Гарри Поттер и Шоу Без Конца (гет)

Когда ЭТО происходит, ЭТО происходит быстро

And all the roads we had to walk were winding

And all the lights that lead us there are blinding

There are many things that I would like to say to you

But I don't know how

Because maybe, you're gonna be the one that saves me.

Oasis — Wonderwall

И все дороги, по которым нам пришлось пройти, были извилистыми.

И все огни, которые вели нас, ослепляли.

И есть так много вещей которые я бы хотела сказать тебе.

Но я не знаю, как.

Потому что, возможно, именно ты станешь тем, кто спасет меня.

Уже стемнело, когда они возвращались в отель после вечера, проведенного на фестивале фильмов Хичкока. Это был двойной показ фильмов «Окно во двор» и «В случае убийства набирайте M», за которым последовала дискуссия с местным кинорежиссером, специалистом по фильмам ужасов, про то, как снимаются фильмы «одной комнаты». Гермионе фестиваль понравился, хотя ни она, ни Гарри не могли принимать активное участие в дискуссии, так как Гарри приходилось на ходу переводить ей сказанное с итальянского... как оказалось, ему легко давалось изучение иностранных языков, и он освоил их целую кучу с момента своего поступления в РД, а ей языки почти совсем не давались, что было удивительно, учитывая, как успешна и стремительна она была почти во всех остальных видах учебы.

Было уже за полночь, и она была очень рада, обнаружив, что совсем не устала. Это было признаком её возвращения к почти нормальному состоянию здоровья, при котором она легко могла работать допоздна и сохранять ясную голову. В полдень она провела со своим инструктором самый интенсивный спарринг за все это время, и её тело еще побаливало в некоторых местах, но она лишь радовалась этому.

Они не разговаривали, пока шли полкилометра или около того назад к отелю... но на этот раз они не плавали в тумане отрешенности, как это было всю прошлую неделю. В воздухе висело какое-то напряжение, оно было прямо-таки осязаемым и нарастало весь день. Никто из них не сказал ни слова, но они оба чувствовали это. Это, чем бы оно ни было, не могло продолжаться дольше. Что-то скоро должно было случиться, или прорваться тем или иным способом... но при этом не было возможности поднять этот вопрос, не разбив вдребезги то мутное зеркало реальности, через которое они смотрели все это время друг на друга. Она боялась разбивать его... боялась заглянуть за пределы их маленького приватного мирка, боялась заглянуть в будущее, в то будущее, которое так или иначе ждало их по возвращении в Англию, в ту жизнь, которая ждала их там.

В конце концов, нависший над ними груз упал сам, и, вероятно, к добру. Случайность и почти невероятное по временному совпадению вмешательство нежеланных участников разбили это зеркало за них. В иное время это все было бы даже забавно; то, что казавшийся абсолютно безнадежным тупик в отношениях двух людей может быть так легко разрушен таким мирским событием, как... банальная попытка ограбления.

Они дошли до пустынной в это время базарной площади, в нескольких кварталах от отеля, не особо обращая внимание на то, что творится кругом. А стоило бы... Даже если бы они оба не были профессиональными агентами, они должны были бы знать, что туристы во Флоренции часто становятся жертвами ограблений, и что всем посетителям всегда рекомендовалось быть настороже, тем более в темное время суток.

Как это чаще всего и бывает, они не замечали ничего до тех пор, пока не оказались окруженными. Гермиона шла, отрешенно глядя себе под ноги, когда Гарри неожиданно схватил её за рукав и остановил. Она огляделась, удивленная, и сразу же поняла, что насторожило его.

Пять молодых итальянцев вышли из разных углов площади и подошли к ним, «загнав» из в кольцо. Они выглядели грубо и явно надеялись подраться. Хотя ситуация и выглядела опасно, Гермиона вовсе не испугалась. Она была уверена, что они с Гарри легко могут разделаться с пятью нетренированными магглами, особенно теперь, когда её силы восстановились.

Итальянцы о чем-то разговаривали между собой. Гермиона распознала несколько слов, но общий смысл ускользал от неё. Гарри сказал им что-то по-итальянски, они ответили, и между ними произошел быстрый обмен репликами, смысл которого был вполне ясен даже для неё.

— Что они хотят? — спросила она шепотом.

— Наши кошельки, что же еще? — ответил Гарри.

— Что будем делать? — в обычных условиях умнее всего было бы отдать ворам то, что они просят и надеяться, что они уйдут... но они не были обычными людьми, они были тренированными агентами, и их собственное состояние было чем угодно, только не обычным. Некоторым образом, они оба хотели конфронтации, и если они не могли устроить её прямо между собой, то они могли бы, по крайней мере, выпустить пар, устроив взбучку банде так называемых грабителей...

— Я думаю, что обычный сценарий вполне подойдет, — Гермиона не ответила, но поменяла позу, подтверждая решение. Она чуть опустила плечи и встала частично за Гарри, делая вид, что испугана. Гарри принял более воинственный и решительный вид, грабители пододвинулись поближе. Гермиона притворилась, что не замечает, как двое подбираются к ней сзади. Наконец, Гарри проорал что-то и кинулся на ближайшего бандита в неуклюжем, любительском стиле. Бандит просто шагнул в сторону и подставил ему ногу, дав возможность споткнуться и запутаться в своих собственных ногах.

Двое громил позади Гермионы грубо схватили её за руки. Она вскрикнула и притворилась страшно испуганной. Главарь рывком поднял Гарри на ноги и что-то прорычал ему по-итальянски, показывая на неё. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что он грозит сделать ей больно, если Гарри не согласится сотрудничать. Гарри пожал плечами, как бы сдаваясь, и бросил короткий взгляд на Гермиону, сигналя «вперед» глазами. Следующий ход был за ней.

Далее для Гермионы темп всей перепалки будто замедлился. Она притворно повалилась в обморок, вынуждая её захватчиков держать её на весу. Она глубоко вздохнула и выпрямилась, вонзив каблук своей туфли в ногу одного из воров, державших её. Он вскрикнул от боли и немедленно отпустил её. Прежде чем второй вор успел как-то среагировать, она от всей души ткнула локтем ему в живот. Он согнулся, и она схватила его за волосы и врезала кулаком ему по носу. Он упал и остался лежать. Это все заняло от силы несколько секунд. Она обернулась и посмотрела на оставшихся троих бандитов, они все смотрели в каком-то оцепенении, как то, что казалось легким делом, внезапно повернулось к ним на 180 градусов. Гарри воспользовался их оцепенением и вырвался из захвата главаря. Не отпуская его руку, он повернулся и кинул его через бедро, смачно припечатав к брусчатке площади, где тот и остался лежать. Оставшиеся двое кинулись на него, собравшись наконец-то с решимостью что-нибудь сделать. Гермиона не видела дальнейшего, так как в этот момент громила, которому она наступила на ногу, схватил её сзади, развернул и ударил кулаком по лицу. Она пошатнулась, из глаз посыпались искры. Но если уж чему и учили её на занятиях по рукопашному бою в РД, так это тому, как держать удары. Она сделала вид, что её оглушило, и громила замахнулся другой рукой. Она нырнула вниз, и кулак пролетел над её головой. Громила потерял баланс, а Гермиона резко развернулась, её нога описала дугу и прилетела в челюсть бедолаге. Тот свалился и остался лежать без чувств.

Гермиона наклонилась и стояла согнувшись, держа руки на бедрах и пытаясь отдышаться. Позади послышались шаги, и она повернулась к нападающему и замахнулась на него кулаком. Она осознала, что это Гарри слишком поздно, и не сумела удержать движение, сильно ударив его. Он отшатнулся назад и прижал руки к лицу. Гермиона заморгала.

— Ой, Гарри, извини... — она посмотрела через него туда, где трое нападавших лежали обездвиженные на земле, уже связанные веревками из его волшебной палочки, и, не думая ни секунды, так же окрутила веревками своих двух громил. — Ты в порядке?

Он выпрямился, отчасти робко глядя на неё и вытирая кровь с губ.

— Ничего, бывало и хуже, — сказал он. — Фактически, мне досталось куда больше пару секунд назад. — Он посмотрел на неё, и его глаза вдруг посмотрели так, как они давно уже не смотрели. — Ты действительно извиняешься?

— Ко... — начала она, собираясь сказать «конечно», но внезапно поняла, что не знает, сожалеет ли об этом ударе на самом деле. Какая-то её частичка в действительности ликовала от этого удара. В ней бурлили эмоции, и она радовалась этому, после стольких месяцев их глубокого подавления, а теперь еще и последней недели абсолютной и полной их заморозки. И ко всему, её ненамеренный удар сделал то, что не смогло сделать её присутствие в его номере в отеле и даже в постели — он явственно сорвал эту опостылевшую ей маску бесчувственности с его лица.

— Знаешь, что я думаю? — сказал он, и краска прилила к его бледному лицу. — Я думаю, что ты хотела ударить меня. Нет, конечно, это была случайность, но мне кажется, что тебе понравилось.

— Какие ужасные вещи ты говоришь! — вскрикнула она. — Я никогда не хотела бы сделать тебе больно, Гарри!

— Ты уверена? Ты не делала ничего другого последние три месяца, только делала мне больно!

— Какая чушь! Ты же не чувствуешь ничего больше, ты же Ледник-в-форме-Гарри и ты же чертовски спокоен и ничто не способно расстроить тебя! — заорала она.

— Нет нужды орать!

— Я хочу и буду орать! — вскрикнула она. — И это не принесет тебе вреда, будь уверен! Это, все это, зашло уже слишком далеко и я буду орать, потому что я дьявольски сердита на все происходящее!

— Отлично! — сказал он, неожиданно жестко. — Какое облегчение видеть, что Гермиона, которую я знал, все-таки еще сохранилась где-то, — он потряс головой, затем резко повернулся и пошел прочь к центру площади, не глядя, куда ступает. Какой-то момент Гермиона стояла в шоке, затем кинулась за ним.

— Не вздумай убегать от меня, Гарри Поттер! — она с трудом поспевала за его длинными шагами.

— Я не настроен разговаривать! — сказал он резко.

Она схватила его за руку и повернула.

— Ну хорошо, это уже слишком! Ты меня выслушаешь, даже если мне придется повалить тебя и сесть на тебя верхом, чтобы говорить с тобой!

Он выдернул руку и посмотрел на неё, и она увидела, что он хочет говорить об этом ничуть не меньше, чем она, но не знает, как начать. Наконец, он с трудом сказал:

— Ты знаешь, мы не были вместе несколько месяцев. Мы не разговаривали днями. Мы почти не видели друг друга. Но я должен сказать тебе, что последнюю неделю, тут, с тобой... так вот, именно здесь я впервые подумал, не потерял ли я тебя навсегда.

— Но почему? Мы же разговаривали, занимались любовью...

Он коротко засмеялся.

— Ты называешь то, что мы делали, занятием любовью?

— Ну... наверное, нет.

— Нет. Это было больше похоже на... на взаимную мастурбацию, используя друг друга как инструмент. — Гермиона ничего не сказала. Это было именно так. Гарри посмотрел на неё. — Мы не занимались любовью, Гермиона. Мы даже не занимались сексом. Это было просто траханье. И послушай, что я тебе скажу! Из всех женщин на Земле ты была бы последней, о ком я мог бы подумать, что буду с ней просто трахаться. Я всегда думал, что как бы плохо не было нам и что бы между нами не случилось, но когда мы коснемся друг друга, когда я тебя коснусь... между нами всегда будут какие-то эмоции, хоть какие-то. Но не это... абсолютно ничего, эта пустота, это отсутствие хоть чего-нибудь. Это делает меня больным. Я предпочел бы ярость, я предпочел бы, чтобы ты подралась со мной и отпихивалась... но не эту пустоту в твоих глазах.

— Получается, что теперь я виновата? В том, что не доверяла тебе своих эмоций? После того, как ты три месяца не доверял мне свои?

— О, брось выяснять, кто виноват. Боже, почему мы не можем забыть про это? — Он сам кричал теперь, ходя взад и вперед, а полы его пальто развивались вокруг его ног. Гермиона обнаружила, что переживает за него, даже не смотря на весь свой гнев и злость, которые так и пузырились на поверхности. «Да, Гарри. Выпусти все это! Ты не сказал ничего о последствиях со дня рождения Сириуса. Скажи мне, что ты чувствовал тогда, что ты чувствуешь сейчас!»

— Посмотри на нас, посмотри на то, кем мы стали! Мы оба так несчастны, что едва способны дышать, и мы даже не можем говорить о настоящих проблемах, или о чем угодно, что вызывает настоящие эмоции! И что мы делаем? Мы болтаем о музеях и искусстве, и обсуждаем рестораны и обеды, и занимаемся бесчувственным сексом, и спим, не касаясь друг друга!

— Как у тебя хватает наглости винить в этом меня, после того как ты выкинул меня прочь! — она сдержала слезы, которые появились было в её глазах.

Он уставился на неё в изумлении.

— Я выкинул тебя? Я отказался от тебя? Ты сбежала, и не просто из Баликрофта! Ты сбежала от бессознательного человека, зная абсолютно точно, что он очнется, нуждаясь в тебе больше всего на всем белом свете! И ты говоришь, что я выкинул тебя?!

— Я брала... творческий отпуск... — она огрызнулась, сказав первое, что пришло её в голову. Это прозвучало, она сразу же поняла, исключительно глупо даже для неё самой.

— Ох, ты была в «творческом отпуске». Ну, в таком случае, все в порядке. Я не знал, что ты взяла творческий отпуск, — его голос сочился сарказмом, он даже, казалось, приобрел иностранный акцент. — Христа ради, ты не можешь взять творческий отпуск от отношений, Гермиона. По крайней мере, не посоветовавшись со своим партнером в так называемых отношениях! Вероятно, это было легко для тебя уйти, но это было совсем не легко для меня, который вернулся назад в свой ад. Может быть, тебе несложно было не думать о том, через что я прошел, но я, точно скажу, не могу взять творческий отпуск от отверженности и ненужности, и от того факта, что я был закинут в этот ад женщиной, про которую я думал, что она любит меня больше всего на свете! — Она знала, что он никому и никогда не говорил об этом. Она знала это также точно, как и знала небольшую ямочку на его левой щеке. — Ты знаешь, где я был, когда очнулся? Возможно, я находился в Изоляторе, но на самом деле, я был в чулане, в этом проклятом чулане под лестницей! Это то, как я ощущал себя. Нелюбимым, ненужным, нежеланным и полузабытым!

— Полузабытым? — возразила она. — Бог с тобой, Гарри, весь волшебный мир прислушивался к каждому твоему вздоху, и ты был окружен двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю кучей людей, которые любили тебя и беспокоились о тебе. Если уж кто и был позабыт, так это я! Во время великого праздника твоего Великого Пробуждения, я уверена, что лишь на самом низу странички было написано о «как там её зовут?», и все окружавшие тебя лишь изредка вспоминали о ней, о его невесте, которая отправилась в небольшое путешествие, чтобы решить, хочет ли она быть этой «как там её зовут?» женщиной весь остаток своей жизни!

Он шагнул вперед и ухватил её за руку.

— Ты не понимаешь! Мне не нужен был весь волшебный мир, мне нужна была только ты! Я мог бы быть окружен всеми без исключения жителями планеты, и все же был бы одинок, потому что тебя не было рядом. Ты это понимаешь? Ничто не имеет значения, если тебя нет. Ничто! Ничто не является реальным, ничто ничего не значит, ничто иное не важно в моей жизни, если там нет тебя!

Она смотрела в его лицо, искаженное гневом и печалью, и вдруг как-то разом, как будто в неё попало пушечное ядро, она вдруг осознала, как отчаянно она любила этого человека и как сильно она ранила его, как сильно они ранили друг друга... и в этот момент ничто не было важно для неё, кроме желания, чтобы его сердце излечилось от этих ран.

— Да, Гарри! — шептала она еле слышно. — Говори со мной. Пожалуйста, говори со мной!

Он отпустил её и отошел на шаг.

— Я был так испуган, я никогда не был так испуган. Я боялся всего. Боялся себя, того, кем я стал. Боялся того, что ты сделала, чтобы излечить меня, потому что я знал, что ты пожертвовала чем-то очень важным для тебя, что только такая жертва могла расстроить тебя настолько, что ты вынуждена была уйти на время. Я боялся твоего возвращения, и еще больше я боялся, что ты не вернешься. И когда ты вернулась, и я посмотрел на тебя, я испугался еще сильнее... и наделал глупостей. И я сказал тогда слова, о которых сожалею.

— Я тоже...

— Я знаю. — Он выдохнул воздух через сжатые губы, и запустил пальцы в свои густые волосы. — Я не думаю, что могу говорить об этом еще, уж точно не как мы здесь, крича друг на друга в середине ночи на базарной площади. Давай просто...

— Просто что, Гарри? Что происходит?

Он встретил её пристальный взгляд.

— Я не знаю...

Повисла долгая пугающая тишина, тишина растянутая в болезненную бесконечность.

«Если он повернется и уйдет, то все кончено», думала Гермиона, и не важно было, так ли это или нет, но это виделось правдой. Мысль билась у неё в голове подобно отчаянной истерике испуганного ребенка. «Если он повернется и уйдет, то все кончено».

«Если он повернется и уйдет, то все кончено».

Она хотела бы сказать что-нибудь, чтобы удержать его, но какой-то паралич, паралич нерешительности, сковал её своими объятиями.

«Если он повернется и уйдет, то все кончено...»

В своей обостренной чувствительности она, словно в замедленном кино, наблюдала, как Гарри отворачивается, опустив взгляд вниз в брусчатое покрытие площади и явно ничего не видя. Он повернулся и сделал несколько шагов от неё... и смачно шлепнулся в большой фонтан, который был прямо позади него.

Гермиона, с открытым от изумления ртом, наблюдала, как его ноги зацепились за низкий шестидюймовый бордюрчик, шедший вокруг бассейна, и он упал, лицом вниз, прямо в мелкую воду, представляя собой сплетение рук, ног, пальто и брызг. Полностью отключившись от реальности, он не заметил небольшого повышения, которое окружало бассейн с фонтаном и высокой скульптурой в центре. Зациклившись на том, чтобы побыстрее уйти, он не мог бы провалиться красивее, даже если бы тренировался всю свою жизнь.

Он поднялся на поверхность, обтекая и сидя в мелкой, примерно по щиколотку глубиной, воде, и выглядя, как самый старый в мире покровитель болот. Вода стекала с его волос и попадала ему в глаза, он сидел там и смотрел вокруг немного ошеломленным и ничего не понимающим взглядом, мигая. Гермиона совсем растерялась, так что она сделала единственное, что еще могла, а именно разразилась диким, отчаянным смехом.

Она согнулась, держась за живот, чтобы он не лопнул со смеха. Слезы стекали по её лицу, и она глотала воздух большими глотками.

— Боже мой, спасибо! — пробормотал Гарри, но на его лице появилась ободряющая полуулыбка.

Гермиона подковыляла к фонтану, сознавая, что она должна сделать что-нибудь, чтобы помочь ему. Она протянула ему руку.

— Вот... разреши... помочь... тебе... — она сумела произнести сквозь смех.

Позже она сообразила, что могла бы и догадаться, что произойдет. Гарри взял её протянутую руку, но использовал её не для того, чтобы выбраться из бассейна, а для того, чтобы утянуть её в тот же бассейн к нему. С удивленным «плюх» она нырнула в на удивление холодную воду фонтана, которая сразу же попала её в нос и горло. Кое-как она поднялась на колени над водой, откашливаясь и держа свой промокший насквозь плащ, все еще полусмеясь... но теперь к её смеху присоединился и смех Гарри. Они поднялись на ноги, но ботинки Гарри поскользнулись на скользких плитках дна бассейна, и он потерял баланс, рефлекторно увлекая её за собой. Они снова оказались в воде, оба.

— Похоже, нам суждено промокнуть тут... — со смехом сказала Гермиона.

— Хорошо, что я не взял сегодня свой плащ, он из чистой шерсти. Он бы уменьшился в размерах от такого неуважения, — он в конце концов сумел-таки встать на ноги и стоял над ней, а она сидела и смеялась над абсурдностью происходящего.— Дай мне свою руку. — сказал он, ухмыляясь. Он поставил её на ноги и обнял одной рукой, чтобы она не упала.

Гермиона посмотрела вокруг, как раз когда он повернул голову, и оказалось, что она смотрит ему прямо в глаза. Она застыла, прямо со ртом открытом в смехе, и увидела, что улыбка исчезает с его лица, как и с ее.

Это был странный момент, момент, который она будет помнить всю свою жизнь. Это было, как будто сгоревший предохранитель внутри неё вдруг заменили, и после длительного пребывания в темноте везде вдруг засияли огни. Она внезапно вспомнила, как выглядели его глаза, когда он склонился перед ней и попросил её выйти за него замуж. Она вдруг вспомнила его руки, обнимавшие её, когда они первый раз поцеловались, как плотно он держал её тогда, как его руки дрожали, когда он касался её.

Сейчас его руки снова дрожали, когда он поднял их и нежно отвел прядь мокрых волос с её щеки. Она с тревогой увидела, как его глаза заполняются влагой. Его рука задержалась на её лице, затем его пальцы нежно прошлись по её губам. Она дотянулась и смахнула воду с его лица, держа его обоими руками. Он медленно качал головой, удерживая её взгляд, и его глаза заполняли весь её мир.

— Гарри, — прошептала она. — Прости... я так... я так сожалею... — слова были едва слышны, сливались с дыханием.

Он приложил палец к её губам.

— Шшш, — сказал он. Ей не нужно было слышать его собственные слова извинения... выражение его лица говорило это яснее, чем если бы он кричал свое «прости» на всю площадь с крыши. — Шшш... не надо слов. — Медленная улыбка осветила его губы.

Она кивнула.

— Не надо слов, — отвечая на его улыбку своей собственной, значение этой фразы не было ей забыто.

Четырнадцать месяцев назад...

Гарри захлопнул дверь в Чертог за собой, нетвердо стоя на ногах после того, как пронес её вверх по лестнице из гостиной. Он поставил её на пол, и они оба прислонились к закрытой двери, совмещая нужду как-то сохранять равновесие с внезапной и все поглощающей нужде целовать друг друга вплоть до синяков. Как это могло произойти? Только что они кричали друг на друга, лучшие друзья, каждый страшно боясь потерять другого, а в следующее мгновение уже слились в страстных объятиях. Разве такое случается где-то, кроме как в фильмах? Определенно да.

Она чуть отодвинулась и посмотрела на него. Они оба тяжело дышали, и её сердце быстро билось. Он держал её лицо своими руками, глядя прямо в её глаза.

— Послушай... — начал он.

Гермиона закрыла его рот ладонью.

— Не надо. Не надо слов. — Она не хотела говорить об этом. Если они начнут говорить об этом, они могут испортить все, и она не хотела этого. Она не знала, что случилось, и она могла сказать, глядя на него, что и он тоже не знал, но она знала, что в этот момент она желала его, желала больше, чем любого мужчину во всей своей жизни. Слабый голос разума внутри её головы намекал ей, что это может разрушить их дружбу, и это было страшно. Её дружба с ним была так важна для её существования, что она не знала, что делать без неё... и в то же время, тот же голос нашептывал ей, что возможно тут было и что-то большее, чем просто дружба. Он шептал, что это было то, чем они были друг для друга, для чего они были предназначены друг другу. Не друзья. Не только друзья. Нечто большее.

Гарри кивнул.

— Не надо слов, — тихо повторил он.

Настоящее время...

Гарри мягко коснулся ладонями её щек, и медленно потянул к себе, глядя прямо в глаза. Пронзительность его взгляда пробирала её насквозь до мурашек, но она держала этот взгляд, глядя ему глаза по мере того, как их лица сближались. Гермиона ощущала его неуверенность так же, как и свою собственную, но она понимала, что они уже ничем не рискуют, им уже было нечего терять. Попытка ограбления, а затем их падение в фонтан вдребезги разбили то тусклое зеркало, через которое они, притворяясь, смотрели друг на друга все это время, и теперь, когда они увидели друг друга поверх разрушенных вдребезги крепостных стен, которые выстраивали для самозащиты, пути назад уже не было.

Гермиона задрожала, когда её губы коснулись его губ, в первый раз с тех пор, как она сказала ему «до свидания» в Изоляторе, а это было, казалось ей, миллион лет назад. Она до боли захотела прижаться к нему поближе, но застыла неподвижно, не зная, что делать дальше. Он чуть отстранился и заглянул в глубину её глаз; безмолвный вопрос был виден в его собственных. Она улыбнулась и кивнула, и позволила, наконец, слезам прорваться и потечь по её щекам. Груз, который сто дней копился на её плечах, груз горя и переживаний, этот груз внезапно исчез, когда Гарри притянул её к себе и поцеловал, поцеловал так, как всегда целовал... вкладывая всего себя в этот поцелуй, всего без остатка. Она прижалась к нему и неистово отвечала, одной рукой гладя его по лицу, а другой обняв вокруг плеч.

Она не знала, сколько времени они стояли так, тесно обнявшись, и пытаясь втиснуть пропущенные три месяца поцелуев и любви в один бесконечный момент. В конце концов, Гермиона почувствовала еще кое-что.

— Гарри, — пробормотала она, не отрывая рта от его губ.

— Гмм?

— У меня замерзли ноги, — Он разорвал поцелуй, моргая, и они посмотрели вниз... и вспомнили, что все еще стоят по щиколотку в воде. Они озадаченно посмотрели друг на друга, и прежде чем кто-либо мог бы сказать «вомбат», оба дико расхохотались.

— Вероятно, нам бы стоило вылезти из фонтана, — сказал он притворно серьезно.

— Ох, только если ты настаиваешь, — ответила она, безудержно улыбаясь. — Что до меня, то мне нравятся мягкие ногти и морщинистая кожа...

* * *

Гермиона и представить себе не могла, как же сложно подниматься по лестнице, пятясь задом и отчаянно целуясь, и цепляясь за одежду друг друга. Они несколько раз спотыкались, и в конечном итоге Гарри фактически пронес её большую часть пути по лестнице к их номеру.

Ощущение дежавю было исключительно сильным, оно напоминало ей их первую совместную ночь. Как и тогда, они с трудом могли оторваться друг от друга, чтобы выполнить простейшее действие, как, например, ходьбу или манипуляции с дверной ручкой, но каким-то образом умудрились попасть в номер без инцидентов.

Темная тень все еще висела где-то над головой Гермионы, она предвидела, что впереди их ждут непростые дискуссии и споры, но прямо сейчас все это не имело значения. Она была тут, с Гарри, по-настоящему с ним после длинной разлуки, и пока она была в его руках, она чувствовала, что нет ничего, что они не могли бы победить, будучи вместе, даже эту тень.

Оставляя за собой дорожку из мокрых деталей одежды и грязных отпечатков ног, все время спотыкаясь и натыкаясь на предметы в гостиной, они умудрились-таки добраться до спальни. Она подумала, что они создают жуткий шум, натыкаясь на стены и предметы в комнате, не считая их прерывистое от недостатка воздуха дыхание и то, что они все время срывались на смех. Плевать на всё, подумала она. Меня не волнует то, что нас могут услышать. Она скинула одну из своих туфель, та охотно взлетела в воздух и сшибла лампу, стоявшую на прикроватном столике. Гарри захохотал, и его поцелуи завибрировали у неё на шее и плечах.

— Уупс, — промурлыкала она.

— Поздравляю с попаданием, ас! — сказал он. Они кружились по комнате, на ходу раздевая друг друга с максимально возможной скоростью, до тех пор, пока не наткнулись на кровать и повалились кучей на матрас. Они перекатывались по кровати несколько раз, не отпуская друг друга, пока, наконец, не угнездились по диагонали.

Внезапно, Гермиону посетила одна мысль.

— Гарри, подожди, — сказала она. Он мгновенно отстранился, и легкий испуг проявился на его лице.

— В чем дело?

Она держала его лицо двумя руками так, чтобы он смотрел на неё.

— Что ты хочешь, чтобы сейчас случилось?

— Боже, неужели это не очевидно.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Он кивнул, его пальцы безостановочно бегали по её лицу.

— Я... я не могу так больше... Я не могу больше жить без тебя, не могу, если есть хоть малейший шанс все исправить. Меня не беспокоит, чего будет мне это стоить, я больше не вынесу это расставание. Оно разрывает меня изнутри, и с каждым днем все сильнее и сильнее.

— А что будет с нашей... проблемой.

— Она все еще будет тут... утром. Но как сложно бы не было её решить, я сделаю это. Я сделаю все, что будет нужно, но не позволю больше ей разлучать нас.

Она улыбнулась ему, и её губы задрожали.

— Оно все еще у тебя?

Он моргнул и чуть-чуть отодвинулся.

— Да, конечно, — он внимательно на неё смотрел. — Ты хочешь его назад?

— Больше всего на свете.

Она увидела, как он стиснул зубы.

— Не... пожалуйста, не проси его, если ты не уверена или не хочешь по-настоящему... — он остановился и прокашлялся. — Я не вынесу всего этого еще раз.

— Я действительно хочу его назад.

Она увидела, как слезы появились в его глазах. Он сглотнул и кивнул.

— Хорошо. — Он сел, и она села вслед за ним, оказавшись в итоге наполовину на его коленях. Гарри залез за ворот своей рубашки и вытащил тонкую золотую цепочку. На цепочке висело её обручальное кольцо. Гермионе внезапно стало больно, очень больно, когда она осознала, что все это время, все время пока он ходил такой бесчувственный, отстраненный и отключенный от всего, он на самом деле держал её обручальное кольцо практически рядом со своим сердцем. Он снял кольцо с цепочки и наклонился, мягко поцеловав её руку, прежде чем надеть кольцо на свое место на её пальце.

— Вместе, — прошептала она. — И в радости, и в горе! Так?

Он улыбнулся и взял её за руку, скрещивая свои пальцы с её, её кольцо сверкало сверху.

— Я думаю, что мы набрались горя достаточно на несколько лет, не правда ли?

— Боже, я надеюсь на это, — тут он посмотрел в её глаза, и Гермиона ощутила, как её внутренности плавятся под его взглядом. Она потянулась к нему руками и повалила обратно на кровать, и правдивое описание того, что за этим последовало, мы лучше оставим более опытным в таких сценах писателям, да простит меня мой преданный читатель.

Do you want to know if everything glittering

Will turn into the gold I see in your hair

I feel it could be there somehow, tonight

Do you want to find something worth saving

The change would do me right, I've been just waiting

And hesitating with this heart of mine

You're still a mystery, but there's something so easy

In how you're sweet to me, I feel completed

Like it's something I needed for this heart of mine

So though we cannot know if everything glittering

Will turn into the gold, I'm through with waiting

And hesitating, I want you taking this heart of mine.

Peter Salett — Heart Of Mine

Хочешь знать, превратится ли все что сверкает

В то золото что я вижу в твоих волосах?

Я чувствую, что это случится этой ночью.

Хочешь найти что-нибудь что стоит сохранить?

Перемены будут к лучшему для меня, я просто ждал

И сомневался в своем большом сердце.

Ты все еще загадка для меня, но есть что-то такое очевидное

В том как ты нравишься мне, как я чувствую себя законченным

Как будто это как раз то, что нужно моему сердцу.

Так что, хотя мы и не знаем, все ли сверкающее

Превратится в золото или нет,

Я больше не жду и не сомневаюсь

Я хочу, чтобы ты заняла мое сердце.

Гермиона лежала в его объятиях, усталая от переворота и эмоционального напряжения, но в то же время все еще слишком взволнованная, чтобы заснуть. Он тихонько гладил её по спине, так что она знала, что он тоже не спит.

— Гарри?

— Ммм?

— Это только мне кажется, или у нас действительно только что был лучший секс во всей нашей жизни?

— Я не уверен. Спроси меня попозже, при условии, что я не сгорю при повторном заходе.

Она подняла голову и заглянула в его лицо, ехидно улыбаясь.

— Как ты думаешь, группа Вомбат будет сильно разочарована тем, что не приложила ко всему этому руку?

Он не сдержал громкого смеха.

— Ах, операция Вомбат. Я благословляю эти дорогие маленькие сердца с их до наивности очевидными намерениями.

Гермиона захихикала.

— На самом деле, было забавно наблюдать, как они крались вокруг нас и планировали свои маленькие заговоры, думая, что мы их не замечаем.

— Я лично слегка разочарован в Наполеоне. Я ожидал большей скрытности, по крайней мере, от него. Но я рад услышать, что их намерения были так же очевидны для тебя, как и для меня.

— Ну, честно говоря, я являюсь профессиональным шпионом, а ты вообще самый большой в мире специалист по скрытым операциям. Так что было очень смешно видеть, как они думают, что мы их не раскусим. Единственное, что заинтриговало меня, так это то, чья это работа: название «Вомбат»?

— Ох, ну что же ты. Романтическая интрижка? Сбор сплетен и слухов? Это выглядит как работа для... Джастина Финч-Флетчи.

— Гмм. Если бы Джастин был суперменом, как бы он выглядел?

— Штаны с серебристыми ремнями, блестящие сапожки с крыльями на них, и шлем Викингов.

Несколько секунд Гермиона боялась, что сейчас просто лопнет от смеха.

— По... почему шлем Викингов? — запинаясь, произнесла она, не способная даже дышать.

— Ну, он блестит, и у него большой рог. И что из этих двух свойств не напоминает тебе о Джастине? — с невозмутимым видом ответил он.

Она снова рассмеялась и обняла его, чувствуя прилив сил от того, что их потрясения кончились, и этот ужасный груз больше не висит на её плечах. Некоторое время они просто лежали, нежно касаясь друг друга, как бы для того, чтобы быть уверенными, что они не забыли друг друга.

— Ты знаешь, — сказал он, наконец. — Нам нужно будет о многом поговорить.

Она вздохнула.

— Я знаю... но не сейчас. Все это подождет до утра. Прямо сейчас я хочу просто лежать, обнимая тебя, и даже, может быть, немножко поплакать на твоем плече. Это тебе подходит?

Она почувствовала, как он улыбается где-то над её макушкой.

— Это подходит мне. Фактически, я думаю, что я хотел бы того же самого.