Огненные дьяволы (гет)

Самое волнительное при подготовке к выступлению у Каза всегда заключалось в очищении достаточного пространства. Для его номеров это был чрезвычайно тонкий и четкий расчет.

В этот вечер он напряженно ходил по их привычной городской площадке, мелом намечая на серых необработанных камнях брусчатки места для заградительных барьеров на достаточном отдалении от самой сцены — некогда неизвестно зачем выстроенного возвышения, залитого бетоном. Кажется, изначально это был фундамент из-под какой-то так и не достроенной пристройки. Красным мелом Каз размечал пространство для себя, дальше какой черты не заходить, в каком месте делать разворот, в каком — прыжок.

— Почему ты всегда чертишь? — Уайлен отвлекся от своих канистр с авиационным керосином и с любопытством смотрел, как Каз ловко орудует рулеткой и мелом, будто заправский закройщик.

Это была настолько привычная картина, что никто давно уже не удивлялся, что Каз перед каждым их представлением хотя бы час проводил, бродя по площадке, особенно новой, что-то измеряя и ставя одному ему понятные пометки.

Каз поднял голову, сдул лезущую в глаза прядь, с неудовольствием посмотрел на отвлекшего его Уайлена и вдруг сделал лихой прыжок с переворотом от одной красной черты к другой. Приземлился, выдохнул и, нагнувшись, пальцами замерил расстояние, на которое его ботинок вышел за метку.

— На пять сантиметров не сходится, — поморщился он и, выпрямившись, махнул рукой. — Ладно, учту. Так что ты спросил?

— Зачем эта разметка?

— Искры, Уай, искры! — нетерпеливо отозвался Каз. — У нас слишком маленькая площадка, я должен знать, как далеко держать зрителей и в каких границах работать!

— Мы же ставим барьеры, — Уайлен непонимающе пожал плечами.

— На все общие меры предосторожности обязательно найдется такой идиот, который их нарушит, поверь моему опыту! — Каз покачал головой и неодобрительно покосился на проходящих горожанок в цветастых национальных юбках. — Вспомни, в какой стране ты живешь! Здесь люди не боятся огня, они ему поклоняются. К тому же, делай поправку на ветер.

Он всегда должен был контролировать свои движения, работать так, чтобы ни одна искра не долетела до зрителей. Проще сразу начертить границы-подсказки. В темноте он, конечно же, их толком не увидит, но это будет уже и ни к чему, он их запомнит.

Бенгальские огни, факела, пои и даже веера не несли такой опасности, как его номер. От них не летели искры во все стороны.

Наверняка нормальные хореографы так не делают, наверняка они сразу видят все необходимые границы, а не ползают часами с мелком, выверяя весь рисунок танца, но Каз никогда не причислял себя к нормальным. Любое дело сначала нужно хорошо подготовить, а дальше уже импровизировать при необходимости. По-честному, и к хореографам причислять себя ему было рановато, но Каз предпочитал об этом не задумываться.

Дверца фургона хлопнула, и оттуда вывалился заспанный взъерошенный Маттиас.

— Черти, вы вообще меня будить собирались? Уже полвосьмого!

— А выступление начинается в десять, — буднично отозвался Каз. — Как раз успеешь выпить кофе в пабе. Антонио тебе нальет за счет заведения.

— Мне еще подготовиться надо, — Маттиас резко тряхнул головой и тут же схватился за затылок. — Тьфу, голова кружится!

— Иди умойся, — негромко посоветовал Каз. — Сам посуди, зачем нам было тебя будить, если твой храп работает лучше любой сигнализации?

Маттиас гневно фыркнул, с силой потер лицо ладонями и неторопливо прошествовал в бар. Его могучая фигура с легкостью раздвигала плечами скопление завсегдатаев у входа, с удовольствием глазевших на подготовления к выступлению. Впрочем, они Казу как раз не мешали. Местные жители отличались достаточной сдержанностью. Если их что-то удивляло или поражало, они предпочитали оставлять это при себе и держаться поодаль, пока не присмотрятся поближе.

Каз описал бы их как очень осторожных и закрытых людей. Впрочем, его это не удивляло. Здесь, в этой стране, все ещё витал дух недавней войны. В памяти всех, кто был старше тридцати, ещё были свежи воспоминания о геноциде, когда вооруженные люди от очередной власти расстреливали целые деревни, не делая скидок на возраст и пол.

Каз уже не застал этих времен, хотя и вырос здесь. Зато его давний приятель — в миру Антонио, а на своем языке именующийся столь убийственно, что повторить это индейское имя, не сломав язык, у Каза никогда не получалось, — был старше Каза на десять лет. Он часто рассказывал, как ребенком стоял, готовясь к расстрелу, крепко сжимая руку матери. При этом Антонио щурил свои черные глаза и смеялся, запрокинув голову и обнажая слишком морщинистую для его возраста шею — последний привет от когда-то перенесенной дистрофии.

Когда войны наконец начали утихать, в эту страну стали направлять гуманитарную помощь. В их городке как раз находился один из первых госпиталей. Здесь же организовали одну из первых продвинутых больниц. И Каз помнил, как маленькими они с Джорди носились между палатками вперемешку с местными детьми, пока мать целыми днями стояла где-то у операционного стола, тогда сооруженного из нескольких досок, положенных на простые козлы.

Сейчас на этом месте стояла их главная городская больница. Половина его труппы могла приходить туда, чтобы посмотреть на лица своих родителей. Портреты первых врачей, основавших её, до сих пор висели в главном холле. Наверное, именно поэтому Каз предпочитал ездить в больницу в другом городе. Ну и подальше от всепроникающего взгляда Пьетро, разумеется.

Их городок не отличался особой красотой архитектуры или роскошью. Простой и крепко сбитый, он, тем не менее, был достаточно фешенебельным, по здешним меркам. Инфраструктура здесь была налажена, как и столице не снилось.

Каз видел, как все это строилось, даже сам в школьные годы принимал активное участие в стройках, подрабатывая в каникулы и на выходных. Видел, как открываются магазины и спортивные комплексы, как начинают работать рестораны, театры, бары, казино… Сейчас, спустя столько лет, город буквально расцвел.

И все они знали, кого нужно за это благодарить. Бесполезно делить мир на черное и белое. Да, их город восстановил налаженный наркотрафик. Да, они были вотчиной наркокартеля, где глава его организовывал все по своему вкусу и защищал свой цветущий оазис теми способами, которые считал эффективными.

Алехандро пришел, когда Казу было десять. Поговаривали, что ночью в ратуше слышали выстрелы, а наутро мэра города нашли застреленным на полу собственного дома, но доподлинно этого никто не знал. Темная история, лезть в которую Каз всегда считал излишним. Целая череда загадочных смертей, о которой испуганно шептались взрослые и восторженно толковал пятнадцатилетний Джорди, его тогда не слишком взволновала. Куда интереснее были открытие первого фонтана, приезд бродячего цирка и появление в магазинах кучи новых комиксов и книг, которые к ним никогда раньше не завозили.

Новое поколение росло непуганным и благополучным. Каз с неудовольствием взглянул на стайку детей, бесстрашно крутившихся вокруг их фургончика, где они держали реквизит. Под замком.

— Даже не вздумай отойти от горючего! — вполголоса произнес он, обращаясь к Уайлену.

— За кого ты меня принимаешь? — возмутился тот.

— За тебя, — нелюбезно отозвался Каз и отложил наконец мелок. — Кто в прошлый раз забыл запереть фургон и мне пришлось ловить одного из этих мелких паршивцев, пока он не успел поджечь свою шевелюру бенгальским огнем?

Уайлен очаровательно покраснел и потупил взгляд.

Каз отвернулся и с беспокойством оглядел площадь. Он боялся признаться даже себе, но он волновался. Придет ли Инеж сегодня? Он хотел, чтобы она пришла.

Площадь раскинулась перед ним, сверкая брызгами фонтанов на другом её конце. Окруженная по периметру целым блистающим богатством разнообразных вывесок, она всегда блестела и манила к себе пятничными вечерами, обещая местным жителям какое-нибудь развлечение. Все местные забегаловки по очереди проплачивали то или иное представление поближе к своим дверям. У Каза был заключен договор с одним из пабов под названием "Эль Барриль" — Бочка, и владелец, сперва с недоверием отнесшийся к их пожароопасному коллективу, после первого же представления собрал такую прибыль, что с тех пор исправно выплачивал им причитающийся гонорар.

Впоследствии многие заведения пытались их перекупить, но Каз свято хранил верность их первому заказчику. Впрочем, особой интриги в этом не было, просто “Бочка” ближе всех располагалась к собору.

Каз подозвал Уайлена, чтобы тот помог ему затащить на указанные места железные решетчатые заграждения, оставляя между ними минимальные промежутки только для артистов. Иногда им по сценарию необходимо было подходить ближе к публике.

Собор возвышался над ними с Уайленом огромным белым исполином. Собственно говоря, они и выступали под прикрытием его каменной стены, защищающей их и публику от ветра, где не было ни окон и ни изысканной лепнины, с которой особенно муторно отмывать возможную копоть.

Не сказать, что падре Апрат с симпатией относился к языческим пляскам под своими окнами, скорее терпел, но Каз также знал, что он никогда не пропускает их представлений. Вот и сейчас он видел стоящую на широких ступенях невысокую фигуру в рясе. Падре хмурил брови и о чем-то негромко переговаривался с черноволосым высоким мужчиной. Тот добродушно смеялся и с интересом посматривал в их сторону.

Каз поспешил опустить взгляд и отвернуться.

Алехандро Эскартиа был нечастым гостем на городских празднествах. Хотелось бы верить, что он не задержится до начала представления. Последнее, что Каз хотел бы сделать — так это привлечь к своему коллективу внимание босса одного из самых могущественных наркокартелей в их стране и негласного правителя их города. Достаточно и того, что перед ним уже успел засветиться Маттиас, да так, что о приличной работе ему пришлось забыть с самого выпуска из колледжа.

Каз предпочел залезть в фургон и там принялся проверять пропитку на реквизите. Все должно быть на высоте сегодня.

Спустя минут двадцать, когда он вылез, то с радостью обнаружил, что и падре, и Алехандро надоело стоять на ступенях и они оба куда-то ушли.

Каз вернулся к разметке и ещё раз внимательно оглядел её, мысленно запоминая точки разворотов. Шагнул с закрытыми глазами в одну сторону, в другую, пытаясь прочувствовать пространство. Резко повернулся, прокручивая над головой воображаемый стафф.

— Эй, Каззи! Неужто ты сегодня порадуешь нас вальсом?

Каз обернулся и закатил глаза. Зои в своей полицейской форме смотрелась шикарно, как впрочем и всегда, и насмешливо белозубо улыбалась.

— И тебе добрый вечер, капитан! — он опустил руки, соскочил со сцены вниз, подошел к ним и одним прыжком перемахнул через железное заграждение. — Как твои дела, Зои?

— Пытаюсь привнести хоть какое-то подобие порядка в этот хаос! — Зои широким жестом обвела пространство вокруг себя. — А ты все выступаешь, я смотрю? Скоро прочитаем о тебе в газетах!

— Разве что в местной газетенке пару строчек посвятят, — усмехнулся Каз и оперся спиной о железные прутья. — Может прорекламируешь нас где-нибудь в столичных верхах?

— Да хоть сейчас, — Зои усмехнулась. — Каз, познакомься! Это мой новый напарник, капитан Николас Ланца. Он прямиком из главного управления! Не смотри, что так дерет нос, он у нас птица высокого полета, поэтому ничего под ним не видит.

— Это заметно, — пробормотал Каз, в упор разглядывая недавнего красавчика из казино. — Что ж, приятно познакомиться лично, капитан!

Причесанный, в форме и без своей дурацкой ухмылки красавчик выглядел более органично. А вот его задумчивый внимательный взгляд Казу совершенно не понравился.

— Николас, а это мой друг детства, Казимир Ри…

— Каз, — прервал он её. — Бреккер.

— Оу, — Зои удивленно посмотрела на него. — Ты все-таки это сделал?

— Тебе я готов показать что угодно, даже документы, — Каз очаровательно улыбнулся ей. — Да, сделал, уже пару лет как.

— Рад знакомству, сеньор Бреккер! — капитан наконец отмер. — А вы, оказывается, очень многогранный человек...

— Как и вы, капитан, — Каз ответил не менее недобро-пронзительным взглядом, продолжая держать на губах улыбку. — Я бы даже сказал, в вас чувствуется здоровый азарт. Этому городу определенно повезло, что наш покой будут защищать такие... доблестные офицеры.

“Не знаю, что ты задумал, красавчик, — говорил он глазами. — Но не думай, что тебе удастся что-нибудь вынюхать в моем казино!”

— В этот город стоило приехать хотя бы ради того, чтобы повстречать столь великолепную женщину, — капитан шутливо расшаркался перед Зои. — Не думаю, что от меня будет много толка, капитан Назале держит всех в строгости и без моей помощи!

“Вот и проваливай! — мысленно просигналил ему Каз. — От тебя будут одни неприятности здесь…”

Тем временем, неприятности двигались прямо к ним. Так запросто, словно были простым горожанином, который просто вышел прогуляться пятничным вечерком. Расстегнутый ворот на рубашке, летние туфли, небрежно растрепанная прическа довершали образ. Если не знать, что его прикрывают как минимум двое вооруженных до зубов боевиков, прячущихся где-то в толпе, то и не подумаешь, что перед тобой один из самых опасных людей в стране.

— Здравствуй, Зои, — бархатным глубоким баритоном произнес Алехандро, поравнявшись с ними.

Каз видел, как она сжала кулаки, так что костяшки побелели, и сглотнула, пытаясь справиться с целой бурей чувств. Он прекрасно понимал её положение.

— Здравствуй, Алехандро, — спокойно ответила она и вскинула подбородок, смело встретив его взгляд.

Каз почувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Ей-богу, он бы предпочел знать как можно меньше о личной жизни Назале. Но увы, эта история была известна едва ли не половине города.

Алехандро было уже давно за сорок, но ему все еще трудно было дать больше тридцати пяти. Несколько лет назад он покорил сердце тогда ещё семнадцатилетней Зои, так что она влюбилась в него без памяти. Поначалу Зои даже не знала, с кем связалась. Юная чернобровая красавица тоже чем-то зацепила Алехандро за живое, и он достаточно долго держал свою личность в секрете.

Между ними развернулась настолько яркая и напряженная драма, длившаяся три года, что в городе только и было разговоров о том, что происходит между Зои и её таинственным кавалером. Порывистая взрывная Назале уходила и вновь возвращалась, Алехандро возвращал её силой и выгонял за порог в одной простыне. Она выбрасывала его вещи и разбивала стекла на его машине, он преследовал её, угрожал, дарил подарки, стоившие как все казино, в котором работал Каз и, по слухам, даже собрался на ней жениться. Это стало последней каплей для Зои, так что она окончательно порвала с ним и уехала учиться на полицейского.

Алехандро ко всеобщему удивлению не стал возвращать её и оставил в покое, больше ни разу не вспомнив о ней, словно вычеркнул из жизни раз и навсегда. Зная крутой непредсказуемый нрав босса, Каз вполне справедливо опасался, что однажды Назале просто пристрелят, по одному небрежно отданному приказу. Достойное завершение этой Санта-Барбары.

Краем глаза Каз заметил, как напрягся красавчик и ненавязчиво опустил голову так, чтобы скрыть лицо. Надо же, бравый капитан знает, кто перед ним, и уже начал нервничать? Эксклюзивная информация, между прочим. Алехандро не светил своего лица, в основном, его знали как успешного бизнесмена, финансового деятеля и мецената.

Переглядки Назале и Алехандро от красавчика тоже не укрылись, и Каз заметил, как заиграли желваки на его лице. Ему стало смешно, но он сдержался. Воистину только Зои и могла развернуть вокруг себя такую драму.

На них с капитаном Ланца Алехандро, к счастью, внимания не обратил, лишь коротко мазнул взглядом по лицам и отвернулся, тронувшись дальше по площади. Каз наконец смог выдохнуть.

Он взглянул на часы и обнаружил, что до выступления остался час. Пора было собирать ребят и вытаскивать храпящего Маттиаса из его литровой кружки с кофе. Хронический недосып Хельвара сказывался тем, что тот умудрялся засыпать практически в любом месте и в любое время.

Девять часов. Площадь уже постепенно погружалась в сумерки и озарялась зажигавшимися то тут, то там огнями. Подсвеченные башни собора отсюда, от самого его подножия, сияли будто окутанные солнечным ореолом, хотя солнце уже почти утонуло за горизонтом.

Каз махнул рукой прикорнувшему на канистрах Уайлену, коротко кивнул Зои, нарочито вежливо раскланялся со столичным капитаном-красавчиком и решительно направился в паб.

Сегодня они зададут всем жару.

* * *

Барабанная дробь будто разбивала горячий воздух на сотни дрожащих капель. В этом блестящем мареве, от которого запотевали стекла в прорезях маски, невозможно было разглядеть людей, что пришли к ним сегодня — лишь темную массу волос со светлыми вкраплениями обращенных к сцене лиц.

Каз видел красноватые отблески на лицах тех, кто стоял ближе всех, но не мог различить знакомых черт. Он стоял, сложив руки на груди, невидимый за черным полотнищем, служившем им кулисой.

На сцене Джаспер с Аникой кружились в огненном вихре, задавая сумасшедший темп. Джаспер ухитрялся совмещать ритм быстрого степа с мечущимися вокруг его бедовой головы огненными шарами. Аника не отставала: она как волчок кружилась вокруг своей оси, и огонь обвивал её тонкую ладную фигурку плотным горячим коконом, извиваясь и закручиваясь вместе с ней.

Зажигательная мелодия была лишь затравкой, призванная приманить как можно больше зрителей. Первая часть должна была быть поражающей и энергичной, потом немного ослабить напряжение, вбросить лирическую мелодию, затем вновь поддать напряжения, и затем на пике начиналась его партия. Зрелищная, темная и крайне для него, Каза, напряженная. Это не поле и не пляж, где публику можно отогнать достаточно далеко. Одна случайная искра, и праздник превратится черт знает во что.

Их "Зверская Комедия" набирала обороты. Джаспер перебросил Анике пои и лихо подхватил её на руки, и теперь качал, подбрасывая вверх и ловя, пока над их головами распускались огненные цветы. Королева Скарабеев, чьё лицо всегда было скрыто под черно-золотой маской, бесстыдно заигрывала с Серым Чертенком, пока бледный как смерть мистер Кримсон в исполнении Маттиаса мучился от непереносимой ревности. Сейчас он должен был выйти из тьмы и перехватить строптивую королеву в свои объятия.

Аника обхватила его за шею и подогнула ноги, буквально волочась за ним, пока он оттаскивал её от Чертенка. Маттиас, вращающий сразу два стаффа, подожженных с обеих сторон, всей своей могучей фигурой выражал непреклонность и гнев. Он кружил свою королеву, безжалостно раскручивая все сильнее.

Взбешенный Чертенок гневно заступил им путь, выставляя огненный щит из двух вращающихся с бешеной скоростью шаров. Развел их в разные стороны и присел, с силой ударяя по каменной сцене. Шары брызнули искрами, публика ахнула.

Мистер Кримсон принял вызов. Отпустив возлюбленную и оттолкнув её в сторону, он лихо прокрутил свои огненные мечи и скрестил их, будто приглашая противника к бою. Чертенок залихватски прошелся перед ним сложной чечеткой, дразнясь и салютуя публике одним из своих шаров, а затем замахнулся им на Кримсона. Маттиас отклонился назад, пропуская огненный сгусток над собой, и, выпрямившись, крикнул на одном из местных наречий:

— Дерись! Дерись как мужчина!

Каз довольно кивнул: все шло по сценарию. Публика всегда встречала подобные вставки одобрительным гулом и криками.

Чертенок презрительно усмехнулся, топнул ногой и кинул горящие пои в специальную чашу (Каз очень надеялся, что, увлекшись, эти двое её не снесут, прецеденты бывали).

Маттиас кинул ему один из своих стаффов и одним движением сорвал с себя реквизитную рубаху, отбросил её в сторону и ударил себя кулаком в грудь. Джаспер остался в своей сверкающей черной жилетке, лишь распахнул её пошире и любовно провел рукой по густой шевелюре и прикрепленным к ней светящимся рожкам.

Поединок начался. Состоял он, в основном, из криков, ложных выпадов и синхронных прыжков на сильную долю под самый оглушительный удар барабана. Две мускулистые фигуры сходились в жестокой схватке, нанося сокрушительные удары, от которых особо впечатлительные дамы дружно ахали (и только один Каз знал, сколько учебников по сценическому бою он ради этого перерыл).

Упавший на одно колено Кримсон с силой ударил Чертенка по ногам, и тот подпрыгнул, уворачиваясь от огненной полосы, и приземлился, мгновенно копируя позу Кримсона. Они синхронно закрутили над головой пламенный вихрь и выгнулись, принимая его на плечи. Крутящиеся стаффы сами катились по их вспотевшим блестящим телам, а Маттиас и Джаспер лишь изгибались все сильнее, позволяя им спускаться все ниже. Затем внезапно они оба упали на спины, и пламя заплясало, обвиваясь вокруг их длинных ног, пока они все так же ловко вращали горящие шесты одними лишь ногами.

Кримсон и Чертенок подкинули пылающее оружие вверх и рывком вновь поднялись на колени. Каждый поймал свой стафф, и они с ненавистью скрестили их в стремлении побороть друг друга. Их спины вздымались в тяжелом дыхании, а вены на руках вздувались от напряжения.

Каз кивнул Уайлену и управляющему музыкой Родеру и резко махнул полой плаща.

Площадь сотряс удар грома, и на сцену в снопе искр шагнул Безумец. И поднял руки, разнимая недавних врагов.

Его суровая мрачная фигура возвышалась над площадью. Безумец требовательно протянул руку, и струхнувший Чертенок почтительно вложил в неё свое оружие. Кримсон дерзко отдернул руки, но стоило Безумцу лишь повернуть к нему страшный клюв маски, то тот сразу же последовал примеру Чертенка.

Безумец резко развел руками, и приугасшие концы стаффов вспыхнули с новой силой, а драчуны поспешили убраться с траектории искр, за что Каз был им весьма благодарен. Он кинул обратно каждому его стафф, и Джаспер с Маттиасом разбежались в разные стороны, скрываясь с поля зрения зрителей. Присмиревшая Королева Скарабеев почтительно подала ему горящие пои и тоже поспешила ретироваться.

Каз на пробу взмахнул ими, и Уайлен на полную громкость врубил фонограмму. Их единственный собственный трек. Песню Безумца им записала знакомая группа, солист которой обладал очень резким, хлестким тембром голоса, пробирающим до костей, когда он оставлял свои попытки в какой-то довольно слабый рэп.

Безумец топнул ногой и закружился в сложно закрученной череде прыжков, вращая вокруг себя огненные шары, на такой скорости кажущиеся сплошными извивающимися линиями, пока грубый хриплый голос в песне рассказывал его историю.

Когда-то Безумец утратил всё, что составляло суть его жизни. Когда-то он был обычным человеком, пока не потерял всех, кого любил. После этого он добровольно заключил себя в эту броню, под эту уродливую маску, и поклялся не касаться живой плоти до тех пор пока не искупит грехи и не вернет свою Потерянную Невесту.

Он колдовал ночами напролет, он призывал свет к своей мятущейся душе, но небо молчало и только огонь готов был даровать ему спасение и указать путь.

Музыка становилась все тревожнее. Безумец замер на сцене, пытаясь удержать в руках разрастающийся трепещущий огненный шар. Огонь, казалось, жил в его руках какой-то своей особенной жизнью, не подчинялся ему, пытался вырваться на волю...

Взрыв! Пламя в его руках вспыхнуло, на мгновение ослепляя смотрящих. Каз подкинул один из шаров вверх, отвлекая внимание зрителей, и подхватил незаметно подложенный Джаспером свой особенный утяжеленный стафф.

Безумец скрылся в снопе ярких искр. Его темная фигура, озаренная мириадами вспышек, закружилась под сложный ритм барабанов, отбивая каждый шаг. Тяжелая булава так и летала в его руках, и каждый взмах окутывал его сияющим ореолом обжигающих искр.

Лазерные лучи прорезали темноту и на мгновение окрасили его фигуру в кроваво-красный. Каз под маской поморщился: через эти стекла он ни черта из-за такого света не видел, но ему это было и не нужно. Он нормально ориентировался по рампе из светодиодов, натянутой по краю.

Огненное облако было одним из самых красивых приемов, но и одним из самых опасных. Разлетающиеся искры могли нанести непоправимый ущерб и даже искалечить, поэтому работал с ними только Каз.

Он закрутил затейливый финт, стараясь одномоментно извлечь максимум искр. Безумец неистовствовал в отчаянии, он умолял, он взывал к древним богам. Он призывал их на помощь и с последним отчаянным криком упал на колени, преклоняясь пред столпом огня, вспыхнувшим, казалось бы, самим по себе.

Кричать под маской Каз, конечно, не мог, однако Джаспер с Маттиасом не иначе как в отместку однажды записали его голос, когда он орал на них на какой-то из репетиций, и, немного поколдовав со спецэффектами, сделали конфетку. Правда потом, когда они продемонстрировали свое творение через колонки, Каз от неожиданности чуть не сел прямо там же, где стоял, а потом долго прятал за спину все ещё слегка подрагивающие руки. Однако в концепцию задумка вписалась, как родная, а потому этот крик давно стал неотъемлемой частью программы, хотя Каза от него до сих пор каждый раз передергивало.

На сцену вышли два дурачка — в исполнении Джаспера и Уайлена — с веселой песенкой, разъясняющей, что Пропавшую Невесту нужно искать где-то среди людей. А различить её можно по прекрасной сияющей розе в её волосах. Собственно на них и возлагалась миссия эту самую невесту найти.

Казу предстояло весь их номер провести, неподвижно стоя на коленях. К счастью, это был простой, короткий танец на две-три минуты. Поэтому он смиренно любовался сквозь запотевшие стекла маски на клетчатые штанины Джаспера, мотавшиеся у него туда-сюда перед носом. Шуты с огненными тросточками… Ещё притом и поющие шуты.

Петь Уайлен умел и любил, так что главным рассказчиком был в основном он. Джаспер бодро подхватывал припев, иногда безбожно фальшивя. Он считал это своей фишкой, а у Уайлена просто не хватало духа его поправить.

Каз меланхолично ждал появления своей долгожданной невесты, которая наконец вернет ему доступ к кислороду. Обычно эту роль брала на себя Нина. Она смешивалась с толпой, незаметно закалывала себе на волосы светодиодную розу и в нужный момент Уайлен и Джаспер вытаскивали её будто обычную зрительницу. Её, Пропавшую Невесту, которую злые духи однажды спрятали среди смертных.

— Ба, гляньте! Кто это? Неужто мы нашли? — голос Джаспера казался подозрительно веселым. — О святые! Дева, до чего же ты прекрасна! Наш Безумец-то, оказывается, везунчик!

А вот последняя фраза уже была не по сценарию. Что эти черти там устроили? Каз беспокойно пошевелился, борясь с искушением обернуться.

— Фата? Где же фата? Фату невесте! — балагурил Джаспер, из чего Каз сделал вывод, что Нина уже на полпути к сцене. Обычно они прикрывали ей лицо вуалью, чтобы никто мог разглядеть, кто она такая. Заодно это хорошо работало на интригу.

Джаспер прыгнул со сцены вниз спиной вперед, прокручивая свое фирменное сальто, и, судя по звуку, благополучно приземлился где-то внизу. Им с Уайленом предстояла нелегкая задача — красиво поднять совершенно не спортивную Нину на сцену, минуя все заграждения.

— А вот и невеста! — весело объявил Джаспер. — Сейчас взлетишь, красавица!

Взлетит? Каз под маской скептически приподнял брови. Нина за пару вечеров научилась держать равновесие и не бояться высоты? Хоть бы эти остолопы её не уронили, в конце концов.

Толпа зашумела. Скорее восторженно, чем возмущенно. Зааплодировала. И Каз одобрительно хмыкнул. Молодцы! Нина особенно. Он и не ожидал.

Судя по звукам, Нина уже поднялась на сцену и шла к нему. Она приблизилась, присела на одно колено и потянула его за локти, побуждая подняться. Каз удивился неуверенности её движений. Она как-то слишком робко водила руками по его шее и никак не могла найти застежку.

— Левее, — тихо подсказал он. — Чуть ниже. Ага, здесь!

Она стянула маску с его головы, Каз поднял подбородок, тряхнул освобожденными волосами и наконец открыл глаза. И остолбенел по-настоящему.

Инеж, чье лицо легко угадывалось под полупрозрачной вуалью, смущенно улыбнулась. Роза солнечной святыней сияла в её волосах.

Вокруг них закружились Джаспер и Уайлен, щелкая в воздухе светодиодными хлыстами и рисуя в темноте сюрреалистические фигуры. Каз хотел их убить. С особенной жестокостью. А ещё оказаться где-нибудь подальше отсюда и хорошенько проматериться. А еще оставаться здесь как можно дольше, чтобы по-прежнему иметь возможность зачарованно любоваться ей, такой странно хрупкой и беззащитной в этой дурацкой фате.

— Они сказали, ты скажешь, что делать, — одними губами прошептала она.

Каз тычком заставил себя собраться. Что бы там ни было, а представление нельзя запороть.

— Отбрось маску за спину, — хриплым от долгого молчания голосом скомандовал он. — И ничего не бойся. Тебе здесь ничто не причинит вреда.

Инеж изящным движением кисти откинула ненужную маску, и Каз почувствовал, как на него снисходит неожиданное спокойствие. Инеж ещё ни разу его не подводила, а импровизировать он умеет.

Он протянул ей руку в перчатке и повел за собой почти к самой рампе.

— Просто стой здесь, я сам все сделаю! — шепнул он и отпрянул, прижав руку к сердцу.

Обычно он танцевал рядом с неподвижной Ниной, ухитряясь направлять её таким образом, чтобы никто из зрителей не заподозрил, что из них двоих умеет танцевать только он.

Инеж была не такой. Она послушно изгибалась в его руках, подвластная каждому его движению, хотя за все это время он так ни разу по-настоящему её и не коснулся. Сейчас она безраздельно принадлежала ему, и он упивался этим ощущением. Нет, она принадлежала не ему — лишь Безумцу, она была его найденной, вновь обретенной невестой. Его желанием, его мечтой, его светом.

Инеж по-прежнему безошибочно считывала все его движения, поэтому Казу даже не надо было подсказывать, что ей делать, она все понимала и так.

Он наклонялся к ней, она подавалась к нему навстречу. Он отходил назад, она тянула к нему руки. Он преклонялся пред ней и она принимала это со всем достоинством.

Джаспер и Уайлен, Маттиас и Аника подходили к ним с разных концов сцены, держа в руках бенгальские огни наподобие свечей.

Инеж на плечи опустили специальную светящуюся накидку, прикрывая повседневную городскую одежду, и Королева Скарабеев торжественно приколола к ее прическе ещё пару роз, как настоящей невесте. Они с Казом стояли друг напротив друга, делая вид, будто он держит её руки в своих, затянутых в перчатки, пока остальные вороны кружились вокруг них сверкающим, рассыпающимся белыми холодными искрами хороводом.

Публика восторженно аплодировала и кричала, но Каз почти их не слышал. Он во все глаза смотрел на Инеж и пытался понять, почему несмотря эту выходку, он почти не сердится ни на Нину, ни на Джаспера, ни на… кто там ещё в этой проказе участвовал? Напротив, он был до странного счастлив и воодушевлен.

Сегодня они сыграли безупречно.

Это уже можно было представлять на любом фестивале и взять там любой приз. Разумеется, эту комедию они поставят в расширенной версии и с ещё более сложными номерами.

И с Инеж.

Значит ли произошедшее сегодня, что она согласна стать его вороном? Пусть даже он ей этого ещё не предложил.