A Necessary End (гет)

1998 год, ночь с 30 апреля на 1 мая

Англия, графство Бристоль, дом Тонксов

Тедди, широко распахнув голубые глаза, наблюдал за парящим красным дракончиком и иногда, когда волшебная статуэтка делала кульбит в воздухе или выпускала «огненный» пар из пасти, радостно агукал и смеялся. Римус размеренно покачивал сына на руках и пытался не уснуть раньше малыша, который уже похоже взял в привычку просыпаться среди ночи и требовать присутствия взрослых. Подарок Чарли на свадьбу, этот самый красный дракон, безумно понравился маленькому Тедди.

«Тедди-медвежонок» — так как-то раз назвала его Нимфадора, и это шутливое прозвище закрепилось. Так даже Андромеда изредка называла внука.

С рождением Тедди в этом доме стала еще меньше ощущаться война и распространившийся по всей стране режим Волдеморта. Правда, каждая вынужденная отлучка по делам Ордена отзывалась огромной тревогой за семью. Римус старался не думать, что он может увидеть, когда вернется домой. Он знал, что Нимфадора и Андромеда могут за себя постоять, а ради крохотного Тедди они сделают все, что угодно, но всякий раз он невольно вспоминал Джима и Лили. А ведь они тоже были далеко не слабыми магами.

Внезапно стало резко темно, и на глазах Римус ощутил чьи-то теплые ладони.

— Угадай, кто? — веселый шепот жены прозвучал над самым ухом.

— Наверное, это Андромеда.

Легкий и игривый подзатыльник и последовавший тихий смешок сразу после отогнали волнующие мысли. Нимфадора обняла Римуса за плечи и прижалась щекой к его щеке, посмотрев на сына. Тедди, завидев маму, улыбнулся и протянул к ней ручки. Одновременно с этим, волосы на его голове поменяли цвет с отцовского тускло-пшеничного на мамины градиентные зелено-изумрудные, а глаза — с голубого на карие.

— Похоже, он хочет ко мне.

— С радостью поменяюсь ролью, пока я не уснул здесь.

Римус устало улыбнулся и передал сына Нимфадоре на руки. Первое время она широко и испуганно распахивала глаза и вся сжималась, боясь сделать лишний шаг и движение с ребенком на руках, но сейчас этот страх уронить или как-то поранить сына из-за своей неуклюжести почти прошел. Точно так же, как и страх Римуса, что он передал с генами ликантропию сыну. Эдвард становился капризнее и не спал в полнолуние, но никакой трансформации, желтых глаз и когтей с клыками Дора с Андромедой не заметили. Обычный ребенок. Ладно, не совсем обычный, если учесть его способность к метаморфомагии.

— Рем…

— Да? — он повернулся на голос у самой двери.

— Давай все же ты не будешь каждый раз срываться к Тедди, когда он просыпается ночью? Я тоже могу, — Дора с заботой посмотрела на него.

— Мне не сложно, а ты… — он шаркнул ногой по полу, смутившись, — так сладко спишь, что мне жалко тебя будить.

— Рем, это все очень мило, но ты устаешь. А я даже не успеваю понять сквозь сон, что произошло.

— А потом еще от мамы нагоняй получаешь, — Римус попытался сдержать ухмылку.

— Это меньше всего меня волнует, — Дора снисходительно улыбнулась в ответ. — Меня больше волнует то, что ты себя изматываешь зачем-то, когда мы можем разделить ночное бдение напополам.

— Я хочу быть хорошим мужем и исправить ошибки, которые сам и создал.

Нимфадора звучно вздохнула, подняв глаза к потолку и зацепившись взглядом за дракона.

— Ты замечательный муж, волчонок, — она подошла почти вплотную к нему. Тедди удивленно загулил у Нимфадоры на руках, Римус опустил взгляд на сына.

— Значит, одну ночь я, другую — ты?

— Так будет лучше всего, — она приподнялась на мысочки и коротко чмокнула его в губы. — Пошли на кухню, чаю или кофе попьем.

Первый день мая начался и прошел без каких-либо происшествий. Андромеда почти на целый день отлучилась к мистеру Трину, травнику, по поводу запасов для Римусовского зелья. Дора весь день проторчала в саду в заботах о тех кустовых розах, за которыми когда-то ухаживал ее отец. Возможно, она таким образом чувствовала себя ближе к нему. Семье даже не выдали его тело, чтобы по-человечески с ним проститься и похоронить. Артур попытался сделать все, что в его силах, но еще больше напирать на Министерство он не мог: особо строптивые работники безвестно пропадали, не возвращаясь с работы, или в один миг оказывались в Азкабане без суда и следствия за измену и обвинении в преступной противогосударственной деятельности. А семья Уизли и вовсе держалась на далеко не на самом лучшем счету из-за того, что один из сыновей Артура и Молли, Рон, дружен с Гарри Поттером.

Почувствовав за ужином жжение в кармане брюк, Римус вынул оттуда зачарованный галлеон: один из тех, что были розданы всем членам Ордена Феникса и Отряда Дамблдора для срочной связи. Скользнув взглядом по ребру монеты, у Римуса сжалось все внутри — Кингсли созывал всех на защиту школы.

— Римус, что случилось? — Дора заметила его состояние.

— Сама-Знаешь-Кто готовится к битве. Он с армией у Хогвартса, — Люпин нервно облизал губы.

Он посмотрел на замершую Андромеду, которая побледнела от мысли, что они туда сейчас отправятся.

— Подожди меня, я быстро переоденусь, — Дора уже отодвинулась от стола вместе со стулом, как Римус прервал ее действия:

— Я пойду один.

— Что?! Ты сдурел? — Дора вскочила, и стул упал спинкой на пол. — Я не буду здесь отсиживаться!

— Нимфадора, послушай его! — Андромеда очнулась и грозно прикрикнула на дочь.

— Дора, я пойду один, — Римус старался держаться спокойно, хотя от мыслей, что скоро начнется, ему становилось дурно и страшно.

— Нет! Я ради этого вступила в Орден! — она сжала кулаки от недовольства.

— Дора, у нас маленький сын! Какой, к черту, Орден?!

— Тогда почему ты идешь туда, раз у нас маленький сын?! — Нимфадора подалась вперед, уперевшись руками в стол.

Римус закрыл глаза и набрал побольше воздуха в легкие, пытаясь успокоиться.

— Давай обсудим все спокойно в спальне?

Как бы он уже хорошо ни относился к Андромеде, она только распаляла в своей дочери ненужную в данном разговоре слепую ярость. Как и любой другой человек, Тонкс лучше оценивала ситуацию в более мирной, а главное тихой обстановке. Шанс уговорить свою бойкую жену все же был, хоть и ничтожно мал — она же ради битвы, ради борьбы пошла в авроры, а после и в Орден Феникса.

Они вдвоем молча поднялись в спальню, оставив Андромеду наедине с собственными переживаниями. Закрыв за собой дверь, Римус взял руки жены в свои:

— Дора, пожалуйста, останься с Тедди. И с мамой.

— Я не могу, Римус. Ну, как ты не поймешь, что я не могу уже. Я еле нахожу силы сидеть эти месяцы дома. Я нахожу их, потому что ты рядом. Потому что ты рядом и ты тоже их находишь. А если ты уйдешь туда… — она уперлась лбом ему в плечо. — Я не могу тебя отпустить. Ты либо остаешься со мной, либо мы идем туда вместе.

— Ни один из вариантов не подходит. Я должен идти. Ты должна остаться здесь.

— Рем…

— Дора, послушай меня очень внимательно, — он перебил жену, подняв ее лицо, слегка коснувшись пальцами подбородка. — Я иду туда не потому, что я в Ордене. И не ради мести за друзей, как я раньше хотел. Я иду туда не затем, чтобы умереть, как я бы это сделал еще год или два назад, потому что я устал от такого жалкого и одинокого влачения жизни. Я иду туда даже не ради Гарри. Я иду потому, что у меня в кои-то веки есть ты, человек, которого я безумно люблю и который так же любит меня. Потому что в соседней комнате сладко сопит тот, в чье появление я уже отчаялся поверить, — наш ребенок, наш сын. Я иду туда за тебя и за Тедди. Я должен сделать все, чтобы ваша жизнь была в безопасности. Чтобы вы могли спокойно выйти за пределы дома, без опасения, что можете уже не вернуться. Или вернуться и увидеть вместо своего дома пепелище и безжизненные тела тех, кто вам дорог, — Римус прервался, глядя ей в глаза. — Ты понимаешь теперь почему я хочу, чтобы ты осталась?

Нимфадора, пожевав нижнюю губу, отрывисто кивнула.

— Если с тобой что-то случится, то знай: я тебя везде найду, из-под земли достану и надеру тебе, негоднику, уши, — она крепко сжала его в объятиях и уперлась носом ему ключицу.

— Чтобы со мной, оборотнем, что-то случилось, нужно очень сильно постараться. Еще никому не удавалось даже вырубить меня. Только Сириусу, но это он на мальчишнике Джеймса перепил и разбил бутылку об мою голову, перепутав со своей.

Дора беззвучно засмеялась, и Римус, покачивая ее в объятиях, в очередной раз отметил, как умиротворяюще она действует на него: страх и тревога отошли на задний план.

— Нимфадора, я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя, — горечь подкатила к горлу от мысли, что все же нужно идти.

Тонкс вцепилась ему в плечи и импульсивно поцеловала в губы, совершенно не желая отпускать. Он все же задержался в их спальне еще на пару минут, все никак не находя в себе силы оторваться от губ жены.

Римус прошел в комнату, где спал сын. Склонился на детской кроваткой и поцеловал Тедди в лобик. Тот сонно издал какой-то гласный звук, но не проснулся. Римус спустился вниз, где обеспокоенно сгибала пальцы Нимфадора, опустившись на подлокотник дивана, где Андромеда, не до конца понимая, как Римусу без криков и так быстро удалось уговорить ее дочь остаться дома, гладила ту по спине и растерянно смотрела на лестничный пролет. Он остановился около них, вновь взяв руки Доры в свои, слабо и нервно улыбнулся им обеим:

— Андромеда, постарайтесь ее удержать дома, если все же будет порываться побежать за мной.

Теща коротко закивала, с благодарностью посмотрев на него.

— Рем… — Нимфадора тихо попыталась возразить.

— Я слишком хорошо тебя знаю, родная. Я знаю, ты будешь пытаться усидеть, но это же ты, Дора, — он мягко улыбнулся, глядя ей в глаза. — Поэтому я хочу, чтобы ты боролась с этим желанием, а мама тебе помогла.

— Ты же вернешься?..

— К тебе — обязательно.

«Так или иначе я буду рядом», — подумал он, но озвучивать не стал.

Кингсли назначил его руководящим одной из групп защитников снаружи замка. Пятнадцать школьников, семикурники, которым совсем недавно исполнилось семнадцать, испуганно взирали на него, ожидая команд, — показывать собственный страх было нельзя. Из взрослых волшебников с ним были только Кэти Белл, Аберфорт и Билл. Больше Кингсли людей выделить не мог, решив оставить больше защитников для стен самого замка. Римус со своим отрядом расположился около платформы Хогвартс-экспресса и виадука.

Он пробежался вновь глазами по ребятам и подумал о том, скольких из них он сможет спасти от гибели? Сколько погибнет? Кто будет ранен? Как много родителей станут его ненавидеть после этой ночи за то, что не смог уберечь их детей?

Мотнул головой, прогоняя мысли. Рядом остановился Билл, то и дело бросая настороженный взгляд на виднеющегося вдалеке противника:

— Как тебе удалось уговорить Тонкс остаться дома?

— Наверное, только благодаря тому, что Тедди не успел за месяц вымахать до семикурсника, — они оба усмехнулись.

— Флер даже слушать не пожелала меня.

— Радуйся, что она будет защищать замок, — Билл недоуменно посмотрел на него, и Римус качнул головой. — Если бы вы сражались бок о бок, то твое внимание то и дело бы переключалось на нее. А так вы оба сосредоточены только на противнике, так больше шанс выжить.

— Нам за детьми нужно еще следить, — Билл повел подбородком в сторону стратегически удачно, как считал Римус, расставленных школьников.

— Я надеюсь, что через нас не попрет основная волна.

— У нас везде слишком мало народу. А эти трусы из Хогсмида только двери посильнее захлопнули, — Уизли со злостью процедил сквозь зубы. — Думают, что их это не касается.

— Билл, не распаляйся. Побереги силы для боя.

Хотя Римусу самому хотелось за шкирку вытащить каждого жителя деревушки из собственных домов. Если они проиграют, то никому не поздоровится, а уж Хогсмиду — в самую первую очередь после школы.

— Семнадцать лет — это ведь ужасно мало, профессор Люпин? — при слове «профессор» Римус вздрогнул. К ним подошла мисс Белл — Римус помнил ее с тех времен, когда она училась у него.

— Восемнадцать — не намного больше, мисс Белл, — он склонил голову, сочувствующе улыбнувшись.

И правда, семнадцать лет — это ужасно мало для этих ребят. Возможно, кто-то даже приврал о своей дате рождения, воспользовавшись тем, что деканы не помнят дни рождения всех своих студентов. Особенно в такой суматохе.

Все случилось очень быстро: меньше минуты назад еще была тишина, то и дело нарушаемая еле слышимыми переговорами школьников, а теперь — шум, выкрики заклинаний, летящие во все стороны лучи и вспышки. Последний раз Люпин так ожесточенно и быстро бился год назад, когда погиб Дамблдор.

Рядом вскрикнула одна из бывших студенток, упав на землю от пропущенного в корпус заклятия обезноживания. Стоило больших усилий изловчиться, снять с нее заклятие и не попасть под другое самому. Помогая ей быстро подняться на ноги, Римус недовольно отметил про себя, что уже измотан, хотя бой начался не так давно, а натиск противника и не думал сбавлять обороты.

Римус окинул взглядом платформу: кто-то из ребят уже был ранен, один из его бывших учеников, вроде бы с Хаффлпаффа, лежит на земле, и двое сокурсников пытаются его вынести с поле боя. Билл, издав что-то вроде боевого клича, отправил в двух Пожирателей Экспульсо, и тех отбросило взрывом в каменный забор. Со стороны виадука послышался смех: Долохов, практически играючи, выбил из руки раненой в бедро Кэти Белл волшебную палочку, отразил чье-то заклинание, послав ответное за доли секунд, и вернул внимание к еле стоявшей на ногах Кэти. Та пыталась вытащить палочку, которая, отлетев, воткнулась в щель между камнями и теперь грозилась сломаться при попытке вынуть ее оттуда.

— Конфринго! — в самый последний момент Долохов заметил летящее в него заклинание и увернулся, переключив внимание с Белл на более серьезного противника, Римуса Люпина.

Их дуэль была чем-то похожа на маггловский спорт, теннис, с разницей лишь в том, что вместо ракеток были палочки, а вместо мяча — заклинания, способные убить. Для Римуса этот поединок был за этот бой уже далеко не первый, а вот Долохов, похоже, только появился на поле боя и буквально источал энергию, то и дело насмехаясь над уже замедлившейся реакцией Люпина. Правая рука неприятно немела: то ли от пропущенного в плечо Стуфепая, то ли просто с непривычки так долго и активно жестикулировать палочкой.

Внезапно за спиной Долохова появился новый отряд Пожирателей с несколькими Акромантулами, которые вползали по каменным опорам виадука. Завидев подмогу противника, Римус громко скомандовал всем отступать к Хогсмиду, но в этот момент один из пауков выстрелил ему в ноги паутиной, и Римус потерял равновесие. Билл кинулся к нему, но Римус жестом прервал его:

— Я их задержу! Ты главный!

Билл замер, испуг и паника отразились на его лице, но через секунду он кивнул и принялся командовать отступлением.

— Ты нас задержишь? Один? — Долохов склонился над Римусом, прижав его за плечо в землю ногой, кто-то из пробегавших последних Пожирателей хохотнул от услышанного.

Скулу и ободранную руку после неудачного падения на рельсы неприятно саданило. Сердце так и грозилось выскочить из груди — слишком быстро оно билось. Долохов зачем-то вглядывался ему в глаза, поднеся палочку к груди Люпина.

— Стуфепай Трио! — громко прошептал Долохов.

Резко стало нечем дышать, и его как-будто еще сильнее впечатало в каменный пол виадука — Римус понял, что заклинание затронуло легкие. Пыль забилась в нос, но вдохнуть не получалось, и он отчаянно принялся ловить воздух ртом. Долохов разогнулся и со всего маху ударил тяжелым ботинком по руке — палочка вылетела из ослабевшей хватки Люпина и отскочила куда-то далеко. С презрением осмотрев корчившегося Римуса на каменном полу, Долохов перешагнул через него и поспешил в сторону замка.

Римус с трудом перевернулся на живот и посмотрел в сторону, куда по звуку отлетела его палочка, но из-за нехватки воздуха его зрение потеряло четкость и все расплывалось. Он пытался нащупать свое оружие, шаря вслепую под рельсами и вокруг. С каждой попыткой вдохнуть вместо воздуха попадала одна пыль да каменная крошка, а на выдохе был слышен громкий хрип. Сил проползти еще вперед и отыскать палочку уже не было. Все вокруг стало стремительно темнеть. Голова налилась будто свинцом, и Римус, уперевшись лбом в пол, изо всех сил старался не терять сознание. Где-то глубоко оставалась надежда, что за ним кто-нибудь придет. Может быть Билл. Может быть Нимфадора.

Нимфадора — последний человек, о котором он успел подумать перед тем, как темнота полностью поглотила его.

Дверь за Римусом только что захлопнулась, и Нимфадора с отчаянным воем плюхнулась обратно на подлокотник дивана. Он ушел туда. Она отпустила его туда. Тонкс резко закрыла глаза руками, отрицательно замотав головой. Она дала уговорить себя остаться здесь. Подошла мама и молча обняла, прижимая ее голову к своей груди. Слезы сами стали наворачиваться на закрытые глаза, и Тонкс задрожала в безмолвном плаче. В горле комом стоял крик, с которым она готова была броситься за мужем следом. Мама, будто почувствовав ее порыв, еще крепче обняла ее и принялась гладить по волосам.

Прошло уже несколько часов, как ушел Римус. На детском столике лежал тот самый зачарованный галлеон. Тонкс взяла его — тот уже остыл и не жег ладонь последним посланием. Повертела в руке, пробежалась глазами по ребру монеты. Она вздохнула, убрала монету в карман штанов и посмотрела на неспящего Тедди. Тот, завидев, что мама нагнулась над его кроваткой, внезапно отрицательно загудел, а оказавшись у нее на руках и вовсе расплакался. Тонкс, и без того измучившаяся в ожидании Римуса, решила отвлечься и покачать сына на руках, но тот почему-то стал капризничать.

— Он чувствует твою тревогу, — за спиной прозвучал голос матери, и Нимфадора вздрогнула.

— Я же просила не подходить так тихо, когда он у меня на руках, ма, — она пыталась успокоить Тедди, но он только сильнее начинал плакать.

Мама, понаблюдав за ее тщетными попытками, громко вздохнула и, подойдя к ним, молча взяла внука на руки, и тот стал медленно затихать.

— Я не могу не переживать, когда он там. Я не могу ни о чем думать, — Дора нервно провела по волосам, медленно нарезая круги вокруг матери и кроватки.

— Выпей чаю.

— Уже три или четыре кружки выпила — лопну скоро.

— Почитай пойди.

— Да не могу я читать! — воскликнула Тонкс, потеряв самообладание.

Тедди вновь захныкал, и Андромеда принялась усиленней его укачивать, кинув неодобрительный взгляд на дочь.

— Не могу я ничего делать. Не получается отвлечься, — уже тише продолжила Нимфадора. — Любая мысль сводится к тому, что он там один.

— Он не один.

— Он без меня, — как будто отрезав, процедила она, смотря в темноту за окном. — Что, если?..

— Никаких «если», Нимфадора. Ты должна верить в него, — теперь уже мама начала раздражаться. — Как я верила в твоего отца.

— И к чему это привело? — Нимфадора поздно поняла, какую эта фраза реакцию вызовет. Она повернулась к маме, но та уже побледнела. — Мам, прости, — Тонкс подошла к ней, осторожно приобнимая за плечи. — Я от нервов не знаю, что говорю. Прости меня, прости.

— Ты, несмотря ни на что, должна в него верить, — севшим голосом повторила она.

— Если бы у тебя была возможность пойти с папой?.. — начала было Тонкс, но ее прервала мама:

— Нимфадора, не пытайся выпросить у меня «добро» на побег в тот ад, который сейчас творится в Хогвартсе. Я никогда не соглашусь на это. И Римус тоже. А я обещала ему, что не отпущу тебя, — ее голос начал дрожать и срываться от наворачивающихся слез.

— Мам, ну я не могу! Для чего я столько тренировалась? Для чего я пошла в этот чертов Аврорат?! Если он там погибнет — я себе этого никогда не прощу!

— А, если ты там погибнешь, думаешь, он простит меня? Думаешь, я прощу себя?! А что с Тедди? Что мне ему сказать, когда он подрастет и спросит, где его мама с папой? Как мне ему объяснить, что вы его не бросили? — у мамы задрожали губы и по щекам потекли слезы. Она достала платок из кармана своей юбки, продолжая качать Тедди, и промокнула глаза.

— Скажи ему, что мы боролись за его светлое будущее, за тот мир, в котором он будет жить, — низким голосом, полным сожаления, проговорила Нимфадора и, взмахнув палочкой, перенеслась в Выручай-комнату.

Аберфорт и Гарри сказали, что Римуса нужно искать на территории вокруг замка. В Хогсмиде, куда она выбежала, шла оживленная битва. Внезапно рядом с ней вырос из темноты, которая освещалась только вспышками от заклинаний и слабым светом неполной луны, Чарли. Услышав от него, что Билл привел сюда отряд Римуса без него самого, у Тонкс все внутри перевернулось и судорогой свело желудок. Она ринулась от боя в сторону, к платфоре Хогвартс-экспресса. Судя по звукам, которые она еле распознавала, за ней увязался Чарли, что-то выкрикивая вдогонку.

Выбежав к платформе, она замерла: с десяток или даже два тел лежало на перроне и путях, но никто не подавал признаков жизни. Она, перебегая от одного погибшего к другому, принялась искать Римуса, надеясь, что он, может, просто потерял сознание. А, может, и вовсе его здесь нет и он еще с кем-то бьется в другом месте.

— Тонкс! — упавшим голосом ее позвал Чарли, стоя у рельс вдалеке. Рядом кто-то лежал без движения. Она замерла, а после побежала.

Это был Римус.

— Тонкс, мне… Мне жаль. Я проверил… У него нет пульса.

Он лежал на животе, вытянув руку вперед, как будто что-то ища. Она осмотрелась и увидела под рельсой его сломанную палочку. Проглотив ком от потекших слез и вытерев их рукавом куртки, она перевернула мужа на спину. Она хрипло застонала, заметив его потухший взгляд, устремленный уже в никуда. Чарли что-то заговорил, но Тонкс не могла разобрать ни слова — она молча смотрела в глаза Римусу. Она так их любила: в них всегда была столько любви, столько нежности, а сейчас только безжизненный лед. Никакого чистого и солнечного неба или моря во время штиля, как она иногда неумело ему их описывала, а он добро смеялся ей в ответ.

Чарли, присев рядом, опустил его веки двумя пальцами и коснулся ее плеча, пытаясь вывести из забвения.

— Нимфадора Тонкс! Моя любимая племяшка! — но не Уизли вернул ее в одинокую и болезненную действительность.

Тонкс мгновенно пришла в чувство и вновь вытерла последние слезы рукавом. Подняв с пола свою палочку, она повернулась на голос и посмотрела на свою тетку: та, перенеся вес тела на одну ногу, уперла руки в бока и как бы недовольно постукивала ногой по земле.

— Чарли, уходи. Это моя битва.

— Но…

— Уходи! Она моя! — ярость утраты охватила Нимфадору.

— Давай, рыжик, беги. Я с твоей семейкой после разберусь, — Беллатриса захохотала, провожая взглядом ощетиневшегося на нее Чарли.

— Ты сдохнешь раньше! — закричала Нимфадора скорее от охватившей ее боли, чем от негодования на фразу, и, сделав выпад вперед, выпустила из палочки первое заклинание, начав дуэль.

— Импедимента! — но Белла с легкостью отразила очередную попытку Тонкс обездвижить ее.

Нимфадоре очень хотелось заставить ту умирать медленно и мучительно, чтобы она тоже почувствовала всю ту боль, что бурлила внутри Тонкс. Она уже предчувствовала, как та будет умолять ее о пощаде, потому что для Круцио у нее было предостаточно ненависти. Ее не волновало, что могут за это осудить после, ей было просто не до этих мыслей.

Беллатриса увернулась от нового заклинания и выпустила в ответ знакомую зеленую вспышку. Нимфадора пригнулась, тяжело дыша от продолжительного боевого танца. Все-таки Римус был прав, что после беременности нужно время для восстановления.

— Круцио!

Тонкс не успела выпрямиться и отскочить, и заклятие красным всполохом врезалось ей в бедро, вызвав боль. Но на удивление она была терпима. Наверное, больнее, чем от увиденного бездыханного тела Римуса, ей уже никогда не будет. Ее внутри всю разрывало от постепенного осознания произошедшего.

Тетя недоуменно уставилась на замеревшую Тонкс.

— Неужели тебе так больно от потери своего любимого песика? — она вытянула губы вперед и подняла брови, как будто разговаривала с маленьким ребенком. — Ну, ничего, я тебе новую собачку подарю, — и противно улыбнулась.

Нимфадора зарычала и, силясь не повернуться и не взглянуть на Римуса, выпустила Стуфепай в Беллатрису. Та отразила его магическим щитом и, вновь войдя в раж, принялась осыпать ее заклинаниями, но уже без Круциатуса. Одно из них, Силенцио, прошло по касательной, но и этого хватило, чтобы магия Нимфадоры начала давать сбой. Тонкс, и без того выдохшаяся, еле-еле уворачивалась от града молний и вспышек, которые посылала в ее сторону Белла.

В Тонкс попало Эварте статум, и она, почувствовав, как ее подкинуло и перевернуло в воздухе, со стоном упала на спину. Рядом что-то щелкнуло. Открыв глаза, она увидела перед собой обломок палочки в собственной руке. Она знала, что произойдет в ближайшие секунды. Можно в последний раз посмотреть на Римуса: он все так же лежал на спине, но теперь никто не видел его безжизненных глаз. Теперь кажется, что он просто спит.

Периферийным зрением Тонкс заметила, как рядом появилась Беллатриса, выбивая такт своими каблуками. Ужасный ритм. Ей вспомнился первый и единственный танец с Римусом в день их свадьбы уже дома — вот это был прекрасный ритм. Он не подходил под музыку, которая лилась из старинного граммофона, но ритм был просто фантастический. Она была ужасно неуклюжа в платье, он отвратительно танцевал из-за мизерного опыта, но в этом была своя магия.

Она нервно сглотнула, почувствовав, когда конец палочки был наставлен в ее сторону. Беллатриса приказным тоном обратилась к ней:

— Посмотри на меня, — но Тонкс молчала, глядя в сторону мужа. — Посмотри на меня! Ты, отродье!

Тедди. Может быть она бы стала хорошей матерью, как ей все твердил Рем. Жаль, что они с ним никогда не проводят Тедди в Хогвартс. В первый год это особенно важно. Но ее мама и папа Римуса будут рядом. Главное, чтобы они победили.

Она скосила взгляд и тут же отвела его обратно: на лице Беллатрисы была лишь ненависть, а это не та эмоция, не то лицо, которое она хочет увидеть самым последним — пусть лучше это будет рука мужа, на которой слабо поблескивало обручальное кольцо от луны. Она закрыла глаза и потянулась рукой к его руке, зная, что не дотянется.

— Авада Кедавра!