Lily Evans and the Marauders  (гет)

На смену ледяным ветрам пришли более теплые и не такие обжигающие. Снег постепенно таял.

Однажды вечером, закончив домашнюю работу, Лили сидела у камина, перебирая в руках серебрянный медальон в форме пятиконечной звезды. В который раз она вспоминала родителей и всё никак не могла понять: почему им совсем нет до нее дела.

«Я так много сделала, чтобы привлечь их внимание, но они ничего не замечали. Всегда говорила им только чистую правду, а они обвиняли меня в сильных преувеличениях. Нужно перестать сравнивать себя с каким-то несуществующим образцом совершенства... А родители Джеймса? Какой яркий контраст! Они заботятся о нем. Уверена, если бы их сын собрался жениться, они не остались бы в стороне, непременно постарались бы узнать его избранницу поближе. Стоп! С чего вдруг такие мысли? Я ведь даже не знаю его родителей».

Лили взяла щипцы, поправила обвалившиеся поленья и снова свернулась клубочком на кресле.

«Родители Мэдисон тоже хороший пример. Они постоянно пишут ей письма, интересуются успехами в учебе. А семья Беллы? Идеал для подражания...»

— Что у тебя в руках?

От неожиданности девушка вздрогнула:

— Я не слышала, как ты подошел.

— Я задал вопрос, — Римус улыбнулся, чтобы его настойчивость не показалась навязчивой.

— Медальон. Родители подарили.

— Когда?

— Это было давно. Когда я только поступила на первый курс, — в голосе Лили звучала грусть.

Юноша сразу это заметил:

— Всё в порядке? Ты выглядишь... — но, встретив ее взгляд, запнулся.

— Я просто размышляла.

— О чем, если не секрет?

— О своей семье. Я стала задумываться о тех вещах, которые раньше меня не беспокоили.

— А теперь?

— Я поняла одну вещь: они никогда не любили меня.

— Не может этого быть! Они не дали бы тебе это, если бы не любили, — Римус кивнул на медальон.

— Они просто были рады, что в семье родилась волшебница. Вот и все.

— Он много для тебя значит?

— Да, это самая дорогая вещь.

— Тогда всегда держи его при себе. И всё же я уверен, твои родители тебя любят!

— Откуда ты можешь это знать?

— Потому что тебя невозможно не любить! Знаешь, как сказал про тебя Дамблдор? «Лили — это копна волос плюс характер».

Девушка уткнулась лицом в его плечо, и зашлась в рыданиях. Римус терпеливо ждал, когда она успокоится, поглаживая по голове поистине с братской нежностью.

— Прости меня! Я такая недотепа...

— Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу. Поверь мне, в жизни бывают вещи более страшные, чем...

Хлопнула дверь, и в гостиную влетел радостный Сириус. Заметив заплаканную Лили, он моментально стал другим — внимательным, сосредоточенным, каким делался в моменты внутреннего напряжения: — А что вы тут делаете так поздно? Что случилось? Я что-то пропустил?

— Нет.

Но от юноши не ускользнуло озабоченное выражение лица Римуса: под густыми светлыми волосами не разглаживалась тревожная складка, и в его чистосердечной улыбке было гораздо меньше веселости, чем обычно.

— Что это у тебя?

— Колбаска. Мои проблемы гораздо меньшего масштаба: я ужасно голоден и хочу пожарить ее на огне, — Сириус быстро сунул нанизанную на палочку колбаску в камин.

— Бродяга! — окликнул Джеймс. — Когда ты вернулся с отработки?

— Только что. Хорошо потрудиться и вдоволь поесть — двойная радость.

— Твоя еда, — напомнила Лили. Она старательно улыбалась, пытаясь дождаться момента, когда можно будет уйти, не показавшись невежливой.

— О, Мерлин! Какой ужас! — пафосно воскликнул юноша, осматривая обугленный кусочек. — Я не могу теперь ее съесть! Она погибла! И это всё твоя вина! — он обвиняюще ткнул в Джеймса пальцем.

— Прости, что отвлек. Но так и быть, я съем этот уголек.

Блэк медленно поднял руку, сложил из пальцев известную комбинацию и без всякой злобы сказал:

— Нет! Чудовище! Даже и не мечтай! — внезапно его осенило: — Мы должны сходить на кухню и принести соболезнования ее друзьям!

— Ты прав. Мы обязаны это сделать. Но сначала нужно отправить колбаску в последний путь.

— Разумеется, — Сириус стащил кусочек с палки и бросил в огонь.

Юноши напустили на себя вид возвышенной печали и встали по обе стороны камина, сохраняя на лице скорбное выражение:

— Покойся с миром!

— Фи! Как вы можете заниматься такими пустяками? — сквозь смех спросила Лили.

— Это была не обычная колбаса, — прошептал Сириус таким голосом, словно речь шла о каком-то неприличном секрете. — Она была... особенной.

Он бросил осторожный взгляд, чтобы проверить впечатление, и отвернулся к огню.

— Ты безнадежен.

— Не спорю, но я хотел бы оставаться безнадежным как можно дольше.

— Идем же на кухню.

— Наперегонки.

— Хочешь со мной посоревноваться? У тебя нет шансов!

— Невозможное — это удел малодушных!

— Готов? Раз, два, три! — Джеймс сорвался с места. Сириус кинулся следом. Дверь захлопнулась со звонким, чуть ли не веселым стуком.

— Они встретят какого-нибудь учителя прежде, чем достигнут кухни.

— Согласен.

Лили глубоко вздохнула, как человек, выпущенный на свежий воздух из подземелья и подошла к окну:

— Какой сегодня закат! Небо красное, как рубин.

— А сверху тьма.

Глаза их встретились.

— Если бы...

— Если бы что?

— Если бы всегда была весна!

Пролетела летучая мышь, какая-то птица чирикнула напоследок. И прямо над старым дубом зажглась первая звезда.