявшегося воображения, малодушно радовался, что ближайшее занятие с Инеж у него лишь в конце недели. А пока на дворе лениво мариновался жаркий и расслабленный четверг.

Слишком жаркий, пожалуй! Каз вроде уже отдышался, но его все равно повело, стоило ему слишком резко пошевелиться.

— Случилось чего? — небрежно, как бы впроброс поинтересовался Джаспер. — Давай колись!

Каз неловко хмыкнул, отпираться особого смысла не имело. Они оба прекрасно знали, что обычно Каз работает на полный измот, не задумываясь о собственном ресурсе, когда пребывает в особенно смутных чувствах или не может избавиться от навязчивых мыслей. Или видений...

— В собор в субботу заходил, — Каз повел плечом. — Падре Иоганн зазвал, о брате говорили. Не люблю все это вспоминать, так что…

Это был нечестный приём. На этот раз Джорди не имел никакого отношения к его нынешнему состоянию, но Джаспер понимающе кивнул и отстал. Каз украдкой перевел дух.

Не признаваться же, что его настолько вывел из равновесия один-единственный сон, от смутных образов которого он теперь тщетно пытался избавиться.

Инеж танцевала перед ним, сидящим в кресле. Каз помнил, что почти не мог двигаться, и нога была ещё неповоротливей и болела сильнее. И трость… у него в руках была трость, тяжелая, оттягивающая руки, и острый клюв ворона на набалдашнике отливал настоящей сталью.

Он не хотел смотреть на Инеж во сне, он отворачивался, а в груди все ныло от душераздирающей тоски и острого чувства собственной неполноценности. Они сильно поссорились там, во сне, он это помнил, и помнил собственный трепет и восхищение, когда он все же поднял на неё взгляд и больше не смог его отвести.

Инеж злилась, она танцевала назло ему, против его желания. Она летала перед ним, бесшумная и воздушная. Из-за легкого шелкового покрывала казалось, что она вовсе не касается дощатого пола на старом чердаке. Светлое полотняное платье, расшитое диковинными синими узорами, смотрелось на ней слишком непривычно. Там во сне, Каз привык видеть её в бриджах и старинного фасона рубашке, и от этого её необычного вида сердце трепетало и начинало биться в сотню раз сильнее. Это было ради него, лишь для него, и он не знал, чем заслужил подобное. Подобный восторг, подобную муку.

Длинная коса, заколотая крохотным кинжалом, расплелась, когда она легким движением выдернула его из прически и церемонно подала ему. Санкта-Зоя.

Широкие рукава взметнулись белыми крыльями, и Инеж, неотрывно глядя ему в глаза, отстегнула с запястья еще один нож. Обоюдоострое лезвие проскользнуло по смуглой коже, не задев её, и обожгло холодом его ладонь. Санкта-Алина.

Инеж изящно нагнулась, на мгновение прикрыла лицо рукавом, словно в смущении, а в следующий момент он едва успел заметить почти неуловимый поворот её руки. Нож просвистел у самого его виска, войдя в деревянную обшивку стены, точно столовый нож в масло. Санкт-Владимир.

И отчего-то Каз знал, что когда она дойдет до Санкт-Петра, то пути назад уже не будет. С него началась их общая история, неведомая нынешнему Казу. И он же сможет положить всему конец, если Каз все же примет и его...

Каз встряхнул головой ещё раз, пытаясь избавиться от наваждения. Ему не так уж часто снились столь детальные сны, и он подолгу не мог отойти от увиденных образов, несмотря на то, что с реальностью они не вязались почти никак.

Он, к примеру, никогда не ходил с тростью, только с костылями, и то пока врачи не разрешили нагрузки на больную ногу. От трости Каз отказался наотрез сразу же, и после ни разу не прикасался к ней. Отчего-то в нем жил подспудный страх, что если он позволит себе опираться на нее, то останется калекой уже навсегда.

Однако этот сон, если исключить его куртуазную часть, наталкивал Каза на ряд весьма вдохновляющих мыслей. По крайней мере, теперь он знал, какой номер будет ставить для Инеж, если Пьетро даст добро.

— Там в душе вода-то идет? — тоскливо поинтересовался Каз, прикидывая расстояния от зала до душа, а затем ещё и до кабинета Пьетро. Доползти бы до них вообще. Пожалуй, он все-таки сегодня перестарался.

— Когда я был, шла, — Джаспер пожал плечами. — Правда, это было часов в девять утра, так что… В женском точно есть! Сам только что слышал!

Каз одарил его красноречивым взглядом.

— Замечательно, как ты сумел в одной фразе подарить надежду и тут же отнять её, объяснив, почему я туда не пойду!

— Так давай подождём, пока его не освободят, а потом я на стреме постою, а желающим наплету что-нибудь про уборку! — тут же жизнерадостно предложил Джаспер.

— Которую отродясь здесь не проводили в столь неурочный час, — продолжил Каз. — Ладно, пошли. Хоть переоденусь!

Он с омерзением натянул пропотевшую футболку обратно и поморщился от ощущения влажной ткани на теле.

— Пойдём, фанатик танца, — беззлобно поддел его Джаспер и легко вскочил на ноги. — Нам ещё сегодня клип монтировать, не забудь! Ты как, вечером работаешь?

Каз покачал головой:

— Нет, взял несколько отгулов. Надо поработать над номерами, а то все совсем разленились!

Джаспер в ответ лишь беззаботно фыркнул.

* * *

Мужской душ оказался предсказуемо сух, как самые потаенные уголки Атакамы, так что Джаспер непринужденно прислонился к стене у двери женского и принял мечтательно-меланхоличную позу то ли философа, то ли одухотворенного мыслителя, готовый заболтать любую представительницу прекрасного пола до полной амнезии. Джаспер, когда хотел, бывал на редкость обворожителен и умел нести любую чушь с настолько искренним видом, что его никому не хотелось прерывать и разочаровывать.

Душ ломался не впервые, так что все процессы у них уже были отработаны. К тому же, время сиесты с девяностопроцентной вероятностью гарантировало отсутствие посетителей, и Джаспер дежурил скорее для проформы и во избежание неловких ситуаций.

Каз в принципе уже понимал, что какой-то из ближайших вечеров им придется посвятить ремонту. Для этого следовало для начала отловить Маттиаса, пообещать ему премиальную кружку кофе вкупе с пузырьком хорошей текилы и припрячь его, как самого рукастого, разбираться с проблемой. На этом Каз обычно считал свой вклад в общее дело исполненным, впрочем, это был хороший повод собраться узким мужским кругом. Они с Джаспером обычно развлекали Маттиаса болтовней да подавали инструменты.

Заодно Каз следил, чтобы труд Маттиаса не оставался неоплаченным. Пусть от денег тот всегда отмахивался, но Каз успевал шепнуть Пьетро насчет премии к гонорару и подсунуть список, куда скрупулезно заносил каждую помощь Маттиаса. У работающего где придется Хельвара лишних денег никогда не водилось, как, впрочем, у каждого из воронов. Уайлен ещё учился, а стипендией их местный колледж отнюдь не баловал, к тому же маниакально скрывающий от однокурсников свою дислексию Уай вечно балансировал на грани отчисления. К Джасперу же с его разгульным образом жизни вообще вопросов не возникало.

У Каза львиная доля заработанного уходила на лекарства и обезболивающие, а назначенная операция и вовсе обещала стать финансово доступной годам так к сорока. Впрочем, Каз по мере сил приближал этот срок хотя бы к тридцатилетнему рубежу.

За шумом воды он различил голос Джаспера, что-то с жаром и вдохновенно возвещающего, и поспешил ускориться. Много ему не надо, просто охладить натруженные мышцы и вернуть ясность голове.

Каз управился минуты за три, натянул сменную одежду, стряхнул с волос капли воды, но даже вытирать толком не стал. Само высохнет при такой-то жаре.

Дабы не травмировать неопознанную даму (с Ниной или Аникой Джаспер бы не стал так распинаться: все-таки на гастролях, путешествуя в одном фургоне, они при всей деликатности, кое у кого отсутствующей как явление, видывали друг друга в самых разнообразных видах и проявлениях), Каз вежливо подождал, пока голоса не отдалятся, и бесшумно выскользнул в коридор.

— Век помни и цени мою доброту! — жизнерадостно возвестил вернувшийся Джаспер. — Ну что, ты к Пьетро?

— Ага… — протянул Каз, мысленно прикидывая, как провести столь необходимый ему разговор.

Погруженный в свои мысли, он автоматически принял из рук Джаспера черную толстовку.

— Ты накинь, это точно твоя, я посмотрел. А то Пьетро, кажется, в Холодильник отправился, — Джаспер поежился. — Я в последний раз там шею застудил, а он, прикинь, сказал, что я слишком нежный! Это я-то нежный?

— Угу, — глубокомысленно отозвался Каз, пропустив эту жалостливую тираду мимо ушей.

Да, зря голову не вытер. Холодильником они называли подвал, где температура даже в такую жару выше тринадцати градусов не поднималась. Какой-то умник так круто спроектировал систему кондиционеров, что основная доля их работы приходилась на Холодильник. И простудиться там было действительно как нечего делать.

— Нежный, нежный, — ворчливо подтвердил Каз и, не глядя, натянул толстовку. — Ты мне что за растяжку намедни показывал? Дохлая селедка и та лучше выполнит!

— У меня нога болела! — оскорбился Джаспер и с каким-то нездоровым интересом уставился на то, как Каз поправляет капюшон. — Все в порядке?

— Со мной — да, а с тобой все будет катастрофически не в порядке, если на следующей репетиции замечу, что филонишь! — предупредил его Каз. — Ты забыл, что у нас через пару месяцев?

— Да помню я, помню, — отмахнулся Джаспер. — Операция века, штурм неприступной крепости и куча всяких препятствий на пути к мечте!

— Вот-вот, — веско обронил Каз, развернулся и направился к лестнице. Заинтригованно-шаловливое выражение на лице Джаспера он, конечно, заметил, но предпочел проигнорировать. Его вороны были горазды на любые шутки, однако Каза обычно предпочитали не делать их объектом. Знали, что он отыграется на репетиции, причем больно, доходчиво и, самое обидное, совершенно справедливо.

* * *

Пьетро подбрасывал в воздух тяжелые тренировочные булавы, и они летали вокруг него сплошным неразрывным кольцом. Пьетро вообще был первоклассным жонглером, и Каз многому у него научился, но до такого мастерства ему было ещё расти и расти.

— А, Каз? Проходи! — кивнул ему босс.

Каз поежился: после жары там наверху здесь было чертовски холодно, но Пьетро все было нипочем. Он гулял в одной майке-борцовке, и его рыжие усы шевелились в такт размеренным движениям рук.

— Держи, — Пьетро ловкими быстрыми движениями перебросил ему три из своих шести. — Разомнись пока! Потом вдвоем попробуем!

Каз взвесил булавы на руке. Тяжелее, чем он привык, но проще, чем пылающие факелы. Это был их с Пьетро коронный номер: парное жонглирование огненными вихрями, когда они ухитрялись почти синхронно жонглировать факелами и перебрасывать их друг другу, так чтобы зрителям казалось, что они вовсе не чувствуют жара пламени.

Впрочем, парочка давних шрамов на ладонях и запястьях всегда служили Казу живым напоминанием, что огонь шуток не прощает. Второго шанса никто не даст: если ты совершил ошибку, то расплатишься за неё сполна.

Встать в стойку, найти баланс, поймать ритм, сконцентрироваться…

— Ну что, как думаешь, класс юниоров потянешь? — непринужденно поинтересовался Пьетро, и Каз чуть не уронил булаву.

— Какой класс?..

— Такой-такой. Поставлю тебя тренером, дорос уже. Будешь детишек на конкурсы готовить, — невозмутимо пробасил Пьетро, шумно протяжно выдохнул, а затем продолжил. — Работа хорошая, уважаемая, деньгами не обижу, сам понимаешь. Да и мне перед твоими родными краснеть не придется: устроил, все честь по чести.

— К черту их, — безапелляционно и очень ровно произнес Каз. — Краснеть им надо было в свое время. Пьетро, это плохая идея! Я детям даже рук не поставлю.

— Глупости не говори, — фыркнул тот. — Уж думаешь, я не вижу, как ты наших воронят гоняешь? У тебя талант учить, и прикосновения тебе для этого совсем не обязательны!

Каз хмыкнул, гадая, чем вызвана такая доброта. Обычно от Пьетро доброго слова клещами было не вытащить. Ему точно что-то было надо.

— Уходи из-под Алехандро! — Пьетро обошел его и теперь стоял напротив. — Бросай казино и переходи на легальную работу! Я тебя предупреждаю, с огнем играешь!

— Сам же меня научил не бояться огня, — Каз поставил ноги пошире и слегка увеличил темп, это позволяло не встречаться с Пьетро глазами. — К тому же, у них зарплата в два раза выше, с чего бы мне от неё отказываться?

— Думаешь, Алехандро полезет на штаты? Держи карман шире, — проницательно хмыкнул Пьетро. — Ему и здесь неплохо. А если Пекка предложит ему лучшую цену, то он сам выдаст тебя ему с подарочным бантиком. Я тебя не смогу прикрыть, если нарвешься!

Значит, до Пьетро уже дошли слухи о ворованной флэшке, и он быстро сопоставил одно с другим. Нет, Каз не собирался бросать казино, уж точно не сейчас.

— А я и не прошу! — легко отозвался Каз. — Я осторожен, Пьетро! Если начнут прижимать, то я уйду без вопросов.

— Ребят не подставляй, — Пьетро покачал головой. — Ты думаешь, что вы этими танцами для души занимаетесь, а многие уверены, что вы под этим прикрытием наркоту возите. Вас на дороге ни разу тормозили только потому, что меня боятся. Каждые ваши гастроли рискуете под пули попасть, поэтому повторяю: поставьте в фургон пуленепробиваемое!

— Может, и пулемет прикажешь с собой возить? — мрачно осведомился Каз.

Поворот, который приобрел разговор, ему совершенно не нравился.

— Хорошая идея, — совершенно серьезно кивнул Пьетро. — Разрешение хотя бы на мелкий калибр у вас должно быть, когда уезжаете. Хорошо, что сказал, я свяжусь с Алехандро, пусть его люди вам сделают и оформят по всем правилам, чтоб копы не привязывались. Фестиваль ещё этот ваш в Мексике, будь он неладен…

— Что случилось?

Пьетро был мрачен и ворчлив — верный признак, что кто-то сильно действовал ему на нервы.

— Заказ предложили. Вы же в Мексику легально отправляетесь, по визе. Кое-кто хочет, чтобы вы партию товара переправили через границу. Семь миллионов кетсалей.

— Ну, такое себе, — Каз поморщился. — Мелко и без вкуса.

— Каждому. Я сказал, что вас уже завербовал Алехандро, идти против него у остальных кишка тонка, — хмуро отозвался Пьетро. — Так что помалкивай и чуть что делай важный вид, дай-то святые пронесет мимо.

Каз попытался кивнуть и тут же сбился, еле успел встроиться обратно и не уронить ценный реквизит.

— Не мельтеши, спокойнее, — проговорил Пьетро уже не так мрачно. — Поверь, вилками жонглировать куда сложнее, а здесь все просто, ты все знаешь! Сконцентрируйся!

— Ага…

Каз согрелся быстро, но скинуть толстовку у него времени не было. Пьетро подкинул одну из булав повыше и направил к Казу.

— Оп! Лови!

Первое из упражнений. Каз поймал без особых проблем, подставил руку и встроил новый элемент в движение.

— Теперь мне! — скомандовал Пьетро. — Давай!

Это всегда давалось Казу сложнее. Наметить нужный элемент, подгадать нужный момент, желательно ещё и в такт музыке, задать траекторию…

— Молодец, — Пьетро одобрительно пошевелил усами. — Ускоряемся. Лови!

Реагировать быстрее, ещё быстрее. Просчитывать варианты, не допускать ошибок, действовать практически на автомате. Можно представлять, что находишься в казино, это не сложнее. Только по макушке прилетит больнее, если ошибешься.

Пьетро выглядел до обидного расслабленным, а Каз уже взмок.

— Как вы с Инеж, сработались? — неожиданно поинтересовался Пьетро. — Как она тебе?

— У неё хорошая выучка, — осторожно отозвался Каз.

— Ещё бы! Моя! — усмехнулся Пьетро. — Было время, она у меня училась, такие надежды подавала… эх, — он вновь помрачнел. — Пока вся эта история не случилась. Ты присматривай за ней! Никто чтоб не приставал, ладно?

Каз хотел было кивнуть, но вовремя сдержался. С жонглированием у него все-таки было несколько хуже, чем с танцами.

За Инеж с некоторых пор он приглядывал исправно. Даже несколько более усердно, чем следовало. По крайней мере, ни один из местных горячих парней, уверенных в собственной неотразимости, так и не сумел завязать с ней разговора: он неизменно натыкался на внимательный взгляд Каза или дружеский оскал Джаспера и как-то очень быстро увядал в намерениях. А единственный раз, когда местные ребята из соседнего зала, излишне раскрепощенные даже на вкус Каза, попытались с разбега втянуть Инеж в некое подобие ламбады, несмотря на её явный протест, окончился, к счастью, довольно безобидно. Джаспер и Каз умели разруливать такие ситуации, внося здравую долю юмора и абсурда в происходящее. По крайней мере, тот паренек выглядел до смешного ошеломленным, когда Джаспер, облапав его за бедра, бодро увлек его в противоположную сторону. Каз даже пожалел об отсутствии камеры, это зрелище стоило того, чтобы его запечатлеть.

Мягко говоря, по всему выходило, что их старания привели к тому, что Инеж теперь общалась и тренировалась, в основном, с воронами. В глубине души Каз подозревал, что это не совсем хорошо, но успешно задавливал тоненький голосочек совести железным аргументом в виде поручения босса.

— Значит, она была твоей ученицей? — он не мог упустить возможности узнать о ней побольше.

— Да я ж ей почти дядька, ну и крестный ещё по совместительству, — голос Пьетро тут же смягчился. — С её отцом десять лет бок о бок проработали, по всему перешейку в свое время проехали! Она, считай, на моих глазах росла. Да и потом уже, когда я сюда перебрался, связи не теряли.

Каз видел, как тренировочные муляжи перед его глазами сливаются в одну непрерывную мелькающую желто-красными вспышками круговерть, и старался сконцентрироваться. Растревоженные мысли метались в голове, смешиваясь и путаясь между собой. Ему вдруг показалось, что он вживую уже когда-то видел Инеж на арене, балансирующую на канате, но это, конечно, было лишь игрой воображения.

— Так она, получается, из семьи циркачей? — удивленно переспросил он. — Как ты?

Пьетро любил под настроение рассказать парочку цирковых баек из молодости. В цирке он проработал около двадцати лет, но никогда не рассказывал, что заставило его уехать и почти полностью сменить род деятельности.

Сейчас он был весьма влиятельным человеком в городе, чуть менее могущественным, чем Алехандро. Держал под собой не один бизнес, в том числе и не самый легальный. Танцевальные залы, впрочем, играли в нем значительную роль.

— Конечно, — отозвался Пьетро и снова поменял Казу темп. — Дуэт супругов Гафа, неужто не слышал? Я думал, ты уж давно опознал! Известные гимнасты были. Сейчас они уже не выступают, но ты в сети набери, посмотри! Железная выучка, старая школа!

Каз повел плечами и осторожно отступил назад, стараясь не потерять концентрации. После своей тренировки наверху, эта внезапная давалась ему нелегко. Собственные планы показались ему вдруг крайне зыбкими, однако он все же решил попробовать.

— С ней очень легко танцевать, — закинул он пробный шар. — На занятиях мы пробовали парный танец. Без рук, естественно… Она идеально чувствует музыку. И у неё есть стиль…

— Вот как? — в голосе Пьетро Каз отчетливо расслышал довольные нотки, а потому решил давить до конца.

— У неё талант! Ты же знаешь, я умею это видеть! Она заслуживает того, чтобы раскрыть его!

— Отлично! — с энтузиазмом отозвался Пьетро. — Ты прав безусловно! Запишу вас на конкурс, выступите с произвольной программой! Поставлю вам номер, и выступите! Я буду несказанно рад, если у девочки пропадет страх выступлений! И не отпирайся, Каз! Ты в парных танцах не менее успешен, чем в групповых. К тому же, я Инеж только тебе и могу доверить. Ты не подведешь и в глупости её не затянешь!

Нет, это было совсем не то, что Каз хотел бы услышать. Однако и это уже было неплохим результатом.

— Понимаешь, Пьетро, — Каз решил зайти с другой стороны. — Она же так или иначе часто занимается вместе с нами, волей-неволей кое-что перенимает. И у неё получается!

— В номер её хочешь? — проницательно произнес Пьетро. — Нет, я против! Не обижайся, но я её с вами на гастроли не отпущу. Сам понимаешь, почему!

— А в городе?

— В городе?.. — Пьетро задумался, а Каз задействовал последний свой козырь.

— Я не уверен… но кажется, рядом с ней мне проще бороться со всем этим. Не знаю, что влияет, но я почти не испытываю рядом с ней приступов, — приглушенно признался он. — Мне это помогает: огонь и она. Может, я хоть сколько-то смогу побороть гаптофобию, если смогу работать с ними одновременно. Ты ведь знаешь, я не предложу ей ничего опасного! Только светодиоды! Ну, максимум бенгальские огни!

Наверное, с точки зрения любого психотерапевта, работавшего с Казом, эта история не выдерживала никакой критики, однако Пьетро, к счастью, на дебрях психологии не специализировался. Однако он все это время не терял надежды вытащить Каза из того состояния, в котором тот пребывал и по сей день. Каз смутно подозревал, что и Инеж могла быть ему поручена примерно с теми же тайными надеждами. Что ж, в таком случае грех было бы на этом не сыграть!

— Хм... — изрек Пьетро после долгой паузы. — Ну, посмотрим! Я на вас посмотрю, точнее. Тогда и подумаем! Так, всё! Закончили! Перерыв!

Каз с облегчением отбросил в сторону тренировочные булавы и обрушился на холодный пол.

— Да.

— Да? Старик, ты не шутишь? Он разрешил? — Джаспер прыгал вокруг Каза, напоминая надоедливого щенка. — Она будет выступать с нами?

— Тренироваться. Остальное под вопросом, — неохотно буркнул Каз. — Впрочем, ему необязательно знать все в деталях, ты меня понимаешь, надеюсь?

Джаспер понятливо ухмыльнулся. Он хлопнул в ладоши, провернулся на носках и ловко проскользнул у Каза под рукой, пробираясь к расстеленной по всем столам аппаратуре.

— Какой план?

Каз вздохнул и обреченно взъерошил волосы на затылке.

— Какой танец из классической бальной программы ты знаешь, чтоб без рук станцевать можно было?

— А зачем тебе? — Джаспер уже всунул в ухо каплю наушника и теперь энергично раскачивался из стороны в сторону перед экраном, ожидая, когда полоса рендеринга доползет до конца.

— Неудачная сделка, — скривился Каз. — Ну?

— Не знаю, джайв, может быть? — Джаспер пожал плечами, на секунду обернулся и снова уткнулся в монитор. — Помнишь, мы с тобой заимствовали оттуда элементы?

— Это когда ты меня уронил? — мрачно поинтересовался Каз.

— Не, это когда ты мне ногой по лбу заехал, — беззаботно отмахнулся Джаспер. — А потом я тебя с повязок уронил. Или наоборот…

— Понятно…

Каз отошел к окну, уперся руками в подоконник и прислонился лбом к стеклу, рассеянно вглядываясь в мерцающую отдельными огоньками темноту. Джаспер за его спиной возился с эквалайзером, пытаясь выставить какие-то особо изысканные настройки, и подпевал, как обычно не попадая ни в одну ноту.

Стоило ли говорить, что Каз после первых двух занятий с Инеж в принципе забыл про все парные танцы и активно учил её всевозможным трюкам, пируэтам и различным стилям, в которых работали вороны, от акробатики до элементов стилизованного бурлеска. Инеж схватывала все на лету и легко подстраивалась под любой стиль, так что Каз весьма быстро сумел научить её основным элементам. Ему вообще впервые было так легко работать с кем-то, впервые было так легко учить.

И вот теперь Пьетро возжелал посмотреть на достижения Каза совсем в иной области, наивно уверенный, что его подопечный добросовестно исполнял порученное, помогая сеньорите Гафа почувствовать себя свободнее в танце с кем-то. Ну, если задуматься, то Каз поручение по сути выполнил. Танцевать с ним Инеж не боялась, что бы он ей не предложил. Единственное, что едва ли это предложенное пришлось бы по вкусу Пьетро.

У Каза оставался вечер четверга и вся пятница, чтобы придумать номер, который мог бы сходу убедить босса в том, что Инеж жизненно необходима в их шоу, отработать его и продемонстрировать высший класс. Идеи как назло в голову не приходили, или были настолько дурацкими, что отметались ещё на подлете.

— А тебе именно классика нужна? — задумчиво проговорил Джаспер. — Или миксовка тоже пойдет?

— А что? — Каз обернулся.

— Ну, я так понимаю, тебе нужна вариация чего-то бального без рук и без выверенных поз? Возьми мужское танго, ту часть, где они без стойки, просто синхронно двигаются, добавь элементов джайва и…

— И пусти все это под музыку самбы, ага! Ты хоть представляешь, какой китч⁽¹⁾ получится? — скептически осведомился Каз.

— Зато стильненько! — хмыкнул Джаспер.

— Я такой стиль, знаешь где видел? — Каз устало оперся на подоконник и прислонился затылком к прохладному стеклу. — Не танец же через повязки мне им показывать? Ну, Пьетро… зараза, втянул меня!

— Так поведай, по какому поводу суматоха? — Джаспер с тяжелым вздохом вытряхнул из уха наушник и встал из-за рабочего стола.

— На, читай! — Каз хлопнул по столешнице красочным красным проспектом. — Кое-кто решил придать нам столичного лоска.

Джаспер присвистнул от одного названия.

— Обалдеть! Это же “Casa de fieras”⁽²⁾ — столичный фестиваль-карнавал для важных шишек! Туда попасть — задача со звездочкой! Стой, так ты же туда ездил лет в пятнадцать? Я тебе ещё жутко завидовал, помнится!

— Пьетро нужно туда попасть, чтобы провернуть кой-какие дела, — мрачно отозвался Каз. — У него есть танцоры, у него есть ресурс и товар, а репутация тренера ему более чем подходит. Так что угадай с трех раз, кто возвращается на конкурс?

“Casa de fieras” был тем ещё местечком на самом деле, хотя, несмотря на странноватое название, он имел высокий статус. Это фешенебельное мероприятие проводилось каждый раз в новой стране. В прошлом году, кажется, состоялось в Панаме. До этого в Сальвадоре. До этого где-то ещё.

Каз уже бывал там пару раз, еще до Колумбии, выступал в команде юниоров-бальников с какой-то девчонкой, чьего имени уже даже не помнил. Кажется, бальные танцы он невзлюбил ещё с того времени. Он терпеть не мог всех этих выверенных поз, прилизанных причесок и нарочитого позерства. Вытаскивать оттуда понравившиеся элементы или стилизовать манерный танец для номера с огнем — другое дело.

А вот Джорди нравилось, он так радовался каждый раз, когда видел Каза на танцполе. Каза всегда поднимала одна лишь его улыбка. Если Джорди смотрел, то Каз готов был завоевать все кубки, существующие в этом мире.

Джорди ездил с ним как полноправный опекун повсюду. Несовершеннолетний Каз не мог так просто пересекать границы, вечно возникала какая-то путаница, так что после пары происшествий Джорди предпочитал сопровождать брата. У него даже получалось оформлять эти поездки, как рабочие командировки, и писать статьи про мир танцев. Каз даже сейчас частенько натыкался в сети на длинные красочные репортажи и без удивления обнаруживал в конце статьи знакомые инициалы G.J.R. Джорди все же успел оставить после себя след, пусть даже такой мимолетный и едва заметный.

У него ещё был блог, они даже когда-то писали там вместе с Казом. Каз уже два года собирался навести там порядок, но так и не мог решиться, только пролистывал временами. Острые едкие заметки из мира творчества и танцев соседствовали с пространными развернутыми статьями об их городе, стране и порядках, принятых в их мире. Джорди всегда был предельно аккуратен в формулировках. Мечтатель и сказочник, он ухитрялся видеть красоту даже там, где другие видели лишь горы грязи.

Он не писал ни о наркоманах, наполняющих улицы по вечерам, ни о голодных детях, ворующих и сбивающихся в банды, ни о наркотрафике, исподволь наводняющем все уголки их города. Они жили среди беззакония и до последнего делали вид, что все хорошо, что все это их не касается и никогда не коснется.

Они с Джорди думали, что их никогда это не коснется. Наивные юнцы, которых так легко оказалось обмануть. Стоило выйти из-под опеки Пьетро, стоило купиться на хорошую карьеру, стоило уехать за пределы их многогранной и гордой страны.

Каз искал иногда ответ, почему именно им была уготована такая судьба? Почему погиб именно Джорди, верный, надежный, потрясающий… И каждый раз приходил к одному и тому же ответу: они не заслуживали ничего иного, слишком наивные, слишком чистенькие, слишком… иные. Жадные до жизни и её красоты. Такие люди долго не живут. Не здесь.

— Что хочет Пьетро? — голос Джаспера был серьёзен. — Что он хочет от тебя?

— Чтобы я сидел под его защитой и не высовывался, — желчно хмыкнул Каз. — Учил его детишек, занимался с хорошенькой правильной девочкой и танцевал как заводный паяц перед всякими янки, с которыми он ведет дела! Чтобы я был хорошим мальчиком, как раньше…

Он растянул губы в кривой горькой улыбке и привалился спиной к стене, запрокинув голову. Мигающая желтая лампочка под потолком беспощадно высвечивала все многочисленные трещины.

— Он знает, — Джаспер не спрашивал, утверждал. — Про флешку.

— Знает, — Каз отрывисто кивнул и сжал кулаки так, что ногти ощутимо вдавились в кожу. — Не хотелось бы, чтобы он понял и про остальное. Он вмешается и все испортит.

— Каз, это правда опасно! Ты хочешь заманить Пекку в ловушку, но что ты будешь делать, когда он узнает, кто стоит за всеми его неприятностями? А если Алехандро узнает, что ты хочешь его руками убрать Пекку?

— Мне плевать, — Каз мотнул головой. — Я уничтожу этого ублюдка. Если что, бери Маттиаса и девочек и езжай на Кубу, к отцу. Я просто останусь здесь.

— И что мне потом делать у твоей могилы? — Джаспер подошел к нему, и Казу пришлось поднять голову, чтобы увидеть его глаза, темные и печальные.

— Ты её не найдешь, — Каз криво усмехнулся. — Не бойся.

— Ещё лучше! — Джаспер тяжело вздохнул и, протянув руку, выдернул наушники из гнезда. Помещение тут же наполнилось ритмичной, и в тоже время вкрадчивой, будто шепчущей мелодией. — Добавим атмосферы для душевного разговора?

— Иди ты!

— Ну давай, как в фильмах показывают, — Джаспер поманил Каза пальцем и приглашающе протянул руку с зажатой в ней проводом. — Отринь тоску и закружись в страстных объятиях! Все равно же не успокоишься!

— Нет, — Каз покачал головой. — Не успокоюсь…

Он ударил резко, почти без замаха, лишь с условным жестом, и тут же другой рукой перехватил провод. Джаспер легко увернулся и резко дернул Каза на себя, заставляя шагнуть ближе.

— Обходим! — скомандовал Каз.

Уже не они — двое врагов обходили друг друга по кругу, сверкая глазами и выжидая момент для следующего броска.

— Нож к горлу!

— Не мои методы, — фыркнул Джаспер и, оглянувшись, легко подхватил со стола металлическую линейку и лихо прокрутил её в ладони. — Что, прямо так?

— Нет, от бедра, — решился Каз. — И ради всех святых, ты сейчас хрупкая девушка! Ты должен идти следом, а не дергать со всей дури! Расходимся!

Короткий росчерк от бедра, и холодный металл на мгновение действительно коснулся кадыка. В следующий момент, Каз вздернул руку с проводом вверх, увлекая Джаспера в сторону, будто и впрямь оттолкнул его. Джаспер прокрутился под его рукой. С его ростом это был особенно непростой пируэт.

— Прижимай ближе! Ты же её обезвредить хочешь! — пропыхтел Джаспер, когда Каз якобы обхватил его рукой поперек туловища. — Или вдоль тела проведи ладонью тогда уж! Мол любуешься!

— Тобой только любоваться, — хмыкнул Каз. — Пьетро будет в восторге определенно…

— Ему нравится нестандартный подход, подумает, что тебя снова интересуют девочки, обрадуется!.. — Джаспер с чертыханьем поймал выскользнувший из вспотевшей ладони проводок. — Скользкий, зараза! Не люблю их!

— Ногами работай, давай! Не ленись! — Каз легонько пнул его по лодыжке. — Колено! Колено до конца выпрямляй! Я тебя бедром держу же!

— Партнершей своей будешь командовать! — обиделся Джаспер. — Я с тобой такое танцевать не буду!

— Она не моя, — автоматически поправил его Каз, следя за тем, чтобы не выбиться из ускорившегося темпа. — Не спи, Джас! Крути задом, а то ты его еле тащишь, как утка!

— Слушай, я здесь с девяти утра, только на работу отбегал на несколько часов! Чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты выгнулся хорошенько! А, чёрт! Я же её так не удержу, здесь только руками в замке…

— Рад, что ты понял это раньше, чем я приложился спиной, — кисло отозвался Джаспер. — Слушай, когда у тебя батарейки сядут уже, заводной ты наш?

— Последний элемент, а связки потом придумаем, — Каз резко оттолкнулся от Джаспера и прокрутился в замысловатом пируэте. — Убей меня!

— Как? — с энтузиазмом откликнулся Джаспер. — Это-то я запросто! Даже с удовольствием!

— Сближаемся, и я в последний момент подставляюсь под удар, давая себя убить, — Каз раскинул руки в стороны. — Потом можешь погоревать. Только эстетично. Все, пошёл! На следующей сильной доле я уже мертвый!

— Умри, тварь! — радостно завопил Джаспер, и Каз послушно повалился на колени, аккуратно прижимая к себе линейку.

— Страдай! — успел прошипеть он сквозь зубы прежде демонстративно и бездыханно повалиться на истоптанный и не особо чистый линолеум.

— А пнуть можно? — поинтересовался Джаспер. — Я из чистейшего страдания, честно!

— Я сейчас вернусь в мир живых и съем твои мозги, — процедил Каз, краем глаза наблюдая, как Джаспер выполняет связку пассов, неубедительно изображающих страдания.

— Тебе точно нужен мой безмозглый призрак рядом в загробном мире? — Джаспер плюхнулся рядом. — Так бы и сказал, что жить без меня не можешь!

— Ой, заткнись! — Каз сел, потирая ушибленный локоть. — А кстати, неплохо вышло. Мы сегодня в ударе. Разыграем драму, и к черту бальные танцы!

— Хочешь чтобы тебя по итогу зарезала девочка-убийца? Странные у тебя представления о романтике все-таки, — Джаспер покачал головой.

— Эта история не может закончиться иначе, — Каз с усилием согнул колено. — Кажется, завтра я приду ближе к вечеру. Я не то что ног, я и языка-то не чувствую!

— С каких это пор тебе в танцах понадобился язык? — похабно хохотнул Джаспер, и Каз в ответ лишь устало закатил глаза к потолку.

— Что делаете, мальчики? — в комнату впорхнула жизнерадостная Нина. — О, я не помешала?

— Клип монтируем, — сквозь старческое кряхтение отозвался Каз, пытающийся с помощью локтей и стула подняться если не на ноги, то хотя бы на сам стул.

— Мы заметили, — хмыкнул вошедший следом Маттиас. — Как там загробный мир?

— Ждем только тебя! — радостно хохотнул Джаспер. — Трое призраков и бутылочка пива, как тебе?

— Ужасно! — искренне отозвался Маттиас. — Ужасно, что одна. Если мне от вас и в загробном мире не избавиться, то я требую как минимум ящик виски.

— Пить вредно, — язвительно вставил Каз, подумал и честно добавил: — Но иногда очень хочется...

Нина тем временем вольготно устроилась на стуле Джаспера и по-хозяйски притянула к себе наушники. Джаспер было дернулся выручить их, но Нина уже сама заметила, что они выдернуты из гнезда, и оставила их в покое, вместо этого лихо развернув многочисленные окна видеоредактора.

— Что успел собрать?

— Да почти все, — Джаспер наклонился над ней и вкрадчиво положил подбородок ей на плечо. — Красотка, ты знаешь, что у меня отваливается спина и все, что ниже?

— Стульев много, — отрезала Нина и деловито защелкала мышкой, просматривая отобранные Джаспером кадры. — Кто первым сел, того и кормушка! Ты звук подкладывал?

— Обижаешь! Я требую компенсации!

Джаспер звонко чмокнул Нину в щеку и, хохоча, придвинул к себе ещё один стул, рухнув на него и старательно игнорируя прожигающий взгляд Маттиаса. Каз заметил и тяжело вздохнул. И вот так всегда...

— Маттиас, у нас кран течет, — совершенно невпопад заявил он. — И душ не работает.

Маттиас прекратил буравить Джаспера тяжелым взглядом, и лицо его прояснилось. Он не без облегчения повернулся к Казу, более демонстративно не обращая на Нину внимания. Каз и Джаспер переглянулись поверх его головы, и Джаспер философски пожал плечами.

Маттиаса и Нину связывали сложные отношения. Очень сложные. Прошли те беззаботные времена учебы, когда они были просто беспечно влюблены и выносили окружающим мозг одним своим цветущим видом.

После череды неоднозначных и печальных событий, о которых Каз был не в праве судить, они застыли в неопределенности, уже не связанные ничем кроме старой дружбы, что не мешало обоим конструктивно общаться и одновременно с тем изнывать от тоски по былым чувствам. Чувства тем временем никуда не делись, и Маттиас по-прежнему не замечал никого кроме Нины, а Нина отчаянно кокетничала со всеми подряд, никогда, впрочем, не делая шаг за ту черту, когда флирт становится уже чем-то иным. Вернуть все, как было, уже не представлялось возможным, благо после всех произошедших событий их семьи вполне искренне и заслуженно ненавидели друг друга и едва терпели тот факт, что дети в принципе общаются, пусть даже и в рамках работы.

Каз был крайне заинтересован в здоровых отношениях среди коллектива и никаких драм терпеть не собирался, поэтому Джасперу пришлось пару раз достаточно грубо вправлять мозги. Только схватки всерьёз между ним и Маттиасом им не хватало. В натуре Джаспера, конечно, было волочиться за всеми подряд, успокаивая свою любвеобильную гиперактивность, но Нина была определенно не тем человеком, с которым стоило бы проявлять легкомыслие. Впрочем, они с Джаспером и без того тесно общались, как самые технически подкованные лица, отвечавшие за всю визуальную и программную часть.

Вот и сейчас они без умолку трещали, подавляя Каза и Маттиаса своим интеллектом и засыпая многочисленными словечками профессионального жаргона. Те только с ушей стряхивать эту ересь успевали.

Все-таки зря Пьетро устроил Джаспера в одну из немногочисленных айтишных фирм. У того окончательно испортился лексикон, и в речи скакали одни квакающие англицизмы, коверкающие стройное и легкое звучание их родного испанского. Джаспер неплохо устроился на самом деле: пытался заочно учиться в каком-то мексиканском университете, работал на фирме, не особенно утруждая себя работой или ответственностью, вел компьютерный клуб при церкви и все свободное время посвящал проигрышам в казино и поиску приключений на голову себе и всем, кто оказывался в данный время рядом. Ну, или танцам. Каз все-таки старался, чтобы танцам он уделял большую часть досуга.

Это единственное, что он мог сделать для успокоения родных Джаспера. Все-таки Каз очень уважал супружескую чету Фахи. Анна и Яниэль Фахи присматривали за ними с Джорди с самых первых дней самостоятельной жизни, помогали во всем и очень жалели бедных детей, особенно старшего. Джорди, хоть и был уже взрослым, как ему казалось, но работать, учиться и быть полноценным опекуном для пятнадцатилетнего брата для него первое время было чертовски тяжело. Родители Джаспера уехали на Кубу лишь несколько лет назад из-за болезни сеньоры Фахи. Джаспер, безумно боявшийся за мать, едва ли не силой затолкал родителей в самолет, пылко пообещав хорошо учиться, не ввязываться ни во что опасное и вообще стать со временем родительской гордостью. Приврал он, конечно, изрядно, но, стоило признать, с тех пор градус ответственности у Джаспера резко повысился по сравнению с подростковыми годами.

— Уайлен не придет? — Джаспер оглянулся на Маттиаса.

Тот покачал головой:

— Нет, он звонил, сказал, что домашкой завалили. Опять долгов нахватал, судя по всему. Или пересдач.

— Каким голосом он это сказал? — подозрительно уточнил Каз.

— Да нормальным вроде, — Маттиас нахмурился, припоминая. — Ничего необычного не слышал.

— В прошлый раз, когда его завалили домашкой, у него глаз заплыл и спина вся в синяках была, — негромко напомнил Каз. — Джаспер, забеги к нему вечером. Узнай, не приезжал ли к нему кто. Отец, к примеру...

— Ладно, — Джаспер сумрачно кивнул. — Ну, если что, у меня переночует. Не впервой. Начинаем?

Каз коротко кивнул, и они с Маттиасом придвинули стулья ближе к монитору. Каз осторожно сместился вбок, чтобы не маячить между Маттиасом и Ниной.

Джаспер торжественно щелкнул по клавише запуска.

Лиричные переливы флейты в обрамлении пламенных языков не предвещали ничего волнующего, и Каз хотел было уже вставить саркастическое замечание, что у них здесь не клуб игры на дудочках, но кадр уже сменился, и он прикусил язык.

Дроны Нина обкатывала долго и со вкусом. Он знал эту улицу, эту площадь и… эту девушку. Черные волосы развевались на ветру, едва заметно шевелились в них лепестки настоящей розы. Инеж улыбалась, отвечая что-то смеющемуся Джасперу, пожимала плечами на какие-то вопросы Нины.

— Это мы её тут уговариваем, — вполголоса пояснил Джаспер. — Пришлось заливать, что все с полного твоего одобрения, между прочим! Грешен, каюсь! Как есть грешен.

Не успел Каз разразиться злобным шипением, как кадр вновь сменился, и он увидел… себя. Чертова Зеник подлетела как раз в тот момент, когда он пояснял Уайлену насчет искр, и запечатлела все его примерочные прыжки, и момент с Зои, и общение с горожанами. Мимолетное касание его жизни со стороны, это было так странно наблюдать за самим собой и не понимать, что же будет дальше.

Нет, Каз прекрасно знал, как выглядит со стороны, умел отслеживать свои движения, работать на камеру, да и в целом регулярно пересматривал записи с собой в главной роли, оценивая эстетичность и правильность выполненных элементов. Но себя именно вот так, в жизни, не в танце, он видел едва ли не впервые. Это странным образом будто бы делало его уязвимей в собственных глазах.

А шаловливые ручки Джаспера тем временем разворачивали совсем иную историю. И вот уже обычный городской танцор надевал маску Безумца, и вот уже земная девушка вдруг становилась Потерянной Невестой, словно из-под маски обычных людей неожиданно выглядывали их истинные “я”. Вот Маттиас в несколько вспышек преобразился из их знакомого мирного Маттиаса в грозного воина, не знающего пощады. Вот Джаспер, казалось, лишь на мгновение потупил взор и отвернулся от камеры, чтобы взглянуть в неё потусторонним взглядом размалеванного Чертенка и задорно подмигнуть зрителю.

— Твои линзы — это нечто, — прокомментировала Нина. — Даже вживую пробирает!

Высокая спортивная девчонка со светлым каре скорчила на камеру милую гримаску, и вот уже кокетливо улыбалась из-под черной маски бесстыжая Королева Скарабеев.

— Ну, это уже слишком, — пробормотал Маттиас, глядя на то, как его экранная копия поджигает стафф одним дуновением и подхватывает язычок пламени прямо голой ладонью. — Скажут, что монтаж.

Нина безучастно дернула плечом и на мгновение отвела взгляд, когда Королева Скарабеев обвила руками голый торс Маттиаса и страстно прильнула к нему. Каз наоборот подался ближе к экрану, и сосредоточенно отсматривал все запечатленные моменты.

— На поворотах халявишь, — сообщил он Маттиасу. — Вот тут. Если у Аники будет другой костюм, то ты её можешь не удержать. И вот тут надо поддержку менять однозначно… слишком опасно, а выразительности все равно не хватает.

— У кого за что душа болит, — Джаспер отмахнулся. — Каз, не нуди! Вот то, что у нас кодеки не совпали, это проблема! Пришлось все в процессе ещё и переконвертировать.

Каз смерил его тяжелым многообещающим взглядом, но ничего не сказал и отвернулся обратно к монитору, где уже вовсю неистовствовал Безумец. Этот кусок Джаспер практически не сокращал, и монтировал только ракурсы. Вполне удачные, кстати. Песенку шутов Каз привычно пропустил мимо ушей, малодушно радуясь, что, когда они записывали аудио, пел один Уайлен, а подпевку Джаспер ему просто подмонтировал, сменив тональность.

А вот как Инеж шла к нему на сцену, он по понятным причинам видеть ранее не мог, поэтому эта сцена вызвала у него неподдельный интерес. Инеж шла легко, изящно, точно скользила, но ей слегка не хватало манерности Нины. Нина, пусть никогда не была особо спортивной, но в женственности ей отказать было сложно, Инеж в свою очередь будто бы её в себе старательно подавляла. Ни мужчина, ни женщина — незаметная тень, она и в жизни держалась также. Это Казу совершенно не нравилось.

Зато на сцену она взлетела без малейшего затруднения, Уайлен и Джаспер просто на мгновение коснулись её рук, и белая полупрозрачная фата взвилась белым облаком в воздухе и мягко упала на покатые плечи. А затем Инеж стянула с Безумца маску.

В операторской работе Каз понимал не так уж много, но был уверен, что надо ещё постараться найти такой ракурс, такой… дурацкий. С одной стороны, хорошо, что никто не видел его растерянности, с другой, он же не мог выглядеть вот так?.. Таким очарованным и отчего-то влюбленным? Так по-идиотски иногда в былые времена выглядел Маттиас, когда пялился на Нину. И то, ему тогда было семнадцать.

Каз испытал непреодолимое желание выключить творение Джаспера, но усилием воли сдержался и остался невозмутимым, даже нахмурился для пущей достоверности. Работать на публику, играть какие-то чувства разной степени накала и даже целовать партнерш ему в жизни доводилось не раз, но он терпеть не мог, когда камера ловила что-то истинное, что он не смог или не успел проконтролировать.

Рядом Нина умиленно вздохнула и бросила на него лукавый взгляд искоса. Каз его проигнорировал и заставил себя сконцентрироваться на ногах, своих и Инеж. Хотя ноги у Инеж были как раз вполне интересными, особенно в обтягивающих джинсах, поэтому Каз моргнул и мрачно уставился на рехнувшегося Безумца, который вдруг волчком завертелся у ног какой-то девчонки, словно преклонялся перед ней, словно обожал её. С Ниной он никогда так не танцевал, никогда не увлекался танцем как таковым, потому что Нину всегда приходилось строго контролировать, чтобы все выглядело как надо. Поэтому Безумец рядом с Потерянной Невестой обычно смотрелся маленько деревянным, чувства играть им было особо некогда. Однако в этот раз мироздание возместило им это упущение с лихвой.

Пьетро всегда говорил, что танец на две трети зависит от взгляда. Если глаза пустые, без мысли, то как бы танцор ни дрыгался, зритель не поймет и не увидит. Сегодня Каз мог поздравить себя с творческим успехом: от экрана буквально искрило, и каждое движение танцоров захватывало и увлекало. Плевать на технические недоработки, это было зрелищно! Чертовски зрелищно!

Этот клип мог бы стать настоящей сенсацией, но Каз уже знал, что не станет. Не в этой жизни. Не в этом мире.

— Ну что скажешь? — обратился к нему Джаспер, когда проползли финальные титры.

Каз помолчал, а затем резко встал, хлопнув ладонями по коленям.

— Мы не будем это публиковать.

— Что? Почему?

— Вырежи все сцены с лицами, весь монтаж. Он хорош, но нам не подходит.

Каз прошелся от стола к окну, не обращая внимания на расстроенное лицо Джаспера.

— Инеж вырежи, вообще всю. И первую сцену тоже! Ни одного ракурса, где можно рассмотреть её лицо, только фигуру и танец.

— Но…

— У Аники монтаж с настоящим лицом убери совсем, кадры с маской можешь оставить. Себя и Маттиаса — по желанию, меня можешь не резать.

— Почему? — тихо спросил Маттиас. — Каз?..

Каз тяжело вздохнул.

— Вы же знаете правила, девушки должны быть неопознаваемы! И точка. Хотите, чтобы за вами приходили вербовщики, пожалуйста. Но последнее, что бы хотел я, это какого-нибудь молодого идиота с пушкой, который решил, что ему нравится эта девчонка с видео и он хочет её себе.

— Ты преувеличиваешь… — буркнула посмурневшая Нина. — Кому мы интересны?

— Ты помнишь, где я работаю? Аника работает со мной. Как ты думаешь, скольким таким идиотам ей уже пришлось отказать и сколько из них были этим весьма недовольны? — мрачно отозвался Каз. — Давайте не будем играть с огнем! Клип оставьте, если он вам нравится. Пусть служит для вдохновения, но не публикуйте это. Не нужно.

Он поймал хмурый взгляд Джаспера и покачал головой. Тот опустил голову и неохотно кивнул, принимая сказанное.

— Когда-нибудь мы перестанем бояться этого? — зло выдохнула Нина. — Почему там в Европе можно быть любой, а здесь… — она не договорила и лишь безнадежно махнула рукой.

— Там тоже нельзя, если тебя это утешит, — уже подошедший к двери Каз обернулся на мгновение. — Опасность есть везде, просто у нас она имеет более яркое выражение. Когда-нибудь наша страна тоже вырвется из этого ярма беззакония, когда-нибудь…

— Только если ты однажды станешь её президентом, — усмехнулась Нина.

— Это вряд ли, — Каз с улыбкой покачал головой. — Предпочту танцевать ночи напролет.

Он толкнул дверь и вышел. В голове вихрем роились сотни мыслей, и сердце стучало гулко и часто. Каждый шаг отдавался болью, и Каз подумал, что завтра он ещё раскается в том, что все ещё жив.

Однако он все же скользнул рукой в карман, извлек свой телефон и, найдя нужный контакт, набрал сообщение. И быстро ткнул “отправить”, не давая себе передумать,

“Первая репетиция завтра в пять. Сможешь?”

Ответ пришел минут через десять, когда Каз уже накинул на плечи толстовку и подхватил сумку.

“В пять ещё работаю, не успею скорректировать график. Могу подойти к шести?”

“В шесть. Договорились.”

Уже по дороге домой Каз все никак не мог убрать с лица довольную усмешку, почти улыбку. Вот ещё, не хватало улыбаться от того, что он увидится с потенциальной танцовщицей их маленького коллектива завтра. Уже завтра…

Толстовку он по возвращении небрежно бросил на кровать, а затем, когда уже лег, отчего-то притянул её к себе и подложил под голову. Почему-то ему неотступно вспоминалась Инеж там, на площади, когда он довел её до родителей. Она так открыто улыбалась, ему было радостно это видеть. Там, во снах у неё никогда не было такого взгляда, там она слишком хорошо знала цену жизни и смерти. И он тоже.

Легкий травяной аромат щекотал ноздри, и Каз прижался щекой к черному рукаву, пытаясь вспомнить, что это за запах, почему он так ему знаком.

Но, так и не вспомнив, провалился в сон.

---

1) (нем. kitsch) безвкусица

Вернуться к тексту

2) (исп.) зверинец

Вернуться к тексту

Первое, что подумал Каз, когда проснулся и взял в руки телефон, что это была самая его громадная ошибка — когда-то ещё с незапамятных времен взять на себя помимо организации репетиций ещё и заботу о костюмах для всей труппы, благо связи позволяли.

Собственно с тех пор он прекрасно знал мерки каждого из своих воронов и имел полное моральное право ворчливо намекать Джасперу на некое несовершенство его фигуры, заключающееся преимущественно в чересчур длинных ногах и совершенно непропорциональном телосложении. Для сцены это было идеально, а вот все костюмы чуть ли не ежемесячно нуждались в переделке, что крайне плохо вписывалось в их вечно ограниченный бюджет.

К счастью, перешагнув порог двадцатилетия, Джаспер наконец перестал стабильно прибавлять в росте по нескольку сантиметров в год, и этот пугающий процесс наконец-то притормозил. И без того худющий как жердь, жилистый и гибкий Фахи на улицах возвышался над головами прохожих, напоминая заплутавшего Гулливера, которого неизвестно каким образом занесло в страну индейцев и вулканов.

Впрочем, они с Маттиасом были два сапога пара: по росту тот ненамного отставал. Местные девчонки в школьные годы млели, когда белокурый и бледный (никакой загар его не брал) скандинав-великан застенчиво косился на их длинные косы и загорелые коленки.

А вот Казу с такими друзьями и достаточно скромным ростом приходилось непросто. В подростковом возрасте он жутко от этого бесился и донимал Джорди бесконечными жалобами на генетическую несправедливость. Брат терпеливо выслушивал и, в конце концов, уставая от его ворчания, отправлял Каза мыть посуду. Благо невесть зачем прикрученная полочка над раковиной возвышалась аккурат над макушкой Каза, а вот Джорди вечно упирался в неё лбом.

Урок не прошел даром, и Каз вскоре перестал комплексовать, взамен мастерски научившись ставить подножки и использовать любые доступные возвышения, дабы иметь возможность спокойно общаться с приятелями, не задирая головы. К тому же в танцах излишний рост скорее мешал, чем помогал.

В общем, до сих пор Каз полагал, что давно уже вышел не только из подросткового возраста, но и из юношеского, а значит, ничего уже не должно пробивать брони его спокойствия. Особенно какие-то несколько цифр, мгновенно воскресившие в его сознании тонкую хрупкую фигурку с теми подробностями, о которых ему размышлять было и вовсе излишне.

Не вовремя Нина переслала это сообщение с мерками их нового ворона. Ох как не вовремя.

Каз зашвырнул телефон обратно под подушку и со стоном скатился с кровати. Тяжело поднялся и в отвращении от самого себя поплелся на кухню варить кофе. Неуместные порывы собственного организма он научился укрощать и игнорировать ещё в подростковом возрасте. Кто же знал, что это так пригодится в будущем?

Спустя несколько минут он сидел с ногами на старом потертом стуле, балансируя на двух задних ножках, и невидяще смотрел в окно. Кружка с кофе в его руке давно остыла, а Каз все продолжал пребывать в некой странной прострации, вновь провалившись в собственные фантазии или миражи… Прошло не менее получаса, прежде чем он подскочил со стула, пронесся по квартире, сдернул с зарядки графический планшет и, вернувшись обратно на кухню, плюхнулся на стул и принялся ожесточенно что-то черкать стилусом, то и дело что-то возбужденно восклицая себе под нос.

* * *

Ателье притулилось на самом краю города. Чтобы добраться сюда, нужно было сменить несколько автобусов, а потом прошагать около километра пешком. Они с Маттиасом иногда вместе приезжали сюда на фургоне забрать заказ, но внутрь заходил всегда лишь один Каз.

Маттиас оставался ждать, иногда дружелюбно болтая с хозяином ателье, пока Каз навещал его душу.

Сегодня, однако, крупных заказов не предвиделось, поэтому Каз приехал один. По его расчетам, отсюда до тренировочных залов он доберется как раз к началу репетиции. Задерживаться не стоило. Он привычно обогнул парочку расставленных ловушек (Давид иногда увлекался и не соразмерял вероятную травматичность свежеизобретенных изделий) и прошагал по запыленной дорожке к небольшому домику, окрашенному в нежно-фиолетовый цвет.

Здесь всегда было как-то по-особенному тихо: шелестела листва, щебетали невидимые птицы, где-то в глубине дома уютно стрекотала швейная машинка и шуршали вкрадчиво книжные страницы.

Каз коротко постучал в затемненное стекло и осторожно толкнул дверь, входя. В самом зале, затемненном и занавешенном тяжелыми шторами, чтобы с улицы нельзя было разглядеть, что творится внутри, не было ни души. Каз громко откашлялся и помахал рукой, надеясь, что датчики движения засекут его раньше, чем он обо что-нибудь споткнется.

И верно. Спустя пару минут полутемное ателье озарилось светом, и навстречу ему выступила высокая зловещая фигура.

— Каз, это ты?

— Я, — он кивнул в подтверждение своих слов. — Как твои дела, Давид?

— Хорошо, пожалуй, — Давид пожал плечами.

Приблизившись, он уже вовсе не казался зловещим: взъерошенный и задумчивый, с отстраненным, будто повернутым внутрь себя взглядом Давид Кастелло всегда был немного не от мира сего.

Смуглый и черноволосый, он, тем не менее, обладал тонкими отчетливо европейскими чертами лица, и как всякий метис отличался той особенной непохожей ни на что таинственной красотой, ни на мгновение не похожей на жизнерадостную простоту и искренность светловолосых поляков.

Иногда Каз думал, что Женя специально выбирала как можно более непохожий типаж…

В любом случае, к Давиду он был достаточно тепло расположен и искренне его уважал. Уважал настолько, чтобы за все эти годы ни разу не напомнить, за кого на самом деле Женя когда-то собиралась замуж.

— Ты к ней? — Давид понимающе кивнул на планшет с набросками, который Каз держал подмышкой. — Пойдём! Как прошлые костюмы? Пробовал ткань, не возгорается?

— Ткань отличная, — заверил его Каз, следуя по затемненным коридорам, забитым самым разнообразным тряпьём, от сверкающей парчи, до простого линялого войлока.

Супруги Кастелло держали скромное ателье, кое-как сводя концы с концами, но слава об их золотых руках шла далеко за пределы провинции. К ним приезжали за заказами из соседних стран, люди обращались из Мексики, Бразилии, Аргентины. В социальных сетях в узких кругах их превозносили до небес. При желании они, наверное, могли бы покорить не один подиум, уделяй они чуть больше времени рекламе, а не своему мастерству, но супруги Кастелло этого не желали, они вели дела незаметно, стараясь не выделяться. И в сущности для всех оставались обычной тихой семейной парой.

Стоило признать, причины у них для этого были более чем веские.

Каз, кивком поблагодарив Давида, шагнул в знакомую комнату. Рыжеволосая женщина, склонившаяся над швейной машинкой, вскинула голову при звуке его голоса и прищурилась, пытаясь перестроить зрение.

Рыжие локоны скользнули по бледной щеке, и Каз привычно сдержал невольную дрожь. На бледной, почти фарфоровой коже уродливой фантасмагорической сеткой расползались багровые неровные шрамы. Они ползли с виска на шею, рассекали щеку жуткой полосой и витиеватыми неровными клочьями обрамляли глаз. Отсутствующий глаз. На его месте была лишь пустая глазница, обычно для приличия прикрытая черной повязкой. Однако когда Женя работала и длительное время оставалась в одиночестве, она чаще всего её снимала. Жаловалась, что натирает.

Вот и сейчас она с извиняющейся улыбкой прикрыла жуткое зрелище ладонью и подслеповато зашарила второй рукой по столу, пытаясь нашарить повязку.

Каз заметил её первым и, осторожно подцепив пальцем шнуровку, подал ей. На лице его по-прежнему отражалась лишь непроницаемая доброжелательность.

За все это время он ни разу не позволил ей заметить, какой ужас и боль она рождает в его душе.

Каз помнил её совсем другой. Смешливая рыжая девчонка поразительной красоты, дочь одной из медсестер, всегда относилась к нему, как к брату. Каз в свою очередь относился к ней довольно снисходительно: не перечесть сколько раз ему приходилось прикрывать перед родителями самозабвенно целующуюся где-то парочку. За соответствующую мзду, разумеется.

Обеспокоенный сохранением тайны своей личной жизни Джорди платил исправно. Правда, иногда и подзатыльниками, когда юный Каз пытался вставить какое-нибудь особенно ехидное замечание.

После отъезда родителей Каз то и дело стал замечать в их с братом квартире то забытый чулок, то помаду, то свежую тортилью или эскабече⁽¹⁾ явно не авторства Джорди. В его шестнадцать они уже нормально кооперировались, чтобы Каз покинул квартиру на пару ночей, перекантовавшись где-нибудь у друзей. Взамен Джорди подкидывал ему карманных денег и в случае подобной нужды у младшего брата обещал точно так же удалиться. Благо приятелей у него было в достатке.

Женя Сафина с её огненными волосами и легким добрым нравом была их огоньком, согревающим все живое. Они с Джорди вместе пошли учиться на журналистику, вместе закончили и были уверены, что перед ними открыты все дороги.

Каз помнил, как перед самым их отъездом в Колумбию, пожилая сеньора, усердно разучивавшая в залах Пьетро танго, кивнув на стоящих в обнимку Джорди и Женю, доверительно поделилась:

— Какая красивая пара! Ведь и свадьба не за горами, да?

Каз тогда ухмыльнулся и лишь пожал плечами, но на самом деле он знал, что ответ будет положительным, кого из этих двоих ни спроси.

Они бы и поженились, если бы Джорди не решил напоследок взять эту проклятую командировку в Колумбию, если бы убитая горем Женя не написала ту чертову статью, обличающую деятельность всей наркомафии в целом, что вызвало столь бурное неудовольствие Алехандро…

Каз был благодарен Давиду, который продолжал заботиться о Жене, когда он, Каз, был не в состоянии позаботиться даже о себе, и продолжал беззаветно и тихо любить её, уже не ожидая никакого отклика. Он просто оставался с ней, искалеченной, изуродованной и с вырванным с кровью сердцем до тех пор, пока раны не начали заживать. Пока Женя однажды не протянула ему руку, позволив надеть на неё простенькое золотое кольцо.

Самое забавное, что Женя действительно лет до шестнадцати безответно сохла по Кастелло, пока на горизонте не появился веселый смешливый Джорди. Давид же опомнился лишь многим позднее, однако ему, безэмоциональному ботанику, казалось, больше не представилось бы ни единого шанса.

Судьба, однако, распорядилась иначе.

— С чем пожаловал, эрмано Каззи? — ласково поинтересовалась Женя. — Какой нынче заказ?

Братец Каззи, она по-прежнему называла его так. Намеренно, наверное. Чтобы он чувствовал, что у него все ещё есть семья.

Зря. Семья ему была уже не нужна. Однако рядом с Женей их держала прочная связь из напряженной работы, рекламы, огненной феерии и взаимных скидок.

— Посмотри, — он положил перед ней планшет с открытыми эскизами.

Рыжая макушка с любопытством наклонилась над столом. Женя слегка потрясла головой и прищурилась, чтобы лучше видеть.

— Любопытный концепт. А это что на ногах?

— Колокольчики или что-то в этом роде. Давид сможет сделать так, чтобы они переставали звенеть по команде?

— Возможно, — Женя перелистнула страницу. — Ага, это уже более облегающее. Там-то просто костюм в восточных мотивах, этого добра у меня полно. Воу, платье для латины? Ты возвращаешься в бальные?

— Думаю, ты догадываешься, что это не мне? — мрачно пошутил Каз.

Женя покосилась на него с иронией и продолжила рассматривать неаккуратные, набросанные на скорую руку эскизы.

— Мерки есть?

— Ага!

— Новые, — только и констатировала Женя, когда Каз перекинул ей файл. — Что за девушка?

Каз вопрос проигнорировал, он сидел, плотно о чем-то задумавшись.

— Можешь подобрать что-нибудь преображающее? Чтобы повседневную одежду в момент меняло и танцевать удобно было?

— Ну, друг мой, ты много от меня хочешь, — Женя откинулась на спинку стула. — Покажи хоть, с кем работать! Фото есть?

— Не… — Каз оборвал сам себя и полез обратно за телефоном. — Не, есть… есть! Вот, Джаспер прислал недавно.

На фотографии они с Инеж как раз танцевали на повязках, а скучающий Джаспер их со знанием дела фоткал. Каз не возражал, поскольку считал такие вещи весьма полезными, а Инеж уже было пора вплотную знакомиться с камерой. В целом фотография вышла хорошая: на ней отлично просматривалась структура Инеж и в целом даже пластика соответствовала оригиналу.

— Интересно… — прокомментировала Женя, и по её тону Каз заподозрил, что подумала она вовсе не о танце.

— Что-нибудь вроде брони, но чтобы не мешалась… — принялся пояснять свою мысль Каз. — И накладки на плечи, чтобы я мог руки держать. Не на теле.

Женя кивала в такт его словам, однако лицо её выражало крайнюю степень скепсиса.

— Тебе дай волю, ты девушку не в броню, в рыцарские латы заточишь, — сочувственно произнесла она, когда Каз замолчал. — Подожди, я поищу. Что-то у меня было, что могло бы подойти…

— Так сразу? — удивленно хмыкнул он.

— Я недавно кое-что смастерила, — Женя поднялась со стула, открыла ближайший шкаф и нырнула в него с головой, слышался лишь её приглушенный одеждой голос. — Девочка субтильная, но изящная. Её нельзя объемом давить, убьешь всю легкость движений, так что никаких тебе широких тряпок!

— Никакой открытой одежды тоже нельзя, слышишь? — вмешался Каз. — У неё обязательно должны быть прикрыты руки, хотя бы телом⁽²⁾! Хотя у неё кожа такого цвета… сходу и не подберешь.

— Да знаю я, — Женя вынырнула из шкафа и печально поморщилась. — Бедняжке много пережить пришлось, я слышала. Зои говорит: стальные нервы! У них фотографии преступления в отделе разлетелись. Ну, расчлененка жуткая, двое по пьяни друг друга так мачете порубали, просто ужас. Какой-то стажер их от ужаса выронил, позеленел весь, а она как раз мимо проходила, подняла одну, посмотрела внимательно, плечами пожала и стажеру обратно в руки вернула. Даже не поморщилась.

Каз заинтересованно склонил голову набок.

— А что, позволь спросить, она делала в участке?

— Насколько я знаю, работала, — Женя пожала плечами. — Зои как раз недавно хвасталась, что они толкового сисадмина нашли. Хоть толковую защиту поставили, а то у них в базе и так все кому не лень паслись.

— Вот как, — Каз посмотрел перед собой, Инеж открывалась ему с новой стороны. — Надеюсь, Зои больше никому этим не хвасталась?

Женя лишь развела руками. Они с Зои были хорошими подругами прежде, до всех событий, общались и теперь, но уже куда сдержанней. Впрочем, Женя никогда не винила Зои за её личные драмы и любовные истории. Пусть её возлюбленный, по слухам, и приложил руку к тому, что случилось с журналисткой Сафиной. Хотя никаких доказательств этому, конечно же, не было. Просто нападение пьяных хулиганов. Как и всегда.

Каз неловко хмыкнул, не признаваться же ему было, что он как раз и был одним из тех самых людей, охотно пасшихся в базах данных их полицейского участка. И этот факт изрядно путал ему все планы. Хорошо, что хоть узнал вовремя. Вот дьявол!..

Нет, Джаспер, возможно, и найдет способы обойти защиту, но он все-таки не хакер-профи. Так, любитель поломать что-нибудь несложное. А сам Каз не занимался подобным уже очень давно, особенно после того, как случайно вскрыл подпольную сеть картеля Алехандро. Если бы его тогда поймали, то вряд ли поверили бы в подростковое баловство. Ну, разве что после того, как изрядно поуменьшили бы запас его ногтей и здоровья в целом. Тогда правда и времена были другие, и технологии. Сейчас Алехандро привлек специалистов из-за рубежа, такие топорные методы, какими пользовался Каз, уже не сработают.

Зато если обратиться к такому же специалисту…

— А она в этом хороша?

— Ну, насколько я знаю, достаточно, — рассеянно отозвалась Женя. — Зои говорила, что она специалист от какой-то известной школы, то ли в США обучалась, то ли в Мексике. Я как-то не запомнила, знаешь.

Каз оценил её деликатность. Вот на что Женя не жаловалась никогда, так это на память. Её живой и цепкий ум позволял ей вести расследования с успехом, какому мог бы позавидовать иной детектив. И этот же любознательный ум однажды довел её до беды, когда в отчаянии она попыталась укусить руку, которая её кормила.

Между тем и сплетницей Женя слыть не хотела, потому информацию всегда выдавала крайне дозированно, особенно в плане того, что касалось дел города и полицейских расследований, о которых частенько была наслышана из первых рук.

— Посмотри-ка сюда, — Женя поманила его пальцем, и Каз приблизился, заинтересованно склонился над вещью, которую Женя расстелила на своем раскроечном столе.

Это была странная вещица, внешним видом своим больше всего напоминающая тонкую кольчугу. Только не из железа, а связанную из тонких плотных нитей с явной примесью люрекса. Сама по себе темная, она просверкивала неожиданными всполохами, стоило лишь слегка изменить угол зрения.

— Смотри, сюда я прикреплю накладки, скорее всего расшитые бисером. Надеюсь, слой стекла твоим ладоням не повредит! В принципе, если приведешь её на примерку, то я сделаю так, что они будут прикрывать все плечи. Сможешь держать её руками. В перчатках вряд ли что-то почувствуешь!

Каз прищурился.

— А не отвалится? Если что-то отлетит во время представления, то это будет смерти подобно!

— Я сделаю надежные крепления, — кивнула Женя. — Ещё к этому заколку для волос, браслеты... Лосины подходящие сами подберете, только ткань должна быть достаточно дорогой, а то дешевый блеск все убьёт!

Каз хмыкнул. Ему уже ясно становилось, что все это удовольствие выйдет коллективу в месячный гонорар, не меньше. Инеж придется задействовать в городе и гонять нещадно, если он хочет отбить вложенные средства.

И надо поболтать с Хуаном, чтобы подсобил с подработкой. Желательно, чтобы оплата была в долларах, их местная валюта никуда не годится с таким-то курсом. Придется им с Джаспером поработать шпионами или курьерами, ничего не поделаешь. Деньги нужны в любом случае.

— А на бедра пояс сможешь сообразить? — на всякий случай спросил он. — Тоже из бисера. Широкий, ну с мою ладонь как минимум.

Женя посмотрела на него тяжелым взглядом:

— А ты можешь мне неустойку за остальные заказы возместить? — резонно возразила она. — Быстро я тебе его разве что из пайеток соберу, но тебе это не подойдет, а бисер это, знаешь, подольше. По заказам имеющимся пояс я максимум через пару недель смогу начать. Если согласен ждать месяц, то пожалуйста!

Каз не любил загадывать надолго, жизнь в этих краях менялась слишком быстро. Особенно если учесть последние разговоры в прессе, что их знаменитый вулкан неподалеку от столицы опять начал подавать нежелательные признаки жизни. До их мест лава, конечно, в случае чего не доберется, но зато выбросы пепла — запросто. Впрочем, и трястись всю жизнь, как пугливый кролик, было не в его духе.

— Давай через месяц, — согласился он. — Аванс я внесу, когда скажешь.

— Костюмы будут быстрее, часть мне просто подогнать по размерам, — Женя кивнула. — С этим проблем не возникнет.

Каз бросил взгляд на кольчугу и, что-то мысленно прикинув, обернулся к Жене.

— А можешь отдать её сейчас? Вместе с накладками.

— Хочешь примерить? — понятливо уточнила она. — Кстати, для латины тоже подойдет, только юбку подобрать подходящую! И скажи, что нужна темная облегающая сетка!

— Это найдется, — Каз кивнул. — Ну так что?

— Нужен залог, — Женя развела руками. — Так отдать не могу.

— Сколько? — Каз сунул руку за пазуху, извлекая бумажник.

Внутренний голос издевательски прошептал, что это едва ли не самое избитое романтическое клише — покупать понравившейся девушке одежду. Каз отмахнулся от него решительно: не одежду, а танцевальный костюм, даже часть костюма. Это нужно для работы, не более. И Инеж ещё придется это отрабатывать. О, кстати…

— И маску, — произнес он. — У тебя найдется что-нибудь к этому?

— Специально в комплект нет, — Женя оставила упаковку кольчуги и подошла к огромному комоду, повозилась и спустя пару минут извлекла из его недр здоровенную коробку. — Сейчас посмотрим… эта яркая, эта под заказ — не отдам, от этой бусины отрываются… Да уж, негусто. Вот разве что…

— Вот эту, — Каз аккуратно извлек из её пальцев темную сдержанную маску, из узорчатого кружева, расшитую темными же блестящими розами. — Эта подойдет.

— С тебя видео, — Женя отобрала у него маску обратно и присовокупила к собранному свертку. — Хочу посмотреть, как выглядит на фигуре. И для рекламы в движении пару минут сделайте.

С маской вместе вышло внушительно, но не фатально. Учитывая, что это был всего лишь залог, Каз быстро пришел к выводу, что работает мало. А с грандиозными планами Пьетро, подразумевавшими в будущем большое количество репетиций, сверхурочно особо не поработаешь. Оставалось надеяться на задания от Хуана и на то, что Зои больше не нагрянет в клуб с облавой.

Женя улыбнулась, когда он придирчиво сунул нос в пакет и, ничего не поняв в запакованных в непрозрачные пакеты одинаковых свертках, удовлетворенно кивнул.

— Годы идут, а ты не меняешься, — сказала она ласково. — Все такой же занятой и важный!

Каз насупился. Впрочем, рядом с Женей у него никогда не получалось быть таким же отстраненным и независимым, каким он привык казаться со стороны. Она слишком хорошо помнила его прежнего, живого, жизнерадостного, готового на что угодно ради старшего брата.

Дабы доказать свою занятость, он вытащил телефон и, не теряя времени, настучал:

“Надень сегодня темное”

— А звучит-то как! — прокомментировала Женя, не упустившая случая сунуть любопытный нос в экран. — Я бы даже сказала, интригующе звучит!

— Ты даже не представляешь, какие интригующие звуки доносятся из зала, когда Джаспер качает пресс! — фыркнул Каз и поспешил убрать телефон подальше, пока Женя не углядела что-нибудь ещё.

Из ателье он вышел почти впритык к назначенному самому себе времени, очень надеясь, что не опоздает.

Однако о чем он никак не мог знать, так это о том, что Женя невольно окажется права, и в чужой телефон нынче сунется не только она.

— Ого, кто это тебе такое пишет? — хохотнула Зои и протянула Инеж блямкнувший сообщением телефон. — Парень?

На лице Инеж не отразилось никаких эмоций, она спокойно прочитала написанное и улыбнулась одними уголками рта.

— Тренер, — коротко отозвалась она. — Я уйду с работы пораньше, ладно? Надо зайти домой.

— Да иди, конечно, — отмахнулась Зои. — Основной аврал уже прошел, работы-то и нет почти. Кстати, а он симпатичный? Ну, этот тренер? Хорош собой?

Инеж задумчиво опустила взгляд и улыбнулась уже по-настоящему.

— Иногда он напоминает бога, — шутливо произнесла она и вскинула на плечо сумку. — Адьос!

Дверь полицейского офиса хлопнула за её спиной. Зои проводила взглядом её удаляющуюся фигуру и задумчиво покачала головой. Она знала только одного тренера, которого можно было бы шутливо записать в телефоне как “Человек — чистые руки”.

Ей очень хотелось верить, что этот человек не является тем самым, чьи следы сама Инеж недавно обнаружила в их базе, некий малоизвестный взломщик под ником “Грязные руки”. Инеж невольно подсказала ей эту неприятную ассоциацию, и теперь та никак не желала покидать её головы.

Грязные руки работал на Алехандро, проворачивал кучу неприятных махинаций, контролировал немалую ветвь подпольного игорного бизнеса и поток контрабанды, который никак не удавалось засечь.

Каз Бреккер работал на Пьетро Хаскелли, танцевал на площадях, окутанный пламенем, искал свою дорогу в жизни и был её другом детства.

Зои впервые почувствовала, что не хочет расследовать это дело. Впрочем... едва ли у неё оставались теперь пути для отступления.

Кто-то обнял её сзади за талию и положил подбородок на плечо.

— Ты при исполнении, Нико, — ворчливо отозвалась она и дернула плечом.

— Ты и сама знаешь, что пока у власти он, наше исполнение лишь номинальное, — Николас не ослабил хватки, ещё и подул ей в ухо, отчего мурашки побежали по спине. — Не волнуйся, мой человек быстро найдет этого “Грязные руки”, сейчас он в самой гуще здешнего криминала. Рано или поздно, они встретятся, и Грязные руки предложит ему сделку не на жизнь, а на смерть, обычно на такие переговоры посылают именно его. Так что скоро я узнаю, кто это!

— Что будешь делать тогда? — спросила она.

— Чтобы уничтожить гидру, нужно уничтожить и все её головы, ты же знаешь, — отозвался Николас и тяжело вздохнул. — Ненавижу его, Алехандро…

— Тебе есть за что, — Зои с неожиданной для себя теплотой коснулась его руки и, бросив в окно невидящий взгляд, тихо добавила: — И мне тоже…

---

1) испанское блюдо из рыбы или мяса

Вернуться к тексту

2) специальная ткань телесных оттенков, позволяет имитировать в костюме участки обнаженного тела

Вернуться к тексту

У дверей танцевальных залов запыхавшийся Каз оказался без десяти шесть. Замысловато проклиная их неторопливые автобусы и не менее неторопливых водителей, он ввалился в фойе и удивленно покосился на пустующую стойку ресепшена.

Обычно Нина так откровенно работой не манкировала. Она ей слишком дорожила, чтобы так просто потерять.

И не потому что Пьетро много платил, он вообще был скуповат, просто только работа администратором здесь давала Нине возможность хоть как-то пересекаться и контактировать с Маттиасом, без вездесущей родни, склонной устраивать скандалы каждый раз, когда замечали его на горизонте.

Учитывая, что родня у Нины была не самой простой, то провоцировать её лишний раз все считали излишним.

Впрочем, посетителей у них и не должно было быть. Каз запоздало вспомнил, что сегодня что-то вроде санитарного дня. Вот Инеж удивится пустым залам и полному отсутствию народа… Неприятно удивится, скорее всего.

Ладно, главное не закрывать дверей и вести себя, как будто все в норме. Каз понюхал воздух и скривился. Да, всё в норме, хотя и немного химично. Средства, которыми раз в две недели обрабатывали залы, всегда отличались особой ядреностью.

Каз прошел по коридору, соединяющему раздевалки с фойе и попутно приоткрыл пару окон на всякий случай. Травануться они вряд ли сумеют, но в том, чтобы просто надышаться всей этой химией, тоже приятного было мало. Чтобы добраться до самих залов, нужно было преодолеть ещё пару изгибистых коридоров, поэтому Каз предпочел подождать Инеж прямо тут, ибо планировка у здания была затейливая. Проще сразу договориться, в каком зале они сегодня будут заниматься, чем бегать друг за другом по всему корпусу. А зал Казу ещё предстояло выбрать по критерию “наиболее проветрившийся”.

Инеж появилась ещё через пять минут. Она бежала, легко ступая по кафельной плитке коридоров. Её практически неслышная походка продолжала восхищать его. Если бы он не прислушивался, то и не обратил внимания на её шаги.

Она сразу же попыталась нырнуть в раздевалку, кажется, даже не заметив его, но Каз успел её окликнуть:

— Добрый вечер!

Она обернулась к нему, замершему в дверях мужской раздевалки сразу напротив. Ответила не сразу, сначала внимательно проскользила взглядом по его черной футболке, которую Каз так и не успел переодеть на тренировочную, по напряженной руке, которой он опирался о косяк, и наконец взглянула в глаза.

Каз рассматривал её с каким-то невиданным любопытством и ничего не говорил. Он склонил голову набок и будто пытался разглядеть в ней нечто, что представлял себе лишь он один.

Он видел эту девочку… эту девушку разной. Смеющейся, испуганной, сопереживающей и сосредоточенной, вдохновленной и печальной. И сейчас он пытался увидеть в ней то, о чем рассказывала ему Женя. Где в этих огромных печальных глазах пряталась та сталь и жесткость, которые могли привлечь к ней Зои?

— Привет, — произнесла Инеж и выжидательно наклонила голову. — Что-то случилось?

Он покачал головой:

— Ничего. Просто ждал тебя.

Инеж опустила взгляд и на лице её промелькнула непонятная эмоция, похожая на удивленную радость, на губах появилась и тут же спряталась легкая улыбка.

— Померяй, — Каз протянул ей пакет. — Это костюм для выступлений. Мне нужно увидеть, как ты в нем двигаешься. Ты взяла темную сетку?

Инеж кивнула и забрала у него пакет, она задумчиво взвесила его в руке и чуть слышно хмыкнула. Когда она подняла на него взгляд, Каз поразился, насколько взгляд этот кажется ему испытующим и наполнен какой-то давней горечью, о происхождении которой он мог лишь догадываться.

— Я подожду здесь, переоденусь тоже, — он кивнул себе за спину. — Скажи, когда будешь готова. Померяешь, и пойдем искать свободный зал. Думаю, найдем, народу сегодня почти нет.

— Нины тоже нет, я уже привыкла её видеть там, — Инеж осторожно заглянула в пакет. — Сегодня здесь пустовато.

— Нам же лучше, — он пожал плечами. — Ладно, крикни, когда готова будешь.

Он первым шагнул назад и закрыл за собой дверь. Сел на лавку и не глядя подтянул к себе за лямку рюкзак. Прислушался к тихим быстрым шорохам за соседней дверью и невесело хмыкнул.

Инеж уважала его недуг, но, судя по всему, не сильно в него верила. По крайней мере, опасалась она его так же, как и любого другого мужчину. Не угрожающего и условно безопасного, но тем не менее. Идея переодеваться в пустом здании в нескольких метрах от него её явно не вдохновляла, пусть она и не подавала виду.

Что ж, Каз, что бы о нем ни думали окружающие, вполне был способен с уважением отнестись к чужим фобиям. К тому же, теперь ему предстояло определиться, что же он хочет от Инеж. Танцы — это хорошо, но танцы — к сожалению, это ещё не вся жизнь.

Поздно он узнал про участок, его промах. Что если он своими руками затащил в коллектив шпионку, способную уничтожить всю их не самую благополучную, но более-менее устроенную жизнь? Каз отлично представлял, сколько веселого на нем висит. Лет на пять тюрьмы он своими подработками и аферами уже наскреб.

До сих пор в их славном городке никому не было до этого дела, но с появлением пышущей энтузиазмом Зои и красавчика капитана в воздухе начало витать что-то недоброе, какая-то нездоровая активность, словно в предгрозье. И Каз не хотел бы, чтобы этот гром грянул раньше времени. Точнее, он бы вообще не хотел, чтобы тот грянул, но едва ли их безмятежное существование продлится вечно.

Не успел Каз зашнуровать тренировочные кеды, как неожиданно действительно раздался гром. Точнее грохот, как будто что-то упало с высоты, и тихий женский вскрик, оборвавшийся так же внезапно, как и возникший.

Каз мигом вскочил на ноги, но перед тем, как выбежать в коридор, на мгновение замер и прислушался ещё раз, и на всякий случай зажал между пальцев связку ключей от залов, которые обычно хранились у Нины. Все равно ничего более подходящего для самообороны в пустой раздевалке было не найти.

Однако ничьего постороннего присутствия он не обнаружил. Если где-то что-то и случилось, то за соседней дверью…

Каз распахнул её, даже не задумавшись о возможной неловкой ситуации. Если все штатно, он просто закроет глаза и извинится. Впрочем, никого постороннего в женской раздевалке не наблюдалось, там была только Инеж, полулежащая на полу и держащаяся за висок.

— Эй! Эй, что случилось? — он бросился к ней, забыв про то, что все равно не сможет помочь. — Ты в порядке?

— Да-а-а, — Инеж со стоном поднялась на локте и села. — Черт, до сих пор больно-то…

— Что случилось?

— Что-то с потолка свалилось, я даже среагировать не успела, — Инеж поморщилась и медленно убрала руку от виска. — Просто треск послышался, и по голове таки я получила.

— Посмотри на меня, — велел Каз и жестом заставил её поднять подбородок. — Крови вроде нет. Где болит?

— Везде, — мрачно отрезала Инеж, но руку все же подняла и начала осторожно прощупывать висок и затылок. — Кажется, отделаюсь шишкой. Сейчас, пару минут и пройдет… Что это вообще было?

Каз поднял взгляд и задумчиво уставился на дыру в потолке величиной ровно в одну плитку.

— Кто-то схалтурил при креплении потолка, полагаю, — ровно произнес он. — Встать можешь?

— Могу, — Инеж неуверенно, но все же встала, слегка пошатываясь, огляделась кругом и, хмыкнув, констатировала: — Да-а, так обидно мне не было с тех пор, когда меня наши ребята с высоты плашмя спиной уронили. Мне было лет тринадцать, и я тогда зареклась работать в группе.

— Мы с Джаспером откуда только друг друга не роняли, — усмехнулся слегка расслабившийся Каз и одним движением убрал ключи в задний карман. — Как-то поперлись к старшим на батут, попробовать там сальто сделать. Мне сначала понравилось. Только обрадовался, что получается, как мне кто-то уже в прыжке ногой в спину зарядил. Думал, сдохну, хана позвоночнику, но нет, отлежался и ничего, — поделился он. — Того парня после выгнали из коллектива. Ему было девятнадцать, а мне четырнадцать.

— Жестокие разборки, — Инеж на мгновение сжала челюсти и покачала головой. — А ты давно танцуешь?

— Лет с десяти, наверное, — Каз пожал плечами и тоже встал. — У родителей был небогатый выбор: оставить меня болтаться на улицах или отдать в единственную секцию, которая была в городе. Так уж вышло, что она оказалась танцевальной.

— А школа как же? — в голосе Инеж слышался интерес.

— А в школу я пошел в двенадцать, до этого всю ребятню обучал местный священник, с учителями в округе было негусто. Ездили в соседнюю провинцию на грузовике. Знаешь, такие с дощатыми кузовами, держишься за доски, подпрыгиваешь на кочках — весело! — Каз усмехнулся. — Раз в квартал у кого-нибудь обязательно рюкзак в кусты улетал, всей гурьбой искать ходили. Вместо уроков.

Каз не стал делиться с ней светлыми воспоминаниями, как того подонка после разыскали Джорди с Маттиасом и Джаспером, после чего одним пациентом в их городской больнице стало больше.

Именно тогда он впервые осознал некую прелесть беззакония. Не было никаких судов, никаких разборок, никаких пустых разговоров. Джорди тогда пришел домой и долго мыл руки над раковиной, на расспросы матери он лишь по-доброму отшутился, потом пришел в комнату к Казу, которого только выписали из палаты и отправили отлеживаться дома, и долго сидел с ним, что-то читая вслух. Каз уже не помнил, что именно. Помнил только, как Джорди ласково взъерошил ему волосы, и наклонившись, тихо сказал:

— Я всегда за тебя, малой. Слышишь? Ничто в этом мире не должно оставаться безнаказанным…

Сейчас Каз жил этими словами, никогда не позволяя себе забывать, что изречение это в любой момент может оказаться применимо к нему самому. Он был готов к этому, он отомстит, какую бы участь в итоге не заслужил сам. Впрочем, Казу нравилось думать, что он и это сумеет обернуть в свою пользу. Как всегда.

Из воспоминаний его выдернул удивленный возглас Инеж:

— Так вот что это свалилось!

Она нагнулась, наполовину скрылась под лавкой, пытаясь дотянуться до чего-то, лежащего в самом углу. И выпрямившись, продемонстрировала Казу какой-то увесистый сверток, несколько раз перехваченный скотчем. Сверток был мягким и проминался под её пальцами.

Каз нахмурился. Этот день определенно не мог стать хуже.

— Что это?.. — Инеж подкинула сверток на руке. — Тяжелый! Не знаешь, что это может быть?

Проблема была в том, что он как раз знал. Кто бы знал ещё, что Родер такой идиот? Или кто-то кроме него, тот, кто не придумал ничего лучше, чем устроить перевалочный пункт прямо в танцевальных залах. Что ж, теперь Каз понимал, как именно у Пьетро идет транспортировка наркоты. И какие раздолбаи этим занимаются…

— Ну-ка, дай! — он выдернул сверток у неё из рук. — Вот дьявол…

Он поднял голову к потолку. Ну да, эта дрянь выдавила плитку, которую кто-то не позаботился нормально закрепить, и вылетела прямиком на голову Инеж. Гениально!

— Что это за бомба такая? — не отставала Инеж и пыталась разглядеть сверток хотя бы из его рук.

Ага, бомба… Вот если бы упаковка лопнула, и все разлетелось по раздевалке, вот это была бы бомба. Убил бы этих горе-курьеров.

Каз посмотрел на Инеж с мрачностью, достойной гробовщика. Ну вот как объяснить этой благополучной девочке правила хотя бы относительной безопасности, не раскрывая всей картины? Весьма неприглядной картины, заметим. А если она растреплет все Зои, и следующая облава придется уже на танцевальные залы?

Каз ещё раз испытующе взглянул на Инеж, плюнул и решился. В следующий раз его может и не оказаться рядом, а потерять неплохую танцовщицу будет банально жаль.

— Когда видишь такое, — он поднял сверток и повертел у неё перед носом, — первое правило — не трогай! Вообще! Не поднимай, не передвигай, даже не касайся. Ты ничего не видела и тебя не должно это интересовать!

Инеж вопросительно приподняла брови.

— Если такая вещь на тебя свалилась, типа как сейчас, то надо постараться вернуть её на место. И обязательно сотри все отпечатки, — следуя собственной же инструкции, Каз бесцеремонно выдернул из кармана сумки Инеж пачку влажных салфеток, старательно обтер сверток со всех сторон, и вытащил из кармана полиэтиленовую перчатку. Благо её товарки были его неизменными и вечными спутницами по жизни. — Мало ли, если попадет в руки полиции, а последние пальцы на нем твои... Оно тебе надо?

— Это что-то незаконное? — спокойно уточнила Инеж.

— Именно! — не выдержал Каз. — Черт его знает, что там внутри, но лучше положить его обратно на место и даже не интересоваться этим вопросом.

— А если отнести в участок?..

Вот оно, чего Каз никак не мог допустить. Как Пьетро вообще пустил сюда эту девчонку? Зачем он поручил её опеке Каза?..

Каз одарил её испепеляющим взглядом:

— Ну, попробуй, если жить надоело и родителей не жалко, — с вызовом усмехнулся он. — В полиции никто не обещал не промышлять тем же самым, так что ты просто передашь товар конкурентам, практически за бесценок. Правда, те, у кого ты этот товар забрала, в восторге точно не будут! Для начала могут просто избить… А дальше возможны всякие варианты, один другого интереснее!

Может, ему удастся её хотя бы запугать?

Инеж, однако, испуганной не выглядела. Серьёзной — да, печальной — быть может, но шока или отвращения он все ещё не видел.

— Ты тоже этим занимаешься? — только и спросила она.

Каз покачал головой. Хотя бы здесь он мог быть относительно честен.

— Предпочитаю не связываться с этим бизнесом, пересекаться приходится временами, но он здесь везде, сложно прожить здесь и ни разу не столкнуться, — глухо произнес он. — Проще не замечать, чем разгребать последствия. Если ты разболтаешь кому-нибудь, то это может навлечь на всё это место такую беду, масштабы которой ты даже не можешь себе представить.

— Ты ведь знаешь, — Инеж сделала шаг к нему и запрокинула голову, глядя ему в глаза. — Я не болтлива. Я понимаю, что здесь свои порядки. Мы можем как-то решить эту ситуацию, пока дело и впрямь не дошло до неприятностей?

Она стояла так близко, хрупкая и тонкая, похожая на маленькую птичку. Каз рассматривал её лицо и отчего-то представлял, как бы она выглядела с распущенными волосами, кружащаяся в ритме веселой польки. Он когда-то любил этот несложный подвижный танец. Маттиас — тоже, особенно ту забавную вариацию, когда, улучив момент, можно было поцеловать партнершу, куда попадешь: в ладонь, в плечо, да хоть в губы, только успей в темп музыки.

Каз встряхнул головой, вытряхивая оттуда подобную чушь, и хмуро отметил про себя, что с мыслительным процессом у него сегодня явно не задалось.

— Пойду попробую найти стремянку или стул, — сказал он отрывисто. — Здешние лавки к полу прикручены. Надо положить все как лежало, и починить потолок. Это легко, просто плитку на место поставить.

Поставить на место плитку может и было просто в теории. Однако сначала надо было до неё дотянуться. Стремянка оказалась надежно заперта в подсобке. Ни один ключ из связки не подходил. Куда Нина их задевала, оставалось главной тайной дня. Каз попробовал вышибить дверь плечом, потер ушибленное плечо и пришел к выводу, что ещё один ремонт ему не по карману. Что плеча, что жалобно крякнувшей двери.

Стул они таки сообща нашли, опять же позаимствовав его у Нины. Пластиковое кресло с высокими подлокотниками вселяло надежду, но радость оказалась недолгой.

— Придержи, чтобы не завалился, — Инеж осторожно балансировала на жалобно скрипящих пластиковых подлокотниках. — Сейчас, почти дотянулась!.. Ой-ёй-ёй! Мамочки!

Она слегка закачалась, ловя равновесие. Стул натужно заскрипел, и Каз постарался не думать, что будет, если хрупкий пластик не выдержит, и Инеж все-таки свалится ему на голову.

— Пару сантиметров не дотягиваюсь! — жалобно простонала Инеж. — Может, у тебя получится?

— Я тяжелее тебя минимум килограмм на двадцать, — разочаровал её Каз. — Не прокатит, только лишимся инвентаря.

Что-то промелькнуло в воздухе, и Инеж в изящном сальто приземлилась у него за спиной. Каз уважительно присвистнул: акробатика никогда не давалась ему так легко.

Вид у Инеж сделался очень решительный и лукавый одновременно. Ей уже тоже надоела эта катавасия.

— Слушай, — протянула она и склонила голову набок, сделавшись удивительно похожей на Нину, когда той что-то было нужно от Маттиаса или Джаспера. — А она у тебя очень сильная, эта гаптофобия?..

Каз настороженно глянул на неё исподлобья. Инеж прежде не задавала столь личных вопросов, да и он сам не горел желанием осведомлять каждого встречного о подробностях.

— Что будет, если я коснусь тебя… только подошвами? — Инеж подняла ногу и похлопала себя по легкому кеду. — Просто закинь меня на плечи, а я обопрусь на шкаф и...

Каз как-то сразу понял, что попал, и в то же время его обуял давно позабытый азарт. Чем чёрт не шутит? Он не делал такого уже три года, но кое-что ещё помнилось. В конце концов, у них есть шкаф.

— Ты не удержишь равновесие без рук, даже если я тебя подниму, — все же сказал он.

Инеж ослепительно улыбнулась:

— По крайней мере, ты сам при этом не балансируешь на шаре, — жизнерадостно отозвалась она.

Он хмыкнул, нагнулся к своему рюкзаку (бросать без присмотра вещи во избежание их утраты в их заведении крайне не рекомендовалось) и уже ставшим привычным жестом перебросил Инеж пару рабочих перчаток.

* * *

— Готово! Я на перекрытия положила, чтобы оно больше плитку весом не выдавливало! — радостно доложилась Инеж и надавила кедом на очередное нервное окончание.

— Я счастлив, — иронично отозвался Каз, старающийся смотреть куда угодно, лишь бы не в зеркало.

Картину то отражало на редкость занимательную. По крайней мере, ноги Инеж он имел счастье лицезреть во всей красе. Ноги были хороши, спору нет, но вот то, что они топтались по его плечах, заставляя то и дело поворачивать голову, чтобы не соприкасаться с теплыми щиколотками, радости как-то не добавляло.

Попеременно то краснеющий, то бледнеющий Каз мрачно сверлил глазами стену и лавку с оставленной на ней сумкой Инеж. Открытой. Конечно, рассматривать чужие вещи тоже вряд ли считалось за порядочное поведение, но Каза это уже особо не смущало. Тошнота, паника и прочие радости его фобии, как ни странно, пока держались поодаль, но он ожидал подвоха каждую секунду и был рад любой возможности отвлечься от происходящего.

Ему было интересно узнавать больше об Инеж, хотелось знать, что ожидать от неё. Он и сам не ожидал от себя такого интереса, но пока что она продолжала интриговать его непредсказуемостью своего образа жизни. Как её вообще в полицию-то занесло? Разве у них не должны администрированием заниматься всё те же сотрудники полиции, желательно проверенные и при минимальных погонах? Видимо, у Зои совсем плохо с кадрами. Оно и неудивительно, вербовщики не дремлют.

В сумке на самом деле ничего красочного-то и не было. Аккуратно сложенные джинсы лежали с одной стороны, брошенная поверх светлая кофта свешивалась рукавом почти до самого пола. Несколько флаконов то ли с дезодорантом, то ли ещё с какими-то женскими премудростями выглядывали из-под кружевной ткани. Да ещё рыжий пакет с какими-то бумагами просматривался в глубине. Каз, конечно, не отказался бы в них заглянуть для верности, однако это определенно было не главным.

Внимание его привлекла лишь одна вещь — традиционный амулет их страны на тонкой цепочке, лежащий поверх кофты. Видимо, Инеж не успела убрать его.

Сердце больно кольнуло. Именно такой миниатюрный божок, вырезанный из камня, висел когда-то на шее Джорди — подарок какого-то шамана на одной из ярмарок их детства. Джорди очень любил его и не расставался ни на секунду. Наверное, его и похоронили вместе с ним, чтобы путь по загробному миру был для него легким.

Каз прищурился, пытаясь разглядеть маленький амулет. До боли знакомый вид темного камня и страшноватого лица какого-то божка с непроизносимым именем навевал странную тяжесть в груди.

Интересно, откуда у Инеж такой амулет, если она недавно в стране? Таких он уже давно не видел на городских прилавках. Может, Пьетро подарил, как крестнице? Всё же причудливое переплетение индейской и католической культур иногда выливалось в непредсказуемые культурные сочетания. Языческий оберег в дар побратиму по религии в них вполне вписывался.

Поразмыслить об этом он не успел, Инеж закончила и приготовилась слезать.

— Просто направь мою ногу, — попросила она. — Так, так, хорошо. А теперь замри! Не бойся, я тебя не задену!

Она оттолкнулась от его сцепленных в замок ладоней, отпустила угол шкафа и в мгновение ока оказалась внизу. Каз потер многострадальные плечи: без практики это оказалось не так просто, как он думал, но зато и прошло крайне удачно.

— Твоих ног я не боюсь, — он усмехнулся. — Но вот если бы ты схватилась за мои уши…

— О, конечно, прости, неверно выбрала выражение! — Инеж по-доброму улыбнулась ему с легким ехидством во взгляде. — Надо было сказать, не занимай свою светлую голову подобными пустяками и не отвлекайся от важных дум!

— Хм… — Каз оценивающе посмотрел на неё. — Пора приступить к тренировке. Ты померила костюм?

— Не успела, — Инеж со смешком показала на потолок.

— Тогда надевай, — он кивнул на лежащий на лавке пакет. — Там все поверх одежды надевается, так что не переживай.

Инеж бросила красноречивый взгляд на дверь, Каз благостно сделал вид, что не заметил этого молчаливого намека. Все равно ничего смущающего там не было и не могло быть, а он хотел убедиться, что на Инеж больше ничего не свалится в процессе и что костюм придется ей по фигуре.

Женя, правда, говорила, что это значения не имеет, и перечисляла какие-то портновские термины. Каз ничего не понял, но на всякий случай покивал и решил, что разберется на месте, ибо уже опаздывал.

Инеж вытянула из пакета кольчугу, развернула её и отстранила на вытянутых руках, внимательно рассматривая. По лицу её пробежала целая гамма разнообразных эмоций, но затем она одобрительно хмыкнула и принялась надевать.

Кольчуга сидела как влитая, под неяркими лампами раздевалки тонкая фигурка Инеж переливалась, словно усыпанная драгоценностями. Гибкая, стремительная, опасная… Каз знал, как она будет выглядеть на сцене под светом софитов, и знал, что живое пламя заставит этот образ заиграть новыми красками.

— Остальное тоже надевать? — Инеж повернула к нему голову.

— Да, — коротко отозвался он и подивился внезапно охрипшему голосу.

Инеж прошла к зеркалу, аккуратно заколола волосы переливающейся всеми оттенками стали заколкой в форме миниатюрного кинжала, завязала на лице маску и придирчиво повертела головой, оценивая получившийся результат.

Затем настал черед браслетов, помимо фурнитуры и креплений на них были ещё и завязки для пущей надежности. Вот с ними Инеж в одиночку уже не справлялась.

— Поможешь? — она протянула ему руку. — Просто потяни за ленточку.

Он, завороженный проницательным и почти кокетливым взглядом из-под узорчатой маски, осторожно перехватил ленточку из её пальцев, на мгновение ощутив тепло её руки совсем рядом.

— Второй… — она поменяла руки.

Он повторил.

Инеж поблагодарила его молчаливым изящным кивком и отошла обратно к зеркалу. Вскинула руки, повертела кистями и повела плечами, оценивая, как переливается материал на браслетах и костюме.

Каз на мгновение прикрыл глаза, но образ этот, казалось, отпечатался на обратной стороне век.

— Покружись, — велел он наконец. — Для сцены вполне прилично. Тебе самой нравится такой образ?

Инеж прокрутилась вокруг своей оси, сделала ногой широкий ронд, мягкими легкими шагами обошла Каза по кругу и вернулась к зеркалу.

— Мне нравится, — наконец заключила она. — Он эффектный, но сдержанный, костюм в смысле. Не пошлый.

Каз промолчал. Инеж оглянулась на него и слегка пожала плечами.

— Был неприятный опыт.

— Понимаю, — он даже догадывался, какой. — Этот тебе идет, на сцене будет эффектно, публика оценит.

— Да, — Инеж смотрела на себя в зеркале, и губы её искривились в горькой усмешке. — В тех костюмах я тоже была эффектной, жаль не в том смысле… Так что иногда лучше не привлекать к себе внимание.

Каз приблизился и остановился за её спиной, тоже внимательно разглядывая её отражение.

— Если тебя лишают твоей сути, то измени её, трансформируй, — тихо произнес он, — но не отказывайся! Если природа одарила тебя чем-то, то отказываться от этого дара глупо, им нужно пользоваться. Хотя бы для мести…

— Мстить уже некому, да и не в моих это силах, — Инеж слегка подняла голову, выбившиеся из прически волосы скользнули по его груди, и Каз вздрогнул. — А позор остался.

— Ничто не должно оставаться безнаказанным, — он наклонился к её уху. — Не ты, так жизнь отомстит. А ты ей можешь помочь.

— Как? — Инеж судорожно вдохнула сухой воздух раздевалки. — Я больше не вернусь в те края! Никогда, ни за что!

— Можно нанять киллеров, можно найти этих людей издалека и уничтожить их жизнь, не приближаясь, — Каз слегка улыбнулся. — Можно пытать их на расстоянии и издеваться над ними всю жизнь. Можно уничтожить их и сровнять с землей, чтобы даже памяти не осталось.

Ещё можно стравить с кем-то, кто буквально выпустит твоему врагу кишки, а быть может, даже уступит эту возможность тебе самому.

— А если даже не знаешь, как их звали, и с трудом вспоминаешь лица?

— Всех можно найти, если правильно искать, — Каз даже мог подсказать, к кому можно обратиться с таким запросом. Рыжеволосый гринго по прозвищу Хэршоу специализировался на том, чтобы находить людей, как бы хорошо они ни прятались. Он был слегка безумен, но зато и ставки делал всегда крупные. В особенности он любил ставить на Следопыта, порой сокрушенно качая головой, что тот никак не выйдет на смертельную схватку.

Иногда Каз думал, что, потеряв брата, ещё легко отделался в плане подвижек в психике. Хэршоу, у которого когда-то убили всю семью, к чужим смертям относился довольно легко, особенно мучительным. За ним тянулся длинный след из пепла и обгоревших останков тех, кого он когда-то нашел…

— Не хочу никого искать, — Инеж помотала головой. — Хочу просто забыть, только вот не получается…

— Не забывай, — голос его стал жестче. — Забытьё тебе не поможет. Прими то, что случилось, смирись с тем, что оно уже произошло и осталось в прошлом. Прими, что этот этап закончился, и он был тебе полезен, ты сама однажды поймешь, чем именно. Не позволяй себя сломать.

— Вроде не позволяю, — Инеж пожала плечами.

— Позволяешь. Подними руки!

Она послушалась, свела их над головой в идеальном овале. Каз провел ладонями по воздуху в нескольких сантиметрах от её рук, спустился ниже, как бы обрисовывая ладонями абрис её фигуры.

— Ты боишься быть женственной, даже в танце. Женственной, это не сексуальной, не вожделенной, не нравящейся мужчинам. Женственной — это получающей радость от того, что это ты, ты такая, ты так выглядишь и ты нравишься себе. Ты готова танцевать ради того, чтобы продемонстрировать красоту этого танца самой себе. Ты танцуешь и видишь реакцию на себя, ты завораживаешь людей, играешь с ними, с их чувствами. Ты не жертва лишь потому, что танцем собрала чужие симпатии.

— Ты придерживаешься именно такой стратегии? Принимаешь случившееся с тобой? — Инеж внимательно смотрела на его отражение сквозь прорези маски, но не протестовала против его движений. — Как ты сумел научиться танцам с развитой гаптофобией?

— Это произошло позднее, я был уже взрослым, — коротко отозвался Каз, резко убрал руки и отстранился. — Долгая история. Пойдем, отыщем подходящий зал. Только сними маску, а то уборщицу напугаешь!

Сейчас он и сам будто бы смутился собственного порыва. Теперь он казался неуместным. В чем он хотел убедить эту девочку? В том, чем жил сам? Глупо. Да, эта позиция позволяла ему сохранять разум и трезвость мыслей, но едва ли он мог подсказать ей, как пережить то, о чем сам, слава богам, не имел ни малейшего понятия.

Каз быстро собрал вещи, больше не смотря в сторону Инеж, вскинул рюкзак на плечо и махнул рукой:

— Пошли! Ключи у меня с собой.

Он вышел из раздевалки и быстрыми шагами направился дальше по коридору, Инеж невесомыми шагами следовала за ним. Каз подавил в себе искушение оглянуться на неё ещё хоть раз.

Сейчас он погрузится в привычный ритм тренировки, и вся неловкость сгладится и пропадет…

— Сколько тебе лет? — прозвучал неожиданный вопрос, и Каз все же на ходу обернулся. Инеж с любопытством изучала его лицо.

— В январе будет двадцать четыре, — отозвался он неохотно и из вежливости задал встречный вопрос: — А тебе?

— Двадцать два, — Инеж поравнялась с ним. — Надо же, я думала, ты старше, раз такой серьёзный.

— У меня немного времени осталось, многие танцоры уходят в отставку уже к тридцати пяти, — рассеянно произнес Каз и, нахмурившись, прислушался. — Странно… шум какой-то. Держись за моей спиной!

Они приближались к повороту, за которым начиналась широкая галерея с залами. И смутно различимые голоса, доносившиеся до них, Каза немедленно напрягли. Если в залах есть посетители, то где, чёрт возьми, персонал? А если это не посетители, то ситуация вообще может получить непредсказуемое развитие. Особенно с свежевыявленным раздолбайством Родера.

Вскоре послышалась и музыка, Каз слегка расслабился. В конце концов, опасные люди обычно не включают современную романтическую попсу, когда собираются воплощать какие-то нехорошие намерения. А уж тем более не выбивают по полу затейливую дробь чечетки.

Каз, обуреваемый нехорошими подозрениями, что это может быть, бесцеремонно распахнул дверь и тут же был оглушен приветственными воплями!

— Ка-а-аз! А мы думаем, куда ты запропал! — пронесшийся вихрем Джаспер отвлекся на мгновение от старательно выбиваемого ритма и приветственно помахал рукой. — Проходите, ребята!

— Вы что здесь устроили? — устало поинтересовался Каз, но все же сделал шаг внутрь. И кивнул Инеж, что она может сделать последовать его примеру.

— Отмечаем наше пятничное выступление! — Нина подняла руку с бутылкой. — И как раз сегодня пятница! Отлично же!

— Присоединяйтесь! — Анника приглашающе махнула рукой. — Садись сюда, Инеж! — она похлопала ладонью по постеленному мату, на котором они с Ниной и восседали. — А наш бука как всегда найдет себе местечко на отшибе, чтоб всех ругать!

— У нас тренировка, — возразил Каз.

— Ой, подумаешь! — отмахнулась Нина. — Разнообразим её немного! Инеж, иди сюда! Умеешь играть в танцевальную рулетку?

— Нет, а что это? — Инеж немедленно воспользовалась приглашением и шустро утянула с большого блюда вафельку. От выпивки она, впрочем, отказалась и подтянула к себе пакет сока. В общей массе она, к слову, не выделялась: Нина и Анника тоже принарядились.

Каз ещё пытался протестовать, но вскоре понял, что ему ничего не остается делать, кроме как смириться. Даже если он уведет Инеж в другой зал, остальные вороны просто последуют за ними и начнут мешать с ещё большим энтузиазмом. Так что он недобро глянул на Джаспера, но все же скинул рюкзак к остальным сумкам, взял из стопки мат, и сел по-турецки рядом с Маттиасом, меланхолично шарящим по какому-то плейлисту.

— Танцевальная рулетка — это очень просто, — тем временем принялась объяснять Нина. — Запускаешь руку в мешок, и какой танец тебе выпадет, такой и танцуешь, можно выбрать парный или одиночный!

— А если не умеешь? — хмыкнула Инеж.

— Тогда всем остальным очень весело, — отозвался Маттиас. — Но тут можно импровизировать! Если придумаешь, как выкрутиться, то тебе слава и уважение, а всем остальным мотать на ус!

— Можно даже представление устроить, если талант есть, — ехидно вставил Каз. — Нина у нас большая мастерица выкручиваться!

— Танцевать я не умею, зато воображение у меня хорошее! — с достоинством отозвалась та. — Давай, Джаспер! Жару, жару!

— Их-х-ха! — Джаспер так лихо вогнал каблуки в пол, что гулом отозвался весь зал.

— Что вы ему задали? — крикнул сквозь музыку Каз Маттиасу? — Африканские танцы?

— Хуже! Ковбойский танец, — отозвался Маттиас и взглянул на Джаспера поверх телефона. — Кажется, он слегка увлекся…

Каз прислушался к зажигательной музыке с явственно кубинскими мотивами. Джаспер самозабвенно кружился, подняв руки и звучно отбивая ногами каждую синкопу.

— Точно ковбойский? — подозрительно переспросил он.

Ответить Маттиас не успел, музыка резко прибавила ход под хоровой припев, почти полностью заглушенный воодушевленными возгласами Джаспера:

— Вива Куба! Вива Фидель! Их-х-ха!

Каблуки его издали затейливую быструю дробь, дополняющую нарастающий темп музыки, нагнетая напряжение до максимума. Грянул финальный аккорд и Джаспер бухнулся на колени, триумфально вскинув вверх поднятый кулак.

— Куба!

— Феерично… — прокомментировал Каз, когда музыка затихла и потирающий колени Джаспер, кряхтя, поднялся на ноги.

— Джаспер у нас коммунист, — со смешком пояснил Маттиас Инеж. — Кантри не его конек, судя по всему!

— Да не, — Джаспер без особых церемоний плюхнулся между ними и, тяжело дыша, подтянул к себе бутылку воды. — Мой отец — коммунист, а я так, разве что сочувствующий. Я люблю свою родину, но… я слишком безалаберный и слишком люблю деньги! А трудиться не люблю!

Он добродушно рассмеялся и хлопнул Маттиаса по плечу.

— Зато он у нас поклонник скандинавской модели: забота о народе, контроль за расходами и всё такое!

— Да, — Маттиас кивнул. — А чем это плохо, по-твоему? Моя родина одна из самых развитых стран в Европе! Это в твоей стране до сих пор процветает диктатура и куча людей живет за чертой бедности!

— Ага, вот только почему в твоей стране столько мигрантов и уровень криминала за последние годы подскочил до небес? — не остался в долгу Джаспер. — И что-то эксперты вашу экономику уже не восхваляют!

Каз рядом вздохнул едва ли не с умилением.

— Представляешь, — сказал он Инеж, доверительно понизив тон так, что его было прекрасно слышно даже на фоне разгорающейся политико-экономической перепалки. — Эти двое обожают собачиться на тему, чья страна лучше и кто больший патриот! При этом Маттиас помнит по-шведски от силы фраз пять, а Джаспер бывал на Кубе только с родителями, и то когда ездил навещать кого-то из родни. К слову, с нормальной литературой, что про одну экономическую модель, что про другую ни один из них ознакомиться так и не потрудился.

— А ты что, читал, что ли? — обернулся к нему Джаспер.

— А то, — отозвался Каз язвительно. — Надо же вычленять, когда вы несете полнейшую чушь и можно вас не слушать!

— Ну-ка, ну-ка, — глаза Джаспера загорелись. — И кто из нас прав тогда?

Каз устало закатил глаза, но не успел он открыть рта, как вмешалась Нина:

— Так, всё! Прекращаем политику, историю, экономику и прочие субстанции, от которых вянут уши! Давайте, тяните следующий танец!

Маттиас безропотно принял из её рук потертый мешочек из красного бархата и запустил в него пальцы.

— Так, а разворачивает сосед! — велела Нина, когда белый квадратик оказался у Маттиаса в руках и вполголоса пояснила Инеж. — Это правило ввели, когда выяснилось, что кое у кого здесь очень уж ловкие шаловливые руки!

Каз проигнорировал её насмешливый взгляд и, развернув белый конвертик Маттиаса, спокойно зачитал:

— Танец маленьких лебедей…

Маттиас выдохнул нечто непечатное, а Нина, хохоча и держась за живот, повалилась на мат.

— Ой, я не могу! Маленький лебедь… Маттиас, ты будешь замечательным лебедем, правда! Тебе так пойдут перышки!..

Маттиас сжал челюсти и мужественно нахмурился, готовясь к неизбежному.

— Не расстраивайся, — Джаспер псевдосочувственно погладил его по руке. — Зато у тебя полный карт-бланш: что бы ты ни сделал, мы все равно будем ржать!

— Кто это вообще написал? — поинтересовался Маттиас. — Кто в этот раз готовил задания?

Джаспер скромно потупился.

— В следующий раз будешь тверк танцевать! — мрачно выдохнул Маттиас. — В паре вон с ним! — он ткнул пальцем в сотрясающегося от беззвучного смеха Каза. — Как это хоть выглядит-то?

Джаспер безмолвно протянул ему телефон с записью. Маттиас вглядывался несколько минут, а затем звучно припечатал ладонью лоб.

— Плыви, плыви, мой маленький лебедь, — нежно напутствовала его Нина, когда смирившийся со своей казнью Маттиас вышел на середину зала.

Анника уткнулась лицом в подушку, и лишь подрагивающие плечи свидетельствовали о её последних попытках быть сдержанной и не ржать в голос, когда Маттиас, расправив плечи и закрыв глаза, чтоб не видеть их лиц, “поплыл” по паркету. Учитывая, что балетом Маттиас отродясь не занимался, хотя дрессуру у станка в свое время прошел, как и все они, в обязательном порядке, то, в конце концов, сдалась даже Инеж, согнувшись пополам.

Маттиас, впрочем, не обижался, даже на некоторое время обнаружил в себе талант комика. Всё-таки эта игра была из тех, где каждый в итоге получал свою карму, продлевая жизнь соратникам минутами здорового смеха.

— Ты ж моя птичка, — умиленно констатировала Нина и ласково протянула вернувшемуся на своё место Маттиасу вафельку. — Открой рот!

Маттиас зло сверкнул глазами, но неожиданно послушался, одарив Нину столь жарким взглядом, что она почти сразу же отдернула руку, а после и вовсе смущенно спряталась за Инеж, явно не готовая к подобному накалу чувств.

— На, тяни! — Маттиас передал мешочек Казу. — Надеюсь тебе попадется что-нибудь особо изысканное!

Каз без особого интереса запустил в него руку. Вытянутое задание у него тут же выхватил Джаспер и немедленно развернул. Лицо его расплылось в зловещей ухмылке, не предвещающей Казу ровным счетом ничего хорошего:

— О да, детка! Я хочу это видеть… — с неземным наслаждением протянул он. — Итак, встречайте главный гвоздь нашей сегодняшней программы… стриптиз! В исполнении Каза, разумеется!..

Примечания:

Чакарера — очень красивый аргентинский фольклорный танец

Вот так он выглядит: https://www.youtube.com/watch?v=FBcsA3MB3TA

---

Казу сначала показалось, что он ослышался. Джаспер плотоядно ухмыльнулся, очень довольный происходящим.

— Товар надо показывать лицом! — театральным шепотом прошипел он и незаметно указал глазами на Инеж.

Каз скрипнул зубами.

— Сочувствую, — произнес Маттиас, и в отличие от Джаспера голос его был действительно серьезен. Он как раз понимал, до какой степени Каз в своих недугах не расположен к публичному раздеванию.

Каз прикрыл глаза и постарался успокоиться. Убивать Джаспера он будет потом. Цинично и с особой жестокостью. А пока надо было срочно найти какой-то выход.

Хотя… мысль об убийстве грела, о пытках и расчлененке — тоже, было в них что-то... жизнеутверждающее.

Каз криво усмехнулся: пришедшая в голову мысль требовала некоторой подготовки, но как ни странно, у них даже имелся подходящий реквизит. Главное, было вспомнить подходящую озвучку и музыку.

Зарвавшихся товарищей хотелось проучить, раз и навсегда.

— Ладно, — наконец, протянул он. — Мне нужно минут пятнадцать-двадцать на подготовку.

— Вперед! — Джаспер воодушевленно всплеснул руками, чуть не заехав Маттиасу по носу. — Мы ждем с нетерпением!

Каз дернул уголком рта и встал.

— С тебя свет.

— О-о-о, — Джаспер с намеком поиграл бровями. — Нас ждет нечто незабываемое, я уже предчувствую! — Смотри, не перестарайся, а то ещё закапаем слюнями весь пол, а может и не только слюнями…

— Джаспер! — прошипела Анника не хуже змеи. — Ради всего святого, заткнись!

— Что? Я слёзы имел в виду, что такое сокровище и не наше! А ты о чем подумала? — ненатурально удивился Джаспер.

Маттиас тяжело вздохнул и многозначительно подкинул на ладони мандарин.

— Специально для тебя. Если так боишься за свои слюни, пустишь их на полезное занятие, и всех дел!

— Сделай милость, — язвительно отозвался Каз, копающийся в рюкзаке в поисках телефона. — Чем скорее вы его заткнете, тем будет лучше для всех!

Джаспер проигнорировал их реплики со всем достоинством обиженного аристократа.

— Я хотя бы узнаю, наконец, есть ли у него кубики! — громким драматическим шепотом произнесла Нина.

Анника подняла от подушки голову и задумчиво посмотрела на собирающегося Каза.

— Есть, — после недолгих размышлений резюмировала она. — Отвечаю! По крайней мере, пять лет назад были…

Каз скептически посмотрел на неё в ответ. Анника улыбнулась и пожала плечами. Каз закатил глаза к потолку. Нет, ханжей, конечно, среди их коллектива не было, но и распространение о подробностях личной жизни тоже не приветствовалось. Было и было. Главное, чтобы без драм и трагедий.

Однако воронов сегодня определенно заносило куда-то не туда.…

— Каз у нас вообще был нарасхват! Даже мы с ним однажды целовались! — весело вставил Джаспер. — О, смотрите, покраснел!

Каз показал ему кулак и обреченно обвел взглядом хищно навостривших уши воронов.

— О-о-о, — Нина заинтересованно наклонилась к Джасперу. — Ма-а-альчики, я жажду подробностей! Какие интересные факты вскрываются, ну-ну!

Каз бросил быстрый взгляд на Инеж, она еле сдерживала смех и косилась на него с тем же живым интересом, какой отслеживался в глазах всех воронов. Даже Маттиас заинтригованно подпер подбородок кулаком и вопросительно уставился на Каза.

“На следующей репетиции я тебя уничтожу!” — ласково пообещал Каз Джасперу одними губами.

К слову, Фахи умел неплохо по ним читать, так что он фыркнул и сделал независимый вид, но поспешил пояснить:

— Да нам лет по шестнадцать было. Помнишь, Маттиас, когда мы в Ла-Антигуа выезжали, и ты с нами ночью на улицы не пошел? Ну вот, связались с местной шпаной, поперлись кое-что купить, а там облава. Если бы попались, то всё! Пиши пропало: арест, участок, жалоба в секцию, учёт и прочее. В общем, мы от копов удирали со всех ног, они лиц наших засечь не успели, только одежду. Ну, загнали в тупик, а там парковка была, прятаться негде. Мы толстовки и рюкзаки под машину закинули и сделали вид, что обжимаемся. Ну, серьёзно так!.. Копы офигели!

— И что, не загребли?.. — Маттиас вскинул брови.

— Не-а, — Джаспер помотал головой. — На это и был расчет! Если бы прятались, то они бы нас мигом сцапали, а от такой наглости они аж попятились!

— И что?

— Да что-что, прочитали лекцию о благонравии, велели не шляться по ночам и отпустили с Богом, — Джаспер пожал плечами. — Правда, одна впечатлительная старушка пыталась из нас греховных бесов изгнать, так что её коллеги еле обратно в патрульную машину затолкали!

— Что поделать, о толерантности они тогда не знали, — хмыкнул Каз. — А вот в Европе за это сейчас можно неплохие деньги стрясти, так что если прижмет — запасайтесь губной помадой и вперёд! Пособия, говорят, ого-го! Но и лобызаться придется от души… Зато работать не надо, так что мотай на ус, Джас!

Джаспер скривился и скорчил рожу.

— Не-е, у меня вдруг проснулся небывалый рабочий энтузиазм! Я только по любви готов! Ну или в случае жизненной необходимости…

— Анника, слышишь, — Нина подтолкнула её локтем. — Если что, поедем в Европу? Кстати, а за традиционные поцелуи там не платят, не?

— А вот за них могут и побить, — Каз потянулся, разминаясь. — Это нынче не в моде!

— Да ну, — Нина сморщила нос. — Не, так неинтересно!

Маттиас выдохнул, как показалось Казу, с облегчением.

— Зато там наверняка нет таких проблем, что вежливо приносить с собой на первом свидании, — мечтательно произнесла Анника.

— А что? — Инеж заинтересованно обернулась к ней. — Что за специальные правила для первых свиданий?

Маттиас и Джаспер в унисон застонали, Каз только хмыкнул. Речь зашла о главной душевной (и не только) боли молодых людей, начиная лет так с пятнадцати, у которых мозг все же периодически превалировал над всеми остальными потребностями. Благо все взрослые вокруг вдалбливали в них правила безопасности едва ли не с раннего детства, чтобы молодежь помнила их уже на автомате. Ну а детишкам врачей, разумеется, неприятная сторона вопроса была известна во всех подробностях анатомии и физиологии.

— Наша любимая страна не во всем может похвастаться высокими рейтингами, но в одном она стабильно удерживает незавидно высокие позиции, — пояснил Каз. — В частности по количеству ВИЧ-заболеваний. Причем официальная статистика весьма оптимистично смотрит на жизнь, они подчас не учитывают местной специфики. Там, где местным нормально, таким как мы, — конец. В белых поселениях с этим попроще, но наш город процентов на семьдесят заселен майя и киче. Так что... как говорится, идешь на свидание, потрудись попросить у партнера справку о здоровье и сам захватить не забудь.

— Ага, а потом обменяться и пробежаться по знакомым врачам за экспертизой, не подделано ли, — подхватила Нина. — Умельцы находятся. Не приведи господь вляпаться!

Каз сумрачно кивнул.

Не было никакого зазору подделать справку о годности к соревнованиям, к армии и даже тесты на наркоту, но вот за подделку именно этих справок находили и убивали. Буквально.

Инеж понимающе хмыкнула и горько скривила губы.

Каз посмотрел на неё с печалью. С ранних лет они берегли девчонок, Нину и Аннику, Зою, Женю… и продолжали беречь до сих пор хотя бы из чувства солидарности. Для них, белых европейцев, хоть и выросших здесь, но все равно физиологически не адаптированных к местным болячкам, не было ничего страшнее насилия со стороны неизвестных, особенно индейского населения. Это было страшно не столько самим фактом, сколько грядущими последствиями.

Именно поэтому Каз никогда не связывался с грязными шприцами, как его ни подбивали на слабо, именно поэтому Джаспер, хоть и любил пошутить на тему толерантности, никогда не рисковал сворачивать на эту дорожку даже из любопытства. Из настоящей любви может и рискнул бы, но с настоящей пока не складывалось, так что Джаспер ограничивался безобидным трепом.

И именно поэтому родные Нины не убили в свое время Маттиаса...

Маттиас неосознанно сжал кулак, так что на костяшках проступили бледные, практически выцветшие линии тюремной татуировки. Но тут Инеж обернулась к нему и слегка толкнула в плечо, предлагая парочку рамбутанов. Лицо Маттиаса просветлело, и он улыбнулся в ответ.

— У нас специфический коллектив, — произнес он слегка смущенно, беря волосатый плод. — Мы все тут знакомы с детства, выросли вместе, поэтому иногда бываем излишне откровенны. Надеюсь, не слишком шокируем?

Инеж пожала плечами и тепло улыбнулась ему, даже слишком тепло, пожалуй.

— Нет, я даже не замечаю. Вряд ли меня осталось чем шокировать, даже стриптизом, — она усмехнулась. — Все-таки чего я там не видела.

Каз сощурил глаза, почему-то он вновь начал злиться.

— Тогда будь осторожна, ты сейчас общаешься с закоренелым преступником, — бросил он как бы в шутку. — Он хорошо знаком с местными тюремными порядками! Что?.. Лучше ведь сразу подготовить человека, не так ли?

С этими словами он развернулся и покинул зал. Нужно было ещё разыскать подходящий реквизит.

На пороге он все же оглянулся, и слабый укол совести, однако, доставил ему толику дискомфорта. Плечи Маттиаса поникли, он опустил голову, Нина отвернулась и уткнулась носом в колени. Инеж выглядела растерянной. А Джаспер поймал взгляд Каза и красноречиво покрутил пальцем у виска.

Каз отвернулся и решительно закрыл за собой дверь.

* * *

Сначала погас свет, и только лучи загодя выставленного переносного прожектора белым пятном выхватывали середину зала, погружая все остальное во тьму.

Каз ткнул в подготовленную аудиозапись, очень надеясь, что наспех смонтированные аудиодорожки его не подведут, (с телефона он ещё никогда доселе музыку не сводил) и замер во тьме, покрепче прижав к себе стул. Реквизит был надежно рассован по карманам и ждал своего часа.

Вороны притихли, предвкушая грядущее зрелище, и Каз охотно готов был его предоставить…

Первый же аккорд прорезал тишину импровизированной сцены хлесткой неприятной нотой. И стул со стуком встал на место.

Каз лениво вошел в световой круг, поправляя на ходу шляпу и пиджак. Трость в затянутых в черные перчатки пальцах зловеще постукивала по полу.

— М-м-м, классика? — протянул кто-то из зала, голосом подозрительно напоминая Джаспера.

Каз недобро улыбнулся и качнул головой.

Музыка вкрадчиво растеклась по залу. Каз небрежно скинул с головы шляпу. Она приземлилась прямиком на спинку стула да так там и осталась.

Он неторопливо обошел стул по кругу и стремительно прокрутил в пальцах трость. Металлическая трубка, валявшаяся в открытой таки им подсобке, со свистом рассекла воздух и с лязгом врезалась в пол. Каз оперся на неё обеими руками и криво усмехнулся.

— Ничего не хочешь сказать мне? — произнес он в пространство, словно разговаривал с кем-то невидимым. — Поднимите его!

Он повелительно взмахнул рукой, и пространство вдруг озарилось ослепляющей вспышкой, дарующей ему ровно семь секунд невидимости.

Когда в глазах у зрителей прояснилось, Каз уже стоял в одной рубашке, по прежнему опираясь на трость. Пиджак покоился на стуле, наброшенный таким образом, что казалось, что там сидит человек, руки которого связаны за спиной.

— Почему бы тебе не рассказать, что привело сегодня к нам твою банду? — спросил Каз.

Холодное бешенство, вот что ему было нужно. Когда человек из последних сил сдерживает себя, и это пугает в сто раз сильнее самого бурного гнева.

— Молчишь?..

Трость со свистом взвилась, и громкий надрывный крик прорезал пространство.

— В следующий раз будет больнее, — бесстрастно предупредил Каз. — Ты пырнул моего человека… Как думаешь, Омен, такой, как я, спустит тебе это с рук?

Сказал и сам едва сдержал невольную дрожь. Это имя само всплыло в сознании — отголосок недавнего кошмара. Все это выступление отражало его кошмары.

Он плюнул ему в лицо тогда. Да, точно…

Каз отшатнулся и медленно вытянул из кармана платок, неторопливо утер сухое лицо, скомкал ткань и выбросил куда-то в темноту.

Также молча Каз щелкнул пальцами, складной нож послушно выплюнул длинное лезвие. Каз медленно поднес его к губам, языком пробуя прохладную сталь, и губы его растянулись в зловещей усмешке.

Настоящая злость бурлила в его душе, мешая воспоминания из сна с явью. Там, во сне, он был сильнее, злее, отчаяннее. Там он был собой истинным: озлобленной жестокой тварью. Такой Каз Бреккер мог победить своего врага.

Он бы хотел стать таким.

Движение руки было легким, но кровь брызнула, окропив рукав багровыми каплями.

Каз практически не танцевал в этот раз, но каждое движение его подчинялось музыке, совершалось в такт звонких зловещих переливов.

Он поставил ногу на стул и склонился над своим пленником, будто бы задумчиво рассматривая нанесенный ущерб.

— Советую тебе хорошенько подумать, все уже считают тебя мертвым, — он криво усмехнулся. — Я могу делать с тобой все, что пожелаю!

Он поднял нож, позволив замаранному лезвию блеснуть в лучах прожектора. Досадливо осмотрел испорченный рукав и нарочито печально покачал головой.

— Не люблю заливать одежду кровью всякой падали.

Казалось, он услышал чей-то вздох надежды.

Каз надежды не дарил, он умерщвлял их. Нож исчез из его руки будто бы сам по себе. Он легко оттолкнулся от стула и сделал шаг назад, развел руки в стороны. Улыбнулся слегка безумно.

— Что же мне с тобой делать, скажи? — почти весело спросил он. — Ты же не думаешь, что я прощу тебя? Прощу её кровь?..

Каз резким движением распахнул ворот рубашки. Пробежался пальцами по рукавам, расстегивая слабенько держащиеся в петлях пуговицы.

Публика затаила дыхание. Это уже не было ни весело, ни завлекающе. Скорее до боли, до холодной дрожи страшно.

Это не был их Каз и в то же время это был именно он, пугающий в своей отстраненности, в своем отчаянии, в этой лютой не прощающей ненависти. Словно все зло, что когда-либо просматривалось в нем легким намеком, вдруг вывернулось наружу потоком ослепляющей тьмы. Это был тот Каз, которым он мог бы стать, если бы воронов никогда не существовало, это был тот, кто выгрызал право на жизнь из чужих глоток и не пощадил бы никого.

Каз мучительно медленно расстегивал пуговицы, и глаза его горели настоящим безумием, словно он видел нечто, недоступное другим. И отчего-то казалось, что как только он избавится от этой последней мешающей ему преграды, последние барьеры падут. И тогда случится нечто непоправимое.

Рубашка свалилась с бледных плечей словно сама собой. Каз небрежно отшвырнул её в темноту. Татуировки темными змеями обвивали его тело в этом контрастном свете.

Каз медленно обернулся к оставленному пленнику, позволив зрителям рассмотреть себя во всех подробностях. А затем в какое-то мгновение ока оказался подле пленного, будто бы схватив за грудки и прижав нож к горлу.

— Я прощу тебя, — процедил он. — Но не раньше, чем ты выучишь урок!

Зрители видели лишь два взмаха крест-накрест, и Каз выпрямился под дикий крик боли, сжимая в пальцах что-то круглое, влажное и сочащееся алым.

Каз почти ласково улыбнулся своей публике и швырнул им жуткий трофей. Он шлепнул мягко, словно о чей-то лоб. Послышался звук, словно кто-то с трудом сдерживал тошноту.

Совесть Каза, впрочем, не мучила. Вряд ли виноградина, вымазанная реквизитной краской-кровью могла нанести кому-то непоправимую моральную травму. Он надеялся, что попал в Джаспера, в него собственно и целился.

Он медленно провел окровавленными пальцами по щеке, горлу, ключицам, оставляя багровый след, не переставая мысленно считать. И под последний аккорд взмахнул ножом в последний раз, обрывая этот бесполезный жалкий скулеж.

Музыка оборвалась. Опрокинутый стул с грохотом повалился на пол. Совершенно пустой.

Не осталось ни единого следа творившегося здесь.

Когда кто-то из воронов наконец дополз до выключателя, Каза в зале уже не было.

Вернувшийся от выключателя Джаспер сдавленно матерился себе под нос, Нина все ещё испуганно зажимала рукой рот, Анника и Маттиас переглядывались, одинаково впечатленные. Только Инеж задумчиво вертела в пальцах багровую виноградину. Красная капля медленно стекала по её руке, будто настоящая кровь.

— Вот это я понимаю, настоящие восемнадцать плюс! — выдохнул Джаспер наконец. — Хорошо, Уайлена нет… У него слабый желудок, знаете ли!

* * *

Каз тяжело оперся на раковину мужского туалета и взглянул в зеркало. Вспотевший, всклокоченный, вымазанный реквизитной кровью, он казался сам себе кем-то чужим. Тот, другой, Каз ушел обратно во тьму, оставив его нынешнего с дрожью ощущать, как близко он подошел к какой-то ранее неведомой грани в себе, перешагнув которую он прежний исчезнет навсегда. Сгинет, как сгинул тот веселый и любящий мальчишка, младший брат, сдохший в лесах проклятой Колумбии.

Сможет ли он призвать к себе эту тьму, когда придет время, уже не лицедействуя, но убивая по-настоящему? Должен, если хочет уважать себя. Должен...

Каз плеснул ледяной водой в лицо и с фырканьем принялся смывать с себя все это кровавое безобразие.

Выходка, конечно, была дерзкой, почти на грани фола, но все же полностью в рамках жанра. Он не перешел черты, когда искусство становится омерзительным. Зрелище должно шокировать и завораживать одновременно, иначе оно гроша ломаного не стоит.

Каз посмотрел на себя в зеркало. Чем черт не шутит, вдруг однажды он сумеет собрать все эти номера в огромный фееричный музыкально-огненный спектакль? Пусть мечтать не вредно, а такие вещи в копилке всегда пригодятся.

Пусть не сейчас, пусть через двадцать, тридцать лет, он сможет поставить всё это на большой сцене. Пусть танцевать будут другие, не он и не его вороны, но оно случится, соберется из небытия и прогремит над миром.

Ага, как же, кто пустит файерщиков на большую сцену? Каз плеснул в свое отражение пахнущей железом водой и потянулся за полотенцем. Держи карман шире, у таких, как они, одна дорога — в поля и на пляжи, подальше от нормальных людей с нормальным инстинктом самосохранения.

Ему не раз уже это объясняли и не забывали регулярно напоминать.

Он вернулся к танцевальному залу и осторожно толкнул дверь.

Вороны уже перешли к следующему этапу рулетки: парным танцам, и теперь азартно выбирали следующих жертв. Единственная загвоздка, которая несколько замедляла дело, заключалась в Инеж, которая на добрую половину перечисляемых Джаспером танцев расстроенно качала головой.

— А этот знаешь? А этот?

— Вот этот! — Инеж заглянула в его список и ткнула пальцем в какой-то пункт. — Этот знаю!

— Отлично! Разыгрывается… чакарера! — объявил Джаспер. — Танец парный, поэтому отдаем все на волю высшим силам! А именно вот этому! — он продемонстрировал пустую бутылку. — Ну, кто смелый?

Каз прислонился плечом к косяку, с улыбкой наблюдая за их воодушевлением. Удивительные огненные птицы. Они не умели долго переживать или пугаться, увлеченные яркостью этой непредсказуемой жизни.

Чакареру знали и любили все вороны. Этот аргентинский танец изумительно подходил под их номера с огнем: легкий как перышко, быстрый и грациозный, он мог быть кокетливым или страстным в зависимости от манеры исполнения.

— О, этот танец я знаю! — обрадованно захлопала в ладоши Инеж. — Хоть что-то знаю!

— Встаем в круг! — распорядился Джаспер. — Давайте, давайте! Быстрее! — он оглянулся на Каза и махнул ему рукой, но тот покачал головой.

Джаспер присел на корточки, раскрутил бутылку и резво вскочил на ноги, становясь на своё место. Бутылка неохотно провернулась вокруг своей оси, ворчливо дребезжа, и наконец остановила свой выбор.

— Вот и хорошо, что знаешь, — Джаспер ободряюще улыбнулся. — Ожидай партнера! Ты первая!

Инеж вышла из круга и остановилась у стены, зябко обхватив себя руками за плечи и улыбаясь.

— Следующий раунд! — Джаспер вновь раскрутил бутылку.

Каз резко шагнул в круг, потеснив плечом Маттиаса, бутылочное горлышко обвиняюще уставилось на него.

— Вот как? — сдержанно прокомментировал отчего-то присмиревший Джаспер. — Ну что ж, прошу! — он приглашающе махнул рукой на импровизированный танцпол.

Звонкая, будто брызги водопада, переливающиеся на солнце, мелодия пронеслась по залу.

Инеж подняла взгляд на отошедшего к противоположной стене Каза, он коротко склонил голову и приветственно вскинул руку. Инеж улыбнулась и грациозно опустила руки на бедра. Каз выставил вперед ногу. Инеж повела плечами.

Первое вступление традиционно встречали слаженными аплодисментами и тут же с разбегу влетали в танец.

Стремительное головокружительное знакомство, мягкими легкими шагами на полусогнутых ногах. К партнеру нужно приглядеться, его нужно узнать, рассмотреть получше. Нельзя упустить шанс показать себя с наилучшей стороны.

Танец-лукавство, танец-очарование, поразительное единение душ без единого соприкосновения телами. Чакарера всегда была пронизана кокетством и озорством.

Они кружили друг вокруг друга, все еще не решаясь сближаться. Вкрадчивыми кошачьими шагами скользили по паркету, вскинув руки, и все не решались сделать первый шаг.

Каз краем глаза заметил, как Джаспер что-то быстро тараторит в телефон, возбужденно размахивая руками, но не придал этому значения.

Музыка выбросила первое веселое коленце, намекая, что пора действовать решительнее. Нельзя ведь очаровать девушку, не приложив усилий, верно? Каз сбил устоявшийся ритм шагов быстрой вариацией сапатео⁽¹⁾. Инеж отпрянула, но тут же, следуя своей фигуре танца, обогнула его с другой стороны, присматриваясь пристальнее.

Девушка будто пугливая лань, она приманивается не сразу. Скользит вдали, любопытно навострив носик, и все ей не так. Её нельзя спугнуть, но как же хочется поймать.

Чуть медленнее. Так… так… Она подойдет сама, нужно лишь немного терпения. Чакарера не прощает грубости, она признает лишь веселье и вкрадчивый подманивающий флирт, не так ли?

Инеж пронеслась мимо, изящно поводя руками и улыбаясь ему открыто и радостно. Каз тоже улыбнулся: она шла к нему, все ближе и ближе. Тоже стремилась очаровать его, словно прекрасная бабочка, восхитительная, но недоступная.

Святые, даже здесь, в знакомом тренировочном зале, она в своем переливающемся костюме казалась невероятной, невозможной, потрясающей. Гибкая, стремительная, неуловимая, она покоряла его, гипнотизировала, точно змея кролика.

И он следовал за ней, преследовал её, догонял, играл с ней, неуверенный вовсе в своей победе, обожал, поклонялся, хотел её… Боги, как же он её хотел!..

Дыхание сбилось на мгновение, но Каз тут же гордо вскинул голову, отбрасывая челку со взмокшего лба. Сейчас, только в этот единственный момент, ему нечего было стесняться и нечего было скрывать. Музыка надежно прятала от всех эту секунду истины, краткий миг принятия себя.

За это он и обожал танцы. За этот вихрь искренних истинных эмоций, не опошленных более ничем. Он желал эту девушку, да. И желание это было возведено в абсолют, чистое, возвышенное и всепоглощающее. Поэзия движения и жизни.

Инеж что-то разглядела в его глазах. Техничная и спокойная поначалу она вдруг словно поддалась его порыву, осознала его недавние слова и не успев одуматься, вспыхнула, загораясь новым ярким огнем.

Движения её преобразились, стали тягучими, женственно-манящими, на смену простому изяществу пришло очарование. Она хотела нравиться и она нравилась. Неповторимая в своей прелести и юности. Бесстрашная и робкая в один и тот же единственный миг.

Чакарера вела их друг к другу, обнажая мятежные души, бьющиеся отчаянно в сдержанных и неприступных телах.

И когда в финале Инеж на мгновение приникла к нему, окончательно принимая его ухаживания и доверяясь всецело, в груди у Каза что-то оборвалось. Ему хотелось кричать, до того это было пронзительно искренне и невозможно коротко.

Раздались первые хлопки, и наваждение исчезло, словно пелена с глаз спала. Каз оглянулся на своих воронов, удивленно, непонимающе, словно видел их впервые.

Однако ещё больше он удивился, когда радостный гомон ребят перекрыли громкие весомые хлопки.

— Молодец, Каз! — произнес Пьетро и кивнул, уважительно и с одобрением. — У нас есть танец для следующего конкурса. Молодец, девочка!..

---

1) стиль испанского народного танца, выстукивание музыкального ритма стопами ног

Вернуться к тексту

Примечания:

Автор просто желает своим читателям пережить эти времена и все грядущие.

Ни траура, ни похорон.

---

— Ноги врозь! Прыжок! Замах!

Они двигались как единое целое, залитые потом, уставшие, одетые в тренировочные пестрые тряпки.

— Удар!

Пол сотряс синхронный грохот тренировочных стаффов о паркет..

— Держать расстояние!

Каз не глядя сделал выпад, и конец палки несильно стукнул Маттиаса по плечу.

— Ожог! Три шага влево — быстро!

— Там уже стоит Аника, — возразил Маттиас.

Каз поднял голову и с неудовольствием убедился, что Маттиас прав. Анике отступать было уже некуда — мешала стена зала. И чувствовалось, что на команду ужаться в пространстве ещё больше, Аника просто даст кому-нибудь палкой в глаз, она и так крутила стафф на минимальном радиусе.

Каз дернул углом рта и быстро окинул взглядом коллектив.

— Продолжайте.

Он вышел вперед, обернулся к ним лицом и прищурился. Работать на больших сценах всегда было проще, по крайней мере им, людям огня. Однако им необходимо было уметь работать и на маленьком пространстве, не нанося друг другу травм и не сбиваясь в одну плохо различимую кучу.

— Стоп! — скомандовал он. — Аника, Уайлен, вставайте перед ними, чуток по диагонали, и замерьте длину, чтобы друг друга огнем не касались.

Джаспер шутливо пощекотал Уайлена за ухом тренировочным муляжом языка пламени, сделанным из мягкого пластика. Такая насадка, хоть и выглядела по-дурацки, но добавляла стаффу длину распространения жара пламени и позволяла просчитать минимальное безопасное расстояние друг от друга.

Каз тоже к Уайлену приглядывался с повышенным вниманием, как и всегда, когда тот вдруг неожиданно пропадал. Уайлен отлично умел делать вид, что с ним все в порядке. Однажды он успешно почти неделю скрывал огромный ожог на руке, пытаясь заливать его какими-то допотопными лекарствами. В итоге Казу, который это обнаружил, и Джасперу, который оказался поблизости, пришлось сгребать это недоразумение в охапку и тащить в больницу. Оказалось, что Уайлен боялся, что его выгонят из коллектива, где он только-только прижился.

Надо сказать, Уайлен был изгоем по жизни. Собственному отцу он был не нужен, про мать и вовсе ничего не помнил, мачеха же отличалась повышенной тягой к искусству, и о пасынке хорошо если вообще была наслышана. Каз видел её только на видео. Симпатичная девчонка, ненамного старше самого Уайлена, увлеченно пытала микрофон и слушателей особым стилем пения, благо возможности супруга это позволяли.

Среди ровесников Уайлен тоже своим не стал, местная ребятня всегда остро чувствовала чужую слабину, а уж у Уайлена больных мест хватало. Единственный, кто хоть как-то заботился о нем, это родной дядя, и то внимание Пьетро обычно занимали ещё сотни различных дел, и племянник там был явно не на первом месте. Так что Уайлену с ранних лет приходилось рассчитывать только на себя.

В коллектив его привел Каз. Четырнадцатилетний, угрюмый, замкнутый мальчишка, не умеющий ни драться, ни постоять за себя, зато обожающий рисовать и танцевать, поначалу казался совершенно лишним и здесь.

Каз однажды увидел, как тот двигается в каком-то клубе, куда Уайлен выбирался тайком от дяди. Бойкий, прыгучий, неутомимый и похожий скорее на рыжую мелкую блоху, мальчишка скакал по танцполу, легко копируя большинство движений и всем своим видом нарываясь на серьезные неприятности. Как его пускали туда, оставалось большой загадкой, но Каз подозревал, что без злоупотребления фамилией дяди не обошлось.

Это было ещё до Колумбии, так что Каз, заметив, как к мальчонке подтягивается местная нечисть, просто крепко взял его за плечо и увел оттуда. А затем устроил ему экскурсионную прогулку к здешней тусовке наркоманов, у которых как раз начиналась ломка. Каз товар, конечно, передал, забрав причитающееся, но дотерпели не все, так что Уайлен воочию убедился, что та дрянь, которую ему чуть не толкнули, сделана очень и очень недобросовестно. Так что Пьетро в сущности был сильно должен Казу по жизни, но об этом не знал.

Каз, к слову, тоже вскоре завязал с той работой, и больше старался без веских поводов с наркотой не связываться. Слишком легко было свернуть не просто не на ту дорожку, а прямиком в придорожную канаву, да там и остаться. В казино было намного спокойнее.

Уайлен же, несколько раз проявив недюжинную стойкость и силу характера, неожиданно быстро оперился и стал ещё одним полноценным вороном. После того случая с ожогом Джаспер и вовсе взял над ним негласное шефство, с тех пор у Уайлена появилось место, где он мог спрятаться от домашних невзгод.

Танцевали они с Джаспером, понимая друг друга с четверти движения. Каз впоследствии ещё и убедился, что упорный и прилежный Уайлен весьма дисциплинирует талантливого, но безалаберного и ленивого Фахи. Они с первого дня принялись меряться мастерством, кто быстрее освоит какой элемент, на этой почве и сработались. Если бы не комплексы Уайлена по поводу костюмов, то придраться было бы не к чему.

За спиной что-то скрипнуло, Каз поймал боязливый взгляд Уайлена себе за спину, и мгновенно заподозрил о его причине. Сочувственное выражение лица у Маттиаса лишь подтвердило подозрения. Что поделать, если опозданий Каз не терпел. Он выжидательно обернулся, скрестив руки на груди.

Дверь в зал приоткрылась, и Инеж тихо по стеночке попыталась проскользнуть на свое место.

— Стоять! — скомандовал он, и она застыла, затем обернулась к нему. Лицо у нее было спокойное, хоть и с заметными следами раскаяния. — Тридцать минут опоздания?.. Для этого либо должна быть веская причина, которая уже как час должна быть у меня в телефоне, либо… — он сделал паузу — я должен думать, что ты намеренно подставляешь партнеров по выступлению под уголовное дело?..

Глаза Инеж расширились, Каз поднял брови.

Впрочем, времени у них было ограничено, потому традиционную головомойку Каз предпочел не затягивать.

— Объясняю, вот это, — он подтянул к себе красноватый пластик одного из стаффов, — в реальности очень больно жжется и способно покалечить в мгновение ока. Может оставить тебя без волос или кожи. Одно неосторожное неотработанное движение, и твой товарищ по танцу может сломать тебе судьбу по твоей же халатности! И это очень большой вопрос, у кого на самом деле будет сломана судьба… Волосы отрастают в отличие от многого другого.

Проняло. Инеж аж сделала шаг назад, осознавая его слова. Даже ребята неуютно поежились, но им было полезно. Нет ничего опаснее бездумной уверенности в себе. Каз напоминал им, что стоит на кону.

— Встала на место, — он качнул головой. — Продолжаем! На перерыве подойдешь ко мне!

Инеж скользнула на свое место, лицо у неё оставалось непроницаемым, но Джаспер видать что-то все же углядел, потому что сочувствующе похлопал её по плечу и шепнул намеренно громко:

— Держись! На репетициях он всегда злобный! Для дисциплины…

Каз громким хлопком прервал его, дав сигнал к новому витку репетиции.

Это были последние тренировки на муляжах, скоро они должны были плотно приступить к репетициям непосредственно с огнем, и Каз закономерно волновался. Все шло отнюдь не так гладко, как хотелось бы.

Инеж, несмотря на все умения, не понимала да и не могла понимать всех нюансов. Она была на сцене лишь один раз, и то уже после огненных номеров. Она совершенно не ориентировалась, как следует себя вести согласно выработанной у них технике безопасности, которая у других воронов уже была на уровне инстинктов. Но у неё было неоспоримое преимущество перед всеми девчонками, которые пытались стать частью их коллектива — она была циркачкой, рисковой безбашенной циркачкой, она ничего не боялась. Каз доверял ей намного больше, чем многим иным, но не до конца, на это он просто права не имел. Инеж предстояло гонять жестко и безжалостно, чем он собственно и занимался последнюю неделю, причем весьма неласково. В конце концов, в коллектив он её уже заманил, а менять привычную модель поведения из-за одного человека определенно не собирался.

Злобный… и то верно. Хорошим настроением Каз последнее время не отличался, и было от чего.

С того памятного пятничного вечера прошло полторы недели. Пьетро все же разрешил Инеж тренироваться вместе с ними, особенно после того, как Каз, наступив на горло собственному самолюбию, показал ему клип и попросил подумать еще раз. Пьетро хмыкнул, подкрутил ус и неохотно пробурчал что-то утвердительное. Впрочем, Каз подозревал, что на сей раз участие Инеж в фестивале Пьетро уже одобрил задним числом.

Инеж среди воронов казалась совершенно своей и выглядела намного лучше, чем когда только пришла сюда, даже движения стали уверенней и походка на улице изменилась. Каз как-то наблюдал, как она уходила, и отметил про себя, что как ни странно, те слова, сказанные в раздевалке, не пропали даром. Инеж что-то в себе все же отпустила, теперь она держалась иначе, не боясь чужого внимания, ещё не привлекая, но уже принимая его как должное.

Интересно, догадывалась ли она, сколько на самом деле привлекала заинтересованных взглядов? Каз надеялся, что его взглядов она не замечала.

Откровение, посетившее его во время того пятничного танца, оглушило его, почти испугало. Позже когда волна эмоций схлынула, он остался в растерянности и недоумении от самого себя. И со свойственным себе упрямством заставил себя отложить все мысли и чувства в самый дальний ящик и заняться делом. Однако тщательно подавленные мысли все же порой прорывались в его сознание, заставляя порой сердце заходиться от давней горькой обиды на этот мир и его жестокие игры, на то, что он на всю жизнь обречен быть неполноценным и жить в вечной боли и смирении.

Каз ненавидел эти чувства, эту мерзкую жалость к себе. Такой блажью мог страдать беспечный мальчишка, Каз Ритвельд. Каз Бреккер не мог позволить себе быть слабым, это лишь разрушало изнутри, а вот злость и упрямство придавали сил.

Такой, как он, ничего не мог дать другому человеку, ни душевного тепла, ни крышесносных отношений, ни даже чего-то материального. Все, что у него было в настоящее время, это полет танца, планы жестокой мести и куча незаконной деятельности, в совокупности тянущая на неплохой срок.

Вот с материальным, кстати, вопрос был больной. Им предстояли немалые траты, а денег не хватало решительно. Вороны держали один общий счет, куда каждый перечислял посильную долю, и часть от заработанных гонораров.

Каз в силу репетиций и адской загруженности даже легальной подработки взять не мог. Он отрабатывал свои смены в казино, но новых не брал и на подмены не выходил, хотя это всегда спасало в голодные времена. В клубе все тоже было не ахти: Каз оперативно передал Следопыта другому куратору, чем явно улучшил себе жизнь, но неплохой денежный поток мгновенно иссяк до тоненького ручейка. Новый куратор задание предсказуемо провалил, сделка со Следопытом бесславно провалилась, клуб потерпел нехилые убытки, а переговорщик получил в челюсть от Следопыта и по ребрам от начальства. Претензии, правда, он почему-то все равно имел к Казу, просчитавшему этот расклад с самого начала.

— Ты меня подставил, Бреккер! Не думай, что я это так оставлю! — шипел он. — Ты знал, что этот бешеный меня пошлет! Поэтому и отдал мне Следопыта, да?

Каз и ухом не повел.

— Заткнись, Ротти, — сухо произнес он. — Ты хотел вести этого бойца? Не моя вина, что ты все провалил. И больше не подсылай ко мне свою шпану! Я ведь уступчивый, сам видишь. И последствия чувствуешь…

Ротти злобно оскалился, но отстал. У Каза с ним давно была жесткая конкуренция, но столь жестких стычек доселе не случалось.

С Малом Каз больше не пересекался, но сумел убедить начальство не устранять бойца. С ним можно было договориться, если поговорить по душам, а не свысока, как это попытался сделать Ротти.

Теодоро, как ни странно, к Казу прислушался. Каз до сих пор поражался тому, до какой степени все жители тесно переплетены в этом городе. Теодоро — один из самых приближенных людей Алехандро и по совместительству хороший приятель Нины, контролировал всю эту отрасль подпольных боев и игорного бизнеса. По сути Каз работал именно под его началом.

Теодоро был сравнительно молод, хоть и постарше Каза, и при определенных обстоятельствах умел быть душой компании, он в принципе обладал сильной харизмой и обаянием, но Каз знал, что за этим кроется. Теодоро был преданным солдатом, и за своего командира пошел бы в огонь и воду. Когда было надо, он не жалел никого. Маттиаса в свое время он не пожалел.

Грязная история тогда вышла. Если бы Каз был в стране, то, возможно, он успел бы все это разрулить, но он пытался выжить в Колумбии, ребята справлялись своими силами. Впрочем, в той патовой ситуации даже он вряд ли сумел бы что-то сделать. Нина выбрала малое зло, Маттиас, по крайней мере, остался жив, а это уже было немало.

Дверь скрипнула. Каз оглянулся: Нина стояла, прислонившись к косяку, незаметная для танцующих, но он со своего места мог её видеть. Она неотрывно смотрела на Маттиаса, прикусив мизинец, и взгляд её был наполнен невыразимой тоской.

Маттиас легко подхватил Анику на руки и закружил. Аника засмеялась, бросила ему что-то шутливое, но не слышное за музыкой, и Маттиас рассмеялся тоже.

Нина содрогнулась словно от боли и понуро опустила голову.

Каз раздраженно закатил глаза. Эта тянущаяся третий год кряду драма успела ему изрядно надоесть.

Инеж взмахнула веерами, и Каз мгновенно переключил своё внимание. Для нее они сделали специальные веера на одних светодиодах. Это было и безопаснее, и в сочетании с огнем много эффектнее. С другой стороны, запихивать неопытного человека в середину уже было крайне рискованным мероприятием. Ребята делали все возможное, чтобы быть осторожными, но и от самой Инеж зависело немало. Но переставить её куда-либо в другое место не представлялось возможным, если только выдвинуть вперед, а самому встать сзади.

Нет, так тоже не пойдет. Они должны двигаться и меняться местами, в идеале, если будет хватать места, танцевать на лентах, тоже, к слову, светодиодных. Каз остановил музыку.

— Родер, в центр, — негромко приказал он. — Встаешь в пару к Инеж.

Оба удивленно вскинули головы. Каз, верный своему слову, данному Пьетро, большинство номеров с Инеж отрабатывал сам, изредка только его подменял Джаспер. С парными танцами у Инеж по-прежнему не ладилось, латина с тем же Джаспером заставляла её деревенеть и становиться бесчувственным подобием доски. В конце концов, Каз пришел к выводу, что психологом он таки не нанимался и оставил проблему подвешенной. Что там хотел Пьетро показать на конкурсе, он не понимал. Они там пролетят, как стая попугаев над джунглями, но Каза это не слишком волновало. Если бы хоть денежный приз был достойным, то имело бы смысл побороться, а так опять выставят какую-нибудь мелочь.

— Она же… — вякнул Родер.

Каз приподнял брови, и тот умолк и послушно встал на указанное место.

— Считай шаги, — посоветовал ему Каз. — Танцуешь все то же самое. У нас с тобой похожие партии, только на сей раз идешь с левой ноги. И палкой не размахивай, вон веера возьми. Пробуйте!

Он дождался, пока все выстроятся по местам и включил музыку. И отвернулся, уже зная, что будет. Первые два раза можно даже не смотреть и не прислушиваться к злобным чертыханиям, только перезапускать музыку на очередной вопль “Ты куда пошел, идиот? Не в ту сторону!”.

— Что не на боевом посту? — он подошел к Нине и оперся плечом о стену. — Смотри, уволят ведь.

Нина неопределенно повела плечом и шмыгнула носом.

— И так уже с матерью с утра поругалась, — буркнула она неохотно. — Одной неприятностью больше, одной меньше — какая разница? Так хоть на вас посмотрю.

— Не похоже, чтобы это поднимало тебе настроение, — иронично хмыкнул Каз, прислушался к сдавленному переругиванию за спиной и вновь переключил музыку.

— Мне вдруг снова захотелось начать учиться танцам, — Нина усмехнулась. — Может, уговоришь кого-нибудь из ребят дать мне парочку персональных уроков?

— А конкретно одну скандинавскую орясину? — насмешливо уточнил Каз. — Нет уж, Зеник, не так быстро. Сначала сделай для меня кое-что.

— Да уж, ты не меняешься, — протянула Нина. — Ну давай, выкладывай!

— Я никогда не меняюсь, — Каз все же оглянулся через плечо. — Расспроси свою двоюродную сестрицу об одном человеке. Осторожно. Кто он, откуда, и зачем приехал в этот богом забытый угол?

— Учти, я секреты семьи наружу выносить не стану, — предупредила его мгновенно посерьезневшая Нина. — Даже ради тебя.

— Я и не прошу. К твоей семье это не относится, пока что…

Каз легко оттолкнулся от стены, кивнул Нине и вернулся к воронам, спиной чувствуя её пристальный буравящий взгляд.

Ребята наконец разобрались со своими ногами и начали работать более-менее слаженно. Родер и Инеж мрачно кружились друг вокруг друга, то расходясь в разные стороны, то заученно соприкасаясь веерами в попытках изобразить обреченное объятие.

Это было уже кое-что. Каз задумчиво прикинул, не начать ли готовить Родера себе в качестве замены. Мало ли что может произойти.

У него нет такого количества времени. Каз поморщился и отбросил эту мысль. Он ещё и спать должен иногда, и так последние несколько дней из залов не вылезает. Сейчас он хотел посмотреть на все разводки и прикинуть, как лучше наметить линии танца.

В целом выходило, что если им дадут большую сцену, то все будет отлично, иначе будет тот ещё гриль.

Впрочем, надеясь на лучшее, Каз предпочитал готовиться к самому поганому варианту. Истина все равно обычно оказывалась где-то посередине.

— Перерыв! — громко объявил он.

Ребята с воплями облегчения попадали на пол. Маттиас отпустил Анику и, жестом показав Казу, что сходит за водой, направился к выходу. Каз без особого удивления услышал в коридоре спешно удаляющиеся шаги, переходящие в откровенный бег.

Разумеется, Нина мгновенно окажется за стойкой регистрации, чтобы при появлении Маттиаса с ленивой грацией обернуться к нему, желательно ещё картинно перекинув волосы через плечо, и сделать вид, что он — всего лишь ещё один посетитель танцзалов, которому она, так и быть, протянет из холодильника бутылку воды, совершенно случайно при передаче коснувшись своим хорошеньким маникюром его влажных горячих пальцев.

— Ты просил подойти к тебе на перерыве.

Каз обернулся, Инеж стояла у него за спиной. Он кивнул.

— Хочу с тобой поговорить.

Джаспер за их спинами громко рассмеялся под возмущенный вопль Уайлена.

— Выйдем в коридор, — Каз тронулся с места первым.

Инеж последовала за ним.

— Головомойка продолжается, акт второй? — невесело пошутила она. — Прости. Я знаю, что такое опоздание. Ты ещё добрый, мог бы прописать по двадцать отжиманий за каждую минуту.

— Выдержала бы? — Каз остро взглянул на неё.

— Да, — просто отозвалась Инеж.

Дверь в зал закрылась, отсекая их от хохота воронов.

— Почему опоздала? — только и спросил Каз.

— На работе задержали. В последнее время они очень странные, новый капитан был сильно не в духе, сегодня проводил со мной персональную беседу, я даже телефон достать не могла. Сюда бежала, как на пожар.

— Капитан Ланца? — уточнил Каз. — М-да… какого дьявола тебя вообще в полицию занесло работать?

Инеж пожала плечами.

— Просто разговорилась в очереди с одной девушкой, она как узнала кто я, так сразу и позвала на работу. Я тогда ещё искала, ну и согласилась. Потом оказалось, что она тоже капитан полиции. Ну, работа как работа, ничем не хуже и не лучше остальных.

— Это только так кажется, — глубокомысленно заметил Каз. — А что от тебя хотел этот капитан Ланца?

— Выяснял, кто я и откуда, проверял диплом и документы, — Инеж поморщилась. — Потом Зои вмешалась и отпустила меня. Прости, я должна была написать.

— Уволиться не хочешь?

— Думала уже, но где я ещё сходу работу найду? — Инеж вздохнула.

— Да хоть здесь, — отозвался он бездумно.

Мысленно Каз дал себе подзатыльник. Инеж, работающая в полиции, была ему позарез как кстати, это открывало невиданные возможности, благо крючков у него было закинуто вдоволь, оставалось только подсечь. Однако он парадоксально не хотел втягивать её в эти игры. Инеж не стоило касаться всего этого.

Инеж улыбнулась, но ответить ничего не успела.

С ресепшена донеслись какие-то крики, что-то грохнуло, и Инеж с Казом не сговариваясь бросились туда.

— Мерзавец! Отошел от неё! Тебе по закону запрещено приближаться к ней!

— Зои! Зои! — Нина выскочила из-за стойки и загородила собой Маттиаса. — Успокойся!

— Я не стану успокаиваться! — выкрикнула та. — Может кто и забыл, но я помню все показания врача касательно побоев, нанесенных тебе! Отойди от неё, Маттиас Хельвар, иначе клянусь Богом, я достану табельное оружие!

Каз выругался сквозь зубы, хуже и быть не могло. Кто же знал, что Зои заявится в единственное нейтральное место, где Нина и Маттиас могли беспрепятственно пересекаться.

— Зои, пожалуйста, — умоляюще проговорила Нина. — Он не сделал мне ничего плохого!

— Нина… — Зои посмотрела на неё с невыразимым сожалением. — Все, пойдем домой! Нечего тебе здесь делать!

Она попыталась схватить Нину за руку, но та с удивительной ловкостью вывернулась из-под её руки и вновь загородила Маттиаса собой.

Маттиас молчал, и лицо его было каменным, только глаза горели яростным бешеным огнем.

— Нина!

— Я с тобой никуда не пойду! — крикнула та на весь коридор. — Ты ничего не знаешь! Ты не имеешь права обвинять его! Ты… тебя тогда даже здесь не было!

— Ты хоть знаешь, что пережила тетя Лилианна? — Зои тоже перешла на крик. — Ты ведь обещала больше не пересекаться с этим ублюдком, даже не заговаривать! Как ты можешь?..

— Я всё знаю, потому что она моя мать, а не твоя! — выплюнула Нина, и Зои отшатнулась. — А ты ничего не знаешь! Только судишь! Маттиас ни в чем не виноват!

— Надо же, наконец-то ты признала это публично.

Нина и Зои обернулись к нему одновременно, Маттиас стоял, расправив плечи, но лицо его было искажено гневом, а кулаки сжимались и разжимались. Изуродованная смятая пластиковая бутылка с негромким стуком покатилась по полу.

— Что ты имеешь в виду? — дрожащим голосом произнесла Нина.

— Давай же, просвяти свою кузину, как все было, — Маттиас дернул головой. — Как там было написано в заявлении? Ударил головой о спинку кровати до отключки, изнасиловал, избил… Кстати, так и не собрался спросить, кто же тебя избил тогда на самом деле, Нина?

Она встретила его взгляд, не дрогнув.

— Теодоро. Я сама… попросила его.

— Замечательно, — прокомментировал Маттиас и перевел взгляд на окаменевшую Зои. — Она давно тебя превзошла, знаешь? Сажать людей у нее получается не в пример лучше, чем у тебя, Зои.

— Что?.. — неверяще выдавила та. — Нина?..

— Маттиас… — умоляюще выдохнула Нина.

— Пошли вы обе к черту! — выплюнул Маттиас, резко прошел мимо Нины, обогнул замершую Зои и вышел в тамбур. Спустя пару секунд дверь хлопнула так, что гул прошел вибрацией по всем стенам.

— Передай ребятам, что тренировка на сегодня окончена, — попросил Каз Инеж. — У нас тут по плану бразильский сериал.

Инеж кивнула и исчезла, Каз только тяжело вздохнул, глядя на набирающий обороты семейный скандал.

— Как ты могла? Как ты могла так поступить, Нина? — Зои чуть не плакала. — Скажи, что это неправда! Я отказываюсь в это верить! Ты… нет.

Нина стояла, опустив взгляд и плотно сцепив подрагивающие руки.

— Это правда, — прошелестела она наконец. — Маттиас невиновен. И сейчас, и тогда был.

Зои отступила на шаг и покачала головой.

— Но… как… зачем, Нина? Зачем ты это сделала? Зачем обманула нас?..

Нина подняла голову, взгляд у нее был совершенно больной и отчаянный.

— Его бы убили, Зои. Тюрьма — единственное место, где его бы не тронули. Поэтому я отправила его туда по подложному обвинению. И поверь, за это решение я буду гореть в аду всю оставшуюся жизнь, но я все равно не жалею!

— Ты врешь, ты просто его выгораживаешь… он тебе угрожал, да?

— Нет, Зои, — Каз выступил вперед. — Нина говорит правду. Маттиас невиновен, я готов это подтвердить. Перечитай то дело, ты заметишь много несовпадений. Нина — не профи, она допустила немало ошибок.

— Только не говори, что ещё и ты в этом участвовал!

— Хуже, — Каз мрачно усмехнулся. — Я вытаскивал его из тюрьмы и пытался ликвидировать все, что наворотила она, — он кивнул на Нину. — Ты знаешь меня, Зои. Как думаешь, я бы потерпел насильника в своей труппе?

— Он твой друг, — неуверенно возразила та.

— И? — Каз пожал плечами. — Дружба для меня ничего не значит в таком случае. У меня мало принципов, а те, что есть, я редко нарушаю. Перечитай дело, а потом решишь, верить мне или нет. Но Маттиаса не трогай.

Зои медленно выдохнула и провела ладонью по лицу, словно пыталась стряхнуть подобие липкой паутины. На Нину она старалась не смотреть.

— А ты собственно по какому поводу? — поинтересовался Каз, ненавязчиво загораживая Нину спиной.

Зои машинальным движением сунула ладонь в сумку.

— Инеж слишком быстро убежала, Николас не успел вернуть ей паспорт.

— Не успел или не захотел? — хмыкнул Каз, рассматривая лиловый переплет с метательным ножом на обложке. Нож был увит розами.

Зои поджала губы.

— Хватит с ним задираться, Каз!

— Я ещё даже не начинал, — заверил он её. — Что у него за интерес к моему казино, м?

— Твоему? — Зои приподняла брови. — До тех пор, пока там все легально, то никакого. И до тех пор, пока некоторые крупье не начинают наглеть…

— Учту, — Каз выдернул паспорт у нее из пальцев. — Только пускай и он не наглеет. Вороны долго помнят тех, кто обижает их сородичей.

Зои посмотрела на него с непонятной горечью. Потянулась отобрать паспорт обратно, но почему-то передумала.

— Будь осторожен, Каз, — проговорила она тихо. — Грядут перемены.

Он продолжил спокойно смотреть на неё, но в груди что-то дрогнуло в предчувствии скорой беды.

Николас Ланца был не просто задиристым столичным капитанишкой, о нет. Он что-то искал, вынюхивал, рыскал по всему городу, всюду суя свой длинный переломанный нос. Каз предположил, что тот копает под Алехандро. Этим в свое время промышляли многие, все прилегли где-то в горных лесах отдохнуть вечным сном, однако Николас Ланца был поумнее прочих. К самому Алехандро он не лез и вел себя очень осторожно, только в казино что-то зачастил. Каз теперь наблюдал его там едва ли не каждый вечер.

Строил из себя азартного игрока, эдакая тщательно срежиссированная слабость. Только Каз знал, как выглядит настоящий азарт и настоящие игроки. Ланца был кем угодно, но не прожигателем жизни.

— Передай его Инеж, — Зои кивнула на паспорт в его руке. — Я пойду, мне пора обратно, в участок.

Она бросила ещё один потрясенный взгляд на Нину, резко отвернулась и вышла. Нине она больше не сказала ни слова.

— Кажется, твое задание я с треском провалила, даже не начав, — Нина философски развела руками. — Не думаю, что она захочет со мной разговаривать ближайшие несколько лет. Впрочем, танцевать я что-то тоже передумала.

Она отвернулась и запрокинула голову, пытаясь прогнать показавшиеся слёзы.

— Я дура, да, Каз?

— Нет, просто все повторяется, — отозвался он задумчиво. — Не реви.

— Я знала, что он меня не простил, — Нина начала всхлипывать. — Я только… я…

— Пойду посмотрю, где он, — Каз сунул паспорт в задний карман тренировочных брюк. — Скажешь Инеж, чтобы не уходила, я попозже подойду.

* * *

Маттиас стоял в тупичке, у витой ограды, и курил, опершись локтем о железные прутья, грубо покрытые белой краской. Сигарета у него улетала в пару затяжек, и Маттиас доставал из пачки новую, ожесточенно чиркая зажигалкой.

— Сорвешь дыхалку, убью, — проинформировал его Каз, встал рядом и требовательно протянул руку.

Маттиас протянул ему пачку. Каз выщелкнул оттуда оставшуюся сигарету, прикурил и затянулся тоже.

— Тьфу, пару лет уже этого не делал, забыл какую дрянь у нас продают.

— Я обычно красные курю, — отозвался Маттиас. — Просто в ларьке других не было.

— Ясно, — Каз стряхнул пепел в каменную урну.

Вообще когда-то это был цветочный вазон, но природа и люди вокруг решили иначе. Громадная чаша была до половины заполнена окурками, и Каз уже второй год с интересом ждал, когда же она наполнится до краев.

Судя по настрою Маттиаса, он был намерен исполнить эту миссию в ближайшее время.

— Знаешь, я ведь её убить хотел, — все так же отрешенно проговорил он. — Все время, пока сидел в камере, представлял, как руки на шее сжимаю и давлю, давлю…

Каз промолчал.

— Чуть с ума не сошел первое время. Она же меня напоила перед этим. Мне обвинения читали, а я все пытался в ужасе вспомнить, вдруг я действительно это сделал, руки рассматривал, следы искал…

Каз затянулся, выпустил струйку дыма и, скривившись, сплюнул себе под ноги. Вкус был омерзительный. Тот год, к слову, тоже.

— Какого черта тебя тогда в те состязания понесло? Выпендриться захотелось?

— Денег хотел заработать, — честно ответил Маттиас. — И предложение сделать… ей.

— Дурак, — припечатал Каз. — А попался на глаза вербовщикам. Думаешь, Брум тебя бы пропустил? Да ни черта. Вообще по-дурацки все у тебя в карьере сложилось, конечно. Сейчас бы торговал людьми и похищал, на кого укажут. Денег было бы завались…

Маттиас поджег сигарету не с того конца и закашлялся от отвратительного дыма, повалившего от фильтра.

— Я бы справился, отказался.

— Ты что, не знаешь, как вербуют? — Каз отвернулся. — Пообещали бы мать по кругу пустить, а отцу — пулю в голову, сам бы как миленький побежал.

Маттиас скрипнул зубами и опустил голову.

— Не выгораживай её!

— Нина — дура, — спокойно отозвался Каз. — И ты не лучше.

Маттиас хмыкнул, не то соглашаясь, не то прочищая горло.

Проблема вербовщиков была отнюдь не надуманной. Они орудовали по всему перешейку, ещё с девяностых годов, пока бушевали гражданские войны. Тогда различные банды забирали себе рекрутов из деревенских детей, попросту отстреливая все остальную семью. Бывали и иные методы убеждения, но о них на ночь глядя лучше было не вспоминать.

Когда наконец воцарился мир, стало попроще, но вербовщиков боялись по-прежнему. Они могли превратить твою жизнь в ад, пока ты сам не пожелаешь присоединиться к ним. Ещё они частенько проводили специальные состязания по стрельбе, борьбе и ещё много чему, и из лучших набирали себе банды. Платили, впрочем, неплохо, поэтому народ шел к ним весьма охотно, а в горах, где люди были победнее, так просто почитали за честь. Члены банд и их семьи никогда не голодали, но поскольку полиция уничтожала их безжалостно, то и текучка кадров никогда не прекращалась.

Со временем вербовщики насытились и стали крутить носом, попасть к ним стало не так-то просто. Они желали выбирать сами. Попасть в поле их зрения было легко — достаточно было стать лучшим в чем-либо. Даже государственные структуры, как подозревал Каз, с ними сотрудничали. По крайней мере, результаты государственных экзаменов сливали точно.

Не стоило обольщаться, нынче мафиози нуждались и в аналитиках, и в экономистах, и в программистах. Впрочем, когда у них не получалось договориться с человеком по-хорошему, они переходили к иным методам. Особо нужных личностей могли попросту и похитить.

Этим, кстати, по совместительству и занимался один из самых известных вербовщиков в их краях по прозвищу Брум. Сообразительный, тренированный Маттиас ему, по слухам, очень приглянулся.

— Вот что, — Каз докурил и метко зашвырнул окурок в чашу. — Труппу я развалить не позволю. Нина будет работать там, где работает, ты будешь танцевать там, где танцуешь. Между собой можете разбираться, как хотите, но не несите это в коллектив. У меня лично ваша драма уже вот где, — он постучал по горлу ребром ладони.

Маттиас пробурчал что-то неразборчивое.

— И нам нужна танцовщица на замену в случае чего, — безжалостно продолжил Каз. — Ближайший месяц будешь тренировать Зеник, пока она не начнет летать по сцене воздушной дриадой.

— Ты же знаешь, что это невозможно? — Маттиас покосился на него со слабой усмешкой.

— Считай это подработкой, — Каз пожал плечами. — И дополнительной нагрузкой для успокоения психики. Сам знаешь, что я могу распорядиться круче.

Маттиас сделал последнюю затяжку и сплюнул окурок все в тот же вазон.

— Что бы мы без тебя делали, Каз? — шутливо хмыкнул он.

Уже собравшийся уходить Каз обернулся и без улыбки посмотрел на него.

— Я не знаю. Стоило мне выйти из строя, и вы успели разрушить друг другу жизни, — тихо произнес он. — Я боюсь думать, что будет, если я однажды решу заняться своей жизнью.

Маттиасу хватило совести отвести глаза.

Каз хмыкнул и направился ко входу в здание. Чужой паспорт жег карман. Что за традиция у них пошла? Почему ему постоянно выпадает возвращать Инеж личные вещи?

На ресепшене он никого не обнаружил. Прошел по залам, встретил мрачных ребят, но ни Инеж, ни Нины там не было.

— Они в туалете, — пояснила Аника.

— Ясно, — Каз поднял стафф и прокрутил его в ладони.

Он подождал пять минут, десять, никто не появился. Джаспер с Уайленом вяло перебрасывались какими-то бородатыми шутками, но смеяться никого уже не тянуло. Атмосфера была тягостная.

— Они там вдвоем, что ли, реветь собрались? — мрачно поинтересовался Каз. — Аника?

— Оставь их в покое, — отрезала та. — Девушкам, знаешь, иногда нужно личное время, носик припудрить и все такое.

Каз бросил на неё нечитаемый взгляд и одним тяжелым вздохом выразил все, что думает о женской солидарности.

— Ты куда? — позвала его Аника, когда Каз в конце концов небрежно кинул стафф в общую кучу тренировочного реквизита и направился на выход.

— В туалет, — оскалился он раздраженно.

— Зачем?

— Тебе в подробностях рассказать? Пойду тоже припудрю… что-нибудь!

На этом выпаде Каз захлопнул за собой дверь, чувствуя, что его нервная система в этом дурдоме тоже начинает сдавать.

Анике он, впрочем, не соврал. И долго еще стоял у зеркала, глядя сам на себя и дивясь, когда он успел обзавестись такими мешками под глазами и зверским выражением лица.

Инеж и Нина даже дверь не закрывали, они сидели у раковин. Нина шмыгала носом и поминутно утирала глаза, Инеж дружески обнимала ее одной рукой, а другой рылась в сумке, пытаясь вытащить из пачки только один носовой платок. Безрезультатно.

Каз сделал шаг к ним и замер в нерешительности. Инеж подняла голову и кивнула ему, жестом предложив подойти.

— Знаешь, кто такие вербовщики? — прошептала Нина. Инеж покачала головой.

Каз сел рядом на корточки и, отстранив руку Инеж, достал платок и протянул Нине.

— На, и хватит реветь. Маттиас злится, но он все ещё как идиот готов следовать за тобой и пялиться при каждом удобном случае.

— Иди к черту, Каз! — мрачно прогундосила Нина сквозь бумагу. — Я даже домой вернуться не могу… я сегодня облажалась по всем фронтам.

— Что вообще произошло? — тихо спросила Инеж. — И кто такие вербовщики?

— Люди, которые предлагают работать на них за деньги, — коротко отозвался Каз. — Деньги большие, работа грязная, чаще всего кровавая. Откажешься — убьют или покалечат.

— Маттиас им приглянулся, — Нина решительно утерла нос и села прямее. — Каза тогда не было в стране, а они поставили ему условие дать ответ в течение недели. Я случайно узнала. Они бы убили его. Брум всегда так поступает.

— Один из главных вербовщиков, — пояснил Каз.

— Я не знала, что делать, — Нина обхватила руками голову. — Все, что я знала, так это то, что единственное место, куда они не проникнут, это тюрьма. Там своя мафия, они с вербовщиками не ладят. И я подстроила… — она всхлипнула, — изнасилование. Сделала так, чтобы улики выглядели достоверно при любом медицинском осмотре, а потом попросила друга, чтобы он избил меня. И в таком виде вернулась домой, написала заявление…

Она вновь начала всхлипывать. Каз взглянул на Инеж. Не это она должна была узнать об их коллективе… С другой стороны, весь город знал, и она бы узнала, рано или поздно, а так хоть из первых рук. К тому же, они этот факт не скрывали, даже подшучивали порой над ним.

Лицо Инеж осталось непроницаемым, но в глазах светилось такое сопереживание, что он опустил взгляд. В нем самом сочувствия давно не осталось, и рыдания Нины сейчас не вызывали ничего, кроме глухого раздражения.

— У меня семья не последние люди в городе, Маттиаса посадили даже без судебного разбирательства, против всех законодательных процедур, — продолжила Нина свою горькую исповедь. — Каз смог его вытащить только через год…

Он почти физически почувствовал взгляд Инеж и только нервно дернул плечом.

— Нельзя попадаться вербовщикам, это все знают, — произнес он, чтобы сменить тему. — Особенно если что-то действительно умеешь делать руками, поэтому не болтай, что ты разбираешься в сетях и связи. И почаще лажай, это безопаснее.

— Не будь лучшим, будь живым, — медленно сказала Инеж. — Это про них, про вербовщиков?

Каз вскинул голову, и утонул в её взгляде. Почему-то ему подумалось вдруг, что Джорди был бы рад, встреть Каз такую девушку, она бы ему понравилась. Быть может, однажды она могла бы поставить свечу за его память, если уж сам Каз так и не сумел.

— Да. Я в свое время завалил математическую олимпиаду, хотя мог выйти на уровень страны. Брат не позволил. А Джаспер добился государственной премиальной стипендии и нахватал незачетов, просто чтобы от него отстали, — Каз невесело усмехнулся. — Здесь не любят чужих побед…

Каз до сих пор помнил это чувство беспомощной непереносимой обиды, когда Джорди в один прекрасный день, который должен был принести Казу триумф и славу, безапелляционно приказал ему завалить олимпиаду по математике. Еще чуть-чуть, и Каз бы стал одним из лучших в стране, и он это мог, он знал это. Однако с ним так и осталось на всю жизнь это тяжелое чувство сомнения, что на самом деле знания его были лишь иллюзией, а настоящую проверку он, струсив, так и не прошел.

Однако обещание, данное брату, сдержал. Он никогда не видел Джорди таким напуганным, как в тот день, когда он наклонился, больно схватив Каза за плечо, и отрывисто прошептал.

— Ты мне не нужен лучшим, братишка, ты мне нужен живым, понимаешь! К дьяволу твою математику, просто выйди ко мне из этих дверей обратно!

И он смирил свою мальчишескую гордость. И тогда, и позже, научил остальных ребят прикидываться середнячком, даже добиваясь чего-то по-настоящему стоящего. Единственной областью, где не работало это чертово правило, были танцы. Единственное место, где они могли стремиться ввысь, не боясь ничего, единственное место, где им не было равных.

— Пойдемте, — произнес он, поднимаясь на ноги. — Ребята волнуются, работа простаивает. Хватит хлюпать носом, Нина, прошлого не вернешь.

— Ты прав, — она кивнула и завозилась, собирая раскиданные салфетки.

Паспорт! Каз спешно вытащил его из кармана и протянул Инеж раскрытую ладонь.

А дальше… это была случайность. Совершенно нелепая случайность.

Инеж как раз обернулась к Нине, что-то отвечая ей, поэтому увидела его движение лишь боковым зрением. Автоматически протянула руку в ответ и оперлась на его ладонь, обхватив её вместе с паспортом, легко поднялась на ноги и вдруг замерла, что-то сообразив.

Теперь они смотрели на это втроем — смущенная Инеж, ошеломленный и замерший на месте Каз и резко переставшая плакать Нина.

Ладонь Каза с лежащим на ней паспортом и ладонь Инеж, накрывающая его пальцы. Кожа к коже.

Тонкий травяной аромат щекотал ноздри, но Каз ничего не чувствовал, кроме тепла и странной дрожи, до боли знакомой и будто бы оставшейся где-то в прошлой жизни.

Словно он уже когда-то держал её ладонь в своей…

— Ты в порядке? — уточнила Инеж. В общей совокупности этот вопрос ему за сегодня задали по меньшей мере раз пятьдесят.

До этого раз тридцать из этих пятидесяти примерно то же самое у него спросила Нина, раз пятнадцать Джаспер и один раз робко Уайлен. Последнему хватило мрачного давящего взгляда, который Каз в совершенстве отработал как раз для таких случаев.

На Нину и Джаспера, к сожалению, подобное не действовало от слова “никак”, так что Казу пришлось несколько раз очень недружелюбно рявкнуть на обоих, чтобы отстали, а потом спешно ретироваться от загоревшегося экспериментами Джаспера.

Теперь Каз сидел на лавочке, откинувшись на спинку и рассматривая безмятежно голубое небо. Ему требовалось переварить все произошедшее.

Обычный день и обычная репетиция совершенно неожиданно превратились в полнейшую фантасмагорию, и одного перекура с Маттиасом было явно мало. Впрочем, курить Каз больше не планировал как минимум месяц, и так уже с непривычки першило в горле и неудержимо тянуло повторить.

Инеж незаметно выскользнула вслед за ним, помялась какое-то время у дверей, а затем нерешительно приблизилась и села рядом.

— Я в сознании и не устраиваю панических атак? — ироничнее чем следовало уточнил Каз и скосил на неё глаза. — Так? Значит, все отлично!

Инеж кивнула и отвернулась, устремив взгляд на пустую, обрамленную деревьями улицу, тянущуюся вдоль них без малейшей перспективы, что по ней проедет хоть одна машина в ближайший час. Каз отвернулся тоже и прикрыл глаза.

— Я знала, что это не самая богатая или благоустроенная страна, когда мы ехали сюда, — задумчиво проговорила она. — Но мне все говорили, что здесь спокойно.

— В горах спокойно, — отозвался Каз, не открывая глаз. — Только нет ни черта, бедность, антисанитария и куча диковатых традиций. Но если правильно выбрать деревню, то тебя никто не побеспокоит ещё лет пятьдесят. А здесь нормальный город со своими законами и условностями.

— Я заметила, — Инеж издала невеселый смешок. — Свертки наркоты, падающие с потолков, к чему относятся: к законам или к условностям?

— Скорее, ко второму, — Каз улыбнулся краешком рта. — Законы там свои. Кстати, почему ты с семьей приехала именно сюда? Родители решили? Из-за Пьетро?

— Это тоже сыграло, — судя по колыханию воздуха Инеж скопировала его позу. — Я хотела приехать сюда.

— Почему?..

— Хотела увидеть эту страну своими глазами, — Инеж глубоко вдохнула. — Человек, который спас меня, безмерно любил её. Мы провели вместе от силы полтора часа, но он успел рассказать мне так много…

— Ты говоришь в прошедшем времени, — заметил Каз.

— Он погиб вскоре, его застрелили люди владельца борделя, где меня держали, — Инеж повернула к нему голову и открывший глаза Каз увидел, как дрожит её взгляд от старательно сдерживаемых слёз. — Он успел сообщить о нас властям, успел дать координаты, где нас держат…

Каз сжал челюсти.

— Так оно и заканчивается, все благородные порывы, — глухо произнес он. — Естественный отбор не любит хороших людей, не стоит ими быть.

Идеалисты погибают первыми, не так ли?

Грязь мерзко хлюпала под коленом, а рука брата казалась до ужаса холодной, но Джорди все ещё держался, улыбался даже. Слабо, одними уголками губ.

— Не дрейфь, братишка, прорвемся, — прошелестел он так тихо, что Каз едва расслышал его за звуками ночных джунглей.

— Конечно, — Каз поправил наскоро сделанную подстилку из травы и погладил Джорди по влажным грязным волосам.

От неловкого движения нога полыхнула огнем, она казалась огромной и распухшей. В остальное время Каз почти её не чувствовал, но порой не в силах совладать с каким-то болезненным любопытством касался пальцами белесого осколка кости. Собственной кости, торчащей из ноги.

Жуткое зрелище на самом деле, сознание Каз терял уже несколько раз, но спустя несколько часов все же получалось очнуться. Сейчас этот вид уже не ужасал, сделался пугающе привычным.

На повязки Джорди он старался не смотреть, но мерзковатый запах гноя и гнили проскальзывал в ноздри, доверительно намекая, что все плохо настолько, насколько это возможно представить. В здешних сырых и гнилых лесах любая рана без должной обработки начинает гноиться сразу же.

Все, что у них было для перевязки ран — это спиртовой гель для рук и майка Каза. Разорванная чуть ли не зубами на отдельные полосы, сейчас она перетягивала бедро и торс Джорди. Побуревшие пятна давно проступили на некогда белой ткани.

— Мы ещё смеяться над этим будем, — Джорди едва ощутимо сжал его ладонь. — Пьетро нас найдет. Только держись, Каззи…

Он шевельнул головой, и гримаса боли исказила его лицо.

— Давай-ка я дам тебе ещё листьев коки, — Каз протянул руку, пригибая к себе ветку куста с суховатыми овальными листьями. Сунул в рот пригорошню горьковатой листвы и протянул оставшиеся Джорди.

Единственное в чем им повезло, оказаться под кустарником дикой коки. Она немного унимала боль и придавала сил. Только на ней они сумели продержаться первые сутки, сейчас подходили к концу вторые. Чудом сохранившаяся бутылка воды тоже подходила к концу.

Каз слышал шум винтов военных вертолетов, что летели над джунглями туда, откуда они с Джорди сумели сбежать. Впрочем, он не тешил себя напрасными надеждами.

Они умрут здесь, это он знал точно. Их невозможно найти в этих джунглях без радиомаяка, и даже если помощь придет, они её не дождутся.

У них был этот маячок. Пьетро лично повесил его Казу на шею перед отъездом. Он так и болтался на ней бесполезной безделушкой. Активировать его было невозможно, Каз уже пробовал, у Джорди был запасной активатор, но, верно, он так и остался в гостинице. Надежды не было.

— Нас найдут, братишка, — Джорди дышал тяжело, хрипло, и лоб был покрыт испариной. — Держись.

Каз скривил губы в слабом подобии улыбки. Оптимизм брата всегда был с ним, даже сейчас Джорди пытался утешить его. Или же сам искал утешения?.. Бледный и осунувшийся, он был сейчас вовсе не похож на себя обычного, и казалось отчего-то, что всё решено.

— Конечно, — Каз сморгнул слезы. — Конечно, Джорди!

— Нет, слушай! — Джоржи вдруг до боли стиснул его руку. — Они обязательно найдут нас! Маячок заработает обязательно! Я отдал его, мне обещали… Надо только подождать, слышишь? Подождать… Не вздумай умирать, братишка! Продержись! Ты не умрешь, Каз! Ты меня понял?

Каз закивал, стараясь успокоить его. Джорди трясся в ознобе, и Каз насколько позволяла сломанная нога, неловко приник к нему, пытаясь согреть.

— Меня брось! — лихорадочно шептал Джорди. — Не держи, слышишь! Не держи! Выживи! Ты мне живой нужен! Я тебя в это все втянул, не уберег, ты обязательно должен выжить. Понимаешь?

Казу казалось, что он сходит с ума, он, уже не таясь, сглатывал соленые слезы, и крепко держал за руку умирающего брата, боясь, что если отпустит, то потеряет его навсегда.

И когда надежда иссякла окончательно, по ночным джунглям оглушающей волной вдруг прокатился тихий писк маячка.

— Ты очень бледный, — тихий голос вытащил его из кошмара, в который Каз провалился наяву.

Он моргнул и обнаружил, что чуть ли не до крови прикусил щеку. Резко вдохнул вечерний воздух и с облегчением различил в нем знакомые и успокаивающие нотки травянистого аромата, от которого непонятным образом всегда становилось легче.

— Мой брат тоже очень любил нашу страну, — произнес он раньше, чем успел подумать. — Он был журналистом, слишком любопытным журналистом, и его убили, когда он случайно вскрыл подпольную сеть одного мафиози. Он умер у меня на руках. Я полз с его мертвым телом навстречу помощи, разговаривал с полуразложившимся мертвецом, и он отвечал мне, утешал меня, подбадривал… Ненавижу это вспоминать!

Каз резко поднялся на ноги, сделал несколько шагов, повернулся и замер, не зная, куда девать себя. Неожиданно стало так же плохо, как в первые дни.

Инеж внимательно смотрела на него, и в глазах её читалось странное для такой благополучной девочки понимание.

— С тех пор я и обзавелся гаптофобией, — глухо добавил Каз и сел обратно на скамейку. — Так что биография здесь богатая не только у Маттиаса.

Черт, а он так надеялся поспать этой ночью. Придется опять идти в зал и впахивать до тех пор, пока не упадет. Ну или транквилизаторы, но это все усилия насмарку и опять от пищеварения ничего не останется. Оно и так пошаливало после всех препаратов, которыми его пичкали во время реабилитации.

— Для того чтобы выжить, нужны сила и злость, — тихо проговорила Инеж. — Для того чтобы излечить душу — упрямство. Я долго упрямилась.

Каз поднял голову и посмотрел на неё. Инеж глядела куда-то вдаль, и лицо её казалось неподвижным, высеченным из темного мрамора, точь в точь как у одной из святых.

— Когда возвращаешься, хочешь, чтобы никто не знал, что с тобой было, чтобы не смотрели, не трогали, не шевелили. Хочется просто, чтобы все было, как раньше, а оно уже никогда не вернется. Словно все сгнило, испортилось, растворилось как не было, и знаешь, чувствуешь, что ты всему причиной.

Каз кивнул.

— Иногда не ты, но это ничего не меняет. Я вернулся, чтобы узнать, что один из моих лучших друзей оказался в тюрьме по навету моей же подруги детства. Ну, может не детства, в юном возрасте мы с Зеник терпеть друг друга не могли.

— Что так? — Инеж обернулась к нему.

— Да черт знает, не ладили. Да и вообще, с девчонками дружить было не круто, — Каз пожал плечами. — Женщина должна сидеть дома, слушаться мужчину и подчиняться отцу и мужу или денно и нощно спасать жизни, никого не слушать и быть отчаянной сорвиголовой. Перед глазами были противоречивые примеры в детстве.

— И какой пример повлиял сильнее? — в глазах у неё заплясали лукавые искры.

— Ну, — Каз задумчиво склонил голову набок, — отчаянные сорвиголовы нравятся мне больше! — доверительно поделился он.

— Что ж, тогда ты по адресу, — она рассмеялась, когда он удивленно распахнул глаза. — С хореографом лучше ладить, и пока у меня вроде получается!

— Я не хореограф, — возразил Каз, стараясь скрыть, что ему её слова весьма польстили.

— Для нас — да, ты же нас гоняешь, — Инеж улыбнулась ему, и Каз вдруг почувствовал в её улыбке что-то более личное, теплое, чем просто дружеское, или даже приятельское участие.

Или ему просто хотелось это чувствовать?

С чего его вообще потянуло откровенничать с ней? Однако несколько минут этого шутливого разговора, казалось, сделали больше, чем могла бы сделать дополнительная тренировка, и Казу не хотелось этот разговор заканчивать.

Инеж, однако, перегнулась через край скамейки и завозилась, пытаясь что-то то ли отстегнуть, то ли отогнуть. Прищемила палец, неразборчиво промычала что-то явно экспрессивное, хоть и на незнакомом Казу языке, и наконец, триумфально выкатила из-под скамейки уже знакомый Казу гироскутер.

Он наблюдал, как она убирает фиксатор в рюкзак и включает тихо запищавший приборчик. Огоньки призывно мигнули несколько раз и погасли.

— Почему на этом ездишь? Велосипед ведь быстрее, — спросил он с интересом.

Сидящая на корточках Инеж обернулась и сдула с лица прядь волос.

— Не люблю велосипеды, — жизнерадостно откликнулась она. — А с этой штукой можно не беспокоиться о фигуре, мышцы отрабатываются что надо! И он очень изящный в движении.

— Покажи, — Каз откинулся спиной на лавочку и бросил на Инеж задорный взгляд.

— Ты правда хочешь посмотреть? — она, казалось, удивилась, но ненадолго. — Тогда включи музыку, когда я скажу! — она положила рядом с ним свой телефон с активированным экраном. — Динамик там не очень, но слышно будет.

Каз наблюдал, как она легко встает на дернувшийся под ней приборчик, отбрасывает за спину облако темных волос и грациозно поднимает руки.

— Включай!

Он коротко щелкнул пальцем по иконке плеера.

Инеж плавно закружилась по площадке их маленького дворика.

Странное дело, она практически не шевелила ногами, они были просто широко расставлены и зафиксированы, но её грации и подвижности это вовсе не мешало.

Она резко прокрутилась вокруг своей оси, тряхнула волосами, а кисти её рук, казалось, и вовсе жили своей жизнью, извиваясь и вторя музыке. Она словно скользила над поверхностью земли, текуче, плавно, сливаясь с мелодией в единое целое.

Это выглядело столь сюрреалистично, что Каз чуть не бросился её ловить, когда Инеж вдруг резко прогнулась назад, согнув колени, и мазнула волосами по гладкому асфальту. Выпрямилась так же быстро и прямо на ходу сделала обратное сальто назад, приземлившись на ноги. Покинутый гироскутер споткнулся и обиженно запищал.

Каз заподозрил, что отвисшую челюсть стоит как-нибудь замаскировать, пока он не утерял весь авторитет злобного тренера.

— Впервые вижу элемент из фигурного катания, так сказать, в земном исполнении, — ровно произнес он. — Впечатляет.

— Мне было скучно кататься просто так, — Инеж выровняла дыхание, улыбнулась, выключила приборчик и вновь уселась рядом с Казом. — Я в детстве увлекалась, но мы постоянно переезжали, катков здесь не найдешь, да и в цирке куда интереснее. А тут благодарный зритель, как не выпендриться, да?

Каз кивнул, не отрывая горящего взгляда от гироскутера.

— Скажи-ка, — медленно произнес он. — А ты можешь что-то делать руками, пока едешь на нем?

— Могу, — Инеж пожала плечами. — Жонглировать пробовала, но если уронишь шарик и наедешь на него, то лететь будешь долго и далеко. Это я тоже… пробовала, кхм.

Каз перевел на неё жадный алчущий взгляд, он знал, что выглядит как псих, но новая идея уже его захватила.

— А ты долго училась?

— Ну, встала я на него за день, неделю ездила просто так, а лихачить где-то за месяц натренировалась, — Инеж покосилась на него с опаской. — А что?

— А ты можешь научить меня? Хотя бы основам, — Каз одарил гироскутер очередным нежным взглядом.

Он мог сходу назвать с десяток новых номеров, которые можно поставить с помощью этой милой штучки. Однако прежде чем бросаться их воплощать, сначала следовало оценить потенциал собственных возможностей.

— Могу, мне не жалко, — Инеж улыбнулась. — Однако не гарантирую, что обойдется без падений!

Каз красноречиво покосился на неё:

— Напугала… кхм, не напугала, короче!

— Ну давай, хоть сейчас можем провести пробный урок! — Инеж соскочила с лавки и протянула ему руку.

Каз тряхнул головой и встал тоже.

— Давай!

Ему категорически не хотелось сейчас оставаться одному, вспоминать Джорди, убиваться в душном зале или возвращаться в пустую квартиру.

— Только давай вон в том сквере, через дорогу! — он махнул рукой в нужную сторону. — А то сейчас народу на бесплатный цирк набежит…

Уже несколько почтенных сеньор, вышедших со своих фламенко или румбы, заинтересованно взглянули в их сторону и умиленно заворковали между собой, очевидно принявшись сплетничать прямо на ходу, не откладывая в долгий ящик.

— Пошли, — Инеж легко встала на гироскутер и уточнила. — Вернее, я поехала, а ты догоняй!

Каз подхватил с лавки рюкзак и поспешил следом. Он слегка промедлил, и Инеж уже успела выехать на дорогу, убедившись предварительно, что машин там нет и не предвидится. Догнать Инеж оказалось не так-то просто. Обманчиво медленный приборчик тем не менее успешно доказывал, что колесо неспроста считается великим изобретением человечества.

Скверик, надо сказать, в целом отлично просматривался от дверей танцзалов, но пара высоких кустов ароматного цеонотуса служили неплохим прикрытием. Пестрые попугаи крикливо переговаривались над их с Инеж головами. А сухая шелуха волокон со стволов пальм то и дело шуршала под подошвами. Лето в этом году выдалось неплохим, а зиму вместе с сезоном дождей обещали позднюю, не раньше начала мая.

— Ну давай, — Инеж ловко соскочила со своего загадочного транспорта.

Каз аккуратно пристроил рюкзак у скамейки, обвязав лямки вокруг деревянной ножки так, чтобы любой желающий его позаимствовать распрощался с этим желанием ещё на подлете. Инеж, понаблюдав за этим процессом какое-то время, хмыкнула и последовала его примеру.

Когда они, готовые, выпрямились, Инеж вдруг прищелкнула языком и покачала головой.

— Только тебе держаться не за что, — обеспокоенно сказала она. — Поначалу равновесие сохранять сложно с непривычки. Ты когда-нибудь катался на роликах?

Каз покачал головой.

— Только на скейте, лет в пятнадцать. Не могу сказать, что добился значительных успехов на этом поприще.

— Тогда надо придумать, за что тебе держаться на первых порах… — Инеж устремила задумчивый взгляд на лавочку.

После непродолжительных экспериментов и нехитрых расчетов было установлено, что лавочка намертво вмонтирована в плитку. А попытки уместиться между ней и бордюром, огораживающим ближайшее дерево лишь повышают вероятность непродолжительного, но болезненного для самолюбия полета.

— Забей, — в конце концов махнул рукой Каз и похлопал ладонью по лавочке. — Я не упаду.

Инеж посмотрела на него с сомнением, но спорить не стала.

Впрочем, спустя минут десять Каз уже не был так в себе уверен. Всходить и сходить с гироскутера он выучился быстро. Равновесие сохранять получалось, а вот двинуться с места — нет. Гироскутер реагировал на каждый намек на движение, крутился на месте, фырчал, порыкивал, но как им управлять, Каз пока не понимал.

Он с интересом пытался привыкнуть к новым ощущениям. Казалось, земля вот-вот укатится из-под ног, но при этом он все ещё продолжал стоять относительно устойчиво. Однако напряжение на ноги было значительным.

— Держи корпус наклоненным вперед, — тем временем направляла его Инеж. — И вес на обе ноги одинаково распределяй, тогда вертеться не будет.

— Надо привыкнуть, — Каз скрупулезно исполнял инструкции и между тем старался понять, почему же его упорно проворачивает по часовой стрелке.

Ногу прострелило легкой болезненной вспышкой, и Каз наконец сообразил, что неосознанно по привычке переносит большинство веса на здоровую правую. То, что было незаметно даже в танце и балансе, вдруг вылезло с совершенно с иной стороны. И этот изъян, невидимый и непонятный другим людям, для Каза сейчас был очевиден. Замотать бы лодыжку и колено эластичным бинтом на какое-то время, легче было бы, но конспирации подобные вещи изрядно вредили.

Каз наклонился вперед и осторожно шагнул назад на твердую и такую приятную землю. Выпрямился и постарался размять ноги.

— Покажи ещё раз, как ехать вперед?

Инеж заняла его место и похлопала себя по колену, привлекая его внимание.

— Смотри! Ноги согни, корпус вперед, выровнял вес и давишь носками, пальцами даже. Тогда поедет вперед. Перестаешь давить — остановится, а перенесешь вес на пятки — поедет назад.

— Понял, — Каз задумчиво побарабанил пальцами по бедру. — Попробую ещё раз.

Инеж легко спрыгнула и приглашающе махнула рукой.

Каз уже уверенно поднялся на высокую платформу и замер, когда скутер дернулся по ним точно норовистый жеребец.

— Ну-ну, — успокаивающе сказал Каз ему и постарался принять исходную позицию. — Ого-го…

На попытку продавить вес в нужную сторону гироскутер рванул и подпрыгнул, бесцеремонно стряхнув неумелого седока. Каз едва успел соскочить, но все же удержался на ногах.

Впрочем, к своей неудаче он отнесся философски. Опыт обучения у него был богатый.

— Пьетро всегда говорил, чтобы что-то изучать, надо морально приготовиться, что первые три часа ты будешь полноценной неповоротливой корягой. Если не готов, то и браться бестолку, — поделился он. — Когда берем новых учеников, то объясняем это сразу.

— Правило триады? — усмехнулась Инеж. — Смирение, старание и скромность?

— Оно, — согласился Каз. — Да дьявол!

Строптивая машина вновь взбрыкнула и провернулась под ним на сто восемьдесят градусов.

Инеж наблюдала за его мучениями, прикусив мизинец, и явно что-то обдумывала. Внезапно она резко повернулась, отошла к рюкзакам, и решительно выдернула из внешних карманов по паре черных рабочих перчаток.

— Слезай и надевай, — велела она. — Нет, сначала слезь, — она отдернула руку, когда Каз потянулся за перчатками.

Он повиновался и, стоя на подрагивающих ногах, принялся натягивать матерчатые перчатки. Инеж протянула ему руку с пластиковой бутылкой воды.

— Вот, будешь за неё держаться. Тебе нужно привыкнуть к положению ног, прежде чем ты научишься правильно распределять вес, а до тех пор я тебя поведу.

С опорой дело как ни странно пошло легче. Пусть номинальная, она помогала расслабить ноги так, чтобы нажатие стало совсем легким, едва ощутимым.

Медленно и плавно они тронулись вперед, Инеж вела его за собой, двигаясь спиной вперед. Иррационально он опасался наехать на неё, поэтому не отрывал взгляда от их почти соединенных рук.

Что это было сегодня? Это не давало ему покоя. Случайный сбой в матрице или… надежда? Неужели ему впервые представился шанс на исцеление?

Это уж вряд ли, Каз покачал головой и сосредоточился на асфальте и чувстве равновесия. Пора бы уже разучиться мечтать и строить далекие планы. Он, конечно, хотел бы однажды вылечиться, стать настоящим тренером, если уж хореографом не судьба, создать нечто великое и грандиозное, но… с семидесятипроцентной вероятностью он просто до этого не доживет. Особенно если преуспеет в своих планах мести.

Бутылка была скользкой и из матерчатых перчаток выскальзывала, точно смазанная маслом. И в один прекрасный момент, когда кто-то из них пытался перехватить ее поудобнее, просто выпала на асфальт. Прямо под колеса.

— Стой! Замри!

Каз замер и почувствовал неосознанный страх, когда Инеж без раздумий нырнула вниз, чтобы поднять чертову бутылку. Её пальцы почти задели колесо, и Каз перевел дыхание, лишь когда она выпрямилась вновь. Она настолько доверяла ему?

— Жутко неудобно, — Инеж скорчила гримаску, — но бинты здесь не прокатят, увы. Даже горящие. Может…

Она неуверенно запнулась и пошевелила свободной рукой в перчатке. Каз понял её без слов, и опустил взгляд.

Это было опасно. Это было глупо. Это было тем, что он хотел. Он вообще так редко хотел что-либо в последние годы. В конце концов, от одной попытки ничего не будет, верно? Для приступа нужно что-то посущественней недолгого соприкосновения.

Он сам протянул руку и осторожно оперся на её затянутые в черную материю теплые пальцы. Тонкие, изящные и прекрасно ощутимые даже сквозь столько слоев материи.

— Попробуем…

Инеж так же осторожно сжала его пальцы, словно они были сделаны из хрусталя. Каз сглотнул, готовясь к ощущениям, какими обычно заканчивались их эксперименты с Джаспером. Панические атаки были ещё удачным стечением обстоятельств.

Ничего не происходило. Ощущение чужого тела по-прежнему было малоприятным, знание о том, что где-то там скрывается человеческая кожа, всё ещё рождало слабое омерзение, но не более. Он вполне мог держать себя в руках.

Инеж отбросила бутылку в сторону скамейки и почти завороженно протянула ему вторую руку. Каз вложил свою ладонь в её и послушно последовал за ней, когда она мягко потянула его за собой.

Это казалось каким-то сном, где ноги его не касались земли, а разум и тело покорны чужой доброй воле. Такое уже было с ним когда-то. Только перчаток не было, а зеленое море шептало о каких-то древних истинах, щекоча голые ноги теплыми волнами. Они были старше, намного старше, на лице Инеж красовалось куда больше морщинок, чем сейчас, да и он уже чувствовал на плечах тяжесть прожитых лет. Впервые за свою долгую жизнь он не страшился воды и мертвецов, он чувствовал её руки в собственных посеребренных сединой волосах и знал, что исцелился окончательно и навеки.

Дальше будет легче, какие бы испытания ни выпали ему другому, более молодому, более свободному, с совершенно иной, пусть и нелегкой судьбой.

Каз не знал, откуда к нему приходят эти видения, но он опирался на них с тех самых пор, когда полз на неясный зов, задыхаясь от трупной вони и едва переносимой боли. Тогда они впервые пришли к нему, и прелая листва, полная змей и скорпионов, вдруг обратилась водой, поддержала его изнемогающее тело и забрала часть боли. А беспомощность сменилась жаждой выжить, какой бы ни стала цена.

Инеж отняла одну руку и шагнула вбок. Каз обнаружил, что едет вперед сам, лишь слегка опираясь о её твердые сильные пальцы. Она обвела его по кругу и мягко заставила остановиться.

— А теперь задний ход!

Ох, это будет непросто… Каз заставил себя вернуться мыслями в реальный мир и старательно закопал поглубже мимолетную мысль, что вдвоем с Инеж они неплохо бы смотрелись в морских волнах и в своем нынешнем возрасте. Благо до моря вовсе недалеко, а если взять машину и правильные номера, то и до Тихого океана рукой подать, всего-то переехать на другой конец страны.

Ноги малость одеревели, он слегка качнулся с носков на пятки, и с потаенной радостью ощутил, как приборчик повинуется его движениям, точно присмиревшая объезженная лошадь.

На этот раз Инеж отпустила его руку на половине пути, и оставшееся расстояние он проехал сам, сумев заложить относительно приличный зигзаг.

Инеж тем временем подняла отколовшийся кусок плитки и со скрипом прочертила на асфальте несколько извилистых длинных линий, этакой змейкой.

— Теперь будешь отрабатывать маневренность, — жизнерадостно сообщила она. — Давай, и не халтурь на поворотах!

Каз одарил её подозрительным взглядом, но Инеж мгновенно приобрела потрясающе невинный вид. Каз усмехнулся, ничуть им не обманутый, но ничего не сказал.

Когда он справился с этим, Инеж предложила ему ещё несколько упражнений, и с каждым выполненным упражнением Каз чувствовал себя все свободнее. Ноги сами выучили необходимый нажим и уже неплохо чувствовали подходящую амплитуду.

— А это затягивает! — воскликнул он, когда ему удалось несколько раз подряд провернуться вокруг своей оси и выйти в аккуратный поворот.

Инеж рассмеялась и отошла на несколько шагов назад, вытаскивая телефон из кармана.

— Езжай на меня! — позвала она. — И улыбнись для разнообразия!

Улыбаться Каз не стал, но все же усмехнулся и даже помахал рукой. Правда ему тут же пришлось вскинуть и вторую, спешно удерживая равновесие. Судя по смеху Инеж, кадры получились что надо.

Телефон издал звонкую трель, Инеж торопливо скользнула пальцем по экрану и приложила телефон к уху.

— Мам? Да, привет! К ужину вернусь, да. Хорошо, куплю... Да я тут Каза кататься учу!.. Ага, на нем!.. Ну, не все ж ему меня учить! Нет, не рычит. Ага, да. Всё, пока!..

Каз проехал последний круг, триумфально остановился ровнехонько у скамейки и, с трудом согнувшись, осторожно сошел на асфальт назад спиной, строго по инструкции. Ног он после этой эскапады практически не чувствовал.

— Крутая штука, — уважительно произнес он.

Ну ладно, в обычной жизни может и не очень крутая, но на сцене, если отключить эти дурацкие огоньки и отучить его пищать по каждому поводу. И поставить рампу повыше, чтобы их вообще было не видно… И…

— Тебе понравилось? — Инеж бережно выключила приборчик и выпрямилась, оказавшись совсем близко к Казу. — Это весело на самом деле.

— Я бы повторил, хочу научиться держаться на нем увереннее, пока не смогу что-то делать руками в параллели, — честно отозвался он. — И вот ещё интересно, на таких ведь двое, к примеру, вполне могут сымитировать танец?

— У меня вообще второй дома есть, — задумчиво произнесла Инеж. — Можем попробовать в принципе на днях. Но тебе придется тогда зайти со мной, потому что на себе я их не потащу! Они тяжелые.

— Договорились! — творческая алчность в данном случае затмевала присущий Казу здравый смысл.

За оставшееся время они точно успеют подготовить ещё один номер к фестивалю. Вполне возможно, что коронный…

Внезапно по ранее тихой улице прокатился надвигающийся глухой рев моторов. Каз вздрогнул, вскинул голову, всмотрелся в перспективу простирающейся вдаль улицы, и резко дернул Инеж на себя, увлекая её за куст.

Рев приближался, и теперь они уже оба видели приближающуюся кавалькаду из мотоциклов и нескольких грузовиков. Даже с такого расстояния цветастые повязки на рукавах были отлично различимы. Каз чертыхнулся и бросил взгляд на танцевальные залы. Площадка пустовала, слава всем святым!

— Если вдруг начнут стрелять, падай на землю и ползи вон к тем камням. Их не пробьет. Черт с ней, с одеждой, поняла? — процедил он.

Инеж молча кивнула, она расширенными глазами смотрела, как приближаются мотоциклы, расписанные белыми волками. Головы их седоков, одетых в одинаковый камуфляж, были скрыты одинаковыми же шлемами, и лишь один пренебрег этим обмундированием. Военная короткая стрижка не скрывала седины, а загорелое волевое лицо казалось высеченным из грубого песчаника. Он смотрел вперед, но Каз знал, что после взгляда этих льдистых голубых глаз люди чаще всего прощаются с жизнью.

Если мотоциклистов ещё можно было принять за мирных байкеров, то вот в грузовиках уже виднелись отчетливо вооруженные люди. По десятку в каждом, не меньше. А из одного кузова высовывалось нечто, очень напоминающее дуло пулемета.

Каз затейливо выматерился, благо за ревом моторов этого было не услышать.

— Помяни черта, и он появится, — пробормотал он тихо. — Черт, с армейкой они что ли, сторговались? Машины серийные…

— Кто это? — прошептала Инеж, и он почувствовал, как она напугана.

Каз задержался с ответом, он уже нашел в списке нужный номер и нервно постукивал по колену, надеясь, что абонент на той стороне не будет дурить и возьмет трубку прямо сейчас.

Маттиас оправдал его надежды.

— Каз? Чего случилось?

— Ты где сейчас? — напряженно уточнил Каз и, услышав ответ, бросил в трубку. — Собирай вещи и сматывайся из города! Сейчас же! У тебя час максимум.

— Что такое? — судя по звукам, Хельвар команду воспринял серьёзно.

— Брум здесь, — коротко уронил Каз, и Маттиас сдавленно ругнулся. — Встретимся на нашем месте, когда прояснится ситуация. Я позвоню. Все, бывай!

Он сбросил вызов и поднял голову. Инеж посмотрела на него и прикусила губу, она все поняла и по этому короткому разговору.

— Не бойся, — как мог мягко произнес он. — Перестрелок и беспредела никто не допустит. Это территория местных мафиози, Брум с ними не задирается, здесь все будет прилично и почти светски. Они вон даже постарались проехать по отдаленным улицам, а не через центр.

— Ясно, — Инеж кивнула и нервно оглянулась туда, откуда ещё доносился отдаленный рев моторов.

— Маттиасу с ними лучше не встречаться, это да, но больше они никого не тронут.

По крайней мере, Каз на это очень надеялся. А ещё больше на то, что Зои заткнет свой острый язык в свою хорошенькую задницу и будет нема как рыба все то время, которое Брум пробудет в городе. Бывший военный, а ныне главарь одной из самых могущественных банд вербовщиков, потомок европейских беженцев определенного исторического периода и с молоком матери впитавший определенную же идеологию, Ярл Хельмут Брум не переносил трех вещей: чересчур смуглых ладино⁽¹⁾, дерзких женщин и когда ему перечили.

Зои в данном случае успешно собирала полное комбо.

— На всякий случай возьми на работе пару дней отгула, — посоветовал Каз. — А сейчас пойдем обратно в танцзалы. Я предупрежу ребят, а Джаспер или Уайлен тебя проводят до дому.

— Но…

— Проводят, — веско повторил Каз и, нагнувшись, подхватил с земли увесистый гироскутер. — Пошли!

---

1) Люди ладино — смесь метисов или испанизированных народов в Латинской Америке, в основном в Центральной Америке

Вернуться к тексту

На площади было малолюдно, как и в любой будний жаркий день. Однако с наступлением вечерней прохлады завсегдатаи медленно, но верно подтягивались к Антонио в бар, тихо гудя словно встревоженный рой пчел.

Разговоры, в основном, вертелись вокруг проезжавших сегодня военных машин и происшествии на одной из кофейных плантаций неподалеку отсюда — практически полностью сгорел один склад.

Говорили и про Шелу, где, по слухам, пропало несколько туристов. Дело-то не удивительное, кто знает, куда забрели, но полиция так и не нашла никаких следов.

А ещё пропали двое врачей-волонтеров, которые везли запас лекарств в одну из мелких волонтерских клиник, которые вновь принялись возрождать в последние годы. Значит, снова поедут волонтеры сюда, договариваться об особо тяжелых больных, чтобы их оперировали здесь. Так пускай возят, главное, чтобы вербовщики блок-посты не выставили на выездах из города. Не раз такое бывало, если искали кого-то или хотели власть показать.

Все эти новости Казу совершенно не нравились. Он сидел за стойкой, внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг, и мрачно цедил черный, крепкий, чересчур даже крепкий кофе.

Вот поэтому Маттиасу и пришлось спешно выехать из города. Вербовщики такие штучки обожали — перекрыть часть дорог на подъезде к городу и куражиться над проезжающими до тех пор, пока это уже окончательно не надоест властям. В основном, это происходило тогда, когда Брум чего-то не мог поделить с Алехандро.

На самом деле каждый приезд вербовщиков вызывал тревогу и ропот. Чаще всего они вели себя мирно и не представляли угрозы. Многие даже оружие не брали с собой, ходили так, но бывали и те, кто даже в супермаркет шел с автоматом за плечами. Полиция и охранники делали вид, что ничего не происходит, а владельцы лавок обреченно доставали собственное оружие, зная, что если начнется настоящая заварушка, то на помощь все одно никто не придет.

Брум, сторонник железной дисциплины, своим ребятам воли не давал, и за это его ценили. До его прихода вербовщики действовали куда жестче.

Казу было лет одиннадцать, и он отлично помнил тот год, когда в соседней провинции случилось землетрясение, а вербовщики перекрыли все выходы из города, не позволяя подвозить продовольствие и не пуская раненых, которых везли на срочные операции.

Мать тогда пошла к ним сама, как была, в белом халате, который всегда держала в безукоризненной чистоте. Каз помнил, как Джорди крепко обнимал его за плечи, когда мать, вздернув подбородок, грудью шла на дула автоматов и на ломаном испанском говорила, непреклонно и сухо, не давая себя перебить.

Медиков тогда не трогали, время было сложное, и каждый человек в белом халате был на вес золота. Этот отчаянный ход позволил ввезти нескольких самых тяжелых раненых, и мать тогда сразу кинулась к ним, но даже не обернулась на испуганных сыновей. Родителей Каз потом не видел ещё пару дней, так бы и продолжал болтаться на улицах, если бы сеньора Фахи не отвела их с Джорди к себе домой, заставив умыться и поесть, а затем безжалостно засадив за уроки.

Алехандро, помнится, в тот раз откупился от вербовщиков каким-то оружием, которые они хотели от него получить, и они ушли. И не появлялись еще несколько лет.

Каз неохотно потянулся за стикером сахара, кофе пить было решительно невозможно.

— Водички? — Антонио облокотился на стойку и внимательно посмотрел на него.

— Да, налей, — Каз благодарно кивнул. — Слишком крепкий.

— Так хороший в кои-то веки завезли, — Антонио поставил перед Казом стакан холодной воды. — Смешно говорить, мы мировые экспортеры кофе, а пьем помои… такая жизнь.

— Это точно, — после воды слегка полегчало и в голове прояснилось. — Что в городе слышно?

— Да ничего, тихо всё, машины проехали и за город выехали, — Антонио пожал плечами. — Брум с ребятами ещё тут ошиваться с неделю будет, о чем-то там с городскими властями потолковать хочет.

Каз поморщился. Пока Брум в городе, Маттиасу возвращаться не стоит. Если его кто заметит, то там никто не предскажет, чем все обернется. Добро бы у Брума была плохая память на лица и имена, но Маттиас же сделал все, чтобы засветиться по полной.

— Так что, выступать будете? — обеспокоенно уточнил Антонио. — На пятницу все готово, народ соберется как обычно. Даже если Брум заглянет, так и с него сотню другую песо стрясти не грех, а может и на доллары расщедрится.

Каз вздохнул, пытаясь в голове спешно перетасовать уже согласованную программу, и неохотно кивнул. Никто на них кроме них самих не заработает, а пятничные выступления всегда хорошо подпитывали их начинания. Чёрт с ним с Брумом, пока на людей не бросается, можно сказать, все в порядке.

Но Маттиас в выступлении участвовать не будет. Это дело решенное.

— Будем, — коротко отозвался Каз. — У нас участница новая как раз, вот и посмотришь.

— Не та девочка, с которой ты в тот раз танцевал? — живо заинтересовался Антонио. — Ну как же, видел! В тебе душа проснулась!

Каз одарил его убийственным взглядом и отвернулся.

— Значит, договорились, — произнес он и щедро отхлебнул остывшего кофе.

Антонио великодушно отвернулся, дав Казу возможность откашляться и протереть глаза.

— Ладно, пойду я, — Каз шлепнул на стойку горсть кетцалей. Антонио вздохнул, поморщился, но скрупулезно стряхнул мелочь в специальное отделение кассы.

Как они ухитрялись не путаться в десятке валют одновременно, Каз и сам не знал. Привыкли за последние годы. С открытием казино в городе появились и мексиканские песо, и американские доллары, и никарагуанские кордобы, и, Каз сильно подозревал, что если хорошенько поискать, то в любой мало-мальски популярной забегаловке найдутся заодно китайские юани и арабские динары. Хотя туристы, в основном, катались по заповедникам и историческим центрам в окрестностях столицы, ну ещё и в Кобан периодически заглядывали. Здесь для них было слишком дико.

Каз вышел на площадь, глянул на часы и неспешно направился по боковой улице. Он вполне всюду успевал, даже заглянуть в ближайший продуктовый.

Их город был новостроем, так что никаких исторических ценностей в нем не наблюдалось, кроме разве что центрального собора, и то его вроде бы построили в семидесятые, если не позже. Впрочем, он, Каз, со своим годом рождения вполне мог уже считать те времена историческими.

Пейзаж живописными видами тоже не радовал. Каз оглянулся. Нет, он любил эти стройные ряды пооблупившихся домов, светлую брусчатку улиц, перемежающуюся то темными полосами асфальта, то красной земляной пылью, изрытой следами лошадиных копыт. Кое-где лошади все ещё были дешевле, чем машина, и Каз частенько просыпался под цоканье копыт под окном и настойчивое громкое ржание.

Один коняга повадился приходить под его окно по утрам, и в те моменты, когда Каз был не со смены, после которой просто падал в кровать и спал как убитый до полудня, не реагируя на внешний мир, он подкармливал попрошайку огрызками яблок и гладил по гнедой морде. Морда довольно фыркала, тыкалась в руку теплым носом и неудержимо наглела, пытаясь под шумок зажевать старенькую занавеску.

Каз подозревал, что содержание синтетики в той значительно превышает состав чего-то полезного, и занавеску отвоевывал безжалостно. Впрочем, бою Каз всегда предпочитал честный обмен, поэтому… яблоки приходилось закупать килограммами.

Элвис — Каз назвал его так, потому что впервые нахальное ржание очень музыкально напрочь перекрыло раскатистый голос Элвиса Пресли, и как Каз не прибавлял громкость, это не помогало — обладал обманчиво спокойным нравом, дьявольской харизмой и невероятным запасом упрямства. По правде говоря, он попросту напоминал Казу его самого. На том и сошлись.

По утрам Элвис хрумкал яблоки, Каз чесал его за ушами, гладил по морде и думал о вечном. И день, каким бы он впоследствии ни оказывался, становился чуточку счастливей. Потом Элвис уходил, а Каз разбирался с насущными заботами, мыл посуду, убирался, шел в залы или по другим делам, чувствуя отчего-то себя намного лучше, чем в другие дни.

Вероятно, свидания эти становились своеобразной тактильной терапией, потому что животных Каз, хоть и воспринимал нормально, без фобий, но по жизни недолюбливал. А Элвис казался особенным: он приходил, когда хотел, ничего не требовал, кроме ласки и яблок, и уходил, когда того и другого становилось довольно.

Каз порой думал, что не отказался бы, если бы люди вели себя так же, появляясь и исчезая в его жизни лишь по крайней нужде, не обременяя своими заботами и не желая от него того, что он не может дать.

Жаль, что о таком приходилось лишь мечтать.

Каз задумчиво посмотрел на яблоки, наваленные в большом картонном коробе, оценил отпечаток чьих-то зубов на одном из них — вот уж кому не требовались услуги стоматолога — и решительно двинулся дальше к табачному отделу.

Завтра Элвис будет скучать в одиночестве под закрытым окном.

Никаких лошадей, никаких вербовщиков и никаких танцев, но вот огонь… огонь обязателен, без него не то.

Ноги все ещё подрагивали после освоения гироскутера, но Каз упрямо выкидывал из головы все воспоминания о прошедшем дне. О таком на трезвую голову не думают.

Ему думалось о сотне других вещей. О том, что придется одеться потеплее, в горах ночью холодно, о том, что знакомый таксист согласился подбросить его по указанному адресу, а значит, из дома придется выскакивать мухой, потому что больше чем цены на бензин, Серхио ненавидел ждать.

На кассе девушка, хотя по виду она была скорее ещё девочка лет пятнадцати, приветливо улыбнулась Казу, кокетливо поправила локон и, лукаво стрельнув взглядом, сложила пальцы в жесте, означающем одновременно и огонь, и благословение богов.

Каз на автомате приложил ладонь к сердцу и кивнул, после чего расплатился, забрал покупки и вышел на улицу, лишь после сообразив, что на местном языке жестов молодежь заодно намекала так на симпатию. Честно говоря, Каз уже изрядно подзабыл этот негласный язык улиц, благо в среде танцоров он был совсем другой, и теперь с интересом пытался сообразить, как трактуется его собственный ответ. Судя по всему, как милостивое принятие обожания фанатки.

Каз усмехнулся, слегка польщенно. Мысли эти были дурацкими, но отчего-то поднимали настроение.

Вечерело, и горы все сильнее надвигались своими тенями на приютившийся в их сени город. Каз поднял взгляд, провожая взглядом ослепительно рыжее солнце, прячущееся в зеленом тумане высоких сейв и мангровых зарослей, что плотным облаком окутывали подножия гор, медленно редея ближе к вершинам.

Где-то там на востоке рокотали грозные вулканы, высились древние храмы и покоились сине-зеленые глади великих озер.

Суетный век интернета и глобализации нисколько не поколебали спокойствия каменных исполинов и самобытности индейских деревень. Инеж была права, их горная величавая страна была спокойной. Порой пугающей, смертельной, сложной, но неизменно невозмутимой. Ничто не заставило потомков майя отказаться от своей культуры и привычного образа жизни.

Каз покачал головой, сегодня на него напал непривычный прилив сентиментальности. Не только Джорди любил эту страну, искренне, преданно, зная даже, что она вовсе не питает ответных чувств в ответ, а лишь испытывает на прочность раз за разом, пытаясь то ли сломать, то ли закалить.

Интересно, видела ли Инеж великолепие их страны? Наверняка они с родителями ездили по каким-то стандартным туристическим маршрутам. Каз знал их куда больше, не слишком туристических, но не менее захватывающих. Они с Джорди много путешествовали и по своей стране, и по всем окрестным, взбирались к жерлам вулканов, бродили по развалинам древних городов, сплавлялись по медленно и лениво катящим свои воды рекам.

У самого Каза тоже приключений хватало, он по дурной юности ходил как-то с койотами⁽¹⁾ по горным тропам до самой мексиканской границы, было весело. Остро, опасно, захватывающе, когда приходилось балансировать на мокрых скользких камнях, ловя момент для прыжка на следующий не менее скользкий, а тропинка могла внезапно осыпаться под ногами или привести к обрыву. Дальше Каз тогда не пошел, хотя приятели звали заглянуть нелегалом в Мексику, но он был наслышан о судьбе тех, кто повелся на такие уговоры. Вероятность выбраться обратно была пятьдесят на пятьдесят при самом благополучном раскладе.

Внезапно ему захотелось вернуться в те времена, когда он мог сорваться в любую точку страны, лишь черкнув брату пару строк, когда ночи напролет проводил у костра, учась играть на окарине под дружелюбный смех Антонио. Тогда эти леса и бесконечные дороги были ему в радость, и лет в шестнадцать-семнадцать Каз не чувствовал никаких ограничений, кроме графика репетиций и тяжелой руки Пьетро. Сейчас без значительного запаса лекарств он не бы не рискнул ехать и в соседний муниципалитет.

Кстати об этом, Каз пошаркал ногой по выщербленной брусчатке, задумчиво разглядывая возвышающийся перед ним собор.

Серхио его точно убьёт. Каз вздохнул и двинулся к высоким гостеприимно распахнутым дверям.

* * *

Машина мягко затормозила, на мгновение взметнув колесами фонтанчики земляной пыли.

Несколько куриц с громким кудахтаньем брызнули из-под ног, когда Каз распахнул дверцу машины. Он вытянул вслед за собой черную багажную сумку и с показной легкостью закинул ее на плечо. От позорного падения спасло лишь природное чувство баланса — падре Иоганн всегда подходил к вопросам благотворительности с излишним энтузиазмом.

Серхио помахал ему на прощание, показал жестом, мол, если что, пиши, и лихо ударил по газам. Машина с недовольным урчанием дернулась с места и тяжело заухала обратно по неровной дороге.

Каз помахал ему вслед и медленно повернулся к своему месту назначения.

Старенькая хижина с земляным полом и местами дырявой крышей, застеленной охапками сухих листьев имела непередаваемо колоритный вид, особенно на фоне других домов в деревне. Не менее колоритным казался почти полностью расчлененный холодильник, лежащий перед самым входом и служащий полноценной баррикадой. Он угрожающе щерился останками каких-то железных крючьев и проводов и напрочь перекрывал все подходы к дому.

Несколько вкопанных в землю решеток и досок служили своеобразным забором, старая уже ни к чему не пригодная техника, вкопанная там же, лишь укрепляла конструкцию. Пестрые красно-оранжевые тряпки, украшенные традиционными орнаментами, развевались под ветром наподобие этаких знамен, гордо красовавшихся на этой крепости. Старенький обшарпанный фургончик, припаркованный неподалеку от многострадального забора, на фоне всей этой красочной самобытности казался образцом современности.

Стайка ребятишек, бежавшая ранее за машиной, вернулась и теперь они с боязливым интересом рассматривали прибывшего чужака. Каз шикнул на них, и они бросились врассыпную, заливаясь звонким хохотом и показывая ему неприличные жесты.

Каз мигом вспомнил, почему не любит детей, и скинул жалобно звякнувшую сумку на землю.

— О, приехал? — Маттиас выглянул из хижины, ловко перебрался через выпотрошенные внутренности холодильника, сдернул одну из тряпок и принялся вытирать выпачканные в чем-то черном руки. — Проходи! Я сейчас. Отмоюсь только, а то в смазку влип по уши... Нет, молчи! Я знаю все ваши шутки наизусть.

Каз послушно прикусил язык, но убрать с лица шкодливую усмешку так до конца и не сумел. Долгое общение с Джаспером определенно могло испортить кого угодно.

— Ну что там? — спросил Маттиас и тут же горестно чертыхнулся, попытавшись скользкими мыльными пальцами открутить крышку у подвешенной вверх ногами канистры с водой, выполняющей роль импровизированного рукомойника.

Каз смиренно переждал его цветистую тираду, поднатужившись, закинул сумку в хижину и уселся на пороге, блаженно вытянув перед собой ноги.

— Брум приехал на неделю, говорят. Опять хочет что-то от Алехандро, — коротко проговорил он и прислонился виском к деревянному косяку. — Но он пригнал три военных машины, по десятку стволов в каждой.

— Думаешь, из Мексики ехал? — Маттиас вытер руки и присел рядом. — Я в новостях читал, что в Никарагуа заварушка намечается. Может, туда перегоняет?

— Тогда лесными дорогами бы пробирался, — Каз пожал плечами. — И не светил бы их на весь город. Полиция тоже не слепая, хотя бы этот капитанишка Ланца, кому-нибудь в столице да доложит. Хотя, может, ты и прав. Брум давно здесь не появлялся, новостей не знает, а полицию он и так ни во что не ставит.

— Очень надеюсь, что он свалит поскорее, — Маттиас потянулся к лежащей неподалеку куртке и вытащил пачку сигарет. — Я здесь за неделю взвою. И курево кончится.

Он выщелкнул себе сигарету и протянул пачку Казу, тот покачал головой.

— Не, я пас! На полгода вперед уже с вами накурился.

— А хочешь ведь, — Маттиас насмешливо покосился на него, но пачку убрал.

— Я ещё много чего хочу, энергия подавленных желаний, слышал о такой? — Каз усмехнулся, но как-то невесело. — У меня лекарства погано с куревом сочетаются, так что губи свое здоровье без меня. И вообще, ты же бросил в армии, какого черта?

— Пока в тюрьме сидел, вспомнилось, так незаметно заново и втянулся, — Маттиас пожал плечами и стряхнул пепел. — И вообще это же она меня научила когда-то, вот и вспоминал.

— А ну да, тюремная романтика, — Каз покивал. — Ты там хоть стихи не писал?

Маттиас покраснел.

— Сделай милость, заткнись, а? — буркнул он. — У меня сигареты кончаются, а тут ты ещё со своими шуточками.

— Я тебе привез, кстати, — Каз похлопал по сумке. — Еды ещё и лекарств. Отдашь часть супругам Рамирес, и они тебя прикроют и не выдадут в случае чего. Иначе в дальнейшем все лекарства для деревни будут покупать исключительно за свой счет, и селение вымрет к чертям.

— Вряд ли Брум поедет за мной в такую глушь, — Маттиас расстегнул сумку и с энтузиазмом принялся её разбирать. — Вот за сигареты спасибо!

— И там мыло с антисептиками, тоже не пренебрегай, — Каз, нахмурившись, наблюдал, за тем, как Маттиас деловито разбирает привезенное по местам. — А то с твоей возней со всяким хламом… — он красноречиво покосился на развороченный холодильник.

— Сеньора Мартинес очень обрадовалась, что я приехал, — Маттиас обернулся на творящийся бардак. — Бойкая старушка, сразу пригнала сыновей с этой махиной. Так что я сразу по приезде оказался при деле. Я, кстати, уже закончил почти, сейчас соберу его обратно, и можно будет отдохнуть.

— Если у тебя это называется “почти закончил”... — Каз хмыкнул. — Ладно, не лезу! У тебя хоть спальник тут есть?

— Да все у меня есть, — Маттиас прокрутил в пальцах гаечный ключ и отложил его в сторону. — Не в первый раз здесь отсиживаюсь. Я вот думаю, сколько это продлится, а? Однажды Брум столкнется со мной нос к носу, и что тогда? Нельзя прятаться вечно!

— Уезжай в Швецию, — со смешком предложил Каз. — Но не раньше, чем мы попадем на фестиваль!

— Очень смешно, — хмуро отозвался Маттиас. — Ты прав, когда говоришь, что я помню по-шведски фразы три в лучшем случае. Что я буду делать в этом морозильнике? Это не моя родина, больше нет. Да и сам-то по-польски много помнишь?

— Кур-р-рва, — с явственным удовольствием произнес Каз, намеренно грассируя букву “р”. — Так отец говорил, когда скальпель терял. Ну и ещё много слов!

— Удивил тоже мне, так я и сам могу, — отмахнулся Маттиас.

Каз вытер щеку и мрачно уставился на свои черные пальцы.

— Давай-ка, помоги мне! — позвал его Маттиас. — Быстрее закончим, быстрее поедим! Я голодный, как стая ягуаров!

Каз тяжело вздохнул, но все же поднялся на жалобно поднывающие ноги и обреченно спросил себя, закончится ли этот суматошный безумный день хоть когда-нибудь.

Сообща они собрали этот чертов холодильник довольно быстро. Солнце даже не успело окончательно скрыться в зелени горизонта, как отремонтированный прибор гордо воздвигся посередь дворика.

— Видишь, говорил же, что почти закончил! — Маттиас гордо запустил генератор, и холодильник утробно заурчал. — Мы все сделали, сеньор белоручка!

Ожесточенно оттиравший руки Каз покосился на него с пока ещё сдержанной злобой, скомкал тряпку и метко запустил Маттиасу в лоб. По былым временам в Маттиаса полетела бы не только тряпка, но ныне Каз старался придерживаться стратегии отложенной мести.

Маттиас у него не только “танец маленьких лебедей” станцует, а всю партию фавна из одноименного произведения. Каз ему даже лично парик выдаст. И копыта.

С наступлением темноты начало стремительно холодать, Маттиас подключил свет к генератору из фургона, и теперь возился с сухими сучьями, ловко обрубая их мачете до нужной длины.

Каз предпочел сесть под фонарем и принялся сосредоточенно перебирать привезенные лекарства и перевязочные средства. Их всегда не хватало в таких маленьких горных деревнях. Многие жители ни разу и в больнице-то за жизнь не были, а хвори здесь лечились традиционными отварами да шаманской магией.

Впрочем, от некоторых вещей “Цефтриаксон” помогал лучше, чем громогласные взывания к духам и окуривания особым дымом. Здесь уже привыкли, что проще иногда обратиться к супругам Рамирес — пожилой паре, живущей здесь под курацией падре Иоганна и негласным приглядом Пьетро и кое-что знающей о самой элементарной медицинской помощи.

Каз, впрочем, давно пробил обоих по той самой полицейской многострадальной базе, и пару лет назад имел дружелюбный и более чем доброжелательный разговор с сеньором Рамирес о том, что один белый светловолосый парень будет пользоваться неограниченным гостеприимством в этой деревне в любое время дня и ночи, и все тайное так и останется тайным. Никогда ведь не знаешь, когда твое имя вдруг снова всплывет в сети, а то и в служебных полицейских протоколах.

Стороны быстро пришли к взаимовыгодному компромиссу, и Маттиас обрел второй дом. А заодно свежий воздух, буйство природы вокруг, даже излишнее — Каз раздраженно отмахнулся картонкой от какой-то жужжащей твари — и огромное количество физической работы в качестве профилактики от скуки. Местные быстро смекнули, что белый чужак обладает сговорчивым нравом и умелыми руками, с тех пор стоило Маттиасу появиться в деревне, ему тащили на ремонт всё, что успело сломаться со времени его последнего посещения.

Неудивительно, что уже к исходу первого дня Маттиас мечтал убраться отсюда подальше в цивилизованный город. Хотя его здесь любили и охотно помогали, когда ему самому что-то требовалось, но все же душа его принадлежала городу и его благам.

Вскоре огонь весело заплясал в металлической бочке, Маттиас залез в фургон, подключил там кипятильник и вылез с туристическими одеялами. Каз отложил в сторону последнюю подписанную склянку и потянулся, разминая плечи.

— Я все рассортировал, часть припрячешь, пусть будет на крайний случай, обменяешь на что-нибудь, если прижмет, — негромко произнес он. — Остальным распорядишься завтра.

— Спасибо, — Маттиас кивнул. — Я бы не успел заехать, это точно.

— Потому и поехал следом, — Каз пожал плечами и подбросил дров в огонь. — В пятницу будем выступать, ты не участвуешь. Возражения не принимаются. Понятия не имею, как мы будем перекручивать программу, но что-нибудь придумаем.

Маттиас хмуро кивнул.

— Ненавижу это, — бросил он и отвернулся. — Так жить нельзя.

Каз промолчал.

Он мог бы сказать, что ещё как можно, но не хотел говорить очевидные вещи. Некоторые люди прятались всю жизнь, делали это своим профессиональным умением, если можно так выразиться. Маттиас хотел иначе, хотел жить с поднятой головой и не бояться ничего. Лучше бы ему и впрямь отправиться обратно в Швецию, особенно если самого Каза однажды не станет.

Каз поморщился, после сегодняшнего происшествия думать о собственной — в свете его грандиозных планов вполне вероятной — кончине не хотелось совершенно. Напротив, хотелось надеяться и верить, хотелось позволить себе мечтать.

Маттиас поплотнее закутался в шерстяное покрывало, расшитое яркими узорами и придвинулся ближе к огню.

— Накинь тоже, холодно, — пробормотал он. — Сколько стирал, кстати? — он кивнул на черную толстовку, в которой Каз собственно и приехал. — Это же из фургона, да?

— Да я вообще её не стирал, зачем? — Каз недоуменно оглядел себя. — Она же чистая вроде, — он на всякий случай принюхался к рукаву, и знакомый травяной аромат защекотал ноздри. Каз замер, пораженный неожиданной мыслью. — Хотя постой…

— Значит, Джаспер не соврал, — констатировал Маттиас.

— Я же отдал её… — Каз обескураженно помотал головой. — Джаспер мне её сунул, когда Пьетро в холодильник позвал. Я посмотрел, что по метке моя, ну и пошел. Голова совсем другим занята была. Откуда она взялась у Джаспера вообще?

Теперь он и вовсе не понимал, как упустил такую деталь. И сам он хорош, даже не задумался, откуда толстовка взялась у Джаспера, даже не сопоставил эти детали. Настолько смирился с мыслью, что вещь подарена навсегда, что просто вычеркнул её из памяти.

— Сколько ты ее уже носишь? — Маттиас поднял брови.

— Неделю, — убитым голосом признал Каз.

— И… — мягко подтолкнул безжалостный друг детства.

— И я его убью! — Каз вскочил на ноги, сжав кулаки. — Джаспер!.. Я точно его убью! Чертов ублюдок!

— Ну-ну, полегче, не обижай его родителей, — Маттиас усмехнулся. — Ну так что, тебя поздравить с началом исцеления?

Каз вспомнил, сколько раз засыпал, уткнувшись в черную ткань носом, не понимая, почему этот странный запах так успокаивает его и навевает сон, и побагровел, от стыда и смущения обозлившись окончательно. Он молча принялся ожесточенно стаскивать с себя толстовку.

— Эй! Ты совсем рехнулся? — Маттиас едва успел перехватить её, прежде чем та полетела в огонь. — Каз!

— Что? — ледяной тон дался Казу на диво хорошо, хотя его тянуло сорваться в крик. — Хорошо потешились? Поэкспериментировали? Довольны? Запишите опыт в тетрадочку и сделайте выводы!

— А я и сделал, — Маттиас спокойно встряхнул толстовку, смахивая с нее пыль, аккуратно сложил и протянул Казу. — Тебе свойственно пропускать мелочи, которые ты считаешь несущественными. Если ты, не зная, носил её всё это время и ничего не чувствовал, значит, не все так безнадежно.

Каз оттолкнул его руку и сел обратно к огню, уставившись на него невидящим взглядом. Вспышка гнева вновь сменилась приливом стыда и желанием вновь вдохнуть этот травяной запах, успокаивающий его все это время, но упрямство не давало забрать толстовку обратно. Во рту горчило от какого-то смутного привкуса предательства, словно в душу плюнули.

Маттиас молча положил черную ткань рядом с Казом и подбросил дров в костер. Потянулся за кружками с разведенным в них супом, задумчиво подержал их над юркими язычками пламени и протянул одну из кружек Казу. Тот машинально глотнул горячую жидкость, даже не почувствовав вкуса.

— Дай мне руку, — неожиданно попросил Каз.

Маттиас, с аппетитом расправлявшийся со своей порцией, покосился на него с неудовольствием, но спорить не стал, просто протянул раскрытую ладонь.

Каз сжал зубы и с усилием опустил собственную ладонь на его. Сухая, теплая, покрытая мозолями кожа встретилась с его собственной, влажной и ухоженной. От пластиковых перчаток кожа потела и сохла, да и всем крупье приходилось уделять рукам особое внимание, те в самом что ни на есть прямом смысле кормили их.

Маттиас удивленно вскинул брови, но продолжил молча есть одной рукой, не обращая внимания на происходящее. И Каз был ему благодарен за понимание.

В принципе если он хотел резко ухудшить самочувствие, то справился с этим на отлично. Сердце забилось быстрее, в спине заболело, как всегда бывало при угрозе очередного приступа, страх и отвращение привычно подкатили к самому горлу, но тем не менее на этот раз было легче. По крайней мере, Каз мог контролировать своё состояние. Удовольствия от происходящего он не получал никакого, но прошло уже две минуты плотного телесного контакта, а он все оставался в относительно здравом уме.

— Ну всё, хватит, ты уже зелёный, — решительно сказал Маттиас и отнял руку.

Каз поднял на него мутный взгляд, потряс головой и потянулся за бутылкой воды, которую опрокинул в себя чуть ли не залпом.

— Я сегодня держал её за руку, Инеж, — хрипло произнес он. — Случайно так получилось. Было даже легче, чем сейчас. Думаешь, что-то сдвинулось все-таки?

— Думаю, что если ты не будешь сам тянуться к прогрессу, то все вернется на круги своя, — рационально заметил Маттиас. — Это как с танцами.

— Почему она?..

— Кто знает, — Маттиас пожал плечами. — Может, гормональный фон совпадает, может вы созданы друг для друга, а может боги так завещали… А может тебе не стоит заморачиваться дурацкими вопросами и просто попробовать поэкспериментировать.

— И как ты себе представляешь? — кисло поинтересовался Каз. — Подойти и сказать, мол, а давай я тебя экспериментально потрогаю?

Маттиас усмехнулся.

— Начни с малого, — предложил он. — Попробуй случайные соприкосновения для начала. Ну типа знаешь, как в подростковых фильмах показывают, когда они ещё половину экранного времени над этим фактом рефлексируют. Это, кстати, как раз про тебя!

— Иди ты!

Каз вздохнул. У него и без всего этого хватало головной боли. Он уже пытался перебороть эту чертову фобию, особенно поначалу. Тогда казалось, что ещё чуть-чуть и все вернется. Напрасная надежда. Хватило малости, чтобы все развалилось вновь.

Он вспомнил Инеж, её теплые твердые пальцы, радость в её глазах, когда строптивый гироскутер все же послушался его, и опустил голову, скрывая невольную улыбку. Стоило признать, Инеж приносила в его будни небывалое оживление, он сам цеплялся за неё, сам стремился опекать, общаться с ней, учить и учиться. После этого жизнь переставала казаться такой пресной и становилась чуточку терпимей.

Некоторое время они ели молча, потом просто смотрели в огонь, слушали ночные пересвистывания птиц и заливистое щелканье ночных насекомых. В языках пламени плясали смутно различимые фигуры, сплетались в объятиях на мгновение и тут же разлетались горячими искрами.

Телефон Маттиаса издал продолжительную череду разноголосого перезвона уведомлений, и тот, чертыхнувшись, полез в карман.

Каз наблюдал за ним краем глаза. Маттиас улыбнулся на мгновение, и Каз мог бы побиться об заклад, что Зеник опять разместила провокационное фото в общем вороньем чате. Больше чем флиртовать с Маттиасом Нина любила лишь красоваться, покоряя сердца одним лишь своим цветущим видом.

— Напомни мне никогда больше не давать Джасперу свой телефон, чтобы “быстренько найти одну мелочь”, — мрачно произнес Маттиас. — Вот, полюбуйся, у меня теперь вся почта этим забита!

Каз приподнял брови, пролистывая пальцем список предложений с жизнерадостными завлекательными заголовками. Джаспер определенно творчески подходил к тому, чтобы взбесить Пекку Роллинса. Ну и Маттиаса заодно.

— Горячие, крепкие… кхм, — Каз поднял смеющийся взгляд. — Хей, а у тебя занятные интересы, я смотрю! А Нина знает?

Маттиас побагровел.

— Очень смешно, — буркнул он.

— Не, ну вот это я понимаю, контент, — Каз одобрительно кивнул, всматриваясь в череду рекламных предложений. — И свет выставили, и ракурс, и подача эффектная!

Маттиас покосился на него опасливо и поспешил отобрать телефон обратно.

— Так он мне ещё и подписку оформил на сайте, — несчастно пробормотал он. — Обещают услуги искусственного интеллекта…

— Что, прямо для этого?.. — живо заинтересовался Каз.

— Нет, чтобы контент по интересам подбирать, — красный как рак Маттиас мрачно листал ленту предложений. — Если судить по тому, что мне предлагают, я имею очень специфические вкусы.

— Да отпишись просто от рассылки, — посоветовал Каз и откинулся на руки, запрокинув голову к звездному небу. — И забей.

— Нет, ну хоть что-нибудь традиционное они мне предложат, а? Мне уже интересно!

Каз закатил глаза и подставил лицо прохладному ветру. Губы то и дело растягивались в непроизвольной усмешке, негодующий Маттиас был забавен. Смутить его всегда было проще простого, чем и пользовалась Зеник. Ну и Джаспер, конечно же…

— Чтоб тебя… Нет!

Каз поднял голову. Голос Маттиаса звучал слишком растерянно, и сам он пялился в экран с каким-то ужасом.

— Нет… — повторил он упавшим голосом. — Что за дерьмо?..

— Что такое? — Каз мгновенно подобрался и попытался заглянуть в экран. — Эй, ты что там словно призрака увидел?

— Тебе лучше не смотреть, — тихо произнес Маттиас.

Каз совет проигнорировал и перегнулся через его плечо, чтобы успеть увидеть, как полураздетую плачущую девчонку заваливают на пол сразу двое. Темные опустошенные и слишком знакомые глаза на мгновение пересеклись с объективом камеры, безмолвное отчаяние и почти животный страх в них заставили Каза отшатнуться.

А затем тьма нахлынула плотной затуманивающей разум пеленой бешенства.

Телефон полетел на мягкую землю, выбитый одним точным ударом ребра ладони, а Каз навис над Маттиасом, пристально глядя ему в глаза.

— Ты никогда… — свистящим шепотом произнес он. — Никогда больше не запустишь это видео и тем более никогда больше не будешь его смотреть, ты меня понял?.. А ещё ты никогда ни словом, ни взглядом даже не намекнешь Инеж, что видел это!

Маттиас не сопротивлялся, не отталкивал его, он просто смотрел на Каза, словно видел его впервые, и молчал. А затем кивнул, серьёзно и искренне:

— Мы оба.

Каз втянул воздух в грудь, пытаясь унять клокочущую слепую ярость, и резко отстранился, отступил на шаг.

— Знаешь, — Маттиас тоже поднялся на ноги и посмотрел на него с высоты своего роста, — только не заиграйся в свой вымышленный мир, Каз.

— В смысле?..

— Я тебе не враг, не ищи во мне соперника, не надо, — Маттиас говорил почти отстраненно, только взгляд был печальным. — И прекрати подавлять свои желания, тебя это только разрушает. И нас — тоже.

— Я вовсе не… — Каз осекся, медленно осознавая его слова.

Маттиас, более не говоря ни слова, развернулся и отошел к фургону, и скрылся в нем, закрыв за собой дверь. Телефон так и остался лежать на земле экраном вниз.

Каз зло пнул какой-то камушек и сел обратно, поднял телефон и зло стиснул челюсти, когда стопкадр явил ему, к счастью, лишь крупный план чьей-то руки. Они не должны были это увидеть, не должны… Такое никто не должен видеть.

Вот только многие публичные дома и насильники думали иначе, полагая за благо быть частью отдельной прибыльной индустрии. Все вживую, взаправду, лакомый кусочек для особых ценителей.

Каза затошнило. Бессильное бешенство металось где-то внутри него, не давая успокоиться. Он многое мог принять, стандарты морали в нем были изрядно деформированы ещё с детства, Каз мог мириться со многими грехами, но это… это ошеломляло своим цинизмом и выбивало дух наотмашь.

Он бросил быстрый взгляд на дверь фургона и зажал экран пальцем, копируя ссылку. Личная переписка Маттиаса интересовала Каза мало, он нашел себя, и телефоны тихо щелкнули, отсылая и принимая сообщение.

Каз быстро удалил с телефона Маттиаса отосланное сообщение и вышел из чата в общую ленту контактов. И замер, заметив в череде недавних чатов знакомую фотографию. Инеж с аватарки улыбалась, наполовину прикрыв лицо своим новым светодиодным веером, и горела зеленым огоньком онлайна. Палец автоматически потянулся открыть чат, Каз одернул себя, вновь оглянулся на фургон и, не пересилив себя, все равно открыл, бегло пробегая взглядом последние сообщения.

Ничего там не было. Несколько скучных сообщений с уточнением зала репетиции и фотография горящего стаффа. Маттиас эту фотку любил, как одну из самых удачных, что у него когда-либо получались. Каз выдохнул, досадуя на себя и собственную слабость.

Он раздраженно вышел из мессенджера, выключил телефон и отложил в сторону так, чтобы Маттиас сразу мог его увидеть, когда выйдет. Если выйдет, конечно.

Сейчас Каз и сам не понимал, почему так сорвался. Слова Маттиаса больно царапнули по душе, да и по самолюбию — тоже.

Они не понимали, как много отделяет Каза от других людей, и дело даже не в гаптофобии. Для них все было просто. А он… он уже даже не представлял, как идти у собственных желаний на поводу. Вон, пошел сейчас, — как результат на душе было тошно. И от себя самого, и от правоты Маттиаса.

Каз подбросил в начавший угасать костер ещё сучьев и задумчиво поднес руку к огню. Пламя с любопытством зверя лизнуло его пальцы. Обжечься Каз не боялся, зная радиус распространения основного жара, и лишь слегка поворачивал руку, не давая коже слишком подсыхать.

Зрелище это, хоть привычное глазу, завораживало по-прежнему. Под определенным ракурсом казалось, словно пламя обвивает его пальцы, пляшет прямо на раскрытой голой ладони.

Осененный внезапной идеей Каз достал из кармана собственный телефон, личный. Рабочий он намеренно оставил дома. Левой рукой орудовать было неудобно, но он все же сумел ввести пароль и открыть окно камеры.

Он никогда толком не помнил эти премудрости вроде длины выдержки и разных тонких настроек. Этим увлекался Уайлен, и одно время занимался созданием целой галереи художественной фотографии, посвященной танцам и огню. Где-то в переписке у Каза хранилась подробная инструкция, что и как выставлять, но сейчас ему было совсем не до того.

В принципе получалось и так. На фотографии все смотрелось ещё волшебней, чем было на самом деле. Его ладонь казалась объятой пламенем, но центральным персонажем был все равно огонь. Яркий, многоцветный, похожий на прирученного зверя, ластящегося к приручившей же его руке.

Каз не знал, зачем это делает, но ведомый каким-то давно забытым чувством авантюризма открыл мессенджер уже у себя. На сообщение, пришедшее с телефона Маттиаса, он старался не смотреть.

У него не было ни одной стоящей причины делать это, ни одного логичного объяснения своего поступка, но фотография тихонько чирикнула и улетела на чужой телефон. Вот так, быстро и просто, как комплимент здешней вышке связи.

Зеленый огонек загорелся через несколько секунд. Каз вздрогнул и отложил телефон, почти боясь того, что последует позже.

“Завораживающая опасность. Красиво и страшно одновременно”

Каз выдохнул и заставил себя успокоиться. Телефон мигнул сообщением ещё раз:

“Рука приметная, это ты?”

Каз почти с обвинением покосился на виднеющийся на фото краешек татуировки и быстро напечатал в ответ.

“Да, общаемся в кои-то веки с живым огнем. Я у Маттиаса, он в порядке”

Ответ пришел почти так же быстро:

“Спасибо! Сложно было не волноваться после сегодняшнего. Как вы?”

“Отлично”

…только ухитрились поссориться не то из-за тебя, не то из-за собственных тараканов. Каз оглянулся на безмолвный фургон и вздохнул.

“Нормально до дома добралась?”

“Более чем! Джаспер способен очаровать кого угодно, знаешь? Маму уже очаровал, отец ещё думает, но мне уже страшно!”

Живое воображение мгновенно нарисовало довольно неприятную картинку, и Каз подумал, что больше Джаспера в пару к Инеж ставить не будет. Очарованию Джаспера поддавались, в конце концов, все. Исключений он не знал.

“Это его фишка. Главное, чтобы со зрителями работало”

“А какая твоя фишка?”

Смеющийся игривый смайлик в конце заставил Каза вспыхнуть чуть ли не до корней волос.

“Совать руки в огонь, очевидно”

Фотография красивой светодиодной гирлянды, обвивающей небольшое лимонное деревце в горшке, высветилась перед Казом.

“Огненных красот у меня тут не найти, но эта штука красивая. Глаз радует, когда работаю”

Несколько темных вьющихся прядей попали в кадр. Очевидно, Инеж фотографировала прямо с рабочего места. Каз вдруг жутко захотел увидеть её сейчас, просто чтобы перебить в своем сознании те страшные кадры из видео. Однако этому желанию исполниться было определенно не суждено, не просить же об этом впрямую.

“Красиво”

“У нас тут земляные полы и походные условия, спать придется либо в фургоне, либо в палатке”

Второе в случае Каза вероятнее, если Маттиас все-таки запер дверь.

“Сурово! На улице прохладно сегодня”

Это точно. Каз покосился на толстовку, но все же лишь придвинулся ближе к огню.

“Зато свежо, и горный воздух”

У него было несколько фотографий гор. Из тех, что были очень далеко отсюда. Так оно и лучше. Вдруг в следующий раз капитан Ланца решит проинспектировать не только паспорт?

“Как ты после сегодняшнего урока? Как ноги?”

Каз пошевелил вышеупомянутой ногой, перетруженные мышцы отозвались легкой судорогой.

“Не привыкли пока, а так нормально. Есть намерение повторить!”

Какая-то наглая мошка укусила его за руку, и Каз в голос прошипел что-то нелестное в её адрес.

“Ничего не поняла, но звучало экспрессивно”

“Прости. Случайно отправилось, какая-то дрянь укусила. Здесь с голыми руками лучше не сидеть”

“А ты сидишь”

Инеж не спрашивала, она утверждала. Каз неловко хмыкнул и покосился на собственную футболку.

“Сижу”

Нет, он так низко не опустится. А то он не знает, к чему такие разговоры приводят.

“Что так?”

“Из упрямства, наверное”

…потому что если вдохнуть твой запах, разговаривая с тобой, можно окончательно потерять голову.

А ещё ему до безумия хотелось услышать её голос.

“Долгая история, описывать пальцы отвалятся”

Вранье, но позволяло закрыть эту тему и не искушать судьбу.

“А ты расскажи, аудиосообщения ты уже освоил. Все равно сбил мне рабочий настрой, так хоть историю поведай!”

Ладно, за враньё приходится отвечать. Проще всего было отговориться делами и свернуть разговор, но Каз отчего-то решил идти до конца. И не дав себе передумать, ткнул в иконку телефонной трубки.

Аудиозвонок отозвался протяжными гудками подключения. Каз, затаив дыхание, ждал исхода и очень надеялся, что интернет не закончится так же внезапно, как и появился.

— Привет, — раздался тихий мелодичный голос.

Инеж все же ответила.

История, придуманная буквально на ходу, запиналась в начале, но ближе к середине потекла гладко и легко. Так же как и разговор, то и дело сопровождавшийся веселым смехом.

Увлеченный этой беседой Каз не замечал ни радостной шальной улыбки на своем лице, ни негромкого, но непривычно оживленного голоса.

Маттиас, приоткрыв дверь фургона, некоторое время наблюдал за ним и молча улыбался каким-то своим мыслям. Впервые за долгое время друг напоминал ему того Каза из юности, каким Маттиас его помнил.

Он тихо прикрыл дверь и ушел в глубь фургона. И, уже лежа на спальной полке, достал из тайника старенькую истрепанную фотографию, где семнадцатилетняя Нина Зеник в ослепительно алом платье обнимала такого же семнадцатилетнего белобрысого юнца, уже постриженного на военный манер. Его маленькая огненная птичка была вернее многих иных и умела ждать как никто другой.

И Маттиас сделает все, чтобы она дождалась. Он вернет себе доброе имя и перестанет скрываться и прятаться, он вернется к ней. Однажды.

Обязательно, чего бы ему это ни стоило.

---

1) контрабандисты, занимающиеся перевозкой мигрантов

Вернуться к тексту

Что Каз ненавидел всей душой — это в последний момент перед выступлением перекраивать программу. Это всегда было чревато какими-нибудь неприятностями.

Разумеется, он всегда приберегал запасные пути отступления. Заболеть, выйти из строя или уехать мог любой, включая его самого.

Однако Каз уже привык, что любое фатальное изменение в последний момент сродни особо дурной примете. После этого можно было расслабиться и уже не трепыхаться, если что-нибудь в очередной раз катилось к чертям.

Он в очередной раз потер красные пятна на локте и чертыхнулся, Джаспер сочувственно протянул ему вату с мазью.

— Покусали таки?

— А то! — мрачно отозвался Каз, рассматривая мелкие белые волдыри на предплечьях. — Теперь буду ходить с этой чертовой аллергией. Зудит, зараза…

Изрядно покусанный и пропахший дымом Каз приехал на такси рано утром и сразу завалился домой к Джасперу. Не то чтобы он поставил целью осчастливить своим появлением всех друзей разом, но у них оставался день на изменение программы, а совместно с Джаспером утрясти все было куда проще.

— Зато хоть не скорпион, — Джаспер торжественно вручил Казу аптечный чемоданчик, плюхнулся на стул и отъехал на нем обратно к монитору. — Эх, опять акции упали! Прогораю, черт возьми!

— Все на бирже спекулируешь? — Каз усмехнулся и выцепил подходящую пачку таблеток. — Не надоело?

— Ну, хоть когда-нибудь же мне повезет! — Джаспер пафосно всплеснул руками. — Это же круто — заработать денег на одних процентах! Вложился — и радуйся!

Каз лишь молча закатил глаза и покачал головой. Он философски относился к тому, что у каждого человека должна быть своя персональная придурь. Это нормально, в нем самом её хватало. Другое дело, что придури Джаспера с лихвой хватило бы на десятерых.

Электронные биржи в последние годы его особенно захватили, и он не оставлял надежды выгадать там кругленькую сумму, регулярно зачитывая всем нежелающим вокруг заумные статьи о политической и экономической ситуации во всех окрестных странах. Каз только надеялся, что Джаспера однажды не захватит идея криптовалют и устройства компьютерных ферм с последующим дурдомом в его фирменном стиле.

— Сможешь сегодня боевку вытянуть? — спросил он.

Джаспер тут же обернулся и нахмурился.

— Я думал, мы вместе крутить будем? Вообще как номера пустим?

Каз отложил лекарства в сторону и потянулся за листком бумаги. Джаспер кинул ему со стола ручку, и Каз поймал её не глядя, а затем поманил друга пальцем.

— Смотри сюда. Маттиас выпадает. Значит, ваши парные номера вычеркиваем, “Зверскую комедию” сегодня ставить и так не собирались. Танец с веерами пустим одним из первых для затравки, Пьетро не будет, так что с ролью твоей партнерши Уайлен справится.

У них был определенный пакет отработанных номеров, которые они могли крутить хоть посреди ночи с закрытыми глазами. Каз доставал их достаточно редко, чтобы они не приелись публике, но могли выручить в непредвиденной ситуации. Сейчас у них была именно такая.

Маттиас выбил у них половину огненных номеров и парных танцев. В обычное время это бы не особо повлияло — отрепетировали без него и побежали на сцену, но времени на прогон сегодня не оставалось. Последняя репетиция была вчера, и собраться в усеченном составе они не успевали категорически.

— Огонь заменим боевкой, пустим её основными номерами. Уж саберфайтинг⁽¹⁾ мы с тобой как-нибудь изобразим, — Каз потер лоб и погрузился в бумажку. — Немного сократим длину представления, минут сорок, и свернемся.

Обычно они выступали дольше, вместе со всеми заманиваниями зрителей, номерами на открытом пронстранстве и главным представлением.

— Чур ты за ситха! — Джаспер предвкушающе потер ладони.

Рубиться на светодиодных палках он искренне любил, но не как часть спорта, а как искусство. Они ставили зрелищные схватки под музыку, тщательно отрабатывая сценический бой почти как отдельный вид танца.

— Отсечение руки уважительной причиной для прекращения танца не является, — мрачно пошутил Каз. — Ладно, побуду злым монстром. Но в сыновья даже не просись, я такого придурка не возьму!

— Не-е-ет! — трагически взвыл Джаспер и с размаху рухнул на диван неподалеку от Каза. На упругих пружинах подпрыгнули все, и ручка оставила зигзагообразный след через весь лист. Каз замысловато чертыхнулся.

— Надо по смыслу свести… — он постучал кончиком ручки по столешнице. — Аника с Уайленом работают веера, затем пустим Инеж с её танцем — она его только что учила, справится, — затем я с огнем. Затем, думаю, твой выход и групповой номер со вчерашней репетиции, Родер танцует партию Маттиаса с Аникой, ты с Уайленом. Потом подеремся, а вот финал…

Финала у них не было, точнее он был ещё вчера, его работал Маттиас, и достаточно зрелищно завершал общую композицию. Однако теперь от огненного номера скрепя сердце пришлось отказаться, без утверждающей репетиции Каз с рискованными номерами никого на сцену не выпускал.

Джаспер запустил руку в густые вихры на затылке и в задумчивости хорошенько подергал их, педалируя работу мысли. И вдруг просиял.

— Ты с Инеж недавно сценку убийства отрабатывал? Вчера или позавчера буквально, так пусть она тебя убьёт!

Не сказать, что Каз сильно вдохновился идеей, но задумался. С Джаспером тему Инеж вообще затрагивать не хотелось, а уж тему одежды, особенно толстовок, тем более.

— И как мы это привяжем? — скептически поинтересовался он.

Однако Джаспера непросто было отвлечь от осенившего его озарения.

— Ну, она же у нас в темном? Пусть будет твоей верной последовательницей, которая в последний момент вернется к свету! И тебя пришьет заодно, чтоб обратно не переманил.

Звучало, конечно, безумно вдохновляюще. Каз мрачно вздохнул.

— Связка нужна, иначе получится, что она у нас просто биполяркой страдает.

Джаспер предвкушающе ухмыльнулся и наклонился к Казу поближе, выкладывая свою идею. Тоже невозможно вдохновляющую, но Каз все же заинтересовался.

В принципе, это представление ещё имело шанс оказаться не провальным.

* * *

От обычной беззаботной пятничной атмосферы не осталось и следа. Что и следовало ожидать. Настроение у потенциальной публики было скорее недоверчиво-настороженным. Над площадью то и дело неслись напряженные шепотки, а перед одним из баров и вовсе образовалась “мертвая зона”. Туда никто без нужды старался не приближаться.

Каз бросил в ту сторону короткий взгляд и скривился. Ребята в камуфляже за хрупкими летними столиками смотрелись не то чтобы неуместно, а скорее болезненно неприятно. Оружия он ни у кого особо не заметил, но не сомневался, что уж армейские тесаки с собой есть у каждого, а там и кобура у кого-нибудь найдется. Куда ж без этого?

Радовало лишь, что они не пошли к Антонио. Оставался шанс хоть что-то заработать с вечерней выручки.

Брум сидел под одним из полосатых зонтиков, вытянув ноги, и благожелательно кивал обслуживающей его столик официантке. На опасливо проскальзывающих мимо людей он поглядывал с заметным довольством. Вербовщики любили припугнуть мирняк, чтобы все вели себя тихо и не рыпались.

Сейчас люди старались не замечать их, но Каз видел, что детей отсылают по домам много раньше, чем обычно, красивые девушки под надзором пожилых матрон кучкуются на другой стороне площади и отворачиваются, чтобы случайно не привлечь чужого взгляда. Взамен этого по площади рассыпалось необычайное количество крепких парней с заметной выправкой и одинаковыми татуировками на запястьях. Они сдержанно гудели, переговариваясь между собой по рациям, вежливо раскланивались с завсегдатаями здешних забегаловок и заказывали преимущественно воду или лимонад. Ребята Алехандро всегда отличались дисциплиной и слаженной работой.

Несмотря на все успокаивающие слова, которые Каз произнес для Инеж, сам он в них не слишком верил. Брум на этот раз вел себя слишком вызывающе и не скрывал этого. Когда ему было нужно, он умел растворяться в городе так, что его было с собаками не сыскать, как и его людей.

Кто-то прислонился к стене рядом с ним, Каз скосил глаза вбок. Хуан приветственно кивнул и отсалютовал бутылкой пива.

— Передай боссу, что если они пойдут в казино, то не мешайте им выигрывать, — произнес он тихо. — У Брума нынче ребята задиристые.

— Дьявол, — Каз сплюнул на мостовую. — Надолго они к нам?

— На неделю, — Хуан сделал глоток и бросил на Каза предупреждающий взгляд. — Не светитесь, Брум набирает рекрутов-контрактников.

Каз с трудом подавил в себе желание злобно взвыть и только коротко кивнул. Сидеть Маттиасу в деревне до полного одичания. Ладно, неделя — это не так много.

Пора было идти одеваться, хотя время ещё было. Сегодня они особенно не готовились, огненных номеров было мало — всего парочка. Каз намеренно убрал большинство опасных точек, оставил лишь свой номер и групповой танец.

Парни Брума вели себя относительно прилично, держались кучно и почти не разбредались по площади. Почти…

Послышался какой-то возглас, Каз прищурился, и тут же лицо его стало хмурым. На другом конце площади, у фонтана, начиналось что-то плохое. Привычно плохое. Хотелось бы надеяться, что просто инициатива тупого придурка, а не провокация.

Высокий парень, плечистый, с выбритой на затылке неприятно-вызывающей символикой и не менее неприятно-красноречивыми татуировками на плечах огляделся по сторонам и быстро заступил путь одной из девушек, умело отсекая её от людской массы. Что-то сказал, почти приветливо ухмыляясь, девушка неохотно подняла голову, и у Каза упало сердце.

Проблемы только начинались.

Инеж покачала головой и отступила назад. Парень сделал ещё шаг, тесня её к фонтану. Каз быстро оглянулся: все вокруг делали вид, что ничего не происходит, только Брум внимательно наблюдал за разворачивающейся сценой, покачивая в руке бутылку.

Вылезти сейчас означало нарваться на серьёзные неприятности. Каз сплюнул под ноги и оторвался от стены. Если он успеет подойти медленно, то, возможно, удастся разрулить явную провокацию. Главное, чтобы не успел вылезти никто больше, особенно из местных героев.

Людям Брума нужна была драка и конфликт. Маттиаса тоже поймали на это в своё время. Вступился за какую-то девчонку. Его втянули в драку, а затем, когда он одержал верх, похвалили и позвали попробовать себя в настоящем деле. И Маттиас повелся. Идиот…

В свой адрес Каз, впрочем, мог бы сказать сейчас то же самое.

— Плохая идея, — в пространство заметил Хуан, заметив его движение.

— Видишь, кого он домогается? — Каз кивнул в сторону Инеж. — Это крестница Пьетро. Как думаешь, это хорошая идея для них?

Хуан выдохнул несколько непечатных проклятий и дернул с пояса рацию, рявкнул в нее пару кодовых команд и быстро последовал за Казом, по пути подавая знак нескольким своим парням. Каз выдохнул и ускорил шаг, готовясь к громкому и малоприятному окончанию этого славного вечера.

Если начнется заварушка, придется бросить всё. И вещи, и реквизит, все пойдет к чертям. Главное, увести Инеж и ребят, а затем приготовиться к веселым денькам. Конфликты Брума и Алехандро зачастую заканчивались массовыми беспорядками и неприятностями, затем Алехандро чаще всего уступал в каких-то мелочах, чтобы вернуть людям спокойную жизнь, а Брум уводил своих людей. Ссориться совсем им было невыгодно, что и сохраняло жителям хоть какую-то гарантию мирной жизни.

Каз приближался, считая шаги. Уже прикидывая, как будет бить, как уходить, что говорить, за чем прятаться… Так проще было сохранять спокойствие. Хуан, судя по неразборчивому потоку ругани сквозь зубы, занимался примерно тем же.

Однако события внезапно приняли новый оборот, а участников действия резко прибавилось. Парень протянул руку, намереваясь бесцеремонно дернуть Инеж к себе, она ловко уклонилась от него, стремительно проскальзывая под его рукой, а сам парень натолкнулся на неожиданное препятствие.

— Какие-то проблемы, сеньор? — иронично поинтересовался Алехандро, внезапно возникший напротив него. — Сеньорита Гафа, вы сегодня очаровательны! Очень рад встрече! Не окажете ли мне честь?..

Инеж с облегчением выдохнула и с благодарностью улыбнулась ему.

Каз застыл на месте, не дойдя всего несколько метров.

— Конечно, сеньор, я как раз ждала вас.

Она с готовностью взялась за его любезно подставленный локоть, и они пошли по площади, оживленно переговариваясь точно старые добрые знакомые. Судя по расслабленному виду Инеж, так оно и было на самом деле.

Каз отмер, лишь когда они удалились на достаточное расстояние. Он всеми силами старался сохранить ровное лицо. Хуан за его плечом с облегчением выдохнул и одобрительно хохотнул:

— А девчонка-то не промах! Знает, кого хомутать…

Казу отчего-то безумно захотелось ему врезать, но он сдержался. Хуан был человеком спокойным, но злопамятным, к тому же он считался одним из самых доверенных лиц Алехандро, на нем были рейды, охрана, переговоры и один Сатана знал, что ещё.

— Пойду, пора, — только и отозвался он. — Я тебя понял, передам.

Хуан кивнул.

Каз двинулся дальше через площадь, невидяще смотря перед собой. В душе было пусто и почему-то мерзко, а ноги отчего-то чувствовались ватными. Он и сам не понимал, что с ним. Подумаешь, Инеж… Подумаешь, Алехандро Эскартиа… Подумаешь, улыбаются друг другу, говорят оживленно, уходят, держась под руки…

Глупости все это! Каз решительно тряхнул головой и прибавил шагу. Пора приниматься за работу. Как там говорится, не будь лучшим, будь живым? Правильно говорят.

Вот только…

Кому вообще нужна такая жизнь?

Он вдруг неожиданно понял Маттиаса. Держаться в тени, быть в жизни даже не вторым, а сто сорок четвертым с конца было умно и безопасно, но такая безопасность казалась тем ещё дерьмом. Жизнь, к слову, тоже.

Подобные мысли Каз старался гнать от себя всю жизнь, он жил, не замечая их, зарывая в самый дальний угол сознания, но иногда они прорывались бешеным горным потоком и сбивали с ног. Сейчас, кажется, был один из таких моментов. Скорее бы уже начать представление, танцы и контроль за происходящим требовали такой сосредоточенности, что на всякую чепуху не оставалось мысленного ресурса. Каза это более чем устраивало.

По дороге он столкнулся с Зои. Лицо у неё было мертвенно спокойное. Судя по её задумчивому взгляду, сам Каз выглядел не лучше. Они практически одновременно распрямились, расправив плечи, и криво улыбнулись друг другу, приветственно кивнули и разошлись каждый своей дорогой.

Буря в этот раз прошла стороной. Вмешательство Алехандро было опасным, внезапным, но полностью сломало предыдущую игру. Каз не мог этого не оценить. Теперь к Инеж не посмеет приблизиться никто. Что бы Алехандро ни испытывал к ней на самом деле, хоть полное равнодушие, его проявленная любезность надежно защищала сеньориту Гафа от дальнейших посягательств.

Трогать людей Алехандро было весьма чревато для здоровья и жизни в целом, и Брум это прекрасно знал. Босс часто шел на уступки, но между тем посчитать его слабаком рискнул бы лишь откровенный безумец. Алехандро был жесток, равнодушно жесток, по его указке калечили людей, уродовали журналисток, похищали чужих детей, держа их в заложниках, а Алехандро любезно целовал руки дамам, молился в церкви, великодушно защищал тех, кого считал достойными этой защиты и хранил их город от всех бед, а паче того от нищеты и разрухи.

И Каз не хотел бы, чтобы времена, которые были до него, однажды вернулись.

Он до сих пор хранил воспоминание из далекого детства, как отец Иоганн однажды взял их с Джаспером с собой на кофейную плантацию. Как раз стоял сезон сбора ягод, тогда Каз впервые увидел, что такое труд.

Смуглые до черноты дети работали под солнечными лучами, без перерыва, без отдыха. Худые женщины рядом с ними — матери — успевали одной рукой укачивать младенцев, завернутых в одеяла, и тут же срезать одну за другой тяжелые красные грозди, укладывая их в деревянные ящики. Здесь работали семьями от стариков до детей, многие из которых были ещё младше семилетнего Каза.

Отец Иоганн ходил между ними, улыбался, разговаривал с теми, кто обращался к нему, что-то мягко объяснял на местных наречиях, которых Каз не понимал. Он смотрел, как его ровесники подхватывают эти ящики, ловко взбираются на самые верхние ветви деревьев, и чувствовал, как палящее солнце прожигает его кожу под футболкой чуть ли не до кости. Волосы нагрелись так, что казалось, что на голове лежит обжигающе горячая лепешка прямо с костра.

Отец Иоганн успел увести его в прохладу до того, как непривычный к такому солнцу Каз словил бы тепловой удар, но обожженная кожа на носу потом ещё долго шелушилась. В городе, защищенном горной грядой, такая жара была редкостью. Тот год отличала небывало высокая солнечная активность. А ещё расплодились скорпионы. От их укусов на плантациях умерло несколько людей, да и в больницу поступало много пациентов — Каз слышал разговоры взрослых.

Позже отец Иоганн отвел их в сторонку и, указав на стайку детишек, тихо сказал:

— Они не умеют читать и начинают работать здесь с шести лет. У них нет возможности учиться, как у вас.

Джаспер тогда пожал плечами и куда-то убежал, а нахмуренный Каз долго ещё рассматривал голоногих мальчишек, которые оживленно перекрикивались с верхушек невысоких кривоватых деревьев, покрытых глянцевыми темными листьями.

Обычно кофе рос в тени, это он знал, но эта плантация, одна из немногих, располагалась в долине, расползаясь по ней отдельными фермерскими участками. Здесь беспрепятственно палило солнце, и это влияло на урожай, он был больше, но продавался хуже, как объяснял ему отец Иоганн, поэтому работникам платили так мало, как это только было возможно, чтобы сохранить выручку.

В тот раз Каз разговорился с несколькими мальчишками, которые с любопытством рассматривали белого чужака, щурили узкие глаза и щербато улыбались, когда кто-то из них отпускал шутку или выкрикивал какую-то плохо срифмованную дразнилку.

— Мои родители врачи, — объяснил им Каз тогда. — Работают в больнице.

Они завертели головами и засмеялись от слова, показавшегося им странным.

— Что такое больница? — спросил наконец один из них. — Это там режут людей?

Каз до сих пор не знал, удалось ли ему объяснить, что это и почему больных людей увозят туда и “режут”, то есть оперируют, вместо того, чтобы отвести к шаману или напоить лекарствами.

Один из тех мальчишек гордо продемонстрировал Казу здоровенную язву на ноге, которая воспалилась и казалась вся покрыта гнойной коркой. Он ничего с ней не делал, только жевал листья одного из местных аналогов коки, и зубы его от этого казались ярко рыжими. Денег на доктора у его семьи все равно не было. Да и до ближайшего было несколько десятков километров.

Через несколько лет пришедший в город Алехандро собрал под свое крыло все отдельные фермерские хозяйства, наладил надежные контракты, оборудовал качественную обработку сырья и значительно осовременил производство, привлекая в город все больше окрестного населения за гарантированной работой.

Не сказать что он платил намного больше, но условия жизни у людей улучшились. Алехандро же взял под контроль огромный кусок земли, по которому беспрепятственно могли следовать из Мексики и обратно вереницы фур, везущих самые различные товары. В этом круговороте истинные и незаконные дела Алехандро были незаметны для правительственных структур и основательно подпитывали его благие начинания.

И Каз, помня эти лучи палящего солнца и всепроникающий запах пота и гноя, не смог бы дать однозначного ответа, чего больше было в этой кровавой незаконности — зла или блага.

Их мир был серым настолько, что любой яркий цвет нес в себе опасность нарушить это странное хрупкое равновесие относительного благополучия. Может быть, именно поэтому Каза так и влек огонь — яркий, опасный, но позволяющий сохранять то необходимое равновесие между разумом и самолюбием, которое хранило их жизни.

Пора было начинать. Каз приблизился к кулисам, с облегчением убедился, что все на местах, включая спешно переобувающуюся Инеж, подал Джасперу условный знак, накинул на плечи часть костюма и вновь скрылся в толпе, пробираясь к своему месту.

Удар барабана, и огромный столб пламени взвился над сценой, привлекая общее внимание.

Три темных фигуры взвились в прыжке, взлетая на сцену.

Бетон чувствительно отдался в ногах, и Каз выпрямился, стягивая с головы капюшон. Напротив него точно так же поднимался Джаспер, напряженно сжимающий свой любимый шест. Инеж замерла между ними, и Каз помимо воли залюбовался её тонкой фигуркой в темной тунике. Блестки маски сверкнули в отсвете опадающего пламени, угасли и тут же вспыхнули вновь под светом направленного на них прожектора.

Джаспер сделал шаг, протянул Инеж руку, поманил к себе. Она отпрянула ближе к Казу.

Музыка угрожающе нарастала. Каз выхватил из-за плеча собственный меч и привычным движением пальца зажег его. Красное лезвие засияло, бросая кровавые отсветы на его лицо.

Джаспер поднял голову, и лицо его, подсвеченное голубоватым светом его оружия, исказилось в усмешке. Он сегодня был практически без грима, только красный пояс перехватывал светлую рубаху.

Прожектор мигнул и сбавил яркость, оставляя лишь очертания их фигур и яркие полосы их мечей, когда Каз резко с места пошел в атаку, тесня Джаспера к краю сцены. Красно-синие вспышки замелькали в воздухе, подчиненные жесткому ритму музыки. Удар… удар… удар… как сердечный ритм. Они знали эту связку наизусть.

Джаспер изобразил своё фирменное сальто назад, уходя из-под карающего удара, Каз отступил. Инеж подошла к нему, заученным жестом положила руку на плечо, пытаясь удержать от кровопролития.

Каз стряхнул её руку с мстительной бесцеремонностью и отмахнулся, отстраняя её прочь. Она была ему не нужна, не важна, и его совершенно не волновало, что босс-мафиози смог защитить её от домогательств, когда сам Каз этого так и не сумел.

Они сошлись в схватке с утроенной яростью, Джаспер украдкой показал ему большой палец, когда они меняли позицию, он такой темп обожал. Каз ответил ему менее приличным жестом, потому что Джаспер со свойственной ему безбашенностью отскочил слишком близко к краю сцены и здорово рисковал, балансируя на самом краю.

Впрочем прыгать Джасперу оставалось недолго, Каз поманил его к себе, провел серию отвлекающих эффектных ударов, и в решающий момент резко выбросил руку с мечом.

Красное лезвие проскользнуло под синим, почти легонько мазнув по светлой рубахе. Кровавая полоса расплылась по белой ткани, Джаспер споткнулся, схватился за грудь, почти удивленно огляделся по сторонам и рухнул как подкошенный.

Каз замер над ним, тяжело дыша. Опустил меч, бросил пронзительный взгляд на публику, оглянулся на замершую в растерянности Инеж, развернулся и стремительно покинул сцену, смутно сочувствуя Джасперу и одновременно горячо ему завидуя.

Тому предстояло ближайшие минут пять провести лежа спиной на прохладном бетоне в полной неподвижности. Для гиперактивности Фахи это могло считаться отдельным подвигом.

Каз остановился за кулисой, кивнул проскальзывающим мимо него Анике и Уайлену, загримированным под добрых духов, и придирчиво принялся наблюдать, как растерянная Инеж опускается возле Джаспера на колени, а добрые духи поднимают её обратно на ноги и вручают светящийся веер.

У Аники и Уайлена веера были огненные, они зажгли их над телом бездыханного Джаспера. По крайней мере, Каз очень надеялся, что тот не сопит, как бешеный носорог, у самого Каза дыхание после такой схватки было достаточно тяжелым.

Ритуал исцеления и агитационной работы по привлечению Инеж на сторону добра начался.

Уайлен закружился огненным вихрем вокруг поверженного героя, то и дело взвиваясь в высоких прыжках, Аника меж тем показывала Инеж, как излечить поверженного героя, обнимала её и вела за собой к свету.

Рана Джаспера засветилась белым, когда они уже втроем закружились вокруг него, точно три крылатых птицы, чьи крылья пылали и чадили. А вокруг Инеж начинал постепенно распространяться все тот же светлый ореол, что и вокруг Джаспера.

Программируемые светодиоды, с постепенно наращиваемой мощностью, определенно творили чудеса исцеления.

Джаспер медленно сел на сцене. Уайлен и Аника торжественно сняли с него окровавленную рубашку. Инеж неверяще прижала ладонь ко рту, а затем протянула ему руку. Джаспер легко поднялся на ноги и тут же склонился пред ней, куртуазно целуя её ладонь. Каз скрипнул зубами и отвернулся к палатке, давая Нине сигнал переключить музыку.

Сияние становилось все ярче, когда Инеж последовала за Джаспером в танце света. Он протянул ей свой синий меч, делая вид, что учит её сражаться. И раскинул руки, ловя сияющий белым шест, брошенный Уайленом.

Каз перехватил реквизит поудобнее. Сегодня он чувствовал себя настоящим темным властелином, которого эта сопливая светящаяся возня неимоверно раздражала. Он нетерпеливо ждал своей музыки, лишь иногда жестами подсказывая Родеру и Нине, последовательность сценарных связок, нуждающихся в подсветке.

Джаспер наконец исчерпал свой запас добродетельных агиток, попытался осуществить очень светлый подкат, но верная тьме Инеж отрицательно помотала головой и отстранилась от его объятий. Погрустневший, но не потерявший живости Фахи похлопал её по плечу, подхватил шест и наконец-то свалил со сцены.

Каз одобрительно кивнул ему, поправил черную полумаску и в свою очередь вышел на сцену к Инеж. Она бросилась к нему, но в последний момент замешкалась и отвернулась. Каз прошел мимо нее и резко прокрутил в руке меч.

Шло уже вступление грядущей песни, когда он стремительно подошел к Инеж и, мягко подняв её подбородок, заставил посмотреть на себя. Это было заученное, отрепетированное движение, но Каз не был готов к её взгляду. Он сам не знал, что ожидал увидеть. За последний час он прожил внутри себя так много, что совершенно не знал, чего ждать. Страх, превосходство от того, что кто-то другой защитил её, восхищение кем-то другим — Джаспером или Алехандро, или кем-то ещё.

Но уже не им.

Инеж улыбнулась ему так ободряюще и радостно, словно была счастлива, что он стоит сейчас рядом с ней. Она поднесла руку к его лицу, изящно проводя пальцами в нескольких сантиметрах от его кожи, и Казу на какой-то безумный миг захотелось податься вперед, чтобы ощутить щекой тепло и твердость её пальцев. Он сдержал этот глупый порыв и отстранился.

Он был рад, что публике, находящейся в отдалении, плохо видны выражения их лиц в этом контрастном свете. Темному властелину не пристало так пялиться на свою ученицу.

Каз протянул ей руку, втягивая в танец. Инеж легким ветром пронеслась мимо него, прокружилась несколько раз вокруг своей оси, обнажила свой меч и замерла на вытянутых носках, точно хрупкая статуэтка. Казалось, дунь, и она упадет пушинкой.

Клинок обвиняюще сиял ослепительно синим светом.

Ступившая на путь тьмы оступилась, поддавшись обманчиво теплому свету. Вот только Каз знал, что светодиоды не способны согреть в отличие от настоящего огня.

Он резко шагнул к ней, оказавшись у Инеж за спиной, и красное сияние озарило её волосы. Инеж вздрогнула, когда прохладный пластик коснулся её шеи и неосознанно наклонила голову, открывая шею ещё больше, точно это прикосновение было для нее приятным. В висках зашумело, и Каз задержал лезвие на секунду дольше, почти ласкающе проведя по этой чувствительной зоне.

Это же была случайность. Не более. Но от остроты момента внезапно перехватило дыхание.

Инеж обернулась и покорно опустилась на колени, готовая принять свою судьбу, но Каз отвел красный луч в сторону и протянул ей руку, помогая вновь встать на ноги. Темный властелин совершал непростительную ошибку: он принимал свою ученицу любой. И с каждой секундой все острее понимал, что ей не место рядом с ним.

Инеж казалась удивленной, когда он мягко, но непреклонно оттолкнул её, хоть это и было по сценарию, но Казу почудился неуловимый вопрос в её глазах. Он свой взгляд упорно отводил.

Две-три показательных позы и взмаха руками, и он все же прогнал её. Ученица тьмы отказалась от света и вернулась, но Каз, увидев для неё иной путь, отпустил ту, которую всегда желал. Ещё и ногой топнул, чтобы не возвращалась.

Рано или поздно, свет найдет его и покарает. Из них двоих пусть лучше он уничтожит только одного, того, кто на самом деле заслуживает этого.

Каз поменял свой меч на подожженный с двух сторон стафф, и закрутил его вокруг себя, глотая едкий дым и горько улыбаясь. Он видел обращенные к нему лица и видел восхищение на некоторых из них. Хотя бы для них он был кем-то. Шутом, комедиантом, паяцом, выступающим всем на потеху.

“Ты — танцор, а не мужчина”, презрительно бросил ему один из зрителей когда-то давно. Тогда Каз это проглотил — не хотел связываться, отыгрался позже. Но с тех пор он никогда не позволял себе забывать, как его воспринимают другие на самом деле, и изо всех сил стремился никогда таким не стать. Может, поэтому он и лез во все рискованные авантюры до самой трагедии, а после совершенствовался лишь в танце с огнем, не возвращаясь ни к бальникам, ни к когорте современных танцоров.

Он хотел быть опасным, хотел уметь то, что больше никто не умеет. Если бы он родился в семье циркачей, то, наверное, оказался бы на своем месте, каждый день рискуя и зная, что он уникален. Однако стоило смириться с тем, что есть.

Языки пламени проносились возле его лица, Каз подобрал второй стафф, поджег его от первого и закрутил оба в ещё более бешеном темпе. Сам он при этом не переставал двигаться, и под очередный удар барабана прогнулся назад, пропуская сгусток пламени прямо над лицом. Кто-то внизу испуганно ахнул.

Каз закрыл глаза, подчиняясь музыке, скрестил горящие стаффы за спиной и тут же сделал молниеносный выпад. Подтанцовка из Аники, Родера и Уайлена дружно упала на бетон, точно поверженная его волей.

Горящие стаффы сомкнулись вокруг его шеи, и Каз упал на колени, запрокинув голову к небу. Одна из его рук медленно воздела горящий факел над головой.

Последняя печальная музыкальная трель завершила его номер.

Ребята уже поднимались на ноги, пафосно поджигая свои стаффы. Джаспер выбежал в последний момент, с разбегу встраиваясь в танец. Каз критически наблюдал за ними, подмечая косяки. Уайлен, пользуясь статической мизансценой, спешно поправлял парик, Каз незаметно погрозил ему кулаком, помня его шуточки. Уайлен страдальчески скривил губы и с размаху упал в объятья Джаспера.

Добро набиралось смелости и воспламеняло в себе боевой дух. Родер и Джаспер подхватили своих партнерш и закружили в огненном вихре.

Каз немного приободрился, отметив, что последняя репетиция не прошла даром. Ребята работали слаженно и почти в музыку. Аника с Родером слегка не дотягивали по темпу, но в целом было приемлемо. Джаспер с Уайленом были давними партнерами, естественно, что у них получалось лучше.

Анике с постоянным партнером не везло кармически. Сначала она танцевала с Диего, который был старше их на несколько лет и состоял в коллективе Пьетро, но через пару лет он уехал, сначала в армию, потом зацепился в столице, да там и остался. Потом Аника танцевала с Казом, они хорошо сработались, да и пара из них была отличная: экзотическая, объединенная этническими корнями, светлокожая — почти настоящий бренд, которым Пьетро не стеснялся торговать. Их в то время успели засветить в нескольких клипах. Светленькие белые подростки со светлыми большими глазами были нарасхват, их даже в парочку модельных агентств затащили, но не срослось. От той эпохи осталось лишь несколько памятных фотографий.

А затем, когда из строя вышел и Каз, Аника перешла к Джасперу, так сказать по наследству. Они вдвоем танцевали плохо, не сочетаясь ни в каком виде. Позже, когда Маттиаса все же удалось вытащить из тюрьмы, отмыть, накормить, обложить отборным матом, кое-как примирить с Ниной и вернуть к нормальной жизни, Аника начала танцевать уже с ним, чтобы хотя бы просто вернуть его в форму. Так оно и повелось: за два года у них сложился неплохой тандем.

С Родером Аника смотрелась… никак. Технично, живенько, но тускло. Каз поморщился. На фестиваль такое везти нельзя, репетиции придется вести в другом месте, чтобы Маттиас не выпадал из графика.

Инеж вернулась на сцену, шагнула из полутьмы и остановилась у него за спиной. Положила руки ему на плечи и медленно начала вести ладонями по его руке с горящим, делая вид, будто наклоняется к трепещущим язычкам пламени. Каз медленно отвел руку, Инеж потянулась вслед за огнем, изгибаясь всем телом.

На очередную сильную долю Каз вскочил на ноги, вновь вскидывая стаффы над головой. Инеж за его спиной раскинула в стороны веера.

Шаг, прыжок, наклон в сторону — они вновь танцевали синхронно. Темный властелин и его светлая тень — не иначе как сбежавшая душа.

Каз чувствовал спиной каждое её движение и понимал, что ещё никому так не доверял на сцене. Откуда-то он знал, что даже если он оступится, покачнется, этого никто не увидит и не поймет. Сейчас он, не задумываясь, смог бы упасть спиной назад.

В знаменитом упражнении на доверие ему эта часть никогда не давалась. Он никогда не пропускал товарищей по упражнению, всегда ловил, но сам упасть не мог, не хватало сил заставить себя. Все упражнения на ведущий/ведомый Каз тоже безнадежно заваливал, стоило ему оказаться в роли ведомого. Пьетро долго работал с ним, пока Каз хоть как-то приучился доверять партнеру или партнерше и перестал тянуть одеяло на себя в каждом танце.

Сейчас он был искренне благодарен Пьетро за эту муштру, а тогда она казалась каким-то изощренным издевательством. Какая разница, кто кого ведет, если у него получаются все движения и он успевает за музыкой? С возрастом понимание пришло.

Однако лишь сейчас Каз ощущал себя по-настоящему доверившимся кому-то ещё. Он не знал, что это за игры сознания. Возможно, в будущем он не раз пожалеет об этом чувстве, но сейчас оно казалось упоением. Он наконец-то понял, каково это!

Они поменялись местами, теперь Инеж была в центре. Веера так и летали в её руках. Каз отбросил один из стаффов за спину, Инеж обернулась. Веера щелкнули и сложились в один. Инеж протянула руку и схватилась за середину стаффа, между его ладоней, а затем бесстрашно откинулась назад, позволяя ему удержать её. Каз не заметил ни малейшего колебания. Она доверяла ему так же, как и он ей.

Плевать на Алехандро и остальных! Им никогда не понять этой безмолвной связи, которая протянулась между ним и Инеж, той странной связи без единого прикосновения, что тянула их друг к другу с каждым днем все сильнее.

Им действительно нравилось танцевать вместе.

И все, происходившее между ними ранее, работало на этот танец. Все стычки, совместные репетиции, ночной разговор, где Каз молол какую-то чушь, словно вернулся в свои славные пятнадцать, а Инеж искренне смеялась и подкалывала его. Никто из них не хотел первым класть трубку, хоть время и было поздним.

В итоге разговор решительно обрубил иссякший интернет, но и после этого Каз долго не мог заснуть, ворочался на скрипучей полке фургона и улыбался, сам не зная от чего.

Он жил ради этих кратких моментов единения, когда он был её, а она — его, и это не имело никакого отношения к тем пошловатым, земным чувствам, за которыми гнались другие.

Джаспер как всегда вмешался не вовремя, хотя и весьма своевременно по музыке: схватил Инеж за локти, оттянул назад. Каз безнадежно потянулся к ней, но остальные трое отмахнулись от него огнем. Он отпрянул.

Красное лезвие полыхнуло в ночи. Темный властелин взмахнул мечом и пошел напролом.

Фехтование пластиковой палкой с такими же палками, но горящими, и такими же горящими веерами было не самой тривиальной задачей хотя бы потому, что они не должны были ни в коем случае соприкоснуться. На самом деле из этой славной четверки рубиться умел лишь Джаспер, остальные лишь наскакивали на Каза, а его задача была показать эту несуществующую схватку.

На другом конце Инеж боролась с Джаспером, пытаясь вырваться из его объятий.

Каз увернулся от очередного пламенного сгустка, поймал взгляд Уайлена и едва заметно кивнул, показывая, что пора.

Маленький дух добра бился храбро, но куда ему было тягаться с мастерством темного властелина, однако в последний миг, когда карающий красный луч вознесся над его головой, маленький дух выкрикнул что-то неразборчивое и выбросил руку с зажатым в ней огненным факелом. Крошечный язычок пламени на мгновение коснулся чужого локтя.

Фигуру Каза охватил огонь. Его одежда вспыхнула в один миг, он словно превратился в живой факел. Он отшатнулся, потрясенный, закружился, раскинув руки.

Публика ахнула, загудела тревожно, панически. Каз очень надеялся, что никто в сердцах не ринется его тушить. Вот тогда представлению и впрямь конец.

Это был не первый их такой номер, но реакция всегда была одна — испуг, неверие, а затем неистовый восторг. И немного специфических познаний в химии от Уайлена.

Каз увидел потрясенное лицо Инеж, и это определенно стало лучшей наградой за все его метания этого вечера. Ему нравилось это: нравилось поражать её, удивлять снова и снова. Пусть даже это затевалось совсем не ради неё.

Ну-ка, Алехандро, сможешь ли ты когда-нибудь вызвать такое восхищение в её глазах? Попробуй, амиго! Попробуй…

Одновременно с тем нельзя было пропустить тот момент, если огонь из холодного начнет превращаться в настоящий. Каз напряженно считал секунды, и когда истек отведенный срок, медленно остановился, сгибаясь, точно от боли, покосился на горящий локоть и с облегчением убедился, что пламя потихоньку угасает само собой.

Инеж вырвалась из рук Джаспера и бросилась к нему. Замерла, не дойдя до него несколько шагов. Каз в безмолвной мольбе протянул к ней руку.

Джаспер сделал несколько сальто подряд, отвлекая внимание публики, а пробегавший мимо Уайлен брызнул Казу на спину из специального баллончика, отчего огонь вспыхнул с новой силой.

Изобразить агонию было несложно, Каз скорчился, стараясь попутно собрать на начавший гаснуть рукав побольше пламени, и не теряя времени, протянул Инеж свой алый меч рукоятью вперед, безмолвно умоляя прекратить его мучения.

Желательно драматично и до того, как эта бутафория бесславно погаснет. Каз не знал, как Инеж трактовала для себя его страшный взгляд, но она отшатнулась в ужасе, а затем покорно приняла меч из его рук.

Красную вспышку, пронесшуюся перед глазами, Каз воспринял с истинным облегчением и блаженно повалился на холодный бетон.

В финальные разборки Инеж с гуманным и светлым добром он не вмешивался, следя лишь, чтобы никто в порыве энтузиазма на него таки не наступил.

* * *

— Старик, это было круто! — возбужденный Джаспер носился вокруг него кругами. — Даже у ребят Брума челюсти попадали. Все в ауте!

Каз усмехнулся и стянул с себя куртку, сплошь пропитанную специальной смесью из борной кислоты, спирта и чего-то ещё, что наизусть помнил только Уайлен. Куртка безмолвно вопияла, и Каз, безнадежно принюхавшись к поддетой под нее футболке, потянул через голову и её.

Спиртом от него несло, как от алкоголика со стажем. Каз закинул ком одежды в пакет и отправил тот в багажник машины Джаспера.

— У тебя запасная футболка найдется?

— Ага, сейчас, — Джаспер нырнул на заднее сидение так, что снаружи остались одни его дрыгающиеся ноги. — Да где же оно? Тьфу, дьявол!

Каз понял, что это надолго. Фургона у них сегодня не было, пришлось пригнать две легковушки — Джаспера и Родера, соответственно и реквизит был рассован по принципу “куда влезло”.

Он с удовольствием размял затекшие плечи. Натруженные мышцы приятно ныли, растревоженная нога поднывала неприятно, но Каз успел принять лекарства, поэтому мог не ждать сюрпризов и был спокоен.

— Ребята, вы тут? — Инеж вынырнула из-за палатки. — Ой… я не вовремя?

Каз пожал плечами и усмехнулся.

— Ну, на этот раз мы не в душе и я относительно одет, так что решай сама.

Инеж искоса глянула на него, внимательно проскользила взглядом сверху вниз, вдруг густо залилась краской и отвела глаза.

— Нина просила передать, что вы ей нужны аппаратуру загрузить, — доложила она. — А я скоро уйду.

— Я даже не буду спрашивать, ребята, о каком душе идет речь, но знайте, мне бесконечно интересно! — нахально подмигнул Инеж вынырнувший наружу Джаспер и протянул Казу футболку. — Кстати о совместном принятии душа…

— Заткнись, Джаспер!

Оказывается рявкать они тоже умели синхронно. Джаспер примирительно поднял руки, а сердитый Каз принялся быстро натягивать ярко-оранжевую футболку на размер больше, рассчитанную явно на рост Фахи.

Каз осторожно покосился на Инеж. Они почти не поднимали тему их первой встречи, но сейчас Инеж явно вспомнила что-то неприятное, потому как нервно передернула плечами и тряхнула головой.

“Я не наркоман,” — захотелось сказать Казу, но он промолчал. Ему совершенно не хотелось рассказывать правду, а интригующее молчание в случае Инеж определенно не казалось выигрышной стратегией.

Они в молчании обогнули вместе палатку, Каз привычно взвалил на плечо кофр с аппаратурой и понес его к машине Родера. Инеж осталась упаковывать какие-то мелочи.

Кофр был длинным, и Каз долго возился, пытаясь компактно уместить его на заднем сидении. В голове как всегда после хорошего представления царило опустошение, только билось в мышцах не вышедшее до конца напряжение. Хотелось сделать что-то, чтобы снять его, но Каз никогда не поступал так.

Представление вопреки всем его ожиданиям и приметам оказалось успешным и прошло как по маслу, он даже надеяться не мог на такую удачу.

Впрочем, кажется, в его случае судьба любила равновесие. Возвращаясь к палатке, Каз внезапно остановился и отчаянно заморгал, пытаясь поверить своим глазам. Хорошо, что в руках не держал ничего — уронил бы.

Алехандро Эскартиа стоял возле их палатки и, по-свойски оперевшись рукой о фонарный столб, о чем-то любезничал со спокойно улыбающейся Инеж. Каз прислушался.

— Когда я впервые встретил вас в соборе, сеньорита Гафа, я и представить не мог, что вы бываете столь бесстрашной. Потрясающее представление! Я слышал раньше, но вот увидел впервые…

— Зато увидели, сеньор, — Инеж казалась польщенной, но не очарованной по уши, как когда-то была Зои. — Как видите, я вам не солгала, это очень талантливый коллектив.

Каз осторожно перевел дыхание и, пока его не застали за беспардонным подслушиванием, подошел к ним. Раз уж Алехандро сам пожаловал к ним, прятаться тем более не имело смысла.

— Сеньор, — он приветственно склонил голову и сложил руки на индейский манер.

Алехандро казался удивленным. Каз знал, что это заставляет людей теряться. Цивилизованный белый, который здоровается, как майя, не вписывался в привычные деловые шаблоны. Главное, что Алехандро уже не мог протянуть ему руку для приветствия.

После секундного раздумья он также ограничился кивком, пусть и без рук.

— Это вы — сеньор Бреккер? — с любопытством спросил Алехандро. — У вас поразительные трюки и очень рискованные. Настоящее волшебство!

— Благодарю, — Каз не цеплял любезную маску крупье, — Алехандро раскусил бы её на раз — но тон выбрал из разряда как для самых высокопоставленных клиентов. — Это отличительная черта нашего коллектива. Мы стремимся удивлять.

Каз бросил быстрый взгляд на Инеж, она внимательно наблюдала за ними обоими, определенно чувствуя мгновенно вспыхнувшее напряжение.

— Сеньор Эскартиа меня сегодня очень выручил, — Инеж в нескольких словах поделилась своими вечерними приключениями, свидетелем которых Каз уже успел побывать. — Я очень благодарна, что вы меня проводили до сцены.

Каз оценил попытку улучшить атмосферу, но результата это не принесло. Враждебность так и витала в воздухе.

— Я бы предпочел проводить вас и сейчас, когда вы закончите, — Алехандро одарил Инеж теплым взглядом. — Если позволите. Мне будет намного спокойней! К сожалению, наш город посетили не самые приятные люди, я бы не хотел, чтобы кто-то пострадал или спровоцировал конфликт. Вы не возражаете, сеньор Бреккер?

— Мы в коллективе всегда присматриваем друг за другом, сеньор, но я, конечно, не смею мешать. Я знаю, что сеньорита будет в надежных руках, — Каз очень старался, чтобы голос остался ровным.

Что может сделать Алехандро крестнице Пьетро? Не съест же. Наоборот, пылинки сдувать будет, чтобы деловой партнер оставался таковым и далее.

Не то, что мальчик на побегушках, которому поручили потанцевать с девочкой из хорошей семьи, чтобы она немного окрепла и освоилась в городе. А вот все остальное мальчик придумал себе сам.

— Я думаю, сеньорите Гафа уже пора домой, — резче чем хотел произнес Каз. — Час достаточно поздний.

Инеж обескураженно взглянула на него, явно удивленная тоном и формулировкой, но Каз сделал вид, что этого не заметил.

Он кивнул им обоим и поспешил отойти к сцене под предлогом проверки, не забыто ли что-нибудь из реквизита. На душе было погано, и хотелось, чтобы эти двое уже ушли. Желательно к чёрту.

Какой-то резкий неприятный звук привлек его внимание, а затем раздались крики и грохот. Каз беспокойно оглянулся и быстро принялся пробираться в нужном направлении.

Он успел как раз к развязке.

Двое полицейских удерживали того самого парня, который приставал к Инеж, а капитан Назале непреклонно возвышалась над разъяренным Брумом.

— К сожалению для вас, сеньор, закон един для всех, — холодно договорила она со злым прищуром, когда Каз наконец оказался в пределах слышимости. — Либо ваши люди ведут себя пристойно, либо им придется остыть в участке, как этому сеньору.

Парень дернулся, но безуспешно.

— Сука!..

— Вы имеете право хранить молчание, — капитан Ланца с непроницаемым лицом защелкнул на его запястьях наручники. — И лучше бы тебе, друг мой, не оскорблять должностное лицо при исполнении. Мой тебе пока ещё дружеский совет.

У Брума от лица отлила вся кровь, под кожей играли желваки, а глаза превратились в ледяные омуты. Он был в ярости.

Никто больше не сказал ни слова. Перевернутый столик неподалеку и несколько испуганных женщин говорили сами за себя. Ещё один из людей Зои удерживал в жестком захвате какого-то парня из местных, не давая ему пошевелиться.

— Твою же гребанную мать… — прошептал Каз, медленно осознавая, чем им это грозит. Чем это грозит самой Зои...

Чье-то плечо коснулось его плеча. Он резко обернулся.

Бледный напряженный Алехандро стоял рядом, и губы его шевелились, беззвучно проговаривая ту же фразу, что и Каз мгновением ранее.

Хоть в чем-то они в этот вечер оказались солидарны.

---

1) фехтование в стилистике «Звёздных войн» на имитациях световых мечей, так называемых саберах

Вернуться к тексту

В присутствии Алехандро и его людей, Брум предпочел не нарываться: раздраженно махнул рукой своим парням, осаживая их, публично отчитал арестованного и позволил полиции увести его. Даже извинился за инцидент перед капитаном Ланца. Зои удостоилась лишь ледяного взгляда, но на этот раз у неё хватило ума промолчать. В некоторые моменты жизни пропаганда феминизма становилась самоубийственно неуместной.

Все разрешилось относительно мирно. На этот вечер.

Разыгравшаяся сцена мгновенно вытеснила из головы и дурацкую ревность, и не менее дурацкую злость. Сейчас Каз был скорее рад, что Алехандро не остался в стороне. Он мог сдержать эту свору, единственный из многих.

А вот доблестная полиция во главе с развоевавшейся Зои лишь раззадорили аппетит вербовщиков и обозлили Брума. Если у Зои не припрятано неподалеку парочки огнеметов и бригады бравых ребят из спецназа, то тем более непонятен был её гонор. А в том что у Зои ничего похожего за душой нет, Каз мог бы поклясться собственной ногой.

С уходом полиции толпа мгновенно схлынула, и у столиков почти никого не осталось. Каз тоже предпочел раствориться среди людей. Не хватало ещё и ему на глазах Брума засветиться.

Алехандро исчез ещё раньше. И признаться честно, Каз сильно подозревал, что у босса есть ещё около полусотни дел, которые превосходят по важности проблему провожания одной девушки. В лучшем случае Алехандро пошлет какую-нибудь шестерку, если вообще вспомнит о своих обещаниях.

Судя по его мрачному лицу, когда он, раскланявшись с Брумом, направился в сторону хмурого Хуана, на ходу отдавая какие-то распоряжения, голова его была забита чем угодно, но не романтикой.

Алехандро очень не любил лишние конфликты с вербовщиками. Ему и так проблем хватало.

Каз набрал номер Джаспера, послушал долгие гудки, подумал и бесцеремонно выдернул некстати вылезшего в онлайн Уайлена в суровую реальность. За крестницу Пьетро они головой отвечали, а точнее конкретно Каз, в принципе материально ответственный за все представление.

Когда он вернулся к сцене, уставшие ребята философски упаковывали остатки реквизита. Инеж нигде не было видно.

— Где Инеж?

Джаспер удивленно вскинул брови на его резкий тон, а Нина вообще подтолкнула Анику локтем и захихикала. Каз не обратил на них внимания.

— И куда подевался Родер? Вы должны развести девчонок по домам, — продолжил он.

— Мы что, сахарные, что ли? Сами не дойдем? — фыркнула Нина. — Родер поехал отвозить кофры. Они с Уаем их в студии выгрузят и вернутся. А что?..

— Сегодня на машинах, — постановил Каз веско, и больше с ним никто не спорил.

Джаспер настороженно нахмурился и вопросительно дернул подбородком. Каз незаметно кивнул в сторону площади, поморщился и покачал головой. Джаспер понятливо кивнул и шепнул что-то на ухо все ещё ворчащей Нине.

— Так, стоп. Какого черта? — спохватился Каз. — Куда Уайлена понесло? Я ему сказал…

— Проводить Инеж, — перебил его Джаспер. — Мы проводили. До машины. Её отец забрал. Я свидетель.

— Ну, хоть одной проблемой меньше!

Каз выдохнул с истинным облегчением и даже позволил себе мстительную усмешку. Так-то, Алехандро! Вращайся в своих кругах и не снисходи к простым смертным. Они целее останутся.

Джаспер помахал рукой, привлекая его внимание, и дернул головой, предлагая отойти в сторонку. Они отошли за машину. Каз с удовольствием прислонился спиной к холодному металлу, Джаспер любовно смахнул пушинку с лобового стекла, погрозил Казу пальцем и беспокойно оглянулся на болтающих о чем-то Нину и Анику.

— Что случилось?

Каз устало запрокинул голову, уставившись в звездное, засвеченное фонарями небо.

— Зои случилась... Арестовала человека Брума, представляешь? Прямо сейчас, на площади.

Джаспер присвистнул.

— Ага, — Каз вздохнул. — Черт знает, чем все это кончится. Идиотка…

— Может, мы?.. — Джаспер скосил глаза на площадь.

— Мы не полезем, Пьетро запретил ещё давным давно. Пусть сами разбираются, — Каз покачал головой. — Если совсем плохо пойдет и Нину с родными придется вывозить отсюда, то подготовим пути отступления. Так что позвони родителям на всякий случай.

— Проще уж сразу всем коллективом эмигрировать отсюда, — вздохнул Джаспер, но лицо его стало мрачным и сосредоточенным.

— Да черта с два, — Каз фыркнул. — Это моя страна и моя родина. Не дождутся!

— Ну справедливости ради родился ты не здесь, — поправил его Джаспер.

— Это не имеет значения.

Каз огляделся по сторонам. Теплый ночной ветер пронесся между домами, всколыхнул листву деревьев. Наполненный специями и едким дымом, он донес многочисленные ароматы от лавок с уличной едой, защекотал небо едва различимым привкусом пряной приправы из смеси перца и куркумы — её острая сладость сопровождала добрую половину местных блюд и могла воистину считаться одной из составляющих городского колорита. Каз с закрытыми глазами мог определить по направлению ветра, где больше всего людей, у чьего лотка с начос. Он знал, куда ходит большинство горожан, знал, где любой нуждающийся может попросить о помощи, знал, где в жару спрятаться от всепроникающего солнца.

Он чувствовал эту страну, любил её, с одинаковой легкостью принимал сырые джунгли и разреженный горный воздух. У него не кружилась голова на горных серпантинах, не екало сердце, когда твердый камень вдруг начинал уходить из-под ног и рассыпаться в пыль. А вот холодная серость европейской зимы отвращала его даже сейчас. Мерзкая, слащавая, высокомерная, такая же, как и выходцы оттуда, что пытались казаться цивилизованными святошами.

Чужак по рождению, Каз не умел думать ни на одном языке, кроме здешнего наречия испанского, от боли он кричал на нем же. Это ли не доказательство, кому он принадлежал на самом деле?

Его страна была жестока, горда, она карала столь беспощадно, что преступления эти с содроганием вспоминали спустя десятилетия. И таких, как Алехандро Эскартиа, страна была готова карать с той же долей безжалостности, что и повстанцев когда-то. И, скорее всего, это было правильно. В глобальном смысле.

В восемнадцать лет Каз стоял в строю таких же новобранцев, сжимая в руках учебный автомат, и слушал воззвания о великой борьбе и гражданском долге. В тот год в армии царили какие-то особо антинаркотические настроения. В их часть специально приезжали инструкторы из отдела борьбы с наркомафией, показывали учебные фильмы, проводили разъяснительную работу. Каждый мог обратиться с анонимным заявлением, если что-то знал про деятельность наркокартелей.

Тогда Каз с особенной остротой понял, что с законом ему не по пути. Он видел страшные картины из документалок про захват наркоторговцами заложников, видел работу тех, кто противостоял им, видел зверские расправы, видел отрубленные головы, растерзанные тела. И молчал.

Он знал другую картину. Он знал добродушного Пьетро, который учил его танцам с десяти лет, знал внушительного сеньора Эскартиа, при котором жизнь улучшилась в разы, а город расцвел и стал почти безопасным. Каз знал, как должно быть по правилам, и также знал, что его родной город не должен сгореть в огне правосудия. Он ничего не сказал.

Люди здесь не доверяли закону, боялись его как цепного пса, который в любой момент мог сорваться с цепи и вгрызться в горло. Надо сказать, с исторической точки зрения, у них были для этого все основания. Истории Каз предпочитал доверять.

Если Зои нарвется, её показательно убьют. Жестоко, страшно, в назидание всем остальным. И даром это не пройдет. Не в этот раз. Зои слишком многим нравилась, заручилась связями в столице, дружила с высокими чинами. Её смерти не простят.

Если такое, не приведи Господь, случится, то цепной пес придет карать и сюда. Весь маленький уютный мирок рассыпется в прах и умоется кровью.

Послышался шорох одежды, Джаспер прислонился рядом и выбил костяшками несколько тактов Марсельезы. Каз со смешком подхватил ритм, а затем на память отбарабанил припев Venceremos⁽¹⁾.

Джаспер улыбнулся, Каз — тоже, и несколько строчек они пропели хором. На душе отчасти полегчало. Это заменяло похлопывание по плечу. Своеобразный знак поддержки.

— Алехандро разберется, — убежденно произнес Джаспер наконец. — Это не в первый раз. Брум не станет ничего творить.

— Иногда хочется, чтобы кто-то просто пристрелил этого ублюдка, — отозвался Каз. — Я бы скинулся на киллера.

Джаспер невесело хохотнул и тяжело выдохнул.

— Эх, Зои… Как думаешь, пронесет?

— Будем надеяться. Нине не говори.

Каз оторвался от машины, повернулся и легонько хлопнул ладонью по капоту.

— Теперь репетировать будем на фабрике. Далековато, но из-за Матиаса придется поездить. Отвезешь туда снаряжение?

Джаспер рассеянно кивнул, обеспокоенно оглянулся на смеющуюся Нину и вновь понурился. Каз смерил его пристальным взглядом. Это, конечно, уже были дела далекой юности, но когда-то обаятельный нахальный Фахи белозубо улыбался шестнадцатилетней Зои, шептал ей на ухо какие-то глупости и беспардонно распускал руки, к взаимному удовольствию обоих. Сейчас это потенциально становилось проблемой.

— Капитан Ланца ей поможет, — безжалостно произнес Каз. — Да и Алехандро вряд ли допустит, чтобы с ней что-то случилось.

— А ты умеешь поддержать!

— Я знаю.

Джаспер тряхнул головой и широко улыбнулся.

— Кажется, Родер подъехал. Пойду встречу, они с Уаем обещали захватить мне выпить. Будешь?

— А машину кто поведет?

— Если они меня совратят, то ты, — обворожительно улыбнулся наглый приятель. — Да не дрейфь, развезем девчонок и айда к Антонио! Он обещал подержать бар открытым до двух ночи.

Каз подумал и решительно покачал головой. Пить в обществе Родера и Уайлена не было никакого удовольствия. Это с Маттиасом можно было вести долгие философские разговоры о сущности религии, которые в итоге скатывались в лютый цинизм, а Маттиас, еле ворочая языком, обзывал Каза бездушным “демжином”, ну или демоном — в зависимости от остававшегося уровня дикции.

С Джаспером можно было с полной отдачей горланить коммунистические песни и плясать до упаду. Иногда падать приходилось со стола, а то и вместе со столом, если он проламывался под зажигательной чечеткой на двоих. Уайлен и Родер, которых Каз считал ещё желторотыми юнцами, подобному отдыху не способствовали, с ними и не расслабишься толком.

Джаспер ушел к подъехавшей машине. Вылезшие Родер и Уайлен вразнобой захлопали дверями и захохотали, перебрасываясь остротами с Фахи и подоспевшей Ниной.

Каз извлек телефон и задумчиво уставился на зеленый огонек под аватаркой Инеж. В голове было восхитительно пусто и ни одного дельного предлога, чтобы написать.

Огонек мигнул и погас. Инеж вышла из сети, а Каз все ещё смотрел на её аватарку, с досадой прикусив губу. Так ничего и не придумав, он убрал телефон в карман и резко повернулся.

— Ой! — Уайлен отпрыгнул. — Напугал!

— Тебе чего? — обреченно поинтересовался Каз и, спохватившись, добавил: — Отработал сегодня хорошо, молодец.

— Инеж отец забрал, — начал Уайлен, и Каз прервал его кивком.

— Я в курсе. Джаспер сказал.

— Она просила сказать, что если тебе ещё интересен урок по СИМ, то она свободна завтра с двух, — терпеливо произнес Уайлен.

Каз сдержанно кивнул, показывая, что принял информацию к сведению. Уайлен покачал головой и отошел к остальным.

Почему она не написала? Каз вновь извлек телефон и открыл мессенджер. На мгновение ему стало стыдно за свою несдержанность. Мог бы общаться и полюбезнее, ему не привыкать. Он ведь не избалованный мальчишка, идущий на поводу у эмоций.

Расслабился. Потерял выдержку. Это больше не должно повториться.

Хороший крупье должен сохранять любезную улыбку в любых обстоятельствах, даже если они ему вовсе не по нраву. Впрочем, охрану он вызывает все с той же бесстрастной любезностью.

“Что такое СИМ?” — вопрос улетел в пустоту.

Инеж в сети не появилась. Она и не обязана была, но на душе сразу стало погано. Каз погасил экран и сжал телефон в ладони. Оглянулся, пытаясь собраться с мыслями, и с неудовольствием увидел, как к ним размашистыми шагами приближается Теодоро.

Невысокий, черноволосый, с улыбчивым, добрым лицом, он всегда производил обманчиво безобидное впечатление. У него была манера на ходу потирать ладони и странным образом перекрещивать их на груди, отчего в узких кругах он приобрел прозвище “Белоручка”.

Между тем его узкие бледные ладони были способны на многое. Если Хуан управлял боевиками Алехандро, то Теодоро курировал игорный бизнес и подпольные бои, и там он был в своей стихии. Безжалостный, расчетливый и практичный, Теодоро пользовался заслуженным уважением, в том числе и со стороны Каза, и не менее заслуженным страхом со стороны всех остальных. Поговаривали, что он однажды убил бойца, ударив его кулаком прямо в сердце. Тот упал замертво и больше не поднялся.

Это случилось давно, ещё до того, как Каз устроился в казино. Однако ореол смутной опасности окружал Теодоро и по сей день. Нина знала, к кому обращалась, когда просила о такой своеобразной услуге.

— Ола, Каз! — Теодоро приветственно окликнул его и тут же подхватил в объятья кокетливо вскинувшую руки Нину, поднял её и прокружил несколько раз. — Все хорошеешь, птичка!

Каз приветственно поднял руку и несколько раз вежливо махнул, тихо радуясь про себя, что эту умилительнейшую картину не видит Маттиас.

— Тео! — Нина звонко чмокнула его в щеку. — Где пропадал? Неделю тебя не видела!

— Дела-дела, унесли далеко и надолго, — Теодоро наконец поставил её на землю и покровительственно похлопал по макушке. — Не прыгай, непоседа! Ну как съёмки, пригодились?

— Это ты у него спроси, — Нина кивнула на Каза.

Каз, к слову, никогда не спрашивал, как Нина ухитрилась приобрести такого закадычного друга. Теодоро был вхож даже в её семью, там его любили и частенько приглашали на семейные торжества.

— Отличные съёмки вышли, обязательно пустим их в дело, — произнес он сдержанно. — Спасибо за дрон! Операторская работа на высоте.

Это Нина могла виснуть на друге детства, как непоседливая мартышка, а Каз на этого друга непосредственно работал. В их случае теплые взаимоотношения бок о бок ходили с жесткой субординацией. Никогда не стоило об этом забывать.

— Мне было не сложно, — Теодоро пожал плечами. — Хобби как никак.

Многообещающее хобби. Особенно после прогремевшего пару лет назад проишествия в Мексике, где на какого-то неосторожного мафиози деликатно приземлился дрон с взрывчаткой. Каз любил неожиданные решения, даже коллекционировал их под настроение.

Правда, он небезосновательно подозревал, что всего обаяния Нины не хватит, чтобы уговорить Теодоро художественно отлевитировать подарочек некому мистеру Роллинсу, успешному бизнесмену из США, который так любил таскать каштаны из огня чужими руками.

— Вам, ребята, пора уже на большую сцену! Такое на сцене вытворяете! — Теодоро добродушно рассмеялся. — Когда по телику увидим вас, а?

“Не в этой жизни” — хотелось мрачно резюмировать Казу, но он просто пожал плечами.

— Когда черти захватят рай и врубят там спутниковую связь, видимо.

Отец Иоганн вытянул бы его тростью по хребту за такие слова. Не за богохульство, а за неприкрытый цинизм. Однако Теодоро юмора не понял и заулыбался.

— А я как раз пришел продвинуть вас повыше! Сеньор Эскартиа предлагает вам выступить на его корпоративе через неделю. Он сказал, что очень впечатлен сегодняшним зрелищем. Цена согласовывается, но начальная такая…

— Ух ты! — выдохнула Нина и оглянулась на Каза. — Что скажешь?

Когда Теодоро назвал цену, Каз мысленно присвистнул. Выходило внушительно. Внушительнее, чем он мог бы представить. При подготовке к фестивалю получится обойтись без кредитов и расплатиться по старым долгам.

— Где это?

— Вилла километрах в пятнадцати отсюда. Координаты я скину. У сеньора Эскартиа встреча с деловыми партнерами, он хочет их удивить. Сами понимаете, чтобы рты раскрыли, впечатлились… — Теодоро поиграл бровями.

— А откуда партнеры-то? — Каз нахмурился. — Наши? Или иностранцы? Чилийцев тех же мало чем проймешь, а вот если бразильцы…

— Из Штатов вроде, недавно появились, — Теодоро ничего не заподозрил, а у Каза отчего-то екнуло сердце и неудержимо пустилось вскачь.

Неужели получилось?.. Он боялся в это поверить.

Он заманивал Пекку Роллинса сюда около года, устраивая одну случайность за другой, лишь бы тот хоть немного, на полпроцента, заинтересовался делами Алехандро. Каз очень рассчитывал на их с Джаспером последнюю выходку.

Флэшка с посланием Пекке хранила след. Любой специалист смог бы установить, откуда поступил такой страстный привет. Алехандро же, получив содержимое заказа, несомненно уже воспользовался полученными данными.

Мистер Роллинс казался достаточно сообразительным, чтобы связать эти ниточки воедино и выйти на Алехандро. Однако босс наркокартеля, даже в такой мелкой диковатой стране, как их, оставался смертельно опасной единицей, уничтожить которую с наскока не получится. А вот сторговаться с тем, кто контролирует огромный кусок территории и транспортной сети, было бы вполне в духе Роллинса.

— А, этим хоть курицу-гриль подсунь, все проглотят, — отмахнулся Каз. — Длину программы какую рассчитываете? И форма: разовое выступление или интерактив?

Теодоро хохотнул.

— Это точно, чего только этим гринго глотать не приходится!.. Ну да ладно, вот что: интерактива не надо, эффектного выступления хватит. Сегодня было то, что нужно.

— Площадку нужно осмотреть, — Каз сказал это легко, но внутренне напрягся, словно пес в охотничьей стойке. — Как минимум за день, оборудование и реквизит тоже лучше завезти и разместить заранее.

— Я устрою, — Теодоро кивнул. — Значит, договорились?

Каз черкнул новую запись в длинное полотно заметок и пометил, как горящую.

— Спишемся тогда. Я бумаги нужные скину.

В груди что-то сжалось и ногу прострелило острой болью. Каз улыбнулся. Потом, всё потом. Он наведет справки и узнает точно, прав ли.

Только бы оказаться правым… только бы просчитаться… только бы решиться…

Теодоро уже ушел, а Каз все стоял, сжимая телефон в кулаке и невидящим взглядом смотрел на площадь. Джаспер что-то спросил, но Каз не услышал.

— Погоди минутку, — только и произнес он. — Сейчас вернусь.

Он как во сне прошел мимо сцены, поднялся по белым ступеням. Плотный воздух собора окутал его облаком ладана и теплом от многочисленных огоньков свечей. Каз посмотрел на святую и медленно, как поломанная кукла, согнул одну ногу за другой, становясь на колени. Огоньки расплывались в слезящихся глазах разноцветным горячим маревом, и где-то там в этом свете чудилось лицо брата, искаженное предсмертной гримасой. Видение из тех, что Каз хотел бы навсегда выбросить из памяти и отчаянно боялся забыть.

Ничто не должно остаться безнаказанным. Так ты говорил, Джорди?

— Эй, если ты действительно есть, то сделай лишь одну вещь! Не вмешивайся! — прошептал Каз исступленно. — Это мой шанс, быть может единственный! Я хочу просто закончить все это! Слышишь? Я не отступлюсь!

Святая смотрела все с той же глубокой печалью, но в каменных тонких чертах он почему-то разглядел жалостливое снисхождение.

Каз отвернулся.

Всё рациональное в нем говорило против, и лишь слепая темная ярость звала совершить безумство, которое уничтожит жизни многих, отомстив за того, кто давно уже сгнил и развалился на смердящие равнодушные останки.

Он резко поднялся на ноги, почти стыдясь этого странного порыва. Мысли метались в голове, перебивая одна другую.

Едва ли у него когда-либо появится такой шанс — оказаться столь близко, чтобы сделать все собственными руками. Искупить свою слабость, умыться в чужой крови и отдать долг древним обычаям.

Но имел ли он право бросить всё, что сделал за все эти годы? Каз закрыл глаза. Под опущенными веками яркими всполохами проносились смеющиеся лица: широкая ухмылка Джаспера, кокетливые взгляды Нины, добродушный смех Маттиаса, несмелая первая улыбка Уая, когда он впервые осознал, что его приняли в коллективе.

Каз создал все это, перехватил у Пьетро и держал упрямо и жестко, не давая коллективу развалиться. На нем висело столько обещаний, им было поставлено столько целей… Разве он мог отшвырнуть все это от себя, словно безответственный юнец?

Трусливый юнец. Отчаянно ищущий отговорки одну за другой, чтобы поджать хвост, отступить и прикрыться разумными доводами. Он боялся собственной слабости, боялся не найти в себе той тьмы, которая сделала бы его истинно жестоким, несущим лишь смерть и ужас.

Каз взял с подставки погасшую свечу. Ещё теплый воск проминался под пальцами, а тонкий черный хвостик фитиля загибался аккуратным крючком, будто и сам тянулся к губительному для него огню. Каз горько усмехнулся и, поднеся свечу другой стороной к огоньку, смотрел, как капают прозрачные горячие капли, а сама свеча обгорает и чернеет, с каждой секундой становясь все уродливей. В какой-то момент Каз разжал пальцы — оплавленный огарок безвольно упал и покатился, пачкая копотью нагара металлическую поверхность.

Каз повернулся и пошел прочь.

Он готовил себя к этому последние два года, у него должно получиться. Должно. А иначе он так и останется безвольной, ничтожной жертвой, которую сильные мира сего по праву разотрут в пыль и втопчут в грязь. Каз Бреккер играл с огнем всю сознательную жизнь, на этот раз он собирался сыграть со смертью. И выйти проигравшим.

Он переступил порог, так ничего и не решив. Остановился на верхней ступеньке, вытер ладонью лицо и всей грудью вдохнул прохладный свежий воздух. У него ещё неделя. Он успеет решить. И решиться.

Насущные дела между тем никто не отменял. Надо расплатиться с Женей, составить ребятам график репетиций и расписать полный план выступлений.

У него уже был этот план. Его оставалось лишь слегка подкорректировать — вычеркнуть выбывшего участника.

Телефон в кармане пискнул. Каз с облегчением вцепился в него, радуясь возможности отвлечься. На что угодно. Любое известие, способное переключить мысли, было сейчас за благо.

“Средства индивидуальной мобильности”

Инеж ответила и продолжала что-то печатать, Каз, не отрываясь, смотрел на экран.

“Если готов к ещё одному уроку, приходи завтра к двум. Я два гироскутера одна не донесу, так что свой тащить до парка будешь сам!”

Каз хмыкнул.

“Почему сразу тащить? Может, ехать?”

“А это уже зависит от тебя!”

Инеж присовокупила смеющийся смайлик, и Каз понадеялся, что за сегодняшний вечер он прощен.

Даже если ему осталась всего неделя, он постарается взять от неё как можно больше.

* * *

Где живет Инеж, Каз за столько времени знакомства прекрасно знал, спасибо вездесущему Фахи. Однако одна очень своевременная мысль озарила его лишь у самой двери, когда он уже нажал звонок.

Инеж жила не одна...

Смуглый мужчина, которого Каз уже видел ранее, открыл дверь и озадаченно уставился на него. Каз вежливо — и хотелось верить, что очаровательно — улыбнулся, медленно осознавая, что, кажется, незапланированно вернулся в детство, а точнее на тот возрастной этап, когда, чтобы позвать девочку гулять, приходится вплотную пересекаться с её родителями.

Честно говоря, Каз был уверен, что этап этот он перерос лет так в одиннадцать.

— Здравствуйте, сеньор Гафа! — начал он учтиво, решив действовать по обстоятельствам. — Я к Инеж. Меня зовут Каз Бреккер.

Сказал и сразу захотел хлопнуть себя ладонью по лбу. Ей-богу, и впрямь как одиннадцатилетка… Серьёзнее, он взрослый человек с взрослыми целями. Тут некстати в голове всплыли некоторые смутные ночные видения, и Каз чуть не поперхнулся. Да, очень взрослый человек…

Однако мужчина заметно расслабился и улыбнулся в ответ.

— А я смотрю, лицо знакомое, и никак вспомнить не могу. Каз, конечно же! Ну что же, проходите.

Он посторонился, давая Казу войти, и с любопытством рассматривал его из-под густых кустистых бровей. Однако смотрел он не так, как чаще всего смотрят строгие отцы, те обычно вглядываются в лицо, но сеньора Гафа, казалось, интересовало что-то совсем иное. Пьетро иногда смотрел так на новеньких: оценивал пропорциональность фигуры, пластику движений, считывал манеры. Знакомый профессиональный взгляд.

Каз вздохнул свободнее.

— Спасибо, сеньор. Инеж накануне обещала обучить меня трюкам на гироскутере и сказала, чтобы я один из них транспортировал до парка, — он развел руками. — Поэтому я здесь.

— Что-то я такое слышал, — сеньор Гафа кивнул. — Сейчас я ей позвоню. Куда запропастилась-то? А вы присаживайтесь, пожалуйста.

Делать все равно было нечего. Каз сел, сложил руки на коленях и не без любопытства огляделся.

Помещение было в меру просторным и без крыши, крытые помещения начинались чуть дальше, а здесь было нечто вроде огороженного дворика с напольным покрытием. В углу под навесом были сложены маты и какой-то спортинвентарь, по периметру стояло несколько вазонов как и положено с какими-то зелеными кустами. Одна из стен была наполовину заклеена зеркальными панелями.

В общем и целом, Каз мог побиться об заклад, что в этом доме тренируются и танцуют. Здесь все было простенько, но при этом настолько удобно, включая несколько пластиковых банкеток, на одной из которых он и сидел, что Каз понял, что хоть самую чуточку, но все же завидует. Собственная непричастность к чему-то светлому и манящему ощущалась порой особенно горько.

Сеньор Гафа вернулся, что-то ворча себе под нос и обвиняюще косясь на телефон, однако к гостю обратился весьма приветливо.

— Инеж скоро придет. Я так и не понял, что у них там, то ли переодевается, то ли сломалось что-то, но заверила, что спустится буквально через несколько минут.

— Все в порядке, я подожду, — вежливо отозвался Каз, и они с сеньором Гафа вновь с сомнением посмотрели друг на друга.

Поскольку отец Инеж уходить не торопился, Каз пришел к выводу, что ему и выпала сомнительная радость занимать нежданного гостя. Честно говоря, он даже не представлял, как облегчить эту задачу.

— Слышал, вы тоже танцуете, — сеньор Гафа сел на соседнюю банкетку и с прежним интересом оглядел Каза. — У Пьетро занимаетесь?

— Да, у нас коллектив. Мы фаерщики, танцуем, показываем трюки с огнем и все такое, — Каз отвесил себе мысленный подзатыльник и постарался переключиться на привычную волну бесстрастного крупье. — А вы выступали в цирке, сеньор Гафа? Я ведь не путаю?

Отец Инеж покачал головой, однако выглядел слегка польщенным.

— Было дело, но я уже давно не выступаю. Ушел на покой, так сказать. Занимаюсь административными делами, в бумажной работе, как оказалось, тоже есть некоторая прелесть.

Жуть… Каз даже не представлял, что с ним будет, если в жизни останется лишь бумажная пыль, боль в ноге и беспросветная тьма кулис, без намека на сцену.

— Это сложно? Уйти? — вырвалось у него неожиданно.

Сеньор Гафа впервые пересекся с ним взглядом, лицо его было серьезным, и горечь пряталась в глубине темных непроницаемых глаз.

— Все зависит от причин, — отозвался он негромко. — Ради благополучия детей не сложно, поверьте.

Каз вздрогнул и опустил взгляд.

— Всегда остаются обходные пути, — утешающе добавил сеньор Гафа. — Обучать других ничуть не хуже, чем выступать самому. Особенно когда из тела уходит привычная легкость. Видеть, как кто-то юный покоряет новые вершины, это окрыляет вновь!

— Наверное, поэтому Пьетро так с нами возился, — Каз улыбнулся. — Я учился у него с двенадцати лет.

— А сколько вам сейчас?

— Скоро будет двадцать четыре, — Каз пожал плечами. — Почти половину жизни, получается.

— Я видел ваше выступление, — сеньор Гафа кивнул. — Я могу сказать, что это было смело, ярко и с фантазией. Я хлопал искренне. У вас много акробатики и почти цирковых элементов — очень интересно выглядит. Кто ставил?

— Частично Пьетро, — Каз заставил себя оставаться спокойным, — частично я.

Сеньор Гафа кивнул, однако по его лицу невозможно было понять истинных мыслей.

— Вы очень талантливы. Учитесь где-нибудь?

Каз покачал головой:

— Нет, работаю. У Пьетро и в других местах.

Ну, частично это было правдой. Рассказывать про казино Каз желанием не горел. Даже если супруги Гафа наслышаны о его биографии от Джаспера и Инеж, тем более не стоит нарываться.

— И какой дальнейший путь для себя видите?

Ну, если не считать того малозначимого факта, что конкретно его жизненный путь грозил сократиться до одной недели… Каз задумчиво покачал головой.

— Попробуем выступить на значимых фестивалях и конкурсах, может быть, получится раскрутиться в сети. У нас хороший коллектив, хотелось бы, конечно, оставить после себя какой-то след. Пока ездим по стране, выступаем на корпоративах, свадьбах и всякое такое.

И очень хотим втянуть в это вашу дочь. Этого Каз благоразумно говорить не стал, но подумал. Вероятно, мысли как-то отразились на его лице, потому как взгляд сеньора Гафа несколько посуровел, однако голос оказался наполнен весельем.

— Пьетро все так же гоняет учеников по правилам великой триады? Смирение, старание и…

— Скромность, — подхватил Каз. — Да, эти слова нам с детства знакомы. И ещё “танец — это служение, безропотно стремящееся к идеалу”, — с выражением процитировал он слова, в своё время набившие немалую оскомину. — А если нет смирения оттачивать этот идеал, без лишних инициатив, то слуга из тебя никакой.

Отец Инеж улыбнулся.

— Мне кажется, вы с этим не согласны.

— У всего должна быть цель, так мне кажется, — Каз пожал плечами. — Если я оттачиваю красоту движений, заучиваю связки до автоматизма, я хочу знать, ради чего это делаю, хочу, чтобы это было прекрасно не только самим танцем. Само зрелище должно впечатлять и поражать смотрящих…

— Если трюк не подготовлен, то все остальное, скорее, мишура.

— И эта мишура способна убить все впечатление, весь вложенный труд, — Каз спохватился, что садится на любимого конька, благо с Пьетро он мог спорить на эту тему до хрипоты.

— С этим не могу не согласиться, — сеньор Гафа усмехнулся. — В цирке самое важное — это впечатление, а значит, и костюмы, и подача, и музыка — все должно быть продумано до мелочей. Мы с женой всегда прорабатывали номера до последней бусины на костюме. Кстати, а вы сами занимаетесь акробатикой?

Каз хмыкнул и честно задумался.

— Не профессионально, но базовые элементы знаю. Сальто назад или колесо без особых проблем и сейчас сделаю, переднее сальто без тренировки и пробовать не стану, запорю. В парной акробатике в своё время был нижним, но я уже очень давно ей не занимался.

Сеньор Гафа понимающе кивнул, а Каз тут же припомнил их недавние ремонтные работы с Инеж и едва слышно хмыкнул.

— Меня заинтересовала связка прыжков в вашем последнем номере, — сеньор Гафа пощелкал пальцами. — Когда вы выступали соло с двумя факелами.

— Стаффами, — автоматически поправил Каз. — Вчера у нас было маловато огненных номеров.

— Когда вы приземляетесь, у вас не доворачивается нога. Постоянно. Из-за этого вы теряете в темпе. Нюанс небольшой, но из-за него с некоторых ракурсов выглядит недоработано.

Каз ошарашенно заморгал. Угораздило же, он и впрямь нарвался на профессионала, причем лютого. Этот косяк не видел даже Пьетро, впрочем, на репетициях Каз его старательно скрывал. А на сцене, видимо, вылезало во всей красе…

Впрочем, косяк в силу некоторых медицинских нюансов не имел шансов быть исправленным.

— Я попробую поработать с этим, — нейтрально отозвался он.

— У вас была травма ноги? — напрямик спросил сеньор Гафа. — Верно?

Каз удивился ещё больше и осторожно кивнул.

Сеньор Гафа нахмурился, словно что-то прикидывал в уме.

— Можете встать и пройтись?

Каз настороженно повиновался. Затекшие ноги подчинялись неохотно, пока их хозяин спешно пытался понять, когда привычные роли успели так стремительно поменяться.

— Стопа плохо гнется, правильно? Судороги часто?

— Не особо, — пробормотал Каз.

Только приступы, простреливающие всю ногу, так что казалось, что она просто к чертям отваливается.

Сеньор Гафа тоже поднялся на ноги и оценивающе вгляделся в Каза.

— Попробуйте чуть отклоняться назад корпусом, когда приземляетесь. Покажется неудобно поначалу, но вес будет распределяться по-другому. Попробуйте. Вот так.

Он ободряюще кивнул и тут же с места исполнил ту самую связку прыжков с такой скоростью и легкостью, что Каз лишь уважительно присвистнул.

Джаспер сказал бы, что это вернулась карма за все неожиданные репетиции, которые Каз устраивал по велению души в любом мало-мальски подходящем для этого месте. Он хмыкнул, скинул с плеч куртку и, сосредоточившись, повторил вчерашнюю связку. Сначала, как привык, чтобы вспомнить мелочи.

Без стаффов в руках было непривычно. Нога под весом тела как обычно ушла вбок и как следствие привычно не довернулась, замедляя движение. Каз кивнул, признавая очевидный косяк.

Корпус назад? Он попробовал ещё раз и чуть вовсе не потерял равновесие.

— Не так. Вот эти мышцы, — сеньор Гафа подошел ближе и вытянул руку с длинной легкой палочкой. — Позвольте покажу. Вот здесь назад, а остальное ровно.

Палочка похлопала по лопаткам, наметила несколько точек, и Каз вдруг сообразил, что ему требуется сделать.

Получилось не с первой попытки, но в какой-то момент он просто приземлился, стремительно провернулся вокруг своей оси и спокойно вышел в следующую стойку, без проклятого недоворота.

— В цирке часто случаются травмы, для многих это не повод покидать арену, — произнес сеньор Гафа. — Если что-то перестает работать так, как раньше, то это лишь повод придумать что-то новое.

— Повезло тому, кого вы обучаете! — искренне выдохнул Каз.

Сеньор Гафа улыбнулся и покачал головой.

— Уже много лет я обучаю только дочь. Хотел сказать вам спасибо, Каз. Благодаря вам она снова захотела танцевать.

— Инеж очень талантлива, — произнес Каз негромко. — Она… хорошо вписалась в коллектив.

— Не сомневаюсь. Мы с женой очень рады, что она нашла себе друзей, — сеньор Гафа взглянул вдруг пронзительно остро, словно видел Каза насквозь вместе со всеми его невысказанными надеждами и мечтами, неприглядным прошлым и беспросветным будущим. Мгновение, и наваждение развеялось, а на лице отца Инеж по-прежнему читалось лишь спокойное дружелюбие.

— Ну-ка, — он встряхнул копной по-прежнему жгуче черных волос, лишь слегка посеребренных на концах. — Повторите теперь.

Каз был рад, что этот краткий, но тяжелый разговор закончился. Он легко повторил связку, с удивлением ощутив, что она дается теперь в несколько раз проще.

— Выходить из этого движения в сальто, как вы это делаете, будет удобнее, если опираться стопой вот сюда…

Сеньор Гафа показал ему ещё несколько приемов, и Каз учился с искренним интересом, позабыв вовсе, что пришел за другим. Напоследок сеньор Гафа, сам увлекшись, исполнил связку из нескольких сальто, легко приземлился на ноги, даже не пошатнувшись, и выпрямился, вскинув руки.

— Сколько вам лет? — спросил Каз.

— Пятьдесят четыре, — спокойно отозвался отец Инеж, отряхнул ладони о брючины джинсов и неожиданно лукаво усмехнулся. — Быть может, мой пример послужит вам стимулом сохранить форму до моих лет.

Раздались громкие хлопки, и Каз, резко обернувшись, увидел Инеж, сидящую на ступеньках приставной лестницы и показательно аплодирующую. Судя по её смеющемуся взгляду, сидела она там давно, и рядом не хватало только поп-корна.

— Что надо сделать для зрителя? — задорно крикнула она.

Каз, признаться, затупил, и опомнился, лишь когда сеньор Гафа церемонно отвесил дочери поклон. Каз фыркнул, скептически посмотрел на Инеж, слишком быстро перенявшую все повадки Нины и коллектива Воронов в принципе, прижал руку к сердцу и пафосно склонился в глубоком поклоне.

Инеж растроганно всплеснула руками и в один прыжок оказалась рядом с ними. Весело улыбнулась отцу и обернулась к Казу.

— Любишь, когда люди преклоняются у твоих ног? — со смешком поинтересовался он.

— Конечно, — легко отозвалась Инеж. — Поэтому мне так нравится ваша высокая сцена, не знал?

— А мы-то всем коллективом терялись в догадках, — Каз понимающе закивал. — Ну так что?

— Пойдем! Пап, мы в парк тренироваться. Если повезет, то вернемся живыми и здоровыми!

— Сделайте милость, — отозвался сеньор Гафа. — Я вам, пожалуй, ради такого даже дверь открою. Приятно было с вами познакомиться, Каз.

— Взаимно, — Каз кивнул в ответ и порадовался, что руки уже заняты увесистым гироскутером. — Спасибо за урок!

— Всегда рад помочь.

Когда они сошли с крыльца и уже прошли несколько метров до дороги, Каз обернулся. Сеньор Гафа по-прежнему стоял в дверях и смотрел им вслед. И на протяжении всего пути до самого поворота Каз по-прежнему чувствовал спиной его внимательный, задумчивый взгляд.

Черноволосая женщина, тоже вышедшая на крыльцо, обернулась к мужу и негромко произнесла:

— Он хороший мальчик. И талантливый. Я рада, что они подружились.

Но тот лишь загадочно покачал головой.

---

1) Песня на музыку Серхио Ортеги и слова Клаудио Итурры. Стала гимном чилийской партии «Народное единство», слова песни были переписаны Виктором Харой специально для избирательной кампании Сальвадора Альенде к чилийским выборам 1970 года. https://www.youtube.com/watch?v=uGazscDbUkI

Вернуться к тексту

Стоило им выйти к ровной дорожке, Инеж опустила гироскутер на землю, включила и, подняв голову, одарила Каза лукавым взглядом снизу-вверх.

— Ну что, рискнешь доехать до парка?

— Рискну.

Каз тоже опустился на корточки, включая приборчик. Теперь их с Инеж лица были на одном уровне, и Каз невольно заражался её улыбкой. О плохих вещах не думалось, точнее он старательно заталкивал их поглубже, на самые задворки сознания.

Деревья шумели над их головами, ветер гнал по щербатому асфальту какую-то картонку, а солнечные лучи скакали по лицам неугомонными солнечными зайчиками. Каз тряхнул головой, когда тонкий лучик сверху защекотал щеку потоком тепла.

В волосах Инеж лучики застревали и рассыпались множеством ярких отблесков.

— Чего сидишь? Давай вставай! — Инеж легко вскочила на ноги. — Помнишь, как залезать?

— Наклониться вперед и уверенно поставить ногу, я помню, — проворчал Каз. — Вот видишь?

Этот гироскутер был помассивнее и не торопился ходить ходуном под ногами. Казу эта машина нравилась больше. Он несколько раз бестолково прокрутился туда-сюда на месте, вспомнил постановку ног и неторопливо поехал вслед за Инеж.

Его восхищала эта легкость и плавность движения. Казалось, он невесомо скользит над землей, почти летит, без необходимости сохранять равновесие. У него по сути были полностью свободны руки и корпус.

Ролики и коньки такой свободы не давали, по крайней мере, Каз не мог припомнить ни одного фигуриста или роллера, кто осмелился бы совместить прокат с жонглированием или огненными трюками.

Каз представил прелесть жонглирования с учетом ещё одной плоскости и вектора движения и пришел к выводу, что путь этот выйдет тернистым и красочным, а самому Казу представится прекрасный шанс стать гением, неоднократно получив тренировочной булавой по лбу. Перспективы намечались многообещающие.

Здесь нельзя было выполнить какие-то лихие трюки, как на скейте. Хрупкий гироскопчик заокеанского производства вряд ли бы выдержал такое издевательство, но использовать по прямому назначению — почему нет?

Инеж оглянулась, помахала ему, лихо развернулась, не сбавляя ход, и поехала спиной вперед.

Каз предвкушающе побарабанил пальцами по бедру. В голове уже замелькали быстрые картинки, он пытался увидеть его — этот будущий трюк.

Если она не боится ехать спиной вперед и нормально ориентируется (сам Каз пока так не мог), значит сможет удаляться от зрителей, оставаясь к ним лицом, или исполнять ведомую партию в своеобразном стилизованном танце.

Они въехали в парк и быстро отыскали широкую площадку, по-дневному свободную от людей. Каз спрыгнул с гироскутера, чтобы скинуть на лавку рюкзак, и неловко приземлился на ногу, прямо-таки максимально неудачно. Лодыжку неприятно дернуло. но Каз постарался не обращать на это внимания.

Инеж объехала его по широкому кругу, у неё вещей с собой не было, только уже знакомая Казу поясная сумка.

Застежка щелкнула, надежно прикрепляя рюкзак к витой ручке лавочки, и Каз в который раз вознес хвалу местному муниципалитету, который периодически пытался облагородить город какой-нибудь пафосно-фигурной мишурой. Темный народ чаще всего дизайнерских усилий не ценил и использовал сугубо для своих практических целей.

Начали с разминки. Каз вспомнил, как поворачивать, крутиться на месте, ездить по начерченной змейке, в том числе и спиной вперед. Когда он почувствовал себя в должной степени свободно, Инеж согласилась покататься в вольном стиле.

Казу слово “покататься” идеологически не подходило. На Инеж у него были свои долгоиграющие планы, но пока он сосредоточился на кружении и поворотах.

Это вам не на собственных ногах крутиться, с непривычки сконцентрироваться на точке не получалось, и мир начинал красочно сливаться в карусельный мираж.

Наконец Каз смог относительно уверенно проехать несколько метров в беспрестанном вращении, остановился, слез с гироскутера и тряхнул головой, пытаясь побороть головокружение. Хмыкнул сам себе под нос и пошел к лавке.

— Что это ты задумал?

Инеж подъехала поближе и с любопытством наблюдала, как Каз достает из рюкзака тренировочные стаффы и быстро скручивает из отдельных трубок до нормальной длины.

— Номер, — кратко отозвался он. — Сделай милость, достань камеру минут через пять и запиши, как это выглядит, ладно?

— Ладно, — Инеж заинтригованно склонила голову набок и принялась внимательно наблюдать за его действиями.

Каз всегда начинал медленно, прислушивался к собственному телу, к окружению и оборудованию, искал необходимый баланс. Сейчас он тоже не торопился, да и использовал самые простые, вызубренные до автоматизма связки, пытаясь понять предел открывающихся перед ним возможностей.

Стоило признать, это щекотало нервы. Ноги не чувствовали прежней опоры, корпус тоже гулял, а руки хоть и двигались в привычном темпе, хоть и понемногу, но лишали равновесия. Он отнюдь не чувствовал себя уверенным.

До привычных своих трюков на этой штуке ему было далеко. Но кое-что получалось. Из-за работы плеч и корпуса контролировать распределение веса было сложно, поэтому гироскутер то устремлялся вперед бодрой рысью, то стопорил и начинал обеспокоенно крутиться на одном месте.

— Ноги расставь пошире, легче будет, — посоветовала Инеж. — Снимаю?

— Да, давай.

Каз вернулся в начальную стойку. Посмотрел в камеру и поднял руку со стаффом, прокрутил его перед собой, перебросил за спину и проделал то же самое другой рукой. Гироскутер понес его вперед, Каз резко перенес вес на правую ногу, закручивая вираж. Руки работали привычно и без сюрпризов, так что он сосредоточился на управление ретивой машиной.

Мир проносился перед глазами, мелькал между проносящихся мимо лица стаффами, кружился вокруг Каза. Пластик со свистом разрезал воздух, овевал лицо и голые руки холодным ветром.

Взаимодействовать с огнем придется в закрытой одежде. Иначе ветер и скорость сыграют с исполнителем плохую шутку.

— Получилось?

Инеж победно продемонстрировала экран. Каз подъехал ближе и, прищурившись, вгляделся в отснятый материал. В дневном исполнении смотрелось как всегда странно, но увиденное его приятно порадовало.

Если усложнить связки и взять шест… И закручивать не руками, а всем корпусом, чтобы пламя окутывало всю фигуру. Или же вовсе прикрыть огнем ноги…

— Перешлешь мне позже? — уточнил он и, дождавшись кивка, скомандовал: — А теперь становись сюда, напротив.

— Если что, я обещала, что мы вернемся не покалеченными, — кротко напомнила Инеж.

— Приложим к этому все усилия, — пообещал ей Каз серьезно и протянул ей конец стаффа. — Готова?

Она лишь усмехнулась краем рта и смело взялась за пластиковое навершие. Каз осторожно потянул её, вынуждая следовать за собой.

Это летящее скольжение завораживало, так не похожее на шаги, маленькие и большие, легкие, бесшумные и отдающиеся гулкой дробью по полу, на полупальцах или на пятках — все, к чему привык Каз за годы танцев.

Они объехали площадку по кругу несколько раз, прежде чем Каз начал усложнять задачу. Поворачивать одновременно оказалось не так уж просто: они то путали ноги, поворачиваясь в разные стороны, то не соизмеряли скорость, проскакивая мимо нужной точки. Инеж неслышно выругалась, когда они вновь разъехались затейливым вензелем вместо синхронного поворота.

— Попробуем держаться друг за друга, — решил Каз. — На, держись за стафф!

— Если падать, так вместе, — резюмировала Инеж и лукаво посмотрела на него из-под густых ресниц. — В тебе определенно велик цирковой дух авантюризма!..

— Это часть моего шарма, — чопорно ответил Каз и резко скомандовал. — Влево!

Неожиданно у них почти получилось. Они провернулись в синхроне и вновь оказались лицом к лицу. Каз видел, как колышется непослушная прядка на смуглом лбу, Инеж забавно хмурилась, не понимая, что ей мешает. Рука так и тянулась помочь, убрать эту упрямую прядку.

Если бы он был собой прежним, то не упустил бы такого шанса...

— Ещё раз!

И ещё один, и ещё, пока не начало получаться.

Каз мог представить, как странно это выглядит со стороны. Он мягко оттолкнул Инеж и вновь притянул к себе. Работать на палках становилось неудобно. При слишком близком схождении легко было потерять равновесие.

Он молча вынул из карманов по паре рабочих перчаток и протянул Инеж одну из них, а затем, когда они оба надели их, медленно положил матерчатую ладонь на тонкое хрупкое предплечье, обтянутое длинным рукавом лиловой водолазки.

Инеж вздрогнула и поймала его взгляд. Каз словно завороженный смотрел на неё, на её спокойное лицо, чистые, ясные глаза, и в голове всплывали образы тех же глаз, обезумевших от страха и пропитанных болью. В душе вновь начинала ворочаться знакомая темная ярость.

Он никогда не видел Инеж в майке или чем-то подобном. Её плечи и руки всегда были закрыты. Всегда. В самую сильную жару, на самых энергичных тренировках.

Каз усмехнулся краем рта: что ж, Инеж действительно прекрасно вписывалась в их коллектив. Здесь у каждого была занимательная биография.

Все пережитое ими — это лишь повод сделать нечто воистину захватывающее. Зрителю неинтересно, в крови ли твои пальцы, если ты способен на его глазах взлететь к недосягаемым вершинам. И они, вороны, взлетят.

Он собирался заставить будущий зал поверить в магию, провернуть такой фокус, какого не проворачивал ещё никто до него. Ну, насколько могли судить он и агрегатор поисковика.

Мозг, отвлеченный новизной ощущений под ногами, на деятельность рук реагировал с запозданием. Каз пользовался отведенным временем вовсю, и, мягко держа Инеж за запястья, увлекал за собой все глубже в тень секвой. Она, казалось, поддавалась на каждое его движение, строго отслеживая между тем необходимую дистанцию, чтобы не столкнуться.

Держаться за руки было удобнее. Каз медленно обвел Инеж вокруг себя и закрутил вокруг своей оси, точнее дал легкий импульс-команду.

Инеж пролетела мимо него, легкая и неуловимая, она смеялась, тянула к нему руки, но осталась недосягаемой. Каз встретил её ладонь своей, и они закружили друг вокруг друга в головокружительном невесомом менуэте.

Странное ощущение полета было сродни отросшим крыльям, душа ликовала от скорости и свободы. Каз в кои-то веки не чувствовал привычной при тренировках боли, и даже тошнота не торопилась напоминать о себе. Его ладоней касалась чужие руки, и ему это было в радость.

Он протянул руку как будто с факелом, и Инеж, прогнувшись назад всем телом, проехала под ней, и тут же закружилась волчком за его спиной. Каз обернулся, поймал её за локти, слегка обозначив касание, и потянул на себя.

Инеж выгнулась назад и забросила руки ему на шею. Каз вздрогнул, но Инеж держала стойку без опоры на него. Он слегка поддержал её под лопатки и увлек за собой по кругу, второй рукой раскручивая воображаемый огненный веер.

Номер стремительно обретал реальные формы. Каз пока лишь отрабатывал отдельные элементы, связки ещё только предстояло придумать и расставить акценты. Это могло бы стать страстным пылающим полетом, а могло превратиться в драму, исполненную безграничной тоски.

— Скоро разрядимся, — предупредила Инеж, когда они сблизились вновь. — Пора заканчивать.

Каз кивнул. Мышцы ног уже откровенно намекали, что к непривычным нагрузкам они не будут так толерантны и легким нытьем не ограничатся.

К тому же их с Инеж тренировка приманила к себе и зрителей: несколько ярких птах щебетали в ветвях деревьев, а у ближайших кустов стайка ребятишек нетерпеливо прыгала и корчила рожи, парочка из них уже подозрительно близко подобралась к оставленному на лавке рюкзаку. Каз шикнул на них и замахнулся рукой. Негодники с веселым визгом бросились наутек.

Инеж неодобрительно фыркнула, точно недовольная кошка, но Каз благостно проигнорировал этот звук. К детям он пиетета не испытывал примерно с тех пор, как несколько таких же паршивцев едва начисто не вынесли компьютерный клуб при церкви. От безденежья или нет, но асоциальные навыки местная детвора оттачивала раньше, чем осваивала социальные. Гуманизма Каза хватало ровно на то, чтобы не давать им убиться о что-нибудь, за что он нес ответственность.

Карма, впрочем, не осталась равнодушной, и спустя пару минут о колено больно стукнула весьма метко пущенная шишка, большая, шипастая и оттого ещё более неприятная на ощупь.

Каз хмыкнул и спрыгнул с гироскутера. Нагнулся, потирая пострадавшее колено, и поднял смеющийся взгляд на Инеж. Она выглядела весьма довольной.

— Божья кара настигла тебя! — пафосно произнесла она.

— С каких это пор Бог так прицельно кидается шишками? — фыркнул Каз. — Или ангелы собрались экспроприировать мои вещи?

Инеж только покачала головой и тоже наклонилась, выключая свой прибор. Вид в такой позе у неё был очень привлекательный, поэтому Каз потряс головой и поспешил выпрямиться, а затем бросил тревожный взгляд в сторону лавки.

Далековато от них. Он направился к рюкзаку, чтобы перенести вещи поближе, и уже шагнув, понял, что кара действительно его настигла.

Каз успел лишь судорожно охнуть, мужественно сумев не взвыть, и практически упал на асфальт, почти ничего не видя от вспышки дикой пронизывающей боли. Она катилась по телу неослабевающими волнами, дергая каждый нерв.

Каз уперся лбом в собственную руку и сгорбился, стиснув зубы и пытаясь собраться с силами, он знал, что, если издаст хоть один звук, удержать крика уже не сможет. Обезболивающее... Всего несколько метров, и он до него доберется. Доползти бы ещё…

— Каз! Каз, что с тобой? — кто-то оказался рядом с ним, и Каз лишь через мгновение сообразил, что это Инеж. — Каз?!..

— С-с-слушай, — выдохнул он свистящим шепотом. — Там… в рюкзаке… Пе-передний карман. Шприц. Неси!.. Быстро!

Инеж исчезла, не успел он произнести последнее слово.

Каз перекатился на спину, усилием воли заставил себя приподняться и сосредоточенно сконцентрировался взглядом на валяющейся на асфальте шишке. Никто издали не должен понять, что с ним, иначе больницы ему не миновать. Этого он точно не мог допустить, тогда вообще вся жизнь покатится к чёрту.

Давненько таких приступов не было, несколько недель точно.

— Вот! — Инеж рухнула рядом с ним на колени. — Каз?

— Отлично, — он дернул головой в подобии кивка, лихорадочно пытаясь сообразить, куда сделать укол. Хоть бы за кусты уползти, джинсы снять.

Уколы в бедро он умел делать и самостоятельно, даже в таком состоянии. Куда там ещё можно?.. Он не справится.

— С-слушай, — он с трудом перевел взгляд на Инеж. — Умеешь обезболивающее колоть? В плечо.

— Я… не… — она запнулась, выдохнула и неуверенно кивнула. — Однажды делала.

— Давай, — Каз задрал рукав футболки и ткнул в приблизительное место на дельтовидной мышце. — Давай, не то я сейчас сдохну!

Что-то ему в нервной системе да отрубит. По крайней мере, Каз очень в это верил.

Инеж робко коснулась пальцами его плеча, Каз постарался максимально расслабить руку. Беспокоиться было не о чем: гаптофобии с приступами было не тягаться, она позорно сдавала позиции инстинктам выживания.

Инеж возилась рядом с ним, пыталась примериться иглой в нужное место. Каз терпел, стиснув зубы. Самого укола, наверняка дико неумелого и грозящего здоровенным синяком, он практически не почувствовал.

Только через несколько мучительно долгих минут пелена боли принялась неохотно опадать, и сознание начало медленно проясняться.

Что-то влажное коснулось лба, и Каз не сразу понял, что Инеж осторожно обтирает ему лицо влажными салфетками. На белой ткани оставались серые крошки асфальта и ошметки листьев.

— Ты как? — спросила она тихо. — Слышишь меня? Каз?

Он как мог успокаивающе улыбнулся.

— Лучше. Спасибо! Без тебя мне бы туго пришлось…

Было с чем сравнить. Те первые вечера в новой квартире, когда после тренировок он катался по полу собственной ванной, зажимая полотенце зубами и трясущимися руками пытаясь попасть иглой в нужную мышцу, до сих пор были свежи в памяти. Он научился справляться сам, в конце концов; научился предупреждать эти приступы, сократив их количество до минимума.

Осечки, тем не менее, до сих пор случались.

— У тебя определенно не только гаптофобия, — подытожила Инеж.

— Болячек хватает, — Каз поймал её взгляд. — Я не наркоман, если что. Это обезболивающее, обычно я успеваю его вколоть до того, как начнется. Но иногда бывает как сегодня…

— Это…

— Последствия травмы, — Каз осторожно выпрямился и сел поудобнее. — У меня был сложный перелом, ещё и вовремя необработанный. Что-то мне там поправили, что смогли, но поставили альтернативу: либо я оставляю танцы насовсем и существую без боли, либо продолжаю с непредсказуемыми последствиями. Как видишь, выбор я сделал.

— Опасный выбор, — только и сказала Инеж. Она не осуждала, не хлопала крыльями, не выказывала этой утомительной сердобольной тревоги, и Каз был ей за это благодарен.

— Пока я жив, я буду танцевать, — упрямо сказал он и постарался встать.

Инеж мгновенно вскочила на ноги и поддержала его за плечи, не давая покачнуться. Каз поймал её за запястье и удержал её руку, чувствуя, как отпрянувшая на краткий промежуток фобия возвращается вновь. В горле вновь начинал собираться неприятный комок, но Каз терпел, ловя каждое ускользающее мгновение своей нормальности.

— Если ты кому-нибудь скажешь, — выдохнул он, пристально глядя на неё. — Если расскажешь кому-нибудь, кому угодно, о сегодняшнем, то меня вышвырнут из коллектива по состоянию здоровья. Все пойдет прахом, все усилия, все тренировки…

— Сколько же секретов я уже храню по твоей милости? — Инеж подняла к нему голову. Её лицо было так близко, что он видел каждую родинку на золотистой коже. — Ты очень упорный человек, Каз Бреккер. Хорошо, я буду молчать. Ровно до тех пор, пока не потребуются экстренные меры. На моей совести хватает смертей, я не хочу ставить свечу ещё и за твою неугомонную душу.

— А поставила бы? — Каз даже не знал, почему ему так важно было услышать её ответ.

Лицо Инеж на мгновение исказила гримаса искреннего горя, но она кивнула.

— Постарайся, чтобы этого не случилось, пока мне не стукнет девяносто, — сказала она и отвернулась, но руки не отняла.

Он отпустил тонкое запястье, скользнул ладонью по её, не в силах отпустить. Они стояли, замерев посреди безлюдного щебечущего парка, и он бездумно перебирал её хрупкие сильные пальцы с аккуратным маникюром.

Ему привычно плохело, но пока было терпимо, он изо всех сил отстранялся от этих ощущений, не желая отказываться от человеческого тепла.

Инеж судорожно вдохнула, свободной рукой протерла глаза и вдруг невесомо прислонилась лбом к его плечу.

— Меня давно так никто не пугал...

Каз смотрел на её темную макушку и молчал. Безумно хотелось зарыться носом в густые волны волос и стоять так, пока хватит сил. Но от мысли, чтобы сделать это, неконтролируемо пробирало дрожью то ли страха, то ли отвращения.

Он задержал дыхание и, пересилив этот вечный надоевший страх, на мгновение прижался подбородком к её макушке. Мягкие теплые волосы защекотали шею, Инеж не отстранилась.

Каз осторожно выдохнул и неожиданно для себя улыбнулся. Видел бы Джаспер его прогресс… Ну да, он бы не отстал от них до второго пришествия!

Они отстранились друг от друга легко и естественно, не испытывая неловкости или страха. Каз набрал в грудь побольше воздуха и осторожно тронулся с места, ожидая любого исхода.

Его все ещё заметно потряхивало, нога болела, но не сильнее терпимого. Сил хватило на то, чтобы отряхнуть джинсы и на ощупь привести волосы в относительный порядок.

— Может, вызвать такси? Я заберу транспорт домой и тебя отвезем, домой или куда скажешь, — Инеж вытащила собственный телефон и с энтузиазмом рылась среди многочисленных приложений.

Каз глянул на неё с нескрываемым скепсисом. Уж он-то точно знал, сколько можно это самое такси ожидать. Особенно здесь, в парке с несколькими выходами — лотерея с непредсказуемым исходом.

— Нет нужды, — отмахнулся он. — Я тебе помогу отнести все назад и дойду до танцевальных залов сам, оттуда доеду, там автобус ходит.

— Но…

— Мне все равно ещё на работу вечером, — Каз забросил на плечо рюкзак и подхватил гироскутер на руки. — Не волнуйся, это же не в первый раз. Прости, что напугал.

Инеж хмыкнула и выстучала что-то на экранной клавиатуре. Выглядела она почему-то очень воодушевленной.

— Ладно, пошли, — согласилась она легко. — Давай, вон в тот выход! Он ближе.

Каз последовал за ней, втайне радуясь невысокому темпу. Несмотря на браваду, чувствовал он себя отнюдь не так уверенно. Больше всего хотелось рухнуть куда-нибудь, глотнуть побольше обезболивающих и чего-нибудь от нервов, чтобы унять мандраж в конечностях, и вырубиться часов так до семи вечера. Благо в полдевятого он уже должен быть на работе.

Они шли по тенистой аллее, и Каз старался делать вид, будто ничего не случилось. Вроде получалось: по крайней мере, Инеж вновь начала улыбаться, даже засмеялась на какую-то его шутку, позаимствованную у Фахи. Каз мог бы побиться об заклад, что Джаспер её ещё не рассказывал: приличные анекдоты тот вообще не особо жаловал.

Такси философски дожидалось их неподалеку от выхода. Каз сбился посередь фразы, Инеж не обратила на него внимания и жизнерадостно помахала таксисту рукой. Тот помахал в ответ и, взвизгнув тормозами, подъехал ближе к ним.

Когда выглянувший в окошко Серхио любезно поприветствовал прелестную сеньориту и с готовностью открыл багажник, то Каз понял, что даже уже и не удивляется. С другой стороны, было бы чему. Серхио по обыкновению работал в этом районе и любил заводить постоянных клиентов.

— Куда едем? — светски осведомился Серхио и подмигнул Казу в зеркало заднего вида.

Каз десять раз пожалел, что по привычке сел назад, где для ног было больше места. Не то чтобы было что-то странное в том, что Инеж тоже сидела сзади, но Каз все равно резко чувствовал в этом нечто… почти неприличное.

А ещё он ни на секунду не забывал, что нет более бдительных наблюдающих, чем таксисты, которые возят чьих-то взрослых дочерей. Они обычно находят некое неповторимое удовольствие, чуть ли не по форме докладывая родителям где, как, с кем и при каких обстоятельствах, пусть даже те не задали ни единого вопроса.

Каз кивнул Инеж, безмолвно оставляя право голоса за ней.

— Сначала меня домой, а потом куда он скажет, — Инеж долго не раздумывала и укоризненный взгляд Каза игнорировала с поистине царственным величием.

— С превеликим удовольствием, — откликнулся Серхио и дал по газам.

Машину слегка тряхнуло, Каз привычно уцепился на поручень, хмыкнув, когда Инеж с тихим возмущенным писком чуть не завалилась назад. Лихие маневры Серхио не раз выручали его на горных серпантинах, но в городе порой казались убийственными.

С другой стороны, теперь Каз всегда мог ненавязчиво выяснить все маршруты семьи Гафа. Чисто теоретически это можно было отнести к плюсам. Практически… ну, не преследовать же он их собрался?

На подъезде к дому Инеж произошел непредвиденный конфликт. Серхио назвал цену и с удовольствием наблюдал за разворачивающимся бесплатным представлением. Инеж и Каз смотрели друг на друга с одинаковым возмущением.

— Ну чего ты лезешь? Такси я вызвала!

— Из-за меня вызвали, мне и платить, — логично пояснил Каз, как ему казалось непререкаемым тоном.

— В другой раз, так и быть, заплатишь.

— Ох сеньорита, уступите уже, позвольте мальчику проявить себя джентльменом! — так доброжелательно посоветовал Серхио, что оба спорщика с досадой сообразили, что он над ними просто беспардонно ржет.

Каз, пользуясь паузой, расплатился сразу за всю поездку — цену до собственного дома он и так на память знал — и тут же спешно выскочил наружу, пока Инеж не опомнилась.

С другой стороны, ожидающее такси оказалось отличным предлогом, чтобы отказаться от радушного приглашения на обед. Инеж косилась на родителей с нескрываемым подозрением, и это только утвердило Каза в мысли, что пора экстренно сматываться, хотя и очень вежливо. Его взъерошенный вид так-то можно было принять за последствия тренировки, но он не хотел рисковать. Уж слишком пристальным взглядом наградил его сеньор Гафа, не то чтобы подозрительным, но… задумчивым.

Его никто не удерживал. Мать Инеж только вручила ему на дорогу бутылку лимонада и приветливо улыбнулась, бросив заинтересованный взгляд на дочь.

Каз смог выдохнуть, лишь когда рухнул обратно на заднее сиденье машины. Инеж помахала ему на прощание и ушла в дом.

— Что? — резко поинтересовался Каз у улыбающегося Серхио, тот покачал головой и сосредоточился на дороге.

Машина неторопливо ехала по малолюдным улицам, Каз откинулся на сиденье и спешно извлек пачку таблеток, подумал и решил не мелочиться, высыпав их сразу горсть. Бутылку лимонада он открывал с искренней благодарностью в сердце.

Пережевывать таблетки в горький порошок и глотать его на сухую он всей душой ненавидел, хотя частенько приходилось, когда не находилось, чем запить.

* * *

Рыжий Хэршоу дружески ощерился, когда Каз по-свойски прислонился рядом к барной стойке. Бармен тут же придвинул к ним два стакана виски, с зарплаты Каза за счет заведения.

— Какие люди? Бреккер! Давно не виделись! — радостно возгласил Хэршоу.

— Здравствуй, — Каз тоже взял стакан, но пить не торопился. Тем более этот бармен был новенький и налил от души, не по инструкции.

Работая в подобных заведениях, как подпольный бойцовский клуб и казино, не спиться было сложно. Каз частенько оказывался в ситуациях, когда крупье по-свойски звали на стаканчик, или одаривали выпивкой в честь сорванного куша. И попробуй не выпей! Убить не убьют, но и дел никаких не провернешь.

Знакомых барменов Каз давно научил незаметно наливать ему подкрашенную в цвет напитка воду. А сам он мастерски умел делать вид, что пьет, не употребляя ни капли. Не то чтобы он был трезвенником, точно нет, но лекарства порой с работой категорически не сочетались.

Принятые несколько часов назад таблетки вкупе с уколом обезболивающего алкоголя не предполагали в принципе. Однако когда Каз увидел у стойки Хэршоу, который в последнее время появлялся слишком редко, он решил не терять подвернувшегося шанса и рискнуть.

— Поведаешь новости? — Хэршоу заговорщицки наклонился к нему и кивнул на клетку посреди зала, где пока было пусто, но люди уже занимали соответствующие стороны в ожидании скорого боя. — На кого посоветуешь ставить? Пройдоха Ротти меня уверял, что Следопыт сегодня проиграет.

— Свистит как не в себя, — лаконично отозвался Каз. — Следопыта не выпускают на проигрышные бои. Может, позже.

— Я так и думал, — Хэршоу кивнул и сделал глоток виски.

— Как твое путешествие по Мексике?

— Не состоялось. Моя звездочка отправилась в Сальвадор, а я за ней, — Хэршоу мрачно усмехнулся. — Пообщались.

— И много у тебя ещё звездочек на очереди? — поинтересовался Каз.

Собеседник пожал плечами.

— Пока закончились, потому я и здесь, пока новых заказов не подкинут. Отпуск все ж таки.

Каз хмыкнул. Только профессиональный киллер Хэршоу мог так безобидно характеризовать устранение всех заказанных людей, называя их “звездочками” и благостно уходить в отпуск, сетуя на усталость.

— А новые звездочки в разработку берешь?

Хэршоу с новым интересом покосился на Каза и по-кошачьи склонил голову набок.

— Да что ты? — почти промурлыкал он. — Вот уж от кого не ожидал…

— Убивать не обязательно, можно просто лишить пары нужных частей тела, — Каз протянул ему конверт с выпущенными на бумагу фотографиями, точнее скринами. По старинке, конечно, но зато бумага уничтожается проще, чем электронные носители.

— Ты что, не знаешь мои расценки? Или Теодоро премию сверхурочно платить начал? — хохотнул Хэршоу, оценив количество кандидатов. — Чем хоть провинились?

— Насильники, — коротко отозвался Каз. — Близкая родственница пострадала.

— Учитывая, что в жизни эти рожи мало где могли пересечься, то либо твоя родственница за ними специально гонялась, либо дело было в соответствующем заведении, где на такое не жалуются, если уж попали, — проницательно произнес Хэршоу. — Бреккер, ты это количество не потянешь.

— В кредит, — Каз пожал плечами. — Квартиру на тебя перепишу.

Перед Маттиасом, конечно, было неловко. С другой стороны, Маттиасу проще будет уехать.

Хэршоу покачал головой и тяжело вздохнул и ещё раз внимательнее вгляделся в порядком размытые лица.

— Давай так, — в конце концов, сказал он. — Ты неплохой парень, Бреккер, не хочу тебя обирать. Я возьму вот этих двоих, благо у меня самого на них большой зуб да повода заняться не подворачивалось. Сделаю скидку в семьдесят процентов. А ты пока поищи деньги на остальных.

Это Каза не особо устраивало, но он согласно кивнул.

— Ты ещё какое-то время будешь здесь? — спросил он на всякий случай.

— Да, неделю ещё пробуду, — Хэршоу лениво потянулся и поскреб ногтями по стойке. — Если уж ехать в Колумбию, так хоть работы набрать. Из-за одной благотворительности билет брать — дурной тон, сам понимаешь. Дорогие стали, знаешь? Ужас, с животными — вообще разорение! Ну-ка, маленькая моя, иди сюда! Кс-кс-кс…

Здоровенная кошка, такая же рыжая как и сам Хэршоу, но с белыми пятнами, мягко вспрыгнула на стойку и презрительно покосилась на Каза.

— Сеньорита, вы красотка! — отвесил он ей комплимент и незаметно погрозил пальцем возмущенно вскинувшемуся бармену.

Хэршоу обладал как целым рядом выдающихся качеств, так и широким набором причуд. Прирученная кошка, судя по размерам, огроменным когтям и мерзкому характеру когда-то бывшая вполне себе дикой, входила в число основных.

Никого дороже у Хэршоу не было, он возил её с собой по всему свету, разговаривал с ней, брал всюду. И упаси Боже было заявить, что куда-то нельзя с животными или неуважительно отнестись к Накошке, как ласково звал её хозяин. Словом, не было лучшего способа испортить с Хэршоу отношения раз и навсегда, как шикнуть на наглую, самодовольную, но очень умную и опасную тварь.

— Постой, — Каз вскинул голову. — Почему ты сказал Колумбия?..

Хэршоу открыл рот, чтобы ответить, но тут толпа взревела — в клетку наконец-то вышли бойцы. Хэршоу махнул рукой, мол, скажу потом, и спешно отправился делать ставку, а Каз был вынужден отступить за стойку, чтобы не попасть в поток разгоряченных потных тел.

Нетронутый стакан негромко звякнул об отполированную поверхность.

— Спасибо, но я не заказывал, — удивленно произнес капитан Николас Ланца, а затем поднял взгляд. Штатский пиджак в отличие от мундира не шел ему совершенно.

— За счет заведения, — мрачно отозвался Каз, жестом подозвал бармена и поспешил покинуть это место.

Капитан смотрел ему вслед, и Каз притворился, что просто наблюдает за боем, даже вынул бумажник якобы для ставки. Хотелось верить, что капитан не видел их с Хэршоу. Доказать, конечно, он ничего не докажет, но жизнь испортить сможет основательно.

Следопыт, вернее его новый знакомый Мальен Оретиос, триумфально вскинул кулаки, и публика поддержала его громкими криками.

Первые два боя прошли как обычно, а затем — Каз не поверил своим глазам — в клетке появился новый боец, ярко раскрашенный, в маске. Каз никогда раньше не видел его, но что-то внезапно привлекло его взгляд: не узнать эту татуировку на плече он не мог… И поверить в то, что видел, тоже! Какого черта здесь творилось?..

— Итак финальный бой! Спешите видеть! На арене встретятся любимец публики Следопыт и новый боец! Он кажется вам новичком, но все не так просто! Встречайте! — возвестил с возвышения Ротти. — Варвар!!! Могучий и дикий! Делайте ставки, господа! Это темная лошадка, предупреждаю сразу!

Каз попытался пробраться через толпу, но отшатнулся, судорожно хватая ртом воздух.

У него в голове не укладывалось, что происходило на его глазах. Какого черта, Маттиас, мирно отсиживающийся в деревне, оказался именно здесь, на арене? К тому же, как бы Маттиас ни поднаторел в уличных драках, ему было не тягаться с таким профи, как Следопыт…

Толпа потрясенно взревела. Варвар ловко увернулся от захвата, блокировал удар Следопыта и ударил в ответ.

Каз тупо смотрел, как непобедимый ранее Следопыт бессильно падает на пол. Он попытался подняться, но Варвар пригвоздил его к земле и держал, пока не истек срок первого раунда.

— Нравится? — самодовольно поинтересовался вынырнувший откуда-то сбоку Ротти. — Как тебе сюрприз?

— Ошеломляюще, — честно отозвался Каз, пытавшийся осознать то, что видит. — Кто это? Что за самородок?

— А вот не скажу, — Ротти захихикал и погрозил Казу пальцем. — Он у нас выступает инкогнито. Впрочем, это ненадолго, скоро публике надоест тайна, и придется менять репертуар. А то и бойца… Вон глянь, как Брум смотрит!

Каз повернул голову. Да, сегодня воистину был вечер встреч! Брум и впрямь внимательно следил за боем и о чем-то тихо спорил с букмекером. Кажется, повышал ставку.

Варвар нанес Следопыту очередной сокрушительный удар, публика забесновалась с новой силой, а Каз, наконец, сообразил, что ему напоминает эта схватка. Странно, что только ему…

Впрочем, едва ли в этой толпе нашелся бы хоть один эксперт по сценическому бою. Да здесь даже толком драки не было, хотя парочкой серьезных ударов они наверняка обменялись. На деле же Мальен и Маттиас разыгрывали какой-то дикий фарс.

— Нашел таки на Следопыта управу?

Ротти как-то нервно передернул плечами и отвел глаза.

— Сговорились на подходящей сумме. Видишь, Бреккер, надо только найти подход к человеку, и все получится!

— Я так и понял, — иронично произнес Каз, припомнив, как Ротти добрую неделю красовался подбитой Следопытом челюстью. — Кстати, а ты в курсе, что у вас тут копы вовсю шастают?

Если бы это была Зои, Каз бы промолчал, к капитану Ланца он такого расположения не испытывал.

— Какие? Где? — вскинулся было Ротти, но быстро потерял интерес. — А, если местные, то не страшно. Пусть шастают, все равно им недолго осталось…

Каз скосил на него глаза.

— В смысле?.. Что значит “недолго осталось”?

— Поговаривают, они крепко Бруму насолили, — Ротти пожал плечами. — Ну, он и собрался научить их уму-разуму. В воскресенье не тронет, божий день как никак. А вот в первый рабочий день их и обработают, хе-хе-хе!.. Воспитательная работа, так сказать.

Дьявол!..

Каз демонстративно скучающе пожал плечами, буркнул “Сами напросились, уроды!..” и побрел прочь, с каждым шагом ускоряясь все больше и больше.

Капитана Ланца нигде было не видно, он куда-то растворился, как и не было. Каз решился было позвонить Зои, но ума хватило спохватиться и не дурить.

Спокойнее, он разузнает побольше и тогда решит, что делать. Каз размял пальцы и прищурился. Где бы найти подходящий компьютер? Желательно общественный и в месте без видеокамер…

Был у него один способ связаться с полицией, не привлекая общественного внимания к личности непосредственно Каза Бреккера.

Зои позвонила утром понедельника.

Отсыпавшийся после смены Каз неохотно оторвал голову от подушки, протер пальцами глаза и вслепую нашарил уехавший по простыне телефон. Запоздалое удивление настигло, когда он уже вознамерился отключить надоедливо ввинчивающийся в уши мерзкий звук. Пришлось принять звонок.

Он определенно не намерен был начинать свой день в половине девятого утра, рухнув на кровать в половине шестого.

— Ола, — пробормотал он. — Зои, что такое? Вообще-то не у всех нормированный рабочий день.

— Ола, Каз! — голос Зои был до отвращения бодрым. — Прости, что разбудила. У меня к тебе есть просьба. Неотложная!

— Слушаю, — обреченно отозвался он и в качестве послабления себе самому подтянул подушку повыше под голову.

Зои в трубке неуверенно замялась и хмыкнула, словно ей было неловко.

— У нас тут некоторые проблемы намечаются, в участке. Я пока не могу официально объявить, но хотела бы решить пару проблем малой кровью, как говорится. Можешь сделать для меня кое-что? Слышишь, Каз?

— Я тут, — безрадостно отозвался он.

Святые! Ну уж с имеющейся информацией полиция может что-нибудь сделать? Он не собирался лезть в это ещё больше. Хватит с них и анонимного предупреждения.

— Ты же общаешься с Инеж Гафа, верно? — затараторила Зои. — Сделай так, чтобы после полудня она не приходила на работу! Назначь репетицию или тренировку, привлеки к чему-нибудь, на свидание пригласи, в конце концов!

На последнем пункте Каз все-таки закашлялся и спешно потянулся за стаканом воды. В первый час после просыпания он вечно чувствовал себя развалиной с отекшей носоглоткой, гудящей головой и крайне дурным настроением.

— А просто отгул дать, нет?

— Если я ни с того, ни с сего дам ей отгул, могут возникнуть неприятности. У неё в первую очередь, — очень сдержанно сказала Зои, словно тоном пыталась намекнуть на что-то. — А если у неё будет веский повод, то я, как хорошая подруга, просто пойду ей навстречу, и все будет чудненько. Ну, сделай! Ради меня!

То есть если Зои после анонимки просто отпустит сотрудницу, то под подозрением в случае чего будут обе. Если сотрудница попросит отпустить её сама, то соберет все подозрения единолично. А если во все это вмешается Каз, то дамы жизнерадостно свалят все неприятности со своих здоровых голов на его больную.

Нет, это понять он мог. Единственное, что не поддавалось пониманию, почему Зои готова сделать единственное исключение, и то под строгой конспирацией? Признаться честно, Каз полагал, что всем сотрудникам просто дадут внеурочный отгул, как и поступил бы нормальный человек. Что за набор сакральных жертв?

Он не стал задавать эти вопросы, задал другой, отчасти дурацкий.

— Почему я?

— Потому что ты не хочешь по нелепой случайности лишить коллектив талантливой участницы? — голос Зои был полон странной иронии. — Потому что ты мой старый друг. Потому что ты все равно согласишься, не так ли?..

Чертова Назале по-прежнему продолжала парадоксальным образом получать от людей то, что хочет… И почему её не съел аллигатор в свое время? Каз сел на кровати и несколько раз моргнул, широко раскрывая глаза и пытаясь проснуться.

— Давай-ка заключим взаимовыгодную сделку, — в конце концов, произнес он. — И первым пунктом будет — не звонить мне в такую рань! Что ты от меня конкретно хочешь?

— Я в тебе не сомневалась, Каззи! — судя по голосу, Зои сейчас напоминала довольную кошку. — Слушай…

* * *

Больше заснуть так и не получилось, да и времени не оставалось. После трех часов сна мозг соображал из рук вон плохо. Каз мрачно цедил свежесваренный кофе и пытался думать.

Думалось пессимистично.

Маттиас после судьбоносной встречи в клубе — Каз не сомневался, что видел именно его — признаков жизни не подавал и старательно делал вид, что сидит в деревне без связи, интернета и надежды когда-либо вернуться в мир развитой цивилизации. В сети он, разумеется, благоразумно не появлялся, и отправленные сообщения висели непрочитанными.

Каз тоже претензии предусмотрительно предъявлять не спешил, так нейтрально осведомился о делах. Колоть друга на расстоянии было дохлым делом. Но если бы Маттиас хотя бы просто появился в чертовом онлайне, было бы спокойнее.

Ехать в деревню было некогда, а звонить сеньору Рамирес Каз не хотел. Если Маттиас на месте, просто без связи, а Каз все же обознался, то выйдет лишь дополнительный переполох, чреватый ненужными рисками. А вот если Маттиаса в деревне нет… Каз ещё не придумал, что делать в этом случае, и потому пока что откладывал момент вскрытия истины.

Из головы не выходили слова Ротти. Каз проверил их, пообщался ещё с людьми. Шепотки ходили тихие, неявные, точно никто ничего не знал и не хотел знать. Если бы Каз был копом, он бы не узнал ничего, но ему, мирному крупье, доставались едва заметные крупицы чужих разговоров, пожатий плечами и непроницаемых гримас.

Что-то назревало.

И не факт, что в понедельник.

Словам Ротти доверять не стоило, но Каз все же рискнул и в анонимке указал срок, названный им. В конце концов, молодчика Брума должны были выпустить именно утром понедельника.

То, что Ротти — то ещё трепло, Каз прекрасно знал, на это по правде говоря и надеялся. Может быть, ничего и не будет. Бруму незачем портить отношения с Алехандро сейчас. Наверное…

Лампа на потолке мигнула несколько раз и погасла, оставив лишь утренний свет из окна. Каз вскинул голову, нахмурился, но предпринять ничего не успел — свет вспыхнул вновь. И опять потух, на этот раз вместе со всей техникой.

Каз вздохнул. Электричество в районе отключали часто, как и воду, да и в принципе все коммунальные услуги. Учитывая, что добрая часть страны их вообще не знала, то в сущности жаловаться было не на что. Половину детства Каз провел без подобных удобств, посему такие вещи пугали мало. Хотя стоило признать, Маттиас со своим фургончиком и генератором электричества на солярке имел куда больше независимости, чем жители города.

Свет опять зажегся, а старая кофеварка жалобно, но стойко запищала, демонстрируя, что подобные испытания для её предохранителя плевое дело.

— Руки бы оторвать этим ремонтникам, — констатировал Каз в пространство и потряс головой.

Пора было выходить. Инеж он уже написал, но ответа пока не получил. План у Каза был простой — пройтись по городу, осмотреться, понюхать воздух и при необходимости отсигналить всем своим срочно залегать на дно. Джаспер шепнул девчонкам собрать вещи, и держал машину прогретой, чтобы в случае чего рвануть кружными дорогами из города все в ту же деревню. Ну или в соседнюю. Связи у падре Иоганна были обширными.

Не то чтобы они ожидали, что ребята Брума пойдут с разбоем… Ладно, этого здесь ожидали всегда. Останавливать их все равно будет некому: от десятка полицейских, из которых добрая половина — девчонки возрастом моложе Каза, толку не выйдет, а что решит Алехандро, предсказать невозможно. Иногда проще не мешать куражиться над людьми, чем терять деньги.

К тому же, Каз жил относительно спокойно лишь потому, что был в той же шайке, работал на Алехандро и вертелся волчком, удерживая ровные отношения со всеми, с кем получалось. О веселых забавах ребят уже самого Алехандро говорить было не принято, однако Каз лично знал парочку отморозков, зацепиться с которыми почти наверняка означало полгода больнички. При удачном стечении обстоятельств.

В общем и целом обольщаться не стоило. Паниковать, впрочем, тоже было пока рано.

В городе на первый взгляд было спокойно. Все так же шуршали по улицам старые ярко-желтые автобусы, неторопливо ползли машины, то застревая затором на узком повороте, то на площади пытаясь разъехаться между собой вопреки всем правилам, когда-либо существовавшим на этой бренной земле. Каз отчасти поэтому не садился за руль и избегал вождения как чумы: не хватало интуиции чувствовать улицы и других водителей. Здесь, в хитросплетении городских закоулков, нужно было жить этим пестрым хаосом, чувствовать руль как свое продолжение, чтобы ездить без проблем. Маттиас умел это, он на своем объемном пузатом фургоне ухитрялся виртуозно ввинчиваться в любые дырки, проезжать через снующую туда-сюда толпу, и даже не раздражался на откровенную альтернативность мышления других водителей. Благо права здесь, в провинции, получить было делом нескольких занятий и пары хороших знакомых.

Каз от этого бедлама начинал беситься примерно минуте на десятой. Ему было хорошо на шоссе, там надо было всего-то что следить за дырами в асфальте да притерпеться к постоянной тряске. Дороги, особенно в горах, ремонтировали сравнительно редко. В основном, после схождения селей.

Он шел по улице, уже по дневному оживленной. Жизнь в городе полноценно начиналась часов с шести утра, поэтому в этот час улицы уже были в меру заполнены народом, и Казу приходилось тщательно выбирать маршрут, чтобы вокруг него оставалось достаточно пространства.

Жизнь бурлила вокруг него: то дышала в лицо ароматным дымом от уличных жаровен, на которых женщины пекли тортильи и варили кофе, то обдавала резким запахом из красильных мастерских, чьи яркие товары увешивали стены домов, раскладывались прямо на тротуаре. Прохожие ловко лавировали между мотками яркой разноцветной шерсти, лотками перезрелых манго, перескакивали через ноги уличных торговцев, и со всех сторон в уши лилась замысловатая неповторимая речь смешения испанского и индейских языков.

Каз без труда находил путь сквозь эту сутолоку и шел, легко успевая за этим хаотичным ритмом гомонящей улицы. Это тоже было своеобразным танцем: вовремя отклонить голову, уворачиваясь от связки длинных плинтусов в руках рабочих, приветственно кивнуть знакомому торговцу и тут же выставить ладонь в мягком отказе в ответ на протянутую румяную ещё дымящуюся лепешку. Каз знал здешние неписанные законы вежливости: если тебя знали, тебе всегда предлагали бесплатно и с искренней улыбкой, но взять что-либо и не заплатить — означало “actuar indignamente”, поступить недостойно. Эти женщины за утро могли выпекать под сотню таких лепешек, одинаковых на вид и на вкус, и труд этот стоил всего лишь несколько кетцалей в день. Если Каз не хотел доставать в толпе кошелек, он никогда ничего не брал.

В приграничных районах было хуже. Там легко было встретить старух у таких же жаровен, а рядом девочек лет четырнадцати, которые улыбались открыто и звали за собой в крытую постройку с полупрозрачной полиэтиленовой занавеской. Дочери или внучки, они тоже работали, только по-своему, в перерыве помогая матерям по хозяйству или выпекая все те же лепешки.

Здесь такого не было, и за это Каз искренне уважал местную церковь, искоренявшую подобные явления всеми силами, которые у них только были. Пусть кто-то презрительно называл их места отсталой провинцией, с промытыми святошами мозгами, Каз искренне желал ему подхватить что-нибудь стоящее в подобной постройке. Желательно на всю жизнь.

Туристические районы всегда были богаче, проще, более открытыми, радушными и… полными грязи. Денежной грязи, которой грех было не воспользоваться, когда позволяла ситуация, но все же были вещи, опуститься до которых — в глазах Каза означало потерять себя.

На перекрестье улиц показалась больница. Каз направлялся именно туда: полицейский участок располагался сразу за ней, на соседней улице. Нужно было пройти по парковке вдоль фасада и завернуть за угол.

Несколько машин скорой помощи стояли, поблескивая белыми, недавно отмытыми боками. Когда они возвращались из глуши, то были отнюдь не такими красивыми: покрытые грязью и вмятинами. Вмятины, впрочем, дисциплинированно оставались на прежних местах. Колеса были необычные, снятые с грузовых машин. Каждая скорая, в конце концов, однажды преображалась в этакую уродливую химеру, зато способную пройти через любое месиво вместо дороги и спасти чью-то жизнь.

На самой парковке было пусто, хотя в одном из боковых входов Каз заметил людей, перегружавших большие деревянные ящики из подогнанной легковушки с явственно фальшивыми номерами. Он вежливо отвернулся и ускорил шаг, пока никто из возможных знакомых не опознал его лица.

Контрабанда лекарств — дело богоугодное. В страну их завозили мало, недостаточно для снабжения всех департаментов. Даже самым бешеным скандалом больше установленной квоты было не выбить, а её, этой квоты, всегда катастрофически не хватало. Приходилось крутиться, находить спонсоров из-за рубежа, тайно перевозить пожертвования через границу, чтобы не связываться с таможней. Пьетро занимался и этим тоже, практически безвозмездно. Затраты на лекарства он отбивал на транспортировке наркоты — все логично. Каз так подозревал, что эти вещи даже путешествуют порой вместе.

Величественные статуи святых приветственно протягивали к нему руки, улыбались каменными неподвижными лицами, и он еле заметно кивал им, как старым знакомым. Мимоходом коснулся краешка платья святой Маргариты на удачу и направился дальше, несправедливо проигнорировав Елизавету.

Когда он был подростком, среди мальчишек ходило поверье, что если забраться на самый верх и чмокнуть святую в щеку, а паче того в губы, то будешь удачлив в любви. Джаспер и Каз всегда на это лишь презрительно фыркали — так и остались гордыми одиночками. А вот Маттиас слазил, и Зеник в тот же год ответила ему взаимностью. Правда, когда Маттиас слезал, кто-то увидел это безобразие и доложил его отцу. Так что всыпали Хельвару знатно и за вандализм, и неуважение к религии, зато уже к концу года Зеник была с ним неразлучна.

Каз был куда более осмотрителен, чтобы не узнали ни взрослые, ни — не приведи Господь — друзья. Он лазил под прикрытием самой темной ночи, без фонаря и не расшибся тогда лишь каким-то чудом.

Святая Елизавета его усилия определенно не оценила. То ли оскорбилась такой скрытностью, то ли желала большего уважения. В любом случае, с любовью складывалось как-то несерьезно, а удача в какой-то момент и вовсе оставила его вместе со способностью касаться других людей.

Вероятно, святую в свое время Каз выбрал до крайности неудачно.

Полицейский участок был маленьким, компактным и по-своему милым. Вход был обрамлен клумбами, поставлены маленькие белые скамейки, такая же белая чистенькая дверь отгораживала эту крепость благочинного порядка от страшного грязного мира. Обитель благородных девиц, а не полиция, ей-богу!

Каз прислонился к стене рядом, не без удовольствия пнув подошвой светлую побелку. Он взглянул на время, ожидая, когда выйдет Инеж, и внимательно огляделся кругом. Все было тихо.

Дверь отворилась, Каз встрепенулся, обернулся и досадливо хмыкнул.

— День добрый, — озадаченно поздоровался капитан Ланца и одарил Каза подозрительным взглядом. — Вам что-то нужно?

— Да так, жду кое-кого, — Каз беззаботно пожал плечами. — Хороший денёк сегодня, погожий!

— Есть такое, — вежливо поддержал разговор капитан. — Что может быть лучше хорошей прогулки, когда есть такая возможность! А кого ждете, если не секрет?

— Сеньориту Гафа, разумеется, — Каз в подробностях представил, как Зои съедает громадный крокодил, и настроение слегка улучшилось. — Она здесь, не знаете?

— О, — капитан слегка расслабился, и выражение его лица стало куда искренней. Он просунул голову в дверь и во весь голос крикнул. — Инеж, ты там?.. Да я-то что? Это тебя тут поклонник дожидается!

Каз улыбаться перестал и очень сдержанно сделал шаг назад. Ноги так и чесались отвесить капитану увесистый пинок, пока тот так удачно повернулся. Они что там, сговорились ославить его на весь город?..

Капитан Ланца выпрямился и обезоруживающе улыбнулся Казу. Очевидно, очень довольный своей проказой. Каз ласково ощерился в ответ.

— Насколько я знаю, из цветов она любит фиалки или кустовые розы, — доверительно поделился капитан. — И у неё отлично поставлен удар в челюсть, учтите.

— Проверяли? — Каз издевательски вздернул одну бровь, этой гримасой он заслуженно гордился. — У танцоров вообще хорошо с физической подготовкой.

— И с азартом, полагаю, тоже, — парировал капитан Ланца. — Надеюсь, мне не придется беспокоиться о своей сотруднице?

Слишком уж часто они с капитаном наблюдали друг друга в злачных заведениях. Это даже в некоторой степени роднило. Отчасти.

— Не думаю, разве что о своей челюсти, — очаровательно улыбнулся Каз. — В том случае, если вы проявляете слишком близкое беспокойство о своих сотрудницах…

Хамить с благожелательным лицом и ласковой интонацией было тщательно отточенным умением. Капитан Ланца ощутимо напрягся и уже готовился изречь что-нибудь не менее убийственное в ответ, но тут на крыльцо выглянула сама Зои, видно, почувствовав неладное.

— О, Каз! — очень натурально удивилась она. — Ты к Инеж? Нико, — она шутливо толкнула его под локоть. — Будь милостив, отпусти её сегодня погулять? Ну пожалуйста! Как её подруга прошу!

Зои, по мнению Каза, переигрывала нещадно, для такого игривого тона как минимум не хватало трех расстегнутых пуговиц в зоне декольте, в чем, кстати, Зои никогда себе не отказывала, благо возможности позволяли. Сегодня, однако, она была наглухо застегнута в форменную рубашку, под самое горло. Да и груди как таковой видно не было, Зои вообще несколько изменилась, словно утяжку нацепила… А точнее — Каз пригляделся — старательно замаскированный бронежилет.

Капитан Ланца хохотнул и приобнял её одной рукой, край мундира слегка задрался, и под ним Каз разглядел точно такую же экипировку. По всей видимости, анонимка возымела нужный эффект, а перед Казом сейчас разыгрывалось бездарное представление на двоих.

Зои поймала его скептический взгляд и сделала страшные глаза. Значит, представление предполагалось на троих. Здесь определенно не хватало поющего Уайлена на фоне для пущей драматичности.

— А этот, которого арестовали в пятницу? Что с ним? — поинтересовался Каз. — Выпустили уже?

— Утром ещё, — Зои настороженно кивнула. — Ну, двое суток отсидел в камере, как положено. Сеньор Брум за ним приезжал, штраф за хулиганство уплатил, и отпустили его. Что тут ещё сделаешь?

— Увы, — капитан Ланца пожал плечами. — Здесь многого не сделаешь. Впрочем, однажды и на эту банду управа сыщется! Я так понимаю, здешним бонзам эти пришельцы тоже не по нраву.

Каз стойко выдержал его испытующий взгляд и покачал головой.

— Здесь предпочитают не ссориться до последнего. Нарушать равновесие… опасно.

— Я знаю, — капитан сумрачно кивнул. — Однако сохранение мира зачастую чревато жертвами ещё большими.

— А установление порядка заливает улицы кровью, — парировал Каз. — Благими намерениями вымощен известный нам всем путь. Хорошего вам дня, капитан!

Он дружелюбно кивнул вышедшей Инеж, прижимающей к себе объемный пакет с бумагами. Она кивнула в ответ и одарила парочку на крыльце долгим внимательным взглядом.

Каз принял пакет из её рук, поймал взгляд Зои и едва заметно покачал головой. Та пожала плечами. Каз отвернулся и сделал любезный жест, пропуская Инеж вперед, и сам направился следом.

Зачем Зои нужна была эта встреча? Он не понимал. Она попросила его прийти именно сюда, чтобы они с капитаном Ланца перебросились парой колкостей? Или это была проверка, и Зои просто хладнокровно его сдала? Очная ставка?

Недоказуемо.

Что ж ему, Казу, не менее хладнокровно помолиться о том, чтобы красавчика-капитана сегодня пристрелили или как? За ним не залежится. Так чего Зои добивается?

— Я вот думаю, вся эта пантомима как-то связана с тем, что компьютер главного взломали и завесили всю систему? — насмешливый голос Инеж прорвался сквозь плотную пелену его размышлений.

— В смысле? — Каз непонимающе поднял голову.

— Ночью кто-то взломал защиту и оставил анонимное предупреждение, — отозвалась Инеж. — Насколько я поняла, планируется что-то опасное. Зои как увидела, придумала поручение с бумагами и сказала мне написать кому-нибудь из знакомых, чтобы помогли. Не успела я взять телефон в руки, там обнаружилось сообщение от тебя. Забавное совпадение, да?

— Удивительно! — у Каза натуральное изумление получалось не в пример естественней, чем у Зои. Даже скромничать лишний раз было бы грешно.

Инеж обернулась к нему, и Каз перестал ёрничать, просто пожал плечами и уже обычным тоном добавил.

— Зои утром позвонила, попросила тебя по возможности проводить и проследить, что в участок ты больше сегодня не вернешься. На всякий случай.

— А вы?..

— Знакомы, конечно. Мы учились вместе, — Каз сверился со временем и свернул в один из малозаметных переулков, Инеж последовала за ним. — И, к сожалению, она знает, что по утрам я не работаю. Так что предлагаю пройти до площади, отдать бумаги в управление и разойтись по домам.

— Звучит, как хороший план, — хмыкнула Инеж.

— Там много народу осталось? — Каз искоса взглянул на неё.

Та покачала головой.

— Только капитан Назале, капитан Ланца и сержант Хуарес. Остальные в патрулях.

Каз незаметно перевел дыхание. Зои осталась верна себе, сделав все по-своему, и осталась принимать удар на себя.

Чертова идиотка!..

Хуан на информацию отреагировал без особого интереса, и Каз понял, что помощи не последует, куда ни обратись. Этот удар полиции предстояло принимать один на один.

— А что за взлом системы? — спросил он не без интереса.

— Кто-то хакнул, — спокойно отозвалась Инеж. — Оставили анонимку, но больше ничего особо не тронули. Следов за собой он не оставил, но переполоху наделал изрядно. Меня теперь неделю трясти будут, что это было и какого черта!

Каз постарался, чтобы вид его не вызывал подозрений, но в глубине души был весьма польщен. Все-таки не только в танцах он кое-что мог!

Для этой выходки пришлось связаться со знакомым хакером и по его инструкциям снова взломать многострадальную полицейскую базу. Благо Инеж не зверствовала и защиту поставила хорошую, но типовую, с лазейками. С другой стороны, их полицейский участок на величие Пентагона и не претендовал.

Каз, по правде говоря, тоже на крутого программера не тянул, зато обладал широким кругом полезных знакомств. За консультацию он выложил кругленькую сумму, вдвоем они провозились полночи, и теперь Каз гадал, насколько бездарно он пролюбил эти деньги.

Инеж казалась хмурой. Каз ее понимал, он и сам был не в лучшем расположении духа. В том числе и из-за того, что сделать больше было уже невозможно. Разве что самому грудью закрыть участок от неведомого врага, который мог даже не появиться на горизонте.

Пакет оттягивал руку, Каз жалел, что при Инеж не имеет возможности сунуть в него нос. Чисто, чтобы подтвердить свои подозрения. Судя по всему, Зои просто эвакуировала все особо важные документы, уложив злополучных зайцев просто наповал. Ответственная Инеж не даст никому лезть в бумаги, а Каз, прекрасно осознавая, что происходит, обеспечит их безопасность и гарантированно доведет до места.

Конечно, если бы ему было надо, он бы десять раз обошел все этические нормы, ещё бы и плюнул сверху. Тонкость расчета Зои как раз и заключалась в том, что ему было не надо, он вообще не желал знать, что эти неугомонные там накопали.

С другой стороны, если отвлечься от тревожной атмосферы, напряжение которой сгущало воздух до состояния плотного желе, то водить Инеж по городу Казу даже нравилось. Днем было безопасно и светло, и если не забредать совсем уж в трущобы, то город вел себя дружелюбно и почти по-светски.

Он искоса разглядывал Инеж, пользуясь тем, что она преимущественно смотрела под ноги. Сегодня на ней была белая блузка — естественно, с длинными рукавами — но на этот раз кое-что выбивалось из привычного стиля: декольте, открывающее шею, ключицы и верх плечей, как у старинного платья. Это было красиво и так непривычно, что Каз постоянно возвращался взглядом к её ключицам, даже приотстал, чтобы беспрепятственно наблюдать за изгибом шеи и разглядывать контрастное сочетание кипенно-белой блузки и темного золота кожи.

Инеж обернулась в какой-то момент, Каз задумчиво оторвал взгляд от мостовой и вопросительно приподнял подбородок. Словить его, бывалого крупье, на заинтересованном взгляде не удавалось никому. Это был бы вызов его профессионализму.

К тому же, уж кому-кому, а Инеж точно не нужен был его интерес. Это ни к чему не вело. Все люди в жизни преходящи, если повезет, они пройдут мимо тебя и однажды растают как дым, не успев причинить боли, оставив лишь приятное воспоминание.

Он надеялся, что Инеж не станет привязываться ни к одному из воронов слишком сильно и, когда настанет пора расставания, им всем будет легко принять его.

Ему должно быть в особенности легко, он ведь привык уже пропускать людей мимо себя.

Площадь уже виднелась вдали, а приметная красная крыша городского управления притягивала взгляды. Одно из самых высоких зданий в городе.

Конечная цель их короткого путешествия неумолимо приближалась с каждым шагом.

Бумаги требовалось просто передать. Инеж справилась с этим до обидного быстро, Каз даже не успел пригреться на солнышке. Казалось, только прикрыл глаза на мгновение, и в следующий же миг услышал над ухом деликатное покашливание.

— Кажется, нам и впрямь пора расходиться, — резюмировала Инеж мягко. — И кому-то обратный путь лежит прямиком в кровать досыпать.

Каз с силой потер лицо ладонями и с удивлением обнаружил, что прошло не две минуты, как показалось изначально, а все двадцать. Лавочка оказалась на удивление удобной.

— Ага, я как раз примерно в это время и встаю, — хмыкнул он с досадой. — Нет, ложиться уж точно бестолку, весь день пойдет насмарку.

Инеж посмотрела пристально и неодобрительно. Каз как раз обнаружил, что в таком ракурсе снизу-вверх есть своя особенная прелесть, и с удовольствием уставился на неё в ответ, всем видом транслируя в пространство собственную серьезность.

— Может, кофе поможет? — Инеж махнула рукой на ряд кафешек на другой стороне площади. — Я бы тоже выпила на самом деле. Хотя, возможно, лучше дома...

— В таком случае, как образцовый джентльмен, я не могу не пригласить даму на чашечку кофе, — Каз немедленно поднялся на ноги и галантно сделал приглашающий жест в сторону одной из самых отдаленных кофеен.

Там тоже был хороший кофе, и что самое замечательное, не было никаких близких приятелей. Все же знакомить Антонио с Инеж без сопровождения ребят было бы на редкость не благоразумным поступком.

Инеж смотрела на его паясничество с заметным скепсисом, но лишь изящно повела плечом и согласно кивнула.

Каз пропустил её вперед и не сдержал на лице нечаянной улыбки. Он рад был задержать это мгновение ещё хоть ненадолго, провести с ней чуть больше времени. Совсем немного, совсем капельку уступить себе и своим несбыточным мечтам.

К чему было себя обманывать? Она ему нравилась во всех смыслах этого слова. На кого бы ещё он стал тратить своё время, находить все новые и новые поводы для взаимодействия и срываться с места в любое время суток по первой просьбе Зои? В конце концов, ему это в кои-то веки доставляло какое-то особенное удовольствие.

Из-под одной из пестрых вывесок неслась по площади игривая легкая мелодия какого-то вальса. Каз не удержался от искушения представить, как они могли бы скользить под неё по щербатому булыжнику. Видение было слишком красивым, чтобы так легко выбросить его из головы.

Хотелось представить Инеж в своих руках, ощутить её ладони на плечах, чувствовать её дыхание всем телом и позволить музыке вести их куда-то в собственный мир.

Мимолетная фантазия — музыка сменилась на молодежно-гнусавые рулады о любви, и Каз очнулся, не без сожаления расставаясь с придуманным образом. Зря… Стоило бы радоваться тому, что есть.

Кофе взбодрил и вернул обеими ногами на землю. Каз глянул на время и попытался определиться с планами на день. Устраивать репетиции даже себе самому не хотелось категорически, слишком уж тревожный день.

Инеж напротив неторопливо мелкими глотками пила кофе из широкой чашеобразной чашки. Толстый расписной фарфор в тонких хрупких пальцах казался несоразмерно тяжелым. Каз наблюдал, как подкрашенные губы касаются белого края и оставляют на нем практически незаметный след. Завораживающее зрелище.

Можно было бы попробовать выловить Маттиаса, или связаться с Зои через некоторое время — после того, как он проводил бы Инеж до дома. Малодушная попытка ещё немного оттянуть момент безмятежности.

Отдаленные глухие удары заставили Каза встревоженно вскинуть голову, и в следующий момент посуда на столе пошла дрожью. Секунда, и тревожно загудели окна и мебель.

— На улицу! — рявкнул Каз. — Быстро!

Он схватил рюкзак и рывком выдернул замешкавшуюся Инеж из-за столика, подтолкнул в спину. Кафе они покинули одними из первых.

Второй толчок был ещё мощнее, Каз слышал, как осыпаются на пол предметы за спиной, и тянул Инеж за собой на открытое пространство. Отдельные возгласы, детские крики, грохот рушащихся пластиковых перегородок, какой-то странный отдаленный стрекот — в ушах все сливалось в один неразделимый шум. Кто-то, протискиваясь мимо, больно толкнул его в плечо.

Каз оглянулся. Здесь, на площади было безопаснее всего: ни проводов, ни жилых построек. Люди бежали сюда, скапливались плотной толпой, жались друг к другу. Каз чувствовал, как что-то сжимается вокруг него, мешая дышать. Он до боли закусил щеку, не давая себе провалиться в приступ паники.

Инеж рядом рвано охнула, когда земля под ногами вновь заходила ходуном.

— Это…

— Землетрясение, — ответил он коротко. — Это оно. Спокойно, скорее всего, ещё пара толчков, и оно утихнет.

И вопрос, что ещё после этих толчков останется. Этого он не сказал, но мысли метались бешеным смерчем. Кого из ребят застало врасплох? Кто успел укрыться? Что там, в горах?

Бледный Антонио, окруженный стайкой детей, помогал идти какой-то пожилой сеньоре. Они с Казом обменялись понимающими взглядами. Пожарная сирена, включившись в каком-то здании, резала уши беспрестанным душераздирающим воем.

Усадив сеньору на бордюр клумбы, Антонио протолкался к Казу.

— Давненько такого не было, а?

— Весьма, — Каз хватанул ртом воздух. — Никаких предупреждений не было ведь?

Антонио молча покачал головой.

Земля вздрогнула ещё раз всем своим могучим телом, несколько домов пошли трещинами и с грохотом обрушились непрочные вывески. Собор тревожно качал шпилем, точно медленно переваливающийся из стороны в сторону маятник.

Что-то склизкое, влажное схватило Каза за запястье, жарко облепило ногу. Он вздрогнул, дернулся и в ужасе оглянулся. Маленькая девочка — возможно, дочка Антонио — вцепилась в его руку ещё крепче, пытаясь спрятаться за его ногами, как за деревом.

— Нет! — Каз застряс головой, чувствуя, как в глазах пляшут черные мушки. — Отойди! Пожалуйста, отойди!..

Она не понимала, он попытался вырвать руку, но девочка не понимала, только смотрела пронзительно, неотрывно, и из глаз её катились крупные редкие слезы. Каз застыл, боясь, что, если дернется ещё раз, то следующим движением просто отшвырнет её от себя, не соизмеряя силы. Он стоял, стараясь не шевелиться, цепляясь сознанием за реальность, а по рукам его вновь текла зловонная жижа, полная трупного яда, и змеи обвивали ноги, утягивая куда-то под землю.

Мир вокруг содрогался, грохотал, а Каз продолжал медленно умирать, не находя выхода и проваливаясь все глубже.

— Забери её, Антонио! — сквозь зубы выдохнул он, собрав остатки здравого смысла. — Забери…

Святые будто бы вняли его мысленным мольбам: оковы на руках разжались, и чья-то добрая сила освободила его запястье. Каз смог выдохнуть и медленно открыл глаза.

Инеж бережно обнимала цепляющуюся за неё девочку и вытирала ей слёзы, что-то мягко говорила, будто утешала, и лицо её казалось таким же добрым и одухотворенным, как у святой Алины.

Каз опустился на колени, уперся в них ладонями и несколько раз коротко вдохнул и выдохнул, пытаясь нормализовать дыхание. Душу переполняло небывалое презрение к себе. Слабак! Оранжерейный цветочек благополучного города, не приспособленный выживать.

Все вокруг постепенно начинало успокаиваться. Толчков не было уже несколько минут, и начинала возвращаться надежда, что на этом все и закончится.

После этаких фортелей природы площадь выглядела донельзя живописно: дома не обрушились, но все вокруг было засыпано мусором, штукатуркой и пластиковыми разноцветными обломками. Люди негромко встревоженно переговаривались, но вели себя спокойно — первый приступ паники уже схлынул.

Из собора осторожно выглядывали священники. Пара каменных украшений-барельефов все-таки не выдержали, и широкие ступени перед дверями были усыпаны каменными осколками. Падре Иоганн осторожно пробирался между ними, за ним следовали и другие. Каз заметил даже падре Апрата. Он стоял в дверях, хмурился, когда обводил глазами площадь, задерживаясь взглядом на отдельных местах, и негромко отдавал приказы младшим по сану.

В моменты, подобные этим, церковь всегда приходила на помощь.

Телефон в кармане разразился настойчивыми трелями. Джаспер на фото абонента беззаботно и радостно улыбался, а вот голос его оказался переполнен совсем противоположными эмоциями:

— Каз! Каз, ты где? Говорят, город тряхнуло будь здоров! Ты в порядке?

— Нормально, — коротко отозвался Каз в трубку. — Что у вас? Кто из ребят отозвался?

— Ну, у нас с Уаем только люстры качнулись, — Джаспер озабоченно прищелкнул языком. — Девочки уже отписались, что они в порядке. Я не понимаю, что в горах!..

— Маттиас не онлайн? — уточнил Каз и, услышав закономерный ответ, скомандовал. — Дозванивайся до супругов Рамирес, заодно узнай, нужна деревне помощь или все в норме!

Джаспер согласно угукнул в трубку и сбросил звонок. В следующую минуту за телефон схватилась уже Инеж — ей одновременно звонили Уайлен, Нина и мать.

Каз мрачно испепелил взглядом аватарку Маттиаса и ткнул в ещё одного абонента. Зои откликнулась не сразу, только на пятый зуммер, и измученно выдохнула в трубку:

— Каз? Ты? Я в норме, да. Давай потом, а? Нас тут немножко обстреляли, да еще и протрясло как пиньяту! Сейчас будем разбираться. Все, адьос!

Каз затейливо выматерился себе под нос, и огляделся, лихорадочно пытаясь понять, что делать в первую очередь. Где-то вдалеке уже раздавались сирены скорой помощи.

Падре Иоганн вынырнул откуда-то сбоку и махнул Казу рукой, подзывая к себе.

— Не пострадал? — он окинул Каза беглым взглядом. — Хорошо, тогда слушай. Только что позвонили: в горах кошмар, несколько деревень разрушено. Есть раненые. Велика вероятность схождения селя.

— Дьявол! — выдохнул Каз. — Простите, отче.

Падре успокаивающе поднял руку.

— Туда уже выехали. Всех, кого найдут, привезут сюда. Раненых много, медиков не хватит. Сейчас начнется коллапс. Понимаешь, к чему я веду?

— Я… да…

— Собирай ребят, — коротко приказал падре. — Каждый медик на счету. Нам нужен каждый! Вы все имеете начальное образование санитаров, хотя бы уколы и перевязки возьмете на себя.

— Хорошо, — Каз кивнул. — Сколько нужно?

— Все, — отрезал падре Иоганн. — Собирайтесь, вороны! Вы нужны дома.

— Будет сделано.

— Сбор в холле больницы, готовность два часа.

Падре ускользнул дальше в толпу, а Каз бессильно взглянул на равнодушный мессенджер. Ещё один вызов повис без ответа. Каз сбросил звонок и спешно отправил несколько сообщений Джасперу.

Каждый из них, не без подачи того же падре Иоганна, в свое время прошел медицинские курсы. Дети медиков, они и без того понимали в этом больше других. В условиях катастрофической нехватки персонала каждый человек был на счету, даже тот, кто хотя бы что-то слышал про жгут и инъекции.

Они умели все это, пусть ни один не пошел по родительским стопам, но каждый прошел обязательную, противную и неприятную, муштру, которая впоследствии не раз спасала им жизни.

И когда случалось нечто непредвиденное, вот как сейчас, дети медиков выходили на подхват профессиональным врачам и трудились с ними наравне. Так уж повелось ещё с далеких дней их отрочества.

Инеж наконец разобралась со всеми звонящими. Каз обернулся к ней. Говорить они начали одновременно:

— Ты уже слышала…

— Там в участке…

— Если Зои смогла взять трубку, то стрелять по ним явно перестали, — произнес Каз успокаивающе. — Хочешь пойдем туда?

Инеж отчаянно закивала, и он впервые различил на её лице испуг и потрясение. Каз дернул уголком рта. Да уж, его спокойная страна в кои-то решила показать скрытый темперамент и лихое буйство своей дикарской натуры.

* * *

Участок выглядел, как будто стал жертвой всех всадников апокалипсиса одновременно. Поваленные деревья основательно порушили инфраструктуру, и теперь отовсюду смертельными змеями свисали оборванные провода. Все было засыпано ветками и пальмовыми листьями. Каз, пользуясь преимуществом кроссовок, шел первым и старался хоть как-то расчищать путь, чтобы Инеж в своих босоножках не пропорола ногу раньше времени.

Само здание участка приобрело непревзойденно запоминающийся вид. Белые стены оказались сплошь изрешечены пулями, стекла выбиты, козырек над крыльцом обвалился, а одно из деревьев упало прямо на крышу и проломило её. Милым белым лавочкам тоже досталось автоматных очередей, а одну так и вовсе разнесло в щепки. Судя по всему, гранатой.

Досталось и полицейским. Запыленные Зои и Николас в изорванных кителях тащили на себе сержанта Хуареса. Инеж ахнула и бросилась к ним. Каз медленнее, но все же последовал за ней.

— Ему шкафом ногу зажало, когда землетрясение началось, — пояснила Зои и помогла Хуаресу сесть, тот коротко матюгнулся от боли. — Каз, помоги его до машины дотащить, а?.. А, ты же не можешь. Я забыла. Извини.

— Поправочка: машины у нас больше нет, — мрачно сообщил капитан Ланца, успевший вернуться от полицейской парковки. — Остался только металлолом, зато художественно изрисованный дырочками.

— Сейчас парни приедут, — коротко отозвался Каз. — Джаспер уже в пути. Десять минут, и будет тут. Он как, продержится? Обезболивающее нужно?

— Ты как? — Зои покосилась на Хуареса.

Тот скривился, но помотал головой и кивнул на капитана.

— Ему! Плечо по касательной задело. Хорош храбриться, Нико! Свалишься — Назале в одиночку все разгребать придется!

Капитан Ланца обвиняюще покосился на собственный рукав, на поверку изрядно пропитавшийся кровью и неохотно кивнул.

— Перевязать найдется чем?

Каз привычным жестом извлек из рюкзака шприц, а, покопавшись подольше, вытащил и пачку медицинских салфеток. Зои и Инеж помогли капитану стащить китель, и Зои занялась перевязкой.

Каз присел на остаток лавочки и посмотрел на капитана чуть теплее обычного. Столичный капитанишка, возможно, был не таким уж гнилым, как казалось ранее. По крайней мере, Зои рядом с ним выжила.

— Вам здесь досталось, я смотрю, — заметил он нейтрально. — Что случилось?

— Машина подъехала, дали несколько очередей, закинули пару гранат. Мы укрылись за несущей стеной, но вот землетрясение было совсем уже не по плану, — капитан Ланца издал слабый смешок. — С другой стороны, если бы не оно, они бы не смылись так быстро. Возможно, это было божье провидение. Ребята были настроены предельно серьезно.

И зачем же вы всеми силами на эту серьезность нарывались? Казу очень хотелось задать этот риторический вопрос, но он промолчал и лишь подал Инеж ещё одну салфетку.

Жизнь стремительно теряла свою стабильность. Не то чтобы Каз находил в этом нечто удивительное, однако туманность будущего уже начинала напрягать.

Кто-то приближался к ним, пробираясь через обвалившиеся с деревьев ветки.

Каз вскинул голову как раз вовремя, чтобы заметить краткий миг неподдельного удивления, когда его новый знакомый Мал Оретиос увидел его в окружении потрепанных жизнью полицейских.

Хмурый Джаспер быстро перебирал перевязочные средства. Каз искоса наблюдал за ним, но затруднялся безошибочно определить причину столь дурного настроения. То ли из-за короткого поцелуя, которым одарил свою напарницу один надоедливый столичный капитан, перед тем, как его повели зашивать руку, то ли из-за пропавшего с концами Маттиаса. Предпочитающий реалистичный взгляд на жизнь Каз склонялся ко второму варианту.

Он и сам не мог найти себе места и беспокойно кружил по больничному холлу, нервно дергая головой каждый раз, когда оказывался перед стендом с портретами врачей-основателей больницы. У него знакомые улыбающиеся лица рождали эмоции, далекие от позитивных.

Хотя родителям Джаспера Каз был готов улыбнуться в ответ вполне искренне, главное было не переводить взгляд левее.

— Каз, — окликнул его знакомый строгий голос, и он обернулся, с теплом глядя на приближающуюся к нему невысокую женщину в медицинской форме. — Явился наконец?

— Сеньора Ана, — серьезно поприветствовал её Каз. — Давно здесь не был, это верно.

— Если бы такой случай не выпал, то и вовсе бы тебя здесь не увидели, — проницательно хмыкнула она, остановившись в паре шагов от него. — А сейчас-то чего пришел?

— Позвали, — Каз пожал плечами.

— Толку от тебя… — сеньора Ана непререкаемо поджала губы. Седые локоны её качнулись и замерли вновь. — Ещё и тебя потом откачивать. Ладно! И тебе найдем место по силам.

Каз миролюбиво поднял руки, оставляя за ней право распоряжаться им любым образом.

Сеньора Ана — он с детства привык называть её именно так — была одним из лучших специалистов на десяток окрестных провинций. В свои славные шестьдесят с плюсом она по-прежнему была строга и сурова, и от пронзительного взгляда её черных глаз, похожих на изюм, контрастно выделяющихся на загорелом сморщенном лице, начинали нервничать люди и существенно старше Каза.

Сеньора Ана знала его с раннего детства. Надо сказать, с малышней она никогда не церемонилась: им с Джаспером не раз доставалось скрученным полотенцем за шалости. Учитывая, что рука у неулыбчивой сеньоры была тяжелой, то больница была одним из тех редких мест, где даже озорной Джаспер всегда вел себя на редкость примерно.

Вот и сейчас улыбка не коснулась её сурово поджатых губ, но взгляд стал на градус теплее.

Каз грустно усмехнулся. Как бы ни противились этой мысли Пьетро, сеньора Ана и остальные, но из этого места, обители своего детства, он безвозвратно вырос. Здесь почти даже не осталось никого знакомого, на смену первым врачам каждый год заступали новые, молодые, выученные уже в этой стране. Казу больше незачем было возвращаться сюда.

Здесь о нем знали слишком много, больше, чем стоило бы для комфортного взаимодействия. Здесь его душу и тело когда-то собирали по кусочкам, и Казу порой казалось, что некоторые из них так и потерялись где-то в закоулках больничных коридоров.

Сеньора Ана пристально смотрела на него несколько мгновений, однако лицо его осталось непроницаемым, и она, вздохнув, махнула рукой и прошла к остальным. При её приближении Джаспер подскочил и вытянулся по струнке. Даже в армии он так смирно не стоял.

Каз покачал головой и незаметно перевёл дух. Если бы не чрезвычайная ситуация, он бы не пришел сюда вновь. Ни за что. Меньше всего он хотел бы попадаться на глаза врачам, которые его знали. Если кто-нибудь по старой памяти загонит его на обследование, или прознает о его приступах, то справки о здоровье и танцев ему не видать до конца жизни.

Руководимые заботой о ближнем, они, врачи, разрушат его жизнь окончательно. До сих пор его спасала та определенная атомизированность современного общества, когда людям находится до тебя дело, лишь когда ты на регулярной основе мозолишь им глаза.

Сказать по правде, Каз не представлял, что он будет делать, если нога развалится окончательно. Он ходил по грани все это время, а в последний месяц приблизился к ней вплотную. Примерно в тот момент, когда взял на плечи чужой вес.

Нога стала отекать сильнее, и Каз все чаще закидывал в рот таблетку за таблеткой, однако предугадывать приступы становилось все сложнее. Однажды этот тщательно оберегаемый им мыльный пузырь все же лопнет, он понимал это. Хотелось бы надеяться, что он успеет хоть что-то.

А может быть, и приезд Пекки Роллинса стоило просто принять, как долгожданное избавление…

— Эй, Каз? — окликнул его возникший в дверях Мальен. — Я ещё нужен?

Каз поднял на него взгляд.

Озабоченный, нахмуренный Мал казался совершенно естественным, и Каз начал уже сомневаться, не почудился ли ему тот обмен взглядами между ними с капитаном Ланца. Это было краткое мгновение: увидев рубашку, залитую кровью, вытекшей из дырки в плече, Мал порывисто подался к капитану, а тот резко дернул головой и отвернулся. Мал оглянулся на Каза и в тот же миг переключился на него, более не обращая на капитана внимания сверх допустимого. Никто кроме Каза ничего не заметил. Возможно, это уже была паранойя, но Каз решил задаться этим вопросом позже.

Мал помог довезти подранненых полицейских до больницы и задержался ещё на какое-то время: они с Казом помогали медсестрам разгрузить тяжелые контейнеры с лекарствами. Одна из медсестер, Карла, с характерными индейскими чертами лица, сложением напоминала кряжистое кофейное дерево и отличалась молчаливой деловитой целеустремленностью. Она весьма импонировала Казу, в отличие от её коллеги Рамоны, черноокой беспардонной кокетки, которая охотно строила ему глазки и все норовила взять под локоток. Стоит ли говорить, кто по закону подлости достался Казу в провожатые?

Мал казался очень довольным таким раскладом, что в свою очередь показалось весьма странным Казу. Клубные бойцы обычно весьма ценили женское внимание. Потом Каз вспомнил, что Мал, кажется, женат, и не без сожаления оставил бесплодные попытки спихнуть неугомонную Рамону на чужое крепкое плечо. Карла пару раз косилась на Каза с сочувственным пониманием, но на помощь не спешила, так что Казу пришлось проявлять чудеса дипломатии и увертливости, к искреннему развлечению всех наблюдавших за этим.

— Не знаю, наверное нет, — отозвался Каз и кивнул в стороны присмиревшего Джаспера. — Можешь спросить у сеньоры Аны.

Мал проследил за его взглядом, пригляделся и как-то коротко охнул, словно разом лишившись всего воздуха. Лицо его наполнилось удивленной недоверчивой радостью.

— Мама Ана?.. — сдавленно выдохнул он.

Сеньора Ана обернулась на этот вскрик и замерла на мгновение, неверяще покачала головой и прошептала:

— Дева Мария! Мальен, неужели это ты?..

Она протянула к нему руки, и Мал завороженно шагнул ней, безропотно позволив заключить его в объятия.

— Мама Ана…

Сеньора Ана коснулась его щеки ладонью и жадно вгляделась в его лицо.

— Это правда ты! Живой!..

— Я же обещал, что вернусь, мама Ана, — Мал улыбнулся, а затем улыбка пропала с его лица. — Приют расформировали, никто не мог сказать, куда вы уехали. Я уже не верил, что увижу вас снова.

Они стояли друг напротив друга. Маленькая сухонькая женщина, на чьем лице практически никогда не появлялась улыбка, сейчас улыбалась так светло, что на душе начинало болеть, а по лицу её одна за другой катились слезы. И высокий, плечистый, бритый под ноль боец, как ребенок преклоняющий голову к её плечу.

Давно эта больница не становилась свидетельницей чего-то столь же трогательного. И непонятного.

Каз до боли прикусил губу, но захваченный любопытством и каким-то болезненным трепетом продолжил искоса наблюдать за происходящим, пытаясь уловить тихие реплики, долетающие до него.

— …она помнит вас! …будет счастлива! Конечно, мы придем вместе!

— Такие взрослые… сколько же лет прошло!

— Два десятка точно. Ну же, мама Ана, не плачьте! Свела таки судьба. Свиделись!

— Я уж седая совсем стала, а ты вон какой вымахал, волосы сбрил. Был такой кудрявый хорошенький мальчонка…

Каз поймал взгляд Джаспера, который точно так же увлеченно прислушивался к этим сбивчивым фразам, и на этой последней они оба едва удержались от смешка. Джаспер увидел Мала в первый раз в жизни где-то полчаса назад, но представить того маленьким мальчиком не хватало воображения даже у Каза. Внешность у Мала была колоритная даже по местным меркам. Казалось отчего-то, что он был таким всегда: бритым под ноль, спокойно-отстраненным и недоступным для обыкновенно суетных переживаний обывателя.

У него был взгляд человека, который видел в жизни нечто, после чего жизнь в принципе, как явление, не стоила и ломаного гроша, но Мал, в отличие от многих других, удерживал это знание где-то глубоко в себе, не позволяя ему вырываться наружу.

Каз знал этот взгляд. Сейчас, в этот трогательный момент, он не отрывал глаз от Мала и вспоминал почему-то совершенно другого человека, изо всех сил стараясь не допустить мысли, что этот человек уже сам стал лишь воспоминанием.

Каз едва мог передвигаться на костылях. Обыкновенно ловкий в другие моменты, он никак не мог приноровиться к этому новому образу жизни, когда даже вылезти из машины становилось затейливым испытанием.

На второй месяц после возвращения из Колумбии он впервые выбрался в людное место. Ну, относительно людное, если местную тюрьму можно было назвать таковым.

Джаспер довез его на машине, помог подняться по мелким скользким ступенькам крыльца и пару раз распутал безнадежно смотавшиеся в одно целое ноги, костыли и перила. На инвалидной коляске Каз отказывался передвигаться категорически, хотя в больнице все равно приходилось.

Только сейчас Каз мог оценить, сколько пришлось пережить Джасперу, который буквально таскал его на себе первое время, возил по процедурным кабинетам, поил лекарствами, делал уколы и безропотно терпел вспышки гнева и отчаяния.

Джаспер делал, что мог, находил в себе ресурс улыбаться и шутить, и Каз не представлял, на какой силе воли он это делал. Джаспер искренне обожал Джорди, он был его вторым братом, его потеря стала для него ни с чем не сравнимым ударом.

Все они стали братьями друг другу за это время, вот только один оказался забыт и покинут. И предан. Всеми.

Джаспер физически не мог тащить их обоих на себе. Из Каза и Маттиаса он выбрал Каза и отдавал ему практически все время, которое выкраивал между работой, репетициями и поручениями Пьетро.

Маттиас же после трагедии, случившейся с Казом и Джорди, какое-то время оставался задвинутым на второй план. Его почти никто не навещал, да никто и не знал, стоит ли навещать. Родителей он видеть не хотел, Нину — тем более, а друзья были все ещё слишком ошеломлены, не понимая кому из них двоих верить. До возвращения Каза Джаспер ещё пытался поддерживать его, навещал, уверял, что они со всем разберутся, но новая трагедия, случившаяся со вторым из друзей, вырвала из Джаспера последние силы.

— Иди один, — тихо сказал он Казу, когда охранник уверился, что прибыли именно те, кто должен был. — Я не могу, не сейчас. Поговори с ним сам, ладно? Я тебя подожду.

Его лицо, потемневшее, изможденное, за эти месяцы осунулось вдвое, и именно в этот момент Каз впервые разглядел его по-настоящему. Джаспер все ещё улыбался, но столь надрывно и нарочито, словно улыбка эта была нарисована поверх непроницаемой маски.

Если он немедленно не придет в себя, неожиданно отчетливо понял Каз, то последний из их троицы сломается в ближайшие месяцы. Уайлен и девочки никогда не были с ним в столь тесной связке, они переживали, помогали, но именно Джаспер принимал на плечи основной груз. Тем более, что деятельная Нина, с которой вместе можно было сдвинуть горы, ныне сторонилась всех, хотя Каз знал, что она развила бешеную деятельность, повисая на родителях и родных, оббивая пороги доброй половины городских инстанций, чтобы помочь ему восстановить хотя бы часть документов и выбить полагающуюся страховку.

Каз кивнул и захромал в комнату для свиданий. В тусклом отражении дверного стекла он успел заметить, как Джаспер сел на узкую лавку вдоль стены коридора и бессильно уронил голову на руки.

Заключенных запускали позже, поэтому отделенный перегородкой Маттиас не увидел костылей. Каз положил их на пол, когда сел.

Маттиас смотрел прямо, не отводя глаз, и молчал. Он ничего не сказал, когда Каз махнул ему рукой, привлекая внимание. Его коротко стриженные волосы так и не отросли с того времени, как Каз видел его в последний раз.

Маттиас чуть позже остальных вернулся из армии, а потому армейская стрижка все ещё придавала ему слегка инопланетный вид в совокупности с большими светлыми глазами и всегда немного трогательно-задумчивым выражением лица.

Сейчас лицо это казалось болезненно отстраненным, словно, даже присутствуя в комнате, Маттиас находился где-то бесконечно далеко. И Каз внезапно обнаружил, что не знает, как начать разговор.

— Здравствуй, — слова упали как-то неловко, неуместно.

Маттиас слегка пошевелился.

— Привет, — хрипловато отозвался он все с тем же отстраненным видом.

— Как же ты так ухитрился?.. — протянул Каз, пытаясь настроиться на привычную легкую оптимистическую волну.

Волна не ловилась, однако Маттиас наконец повернул голову и взглянул Казу в глаза. Взгляд его был как у старого пса, уже понимающего, что его вскоре усыпят за ненадобностью: обреченное смирение и усталая горькая обида. Он лишь пожал плечами и вновь уставился куда-то Казу за плечо.

— Как Джаспер? — тихо спросил он. — Он давно не приходил.

— Он был очень занят, — Каз оглянулся, но дверь была непрозрачной. — Он придет непременно! Как ты? Когда суд?

— Не знаю, — без малейшего интереса отозвался Маттиас.

— У тебя есть адвокат?

— Не знаю.

— А Пьетро что говорит?..

— Не знаю, он не приходил, — все так же бесцветно произнес Маттиас. Выражение его лица не изменилось ни на йоту, словно замороженное.

— Маттиас!

— Уходи, Каз, — попросил он вдруг утомлённо. — Хватит.

Он казался таким неприступным в этот момент, что Каза в какое-то мгновение охватил ужас, что если обвинения эти — действительно правда? Он не верил в них всё это время, пока набирался сил на то, чтобы сохранять дееспособное состояние хотя бы дольше получаса. Но сейчас страх прошил его острой иглой. Что значила эта стылая обреченность? На лице Маттиаса не было ни малейшего просвета надежды.

— Просто скажи мне, — Каз старался сохранять спокойствие. — Обвинения правдивы? Я должен знать, Маттиас!

И тот лишь пожал плечами.

— Наверное.

Сердце Каза провалилось холодным камнем куда-то в желудок. Он шел сюда, ни секунды не веря в вину Маттиаса, но сейчас с каждым новым словом ловушка подозрений сжималась все туже вокруг горла. Мир вокруг рушился, и Каз не понимал, как жить в этих руинах. Да и стоит ли?..

— Маттиас! — рявкнул он. — Не дури! Что ты творишь, идиот?!

И тогда на лице друга впервые возникла незнакомая ему, злая и едкая, улыбка:

— Если уж вы с Джаспером так заняты, то, наверное, и без меня знаете ответ.

Это было сродни удару под дых. Каз приподнялся, забыв про костыль, и замер, качаясь на одной ноге, цепляясь пальцами за стойку.

— Ты не знаешь?..

— Чего? — Маттиас слегка нахмурился, и это уже был немалый прогресс. До этого казалось, что в тюрьме у него атрофировалась вся мимика в принципе.

— Джорди мертв, — выдохнул Каз и с усилием заставил себя продолжить. — Я вернулся калекой. Невеселая командировка вышла.

— Что?.. — Маттиас побледнел резко, словно вся кровь разом отлила от лица, и замотал головой. — Святые… нет!

— Он мертв! Мертв, понимаешь? — Каза наконец прорвало. — И ты, чертов идиот, можешь в его память сделать только одну вещь! Скажи мне: да или нет! Одно чертово слово! Правдивое слово, мать твою!

Встревоженный охранник выглянул из своей будки, и Каз жестом показал, что все в порядке, ему даже удалось сесть обратно на стул, не потеряв равновесия. У них оставалось не более пяти минут.

Маттиас выглядел совершенно оглушенным. Губы его горько искривились, а в глазах дрожали отблески непролитых слёз, он неверяще качал головой и то-то неслышно шептал.

— Я не собираюсь потерять ещё и тебя, — тихо произнес Каз. — Одно слово: да или нет, Маттиас? Я вытащу тебя отсюда, клянусь. Дай мне хотя бы один аргумент!

Маттиас молчал, опустив голову. Каз отшатнулся, чувствуя, как непроглядное черное отчаяние накрывает его с головой.

— Лучше бы мне было и не возвращаться… — прошептал он скорее для себя самого.

Часы дотикивали последнюю отведенную минуту, охранник уже вставал из-за своего стола. Каз подобрал костыль и тяжело, как старик, поднялся на ноги.

— Мы навестим тебя позже, — тихо сказал он. — Бывай.

Кажется, именно этот вид, на костылях, сгорбленный, лишенный привычной танцевальной осанки, что-то встряхнул в засохшей смирившейся душе Маттиаса. Он вскинул голову и тоже вскочил на ноги, внезапно осознав, что отведенное время вышло.

— Нет! — громко крикнул он. — Мой ответ: нет! Это правда, Каз! Каз, слышишь? Нет!

Второй охранник мигом оказался возле него, и Маттиас медленно поднял руки, показывая, что не сопротивляется.

Хромавший к двери Каз успел обернуться.

— Значит мы поработаем над этим! — произнес он их привычную для репетиций фразу и улыбнулся. Впервые после возвращения.

Впоследствии сложно было объяснить, как так вышло, что Маттиас почти два месяца был в неведении, но Каз особой загадки не видел. Для всех окружающих не успело пройти первое ошеломление, как грянуло новое. Пьетро было просто не до Маттиаса: сначала он пытался вытащить их с Джорди из Колумбии, потом занимался похоронами и всей бумажной волокитой. Весь танцевальный коллектив с замиранием сердца ожидал вердикта врачей, боровшихся за жизнь самого Каза.

История Маттиаса и Нины была грязной, пугающей, шокирующей. К ним обоим боялись приближаться, боялись лезть глубже, боялись узнать правду. Маттиас оправдаться не пытался, Нина отмалчивалась и пряталась. Все запуталось настолько, что размотать этот свалявшийся испачканный клубок смог только Каз, изнывающий от своей неподвижности и обладающий достаточным количеством времени и упрямства.

Сейчас, спустя столько времени, ему самому это казалось чудом. Как получилось решить эту ситуацию, не причинив никому вреда и не подставив Нину? Божье провидение, не иначе.

Ох, Маттиас, где же ты?.. Он не отвечал ни по одному из номеров, номер супругов Рамирес тоже молчал. Вероятно, связь в том районе вырубилась вместе с вышкой.

Мал, наконец, распрощался с сеньорой Аной, напоследок робко по-мальчишески прикоснувшись губами к её смуглой морщинистой щеке. Когда он направился к выходу, Каз ненавязчиво последовал за ним.

Мал пристроился в теньке перекурить, вид у него все ещё был потрясенный. Каз прикинул дипломатические возможности своих легких, но решил попытать удачи малой кровью.

— Надо же, не думал, что ты мог знать сеньору Ану, — произнес он осторожно. — Она выглядела такой счастливой.

— Давняя история, — Мал затянулся и хмыкнул. — Я вырос в приюте. В те времена она работала там врачом, мы её обожали. Она возилась с нами, рассказывала сказки, порой ругала, наказывала, но никогда не причиняла никому боли и не позволяла другим. Она собиралась усыновить меня и ещё одну девочку, уже собирала документы, но…

Где-то вдалеке провыла сирена скорой, Мал вздохнул.

— Сам знаешь, что здесь было в конце восьмидесятых. Гражданская-то не утихала, каждый год новые восстания и репрессии… оно докатилось и до нас. Помню, в городе был погром и приюту тоже досталось. Что могли, разграбили, многих взрослых увели. Мы знали, что они уже не вернутся. Через какое-то время власти постарались навести подобие порядка: нас вывезли из города, разбросали по другим приютам. Молодежи не понять, мессенджеров тогда не было, — он усмехнулся. — Все растерялись. Став постарше, я пытался найти кого-то, но не особо преуспел. Когда такое случается, это всегда сродни чуду!..

— Быть может, тебя привели сюда святые, — Каз склонил голову набок. — Местное суеверие, больница не зря считается самым мистическим местом в городе.

— Кто знает, — Мал улыбнулся. — На все воля Всевышнего. Может, не зря все сложилось именно так. Эта девочка, которую я упоминал, с которой ма… сеньора Ана собиралась нас усыновить, я ведь встретил её спустя десятилетия. Если бы нас обоих усыновили, разве смог бы я на ней жениться?.. Так что что-то там все-таки знают, — он показал пальцем на высокие облака. — Никогда не стоит отчаиваться!

— Это точно, — Каз поддел носком кроссовка какой-то камушек и подкинул его ногой. — У меня сейчас друг застрял в горах, непонятно где он, жив ли. Он и не из таких передряг выбирался, конечно, но волнительно.

— Да уж, — Мал сочувственно покачал головой. — Спасатели, сказали, уже выехали. Если он в норме, то свяжется, как найдет возможность.

— Маттиас умеет влипать в неприятности, — вздохнул Каз.

Мал пристально взглянул на него, протянул руку, словно хотел похлопать Каза по плечу, но, не успел тот напрячься, опустил.

— С ним всё будет в порядке, я уверен, — сказал он убежденно. — Наверняка он просто пережидает где-то. Как станет безопасно, приедет!

Каз кивнул с благодарностью.

— Буду в это верить! Маттиас живучий!

— Действительно, — пробормотал Мал, и лицо его внезапно помрачнело. — Ладно, поеду я. Тебя подбросить куда-нибудь?

— Нет, здесь останусь, в больнице руки нужны.

— Ты врач? — Мал удивленно вскинул брови.

— Господи убереги! — Каз махнул рукой. — Курсы медподготовки проходил разве что, но сейчас это тоже в дефиците. Работа мне найдется. Маттиаса вот будет не хватать, у него руки золотые: уколов вообще не чувствуешь. Сеньора Ана очень расстраивалась, что его не будет.

Мал уважительно кивнул, выбросил окурок в урну, махнул Казу рукой и неторопливо побрел к машине. Он слегка прихрамывал с прошлой ночи.

Каз зевнул и уткнулся в телефон, потеряв малейший интерес к окружающему миру. Когда через несколько минут он осторожно поднял взгляд над экраном, Мал ещё не тронулся с места, он сидел за рулем и что-то отрывисто говорил в телефон, словно голосовое надиктовывал… Интересно, кому? Вид у Мала был скорее встревоженный и хмурый. От радостного трепета неожиданной встречи не осталось и следа.

Каз неплохо умел читать по губам, но дальнозоркость была не его сильной стороной. Именно поэтому слово, отчетливо начинающееся на “м”, он предпочел оставить под разумным сомнением.

Машина фыркнула мотором, и Мал выехал с парковки. Каз, уже не таясь, проводил его задумчивым взглядом, но выглянувший из дверей Джаспер окликнул его, не дав интересной мысли сформироваться до более-менее осознаваемой формы.

Пора было приниматься за работу.

* * *

Следующие пять часов слились в единую полосу беспрерывной череды пострадавших и глухого шума, перемежаемого отдельными криками. Запах антисептика со специфическим душком, который бывает от пропитанных кровью повязок, медленно расползся по всем помещениям, настойчиво забиваясь в ноздри.

Каз поначалу был на подхвате у медсестер, помогая с каталками и тяжестями, но спустя несколько часов он в какой-то момент понял, что дуреет и безнадежно теряет концентрацию. Его самого уже начинало носить по стенам, а ещё безостановочно мутило, так что цветом лица он вскоре сравнялся с собственной салатовой шапочкой.

Слишком много людей было вокруг, слишком много обнаженной кожи, пота и прочих телесных жидкостей, включая кровь. Резиновые перчатки и маска Каза не спасали. Он сильно перенадеялся на собственную стойкость, это было до досадного очевидно.

Несколько раз они с Джаспером выбирались на улицу глотнуть свежего воздуха, но совпасть перерывами получилось только раз. Тогда Джаспер прозорливо окинул взглядом шатающегося Каза, протянул ему найденную где-то непочатую бутылку воды и велел:

— Попроси перевести тебя на подсобные работы. Ещё час, и уже тебе самому реаниматолог понадобится!..

— Я справлюсь, — упрямо процедил Каз. — Я уже лучше переношу все это.

— Садись бумажки заполнять тогда.

— Ещё чего, — Каза передернуло, бумажек ему хватало и на работе, в больничных же можно было утонуть. — Физический ресурс надо использовать!

— Да ты уже метафизический ресурс! — Джаспер безнадежно махнул рукой. — Ладно, свалишься, твои проблемы! Все, я побежал!

И он весьма резво скрылся в дверях. Каз напоследок глотнул восхитительно свежего воздуха и не менее восхитительной, хотя и чересчур теплой воды и последовал за ним.

Пронырливый Джаспер, однако, успел подсуетиться, поэтому стоило Казу вернуться с перерыва, как его отправили в дальнюю комнату стерилизовать инструменты. Там его встретила уже знакомая Карла, молчаливо удостоверилась, что Каз делает всё правильно и занялась своим делом.

Здесь, в относительной тишине, работалось продуктивней и дышалось легче. Каз с благодарностью помянул Джаспера и сеньору Ану. Попытки быть нормальным человеком и тянуться к равенству и братству никогда не приводили его ни к чему хорошему, даже когда он стремился достичь этой блажи.

Укладывать инструменты в урчащий стерилизатор и сортировать прочие медицинские принадлежности ему было вполне по силам. Вот занимался бы этим изначально, не качался бы сейчас как дерево на ветру. Кстати об этом…

Каз вовремя сообразил, что в таком состоянии на смену ему не выйти. Пришлось выйти в коридор, чтобы отзвонить пит-боссу и взять отгул на ближайшие пару дней. Впрочем, сегодня руководство даже пошло ему навстречу и пообещало не удерживать зарплату за сегодняшний вечер. Это было приятным бонусом. С другой стороны, любой из тамошних обитателей в один прекрасный день мог оказаться все в той же больнице (все равно других в округе не было), а у Каза здесь и по сей день оставались весьма неплохие связи.

Приближался вечер, и поток пострадавших постепенно уменьшился. Самый пик пришелся на первые три часа, когда к ним везли вообще всех без разбору, даже тех, кто отделался царапинами. Этими занимались Джаспер и девочки после беглого осмотра действующим врачом.

Потом власти немного опомнились и стали хоть как-то разделять потоки. Персонала категорически не хватало. Без выездной бригады неотложной помощи в больнице осталось хорошо если полтора десятка человек. Их больница всегда в первую очередь принимала самых тяжелых, как самая оборудованная на ближайший десяток муниципалитетов. Все остальные пострадавшие распределялись по клиникам поменьше в зависимости от состояния.

Каз видел мельком отца Маттиаса. Седой, невысокий (ростом Маттиас пошел в светловолосую матушку-валькирию) он торопился, но все равно узнал Каза даже под прикрытием маски, мимоходом раскланялся и пронесся по коридору дальше. Каз, признаться, был очень этому рад.

После означенных драматических событий Маттиас с родителями старался общаться по-минимуму. Он любил их и о матери вспоминал с неизменной нежностью, но отстранился практически полностью. Возможно, одним из поводов являлся тот факт, что мать отныне не выносила даже отдаленного упоминания Нины и взвивалась фурией от одного её имени. Отец Маттиаса знал чуточку больше и был наслышан о вербовщиках, он очень переживал за сына, но Казу было нечего ему сказать. По крайней мере, утешительного.

На самом деле он мечтал, чтобы этот день наконец закончился и он смог пойти домой. С другой стороны, там легче не станет, особенно если землетрясение повалило всё, что лежало на полках.

Он уже собирался вернуться к работе, как в кармане завибрировал телефон. Каз схватился за него, но звонок был от Джаспера.

— Давай, подходи в холл! Нам еды подвезли! — оживленно крикнул он в трубку и тут же отключился.

Голодным себя Каз не чувствовал, однако к предложению отнесся с должным энтузиазмом. Хоть повод посидеть с вытянутыми ногами будет. В больнице приходилось держаться, как трем здоровым, чтобы не дать ни намека на истинное свое состояние. Даже необходимую горсть таблеток он на всякий случай принимал тайком, улучив момент. Излишняя предосторожность на самом деле. В такой суматохе никому, к счастью, не было до него дела, и Каз бы не отказался, чтобы так было и впредь.

В холле Джаспер с ребятами отгородили куском яркой пленки часть зала, аккурат за стойкой регистратуры и с азартом организовывали столы и приборы, кипятили воду и распаковывали коробки с какими-то яркими пакетами. Судя по общей радости, с чем-то съестным.

Столовая в больнице, конечно, была, но в ней по обыкновению ничего не было, кроме весьма скудного больничного же меню и двух неприветливых женщин-майя, чьих кулинарных способностей хватало ровно на три блюда, пресных настолько, что казалось, что жуешь сухой песок. По крайней мере, когда на зубах начинало скрипеть, то жующему приходилось надеяться именно на это.

— Заносите! — вымотанная, но уверенная в себе Зои стояла в дверях, командуя несколькими ребятами в армейской форме. — Да, вон туда!

Каз поморгал, слегка удивился и медленно приблизился.

— Ола! Что здесь происходит?

— Привезли вам чуточку провианта, — из-за спины Зои вынырнула Инеж, она казалась встревоженной, но по-прежнему держала на лице спокойную улыбку.

— И перевязочных средств подбросим, тех, что на таможне задержали, — подтвердила Зои. — Ради такого дела негоже им на складах пылиться!

— А это кто? — Каз покосился на крепких неулыбчивых молодцов, работавших вроде слаженно, но как будто слегка чужеродно. Он мог побиться об заклад, основной их работой были отнюдь не ящики, слишком скупые движения, слишком выверенные жесты. Что-то было не так. Эти люди… они были лишними здесь.

Каз никогда не был верующим человеком, но сейчас он нутром чувствовал веющую опасность. Казалось, в больницу только что зашла сама смерть.

Один из солдат повернулся, и Каз споткнулся об этот ледяной взгляд. Равнодушный, отстраненный, полный того глубинного высокомерия, которое приобретает человек, прошедший ад.

— Да так, приятели из части Николаса, — на лице Зои не дрогнул ни один мускул. — Согласились подсобить немного.

— Здорово! — Каз уважительно покивал. — Слушай, Инеж, может присоединишься к нам? Ребята будут рады! И тебе, Зои, тоже!

Та лишь покачала головой.

— Нет, мне пора, я буквально на минуту. А ты, Инеж, оставайся! И вообще, у тебя пару дней отпуск, пока мы не определимся, что от участка у нас осталось. Сейчас разгрузим машину и поедем!

— Спасибо, Зои, — Инеж вежливо улыбнулась. — Если что, я всегда на связи!

— Пока её не отрубят к чертям! — хохотнула Зои. — Ладно, идите! А то сметут все раньше, чем придете! Что я Джаспера не знаю?

— Иди, — Каз кивнул Инеж и вновь окликнул отвлекшуюся Зои. — Послушай, там, в горах, не попадался высокий белый парень? Наверняка прошла бы информация? Маттиас не откликается весь день, мы не знаем, где он.

Лицо Зои посуровело, она поджала губы и отвела взгляд.

— Я, признаться, не настроена интересоваться Хельваром в принципе, но я дам ориентировку. Будем искать. Если найдется, я немедленно сообщу!

— Спасибо, — искренне произнес Каз. — И Зои… будь осторожна, ладно?

Зои кривовато улыбнулась.

— Да что мне сделается? Адьос, Каз! Передавай привет остальным!

Каз махнул ей рукой и, повернувшись, случайно столкнулся плечом с одним из солдат. Точнее, чуть не столкнулся: тот мгновенно утек от столкновения, а рука его даже не дернулась, но мышцы… мышцы напряглись именно так, как напрягаются перед не случившимся мгновенным резким движением. Каз с извиняющейся улыбкой пожал плечами и аккуратно обогнул солдата по широкой дуге. Достаточно широкой, чтобы иметь возможность разглядеть его хотя бы боковым зрением.

Прямой взгляд почувствуют, боковой — нет. Каз прошел хорошую дрессуру в казино. И от его взгляда не укрылись отсутствие шевронов, полное отсутствие каких-либо опознавательных знаков и выправка, совсем не похожая на обычную армейскую. Все это он уже видел однажды. Не хватало только бордового берета с пылающим мечом.

Смерть все-таки пришла в их город.

Каз не позволил спине напрячься, он оставался беззаботным горожанином, который не задумывался, кто помогает ему, кто рядится в овечью шкуру, пряча за спиной обоюдоострый нож. Ведь мало кто задумывается, что для того чтобы шкура эта появилась, овцу сначала необходимо освежевать. Некоторые умеют делать это заживо…

В большинстве жителей их страны живет этот подспудный тайный страх, и Каз впитал его с разговорами людей, с рассказами стариков и перешептываниями тех, кому было к сорока. Они придут в твою деревню, они убьют твоих детей, они убьют всех и выпьют вытекшую из тел кровь. И они придут со стороны закона.

Каибилес.⁽¹⁾

Ночные тигры, повелители смерти, лучшие из лучших. Познавшие смерть и вознесшиеся на вершину этого познания. Своеобразная визитная карточка их страны, с некоторых пор знаменитая на весь мир.

Гуманная современность чуть укоротила тиграм когти. Когда-то они уничтожали повстанцев, теперь у них была новая почти благая цель.

Наркоторговля.

Пожалуй, Казу было интересно, готова ли Зои к тому, что их ждет. Неужто она думала, что в их городе и впрямь живут святые?.. Приятели Николаса? Даже звучало наивно. Нет, у таких людей царствуют совсем иные законы. Если столичный капитан имеет за плечами такую поддержку, то кто же он на самом деле? Не иначе кто-то той же породы, что и Алехандро Эскартиа.

Прохладный поток воздуха мягко коснулся его щеки. Инеж остановилась в полуметре от него.

— Все в порядке? — спросила она тихо. — Мне, честно говоря, не понравились эти люди…

— Не смотри на них, — так же тихо ответил Каз. — Смотри на стенд. Можешь сделать вид, что спрашиваешь меня о чем-то. Впрочем, вряд ли это их обманет, но они привыкли к такой реакции, так что ты вполне естественна.

— Они бандиты?

— О нет, — Каз осторожно скосил глаза. Последний из солдат покинул стены больницы, и само здание, казалось, вздохнуло с облегчением. — Это уравновешивающая сила. В мире должны быть те, кого боятся даже бандиты.

Инеж не ответила. Каз оглянулся на неё: она стояла неподвижно, не отрывая взгляда от портрета на стенде. Высокий мужчина в белом халате на нем улыбался до боли знакомой улыбкой.

— Каз… — наконец, неуверенно выдохнула Инеж. — Кто это?

Что ж, хотя бы не вживую знакомство, мрачно порадовался Каз и ответил.

— Один из основателей этой больницы, хирург Ритвельд. А ещё… — он помедлил. — Ещё... по совместительству мой отец.

Лучше сказать самому, чем разболтает Джаспер или Нина. Инеж хотя бы хватит деликатности не задавать лишних вопросов.

— Он жив?

— Вот он точно живее многих, — фыркнул Каз. — Сейчас работает где-то в Кракове, это в Польше. Вот там, видишь, родители Джаспера, они тоже уехали. На Кубу. А там… Маттиаса, они до сих пор работают здесь.

— От него так и нет вестей? — как он и рассчитывал, смена темы помогла. Инеж тут же переключилась на более насущные темы, и с лица пропало это странное выражение… почти благоговения. Не, как хирург, отец, наверное, его заслуживал, но о его личных качествах Каз придерживался несколько иного мнения. Благоговение было точно лишним.

Каз помотал головой.

— Зои обещала усилить поиски… — он осекся на половине фразы.

Перебинтованный до неузнаваемости Маттиас перешагнул порог, оглядываясь по сторонам и пытаясь сориентироваться, куда идти.

При виде его Джаспер издал радостный клич и замахал руками, Уайлен подскочил на ноги и завопил тоже. Маттиас быстрыми шагами направился к ним, на лице его играла широченная улыбка.

Каз остался стоять на месте. От облегчения, накрывшего с головой, ему вдруг показалось, что на мгновение открытые двери больницы озарил последний луч угасающего солнца. Возможно, святые действительно существовали?..

---

1) Они специализируются на тактике ведения боевых действий в джунглях и операциях по борьбе с повстанцами. В настоящее время ориентированы на борьбу с терроризмом, похищениями людей и наркотиками.

Вернуться к тексту

— В общем, там-то меня по голове и приложило, — голодный как сто чертей Маттиас пытался одновременно поведать свою историю и заглотить порцию разведенного супа, отчего речь его звучала хоть и пылко, но совершенно неразборчиво.

По правде говоря, с интересом слушал его один лишь Джаспер. Уайлен откровенно клевал носом, Аника переругивалась с кем-то из казино, шипя разъяренной кошкой и зажимая голосящую трубку рукой, а Нина, которую как раз перед этим угораздило столкнуться в коридоре с матерью Маттиаса, и вовсе находилась в некоторой прострации и сидела, съёжившись и нервно передергивая плечами.

Каз, откинувшись спиной на стену, задумчиво крутил в пальцах пластиковую вилку, и рассматривал край обширной гематомы, видневшийся из-под ворота толстовки Маттиаса. Вид у неё был давешний, как минимум двухдневный.

Маттиас, по его версии, все это время дисциплинированно сидел в деревне, но почувствовал неладное значительно раньше городских, а потому не стал дожидаться развития событий, вскочил в машину и рванул в город. По пути не обошлось без приключений, после которых Маттиас приобрел нынешний слегка потрепанный вид, однако добрые люди перевязали его и показали объездную дорогу, которую миновал камнепад,

Ну, в принципе, звучало складно, если принять на веру, что камни могут так прицельно заехать в челюсть.

Впрочем, Каз был не в настроении выводить кого-либо на чистую воду. После наполненного событиями дня и трех часов сна он держался только на собственном опыте, а между тем до состояния Уайлена ему оставалось совсем недалеко.

Между тем ему было на что отвлечься ещё: Инеж сидела рядом с ним. За счет присоединившихся людей совсем близко, так что он чувствовал бедром тепло её ноги, и ощущения эти его весьма занимали.

Все происходило естественно как сама природа. Поначалу им, как опоздавшим достались места с краю, где было неудобно, зато достаточно пространства, и никто друг другу не мешал, но когда к трапезе присоединилась бригада с одной из машин скорой, то вынужденно пришлось потесниться. И теперь Каз был одним боком был притиснут к выступу на стене, а с другой стороны ютилась Инеж, честно пытаясь ужаться в пространстве до состояния тени. Получалось у неё с переменным успехом, но Каз её усилия ценил.

Однако при каждом неловком или слишком резком движении ноги под столом все равно соприкасались. Поначалу уставший взвинченный Каз то и дело вздрагивал, но потом как-то свыкся и перестал реагировать.

Ну, как перестал… Он по-прежнему невероятно остро чувствовал тепло её ног рядом. Наверное, это были фантомные ощущения, потому что длиннющие ходули Джаспера, пару раз пнувшие его по лодыжке, не ощущались примерно никак, хотя от его-то ног под столом деваться было действительно некуда.

Маттиас, временно взявший паузу в своих рассказах, бросил внимательный взгляд на Каза, потом перевел его на Инеж, а затем вновь поймал взгляд друга, с насмешливым вопросом приподнял брови и понимающе усмехнулся.

“Как в подростковых фильмах” — просигналил он одними губами и рассмеялся, когда Каз попытался испепелить его одной силой мысли.

Это было ни черта не смешно.

К тому же, насколько Каз себя помнил подростком, ходить вокруг да около обычно приходилось весьма недолго. Не сказать, что его надолго занимали девчонки, с которыми ему доводилось пересекаться, но он, с двенадцати лет крутивший партнерш в самых разнообразных сложных поддержках, излишней нерешительностью никогда не страдал.

От недостатка женского внимания, кстати говоря, тоже. Просто… всегда, в конце концов, находились дела поинтереснее, чем вся эта тягомотина. Тем более, по какому-то особенному закону подлости, пик популярности Каза вечно приходился на те моменты, когда ему было максимально некогда и надо было впахивать по пятнадцать часов в день, вот тогда все как с цепи срывались. Нет, чтобы подстроиться под те моменты, когда у него были моральные и физические силы, чтобы замечать в своей жизни ещё кого-нибудь кроме тренера и брата... В общем, святая Елизавета, объединившись с мирозданием, мстила Казу по полной.

— Инеж, а передай соль, пожалуйста, — неожиданно светски улыбнулся ей Джаспер.

Улыбочка подозрительно напоминала акулью.

— На, — Инеж протянула ему миску с пятиграммовыми стикерами соли, перца и каких-то ещё приправ. По мнению Каза, вещь была золотая: он в свое время намучился с подсчитыванием калорий, граммов и прочей чепухи, когда в подростковом возрасте организм пошел в разнос, выкидывая один сюрприз за другим. С тех пор Каз предпочитал бдительно подсчитывать, сколько и чего потребляет, и очень любил те моменты, когда для этого не требовалось напрягать мозг.

— О, спасибо! — обрадовался Джаспер. — А, зараза, не дотягиваюсь! Ещё чуть-чуть…

Он действительно не мог дотянуться, отчего Инеж пришлось привстать и наклониться над столом. Её бедро чувствительно проехалось по колену Каза. Инеж в тот же миг отстранилась и обеспокоенно покосилась на него.

Каз сделал вид, что ничего не заметил, из-под полуприкрытых век наблюдая за хитрыми переглядками Маттиаса и Джаспера. Спустя пять минут Джасперу понадобилась бутылка воды — Каз в последний момент успел отодвинуть колено. По большей части порядочности ради, хотя на самом деле ему очень хотелось пережить этот волнительный момент вновь. Внутри что-то каждый раз с восторженной настороженностью замирало от этих теплых соприкосновений. Однако Инеж нервничала едва ли не больше него, стараясь не причинить ему беспокойства. Видно, недавний его приступ был слишком свеж в её памяти.

— А салатик можешь передать? — просительно произнес Маттиас.

Каз не дрогнувшей рукой перехватил миску.

— Давай-ка я передам.

Миска была увесистой, но Каз продолжал держать её на вытянутой руке, пока пристыженный Маттиас не приподнялся со стула сам и не забрал злополучный салат. Каз одарил его угрожающим взглядом и с намеком сдвинул брови.

Экспериментаторы чертовы. Нашли время и место!

Они были по уши в неприятностях. Город был по уши в неприятностях. Полиция вообще ввязалась во что-то самоубийственное, а эти олухи затеяли какие-то подростковые глупости. Совершенно не ко времени.

Каз осторожно скосил глаза вбок: Инеж казалась совсем погруженной в себя. Может, беспокоилась за близких? Или её так напугали люди, которых привела Зои? Она то и дело крепко сжимала губы, точно боялась расплакаться, а в глазах застыло переживание какой-то горькой утраты.

Когда поздний обед, точнее ужин, закончился, выяснилось, что команду воронов в целом уже готовы отпустить. Основной пик привоза пострадавших прошел, кого-то ещё подвозили, а врачи в массе своей все ещё были заняты на операциях, но в таком количестве волонтеров больница больше не нуждалась.

Джаспер подогнал машину и первым делом затолкал в неё сонного Уайлена. Тот сильно стрессанул сегодня с непривычки, на его долю раньше не выпадало такого количества переживаний за раз. Уай был как раз из тех людей, кого волнение или нервный срыв вырубали в практически беспробудный постоянный сон. Безобидная особенность в сущности, но в отличие от того же Маттиаса Уайлена на соревнования приходилось будить пинками.

Нина и Аника тоже были не против, чтобы их развезли по домам. Всем сегодня досталось.

— Поедешь с нами? — спросил Джаспер.

Каз покачал головой.

— А как тогда? С автобусами сегодня сложно.

— Давай я подброшу, — вмешался Маттиас.

Вот это звучало очень многообещающе. Каз был совсем не против вытрясти из Маттиаса, какого черта он забыл в его клубе и во что он ввязался со Следопытом на пару? Однако Маттиас, почувствовав запах жареного, весьма предусмотрительно добавил:

— Могу и Инеж захватить, все равно вам примерно в одну сторону.

И нахально подмигнул.

Как же они его достали! Каз скрипнул зубами, однако решил не нагнетать и согласно кивнул. Предложение, несмотря на сомнительную подоплеку, звучало вполне здраво.

— Тогда пойду мотор прогрею, — жизнерадостно отозвался Маттиас. — Ночевать все равно в квартире буду, Бруму сейчас точно не до меня, а завтра что-нибудь придумаем!

— Всё, мы поехали! Адьос! — Джаспер опустил стекло со стороны водителя, дал пять Маттиасу, помахал Казу и завел мотор. — Не шалите тут!

Ребята уехали, а Маттиас неторопливо направился к своему фургончику, припаркованному поодаль. Вид у него был на удивление чистенький и не помятый.

— Так говоришь, под обвал попал? — протянул Каз. — Надо же, даже машину не задело! Везет тебе! Да, Маттиас?

— А? — тот обернулся, и глаза его слегка забегали. — Ну да, везунчик как есть. Слушай, позовешь Инеж? Что-то у неё телефон на звонки не отвечает.

— Ладно, — медленно произнес Каз. — Как скажешь…

Инеж он нашел у стенда. Она стояла перед ним, закрыв глаза, и губы её едва заметно шевелились, точно она стояла перед алтарем шепча молитву. Каз заметил, как на её щеке блеснула мокрая дорожка, но Инеж в тот же миг утерла её ладонью. А затем протянула руку и осторожно коснулась прозрачного пластика, на котором были отпечатаны убористые неразборчивые буквы имени.

“Януш Ритвельд”. Каз отвел взгляд. Зрелище казалось странным, почти отталкивающим. Почему её так привлек портрет отца? Что в нем было такого, притягательного?

Если бы Каз не сказал, то она бы, наверное, даже никогда не провела этой параллели. Они с отцом были почти не похожи, лицом Каз пошел в мать, а такие нюансы, как похожие носы или форма подбородка редко считывались окружающими, учитывая, что отец, сколько Каз его помнил, старательно отращивал и подравнивал щегольскую бородку. Отчасти поэтому, возможно, Каз испытывал столь стойкую неприязнь к какой-либо лишней растительности на собственном лице.

— Тебя кто-нибудь заберет? — спросил он негромко. — Мы с Маттиасом едем вдвоем, можем подбросить до дома.

Инеж словно пробудилась от какого-то забытья, быстро смахнула с щеки последнюю слезинку, тряхнула головой и обернулась к Казу, уже привычно спокойная. Только блестящие глаза намекали, что она недавно плакала.

— Я была бы вам благодарна, — улыбнулась она. — Совсем забыла, что домой надо, и договориться не с кем.

— Ну и отлично, — Каз кивнул и поймал взгляд отца с фотографии. Серо-голубые глаза смотрели с отстраненной доброжелательностью, а лоб был чуть нахмурен. Отец недолюбливал вспышку камеры.

Джорди тоже не любил стоять перед объективом, он предпочитал, чтобы камера находилась в его руках. Так что от обоих почти не осталось фотографий. И, наверное, это было не так уж плохо — по крайней мере, растравливать душу было нечем.

— Все в порядке? — на всякий случай спросил он.

Инеж вздохнула и кивнула.

— Да, все в порядке. Просто прилив воспоминаний. У твоего отца очень запоминающееся лицо, и теперь кажется, словно я его знаю, хотя мне неоткуда.

— Если не бывала здесь лет десять назад, то, наверное, неоткуда, — Каз пожал плечами. — Они с матерью уехали обратно на родину, когда мне было пятнадцать. С тех пор мы вживую не общались.

— Ничего себе, — Инеж поравнялась с ним, и они медленно пошли в направлении фургона. — Скучаешь по ним?

— Не особо, — Каз хмыкнул. — Можно сказать, я от них сам отказался. Я рано стал самостоятельным на самом деле, в четырнадцать лет уже был в состоянии заработать на жизнь. Не без помощи Пьетро, конечно. Так что непререкаемый родительский авторитет прошел как-то мимо меня.

— О, а я работать начала лет с восьми, — оживилась Инеж. — Правда, с родителями, но мне действительно платили. Я потом на эти деньги выучилась в компьютерном колледже.

— Тебе повезло с родителями, — Каз невольно улыбнулся. — При родителях-врачах растешь по сути сиротой: ты их не видишь. Они всегда на работе и всегда заняты благородной миссией, от которой их грех отвлекать. Мы с братом выросли сами, держась друг за друга, пока они спасали чужие жизни и чужих детей.

Он не знал, почему его потянуло на воспоминания. Та часть его жизни сейчас казалась какой-то нереальной, будто выдуманной. Постоянно приходилось напоминать себе, как обстоят дела на самом деле. Разговор возвращал его в настоящее.

Если бы кто-то спросил его, не дав времени на раздумья, то, наверное, Каз на автомате бы выдал, что он сирота. После гибели брата оно так и чувствовалось. Хотя ощущение это пришло к нему много раньше, ещё в детстве: связи с родителями он практически не чувствовал лет с одиннадцати.

А уж после того, что они сделали с Джорди… о какой семье вообще могла идти речь? Пока у родителей все было хорошо, Каз не готов был даже слышать их голоса.

Возможно, годам к сорока-пятидесяти он сможет найти в себе что-то из ностальгических воспоминаний, чтобы встретиться и, вероятно, оплатить дом престарелых.

— Залезайте, — Маттиас открыл перед ними дверь фургона. — Ну, или Инеж может сесть в кабину, втроем все равно туда не поместимся.

— А чего так?.. А, — сообразила Инеж. — Ну да.

— Понимаешь, если двое парней увозят девушку в фургоне, то это как-то подозрительно, — пояснил Каз со смешком. — А если девушка и парень заталкивают в фургон другого парня и лихо уезжают, то в этом хотя бы интрига останется.

— Вот и полезай! — Маттиас нарочито угрожающе подступил к Казу. — А то, видишь, девушка тебя боится!

Каз закатил глаза.

— Учитывая, что к фургонам я питаю особенные чувства… — фыркнула Инеж. — Маттиас, я ведь могу тебе доверять?

— Мне да, а вот ему — я бы не советовал, — Маттиас ткнул пальцем в Каза и покачал головой. — Он очень подозрительный, кого хочешь спроси!

— Вы даже не представляете до какой степени, — иронично заверил их Каз, схватился за поручень и ловко запрыгнул в фургон. — Как определитесь, свистните!

— Ну так что? — Маттиас перевел взгляд на Инеж.

Она неопределенно пожала плечами.

— Попробую в фургоне, — она улыбнулась. — Мне нужен позитивный опыт в этом плане. К тому же, руль ведь в твоих руках, не так ли?..

— Мне льстит твое доверие, — Маттиас серьезно кивнул. — Подсадить?

Инеж насмешливо вскинула бровь, и в тот же миг оказалась внутри фургона. Маттиас усмехнулся и закрыл дверь.

Инеж тут же потеряла браваду и неуютно поежилась. На лице её проскочило сомнение, и на сидящего у откидного стола Каза она оглянулась едва ли не с испугом.

Он лишь дружелюбно кивнул на соседнее сидение.

— Вот ты и в святая святых нашего коллектива. Здесь хранится всё, чему могут приделать ноги, включая горючее. Если почувствуешь керосин, не пугайся, он неискоренимая часть атмосферы, пока Уайлен не научится тщательно закручивать крышки.

Инеж слегка расслабилась и села тоже, подобрав ноги. Неустойчивая поза для машины, но Каз был уверен, что как бы их ни тряхнуло, Инеж даже не пошатнется.

— Ехать где-то полчаса, — сообщил он. — В нынешних условиях может чуть подольше, если где-то затор.

Инеж с благодарностью кивнула. Она с любопытством оглядывалась, и Каз осторожно из-под ресниц разглядывал её чистое задумчивое лицо. Удивительно, как влияло освещение на её черты. Утренний свет делал их нежными, утонченными, а контрастный тусклый подчеркивал упрямую линию подбородка, углублял взгляд темных глаз, делая его гипнотизирующе бездонным, точно глубокий омут. Затянет, и не заметишь, как уже утонул.

И губы, резко очерченные, темные, удивительно аккуратной формы. Этот свет играл с ними, то подсвечивая их яркость, то скрывая вуалью полутьмы. Точно тени и свет преданно служили Инеж, помогая явить свою красоту тому, кто окажется способен увидеть.

Каз видел.

Если бы он мог, он бы поцеловал её прямо сейчас, запустив руку в шелковую гладь волос и сходя с ума от этого магического травяного аромата, что щекотал ноздри, тревожа воображение.

Инеж в его воображении откинула голову назад, обнажая шею и ключицы, и, прильнув к нему, запустила пальцы в его волосы на затылке. Губы её были мучительно сладкими и горячими, а глаза горели воистину колдовским огнем...

— Каз? — голос настоящей Инеж бесцеремонно прервал грезу, в которую Каз неожиданно для себя провалился наяву. — Все в порядке?

— А?.. Что?.. Не, все в порядке, да, — Каз очнулся и тряхнул головой, сбрасывая морок. — Извини, устал уже, зависаю. Иногда могу так по полчаса сидеть, глядя в одну точку, в своих мыслях. Ты одергивай, если замечаешь.

И желательно за волосы… тьфу! Каз вздохнул и поерзал на сидении, пытаясь размять ноги. Его что-то тоже потянуло на глупости.

Инеж не сводила с него глаз. Она сидела, подперев подбородок руками и склонив голову набок. Легкая полуулыбка надежно скрывала от него её настоящие мысли. Если бы она позвала сейчас, Каз пошел бы хоть на край на света.

Правда, всем остальным знать об этом было совершенно необязательно.

— Знаешь, он был прав, — произнесла она полушепотом. — Тот, кто спас меня, он был прав. Здесь всё совсем иначе.

— Веселее или страшнее? — Каз неосознанно подался ближе.

— Искреннее. Здесь я наконец-то почувствовала себя собой, — Инеж смотрела ему в глаза, и Каз не мог отвести взгляд. — Я сама не знала, что хотела найти, когда мы приехали сюда, а теперь понимаю, что… эта страна словно излечивает меня.

— Расскажи мне о нем? О том, кто спас тебя.

Инеж печально улыбнулась.

— Я не знаю, кем он был, но для меня он стал кем-то вроде ангела с небес. Даже имени его не знаю. Мы говорили не более сорока минут, но он смог подарить мне надежду. Сказал, что все случившееся со мной не помешает мне жить, что я вернусь к родителям и я не жертва. Я верила ему, так разумно и спокойно он говорил.

— И он рассказал тебе о нашей стране?

— Да… это казалось почти сказками. Они меня заворожили, эти истории о вулканах и озерах, городах и горных деревнях, все приобрело какие-то маняще волшебные черты. Я тогда жгуче захотела поехать сюда. А он даже обещал показать мне лучшие тропы, где не ступала нога туриста, но безумно красиво. Знаешь, я поверила, мне так отчаянно хотелось кому-то поверить. Он рассказывал, что его здесь ждут друзья и родные, обещал познакомить с ними.

— Было бы здорово, да… — Каз мягко усмехнулся. — Здесь дружелюбные люди. Недоверчивые, но если понравишься им, то они будут тянуться к тебе всем сердцем.

— Наверное, и впрямь понравилась, — Инеж застенчиво пожала плечами. — Перед уходом он доверил мне одну вещь, сказал, что она может помочь ему. Для меня это стало делом чести. Я помогла ему незаметно выбраться, после этого меня поймали, пытались узнать, куда он ушел, угрожали. Я так и не сказала, только плакала. И тогда…

Голос Инеж дрогнул, она медленно стянула с плеча рукав, обнажая кожу, испещренную продолговатыми полосками тонких шрамов и маленькими круглыми точками.

— Они сделали это. Для устрашения.

— Ублюдки.

— Сказали, за искалеченную выкуп не заплатят и если лицо испортят, а здесь можно, — Инеж вернула рукав на место и дернула плечом. — Я все равно сделала то, о чем он попросил. Когда меня оставили, доползла до комнаты и сделала. Я надеялась, что он вернется, вернется за мной, но нет...

— Разве он не понимал, как подставляет ту, кто помог ему? — Каз сжал челюсти.

Понимал, чертов ублюдок. И знал, на что идет. Инеж действительно хранили ангелы, если её не убили тогда. Чтобы верить, что она сможет помочь, надо было быть либо сказочником, либо непрошибаемым циником. Он не мог не спросить себя: смог бы он поступить так же, как тот человек, о котором она говорила? И он знал ответ. Смог бы, если бы на кону стояла жизнь Джорди, Каз сделал бы все, чтобы вернуться к нему.

— Я сказала, что могу помочь ему. Я была готова к последствиям, — Инеж распрямила плечи, и ее непреклонный взгляд прожег его насквозь. — Он передал властям наши координаты, и это место накрыли через день.

— А этот человек… он…

— Его убили, Хозяйка того борделя, её звали Хелен, кричала, что он мертв. Она таскала меня за волосы и повторяла “Сдох!.. Сдох! Сдох!”, она была в истерике, вне себя. До сих пор не могу забыть, как она прокусила себе губу, и когда она кричала, мне в лицо летела кровавая слюна. Почему-то это запомнилось так ярко… Её посадили пожизненно, я давала свидетельские показания в суде. Иногда вспоминаю, прокручиваю в голове те сцены и надеюсь, вдруг она лгала? Я молюсь об этом, и… вдруг чудо все-таки произошло?

— Чудес не бывает, — Каз отвел взгляд. — Я оставил надежду на это в тот момент, когда тело брата окоченело рядом со мной и я вдруг понял, что не могу узнать его лицо. А через несколько часов нас нашли. Всего несколько часов, он не дождался.

— Ты любил его.

— У меня никого кроме него не было, — Каз криво улыбнулся. — Я обожал его, боготворил. По сути, это он воспитал меня, даже был моим опекуном до самого совершеннолетия, когда родители покинули страну.

В груди закололо острой привычной болью, и Каз на мгновение закрыл глаза. Ладони, лежащей на столе, мягко и щекотно коснулось дуновение тепла. Всего лишь нагретый воздух, тут же сменившийся прохладой сквозняка.

— Прости, — Инеж отодвинула руку. — Я иногда забываюсь…

— Ничего, — Каз поднял ладонь. — Знаешь, что можно почувствовать какой-то предмет, не прикасаясь к нему? Пальцы скользят в нескольких сантиметрах, мышцы напрягаются, и ты чувствуешь, понимаешь, что вот оно — рядом с тобой! Можно закрыть глаза, ничего не изменится.

И такое неприкосновение изводит, выматывает, заставляет замирать на пике непрожитых эмоций, так полно и остро, как никогда не смогло бы передать касание. Та грань, которую люди перешагивают, не ощущая, не наслаждаясь ей в первозданной невозможной остроте.

Инеж, словно загипнотизированная его пристальным взглядом, тоже подняла хрупкую узкую ладонь с тонкими пальцами и медленно поднесла к его. Совсем близко…

— Закрой глаза, — мягко подсказал Каз, и когда она подчинилась, медленно провел кончиками пальцев в нескольких сантиметрах от её запястья все выше и выше, поднимаясь вдоль раскрытой ладони. — Чувствуешь?

— Это почти больно, — прошептала Инеж.

Её пальцы дрогнули в попытке дотянуться до его, и Каз медленно проскользил по её тыльной стороне ладони, почти чувствуя кожей чужое тепло, но все ещё сохраняя между ними прослойку воздуха, с каждой секундой все более и более тонкую…

Больно. Да, человек склонен ощущать боль, не получая того, чего желает даже на подсознательном уровне. Когда глаза открыты, это ещё больнее, до замирания в груди, когда хочется выгнуться дугой от невозможности получить желаемое — мозг не понимает, почему до сих пор не получил привычных ощущений, когда видно, что они так близко.

Буквально в двух миллиметрах.

Инеж выдохнула и распахнула глаза. Расширенные зрачки заполняли радужку манящей загадочной полутьмой. Её кисть отогнулась назад, беззащитно раскрывая ладонь, и Каз навис над ней, придвигаясь все ближе напряженными пальцами. В жесте этом было всё: покорность и жажда возобладания, жаркая близость и до болезненных судорог невозможная сдержанность.

Тело простреливало мучительными уколами неутолимой жажды, каждую мышцу сводило сладкой судорогой, от которой замирало сердце. Баланс на самой грани невыполнимого желания, от которого ты удерживаешься лишь силой оголенной наэлектризованной воли.

Такая незатейливая игра с собственным мозгом, простенький фокус, позволяющий прожить нечто большее, чем то, чем оно является на самом деле. Несостоявшимся прикосновением.

И Инеж принимала правила игры. Машину слегка потряхивало на ходу, но между ладонями их по-прежнему оставалось пространство. Мучительно ощущаемое каждой клеточкой тела.

Дыхание её становилось частым и прерывистым, а глаза были наполнены той же жаркой, нестерпимой мукой, что и у него. Инеж улыбалась, и слегка шевелила кистью в такт колебаний фургона, точно извивающаяся в пламени своих юбок гибкая танцовщица, то грациозно откидываясь назад, то соблазнительно прильнув к своему партнеру. Каз подхватывал ритм этого странного молчаливого танца.

И вот уже руки кружили друг вокруг друга, то искушая отголоском тепла чужих пальцев на запястье, то лаская друг друга в не ощутимом соединении ладоней. Все ближе и ближе, все опаснее и опаснее. Словно игра с огнем.

Инеж раскинула пальцы как можно шире, и Каз медленно проник между них своими. Их руки были несоразмерны, конечно же, и подрагивающие пальцы обоих впервые соприкоснулись краткими колющими разрядами, от которых тело пробирала мелкая саднящая дрожь. Инеж вздрогнула, Каз с трудом сдержал шумный вздох.

Внутри все болело от мучительно сдерживаемого желания сомкнуть пальцы, стиснуть чужую ладонь в своей, ощутить этот катарсис от пережитого и дать мозгу наконец то, что он так отчаянно желал сейчас и так отчаянно ненавидел в обычное время.

Иногда в искусстве самообмана Казу не было равных.

— Сейчас…

Это стало подобно электрическому разряду: ощущение чужой ладони, плотно обхватывающей его в судорожном принятии того чувства, что поразило обоих, когда сладостное мучительное томление вмиг сменяется неосознаваемым счастьем обладания.

И все это лишь от мимолетного прикосновения.

Дыхание сбилось у обоих, Каз облизнул пересохшие губы. Их руки все ещё оставались сцепленными, а сердце в груди колотилось как сумасшедшее.

Инеж мягко провела большим пальцем по его запястью, коснулась выступающих вен, на мгновение прижала учащенный пульс, а затем скользнула рукой ниже. Ощущение её пальцев, медленно спускающихся по его предплечью, было восхитительно-пугающим. Это делало его беспомощным, словно он больше не принадлежал себе и стремительно терял связь с реальностью, с каждой секундой все сильнее и сильнее.

Он поймал её ладонь, решительно и мягко, стараясь не касаться ее руки ничем помимо дрожащих пальцев. Только не больше, не сильнее. Он не выдержит, он сломается. И что произойдет тогда, неведомо даже ему самому.

Он бы не хотел увидеть брезгливую жалость ещё и в её глазах.

Сейчас Инеж смотрела на него из-под густых ресниц завороженно и потрясенно. Она тоже почувствовала этот миг, прожила его всем существом и держалась за его руку точно за спасательный канат. Будто тоже боялась потеряться в вихре взметнувшихся эмоций.

Машина остановилась, слабый толчок инерции дернул что-то внутри, и Каз наконец очнулся. В голове все ещё шумело, но мысли немного прояснились.

Святые, что он творит?..

Почему Инеж, почему именно она? Почему она так легко принимала его нынешнего? Почему он чувствовал такое безоговорочное доверие к ней, словно уже прожил жизнь, каждый день чувствуя её незримую поддержку.

Маттиас постучал в стенку.

— Приехали! Инеж, твоя остановка!

Каз молчаливо возблагодарил судьбу за то, что они в свое время разграничили импровизированной дверью водительский отсек и рабочее пространство. Он не хотел бы, чтобы Маттиас видел эти мгновения. Слишком невинные и слишком личные в одно и то же время.

Теплые пальцы мягко погладили его ладонь.

— Мне пора, — Инеж улыбнулась так светло и ласково, что он замер на мгновение, не зная чем ответить. И только коротко кивнул, разжав пальцы.

— Доброй ночи.

— И тебе, — Инеж грациозно поднялась на ноги.

Каз тоже встал и обогнал её, открыв тяжелую дверь. Свежий воздух обдал холодом пылающее лицо.

— А у вас здесь целая гардеробная, — Инеж махнула рукой на стенку, сплошь увешанную черными толстовками. Где-то с краю сиротливо ютилась коллекция кожаных брюк Джаспера и даже парочка, принадлежащих самому Казу. Как часть костюма для выступления, разумеется.

Где-то там же до сих пор валялся ночной кошмар Каза — кожаные шорты, которые Джаспер когда-то художественно дополнил синим ирокезом и кольцом в носу. Незабвенное зрелище, которое тем не менее очень хотелось забыть. Как и тот факт, что Каз тоже когда-то на спор примерял этот ужас, а где-то на старом телефоне Джаспера бережно хранился компромат на всех друзей. Хорошо хоть без ирокеза.

— Да, чего там только нет, — хмыкнул Каз. — Это все бывшая одежда для выступлений. То, что не требует специального хранения.

— Ты же в курсе, что я вернула ту толстовку? — уточнила Инеж. — Хотела тебе лично, но Джаспер сказал, что передаст.

Вот уж что-то, а тему Джаспера и толстовок Каз предпочел бы держать под вечным и нерушимым табу.

— Он все вернул, — успокоил её Каз и первым спрыгнул на землю. — Прошу.

Ему хотелось попробовать это, если они уже зашли так далеко, то он хотел зайти ещё дальше. Каз вытянул руку, безмолвно предлагая Инеж опереться о его ладонь. Она сдвинула брови.

— Ты уверен?

— Нет, — Каз усмехнулся. — Но удержу тебя в любом случае, не бойся.

За все время, пока они были знакомы, Инеж не принимала ни чьей руки, не позволяя никому ни подсаживать себя, ни помогать спуститься. Она прекрасно справлялась и сама. Однако на этот раз она лишь лукаво склонила голову набок и без раздумий вложила пальцы в его ладонь.

Этот болезненный рывок в груди на грани между тошнотой и наслаждением, отголосок недавнего сражения с собственным мозгом. Каз был не уверен, что сможет привыкнуть к такому.

— Ай! — Инеж дернула головой. она уже спрыгнула и теперь стояла, запрокинув голову, почти как в его недавнем видении. Только лицо её было искажено болезненной гримасой. — Волосы за что-то зацепились!..

— Дай посмотрю, — Каз приблизился и пригляделся. — За шнурок зацепились. Сейчас.

Он осторожно высвободил тонкую прядку. На одной из толстовок был очень противный шнурок, ещё и с подвеской. Нина тоже постоянно цеплялась за неё волосами.

— Спасибо, — Инеж смотрела на него снизу-вверх. — Скоро увидимся?

Это звучало почти вопросом, и Каз кивнул.

— Непременно. Ладно, давай. Доброй ночи! Привет родителям!

— Передам! — Инеж с улыбкой кивнула. — Доброй ночи! Маттиас, спасибо!

— Не за что, прекрасная сеньорита! — откликнулся Маттиас.

Инеж побежала к входной двери, где её уже ждал отец. Он приветственно кивнул Казу и Маттиасу.

Каз проводил Инеж взглядом, захлопнул за собой дверь фургона и направился к кабине. Когда он забрался на пассажирское сидение, Маттиас повернулся к нему с широкой ухмылкой.

— Ну что, можно тебя поздравить? С излечением, стало быть! Быстрые вы, ребята, меня всего два дня не было!..

— Следую твоему совету, — пробормотал Каз. — Ладонями соприкоснуться уже получается, но это я и с тобой пробовал.

— Да я смотрю, ты тут много чего ещё пробуешь, — Маттиас многозначительно поиграл бровями. — Вообще ты рисковый парень, на вас же её отец смотрел.

— С каких пор подать девушке руку стало уголовно наказуемо? — Каз нахмурился. — Ты чего?

— Ну, не отпирайся, — Маттиас подмигнул. — Как впечатления? Давай рассказывай!

— Про что?..

Видимо, тон Каза навел все же Маттиаса на какие-то размышления, потому как он прекратил шутовскую пантомиму и все с той же с ухмылкой пояснил.

— Ты же её поцеловал, разве нет? Со стороны именно так и смотрелось. Я в боковое зеркало видел.

Каз пообещал себе, что на следующей репетиции будет гонять обоих друзей так долго, пока они не уползут, жалобно подвывая и клянясь навсегда оставлять свои инсинуации при себе.

— Судя по твоему обиженному лицу, это так и осталось в твоих потаенных мечтах, — фыркнул Маттиас. — Бедолага!.. Кстати, сеньор Гафа на тебя очень внимательно смотрел…

— Иди ты к черту! — мрачно отозвался Каз.

Маттиас посмотрел на него с каким-то странным выражением на лице и только криво усмехнулся.

— Придумай что-нибудь другое, дружище! Там я уже был...