Come, My Heart (гет)

— Ты должен что-нибудь съесть, — сказал Эртур, взглянув на него. Освелл пожал плечами и снова принялся ковыряться в своей тарелке. Он не смог бы съесть ни кусочка, даже если бы захотел. Если уж на то пошло, Эртур тоже не смог бы, судя по еде, которая осталась нетронутой.

— Тебе меняли повязки?

Освелл оторвал взгляд от тарелки и посмотрел в лицо своему другу. В детстве вокруг Освелла всегда суетилась матушка, а его кузина Шелла в последние дни доводила его до белого каления своим постоянным вниманием. Она заставила его скучать по тишине его маленькой каморки в Башне Белого Меча.

— Отстань, Эртур.

Эртур всплеснул руками.

— Леди Шейлла — вот кто втянул меня в это. Какое мне дело до того, сменили ли тебе повязки? Пусть рана загноится, а кожа омертвеет. Мейстеру, возможно, придется отпилить руку, в которой ты держишь меч. Это ведь не моя рука и она меня совсем не заботит.

— Сегодня утром мне сменили повязки, — раздраженно ответил Освелл.

— Когда Рейгар вернулся в Королевскую Гавань с предложением лорда Старка отправиться в Риверран и поговорить с лордами там, последнее, о чем бы я подумал, было это, — сказал Эртур, резко меняя тему. Его глаза были устремлены куда-то вдаль, и он рвал ломоть хлеба на мельчайшие кусочки. Одно это сказало Освеллу все, что ему нужно было знать о душевном состоянии его друга. — Как мы дошли до этого? — спросил он.

Освелл почесал подбородок. Я не знаю.

— Хотел бы я знать, — сказал он, вспомнив тот день, когда они пересекли Божье Око и попали на Остров Ликов. «Смеющееся дерево, — сказала Лианна. — Мне нужно смеющееся дерево».

«У тебя будет смеющееся дерево», — отозвался Рейгар, потянув ее за руку, когда они отправились на разведку.

Освелл вспомнил, каким потрясающим был тот день. Он вырос на берегах Божьего Ока, ему рассказывали истории об Острове Ликов, о гибели воронов и о неумолимых ветрах, которые поднимались, чтобы прогнать людей прочь. Но их ничего подобного не ждало. Он сказал себе, что если старые боги не восстанут, чтобы остановить их, то Рейгар и леди Лианна должны были быть там.

Кругом было тихо. Там было так много чардрев. И все эти вырезанные на коре лица. От одного их вида у него по спине пробежали мурашки. Они смотрели на него сверху вниз, осуждая его своими сердитыми, серьезными и насмешливыми ликами. Казалось, будто бы они оценивали его. «Достоин ли ты, Освелл Уэнт?» — спрашивали они его — казалось.

«Я не достоин, — хотел он сказать им сейчас. — Я недостоин этого. Если бы я был достоин, нас бы здесь сейчас не было».

Он вспомнил, как радовались Лианна и Рейгар, стоя там, в зелени острова с поднятыми вверх лицами. Если бы они могли вернуться в тот момент и жить в нем вечно. Увидев, как они счастливы, Освелл смог преодолеть свое беспокойство.

Они оставались в Харренхолле уже три дня. Майлс и Джон оба вернулись домой с данными им поручениями, но Эртур и Освелл остались. Они были людьми Рейгара, его королевскими гвардейцами, присягнувшими ему. Освелл, кроме этого, был еще и защитником леди Лианны, присягнувшим ей лично. «Будто ей от этого была какая-то польза», — с горечью подумал он.

Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел, как эта стрела попадает в нее. Он видел, как у нее подгибаются колени, видел растерянное выражение на ее лице. Он слышал, как ее крик разорвал тишину леса, когда Эртур вытащил стрелу из ее плоти. Он видел ее слезы и дрожащие руки Рейгара.

Не имело значения, сколько раз Эртур говорил ему, что это не его вина. Не имело значения, что Рейгар пытался заверить его, будто он сделал все, что мог. Чувство вины терзало его. Освелл Уэнт не знал, каким королевским гвардейцем или рыцарем его делает все это. Если он не может уберечь от беды женщину, которую поклялся защищать, и выполнить свой долг перед ней, как он сможет защитить своего принца, если до этого дойдет? «Это дело рук Эйриса и евнуха», — сказали ему и Эртур, и Рейгар.

И если Харренхолл находился всего в паре дней езды по Королевскому Тракту от Королевской гавани, Ночная Песня, где он воспитывался, стояла далеко в Дорнийских степях. Но Освелл Уэнт слышал о маленькой леди-северянке Лианне Старк, которая в год и десять лет стала воспитанницей в замке лорда Гаррольда Роджерса в Дождливом Лесу. Прекрасная наездница для своих лет, кентавр — говорили о ней. Девушка, которая любила мечи и луки и рвала свои красивые платья, потому что делала все с безрассудной самоотверженностью. Он встречал ее однажды, когда его лорд посещал замок ее дяди. Она была худеньким маленьким созданием, с обещанием будущей красоты, запечатленным в каждой черточке ее лица. Он не слишком-то задумывался о ней, кроме того разве, что она станет ему дальней родней, как только ее старший брат женится на кузине Освелла из дома Талли.

Вскоре после этого Освелл получил рыцарское звание от своего воспитателя и покинул Штормовые Земли, чтобы вернуться домой в Харренхолл. Через некоторое время его вызвали в Королевскую Гавань, где он получил белый плащ от Белого Быка, сира Герольда Хайтауэра.

— Ты помнишь, каким он вернулся из Летнего Замка? — спросил Освелл у Эртура.

— Ты имеешь в виду тот раз, когда он встретил Лианну? — Эртур фыркнул. — Я помню, как его тогда побили во дворе, потому что он был очень рассеян. Это Джон выпустил кота из мешка.

Освелл кивнул, и смех зарокотал у него в горле.

— Это было последнее имя, что я ожидал услышать из его уст, — сказал он.

«И что? Не оставляй нас в неведении! Расскажи нам о своей девушке, Рейгар», — с ухмылкой попросил тогда Освелл.

«Она не моя девушка, — ответил Рейгар. — Она ударила меня. Прямо в челюсть». Казалось, он указал на место удара с некоторой гордостью.

«Она такая же дикая, как зимняя буря, — сказал Джон. — Тебе лучше держаться от нее подальше».

«И не подумаю. Я буду держаться подальше, только если она сама прикажет мне сделать это. Кроме того, я намереваюсь вернуться, чтобы повидаться с ней. Скоро», — ответил Рейгар.

Все это было так странно — слушать, как он говорит об этой девушке, и видеть, как краска заливает его щеки при одном упоминании ее имени. «Она тебе понравилась?» — спросил Эртур со смешком.

«Хорошо, допустим!»

После этого они безжалостно дразнили своего друга. Но как они могли удержаться?

«Может быть, она понравилась ему, потому что он встретил ее далеко от двора, — сказал ему однажды вечером Эртур. — Я полагаю, что они оба могли быть самими собой».

Освелл всегда представлял себе, что Рейгар женится на той, на ком велит ему семья, и что его леди-жена будет такой же тихой, как и он сам. Вместо этого принц влюбился в девушку-ураган. Его сероглазая волчица была полна жизни, радости, любви и никогда не умолкала и на минуту. Сколько же она болтала! Все они видели, как он изменился. Это происходило медленно, но люди, знавшие его лучше всех, видели это. С ней он, конечно, был совсем другим человеком.

— Я не думал, что она мне так понравится, — сказал Эртур.

— В ней есть что-то особенное... К ней очень легко привязаться, — ответил Освелл. Рейгар был так же близок и дорог Освеллу, как и его собственный брат, и Уэнт так же привязался и к его маленькой леди. Освелл принял их полностью, как свою семью. Мысль о том, что они могут потерять ее, сломала что-то внутри него. — Я не знаю, что будет с Рейгаром, если она умрет. Что он будет тогда делать?

«Вы напуганы, сир Освелл?» — спросила она его до того, как наемники нашли их.

«Я в ужасе, — хотел он признаться ей тогда. — Я в ужасе от того, что не справлюсь и не смогу защитить тебя. Я в ужасе от того, что ты умрешь и что Рейгар никогда оправится. Я боюсь, что эта потеря убьет его».

— Что толку от таких вопросов? Она очнется, улыбнется и скажет ему, что он выглядит ужасно. И он будет смеяться.

— Хотел бы я обладать твоим оптимизмом. Я убью Вариса за это, — сказал Освелл. — За то, что он сделал. За то, как он бравировал ею перед Эйрисом, будто она какое-то животное, и все участвуют в охоте. Ничто на свете не принесет ему прощения и не спасет от моего меча.

Эртур вздохнул.

— Меч Рейгара, мой меч, твой меч. Какое это имеет значение, если мы не знаем, кому мы можем доверять? Он вполне может исчезнуть еще до того, как мы снова ступим за ворота Красного Замка. — Он провел рукой по волосам. — Учитывая то, что вскоре должно произойти, если он решит, будто для него все потеряно, он вполне может вообще сбежать из города. Он знает, что Рейгар не испытывает к нему теплых чувств. И теперь, когда он знает, что он натравил Эйриса не только на дочь Хранителя Севера, но и на жену Рейгара...

Освелл ничего на это не сказал. Варис может ускользнуть, в этом действительно было достаточно смысла, но Эйрис и его Малый Совет получат все, что им причитается, Рейгар поклялся. Они, а также великий мейстер Пицель и Тайвин Ланнистер.

Пять лиг, отделявших их от Харренхолла, казалось, тянулись и тянулись перед ними по мере того, как снегопад становился все сильнее и сильнее. Снег не просто укрывал лежащие кругом Речные Земли — как будто сами боги пытались замедлить их продвижение.

Пока они ехали, Освелл впал в отчаяние. Полученные им раны причиняли ему боль, но его беспокоило состояние его леди. Она то приходила в сознание, то снова впадала в беспамятство, борясь с собой. И Рейгар боролся вместе с ней.

— Не спи, Лиа, — повторял он снова и снова, — я знаю, что ты устала и тебе больно, но ты не можешь заснуть. Расскажи мне о Винтерфелле, о том, что там было после того, как я уехал, — попросил он, желая поддержать разговор, но ее голос был очень слабым, и Освелл не был уверен, что Рейгар вообще мог ее слышать. А она была прижата к его груди, пока они ехали верхом.

«Я должен был перестрелять всех наемников из лука», — подумал Освелл, но он хотел выманить их, заставить преследовать его, чтобы увести их как можно дальше от Лианны. Он хотел дать ей возможность установить достаточное расстояние между собой и охотящимися за ней мужчинами. Однако, эта задумка провалилась. Они бы не последовали за ним, их даже не волновало, что трое из их числа были убиты.

Ему следовало бы быть умнее. Они были наемниками и, скорее всего, посчитали, что между пятью людьми можно разделить больше золота, чем между восемью. «Будь ты проклят, дурак», — сказал он себе, когда они ехали в его фамильный замок. Его неудача была непростительна.

Они шли через подвалы и туннели, которые были вырыты глубоко под стенами Харренхолла в качестве путей для отступления, когда Лотстоны еще владели замком. Он, и Уолтер, и Шелла, и Миниса — все они в то или иное время играли там, когда были детьми.

— Как она? — спросил Эртур.

— Плохо, — отозвался Рейгар, опуская на нее глаза. В свете факелов они и сами могли все видеть. Она была плоха. Лианна была бледна как полотно от потери крови и от боли. И когда ее глаза, подрагивая, приоткрылись, они блестели от лихорадки.

— Брандон сказал мне оставить все как есть, — пробормотала она, ее речь была невнятной. Освелл подумал, что она говорит, как человек, выпивший одну или три бочки дорнийского красного. — Я должна была прислушаться.

— Ты, должно быть, действительно дурно чувствуешь себя, раз говоришь, что была в чем-то неправа, — пошутил Рейгар. Она с трудом улыбнулась, а потом снова закрыла глаза.

— Нет, нет, Лиа, держи их открытыми, — сказал Рейгар, тон его голоса выдавал тревогу. — Далеко еще, Освелл?

— Мы пришли, — ответил он после того, как они закончили подниматься по извилистой лестнице. Он прошел еще немного вперед и протиснулся между двумя стенами, после чего оказался перед тяжелой дверью. Он вытащил из стены незакрепленный камень и поискал ключ. Через несколько секунд он толкнул дверь. «Одного звука этих ржавых петель достаточно, чтобы разбудить мертвого», — подумал он. Однако Лианну это не разбудило. Он прошел за висящий впереди гобелен, остальные последовали за ним.

Его брат стоял у своего стола, его рука замерла над мечом.

— Это всего лишь я, — прошептал Освелл. Судя по виду его брата, его широко раскрытым глазам и отвисшей челюсти, Освелл подумал, что он, должно быть, выглядел пугающе.

— Боги помилуйте. Что случилось? — спросил его брат, разглядев Освелла и его спутников, стоящих позади него. — Ваше высочество? — он испуганно уставился на Рейгара. Рейгар выглядел растрепанным. Его длинный камзол был порван, а верхняя куртка блестела там, где на нее попадала кровь его потерявшей сознание жены.

— Это долгая история, — ответил Освелл. — Мы ищем убежища, Уолт. По крайней мере до того времени, пока она не поправится настолько, чтобы ехать.

— Я дам тебе его, брат, настолько, насколько потребуется. Тебе не нужно приходить за моей помощью, словно вору в ночи.

— Обстоятельства, Уолт, — сказал Освелл, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. — Многое произошло. Последние два дня были, мягко говоря, очень трудными.

— Нам нужен ваш мейстер, милорд, пожалуйста, — дрожащим голосом попросил Рейгар. — Немедленно. У нее жар, и она ранена. И раны Освелла тоже нужно осмотреть.

— Положите ее на покрывало. Я попрошу Шеллу приготовить для вас комнаты.

— Уолтер, чем меньше людей знают, что мы здесь, тем лучше для всех нас. Ты меня понимаешь? — Его брат только кивнул на это. — Лошади внизу, и одна из них ранена и нуждается в уходе. Если нагрянут гвардейцы Таргариенов, то мы никогда сюда не приходили, нас никогда здесь не было.

— Я попрошу кого-нибудь присмотреть за лошадьми, а сам поговорю с Шеллой. Но сначала — мейстер, а потом хлеб с солью и что-нибудь, чтобы запить его, полагаю.

— Это было бы весьма кстати, милорд. Спасибо, — Рейгар посмотрел на хозяина с того места, где сейчас стоял на коленях рядом с покрывалом, пытаясь разбудить леди Лианну.

Хозяева предоставили им его старую спальню и соседнюю с ней — в башне, где никто не обитал с тех самых пор, как Освелл покинул Харренхолл. Если бы до этого дошло, они смогли бы воспользоваться прорытыми под землей туннелями для побега и выбраться из замка в лиге к северу от того места, где они находились, так, чтобы их никто никогда не увидел.

Освелл сказал об этом Рейгару, но принц, казалось, едва слышал его, снова переключив свое внимание на свою леди Лианну.

Было странно думать, что не стрела, поразившая ее, может в конце концов погубить леди Лианну, а лихорадка, которая крепко овладела ею.

Рейгар почти не ел, почти не отдыхал. Он покидал комнату больной и отходил от постели своей жены только для того, чтобы воспользоваться уборной. Он запретил мейстеру отлучаться из ее покоев. Мейстер посылал племянницу Освелла в свою башню, чтобы та приносила ему все, что могло понадобиться. Освелл заходил в комнату, чтобы сменить повязки или навестить своих друзей. Но каждый раз он чувствовал, что нарушает одиночество Рейгара. Он был молчалив в своем страхе и молчалив в своем горе.

— Милорд, — мейстер нерешительно обратился к принцу на третий день их пребывания в Харренхолле. — Я боюсь, что мы потеряем ее, если лихорадка в ближайшее время не спадет.

— Вы мейстер. Сделайте что-нибудь! — Они набили снегом деревянную ванну и положили Лианну туда, но ее губы приобрели тревожный синеватый оттенок, и она дрожала так сильно, что Рейгар отказался держать ее там дольше и вытащил ее.

— Рейгар, тебе нужен отдых. Я посижу с ней. Тебе нужно выспаться, — сказал ему Освелл. — Какая от тебя будет польза, если ты упадешь от истощения?

— Я не могу, — ответил он. — Ее леди-мать забрала лихорадка. Если она умрет, я не хочу, чтобы она умерла в одиночестве. — Он поднял руку, которую держал в своей, и прижал ее к своей щеке, как обычно делала леди Лианна, потом поцеловал ее и вновь опустил на кровать.

— Впервые я увидел ее на Стене, в Черном Замке. Она была крошечным созданием, раздавленным горем. Я думал, что лорд Старк прознал о моем приезде и решил привести с собой свою дочь, чтобы я мог с ней познакомиться. Каждый лорд, которого я когда-либо встречал, навязывал мне свою дочь в надежде, что я когда-нибудь сделаю ее своей женой или, подобно Эйрису, любовницей.

— Бедный ты, бедный, — поддразнил его Освелл. Рейгару никогда не нравилось, когда его загоняли в угол лорды и их дочери.

Он провел пальцем по линии ее уха.

— Однако с лордом Старком все было иначе, — продолжил он. — За исключением формального представления и худшего реверанса, который я когда-либо видел в своей жизни, она держалась подальше от меня, но я видел ее. Я наблюдал за ней. Однажды она поймала меня на том, что я смотрю на нее, и закатила глаза с таким раздражением и дерзостью, что это меня весьма удивило. Эртур так сильно смеялся, что я подумал, будто он вот-вот надорвет себе живот. Он назвал ее ответ блестящим, а мой дядя Эймон усмехнулся и назвал ее умной, когда я рассказал ему об этом.

Освелл издал лающий смешок. Он вполне мог представить себе тринадцатилетнего Рейгара Таргариена, сбитого этим с толку. Независимо от того, насколько это его смущало, он привык к тому, что дамы заискивали перед ним всякий раз, когда он оказывался рядом.

— Часть меня на самом деле не понимала, что я такого сделал, чтобы вызвать у нее такую реакцию. Другая часть испытывала облегчение от того, что она не оказалась очередной краснеющей девицей. Мой дядя говорил, что северяне — это люди грозные снаружи, но сердечные внутри. Суровые и преданные, и что леди Лианна была именно такой. Суровой и преданной. Он несколько раз бывал в Винтерфелле и знал ее достаточно хорошо, — сказал он. Освеллу показалось, что Рейгар был готов вот-вот разрыдаться, судя по тому, как срывался его голос и как он тяжело сглотнул. — Странные вещи я вспоминаю с тех пор, как ее ранили... Так или иначе, на вершине Стены она сказала мне, что хочет убежать в Застенье, присоединиться к одичалым и жить у Клыков Мороза. Даже в десять лет ее голова была полна безрассудных идей.

Освелл усмехнулся. Он пододвинул стул и сел рядом с принцем.

— Это очень похоже на то, что она захотела бы сделать.

— Ведь так, верно?

— Да, так. Однажды вечером мы были на тренировочном дворе. Я показывал ей, как натягивать лук, и она мне кое-что сказала.

— Что же? — Рейегар взглянул на него, прежде чем его взор вернулся к ее неподвижной фигуре.

— Она сказала, что, когда она росла, она думала, приключение — это убежать за Стену или сесть на корабль до Эссоса и затеряться за морем. Когда она отправилась в Летний Замок, она верила, что отправляется в грандиозное приключение. Она никогда раньше не делала ничего подобного, никогда никуда не ходила одна, без сопровождения.

Губы Рейегара растянулись в улыбке.

— Она так сильно любит жизнь и живет ею так ярко. Она всегда хотела приключений. Я никогда не мог дать ей этого. Я думал, что смогу отвезти ее в Старый Волантис и Лис и показать ей Браавос, Пентос и дома, которые у меня есть во всех этих местах. Я подумал, что мы сможем съездить в Старомест и что она сможет увидеть Дорн за пределами нашей маленькой башни на Принцевом Перевале. — Он вздохнул. — Я так оплошал.

— Ты не мог бы ошибаться сильнее, Рейгар. Она сказала, что нашла свое приключение, когда встретила тебя. Она обрела свободу. Она обрела свободу быть такой, какая она есть, и свободу любить того, кого она выбрала сама. «Приключение не всегда бывает таким, каким мы его себе представляем», — заявила она мне. Ее жизнь с тобой стала ее величайшим приключением, вот что она сказала, — Освелл сделал паузу. — Она также наказала мне никогда больше этого не повторять. Но я подумал, что ты должен это услышать, друг. Ты — то великое приключение, которое она искала, и она его нашла.

— Какие еще секреты ты хранил для нее?

— Ну, — Освелл задумчиво посмотрел на него, — мне жаль говорить тебе это, но она действительно считает тебя надоедливым.

— Едва ли это можно назвать секретом. Она каждый день говорит мне, каким чертовски надоедливым я ей кажусь.

— Она делает это с такой милой улыбкой, — Освелл сжал его плечо в успокаивающем жесте. — Она любит тебя. Ты — ее сердце, но это тоже не секрет.

Рейгар некоторое время пристально смотрел на него, затем перевел взгляд на Эртура, который стоял у окна, наблюдая за падающим снегом.

— Я... Я думал, что она — дар богов. У меня есть мать, которую я люблю, друзья, что так же близки мне, как братья, которых у меня никогда не было, и все же я всегда чувствовал себя таким одиноким, всеми забытым, побитым и потрепанным, таким несовершенным. Была такая часть меня, к которой никто никогда не мог прикоснуться. Это было то место, где навечно поселился Летний Замок и где мое горе, мой долг и бремя угрожали утопить меня. Но она пришла и вселила в меня надежду. Она принесла надежду и свет в мою жизнь, — сказал он. — Она сняла с моей души завесу тьмы и печали. Она была такой внезапной. Она затронула самые глубокие уголки моего сердца, Освелл. Она дала мне крылья. Как будто боги услышали мои молитвы и послали мне ее. — Его голос был похож на шепот. Он взял тряпицу из ведра с тающим снегом и вытер ей лоб и шею. — Зачем им забирать ее?

Рейгар выглядел как человек, у которого из груди вырезали сердце.

— Я не знаю, какова воля богов, Рейгар. Но, несмотря на все это, она не оставит тебя. Это не в ее характере — сдаваться без боя.

— Нет, она не должна сдаваться, но эта борьба уже обошлась ей дорогой ценой.

Освелл был там, в спальне, и занимался своими собственными ранами, когда это случилось. Кровь. Крови было достаточно, чтобы встревожить мейстера. Не прошло и двух часов с тех пор, как они прибыли в Харренхолл, как у леди Лианны снова началось кровотечение.

— Леди ждет дитя? — спросил мейстер, заставив замолчать всех, кто стоял там.

Рейгар взглянул на мейстера, сбитый с толку его вопросом, прежде чем посмотреть вниз, туда, где у нее текла кровь.

— Я... я полагаю, что это возможно, — ответил он опустошенным голосом. — Она упомянула, что почувствовала боли внизу живота, но я подумал, что это ее... Вы можете остановить это? Вы должны остановить это!

— Ваше высочество, леди упала с лошади. У нее жар, и я вынужден давать ей от боли маковое молоко, ее тело утомлено. Даже при самых обычных обстоятельствах выкидыш — это не то, что можно остановить, — сказал он, просматривая свои зелья. — Миледи, — он повернулся к Шелле, — мне понадобится ваша помощь.

Рейгар опустился на колени рядом с кроватью.

— Лианна, если ты меня слышишь, все будет хорошо, — прошептал он ей на ухо. Освеллу показалось, что его друг пытается убедить в этом самого себя.

— Все покиньте комнату! — приказал мейстер. — Если это будет угодно вашему высочеству, — мейстер указал ему на дверь.

— Нет, мне это не угодно, мейстер. Это моя жена, и она носит моего ребенка, и я никуда не уйду, — ответил Рейгар. — Если она очнется во время всего этого, она не поймет, почему незнакомец склонился между ее ног. Я не допущу, чтобы она была еще больше напугана. — Это было сказано достаточно твердо, чтобы мейстер больше не настаивал.

Рейгар оказался прав в своем нежелании покидать ее. Освелл и Эртур слышали ее крики и голос Рейгара, когда они стояли на страже за толстой дубовой дверью.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Рейгар наконец вышел из комнаты, его глаза покраснели. Он прислонился к стене, сполз по ней на пол и устроился там, закрыв глаза от усталости. Они с Эртуром оба присоединились к нему на полу, усевшись по обе стороны от него.

— Как она? — спросил его Освелл.

— Без сознания. Ее жар усилился. — Он вздохнул, сердито проведя рукой по волосам. — Нет ничего более жестокого, чем неспособность защитить тех, кого ты любишь. Я не только не смог защитить ее, но и нарушил данные ей обещания. Это такое мерзкое чувство.

— За это следует винить Эйриса и евнуха, — сказал Эртур.

— С Эйрисом я разберусь лично. Я убью его, — горько усмехнулся он. — О, я убью его, и мне это доставит удовольствие.

— Ты не можешь так говорить.

— Мне до смерти надоело, что я не могу выразить то, что чувствую. Но вы правы. Я не убью его. Я отниму у него все, что ему дорого, точно так же, как он пытался отнять у меня все, что дорого мне, — ответил Рейгар, обхватив руками колени и уставившись на дверь перед собой. — Я заберу его Семь Королевств. Я поднимусь по ступеням к трону Эйгона и заставлю его смотреть. И я буду взирать на него сверху вниз, пока сажусь и устраиваюсь поудобнее. Я позабочусь о том, чтобы и он, и все королевство знали, к чему привели его действия. После я брошу его гнить в каменные мешки. Он никогда больше не увидит дневного света. К тому времени, как я закончу с ним, он пожалеет, что не умер в Сумеречном Доле.

Освелл ничего не сказал, и Эртур тоже. Но Рейегар еще не закончил.

— И как только я разберусь с ним, я позабочусь о Варисе, Пицеле и лорде Тайвине. Варис будет страдать так же, как Лианна, прежде чем я отрублю ему голову. Пицель признается в своей измене в пользу Ланнистера. Лорда Тайвина я низвергну. Каждый член Малого Совета считай уже мертв.

— Рейгар, ты хочешь начать свое правление с кровавой бани?

— Да. Хочу. Разве ты не видел, в каком она состоянии, Эртур? Она выглядит так, словно прошла войну. Эти люди, все до единого... Они причинили ей зло.

— Они причинили зло и тебе, — сказал Освелл.

— Да, это так. Но это она лежит сейчас в постели. Не я. Это она только что потеряла нашего ребенка. Не я.

— Это был и твой ребенок тоже.

— Как можно тосковать по тому, о чем даже не подозревал? — сказал он. — Вот о чем она меня спросила.

— Что ты ей сказал? — спросил Освелл.

— Я сказал ей, что не знаю. Женщина, которую я люблю, раздавлена этой потерей, и все, что я мог ей сказать, это «я не знаю», — произнес он с горечью в голосе. — Я всегда знал, что у меня будут дети. Это мой долг перед моим домом, перед всем королевством. Я должен был размножаться, как выразились бы мой отец и лорд Тайвин, как будто я какой-то ценный жеребец, который должен всю жизнь крыть кобыл и производить на свет наследников. И все это меня вполне устраивало, раз уж таков мой долг. Но когда та мейега в Ланниспорте сказала мне, что тот обещанный спаситель вовсе не я, а мой сын, которого мне еще предстоит родить, я задумался о том, чтобы вообще не иметь детей. Я не хотел, чтобы этот мальчик нес то бремя, которое я тянул всю свою жизнь. Это было слишком тяжело для меня. Но я сказал себе, что буду лучше, чем были мой лорд-отец и моя леди-мать. Я сказал себе, что мы с Лианной проведем наших детей через это, что мы позаботимся о том, чтобы они не были так плохо обеспечены и плохо подготовлены, как я. Когда придет время, мы позаботимся о том, чтобы у них все получилось.

Он медленно покачал головой и уставился на свои руки.

— Ее кровь. Я не смог смыть все это. Полагаю, в этом есть своя ирония. Может случиться так, что я никогда больше не смогу отмыться дочиста, — заметил он. — Интересно, это была девочка или мальчик.

— Не делай этого с собой, Рейгар.

— Может, это была девочка с непокорным характером Лианны. Я думаю, я бы обрадовался маленькой девочке. Когда Лианна улыбается, мир исчезает, и все остальное больше не имеет значения. Я думаю, что маленькая дочь заставила бы меня чувствовать то же самое. — Он вздохнул. — Странно, что я никогда не подозревал, как сильно я хотел этого не из-за долга, а для себя, пока у меня не отняли эту возможность. Я не понимал, как сильно я хочу ребенка, пока мейстер не сказал мне, что ребенка не будет. Это невыносимо, и внутри у меня такая пустота. У меня нет ответов, которые я мог бы дать Лианне, только пустые слова, — сказал он, вытирая упавшую слезу. — Боги милосердные, как мы дошли до этого? Я потерял контроль над ситуацией, и Лианна оказалась в гуще событий. Она не заслужила ничего из этого, — сказал он, прежде чем встать.

— Она этого не заслужила, и ты тоже. Возможно, ее горе будет сильнее и продлится дольше, а может быть, она сможет достаточно быстро преодолеть его. Может так случиться, она захочет, чтобы ты держал ее за руку все это время, или, возможно, она попросит оставить ее одну. Ты всегда хорошо знал ее характер и мог угадать, что ей нужно и когда. Все, что ты можешь сделать, это быть рядом с ней, как всегда, и скорбеть вместе с ней, — сказал Эртур. — Этого ребенка нельзя вернуть, но будут и другие.

Рейгар откашлялся и поправил одежду, хотя от этого и не было никакого толку. На нем все еще был перепачканный пятнами колет, а его бриджи были грязными и влажными после долгой скачки и порваны там, где его ранил один из наемников во время схватки.

— Я найду тебе чистую одежду, но тебе нужно заняться своими ранами, — сказал ему Освелл.

Рейегар пожал плечами.

— Это последнее, о чем я сейчас думаю.

— Я понимаю, но тебе все равно следует показать их мейстеру. Их нужно промыть и перевязать, чтобы они не загноились.

— Чем я могу тебе помочь? — спросил Эртур.

— Для начала принеси, пожалуйста, пергамент и чернила. Потом понадобится разослать воронов, — сказал он. — Я должен отправить лорду Старку письмо, чтобы сообщить ему о том, что здесь произошло. Скажи Майлсу и Джону, что мне нужно их видеть.

Приказы Рейгара были простыми и ясными. Майлс должен был вернуться в Девичий Пруд.

— Похорони воинов своего лорда-отца, возьми под опеку их вдов и сирот. Скажи им, что я устрою так, чтобы они ни в чем не испытывали нужды, — сказал он. — Лианна хотела бы, чтобы о них позаботились. «Зимняя дева» уже должна быть в порту. Передай это капитану. — Он протянул Майлсу запечатанное письмо. — Он должен пополнить запасы и бросить якорь к северу от Тихого острова. Ты будешь на корабле и дождешься нас, прежде чем вернешься в Девичий Пруд.

— Я бы предпочел отправиться с вами, — запротестовал Майлс.

— И я бы предпочел, чтобы ты уплыл со мной, но ты нужен мне здесь, — ответил Рейгар. На это Майлс лишь кивнул. — Какие бы вести не добирались до порта, особенно из Королевской гавани, я хочу знать о них.

— Чего ты ждешь от меня? — спросил Джон.

— Ты найдешь Лонмаута и отправишь его на улицу Речной Ряд. Я хочу, чтобы он нашел постоялый двор и следил за моими кораблями. Он должен оставаться там до дальнейший указаний. — Рейгар вручил Коннингтону запечатанное письмо. — Он должен изучить шифры и связаться с Джейме Ланнистером. Что бы ни происходило на заседаниях Малого Совета и в Красном Замке, я хочу, чтобы сир Джейме передал это ему. Мне нужны любые сведения. Ты вернешься в Грифонов Насест, Джон, и будешь ждать там.

— Я могу сделать больше, — сказал Джон.

— Свадьба Брандона Старка. Майлс, я знаю, что ты приглашен. Возьми Джона с собой. Лорд Старк захочет узнать больше, чем я могу написать в письме. Ответьте на его вопросы. Если Эйрис призовет его в Королевскую Гавань, он должен действовать осторожно. Если Эйрис спросит, скажите ему, что я действительно был в Винтерфелле, чтобы ознакомиться с несколькими книгами в тамошней библиотеке.

— Очень хорошо.

— Джон. Скажи Ричарду, чтобы он не высовывался и вел себя прилично. Я не желаю, чтобы он привлекал к себе ненужное внимание.

— Куда отправишься ты?

— Я еще не решил.

Когда они оба удалились, Эртур повернулся к Рейгару.

— Мы можем поехать в Звездопад, — предложил он.

— Нет. — Рейгар взглянул на него. — Тот, кто укрывает нас, тоже будет в опасности. Я уже переживаю из-за того, что может статься с Уэнтами, если Эйрис прознает о нашем местонахождении. Нам лучше быть подальше от Вестероса.

— Что я могу сделать? — спросил Освелл.

— Вылечись, — ответил Рейгар. — Ты мне понадобишься, старый друг. Ты присягнул Лианне, и я доверяю тебе ее жизнь.

— Я не заслуживаю вашего доверия, милорд.

— Нет. Это не так. И Лианна согласится со мной. Ты сделал все, что мог, — нахмурившись, ответил Рейгар. — Во всем виноват Эйрис и его лизоблюды. Эртур, когда закончишь, поспи немного. Мне нужно вернуться в комнату на случай, если она проснется.

Однако леди Лианна так и не проснулась. Она проспала день, и ночь, и еще день, и по мере того, как шли часы, ее жар усиливался и не спадал. Рейгар помог Шелле искупать ее, наблюдал, как мейстер менял повязки. Он капал ей в рот воду, чтобы не наступило обезвоживания, и кормил ее теплым молоком и медом, чтобы она могла сохранить часть своих сил. Он не позволил бы мейстеру или кому-либо еще делать это.

Он тщательно очистил ее ногти от грязи и крови, что засохли и запеклись под ними.

— Она не выносит грязных ногтей, — объяснил он, пожав плечами, а потом снова вернулся к своему занятию.

Если бы не ее щеки, приобретшие пунцовый оттенок, и пылающий лоб, Лианна Старк не выглядела больной или медленно увядающей. Она выглядела так, как будто мирно спала.

Она напоминала Освеллу о тех сказках, которые кормилица рассказывала ему, когда он был маленьким мальчиком: о принцессе в башне, которая была проклята злой ведьмой и спала, ожидая, когда ее принц придет за ней и поцелует ее, чтобы разбудить.

Рейгар целовал лоб своей леди, ее губы, ее щеки, ее руки, ее пальцы, но это не помогало. Лианна Старк все спала и спала.

Рейгар рассказывал ей историю за историей. Он рассказал, как настороженно относился к ней, когда увидел ее на Стене, и как увлекся ею после того, как они провели вместе несколько дней в Летнем Замке. Он рассказал ей, как скучал по ней, когда им пришлось расстаться, и как она заставляла его сердце биться быстрее, когда он был рядом с ней. Он рассказал ей о том времени, когда они смотрели на падающие звезды в саду Эйгона на Драконьем камне.

— Я повернул голову, поглядел на тебя и влюбился еще сильнее. Я задавался вопросом, как это было возможно, — время от времени его голос срывался от избытка чувств.

Рейгар был на грани. На него было страшно смотреть. Освелл не знал, что бы он сделал, если бы это он сам сидел там, ждал и волновался. Возможно, клятва не брать жены и не заводить детей сама по себе была, в конце концов, благословением. Небольшое милосердие.

Не оставалось ничего другого, как привести септона. Освелл подумал, что тот мог бы предложить слова утешения. Они с Эртуром были людьми действия. Мечи были их жизнью, это был язык, на котором они говорили. Те слова, которые они могли бы сказать, уже были сказаны. Но Рейгар всегда хотел докопаться до сути, всегда хотел выйти за рамки банальностей.

Септон принес с собой ладан и маленькие статуэтки Семерых.

— Вы должны молиться, ваше высочество.

Лицо Рейгара выглядело измученным, а в его глазах не было никаких чувств. Он не знал покоя с тех пор, как они прибыли сюда. Освелл не мог себе представить, что с ним станется, если его леди умрет.

— Я не понимаю, септон, — сказал он потерянным голосом. — Я... я... почему?

— Ни один человек не может по-настоящему понять пути богов, дитя мое, — сказал септон.

Рейгар не был удовлетворен этим.

— Быть может, богов и не существует, — сказал он с оттенком сарказма.

— Боги повсюду, но, когда мы грешим, мы страдаем, — отозвался септон. Однако ему не стоило говорить этого. Даже Эртур, стоявший рядом с Освеллом, поморщился.

— Вы были с нами на Острове Ликов, септон. Вы поженили нас. Вы долго с ней разговаривали. Она показалась вам грешницей? Как вы думаете, какие грехи она совершила, чтобы ее заставили так страдать? — спросил Рейгар. Он больше не выглядел таким изможденным, и его глаза не казались такими пустыми. Ярость горела там, как дикий огонь. Но Освелл видел, что там была и боль. — Она всегда была доброй. Она помогала тем, кому было дано меньше, чем ей, стала матерью ребенку, потерявшему свою родную мать. У нее верное и любящее сердце. Тем временем королевский двор полон грешников. Самых мерзких людей. И все же они живут. И все же они процветают. И они делают это за счет королевства. Ваши боги любят очень жестокие шутки.

— Они и ваши боги, ваше высочество, — ответил септон.

— Так оно и есть. Скажите мне, где было милосердие Матери и где была защита Девы, когда моя леди-жена нуждалась в них, септон? Ответьте мне на это вопрос. А ребенок, которого она носила? Этот ребенок, которого мы так хотели, тоже успел согрешить? Если это те боги, которым мы должны поклоняться, то я не желаю ни одного из них.

— Вам следует помнить не только о грехах вашей леди-жены, ваше высочество.

Рейгар выглядел так, словно его ударили по лицу, когда септон произнес эти слова.

— Понимаю. Она должна пострадать за мои грехи? Вот как оно на самом деле? Она вынуждена страдать из-за секрета, который я хранил? За ложь, которую я произнес? Скажите мне, септон, должен ли я слепо повиноваться своему отцу-пироманту? — спросил он. — Не проповедуйте мне о грехе, страданиях и непонимании воли богов. Вы можете оставить свою болтовню при себе. Мне не нужны ваши пустые слова.

— Боги милосердны, ваше высочество. Все что вы...

— Так ли это на самом деле? — прервал он септона. — Посмотрите на нее. Так выглядит милосердие? — Спросил Рейгар, указывая на свою Лианну. — Вы слышали, как она кричала от боли, когда из нее извлекали стрелу, что пронзила ее? Вы видели ее слезы, когда я сказал ей, что она потеряла ребенка, о котором даже не подозревала? — он требовал ответа, его гнев все возрастал. Это была едва сдерживаемая ярость. Освелл подумал, что Рейгар сейчас ударит этого человека.

Однако он этого не сделал, но уставился на септона и ждал ответа, которого не последовало.

— Я так не думаю. — А потом: — Милосердие! — это слово прозвучало словно ругательство. —Пожалуйста, избавьте меня от этих разговоров о грехах и милосердии. Мне это не нужно. Забирайте своих кукол и ладан и уходите. Лианна — дочь севера и Винтерфелла. Она молится старым богам.

— Семеро...

— Семеро пусть отправляются к Иным, септон. Уходите!

— Боги добры, мой принц. Молитесь. Может быть, они вас услышат, — сказал мужчина перед уходом.

Рейгар не ответил на это. Он снова вернулся в кресло, в котором сидел с самого начала, взял леди Лианну за руку и наблюдал, как опускается и поднимается ее грудь. Прошел час, и все, что слышал Освелл в тишине спальни, это как Рейгар повторял «пожалуйста» снова и снова. К кому он обращался с мольбой, к самим ли богам, старым или новым, или же к своей маленькой леди, Освелл не знал.

— Прилетали ли вороны из Королевской гавани? —спросил он наконец. Они ждали приказа об аресте Лианны или указа, объявляющего, что Рейгар отрекся от своих притязаний на трон и что Визерис теперь новый принц Драконьего камня. И все же ничего не произошло. Освелл полагал, что Малый Совет будет действовать быстро и решительно, попытается стереть любые упоминания о Рейгаре, забыть, что он когда-либо существовал. В конце концов, это было именно то, чего эти люди так долго ждали.

— Нет, — ответил Эртур, его взгляд переместился на мейстера, который стоял к ним спиной. Он придвинулся ближе к Рейгару и встал перед ним на одно колено, понизив голос до шепота. —Возможно, он решил не объявлять о том, что ты больше не его наследник.

Рейгар только фыркнул на это.

— Пусть оставит меня своим наследником и поглядит, чем это для него закончится, — прошептал он в ответ. — Он может сохранить мои права или отречься от меня. Что бы он ни делал, для меня это больше не имеет значения и не изменит моего мнения. — Как только Рейгар произнес это, он дернулся, вздрогнул и посмотрел вниз, туда, где его рука сжимала руку леди Лианны. — Она стиснула мою ладонь, — сказал он, поднимая свободную руку и касаясь ее лба тыльной стороной ладони. Он нахмурился и встал со стула, сел рядом с ней на матрас, его руки двигались от ее лба к щекам и шее.

— Ты уверен? — Освелл тоже был на ногах, и Эртур встал следом за ним. Освелл мог бы поклясться, что услышал слабый стон, исходящий от нее.

— Ты это слышал? — спросил Рейгар, оглядываясь на них. — Лиа, я здесь. Ты меня слышишь?

— Мейстер, — позвал Эртур. Старик посмотрел на них и, шаркая, подошел к кровати.

— Она сжала мою руку, — повторил Рейгар. — Она стонала, я слышал ее.

— Я тоже это слышал, — подтвердил Освелл.

— Она больше не кажется такой горячей. Я думаю, у нее спадает жар.

Рейгар отступил в сторону, пропуская мейстера, а Освелл и Эртур почтительно отвернулись.

— Она начинает приходить в себя, — наконец заговорил мейстер, и Освелл почувствовал, как с его плеч свалилась тяжесть всего мира. Стоявший рядом с ним Эртур, казалось, испытывал такое же облегчение, как и он сам. Он даже представить себе не мог, что почувствовал Рейгар, услышав эти слова.

— Сейчас она еще продолжает спать, но худшее уже позади, ваше высочество. — Он отошел от кровати.

— Эртур, — сказал Рейгар, — проследи за приготовлениями к нашему отъезду. Мы уедем, как только она достаточно окрепнет, чтобы путешествовать. Нам нужно увезти ее как можно скорее.

Манера держаться у Рейгара полностью изменилась. Как будто в него снова вдохнули жизнь.

— Лиа, — он сел рядом с ней, его голова склонилась к ее, к самому ее уху. — Проснись, сердце мое, — прошептал он. — Открой глаза. Пришло время открыть глаза. Пришло время вернуться.