Come, My Heart (гет)

‒ Не все обязательно должно превращаться в словесный поединок, ‒ произнес голос позади нее. ‒ Лианна!

То, каким тоном он назвал ее имя, заставило ее вздрогнуть. Его голос был наполнен раздражением, но был в нем и гнев. Таковым становилось любое их взаимодействие с того самого дня, когда они встретились. Каждый разговор превращался в ссору, а каждая ссора заставляла ее злиться еще сильнее. Тогда прекрати быть ослом и будь просто моим братом, хотелось бы ей отпарировать. Но это не принесло бы никакой пользы, и она предпочла держать язык за зубами.

Во время пребывания в Харренхолле на турнире они с Брандоном будут все время рядом. Их ожидали десять дней пиров, десять дней танцев, десять дней веселья, десять дней поединков.

Десять дней присматривающего за мной Брандона, в ужасе подумала она.

Они были на ножах с того времени, как ее отряд соединился с его в городе лорда Харровея перед тем, как отправиться на юго-восток к замку лорда Уэнта. Ей хотелось бы знать, когда их отношения стали столь натянутыми. Ей хотелось бы знать, когда он начал настолько иначе смотреть на нее.

Лианна Старк не жила в Винтерфелле с одиннадцати лет. Однажды она пошла к лорду Рикарду и попросила отослать ее к тетке в Амберли, что в Штормовых Землях. Она всем сердцем любила Винтерфелл и Север, но не могла оставаться там с тех пор, как скончалась ее мать. Ее тетка, Бранда Роджерс, была счастлива принять ее и растить вместе со своими собственными детьми.

И все же, ее лорд-отец согласился на ее просьбу так быстро, что Лианна не была уверена, стоило ей чувствовать себя благодарной или оскорбленной тем, что он с такой легкостью отпускал ее.

‒ Он рад был от меня избавиться, ‒ сказала она однажды своей тетушке.

‒ Ты не должна так говорить. Ты его драгоценная девочка, ‒ отозвалась тетушка, расчесывая спутанные волосы Лианны. ‒ Это то, чего ты хотела, и он дал это тебе. Ты должна понять, дитя. Все становится для него труднее, когда дело касается тебя. Старая Нэн не может растить тебя, она уже звалась старой, когда я была в твоем возрасте и бегала по залам Винтерфелла вместе с твоей леди-матерью. Нэн едва справлялась уже тогда, ‒ женщина дотронулась пальцами до подбородка племянницы и осторожно подняла ее голову, чтобы заглянуть ей в глаза. ‒ С сыновьями справиться проще, чем с дочерьми. Мой лорд-муж не устает повторять, что легче выиграть войну, чем вырастить дочь. А с тобой, дорогая, временами бывает очень трудно. Твой лорд-отец беспокоится за тебя. То, что он отослал тебя, не значит, что он недостаточно тебя любит. Он всего лишь не считал Винтерфелл подходящим для тебя местом после смерти Лиарры. Моя сестра лучше умела справляться с некоторыми вещами, чем он сам или мейстер Валис. Я думаю, он понимал это.

Ее жизнь в Штормовых землях не делала ее в меньшей степени северянкой или дочерью Винтерфелла, говорила она себе. Возможно, она больше не жила там, но она оставалась Старк, и горячая кровь Первых Людей текла в ее венах.

Север ‒ это болота и топи Перешейка, курганы Первых Людей, горячие источники, на которых стоял Винтерфелл. Север — это Волчий Лес и Короли Севера, мыс Морского Дракона, старые боги, падающий хлопьями летний снег и покрытые льдом ветви деревьев. Север ‒ это завывающие посреди ночи холодные ветры и Стена.

Ее местом была богороща, а сердце-дерево было ее самым старым в мире другом. Оно слышало все ее секреты, ведало, что она любила и что ненавидела, знало имена тех, кого она держала в своем сердце.

Винтерфелл был ее домом, или так она думала.

Однако ее последняя поездка домой прошла совсем не так, как она ожидала. Все испортилось довольно быстро, и Лианна желала бы остаться на юге в самых надежных руках. То, что причиной ее печали стал Нед, ранило ее сильнее, чем она могла бы признать.

Тот самый Нед, который, бывало, брал Лианну за руку и читал ей сказки про королев-воительниц. Тот самый Нед, что всегда оставался тихой гаванью при любом шторме, но сам превратился в шторм, когда привез их лорду-отцу предложение брака от имени Роберта Баратеона, которое отец сразу же принял.

Это больше огорчило, чем разозлило ее. О Роберте Баратеоне ходило столько слухов, и Лианна ни мгновения не сомневалась, что они должны были достигнуть и Винтерфелла.

Лорд Харрольд Роджерс был знаменосцем дома Баратеонов, и Роберт являлся его верховным лордом. Ее дядя был очень недоволен, когда услышал об определенном поведении Роберта. Вспоминаемый с любовью, лорд Стеффон Баратеон был хорошим человеком и добрым лордом, желавшим лучшего для королевства. На него трудно было равняться, и его сын, похоже, не справлялся с этой задачей.

Лианна не верила, что отец не слышал ничего из подобных толков о лорде Роберте, и Нед лично подтвердил, что у Баратеона есть дочь-бастард, как и признал неуемную тягу своего друга к женщинам и выпивке.

‒ Он останется тебе верен и будет всем сердцем любить тебя, ‒ защищал друга Нед.

‒ Любовь ‒ милая штука, драгоценный мой Нед, но она не в силах изменить природу мужчины, ‒ сказала она ему. Нед был милым, добрым и наивным мальчиком, выросшим в милого, доброго и наивного мужчину. Роберт был Неду как брат, и он желал, чтобы и она увидела Баратеона его глазами.

‒ Это твой долг перед твоим домом, Лианна, не меньше и не больше. Было время, когда я надеялся, ‒ ее лорд-отец не договорил, покачал головой и отвернулся от нее. ‒ Возможно, брак усмирит его натуру. Что же до тебя, то ты уже достаточно долго живешь в Штормовых Землях. Большинство знаменосцев лорда Роберта знают тебя. Тебя знают в Дождливом Лесу, на побережье, в Дорнийских Марках. Твоя леди-тетя говорит мне, что тебя любят везде от Ночной Песни до Грифоньего Насеста. Это хорошая партия для тебя, ты там не чужая.

С тех пор как вороны разлетелись из Винтерфелла, разнося весть о помолвке по всему Вестеросу, прошло почти три месяца, но Лианна все еще не находила себе места.

Ты не понимаешь, хотелось ей возразить, я должна тебе кое-что рассказать, хотелось ей признаться, но взгляд ее отца не позволил ей этого. Этот взгляд говорил о том, что он утратит самообладание, если она зайдет слишком далеко. Если бы только она набралась смелости, которой многие так восхищались в ней, и открыла свою правду. Вместо этого Лианна промолчала.

Лианна Старк была горячей и бесстрашной молодой женщиной. Но кроткая, словно мышь, она скрылась в своей спальне, открыла сундук и принялась швырять в него свои вещи. По крайней мере, ее лорд-отец сдержал свое слово и разрешил ей посещать знаменосцев. Она преодолела весь путь до Стены, встретилась с мейстером Эймоном, милым стариком, полным мудрости. Он был счастлив видеть ее. После этого она отправилась в Восточный Дозор-у-моря, села там на корабль до Девичьего Пруда, а затем поехала в город лорда Харровея, где ждала прибытия Брандона и Бенджена.

Она бросила на Брандона взгляд из-под ресниц. Если ее отношения с Бендженом почти никак не изменились, то с Брандоном они постепенно отдалялись друг от друга, расходились в разные стороны, с грустью поняла она.

Бенджен был ее товарищем во всем. Он практиковался с ней во владении мечом, прячась в богороще. Они вместе воровали с кухни пирожные с персиком и лимонным кремом, потому что она любила их, и он помогал ей спрятаться от старой Нэн и мейстера Валиса, когда она не хотела заниматься уроками или вообще что-то делать.

Брандон был братом, который помогал Халлену, мастеру над конями, вести ее пони, и брал ее на верховые прогулки. Он был тем, к кому она бежала с разбитыми коленками и жгущими щеки слезами. Брандон держал ее за руку, когда их мать умерла, и ее горе было слишком велико для слов. Он сказал ей, что леди Лиарра была теперь не среди ручьев или деревьев, а среди звезд, чтобы она всегда могла приглядывать за ними. Брандон был… Брандоном. Иногда он был для нее больше отцом, нежели братом. Брандон был ее защитником.

Брандон должен был разгневаться за нее. Он должен был возмутиться тем, что его маленькую сестренку принуждали стать женой того, кого она не желала. Никогда бы не пожелала.

Они с Брандоном находились в разных мирах, и она ненавидела это чувство.

‒ Большой Джон приезжал в Винтерфелл и просил твоей руки, ‒ прервал он затянувшееся молчание.

Лианна закатила глаза на это. Она знала, что было у него на уме. Жена Большого Джона умерла, и он искал другую.

‒ Я знаю. Он сказал мне, когда я приезжала в Последний Очаг за книгами, которые Смерть Шлюхам обещал мне одолжить.

‒ Русе Болтон предложил нам брак между тобой и Домериком, ‒ сообщил он ей.

Лианна подумала, что Домерик был хорошим человеком, милым мальчиком, добрым и таким непохожим на своего отца.

‒ Русе Болтон продолжает упираться и хочет заявить права на Винтерфелл любым возможным способом. Если бы Домерик родился девочкой, он бы попытался организовать брак между ней и Недом.

‒ Роберт Баратеон ‒ лучшее из того, на что ты бы могла рассчитывать.

Вот оно, подумала она. Большой Джон, Домерик… она была удивлена, что, развивая эту тему, он не упомянул Галбарта Гловера, хоть тот и был добр, и того старого согнутого Арнольфа Карстарка.

Она фыркнула.

‒ Я уверена, ты хотел сказать, что я лучше всего того, на что мог надеяться этот огромный болван. Он пьет и трахает каждую согласную девку, которая случайно встретится на его пути. Меня не волнует, насколько он красив. Меня не волнует, что он верховный лорд, и меня не волнует, что он третий в очереди на престол. Он может ездить на единороге или летать на крылатом корабле, но я все равно не хотела бы стать его леди-женой.

Роберт Баратеон был добродушным человеком, легким на улыбку и смех. Харизматичным и обаятельным. Лианна не оставалась совсем уж слепой к этим его достоинствам, и она не могла не обращать внимания на его темно-синие глаза.

Но Лианна не чувствовала, как ее сердце колотится в груди, когда она находилась в присутствии лорда Роберта. Она не чувствовала, как ее ладони потеют, или жар поднимается к щекам. Она не ощущала сворачивающийся в животе клубок, к которому уже успела привыкнуть, или наполняющее ее желание и томление. Она не хотела броситься в его объятия и остаться там, и у нее никогда не бывало разговоров с ним, длившихся более пяти минут. Ее улыбки не были искренними, потому что они никогда не доходили до ее глаз, а ее смех казался пустым. Она не тосковала по нему и не ждала встречи с ним. Роберт Баратеон был… он просто был.

Но он влюбился в нее еще до того, как увидел, потом они встретились, и Нед был рад заметить, что штормовой лорд очарован ею еще больше. Это было года два назад на турнире в Эшфорде. Лианна пыталась держаться подальше от Баратеона. Она не желала давать ему ложных надежд, но ее попытки явно потерпели неудачу. Предложение руки и сердца не должно было стать неожиданностью, но все же стало. Оно оставило Лианну с чувством холода внутри.

Турнир продлится десять дней. И все десять дней ей придется видеть его ежедневно, все десять дней ей придется стараться изо всех сил, чтобы избегать его.

‒ Я не желаю его и ничего из того, что он может предложить, ‒ сказала она. ‒ Я…

‒ Бастард...

‒ Ты полагаешь меня настолько мелочной? Его внебрачная дочь ни в чем не виновата передо мной. Эта маленькая девочка не просила никого зачинать ее.

‒ Да. Но женщины редко бывают снисходительны к ошибкам своих мужей.

‒ Тогда это хорошо, что он не станет моим мужем.

Брандон вывернул ее руку и заставил остановить лошадь.

‒ Ты делаешь мне больно!

Она посмотрела на его пальцы, впившиеся в плоть под кожей ее куртки, не сомневаясь, что он оставит синяки. Она подумала, что он хотел сбросить ее с лошади, но он этого не сделал.

‒ Слушай меня и слушай внимательно, милая сестра. Роберт Баратеон будет на турнире с Недом. Ты будешь с ним очаровательна, вежлива и будешь вести себя, как подобает леди. Я знаю, что тебе это прекрасно удается. Если он попросит тебя потанцевать с ним, ты возьмешь его за руку и позволишь ему провести тебя в танце. Если он попросит тебя прокатиться с ним, ты оседлаешь лошадь и поедешь. Если он попросит у тебя твою ленту, то ты дашь ее ему. Если он пошутит, ты будешь смеяться. Что мешает тебе быть с ним дружелюбной? Чего ты достигнешь, поведя себя враждебно или пренебрежительно по отношению к нему? Он ничего не сделал, чтобы навлечь на себя твой гнев.

‒ Я не марионетка, чтобы ты дергал меня за ниточки, Брандон.

‒ Нет. Ты не марионетка, но ты меня послушаешь. Здесь, в отсутствие отца, я твой господин. ‒ его серые глаза изучающе смотрели прямо в ее, прежде чем он отпустил ее руку. ‒ Мне очень жаль, если я причинил тебе боль, ‒ сказал он со вздохом. ‒ Разве ты не хочешь дать этим отношениям хорошее начало, показав себя с лучшей стороны? Ты выйдешь замуж за этого человека, ты родишь от него детей. Подари ему сына, после этого тебе больше не нужно будет раздвигать перед ним ноги.

‒ Ты круглый дурак, если веришь в это. Роберту Баратеону не достанет одного сына, и он не остановится ни перед чем, чтобы получить то, чего он хочет. Желание тут ни при чем. Я думала, ты любишь меня сильнее, — ответила Лианна, чувствуя, как у нее сжимается горло. ‒ Разница между тобой и мной в том, что я честна в своих чувствами. Этот мужчина может любить меня, но я его не люблю. Его лицо всегда красно от выпивки, от него разит вином и элем, и он распускает руки.

‒ При чем тут любовь? Мужчина наслаждается жизнью. Позволь ему! Это твой долг перед твоим домом, Лианна. Ты Старк из Винтерфелла. Честь…

‒ ...честь? ‒ она бы рассмеялась, если бы ей не хотелось расплакаться. ‒ Ты думаешь о чести Кейтилин Талли, когда ты трахаешься с Барбри Рисвелл или любой другой девицей из любого другого замка, с которой ты случайно столкнулся? Когда ты изливаешь в этих женщин свое семя, ты думаешь о своей чести или об их чести, или о чести своего дома? ‒ она развернула лошадь и посмотрела на него. Краем глаза она заметила, что Бенджен с осторожностью глядит на них. Он благоразумно держался от них на расстоянии. ‒ Не говори мне о чести Старка.

‒ Ваш брак важен, ‒ прошипел Брандон, прежде чем понизить голос до шепота. ‒ Этот союз с Штормовым Пределом очень важен. Король сходит с ума, сжигает людей или ты забыла?

‒ Я ничего не забыла, ‒ сказала она, нахмурившись.

‒ Благородный и отважный принц Рейгар даже пальцем не пошевелил, чтобы попытаться остановить его. Может наступить время, когда от Безумного Дракона придется избавиться. Для лучшего будущего. Избавиться от них всех.

Ее глаза расширились от этих слов. Она почувствовала, как живот свело в приступе тошноты, а сердце сжалось от слишком быстрого биения. Он ошибался, она была уверена в этом. Ее отец никогда бы не поднял руку на Таргариенов, и, если уж дошло бы до того, что Эйриса нужно было бы отстранить от власти, ее лорд-отец наверняка поддержал бы законного наследника Железного Трона. Ее отец был верным человеком. Но Брандон казался таким уверенным в себе.

‒ Отец сказал это тебе?

Он хмуро посмотрел на нее.

‒ Нет. Отец никогда ничего подобного не говорил. Он не обсуждал со мной ничего, кроме того, что ты станешь хозяйкой Штормового Предела.

Боги, ну откуда у тебя взялись эти мысли, Брандон? Хотелось ей спросить. Это безумие.

‒ Будь осторожен с тем, что говоришь. Твои слова звучат как измена, а здесь повсюду есть уши. Принц Рейгар всего лишь человек, и его отец, кроме того, считает его предателем.

‒ Неужто это измена желать королевству лучшего, чем это? ‒ спросил он. ‒ Таргариены безумны.

‒ Не все, ‒ отозвалась она. ‒ И скажи же, если принц решит отстранить отца от власти, ты ответишь на его призыв? Если дело дойдет до войны, ты поклянешься, что Винтерфелл останется верным ему? Ты пообещаешь ему свой меч? Ты будешь сражаться рядом с ним? Ты поведешь в бой его авангард? Как ты думаешь, Безумный Король уйдет тихо? Он пожелает увидеть своего сына мертвым прежде, чем сойдет с этого чудовищного трона.

Брандон ничего не сказал, и у Лианны упало сердце.

‒ Я никогда не считала тебя малодушным, Брандон. Ты не можешь бросать принцу такого рода обвинения и при этом не желать ответить на его зов и пообещать свой меч, если до этого дойдет.

Он прищурился, глядя на нее.

‒ Я не малодушен, сестра, ‒ резко прошептал он. ‒ Все это зависит от отца. Отец ‒ единственный, кто может присягнуть принцу в качестве лорда Винтерфелла и Хранителя Севера. Не я. Я сделаю то, что он мне велит. Как и ты.

Лианна всегда была беспокойной. Она была диким ребенком, а Брандон был еще более диким. «Волчья кровь», ‒ любил говаривать их отец. В ней этой крови была всего лишь малая толика, в Брандоне же гораздо больше.

‒ Каждый раз, когда я вновь вижу тебя ты становишься еще краше, ‒ он взял в руку ее длинную косу и изучал ее. ‒ Полагаю, даже Серсея Ланнистер не может сравниться с тобой. Я помню тот день, когда вложил деревянный меч в твою ручку. Отец был недоволен, но ничего не сказал, потому что мама, похоже, не возражала. Она сказала, что ты вырастешь из этого. Она ошибалась. ‒ его рот скривился. ‒ Если бы тебе всегда оставалось пять, и не было бы всех этих забот о браке и прочем. Я бы предпочел, чтобы у тебя был выбор, но с некоторыми вещами ничего не поделаешь. Это к лучшему.

Если бы ты только знал. Я могла бы рассказать ему все здесь и сейчас. Но она не была уверена, что может доверять его вспыльчивому нраву. Веселье Брандона было таким же диким, как и его ярость, но он был ее братом.

‒ Я не буду. Я...

‒ Ты сделаешь то, что тебе велят, Лианна. Наша леди-тетя была с тобой слишком снисходительна. А твое своеволие и этот твой язычок только приведут тебя к ранней могиле, ‒ прервал он ее.

Ее будто бы облили ледяной водой. Момент растаял, и она пристально посмотрела в его лицо, ища то, чего не нашла.

‒ Почему ты не можешь быть похожей на других девушек? ‒ спросил он. ‒ Прежде чем вступить в брак, тебе следует узнать свое место. Роберт может любить тебя сейчас, но, когда ты окажешься под его крышей, дела могут пойти не так хорошо, если ты не обуздаешь свои склонности.

Она представила, как Роберт Баратеон наносит ей удар за то, что она сказала что-то, не понравившееся ему, или прижимает ее к кровати своим весом, в то время как он насилием вырывает из нее свое удовольствие, потому что он слишком много выпил. Она почувствовала, как по спине пробегает холодок.

‒ Мне жаль леди Кейтилин, если передо мной действительно тот человек, которым ты стал, Брандон. В конце концов, ты не так уж сильно отличаешься от Роберта Баратеона, ‒ холодно ответила она.

‒ Такие разговоры рано или поздно заставят тебя полетать по комнате.

‒ Ты будешь доволен, увидев, как мужчина ударит меня за то, что я высказала свое мнение?

Он покачал головой.

‒ Нет. Никогда. Не пойми меня неправильно, Лианна. Я люблю тебя. Даже очень. Нет ничего, что я бы для тебя не сделал. Но ты рождена для долга, как и я. Я бы с радостью выбрал свободу, а не жену. Я бы с большим удовольствием путешествовал по миру, чем стал лордом Винтерфелла. Но я родился, чтобы править Севером. Я должен отставить в сторону то, чего я действительно хочу, и стать тем человеком, которым меня желают видеть отец и Север. Было бы обидно, если бы я стал известен как Брандон Недостойный или Брандон Пропойца. ‒ это заставило ее усмехнуться.

‒ Лорд Роберт любит тебя, и то, как я это вижу, делает тебя на голову выше многих людей. Ты тоже сможешь полюбить его, Лианна, если дашь ему хоть половину шанса. Есть только один человек, которого Нед любит больше Роберта Баратеона, и это ты, сестра. Если Нед думает, что Роберт хорош для тебя, тогда и я должен верить, что так и есть. Высказывать свое мнение было забавно, когда тебе было десять, но теперь ты уже взрослая женщина, и тебе нужно следить за тем, что ты говоришь и как ты это говоришь. По всему королевству девицы готовы на многое, чтобы выйти замуж за лорда Роберта и оказаться в его постели.

Лианна ухмыльнулась.

‒ Я с радостью уступлю им свое место, ‒ она натянула поводья своей кобылы. ‒ Бран, он мне не подходит, ‒ мягко сказала она. ‒ Не подходит и все. Я знаю это, и я думаю, что ты тоже. Он влюблен в какую-то фантазию, которую сам себе создал.

‒ Он даст тебе свободу, о которой ты мечтаешь.

‒ У меня уже есть вся свобода, которую я могла бы пожелать, ‒ ответила Лианна. Роберт Баратеон никогда не накинет ей на плечи свадебный плащ. Тяжелый золотой бархат с оленем Баратеонов, никогда не обовьется вокруг ее стройного стана. В этом Лианна была уверена.

Она дала лошади шенкелей и пустила ее рысью. Прежде чем она успела заметить это, Лианна уже скакала по полям. В спокойных оловянных водах Божьего Ока наконец отразились башни, служившие памятником безрассудству Харрена Черного: пять искривленных черных пальцев, исковерканные камни, цепляющиеся за небо. Харренхолл был чудовищным замком.

Она с нетерпением ждала турнира. Живя на юге, она побывала на многих из них. Она добиралась до Ланниспорта, путешествовала в Штормовой Предел, и воспоминания о том, что там произошло, все еще мучили ее, и ее кошмары так и не прошли окончательно. Она побывала в Грифоньем Насесте и Эшфорде и видела турниры в Королевской Гавани. Харренхолл обещал стать крупнейшим и величайшим турниром. Она остановилась и посмотрела на поле, где шатры вырастали, словно грибы.

Она увидела золотую розу Тиреллов, льва Ланнистеров, соловьев Каронов, солнце и копье Мартеллов, танцующих грифонов, сражающихся лебедей, гарцующего оленя и многое другое. Это был лабиринт из шелка и парусины, и все кругом было расцвечено яркими красками. Она разглядела серого лютоволка Старков между водяным Мандерли и боевым топором Сервинов, прямо напротив морского конька Веларионов. Нед, похоже, приехал раньше своих братьев и сестры, и, она могла побиться об заклад, сидел где-то с лордом Робертом, в то время как тот напивался до потери сознания и глазел на какую-нибудь девицу.

Невольно она потянула за ожерелье на шее, ища в нем опору. Цепочка с кулоном-розой, выполненным из железа и покрытым синим цветом зимней розы. Ее самая большая драгоценность.

Недалеко от костров она заметила принца Рейгара Таргариена, шагающего к шатру с его шелковым знаменем ‒ красным трехглавым драконом на черном поле. Ее сердце дрогнуло. Принца Драконьего Камня было трудно не заметить с его серебристо-светлыми волосами, развевающимися на теплом весеннем ветру, и двумя королевскими гвардейцами, которые тенью следовали за ним. Он сразу же привлекал внимание, одетый в черное и в бархатном дорожном плаще, который спускался до земли, цепляясь за траву, пока принц шел. Если он уже прибыл, значит, король тоже здесь, внутри одной из башен замка.

Все было бы намного проще, если бы этот безумец умер, ‒ подумала она не в первый раз и не в последний. Королевство любило принца, и тот доказал, что способен управлять им, пока Безумный Король находился в плену в Сумеречном Доле. Когда Рейгар взойдет на трон, страна окажется в надежных руках.

Она спрыгнула с лошади и пошла к конюшне.

‒ Уверена, у конюха есть для тебя хорошее яблоко, Комета, ‒ сказала она, похлопывая кобылу по шее и глядя в ее большие темно-красные глаза. ‒ Может, я смогу убедить его дать тебе целых два яблока. Что скажешь, моя милая? ‒ Комета ткнулась носом в ее шею, как она обычно и делала. ‒ Ну, значит два. Идем. Может быть, рядом с Мраком есть свободное стойло. Твой брат тоже должен быть здесь. Я знаю, ты скучала по нему.

Что же это была за старая поговорка, пытался припомнить сир Эртур Дейн. Ах, да! Худшие люди разрушают то, что лучшие люди создали. Также ему пришло на ум присловье о разрушающих богах… может, он думал об этом? Эртур покачал головой. Он знал, что в данном случае это не имело значения. Боги тут ни при чем. То были худшие люди. Эйрис и Паук.

Эртур позволил себе бросить взгляд на своего друга, когда они пересекали богорощу Харренхолла. Снаружи принц выглядел спокойным, сохраняя фасад, который тщательно создавал на протяжении многих лет, но Эртур знал, что лучше не принимать вид Рейгара за нечто большее, чем то, что он представлял из себя на самом деле. Эртур был уверен, что внутри бушует буря.

‒ Рейгар…

Они прибыли вчера после пяти долгих дней в пути. Обычно путешествие из Королевской Гавани в Харренхолл не занимало много времени. Пятьдесят лиг как ворон летит. Поездки по Королевскому Тракту были для них пустяком. Эртур мог ехать там с закрытыми глазами. Но с едущим с ними Эйрисом и скрипом королевской повозки, многочисленными остановками, разными людьми, присоединяющимися к их отряду, путешествие все тянулось и тянулось. Этого было достаточно, чтобы свести с ума здорового человека. И заставить сумасшедшего еще больше погрузиться в собственное безумие, ‒ подумал Эртур. Все они были измотаны, но ни один из них не был так сильно утомлен, как принц. Иметь дело с Эйрисом и при обычных обстоятельствах было непросто. Рейгар почти не спал во время этого путешествия, он вообще почти не спал за последние четыре месяца.

‒ Нет, вы слышали, как он разглагольствовал? ‒ уже не в первый раз спросил его друг.

Эртур мог пропустить королевскую тираду только если бы оглох. На самом деле, он был уверен, что весь отряд слышал, как король болтал о Белостенном, бесконечно повторяя историю о Деймоне Младшем и его измене, вылуплении драконов, своем дедушке, раскрывшем заговор вместе с тем огромным межевым рыцарем, у которого тот служил тогда в оруженосцах.

Как белый плащ, Эртур точно знал, кого имел в виду Эйрис Таргариен, говоря об огромном межевом рыцаре. Дункан Высокий был лордом-командующим Королевской гвардии, человеком, который бросил вызов пламени Летнего Замка, чтобы спасти жизнь лучшего друга Эртура, всего лишь через несколько минут после его рождения.

На это Эйрис не преминул указать своему сыну. Столько людей погибло в тот день. Почему же и Рейгар тоже не погиб? Король стал жестоким человеком. Рейгар посмотрел на своего отца, голова которого торчала из окна повозки, и промолчал. Попытка сказать Эйрису хоть что-то, когда он был настолько взвинчен, ни к чему хорошему бы ни привела. Рейгар знал, что лучше не делать этого, пока вокруг них была толпа.

«Заговор!» ‒ Эйрис поднял костлявый палец, длинный сучковатый ноготь на мгновение зацепился за занавеску в окне повозки, пока король не затряс пальцем в воздухе. ‒ «Это тоже турнир предателей. Возможно, это не Блэкфайры, но лорд Варис…!» ‒ Эйрис продолжил свою тираду, и Эртур заметил, как взгляд Рейгара стал рассеянным и отчужденным. Он предполагал, что могло быть и хуже. Рейгара могли заставить сесть в повозку, чтобы проделать остаток пути запертым вместе со своим венценосным отцом. Он не думал, что принц выдержал бы это. ‒ «Запомни мои слова, сын мой! Это тоже турнир предателей… предатели повсюду, лорды, желающие видеть меня мертвым, мой собственный сын...» ‒ он заплакал. ‒ «Мой собственный сын... он меня не любит», ‒ сказал король, как будто этого самого сына здесь не было. Затем он снова спрятался в повозке, чтобы его больше не видели, пока они не прибыли в замок лорда Уолтера Уэнта.

Эртур вздохнул с облегчением, а Рейгар пришпорил коня и поскакал так быстро и так далеко, как только мог, Эртур последовал за ним. Они остановились на берегу Божьего Ока, в нескольких милях к югу от Харренхолла. Рейгар говорил немного, но Эртур и без того знал, о чем тот думал. Если бы Эйрис догадывался хотя бы о половине того, чем был занят его сын... Харренхолл был лишь вершиной огромного айсберга.

‒ Я бы не стал обращать на это внимания, ‒ проговорил сир Освелл Уэнт, его белый накрахмаленный плащ хлопал на ветру.

‒ Он не ошибся, ‒ прошептал Рейгар.

‒ Нет, не ошибся, но Освелл прав, ‒ сказал Эртур, глядя на друга. Рейгар был ему братом во всем, кроме имени. Он был его ближайшим другом и кем-то вроде родственной души. У них даже были общие валирийские черты, хотя дом Дейнов не был валирийским по происхождению.

Однако, в отличие от Эртура, Рейгар никогда никуда не вписывался. Среди прочего, его меланхоличная натура и его одержимость, когда дело касалось пророчества, обеспечили это. Рейгар всегда был кем-то вроде постороннего, несущего свою ношу с тихим достоинством. Эртур это понимал. Титул, который носил он сам, Меч Зари, много значил для его семьи и ее чести. Эртур слишком хорошо понимал тяжесть долга.

‒ Мы все равно здесь, постараемся извлечь из этого как можно больше пользы, ‒ посоветовал он принцу. Что еще он мог ему сказать?

‒ Извлечь как можно больше пользы, ‒ усмехнулся Рейгар. ‒ Месяцы подготовки и ради чего? Когда все это закончится, мне нечего будет предъявить. Лорд Варис…

‒ В Красном Замке болтают, ‒ прошептал Освелл, ‒ если трижды произнести его имя или любое из его прозвищ, он немедленно появится.

Рейгар озадаченно посмотрел на королевского гвардейца.

‒ Этот человек не волшебник!

‒ Он и не мужчина, ‒ пробормотал Освелл.

‒ Тебе следует что-нибудь сделать с тайными ходами, ‒ сказал Эртур.

‒ Я не могу, ‒ ответил Рейгар. ‒ Я пользуюсь этими ходами сам. Это не имеет значения. Мы танцуем на тонком льду. Одна трещина, и мы все утонем. Паук позаботится об этом. Он всех нас утопит в крови.

‒ В крови? ‒ Освелл фыркнул. ‒ Если б только. Я бы предпочел утонуть в крови, умереть с мечом в руке, чем быть привязанным к той диковинной штуке и подожженным. Эйрис безумно любит пиромантов Россарта и того нефритового демона, которого они вызывают. Скорее уж нам придется утонуть в огне, чем в крови. Хотя что до нашего доблестного принца, ‒ сир Освелл искоса взглянул на стоящего рядом с ним Рейгара, ‒ то, вероятнее всего, с него снимут его хорошенькую голову и насадят на пику, чтобы украсить стены Красного Замка. Эйрис будет слишком бояться, что ты переродишься в дракона, если он окунет тебя в эту зеленую жидкость.

‒ Это слишком даже для тебя, Освелл, ‒ предостерегающе вмешался сир Эртур Дейн. ‒ Это Харренхолл так на тебя влияет, брат?

Сир Освелл Уэнт пожал плечами.

‒ Разве сам ты об этом не думал, Эртур?

Здесь он был прав. Сколько дней и ночей Эртур лежал без сна, глядя в потолок Башни Белого Меча и думая о последствиях всего того, во что они ввязывались. Эртур был верным человеком. Сначала он был верен своему дому. Но когда он прибыл ко двору и подружился с принцем-книгочеем, он стал верен ему. Эртур знал Рейгара большую часть своей жизни и был уверен, что принц достоин того, чтобы следовать за ним. Рейгар был чрезвычайно умным и, прежде всего, способным. Он был решительным и послушным, рассудительным, добрым и нежным. Принц Драконьего Камня был великаном, рядом с которым никто никогда не чувствовал себя маленьким. Он очень хорошо разбирался в играх, которые велись вокруг него, и сделал умный ход, о котором знала лишь горстка людей. Рейгар намеревался держать свои карты при себе, пока он не будет полностью готов к тому, чтобы королевство узнало о его намерениях.

Эртур выбрал принца своим королем, он преклонил колено, поклялся ему своим мечом и своей поддержкой в его попытках добиться перемен в стране. Рейгар хотел созвать Великий Совет, и Эртур был намерен остаться со своим другом и принцем, что бы ни случилось. Эйрис может отдавать ему приказы, но Эртур был человеком Рейгара, как и Освелл, и они оба готовы были броситься на свои собственные мечи ради него.

‒ Если бы речь шла только о моей жизни, мне было бы все равно, ‒ мягко сказал Рейгар, его взгляд стал отстраненным. ‒ Но лишь мысль о… Кошмары, которые мне являлись. Что если они когда-нибудь сбудутся? Он наблюдает за мной, и все, о чем я думаю, это то, как скоро он узнает.

‒ Прошло чуть больше года. Если бы он знал, тебя бы здесь не было, ‒ уверенно сказал Освелл. ‒ Если бы он знал, он бы уже превратил твою жизнь в пепел.

‒ Он мог тянуть время, ‒ ответил Рейгар, ‒ ожидая подходящего момента, прежде чем нанести удар. От того, как лорд Варис смотрит на меня, у меня мурашки по коже. Как будто он одним взглядом пытается раскрыть все мои тайны одну за другой.

‒ Как вы думаете, каковы его цели? Лорда Вариса? Он говорит, что служит стране, но все, что он сделал, стало для королевства медвежьей услугой.

‒ Он хочет, чтобы меня лишили права наследования, это ясно, ‒ отстраненно сказал Рейгар. ‒ Если это произойдет, мои дети никогда не сядут на трон. Я мог бы подумать и о худшей участи, чем эта. Но разум моего отца помутился, Визерис слишком мал, и ему понадобится регент. Не думаю, что и брат мой в здравом уме, ‒ опечалился принц. ‒ Иногда я вижу в его глазах то же, что и в глазах моего отца. Я с радостью отрекусь от престола, поеду в Эссос и приготовлюсь к тому, что грядет, оттуда. Но необходимость оставить страну в руках Визериса пугает меня больше, чем я могу сказать.

‒ Эйрис и его лизоблюды уничтожат страну прежде, чем у Визериса появится возможность это сделать, ‒ ответил Освелл.

‒ Твои слова всегда очень утешительны, сир, ‒ сухо сказал Рейгар.

‒ Я стремлюсь доставить удовольствие, ваше высочество.

‒ В моей жизни уже есть одна любительница подерзить, и она намного красивее, чем ты когда-либо будешь, ‒ сказал Рейгар. ‒ Ты можешь оставить свои шутки при себе.

Эртур убрал волосы, которые ветер швырял ему в лицо.

‒ Тем не менее, Эйрис в Харренхолле. Что ты намерен делать?

Рейгар пожал плечами.

‒ Единственное, что я могу сделать, это заявиться на турнир.

‒ Этого не было в твоих планах.

‒ Нет, не было, но со мной мой доспех, и я воспользуюсь им. Я покажу лордам, что наследник Железного Трона все еще умеет обращаться с копьем. Я устрою для них доброе представление. Когда придет время, я хочу, чтобы они знали, что у них есть выбор в пользу лучшего варианта. Жизнеспособного.

‒ Ты полагаешь, что победишь?

Рейгар фыркнул.

‒ Конечно. Когда Барристан Смелый перестанет участвовать. Был ли на вашей памяти турнир, когда он не сшибал меня с лощади?

‒ Могу припомнить только один такой, ‒ сказал Эртур.

Тишина воцарилась в их небольшой компании, пока они шли через богорощу. Была ранняя весна, и постепенно становилось теплее. Все кругом цвело яркими красками: красными, и синими, и желтыми, пурпурными и зелеными. По мере того, как они погружались все дальше в богорощу, шум, доносившийся с замкового двора, стихал, и Эртур был этому рад. То, чего хотел Рейгар Таргариен, он получить не мог. Пока что приходилось довольствоваться тишиной и покоем богорощи.

Они остановились перед огромным чардревом. Могут ли деревья ненавидеть? ‒ подумал Эртур, вспоминая их короткое путешествие на Остров Ликов. Эртур никогда не чувствовал себя настолько не на своем месте, как там, но Рейгар, казалось, ощущал себя словно рыба в воде.

‒ Они наблюдают за нами со своего острова, ‒ сказал Рейгар, проводя пальцем по глазам и рту древесного лика, прежде чем закрыть глаза, склонить голову и положить руку на белый как кость ствол. Некоторое время он ничего не говорил, и Эртур знал, что принц молится. ‒ Я не думаю, что им понравится увиденное и услышанное. Что они должны подумать обо мне, когда я замышляю убрать моего отца из своей жизни и моего короля с его трона? ‒ он открыл глаза и еще некоторое время смотрел на дерево.

Эртур вздохнул.

‒ Я думаю, боги поймут. Ты дал клятву, когда стал рыцарем. Служить и защищать. Твои намерения ‒ это печать преданности твоим обетам. Твоя мать страдает из-за него. Под ним страдает страна. Он сжигает людей ради развлечения. Он готов забрать у тебя все, что ты любишь и чем дорожишь, чтобы преподать тебе урок. Если бы он мог, он был бы рад видеть тебя мертвым.

Рейгар отнял руку от чардрева и потер пальцы в том месте, где к ним прилипал сок.

‒ Я чувствую здесь силу старых богов, их притяжение. Такое же, что я ощущал, когда мы поплыли на Остров Ликов или когда я ездил в Дождливый Лес. Я до сих пор слышу свое имя в шелесте листьев.

Он щелкнул пряжкой с трехглавым драконом, скреплявшей его плащ, и сунул ее в карман. Затем он снял пояс с мечом и прислонил его к чардреву, прежде чем расстегнуть свой дублет. Дублет был черный, бархатный, с прорезями из черного атласа. Герб его дома был вышит на груди красными нитями.

Принц убрал прядь серебристо-светлых волос с жесткого высокого воротника и сложил дублет пополам, повесив его на низко растущую ветку. Он поправил свою темно-красную тунику, затем сел и вытянул ноги перед собой. Майлс Мутон, тихо следовавший за ними, бросил ему, а затем и Эртуру по яблоку.

‒А где мое яблоко? ‒ поинтересовался Освелл.

‒ Ты сказал, что не хочешь, ‒ отозвался Майлс.

‒ Люди ночного дозора здесь?

Майлс вытащил из дублета пергамент:

‒ Да. Сир Деннис Маллистер приехал из Сумеречной Башни. Он прибыл позже нас.

‒ Лорд-командующий Кворгил послал рыцаря? ‒ спросил Эртур. ‒ Разумное решение.

‒ Кто еще?

‒ Мейс Тирелл и большинство его знаменосцев уже здесь. Леди Оленна тоже. Лучше избегать ее. Сир Киван Ланнистер приехал с большой партией из западных лордов и рыцарей. Ваш кузен Роберт...

‒ Я уверен, он своим любимым оружием пустит кому-нибудь кровь во время общей схватки, ‒ раздраженно пробормотал Рейгар, и Эртур мысленно вздохнул, наблюдая, как принц со злостью откусил от своего яблока.

‒ Очень вероятно, ‒ ответил Майлс. ‒ Наш лорд-грифф хмурится с тех пор, как прибыл его верховный лорд вместе с лордом Арреном, рыцарями и знаменосцами Долины. Его лицо почти такое же красное, как его волосы и борода. Должен сказать, это не очень красивое зрелище.

‒ Лорду Баратеону все равно, если он кому приходится не но нраву, ‒ сказал Эртур.

Эртур и Освелл сняли плащи. Эртур сел и обнажил свой меч ‒ Рассвет ‒ и принялся полировать клинок масляной тряпочкой. Освелл подложил свой белый плащ под голову, растянулся на траве и закрыл глаза. Если он заснет, то вскоре его громкий храп заглушит собой любой разговор, который они будут вести к тому времени.

‒ Я бы не хотел, чтобы он приезжал, ‒ сказал Рейгар.

‒ И упустил возможность встретить столько собранных в одном месте девиц? Долина недостаточно велика, чтобы удовлетворить аппетиты этого человека, ‒ сказал Эртур.

‒ Кто еще прибыл?

‒ Я видел Брандона Старка и его братьев. Лорд Рикард не поехал.

Эртур оторвал взгляд от своего меча и встретился взглядами с Рейгаром. Фиолетовый против индиго.

‒ Лорд Старк никогда не участвовал в турнирах, ‒ осторожно сказал он. ‒ Кроме того, Варис сообщил о некоторых неприятностях с горными кланами. Ты знаешь, что они люди склочные. Наверняка там необходимо посредничество. Одно это могло удержать его от поездки на юг.

Эртуру было известно, насколько сильно Рейгар хотел поговорить с Хранителем Севера.

‒ Ты планируешь отправиться на Север менее чем через месяц, тогда ты и сможешь переговорить с ним. И, может быть, вам лучше сделать это именно в Винтерфелле.

‒ Это длится уже слишком долго, Эртур, ‒ ответил Рейгар. ‒ Это невыносимо.

Для всех нас, хотел бы добавить Эртур.

‒ Что ты намереваешься делать с Варисом? ‒ Майлс сел. Он порылся в сумке, достал себе яблоко и откусил от него.

Варис спалил все наши планы в огне, подумал Эртур. Паук что-то нашептал королю на ухо, и все отправилось к Неведомому. Прибывший из Лиса по приказу Эйриса Варис оказался худшим, что могло произойти с ними. Кроме того, был еще Тайвин Ланнистер, которому никто из них не доверял. Эртур предлагал держать этого человека подальше от их затеи, и Рейгар согласился с ним. Лорд Тайвин все никак не мог оставить свой замысел выдать дочь замуж за принца. Рейгар не желал ничего подобного. Они никогда не пойдут к Тайвину и не попросят его о помощи. Вместо этого Тайвин Ланнистер будет вынужден поступить согласно общему примеру, как только Рейгар уговорит других лордов поддержать его, и тогда принц ничего не будет должен Ланнистеру. Рейгар часто задавался вопросом, не приложил ли лорд Утеса Кастерли руку к тому, что произошло в Сумеречном Доле. Высокие налоги в портах, попытки уговорить Эйриса не ехать к Дарклинам, при том, что Тайвин прекрасно знал: король поступит ровно противоположно тому, что советует его лорд Десница… После всего случившегося принц стал настороженно относиться к этому человеку.

Рейгару потребовалось время, чтобы смириться с безумием своего отца. Эйрис всегда ступал по тонкой грани между сумасшествием и нормальностью. Подобно сильному порыву ветра, мятеж Сумеречного Дола отнес его на сторону безумия, и король так там и остался. Это была горькая правда для принца, и напряженность между отцом и сыном только усилилась. От отца, который когда-то любил своего сына и гордился им, осталась лишь жестокая и извращенная оболочка.

‒ Неведомому, вот кому я должен молиться. Всем было бы легче, если бы он просто умер, ‒ сказал принц. Освелл резко сел и некоторое время смотрел на него.

‒ Да, было бы легче, но убийцы родни прокляты богами и людьми. Молиться об этом или просто самому перерезать ему глотку суть одно и то же. Так ты хочешь начать свое правление? ‒ спросил Освелл. ‒ Ты всегда был выше подобных мыслей. Ты хороший человек, Рейгар, достойный принц, и ты будешь королем, заслуживающим верности своего народа. Если же ты выберешь этот путь, на нем тебя не ждет ничего, кроме тьмы.

‒ Разве ты не должен спать? ‒ спросил Майлс.

‒ Трудно заснуть, когда наш принц толкует о молитве Неведомому, чтобы тот забрал Эйриса, ‒ Освелл одной рукой откинул темно-рыжую прядь со своего лица, а другой указал на принца. ‒ Король почти не ест и ослаб. Неведомый сам скоро явится за ним.

‒ Иногда я боюсь, что он нас всех переживет. Я лишь думал о том дне, когда ходил в Великую Септу, вот и все. Я не желаю ему смерти. Он все еще мой отец, и я когда-то любил его. Если пожелает, он может называть себя королем, когда я стану регентом. А если он не захочет уйти мирно, то я хочу, чтобы он был закован в цепи и оставлен на Драконьем Камне под усиленной охраной, там он сможет прожить остаток своих дней. Я хочу, чтобы люди, которых я люблю, были в безопасности от него. Я хочу, чтобы у меня был выбор, я хочу быть свободным в своих решениях.

‒ Забудь обо всем этом и постарайся получить удовольствие. Мы на турнире. Зима наконец закончилась, ‒ сказал Освелл.

‒ И тем не менее, она близко, ‒ ответил Рейгар, легкая улыбка тронула его губы.

‒ Даже Старки иногда бывают правы. Как бы то ни было... Я знаю, что ты беспокоишься обо всех, но что твоя принцесса всегда говорит тебе?

‒ Пусть мир подождет, Рейгар, ‒ сказал он, и его лицо осветилось. ‒ Если бы я мог..., ‒ он замолчал. Они знали, чего он желал.

‒ Ты же совсем не заставляешь мир ждать, ‒ пошутил Освелл, и принц бросил в него огрызок яблока. Гвардеец ловко отступил в сторону. ‒ Поосторожнее с белым! Рыцарю Королевской Гвардии не пристало ходить с пятнами от яблока на одежде.

‒ Я целил в твою голову, а не одежду.

‒ Плохо целил, друг мой.

Рейгар пожал плечами, но улыбка на его губах осталась. Эртур подумал, что тучи, возможно, начали рассеиваться. Пусть мир подождет, всегда шептала она Рейгару, когда кругом все становилось невыносимым.

‒ Вы это слышали? ‒ спросил Рейгар, резко повернув голову влево, в сторону участка, лежавшего между богорощей и турнирным полем, где сейчас ставили шатры. ‒ Какие-то крики.

Эртур тоже слышал. Звук был такой, как будто кому-то было больно. Были и другие звуки: стук, а затем гневные голоса.

Рейгар взял свой меч и медленно двинулся в том направлении, откуда доносился шум. Майлс шел рядом с ним, зажав яблоко в зубах и пытаясь как следует пристегнуть ремень с мечом. За спиной у него Эртур и Освелл надели плащи, прежде чем тоже встать рядом с принцем. Рука Освелла замерла у рукояти меча, он был готов бросится на защиту своего принца. Однажды на жизнь Рейгара уже покушались, и никто из них не мог позволить себе расслабиться.

‒ Что это такое? ‒ прошептал Майлс.

‒ Там, ‒ Эртур поднял подбородок в сторону трех оруженосцев, бьющих одного упавшего.

‒ Ох, что за…? ‒ Эртур увидел бронзовую чешую, лягушачье копье и брошенную поблизости сеть.

‒ Они что же, бьют человека с болот? ‒ спросил Рейгар, подходя к ним.

‒ Уходи, Рейгар, ‒ Освелл положил руку принцу на плечо. ‒ Я пойду. Эта земля принадлежит моей семье, и мой брат этого не потерпит.

‒ Вы оба можете оставаться на месте, ‒ Эртур снова указал на небольшую группу. Молодая женщина, чьи густые каштановые волосы были заплетены в косу, решительным шагом шла к ним с турнирным мечом в руке. Леди Старк, Эртур сразу узнал ее. Он видел ее накануне верхом на красивой белой кобыле.

‒ Эй вы! Вы бьете человека моего отца, ‒ услышали они ее крик, когда она вытянула руку с мечом вперед и указала на троих оруженосцев.

‒ Он грязен, труслив и хитер к тому же, как и все ему подобные, ‒ ответил один из них, показывая ей свой стальной клинок.

‒ Все ему подобные? Вы трое напали на одного, ‒ отозвалась она, ‒ я думаю, это делает трусливыми вас. Мой отец ‒ Хранитель Севера. Я могла бы попросить его знаменосцев обрушиться на вас, словно гнев богов.

‒ Дикари.

‒ Вы бьете беззащитного и при этом называете северян дикарями? ‒ она недоверчиво посмотрела на оруженосца.

‒ Беги отсюда, девчонка.

‒ А она ничего, ‒ заметил один из них. ‒ Пусть остается здесь, с нами. Может быть, я посмотрю, что у нее под штанами после того, как мы закончим с этим грязнулей.

‒ Нет, ‒ услышал Эртур сдавленный шепот Рейгара. Он собрался было бежать к тому месту, где стояли оруженосцы и девушка, но Эртур удержал его, и они оба наблюдали, как леди Лианна кинулась на того юношу, что ей угрожал. Эртур смотрел, как ее толстая каштановая коса подскакивала в воздухе, пока она наносила ему удары. Она крутанула рукоять своего турнирного меча между пальцами и снова зажала ее в ладони.

‒ Я должен это остановить, ‒ Рейгар попытался выйти из-под тени деревьев, но Эртур усилил хватку.

‒ Я знаю, ты желаешь защитить ее, но позволь ей справиться самой. У нее это довольно хорошо выходит, ‒ сказал Эртур.

‒ Но… ‒ Рейгар посмотрел на друга широко распахнутыми глазами. ‒ Он пригрозил взять ее силой.

‒ Он не тронет ее и пальцем, потому что мы ему не позволим. Мы будем за ней приглядывать.

‒ Рейгар Фрей, ‒ весело объявил Освелл Уэнт, и Рейгар Таргариен глубоко нахмурился, его пальцы непроизвольно сжались в кулак, прежде чем он прислонился спиной к страж-дереву, скрестил руки на груди и стал ждать. Эртур видел, как гнев пылает на его лице, видел, как ходят от напряжения желваки. ‒ Имя дракона, ‒ ухмыльнулся Освелл, согнувшись пополам, чтобы не засмеяться в голос, наблюдая, как оруженосец получает удар по руке.

Это довольно забавно, ‒ подумал Эртур. Однако принц не согласился с этим мнением и бросил на Освелла убийственный взгляд.

‒ Заткнись, Освелл, ‒ прошептал Майлс.

Королевский гвардеец пожал плечами:

‒ Так его зовут.

Эртур наблюдал, как леди в воздухе перекинула меч из одной руки в другую, схватила рукоять и ударила оруженосца по мягкому животу плоской стороной лезвия.

Она была одета просто ‒ в шерсть и вареную кожу, черные бриджи и такие же сапоги для верховой езды, коричневую куртку. На ее одежде не было ни лютоволка, ни единого серого или белого стежка. Трудно было поверить, что это дочь Хранителя Севера. Высокородные дамы не размахивали мечами, не стреляли из луков, не ездили верхом по-мужски и не носили штанов. Но все они знали, что нельзя судить о книге по обложке.

Они наблюдали, как она всем своим весом налегает на клинок, поворачивается и наносит боковой удар. Она отбросила одного из своих врагов назад. Оруженосец в цветах, похожих на цвета Фреев, попятился, неуклюже защищаясь. Когда он поднял свой меч, девушка нырнула под него, нанося мощный удар, от которого нога того хрустнула, а сам он пошатнулся. Оруженосец не стал ждать большего. Он бросил оружие и отполз в сторону. Второй оруженосец потерял равновесие и упал в грязь. Леди выбила меч из его пальцев, приложив его по запястью и вызвав крик боли.

Неплохо, ‒ подумал Эртур. На самом деле, даже более, чем неплохо. Умело. Правильный выбор позиции. Хорошо. Это было очень хорошо.

‒ Боги, не может быть, ‒ пробормотал Майлс себе под нос. Он и Освелл уселись на колени в высокую траву, наблюдая, как маленькая девушка пляшет вокруг третьего оруженосца и наносит жестокий удар по его левому бедру, который оказался столь силен, что нога юноши заскользила, и он упал на землю. Краем глаза Эртур увидел, как Майлс вздрогнул, а Освелл ухмыльнулся.

‒ Останется синяк.

‒ Они заслужили это, и даже больше, ‒ сказал Рейгар. Эртур мог видеть, как сияли глаза его друга, а в уголках рта появлялись ямочки, когда он улыбался. Четыре месяца прошло с тех пор, как он в последний раз улыбнулся так, чтобы улыбка добралась до его глаз. Эртуру не нужно было гадать, о чем Рейгар думал.

‒ Я помню, как отец позвал меня обсудить женитьбу, ‒ сказал Освелл. ‒ Я тогда был не старше тринадцати лет. Я сказал ему, что мне нужна жена, которая умеет управляться с мечом и любит верховую езду. Он посмеялся надо мной, сказал, что я должен был родиться при дворе Эйгона Завоевателя. ‒ «Женщины вышивают, ведут домашнее хозяйство и рожают детей», ‒ заявил он. ‒ Освелл изобразил строгий тон. Эртур представил, что именно так должен был звучать голос его лорда-отца. ‒ Я бы хотел, чтобы он дожил до сего дня и сам увидел это. Есть что-то прекрасное в том, что женщина может так защищаться. Это как песни, стихи.

Эртур покачал головой и закатил глаза на друга. Освелл умел владеть мечом, превосходно обращался с луком, но к музыке он был глух. Не говоря уж о поэзии.

‒ Разве мы не должны были положить этому конец? ‒ спросил Майлс.

‒ Нет. Так им и надо. ‒ Эртур снова обратил внимание на девушку, которая все еще стояла там, ее грудь вздымалась от гнева и напряжения.

‒ Болотные жители редко покидают Перешеек, ‒ объяснял Рейгар, ‒ а когда один из них все же решается на это, то получает побои? И за что?

Один из оруженосцев с башнями Фреев на плаще оставался лежать, двое других уже скрылись с места происшествия. Он лежал на земле, глядя на нее, его левая рука прикрывала лицо, пока она стояла над ним.

‒ Вставай и уходи, дурак! ‒ ее голос был ясным, резким и злым. ‒ Еще раз кому-нибудь пригрозите насилием, и я вас оскоплю. ‒ Оруженосцу не нужно было повторять дважды. Он поднялся на ноги и бросился прочь, пару раз оглянувшись, чтобы убедиться, что она не преследует его.

Леди бросила турнирный меч и встала на одно колено. Она схватила лицо болотного жителя и, похоже, изучала его синяки. Она что-то сказала ему, прежде чем помогла ему подняться на ноги. Ее рука обвила его талию, и она позволила ему опереться на себя.

‒ Майлс, ‒ обратился Рейгар к своему бывшему оруженосцу. ‒ Следуй за ними. Осторожно. Убедись, чтобы эти три идиота не застали ее врасплох на случай, если им в голову придет устроить на нее засаду. У тебя больше возможностей остаться незамеченным, чем у этих двоих, ‒ он кивнул в сторону двух своих королевских гвардейцев, ‒ или у меня самого.

Майлс кивнул и прошел между страж-деревьями по высокой траве, прежде чем достиг поля. Он направился к шатрам, следуя за девушкой на приличном расстоянии.

Рейгар долго стоял под деревьями после того, как дочь лорда Старка исчезла между шатрами, глядя на то место, где она спасла болотного жителя от чего-то, что могло стать хуже, чем просто избиение. Освелл ничего не сказал, и Эртур тоже. Но когда солнце начало садиться, он внезапно вышел из-за деревьев.

‒ Освелл, пожалуйста, возьми мой дублет и плащ. Я оставил их в богороще. ‒ Рейгар вышел на поле и наклонился, подняв кулон, свисавший на конце разорванной сложной цепочки. Кулон представлял собой голубую розу, выкованную из железа. В лучах заходящего солнца он походил на настоящий живой цветок. Эртур подумал, что цепочка, должно быть, порвалась, когда леди отбивалась от оруженосцев.

Рейгар положил кулон в карман и направился к шатрам.

Он поднялся на возвышение и отодвинул стул для своего отца. Как настоящий послушный сын, с горечью подумал он, прежде чем занять свое место. Служанка подошла к нему и налила вина, затем все подняли кубки, чтобы выпить за доброе здравие Эйриса Таргариена, второго этого имени, короля андалов, ройнаров и первых людей, властителя Семи Королевств и защитника государства, да правит он долго.

Чаши были подняты и за здравие принца и принцессы, да благословят их боги детьми, а затем последовала длинная цепочка других, менее значимых, тостов. Чем дольше это продолжалось, тем сильнее росло беспокойство и разочарование Рейгара. Затем, к счастью, подали первое блюдо, и Рейгар наконец смог перестать играть в притворство и просто сидеть. Я не желаю, чтобы он правил долго. Я хочу, чтобы его не было, ‒ сказал он себе, покосившись на отца.

Эйрис напоминал нечто, пришедшее из кошмаров, которые снились Рейгару, когда был маленьким мальчиком. Он задавался вопросом, так ли выглядели легендарные Иные. Эйрис казался наполовину трупом, человеком, стоящим одной ногой в могиле. От него даже пахнет смертью, ‒ подумал принц. И все же Рейгар чувствовал, что король излучает жизнь. Он видел, как живая кровь отца пульсирует в толстой синей вене, заметил, что руки его дрожат и подергиваются, слышал быстрые вдохи, наблюдал, как он ковырялся в еде после того, как дегустатор убедил его, что поданное блюдо не было отравлено .

Он спрашивал себя, что все должны думать, увидев Эйриса впервые после Сумеречного Дола. Его отец был худ как палка и выглядел так, будто мог сломаться в любой момент. Волосы у него растрепались, ногти были длинными и желтыми. Его когда-то коротко остриженная борода превратилась в спутанный беспорядок, в котором часто застревали крошки от еды. Он не подпускал к себе никого с лезвием, а купание превратилось в трудновыполнимую задачу, так как король боялся утонуть.

Рейгар часто задумывался над тем, что лорд Дарклин и его мирийка-жена сделали с его отцом, пока держали в плену, но для любящего сына существовали вещи, думать о которых было выше его сил. А Рейгар искренне любил своего отца. Когда-то.

Он вспомнил дни, когда его венценосный отец брал его за руку и водил вдоль стен огромного Великого Чертога, показывая ему висящие на стенах черепа драконов, рассказывая истории об Эйгоне Завоевателе, Джейехерисе Миротворце, Дейроне Юном Драконе, Принце Эймоне, Драконьем Рыцаре, о людях, ставших гордостью и славой их дома. Подобные воспоминания вселяли в Рейгара надежду, и он всей душой верил, что его отца можно вернуть. Все, что тому было нужно, это оставаться дома в окружении людей, которые о нем позаботятся.

Но это оказалось всего лишь иллюзией, Рейгар теперь ясно понимал это. Эйрис всегда стоял слишком близко к пропасти безумия, но то, каким он стал, было непохоже ни на что, что Рейгар когда-либо видел сам или мог предположить. Перемена в короле была значительной и породила новую реальность, которую принц был вынужден принять. В этом человеке не осталось и следа его отца, а в короле не осталось и следа сострадания. Между отцом и сыном все необратимо изменилось.

Под возвышением поставленные на козлах столы гудели от болтовни и смеха. Стол Старков располагался посередине зала, так что Рейгар мог хорошо их разглядеть. Он видел хвастуна Брандона Старка, который однажды станет лордом Винтерфелла и Хранителем Севера, хотя принц и молился, чтобы это случилось нескоро; видел Эддарда Старка, проведшего большую часть своей жизни в Долине, теперь он тихо беседовал с Хранителем Востока лордом Джоном Арреном. Наблюдал он и, как младший Старк, Бенджен, украдкой наливает себе в чашу еще вина. Юноша был уже на пути к тому, чтобы хорошенько опьянеть.

Но на лице Лианны Старк взгляд принца задержался.

Рейгар потерял дар речи, когда увидел ее входящей в зал в сопровождении двух своих братьев. Его сердце громко забилось в груди, и он почувствовал, как его ладони вспотели, а желудок сжался. Его шея горела, а в зале стало душно. Ему пришлось два раза дернуть за высокий воротник дублета, прежде чем расстегнуть первые две пуговицы, надеясь, что это поможет. Его разум был чист. Шум кругом стал приглушенным, и ничто больше не имело значения, ни его отец, который выглядел так будто собирался заплакать, одним богам известно, из-за чего, ни лорды, останавливающиеся у возвышения, чтобы представить своих сыновей или дочерей.

Кожа Лианны Старк была бела, как свежевыпавший снег. Она надела платье из бледно-серой парчи с плотно зашнурованным корсажем, обнажающим плечи и подчеркивающим округлую грудь. Ее каштановые волосы, густые и мягкие, были распущены и ниспадали на белые плечи свободными волнами, а затем струились вниз по спине почти до ее тонкой талии. Лоб Лианны украшала тонкая нитка из сапфиров размером не больше ногтя ‒ ее единственная уступка желанию покрасоваться. Юбки ее платья были серыми, но под парчой, сквозь разрез, который шел от середины бедра до пола, выступали молочно-белые шелка, когда она делала шаг или когда она садилась и клала ногу на ногу. Ее тонкую шею обвивало ожерелье из мирийского кружева, белое с замысловато вышитым серым лютоволком ее дома, оно скрывалось, когда она перебрасывала свою гриву через плечо. Она улыбалась открыто и широко, а глаза ее ярко сияли в свете факелов.

Лианна Старк была прекрасным видением, и Рейгар Таргариен был пленен. Заворожен. Он думал, что она исчезнет, если он оторвет от нее взгляд. Ему не хотелось, чтобы это случилось.

Он вспомнил, как видел ее всего три часа назад, в куртке, штанах и сапогах, с турнирным мечом в руке, и выглядела она, как богиня-мстительница, сражающая трех оруженосцев, которые так дурно себя повели. Он считал ее прелестной, но Лианна Старк была действительно красива, словно сама красота. Улыбка на ее розовых губах была такой очаровательной, что он решил ‒ она может растопить снег на севере. Затем она рассмеялась над брошенной кем-то фразой, и Рейгар почувствовал, как его сердце колотится в груди еще сильнее.

После того, как подали сладкое, скамейки отодвинули к стенам, чтобы освободить место для танцев, а чуть ранее Рейгар почтил присутствующих песней и игрой на арфе. Открыв глаза, он увидел, как она плакала, когда смотрела на него, и ее рука прижалась к груди, как будто хотела ухватиться за то, чего там не было. Он подумал, что она, возможно, искала свое ожерелье.

После этого он разговаривал с Джоном Коннингтоном, который одним взглядом метал кинжалы в своего верховного лорда. Лицо Роберта Баратеона уже покраснело от выпивки.

‒ Люди заметят, ‒ прошептал Рейгар.

‒ Они с Ричардом вступили в поединок за то, кто больше выпьет. Учитывая габариты обоих, это может продолжаться до утра.

Рейгар просил Ричарда Лонмаута присмотреть за лордом Штормового Предела, и теперь не мог понять, как это винопийственное соревнование было связано с выполнением его задания. Рейгар думал, что его бывший оруженосец возьмет своего лорда на тренировочный двор и проведет с ним несколько поединков, раз уж они оба были любители побиться. Принц сделал мысленную заметку, чтобы указать Ричарду на необходимость держать себя в узде.

‒ Лорд Баратеон пытался пощупать одну из служанок на пиру, ‒ рассказывал ему Джон, ‒ а еще раньше я застал его, когда он любился с другой.

Седьмое пекло, как мог такой тихий и благородный человек, как Эддард Старк, дружить с Робертом Баратеоном, не говоря уже о том, что… ‒ принц покачал головой.

‒ Звучит очаровательно, ‒ с сарказмом проговорил Рейгар, засунув руки в карманы. Там он нащупал твердое и холодное железо кулона в форме розы. Принц вымыл и почистил его, когда вернулся в свой шатер, где он спал, так как решил отказаться от предоставленных ему покоев. Он очень тщательно удалил грязь, запекшуюся и засохшую меж синих лепестков, снова и снова проводил он большим пальцем по словам и символам, выгравированным на обратной стороне одного из них. Лианна Старк получит свой кулон обратно до окончания турнира.

‒ Наблюдая за его поведением, я радуюсь, что моего лорда-отца больше нет с нами, и он не должен иметь с ним дело, ‒ говорил Джон, и Рейгар согласился с этим. Лорд Армонд был колючим человеком, эту черту унаследовал и его сын. Принц представил, как старый лорд Грифоньего Насеста взирает на своего верховного лорда с таким же пренебрежением и презрением, как и его наследник. Коннингтон повернулся и посмотрел на него, скрестив руки на груди. ‒ Пирожные с персиковым и лимонным кремом, Рейгар?

‒ Ты сам хорошо знаешь, что я сладкоежка. Что может быть лучше аромата лимонов и сладкого вкуса персиков? И сливок. Что ж, это само собой разумеется.

Джон фыркнул.

‒ Тебя видно насквозь, друг мой. Ты даже не прикоснулся к своему пирожному.

Рейгар пожал плечами. Он нарочно просил, чтобы одно из сладких блюд было именно таким, но знать об этом никому не следовало.

‒ Ты следил за мной? Я думал, это удел Вариса и моего отца, но от них я жду чего-то подобного. Не от своих друзей, ‒ ответил принц. ‒ Ты бы тоже лишился аппетита, если бы тебе пришлось мириться с этой клоунадой.

‒ У вас нет аппетита последние четыре месяца, ваше высочество.

‒ И что же теперь ты привяжешь меня к стулу и начнешь заталкивать еду мне в рот? Это всего лишь десерт. Ничего такого, чтобы волноваться.

‒ Разве? ‒ с сожалением спросил Джон Коннингтон.

‒ Наслаждайтесь остатком вечера, милорд, ‒ сказал Рейгар, прежде чем вернуться на возвышение и сесть рядом с отцом.

Он наблюдал, как лорды и леди поднимались со своих мест и направлялись в гущу танцующих. Его глаза снова нашли Лианну Старк и не отпускали ее, пока она танцевала с каждым северным лордом и рыцарем, приглашавшим ее. Ее партнерами были Большой Джон и Домерик Болтон, некто из дома Толхартов, один из сыновей лорда Вимана Мандерли, кто-то с Медвежьего острова, лорд Дастин и наследник Темнолесья. Принц видел ее отплясывающей с Джоном Коннингтоном, которому наконец удалось улыбнуться в ее компании, видел, как Майлс Мутон упал на одно колено, когда просил ее почтить его танцем, и отчаянно покраснел, когда она согласилась.

Майлс уже был отличным мечником и с возрастом обещал стать еще лучше, но женщины совершенно сбивали его с толку. Рейгар видел, как она прошлась в танце с двумя из ее братьев, старым Джоном Арреном и его наследником, лучившимся улыбкой, когда он положил руку ей на спину. Она танцевала изящно, много улыбалась и болтала.

Затем появился он, Штормовой Лорд, похожий на грозовое облако. Он был одет в золотой дублет, залитый вином. Она покачала головой, отклоняя его просьбу, но старший брат схватил ее за руку и поднял на ноги, заставив вернуться к танцующим. Гибкая фигура Лианны Старк полностью исчезла из поля зрения, и когда принц вновь увидел ее лицо, он понял, насколько она расстроена. Рука Роберта Баратеона скользнула на дюйм ниже ее поясницы и шарила по нежному шелку. Лианна подтянула его руку обратно к середине спины.

Рейгар начал уже подниматься, когда увидел, как Эртур пересек зал и мягко коснулся плеча леди Лианны. Он улыбнулся ей. Что бы он ни сказал, лорд Роберт сильно хмурился. Лианна Старк кивнула, и Роберт Баратеон отступил, довольно напряженно склонил голову и пошел прочь. Стоило ему уйти, и ее тело, казалось, расслабилось, когда Эртур проводил ее к возвышению, и оба они дружелюбно болтали, танцуя.

Сегодня вечером Эртур был свободен от службы и сидел с дорнийской партией в компании своей сестры и старшего брата, будущего лорда Звездопада, но Рейгар знал, что Эртур следил, как рыцарь, и как королевский гвардеец, за любым признаком надвигающихся неприятностей. Сегодня он сменил свой белый плащ на сиреневый, со знаком его дома, белым мечом и падающей звездой. Однако Рейгар был уверен, что не имело значения, в каких цветах он был одет этим вечером. Эртур был самым преданным человеком, которого принц знал.

Неподалеку принцесса Элия, которая, должно быть, в какой-то момент ушла с возвышения, танцевала со своим братом, чей взор, как заметил Рейгар, все возвращался к маленькой северянке и задерживался на ней. Это раздражало принца не меньше, чем большие лапы Роберта Баратеона, ощупывавшие ее спину. Оберин Мартелл охотился, выискивая кого-нибудь, кто бы согрел его постель этой ночью. Неудивительно. Репутация этого человека ступала вперед него. Но он зря тратил свое время, если думал...

Рейгар снова застегнул дублет, отодвинул стул и встал. Он медленно спустился вниз, лавируя меж танцующими парами, и оказался перед ней. В ее серых глазах играли синие сапфировые огоньки, а пламя факелов и очагов делало их похожими на драгоценные камни.

Дух захватывает, ‒ опять подумал Рейгар.

‒ Не почтите меня этим танцем, миледи? ‒ спросил он, протягивая ей руку. Она прикусила нижнюю губу и кивнула.

‒ Милорд, ‒ прошептала она, вкладывая свою маленькую ручку в его ладонь и позволив ему увести себя. Рейгар почувствовал, как полыхают его щеки, когда он поклонился ей и положил руку ей на талию.

Шаг следовал за шагом, поворот за поворотом, он поднял ее, обеими руками держа ее за талию, и она внезапно стала такой же высокой, как и он, и глядела ему прямо в глаза, обе ее руки лежали на его затылке. Один из ее пальцев зацепился за его волосы. Его рука змейкой обвилась вокруг ее талии, крепче прижимая ее к нему. Он медленно, нарочно, провел кончиком носа по изгибу ее щеки, и их дыхание смешалось.

Пусть болтают, ‒ подумал он, прежде чем коснуться нижней губой уголка ее рта и поцеловать ее там. Таковой была его сдержанность. На самом деле, он желал поцеловать ее губы.

‒ Лианна, ‒ прошептал он у самого ее уха, прежде чем прижаться лбом к ее лбу. Когда он наконец вернул ее на землю, то притянул ее ближе к себе, зарылся носом в ее волосы и закрыл глаза, пока они оба стояли посреди толпы. Ее запах был сладким, словно дикий жасмин и теплым, словно минувшие летние дни. Ее рука была прижата к его сердцу, а ее большой палец медленно двигался вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз.

Это было похоже на…

‒ Рейгар, ‒ услышал он свое имя. ‒ Рейгар!

Он почувствовал на своем плече сильную руку, гораздо более сильную, чем та, какой она должна была быть, и подскочил со своего места, его сердце бешено колотилось. Служанка, которая наполняла кубки, вскрикнула от испуга и уронила графин с вином. Он разбился, и вино выплескалось рядом с ним и Элией Мартелл, которая уже снова сидела на своем месте. Музыка внезапно прекратилась, и он знал, что все присутствующие смотрят на него. Его отец тут же оказался на ногах и закричал на бедную девушку, которая выглядела полумертвой от страха.

‒ Я желаю, чтобы ее выпороли, ‒ визжал его отец, ‒ выпороли, ‒ повторял он, его тон становился все более истеричным. ‒ А ты что? ‒ он набросился на своего сына. Рейгар застыл. Он надеялся, что сможет для всех присутствующих в зале изобразить спокойствие, противоположное тому ужасу, который он испытывал.

Эртур озадаченно смотрел на него из гущи танцующих, а глаза Лианны Старк были полны страха. Эртур взял ее руку и поцеловал, прежде чем подошел к Рейгару на возвышение, заняв место рядом с сиром Барристаном Селми.

Лорд Уэнт поднялся, пытаясь вернуть контроль над положением, а Освелл выглядел расстроенным. Как бы то ни было, он скорее всего знал эту бедную женщину всю свою жизнь, она была здесь, когда он рос в стенах этого замка.

‒ Это не ее вина, мой король. Я напугал ее, ‒ сказал принц, затем повернулся к служанке. ‒ Я сожалею об этом, ‒ он успокаивающе сжал ее руку. ‒ Это не ваша вина. Сир Освелл, проводите ее отсюда, если хотите.

Он повернулся к отцу.

‒ Прошу прощения, ваше величество. Это был долгий день для всех нас, ‒ выдавил он улыбку.

‒ Долгий день. Да. ‒ Пурпурные глаза Эйриса изучали его, однако король не выглядел убежденным.

Рейгар тяжело сглотнул.

‒ Девушка не виновата. Меня отвлекла музыка. Я всегда представляю леди Дженни и принца Дункана, когда слышу эту песню.

‒ Сны наяву, ‒ усмехнулся король своему сыну. ‒ Эта женщина погубила моего дядю, а ее подруга лесная ведьма разрушила мою жизнь, ‒ проворчал Эйрис. ‒ Простолюдинка, ‒ сказал он тоном, полным отвращения. ‒ Он мог бы стать королем. Но ему понадобилось навестить своих родичей Блэквудов и поехать через Старые Камни, а не через Пеннитри, ‒ он посмотрел на сына. ‒ Прислушайся к моим словам, Рейгар. Женщины ‒ это яд. Дженни, Джоанна, моя леди-бабушка, моя леди-мать, твоя неверная мать, женщины, что смотрят на тебя так, будто они готовы трахнуть тебя прямо посреди этого зала на глазах у всех присутствующих здесь мужчин. Яд. Все до единой.

Рейгар почувствовал, как жар бросился ему в лицо. Он был уверен, что его уши заалели от этого… разговора. Это ты ‒ яд, ‒ хотел он возразить. Но здесь была не Твердыня Мейегора, где Рейгар мог позволить себе устроить еще более масштабную сцену.

Эйрис хмыкнул.

‒ Я думаю, этот вечер слишком затянулся. Полагаю, я уже достаточно почтил всех своим присутствием. Ты можешь слушать меня, можешь не слушать, мне безразлично. Действительно безразлично. Наш любезный хозяин сказал мне, что ты заявился на турнир и собираешься соревноваться. Я ожидаю, что ты победишь, Рейгар.

Рейгар кивнул.

‒ Я сделаю все, что в моих силах, милорд. Во славу дома Таргариенов.

Его отец милостиво развернулся и пошел от стола по возвышению вниз. Все расступились перед ним, кланяясь и приседая в реверансах. Сир Барристан и сир Герольд последовали за ним, но не раньше, чем сочувственно посмотрели на принца. Этих людей я знаю всю свою жизнь, ‒ подумал Рейгар. ‒ Неужели потребуется много времени, чтобы склонить их на мою сторону, ‒ размышлял он.

‒ Милорд, ‒ обратился Рейгар к лорду Уолтеру, ‒ пожалуйста, спрячьте ту женщину подальше до конца турнира. Мой отец был сегодня любезен, но неизвестно, что будет, когда его настроение изменится.

Лорд Уэнт склонил голову и, извинившись, отошел.

‒ Ваше высочество, ‒ обратилась к нему Элия Мартелл, когда музыканты снова заиграли, и Рейгар ненадолго взглянул на нее. ‒ Вы казались рассеянным. Что-то не так?

Неужели вы сами не видели? ‒ хотел он спросить ее в ответ. Все случившееся обещало принцу бессонную ночь. Он понадеялся, что верховая езда достаточно утомит его.

‒ Эртур, мне не хотелось бы доставлять тебе беспокойство, но не мог бы ты найти моего оруженосца и сказать ему, чтобы он оседлал мою лошадь? ‒ спросил Рейгар, прежде чем снова взглянуть на Элию Мартелл. Он задавался вопросом, что успела рассказать ей ее мать. ‒ Со мной все благополучно, миледи, но меня тронуло ваше беспокойство. Прошу извинить меня. Сиры, ‒ он посмотрел на Джона Дарри и Ливена Мартелла, ‒ вы свободны на остаток ночи. Однако с рассветом будьте у дверей моего отца.

Он снова посмотрел на принцессу Элию и сжал ее руку в своей.

‒ Я очень надеюсь, что вы хорошо отдохнете этой ночью, ‒ сказал он, уходя с возвышения в последний раз за этот вечер. От него не укрылся ни смущенный вид принцессы, ни тот убийственный взгляд, которым одарил его ее брат.

Пусть будет так, ‒ подумал он. Этого союза с Мартеллами не должно было случиться. Он предупредил своего отца, предупредил и Дорнийскую принцессу, но она умерла, оставив после себя этот беспорядок. Не было ничего, что принц ненавидел больше, чем быть пешкой в чьей-то игре. Но сейчас Рейгар был призом, который Эйрис вручил дорнийцам назло Тайвину Ланнистеру.

Впрочем, в этом бардаке был виновен и сам принц, и теперь он намеревался навести порядок. Ему, возможно, пришлось отказаться от некоторых своих планов, но это был еще не конец. Отнюдь нет.

Он вышел из зала на прохладный ночной воздух. Она тоже была там, Лианна Старк, закутанная в свой белый плащ с воротником, отороченным серым мехом, сбоку был вышит серый лютоволк ее дома. Она опиралась на изгородь, рядом с ней стоял Джон Коннингтон, указывая на что-то в небе. Когда Рейгар поднял голову, чтобы посмотреть, он закатил глаза и тепло улыбнулся. Да и как он мог иначе?

‒ Она была очень расстроена, ‒ прошептал Эртур.

‒ Я заметил, ‒ отозвался Рейгар.

Эртур понимающе посмотрел на него, а затем добавил:

‒ Нетрудно и пропустить что-то, когда ты весь вечер не отрывал взгляда от одного и того же человека, друг мой, ‒ он понизил голос.

Рейгар пожал плечами.

‒ Роберт Баратеон... ‒ начал он.

‒ Хам и болван, ‒ перебил Эртур. ‒ Ты знаешь это, я знаю это, и она это знает. Она всегда видела его насквозь.

Рейгар покачал головой, вспомнив ворона, прилетевшего на Драконий Камень и принесшего известие о помолвке, и то, как он был потрясен этим. Настоящий бардак, ‒ подумал он еще раз. Элия Мартелл, Роберт Баратеон, Эйрис…

‒ А лорд Рикард, он знает? ‒ спросил друга Рейгар.

‒ Какая разница, знает он или нет? ‒ возразил Эртур. ‒ Этому браку не бывать. Ты знаешь это не хуже меня.

Рейгар вспомнил, как увлечен был его отец перспективой вступить в союз с домом Старков, когда он впервые затронул тему возможного брака. «Кровь Первых Людей, ‒ сказал Эйрис, ‒ самая чистая, что имеется к югу от Стены. Почтенное имя, старинный и древний род, верный короне», размышлял он, «они держали Север со времен Века Героев, если не раньше, они преклонили колено вместо того, чтобы сражаться с Эйгоном и его драконами. Лорд Криган поддержал претензии Рейениры. О лорде Рикарде ходит добрая слава. Его маленькая дочка ‒ красавица, хотя дика и своенравна, но в ней нет ничего такого, чего не смогло бы исправить замужество».

Маленькая дочь лорда Рикарда была более чем красива, и Рейгар любил ее дикость и своеволие, ее честность и то, как она улыбалась ему, как будто кроме него ничто другое не имело значения. Она всегда видела лишь его, видела человека, которым он был, видела его сердце, точно так же, как он всегда видел ее. Красивая, своенравная и милая Лианна Старк заставила его мир остановиться.

Но, прежде чем вороны улетели и начались переговоры, случился Сумеречный Дол. Одно это событие превратило жизнь принца в хаос. После этого все изменилось, но Рейгар уже начал действовать. Он думал, что сможет уговорить своего отца написать наконец лорду Винтерфелла и пригласить его в Королевскую Гавань для обсуждения свадьбы и приданого. Однако Тайвин Ланнистер вмешался в это, думая, что Эйрис может оказаться склонен вернуться к союзу между его собственной дочерью и Принцем Драконьего Камня, который он сам предложил королю когда-то.

Он утверждал, что Северу нечего предложить, кроме холодных ветров и снега. Они не были сильны на море с тех пор, как Брандон Факельщик поджег их флот. Они были богаты деревом и мехами, но ничем другим.

Лорд Тайвин заверял, что невеста Рейгара должна обладать значительным приданым. Рейгар прекрасно понимал, что он имел в виду. Даже простак уловил бы смысл его слов.

Эйрис, конечно, послушался этого совета, хотя и не хотел, чтобы его сын женился на львице. Он остался глух ко всему, что бы ни говорил потом Рейгар. Ничто из этого так и не убедило короля избрать Лианну Старк невестой Рейгара.

Позже Эйрис окружил себя людьми, которые лишь усугубляли все его недостатки, и с течением времени, после событий в Сумеречном Доле, он превратился в параноика, и все окончательно вышло из-под контроля. Вскоре после того, как было объявлено о помолвке принца с Элией Мартелл, Рейгар уехал на Драконий Камень, взяв с собой мать. Там он и остался, вернувшись в Красный Замок примерно за четыре недели до начала турнира в Харренхолле.

‒ Я знаю, что ты хочешь пойти к ней, ‒ сказал Эртур.

‒ Да, но не сегодня.

Любил я деву, что как снег прекрасна, и волосы ее ‒ как свет луны, ‒ напел про себя Рейгар, бросив последний взгляд на Лианну Старк, прежде чем двинуться к конюшне.

Нет, поправил он себя, люблю я деву, что как снег прекрасна…

Он обнаружил, что конь его оседлан и ждет.

‒ Мрак. Сегодня вечером мы немного покатаемся, ‒ сказал он коню, похлопывая того по шее. ‒ Комета, ‒ прошептал он имя белой лошади в соседнем стойле и почесал ее за ухом.

‒ Знаешь, Лианна намеревается участвовать в конном заезде. Я видел ее имя в списках, ‒ сообщил ему Эртур.

Рейгар посмотрел на друга и почувствовал, как его сердце наполнилось гордостью.

‒Тебя это удивляет?

‒ Нет, ‒ сказал Эртур. ‒ Не больше, чем удивился любой из нас, когда сегодня днем мы видели, как она размахивает турнирным мечом. Она плакала, когда ты пел.

‒ Призраки с Дженни танцуют, кружась, в чертогах былых королей, ‒ прошептал Рейгар. ‒ Она всегда плачет, когда слышит это. Ты был прав.

‒ В чем?

‒ Надо позволить ей вести свои собственные битвы. Она бы скорее разозлилась нежели обрадовалась, увидев, что кто-то из нас пришел ей на помощь. Я только хотел ее защитить.

‒ Я знаю, но она никогда не нуждалась в защите.

‒ Нет, никогда не нуждалась. Думаю, это меня пугает больше всего, ‒ сказал принц. Лианна была столь же способна, сколь и бесстрашна. Она была уверена в своих силах, временами это лишь добавляло ей безрассудства. ‒ Знаешь, она завтра победит, ‒ уверенно добавил он.

‒ И никто из нас не удивится, если это произойдет, ‒ отозвался Эртур.

‒ Я скучал по ней, очень сильно.

‒ Я знаю, — сказал ему Эртур, когда они оба выезжали из ворот замка.

Он может быть помолвлен в глазах всего света, но Рейгар Таргариен никогда не опустится на колени пред Семерыми и не свяжет свою жизнь с кем-либо другим, как и Лианна Старк.

Когда Хоуленд Рид покидал Перешеек, отправляясь в паломничество длинною в зиму, чтобы искать зеленых людей на Острове Ликов, последнее, о чем он мог тогда подумать была теперешняя необходимость задержаться в Харренхолле и его присутствие на самом грандиозном турнире из когда-либо проводившихся. Также не мог он себе представить, что станет гостем единственной дочери его верховного лорда и двух ее братьев.

Леди Лианна Старк отличалась от того образа, который Хоуленд мог бы себе представить. Она была добра и нежна, легко улыбалась и еще проще смеялась, в бриджах она чувствовала себя так же удобно, как и в платье, хотя он подозревал, что она предпочитает первое. Она также была красива: высокие скулы, мягкие каштановые волосы, длинные и вьющиеся, большие серые глаза с синими крапинками и ямочка на подбородке.

Лианна Старк была невероятно очаровательной молодой женщиной.

Однако при всей ее умильности, она могла проявить и вспыльчивый нрав, если ее провоцировали, а также полагалась лишь на свой собственный ум и опыт. Похоже, ее совершенно не заботили сплетни или то, как люди смотрят на нее. А сегодня она дала половине королевства достаточно поводов и для сплетен, и для любопытных взглядов.

Она спасла меня, дочь моего лорда, ‒ подумал Хоуленд.

Он не осознавал, насколько большой ошибкой было для него разгуливать по полям Харренхолла, пока на него не напали три оруженосца, не бросили его на землю и не принялись бить. Обычно он смог бы постоять за себя и защититься. Он знал, как драться лягушачьим копьем, сетью, голыми руками, если в этом была нужда. Его лорд-отец позаботился об этом. Болотным жителям, говорил он, следует научиться защищаться даже в топях и болотах Перешейка.

Но Хоуленд был настолько отвлечен звуками, многоцветием, разными восхитительными ароматами, исходящими от костров, что, к своему стыду, не заметил опасности, пока она уже не нависла над ним. Они быстро сразили его. Они были крупнее его и превосходили числом. Он уже подумал, что конец его близок. И кто будет оплакивать или расследовать смерть болотного жителя, который отважился забрести в Речные Земли? Людям за пределами Перешейка почти не было дела до таких как он. Для них жители болот были грязнулями, болотными дьяволами, подлецами и трусами, даже если все, что они когда-либо делали, ‒ это защищались от чужаков, которые стремились навредить им или захватить их плавучие замки.

Но Лианна Старк доказала, что он ошибался, и ее братья тоже были к нему добры, хотя лорда Брандона, похоже, не волновало ничего, кроме того, что оруженосцы понесли должное наказание. Но леди Лианна так не думала.

‒ Если бы ты видел, как они набросились на него, ты бы ни на мгновение не поверил, что они достаточно наказаны, брат. Они бы легко убили его или искалечили.

‒ Тогда попроси аудиенции у принца и расскажи ему, что случилось. Болотные жители тоже его подданные.

‒ Они были нашими поддаными задолго до того, как стали его, ‒ горячо возразила она. ‒ Когда-нибудь ты станешь лордом Винтерфелла и Хранителем Севера, Брандон. Ты должен защищать тех, кто поклялся в верности нашему дому. Не только кровь Первых Людей течет в наших жилах, но и кровь болотных жителей примешалась к ней после того, как был завоеван Перешеек. Такая же, как и его кровь.

‒ Я знаю историю нашей семьи не хуже тебя, сестра. Но что ты хочешь, чтоб я сделал?

Она встревоженно покачала головой.

‒ Не могу поверить, что ты задаешь такой вопрос.

Брандон Старк вскинул вверх руки.

‒ Я скучаю по тебе, когда тебя нет, Лиа, правда, скучаю, но ты самая большая заноза в заднице, которую я когда-либо знал. Ты преподала этим оруженосцам хороший урок, и они нескоро его позабудут. Оставь их в покое. Не ищи неприятностей там, где их больше нет, Лианна. Ты меня слышишь? ‒ он вышел из шатра, не дожидаясь ее ответа.

Леди Лианна промыла порезы Хоуленда и перевязала те, на которые хватило ее умений. На его подбородке красовался синяк, губа была разбита, но она больше ничего не могла поделать. Лианна Старк проявила к нему больше доброты, чем он мог рассчитывать. Он был очень благодарен ей. А потом она настояла на том, чтобы он пришел на пир. Он же не считал это хорошей мыслью. Хоуленд Рид был здесь чужаком, а его сородичей презирали. Здесь было не его место и не его мир. Он не вписывался сюда, но она сказала ему иное. Он тоже был знатного происхождения и имел такое же право находиться в Зале Тысячи Очагов, как и любой из них. Хотя он колебался, он не мог ответить ей отказом. С ее глазами, сияющими такой решимостью и милой улыбкой, которой она одарила его, как он мог сказать ей нет? Он подозревал, что и многие другие не в силах ей отказать.

Он пообещал себе, что, когда вернется на Перешеек, в Сероводье, расскажет своему лорду-отцу, как Лианна Старк, дочь Винтерфелла, заступилась за него, защитила его и заставила почувствовать себя частью своей стаи. И если боги когда-нибудь благословят его дочерью, он хотел бы, чтобы она была такой же, как его леди, дикой, своенравной и доброй. Доброй прежде всего. Леди Лианна не вписывалась в общепринятый образ, но Хоуленд Рид считал ее более достойной называться леди, нежели любую из тех, кого он встречал в Харренхолле. Всякий, кто не замечал ничего, кроме ее мужской одежды и привычек, был полнейшим дураком.

В противоположность вчерашнему пиру, когда она облачилась в парчу и шелк, сегодня на ней были серые бриджи из мягкой кожи, высокие черные сапоги и выбеленный колет с жестким воротником, лютоволк ее дома был вышит у нее на груди. Ее туника была такой же серой, как и бриджи, а ее длинные каштановые волосы были поспешно собраны в хвост так, что более короткие пряди выбились из него, обрамляя ее лицо. Одна щека у нее была перепачкана грязью. Она легко перекинула ногу через спину своей кобылы, готовясь поучаствовать в заключительной гонке, которая должна была выявить победителя состязаний в верховой езде.

Она выиграла все пять заездов, в которых принимала участие, чтобы добраться до последнего. Ее соперники тоже уже занимали свои места. Рядом с ней восседал на лошади сын лорда-пиявки Домерик Болтон, и они оба мило болтали о чем-то друг с другом. Если первые несколько заездов не привлекли много зрителей, то о заключительном уже нельзя было этого сказать. Северяне собрались вместе, раз уж двое из них оказались среди лучших, и что бы ни случилось к концу этой гонки, леди Лианна и наследник Дредфорта, без сомнения, уже заставили Север гордиться.

Роберт Баратеон тоже был там, он стоял рядом с лордом Эддардом и сиром Ричардом Лонмаутом, держа в руках, должно быть, уже шестой или седьмой мех вина. Он наблюдал за каждым заездом и становился все громче и шумнее по мере того, как текли часы.

Хоуленд смотрел, как стекаются зрители, чтобы поглядеть на конные состязания, но потом его внимание привлек принц Драконьего Камня, Рейгар Таргариен, подошедший в окружении двух своих Королевских гвардейцев и других товарищей. Когда ранее в тот же день проходили первые заезды, принц следил за ними с парапета зубчатой стены, сидя там, он лениво подтянул одну ногу к подбородку и наблюдал за происходящим внизу, разделяя свое внимание между соревнующимися наездниками и толстой книгой.

Однако последний заезд он, похоже, решил, смотреть с земли, принц направился к изгороди, отделявшей поле для скачек от зрителей, и встал рядом с северянами.

Вчера вечером на приветственном пиру Хоуленд Рид кое-что приметил. Он видел, как этот возмутитель спокойствия, Роберт Баратеон, верховный лорд Штормовых земель, соревнуется в винопийственном поединке с сиром Ричардом Лонмаутом, который следовал за ним словно тень, но теперь отделился от компании Роберта, чтобы встать рядом с принцем Рейгаром.

Как бы он ни старался, юноша с болот не понимал этой помолвки между Штормовым Лордом и леди Лианной. Хоуленду казалась странной сама мысль о том, что ее отец с такой легкостью принял предложение лорда Роберта. Если бы лорд Рикард видел их танец прошлым вечером, он, возможно, полностью переменил бы свое мнение. Танец получился неловким. Лорд Роберт был уже достаточно сильно пьян, а маленькая леди Лианна потерялась в его медвежьих объятиях. Лорд позволял себе лишнего, и Хоуленд Рид испытал облегчение, увидев, как сир Эртур Дейн пришел ей на помощь.

Одно это уже было достаточно странным, рассудил Хоуленд. Еще же более странным было то, как редко принц отводил взгляд от леди Лианны ‒ женщины, обещанной его кузену. Он не обращал внимания на своего безумного отца, а миловидная и добродушная принцесса Элия, сидевшая рядом с ним, казалось, так и не смогла проникнуть за ту стену, которой отгородился принц. Он даже не взглянул на принцессу и не заговорил с ней, отказался танцевать, предпочитая оставаться на месте или говорить со своим другом лордом Джоном Коннингтоном. Хоуленду показалось, что принц поступал невежливо.

На Острове Ликов говорили, что принц не желал этой помолвки с дорнийской принцессой. Хоуленд Рид подумал, что это, должно быть, правда. Все внимание принца Рейгара было сосредоточено на Лианне Старк.

Точно так же, как и сейчас, когда она соревновалась с мужчинами, которые были выше, сильнее и старше нее.

И она не сдавалась. Леди Лианна казалась яростным соперником, и на ее лице не отражалось ничего, кроме глубокой сосредоточенности. Белая кобыла словно бы была продолжением своей хозяйки.

‒ Она похожа на чардрево, ‒ сказал ей Хоуленд утром после того, как увидел ее лошадь впервые. Белая шкура и глаза цвета темно-красного граната. На свету они казались черными.

Рядом с ним вспыхнула улыбка Лианны Старк.

‒ Мне ее подарили, ‒ объяснила она. ‒ Когда человек, сделавший подарок, увидел белоснежный окрас ее шкуры и цвет ее глаз, он сказал, что она принадлежит старым богам, и поэтому должна стать моей.

‒ Правда?

‒ Да, правда. Ее брат, ‒ она указала на красивого жеребца, его иссиня-черная шкура цветом своим походила на глубокую синеву темной ночи, ‒ черен как ночь, а она также бела как снег.

Двойственность, ‒ подумал он тогда. Белая лошадь для темноволосой девушки…

‒ Как его зовут?

‒ Его зовут Мрак. Меня просили не придумывать ему имя, но я не смогла удержаться.

‒ Кому он принадлежит? ‒ спросил Хоуленд.

Тут она замолчала, и взгляд ее стал отстраненным. Она взяла щетку и медленно провела ею по шкуре своей кобылы.

‒ Мне сказали, что в ночь, когда она родилась, с неба упала белая звезда, ‒ наконец заговорила она. ‒ Я посчитала это знамением.

Наблюдая за ней, Хоуленд подумал, что Комета ‒ более чем подходящее имя для красивой кобылы.

Он случайно взглянул на принца, который жевал кусок подгоревшего бекона. Его одежда была настолько простой, что Рейгара Таргариена можно было бы принять за любого другого, если бы не его светло-серебристые волосы, убранные от лица и завязанные в узел. На нем были черные шерстяные бриджи, заправленные в ношенные сапоги того же цвета, старая серая туника и выцветший черный кожаный колет, который он даже не удосужился до конца зашнуровать. На простеньком кожаном поясе висели полуторный меч и кинжал. На плечи был накинут потертый коричневый дорожный плащ.

Хоуленд слыхал о черных доспехах принца, которые украшал выложенный рубинами герб его дома, видел богатую одежду, которую Рейгар носил на пиру. В простом платье принц выглядел так, как будто случайно встретился ему где-нибудь на тракте. Хоуленд предположил, что после скачек принц отправится на тренировочный двор.

Почувствовав пристальный взгляд Хоуленда, принц Рейгар повернул голову и посмотрел на него, сначала он будто бы был в замешательстве, но затем на его лице отобразилось нечто вроде узнавания. Его губы растянулись в полуулыбке, и он слегка кивнул. Потом он снова обратил свое внимание на поле для скачек. Он стоял у самой ограды, вцепившись пальцами в поперечную балку, и смотрел, как всадники сдерживают коней на стартовой линии. Рядом с ним Хоуленд заметил сира Эртура Дейна и узнал сира Освелла Уэнта по его темно-рыжим волосам. Он обратил внимание, что лорд Джон Коннингтон наклонился вперед, а рядом с ним стоял сир Майлс Мутон, теребя нижнюю губу между зубами. Все они казались необычайно взволнованными.

Хоуленд Рид заметил во время пира и кое-что еще. Он наблюдал, с какой легкостью дочь его лорда отплясывала с сиром Майлсом, сиром Эртуром, лордом Джоном. Сир Майлс яростно покраснел, когда встал перед ней на колено, прося ее о чести танцевать с ним, сир Эртур улыбался ей, как если бы она была старым другом, а лорд Джон с нежностью закатывал глаза.

И пока Лианна Старк танцевала с близкими и дорогими принцу людьми, ее собственный взгляд все время возвращался к нему.

Сейчас, как и прошлым вечером, взгляд принца Рейгара был прикован к леди Лианне. Казалось, ничто в мире не имело для него значения, кроме нее. Принц показался Хоуленду человеком равнодушным, но все менялось, когда дело касалось леди. Его глаза оживали, когда находили ее, все следы меланхолии и безразличия пропадали из его взгляда.

Находясь на Острове Ликов, Хоуленд узнал некоторые тайны, пророчества, средоточием которых являлся принц. Ему предстояло сыграть свою роль в грядущих войнах, Хоуленду это было ясно. Но станет ли он сам исполнением пророчества? ‒ размышлял Хоуленд.

‒ Пророчества, как вам известно, коварны, ‒ сказали ему. ‒ Мир двойственен. Мы склонны забывать об этом.

День и ночь, черное и белое, война и мир, лето и зима, лед и пламя...

Рейгар Таргариен был потомком Древней Валирии, отпрыском дракона. Все знали историю рождения Серебряного принца. Королева Рейла дала ему жизнь посреди замка, пожираемого диким огнем. Принц родился в огне.

Настоящий дракон, если такой когда-либо существовал.

Хоуленд снова обратил свое внимание на маленькую наездницу. Она наклонилась вперед в седле и заставила кобылу идти быстрее. Бархатная лента, которой она завязала волосы, в конце концов не выдержала, длинные каштановые пряди Лианны Старк рухнули вниз, и их подхватил ветер. Рев толпы оглушал, и тонкая пеньковая веревка была уже натянута через поле, когда наездники достигли последнего участка гонки. Домерик Болтон одержал победу лишь с небольшим преимуществом, за ним ноздря в ноздрю шла она, леди Лианна.

Реакция северян оказалась ожидаемой. Они хлопали и кричали. Лианна Старк придержала лошадь, запрокинула голову и весело рассмеялась.

Эддард Старк перепрыгнул через ограду в сопровождении двух своих братьев и обнял сестру, когда она спешилась. Хоуленд с осторожностью наблюдал, как лорд Брандон подошел к ней. Эти двое были не в лучших отношениях, но они улыбались друг другу, обнимаясь. Любые разногласия между юным лордом и его сестрой, казалось, были позабыты, по крайней мере, сейчас.

Лорд Роберт тоже обнял ее, но объятие оказалось неловким и длилось недолго.

Домерик Болтон взял руку леди Лианны и поцеловал ее пальцы. Хотя выигрыш и достался ему, эта победа принадлежала в большей степени Лианне Старк, нежели Домерику, и девушка заключила его в объятия. Русе Болтон сумел выдавить нечто похожее на улыбку, оставаясь там, где он стоял. Хоуленд Рид уверился, что рассказы о Дредфорте правдивы, стоило ему лишь взглянуть на тамошнего лорда.

Большой Джон подхватил леди Лианну, будто она была легче перышка, и пронес ее на руках, чтобы все могли ее видеть. Подняли ликующие северяне и Домерика Болтона.

‒ Вот так, знай наших! ‒ проревел хозяин Последнего Очага. Лорд Эддард сказал Хоуленду, что Большой Джон просил руки его сестры, но их лорд-отец отказался.

Их прекрасная леди лучилась улыбками и смехом. Хоуленд заметил, как ее серые глаза встретились со взглядом принца Рейгара, и как выражение ее лица вдруг потеплело. Хоуленд почувствовал, будто он вторгается в нечто личное, не предназначенное для его глаз. Однако он не смог сдержать любопытства. Он увидел, как принц подмигнул ей и улыбнулся в ответ.

Валирийские глаза Рейгара светились яростной гордостью.

Незаметно переводя взгляд с одной на другого, Хоуленд Рид понимал, что это не просто мимолетное наваждение.

Затем Комета направилась к ограде, подошла к Рейгару Таргариену и уткнулась носом ему в шею. Эта лошадь слишком уж умна, ‒ размышлял Хоуленд, глядя, как принц гладит ее по холке, ласково разговаривая с ней.

Нетрудно было догадаться, кто подарил леди Лианне эту кобылу, и кому на самом деле принадлежал Мрак. Белая лошадь для темноволосой девушки и темный, как звездное небо, жеребец для Серебряного принца.

Хоуленд подумал о двойственности мира. День и ночь, черное и белое, война и мир, лед и пламя. В каждой песне должна быть гармония, ‒ сказали однажды древовидцы. Это она и была, разве нет? Гармония.

Давным-давно лорд-отец Хоуленда рассказал ему историю о мальчике, который родился посреди горящего замка. Он был окружен смертью, когда сделал свой первый вдох.

Его лорд-отец также рассказал ему историю о девушке, которая родилась в разгар самой страшной за последние десятилетия зимней бури; ее мать, застигнутая стихией вдалеке от дома, в одиночку смогла привести ее в этот мир.

Никто не ждал, что мальчик и девочка выживут. Однако они справились, его лорд-отец улыбался каждый раз, говоря об этом. Хоуленд Рид всегда думал, это потому, что отец питал слабость к историям, которые заканчивались хорошо, но теперь он уже не был в этом уверен.

‒ То, что должно произойти, всегда случается, хотим мы этого или нет. Просто всему свое время, ‒ сказал ему один из зеленых людей.

Мир двойственен, говорили ему. День и ночь, черное и белое, лето и зима, лед и пламя... В каждой песне должна быть гармония. И пока он смотрел, как пристальный взгляд принца Рейгара задержался на леди Лианне, прежде чем он отправил Комету обратно к ее хозяйке, Хоуленд не мог не задаться вопросом, не была ли гармония наконец достигнута?

День стоял теплый, и Рейгар провел тыльной стороной ладони по лбу. Он сидел в своем шатре с написанной давно умершим мейстером книгой о преданиях, магии и пророчествах Севера.

Поединки начались накануне днем, а на третий день он и сам намеревался вступить в соревнование, дабы встретиться с более опытными рыцарями. Тем не менее на случай, если кто-то решит бросить ему вызов, Рейгар оставался в своем шатре, чтобы принять его. При необходимости он наденет броню и будет биться. Однако его тянуло пойти в шатер по большей части из-за того, что ему нужно было оказаться как можно дальше от своего отца после комедии, которую король устроил с посвящением Джейме Ланнистера в Королевскую гвардию.

Этого не должно было случиться, ‒ снова подумал Рейгар, но Эйрис принял решение уже некоторое время назад, и после этого не слушал никаких доводов. Принц покачал головой и потер глаза, прежде чем снова обратить внимание на книгу.

«Пророчества Севера не так просто записать на пергаменте, поскольку они передавались из уст в уста на протяжении более восьми тысяч лет. Сложно отделить сказки от пророчеств…» ‒ читал он. Это было одновременно смешно и грустно. Принц уже все это знал. Он перевернул страницу, за ней другую и быстро их просмотрел. Ему было известно и о Последнем герое, и об оборотнях... Несомненно, в северных домах должны быть книги, которые не были сожжены Бейелором Благословенным, ‒ подумал он, закрывая книгу, которую читал, и беря другую.

Когда тени стали длиннее, ткань у входа в шатер была откинута, и сквозь прореху показалась голова сира Освелла.

‒ Таинственный рыцарь, ‒ с волнением объявил он, и Рейгар нахмурился. Последним таинственным рыцарем, появлявшимся на турнирах, был Саймон Тойн ‒ главарь Братства Королевского Леса. Он явился, чтобы написать в своей жизни последнюю страницу. Тойн бросил вызов Рейгару, проиграл заезд и вызвал хаос, немедленно начавшийся после того, как все поняли, чье лицо скрывалось под шлемом.

Рейгар закрыл книгу и встал. Он взял свой дублет и, выйдя на улицу, надел его. Его шатер располагался рядом с шатром Королевской Гвардии. Сир Эртур и сир Герольд Хайтауэр стояли там, прислонившись к ограде и наблюдая за поединками. Леди-мать Эртура принадлежала к дому Хайтауэров из Староместа и приходилась сиру Герольду племянницей. Сир Герольд любил повторять, что частичка Дейнов есть в каждом Хайтауэре, и частичка Хайтауэров ‒ в каждом Дейне.

‒ Ваше высочество, ‒ кивнул ему старший гвардеец, и Рейгар улыбнулся. Сир Герольд Хайтауэр присутствовал в жизни Рейгара с тех пор, как тот был грудным младенцем. Для принца он был все равно что любимый дедушка, и Рейгар служил его оруженосцем четыре года, пока не получил собственные золотые шпоры.

‒ И кому же бросил вызов этот таинственный рыцарь? ‒ спросил он.

‒ Рыцарю из дома Блаунтов, ‒ ответил сир Герольд. ‒ Прошу прощения, ваше высочество. Я должен занять свое место рядом с вашим венценосным отцом.

‒ Разумеется, сир. Делайте то, что должны.

Рейгар посмотрел на трибуны. Они были заполнены как простым людом, так и знатью, все они хлопали и улыбались. Затем его взгляд упал на отца, который больше походил на ссохшегося колдуна, нежели на короля. Принц нахмурился. Эйрису было тридцать семь, и Рейгара смутила эта мысль. В тридцать семь лет мужчины еще достаточно молоды, но безумие сильно сказалось на его отце. Принц заметил, что все внимание короля было сосредоточено на таинственном рыцаре, который ускакал в дальний конец ристалища, отсалютовав королю копьем. Рейгар решил, что это не сулит ничего хорошего.

‒ Кто бы он ни был, ‒ сказал принц, ‒ это плохая мысль. Моему параноику-отцу это не понравится, ‒ пробормотал он себе под нос.

‒ Полагаю, это плохая мысль, независимо от того, что подумает король, ‒ отозвался Освелл. Таинственный рыцарь был невысокого роста и носил плохо подогнанные доспехи, состоящие из разномастных кусочков. Однако внимание Рейгара привлек рисунок на щите рыцаря, и принц принялся молча изучать его.

‒ Дядя считает, что у него есть шанс. Он видел, как рыцарь выезжает на ристалище, ‒ прошептал Эртур.

‒ Будем надеяться. Копейные поединки в основном требуют навыков в верховой езде. В противном случае, этого бедного парня унесут с поля на носилках, ‒ заметил Освелл.

‒ Это что, чардрево с улыбающимся ликом у него на щите? ‒ наконец спросил Рейгар. Рисунок на щите представлял собой сердце-дерево старых богов ‒ белое чардрево со смеющимся красным ликом. Принц почувствовал, как по спине пробежал странный холодок. В такой близости от Острова Ликов это больше походило на шутку. Невольно глаза Рейгара снова прошлись по трибунам, на этот раз ища представителей дома Старков. Ее там нет, ‒ понял он. Она отсутствовала на трибунах, хотя юноша с болот и двое ее братьев сидели там.

Не будь глупцом, Рейгар, ‒ зазвучал в его голове голос разума. Она могла быть, где угодно. Лианна Старк никогда не сиживала на одном месте часами напролет, разве только на своей лошади. Роберт Баратеон тоже был там с лордом Эддардом и другими северянами. Возможно, она решила избегать его, не показываясь ему на глаза, ‒ рассуждал принц. Близился закат, а примерно в это время ей всегда нравилось выводить Комету на прогулку.

Или, быть может, она была на трибунах со всеми и ушла, чтобы надеть разномастные доспехи и взять щит с нарисованным на нем смеющимся деревом, ‒ отозвался другой, совсем нерассудительный голос. ‒ Может, она решила выйти на ристалище.

Сир Герольд был прав в оценке навыков всадника: он очень хорошо держался в седле. С рыцарем дома Блаунтов они сломали пять копий, прежде чем тот свалился с коня. Толпа горячо приветствовала таинственного рыцаря, когда он делал победный круг. Но это не смотрелось так, будто он закончил. Рыцарь проехал мимо шатра принца, ударил по щиту дома Хейев, и у Рейгара перехватило дыхание.

О, нет, нет, он почувствовал нарастающую панику, когда увидел, как таинственный рыцарь спешился, чтобы напоить свою лошадь, в то время как сир Леслин Хей облачался в доспехи. Конечно, его мысли вовсе не были глупыми. Наоборот, было бы несерьезно считать, что Лианна Старк отправится в поля верхом на лошади или будет избегать этого огромного болвана, ‒ усмехнулся он над собой. Ибо почему бы ей не надеть доспехи и не выехать на ристалище?

Она появится на трибунах в любой момент и сядет со своими братьями, ‒ уверял он себя.

Ты полный дурак, если веришь в это, отозвалась дразняще-насмешливо другая часть его самого, которая говорила сейчас голосом очень похожим на голос Лианны. Рейгар почувствовал, как по спине стекает холодный пот, а холод пробирает до самых костей.

‒ Не хочу пугать тебя, мой принц, ‒ прошептал стоящий рядом с ним Эртур, и Рейгару показалось, что, судя по тому, как скрутило его желудок, ему сейчас станет дурно.

‒ Поверь мне, ничто не может напугать меня сильнее, чем то, о чем я думаю в эту минуту, Эртур. Если таинственный рыцарь выиграет этот поединок, ‒ сказал он, ‒ то следующим выберет рыцаря из дома Фреев.

‒ Я видел, как они с ее младшим братом поспешно покинули трибуны после того, как Хей и Фрей выиграли свои поединки. Однако мальчишка вернулся некоторое время назад, ‒ заметил Эртур, ‒ я никогда не думал...

Лианна, ибо конечно же это должна была быть она, может быстро расправиться с сиром Леслином, но с кем бы из Фреев она ни решила биться, задача эта была не из легких. Фреи были не чисты на руку, и перед его мысленным взором уже мелькали картины того, как она летит с лошади и падает на землю, неподвижная и переломанная.

Он не мог вынести эту мысль, и его разум восстал против нее. Лианна умела обращаться с лошадьми. Она была очень опытной наездницей, одной из лучших. Он наблюдал, как она упражнялась с копейными мишенями и кольцами больше раз, чем он мог бы сосчитать. Лианна всегда преуспевала в том, чего желала добиться, но настоящие поединки сильно отличались от упражнений, где противник ‒ мешок с песком или…

Но именно так я и научился тактике турнирного боя, ‒ напомнил он себе. Все осваивали этот спорт, упражняясь с мишенями и кольцами, и Лианна выучилась тому же самому, что и он сам. К тому времени, как она приехала на юг, она уже была опытной наездницей, и Рейгар, и Эртур, оба показывали ей, как держать копье и правильно балансировать. Сам Рейгар учился у сира Барристана, который все еще был лучшим бойцом в королевстве даже в своем почтенном возрасте.

Он не думал, что она записалась на турнир, чтобы что-то доказать. Судя по тому, как, сложив руки вместе, сидел болотный житель, Лианна собралась выступать ради него. Должно быть, так и есть, ‒ заключил Рейгар. Его подозрения подтвердятся, если она в следующий раз бросит вызов Фрею.

Ты могла бы прийти ко мне, ‒ возмущался он про себя. Нет. Ты должна была прийти ко мне, и я бы надел доспехи и выполнил все твои просьбы. Нет в мире ничего, что я бы не сделал для тебя.

Ему хотелось хорошенько встряхнуть ее.

Его сердце бешено колотилось.

‒ Если ее выбьют из седла, ‒ тихо произнес Рейгар, ‒ она может быть ранена или того хуже.

Вид отца ему нравился не больше, чем мысль о том, что ее могут выбить из седла, словно тряпичную куклу. Что бы сделал Эйрис, если бы он узнал, кто этот таинственный рыцарь на самом деле? Принц не хотел думать об этом. Это был не тот случай, когда Рейгар мог бы броситься на поле, остановить поединок и заставить ее спуститься с лошади. Если бы он сделал это, он только подверг бы ее еще большей опасности.

Если у Рейгара и оставались какие-либо сомнения относительно личности таинственного рыцаря, то к концу второго поединка они почти исчезли. Он знал, как Лианна Старк держится в седле, он знал ее манеру держать копье, и видел ее в штанах так часто, что знал, как выглядят нежные изгибы ее тела, затянутого в них. Он знал ее походку и узнавал манящее покачивание бедер. Солнце уже начало садиться, когда она бросила вызов сиру Хостину Фрею. Рейгару это понравилось еще меньше.

‒ Она может победить, ‒ успокаивающе сказал Эртур, и Освелл энергично кивнул.

‒ Я сомневаюсь не в ней, а человеке, которому она намерена противостоять. Хостин Фрей ‒ скользок, как угорь, и так же огромен, как Роберт Баратеон. Он видел, как муж его племянницы уступил ей. Как вы думаете, он будет достойно сражаться или он попытается ее ранить?

Ему не потребовалось много времени, чтобы получить ответ. Фрей желал нанести ей вред. Однако Лианна крепко держалась на лошади, когда копье зацепило ее плечо, и она крутанулась так сильно, что Рейгар подумал, это конец. Она держалась так же крепко, когда копье едва не угодило ей в шею, и каким-то чудом ей удалось увернуться. На шестом заезде копье зацепило ее под нагрудником и сломалось. В конце концов она рванула вперед на полной скорости и сшибла труса с коня, только после этого Рейгар снова смог дышать.

Больше всего ему хотелось упасть на колени от облегчения, но просто дышать тоже было хорошо.

Если ей было больно, а Рейгар был в этом уверен, она этого не показывала. К большому удовольствию толпы она сделала последний победный круг, прежде чем спрыгнула с все еще движущейся лошади и остановилась у шатра, ожидая, пока ее побежденные соперники выкупят своих лошадей и доспехи. Но она ничего не взяла, доложил ему Майлс Мутон, наблюдая, как она исчезает между двумя шатрами. Она попросила, чтобы рыцари научили своих оруженосцев чести, прежде чем она вскочила на лошадь и уехала. У этого парня голос оказался гораздо более низкий, чем я ожидал, ‒ сказал ему Майлс.

‒ Куда ты? ‒ спросил принца сир Освелл.

‒ Хочу найти Лианну. И когда найду, то придушу ее.

Освелл фыркнул.

‒ Ты этого не сделаешь.

Нет, не сделаю, ‒ нервный комок в его животе начал постепенно рассыпаться. Хотя, по его мнению, слишком медленно.

‒ Ты не знаешь, куда она пошла, ‒ сказал Эртур.

‒ Я точно знаю, куда она пошла.

Лианна отправится в богорощу, чтобы избавиться от свидетельств ее авантюры и помолиться своим богам. Он знал, что там никого не будет. У северян не было причин посещать богорощу во время турнира.

Ему подали плащ. Прежде чем надеть его, принц вывернул плащ на обратную сторону, чтобы скрыть герб своего дома. Затем он натянул на голову капюшон, чтобы спрятать свои серебряные волосы. На небе всходила луна, серебристая, такая полная и такая большая, что ему казалось, будто он может протянуть руку и коснуться ее. Это напомнило Рейегару ту ночь, когда он встретил Лианну.

Чем ближе он подходил к богороще, тем больше утихали его гнев и страхи. Лианна ‒ дитя севера и дочь Винтерфелла, и ее лорд-отец научил своих детей обычаям Первых Людей. Тот, кто выносит приговор, сам заносит меч. А это был своего рода приговор, разве нет? Она посмотрела в глаза этим оруженосцам и признала их виновными. Даже после того, как она их отчитала, они оставались виновными в ее глазах. Рейгар не мог осудить ее за эти чувства.

Рыцари несут ответственность за дела своих оруженосцев. Когда Рейгар брал оруженосцев к себе на службу, он всегда находил время, чтобы разъяснить им, что их поступки отражаются и на нем. Это означало, что он будет отвечать за причиненный ими вред. Лианна всего лишь заставила трех рыцарей, которым она бросила вызов, держать ответ за действия своих оруженосцев.

Он знал, что лорд Рикард не пользуется услугами палача. Он казнил осужденных сам. Вот и Лианне не было нужды, чтобы кто-то надевал доспехи и участвовал в поединках вместо нее.

Она дважды выполнила свой долг по отношению к знаменосцу ее отца. Она спасла его, защитила и отомстила за его честь.

Перешеек стал частью Севера после того, как король Рикард Старк захватил его, убил последнего Озерного Короля и взял в жены его дочь. Присоединение было достигнуто путем завоеваний, но Рейгар полагал, что своим поступком Лианна приобрела верность болотных жителей еще на тысячу лет вперед. То, что она сделала было больше, чем просто честь, ‒ подумал он.

А потом он нашел ее и встал в тени меж страж-деревьями. Он наблюдал за ней, когда она закинула на спину оскорбивший его отца щит и запрыгнула на ближайшую ветку, хватаясь за нее руками и ногами, чтобы подтянуться. Он не ведал, где она брала на это силы после полученных ударов.

Она оседлала ветку, сняла щит и повесила его над собой. Затем она спрыгнула и приземлилась на мягкую землю почти бесшумно. Это заставило его улыбнуться. Лианна взяла сумку, и Рейгар услышал, как что-то звякнуло. Он решил, что это могли быть части ее разномастной брони. Он смотрел, как она озирается по сторонам и собирает камни. Она положила их в сумку, завязала ее, затем потащила сумку к ручью и долго созерцала, как она опускается на дно.

Закончив с этим, она подошла к кустам и вытащила еще одну сумку. На сей раз не раздалось ни звука. Медленно Лианна взялась за край туники и стянула ее через голову. Рейгар сунул руки в карманы, прислонился к дереву и с томлением глядел на нее.

Она скинула сапоги и развязала бриджи, прежде чем снять их вместе с исподним, потерла руки, чтобы согреться, а затем сунула ладонь под нижнюю сорочку и освободила грудь. Лианна находила ее совсем неуместной и неудобной, когда скакала верхом, промахивалась из лука мимо цели, упражнялась с мечом, да и вообще занималась всем чем угодно. Рейгар сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул и прикусил нижнюю губу. Он почувствовал, как в горле у него пересохло, а лицо с жаром вспыхнуло. Он хотел бы сбросить всю одежду, что была на нем, и ощутить, как ее ноги сжимают в кольцо его бедра...

Она села на траву и скользнула в ручей. Лианна скинула сорочку и оттолкнулась ногами от берега. Лунный свет плыл по неподвижным черным водам, разбиваясь и меняя форму, когда по нему пробегала рябь. Рейегар замер, глядя, как она водит по коже мылом, смывая въевшуюся пыль, пот и грязь. Затем она вышла из ручья обнаженной, с нее капала вода. Она взяла полотенце и завернулась в него, распустила волосы и обернулась в поисках гребня. Медленно принялась она расчесывать свои длинные пряди.

Тогда он откашлялся и неспешно вышел из тени. Она даже не повернула головы, чтобы посмотреть, но произнесла:

‒ Я все ждала, когда же ты покажешься.

Она закончила расчесывать волосы, и он устроился в траве позади нее, усадил ее к себе между ног и заключил в объятия, его плащ укрыл их обоих.

‒ Я не видел тебя вчера, ‒ сказал он.

‒ Я была занята росписью своего щита. Мне жаль, что придется его оставить.

Рейгар вспомнил, какое впечатление произвело на него ее умение обращаться с рисовальным углем. С самого начала Лианна смогла поразить его.

‒ И давно ты поняла, что я стою там? ‒ спросил он.

‒ Когда слезла с дерева. Ты никогда не умел прятаться.

‒ Спрыгнула с дерева, ‒ поправил он. ‒ И я не пытался спрятаться от тебя.

‒ И что же, ты всегда подкрадываешься к беззащитным леди?

‒ Только к одной. И ты совсем не беззащитна. ‒ он обхватил рукой ее живот и поцеловал в макушку.

Она повернула голову и посмотрела на него. Подняв руку, она отодвинула капюшон его плаща на пару дюймов, чтобы лучше видеть его лицо.

‒ Ты злишься на меня, ‒ отметила она, ее взгляд искал его глаза, ее пальцы легонько скользили от его уха к подбородку.

Рейгар взял ее за руку и покачал головой.

‒ Я был зол, это правда, ‒ признался он, целуя кончики ее пальцев, ‒ но уже не сержусь.

Он отпустил плащ, и его взор метнулся от ее лица к плечу, где расцветал уродливый синяк. Сколько еще следов осталось у нее на груди и животе там, где ее ударили копьем? Он медленно приподнял край полотенца и посмотрел туда, где копье Хостина Фрея угодило ей под нагрудник. Оно оставило воспаленный красный след, похожий на бескровный порез. У нее останется шрам.

‒ Тебя могли покалечить, ‒ он прижался губами к синяку на ее плече. Она закрыла глаза, зарываясь в него, и вздохнула.

‒ Ты не понимаешь.

‒ Мне жаль, что ты так думаешь, ‒ ответил он, повернув ее голову к себе. Он был немного обижен ее словами. ‒ Сколько я уже знаю тебя, Лиа? Думаешь, я не слушаю, когда ты говоришь? Случалось ли такое, чтобы я не обращал внимания на тебя или твои слова?

Она покачала головой и встала, подняв сумку и направившись к деревьям.

‒ Никогда. И я люблю тебя за это.

‒ Я видел, как ты прогнала тех оруженосцев. Я подумал, что это ты, рассмотрев щит, но окончательно уверился, когда увидел, что ты бросила вызов рыцарю из дома Хейев. Ты могла бы легко прийти ко мне, Эртуру или Освеллу, если бы захотела, но я понимаю твое северное чувство справедливости, ‒ говорил он, ступая следом за ней. ‒ Я не был зол на то, что ты решила воздать по заслугам рыцарям, которым бросила вызов. Я злился потому, что ты, кажется, не думала о последствиях своих действий. Если бы тебя выбили из седла, Лианна? Если бы ты оказалась на земле, твой обман был бы раскрыт, и что тогда?

‒ Я смотрела, как Блаунт бился вчера поздно вечером, а двое других ‒ сегодня утром, я знала, что смогу победить их. Я видела, как они управлялись с копьем, держались в седле, ‒ она отвела взгляд и начала вытаскивать из сумки различные предметы одежды, корсет, нижние сорочки, и развешивать их на низко свисающей ветке.

‒ Боги, Лианна, ‒ он почувствовал, как нарастает его гнев. ‒ Пожалуйста, посмотри на меня.

Она повиновалась.

‒ Ценность того, что ты сделала для своего друга, Лиа, не передать словами. Это гораздо больше, чем бы когда-либо сделали для незнакомца те, кто давал рыцарские обеты. Это больше, чем сделал для него твой брат, наследник Винтерфелла. Прости меня, но я эгоист, Лианна, поэтому я думаю и о том, что потеряю я, если с тобой случится нечто дурное. Я никогда не буду запрещать тебе поступать так, как ты считаешь нужным. Но, пожалуйста, все, о чем я прошу, это не поддаваться подобным порывам, пока Эйрис все еще зовется королем Семи Королевств.

Она нахмурилась.

‒ С нашим-то везением, твой отец переживет нас обоих.

Рейгар покачал головой.

‒ Лианна, ‒ он испуганно прошептал ее имя. Ему не нужно было спрашивать, о чем она думала, потому что он думал о том же самом, сидя на королевском возвышении во время пира.

‒ Я не хотела тебя волновать.

‒ Я всегда буду беспокоиться о тебе, особенно если ты будешь пытаться намеренно причинить себе вред. Кто еще об этом знает?

‒ Хоуленд Рид и Бен. Я попросила их держаться подальше и договорилась встретиться с ними в чертоге.

‒ Эртур и Освелл догадались, ‒ сказал он. ‒ Но больше никто не узнает, если ты этого не пожелаешь.

Она порылась в сумке и извлекла оттуда платье.

‒ Поможешь мне? ‒ попросила она, закончив возиться с передней частью корсета.

Рейгар помог ей натянуть его через голову и расправить на спине. Платье из черного мирийского кружева с подкладкой из черного атласа падало свободными складками, спереди его лиф почти до самого живота разрезала вставка из красной парчи. Когда Лианна опускала руки, кончики длинных рукавов с заостренными краями едва не касались земли. Цвета дракона, ‒ подумал он, ‒ мои цвета. На шею она надела золотое ожерелье с агатами, спускавшееся до самой груди, затем откинула волосы набок и быстро провела по ним пальцами.

‒ Готова? — спросил он. Она кивнула и затаила дыхание, пока он зашнуровывал платье.

Он подумал о шелках и кружевах, о нарядах из листьев и о пуховых постелях, о лесных девах, о любви под густой листвой и о девушке, не нуждающейся в защите. Он не думал, что напишет эту песню после своей поездки в Летний Замок несколько лет назад. Ее колкий ответ все еще заставлял его улыбаться.

‒ Тебя действительно тянет к деревьям, ‒ заключил он.

Лианна усмехнулась.

‒ Кажется, да. Я видела, как ты улыбался, когда слушал эту песню.

‒ Как же иначе? Это твоя песня. Я написал ее только для тебя.

‒ Это был единственный раз, когда ты улыбнулся.

‒ Был трудный день, ‒ сказал он.

‒ Я знаю.

‒ Как ты? Не слишком туго?

Она покачала головой.

‒ Ты не в первый раз шнуруешь мне платье, ‒ ее голос звучал тихим шепотом, и она глянула на него через плечо. Его рука обвилась вокруг ее талии и нежно притянула к себе, ее спина прижалась к его груди. Она подняла голову в то же время, когда и он наклонился, чтобы поцеловать ее. Ее губы были мягкими, а рот ‒ теплым, и ему хотелось, чтобы сейчас они оказались где-нибудь в другом месте. Она подняла руку, и он ощутил, как она коснулась его затылка, она углубила поцелуй и ее язык встретился с его. Его пальцы сомкнулись на ее талии, сминая ткань платья. Когда она застонала, он почувствовал, как зазвенел в его теле этот звук, и его разум наполнился образами ее кожи, светящейся под полной луной, ее обнаженного тела, рассекающего тихую воду, последней ночи, которую они провели вместе, кожа к коже, со смешавшимся дыханием. Потом она села на корабль, который унес ее от него, и он чувствовал себя таким потерянным после ее ухода, что не желал бы пережить подобное чувство вновь.

Она отстранилась и повернулась к нему лицом.

‒ Я потеряла ожерелье.

Сбитый с толку поцелуем, он некоторое время смотрел на нее в замешательстве.

‒ Ожерелье?

‒ С синей розой. Я потеряла его, когда помогла лорду Хоуленду. Должно быть, это произошло во время драки с теми оруженосцами. Я искала его. Это ты подарил мне его, а я его потеряла. Я поняла, что его нет на месте лишь намного позже. Именно поэтому я позже пришла на пир. ‒ Казалось, она сейчас расплачется, и он вспомнил, как ее рука по привычке прижалась к груди в тот вечер, когда он пел в Великом Чертоге. Когда он пел, он думал о ней.

‒ О, оно у меня, ‒ отозвался он, сунув руку в карман и вытащив ожерелье. Оно было выполнено из железа, потому что его прекрасная леди, его Лианна, обладала железной волей, и сработано в форме розы, потому что больше всего на свете она любила именно эти цветы. Рейгар поручил мастеру Тобхо Мотту придать металлу синий цвет с помощью перламутра, а алмазные крошки должны были изобразить мороз. Результат вышел великолепным. Он вспомнил, что это случилось больше двух лет назад.

‒ Я попросил кузнеца лорда Уэнта починить застежку, но думаю, нам придется искать новую цепь, ‒ он показал ей ожерелье. Она улыбнулась ему, и он поднял ее в воздух и снова поцеловал.

‒ Что, если нас увидят? ‒ прошептала она ему в губы.

‒ Сюда никто не ходит, даже твои северяне. Кроме того, все у костра или в чертоге пробуют оленину лорда Уэнта, ‒ прошептал он в ответ, прижавшись губами к ее губам в последний раз, перед тем как снова вернуть ее на землю. Им следовало поторопиться, прежде чем Эйрису пришло бы в голову отправить на его поиски Королевскую Гвардию. Он взял ее руку и поцеловал ладонь.

‒ Я восхищаюсь тобой.

‒ Так вы признаетесь мне в любви, милорд? ‒ поддразнила она.

‒ Нет. Обычно я хорошо умею рассказывать о своих чувствах. Но я люблю тебя, и ты выглядишь прекрасно, и мне хотелось бы, чтобы мы оказались, где угодно, только не здесь.

Здесь не было их маленькой башенки, что затерялась у Принцева Перевала и которую Рейгар нарек Башней Радости, здесь не было тишины Драконьего Камня.

‒ Мы могли бы позволить миру подождать, — сказала она.

‒ Нет ничего более заманчивого.

Лианна улыбнулась ему, надевая свои серебристые туфельки.

‒ Где ты его нашел?

‒ Там, где ты побила тех оруженосцев. Я ждал момента, чтобы вернуть его тебе.

Она накинула на плечи свой белый шелковый плащ, и он помог ей застегнуть его брошью в виде волчьей головы из серебра и граненного агата.

‒ Ты должна носить мой плащ, ‒ пожаловался он, когда она откинула капюшон его плаща и распустила завязку. Он перевернул его, так что теперь всем был виден его герб.

‒ Кто сказал, что на мне нет твоего плаща? ‒ спросила она, показывая атласную черную подкладку. ‒ Твоя матушка сделала это для меня. Она прислала мне его, когда я еще была на севере. ‒ Она поднялась на носочки и прошептала ему на ухо: ‒ Под лютоволком Старков, твой трехглавый дракон, любовь моя.

‒ Правда?

‒ Я когда-нибудь лгала тебе? ‒ возмутилась она.

Он фыркнул.

‒ На этот вопрос существует много ответов. Первый раз, когда мы…

‒ Кажется, я припоминаю, тогда и ты солгал мне, родной мой, ‒ перебила она.

Он закатил глаза и пожал плечами.

‒ Я получил ворона, извещающего о твоей помолвке, когда еще был на Драконьем камне.

Ее улыбка исчезла, а лицо исказилось.

‒ Я едва не рассказала все моему лорду-отцу. Это становится все труднее, Рейгар. Он должен знать, и мои братья тоже. Брандон заявил, что пока мы здесь, он ‒ мой господин, а я только и желала ему возразить, что господин мой и правда здесь, но это не он.

Рейгар медленно провел большим пальцем по ее руке.

‒ Да. Я должен был поступить иначе. Я понятия не имел, что с Эйрисом все выйдет из-под контроля.

‒ Полагаю, что ты попросил Ричарда отвлекать лорда Роберта.

‒ Кто-то рассказал тебе об этом?

‒ Нет, но я тебя знаю. Леди Элия…

Рейгар нахмурился.

‒ Узнает все в свое время.

‒ Она добрая и милая, Рейгар, и она сейчас здесь. Возможно…

Он намеревался рассказать все Элии, но сначала хотел посоветоваться с Лианной. Это было ее решение так же, как и его.

‒ Я не уверен, что ей можно доверить всю правду, но я поговорю с ней.

Лианна кивнула.

‒ Мы не должны возвращаться в чертог вместе, ‒ она просунула руку под его тунику и принялась водить пальцем по его коже.

Он закрыл глаза и вздохнул.

‒ Если ты не прекратишь, здесь может произойти нечто непотребное. Смотреть, как ты купаешься, ‒ это и так больше, чем я могу выдержать за одну ночь.

‒ Я почти ждала, что ты присоединишься ко мне. Я думала, дракон зашевелится и проснется, ‒ она коснулась губами его шеи и медленно принялась покрывать ее поцелуями, устремляясь вверх к его подбородку и губам... а затем шумно чмокнула кончик его носа, заставив Рейгара прийти в себя.

‒ Ах ты дразнилка!

‒ Что ж, если я не остановлюсь, здесь может произойти нечто непотребное, ‒ отпарировала она, пытаясь подражать металлическим ноткам в его голосе.

‒ Тебе следует перестать называть его драконом. Это странно.

Она посмотрела на него самым невинным взглядом, из тех, что были у нее в запасе.

‒ Я имела в виду тебя, милый, а не твой член.

Он прищурился, глядя на нее.

‒ Конечно, меня! Не знаю, о чем я только думал.

‒ Я также не имею понятия, о чем ты думал, ‒ она поправила воротник его дублета и провела пальцами по гербу его дома.

‒ Сегодня на мне твои цвета, ‒ отметила она.

‒ Да, и эти цвета очень идут вам, миледи. Я не видел ничего прекраснее, ‒ сказал он.

‒ Ах, замолчи! Я уже твоя.

Он лишь закатил глаза.

‒ Научись принимать комплименты, Лиа. Думаю, мы войдем в чертог вместе. У меня есть мазь для твоих синяков. Позже я пришлю ее к тебе в шатер. Как ты себя чувствуешь?

‒ Усталой по большей части. Как будто я могла бы проспать две недели кряду. Я не предполагала, что будет так больно. Сомневаюсь, что завтра смогу поднять руки.

Они шли молча, но затем он остановился и повернул ее к себе. Она подняла голову и поглядела на него.

‒ Что случилось?

‒ Все в порядке, но не сказать тебе кое-что сейчас было бы упущением, ‒ объяснил он.

‒ И что же? ‒ мягко спросила она.

‒ Я уже говорил, что сердился на тебя, но я должен сказать тебе и кое-что еще. Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю, и я не могу выразить словами, как я горжусь тобой, моя дорогая. Я горжусь тем, что знаю тебя, люблю тебя и называю своей женой. Ты, любовь моя, ‒ моя жизнетворная сила, ‒ он чувствовал, что его переполняют эмоции, когда он глядел на нее и задавался вопросом, как такая женщина появилась в его жизни, что он такого сделал, чтобы заслужить ее любовь. ‒ Никогда не сомневайся в том, как сильно я горжусь тобой, ‒ сказал он. Она приблизилась к нему, ее руки обвились вокруг его талии и крепко держали его. Он уткнулся носом в ее волосы, чувствуя, как его наполняет ее аромат, сладкий, словно дикий жасмин, и теплый, словно летний день. ‒ Я просто люблю тебя. Я люблю тебя всем своим существом. Ты наполняешь мое сердце, Лиа.

‒ Я тоже тебя люблю, ‒ ее голос дрожал, а глаза блестели, когда она посмотрела на него. ‒ И я горжусь тем, что знаю тебя, люблю тебя и называю своим мужем, и также я буду горда назвать тебя своим королем. Ты стоишь всего этого, Рейгар. А остальное? Ну, я бы сделала это еще тысячу раз, ‒ она высвободилась из его объятий и коснулась его щеки. ‒ В королевстве любят тебя, и, если бы твои подданные знали тебя наполовину так же хорошо, как я, что ж, я не сомневаюсь, что они любили бы тебя так же сильно. Мы все сделаем правильно, вот увидишь.

‒ Я верю тебе, когда ты так говоришь.

‒ Ты даришь мне счастье, даже о возможности которого я никогда не подозревала, ‒ проговорила она. Ты заставляешь мое сердце биться так, что я не могу выразить это словами, ‒ она взяла его руку в свою и приложила к груди там, где стучало ее сердце. ‒ Так быстро, ‒ прошептала она. ‒ Всегда так быстро.

‒ Я никогда не считал Драконий Камень скучным местом, пока ты не покинула его, ‒ он убрал волосы с ее лба, заправляя одну из непослушных прядей ей за ухо. ‒ Ты удостоишь меня танцем сегодня вечером, жена?

‒ Нет ничего, что я желала бы больше, муж, ‒ Лианна так мило улыбнулась ему, что Рейгар подумал: его сердце вот-вот остановится.

‒ И почему мне так повезло? ‒ спросил он.

‒ Я думаю, ты стал везучим, когда решил украсть меня, ‒ хихикнула она.

Он покачал головой и улыбнулся ей. Разве стала бы она менять свой ответ сейчас, после нескольких лет знакомства и более года супружества? Его прекрасная леди оставалась последовательной.

‒ Я не смог бы украсть тебя, даже если бы попытался, одичалая девочка.

‒ Мы, вольный народ, осмелимся не согласиться.

‒ Тогда два сердца бьются как одно, ‒ пошутил он.

‒ А ведь я было сочла тебя за поэта, ‒ насмешливо ответила она, когда они подошли к Залу Тысячи Очагов. Сир Освелл выступил из тени и оценивающе взглянул на них, прежде чем открыть большую дверь, ведущую в чертог. Рейгар Таргариен предложил Лианне Старк опереться на свою руку, и она без раздумий согласилась. На мгновение он мог притвориться, что с этим миром все в порядке.

Моя любовь, моя радость, моя жена, ‒ подумал он, глядя на нее, пока они следовали за Сиром Освеллом в чертог.

Сюда ее привел сон.

«Нет, не сон, кошмар», — поправила она себя.

Кошмар из вздымающегося к небу зеленого пламени и густого дыма, беспомощных криков новорожденного младенца и слез матери, пытающейся его защитить.

Лианна проснулась от ужаса, дрожа и вся в поту. Жар. Она чувствовала, как жар пламени лизал ее кожу. «Должно быть, именно так выглядят уста ада, о которых проповедуют септоны», — подумала она. То была настоящая преисподняя, в которой новорожденный младенец не должен был выжить.

Лианна Старк слышала истории о Летнем Замке и о том, как его поглотил зеленый огонь. Говорили, что король Эйгон, Пятый Этого Имени, пытался вывести драконов с помощью дикого огня в каком-то валирийском ритуале, пока его правнук появлялся на свет в соседней комнате. Она и представить себе не могла, какой страх и ужас, должно быть, испытала молодая принцесса Рейла, когда давала жизнь ребенку, а вокруг нее ползал огромный нефритовый демон.

Но ведь и мать Лианны дала ей жизнь при самых страшных обстоятельствах. Ни она, ни ее матушка не должны были выжить, но выжили вопреки всякому ожиданию. Лианна была прирожденным борцом, так всегда говорила ее мать. «Маленький матушкин воин», — смутно припомнила Лианна. «После стольких лет воспоминания стираются», — с грустью подумала она.

Теперь ее леди-матери больше не было. Но это не помешало Лианне думать о ней, когда она забралась на старый вяз и оседлала крепкую ветку, свесив одну ногу вниз и болтая ей. Она посмотрела на разрушенный двор замка. «Должно быть, когда-то здесь был красивый сад», — решила она, глядя на кусты, нуждающиеся в том, чтобы их хорошенько подстригли, на полевые цветы, старый фонтан и сломанные скамьи. С того места, где она расположилась, она могла разглядеть мозаику, изображающую трехглавого дракона дома Таргариенов. Она заметила, что за столько лет красный цвет превратился в мутно-коричневый.

Лианне понадобилась, казалось, целая вечность, чтобы добраться сюда. Ей пришлось неделями изучать карты и рыскать в библиотеке в поисках любых сведений, которые она могла найти о старом замке. Неделями она докучала старому мейстеру расспросами.

— Откуда столь внезапный интерес к Летнему Замку, миледи? — вопрошал он.

— Моя леди-прабабушка была сестрой королевы Беты, и обе они погибли там. Если задуматься, Старки, Таргариены, Блэквуды — все родственники, — поясняла она. Мейстер ласково улыбнулся ей и пустился в повествование об истории браков и знатных родов Вестероса, о котором она вовсе не просила. Однако она не прерывала его. Мейстер состарился и часто о многом забывал. Чем дольше он говорил, тем больше забывал о Летнем Замке.

По дороге из Амберли она половину ночи ориентировалась по звездам и полной луне, а, когда занялся день, достигла Вороньего Гнезда, оттуда до уничтоженного огнем замка оставался еще почти целый день пути.

Лианна понимала: она будет строго наказана, когда ее тетя узнает, что она покинула замок одна и без разрешения. Она вообразила, что одним из ее наказаний станет необходимость делить постель с кузиной Хейлой и той сморщенной септой Дарой с тощим лицом, которую Лианна терпеть не могла.

— У вас неровные стежки, миледи, — критически изучала она вышивку Лианны. — Вы должны начать заново.

«Что ж, мои стежки могут быть настолько кривыми, насколько я того желаю, и я могу сама выбирать любой треклятый цвет, который мне, черт возьми, нравится!» Однако она никогда не говорила этого вслух.

Она думала, что какое бы наказание ни назначила ее тетя, в конце концов, это того стоило. Именно здесь Лианна желала очутиться. Здесь она просто должна была побывать. Ей нужно было увидеть это место. Ее привел сюда кошмар, и она была этому рада. Она натянула капюшон плаща на голову, чтобы защитить себя от внезапного порыва ветра, прислонилась к стволу дерева и закрыла глаза. Она почти видела замок таким, каким он был до пожара. Высокое здание из белого мрамора с двойными позолоченными дверями, гобеленами и картинами, изображавшими давно умерших королей, они висели вдоль стен длинного коридора, ведущего в Великий Чертог.

В глубокой задумчивости Лианна не услышала сквозь шелест листвы чьих-то быстрых шагов и не почувствовала, как чьи-то пальцы плотно сомкнулись вокруг ее лодыжки, пока ее не потянули вниз с того места, где она сидела. Она закричала, когда упала, ее схватили, подняли с земли и крепко держали за руку.

— Отпусти меня! — крикнула она. — Отпусти! — она не узнавала свой голос, и ее сердце бешено колотилось в груди.

— Ты вторгаешься на чужую землю! — Она почувствовала, как тиски на ее руке медленно ослабли, когда ее развернули, и капюшон плаща упал с ее головы. — Ты… ты девушка! — голос юноши звучал удивленно.

Не совсем понимая, что она делает, Лианна сжала пальцы в кулак и ударила нападавшего в челюсть, отчего он охнул. Брандон всегда говорил ей бить по носу, потому что его легко сломать, и она ругала себя за то, что на целую лигу промахнулась мимо цели. Ей показалось, что она сломала руку, так ей было больно.

Нападавший внезапно выпустил ее, и она бросилась бежать. Однако Лианна могла слышать топот его ног позади нее, становящийся все ближе и ближе. Ее шаги громыхали по выжженной земле, когда она металась меж устремленными в небо колоннами дворца, постоянно спотыкаясь о растительность, пробивающуюся между плитами.

Тупик. Она огляделась в поисках прохода, но там ничего не было.

«Мне не следовало покидать Амберли», — сказала себе Лианна. «Порывистая, глупая девчонка. Ты когда-нибудь чему-нибудь научишься?» — в панике спросила она себя, вытаскивая кинжал из сапога и наблюдая, как он приближается. Он был высоким, этот юноша, с черными волосами и облаченный в темную одежду он выглядел зловеще. Собиралась ночь, и Лианне стало страшно. «Боги, он собирается меня изнасиловать и убить, оставив мое тело стервятникам и диким собакам. Я слишком молода, чтобы умереть! Это нечестно!»

— Мне очень жаль, — сказал юноша очень спокойным голосом, поражая ее тем, что поднял руки вверх в знак мира. — Я не хотел тебя пугать.

— Ты считаешь, я какая-то глупая девчонка? — спросила она. — Как только я опущу кинжал, ты набросишься. Ты надругаешься надо мной и убьешь.

Он хмуро посмотрел на нее.

— Я не насильник и не убийца.

— Я не сделала ничего дурного. Я просто сидела на дереве.

— Тебя не должно быть здесь. Это не твоя земля.

— Что ж, — Лианна крепче сжала кинжал в руке, готовая ударить, если он подойдет ближе. Она заметила, что на нем надета кольчуга, так что ей, возможно, придется бить его кинжалом в ногу. — Меня здесь быть не должно, но и тебя тоже. Ты что же король Эйрис? А может, королева Рейла или принц Рейгар? — горячо спросила она. — Последним Таргариеном с темными волосами был принц Дункан, и если ты не он, то ты тоже находишься здесь незаконно. Как и я.

— Какая же ты болтушка, — заявил он. — Это мой дом.

— Это ничей дом, — наконец она опустила руку. — Это место никому не служило домом с тех пор, как его уничтожил дикий огонь.

При этом он осторожно посмотрел на нее.

— Как ты сказала твое имя?

Она сузила глаза, уставившись на него.

— Я не называла своего имени. Ты схватил меня за лодыжку и повалил на землю. Я могла сломать себе шею, — обвинила его Лианна.

Он выглядел сокрушенным этими словами.

— Здесь никто не ходит, — сказал он. — Я был удивлен и остро отреагировал, увидев твою лошадь.

Лианна почему-то поверила этому. Она больше не думала, что он ее изнасилует или убьет. Он стоял и изучал ее лицо.

— Пойдем, — наконец сказал он.

— Я никуда с тобой не пойду! — ответила она сердито.

— Поскольку это мой дом, — сказал он, — мне следует угостить тебя хлебом и солью. Я думаю, ты знаешь, что я не трону тебя и пальцем, но все же я предлагаю тебе защиту закона гостеприимства.

— Закона гостеприимства?

— Да, именно так. Знаешь, стоит тебе отведать мой хлеб и соль...

— Я знаю, что такое закон гостеприимства, — нетерпеливо сказала Лианна, прежде чем последовать за ним. Она заметила, как он подвигал челюстью в том месте, где она ударила его, а потом дотронулся до него пальцами. Это доставило ей огромное удовольствие, но ее рука все еще болела от удара. «Брандон советовал мне никогда не зажимать большой палец», — подумала Лианна. Ей было стыдно, что она не вспомнила ни одного урока из тех, что брат преподал ей.

Юноша подошел к своей лошади и порылся в седельной сумке. Он достал оттуда тканевый сверток и подошел к тому месту, где осталась стоять Лианна. Он протянул ей кусок вяленой говядины.

— Еда довольно скудная, но сойдет, — сказал он. Затем он дал ей половину овсяной лепешки. Юноша откусил кусочек, побуждая ее сделать то же самое. Лианна положила вяленную говядину в рот, откусила небольшой кусок от лепешки и медленно жевала, затем проглотила. Он протянул ей свой мех. — Это всего лишь вода. Надеюсь, ты не будешь пытаться проткнуть меня кинжалом, пока я сплю? — Его губы весело дрогнули.

— Нет. Я не буду пытаться ударить тебя, пока ты спишь или же бодрствуешь.

— Я очень рад это слышать.

— Надеюсь, ты не будешь пытаться надругаться надо мной или убить меня во сне.

— Я же сказал тебе, что не сделаю ничего подобного, — он подошел к своей лошади, великолепному рыжему жеребцу, расседлал его и накормил яблоком и морковкой. Затем он похлопал его по холке и позволил бродить по двору и пастись.

Лианна решила собрать засохшие ветки и развести костер. В ночном небе плыла огромная луна, и звезды светили ясно, но близость к Красным Горам Дорна делала ночь прохладной. Она сложила засохшие листья и ветви в плотный круг камней. Она подозревала, что ее таинственный знакомец был тем, кто сложил этот круг и разводил предыдущие костры.

— Это могу сделать я, — предложил он.

— Я могу развести огонь лучше, чем ты, — ответила она, поджигая хворост. Затем она достала свернутые в скатку постельные принадлежности и доела овсяную лепешку. Она смотрела, как он готовит собственную постель по другую сторону от нее, сохраняя почтительное расстояние и оставляя между ними костер. Наконец он сел и посмотрел на Лианну.

— Скажи мне, странная девочка, — начал он, — у тебя есть имя?

Она задумчиво глянула на него и уселась, скрестив ноги.

— Дейна, — наконец сказала она.

— Нет, — медленно отозвался он. — Это… Это не так, — он изучал ее лицо, как будто пытался разгадать ее.

Лианна была осторожна с той одеждой, которую взяла с собой. Она позаботилась о том, чтобы нигде не было лютоволка Старков. Она надела самые старые бриджи из тех, что у нее были, от времени они уже успели настолько истончиться, что вполне могли порваться в следующий раз, когда она наклонится, чтобы что-то поднять. Вареная кожа ее куртки была такой выцветшей, что больше не казалась черной, а коричневый дорожный плащ местами был потрепан. Кожа на ее сапогах облезла, и никакой вор на них бы не позарился.

— Может быть, а может быть, и нет. Ты спросил мое имя, я назвала тебе его. Веришь ты мне или нет — меня не волнует, — она подумала, что ей следует попытаться вести себя с ним немного дружелюбнее. — Я поймала кролика. Не согласишься ли разделить его со мной?

Теперь, когда они сидели у огня, она подумала, что он выглядел немного старше, чем она первоначально предполагала. У него было стройное телосложение, и он казался не страшнее котенка. С мгновение он изучал ее, затем кивнул. Лианна встала и зашла за вяз, где лежало седло ее лошади. Она вынула из-под него кролика и направилась к огню.

— Давай сюда, — попросил он, — позволь мне тебе помочь, — он забрал у нее кролика, нанизал его на вертел и подвесил над огнем, затем растянулся на своей постели и уставился в ночное небо.

— А как тебя зовут, странный юноша? — спросила она.

— Харпер⁽¹⁾, — сказал он.

Она весьма неэлегантно фыркнула, усмехаясь.

— Что ж, если ты собираешься придумывать себе имя, тебе стоит изобрести что-нибудь получше.

— Тебе не следует высмеивать чужие имена. Это неприлично.

— Неприлично стаскивать людей с деревьев, но разве я жалуюсь? — возразила она.

— Ты уже успела достаточно пожаловаться на это раньше.

Она приподняла бровь и пожала плечами.

— Ты выглядишь так, будто служишь в Ночном Дозоре. Ты дезертир?

— Нет, — он казался оскорбленным ее предположением. — Братья Ночного Дозора не единственные в королевстве, кто одевается в черное. Что ты делала на дереве?

— О, я искала золотые листья, чтобы пошить себе наряд. После этого я подумала, что украшу волосы живым цветком. — Она вытащила альбом и угли из сумки и принялась рисовать двор со светящей в небе большой луной и сияющими звездами, смотрящими вниз на разрушенный замок.

— Твой наряд из листьев рассыплется. Тебе бы больше пошли шелка и кружева. Ты носишь меч, — заметил он.

— Да, — кивнула она.

— И хорошо ты умеешь с ним управляться?

— Могла бы и лучше, если бы все кругом не были бы так оскорблены желанием девушки учиться. Некоторым из нас больше по душе мечи, нежели иглы для шитья, — ее лорд-отец не разрешал ей носить меч. Всякий раз, когда она отрабатывала удары с Бендженом, это приходилось делать где-то в глубине богорощи, где старая Нэн не нашла бы их. Старая Нэн всегда ябедничала на нее.

С другой стороны, ее леди-тетя дозволяла ей появляться на тренировочном дворе раз в неделю, ибо понимала: она не сможет обуздать племянницу, просто запретив ей делать то, чего ей хотелось. Леди Бранда дала Лианне ровно ту часть желаемого, что позволяла девушке не чувствовать необходимости скрывать правду о своих намерениях. Но одного раза в неделю было недостаточно, а теперь тетка могла забрать и это в качестве части наказания за то, что Лианна покинула замок.

— Что ты рисуешь?

— Ты задаешь слишком много вопросов, — отозвалась она, но он подошел к ней и заглянул в ее альбом.

— Очень красиво, — сказал он. — Можно? — Он указал на альбом. Лианна протянула его юноше, и тот принялся перелистывать страницы. — Ты очень талантлива, — заключил он, остановившись на рисунке лютоволка. — Сможешь ли ты изобразить дворец таким, каким он был до пожара?

— Может быть, — сказала она, вспоминая свой кошмар. Юноша сидел так близко к ней, что она чувствовала тепло, исходящее от его тела. Она повернула голову и поглядела на него, пока он рассматривал еще один рисунок. Его глаза в свете огня казались темно-фиолетовыми. Таргариены были известны своими пурпурными глазами, и она слышала, что у Дейнов из Звездопада и Горного Приюта тоже были фиолетовые глаза. А они сейчас находились как раз недалеко от Дорна. Может, он принадлежит к дому Дейнов?

— Почему ты здесь? — спросила она.

— Я направляюсь в Дорн, — он возвратил ей альбом и развернул над огнем вертел с кроликом. — Леди Айронвуд, как говорят, очень любит музыку и песни. Я думал, что попытаю удачу там, а может, поеду дальше на юг.

— Нет, — она медленно покачала головой. — Это не так.

Юноша посмотрел на огонь.

— Я приехал сюда из-за особого притяжения этого места — сказал он. — Узы, неразрывная связь. Я всегда буду возвращаться сюда. Мне нравится представлять, каково было здесь до пожара. И если я закрою глаза, я почти могу это увидеть.

Лианна услышала в его голосе печаль, увидела ее в его темных глазах. В его словах не было и намека на ложь. Он выглядел потерянным в своих мыслях, и волна меланхолии, казалось, захлестнула его. Он был полон грусти, этот юноша. Лианне казалось, что он несет на своих плечах всю тяжесть мира. «Это не жизнь», — подумала она. А может, просто так действовало это место.

Старая Нэн рассказывала ей и ее братьям истории о тех временах, когда она знала короля Эйгона только как оруженосца по имени Эгг. Она рассказала им, что он никогда не забывал Винтерфелл и Север, рассказала, какую печаль и горе испытали те, кто помнили его еще мальчиком, когда ворон принес с известия о его смерти. «Черные крылья, черные вести, — сказала старая Нэн, — и то были вести самые черные». В такие мгновения взгляд ее всегда становился отстраненным, как будто она заново переживала давно минувшие дни.

«Призраки с Дженни танцуют, кружась, в чертогах былых королей», — шептала Лианна слова песни, которая всегда заставляла ее плакать. Юноша пристально смотрел на нее не дольше половины удара сердца, потом он отвернулся и уставился на пламя костра.

— Мне очень жаль, что я тебя ударила, — искренне произнесла она.

— Пожалуйста, не стоит. Я не должен был делать то, что сделал. Я очень сожалею об этом.

Лианна указала на звезды.

— Красный Странник в Лунной Деве, — сказала она. — К северу от Стены его называют Вором. Время, когда Вор находится в Лунной Деве, считается удачным для похищения женщин, — она понятия не имела, почему рассказывала ему нечто из давно ей прочитанного. Из-за этого она чувствовала себя особенно глупо и несколько смущенно. Она не знала, почему вообще открыла рот после его извинений, ведь никто обычно не интересовался тем, что она читала.

Он с любопытством посмотрел на нее.

— А ты одна из них? Одичалых?

— Одичалая и так далеко на юге? Это было бы презабавно! — она отложила уголь и вытерла пальцы о бриджи. Лианна вытащила кролика из огня и прислонила его к небольшому камню, чтобы дать мясу остыть перед тем, как съесть его. Она встала и подошла к сумкам с провизией, которую стащила с кухни в Амберли. Хлеб, твердый сыр и колбасы. — Мы можем разделить все это.

Он сделал то же самое со своими припасами.

— Так ты не одичалая?

— Я не сказала, что нет. Я путешествовала по Семи Королевствам с труппой скоморохов. Мы выступали в Вороньем гнезде для лорда Лестера Морригена, и после этого я решила уехать.

— Я знаю, что все это ложь, но давай притворимся, что это не так. Что ты там делала? Шила костюмы?

Лианне совсем не понравился его сарказм.

— Нет, — возмущенно ответила она. — Я, бывало, стояла на спине скачущей лощади и жонглировала.

— Конечно, — глядя на нее, юноша с сомнением приподнял бровь.

— Ты мне не веришь?

— Нет, я тебе не верю, — фыркнул он. — Возможно, я бы и решился заставить тебя залезть на лошадь и показать мне этот трюк, но уверен, что пожалею об этом. Мне бы не хотелось, чтобы ты убилась, пытаясь доказать свою правоту.

— Ну, ты сам не знаешь отчего отказываешься. У меня это очень хорошо получается, если уж я сама так говорю, — Лианна схватила вертел и отрезала себе кусочек кролика, а потом передала тушку ему. — Ты действительно умеешь петь?

— Мне говорили, у меня это хорошо выходит. Ты поешь?

— Нет. Однажды мне сказали, что Стена рухнет, если я не замолчу. Я бы предпочла не искушать судьбу. — Брандон как-то сказал ей, что, когда она пела, он никогда не мог понять ее ли он слышал или воронов, что гнездились на вершине Разрушенной Башни. — Ты же не собираешься в Дорн на самом деле, так ведь?

Юноша не ответил. Он поднялся с ее постели и вернулся к своей, а потом, закончив есть, улегся.

— Спасибо за кролика, — сказал он. — Можешь поспать, если хочешь. Нас никто не побеспокоит. А если кто-то и явится сюда, у меня есть мой меч.

Лианна рассмеялась его словам.

— Что смешного в том, что я буду защищать тебя своим мечом? — он повернул голову, чтобы взглянуть на нее.

— Ты получил в челюсть от девушки вдвое меньше тебя, так что…

— Одичалой девушки, настоящей копьеносицы.

— А что ты знаешь о копьеносицах?

— Однажды я прочел о них в книге. Ее написал мейстер, который много лет жил среди одичалых, — юноша с улыбкой посмотрел на нее. Лианна поняла, что это был первый раз, когда он искренне улыбнулся. Улыбка у него была теплая и искренняя, осветившая его лицо. «Он очень красив», — подумала она. Красив, как рыцари в песнях и сказках старой Нэн. Он был знатного происхождения, теперь она яснее видела это. Его цветастая речь и изысканные манеры не оставляли у нее никаких сомнений в том, что он был каким-нибудь лордом. Да и рыжие жеребцы вроде того, что принадлежал ему, стоили недешево.

Харпер, Лианна почти фыркнула. Он мог называть ее лгуньей сколько угодно, но он и сам был лжецом.

Когда она проснулась на следующий день, он уже завтракал ежевикой, которую, видно, успел собрать, сушеной рыбой и твердым хлебом. Он оторвался от книги и улыбнулся ей.

— Не желаешь ли потренироваться со мной после того, как позавтракаешь? — спросил он, показывая ей пару средней длины веток.

Мгновение Лианна оставалась растерянной, ее разум все еще был затуманен. Она протерла глаза и посмотрела на него, а затем на ветки.

— О да, да, да! — она была взволнована. Лианна обняла бы его, если это не было бы столь неприлично.

* * *

Рейгар Таргариен отвел от девушки взгляд и снова посмотрел на звездное небо. Он искал тишины и покоя, когда он покинул Королевскую Гавань и отправился в Летний Замок. А потом он увидел ее сидящей на дереве. Никто не бывал здесь. Простой люд чувствовал, что это место проклято, и сторонился его. Однако кто мог винить их после всего, что здесь произошло?

Рейгару было очень стыдно за то, как он поступил с ней. Хотя он действительно пытался смягчить ее падение, он все же мог довольно серьезно повредить ей, когда потянул ее вниз. Рейгар никогда не относил себя к тем, кто сначала что-то делает, а уж потом задает вопросы. Он не знал, что заставило его повести себя так грубо. Он хотел умереть от стыда и смущения, когда понял, что помимо всего прочего, она оказалась девушкой.

Они оба были здесь уже три дня. Она уедет завтра. Он останется дольше. Рейгар уже начал тосковать по ее обществу, хотя она все еще была с ним.

Девушка, Дейна, как она себя называла, была явно благородного происхождения, ее меч был выкован в замке, хотя Рейгар и не смог узнать клейма, а ее речь искрилась северным выговором. Ему показалось, что ей уже исполнилось тринадцать, или чуть больше. Что она делала в Дорнийских Марках одна, вдали от города или замка, оставалось совершенной загадкой, но он обнаружил, что не возражает против ее общества. Или ее дерзости. Рейгар вдруг понял, что ему очень нравится ее саркастический тон. Никто никогда с ним так не разговаривал. Это заставило его ненадолго почувствовать себя... нормальным.

Она была очень красивой, эта девушка. Не такой красотой, которой обладали девушки из Красного Замка или другие из тех, кого Рейгар когда-либо встречал. Ее красота была до некоторой степени дикой. Она также была умна и остроумна. «Способная и находчивая к тому же», — подумал он. Истории, которые она сочиняла, делали Королевскую Гавань и принца Рейгара Таргариена похожими на какой-то лихорадочный сон, как будто бы та жизнь не принадлежала ему, или же ей не принадлежал он сам.

Ему было весело с ней. Ловили ли они в ручье рыбу, стоя по колено в воде, болтали или занимались чем-нибудь еще. Он был благодарен за то, что она была с ним.

— Как бы то ни было, — заявил Рейгар некоторое время спустя, — я не считаю это оскорбительным. — Она повернула голову и вопросительно посмотрела на него. — Я имею в виду то, что ты владеешь мечом, — объяснил он. — Если хочешь чему-то научиться, учись. Я считаю, что, если кто-то желает заниматься чем-либо, он должен научиться делать это хорошо.

— Я могу сосчитать по пальцам одной руки тех людей, что поощряли меня продолжать занятия, — она показала ему четыре пальца, — включая тебя.

— Мейстеры называли это Завоеванием Эйгона, а его самого — Эйгоном Драконом, но Висенья и Рейенис были такими же воинами и драконьими всадниками, как и он сам, они тоже были драконами. Если ты хочешь научиться сражаться, не позволяй никому мешать тебе. Изучай это и достигни мастерства, — искренне сказал он. — Если хочешь ездить верхом по-мужски — езди, а если желаешь стать лучшей в бою на мечах — стань ей.

— Тебе легко говорить. Ты мужчина, а мужчины могут делать все, что им заблагорассудится.

— Это правда, — признал Рейгар. — И все же ты не производишь впечатление человека, который легко отказывается от того, чего хочет.

— Моя семья не поблагодарит тебя за разговор, что мы с тобой ведем, — она повернулась на бок и долго смотрела на него, скользя по нему взглядом, исследуя его лицо. — А что, если бы я захотела сбежать и жить за Стеной? — спросила она.

Рейгар тоже повернулся на бок и, подложив руку под голову, смотрел, как ее кожа светится серебром в свете луны и оранжевым в отблесках огня.

— Это ужасная затея. Что, если тебя украдут? — поддразнил он ее.

— Я так и знала, что внутри тебя сидит весельчак, жаждущий выбраться наружу! — она широко улыбнулась ему. — Ты должен попытаться получать больше удовольствия от жизни. Больше улыбаться, больше смеяться. И, к твоему сведению, женщину нельзя украсть дважды.

— Я не крал тебя, одичалая девочка, — сказал он.

— Поскольку ты решил, что я одичалая, я считаю, что должна разбираться в таких вещах лучше тебя. Меня уже украли, а это значит, что я занята. Если какой-нибудь одичалый попытается украсть меня, думаю, мне придется сломать ему нос.

— Я не сомневаюсь, что ты так и поступишь, — он был рад, что она не сломала нос ему. Рейгару было бы трудно объяснить, как это произошло. Он пошевелил челюстью. Она застала его врасплох и ударила так сильно, что у него слезились глаза.

— Мило с твоей стороны, — сказала она. — Я приехала сюда, чтобы посмотреть, что представляет собой это место. На самом деле, никто о нем не говорит. Никто не хочет вспоминать трагедию. Но я думаю, что здесь заключено нечто намного большее. Я думаю, здесь можно отыскать красоту, если постоянно не задумываться о том, что тут произошло, — она повернулась на спину и прикрыла глаза рукой. — Как это ни печально, но, если бы я была Таргариен, я бы никогда не хотела покидать это место.

Временами она говорила такое, отчего казалась не по годам мудрой, снова отметил Рейгар, беря свою маленькую арфу и извлекая из ее струн одну ноту, затем другую и еще одну, и вскоре мягкая мелодия заструилась в ночном воздухе…

Девушка знала, что он был знатен, как и он догадался о том же самом насчет нее. Он не вмешивался в ее жизнь, а она не лезла в его. Стоило признать, что она произвела на него большое впечатление. В ней не было притворства. Она отвечала за свои слова, и говорила ровно то, что думала. За внешней бравадой и бесстрашием Рейгар отыскал милую и заботливую девушку, которая испытывала от жизни радость и наслаждалась ей без остатка. Он видел это в ее глазах и в ее улыбке, слышал это в ее смехе. Он почувствовал это, когда взял ее руку в свои.

В жизни Рейгара не находилось места радости. Его жизнь началась со смерти, долг давил на него тяжелым бременем, а будущее пугало его сильнее, чем он желал признаться. Если он не справится с возложенной на него задачей, все будет потеряно. Однако, когда Рейгар смотрел на эту девушку, болтал с ней, он легко обо всем забывал. Он забывал даже свое настоящее имя.

Если бы Тайвин Ланнистер знал, что Рейгар был в Летнем Замке с девушкой ровесницей его дочери, он бы пришел в ярость. Именно по этой причине Рейгар и покинул Королевскую Гавань. Лорд Тайвин привез в город свою златовласую дочь. Десница не отказывался от затеи выдать ее замуж за наследного принца. Рейгар не желал ее тогда и сказал об этом отцу. Два года спустя его чувства по этому поводу не изменились. Леди Серсея была такой же красивой, какой была когда-то ее леди-мать, и весьма обходительной.

Кроме того, она была интриганкой, намеревающейся соблазнить его.

Рейгар не интересовался ей, не любил интриг и не желал становиться пешкой в чьей-то игре. А именно этим он и был, пешкой. Тайвин Ланнистер жаждал еще большей власти, чем та, которой он когда-либо заслуживал, и он намеревался сделать свою дочь королевой, увидеть, как его внуки когда-нибудь сядут на Железный Трон. Рейгар же был категорически против этого.

Он посмотрел на мирно спящую девушку, поднялся и накрыл ее своим плащом. «Такая милая», — подумал он, оглядывая ее. И лгунья в придачу. Однако он обнаружил, что ничего не имеет против. Ее ложь не была нечестной ложью, отравившей воздух Королевской Гавани и сделавшей зловоние в городе еще более едким. Три дня, проведенные с ней, были до странности раскрепощающими. С его плеч будто бы сняли груз, и он почувствовал нечто похожее на свободу.

Свобода, подумал он, какое это чудное чувство, а испытывать его подле кого-то незнакомого, было для Рейгара чем-то невероятным.

Он понял, что эта девушка не вписывается в окружающий мир так же, как и он сам. Эта мысль опечалила его. Она заставила его задуматься о том, кто эта девушка, и какова ее история. Он подумал, что ее семья, должно быть, беспокоится за нее, ищет ее. Он был уверен, что у нее есть семья, потому что она упоминала о них. Он также знал, что знатные девушки не покидают свой дом просто так. Ближайшим к этому месту замком был Черный Приют, а у лорда Дондарриона не было дочерей или воспитанниц, о которых Рейгару было бы известно.

Он думал, что знает ее откуда-то, но ответ повис где-то на краю его памяти, изводя Рейгара любопытством.

Рейгар поиграл еще немного, размышляя о прошедшей паре дней. Он вспомнил о том, как провел свои семнадцатые именины, плескаясь в ручье и обнаруживая довольно посредственные навыки ловли рыбы голыми руками, а девушка все хохотала над ним. Она смеялась вовсе не потому, что у нее это выходило лучше. Ей просто нравилось смотреть, как взволнован и разочарован он своими попытками наловить свежей рыбы. Он подхватил ее на руки и швырнул в то место, где ручей становился глубже.

— Тебе нужно помыться. Ты ужасно пахнешь! — Это было неправдой, но оскорбленное выражение ее лица доставило ему удовольствие.

— Если ты думаешь, что пахнешь лучше, у меня для тебя плохие новости, — горячо ответила она, пробираясь обратно к нему и брызгая на его лицо. Он купался каждое утро, она это знала, но ей доставляло удовольствие подзуживать его, и ему нравилось проделывать с ней то же самое.

«Неужели такой и бывает жизнь, не подчиненная долгу, — спрашивал он себя. — Боги, люди, что жаждут корон и престолов, — полные дураки».

Через несколько коротких месяцев Рейгара посвятят в рыцари, и в скором времени вес всех Семи Королевств и чудищ Застенья упадет на его плечи. Он взглянул на девушку еще раз, когда она пошевелилась во сне и плотнее закуталась в его плащ. Он отложил арфу и закрыл глаза, когда начало рассветать. Когда он проснулся примерно через час, девушка ушла, но ее вещи были все еще на месте, и она накрыла его обоими плащами — своим и его.

Он встал, поправил помятую одежду и пошел к ручью смыть следы сна. Когда он возвращался во двор через комнату, в которой родился, то услышал, как кто-то остановил лошадь.

— Джон? — Рейгар мгновенно узнал этого человека и задумался, зачем он здесь. Обычно, когда он отправлялся в Летний Замок, его никто не искал.

— Ваше высочество, — Джон Коннингтон упал на одно колено.

— В этом нет необходимости, друг мой. Мы не при дворе. Что привело тебя сюда? — спросил он, когда Джон встал.

— Мне очень жаль, мой принц, но вас снова призывают ко двору. Вам необходимо чаще присутствовать на заседаниях Малого Совета, чтобы научиться править.

Рейгар фыркнул.

— Здесь повсюду отпечатки лап лорда Тайвина. Он не сдается так легко, верно?

Джон покачал головой.

— Этот человек слишком амбициозен, — он посмотрел через плечо Рейгара и нахмурился. — Ты! — Джон указал за спину принца.

Рейгар обернулся и увидел, что девушка сердито смотрит на его друга. Джон протиснулся мимо него и подошел к ней.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она спокойным голосом. — Ты приехал за мной?

— Нет. Я приехал не за тобой. Я приехал за ним. Половина Штормовых Земель ищет тебя, паршивка! — гневно проговорил Джон.

— Ты знаешь ее? — спросил друга Рейгар.

— Да, я знаю ее, ваше высочество.

Рейгар настороженно смотрел на девушку, ее глаза метались от Джона к нему, на ее лице отчетливо читалось потрясение.

— Я не паршивка! — защищалась она. — Я оставила записку.

— Ах, оставила записку! — голос Джона зазвучал резко и громко. — Я уверен, что это более чем оправдывает то, что ты натворила.

— Джон…

— Кто ты? — спросила девушка у Рейгара. — Он назвал тебя «ваше высочество». Почему ты назвал его «ваше высочество», Джон?

— Это принц Рейгар, — отозвался Джон, глядя на нее так, будто она отрастила вторую голову, ибо как она могла не узнать принца с окрашенными в черный цвет волосами. — И ты не ответила на мой вопрос. Что ты здесь делаешь?

Однако девушка не слушала его.

— У принца Рейгара серебряные волосы и фиолетовые глаза, Джон! — Она подошла к Рейгару, схватила его за прядь волос и потянула настолько сильно, что заставила вздрогнуть. — Это, это черный, — сказала она, дернув еще сильнее. Она казалась растерянной и сердитой, и он был уверен, что она нарочно тянула его за волосы так, чтобы сделать ему больно.

Рейгар почувствовал себя неловко.

— Мои волосы окрашены, миледи.

Те прекрасные синие искорки, которые он раньше видел в ее глазах, исчезли, оставив место лишь серой буре.

— Леди Бранда, должно быть, вне себя от беспокойства.

— Кто ты? — упрямо спрашивала девушка у Рейгара, отказываясь верить правде.

— Леди-жена лорда Харрольда? — Рейгар посмотрел на Джона.

— Это ее племянница, — пояснил Джон, — леди Лианна Старк из Винтерфелла. Зачем ты приехала сюда, Старк? — снова спросил он у нее.

— О, — Рейгар уставился на нее. Значит, он провел эти дни в компании волчицы. — Сейчас я припоминаю вас. Мы встречались в Черном Замке. Вы очень похожи на мать, миледи.

На мгновение ему показалось, что она вот-вот упадет. «Не стоило этого говорить, — отругал себя Рейгар, — не стоило упоминать ее мать». Однако леди Лианна пришла в себя.

— Так то был принц Рейгар, знаете, тот самый, с серебряными волосами, — бросила она ему. — А почему я приехала сюда, тебя не касается, — сказала она Джону. — И откуда вы вообще знаете мою леди-мать? — спросила она Рейгара. — Мой лорд-отец отвез меня в Черный замок уже после ее смерти.

— О том, откуда я ее знаю, я расскажу как-нибудь в другой раз, — Рейгар повернулся к Джону. — Она уже была здесь, когда я приехал.

— Ты очень порывиста. Твоя тетя запрет тебя, а ключ выбросит, и никто не посмеет ее винить! Как ты ускользнула из замка и добралась сюда?

— Я умею читать карту, и я знаю, как ориентироваться по солнцу и звездам, — сообщила она Джону, а затем развернулась к Рейгару. — Вы лжец, — обвинила она его.

— Ты не можешь так говорить с принцем крови! — Джон отругал ее.

— Я лжец? Вы назвались Дейной и сказали мне, что раньше выступали в труппе скоморохов, — Рейгар скрестил руки на груди. «Дейна в честь Дейны Непокорной», — отметил он. Это странным образом заставило его еще лучше оценить, насколько она умна.

— Боги, что с тобой стряслось? — резко спросил ее Джон. — Собирай свои вещи, я отвезу тебя обратно в Амберли. И как ты все-таки выбралась из замка? Это не твоя лошадь.

— Ты не мой лорд-отец, не брат, не моя тётя, или лорд-дядя, чтобы распоряжаться мной, — бросила маленькая леди своему другу. — Немедленно прекрати это, — потребовала она.

Рейгар наблюдал за их перепалкой. Его брат Визерис едва успел отметить свои первые именины, но принц решил, что именно так выглядят ссорящиеся брат с сестрой. Грифоний Насест располагался недалеко от Амберли, и лорд-отец Джона крепко дружил с лордом Роджерсом.

— Нет. Я не твой лорд-отец и не твой родич, за что я в высшей степени благодарен, но моя леди-мать очень привязана к тебе по причинам, которые выходят за рамки моего понимания. Она никогда не простит мне, если с тобой случится что-то дурное.

— Расслабься, Джон. Ничего страшного не произошло. — Рейгар пытался стать голосом разума.

— Ты не знаешь ее так, как я, Рейгар. В последний раз, когда я видел ее, она свисала с дерева вверх ногами и разбила себе голову, когда полетела вниз.

— Это была не моя вина! Ветка надломилась, — спокойно ответила леди Лианна, но взгляд ее глаз сделался иным. — Я оставила записку на кровати. Я не сказала, куда еду, но сообщила им, когда вернусь, — снова защищалась она. — Я вылезла из окна, вскарабкалась по виноградной лозе на крышу, а затем использовала страж-деревья как ступеньки, чтобы выбраться из замка незамеченной. Я заплатила десять звезд, чтобы одолжить лошадь, потому что я не смогла бы забрать из конюшни свою, — призналась она.

Рейгар изумленно уставился на нее. Но разве можно было удивляться? Она преодолела весь путь от Дождливого Леса до Летнего Замка. Он сам наблюдал с полдюжины раз, как она карабкалась по ветвям вяза. Он позволил ей залезть ему на плечи, чтобы взобраться на одну из высоких стен дворца. У него сердце трепыхалось в горле, когда он смотрел, как она стоит там, и гадал, о чем он только думал, согласившись помочь ей в этом деле. То, что именно таким образом она сбежала из-под тетиной опеки, и правда не должно было ошеломить его. Он неожиданно рассмеялся. Рейгар и представить не мог, что кто-то когда-либо сравнится с этой необычной во всех отношениях девушкой.

— Я весьма впечатлен, леди Лианна, — он взял ее руку в свою и поцеловал костяшки ее пальцев. — Вы, безусловно, самый удивительный человек из всех, с кем я когда-либо был знаком. Я всегда буду помнить нашу встречу.

— Вы не должны поощрять ее, ваше высочество, — пробормотал стоящий рядом с ним Джон.

Внезапно Рейгар задумался, действительно ли она может стоя держаться на скачущей лошади и жонглировать. Однако он не осмелился спросить ее об этом.

— Я должна приготовиться к отъезду, — леди Лианна вырвала свою руку из его ладоней, отнимая у него ее тепло.

— Я пойду смою краску с волос, — сказал Рейгар. — Я намерен проводить вас до Амберли. Ваша тетушка, возможно, окажется менее строга с вами, если рядом буду я, ведь верно?

Она казалась обреченной, когда кивнула ему.

Когда Рейгар вернулся, лошади были оседланы, а спальные принадлежности убраны. Она стояла у вяза, и ее глаза широко распахнулись, когда она увидела, что черная краска исчезла с его волос. Он порылся в седельной сумке и вытащил свой старый помятый дорожный плащ, на котором был изображен трехглавый дракон дома Таргариенов, красный на черном. Он накинул его себе на плечи и завязал под подбородком. Она затрясла головой с явным смятением и отвернулась от него.

— Залезай в седло, — приказал ей Джон. Лианна Старк не показалась Рейгару человеком, которого легко усмирить, но она не сопротивлялась. До нее наконец дошла вся серьезность того, что она натворила, предположил он. Он должен был настоять на том, чтобы она сообщила ему свое имя, но он увидел в ней что-то, что напомнило ему о себе самом. Она была упряма, словно мул. Как и он сам.

— Один момент, — сказал Рейгар. Он взял ее за руку и усадил на одну из сломанных скамеек. Он чувствовал, что кое-что задолжал ей. Возможно, объяснение, хотя он и не был уверен, что она поймет многое из того, что он собирался сказать.

— Миледи, это место населяют призраки. Мои призраки. Все они обитают здесь. Тем не менее, это место я люблю больше всего на свете. Когда все кругом становится невыносимым, я отправляюсь сюда в поисках уединения. Я приезжаю сюда, играю на арфе и смотрю на звезды. Летний Замок полон грусти, но в нем также есть своя собственная красота и, я думаю, здесь присутствует нечто вроде волшебства. Я не соврал, когда сказал, что это мой дом. Тем не менее, прошедшие вечера, проведенные с вами у огня, были лучшими, что были у меня за очень долгое время. Я был рад, что вы составляли мне компанию.

— Вам следовало сказать мне, кто вы такой, — ее голос звучал слабо и ровно.

— Может быть. Я же должен был настоять на том, чтобы вы раскрыли свое имя. Но я подозреваю, что у нас с вами были похожие причины, чтобы держать в секрете то, кто мы на самом деле. По правде говоря, с незнакомкой я чувствовал себя легче, чем в Красном Замке, окруженный людьми, которых я знаю большую часть своей жизни. Полагаю, вы это понимаете. Здесь не было ни титулов, ни ожиданий, мы могли оставаться теми, кем хотели бы быть, я — странствующим певцом, а вы — Дейной, хотя вы и поверили в мою историю не больше, чем я поверил в вашу.

Она медленно кивнула, ее глаза пристально смотрели в его. В этом свете ее зрачки казались темно-серыми, и снова стали видны красивые темно-синие точки. «Словно драгоценные камни», — подумал Рейгар.

— Вы простите меня, леди Лианна? — спросил он.

— Я подумаю об этом, ваше высочество. Перечень ваших грехов довольно обширен, — она сидела прямая, как палка, сложив руки на коленях и соблюдая все правила приличия. «Она могла бы вести себя как леди, если бы пожелала», — отметил Рейгар. Девушка, которая открыто высказывала свое мнение и беззаботно смеялась, нравилась ему больше.

— Большего я и не прошу. Независимо от того, решите ли вы простить меня или нет, я все равно благодарю вас, — он поднялся со скамьи. — И зовите меня просто Рейгар, — сказал он. — Я стащил вас с дерева, а вы оставили синяк на моем подбородке. Полагаю, мы с вами можем отказаться от формальностей, — он нежно сжал ее плечо.

— Старая Нэн однажды рассказала мне историю о прабабушке моего лорда-отца, леди Лорре Ройс, —заговорила она, поднимаясь и закутываясь в свой видавший виды плащ, когда прохладный ветерок пронесся по двору, а Рейгар задумался, к чему это она клонит. — Ваш прадед однажды приезжал в Винтерфелл. Тогда он еще называл себя Эггом. Он служил оруженосцем сира Дункана Высокого, и никто не знал, кто этот мальчик на самом деле, никого это не заботило, но Старая Нэн сказала: они предполагали, что он, возможно, был из благородных, а сир Дункан, они были уверены, происходил из низов. Однако они не стали пытаться дознаться, кто же этот мальчик, ибо мы, северяне, не столь любопытны. Он хотел попасть в крипту, ваш прадед. Он думал найти там кладку драконьих яиц, оставленную Вермаксом. Собственность Таргариенов, — называл он их потом.

Рейгар тяжело сглотнул. В этом месте Эйгон умер. Он поднял глаза на стены замка, почерневшие от дикого огня и времени. Из людей, знавших Эйгона, когда он был мальчиком, в живых остался только его дядя мейстер, которого отправили в Цитадель, когда Эйгон был маленьким мальчиком. Эймон находился на другом конце света, на Стене, а Эйрис и Рейла никогда не говорили о Летнем Замке или тех, кто погиб здесь.

— Вермакс оставил кладку в Винтерфелле?

— Ходили слухи. Принц Джекейрис прилетел на своем драконе в Винтерфелл, чтобы встретиться с лордом Криганом Старком и получить его поддержку во время Танца Драконов. Слухи начались после этого, они все еще ходят и сейчас.

Рейгар хорошо знал эту историю. Кригану Старку обещали принцессу из дома Таргариенов. Это называлось Договором Льда и Пламени.

— Бен, мой младший брат, и я, мы тоже искали их, но не нашли ничего там, где искали. Однако криптам восемь тысяч лет, и они имеют множество уровней. Как бы то ни было, дед моего лорда-отца, Виллам, отвел принца Эйгона в крипты. Виллам был вдвое младше и не любил туда ходить. Он не очень-то жаловал темноту. Пока принц Эйгон спускался все глубже и глубже, Виллам решил, что он не желает больше смотреть на статуи давно умерших королей Старков. Поэтому он вернулся и рассказал своей леди-матери о том, что задумал принц. Как говорит Старая Нэн, когда принц Эйгон наконец появился, разгневанная леди Лорра уже ждала его. Ей не нравилось, когда дети осмеливались спускаться туда. Она ударила его по уху, и уже собиралась перекинуть его через колено и переключиться на его зад, когда сир Дункан остановил ее и сказал ей, кто он такой.

Рейгар засмеялся. Он засмеялся и почувствовал, как слезы щиплют глаза.

— Понимаете ли, — Лианна Старк одарила его самой дерзкой улыбкой, которую он когда-либо видел. — Бить принцев у нас семейное.

— Я никому не скажу, что вы меня ударили, — прошептал он ей на ухо, подавшись вперед.

Лианна тоже наклонилась к нему.

— Я не скажу ни единой душе, что ударила вас, но это только потому, что я вовсе не желаю лишиться руки из-за того, что посмела поднять ее на принца крови, — прошептала она ему на ухо, и Рейгар в этот момент осознал, сколь сильно она ему нравилась. — Я думала, что принцы глупы, но вы не так уж и плохи, — призналась она, раздраженно вздохнув, но он понял, что раздражение было лишь притворством и что она шутила с ним.

— Насколько я помню, вы назвали меня глупым.

— Назвала, ведь правда? Я должна просить прощения?

Он рассмеялся.

— Нет. Ни в коей мере.

Каждый раз, когда Рейгар возвращался из Летнего Замка в Королевскую Гавань, он вез с собой новую песню. Как правило печальную. Рейгар был рожден на свет, чтобы исполнить пророчество, а пророчество разрушило его семью.

Песня, которую он напишет на этот раз, будет о лесной деве, наряде из листьев и косе, украшенной живым цветком. Она будет наполнена воспоминаниями об этой девушке, не похожей ни на одну из тех, кого он когда-либо встречал или еще когда-либо встретит. «Лианна Старк была такой, какой должна быть магия», — подумал он.

Он взял ее пальцами за подбородок, осторожно приподнял ее голову и поглядел на нее.

— Вы тоже не так уж и плохи, — произнес он с ухмылкой. — Поехали. Доставим вас домой.

1) Harper (англ.) — арфист

Вернуться к тексту

Рождение сестры стало для Неда самым ранним воспоминанием. Будучи всего лишь двух лет от роду, Нед искренне считал, что новорожденный младенец был самым уродливым из всего, что ему когда-либо доводилось видеть за свою короткую жизнь. Голова ее была лысой, словно яйцо, а лицо красным, она вопила во все горло. Если то, что выглядело и кричало так, называлось сестрой, то Неду она была вовсе не нужна. Он не желал иметь с ней дела.

Но все изменилось, и Нед превратился в самого яростного защитника своей сестры. Когда, незадолго до того, как отправиться к богам, мать попросила его присмотреть за девочкой, Нед принял эту просьбу близко к сердцу. Теперь же он задавался вопросом, правильно ли он поступил по отношению к младшей сестре.

— Хватит пить, Бен, — сказал он, забрав у брата чашу с вином. — Полагаю, тебе уже более чем достаточно на всю оставшуюся часть турнира.

Бенджен пожал плечами.

— Странно видеть Лию во всей этой парче, шелках и бархате, — сказал он. — Она носила бриджи даже в Амберли. Когда я ездил туда перед тем, как она отправилась в Королевскую Гавань, приезжал принц Рейгар с лордом Коннингтоном, сиром Эртуром Дейном и сиром Освеллом Уэнтом. Они возвращались из Эссоса и прибыли из Скорбящего Городка. Она даже не стала переодеваться в платье, чтобы поприветствовать его. Лиа только что вернулась с верховой прогулки и просто стояла во дворе вся потная, грязная и все еще в штанах. Увидев ее такой, принц улыбнулся. Однако я никогда не видел тетю настолько недовольной. После она задала Лии взбучку, сказала, что сделала все что могла, но теперь сдается.

— Что Лиа сказала на это? — спросил Нед.

— Просто пожала плечами.

— Конечно, что же еще, — Нед задумался о том, зачем он вообще задал этот вопрос, ведь он и так достаточно хорошо знал свою сестру.

— Я думаю, ему очень нравится Лиа, принцу Рейгару, — отметил Бенджен.

Нед посмотрел на принца Рейгара Таргариена, мужчину, который больше походил на бога, нежели на человека. Его глаза цвета индиго задержались на Лианне дольше, чем следовало бы.

Когда Лианне было шесть лет, она бродила по коридорам Винтерфелла, нанося удары воображаемому врагу старым деревянным мечом Брандона. Когда сестре исполнилось восемь, она играла в «приди-ко-мне-в-замок» и в «монстров и дев», где Лианна изображала героя, убивающего чудищ. Она была Рейенис, Висеньей, Нимерией и Дейной Непокорной. Она также была Эймоном Драконьим Рыцарем, Флорианом Дураком и Дейроном Юным Драконом. В восемь лет этот молодой король нравился ей больше всего. Нед обычно дразнил ее, говоря, что он ей нравится лишь потому, что она находит его миловидным. Из-за этого Лианна всегда злилась.

Когда ей исполнилось десять, она была разбита и опечалена смертью матери, она цеплялась за Брандона, как будто он был ее единственным спасательным плотом посреди бури. Нед также вспомнил ужасные кошмары, которые снились ей, как она будила половину замка своими криками и стенаниями и редко могла припомнить, что так ее напугало. Кошмары стали основной причиной, по которой их лорд-отец отослал ее из Винтерфелла, чтобы проложить достаточное расстояние между ней и оставленными дома горем и ночными ужасами.

В двенадцать Лианна скакала на лошади по Королевскому Тракту, все еще лазала по деревьям и все еще жаждала освободиться от ограничений своего пола, но при этом оставалась здравомыслящей. Лианна понимала, что у нее есть долг перед своим домом. Она понимала, что ей нужно выйти замуж и родить детей. Эта перспектива никогда не привлекала ее. Если ей предстояло выйти замуж и иметь детей, она желала, чтобы ее мужем стал тот, кого бы выбрала она сама, а он, в свою очередь, выбрал бы ее. Но и это было недостижимо. Счастье иметь возможность или дозволение сочетаться браком по любви было большой редкостью.

В четырнадцать его сестра во многом изменилась, но во многом оставалась прежней. Лианна все еще была девочкой, но уже не совсем девочкой, она уже стала женщиной, но все же еще не совсем женщиной. Нед помнил, как размышлял о том, что она слишком быстро росла.

Он вспомнил, как не больше четырех месяцев назад он был потрясен тем, насколько сильно изменилось ее тело. Он был одновременно потрясен и встревожен этим. Ее лицо больше не было лицом девочки. Его сестра превратилась в красивую молодую женщину, глядя на которую мужчины сворачивали головы и смотрели ей вслед с вожделением и тайным желанием. От этого Нед чувствовал себя неуютно и тосковал о прошедших днях, когда все было намного проще. Если бы только она всегда оставалась шестилеткой и бродила по коридорам Винтерфелла со старым деревянным мечом Брандона в руке.

Нед вспомнил, как она разгневалась на него за то, что он привез их лорду-отцу предложение о браке с Робертом. Она была очень расстроена и смотрела на него так, будто он предал ее и их взаимную привязанность.

Сам Нед долго обдумывал это предложение. Роберт любил Лианну и желал этого брака более двух лет. Однако Нед ничего не предпринимал. «Лианна была слишком молода, слишком дика, слишком своенравна, Лианна, Лианна, Лианна... Лианна будет расстроена», — его мысли всегда приводили его к этому неизбежному выводу, а Нед не смог бы вынести ее опечаленного вида, но он и не мог далее скрывать намерения Роберта от своего лорда-отца.

Он встал и обошел стоявший на козлах стол.

— Потанцуй со мной, Лиа, — попросил он, уводя ее от разговора с лордом Коннингтоном. Она посмотрела на него и, казалось, обдумывала его предложение, прежде чем позволить ему проводить себя в гущу танцующих. — Я знаю, что ты злишься на меня.

— Я злилась, — отозвалась Лианна, глядя на него, — теперь же мне лишь больно. Посмотри на него, Нед! Был ли он трезв хоть раз с тех пор, как приехал сюда? Ты считаешь, это то, чего я заслуживаю? Даже худшая женщина в мире не заслуживает такого.

Неду не нужно было смотреть на Роберта, чтобы знать, чем тот занят. Что такого мог он ответить сестре, что не звучало бы как оправдание плохому поведению его друга или не являлось бы ложью? Нед вырос с Робертом, он знал его лучше, чем Брандона, или Бенджена, или даже Лианну, которую он всегда любил больше всего. Однако поведение Роберта было далеко не благородным. Нед мог оправдать некоторые из пороков своего друга тем, что тот стал свидетелем того, во время сильного шторма корабль его родителей разлетелся о скалы в заливе Разбитых Кораблей. После этого ужасного происшествия пьянство Роберта определенно вышло из-под контроля.

— Нет. Ты заслуживаешь мужчину, который полюбит тебя, а Роберт уже любит. И ты со временем сможешь полюбить его.

Она покачала головой.

— Я люблю тебя, Нед, но ты ошибаешься. Он влюблен лишь в мой образ. Он знает только то, что ты рассказывал ему обо мне, а я давно уже другая, Нед. Я не восьмилетняя девочка, которую ты помнишь, Нед. Через месяц грядут мои семнадцатые именины.

— Во многом ты все та же.

— А во многом другая. Мои разум и сердце переменились. Мне нравится думать, что я выросла.

— Ты вылила Бену на голову чашу вина.

Она пожала плечами.

— В ней оставался всего один глоток, к тому же он сам напросился. Бену нужно научиться держать язык за зубами.

— Что он тебе сказал?

— То, что он сказал мне, тебя не касается, брат, — она вздохнула. — Нед, это совсем не то, чего я хочу сейчас и не то, чего я когда-либо желала. Я знаю, что лорд Роберт — брат, которого ты сам себе избрал, я понимаю это, но я твоя сестра. Разве тебе нет дела до моих чувств? — спросила она. — Неужели они так мало значат для тебя, что, по твоему мнению, мне подходит именно это? Роберта интересует только то, что он может трахнуть, выпить или с чем он может побороться. Подумай сам, что из этого он выберет, когда дело касается меня.

Нед ненавидел, когда она сквернословила, но знал, что она не ошибалась.

— Чего ты хочешь, Лиа?

— Я хочу быть свободной, Нед. Я хочу иметь возможность сама делать выбор.

— Мы не живем в песнях, сестра. Флориана и Джонквиль давно уже нет, мы не Дженни из Старых Камней и ее Принц Стрекоз, не лесная дева и ее принц. О нас не сложат песен о любви.

Нед посмотрел на сестру, глаза которой были закрыты, и задумался. А что еще он мог сделать?

Он не подвергал сомнению ее прибытие в чертог под руку с принцем Рейгаром Таргариеном. Лианна и принц знали друг друга, они были знакомы в течение ряда лет. Лианна служила королеве Рейле в Королевской Гавани и на Драконьем Камне. Нед не был удивлен, увидев, что она пришла с ним, и не удивился, когда принц спустился со своего места и попросил Лианну удостоить его танцем.

Шаг за шагом, фигура за фигурой, Нед наблюдал, как принц Рейгар развернул Лианну и привлек ее к себе, наблюдал, как принц Рейгар поднял Лианну в воздух и прижал так, что их тела почти ничего не разделяло. Нед смотрел, как ее руки лежат на его затылке, как ее пальцы впиваются в серебристо-светлые волосы, как принц Рейгар обнимал ее на долю секунды дольше после того, как музыка смолкла. В конце концов он отпустил ее, хотя, казалось, сделал это против желания.

Нед наблюдал, как принц улыбнулся Лианне такой открытой и искренней улыбкой, какой Нед никогда не видел у него раньше.

Нед отметил мягкость взгляда Лианны, когда ее глаза встретились с глазами принца, и задался вопросом, заметили ли это и другие.

Он наблюдал, как принц Рейгар взял Лианну за руку и отвел ее к пустой скамье, где они потом оба сидели, разговаривали и смеялись, обращая на себя любопытные взгляды. Принц не был любителем выставлять что-то напоказ. Даже Нед знал, насколько он замкнут. Нед подумал, что его теперешнее поведение противоречит характеру этого человека.

Это заставило Неда задуматься. В Орлином Гнезде говорили, что принц Рейгар не желал помолвки с дорнийской принцессой. Говорили, он любил женщину, в обручении с которой ему было отказано, и что из-за этого он в гневе покинул Красный Замок, уединившись на Драконьем Камне, где и оставался до недавнего времени.

Говорили, что принц любил леди Серсею Ланнистер, Свет Запада, золотоволосую, красивую и богатую. Говорили, что король испытывал страх перед своим сыном и своим Десницей. Эйрис очень боялся, что принц Рейгар поднимет восстание против него, и счел наиболее благоразумным отдать своего наследника дорнийцам. Говорили, он был чрезвычайно рад принять предложение о браке от Дорнийской принцессы Дореи. Король сделал это назло. Болтали, Эйрис хотел позлить лорда Тайвина Ланнистера, который жаждал заполучить принца для своей дочери, а также хотел досадить самому принцу Рейгару, которому король больше не доверял.

Отчего-то все это казалось неправильным. Нед не был из тех, кто слишком много размышляет. Но это...

Нед задумался, разглядывая принца, играющего с Лианной в кости. Они передавали друг другу миску с ежевикой и холодным кремом, как будто это было совершенно естественно.

Лианна, его маленькая сестренка, в своем черно-красном платье сейчас больше походила на принцессу из дома Таргариенов, чем на Старка из Винтерфелла.

— А ты выбрала, Лия? — спросил ее Нед. — Ты уже сделала свой выбор, сестра?

Она некоторое время смотрела на него. Он не знал, намеревалась ли она ответить на его вопрос или нет. Одно в ней не изменилось точно: ей всегда удавалось уклоняться от ответов на вопросы, на которые она не желала их давать.

Покрасневший от выпивки Роберт поднялся со скамьи.

— Я приму участие в турнире завтра, — громко объявил он, и чертог замер. — Я приму участие в рыцарском турнире и брошу вызов этому так называемому Рыцарю Смеющегося Дерева, — заорал он со смехом, как будто это прозвище было самой смешной вещью в мире. — И когда я сброшу его на землю, я сорву шлем с его головы и открою его лицо. Тогда мы и увидим, кто этот трус на самом деле.

Рядом с ним решительно кивал сир Ричард Лонмаут.

— Я тоже брошу ему вызов, — сообщил он.

Король Эйрис встал и заговорил:

— Этот рыцарь не друг мне. Я награжу любого, кто разоблачит его. Этот человек не питает к нам любви. Последний раз, когда таинственный рыцарь появлялся на турнире, он сделал это с намерением убить нашего возлюбленного сына и наследника, будущего короля Семи Королевств.

Где-то в стороне глаза принца Рейгара гневно вспыхнули. Нед не знал, было ли это вызвано воспоминанием о турнире в Штормовом Пределе или глупой болтовней Роберта. Однако то, как эти необычные глаза смотрели на Роберта, не оставляло у Неда сомнений, на кого именно был направлен гнев принца. Руки принца сжались в кулаки, пока он продолжал испепелять Роберта взглядом.

Нед даже не заметил, что его сестра отошла в сторону, пока не увидел, что она стоит между Рейгаром Таргариеном и сиром Освеллом Уэнтом. Это только заставило Неда задуматься еще больше. «Они друзья», — сказал он себе. Ему казалось, у Лианны был врожденный дар заводить дружбу со всеми, даже со сдержанными принцами.

Потом они вместе покинули чертог.

Два дня спустя, когда Брандон проиграл принцу заезд, именно Нед отправился в шатер, раскрашенный в цвета дома Таргариенов.

Оруженосец принца помогал тому снимать доспехи, когда сир Барристан Селми объявил о приходе Неда.

— Об остальном я могу позаботиться сам, Уиллас, — сказал принц своему оруженосцу, — но не уходи слишком далеко, на случай если ты мне понадобишься.

— Я позабочусь о копьях и Мраке, — сказал мальчик. Тирелл, понял Нед. Красивый мальчик с каштановыми волосами и золотыми глазами.

Когда он удалился, принц налил вина в две чаши и протянул одну Неду.

— За что я удостоился такой чести, лорд Старк? — спросил он, указывая на тарелку с едой, стоящую на маленьком столе, заваленном книгами.

«Кто только везет столько книг с собой на турнир?» — удивился Нед.

— Угощайтесь, милорд, — сказал принц, роясь в одном из стоящих на земле сундуков и наконец вытаскивая оттуда тунику из серой шерсти. Он снял стеганый поддоспешник, который надевал под броню, и пропитанную потом тунику, прежде чем переодеться в чистую. Затем он повернулся к Неду и стал ждать.

Нед почувствовал, что едва может ворочать внезапно отяжелевшим языком.

— Ваш брат прекрасно выступил, — сказал принц, опершись на стол.

— Да, но он все равно проиграл.

— Я проиграл больше поединков, чем могу сосчитать, — пожал плечами принц. — Это уязвляет. Моя гордость бывала задета, но я всегда справляюсь с этим. И он справится. А сами вы участвуете в копейных поединках, милорд?

— Нет, ваше высочество. Это не для меня.

— И не для меня тоже, — отметил принц. Нед и так хорошо это знал. Принц редко принимал участие в турнирах, но всегда выступал весьма достойно.

— Лошадь и доспехи Брандона...

— Принадлежат ему. Я не возьму выкупа, милорд. Однако в Харрентоне есть приют, покровителем которого является леди Уэнт. Было бы упущением не упомянуть об этом. Если бы лорд Брандон пожелал пожертвовать немного денег, чтобы помочь септам, которые содержат приют, это бы очень порадовало и миледи Уэнт, и меня самого.

Нед был удивлен этим.

— Это очень любезно с вашей стороны, ваше высочество. Я обязательно передам ваше пожелание.

Принц кивнул и скрестил руки на груди.

— Вы хотели сказать что-нибудь еще?

«Вот и все», — подумал Нед.

— Могу ли я говорить открыто, ваше высочество?

Принц нахмурился, озадаченный этой просьбой, однако кивнул.

— Со мной вы всегда можете говорить открыто, милорд.

— Ваше высочество, моя сестра...

— А что с ней? — Принц Рейгар опустил руки и с такой силой ухватился за край стола, что костяшки его пальцев побелели.

— Она обручена, ваше высочество.

Принц нахмурился еще сильнее.

— Я знаю, милорд, я получил ворона с этим известием, как и все в Семи Королевствах, — он замолчал на мгновение и покачал головой. — Объясните, что вы имеете в виду.

— Моя сестра обручена с Робертом Баратеоном, и это неприлично, что она провела столько времени с вами, — откровенно сказал Нед.

— Два танца и партия в кости, милорд? — спросил принц. — Я бы не счел это очень большим количеством времени.

— Ваше высочество, люди...

— Я знаю леди Лианну уже несколько лет, — принц отошел от стола и принялся рассматривать корешки своих книг, разделяя их на разные стопки. — Она мне очень нравится, я открыто признаю это. Я считаю ее одним из своих самых близких и дорогих мне друзей. Я не могу сосчитать, сколько раз мы вместе выезжали на прогулку или тренировались во дворе. Я не могу сосчитать, сколько часов мы провели вместе в библиотеке или болтая всю ночь напролет. Она представляет собой важную часть моей жизни.

Он посмотрел прямо в глаза Неду, и тот заметил во взгляде принца то же упрямство, которое видел в глазах Лианны. Упрямство, за которое Нед одновременно любил и проклинал ее.

— Пожалуйста, ваше высочество, поймите меня. Моя сестра не всегда может оценить последствия своих действий.

Принц Рейгар провел рукой по волосам и невесело усмехнулся.

— Меня в чем-то обвиняют, милорд? Если это так, то я предпочитаю выслушать обвинение, а не ходить вокруг да около. — Он выжидал. — Понятно, — произнес наконец принц Рейгар. — Леди Лианна сама прекрасно знает, чего хочет. Это первое, что я отметил, когда познакомился с ней. Я никогда не говорил ей, что делать, и никогда не ставил ее в неудобное положение.

— Ее честь может быть поставлена под сомнение, — наконец сказал Нед.

Глаза принца сузились и ожесточились, и Нед увидел, как в них сверкает гнев. Он думал, что принц собирается возразить, но тот ничего не сказал. Вместо этого он долго смотрел на Неда. Казалось, что это тянется целую вечность.

— Скажите мне, лорд Старк, где вы были, когда ваш брат Брандон заставил леди Лианну идти танцевать с лордом Робертом, который был уже достаточно пьян и принялся распускать руки? Значит, ее честь так мало волновала вас?

— Я не видел того случая, о котором вы говорите, ваше высочество. Но я предупредил Роберта, чтобы он не позволял себе лишнего. Лианна — его невеста, а не его собственность, с которой он может обращаться так, как считает нужным. Лианна по-прежнему моя сестра.

— Я рад это слышать, — принц вздохнул. — У меня есть дядя в Черном Замке, — сказал он тогда. — Мне, должно быть, было тринадцать, когда я был там в последний раз, к моему большому стыду. Я должен почаще навещать его. Он слишком стар, чтобы приехать на юг, и он никогда бы не покинул свой пост, даже если бы мог путешествовать, — пояснил принц Рейгар. — В любом случае, когда я был там, он отвел меня в сторону, и мы долго обсуждали вопросы чести и долга. Моя рука была по локоть в ведре с мясом и кровью, пока я помогал ему кормить воронов. Я никогда не забывал тот разговор. Иногда люди оказываются на распутье и делают такой выбор, которого никто от них не ожидает, но они все равно делают его. — Он замолчал на мгновение, прежде чем продолжить. — Люди всегда сплетничали. Для них это спорт. Если леди Лианна когда-либо падет жертвой злословия, то я с готовностью буду защищать ее честь, хотя, я думаю, мне не нужно рассказывать вам, что она никогда не нуждалась в защите.

— Нет, никогда не нуждалась. Но ее честь не ваша, чтобы вы могли ее защищать, ваше высочество.

— Я наследный принц королевства, а она — моя подданная.

— Ее честь принадлежит дому Старков, и нам полагается защищать ее, а затем это право перейдет лорду Роберту Баратеону, когда Лианна станет его женой.

— Конечно! — воскликнул принц Рейгар. — Вот в чем все дело. Роберт Баратеон. Избавьте меня от этого разговора о чести, лорд Старк. Это звучит лживо после того, как вы решили, что ваша сестра заслуживает быть связанной с таким человеком, как он. Лианна прекрасна. Она достойна лучшего.

Какое бы безумие ни завладело Недом, было уже слишком поздно отступать, когда слова сорвались с его губ.

— Лучшего? Кого-то вроде вас? Или же вас самого, ваше высочество?

Принц пожал плечами.

— Я знаю вашу сестру с тех пор, как ей было около четырнадцати лет. Она принесла в мою жизнь радость. Я уверен, в ваших глазах это делает меня бесчестным, или лицемерным, или самонадеянным, или даже всем этим вместе взятым. Со всем уважением к вам, лорд Старк, я не откажусь от нее, чтобы доставить вам удовольствие или угодить лорду Роберту. Ни за что на свете. — Его голос был жестким и не допускал дальнейших споров.

Нед склонил голову.

— С вашего дозволения, ваше высочество.

Принц Рейгар кивнул.

— Вы его получили. Спасибо за то, что пришли и за то, что высказали свое мнение. Я надеюсь, этот разговор не дойдет до чужих ушей, ведь так?

«Как будто из него хоть что-нибудь да вышло», — хотел возразить Нед. Однако принц Рейгар позволил ему высказаться, а это было намного больше, чем Нед ожидал.

— Я никому не скажу об этом ни слова. — Он поклонился и покинул шатер.

Он заметил Лианну, одетую в очень простое темно-синее платье из хлопка, отороченное беличьим мехом на воротнике и рукавах. Она стояла возле своего шатра с букетом крокусов в руках и болтала с сиром Киваном Ланнистером. О чем они говорили, Нед не мог сказать, но оба они улыбались. Нед часто забывал, скольких людей знала его сестра благодаря времени, проведенному при дворе. Сир Киван почтительно склонил голову и двинулся дальше.

Лианна обернулась и увидела его. Она наклонила голову и улыбнулась. Нед улыбнулся в ответ. Если бы она знала, где он был и чем занимался, она бы так не улыбалась. Вместо этого она попыталась бы его придушить.

«Принц выбрал», — подумал Нед. Возможно, он и не сказал этого прямо, но Нед все равно мог читать между строк.

— А ты выбрала, Лиа? — спросил ее Нед, когда они танцевали вместе. — Сделала ли ты уже свой выбор, сестра?

Нед не нуждался в ее ответе, чтобы знать правду. Он надеялся, что принц и Лианна отдалятся друг от друга, когда они оба вступят в брак с теми, кому они были обещаны. Однако Штормовой Предел был слишком близко от Красного Замка, и в этом была загвоздка.

Элии Мартелл, дочери Дорна, говорили, она достаточно взрослая, чтобы понимать, что она должна выполнить свой долг перед своим домом. Она должна выйти замуж и родить своему лорду-мужу детей. Это означало, что ей придется перебраться в новый дом к мужчине, которого она едва знает, или который ей даже не нравится. В глубине души Элия была романтична. Она нуждалась в истории любви, достойной песни. Она хотела стать для своего лорда-мужа Джонквиль. Она желала быть его Алисанной.

Необходимость замужества ее не радовала. Она хотела свободно любить того, кого сама пожелает, и выйти замуж за того, кого сама выберет. И если бы она пожелала принести обеты и стать септой, то она хотела бы получить позволение сделать и это.

Однако у нее был долг, и со временем она согласилась с этим. Случались мгновения, когда она отчаивалась, но какое значение имела любовь, пока она выполняла свой долг.

Когда ее леди-мать пришла к ней с брачным соглашением, которое она заключила с королем Эйрисом, Элия почувствовала облегчение. О принце Рейгаре говорили только хорошее. Он был красив и не похож на своего лорда-отца. Когда-нибудь он станет королем. Лучшим со времен Миротворца, как говорил ей ее дядя — принц Ливен Мартелл, служивший в Королевской Гвардии.

Элия не знала, был ли принц Рейгар новым воплощением Джейехериса, но она могла поверить, что из принца выйдет достойный король. Она видела это в его общении с лордами, и она видела это в том, как он справлялся со вспышками королевского гнева. Со спокойствием, дипломатичностью и достоинством.

Они смогут когда-нибудь полюбить друг друга, сказала она себе.

Однако принц не потеплел к ней. Он был вежлив и добр, но на этом его усилия заканчивались.

Она думала, что те десять дней, которые она должна была провести в его присутствии, будут иметь большое значение для того, чтобы они могли лучше узнать друг друга, прежде чем станут мужем и женой. Однако принц был озабочен своим отцом, таинственным рыцарем и Робертом Баратеоном.

Он был безразличен к ней так же, как и ко всем остальным дамам. За исключением той, что была родом с холодного и мерзлого севера. Это задевало Элию и злило ее брата.

«Однако мне следовало этого ожидать, разве нет?» — спрашивала она себя дюжину раз. «Мать сказала мне, что принц не желал помолвки, потому что был влюблен в другую и дал клятву ей».

Дорея Дорнийская усмехнулась, вспомнив тот свой разговор с принцем.

— Я сказала ему, что он рожден для того, чтобы исполнить свой долг.

— Не думаю, что это ему понравилось. Что он ответил? — спросила Элия.

— Он недоверчиво посмотрел на меня и заметил, что я сама вышла замуж по любви. Он высказывался довольно дерзко. А ведь кажется таким тихим, я и не предполагала, что в нем есть такое упорство. В конце концов, возможно, в его жилах действительно течет кровь дракона. Я знаю принца с тех пор, как он был маленьким мальчиком, возился с книгами тяжелее, чем он сам. Должна признаться, он меня удивил.

— Кто она, эта женщина?

Ее мать пожала плечами.

— Разве это имеет значение? Он не назвал ее имени, но она не простолюдинка. В этом я уверена. Со временем он полюбит тебя, Элия. В противном случае ему все равно придется разделить с тобой постель и произвести на свет наследников. Когда-нибудь ты станешь королевой, а твой сын сядет на Железный трон. Только представь себе это!

Да, только представьте! Элия Мартелл — не женщина, а поле, которое нужно вспахать и засеять. «Мечта сбылась», — с насмешкой подумала Элия. Трепет, который она испытывала при мысли о браке с принцем, покинул ее. Как только он наградит ее детьми, ему больше никогда не придется смотреть ей в лицо. Элия посчитала свою судьбу жестокой.

Остальное осталось недосказанным. Единственная причина, по которой ее мать так старательно пыталась организовать брак своей дочери с принцем Рейгаром состояла в том, что она чувствовала себя уязвленной Тайвином Ланнистером. Он оскорбил ее и тем самым оскорбил дом Мартеллов и Дорн. Для принцессы Дореи это было возмездием, а наследный принц и будущий король Семи Королевств принц Рейгар Таргариен был призом, на который она нацелилась и завоевала.

Несколько месяцев спустя, когда ее мать умерла, Элия обнаружила, что задает своему дяде из Королевской гвардии тот же вопрос, который она однажды уже задавала своей леди-матери.

— Кто она, дядя? Конечно, вы должны это знать.

— Не та, о которой все сплетничают, — ответил он с тяжелым вздохом.

— Если не Серсея Ланнистер, то кто?

— Милая, не мне рассказывать. Я предупреждал твою мать, когда она расспрашивала меня о принце. Принц Рейгар хороший человек. Он верный и послушный долгу. И он уже давно любит ту женщину.

— Вы сказали, что он обладает чувством долга, дядя. Конечно, он сделает то, что ему велят, и станет моим мужем.

— Он не женится на тебе, племянница. И это, может быть, даже к лучшему. Красный Замок — не место для тебя. Жизнь там тяжелая, Элия. Его величество и принц, они не очень-то хорошо ладят между собой. Брак с Рейгаром, каким бы нежным и добрым ни был принц, нарисует мишень на твоей спине. Я не желаю этого для тебя. Твоей матери тоже не следовало бы желать тебе этого, но Эйрис в те дни еще не был настолько плох.

— Он сам сказал вам это? Принц Рейгар? Что он не женится на мне?

— Нет, не говорил. Он не настолько доверяет мне, однако я знаю его с тех пор, когда он был еще мальчиком, все еще читал свои книги и избегал тренировочного двора. Рейгар целеустремлен. Это просто вежливый способ сказать о нем, как о человеке своенравном и упрямом. Если бы он не был знаком с той леди, то я не сомневаюсь: он сделал бы то, что ему велят, и взял бы тебя в жены. Однако в его жизни есть она. — Принц Ливен покачал головой так, как мог бы это сделать только очень усталый человек. — Все очень заняты, обращая все свое внимание на слухи о леди Серсее и разбирая по косточкам каждое ее слово, сказанное принцу, и не видят того, что смотрит им прямо в глаза. Серсея Ланнистер солгала, и принц Рейгар использовал эту ложь, чтобы оградить и защитить ту, кого он действительно любит. Этими слухами он подкармливает презрение и недоверие Эйриса, а также его подозрения в измене. Эйрис и раньше угрожал жизни девушки. Только так ему удалось немного усмирить своего сына.

— Леди Серсея знает?

Принц Ливен улыбнулся.

— Я не знаю, что ей известно. И я не знаю, понимает ли она, что натворила. — Он присел на диван. — Дорея поступила нехорошо. Нехорошо по отношению к принцу и его леди. Однако в первую очередь нехорошо по отношению к тебе. Ты ее дочь, она должна была позаботиться о твоих интересах, но она этого не сделала. Что будет с тобой, когда ты родишь детей, Элия?

«Окажусь прикованной к постели, — подумала Элия. — Стану бесплодной. Может, даже умру». Мейстер из Солнечного Копья не смягчил для нее правду. Ее мать лишь пожала плечами, напомнив ей, что у нее самой было несколько выкидышей за десять лет, которые потребовались ей для того, чтобы Элия появилась на свет. Элия не думала, что мать рассказала об этом Эйрису. Почему-то ей казалось, что его это в любом случае не волновало бы, пока у него была возможность поставить на место лорда Тайвина.

— Рейгар исполнит свой долг. Большего от него не требуется. И в тот день, когда мейстер скажет ему, что ты больше не можешь иметь детей, он возьмет себе другую жену. А если ты умрешь, он все равно возьмет другую жену. И это будет она. Не существует таких обстоятельств, при которых он откажется от нее. Твоя мать возложила на твои плечи ответственность, в которой ты не нуждаешься. Это было легкомысленно с ее стороны. «Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся», — сказала она мне, когда я упрекнул ее, она полагала, что я забыл, кто я и откуда. Не думаю, что твой лорд-отец согласился бы на это, будь он жив.

— Отец не любил драконов, — отозвалась Элия. — Что она из себя представляет, возлюбленная принца Рейгара?

— Добросердечная, но немного грубоватая, своенравная, легкая на улыбку и смех, заботливая, нежная, она проявляет уважение ко всем от самого скромного повара на кухне до высочайшего лорда, но при этом она не позволяет никому задевать ее.

— Звучит захватывающе. Это правда, что у вас есть любовница? —спросила она.

Дядя пожал плечами.

— Правда. Несмотря на все клятвы, которые я принял и сдержал... Я не Барристан Селми. Я любил ее долгое время и не желал отказываться от нее. Да, я нарушаю один из своих обетов, но я нарушу его еще тысячу раз во имя того счастья, которое дарит мне эта женщина. Мы видимся очень редко. Принц будет посещать твою постель только из чувства долга, чтобы продолжить свой род. Он никогда не будет делать это ради удовольствия или в поисках тепла. Он может со временем привязаться к тебе, но какие бы ожидания относительно будущей любви ты ни имела, тебе придется забыть о них, дитя.

Элия, возможно, никогда не лучилась здоровьем, но то, что поражало ее тело, не затрагивало ее разум. Она не была ни глупой, ни слепой. Все кругом могли сплетничать о Серсее Ланнистер, и ее дядя, возможно, решил придержать язык, когда дело касалось личных дел принца, но Элия была почти уверена, что она уже догадалась, кто эта таинственная женщина.

Элия видела ее в тот вечер на пиру по случаю открытия турнира, одетую в серое и белое, сидящую за столом со своими братьями и знаменосцами ее отца.

Лианна Старк была не такой, какой представляла ее Элия. Говорили, что она была дика, но Элия увидела перед собой девушку уравновешенную, сдержанную и внимательную, грациозную в танце и очень красивую. Судя по его поведению в тот вечер, Роберт Баратеон не заслуживал ее. Элия видела девушку, которая помнила о манерах и казалась ей всеми любимой. Какое значение имела ее дикость, если Лианна Старк могла вести себя как леди, когда это от нее требовалось?

Элия не очень хорошо знала принца Рейгара. Они встречались лишь однажды, когда он ездил в Дорн, чтобы посмотреть кое-какие книги в библиотеке Солнечного Копья. Когда он приехал, она была нездорова, и ее служанка дольше помогала ей одеваться и укладывать волосы, чем Элия провела в обществе принца. Он был вежлив и рассказал о своем недавнем путешествии к Стене, когда его настойчиво об этом попросили, но большего от него добиться не удалось. Он скрывался в библиотеке и проводил там долгие дни, прежде чем покинуть их и вернуться в Королевскую Гавань. Тогда ему было не больше четырнадцати лет.

Однако принц Рейгар был небезразличен к Лианне Старк. Это Элия могла сказать точно. Она заметила это во время пира, когда лорд Роберт Баратеон пригласил Лианну Старк на танец. Принц напрягся, и его пальцы так сильно сжали ножку его кубка, что ей показалось, он может сломать его.

Когда она сказала об этом Оберину, он пожал плечами и назвал девушку молодой, красивой и весьма желанной. Сам Оберин не мог оторвать от нее глаз, пока она танцевала с сиром Эртуром Дейном. Она нравилась горячим мужчинам не меньше, чем леди Эшара или сама Элия, сказал ей ее брат.

«Однако это не то же самое».

По мере того, как продолжался турнир, Элия успела понаблюдать, как леди Старк соревновалась в верховой езде с мужчинами крупнее и сильнее ее и почти победила.

Элия видела, как она вошла в чертог под руку с принцем, когда в последний раз они почтили своим присутствием Зал Тысячи Очагов. Она была одета в черное платье из мирийского кружева, отделанное атласом того же цвета и красной парчой, проступающей сквозь разрезы. Лиф ее платья выглядел так, словно полыхал огнем.

Различие между ее одеянием во время пиршества по случаю открытия, и платьем, в которое она облачилась тем вечером, было поразительным. Лианна Старк больше походила на принцессу из дома Таргариенов, чем на Старка из Винтерфелла. Ее скорее можно было принять за невесту Рейгара Таргариена, нежели Роберта Баратеона.

Разговор с принцем Ливеном потряс Элию, ей было о чем подумать после него. По крайней мере, теперь она была готова, когда пришло время встретиться с принцем.

Она нашла его сидящим на зубчатой стене и смотрящим вниз во двор с легкой улыбкой на губах.

Он повернулся и посмотрел на нее, жестом пригласил сесть. Некоторое время они смотрели друг на друга, прежде чем он наконец заговорил.

— Я должен был сделать это гораздо раньше, — сказал он с сожалением, качая головой, его взгляд снова обратился на двор внизу. Элия смогла разглядеть там ее, Лианну Старк, в синем хлопковом платье, украшенным беличьим мехом, в одной руке она сжимала цветы, а другой держала за руку маленького мальчика с серебряными волосами, одетого в серебристый и цвет морской волны.

— Полагаю, лучше поздно, чем никогда, — отозвалась Элия. — Кто этот мальчик?

— Ауран. Побочный сын лорда Велариона. У него сегодня четвертые именины, и он хочет быть «пиватом в Пыточной Гвуби», или, по крайней мере, так он говорит с тех пор, как один из мейстеров показал ему на карте Ступени, — ответил принц, застигнув Элию врасплох своей шуткой. «Неужели это действительно Рейгар Таргариен?» — подумала она. — Он милый мальчик, — продолжил принц.

— И, кажется, весьма очарован этой леди, — сказала она, наблюдая, как мальчик сорвал цветок и подарил его ей. Лианна Старк наклонилась и поцеловала его в щеку, а затем снова взяла его за руку, и они оба пошли к шатрам Веларионов, без сомнения, чтобы разыскать отца мальчика.

— Она хорошо к нему относится, и ей нравится его общество. Он привязался к ней с тех пор, как умерла его леди-мать. Она помогает ему забыть, что он скучает по ней. Она сдержала свое обещание отвести его на представление скоморохов, — сказал принц Рейгар.

Элия кивнула, и он, наконец, обратил на нее все свое внимание после того, как леди исчезла за палатками и шатрами.

«Я постараюсь проявить понимание», — пообещала она себе, но находиться здесь оказалось намного труднее, чем она ожидала. Ее дядя был прав. Принц Рейгар, король Эйрис и ее леди-мать поступили с Элией несправедливо. Из-за последней Элии было больнее всего.

Принц и король для нее ничего не значили. Она почти не знала принца, а король Эйрис пугал ее. Необходимость сидеть на королевском возвышении рядом с ним стала вызовом ее хорошим манерам. Он едва ли обращал на нее внимание, и Элия была ему за это безмерно благодарна.

— Моя леди-мать сказала мне, что вы любите некую женщину, хотя она и отказалась назвать мне ее имя.

— Мне говорили, она заплатила хорошие деньги, чтобы развязать языки в Красном Замке. Она пыталась узнать ее имя. Насколько я знаю, это ей так и не удалось. Моей матери прислуживают множество женщин знатного происхождения. — Он пожал плечами. — Есть одна леди, это правда. И я люблю ее. Я не могу вспомнить того времени, когда бы я ее не любил, — сказал он.

— Она здесь, эта леди? — спросила Элия, усаживаясь напротив него. Она посмотрела на двор.

Он оставил ее вопрос без ответа.

— Ваша леди-мать посмеялась надо мной, когда я объяснил ей, почему я не могу взять вас в жены. Она сказала, что в моих жилах, несомненно, течет кровь Эйгона Невероятного. Все его дети заключили браки по любви, но долг должен быть важнее сердечных дел. Она посоветовала мне жениться на вас и оставить мою леди своей любовницей. Даже попытка Саймона Тойна убить меня на глазах у толпы не разозлила меня хоть наполовину так сильно, как ваша мать в тот день.

Элия хотела бы сказать что-нибудь, чтобы защитить память своей леди-матери, но что она могла предложить, если сама знала, что ее мать способна на то, чтобы говорить такие вещи? Ее мать всегда имела в виду ровно то, что говорила. Если бы не это, она никогда не смогла бы править Дорном. Однако Элии все равно было больно.

— После мятежа Сумеречного Дола мой отец вбил себе в голову, что я собираюсь жениться на Серсее Ланнистер и использовать армию лорда Тайвина, чтобы свергнуть его. Нет ничего более далекого от правды. Когда ваша леди-мать пришла к нему со своим предложением, это явилось ответом на его молитвы. Ничто из того, что я говорил ему, не могло заставить его поступить разумно и вернуться к соглашению, которого он и я достигли, прежде чем он уехал в этот проклятый город. Я знал, кого хочу видеть своей невестой еще до того, как настали мои восемнадцатые именины. Я знал, кого желаю, и знал, кого люблю, и мой отец пытался отобрать это у меня. Мой отец и ваша мать были единодушны, когда дело доходило до того, чтобы расплатиться с Тайвином Ланнистером за его проступки, воображаемые или же нет. Мы с вами стали той платой, которую они назначили.

— Если вы знали, кого хотите взять в жены, еще до того, как вам исполнилось восемнадцать, то почему не сделали этого? Вы могли бы жениться пару лет назад. Если бы вы предприняли эти шаги, то сейчас все было бы по-другому, — сказала она. Он мог винить ее мать и своего отца во всем, чем угодно. Но где же была его ответственность во всей этой истории?

— Она была слишком молода и стремилась к свободе. Я бы не стал отнимать это у нее. Мне не нужно напоминать вам, что королевские браки связаны с ожиданием наследников. Сын, который сядет на трон после того, как я оставлю этот мир. Моей леди-матери едва исполнилось четырнадцать лет, когда она произвела на свет меня, и я видел, какие потери это принесло ей, какие трудности она испытала впоследствии, каждый выкидыш и каждое мертворожденное дитя, то, как это разрушало ее. Независимо от ее чувств ко мне, нечто подобное отравило бы мой брак. Я бы этого не допустил. И меньше всего мне хотелось потерять ее на родильном ложе. Однако я говорил с моим лордом-отцом, и он знал, чего я хочу, он заверил меня, что свяжется с ее досточтимым родителем. Это было менее чем за полгода до событий в Сумеречном Доле. С тех пор это стало похоже на жизнь в сердце бури. Лорд Дарклин, лорд Тайвин, ваша леди-мать…

— Мою мать оскорбил лорд Тайвин, — сказала Элия. — Она расквиталась с ним за свою честь, за мою честь и за честь Дорна, отняв у него то, чего милорд Ланнистер жаждал больше всего. Она пыталась наказать его за то, что он обращался с ней так, будто она соскребала грязь с подошв его сапог, будто она была ниже его, лишь потому что у нее выросла грудь вместо члена. Они с леди Джоанной строили планы, а он их все разрушил.

Рейгар бросил на нее бесстрастный взгляд.

— Она повела себя мелочно, — сказал он. — Ее поступок причинил боль более чем одному человеку, включая вас, миледи, ее собственную дочь.

— Ваше высочество, — начала Элия, — я всегда знала, что у меня есть долг перед моей семьей и Дорном. У вас тоже есть долг перед вашей семьей и королевством.

— Мой долг перед моей семьей — жениться и произвести на свет наследников. Мне не обязательно брать в жены именно ту женщину, которую выбрал мой отец, чтобы достичь этой цели. Я не кошель с монетами, который можно просто так отдать тому, кто победил в последнем поединке на рыцарском турнире, — сказал он обиженным и резким тоном. — И вы тоже. Разве вы не хотите большего? — спросил он, немного смягчившись. — Разве вы не хотите от этой жизни большего, чем это? Возможно, я не говорил бы так три или четыре года назад, но, боги, Элия, мы можем гораздо больше, чем просто оставаться пешками в чужой игре.

«Конечно, я желаю большего. А кто не желает? Я хочу любви, достойной песни», — едва не вырвалось у нее. Вместо этого она стиснула зубы.

— Честь…

— Честь? — спросил он. — Снова это слово. К Иным все эти разговоры о чести! Послушайте, миледи, считаете ли вы что-нибудь из этого честным или справедливым? Ваша леди-мать могла повторять, что долг должен быть превыше всего, пока Стена не растает и снова не наступит Долгая Ночь. Моих родителей заставили вступить в брак, которого они оба не желали. Они одним и тем же воздухом дышать не могут. Я никогда не подозревал, что два человека способны сделать друг друга настолько несчастными, просто пройдя мимо друг друга в коридоре. — Он взял ее руки в свои. — Почему вы не можете получить то, что было у вашей матери? Брак по любви. Это то, что есть у вашего брата Дорана, не так ли?

«Возможно, когда-нибудь», — подумала она. Однако у Дорана и его жены из Норвоса начались разногласия из-за того, как воспитывать их сына. Они ссорились уже несколько месяцев. Бывали дни, когда они даже не могли смотреть друг на друга.

— Оберин вряд ли остепенится, — сказал принц Рейгар. — Он всегда был беспокойным. Тем не менее, вы должны выполнять свой долг. Я не считаю это справедливым. — Его глаза впились в ее, и его лицо исказилось хмурым взглядом.

То были горькие слова, и этот разговор принимал поворот, которого Элия не ожидала. Горькие слова и от того не менее правдивые, ей казалось, что Рейгар Таргариен хотел на время переложить их на чужие плечи. Она вырвала свои руки из его и положила их себе на колени.

— Миледи, — сказал принц, слезая с того места, где сидел. Он обнял ее за талию и помог ей спуститься. — Прошу, простите меня. Я не хотел быть столь резким, — повинился он. — Я хотел, чтобы мы поговорили и все прояснили между нами. Я хотел объясниться, потому что я держался с вами отстраненно лишь по той простой причине, что я не хотел давать вам ложных надежд. Мы с вами родня, и я никогда не имел намерения или желания обидеть вас или ваши чувства.

«У вас есть ваша маленькая леди, а мне достались лишь разбитые мечты, потому что я пыталась исполнить свой долг». Она подумала о наследнике Рогаре, который приезжал из Лиса и заинтересовался ей. Он успел понравиться ей за то время, что пробыл в Дорне. Однако ее мать отправила его восвояси и после этого отклонила все предложения. Никто не был для нее достаточно хорош, кроме Принца Дракона.

Вскоре наследник Рогаре женился, но его жена недавно умерла при родах. Скоро он будет искать другую жену. «Я могла бы стать ею», — подумала она. Она могла бы стать матерью его детям и со временем подарить ему еще одного, не испытывая неотложной необходимости производить на свет наследников. Она молилась о том, чтобы не умереть, как его первая жена. И о том, чтобы выжил ее младенец. Он или она будет принадлежать ей и только ей, и она будет любить его всем сердцем.

— Вы ничего подобного не заслуживаете, леди Элия. Я причастен ко всему этому больше, чем кто-либо другой. В конце концов, виноват я. Все это моих рук дело, — прошептал он и его взгляд сделался отстраненным. — Если бы только я умел видеть будущее. Мне следовало быть тверже. Больше всего мне следовало бы быть смелее. Однако я не был. Я думал, что моему отцу станет лучше после Сумеречного Дола, но вместо этого ему стало только хуже. Он угрожал ее жизни, и чем более сумасбродным он становился, тем сильнее я боялся, что он выполнит свои угрозы. Это ужасное чувство, миледи. Я никому такого не желаю. Я сделал все, что мог, чтобы оградить ее от него. — Он вздрогнул, как будто мысленно возвращался в то страшное время. — Будет ли ваш брат препятствовать вам поступать так, как вы захотите? Самостоятельно выбирать? — спросил он.

Она покачала головой.

— Нет. До тех пор, пока он будет считать партию подходящей. — Она знала, как обращаться со своим братом. Она внезапно почувствовала себя немного лучше, зная, что у нее есть возможность выбора.

— Вы добрая, милая, умная и красивая. Вы сделаете счастливым любого мужчину, — сказал принц. Он выглядел немного расслабленнее, чем был с тех самых пор, как прибыл в Харренхолл.

— Любого мужчину, кроме вас? — спросила она. Он ничего не сказал, а вместо этого ласково ей улыбнулся. — Мы все еще можем пожениться. — После подобного разговора последняя отчаянная попытка не казалась неуместной. Однако она знала, что решение уже было им принято.

Принц Рейгар покачал головой.

— Вы мне очень нравитесь, принцесса Элия. Но нет. Это бы противоречило законам богов и людей.

Глаза Элии расширились, когда он поглядел на нее, скрестив руки на груди.

— Я думала, что Таргариены не подчиняются ни богам, ни людям, — ответила она.

— Так говорят, и моему лорду-отцу хотелось бы в это верить. Но я бы не стал искушать судьбу. Многие и так будут недовольны.

— Как давно?

— До Сумеречного дола.

«Так давно? Тогда почему об этом никто не знает?» — подумала она.

— Исполнен? —спросила она.

Он приподнял бровь, глядя на нее.

— А как вы думаете? — «Да, исполнен. Не один раз», — подумала Элия.

— Если я не смогу стать королевой, возможно, ей станет моя дочь.

— Вы хотите, чтобы я пообещал вашей еще нерожденной дочери своего еще нерожденного сына?

Элия медленно кивнула и улыбнулась.

— Я хочу королеву-дорнийку. Со времен Марии Мартелл не было ни одной.

— Этот разговор следует отложить на несколько лет, вам так не кажется? Давайте для начала заведем этих детей и посмотрим, смогут ли они терпеть друг друга, прежде чем мы будем строить для них все эти грандиозные планы. Что скажете?

— Я скажу, что нам стоит держать эту дверь широко распахнутой.

— И мы будем, — отозвался он, перегнувшись через парапет и снова взглянув во двор. Его лицо озарилось улыбкой. «Принц красив», — подумала Элия, но когда он улыбается, кажется, будто он явился не из этого мира. Леди Лианна вернулась во двор, переодевшись из красивого платья в бриджи. Она вела под уздцы кобылу. — Вы спросили меня, здесь ли моя леди, — сказал принц Рейгар и указал Элии на нее. — Вы умны, и я думаю, вы искали подтверждение тому, что уже знали.

— Я лишь предполагала. Это было хорошо заметно по тому, как вы смотрели на нее или как вы танцевали с ней. Я удивлена, что другие не знают. — Элия пожала плечами. — Она прекрасная девушка.

— Да, — согласился принц. — Она восхищается вами. Она была обеспокоена тем, что ваша честь была поставлена под угрозу.

— Ей не нужно обо мне беспокоиться. Я сильнее, чем кажусь, и храбрее некоторых мужчин, которых знаю.

— Я очень хорошо понимаю, что вы имеете в виду, принцесса, — ответил Рейгар Таргариен. —Никаких извинений не хватит, чтобы загладить вину за то, что случилось.

— Я тоже восхищаюсь леди Лианной, — сказала Элия. Девушка была мила и обладала бойким нравом. — Я говорила с ней, поздравила ее с успехом на скачках.

— Она была великолепна, — ответил принц, его глаза светились гордостью, и Элия завидовала этому. Она часто задавалась вопросом, какой бы была ее жизнь, не появись она на свет прежде срока.

— Я часто замечаю, что людям больше нравятся слухи, чем правда, — говорил принц Рейгар. — Слухи всегда можно приукрасить, в то время как правда обыденна. Толки о Лианне Старк всегда идут впереди нее. Говорят, она своенравная, дикая и ведет себя как мальчишка. Она определенно своенравна. Я несколько раз испытал это на себе. И временами она необузданна, ей нравится сражаться на мечах, стрелять из лука и упражняться с кольцами. Если все это делает ее дикой и похожей на мальчишку, пусть будет так. Однако она также обладает любящим сердцем. Она мила и добра ко всем, кто окружает ее. Она яркая и умная, и с ней легко быть рядом. Она не заставляет тех, кто ниже ее по положению, чувствовать себя маленькими или незначительными. В платье она выглядит так же прекрасно, как и в бриджах, однако в этом вопросе я предвзят. Людей не интересует ничего, кроме того, что они слышали о ней. Они решили, что принц Рейгар никогда не полюбит ее. Они сами убедили себя в этом. Мы с Лией рады позволить им предполагать все, что им угодно, лишь бы они оставили нас в покое.

— Когда вы поняли, что любите ее?

Принц смотрел на нее не дольше удара сердца, прежде чем снова перевести взгляд на Лианну Старк.

— Я обнаружил, что она стала важной частью моей жизни, когда я начал скучать по ней. Но я понял, что влюблен в нее, в то утро, когда покидал дом ее тети, чтобы вернуться в Королевскую Гавань. Я сел на лошадь, посмотрел на нее и осознал, что не желаю от нее уезжать. Эти слова едва не сорвались у меня с языка, когда я с ней прощался. С тех пор не проходило и дня, чтобы я не влюблялся в нее снова.

Элия задумалась о том, каково это.

— Леди Старк обручена с Робертом Баратеоном, — сказала она. Однако вокруг происходило и нечто более важное. Если слухи верны, и принц желает созвать Великий Совет, то поддержка, в которой он нуждается, начнется с его названного отца, Хранителя Севера. Лорд Рикард сам по себе был могущественным человеком, но и приобрел могущественных союзников, отправив одного сына воспитываться в Долину и обручив другого с дочерью лорда Хостера Талли.

— Правда в другом, миледи, и время для игр прошло.

Они замолчали. Глаза принца следили за леди Лианной, пока она не убежала со двора и не скрылась из виду.

— Я знаю, что ваш брат будет в ярости, — сказал он. — Ожидать чего-то меньшего было бы верхом высокомерия, но я действительно надеюсь, что смогу рассчитывать на дружбу Дорна, когда придет время, когда Семи Королевствам нужно будет объединиться под одним знаменем и одним предводителем ради выживания. Это время уже близко. Дома и имена больше не будут иметь значения. Жизнь каждого будет висеть на волоске, и мы либо переживем то, что грядет, вместе, либо вместе погибнем.

«Боги, о чем он толкует? Неужто грядет война?»

— Что вам нужно от меня, Рейгар?

— Дружба Дорна, — без колебаний сказал принц. — Я знаю, что не заслуживаю этого, но надежда умирает последней. Я очень надеюсь получить и вашу дружбу, Элия. Но я знаю, что прошу многого.

— Я поговорю со своим братом по возвращении в Солнечное Копье.

— Я буду молиться о том, чтобы вы обрели то же счастье, что и я, — искренне сказал он. — Я не знаю никого, кто заслуживал бы этого больше. Вы проявили больше понимания, чем я имел право надеяться, и я благодарю вас за вашу доброту.

— Должно быть приятно получить то, чего желает ваше сердце.

— Лианна — не желание моего сердца, миледи. Лианна и есть мое сердце.

Когда копье принца Рейгара ударило по нагруднику сира Барристана Селми, чтобы уж наверняка выбить его из седла в последнем заезде, воспоминания об их с принцем разговоре зазвучали у Элии в голове.

Она видела, как принц бросил свой шлем на землю и взял в руки красивый венок из зимних роз, который он преподнесет своей королеве любви и красоты. Элия смотрела, как он развернул лошадь, его глаза осматривали трибуны, пока он не нашел свою леди и не погнал лошадь вперед.

— Ваше высочество, — осторожно сказала Элия перед тем, как они расстались, — я понимаю, что вы любите леди Лианну, но стоит ли она того хаоса, который наступит после того, когда ваша тайна будет раскрыта? Стоит ли она вашей короны?

— «Любовь — это погибель чести и смерть долга», — сказал мне однажды дядя. И все же не было и дня, чтобы я сомневался или сожалел о том, что люблю ее или выбрал ее. Я оказался на развилке и поступил так, как от меня никто не ожидал. Послушный Рейгар выбрал любовь. Она стоит каждой жертвы, которую я когда-либо принесу. Она стоит всего. Я бы ни на что не променял то, что существует между нами. Моя корона значит гораздо меньше. У меня есть обязанности перед королевством, это правда. Мне не нужно сидеть на Железном Троне, чтобы исполнить их.

Когда принц Рейгар Таргариен кончиком своего копья возложил венок из зимних роз на колени леди Лианны Старк, Элия могла слышать его голос так же отчетливо, как и три дня назад.

Элия посмотрела на Лианну Старк, которая выглядела как сама Дева в своем кремовом бархатном платье и бело-сером плаще, ее волосы — вихрь из волн и кудрей. Она осталась сидеть, в то время как все вокруг нее в ярости повскакали на ноги. Особенно это касалось ее старшего брата, которого пришлось сдерживать. Одного гнева было недостаточно, чтобы описать выражение его лица.

Леди Лианна поднесла венок к носу, затем резко поднялась и покинула ложу, оставив за собой хаос.

Элия пожалела северянку. Ей было жаль и принца. То, как он и его маленькая леди любили друг друга, было прекрасно. Однако это было также и душераздирающе. Как песни, под которые вздыхала взрослеющая Элия.

— Что такое честь по сравнению с любовью женщины? — спросил ее принц. «Ничто. Честь — ничто по сравнению с этим», — хотела сказать Элия. Она только тоскливо улыбнулась и кивнула ему.

Хорошо это или плохо, но Рейгар Таргариен бросил жребий. Если война действительно приближалась, то Элия была рада, что она окажется от нее подальше.

— Шелковое платье? — раздался голос позади нее.

Лианне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кому принадлежат эти металлические нотки. Она подавила улыбку, повернулась и приподняла бровь.

— Я не могла позволить себе надеть бриджи и тунику в столь великосветском обществе, — с сарказмом отозвалась она. — Я бы переоделась во что-нибудь другое, но я пообещала моей леди-тете, что буду вести себя наилучшим образом. Она жаловалась, что из-за меня у нее больше седых волос, чем из-за ее собственных детей. Я подумала, мне следует немного пощадить ее.

Рейгар покачал головой и нежно улыбнулся ей, пока они шли между палатками, которые торговцы поставили возле турнирного поля, чтобы продать свои товары.

— Разве с вами не должно быть никого из Королевской Гвардии, сир? Что, если железные люди решаться атаковать Ланниспорт?

— Железные люди не нападут на Ланниспорт, — ответил он. — Королевский гвардеец только привлекал бы к себе внимание.

— А твои серебряные волосы и пурпурные глаза, значит, не привлекут? Действительно, — задумчиво сказала она, — на тебе плащ-невидимка. Он делает тебя невидимым!

— А ты не упустишь ни одной возможности подшутить надо мной? Кругом есть и другие люди с серебряными волосами, — указал он на лисcенийского торговца, а потом натянул на голову капюшон своего старого плаща. — Теперь я невидимый! — Он дерзко улыбнулся, взял ее за руку и потянул за собой.

— Куда мы идем?

— Мой лорд-отец привез меня в Утес Кастерли, когда я был еще мальчиком. Мы пробыли здесь около года. Сир Барристан был тогда моим присяжным рыцарем, и он сопровождал меня, когда я изъявлял желание покинуть стены замка. Однажды мы нашли это место, небольшую скрытую тропинку к морю, прямо под гаванью, и я продолжал возвращаться туда из-за того, насколько там было тихо. Я приходил туда со своей арфой или книгой и оставался там часами напролет.

— Сколько тебе было лет? — спросила она.

— Думаю, семь или восемь.

— На севере у нас есть мыс Морского Дракона. Там можно отыскать множество скрытых бухт. Это очень красиво. Когда была жива моя леди-мать, мы отправлялись туда на прогулки. Купались, если погода была достаточно теплой, и выкапывали на берегу моллюсков.

— Звучит чудесно, — он сжал ее руку в своей.

— Так и было, — сказала она, приподнимая подол платья и затертый плащ, чтобы не вымазать их в песке. Она скинула туфельки, коснувшись босыми ногами остывающего песка. Принц нагнулся, поднял их для нее, и они вошли в укрытую скалами бухту.

— Здесь действительно никто не ходит, — сказал он.

Они сидели на плоском камне и смотрели на море.

Лианна часто видела Рейгара со времени их встречи в Летнем Замке. Он приезжал в Амберли трижды. В первый раз на день ее именин, тогда он подарил ей красивый меч, выкованный для женской руки. Как и Темная сестра, пояснил он, когда она проверяла баланс. Ее тетя была в смятении, но не сказала ни слова. Нельзя было просто так отказаться от подарка наследного принца. Вместо этого она следила с замковых стен, как ее племянница билась во дворе внизу с наследником Семи Королевств под неусыпным оком мастера над оружием.

Он приехал во второй раз, чтобы посмотреть книги в старой библиотеке, а в последний раз посещал янтарные рудники.

Когда он сопровождал Лианну из Летнего Замка, принц задержался на две недели. Дважды он оставался на месяц. В прошлый раз он пробыл целых два месяца и, похоже, не желал уезжать. После этого ее тетя написала лорду Рикарду. Лианна не знала, что было сказано в этом письме.

За это время они хорошо узнали друг друга. Принц Рейгар был человеком замкнутым, но с Лианной оставался открыт. Он был открыт и прямолинеен, он объяснил ей, что искал в библиотеке. Он говорил с некоторым опасением, но Лианна все поняла, поэтому она поведала ему о сказках, которые Старая Нэн рассказывала ей и ее братьям об Иных и Последнем герое. Однако кое-о-чем она умолчала. Когда-нибудь, решила она, она расскажет ему все о фигурах и тенях, которые преследовали ее во снах, и о причине, по которой ее предок преклонил колено перед Эйгоном Завоевателем.

Бывали и другие поводы, когда они могли видеть друг друга. Однажды она вместе со своей тетей и кузиной Хейлой отправилась в Грифоний Насест, чтобы навестить леди Коннингтон. Вскоре после этого прибыл принц Рейгар и пробыл там две недели, прежде чем покрасил волосы в черный цвет, надел простую одежду и продолжил свой путь в Летний Замок. Он пошутил, что должен взять ее с собой. Лианна подумала, что он мог бы быть и серьезен, а она бы последовала за ним в мгновение ока, если бы могла.

В последний раз перед Ланниспортом она видела его в Девичьем Пруду, откуда она уплывала в Белую Гавань, а он — в Браавос. Это была случайная встреча, и они провели три дня на постоялом дворе у пруда, где целую вечность назад Флориан-дурак наткнулся на купающуюся Джонквиль и ее сестер.

Они много говорили тогда в Девичьем Пруду. Они сидели у очага и болтали, ожидая, пока утихнет буря. Сир Эртур расположился чуть дальше вместе с сиром Освеллом и тремя сопровождавшими ее стражниками.

На том постоялом дворе она чувствовала себе свободной. Там не было тетушки Бранды, которая не спускала бы с нее глаз и следила бы за каждым ее шагом. Рейгар и Лианна вместе завтракали, вместе катались на лошадях. Они попали под проливной дождь между Сумеречным Долом и Девичьим Прудом, и к тому времени, когда им удалось вернуться на постоялый двор, они сделались похожи на утонувших крыс. Лианна продрогла, но подумала, что это стоило того, когда увидела, как он ей улыбнулся.

Чем больше времени Лианна проводила с принцем, тем меньше ей хотелось расставаться с ним. Он заставлял ее сердце биться чаще, а ладони потеть, и однажды она начала задаваться вопросом, каково это было бы самой поцеловать его или же получить от него поцелуй, заснуть рядом с ним, почувствовать, как он двигается в ней. К такому она всегда относилась враждебно. Лианна никогда не хотела быть закованной в кандалы брака или видеть, как в ее животе будет расти ребенок.

Но потом появился он.

И все стало постепенно меняться.

Она больше не восставала против замужества. Рождение ребенка уже не так пугало ее.

Только если это будет с ним.

Лианна пыталась закрыть свое сердце. Попытка объяснить чувства, которые Рейгар Таргариен пробудил в ней, одним этим тяжелым словом наполняла ее тревогой и ужасом. «Из этого не выйдет ничего, кроме душевной боли», — рассуждала она.

— Говорят, что до окончания турнира его величество объявит о твоей помолвке с леди Серсеей, — сказала Лианна. Она не собиралась заводить этот разговор. Ее не волновало, на ком женится принц, с кем разделит постель, и кто родит ему детей. И все же при мысли о золотой гарпии или какой-либо другой женщине, повисшей на руке у Рейгара, у Лианны сводило живот.

— Кто говорит? — спросил Рейгар.

Лианна пожала плечами.

— Сплетники?

— Скажи-ка, Лианна Старк, как давно ты начала слушать сплетни?

Лианна посмотрела на пальцы своих ног, наполовину закопанные в песок.

— Я не слушаю. Трудно не услышать, когда все говорят об этом.

— Ты не хочешь, чтобы мы с Серсеей Ланнистер обручились?

«Каких слов ты ждешь от меня?» — хотела она спросить. Она только глядела на то, как он хмурился.

— Прошу прощения, милорд, я не имела намерения любопытничать.

Пришел ее черед хмуриться.

— Ты не любопытничала. Кто бы ни были эти «они», — сказал он, — «они» неправы. Я не желаю этого брака. Я не желал его раньше и не желаю сейчас. Мой венценосный родитель также выступит против. Никакого объявления не будет. Не до конца турнира, не когда-либо после. Мой лорд-отец мог бы проявить больше такта или использовать более мягкие выражения, но Тайвин Ланнистер — человек упрямый и хочет того, чего хочет. Он подумал, что если он сделает свое предложение снова, теперь, когда его дочь повзрослела, то это как-то изменит мнение моего лорда-отца. Это не так. Этого никогда не случится.

— О, — Лианна была рада, что она сидела. Волна облегчения, которую она почувствовала, заставила ее содрогнуться.

— Кроме того, — продолжил Рейгар, — есть одна леди, которую я уже полгода как заприметил. Она забавная, и задумчивая, и напористая, и предприимчивая, и такая милая. У нее самые красивые серые глаза, которые я когда-либо видел, а когда она улыбается... Что ж... нет слов, чтобы выразить то, что я в это мгновение чувствую. И я так люблю ее. Она принесла в мою жизнь неописуемую радость. Ради встречи с ней я проезжал многие лиги и пытался найти любой предлог, чтобы проводить с ней как можно больше времени.

Его взгляд порхнул по ее губам, а затем снова взлетел к глазам. Лианна увидела что-то в этих индиговых омутах. Любовь. Надежду. Желание.

Она откашлялась.

— Все это звучит неприлично, милорд. Мне кажется, ты хочешь поцеловать эту леди, — прошептала она, чувствуя себя осмелевшей от его слов.

— Нет ничего, чего я жаждал бы больше, но боюсь, что, если я поцелую ее, я уже никогда не смогу от нее отказаться.

— Тогда не отказывайся от нее.

И вот так Лианна перешла от месяцев гаданий о том, каково это — ощутить на своих губах его поцелуй, к твердому знанию. Она почувствовала тепло его дыхания на своей щеке, и сначала его губы легонько соприкоснулись с ее, а потом его рот приоткрылся ровно настолько, чтобы зажать ее нижнюю губу между его губами. Это длилось несколько секунд, а затем он отстранился от нее, заставив ее сердце биться чаще, а ее саму желать, чтобы это чувство никогда не оставляло ее.

— Я должна кое-в-чем признаться, — сказала она.

— В чем же? — Он пододвинулся ближе.

— Я встретила одного юношу в одном разрушенном замке, и сначала я ничего особенного об этом не подумала, но потом он приехал к нам в гости, и я поняла, что надеюсь, он придет снова. А потом он вернулся и возвращался опять и опять. А затем эти чувства, которые я испытываю к нему, они просто подкрались ко мне. Мое сердце будто бы переполнено, когда он рядом со мной, и мои руки дрожат. Однажды мы были в Девичьем Пруду и попали под дождь, а когда нам, наконец, удалось вернуться на постоялый двор, то он так мне улыбнулся, и я почти сказала ему, что люблю его. Эти чувства меня пугают. На самом деле они меня очень пугают.

— Это и правда пугает. Будто бы часть тебя самого больше тебе не принадлежит. Я не искал случая влюбиться. Я всегда думал, что женюсь по долгу, а не по любви. Мой путь был предначертан с самого моего рождения, и меня это не беспокоило. У меня был долг, и я готов был его исполнить, а затем в мою жизнь вошла ты и бросила всему этому вызов. Теперь я понимаю, что мне придется позабыть обо всем, что я знал раньше. — Он убрал прядь волос с ее лица. — Моя леди, моя любовь. Моя радость, — прошептал он, и Лианна посмотрела вниз, туда, где их руки все еще держались, а их пальцы были переплетены, потом она снова взглянула на него.

— Я подумал, — он поднес ее руку к губам и поцеловал, — не хочешь ли ты отправиться в Королевскую Гавань и служить моей леди-матери? Мы сможем чаще бывать вместе, и она предоставит тебе столько свободного времени и свободы, сколько ты пожелаешь.

Королевская Гавань, Красный Замок, а главное — возможность видеть его каждый день. Она кивнула.

— Я думаю, это мне очень понравится.

— Я попрошу ее написать твоему лорду-отцу и испросить его разрешения. — Он откашлялся. — Я пришел сюда не за признаниями в любви, — сказал Рейгар с застенчивой улыбкой. — Я пришел сюда попросить у тебя ленту.

— Мою ленту? Вы просите ленты у всех дам, сир?

Рейгар усмехнулся.

— Нет, только у той, в которую я по уши влюблен.

Она могла бы оторвать шелковую ленту от платья, но это грозило длинным наставлением от леди-тетушки, которое Лианна не горела желанием выслушивать.

— У меня сейчас ничего при себе нет, но моя благосклонность принадлежит тебе. Всегда будет принадлежать.

Его рука потянулась к ленте в ее волосах, и он дернул ее за концы, вытаскивая из прядей Лианны.

— Тогда я возьму это.

Она сама сделала эту ленту, и он знал это. Он видел, как Лианна мучилась с ней, сидя с ниткой и иглой в руках и собрав все терпение, какое она только могла проявить, чтобы доставить удовольствие своей тете. Лианна сама выбрала цвета и придумала узор — синие, как иней, розы на серебряном фоне — и аккуратно вшила нить. Она потратила бесчисленное множество часов и бесчисленное множество раз бросала это занятие, прежде чем наконец закончила. Она осталась довольна результатом и больше всего довольна собой.

— У меня в сундуке есть получше, — сказала она. — Те, что были куплены у женщин, которые умеют превратить кусок органзы и нить во что-то красивое и безупречное.

— Мне не нужна та лента, которую ты купила. Эта тоже красива и безупречна, и она значит гораздо больше, потому что ее сделала ты, — искренне ответил он, задирая рукав дублета и туники и подставляя ей запястье. Лианне не нужно было говорить, что делать. Она дважды обернула ленту вокруг его руки и завязала узел.

Лента теперь поблекла и истрепалась, но Рейгар все еще носил ее на запястье. Не далее, как три дня назад он сказал Лианне, что не собирается снимать ее. Никогда. Что лента по-прежнему приносит ему удачу, и что он полагает, на этот раз он сможет победить. Она надела ему на шею ожерелье с синей розой. «На удачу», — сказала она. Он выиграл последний заезд против Барристана Селми, и короновал ее своей королевой любви и красоты.

Лианна все еще могла ясно видеть тот момент, когда он искал ее на трибунах, направил лошадь в ее сторону, подъехал к ней и кончиком своего копья положил ей на колени венец из зимних роз. Он не сказал ни слова, просто посмотрел ей в глаза, прежде чем развернуть лошадь и уехать.

— Думаешь, ты победишь? — спросила она, когда они оба встали, чтобы вернуться к шатрам.

— Я буду стараться изо всех сил, — ответил он.

Рейгару не удалось выиграть в Ланниспорте, но он был очень близок к этому.

— Он может одержать победу в Штормовом Пределе, если решит участвовать, — уверенно сказал сидевший рядом с ней Джон Коннингтон.

«Да, Штормовой Предел», — подумала Лианна.

Но турнир в Штормовом Пределе едва не стоил Лианне ее любви и ее сердца.

Через неделю после того, как они с Рейгаром поженились перед богами старыми и новыми, она, как и все остальные, сидела на трибунах и наблюдала, как рыцари из того или иного дома занимали свои места на ристалище. Она поняла, что что-то не так, когда объявился таинственный рыцарь и бросил вызов Рейгару. Это не было чем-то неслыханным, но отчего-то казалось неправильным. Рядом с ней также напрягся Джон Коннингтон. Страх поселился в ее животе, и она пожелала, чтобы этот день поскорее закончился.

При первой сшибке таинственный рыцарь целился принцу в шею и мощным ударом едва не сбил с него шлем. Копье сломалось, и Лианна содрогнулась при мысли о том, что могло бы случиться, если бы латный воротник Рейгара не был закреплен должным образом.

При второй сшибке копье было нацелено низко, в коня Рейгара — красивого черно-синего жеребца, остававшегося безымянным до тех пор, пока Лианна не предложила наречь его Мраком. Рейгар уклонился, убедившись, что его лошадь не ранена, и сумел ударить таинственного рыцаря ниже груди.

При третьей сшибке таинственный рыцарь ударил принца в плечо. Она не ведала, как Рейгару удалось удержаться в седле, не говоря уже о том, чтобы нанести удар в самую середину потрепанной брони противника.

Когда Рейгар поднял забрало, Лианна осознала, насколько он был разгневан. Она видела гнев в его глазах и в том, как он держался. Она думала, он тоже понимал, что этот таинственный рыцарь бросил ему вызов вовсе не для развлечения, а для того, чтобы убить его на глазах у толпы.

Не только они двое пришли к такому выводу. По другую сторону поля стояли, вытянувшись, трое королевских гвардейцев. Рука Барристана Селми потянулась к рукояти меча, сир Эртур вытащил Рассвет из ножен, а Освелл Уэнт уже перемахнул через ограждение. Меч лорда Стеффона был обнажен, и он стоял, опираясь на его рукоять. Он не мог допустить, чтобы наследный принц погиб под его крышей. Как бы ни любил Эйрис своего кузена, Лианна не думала, что король простит этого человека, если его сын и наследник будет серьезно ранен или убит.

Мертвый Рейгар. Ее разум восстал против этой мысли. Внезапно ей захотелось, чтобы они успели скрепить свой брак. Он желал для нее пуховых перин и всяческих удобств, а не соломенную постель на постоялом дворе, на который они случайно наткнулись на пути к Штормовому Пределу.

Соперники снова сошлись, и копье Рейгара попало в цель. Лианна увидела то мгновение, когда таинственный рыцарь был выбит из седла, орошаемый щепками сломанного копья, подброшен в воздух, а затем низвергнут в грязь. Он несколько раз перекатился, потеряв при этом шлем, прежде чем наконец замер на месте. Рейгар снял шлем и отбросил его в сторону, прикрепленные к нему ленты из красного, оранжевого и желтого шелка сверкнули словно пламя в сумерках, прежде чем и он приземлился в грязь.

Ярость омрачила лицо, которое так любила Лианна. Ноздри Рейгара раздулись, и она подумала, что он вот-вот начнет изрыгать огонь.

Таинственный рыцарь поднялся на ноги, и по толпе разнесся шепот. «Саймон Тойн», — раздался голос позади нее, а затем это имя повторялось еще множеством шепотков.

«Саймон Тойн не посмел бы показаться на турнире», — подумала Лианна. Тем не менее, судя по тому, как Стеффон Баратеон подался вперед, выкрикивая приказ схватить этого человека, по тому, как лицо Эртура Дейна исказилось от гнева, и Рейгар... если бы Лианна сомневалась...

Время замедлилось и, казалось, ползло. Лианна с ужасом наблюдала, как Саймон Тойн вскочил на ноги и вытащил свой длинный меч. Рейгар спокойно спрыгнул с коня и откинул влажные пряди волос, прилипшие к потному лбу. Он смотрел на преступника своим непоколебимым взором, заставляя того приблизиться к нему. Он обнажил свой меч и держал его прямо, направляя на Тойна.

— Если ты желал поединка, то все, что тебе нужно было сделать, это попросить, трус, — кричал он. Его тон был резким. Сейчас она слышала голос Рейгара Таргариена, кронпринца, наследника престола Семи Королевств. Голос человека, который не уступит ни дюйма.

— Я хочу выпотрошить тебя и съесть твое бьющееся сердце, — ответил Саймон Тойн. — Я хочу покончить с тобой и твоей семьей.

— Хочешь меня убить, так подойди, достань меня, — ответил Рейгар.

К тому времени, однако, королевские гвардейцы с каждым шагом все ближе подбирались к нему, и солдаты Баратеона также окружали разбойника.

— Не вмешивайтесь! — кричал им Рейгар, сжимая рукоять своего меча, но там был Эртур Дейн с собственным мечом в руке. Сир Барристан и сир Освелл встали по бокам от принца, последний схватил Рейгара за руку и бесцеремонно оттащил его назад, когда тот двинулся к разбойнику.

Почувствовав, что положение его ухудшилось, Саймон Тойн бросился к своей лошади и сбежал.

Рейгар в гневе бросил меч на землю и вздрогнул от боли. На короткое время его глаза встретились с ее, глядя на нее сквозь толпу, а потом сир Эртур увел его прочь, сир Освелл двинулся следом за ними, они удалились в направлении замка и скрылись за шатрами.

Ее глаза следили за ним, пока он не скрылся из виду. Она сидела на скамье, ошеломленная тем, что только что развернулось перед ее взором. Расположившийся рядом с ней Джон Коннингтон потерял дар речи. Она вложила свою трясущуюся руку в его более твердую, и он успокаивающе сжал ее.

— Это последнее, чего я ожидала, когда мы приехали сюда, — сказала она, когда наконец смогла заговорить. Скамьи полностью опустели. Остались только они двое.

— Тебе следует найти его, — сказал Джон.

— Я не могу ворваться к нему, пока с ним мейстер и лорд Стеффон.

— Может быть, но прошло уже достаточно времени, и мы оба знаем, что именно тебя он захочет видеть в первую очередь, также мы оба знаем, что ты не почувствуешь себя лучше, пока сама не убедишься, что с ним все в порядке.

Лианна взглянула на Джона.

— Я помню Летний Замок, как будто это было вчера. У него черные волосы и все такое, и он стоит по колено в ручье, пытаясь поймать форель на обед. Думаю, я люблю его еще больше за то, что встретила его вдали от двора.

— Я помню, как он ухаживал за тобой после встречи. Думаю, слово ошеломленный подойдет лучше всего. Пораженный любовью после его второго приезда в Амберли.

— Ты по-прежнему…

— …Всегда, — отозвался Джон, — но я также знаю свое место. Он мой друг и мой принц, — прошептал он. — Я буду служить ему верой и правдой, пока жив. И я буду любить ваших детей, как если бы они были моими собственными. — Его щеки покраснели и пылали так же, как и его волосы. Джон Коннингтон никогда не говорил о своих чувствах, но Лианна все равно знала. Он откашлялся. — Идите к нему, ваше высочество.

И она пошла к нему, вспоминала Лианна, закрыв глаза и глубоко вздохнув. Морская соль щекотала ей нос.

Примерно так же пахло и в Штормовом Пределе. Порывы ветра, долетавшие с Залива Разбитых Кораблей, доносили запахи соли и морской воды до турнирного поля и замка.

Штормовой Предел едва не отобрал у нее Рейгара, но также стал тем местом, где они скрепили свой недельный брак. Недавно Лианна смогла оценить всю иронию этого.

Лианна и Рейгар сплелись в неистовстве губ и языков, прерывистого дыхания, рук, тянущих за завязки ее корсажа, и рук, теребящих тесемки его штанов. Лианна поцеловала все синяки, которые он заработал за турнирный день, а он освободил ее от тесноты ее платья. Она чувствовала обжигающий жар, что скапливался внизу живота и между ног. Она провела пальцами по его расстегнутым бриджам и почувствовала, насколько твердым он стал, она услышала низкий стон, клокотавший глубоко в его горле, что ж, это только подстегнуло ее.

Однако он оттолкнул ее руку, прежде чем она успела обхватить его пальцами, и повел обратно к постели, он положил одну руку ей на грудь, его большой палец круговыми движениями огладил ее сосок, другой рукой он провел по ее исподнему, стягивая его вниз по бедрам, помогая Лианне освободиться от него. Ее ноги опустились на кровать, и она села, глядя на него.

— Я хочу тебя, — сказал он, встав перед ней на колени и оставляя дорожку из поцелуев на ее животе. — Если мы сделаем это, пути назад не будет.

— Зачем мне когда-либо возвращаться назад? — спросила его Лианна. — Я не жалею об этом браке, и я хочу тебя.

— А что, если я тебе надоем? — Он толкнул ее на спину, и она скользнула к середине кровати.

— Тогда мне придется обзавестись любовником, как это делают в Дорне, — пошутила она, когда он осторожно раздвинул ей ноги. Она знала, что ее ожидает, и чувствовала, что вся горит от жара и предвкушения. Его пальцы медленно проникли в нее.

— Замолчи, — пробормотал он, поцеловав внутреннюю сторону ее бедра, прежде чем зарыться головой между ее ног и поймать губами бугорок у самого ее лона. Лианна выгнулась, когда его язык и губы привели ее к самому краю, остановившись на расстоянии одного удара сердца от завершения. Тогда он отстранился от нее, оставив ее тяжело дышать и сгорать от желания.

— Я могла бы оставить и тебя, если бы ты закончил начатое, — сказала она.

— Ты ужасна! — возразил он, пробегая кончиком языка по ее груди от подножия к вершине. Он стянул штаны и лег на нее, опираясь на руки, чтобы удержать свой вес.

— Ты знал это и раньше. Прошу, не медли. Просто сделай это, — посоветовала она ему.

— Я не собираюсь разрывать тебя, — ответил он, и она почувствовала его у себя между ног, готового войти в нее.

— Ты говорил, что я сделана из железа, гляди не слом…

— Не заканчивай это предложение, если хочешь, чтобы наш брак был скреплен, — предупредил он.

Она хихикнула.

— Молчу. Однако твои уши пылают, и...

Он шикнул на нее.

— Да помогут мне боги, я люблю тебя, Лианна. — Он удерживал ее руку над ее головой, их пальцы переплелись, и когда он зарылся лицом в ее шею, ей в нос ударил запах его мыла.

— И я люблю тебя.

Он наклонил голову и крепко поцеловал ее, она почувствовала на его губах свой собственный вкус.

— Готова? — спросил он. Она кивнула, плотно закрыла глаза и задержала дыхание. — Расслабься, Лиа, — его пальцы коснулись ее лица. — И дыши. — Он медленно вошел в нее. Ей было неудобно, она чувствовала себя растянутой и словно горела изнутри. Как только он оказался в ней, она перевела дыхание.

— Открой глаза, моя хорошая. — Когда она это сделала, он внимательно посмотрел в них. Она знала, что он пытается оценить степень ее удобства, поэтому улыбнулась и кивнула. Неприятные ощущения в основном прошли, жжение немного утихло, и ей больше не казалось, что ее растягивают сверх ее возможностей. Она чувствовала, как он медленно движется внутри нее, каждое движение все ближе возвращало ее к той грани.

— Все хорошо?

— Немного неудобно, но я, на удивление, в порядке. — Она приподняла голову, чтобы поцеловать его, обхватила его ногами, скрестив их в лодыжках, и ее бедра задвигались сами по себе. Ее тело само все делало за нее. Казалось, что она проделывала это с Рейгаром уже тысячу раз, и когда она взглянула ему в лицо, то поняла, что снова влюбляется.

Она ощутила, как ее тело сжимается и дрожит, ее дыхание стало прерывистым, и ее накрыл тот самый взрыв, который Рейгар заставил ее ощутить чуть раньше своим ртом и пальцами. Сначала он казался маленьким, но потом все рос, и рос. Как будто все ее чувства разом обострились, прежде чем ее разум погас. Зарычав и в последний раз толкнувшись, Рейгар излил в нее свое семя. Она опустила ноги и обняла его за шею.

В течение долгого времени глаза Рейгара оставались закрытыми, его лоб был прижат к ее лбу, его пальцы лениво скользили по ее волосам. Мир сжался, и в нем существовали только они двое. Затем он вышел из нее, высвободился из ее объятий и притянул ее к себе, обнял и удерживал рядом. «Надежные объятия, — подумала Лианна, — мое безопасное место».

— Как ты себя чувствуешь? —спросила она.

— Прекрасно после того, что сейчас случилось. Устал после рыцарского турнира. Доволен, что не стал пить маковое молоко, — он указал на чашку на боковом столике. — Если бы выпил, этого бы не случилось. Как ты?

— Мне немного больно. Однако это приятная боль. — Она накрыла их мехами. — Спи. Я буду здесь, когда ты проснешься завтра.

Рейгар продержался почти до самого конца турнира, но проиграл свой последний поединок.

Однако он выиграл турнир в Харренхолле.

Корабль накренился, Лианна открыла глаза и уставилась в деревянный потолок каюты, которую ей и ее брату предоставил лорд Мандерли. Они поплывут сначала в Белую гавань, а оттуда отправятся в Винтерфелл.

Она легко коснулась лепестков венка из зимних роз, что покоился на ее животе. Вскоре после окончания поединков она последовала за Рейгаром в его шатер и нашла его одного. Он смотрел на нее с некоторым опасением. Лианна была готова отругать его, но она так же устала хранить секреты, как и он. Вместо этого она пожала плечами и поцеловала его так, как делала это, когда желала большего, чем просто поцелуй, хотя и знала, что на это не будет времени.

Когда она отстранилась от него, он взял венок из ее рук, надел ей на голову и улыбнулся ей.

— Спасибо, но тебе следовало отдать его кому-нибудь другому.

— Моя королева ты, а не кто-то другой. Венок твой. Я хотел короновать тебя в Ланниспорте, и я хотел короновать тебя в Штормовом Пределе, но оба раза я проиграл. Когда-нибудь я подарю тебе корону из золота и драгоценных камней. Она будет такой же красивой, как и ты.

Прежде чем она успела что-либо сказать, их прервали доносившиеся снаружи сердитые возгласы. Лианна смогла разобрать говорящие на повышенных тонах голоса Брандона и сира Эртура. Брандон был так зол, когда Рейгар положил венок ей на колени, что Лианна подумала, брат разорвет его на мелкие кусочки.

— Что ты натворила, Лианна? —кричал он на нее, не стесняясь их знаменосцев. Потребовалось вмешательство Неда и Бенджена, чтобы удержать его. Она сбежала от Брандона, стоило только ему отвернуться.

Она села на своей койке и бросила взгляд на Бенджена, его глаза были закрыты.

— Рейгар не сделал ничего плохого, — сказала она, ее взор вновь метнулся к венку из зимних роз, прежде чем она опять поглядела на брата. Он повернул голову и посмотрел на нее.

— Как ты вообще можешь говорить такое? Он обошел свою невесту и короновал тебя королевой любви и красоты на глазах у твоего собственного жениха и половины королевства в придачу. Брандон имел право ударить его.

— Брандон не тот, кто может говорить о чести или о том, что меня опозорили, когда сам он обесчестил сестру сира Эртура. Единственная причина, по которой его еще носит земля, — это то, что Рейгар приказал Этану отступить. Брандон уже гнил бы в могиле, если бы Рейгар не вмешался и не встал на его защиту, — сказала она, чувствуя, как полыхает внутри нее гнев. — Брандона не волновала честь, когда он ползал между ног леди Эшары. Я даже не могла смотреть сиру Эртуру, человеку, которого считаю другом, в глаза, мне было так стыдно!

Бенджен сел и уставился на нее.

— Я знаю, что принц питает к тебе теплые чувства, но ты ведешь себя с ним слишком фамильярно.

Лианна почувствовала, как у нее сжалось горло. Усилия, которые она прилагала к тому, чтобы не плакать, утомляли ее, поэтому она позволила слезам пролиться.

— Ты не понимаешь, — выдавила она.

— Прекрасно понимаю. Ты любишь его. Это ясно как день. Даже Нед, который обычно ничего не замечает, заметил. — «Нед», — с грустью подумала она. Нед, который отвел ее в сторону, чтобы поговорить с ней, когда они прибыли в Девичий Пруд. Она рассказала ему, что было у нее на сердце, но по его поведению ей показалось, что он не был готов выслушать остальное, поэтому она не сказала ничего, кроме того, что любит принца и что он отвечает ей взаимностью.

— Что это даст тебе, Лиа? Вам двоим никогда не быть вместе. Вы оба обещаны другим. Твое будущее в Штормовом Пределе с Робертом Баратеоном, а его — в Красном Замке с Элией Мартелл.

Бенджен всегда был таким. Практичным, уравновешенным, в то время как над ней брали верх чувства. В отличие от Брандона или Неда, Бен никогда не жалел ее, когда она плакала. Возможно, причиной этому служило то, что в их отношениях она была старшей.

— А что ты знаешь о любви? — спросила она.

— Ничего, — отозвался он. — И не узнаю. Отец собирается отправить меня в Ночной дозор. Он говорит, что я нужен ему там.

Лианна была потрясена, услышав это. Однако Бенджен был третьим сыном. Было трудно найти земли и жен для третьих сыновей, даже для Старка из Винтерфелла.

— Почему ты мне не сказал?

Бенджен пожал плечами.

— Что-то не похоже, чтобы ты изо всех сил стремилась рассказать мне то, что ты скрываешь от нас. Я знаю тебя, Лианна. Я знаю, когда ты лжешь, и я знаю, когда тебе тяжело.

— Принц Рейгар всегда был для меня только Рейгаром, — сказала она. — Я знаю Рейгара Таргариена, принца, но я также знаю Рейгара Таргариена, человека, который боится щекотки на левом боку и смеется над глупейшими шутками, того, кто предпочел бы сладкое вареной репе. Принц носит дублеты, но человек их ненавидит. Один раз он побрил голову, чтобы скрыть, кто он на самом деле, но получил солнечный ожог, поэтому больше никогда не повторял подобного. Вместо этого он красит волосы, но от краски кожа всегда сильно чешется, поэтому он это тоже ненавидит. — Вспоминая о нем так, она улыбнулась, но Бенджен смотрел на нее с широко раскрытыми глазами и недоверчиво.

— Есть те, кто говорит, что принц Рейгар не создан для счастья. Но человек, которого я знаю, жаждет быть счастливым. — Она посмотрела на брата и покачала головой. — У него доброе сердце. Он хороший и легкий в общении человек. И теперь мне трудно вспомнить день, когда я бы не принадлежала ему, а он бы не принадлежал мне. Я не могу вспомнить, каково мне было до того, как он вошел в мою жизнь. Он был той частью меня, которой мне не хватало, которую я не могла найти. Которую я потеряла. Рядом с ним все имеет смысл. Он имеет смысл, и то, что происходит между нами, кажется таким же древним, как и сам мир, как какая-то действительно старая песня. Когда я смотрю на него, я вижу мужчину, которого люблю, я вижу добро и надежду, и мне становится интересно, как такой человек как Эйрис был когда-либо благословлен таким сыном. Он его не заслуживает.

— Что ты натворила, Лиа? — мягко спросил ее Бенджен.

— Все всегда считают, что я что-то натворила.

— Разве нет?

— Он поцеловал меня в Ланниспорте, и я сказала ему, что люблю его. Мы поженились незадолго до турнира в Штормовом Пределе, пред ликами его богов и моих. И он короновал меня своей королевой в Харренхолле.

Бенджен уставился на нее.

— Я… ты ведь шутишь, да? Турнир в Штормовом Пределе состоялся больше года назад. Почему ты нам ничего не сказала? Мы твоя семья... Я... Я не понимаю.

— Что плохого в том, что мы поженились до объявления о нашей помолвке? Мы никому не причинили вреда. Мы были вместе, и мы могли некоторое время наслаждаться свободой, которая у нас была, прежде чем мы бы принесли клятвы на глазах у всего королевства. Эйрис должен был написать отцу после того, как вернется из Сумеречного Дола, но мы знаем, что там произошло. — Лианна чувствовала себя обессиленной и измученной. Такого никогда не должно было быть. — Эйрис, лорд Тайвин, лорд Дарклин и Дорея Дорнийская все испортили. Рейгар хотел отправиться на север и поговорить с нашим отцом после того, как Эйрис передумал. Однако ему так и не удалось выбраться. Если бы он поехал на север, Эйрис узнал бы об этом, а он и так уже думал, что Рейгар намеревается узурпировать его трон. Лорд Варис и его пташки, его шпионы повсюду... — прошептала она по привычке. — Но Рейгар устал прятаться в тени, и я тоже. Время для игр прошло. Королевство скоро узнает правду.

— Ты хоть представляешь, насколько безумно все это звучит?

— Знаю, но ты просил правду, а она такова. Я люблю его, и он любит меня. Рейгар очень скоро отправится в Винтерфелл, и к тому времени, когда он прибудет, отец будет знать все.

— Ты не жалеешь об этом? Все это звучит ужасно.

— Жалею ли я? Я никогда не пожалею о своей любви или об этом браке. Возможно, это чистое безумие, но я бы сделала это еще тысячу раз. Он стоит того. Я сожалею только о том, что сир Барристан решил поиграть в героя в Сумеречном Доле и спас этого никчемного короля. Я сожалею, что Эйрис не умер там. Насколько другой могла бы быть наша жизнь? Это такой горький напиток, брат. Эйрис — маленький и несчастный человек, и я его ненавижу.

— Как так вышло, что никто ничего не узнал?

— Лорда Вариса тогда еще не было в Вестеросе, а люди обычно видят то, что желают видеть. Этому мы с Рейгаром были рады.

Бенджен встал со своей койки и сел рядом с ней.

— Мне очень жаль, что это случилось с вами. Принц Рейгар всегда казался мне приятным.

— Он из тех людей, знакомством с которыми гордился бы любой. Он понравится отцу, но отец может быть слишком зол на нас, чтобы понять это.

— Вначале, возможно. Однако отец никого не любит сильнее тебя, — попытался успокоить ее Бенджен. — Принц Рейгар знает, что ты была таинственным рыцарем?

Вспомнив об этом, она усмехнулась.

— Ему потребовалось всего пять минут, чтобы понять это. Он устроил отличное представление, когда искал мой щит и встал на одно колено перед Эйрисом, чтобы вручить его королю. Чтобы выжить при дворе Эйриса, нужно быть искусным актером, а Рейгар определенно нашел хорошее применение своим талантам. — Она вздохнула. — Ему не понравилось, что я приняла участие в турнире, но он знал о причинах, побудивших меня к этому, и понял их. Он сказал, что я заставила его гордиться мной.

— Я никогда не испытывал неприязни к лорду Роберту. Но когда он встал и заявил, что будет участвовать, чтобы разоблачить тебя, я возненавидел его, — сказал Бенджен.

— Именно он вложил эту идею в голову Эйриса. Он уже стоял на краю, и Роберт столкнул его прямо вниз. Не думаю, что Рейгар когда-нибудь простит ему это.

— Я не думаю, что лорд Роберт когда-либо простит принца Рейгара за то, что тот забрал тебя у него.

— Я не принадлежу лорду Роберту, чтобы он мог поступать со мной так, как ему заблагорассудится, и Рейгар ничего у него не брал.

Бенджен взял у нее венок и посмотрел на розы и нитку жемчуга, закручивающуюся вокруг них.

— Это красивый венок. Когда ты поняла, что любишь его?

— Когда я начала с нетерпением ждать встречи с ним, — без колебаний сказала Лианна. — Но я поняла, какие именно чувства испытываю, когда он уехал, а мне захотелось последовать за ним.

— Он делает тебя счастливым, принц Рейгар?

Она кивнула. Как могла она объяснить брату свои чувства? Как могла она объяснить, что потерялась в чьих-то глазах, или то странное ощущение невесомости? Как могла она объяснить, что нет на свете лучшего места, чем объятия Рейгара, или что она может видеть в нем свое будущее?

— Даже очень. Это похоже на крошечное семечко, что было посажено, когда мы встретились в Летнем Замке, и оно все продолжает расти выше и выше. Можешь представить первые дни весны в богороще, когда все снова начинает оживать, и ты просто делаешь глубокий вдох, чувствуешь, как твоя грудь наполняется, и возникает чувство удовлетворения?

Бенджен кивнул.

— Наверное.

— Мои чувства похожи на это, но они гораздо более сильные. Иногда мне кажется, что мое сердце недостаточно велико, чтобы вместить все это, как будто оно может разорваться от всего, что он заставляет меня чувствовать. Я выбрала его, он выбрал меня, и он тот, кому я принадлежу. Рейгар — мое сердце, и в нем я нашла свой дом. На самом деле нет другого способа объяснить это.

— Каково это, любить кого-то? — Рейгар оторвался от книги, с которой сидел на полу. Он убрал волосы с лица и уставился на нее своими большими сверкающими глазами цвета индиго. Рейла улыбнулась своему маленькому сыну и поманила его к себе, усадив на колени.

— Почему ты спрашиваешь?

Он пожал плечами и поднял вверх свои маленькие ручки, как он всегда делал, когда не знал ответа на заданный ему вопрос. Любовь была достаточно трудным понятием даже для взрослого человека, и Рейла Таргариен не знала, как объяснить это своему семилетнему ребенку.

— Любовь — сложное чувство, — ответила она, глядя на него. — Однако, если ты влюбишься в кого-то, ты это поймешь. Это будет не похоже на то, как ты любишь меня или своих друзей. — Ее сын понимающе закивал.

— От этого бывает больно?

— Иногда, — сказала она. — В основном, однако, если все идет как надо, это очень счастливое чувство. Благодаря ему сердце твое покажется тебе таким большим. Когда ты полюбишь кого-нибудь по-настоящему, ты ощутишь это здесь. — Она коснулась того места, где билось его сердце. — А уж если твоя избранница полюбит тебя в ответ, это чувство станет еще сильнее.

Он положил голову ей на плечо, его пальчики пробегали по ее собственным, как будто он играл на арфе. Некоторое время он молчал.

— Мама?

— Да, радость моя.

— Смогу ли я жениться на ней?

Рейла почувствовала, как ее сердце сжалось.

— Я не знаю, милый. Те, кто рождены в нашем положении, женятся по долгу, а не по любви.

— О, — он отстранился от нее и посмотрел ей в глаза. — Тогда, может быть, мне не стоит влюбляться. Мне кажется, это звучит сложно и грустно, если ты любишь девушку, но не можешь жениться на ней. — От этих слов Рейле захотелось расплакаться. Рейгар слез с ее колен и вернулся к тому месту на полу, где только что сидел, снова взял свою книгу.

Рейла поднялась и подошла к нему. Она опустилась рядом с ним на колени, забрала книгу из его рук и поставила его на ноги так, чтобы его лицо оказалось на уровне ее глаз. Она откинула волосы с его лба, ее пальцы заправили короткие пряди за уши, и она взяла его лицо в ладони. Она долго смотрела на него, прежде чем что-то сказать. Она вспомнила день, когда он родился, и то, как она думала, что он может умереть, пока зеленое пламя подбиралось все ближе к той кровати, в которой она давала ему жизнь.

— Рейгар, иногда самое трудное — это именно то, ради чего стоит жить. Ты понимаешь?

Он только кивнул, странно глядя на нее, и Рейла молилась, чтобы он не спрашивал ее о своем отце.

— Я люблю тебя, мама, — только и сказал он, заставив ее сердце наполниться радостью. Рейла не знала, что такое безусловная любовь, пока не обняла его в первый раз.

— И я люблю тебя, мой милый мальчик.

У Рейгара, как выяснилось, была очень долгая память. Он пришел к ней на следующее утро после своего возвращения с турнира в Ланниспорте и спросил, не призовет ли она юную дочь лорда Старка в Красный Замок, чтобы та служила ней. Рейла вопросительно посмотрела на него, но написала лорду Винтерфелла, и его дочь приехала одним снежным утром, одетая в бриджи и сидя на лошади по-мужски. Рейла стояла на ступенчатом крыльце вместе с сыном, желая увидеть единственную дочь лорда Рикарда и леди Лиарры. Девушка спешилась и мило присела в реверансе.

Она была довольно красива, эта дочь Винтерфелла, оценила Рейла. Ее лицо было открытым, как у человека, которому нечего прятать. Она была уже достаточно взрослой. Лианна Старк закусила нижнюю губу, улыбнувшись ее сыну. Стоящий подле матери Рейгар покачал головой и так широко улыбнулся, что Рейла почувствовала, как ее сердце замирает.

Итак, все-таки есть одна такая девушка, наконец призналась она себе после долгих месяцев отрицания.

До того, как Лианна Старк приехала в Красный Замок, Рейгар больше отсутствовал в Королевской Гавани, чем жил там, и каждый раз, когда он уезжал, он все чаще оставался на подольше. Рейла думала, что где-то там появилась та самая девушка. Однако Рейгар никогда не был одним из тех, кто гонялся за девицами.

Он не был слеп к их чарам, но продолжительность его внимания всегда была короче короткого, и ни одна леди, казалось, никогда не удерживала его внимание достаточно долго, чтобы между ними что-то могло случиться. Рейла всегда приходила к выводу, что Рейгар знал: ему придется жениться по долгу, поэтому он ожесточил свое сердце и больше не думал ни о чем. Ее сын всегда был прагматичным и практичным. Возможно, он полагал, что это не стоило душевной боли.

Помня об этом, Рейла связала его многочисленные отлучки с неустанным поиском книг, которые он еще не читал. Он всегда надеялся, что в них обнаружит ответы, которые ищет. Она полагала, что, если он захочет поговорить с ней, он придет к ней, как он всегда это делал.

Однако он не приходил.

Рейгар не пришел, когда вернулся из Летнего Замка, и она услышала, как Эртур Дейн дразнит его после того, как ему досталось на тренировочном дворе за то, что он отвлекся.

Он не пришел и тогда, когда ему внезапно понравился Дождливый Лес, и он начал ездить туда при любой возможности.

Рейла не спрашивала его, откуда взялась та лента, которую он носил на запястье, хотя этот вопрос посещал ее всякий раз, когда она видела, как он засовывал руку под длинный рукав и прикасался к ленте с легкой улыбкой, как будто воспроизводил некое лелеемое им воспоминание.

Много раз она была близка к тому, чтобы задать этот вопрос, однако так никогда этого и не сделала.

«Как типично для меня, — подумала она, — отказываться видеть или признавать, всегда бояться».

Ее сын изменился, она осознала это слишком поздно. Рейла не хотела ничего замечать, пока не наступил момент, когда у нее не стало иного выбора.

Рейгар всегда был полон меланхолии. Он всегда нес бремя целого мира на своих плечах с того самого дня, как стал достаточно взрослым, чтобы понять, что означает слово судьба. Его улыбки были редкими и скупыми.

Рожденный среди соли и дыма, пришедший в мир в огне и крови. Настоящий дракон, если такой когда-либо существовал.

Потом появилась она, Лианна Старк, и все изменила.

«Каково быть влюбленным в кого-то?» — спрашивал ее Рейгар много лет назад, вспоминала она, сворачивая и снова разворачивая письмо, принесенное вороном из Харренхолла. В нем говорилось о победе ее сына и о его выборе королевы любви и красоты.

Казалось, только вчера Рейгар вкладывал свою маленькую ручку в ее и улыбался ей. Затем эта рука перестала быть такой маленькой и выскользнула из ее ладони, и Рейла так и не могла вспомнить, когда же это произошло. Случилось ли это, когда она горевала по одному из своих потерянных младенцев? Или же когда она рассказала ему об обстоятельствах его рождения?

Ее маленького мальчика больше не было. От него не осталось и следа.

Однажды утром она проснулась, а ее сын каким-то образом стал красивее, чем когда-либо. Он стал выше, его голос сделался глубже, и он мог бы отрастить бороду, если бы захотел. Женщины по всему замку вздыхали, когда он проходил мимо, но он все еще нес перед собой свою меланхолию, словно щит. Все это сбивало Рейлу с толку и расстраивало.

Рейгар слишком быстро вырос, слишком быстро стал мужчиной.

Однако кое-что не изменилось. Он все еще много работал и все еще упорно тренировался.

Но было и то, что изменилось. Любил он теперь не менее упорно.

Он любил так, как будто не существовало ничего более важного. И ничто в мире больше не имело значения, когда в комнату входила она.

Рейгар любил свою леди Лианну. И его леди обожала его.

— Я хочу всего этого, мама, — сказал он ей утром, когда объявил о том, что женился и разделил со своей леди ложе. Лианна Старк стояла рядом с ним в платье из красного шелка и белой парчи и выглядела прекрасно. Он сжал ее руку в своей. — Я люблю ее и желаю только ее. Мне нужна наша любовь, наши ссоры и наши глупые шутки. Теперь мы связаны на всю жизнь.

Рейле не понравилось, что они поженились, хотя она понимала причину этого поступка. Они хотели тишины, покоя и уединения перед тем, как каждый их шаг начнут с пристрастием рассматривать.

Тем не менее, Рейла обнаружила, что подшивает плащ Таргариенов, который Рейгар накинул на плечи Лианны, когда женился на ней, под тот, что был украшен лютоволком Старков, чтобы она могла носить его цвета и его герб, но никто бы об этом никогда не догадался. И пока Рейла это делала, она мечтала о внуках, которых они ей подарят. Один с серебряными волосами и серыми глазами, другой с глазами пурпурного цвета и каштановыми локонами. Она подумала о топоте маленьких ножек и смехе, отражающемся от стен старой крепости.

Рейла полюбила Лианну Старк. Она была совсем не похожа на других леди. Она любила подвижные развлечения больше, чем бессмысленную болтовню. Ей нравилось лазить по деревьям и смотреть на мир с высоты. Ей нравилось кататься на лошади. Она не боялась запачкать руки или одежду. Она могла бегать и драться так же хорошо, как любой другой мальчишка, которого Рейла когда-либо видела.

Рейле нравились проявляемое девушкой сострадание и ее непритязательный нрав. Она была хороша для ее сына и так добра к нему.

Лианна любила Рейгара за Рейгара. Она любила его не за его титулы или владения. Вместо этого она любила его за все то, кем он был. Она терпеливо вытягивала его из очередного приступа меланхолии, когда он глубоко проваливался в него, своей любовью она развеивала его печаль. Она любила его, когда он преуспевал, и она любила его, когда он терпел неудачу.

Как могла Рейла не полюбить эту девушку, когда видела, каким счастливым она делает ее сына? Как она могла не одобрять их ранний брак, когда видела, как два человека расцвели и выросли в нем? Рейгар и его маленькая жена были одним во всех смыслах этого слова. Они были двумя половинами единого целого. И ничто никогда не казалось ей более настоящим чем тот момент, когда она наблюдала, как они обсуждали это несчастное пророчество.

— Почему Эйгон и его сестры завоевали Семь Королевств? — спросила Лианна однажды после того, как они пробыли на Драконьем Камне около месяца. Они оба сидели на диване в горнице Рейлы, между ними стояла небольшая стопка с книгами. — У них был этот остров, и они могли жить, где угодно, не завоевывая новых земель.

— Они начали завоевание из-за пророчества, — ответил Рейгар. — Дейнис Сновидица увидела во сне, что великая угроза придет из-за Стены. Она видела сгущение тьмы, видела, что мир погрузится в бесконечную ночь. И поскольку мои предки покинули Валирию, потому что она предвидела Рок, Эйгон и его сестры думали, что она может оказаться права и в этом. Они поняли, что у единого королевства больше шансов на выживание, чем у нескольких маленьких королевств, которые постоянно враждовали.

Она задумчиво посмотрела на него.

— Ты знаешь, почему Торрхен Старк преклонил колено перед Эйгоном?

— Он слышал о том, что произошло на Пламенном Поле, и не хотел сам пройти через подобное? — Рейгар странно посмотрел на нее.

— Это правда, — ответила Лианна. — Но это еще не все. Его незаконнорожденный брат, Брандон Сноу, был готов отправиться в лагерь Таргариенов и убить драконов.

Рейгара это озадачило.

— И как сей могучий воин собирался это сделать? Он превратился бы в пепел в мгновение ока.

— Стрелы из чардрева. Говорят, что могучий воин был еще и великолепным лучником. Но это другая история. Король Торрхен приказал ему не делать этого. У севера есть свои пророчества, хотя с течением лет они и были утеряны. Как бы то ни было, никто не станет возводить семисотфутовую ледяную стену и защищать ее древними заклинаниями и колдовством только для того, чтобы избежать набегов людей. Одичалые — это кровь Первых Людей, как и я, и они поклоняются старым богам, как и Старки. Я думаю, что Стена была построена не для того, чтобы не пускать за нее людей. Торрхен Старк тоже так думал. Говорят, он прочел нечто в каком-то старом свитке, и это нечто преследовало его всю жизнь. Иные никуда не делись, и придет время, когда они вернутся. Он видел драконов и думал, что они могут стать ответом на эту загадку.

Рейгар резко вдохнул и озадаченно посмотрел на нее.

— Почему ты ничего не говорила об этом раньше?

— Потому что это звучит безумно.

— Милая, все это звучит как чистое безумие. Ледяные создания и воскрешение мертвых, пылающие мечи и герой, рожденный заново, чтобы возглавить великую битву. Никто никогда не поверит в такое. Иные — это сказки, которые рассказывают детям, чтобы хорошенько напугать их и заставить идти в постель. Тем не менее, мы здесь, мы с тобой копаемся в книгах и ищем ответы, чтобы быть готовыми к тому, что нас ждет.

Так и должно было быть, только и подумала Рейла.

Давным-давно дедушка Рейлы хотел выдать ее замуж за наследника Винтерфелла. Эйгон любил север и его людей. Он называл их жесткими, но верными и чувствовал, что этому королевству пора перестать отгораживаться от других ради собственного же блага. Рейла сделала бы то, что от нее требовалось. Она всегда была послушна своему долгу, но ей не хотелось ехать в это холодное и суровое место. Но дед заверил ее, что Винтерфелл совсем не холоден, и что северяне будут любить ее так же сильно, как и он.

Она так никогда и не узнала, какой была бы ее жизнь, если бы она вышла замуж за Рикарда Старка. Улыбался бы он ей так, как он улыбался своей жене? Или он ненавидел бы ее так, как ненавидел Эйрис?

Затем Дженни из Старых Камней приехала ко двору со своей подругой лесной ведьмой альбиносом, и жизнь Рейлы превратилась в хаос. Прежде чем были отправлены вороны с предложением о помолвке, ее лорд-отец решил, что ее жизнь будет еще сильнее связана с братом, которого она не любила, а иногда и презирала. Ее отец, который должен был защищать ее, отдал ее Эйрису, чтобы они исполнили пророчество и привели в этот мир Рейгара.

Она ненавидела пророчество и все, что было с ним связано. Но она любила сына больше всего на свете.

«Может быть, так и должно было случиться», — подумала Рейла, глядя на то, как Лианна уткнулась Рейгару в бок, а затем посмотрела на него с ослепительной улыбкой, когда он обнял ее и поцеловал в макушку.

Рейла вздохнула и посмотрела на Эйриса, который расхаживал по ее спальне. Он не останавливался с тех пор, как ворвался сюда без предупреждения. Она знала, что за дверью сир Герольд и сир Барристан стояли на страже, слушая каждое слово ее мужа.

«Ненавижу тебя! Будь ты проклят! — хотелось ей крикнуть ему. — Убирайся из моих комнат, убирайся с глаз моих долой, убирайся из моей жизни. Убирайся из жизни нашего сына!»

Если бы он знал, что она назвала Рейгара своим королем, он бы немедленно сжег ее.

— Твой сын! — крикнул он, его истерический голос срывался. — Твой сын! — он повторил еще раз. Он выглядел на десять лет старше, чем в тот момент, когда покидал Красный Замок, отправляясь на турнир. «Почему ты не умер в дороге? Умри, проклятый! Умри, чтобы мы все были счастливы!»

— Рейгар? — сказала Рейла, вставая со своего места.

— Да, а кто еще, как не этот изменник? — спросил Эйрис, глядя на нее сверху вниз.

— Он твой сын в такой же степени, как и мой. Я не произвела его на свет самостоятельно, — ответила она.

— Как ты думаешь, что теперь будут делать дорнийцы, а? Как ты думаешь, они легко простят нам такое оскорбление?

Дорнийцы могут отнестись к этому так, как им будет угодно. По поводу предстоящего брака ее сына с ней не посоветовался ни муж, ни принцесса Дорнийская, которую она когда-то считала своей подругой. Она узнала об этом только после того, как Эйрис уже продал ее ребенка Дорну для осуществления своей жалкой мести.

— Рейгар не желал этой помолвки и не желал этого брака. Он тебе неоднократно об этом говорил. Почему его поступок так удивляет тебя? — спросила Рейла.

— Я знаю, что он делает. Он пытается принудить меня. Если дорнийцы откажутся от помолвки... Эта волчица заманила его в свои сети, и она охраняет свою щель так, как будто зарыла в нее золото.

В ушах у Рейлы звенело. Она была взбешена его словами, но испытала облегчение от того, что он, казалось, не догадывался об истинном положении дел.

— Почему? Почему бы тебе не согласиться на этот брак, Эйрис? Девушка не простолюдинка. Она дочь Хранителя Севера. Кровь, что течет в ее жилах, старше самой Валирии. Раньше ты сам был доволен такой перспективой. Что такого изменилось, что заставило тебя так поступить с ним? Почему ты так к нему относишься? Почему? Я хочу знать, Эйрис.

— Не смей кричать, когда говоришь со мной, женщина! Я твой король, и ты будешь говорить со мной уважительно, или я побью тебя так, что своих не узнаешь. Причины моих поступков тебя не касаются.

Рейла ничего не сказала. Она опустила глаза и принялась считать нити на мирийском ковре. Причины его поступков, возможно, ее и не касались, но они всегда возвращались к Тайвину Ланнистеру.

— И где Рейгар сейчас? Куда он пропал? Я знаю, что он не был на Драконьем Камне.

— Полагаю, в Летнем Замке, — выпалила Рейла, хотя думала, что он, возможно, направляется на север, в Винтерфелл, вместе с Лианной Старк. Сир Эртур и сир Освелл оба вернулись с королевской свитой. Было легко поверить, что Рейгар поехал в Летний Замок, поскольку они никогда не сопровождали его туда.

— Я должен был по кирпичику разобрать то, что осталось от этого замка, сравнять с землей и посыпать пеплом. А еще лучше, мне бы следовало похоронить под его развалинами Рейгара, ведь он так любит это место.

— Ужасно говорить такое о собственном сыне. Он твоя плоть и кровь. Ты так сильно его ненавидишь?

— Твой сын собирается занять мой трон! — закричал он. — Лорд Варис утверждает, что Харренхолл был всего лишь уловкой, чтобы он мог осуществить свои намерения и свергнуть меня. Но я ему показал! Он считает меня слишком слабым, чтобы сопротивляться. В Сумеречном Доле Тайвин сказал, что, ежели я умру за этими стенами, то у них уже есть король, и он будет лучше меня. С тех пор они строят заговоры против меня. Я позабочусь о том, чтобы пережить его. Он никогда не сядет на трон.

— Так сказал Тайвин, но не Рейгар. Рейгар был вне себя от беспокойства, пока тебя держали за этими стенами. Он не причинит тебе зла.

— Разве?

— Никогда. Рейгар хочет, чтобы его не трогали. Он хочет быть со своей леди, и он хочет, чтобы его оставили в покое. Вот чего он желает больше всего, — Рейла пыталась рассуждать здраво. Однако она знала, что с Эйрисом это было бесполезно. Она почти удивилась, не увидев рядом с ним евнуха, стоящего у самого его уха, что-то нашептывающего и плетущего свою паутину.

Ее сын стал мишенью с тех пор, как лорд Варис прибыл в Королевскую Гавань. Рейла часто задавалась вопросом, смог бы Рейгар сохранить свой брак в секрете, если бы Паук был в Вестеросе, когда это событие произошло. Даже сейчас она находила удивительным, что правда до сих пор не вышла наружу. Ей было интересно, знал ли евнух и ждал своего часа, или он действительно не имел об этом понятия.

«Вот еще одна причина для Рейгара встретиться с лордом Старком и поговорить», — подумала Рейла. Ему понадобится Север и влияние лорда Старка, если он когда-нибудь надеется созвать Великий Совет и стать регентом при своем отце.

— Скажи-ка мне, жена, неужто твой драгоценный Рейгар заслуживает большего, чем я?

— Ты его отец, ты должен желать ему лучшего. Ты должен желать ему счастья. Неужели тебе приятно видеть, как он окутан меланхолией и раздавлен тяжким бременем? — горячо спросила Рейла. — За всю свою жизнь он ни о чем не просил тебя. Он всегда делал то, что ему велели, и всегда делал это хорошо. Он выполнил свой долг, но вот однажды он попросил тебя, своего отца, кое о чем…

— О да! Рейгар заслуживает всего самого лучшего в мире, не так ли? — с сарказмом спросил Эйрис. — Что ж, я тоже заслуживал лучшего, и мне отказали. Жизнь полна разочарований. Когда отец предложил мне жениться на тебе, я выполнил свой долг, хотя и любил Джоанну.

Рейла озадаченно посмотрела на него, широко распахнув глаза. «Не в этом ли дело? — хотела она спросить. — Ты не смог заполучить ее, поэтому ты отказываешь Рейегару в браке с той, кого он любит?»

— Джоанна Ланнистер была помолвлена с другим. Это случилось еще до того, как ты познакомился с ней.

— Что ж, Рейгар помолвлен с другой, и девица тоже. Она красотка с ее-то глазами, кремовой кожей и упругой маленькой грудью, похожей на спелые фрукты. Нашему кузену Роберту необычайно повезло. Думаю, я поеду в Штормовой Предел на свадьбу и погляжу на провожание. Я должен взять с собой Рейгара. Я даже подумываю над тем, чтобы отдать лорду Роберту и твоему сыну должности в Малом Совете. Девица Старк может оставаться здесь и прислуживать тебе, а Рейгар пусть смотрит, как пухнет ее живот. Маленькие олени. — Он усмехнулся. — Он сможет только смотреть и никогда не сможет коснуться ее, потому что ты вырастила благородного принца.

«Только посмотрите на него, так доволен собой, мерзкий человечек. Лианна Старк никогда не родит детей Роберта Баратеона».

— Я связан с тобой, — обвиняюще сказал он. — Меня связали твои холодные руки, твои холодные губы, твоя замороженная щель и твое разрушенное чрево. Рейгара можно связать с девицей Мартелл. Он будет выполнять свой долг, как и я. Почему он должен быть счастлив, если наш лорд-отец не оказал мне такой любезности? Он женится на ней, он будет спать с ней, он сделает ей ребенка, и он будет держать свой неблагодарный рот на замке.

— Если ты веришь, что Рейгар сделает хоть что-нибудь из этого, то ты никогда по-настоящему не знал своего сына.

Ей не следовало этого говорить. Слова сорвались с ее губ, прежде чем она смогла их остановить, и она почувствовала, как ее охватил ужас, когда она поняла, что нарисовала еще большую мишень на спине ее сына.

Эйрис бросил на нее презрительный взгляд, прежде чем отвернулся и покинул ее покои.

Не прошло и часа с тех пор, как она вернулась в Винтерфелл, а ему уже казалось, что вот-вот разразится буря.

Именно то, как Лианна смотрела на него, заставило Рикарда Старка основательно встревожиться. Его смутило ее внезапное возвращение домой. Он помнил, что Лианна должна была отправиться в Королевскую Гавань и возобновить службу у королевы. И все же она сидела сейчас напротив него в его горнице, сложив руки на коленях.

Полученное Рикардом Старком воспитание подготовило его к тому, чтобы справляться с делами большими и малыми. Как лорду Винтерфелла и Хранителю Севера, ему приходилось иметь дело как с лордами, так и с простыми людьми. Ему приходилось разрешать споры и принимать решения, которые могли повлиять не только на Север, но и на все королевство в целом. Он исполнял свой долг, и исполнял его достойно.

И все же он еще раз осознал, насколько плохо он был подготовлен к тому, чтобы воспитывать собственную дочь. Он любил ее, но чаще всего она приводила его в замешательство.

Лианна была не по годам развитым ребенком. Она сделала свои первые шаги и произнесла первые слова раньше всех своих братьев. В отличие от них, она преуспевала в арифметике, и к десяти годам знала, как вести домашнее хозяйство.

Она была слишком умна, и всегда обладала остроумием, из-за которого он часто чувствовал себя тугодумом. Когда ей было семь, он едва поспевал за ней. После он и вовсе отказался от попыток ее обуздать. Стоило ей только сделать первый шаг, как она уже бегала, а вскоре после того, как она разъезжала по двору на своем пони, она уже скакала на лошади, скакала прочь от Винтерфелла. И от него.

При всем этом, она родилась на месяц раньше срока и при самых ужасных обстоятельствах. Однако об этом нельзя было предположить, глядя на нее, ибо Лианна была очень жизнерадостной и деятельной.

Чаще всего лихорадочные поиски жены казались ему каким-то очень далеким сном и чем-то, что случилось с другим человеком. Они искали ее день и ночь, прежде чем наконец набрели на нее, окровавленную, слабую и измученную, ютившуюся в сломанной башне в миле от Винтерфелла, вокруг нее завывал холодный ветер, а снег падал так сильно, что было трудно что-либо разглядеть. Когда ее нашли, у нее на руках был крошечный младенец. Лианна была тогда такой холодной. Мейстер Валис назвал то, что она вообще выжила, чудом.

Рикард любил свою маленькую дочь. Никто не заставлял его улыбаться так, как она, и не делал его таким счастливым, как она. Сыновья — это сыновья, а дочери — это совсем другое, и Лианна с легкостью вила из него веревки. Она знала, когда нужно ласково улыбнуться, и знала, когда стоит пустить в ход слезы. Она называла его «папой», когда хотела убедиться, что получит желаемое. Он обожал ее. Они все ее обожали.

Но ровно столько, сколько он дал ей, он и забрал у нее. Лианна не могла упражняться с деревянным мечом и носить штаны. Она была девочкой, маленькой леди, хотя это, казалось, ее мало заботило. Его леди-жена была недовольна им и посоветовала ему не вмешиваться. Лианна в конце концов успокоится, когда поймет, чего от нее ожидают. «Пусть она наслаждается тем, что ей нравится, — говорила его жена. — Она преуспевает во всем, чем занимается, и рано или поздно она успокоится. И когда это случится, она станет такой же хорошей леди, как и все остальные».

Чем больше он запрещал Лианне делать то, что ей нравилось, тем своенравнее она становилась, тем тверже стояла на своем. Она восставала против каждого ограничения, которое он устанавливал. Это напоминало небольшую гражданскую войну с ним по одну сторону и его дочерью по другую.

Ему следовало послушать ее, но он был уверен, что знает как лучше.

Спустя годы он все еще не знал, как поступить с собственной дочерью.

Мейстер Валис, стоявший у него за плечом, казался таким же сбитым с толку возвращением Лианны в Винтерфелл, как и он сам.

Лианна никогда не была предсказуемой. Она всегда была себе на уме и плясала под собственную мелодию. Она никогда не следовала тому, чего от нее ожидали другие.

Он изучал ее, свою дочь, которую отослал из дома. Рикард снова осознал, что девочка, которой она была когда-то, исчезла, уступив место прекрасной молодой женщине. Это заставляло его гордиться ей и одновременно разбивало его сердце.

«Королева любви и красоты принца Рейгара Таргариена», — подумал Рикард, чувствуя, как тяжелеет голова.

«Почему именно сейчас?» — спрашивал он себя с тех пор, как новости достигли Винтерфелла. Он не понял этого внезапного поворота. Принц Рейгар был другом Лианны более четырех лет. Рикард полагал, что у этого человека было множество возможностей заявить о своих намерениях. Однако теперь было уже слишком поздно, ибо он был обручен с Элией Дорнийской, а Лианна была обещана ни много ни мало его кузену.

Рикард помнил принца Рейгара весьма угрюмым маленьким мальчиком шести лет от роду. Его самая искренняя улыбка досталась Лиарре, когда она села рядом с ним на траву и протянула ему книгу.

Рикард также вспомнил и вторую их встречу, состоявшуюся в Черном Замке. Принц Рейгар был вежлив, как того требовали приличия, но большего от него ожидать не приходилось. Он подозрительно посмотрел на Лианну и держался от нее подальше, пока они оба не оказались на вершине Стены и глядели вниз, на лес с призраками. Даже тогда принц не сказал ни слова, но слегка улыбнулся, когда Лианна сообщила ему, что однажды она сбежит и будет жить на Клыках Мороза. Это замечание, казалось, его позабавило.

— Ваша дочь кажется очень грустной, — сказал он после того, как Рикард отправил Лианну обратно в Винтерфелл.

— Ее мать умерла, — удивленно ответил Рикард. Он понял, что принц был более наблюдательным, чем показывал. — Я обещал привезти ее сюда некоторое время назад. Сейчас был подходящий момент, чтобы сдержать свое слово.

— Я сожалею о вашей утрате, милорд. Я хорошо помню вашу жену со времен вашего визита в Королевскую Гавань.

— Вы были очень юны, ваше высочество.

— Она вложила мне в руки книгу, когда все остальные втискивали в них деревянные мечи и настоящую сталь.

— Она считала, что у вас должно быть то, что вам действительно нравится. Я помню, как она говорила вашему высочеству, что умы должны быть острыми, как мечи.

— Слова, к которым стоит прислушаться. Ее подарок был не только любезным, но и продуманным. Как я могу забыть ее после этого? — Принц Рейгар кивнул, уходя, и после этого Рикард почти не видел его. Мейстер Эймон объяснил, что его племянник проводил время в хранилищах, изучая редкие книги и древние свитки.

Рикард не особенно задумывался о принце Рейгаре после того, как вернулся в Винтерфелл. Однажды из Амберли прилетел ворон с сообщением, что принц наезжает в замок без предупреждения и остается там надолго. Его кузина, леди Бранда, была совершенно уверена в том, что причиной его визитов была Лианна, и Рикард обнаружил, что питает некоторую надежду.

После этого он перестал рассматривать поступавшие ему предложения о браке с его дочерью, отклонив каждое из них. А их было довольно много. И не только те, что исходили от некоторых из его лордов-знаменосцев. К его большому удивлению, предложения поступали со всех концов Вестероса.

Именно ворон, прилетевший от королевы Рейлы с просьбой отпустить Лианну в Королевскую Гавань, действительно заставил Рикарда поверить в то, что к его дочери проявляют интерес. Он думал, что в скором времени начнутся разговоры о возможном браке. Мейстер Валис побуждал его самого сделать шаг навстречу королю Эйрису, поэтому Рикард написал письмо.

Однако не получил на него ответа.

«Вороны все время теряются», — рассуждал он, хотя это ему и не нравилось. Тайвин Ланнистер был Десницей короля, и послание, подобное тому, что отправил Рикард, попало бы в первую очередь на его стол, даже если и предназначалось его величеству.

— Не секрет, что лорд Тайвин уже много лет хочет обручить свою дочь с принцем Рейгаром, — сказал ему мейстер Валис. — Я знаю этого человека только по тому, что о нем говорят, я согласен, но я знаю Великого Мейстера, о его предпочтениях можно многое сказать. Пицель всегда был больше верен льву, чем дракону.

Мейстер Валис мог знать Тайвина Ланнистера только по словам других, но Рикард встречался с этим человеком пару раз. И если он вбил себе в голову, что его дочь должна стать королевой, то он позаботится о том, чтобы его планы претворились в жизнь.

Однако если принц Рейгар проявил интерес к Лианне, то Рикард решил, что он уже выиграл половину этой битвы.

Он находился в Белой Гавани и ожидал корабля, чтобы отправиться в столицу и самому во всем разобраться, но прежде, чем он ступил на палубу, пришли вести о том, что король Эйрис был взят в плен в Сумеречном Доле. Рикард оставался в Белой Гавани на время пленения короля. Это был осторожный выбор. Он мог легко доплыть оттуда в Сумеречный Дол, если бы ему это понадобилось.

И пока он ждал новостей об Эйрисе, надежды Рикарда относительно будущего Семи Королевств росли.

Принц Рейгар ведал делами государства, пока его отец находился в заточении. В восемнадцать лет Рейгар Таргариен уже проявил себя как очень способный правитель и сделал это в очень трудное для всех время. Самое что ни на есть испытание огнем. И он прошел его с честью. Осознание того, что королевство окажется в надежных руках, как только принц взойдет на трон Завоевателя, обнадеживало.

Когда пришло время ему наконец добраться до Королевской Гавани, прилетел ворон, неся вести о помолвке принца с Элией Мартелл. То был удар, который Рикард Старк пережил с большим трудом.

Роберт Баратеон, возможно, не был Рейгаром Таргариеном, но Нед поручился за него, пообещав, что его друг образумится, как только он будет обручен с Лианной. Кроме того, лорды и простые люди в Штормовых землях знали Лианну, и она им нравилась. Он не отправлял ее в неизвестность и не окружал ее людьми, которые бы ее не любили, повторял он себе снова и снова.

Однако Лианне это совсем не понравилось. Лианна, молча сидящая сейчас напротив него, заставляла его нервничать.

Он никак не мог понять, что за бурю предвещала подобная тишина. Он никак не мог понять, с чего начать разговор с дочерью. Ему бы хотелось, чтобы ее мать была еще жива. Конечно, Лиарра бы знала, как справиться с тем, что Лианна собиралась вылить на него. Однако она была мертва, а здесь был только он. Он мысленно вздохнул. «Боги, помогите мне», — подумал он.

— Как прошел турнир, миледи? — спросил мейстер Валис, нарушив тишину.

— Лорда Лейтона вышиб из седла Ясон Маллистер, — сказала она.

— Боги! Лейтону скоро за сорок. Он должен оставить турниры своим сыновьям, — ответил мейстер. — А мой дядя?

— Сир Герольд не участвовал, мейстер.

— Он не такой дурак, как мой кузен. Говорят, что вы приняли участие в скачках и едва не победили?

Она медленно кивнула.

— Домерик Болтон обогнал меня меньше, чем на волос, однако это было очень весело.

Наступила тишина. Мейстер Валис принялся возиться с рукавом своей серой мантии, и Лианна посмотрела на свои сцепленные руки.

— Папа. — Она подняла на него глаза, и Рикард почувствовал, как волосы на его руке встают дыбом.

— Что ты натворила, Лианна? — резко спросил он ее. Она пыталась смягчить его, прежде чем неизбежно сказать что-то, чего он не желал слышать.

— Принц Рейгар...

— Глупая девчонка, только не говори мне, что ты разделила с ним постель! — Он опередил то, что она собиралась сказать. И почему бы ему не предполагать худшее? Иначе зачем принцу дарить ей венец из роз? Эйгон Недостойный тоже хотел назвать свою любовницу королевой любви и красоты.

«Что еще это может быть? Неужели корона из зимних роз должна была стать платой за это бесчестье?»

И он вполне мог представить, что она совершила бы нечто подобное, просто чтобы не выходить замуж за лорда Роберта. Однако лорд Роберт все равно возьмет ее, в чем Рикард был уверен.

Она смотрела на него, ничего не говоря.

Лианна всегда вела себя подобным образом, когда он указывал ей на то, что она натворила. То, как она напряглась, и то, как она вцепилась в подлокотники кресла, что даже побелели костяшки ее пальцев, когда он высказал свое обвинение, сказало ему все, что нужно было знать. Он не знал, куда смотреть, но знал, что не хочет смотреть на нее.

— Милорд, вы должны позволить ей говорить, — сказал мейстер Валис.

— Я знаю свою дочь, мейстер, — возразил он. — Волчья кровь, как она есть. Она умеет доводить до крайности свои детские разочарования.

Рикард Старк не раз подвергал сомнению свое решение отослать Лианну. Ей нужно было уехать из Винтерфелла. Она с большим трудом перенесла смерть матери, и ее горе сказалось на ней. Кошмары сделали все только хуже. Когда дело касалось ее, управиться с нею было ему не по силам. Он не знал, как ее воспитать, не хотел, чтобы ее воспитывала Старая Нэн, ибо она была уже действительно слишком стара. Он хотел, чтобы в ее жизни присутствовало влияние взрослой женщины, и Бранда была настолько близка ей, насколько могла быть близка Лианне ее собственная мать.

Сейчас он пожалел, что вообще отослал ее.

— Тебе нечего сказать в свое оправдание? — спросил он. Он старался говорить ровно, но с каждой секундой злился все сильнее.

— Вы хотите, чтобы я удостоила ответом ваши обвинения?

— Лорд Роберт — великий лорд, миледи, — попытался разрядить обстановку мейстер Валис.

Лианна горько усмехнулась.

— Для него это будет не важно, вы это хотите сказать, не так ли? Нет, мейстер, лорд Роберт не великий лорд. — Она посмотрела на человека в сером. — Лорд Стеффон был великим лордом, его отец до него был великим лордом, Смеющийся Вихрь был великим лордом, пока не решил восстать против короля Эйгона и объявить себя Штормовым Королем, потому что его ничтожные чувства были задеты. Лорд Роберт не совершил ничего, что делало бы его великим лордом. Вы должны это знать. Мейстеры пишут историю. Лорд Роберт все еще живет в долине Аррен. Не он управляет его замком и его землями. К счастью, вместо него это делают способные люди. Люди, которых его лорд-отец оставил на нужных местах перед тем, как утонуть. Ничего из этого не произошло бы, если бы лорд Стеффон пережил свой путь домой из Эссоса.

— Мы не о лорде Роберте говорим. Неужели принц настолько потерял честь, что позволил себе возлечь с высокородной леди? — спросил Рикард, повысив голос. — Ему мало борделей Королевской Гавани?

Ноздри Лианны раздулись, и она нахмурилась.

— Честь, милорд? Вы намереваетесь выдать меня замуж за человека, у которого ее очень мало. Ваш лорд Роберт пытался приставать ко мне в чертоге, полном людей, пока мы танцевали, и я не знаю, чем бы это закончилось, если бы сир Эртур Дейн не пришел мне на помощь. Это не считая того, как часто он был пьян, и всех тех женщин, которых он, по слухам, взял за те десять дней, что все мы провели в Харренхоле. Не думаю, что это честь. Он отвратителен. — Она посмотрела на мейстера Валиса. — Это Роберт Баратеон, которого я узнала, мейстер. Да, он действительно великий лорд, — сказала она голосом полным презрения.

— Ты будешь следить за своим языком и тоном, когда говоришь, нравится тебе это или нет. Я отправил в Амберли девочку, а мне вернули потаскуху? Шлюху дракона. Разве не так? — Он пожалел об этих словах, как только они слетели с его губ.

— Милорд… — Мейстер Валис попытался вмешаться.

Однако Лианна ему не позволила.

— Вот, значит, как вы думаете обо мне, милорд? — она резко встала, отодвигая от себя стул. — И Рейгар не посещает бордели!

— Миледи… — Мейстер попытался снова, но безуспешно.

Рикард почувствовал, как нарастает его гнев.

— Что ж, это конечно же многое меняет! На этот раз ты зашла слишком далеко в своем неповиновении. — Он тоже встал. — Ты не ребенок, Лианна! Каждое действие имеет последствия. Через две недели тебе будет семнадцать. Ты разделила ложе с Рейгаром Таргариеном, чтобы показать, как противна тебе идея помолвки с лордом Робертом?

— Брандон делил ложе с Барбри Рисвелл, дочерью одного из ваших лордов-знаменосцев, но я что-то не слышу, как вы кричите на него за это. Что с ее честью? Он делил ложе с сестрой сира Эртура во время турнира. Он жив только потому, что Рейгар приказал сиру Этану отступить. Ради меня. Если бы он этого не сделал, у вас не было бы наследника. Тем не менее, я потаскуха?

Ее лицо было красным от гнева, а глаза горели.

— Единственное, в чем виновата драконья шлюха — так в том, что ложиться спать со своим мужем, — сказала она, возвращаясь себе прежнее спокойствие. — И наслаждается каждой секундой! — Она медленно села, ее глаза не отрывались от его. Она разгладила свое шерстяное платье и снова сцепила руки вместе.

Рикард этого не ожидал. Такой поворот событий сбил его с толку. Он не знал сесть ли ему или остаться стоять. Что он действительно хотел сделать, так это сбежать из своей горницы. Дочери не должны были говорить такие вещи или произносить такие слова.

— Вы и принц связали себя узами брака, миледи? — прошептал мейстер Валис.

— На всю жизнь, — сказала Лианна. — Наш союз законен.

— Законный брак? Прошу объясни, когда же состоялся этот законный брак? После того, как он забрал твою невинность?

— Мы поженились еще до того, что случилось в Сумеречном Доле, милорд. Это было сделано пред ликами старых богов и в свете Семерых. И нет, он не делил со мной ложе до того, как женился на мне, если вы имеете в виду, что нам пришлось заключить брак, дабы исправить некое бесчестие, нанесенное мне.

Рикард снова сел. В его голове стучали молоточки. Его дочь замужем уже больше года, думал он.

Лианна прожила целую жизнь, о которой никто из них не знал. Ни он, ни его сыновья, ни ее тетя. Это опечалило его так, как он не умел выразить. И когда он посмотрел на нее, он увидел перед собой незнакомку.

Он не знал, следует ли ему отослать ее, как наказанного ребенка, в ее комнаты или же выслушать ее. В жилах Рикарда Старка текла кровь Первых Людей, он всегда должен сначала слушать, а потом судить. Он не думал, что сейчас способен на это.

— Где состоялась свадьба? — спросил он.

— Рейгар отвез меня на Остров Ликов. Это единственное место на юге, где еще сохранились чардрева, не спрятанные за стенами замков. Церемонию в традиции Семерых совершил септон лорда Уэнта.

— Кому об этом известно?

— Людям, наиболее близким к Рейгару. Сир Эртур, сир Освелл и Джон Коннингтон были свидетелями. Ее величеству королеве Рейле мы сообщили уже после того, как дело было сделано.

— И никому из нашей семьи ты ничего не сказала? —спросил он. Это было очень больно.

— Разве это имеет значение? — отозвалась она.

— Разве нет? Я твой отец. Я должен был выдать тебя замуж.

Рикард заметил, как нижняя губа Лианны задрожала.

— Это не касалось вас, — холодно сказала она. — Вас или Эйериса. Я его люблю. И он меня любит. Вот почему мы поженились. Мы оба этого хотели. Это чистая правда. Остальное не важно.

Он видел ее насквозь. Она говорила правду, в этом он был уверен, но она предпочла опустить любое другое объяснение, которое могло его удовлетворить. Она не собиралась ему больше ничего рассказывать после того, что он ей сказал. Ей было все равно, понимает он или нет.

— Важно! Он наследный принц! — он стукнул кулаком по столу.

— Благодарю вас за разъяснение, милорд. Для меня это не имеет значения. Я люблю его за то, кем он является, а не за его корону.

— Неужели твоя голова настолько забита песнями и рассказами старой Нэн, что ты ничего не понимаешь? Это настоящий мир, Лианна! Когда-нибудь принц Рейгар станет королем, и этот брак может ополчить Дорн и Штормовые земли против него.

— Однако есть еще пять королевств, — ответила она.

Рикард побежденно вздохнул.

— Почему ты ничего не сказала, когда была здесь в последний раз? Если когда и было самое подходящее время сказать правду, то именно тогда.

— Вы не подумали о том, чтобы подождать и посоветоваться со мной по поводу помолвки. Вы не подумали посоветоваться со мной о том будущем, которое вы выбрали для меня. Вы забрали мою жизнь и поступили с ней так, как вам было удобно. К тому времени, как я прибыла в Винтерфелл, вороны уже были разосланы с вестями о том, что я выйду замуж за лорда Роберта. Вред уже был нанесен. Вы отвергли меня, как будто я для вас ничего не значу.

— Ты и правда так думаешь? Что я тебя отверг? — потрясенно спросил он. — Ты всегда знала, что тебе придется выйти замуж, Лианна. Никто никогда не скрывал от тебя эту правду. Я отказывался от всех предложений, которые поступали ко мне на случай, если его величество пожелает сыграть свадьбу между тобой и его сыном. Я не мог продолжать говорить «нет» после того, как принц Рейгар был обещан Дорну.

— Он не пара ботинок, которую можно отдать кому угодно, и я тоже. — Лианна яростно запротестовала.

— Я достаточно наслушался тебя, Лианна. Иди.

Она даже не взглянула на него, когда покинула его горницу. Мейстер сел напротив него. Они поглядели друг на друга.

— Я потерял дочь, мейстер.

— Вы не потеряли ее, милорд. Леди Лианна всегда была упрямой, но ее сердце всегда оставалось добрым. Не думаю, что ей это доставило радость.

Упрямая, раздражительная и такая уверенная в своей правоте. Лианна была его самой драгоценной маленькой дочерью с того момента, как он взял ее на руки.

— За все годы я не слышал ничего дурного о принце. Пока леди Лианна замужем за ним, северу не нужно будет искать мечи или пищу, когда придет время, — проговорил мейстер.

Это было справедливо. Лианна никогда не бросит Север и Винтерфелл. Несмотря на то, что она жила на юге, она все еще была северянкой в душе, она была Старк. Она всегда будет Старк, независимо от того, кто ее муж. Она может ненавидеть отца, но она любит братьев.

— Из-за этого может быть война, — сказал он. — У Таргариенов и в прошлом возникали трудности с оскорбленными ими домами.

— Война может наступить в любом случае, милорд. Мы знаем, что разум короля Эйриса помутился. Он скатывался в пропасть еще до Сумеречного Дола. Принц — умный человек и уже смотрит в будущее, если слухи о Харренхолле правдивы. Его очень любят. Малый Совет его лорда-отца, кажется, является в этом вопросе исключением. Если бы дело дошло до войны, за ним пошло бы больше людей, чем против него. Все, что ему нужно сделать, это стать регентом и править от имени своего отца. Не обязательно начинать войну.

— Я согласен. Однако для некоторых людей война — всегда самое простое решение.

— Леди Лианна когда-нибудь станет королевой. Разве это плохо? Она не любит Роберта Баратеона, и если то, что она говорит, правда, я не думаю, что принц тоже очень уважает своего кузена.

Нет, она не любит лорда Роберта. Это было ошибкой, медленно осознавал Рикард.

— Я не должен был обручать ее с ним. Были и другие мужчины, которым я мог бы пообещать руку Лианны, более достойные, чем он, достойные ее. На ум приходит племянник лорда Аррена. Я должен был посоветоваться с ней. Но Нед знает его так долго. Он ослеплен своей любовью к этому человеку.

Если бы он подождал ее, если бы он поговорил с ней, если бы он послушал ее, спросил, чего она хочет. Может быть, тогда она чувствовала бы себя в достаточной безопасности, чтобы сказать ему правду. И тогда им не пришлось бы разбираться с лордом Робертом. Он вспомнил выражение ее лица, когда он рассказывал ей о своих планах относительно нее. Она посмотрела на него так, словно он предал ее. Возможно, так и было. Где бы ни была его покойная жена, он думал, что она бы была им недовольна.

— Я должен буду написать письмо лорду Роберту, чтобы разорвать помолвку, как только я поговорю с принцем, — сказал он. Этого нельзя было избежать. — Боги. Я помню те дни, когда Лианна сидела у меня на коленях за этим самым столом с печатью в руке и ждала, чтобы можно было приложить ее к письму или указу. Она просила меня рассказать ей истории о ее дедушке, Бродячем Волке, о его путешествиях в Эссос и времени проведенном им с Младшими Сыновьями. Не было на свете девочки красивее и прелестнее нее, с ее беззубыми улыбками и блестящими и смеющимися глазами. Что сталось с моей маленькой девочкой, Валис?

Мейстер вздохнул, и Рикарду показалось, что он вспоминал все ободранные коленки и синяки, которые Лианна собирала, и сколько раз она, хромая, приходила в его башню.

— Она выросла, милорд.

Прошло уже пять дней, а Лианна все еще чувствовала себя загнанной в угол и была сама не своя. Тот разговор, что случился у нее с отцом, так быстро свернул под откос, что Лианна не знала, как ей следует вести себя или как выправить положение. Поэтому она и не пыталась этого сделать.

С тех пор с лордом-отцом, нет, лордом Старком, напомнила она себе, они не разговаривали.

По утрам Лианна приходила в башню мейстера, смотрела на окрестности сквозь бронзовый мирийский глаз и делала пометки или разделяла травы на отдельные кучки для замачивания.

— Вам следует попытаться, дитя, — сказал мейстер с того места, где стоял, ища пергамент с какими-то своими записями. Лианна никогда не понимала, как такие люди науки и лекарства, как он, могут оставаться такими неопрятными. Она считала, что и половина мейстеров Цитадели не смогут заработать к своей цепи кольцо за опрятность, если бы такое существовало.

— Нет, — отозвалась она. — Я не буду пытаться.

Мейстер поднял голову и посмотрел на нее, по-видимому, пытаясь решить, следует ли ему продолжать разговор или же прекратить его, и Лианна почувствовала, как волна разочарования захлестнула ее, когда он прошаркал к ней и пододвинул скамью. Жестом он пригласил ее сесть, Лианна вздохнула и сделала так, как ей было велено.

— Ваш лорд-отец любит вас, Лианна. Он очень вас любит, — сказал он, садясь напротив нее.

— Мой лорд-отец очень любит моих братьев. Не думаю, что он когда-либо любил меня так же. Я могла бы рассчитывать на это, если бы я выросла той настоящей леди, которой он всегда хотел меня видеть, или родилась бы с правильными частями тела.

— Я появился в этом замке еще до вашего рождения. Меня послали сюда, когда шел мой двадцать второй год. Насколько я помню, то был первый год правления короля Эйриса. Для мальчика, который большую часть жизни прожил в тени Высокой Башни, Винтерфелл казался дальним уголком на самом краю мира. Ваш дедушка в те дни был еще жив и правил этим замком и Севером. Можно сказать, что ваш лорд-отец и я продолжили образование вместе: он как лорд, а я как мейстер. Я знаю его много лет, и он любит вас не меньше, чем ваших братьев, и не больше, несмотря на то, что любой из них может подумать.

Лианна на мгновение задумалась над его словами.

— Моя леди-мать любила меня, — сказала она. — Возможно, я мало ее помню, но я помню, как сильно она меня любила. Моя леди-мать никогда бы не сказала мне такого. Она бы усадила меня рядом и выслушала, потому что она всегда так делала.

Мейстер Валис согласно кивнул.

— Она бы так и поступила. В вас много от нее. У вас ее внешность, ее своенравие и сообразительность. Леди Лиарра за все принималась с неизменным задором и рвением. В ней было достаточно радости для жизни и воодушевления для любой работы.

— Даже для шитья?

— Нет. Это было для нее испытанием, но она должна была это делать, поэтому и делала, — усмехнувшись, ответил мейстер. — Леди Лиарра, как и вы, мечтала о приключениях. Она унаследовала это от своего лорда-отца. Это было у нее в крови. Иногда я думаю, что, когда он смотрит на вас, он видит ее. Бывают времена, что и я тоже, когда вижу, как вы машете руками, или как вы хмуритесь, когда задумываетесь над какой-нибудь трудностью, или как вы улыбаетесь или смеетесь. Вы дочь своей матери, но вы также и дочь своего отца. У вас есть его чувство справедливости, чести и долга, и, гневаясь, вы можете сказать ужасные вещи, как порой делает и он, и вы оба сразу же об этом сожалеете. Он сожалеет о словах, которые использовал. Очень. В них не было необходимости, и ему следовало бы выслушать вас, прежде чем выносить приговор. Вы этого заслуживали, и он это знает. Но дитя, он ваш отец, и заслуживает вежливости и уважения.

Лианна вздохнула.

— Я не представляла, что начну супружескую жизнь вот так. Я думала, что, если уж меня заставят выйти замуж за кого-то, кого я не желаю, то рядом со мной будут, по крайней мере, мой лорд-отец, мои братья, мои родственники со стороны Флинтов и Локков и половина севера в придачу, что все они придут проводить меня. И когда мы с Рейгаром поженились, я все еще полагала, что мой лорд-отец выдаст меня замуж, потому что в Великой Септе Бейлора должна была состояться свадьба перед всем королевством. Мы с Рейгаром думали, что приедем в Винтерфелл и сначала поженимся в богороще, потому что именно там вступал в брак почти каждый Старк на протяжении восьми тысяч лет.

«Я должна была сначала поговорить с Валисом», — отругала она себя, глядя на его круглое лицо. Он всегда был добр к ней и восполнял недостаток терпения ее лорда-отца. Если бы она сначала поговорила с ним, он смог бы все уладить, прежде чем она наконец пошла к лорду Рикарду.

— Каков Остров Ликов?

Лианна улыбнулась.

— Там красиво и так тихо. Это особый мир, мейстер. Но старые боги были там, и я чувствовала их силу и их притяжение. Кажется, я услышала свое имя, когда зашуршали листья. Рейгар поклялся, что тоже слышал свое. Мы хотели остаться подольше, но не смогли. Он пообещал, что мы когда-нибудь вернемся и разыщем зеленых людей. Мы поженились перед чардревом со смеющимся ликом.

— Как принц Рейгар относится к вам? — спросил он.

— Он обращается со мной как с равной ему. Он хочет знать, что я думаю. Мое мнение важно для него, мейстер. Он никогда не выговаривает мне и не говорит со мной свысока. Он никогда не позволит мне ощущать себя ничтожной. Я никогда не чувствовала себя ценнее, полезнее и свободнее, чем в то время, когда мы жили на Драконьем Камне. Он дал мне свободу в управлении его замком, он показал мне учетные книги, потому что я хорошо разбираюсь в числах. Он отвел меня в гавань, чтобы я смотрела за досмотром кораблей, которые заходили в порт. Он просил меня сидеть рядом с ним, когда он выслушивал прошения. Мы хорошо работаем вместе и работаем успешно. — Часто казалось, что они занимались этим годами, так ладно у них все получалось. — Долгое время я полагала, что мне придется выйти замуж за человека, которого я не захочу видеть своим мужем, и давать жизнь детям, которых я не буду желать. Когда я ожидала этого меньше всего, в мою жизнь вошел Рейгар, и я начала позволять себе думать о «что если», мечтать о том, что могло бы быть, и надеяться, что в моей жизни может быть нечто большее, чем необходимость делать то, чего я не желаю. И, прежде чем я осознала это, я влюбилась и больше никогда не оглядывалась назад. Он освещает мою жизнь. — Она покачала головой. Она не ожидала, что скажет так много. Она знала, что мейстер расскажет все это ее лорду-отцу.

Он улыбнулся ей.

— Вы кажетесь довольной, миледи. Счастливой, — сказал мейстер Валис. — А принц Рейгар кажется мудрее своих лет. Видно, он признает вашу силу и ваши сильные стороны. Когда-нибудь вы станете королевой, а он — королем. Ему понадобится ваша поддержка.

— И он получит ее. Всегда, — отозвалась она. — Я хотела рассказать обо всем отцу. Я хотела, чтобы он гордился всем, что я сделала, но он назвал меня ужасными словами, и я больше не желаю ничего ему рассказывать. Эти слова были обидными и несправедливыми, и он всегда с такой готовностью верил в худшее про меня. . . он даже не дал мне ничего сказать. . . — Она почувствовала, как ее горло снова сжалось, как сжималось всякий раз, когда она вспоминала, что произошло. Она встала и извинилась. Ее нервы были натянуты, и она знала, что заплачет, если останется.

Лианна надеялась, что ее лорд-отец проявит понимание, будет добр к ней, даст ей некоторые заверения в том, что он поддержит ее и Рейгара.

Он не сделал ничего подобного.

Он назвал ее потаскухой и шлюхой дракона.

Это ее разозлило. Это причинило ей боль. Это разбило ей сердце. Ей казалось, что она потеряла единственного родителя, который у нее еще оставался.

Была правда, которую она хотела бросить ему в лицо. Например, как он так мало интересовался ее жизнью, что никогда не удосуживался написать ей или ответить на письма, которые она ему отправляла. Или как он отдалился, когда узнал, что она расцвела. Она могла бы сказать ему, что он пытался отобрать у нее все, в том числе и те немногие радости, которые все еще оставались у нее, пока он наконец не отослал ее к леди-тете.

Лианна не ожидала, что ее лорд-отец обрадуется тайнам и лжи. Ибо именно так они с Рейгаром и поступили: они хранили свою тайну и лгали. Они делали это из страха, но наступил момент, когда они оба просто привыкли ко всему этому.

После свадьбы, в Королевской Гавани им приходилось прятаться, чтобы просто побыть в тишине или провести вместе ночь. Когда Лианна оставалась с ним на ночь, она всегда вставала до рассвета, чтобы вернуться в свои комнаты через небольшой скрытый коридор, который был спрятан за фальшивой стеной и большими гобеленами. Стены коридора были покрыты пылью и паутиной, и Лианне приходилось сдерживать рвущийся наружу чих, пока она не окажется в безопасности его покоев или же не возвратится в свои.

Однако на Драконьем Камне все было по-другому. Драконий Камень принадлежал Рейгару, и люди, служившие ему, были преданы ему до мозга-костей, от повара до мейстера и кастеляна. Верны ему, все до единого.

На Драконьем Камне они не притворялись теми, кем не являлись. Они просто были.

Лианна была счастлива, когда жила там. Они оба были счастливы. Днем они работали, а когда начинало садиться солнце, катались на лошадях вдоль берега или бились на мечах во дворе. Вечерами Рейгар брал арфу и играл, а Лианна закрывала глаза и слушала. Иногда он пел, но чаще всего лишь извлекал красивые мелодии из серебряных струн.

А когда ночью в замке все стихало, они оба вставали и расходились по своим спальням. Рейгар провожал Лианну до ее комнаты, как воспитанный принц, которым он и был, и только потом отправлялся к себе. Ему не приходилось идти далеко. Его покои находились рядом с ее.

Через шкаф с ложными стенами Лианна приходила в его комнаты, переодевшись в ночную сорочку.

В стенах своей спальни Рейгар не был ни воспитанным принцем, ни благородным рыцарем. Лианна и не хотела, чтобы он был таким.

В этих стенах Рейгар был драконом, который хотел поглотить ее, а Лианна была дикой и распутной, она выпускала на волю все сдерживаемые за день чувства. Они были похожи на пару зверей, выпущенных из клеток. Независимо от того, брал ли Рейгар ее медленно, вдавливая в свою постель, или жестко и страстно, тянула ли она время, седлая его, чтобы свести с ума, или же отдавалась ему на пределе возможностей, болтали ли они всю ночь напролет или только спали — в этих стенах, это были они, они настоящие и глубоко чувствующие, или же тихие и задумчивые, или смеющиеся в унисон.

На Драконьем Камне был долг, но была и свобода, которой они оба жаждали. Их мир сжался до того маленького унылого острова, который так полюбила Лианна. Драконий Камень был их миром, таким, каким они хотели бы его видеть, и Рейгар управлял им так, как он надеялся когда-нибудь управлять Семью Королевствами.

Вздохнув, Лианна вышла из главных ворот и пересекла подъемный мост, ведущий на рыночную площадь Зимнего Городка. Последние четыре дня она приходила сюда каждый день, потому что знала, что Рейгар остановится здесь, прежде чем отправится к воротам Винтерфелла. Он сказал ей, что будет усталым и грязным к тому времени, когда приедет. Он хотел бы принять ванну и хорошо выспаться, прежде чем сесть за один стол с ее лордом-отцом. Не дело было показываться в Винтерфелле кое-как одетым и изможденным.

Она медленно прошла между прилавками, глядя на то, что на них продавалось. Она не увидела ничего нового. Один из торговцев предложил ей браслет из бронзы и железа, украшенный жемчугом. Лианна отказалась. Это была дорогая и тонкая работа, и она никогда ничего не брала бесплатно у кого бы то ни было. Она поблагодарила мужчину за его добрый жест и поинтересовалась здоровьем его маленькой дочки, девочки шести лет, которая сразу понравилась Лианне. Когда он сказал ей, что она не пришла с ним сегодня, Лианна вложила в руку мужчины небольшой пакетик с засахаренными орехами.

— Они ей очень понравились, когда я на днях поделилась ими с ней, — пояснила она.

— Ты всегда такая щедрая, — раздался голос позади нее, и Лианна на мгновение напряглась, а потом расплылась в широкой ухмылке и обернулась. Джон Коннингтон смотрел на нее со всей серьезностью. «Этот человек должен научиться смеяться», — подумала Лианна.

— Почему вы так долго ехали? — спросила она без всякого предисловия.

— В Узком Море были сильные шторма. Я боялся, что к тому времени, как мы пересечем залив Челюсти, корабль успеет несколько раз пойти ко дну. Этот изувер лорд Сладкой Сестры оставил Ночной Светоч погашенным. — он фыркнул. — А еще зовет себя хранителем Ночного Светоча. Что за шутка! Я не знаю, сколько кораблей потерпело крушение из-за него. Этого человека надо повесить. После этого, пока мы были в дороге, за нами всюду следовал снег. Весна пришла во все уголки королевства, но не сюда.

— Это Север, милорд, — сказала Лианна, когда они отходили от конюшен, — снег в этих местах идет без предупреждения, хотя, здесь, в Винтерфелле, боги, похоже, нас пощадили.

— Как вам повезло!

— Когда вы приехали?

— Примерно с час назад. Я собирался найти тебя, но ты избавила меня от поездки в Винтерфелл и неловкости, вызванной необходимостью спрашивать о тебе. Третий этаж, последняя дверь справа, — сказал он.

Лианна почувствовала облегчение и ускорила шаг. Она натянула на голову капюшон своего плаща, хотя это и было ни к чему. Люди в Дымящемся Полене знали, кто она такая. Когда они подошли, Джон придержал для нее дверь. Внутри за одним из столиков сидел Майлс Мутон с рогом эля. Он кивнул ей, прежде чем отвернуться и посмотреть в окно.

Хотя она и была уверена, что каждый, кто увидит их, узнает в них южных рыцарей, Лианна была рада видеть, что ни один из людей Рейгара не носил цветов своего дома, а их одежда знавала и лучшие дни.

«За мной должен был пойти Майлс», — подумала Лианна. Майлс легко мог слиться с толпой благодаря его каштановым волосам. Другое дело Джон со своей рыжей шевелюрой. Его трудно было не заметить даже в кромешной тьме ночи.

Лианна поднялась по лестнице, переступая через ступеньку, чтобы не бежать, а затем прошла по узкому коридору до конца, до последней двери справа. Едва она подняла руку, чтобы постучать, как услышала звук отодвигающегося засова. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы она могла войти.

Рейгар закрыл за ней дверь и запер ее.

— Я даже не постучала, — сказала она, быстро поцеловав его в губы.

— Я видел тебя из окна, — отозвался он. Он смотрел, как она распутывает завязки плаща. Как только она закончила, он взял его у нее и положил на стул.

Лианна взглянула на него и улыбнулась.

— Я думала, для путешествия ты покрасишь волосы.

— Я как раз смыл краску, пока принимал ванну. Я думаю, не стоит заявляться к Хранителю Севера с темными волосами. — Он улыбнулся ей в ответ, затем наклонил голову и как следует поцеловал ее. — Я скучал по тебе.

— А я по тебе, — сказала она. Они виделись каждый день с тех пор, как Лианна переехала в Королевскую Гавань, и каждую ночь они спали в одной постели, пока жили на Драконьем Камне. Каждый час они были вместе. Его отсутствие оставило в ее душе пустоту.

Его волосы все еще были сырыми, когда она запустила в них пальцы, а его туника прилипла к влажным местам на спине и груди. Лианна встала на цыпочки и обняла его за шею, крепко прижимая к нему свое тело, а потом тоже поцеловала его. Одной рукой он стискивал платье на ее спине, а другой осторожно поддерживал ее затылок. Его язык прошелся по линии ее губ, а затем проскользнул в рот, ища ее собственный, и Лианна почувствовала, как кровь приливает к ушам, и как тело начинает отзываться на его прикосновения. Ей не потребовалось много времени, чтобы почувствовать, как желание собирается в клубок внизу живота, а ее исподнее становится влажным. Ему не потребовалось много времени, чтобы стать твердым. Ей всегда нравилось ощущать, как он прижимается к ней там, знать, что она могла пробуждать его желания подобным образом.

Постепенно ее лиф стал слишком тесным, и одежда, что была на них, мешала всему, что они хотели бы делать, но его руки уже покинули то место, где касались ее, чтобы расшнуровать ее платье.

Она отстранилась от него ровно настолько, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я хочу ребенка, Рейгар, — прошептала она, наконец набравшись храбрости, чтобы сказать то, что было у нее на уме с тех пор, как она покинула Драконий Камень. Чем больше времени она проводила с детьми в Красном Замке или на Драконьем Камне, тем больше ей этого хотелось. — Я хочу чувствовать, как наш малыш пинается и двигается во мне, и я хочу держать его на руках, когда он родится, и я хочу любить его, как люблю тебя. Он будет нашим, а весь мир может сколько угодно шептаться за нашей спиной, пока мы с тобой не покинем этот свет. Мне все равно.

Не было ничего хуже того, что сказал ей ее лорд-отец, того, как он ее назвал. После этого то, что думали о ней все остальные, для нее уже не имело значения.

— Как только это свершится, пути назад уже не будет. Мы все еще можем подождать, если хочешь.

— В том-то и дело. Я не хочу ждать. Дети ничего для меня не значили. Я не хотела их, потому что то была моя обязанность — родить их человеку, за которого меня выдадут замуж. Но все это? Мы с тобой? Это все совсем другое. Я стала твоей женой, потому что люблю тебя, а не потому, что меня к этому принудили. И я хочу ребенка, потому что прямо здесь, с тобой, я могу сделать свой выбор.

— Лиа, ты понимаешь, кем именно будут наши дети, кем может быть этот ребенок?

Когда она думала об этом, ей всегда хотелось плакать. Лианна задавалась вопросом, чувствовала ли Рейла то же самое, думая о судьбе Рейгара, когда носила его под сердцем.

— Я кажусь тебе себялюбивой? — спросила она. В конце концов, ему будут нужны наследники.

Рейгар посмотрел на нее.

— Нет, ты кажешься мне всего лишь человеком. Я хочу этого так же сильно, как и ты. И мы позаботимся о том, чтобы у нашего ребенка была вся поддержка, которая ему когда-либо понадобится, чтобы победить то, что нас ждет. Ради него мы пытаемся обогнать Долгую Ночь. — Она кивнула и увидела, как он тяжело сглотнул, как дернулся кадык у него на шее. — Я отдам свою жизнь за тебя и за нашего ребенка. Без раздумий, — пообещал он.

— И я отдам свою жизнь за тебя и за нашего ребенка. Без раздумий, — повторила она его клятву, хотя ему никогда не нравилось слышать ее.

— До этого никогда не дойдет, — сказал он, пробегая пальцами по ее распущенным локонам.

Лианна сама закончила со шнуровкой, когда он опустил руки, вытянув их по бокам. Она швырнула корсаж на пол, а затем начала неторопливо расстегивать пуговицы своего платья, одну за другой. Глаза Рейгара следили за каждым ее движением. Закончив с пуговицами, она начала стягивать платье с плеч, позволяя ему упасть до самых бедер. Полуобнаженная, она стояла перед ним, и он облизал губы кончиком языка. Очень медленно. Он заставлял ее желать выпрыгнуть из кожи всякий раз, когда делал это.

Он закинул руку за спину и стянул с себя тунику через голову, бросив ее на пол, где она приземлилась рядом с корсажем. Лианна увидела, что синяки, которые он заработал на турнире, начинают сходить. Она провела пальцем от одного синяка к другому, а затем прочертила линию вниз по его животу и мимо пупка. Ее палец двинулся вдоль полосы светлых волосков, которые исчезали в его бриджах, очень низко висевших на бедрах. Он был хорошо сложен, ее муж, подумала она в тысячный раз. Она быстро расправлялась с завязками, пока он снимал с нее платье вместе с исподним, тянув вниз по бедрам. Теперь на полу оказалась вся их одежда.

— Ты выглядишь великолепно, — сказал он, прежде чем прижаться к ее губам. После этого все пошло гораздо быстрее. Лианна толкнула его к постели, и они оба упали туда вместе. Он отодвинулся к середине кровати, положил голову на подушку и посмотрел на нее, пока она нависала над ним. Она поставила колени по обе стороны от него, взяла его в руку и понемногу опустилась вниз по всей его длине. Она вздохнула от ощущения наполненности и увидела, как он закатил глаза, прежде чем закрыть их и подавить стон.

— Очень похоже на тебя — заставлять меня делать всю работу, — сказала она.

Его глаза распахнулись, и губы изогнулись в улыбке.

— Работу? — спросил он с оттенком сарказма в голосе, пока она двигалась вверх и вниз. У него перехватило дыхание, а щеки покраснели. — Я более чем счастлив, когда ты лежишь подо мной или находишься в какой-либо другой позе, правда, но я знаю, насколько ты любишь покататься. И я не заставляю тебя делать всю работу. Я помогаю тебе на этом пути. — Его рука медленно скользнула от ее бедра к талии, замерев на ее груди. Она оставила его руку там, прижав ее своей.

— Посмотрите-ка на него, такой умный, всегда с шуткой наготове. — Она снова опустилась на него бедрами, а затем немного покрутила ими.

— Сделай это еще раз, — прошептал он, и она повиновалась.

Она не осознавала, насколько сильно нуждалась в этом, пока они не начали двигаться в унисон, и напряжение, которое стало накапливаться внутри нее в тот момент, когда она ступила на корабль, увезший ее прочь с Драконьего Камня, начало спадать. Сначала все шло медленно, постепенно подводя их обоих к тому самому мгновению, но затем она ускорила темп и больше не замедлялась. Чем быстрее она скакала на нем, тем больше ей хотелось. В то мгновение они были настолько близки, насколько это было возможно физически, но ей даже это казалось недостаточным. Она хотела большего, она нуждалась в большем. И, как будто прочитав ее мысли, он сначала приподнялся на локте, а затем оперся на одну руку, оставив ее за спиной, а сам сел, и она оказалась у него на коленях. Она переставила ноги и обхватила его шею руками. Ее пальцы зарылись в его спутанные волосы. Он обнял ее за талию и вошел в нее так, словно от этого зависела его жизнь.

Она стояла там, на краю обрыва, и ждала, когда он столкнет ее вниз, а затем снова поймает.

— Да, вот так, — простонала она ему в ухо, когда он касался самых чувствительных участков ее тела. Она поцеловала его и, ринувшись вниз со скалы, сильно прикусила его губу, чтобы не закричать. Вместо этого она заскулила и почувствовала на языке вкус его крови.

Однако он даже не вздрогнул, когда она до крови прикусила его. Он никогда не вздрагивал. Вместо этого он посмотрел ей прямо в глаза, а потом настал его черед. Она всем телом почувствовала это, когда он уронил голову ей на плечо, его тело напряглось, а затем обмякло, а потом он рухнул обратно на постель, утаскивая ее с собой. С тех пор, как они скрепили свой брак, это был лишь второй раз, когда он излил свое семя в нее.

Прерывистое дыхание Линны билось у нее в ушах так же, как и ее сердце. Они оба вспотели, и она вздрогнула, чувствуя, как прохладный воздух коснулся ее кожи, когда она начала спускаться с вершины вниз.

— Если мы зачали ребенка, — сказал он, — давай никогда не будем рассказывать ему, что это произошло на постоялом дворе, как бы чисто тут ни было.

— Или мы могли бы использовать это против него.

Рейгар рассмеялся.

— Похоже на то, что ты бы так и поступила. И когда ты намерена сделать это? Когда он не будет тебя слушаться?

Лианна закусила губу и отвернулась от него. Рейгар посерьезнел. Он осторожно повернул к себе ее лицо и посмотрел на нее.

— Что произошло? — спросил он.

Она встала с постели, подошла к тазу с водой и бросила туда тряпицу для умывания. Она отжала лишнюю воду и смыла липкие следы между ног и с внутренней стороны бедер. Лианна сполоснула тряпицу, швырнула ему, и он быстро вытерся. Она обошла кровать, чтобы забрать свои вещи, и начала одеваться. Он озадаченно посмотрел на нее, затем встал и принялся натягивать свою одежду.

— Лианна, я знаю, когда тебя что-то беспокоит.

— Мой лорд-отец все знает, — наконец сказала она.

— Насколько плохо он воспринял новости? — Он схватил ее за руку, чтобы повернуть к себе лицом. Он всегда ненавидел говорить о серьезных вещах, когда она стояла к нему спиной. — Видно, очень плохо, — заключил он.

Она кивнула и почувствовала, как у нее снова сжалось горло.

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что он меня ненавидит.

Рейгар нахмурился и снова сел.

— Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь? Он только что узнал, что мы больше года лгали ему о себе. Он только что узнал, что его обещание лорду Роберту становится недействительным из-за нашего брака. Это не так просто переварить. Он не ненавидит тебя.

«Он всегда был так разумен и так рассудителен», — подумала Лианна.

— Тебя там не было.

— Почему ты меня не дождалась? Прошло уже столько времени, и, если бы правда оставалась сокрытой еще неделю, это ничего бы не изменило, — сказал он.

— Тебе следовало сразу поехать со мной, — упрекнула она его.

— И я бы хотел, ты это знаешь. Но это было невозможно из-за того, что мой отец дышал мне в затылок, а один из твоих братьев угрожал перерезать мне горло, пока я сплю. Не думаю, что он оценил бы, если бы я оказался на одном корабле с тобой. Более того, на корабле Мандерли. Как ты думаешь, лорд Мандерли промолчал бы?

«Нет, он бы не промолчал», — подумала она.

— После Харренхолла и венка королевы любви и красоты трудно было оправдать все, что произошло, не открыв правду. Что ты хотел, чтобы я сказала ему, Рейгар? Еще одну ложь?

— Нет. Нет. Я бы не стал требовать этого от тебя. Все это настолько вышло из повиновения, что иногда мне интересно, как мы оказались там, где мы есть. — Он покачал головой, как делал, когда пытался очистить разум. — Хотел бы я приехать раньше, — сказал он, усаживая ее рядом с собой. — Но я не думаю, что ты все мне рассказала. Давай. Я хочу знать все.

Лианна кивнула, но не успела произнести и слова, как расплакалась. Дни боли, гнева и напряжения наконец выбрались на поверхность, и остановить поток было уже невозможно. Рейгар посмотрел на нее с отчетливо различимым во взгляде потрясением, а потом притянул ее к себе и обнял. Она почувствовала, как он прижался губами к ее макушке, в то время как одна из его рук успокаивающе гладила по ее спине — вверх-вниз. Он не сказал ни слова, просто позволил ей плакать, а когда ей наконец удалось остановиться, он вытер ей слезы большим пальцем.

— Прости, — сказала Лианна.

— За что ты извиняешься? Это слезы боли, Лиа. Он тебя ударил? — Она знала, что одна эта мысль его разозлила. Она понятия не имела, что он будет делать, если это когда-нибудь случится.

— Нет, ничего подобного. — Он смотрел на нее и ждал. — Он назвал меня потаскухой, — она горько засмеялась, и слезы снова заструились по ее щекам. — Он назвал меня драконьей шлюхой. Он называл меня такими словами, которые я ожидала бы услышать от таких людей, как Серсея Ланнистер, а не из уст моего лорда-отца.

— Он пробовал просить прощения? — Когда Рейгар говорил это, она могла слышать резкость в его голосе и знала: он был зол из-за того, что она поведала ему. Однако, в то время как его тон оставался жестким, его глаза были полны беспокойства.

Лианна покачала головой.

— Он этого не сделал. И мне все равно. Он зол на то, что это произошло. Он зол на то, что его поставили в положение, когда он вынужден отказаться от своего слова.

— Это не извиняет того, что он сказал тебе. Он явно не имеет представления о том, кем на самом деле является Роберт Баратеон. Твой брат совершенно обезумел, если он желает видеть тебя замужем за этим болваном. — Он провел большим пальцем по ее щеке. — Моя прекрасная жена, ты так полна любви и так полна жизни, ты наполнила радостью каждый уголок моей души. Ненавижу, когда тебе так больно. Я должен был приехать сюда после того, как мы поженились, избавить тебя от всего этого. Это моя ошибка. Я должен был все сделать по-другому, лучше для тебя. Я жалею об этом.

— О нашем браке?

— Нет. Не о нем. О нем бы я никогда не пожалел. Я сожалею, что не назвал слова моего отца блефом, когда он угрожал мне. Я сожалею о том, что я не был достаточно храбрым, чтобы противостоять ему до того, как его подозрительность и безумие прочно взяли его в свои тиски, до того, как он начал сжигать людей, до того, как он стал таким переменчивым. Насколько другой была бы наша жизнь сейчас, если бы я сделал то, что нужно было сделать тогда?

— Мы ничего не знали. Но я все равно бы вышла за тебя замуж. Я люблю тебя еще больше, если это возможно, — она уселась к нему на колени и положила голову ему на плечо.

— Это поэтому ты так сильно прикусила мне губу? — спросил он ее.

— Ну, я не могла насытиться тобой, так что. . . — Их взгляды ненадолго встретились.

— Если что-то пойдет не так, как должно, я отрекусь от короны.

— Ты думаешь, до этого дойдет?

Он пожал плечами.

— Я не знаю. Мы с тобой всегда можем добиться того, чего мы хотим, из Эссоса.

Она кивнула и нежно прижалась губами к его губам.

— Мне нужно вернуться, пока не стемнело, и отец не отправил за мной стражу.

Она встала, и Рейгар поднялся следом.

— Лиа, если твой лорд-отец скажет тебе еще что-то, что, по твоему мнению, только ухудшит отношения между вами, пожалуйста, не обращай на это внимания. Каким бы ни был твой порыв, не поддавайся ему. Завтра до полудня я буду в Винтерфелле. Я обещаю, что он никогда больше не скажет тебе таких слов. — Он завязал тесемки ее плаща ей вокруг шеи, затем заправил ей волосы за уши и натянул капюшон на ее голову. Он поцеловал ладонь сначала одной ее руки, а потом и второй. Когда она вышла в коридор, он закрыл дверь, и она услышала, как он задвинул засов.

Лианна спустилась по лестнице в общую залу, которая к этому времени успела еще больше заполниться. Она увидела сидящих у очага Джона и Майлса. Если те и заметили ее, то не подали вида. Выйдя на улицу, она посмотрела на третий этаж и поискала в окне Рейгара. Он стоял там, наполовину скрытый занавеской, и смотрел на нее.

К тому времени, как она подошла к стенам Винтерфелла, ворота были закрыты, однако, когда стражник увидел ее, то тут же приказал впустить. Ее лорд-отец ждал ее, скрестив руки на груди.

— Где ты была? — спросил он без всякого приветствия.

— В Зимнем Городке, — вежливо ответила она и обошла его. Он задал свой вопрос, чтобы проверить, скажет ли она ему правду. Конечно же, к этому времени о ней должны были доложить. Вот почему ворота уже были закрыты, решила Лианна.

— Где именно?

— Почему вы спрашиваете? — Она повернулась к нему лицом. — Кто из гвардейцев следил за мной? — Он сердито посмотрел на нее, но ничего не сказал. — Я была в Дымящейся Хижине, ты прекрасно знаешь это, — ответила она с презрением.

Однако ему этого было недостаточно.

— Я отправил за тобой гвардейца потому, что я тебе не доверяю. Доверие нужно заслужить, — почти прокричал он. — Что ты там делала?

«Я отдавалась своему мужу, как настоящая драконья шлюха, милорд. Я наслаждалась тем, как руки моего мужа касались всего моего тела, и его членом глубоко внутри меня», — едва не вырвалось у нее. Возможно, именно предыдущий разговор с мейстером Валисом и нежелание еще сильнее усложнять жизнь Рейгара заставили ее подумать о своих словах.

— Я была с моим лордом-мужем, — сказала она, не заботясь о том, кто их слышит. — Он приехал сегодня и хотел отдохнуть перед встречей с вами. Он будет здесь завтра, до полудня, чтобы с вами поговорить. После этого вам больше никогда не придется видеть мое лицо. — Лианна вошла в замок, оставив отца позади.

В жизни Рейгара было довольно неловких моментов. Например, когда Тайвин Ланнистер в первый раз предложил брак между ним и леди Серсеей, и Эйрис сразу же отказался, заявив, что обе стороны были еще слишком молоды для таких разговоров. Или же второй раз, когда лорд Тайвин попытался убедить Эйриса разглядеть всю гениальность такого брака. Леди Серсея стала старше. Она была богата, красива и уже расцвела, она была готова к свадьбе и брачному ложу, готова родить детей. Возможно, неловко становилось именно от того, что лорд Тайвин никак не мог отказаться от этой затеи.

Однако Рейгар не желал ее. И особенно он не желал думать ни о ней, ни о прочей политике, когда смотрел, как стоявшая чуть поодаль Лианна Старк болтала, улыбалась и смеялась со своими знакомыми, и выглядела при этом так мило, что от одного взгляда на нее сердце его замирало. Чем дольше он пребывал в Ланниспорте, на турнире, тем сильнее сжимался клубок страха в его животе. Все его дни были наполнены ужасом от того, что его лорд-отец примет предложение лорда Тайвина. Однако Эйрис спросил мнение Рейгара по этому поводу и быстро положил конец амбициям лорда Тайвина несколькими хорошо подобранными словами.

Жизнь Рейгара сделалась весьма запутанной после той поездки в Летний Замок накануне его семнадцатых именин. Вместо уединения, которого он искал, он нашел компанию, а вместо тишины, к которой стремился, — непрекращающуюся болтовню. Обычно это его раздражало.

Только не в этот раз.

Те несколько дней, которые Рейгар провел вместе с Лианной Старк промеж тех немногих оставшихся от Летнего Замка стен, были прекрасными. Лучшими, что Рейгару удалось испытать за очень долгое время.

Именно по этой причине он задержался в Амберли, когда сопровождал ее обратно в дом ее тети. Именно по этой причине он продолжал туда возвращаться.

Однажды он поймал себя на том, что задается вопросом, а что она сейчас делает. Однажды он понял, что скучает по ней. Однажды он задумался, каково было бы держать ее за руку, а в другой раз — каково было бы поцеловать ее. Однажды он представил себе, каково было бы сказать ей, что он любит ее. Однажды он проснулся, раздумывая о том, каково это — стоять пред богами и приносить ей клятвы, отдавать ей свою жизнь. Он задавался вопросом, каково это — стоять перед ней и клясться любить ее, лелеять и уважать ее. Однажды ночью он заснул, гадая, каково было бы, если бы она лежала рядом с ним, свернувшись клубком у него под боком.

Однажды он взял ее за руку, сказал, что любит, и поцеловал ее. Это наполнило его радостью. Каждую его частичку. Оказывается, она чувствовала то же, что и он. Что ж, от этого сердце у него в груди отчаянно забилось и с тех пор не останавливалось.

Однажды он предстал пред ней и богами и поклялся ей. Он обещал любить ее, заботиться о ней, уважать ее и принадлежать только ей. Он всегда будет ее, даже когда испустит свой последний вздох, и его тело сгорит и превратится в пепел.

«Рейгар, иногда самое трудное — это именно то, ради чего стоит жить. Ты понимаешь?» — сказала ему однажды его леди-мать.

Любить Лианну, однако, было нетрудно. Быть ее мужем, засыпать рядом с ней было нетрудно. Не было ничего сложного ни в них самих, ни в том, кем они были, ни в том, чего они желали от совместной жизни.

Трудным было все, что их окружало. Трудными были те ожидания, которые предъявлял к ним мир. Трудно было осознавать, что их собственные жизни не принадлежат им.

Рейгар посмотрел на суровое лицо лорда Рикарда Старка и попытался избавиться от неловкости. Никогда в жизни он не чувствовал себя малым ребенком столь остро, как это было сейчас, когда он расположился напротив северянина. Лорд Рикард казался высоким и внушительным, даже когда сидел за своим столом, и Рейгар ощущал себя мальчишкой, ожидавшим, что отец сейчас отругает его.

Лорд Старк хорошо принял его в своем доме. Рейгар и не ожидал от него меньшего. Однако злость, оставшаяся после вчерашнего дня, не утихла, и он почти не спал из-за этого. Он мог сказать, что Хранитель Севера был обеспокоен этим не меньше, чем сам Рейгар.

— Как обстоят дела в Королевской Гавани, ваше высочество? — спросил мейстер, пытаясь немного ослабить напряжение. Рейгар оценил его усилия, но он приехал в Винтерфелл не для светской беседы.

— В прошедшем году я почти не бывал в Королевской Гавани, — достаточно вежливо ответил он. — Я был на Драконьем Камне, присматривал за моим собственным замком. Лорд Тайвин отказался от поста Десницы, когда мой лорд-отец забрал у него наследника и сделал его королевским гвардейцем, как, я уверен, вы уже знаете. Малый Совет короля — это сборище лизоблюдов, льстецов и людей бессовестных. Кроме того, мою леди-жену назвал потаскухой и шлюхой дракона ее собственный лорд-отец, — он взглянул на лорда Старка. Его решимость сдержать гнев растаяла, как снег под теплым солнцем.

— Ваше высочество… — начал мейстер, но Рейгар был не в настроении для этого.

—Это вы называли ее этими словами, мейстер? — спросил Рейгар.

— Нет, милорд.

— Тогда я жду ответа от лорда Старка.

— То, что было сказано мной, касается только меня и моей дочери, — сказал лорд Старк.

Рейгар покачал головой.

— В другом случае я бы согласился с вами. Однако не сейчас, милорд. Вы сделали это моей заботой, когда использовали эти слова. Вы вовлекли меня в это дело, когда выдвинули свои обвинения до того, как услышали то, что должна была сказать Лианна. То, что вы ей сказали, было несправедливо и жестоко.

— Вы правы, мне следовало назвать ее лгуньей и интриганкой и отречься от нее. Моя дочь больше года обманывала меня.

— Мы оба солгали, я признаю это, но никаких интриг не было, — ответил Рейгар. Он поднял кубок с маленького столика, стоявшего рядом с ним, и покрутил его, прежде чем снова поставить на место. Он не желал находиться здесь или пить вино, которое ему подали. Он хотел быть со своей женой, с которой он провел так мало времени с тех пор, как она покинула Драконий Камень. Ему хотелось накричать на лорда Рикарда за то, что он ей сказал, и приказать ему никогда больше не произносить эти слова.

Он желал бы, чтобы все оставили их в покое.

— Если я чему и научился у вашей дочери, так это северному чувству справедливости, которое вы привили своим детям. Вы обязаны сначала посмотреть человеку в глаза, выслушать, что он имеет сказать, прежде чем осуждать его. Заслуживает ли Лианна меньшего, чем некто, кого судят за воровство, насилие или убийство?

Лорд Рикард на эти слова лишь фыркнул.

— Если бы вы или она были столь любезны сообщить мне о том, что ее положение изменилось, такие слова никогда бы не были произнесены. Моя дочь держала меня, свою тетю и братьев в неведеньи. Она скрывала от собственной семьи такие вещи, которые много значат для всех нас.

— Я тоже ее семья, — сухо ответил Рейгар. — Мы сделали это не из злого умысла, милорд, и не для того, чтобы навредить вам. Все кругом ускользало от меня, и я не знал, как вернуть себе власть над происходящим. — Он вздохнул и расстегнул ворот камзола. — После Сумеречного Дола отец повсюду видел врагов и предателей, но никто не представлял для него большей угрозы, чем я. Он боялся, что я женюсь на Серсее Ланнистер и займу его трон. И он боялся, что женитьба на Лианне повлечет за собой то же самое. Я же боялся за ее жизнь.

— И вашу собственную, — сказал мейстер.

— Моя жизнь значит очень мало, мейстер. Я знаю, кому можно доверять, а кому нет. Я бы умер с мечом в руке, чтобы защитить ее, как и те люди, которым я доверяю. Но что стало бы с ней после? Так что мы решили молчать. Что ж… к чему говорить о не пройдённых дорогах. — Он пожал плечами. Он ошибся и все испортил. — Я не думаю, что смогу когда-либо достаточно извиниться перед вами или исправить случившееся. — Он снова посмотрел на лорда Рикарда. — Однако не смейте называть ее такими словами снова или думать, что меня это не касается. Такого рода оскорбления я ожидаю услышать в Королевской Гавани, лорд Старк. Люди там злые, они скажут и сделают все, чтобы унизить человека. Однако я не ожидал такого от вас.

— Вы делили с ней ложе до того, как жениться на ней? — Вопрос был задан быстро, но Рейгар ожидал этого.

— Нет, — твердо сказал он, — и позвольте мне прояснить вам кое-что. Лианна не потаскуха, не моя шлюха и не моя любовница. Лианна — мой друг во всех смыслах этого слова. Она моя жена и та семья, которую я выбрал.

Лорд Старк ничего не сказал. Сидящий рядом с ним мейстер задумчиво смотрел на принца.

— Вы вырастили прекрасную леди, — наконец сказал Рейгар.

— Лианна не леди, — отозвался ее лорд-отец.

— А что, по-вашему, означает быть леди, милорд? Иметь представление о том, как управлять своим замком? Уметь развлечь гостей, знать правила этикета? Если это так, то Лианна самая настоящая леди и даже больше. — Он остановился и встал. Он обошел свое кресло и перегнулся через спинку. — Она трудится без устали, она умна и любима. Она знает этикет, знает свой долг и понимает, чего от нее ждут. Какая разница, чем она занимается в свободное время? — спросил он. — Если она хочет потренироваться во дворе, покататься верхом или спокойно посидеть в углу и почитать книгу, это ее дело. Я не буду отбирать этого у нее и не буду пытаться изменить то, кем она является, чтобы соответствовать какой-то нелепой идее о том, что женщину должно быть видно, но не слышно. Я от крови Рейнис, Висеньи, Алисанны, Нимерии и других, милорд, сильных и необычных женщин, которые творили историю этих королевств. — Он выпрямился. — Лианна идеальна такой, какая она есть. Она, конечно, особенная, но она никому не причиняет вреда, будучи самой собой, и, честно говоря, я думаю, что для блага королевства нам нужно больше лианн и меньше серсей.

Казалось, Рейгар мог многое рассказать лорду Рикарду о его дочери. Он мог рассказать ему, как она обращается по именам к людям, служащим в Красном Замке или на Драконьем Камне, и находит время поговорить с ними и расспросить об их семьях.

Еще Рейгар мог рассказать лорду Рикарду, как его дочь подружилась с незаконнорожденным мальчиком, который чувствовал себя покинутым и забытым, когда его лорд-отец привез его в Красный Замок после того, как умерла его леди-мать. Он мог рассказать ему, как она очертила его серо-зеленые глаза краской из сурьмы, повязала шарф вокруг его головы и провела весь день, играя с ним в пиратов в день его именин, и что, по крайней мере, на эти несколько часов, одинокий и грустный мальчик, возможно, был самым счастливым в Семи Королевствах.

Рейгар мог рассказать лорду Рикарду, как его дочь спасла юношу с болот Хоуленда Рида, вступилась за него и обработала его раны. Он мог рассказать ему, как Лианна переоделась в разномастные доспехи, поучаствовала в турнире и одолела всех своих соперников, чтобы защитить честь этого парнишки. Однако он не думал, что лорд Винтерфелла оценит это.

— Вам следует узнать вашу дочь так же хорошо, как знаю ее я, — мягко сказал Рейгар. — Я верю, что она заставит вас гордиться ей так же, как заставляет и меня.

Однако лорд Рикард, похоже, не принял этого.

— Моя дочь очень порывиста.

— Может быть, но наш брак вовсе не был поспешным решением. Мы поженились, потому что обручение было для нас простой формальностью, вот и все. Его величество дал мне обещание, которое он не сдержал. Я думал, что со временем смогу изменить его решение, и в один единственный раз, когда ему не следовало слушать лорда Тайвина, он именно это и сделал. — Рейгар подошел к окну и выглянул на улицу.

Первым, что бросилось Рейгару в глаза, когда он проезжал через ворота, было то, насколько мирным был Винтерфелл. Тишина здесь казалась другой. Нетронутой, отделенной целым миром от остального Вестероса. Воздух был прохладным, свежим и чистым, и Рейгар вполне мог представить, как воспитывает здесь своих детей, вдали от Королевской Гавани и придворных интриг. Внизу, во дворе, Лианна сидела с Джоном, а Майлс тренировался с ее младшим братом под бдительным присмотром мастера над оружием.

Когда Рейгар поднял глаза, он увидел, как хмурится лорд Рикард. Лорд Старк помрачнел, и мейстер, сидящий рядом с ним, казался встревоженным.

— Я посылал ворона его величеству в Красный Замок. Моя кузина, леди Бранда, прислала мне письмо, в котором говорилось, что, по ее мнению, вы заинтересованы в Лианне. После того, как ее величество королева Рейла призвала ее к себе, я подумал, что слова кузины не лишены смысла. Я отправил ворона к королю Эйрису, чтобы узнать, не можем ли мы обсудить возможность помолвки и начать дальнейшие переговоры, если он согласится.

Рейгара это удивило.

— Я никогда не слышал о таком письме. Собственно говоря, единственный ворон, который прилетал к нам из Винтерфелла за очень долгое время, нес послание, подробно описывавшее спор между горными кланами.

— Вороны все время теряются, — неуверенно произнес лорд Рикард.

— Когда вы отправили этого ворона, милорд?

На его вопрос ответил мейстер.

— Это было вскоре после того, как леди Лианна прибыла в Королевскую Гавань. — Мейстер встал и стал что-то искать в расположившихся позади стола высоких шкафах. Он вытащил учетную книгу и пролистал несколько страниц, а потом направился к Рейгару. Рейгар отошел от окна и покрыл короткое расстояние между ними. Мейстер показал ему записанную дату. За четыре месяца до Сумеречного Дола, понял Рейгар. Еще до того, как они с Лианной даже обсуждали возможность отправиться на Остров Ликов, чтобы пожениться. Он встревоженно покачал головой.

Вороны и правда все время терялись. Тем не менее, когда Рейгар начал и дальше рассматривать перечень посланий, отправленных из Винтерфелла, и их темы, которые мейстер старательно записывал, он понял, что они получили каждое из этих писем, кроме того, в котором было изложено предложение о помолвке.

Он вернул учетную книгу мейстеру. «Здесь пахнет вмешательством Тайвина Ланнистера», — подумал он. Или великого мейстера Пицеля. Если бы Эйрис услышал слова Пицеля о том, что лорд Тайвин был создан для того, чтобы стать королем, великий мейстер лишился бы гораздо большего, чем просто языка. Рейгар знал, что нельзя доверять этому человеку, но такое, даже по меркам этого таракана, было уже чересчур.

Он расстегнул оставшиеся пуговицы на дублете и снял его, положив на спинку своего кресла. Боги, как же ему было тепло! Лианна не преувеличивала, когда упоминала о том, как тепло было в замке. Он прикоснулся рукой к одной из стен и почувствовал, как горячие источники текут за толщей камней. «Так течет по жилам горячая кровь», — говорила она.

— Мне кажется, что в гнезде завелись крысы, — осторожно сказал лорд Рикард.

— Если бы то были всего лишь крысы, они не доставляли бы столько трудностей, милорд. Это гадюки, все они. Никогда не знаешь, когда они нанесут удар. Однако я разберусь с ними раз и навсегда, со всеми, начиная с великого мейстера. Он лишится головы, — пообещал он. В любом случае пришло время для новой крови, и Рейгар избавится от него. Тем или иным способом.

— Ваше высочество, ходят тревожные слухи о здоровье его величества, — сказал мейстер. — Если бы только вы могли успокоить нас.

Рейгар снова сел.

— Боюсь, я не смогу успокоить вас, мейстер. Однажды я слышал, будто мой дед говорил, что безумие и величие — две стороны одной монеты. Каждый раз, когда рождается Таргариен, боги подбрасывают монету, и мир ждет, затаив дыхание, чтобы увидеть, какой стороной она ляжет. Мой лорд-отец всегда ходил по тонкой грани. И как ни больно это признавать, его монета окончательно выбрала свою сторону после Сумеречного Дола.

«Вот оно», — подумал Рейгар.

— Мне потребовалось много времени, чтобы принять эту истину. Я думал, что со временем ему станет лучше. Мне больно говорить это, но ему становится только хуже.

Лорд Старк пристально посмотрел на него.

— Слухи о Харренхолле и о том, зачем этот турнир проводился, — сказал он, — они правдивы?

Рейгар снова оказался на перепутье. Однако это был не тот вопрос, на который он был готов ответить прямо сейчас. Он понятия не имел, какой стороны придерживается лорд Старк, хотя и не верил, что у него есть повод бояться предательства со стороны лорда Рикарда, поэтому взамен он решил задать ему встречный вопрос.

— Милорд, мне жаль, что я вынужден спрашивать вас об этом, но ходят слухи о вас, лордах Талли и Аррене, и я хотел бы узнать правду от вас. Говорят, что воспитание вашего сына в Долине и готовящиеся брачные союзы были направлены на то, чтобы противостоять власти короны и когда-нибудь поднять восстание и свергнуть мой дом.

Лорд Рикард выглядел ошеломленным, а мейстер Валис глядел на Рейгара в изумлении. «Они и не думают разжигать восстание», — Рейгар сразу понял это, однако тут было нечто большее. Он мог сказать точно. Это было понятно по тому, как оба мужчины смотрели друг на друга в немом диалоге. Рейгар ждал.

Лорд Старк почесал лоб и ненадолго прикрыл глаза.

— Милорд, — сказал Рейгар, — если вы боитесь наказания, то не беспокойтесь: все, что будет здесь сказано, не покинет стены этой комнаты. Даю слово.

— Я не боюсь наказания, ваше высочество. Я не знаю, что замышляют Джон Аррен и Хостер Талли, если они вообще что-то замышляют. Лорд Хостер не доверяет старому лорду Уолдеру Фрею, а лорд Джон дважды овдовел и бездетен. Он воспитал бесчисленное количество детей. Роберт Баратеон изъявлял желание жениться на Лианне последние два года. Нед сдерживал его до тех пор, пока это не стало выше его сил.

Рейгар знал, что это было как раз в духе лорда Роберта. Роберт не был достаточно умен или терпелив, чтобы планировать войну.

— Давайте забудем о том, что там замышляют другие. Я желаю услышать о том, что собираетесь делать вы.

— Может быть, было бы лучше, если бы я сказал вам, что собираюсь поднять восстание... правда будет звучать безумно. Спустя годы это все еще кажется безумием даже мне, — сказал он.

— Это не безумие, милорд. Это уже случилось один раз и случится снова, — мягко произнес мейстер. — Лорд Кровавый Ворон предупреждал вас об этом, милорд, когда его назначили лордом-командующим Ночного Дозора.

— Лорд Кровавый Ворон? — удивился Рейгар. — Вы знали его?

— Да, ваше высочество. Он приезжал со Стены в Винтерфелл дважды в год, чтобы навестить моего отца. Он исчез за ее пределами после своего последнего визита сюда. Бринден Риверс был нашим родичем и древовидцем. Он многое знал…

«Что именно?» — хотел бы спросить Рейгар.

— Знамения... это не что иное, как ложная весна, — проговорил мейстер. — Все записи, которые я сделал за последний месяц, и те, с которыми леди Лианна помогла мне в последние несколько дней, указывают на возвращение зимы. Дни уже становятся короче. Это была лишь передышка.

— Ложная весна? — переспросил Рейгар. — Случалось ли такое когда-нибудь?

Мейстер покачал головой.

— В записанной истории — нет, ваше высочество. Эта весна продлится не дольше четырех месяцев. Мы уже на полпути.

— Милорд, я знаю, как выглядит безумие. Вы не кажетесь мне сумасшедшим, — Рейгар повернулся к лорду замка, недоумевая, что же заставило лорда Рикарда прийти к такому выводу. — Вы боитесь, что я не поверю тому, что вы собираетесь мне рассказать?

— Да, — честно признал лорд Старк. — Что вы знаете о Долгой Ночи? — наконец спросил он.

Рейгар почувствовал, как дрожь пробежала по спине, а волосы на затылке встали дыбом. Он тяжело сглотнул.

— Я знаю многое и все же недостаточно, — сказал он тихим голосом, взвешивая свои слова. «К чему он ведет?» — подумал Рейгар. — Почему вы спрашиваете?

— Я думал о вас, ваше высочество, после того как родилась Лианна. Я уверен, что она рассказала вам об обстоятельствах своего появления на свет?

Рейгар кивнул.

— Ваша леди-жена отправилась кататься верхом и попала в снежную бурю, во время которой и родила.

— Было лето, погода стояла теплая по нашим северным меркам. Не прошло и часа, как небо посерело, и разразилась одна из самых жестоких снежных бурь, которые я когда-либо видел. Мы привыкли к летнему снегу на Севере, но буря была такой же злой и сильной, как и любой зимний шторм, который я когда-либо пережил. Лианна родилась посреди всего этого.

— Как вышло так, что вы подумали обо мне? — спросил Рейгар, хотя посчитал, что уже знает ответ. Они с Лианной были противоположностями. Он был огнем, потомком Старой Валирии, рожденным в то время, когда пламя все выше и выше взбиралось по стенам Летнего Замка, сжигая все на своем пути. Лианна же была кровью севера и дочерью зимы.

— Мальчик, рожденный в огне, и девочка, рожденная во время зимней бури. По всем людским законам, вы оба должны были умереть. Но вы выжили. Это совпадение мне показалось странным. Однако потом Лианне начали сниться кошмары. Я никогда не был верующим человеком, — он заколебался лишь на краткое мгновение, — но один из моих знаменосцев с Перешейка однажды сказал мне, что мир должен достичь гармонии. День и ночь, лето и зима, черное и белое, лед и пламя...

Рейгар уставился на него. В каждой песне должна быть гармония, вспомнилось ему.

— Последний дракон умер немногим более века назад, эта самка была настолько маленькой, что трудно было представить, как существовал когда-то огромный дракон Балерион Чёрный Ужас, но, тем не менее, его череп находится в Красном Замке как доказательство. Это действительно сбивает с толку. Падающая Стена, глаза голубые, как звезды, и черные руки, оружие изо льда, — сказал Рейгар, — я знаю о кошмарах Лианны. Я тоже вижу их.

— Вы тоже? — спросил мейстер Валис. Рейгар просто кивнул.

За своим столом лорд Старк рылся в бумагах. Он остановился, когда нашел то, что искал, и передал стопку пергаментов Рейгару.

— Это работа Лианны? — спросил Рейгар.

— Нет, — ответил лорд Старк. — Ее леди-матери. Лианна была слишком мала, чтобы правильно выражать свои мысли.

Рейгар принялся разглядывать рисунки, на которых кое-где появлялись слова, объясняющие, что они собой представляют. Падающая Стена, комета, монстры, воспламеняющийся меч, волк с большими крыльями летучей мыши. Эта картинка удерживала его внимание дольше всего.

— Вы верите в такие вещи, мейстер? — спросил он у круглолицего мужчины.

Он кивнул.

— Да, — сказал он. — Мы изучаем магию в Цитадели, — он потянул за звено из валирийской стали у себя на цепи. — Однако магия ушла из нашего мира. Мне так никогда и не удалось зажечь стеклянную свечу, но я знаю, что во времена, когда жили драконы, стеклянные свечи горели в Высокой Башне. Моя леди-мать однажды сказала мне, что лорд Староместа мог видеть всю дорогу до Стены благодаря им.

Рейгар, казалось, вспомнил, что мейстер Валис был незаконным сыном леди из дома Хайтауэров и, по слухам, архимейстера Цитадели. Хайтауэры были одним из старейших домов в Семи Королевствах, и Рейгар всегда задавался вопросом, не обладали ли они большими знаниями, чем показывали. Девизом их дома были слова «Мы освещаем путь», и он часто спрашивал себя, не значил ли он на самом деле больше, чем казалось изначально. Было известно, что они интересовались колдовством.

— Я не согласен с тем, что магия ушла из нашего мира, — сказал Рейгар. — За Стеной и в Стене есть магия. Когда я стоял там, я чувствовал ее, эту неведомую тягу, и Лианна когда-то сказала мне то же самое.

Лианна чувствовала магию Летнего Замка, она чувствовала магию Штормового Предела и магию Драконьего Камня. И здесь, в Винтерфелле, она тоже ее чувствовала. Как и он. Магия не исчезла из мира, она лишь стала менее заметна.

—Моя леди-жена подарила вам ту книгу о севере в надежде, что вы заинтересуетесь нашим краем и когда-нибудь его посетите. Она надеялась, что север не останется в одиночестве, когда придет время сражаться с Иными.

— Битва за Рассвет, — проговорил Рейгар. — Что вы знаете о том, каким я был, когда был ребенком, милорд? — спросил он.

Рикард Старк, казалось, был озадачен этим вопросом.

— То, что вы были изрядным книгочеем, ваше высочество, — осторожно сказал он.

— Это не изменилось. Я лучше уткнусь носом в книгу, чем буду упражняться с мечом во дворе. Тем не менее, когда я был мальчиком, я нашел свитки, которые заставили меня поверить, что на роду мне предначертано гораздо большее...

— Обещанный принц, — сказал мейстер. — Мой дядя упоминал об этом. Он рассказывал, что их величеств поженили ради того, чтобы этот легендарный герой появился на свет.

— Да, так и было, из-за слов лесной ведьмы. Она сказала, что обещанный принц будет происходить из их рода. — Рейгар чувствовал горечь каждый раз, когда слишком долго размышлял об этом. — Я взял в руки меч, потому что понял, что никто в королевстве не пойдет за человеком, который не умеет с ним обращаться. Мы живем в мире, в котором уважают мастерство на поле боя, а не знания. Бейлора Сломи Копье и короля Мейкара почитали за их ратные успехи, в то время как Эйриса Первого высмеивали и не доверяли ему лишь за то, что он предпочитал бою книги. Молодого Дракона до сих пор превозносят за завоевание, продержавшееся всего две недели и убившее более пятидесяти тысяч человек, но Дейрона Второго презирают за то, что он присоединил к королевствам Дорн посредством брака. В конце концов, все дело в восприятии. И если я хочу, чтобы люди шли за мной, чтобы бороться за само наше выживание, тогда мне придется взять меч и научиться с толком использовать его. Но мечей в этом деле недостаточно.

— Ваше высочество, — потрясенно произнес лорд Старк, — почему вы никогда раньше не говорили об этом?

Рейгар усмехнулся.

— Мой лорд-отец безумен. Как вы считаете, что подумают мои подданые, если я начну сыпать чушью об Иных и о том, как их армия вторгнется в наше королевство? Что тогда люди подумают о своем наследном принце? Как вы считаете, как долго мой дом сможет оставаться у власти после этого?

— Недолго, — признал лорд Винтерфелла. — Причины, по которым я согласился отправить Неда на воспитание в Орлиное Гнездо, а также на возможный брак Брандона с дочерью лорда Хостера и обручение Лианны с Робертом Баратеоном, заключались именно в этом. Когда Стена обрушится, Север будет уничтожен.

— Эти лорды, они знают об этом? — спросил Рейгар.

— Нет.

— Север не может оставаться в одиночестве, — сказал мейстер Валис. — Если Винтерфелл падет, на что остается надеется остальному королевству?

Рикард Старк кивнул.

— Я раздумывал о восстановлении замков на Стене, о переселении Дара. Но для этого потребуется много денег.

— У меня есть деньги, много денег, — Рейгар подумал о своих счетах в Железном банке. — Я участвовал в нескольких очень прибыльных коммерческих предприятиях, — пояснил он. — Я владею кораблями и занимаюсь торговлей с Эссосом. Я бы предпочел, чтобы любые предприятия здесь, на Севере, оплачивал лично я, а не корона.

Лорд Рикард встал, взял с одной из полок карту и развернул ее на столе. Рейгар тоже поднялся и перегнулся через стол. «Боги праведные, — пронеслось у него в голове, — Север такой необъятный! Как мы можем надеяться удержать его от мертвецов и ледяных созданий?» А если на Севере все будет потеряно, придется удерживать ров Кейлин, а для этого ров Кейлин нужно будет сначала восстановить. «Могут ли эти существа плавать, — подумал он. — Будет ли это вообще иметь значение?» Он всегда чувствовал себя беспомощным, когда его начинали грызть подобные сомнения.

— Придет время, когда мы будем вынуждены позволить одичалым пройти за Стену, — сказал Рейгар.

— Мой дед был убит Реймундом Рыжебородым у Длинного Озера, — сказал Рикард Старк. — В те дни он был королем-за-стеной. Простите меня, если я не проявляю энтузиазма насчет желания пустить одичалых на Север.

Рейгар внимательно рассматривал своего собеседника. Многого он не ожидал. Лорд Рикард оказался более открытым, чем предполагал Рейгар. Безусловно, он был суров, но, если не считать слов, сказанных им Лианне, лорд Старк казался именно тем человеком, о котором она говорила с такой любовью. Кроме того, он был предан королевству. Это заставило Рейгара пожалеть, что он не приехал в Винтерфелл много лет назад. Что-то в этом древнем месте взывало к нему. Может быть, оно чем-то напоминало ему Драконий Камень с его теплыми стенами и горгульями. Он не был уверен.

Однако же он был уверен в том, что в Винтерфелле когда-то знали все, что нужно было знать о Долгой Ночи, и потеряли эти знания, как и Ночной дозор. Тем не менее, он не мог их винить. Восемь тысяч лет — достаточный срок.

— Милорд, вам не нужно проявлять по поводу этого предложения энтузиазм или получать удовольствие от него. Какие клятвы дает каждый мужчина, вступающий в Ночной дозор?

Лорд Старк озадаченно посмотрел на него, но ответил ему мейстер.

— Я — меч во тьме; я — дозорный на Стене; я — огонь, который разгоняет холод; я — свет, который приносит рассвет; я — рог, который будит спящих; я — щит, который охраняет царство людей...

— «. . . щит, охраняющий царство людей». А кто такие одичалые, если не люди? — спросил Рейгар. — Каждый одичалый, убитый к северу от Стены, — это еще один воин в армии, которую мы не знаем, как победить. Никто не строит семисотфутовую стену из льда и камня и не оплетает ее заклятьями с помощью старой магии, чтобы не дать дикарям в шкурах вторгнуться в Семь Королевств. Ваша дочь однажды напомнила мне, что одичалые есть кровь Первых Людей, как и вы, милорд. Они поклоняются старым богам, как и вы, милорд.

— Да, она всегда повторяла это, всякий раз когда к югу от Стены ловили одичалого, — признал лорд Рикард.

— Я склонен полагать, что чем ближе мы будем к Долгой Ночи, тем сильнее одичалые сплотятся под властью нового Короля-за-Стеной. Когда это произойдет, настанет время встретиться с ним и позволить ему и его людям пройти за Стену. Они могут присоединиться к Ночному Дозору и помочь обеспечить замки на Стене достаточным гарнизоном. Их можно переселить в Дар, где они будут обрабатывать землю. Все, что они знают об Иных, мы можем использовать в наших интересах.

Упрямое выражение лица лорда Рикарда напомнило ему Лианну.

— Мои дети будут сражаться в этой войне, милорд, — Рейгар повысил голос, — и я не позволю им становиться ягнятами на заклание. Мы с Лианной хотим, чтобы они преодолели все это живыми и вышли из этой схватки победителями.

— В каждой песне должна быть гармония, дитя, — говорила им женщина-альбинос на своем высоком холме однажды ночью, в окружении срубленных деревьев со стволами белыми, как кость. — Ты и он создадите эту гармонию вместе. — Лианна недоверчиво посмотрела на старуху. — Всему свое время. И время дракону брать в жены лютоволчицу тогда еще не пришло.

— А сейчас? — спросила Лианна. — И что именно должен принести этот союз?

— В его крови и твоей есть сила. Как ты думаешь, к чему приведет твой союз с ним, дитя?

После этих слов Лианна плакала.

— Как мы можем защитить наших детей от их судьбы? — спросила она.

— Никак. Что предначертано, то неизбежно, — ответил он. Он был потрясен этим так же, как и она. — Все, что мы можем сделать, это убедиться, что они будут готовы, когда придет время. Они не останутся в одиночестве.

— Вы поделились этим с Лианной? — Лорд Рикард, казалось, был удивлен.

— У меня нет привычки скрывать от нее что-либо. Очень долгое время я считал, что я тот, кто возглавит этот бой. Я смирился с этим. Я принял это бремя, я принял то, что, возможно, умру, свершив это. Когда я узнал, что это будут мои дети, все стало еще труднее и неотложнее. Пропустить одичалых за Стену — небольшая плата за жизни моих детей, ваших внуков.

Рикард Старк ничего на это не сказал, но мейстер Валис кашлянул, привлекая внимание к себе:

— Ваше высочество, лорд Старк спросил вас о слухах относительно турнира в Харренхолле. Правда ли, что вы надеялись провести негласный совет, чтобы отстранить его величество от управления?

«Откуда все об этом знают? — снова спросил себя Рейгар. — Как Варис узнал об этом? Я был так осторожен! Как только моя голова еще не гниет на стенах Красного Замка?»

Рейгар внимательно посмотрел на мейстера. «Это совершенно нелепо», — подумал он в который раз.

— Это правда, — нерешительно сказал он. — Наше королевство в серьезной опасности, и мой лорд-отец больше не в состоянии править. Я не собираюсь отбирать его корону. Он может носить ее до тех пор, пока жив, но при нем нужен регент и новый Малый Совет, состоящий не из таких людей, которые для достижения собственной выгоды будут спокойно наблюдать за тем, как все вокруг них полыхает.

Лорд Старк снова сел в свое кресло. Рейгар понял, как нервничает сейчас этот человек.

— Моя дочь будет в безопасности? — он спросил.

— Я обеспечу ее безопасность даже ценой своей жизни, не задумываясь, — сказал Рейгар. —Милорд, я прежде откажусь от своей короны, чем позволю кому-то причинить ей вред, мы уедем в Эссос и проживем там до конца наших дней, если это потребуется.

Мейстер что-то нацарапал на клочке пергамента, который лорд Старк тут же быстро прочитал.

— Я думал о том же, — наконец сказал он. — Мой сын Брандон скоро женится.

— Я знаю.

— Возможно, вам стоит приехать на свадьбу, ваше высочество.

Рейгар скривился.

— Ваши сыновья не любят меня. Я считаю, что лорд Брандон скорее предпочел бы видеть меня мертвым, чем среди гостей у себя на свадьбе.

— Вам не обязательно присутствовать при обмене клятвами. Вы можете приехать на следующий день. Джон Аррен будет там, а также Хостер Талли и я. Роберт Баратеон тоже будет присутствовать. Можете изложить свое дело вот такому Великому Совету. Я не сомневаюсь, что они вас выслушают. Поддержат ли они ваши начинания — совсем другой вопрос.

Это была хорошая задумка. В Риверране будут принимать мелких и крупных лордов. Там соберутся не менее четырех из Семи Королевств, и это будет не хуже того, что Рейгар надеялся получить в Харренхолле.

— Мне придется написать лорду Роберту, — проговорил лорд Старк, — чтобы расторгнуть помолвку. Он будет недоволен, и вы вполне можете потерять его поддержку, но он очень близок с Джоном Арреном, и я думаю, лорд Джон сможет убедить его, что Великий Совет — верный план действий. Меньше всего нашему королевству нужна война.

Действительно, королевству сейчас меньше всего нужна была война, и нет, Рейгар вовсе не ожидал, что Роберт Баратеон будет доволен. Тем не менее, лорд Роберт умел сражаться своим боевым молотом как никто другой — и Роберт, и его умения понадобятся Рейгару, когда придет время.

— Приданое, милорд, — сказал мейстер. — Нам нужно обсудить вопрос о приданом леди Лианны.

— Мне оно не нужно, — сказал Рейгар. — Направьте его на восстановление Стены или выплатите лорду Роберту то, что вы ему пообещали.

Лорд Рикард кивнул.

— Могу я обратиться к вам с просьбой об одолжении? — нерешительно проговорил он.

— Я внимательно вас слушаю, — отозвался Рейгар. Он выслушал то, что желал сказать лорд Старк, и улыбнулся. — Я ничего не имею против, милорд, но последнее слово в этом деле принадлежит Лианне. — Он убрал волосы с лица. — Вам не избежать этого, милорд. Вы должны поговорить с ней. Вы должны позволить ей рассказать вам, какова ее жизнь и что она счастлива.

Много позже, после того, как он поел, Рейгар уселся на ковер у ног старой Нэн, а рядом с ним — младший брат Лианны, Бенджен, который должен был присоединиться к Ночному дозору после своих шестнадцатых именин, чтобы стать их глазами и ушами, когда придет время. Джон и Майлс сидели за столом и играли в кости, а Лианна была со своим лордом-отцом.

— У вас его внешность, — сказала ему Старая Нэн, щелкая спицами. — Эгга. Вы очень на него похожи. — Сказав это, она повела рассказ о Твердыне Ночи, Короле Ночи и его королеве мертвых. Рейгар задавался вопросом, сколько здесь было правды и сколько выдумки, и кем был этот лорд-командующий, приносивший жертвы Иным.

Когда Лианна вернулась, она плюхнулась на пол рядом с ним.

— Как прошло? — прошептал он.

— Очень хорошо, — ответила она немного удивленно, и он увидел, какое облегчение она испытывала. — Послезавтра?

— Как хочешь, — проговорил он с улыбкой.

Неделю спустя он уехал из Винтерфелла с тяжелым сердцем. Винтерфелл стал затишьем перед бурей, размышлял он, оборачиваясь на высокие серые стены и Лианну, стоящую на зубчатом парапете, ее длинные волосы развевались на ветру, пока она смотрела, как он уезжает. Отправившись в путь сначала по суше, а затем и по морю, он лелеял в самом своем сердце новые воспоминания, которые успел обрести на Севере.

Они смеялись, затаив дыхание, и катались на лошадях в Волчьем Лесу, купались в горячих прудах и любили друг друга под сердце-древом, где сами боги были свидетелями их союза.

Но единственное воспоминание, которое Рейгар будет хранить до конца своей жизни, — это то, как прекрасно и величественно выглядела Лианна в свадебном платье цвета слоновой кости и в девичьем плаще, когда ее лорд-отец подвел ее к нему, чтобы они могли принести клятвы друг другу еще раз. Это было правильно — вновь повторить свои обеты в богороще Винтерфелла, пока весенний снег пушинками кружился вокруг них.

Когда она стояла перед ним, улыбающаяся и розовощекая, с тающими в волосах снежинками, Рейгар почувствовал, что влюбляется в нее снова и снова. Как он мог иначе?

Лианна скоро последует за ним на юг. В следующий раз он увидит ее в Риверране, где должна состояться свадьба ее брата. А после того, как будет созван Великий Совет и будут решены дела королевства, все наконец узнают, что принц Рейгар Таргариен взял в жены Лианну Старк.

Все это казалось настолько простым, что наполнило его сердце страшным предчувствием.

Джейме Ланнистер никогда не осознавал, насколько преднамеренно слепа была его сестра-близнец, пока он не отправился в Королевскую Гавань и не убедился в этом сам. Если бы кто-нибудь сказал ему, он бы не поверил.

Однако Серсея покинула Королевскую Гавань и перебралась в Утес Кастерли, когда их лорд-отец ушел в отставку с должности Десницы. Он сделал это после того, как его сын и наследник был принят королем Эйрисом в Королевскую Гвардию, и теперь Джейме оказался один в городе, в котором он не желал находиться или тем более жить.

Джейме ненавидел свою новую жизнь. Он ненавидел свою маленькую каморку в Башне Белого Меча и ненавидел быть одетым в белое с головы до пят. Белый был совершенно неподходящим цветом для человека, который никогда не мог похвастаться тем, что был слишком уж аккуратным.

Он ненавидел то, насколько одинокой временами могла быть Королевская Гавань. И ее отвратительный запах. Он ненавидел отвратительный запах Королевской Гавани. Пахло здесь так, будто город был построен на большом болоте. Пахло полумиллионом человек, живущих в тесноте. Пахло потом, дерьмом, интригами и ложью.

«И сколько из всего этого зловония — дело рук моего собственного отца? Сколько интриг вынашивает моя собственная семья? — подумал он. — Сколько лжи произносили их рты?» По крайней мере об одной ему было доподлинно известно.

Однако временами все это меркло по сравнению с той ненавистью, которую он испытывал к Эйрису Таргариену. Он ненавидел его больше, чем когда-либо ненавидел что-либо или кого-либо в своей жизни. Джейме, лежа на своей маленькой койке, часто задавался вопросом, как сможет он умереть, защищая такого человека. Эйрис не заслуживал защиты. Что он по-настоящему заслуживал так это меч в своем мягком животе.

Джейме надеялся, что сможет похвастаться своими выдающимися умениями во время турнира в Харренхолле, однако вместо этого Эйрис отправил его охранять королеву и маленького принца. А когда сир Герольд предложил самому поехать вместо Джейме, чтобы тот мог остаться и участвовать в поединках, Эйрис отказался, сказав, что Джейме не стяжает славы на этом турнире, что теперь он принадлежит ему и что Эйрис может делать с ним то, что сам считает нужным.

Неуверенность в себе, разочарование и горечь наполнили Джейме Ланнистера в то мгновение. Одной рукой Эйрис пожаловал ему белый плащ, а другой отобрал его. Он понятия не имел, за какие ниточки потянула Серсея, чтобы его заметили, но это не имело значения. Джейме испытал гордость, когда узнал, что его возьмут в Королевскую Гвардию.

Все его мечты рухнули спустя всего лишь несколько минут после того, как его приняли в орден.

Он принес свои клятвы не потому, что преуспел в обращении с мечом и копьем, не благодаря его мастерству, проявленному в сражении против Братства Королевского Леса. Вместо этого он был принят в Королевскую Гвардию назло своему лорду-отцу. Эйрис забрал себе наследника лорда Тайвина из ненависти и злобы. Он сделал Джейме заложником, чтобы обеспечить хорошее поведение его лорда-отца.

Сначала он ощущал себя сбитым с толку. Но замешательство вскоре сменилось негодованием. Он разочаровался в своих надуманных представлениях о героизме, славе и великих делах. Разве он не был еще слишком молод, чтобы такие чувства посещали его?

Все это случилось в первые пару недель после того, как он стал белым плащом. Все катилось под откос, да еще и так быстро.

Джейме испытывал отвращение и ужас, стоя у подножия трона, когда ему приходилось слушать крики горящих людей и нюхать запах их поджаривающейся плоти. Он считал, что не сможет забыть все это, пока жив. Когда он закрывал глаза, он видел одну и ту же картину: плоть трескалась и пузырилась, медленно превращаясь в пепел, в то время как король смотрел на это в полном восхищении.

Джейме испытывал отвращение и ужас, стоя по другую сторону двери в покои королевы Рейлы, слушая, как она страдает от издевательств, которым подвергал ее брат-муж после всех публичных экзекуций. Когда король покидал ее покои, королева всегда выглядела так, словно ее терзало дикое животное, и в течение нескольких последующих дней она оставалась взаперти, чтобы залечить свои раны.

Джейме испытывал непреодолимое чувство вины, зная, что он может ей помочь. Все, что ему нужно было сделать, это войти и оттащить короля от нее. Но даже принц Рейгар, когда был еще моложе Джейме, провел две недели в темнице за попытку выломать дверь и помочь своей леди-матери. И это было еще до того, как король Эйрис начал сжигать людей, до того, как он впал в безумие.

Джейме не думал, что ему будет дозволено провести две недели в подземной темнице или же в камерах башни, где был заточен принц Рейгар, или даже в каменных мешках. Джейме лишится головы за то, что поднял руки на королевскую особу, и это если ему повезет. Эйрис, скорее всего, скормит его зеленому пламени, медленно поджарит его прямо в доспехах. Король был безумен, и никто не осмелится остановить его.

«И это то, что называется Королевской Гвардией?» — хотел бы Джейме спросить у своих братьев по оружию. Однако он этого не сделал. Не мог набраться храбрости. Судя по их виду, они испытывали такое же отвращение и ужас, как и он сам. Однажды дождливым утром сир Эртур Дейн положил руку ему на плечо и сказал, что так будет не всегда. И если Меч Зари испытывал надежду, тогда Джейме мог позволить надеяться и себе.

Принц Рейгар однажды станет королем, он возвестит новый рассвет, и все это будет казаться кошмаром настолько далеким, что Джейме может начать задаваться вопросом, происходило ли это когда-нибудь на самом деле и существовал ли король Эйрис.

По крайней мере, он на это надеялся.

Принца Рейгара, однако, не было в Королевской Гавани. Куда бы он ни отправился, он еще не вернулся. Похоже, никто не был уверен в том, куда он уехал и что задумал, хотя Джейме не сомневался, что сир Эртур и сир Освелл нагло лгали, когда заявляли, что он удалился в Летний Замок.

Разозленный тем выбором, который Рейгар сделал в Харренхолле, отдав венок королевы любви и красоты Лианне Старк, король Эйрис послал ворона в Дорн, чтобы наконец назначить дату свадьбы своего сына. Отсутствие принца в Королевской Гавани его не заботило.

После этого он целыми днями злился на сына, обзывая его всеми ужасными словами, которые только приходили королю в голову, в то время как члены Малого Совета согласно кивали головами, за исключением лишь сира Герольда Хайтауэра, который изо всех сил пытался умиротворить короля. Однако Белый Бык был совсем один, и он мало что мог сделать.

Было время, когда Джейме был несколько обижен на принца Рейгара. Увлечение Серсеи этим человеком раздражало и немного сердило Джейме. Однако потом он приехал в Королевскую Гавань и собственными глазами увидел, насколько все это односторонне, и его отношение к принцу изменилось. Принц Рейгар совершенно не заботился о внимании Серсеи и редко смотрел в ее сторону. Джейме почувствовал облегчение. Если принц и женится на Серсее, он будет делить с ней ложе исключительно из чувства долга, а не из любви или страсти.

Кроме того, принц Рейгар хорошо относился к Джейме. Он проводил его, когда последнего отослали в столицу из Харренхолла. Он поступил так потому, что хотел, а не потому, что пытался добиться расположения лорда Тайвина, как это делали все остальные. Принцу Рейгару это было не нужно. Вместо этого он всегда относился к Джейме как к самодостаточной личности, а не как к продолжению его лорда-отца или Утеса Кастерли.

Лорд Тайвин отбрасывал большую и длинную тень, и принц Рейгар позволил Джейме выйти из-под нее, поговорив с ним о том, что ему нравилось, о том, чего он желал, о его мечтах. «Я хочу когда-нибудь повести в бой армию», — сказал он однажды принцу.

Джейме не обладал такой хитростью, как его лорд-отец, и таким умом, как его брат-карлик Тирион. Он никогда не будет Десницей Короля или мастером над тем или иным в Малом Совете. Он был создан не для того, чтобы просиживать штаны за столом, да он и не желал этого. У него не хватало терпения на подобные вещи. Джейме блистал в бою, с мечом в руке. Вот где скрывался его талант. Джейме был воином. Он был солдатом, причем способным. Он доказал это, когда сражался против Братства Королевского Леса вместе с сиром Эртуром, сиром Барристаном и солдатами Таргариенов.

Когда-нибудь он сможет возглавить армию, и у него это будет прекрасно получаться.

После этих слов принц Рейгар задумчиво посмотрел на него. «Я запомню это. Возможно, однажды мы объединим наши армии», — ответил он, и Джейме звук этих слов понравился больше, чем он хотел признаться. Принц... нет, король Рейгар, первый этого имени, сир Джейме Ланнистер и сир Эртур Дейн, Меч Зари, вместе поведут армии в бой. Певцы будут сочинять об этом песни в течение тысяч лет, как это было с Дейроном Молодым Драконом, Эймоном Рыцарем-Драконом, сиром Раэмом Редвином и Сервином Зеркальным Щитом. Он понимал, что подобные мысли достойны мальчишки, а не мужчины. Тем не менее, ему было все равно.

Да, Джейме очень привязался к Рейгару Таргариену, и именно благодаря доброте этого человека Джейме пообещал себе, что сохранит его секрет — и ее, — ибо эта тайна принадлежала Лианне Старк не меньше, чем принцу Рейгару.

Джейме рад был услышать, что принц Рейгар выиграл турнир в Харренхолле. Он вовсе не был обескуражен или удивлен, когда ему сказали, кому принц решил отдать венок королевы любви и красоты, хотя все в Красном Замке и казались озадаченными. Однако он давно понял, что люди слышат то, что хотят услышать, и видят то, что хотят увидеть.

Но Джейме знал. Он знал давно. Он знал, что принц Рейгар и леди Лианна Старк женаты, и держал рот на замке.

Джейме не искал этого знания. Он искал тихое место, где они с Серсеей могли бы встречаться наедине, чтобы избежать необходимости отправляться на один из постоялых дворов в Блошином Конце. Не то чтобы он возражал против того, чтобы она приходила к нему в костюме служанки. Тем не менее, теперь люди в городе знали, кем он был, и, хотя он и предпочел бы, чтобы его чувства к сестре были на виду у всего мира, он прекрасно понимал, что это невозможно. Он хотел побыть с ней до того, как вернется в Утес Кастерли.

Богороща казалась подходящим местом для их уединенных встреч. Северяне любили друг друга в богороще, почему они с Серсеей не могли сделать то же самое? Он не думал, что она оценит его предложение. Для начала, ее мнение о северянах было не очень-то высоким.

Именно там, в богороще, он и нашел их, принца Рейгара и Лианну Старк. Джейме услышал звук стали о сталь и последовал за ним, остановившись как вкопанный, когда увидел их. Он спрятался за одним из черных тополей и наблюдал, как они сражаются затупленными мечами. Джейме был впечатлен умением леди Лианны. Он знал, что она превосходнейшая наездница. В тот единственный раз, когда они решили посоревноваться, она сильно его опередила. Когда он сказал ей, что всего лишь поддался, она засмеялась и долго хохотала, а когда наконец остановилась и вытерла слезы, брызнувшие из глаз, то бросила ему новый вызов. Он отказался. Он не думал, что его гордость выдержит еще одно поражение.

Лианна Старк нравилась принцу Рейгару, Джейме это знал. Она нравилась ему так, как никогда не нравилась Серсея. Он приглашал леди Лианну на танец, а потом они садились рядом и играли в кости, вместе катались на лошадях и проводили время за разговорами. Такого он никогда не делал с Серсеей. И все же Джейме никогда особенно не задумывался об этом. Эта девушка нравилась многим в Красном Замке.

То, что они будут биться на мечах в богороще, казалось невообразимым. Принц Рейгар не особо жаловал ратное дело и предпочитал проводить время с книгами и свитками, а не на тренировочном дворе. То, что он был в богороще и тренировался там с девушкой, было немного неожиданным. Странным казалось и то, что Лианна Старк уговорила его на это, ибо это явно было ее рук делом. «Как ей это вообще удалось?» — подумал Джейме, глядя, как они скрещивают мечи.

Когда принц ее обезоружил, Лианна бросилась на него, пытаясь повалить наземь. Но принц заключил ее в свои объятия, поймав в ловушку, а потом поцеловал ее в губы. Это был не просто легкий поцелуй. Так мужчина целовал свою возлюбленную, медленно и глубоко. Джейме был потрясен тем, что он видел.

— Ты неисправим, —она с улыбкой отстранилась. Лианна вытерла его нижнюю губу большим пальцем и заправила волосы ему за уши, ее руки, казалось, крепче обвились вокруг его шеи, а его — сильнее обхватили ее тонкую талию.

— Неисправим? — к изумлению Джейме, принц много смеялся. Из него улыбку-то трудно было вытянуть, не говоря уже о смехе. Принц Рейгар был меланхоличным человеком. Джейме часто замечал, насколько отстраненными казались его глаза, будто он находился в каком-то другом месте, далеко отсюда.

— Если желание украсть у моей жены поцелуй делает меня неисправимым, то пусть будет так. —Он снова поцеловал ее, на этот раз дольше и сильнее.

— Сдаюсь, — сказала Лианна ему в губы. — Сдаюсь, — хихикнула она, когда принц уткнулся носом в ее шею, и Джейме отступил еще дальше под деревья и медленно вышел из богорощи, чувствуя себя незваным гостем. Это не предназначалось для его глаз и ушей. После этого он больше никогда не возвращался в богорощу. Это было их место — не его.

Это знание заставило Джейме почувствовать себя влиятельным. За такую тайну его лорд-отец не пожалел бы денег. Неужто никто не донес ему? Что ж, это сказало все, что Джейме нужно было знать о том, кому были верны люди, посвященные в тайну. Определенно не Тайвину Ланнистеру.

Джейме никак не мог решить, что ему делать с этим знанием. С одной стороны, оно дало бы его лорду-отцу больше власти. С другой — отец мог использовать его против принца, а Джейме этого не желал.

В конце концов, он держал все это при себе, выбирая, кому достанется его преданность. Он ничего не говорил и внимательно наблюдал за ними, когда ему это удавалось. Именно тогда он начал замечать разные мелочи: например, всякий раз, когда принц Рейгар брал арфу и пел, Лианна Старк всегда стояла у одного и того же окна и наблюдала за его отражением. Так они могли смотреть друг другу в глаза. Джейме подумал, что принц, возможно, пел для нее и только для нее.

Он также заметил, что леди Лианна редко бывала одна. Обычно ее окружали друзья принца Рейгара, будь то бесстыжий Майлс Мутон, или крикун Ричард Лонмаут, или зануда Джон Коннингтон. Однако не только они ее сопровождали. Сир Освелл и сир Эртур обычно тоже были рядом с ней, когда не были заняты охраной кого-то из членов королевской семьи. Сир Эртур возил ее кататься верхом, а сир Освелл водил ее на площадку для стрельбы из лука, чтобы она могла там потренироваться. Серсея насмехалась над этим, забыв, что было время, когда она сама притворялась своим братом-близнецом, чтобы получить уроки владения мечом у мастера над оружием в Утесе Кастерли.

Джейме пришел к выводу, что все эти люди знали то, что по случайности стало известно и ему. И если сир Эртур и сир Освелл хранили секрет принца Рейгара и даже помогали защищать его и защищать ее, то Джейме решил поступить так же. Ему было легко оставаться верным принцу, и если тот любил леди Лианну, то Джейме будет верен и ей.

Однажды утром Серсея радостно призналась ему, что незадолго до того, как случился мятеж Сумеречного Дола, лорд Рикард Старк послал ворона с предложением заключить помолвку между его дочерью и принцем, это письмо великий мейстер Пицель передал в руки их лорду-отцу. Лорд Тайвин тут же сжег письмо и ни слова не сказал королю.

Когда Дорея Дорнийская приехала в Королевскую Гавань, чтобы заключить помолвку своей болезной дочери с принцем, Серсея была очень недовольна.

— Принц никогда не женится на ней, — уверенно сказала сестра. — Она слаба телом и ее трудно назвать цветущей. К тому же, она старше его. Рейгару нужна женщина с огнем в крови, а не та, которая простужается всякий раз, когда ветер дует в ее сторону.

— И это ты? — Джейме фыркнул. Серсея была красива, но не так умна, как ей казалось. Она была права: принц Рейгар никогда не женится на Элии Мартелл, но это не имело ничего общего с ее возрастом или хрупким здоровьем.

Принц Рейгар был уже женатым человеком. Счастливо женатым. Джейме казалось, что он влюблен в свою жену, и, если бы Серсее удалось бы перестать лгать меньше, чем на половину удара сердца, плести интриги и внушать себе эти нелепые истории о том, что принц будет ее, она бы сама заметила это. Однако Джейме понял, что Серсею никто не интересовал, кроме нее самой. Даже ее отношения с ним крутились вокруг того, чего хотела она. Это Джейме всегда ходил за ней, Джейме всегда просил, Джейме хотел быть в ее обществе. Она искала его только тогда, когда ей было что-то от него нужно.

Тем не менее, они пришли в мир вместе, и она была его второй половинкой.

Джейме никогда не интересовался сплетнями, но он слышал, будто король Эйрис пообещал своему сыну, что тот женится на леди Лианне. Однако, любое слово, сказанное до Сумеречного Дола, казалось, имело теперь все меньшее и меньшее значение. Джейме мог бы спросить об этом у своей сестры или отца, но они, возможно, истолковали бы это как проявление интереса к леди Лианне. Джейме нравилась Лианна Старк. На самом деле она ему очень нравилась. Она обладала собственной, особенной красотой и чувством юмора, и она не казалась ему лживой, как многие другие люди, которых знал Джейме, включая его собственную сестру. Однако самое приятное было то, что с ней было легко находиться рядом. По сравнению с другими девушками, Лианна Старк была необычной, и Джейме понимал, какого рода влечение мог к ней испытывать принц Рейгар. Он даже мог понять, как такой послушный человек как принц мог влюбиться в нее и тайно жениться на ней. Если бы Джейме пришлось выбирать между женитьбой на Лианне Старк и на Лизе Талли, он безусловно выбрал бы леди Лианну, не задумываясь.

Девушка понравилась Джейме, как нравилась и многим другим, но Серсея убедила всех, что принц Рейгар был выше Лианны Старк.

— Принцу нужна королева. Дружба с леди Лианной ему дозволена. В конце концов, Север — важная часть Семи Королевств.

«Дружба, — подумал Джейме. — Уж скорее любовь». Какая-то часть Джейме с нетерпением ждала возможности взглянуть в лицо своей сестры, когда она узнает правду. Будет ли она разгневана или раздавлена? «В обществе она будет изображать безразличие», — решил он. Однако наедине с собой она придет в ярость. Скорее всего, она разобьет вазу, когда останется одна в своих покоях. Думая об этом, Джейме хохотал точно так же, как Лианна Старк хохотала над ним, когда он сказал, что поддался ей в их маленьком состязании. У Серсеи не было ни единого шанса. Она проиграла битву, проиграла войну и пока не имела ни малейшего представления об этом. Это было похоже на шутку, и направлена она была на Серсею. На нее и их лорда-отца.

«Вот и хорошо, — неоднократно думал он. — Это должно преподать ей хороший урок. Заслуженный». Джейме всегда раздражало то, как быстро Серсея была готова отказаться от него ради принца. Она не любила его, Джейме был в этом уверен. Серсея хотела быть королевой. Она хотела господствовать над королевством и хвастаться среброволосыми детьми, которые у нее будут с этим мужчиной. Все это говорило о тщеславии Серсеи и гордыне, свойственной многим членам его семьи.

И если Серсея была очень недовольна помолвкой принца с Элией Дорнийской, то сам принц Рейгар был в гневе, и скрывать свои чувства он не трудился. Он собрал свои вещи, сел на корабль и удалился на Драконий Камень. Вскоре за ним последовала Лианна Старк. Насколько Джейме мог знать, никаких новостей или слухов до Королевской Гавани не доходило, хотя ему и не нужно было ничего слышать, чтобы догадаться, чем эти двое занимались на том одиноком скалистом острове.

Нет, для Джейме вовсе не было неожиданностью, что принц Рейгар короновал Лианну Старк своей королевой любви и красоты.

— Я сомневаюсь, что после такого Элия Мартелл выйдет замуж за принца Рейгара, — услышал он из Круглой комнаты голос сира Джона Дарри. Уже почти месяц прошел с тех пор, как они вернулись из Харренхолла, а Джон Дарри все еще болтал о том, что произошло. Возможно, причиной тому служило то, что именно сир Джон охранял короля, когда принц Рейгар выиграл свой последний заезд против сира Барристана.

— Принц Рейгар никогда и не собирался жениться на моей племяннице, — ответил принц Ливен. — Нельзя быть настолько слепым, чтобы не видеть, что у него на душе и в сердце. Эта девушка — воздух, которым он дышит. Его величество должен был разрешить ему жениться на Лианне Старк, когда принц просил его об этом. Это позволило бы избежать многих неприятностей. Не то чтобы эта девушка была из простых.

В это мгновение Джейме вошел в комнату. Он должен был отправиться к королю через час или около того. Он пододвинул свой стул и сел. Остальные не обращали на него внимания.

— Некоторые люди полагают, что их дочь должна стать королевой, и делают все, чтобы этого добиться, — многозначительно заявил сир Освелл, и Джейме почувствовал, как его щеки вспыхнули: он знал, что это замечание было адресовано его лорду-отцу. Ему было очень неловко, но сир Освелл был прав. — Если бы кое-кто не вмешивался и не отговаривал короля от его первоначального соглашения с Рейгаром, принц вполне возможно был бы уже женат на ней сейчас. Возможно, у них даже был бы ребенок.

— Его величество был в ярости, — проговорил сир Джон. — Я никогда не видел его таким взбешенным. Он поднял графин с вином и швырнул его в принца. Он не попал всего на несколько дюймов, но Рейгар... он даже не вздрогнул. Ни на мгновение. Он посмотрел на его величество самым презрительным взглядом, который я когда-либо видел. Он выглядел так, будто полностью покончил со своим лордом-отцом, как будто он был готов оставить все.

— Что его величество сказал принцу? — спросил сир Барристан.

— Как обычно. Неблагодарный, предатель, мятежник, — ответил сир Джон.

— Когда возвращается принц Рейгар? — спросил сир Барристан.

— Когда он будет готов вернуться, — коротко ответил сир Освелл. — Вы знаете, как это бывает, когда он уезжает в Летний Замок.

Джейме едва не фыркнул. Принц Рейгар не вернулся в Королевскую Гавань после турнира, как и Лианна Старк. Была велика вероятность, что они были вместе. Где-нибудь далеко отсюда. И если бы Барристан Смелый не решил поиграть в героя в Сумеречном Доле, принц Рейгар был бы сейчас королем, а его королева была бы рядом с ним, и никто бы и слова не сказал, когда он преподнес ей корону из цветов.

Джейме даже не успел додумать эту мысль, как предмет его размышлений вошел в Круглую комнату. Сир Освелл сразу же встал со своего места и поднял свой плащ оттуда, где тот лежал позади него в несколько помятом виде. Остальные рыцари Королевской Гвардии, включая Джейме, тоже поднялись.

— Ваше высочество, — приветствовали они принца.

Он кивнул каждому по очереди. Принц выглядел измученным, лицо его было красным от напряжения и грязным от дорожной пыли. Похоже, принц Рейгар только что прибыл, оттуда, где бы он ни был.

— Эртур? — спросил он.

— У его величества, — отозвался сир Герольд.

— Надолго?

— Еще час или около того. Сир Джейме сменит его.

Принц Рейгар кивнул.

— Пошлите его ко мне после того, как он отдохнет.

— Я так понимаю, его величество не знает, что вы вернулись, милорд? — спросил сир Герольд.

Принц Рейгар пожал плечами с выражением недовольства на лице.

— То, что знает или не знает его величество, меня очень мало волнует, лорд-командующий. Я полагаю, что вести разойдутся достаточно быстро, и я буду вынужден дышать с ним одним воздухом раньше, чем я надеялся. Я бы держался подальше отсюда, если бы мог.

Сир Герольд нахмурился, но ничего не сказал. Сир Барристан неловко поерзал на стуле. Двое других королевских гвардейцев молча уставились на принца.

— Я жду вас завтра, сир Герольд, чтобы вы рассказали мне о том, что произошло, пока меня не было.

— Я приду, — ответил сир Герольд.

— Спасибо, — затем принц повернулся к сиру Освеллу, — пойдем со мной, если лорд-командующий может отпустить тебя.

— Можете идти, — сказал сир Герольд сиру Освеллу.

Джейме всем сердцем желал, чтобы принц доверял ему, чтобы он мог быть одним из них. Он задавался вопросом, что же привело принца в такое дурное настроение. «Во всем виноват этот город, — подумал Джейме. — Здесь дурно пахнет, и люди в Красном Замке столь же дурны».

Он задался вопросом, вернулась ли с принцем и Лианна Старк, но почему-то сомневался в этом.

«Нед, из-за непредвиденных обстоятельств, которые я смогу разъяснить тебе, лишь когда мы встретимся в Риверране, помолвка Лианны с лордом Робертом не состоится. Я написал ему, чтобы выразить свои сожаления и сообщить, что его брак с твоей сестрой невозможен».

Роберт Баратеон поскреб восковую печать с лютоволком и уставился на письмо, адресованное ему. В нем говорилось почти то же самое, что и в отправленном Неду. Лорд Старк не предоставил никаких объяснений или причин разрыва помолвки с его дочерью. Он принес свои извинения и предложил компенсацию в виде приданого, которое они едва ли начали обсуждать. Лорд Старк желал вести переговоры лицом к лицу и намеревался использовать для этого свадьбу Брандона.

«В Пекло все это», — подумал он. Роберту не нужны были деньги и драгоценности. Ему нужна была девушка, только ее он желал.

Роберт еще раз перечел свое письмо. На предназначенном ему куске пергамента, который он держал сейчас в руках, не упоминалось о непредвиденных обстоятельствах. В адресованном ему послании ничего подобного не говорилось, и Роберт сначала подумал, что помолвка разорвана из-за его менее чем благородного поведения в Харренхолле. Роберт знал, что после турнира Лианна уехала в Винтерфелл. Жаловалась ли она на то, что, когда они танцевали, его рука пропутешествовала вниз по ее спине, ниже, чем следовало? Роберт не знал. Почему-то он не думал, что лорд Рикард решит нарушить свое обещание из-за этого случая. В этом не было ничего особенного, и мужчины все время позволяли себе подобное. Кроме того, лорд Старк принял предложение Роберта, зная, что у него была внебрачная дочь. Хранитель Севера не возражал против этого. Зачем же ему сопротивляться тому, что Роберту захотелось попробовать того, что скоро и так окажется в его постели и будет принадлежать ему?

Роберт вздохнул. Он помнил каждое мгновение турнира в Харренхолле, даже те, про которые говорил всем, что забыл.

Тем не менее, когда он вновь возвращался воспоминаниями к Харренхоллу, единственным моментом, который всплывал перед глазами, был тот, когда этот серебряный принц-мерзавец развернул свою лошадь и направился к трибунам, где Роберт сидел вместе со Старками. Все, что он видел, было то мгновение, когда принц кончиком копья положил корону из зимних роз на колени Лианны Старк.

— Я не думаю, — сказал ему однажды Нед, — что во всем королевстве есть еще хоть одна такая девушка, как моя сестра. Винтерфелл оживает, когда она возвращается в его стены. Моя леди-мать говорила, что Лиа была подарком богов. Я верю в это, когда гляжу на нее. Наша Лиа, она необыкновенная.

Роберт и сам видел это. Лианна Старк действительно была необыкновенной. Она обладала необыкновенной красотой, и она любила ездить верхом на своей лошади, красивой белой кобыле. Она любила соколиную охоту, мечи и поединки. Насчет последнего Роберт не был так уверен. Он не возражал против того, чтобы она увлекалась боем на мечах, но он не желал, чтобы его жена сама владела оружием. Ни одна из бывших леди Штормового Предела никогда не занималась подобным, а его земли были так близко к Королевской Гавани, что он не желал, чтобы люди судачили о ней или дурно о ней отзывались из-за ее тяги к вещам несвойственным леди. «Септа и компаньонки из числа других леди помогут ей исправиться», — подумал Роберт. Они будут составлять ей компанию в течение дня, заставляя ее забыть обо всех этих глупых представлениях о том, что женщинам дозволено участвовать в мужских занятиях. Кроме того, Роберт надеялся, что она понесет вскоре после их свадьбы.

Когда он впервые увидел ее и влюбился, он понял, чего хочет. Роберт Баратеон всегда желал обзавестись красивой женой, а теперь он возжелал именно эту женщину, и ничто, и никто не могло удержать его от этого. Ни его брат Станнис, подчеркивавший, что он должен жениться на женщине из Штормовых Земель, ни септон, утверждавший, что леди Старк поклоняется старым богам. Роберт сделал свой выбор.

Но Нед все затягивал и затягивал. «Моя сестра слишком молода», — повторял он, несмотря на то что она уже давно вошла в подобающий для обручения возраст. Это было лишь нагромождением разных отговорок, и однажды Нед уступил и наконец отвез предложение о браке в Винтерфелл. Лорд Старк сразу согласился, и Роберт был взволнован и счастлив. В последний раз он был так счастлив, когда были живы его родители.

После этого он пообещал себе, что изменится. Для нее. Он пообещал себе, что будет вести себя прилично. Для нее. Он знал, что никогда не сможет удовлетвориться одной постелью, но он любил ее достаточно сильно, чтобы не спать со служанками, которые работали у него. Он отошлет всех тех, с кем он спал, когда вернется в Штормовой Предел.

Он решил, что будет брать женщин за пределами своего замка. Он не станет выставлять своих любовниц напоказ у себя дома, на глазах у жены. Еще он пообещал себе, что не будет пить так много, когда они поженятся.

Для нее он бы изменился. Он пообещал себе, и он пообещал Неду. Он не хотел разочаровывать друга.

Роберт посмотрел на адресованное ему письмо. Ему не нужно было объяснять, какие непредвиденные обстоятельства заставили лорда Старка так внезапно передумать. Причиной тому был Рейгар Таргариен, сам обрученный с другой женщиной, и его выходки в Харренхолле, завершившиеся тем, что принц назвал его Лианну, невесту Роберта, возлюбленную Роберта, королевой любви и красоты.

«Разве было у него на это право? — Роберт снова почувствовал, как в нем нарастает гнев. — Нет. Он не имел на такое никакого права».

Письмо, которое он получил от лорда Старка, потрясло его. Он думал, что в послании была назначена дата свадьбы. Роберт собирался приказать своим людям в Штормовом Пределе готовиться не только к свадьбе, но и к встрече своей новой леди. Он хотел, чтобы богороща выглядела подходящей для брачной церемонии. Нед упомянул, что Лианна захочет выйти замуж перед сердце-деревом, и Роберт был готов подарить ей это. Их брак будет первым заключенным там с тех пор, как Дом Дюррандонов стал поклоняться Семерым.

Взбудораженный письмом лорда Старка, Роберт зашел в покои Неда и посмотрел, не послал ли его лорд-отец чего-нибудь и своему сыну. Послание лежало там, на столе, и осталось бы там до тех пор, пока Нед не вернется из Рунного Камня, где он задержался со своим братом Брандоном. Обычно Роберт оставался с ними, но в этот раз решил подняться на гору вместе со своим названным отцом. «Я не ворую», — сказал себе Роберт, забирая послание предназначенное Неду.

— Я только хочу посмотреть, что отец написал ему, — бормотал он, пытаясь успокоить себя, ломая белый воск с печатью лютоволка.

Роберт отправился в Харренхолл с самыми лучшими намерениями. Когда они проезжали замок Кровавые Врата и покидали Лунные Горы, Нед заранее предупредил его, что Лианна была недовольна помолвкой, но его сестра поступит, как ей было велено.

— Это ее долг, — небрежно ответил Роберт. — Ее долг — выйти замуж и родить мужу наследников. — Нед лишь мельком взглянул на него. — Я люблю твою сестру. Клянусь, я буду хорошо с ней обращаться. Я покажу ей, что я ничем не хуже любого другого лорда Семи Королевств. Она полюбит меня.

Роберт был уверен в своих словах, но Неда это не убедило.

— Лианна — больше, чем красивое личико, Роберт. У нее железная воля. Тебе следует быть осторожным рядом с ней.

У него не было сестры, благодаря которой он мог бы понять, как следует быть осторожным, а женщины, которых он знал, были послушными. Нет, у Роберта было только два брата, от которых он хотел бы избавиться, и за всю свою жизнь он знал только женщин, которые подчинялись его воле.

Когда Роберту следовало бы прислушаться к словам своего друга, он этого не сделал. Но это не его вина. Вино. Эль. Это все вино и эль. Это все текущие и охочие до его внимания девки.

И Рейгар Таргариен. В конце концов, это все он.

Рейгара Таргариена Роберт должен был благодарить за то, что все пошло не так. Он не думал, что когда-либо ненавидел кого-то так сильно, как ненавидел этого выродка.

«Королева любви и красоты», — усмехнулся он, вспоминая о том моменте.

Прошли недели с тех пор, как принц Рейгар выиграл свой последний заезд против Барристана Селми. Прошли недели с тех пор, как он возложил корону из зимних роз на колени Лианны. Прошли недели с тех пор, как Роберт хотел схватить свой боевой молот и убить принца. Он не мог этого сделать, поэтому закрывал глаза и представлял себя стоящим над безжизненным телом Рейгара. Это немного удовлетворяло его, однако недостаточно.

Роберт засмеялся, когда увидел корону на коленях у своей леди. Его Лианна, безусловно, была красавицей, она была самой красивой леди на турнире, а такую красоту следовало отметить. Однако Роберту нисколько не понравилось внимание принца. Какой мужчина в здравом уме хотел, чтобы принц, а тем более наследник, обращал внимание на его невесту или жену? Роберт, возможно, не был таким уж ученым, но он знал, куда ведут подобные истории.

Однако все пошло наперекосяк еще до того, как принц Рейгар выиграл последний заезд и возложил корону из зимних роз на колени Лианне.

Все началось на приветственном пиру, и после этого все вокруг него рухнуло. Это письмо о разрыве помолвки стало лишь вершиной того, что произошло в Харренхолле.

Нед был недоволен им, вспоминал Роберт Баратеон, стоя перед очагом, глядя на пляшущее пламя и слушая, как потрескивает влажное дерево от его тепла. Друг сказал ему об этом на следующий день.

— Моя сестра — твоя невеста, это правда, — сказал он, — но ты выказал к ней неуважение, когда танцевал с ней.

— Тебя там не было, — ответил ему Роберт. Он мог бы сказать Неду, что к тому времени уже изрядно захмелел и ничего не помнил. Хотя это было бы ложью.

Роберт помнил, как поднялся из-за своего стола, хотя его собутыльник Ричард Лонмаут настаивал, что приглашать даму на танец теперь, когда он так много выпил, — ужасная затея. Ричард был другом, но ему стоило помнить свое место. Роберт отмахнулся от него и, спотыкаясь, направился туда, где сидела Лианна, и попросил ее потанцевать с ним. Она вежливо отказалась, сославшись на боль в ногах. Она даже пыталась сбежать из чертога и ей бы это удалось, если бы не Брандон, который сделал так, чтобы она никуда не ушла.

Роберт помнил, как прижимал к себе крохотное тело Лианны. Маленькая и теплая, Лианна пахла какими-то цветами. Ему никогда не приходило в голову спросить ее, что это за аромат. В любом случае, цветы его никогда особенно не интересовали.

Она словно бы потерялась в его объятиях. Роберт нашел это милым, и все, что он хотел сделать во время этого слишком короткого танца, это прижать ее к одному из столов и брать до тех пор, пока у него не станут подгибаться колени. Лианна Старк была очень желанной женщиной, и Роберт замечал, как другие мужчины смотрят на нее с похотью и чем-то вроде разочарования от того, что не могут называть ее своей. Он видел стремление доставить ей удовольствие всякий раз, когда она одаривала их улыбкой или словом.

Он видел, как на нее смотрел Рейгар Таргариен. Роберт, возможно, чаще всего бывал пьян, но он подмечал все эти взгляды и то, как эти глаза цвета индиго следили за ней, куда бы она ни шла.

Он помнил, как Лианна танцевала со всеми, кто ее приглашал… пока не подошла его очередь.

Он помнил, как сир Эртур Дейн прервал их и забрал ее из его рук. Он помнил, как она улыбнулась сиру Эртуру Дейну, с его волосами песочного цвета и фиолетовыми глазами, худощавому, высокому и мускулистому, лучшему фехтовальщику во всех Семи Королевствах. Мечу Зари. Даже здоровый и пьяный Роберт не счел разумным бросить вызов этому человеку. Так что он отпустил ее без особого протеста. Однако он нахмурился, чтобы показать свое недовольство.

Да, Роберт помнил, как его Лианна, его любимая, улыбалась Эртуру Дейну и Майлсу Мутону и смеялась с этим рыжеволосым дураком Джоном Коннингтоном, которого Роберт на свою свадьбу уж точно не пригласил бы, она весело болтала и с сыном Лорда Пиявки, Домериком Болтоном, и со многими другими. Он знал имена всех мужчин, которые касались ее талии или улыбались ей вслед.

Он помнил, как она сопротивлялась его объятиям, когда он хотел поздравить ее после того, как она пришла второй в конном заезде. Она могла сопротивляться его объятиям сколько угодно, но вскоре она станет его женой и тогда она уже больше не сможет ему отказывать.

Приближалось время, когда все семь королевств станут свидетелями их брака и увидят, как он заберет ее невинность. Он пригласит его величество, короля Эйриса. А также он направит приглашение и принцу Драконьего Камня. Он попросит их обоих засвидетельствовать консуммацию его брака.

Ибо Роберт Баратеон хотел убедиться в том, чтобы Рейгар Таргариен видел и понимал, кому принадлежит Лианна Старк. Она будет лежать обнаженной под Робертом, и он обязательно посмотрит прямо в глаза принцу, когда возьмет ее.

Он решил это, когда увидел, как открылись двери Зала Тысячи Очагов и как Рейгар Таргариен вошел туда об руку с Лианной, одетой в красно-черные шелковые одежды; она выглядела так, будто принадлежала этому ублюдку. А после они танцевали, и рука Рейгара Таргариена задержалась чуть ниже ее талии, как будто это была самая обычная вещь на свете, как будто он не был обручен с другой женщиной. И Лианна не возражала. Она позволила принцу прикоснуться к ней там, где она оттолкнула руку Роберта, когда танцевала с ним. Она даже посмела открыто улыбаться ему.

Роберт не понимал, отчего принца так любили в народе. Этот человек был змеей, пытающейся украсть то, что ему не принадлежало.

Нед сказал, что это ничего не значит. У Лианны был врожденный дар: она могла подружиться со всеми, от конюхов и горничных до лордов. В этом принц не отличался от других. Нед сказал, что к настоящему времени они должны были знать друг друга достаточно хорошо. Они оба жили в Красном Замке, и когда королева Рейла уехала на Драконий Камень, Лианну выбрали для того, чтобы сопровождать ее. Драконий Камень был домом принца, и они провели там несколько месяцев.

Это не успокоило Роберта, наоборот — пробудило в нем ревность. Для него это чувство оказалось новым. Роберт был лучше своих братьев, его любили все, с кем он общался, и он обладал харизмой, которая привлекала к нему людей. Женщины никогда не отказывали ему в его ухаживаниях, будь то служанки или знатные дамы.

Меньше всего ему хотелось слышать о том, что его невеста проводит месяцы на острове посреди моря наедине с мужчиной, который, казалось, очень сильно любил ее.

Пока он пил, он краем глаза наблюдал за ними, играющими в кости и уплетающими ежевику и холодные сливки из одной тарелки. Как будто они делали это раньше тысячу раз.

Их слишком близкое общение резало глаз. В Харренхолле были и другие дамы, которые служили королеве в Красном Замке, но ни одной из них не досталось даже малой доли внимания, которое получила Лианна в тот вечер, когда они оба снизошли до того, чтобы посетить чертог.

Роберт смотрел, как они танцуют вместе и как едят из одной тарелки. Он смотрел, как они вместе смеются.

Лианна никогда не смеялась так с ним, а принц и вовсе никогда не смеялся.

Именно это беспокоило Роберта больше всего. То, что они вместе смеялись.

В тот вечер он последовал за ними, когда они покинули чертог. Он видел, как принц взял плащ Лианны и накинул ей на плечи, подобную любезность некоторые мужчины частенько оказывают своим дамам. Конечно, это было обычное проявление галантности, но Роберт все равно последовал за ними.

Они остановились и еще немного поболтали, а потом Лианна ушла. Сир Освелл Уэнт сопровождал ее до шатра. Принц посмотрел им вслед, а потом отвернулся и встретился лицом к лицу с Робертом.

Он был любезен, поздравил его с победой в общей схватке в старом стиле, одержанной днем ранее. Роберт победил, а Лианны Старк нигде не было. У него не было возможности попросить у нее ее ленту, хотя он даже не был уверен, согласилась ли бы она. Она не видела его победы, она не спрашивала его о ней и не поздравила. В тот вечер вокруг Роберта кишели хихикающие служанки, а Лианне просто не было до него дела.

После этого он выпил целую бочку борского золотого и всю ночь брал доступных девиц. Ему было хорошо. Пока он не проснулся утром и не вспомнил все, что он натворил, например, пообещал королю, что запишется на турнир, бросит вызов Рыцарю Смеющегося Дерева и разоблачит его.

Роберт пообещал себе, что у него все будет хорошо. У него уже была внебрачная дочь, и, хотя он заботился о девочке, он не желал больше иметь бастардов. Следующими родятся его дети от Лианны Старк. Однако он был мужчиной с мужскими аппетитами, у него была горячая кровь, и он нуждался в том облегчении, которое он находил в поединке или между ног женщины.

Он посмотрел через плечо на спящую рядом девку. Темные волосы, бледная кожа и серые глаза. Она была достаточно хорошенькой.

Но она не была похожа на Лианну. У Лианны были каштановые волосы, лежавшие мягкими кудрями вплоть до самой талии. Ее кожа была бледной, как свежевыпавший снег, но ее щеки всегда розовели, когда она смеялась. В ее серых глазах мелькали синие крапинки.

Девка в его постели была совсем другой. Она казалась... неправильной, с ее широкими бедрами и слишком большой грудью. Ее груди подпрыгивали, когда он брал ее. Можно было притвориться, говорил он себе; он произносил имя Лианны всякий раз, когда достигал наслаждения, и это, казалось, помогало. Девка, похоже, не возражала. Кроме того, для нее было честью оказаться в его постели. Роберт был от крови Штормовых Королей. Любая женщина должна была радоваться тому, что именно ее он выбрал и взял к себе в постель.

— И что? Мы теперь будем сравнивать свои родословные? Уверена, вы тоже происходите от бастарда, — однажды отвечала ему Лианна, не впечатлившаяся, когда он рассказал ей о своем происхождении. Она бросила на него ледяной взгляд. — Старки — от крови зимы, милорд, и мой предок помог построить Штормовой Предел. Если бы он этого не сделал, ваш замок превратился бы в груду сыплющегося дерева. Штормовые короли, — насмешливо фыркнула она, прежде чем встать и уйти.

— Твоей сестре следует знать свое место, — сказал Роберт Неду в тот день.

— Она знает, — ответил Нед.

«Это странно», — подумал Роберт, снова глядя на пламя. Он всегда считал себя успешным. Однако, когда он сравнивал себя с Рейгаром Таргариеном, ему всегда словно бы чего-то недоставало. Он отчего-то чувствовал себя каким-то несуразным.

До этих самых пор это никогда его особенно не заботило. Только теперь Рейгар пытался заполучить женщину, которую любил Роберт, и он не позволит принцу забрать ее у себя. Она принадлежала ему и должна была быть с ним.

Он бросил еще один беглый взгляд на письма, которые послал лорд Рикард, прежде чем отправить их в огонь. Он наблюдал, как пергамент загорелся, свернулся кольцом, сжался и почернел, а потом пламя окончательно пожрало его, и воск печати расплавился среди дров.

Вороны все время терялись. Неду не нужно было знать, будто он что-то получил от своего лорда-отца, и Роберт не скажет ему об этом ни слова. Нед был Роберту братом во всем кроме имени, но признание слов лорда Старка означало, что у него больше не будет никакой надежды заполучить то, чего он хотел.

Быстро приближалась свадьба Брандона с девицей Талли, и Роберт поедет в Риверран вместе с Недом.

Роберт увидит Лианну и лорда Старка в Риверране на свадьбе Брандона. Он будет воплощением совершенства. Он будет сдерживать свое пьянство и будет вести себя прилично. Когда же лорд Старк упомянет об отправленном им письме, Роберт изобразит непонимание и удивление и будет отстаивать свое право.

Он стянул штаны и вернулся к девке, которая спала в его постели. Он не стал ни будить ее, ни переворачивать на спину. Он оседлал ее сзади, и до его ушей донеслось ее хныканье. Он не знал, было ли это для удовольствия или от боли. Ему было все равно. Он брал ее с яростью, изголовье кровати с грохотом колотилось о стену, его большая рука сжимала сзади ее шею, а пальцы впивались в ее бледную кожу. Он вышел из нее, получив свое наслаждение.

— Убирайся, — велел он. — И не возвращайся.

Девка быстро встала с постели, собрала разбросанную одежду и поспешно вышла из спальни, не оглядываясь на него. Он почувствовал себя виноватым, когда увидел красные следы, оставленные им на ее нежной коже. Он почти позвал ее, чтобы извиниться. Однако он этого не сделал. Вместо этого он встал, налил вина в свой кубок и выпил. Он снова наполнил кубок и посмотрел на огонь, который теперь ревел в очаге.

Рейгар Таргариен может быть драконом, сказал он себе, но он — Штормовой Лорд, а драконам шторм несет опасность. Роберт Баратеон подрежет его крылья и заберет у него свою леди.

— Ваше высочество, — раздался голос из передней. Рейгар обмакнул перо в чернила и продолжил писать.

— Что случилось? — Он пристально посмотрел на мальчика, а потом его взгляд вернулся к лежащему перед ним письму.

— Вас призывают в Великий Чертог, ваше высочество. — Он снова посмотрел на пажа, который поклонился ему и ждал от него ответа.

«Для чего? — хотел спросить Рейгар. — Я провел с ним целый день. Чего он от меня хочет?» Но паж лишь передал сообщение. Мальчик боялся Эйриса, и Рейгар не хотел еще сильнее пугать его.

После возвращения в Королевскую Гавань у Рейгара не было ни минуты, которую он провел бы наедине с собой. Он ожидал, что его лорд-отец разозлится на него, однако тот оказался на удивление любезным. Эйрис держал Рейгара рядом. Он попросил сына вместе с ним принимать прошения и следовал его советам. Отец просил его присутствовать на заседаниях Малого Совета и выслушивал его мысли по тому или иному вопросу.

Отец говорил с ним.

Он беседовал с ним так же, как делал это до Сумеречного Дола, до безумия и до того, как начал ненавидеть сына. В некоторые моменты Рейгар чувствовал, что смягчается, когда улавливал эти короткие проблески того отца, которого он когда-то любил, а затем потерял, отца, которого давно уже не было в его жизни и по которому Рейгар очень скучал.

Однако обмануть его было нелегко. Эта новая инкарнация его лорда-отца появилась, согласно Освеллу, Эртуру и сиру Герольду, только после того, как Рейгар вернулся из своего путешествия. И Рейгар решил принимать эти новшества постепенно и последовательно.

— Передай ему, пожалуйста, что я скоро приду.

Рейгар отложил перо и собрал разбросанные по столу свитки, а потом поднялся со стула. Он снова заправил тунику в штаны, накинул черный колет, который уже надевал ранее этим днем. Уже около шести недель прошло с тех пор, как он вернулся в Королевскую Гавань, и Рейгар скучал по тишине, покою и простоте жизни в Винтерфелле. К такой жизни не сложно было привыкнуть.

Больше всего он скучал по Лианне. Он скучал по ее улыбающемуся лицу, ее подшучиваниям и смеху в ее голосе. «Уже скоро», — говорил он себе каждое утро, просыпаясь, и каждый вечер, когда он ложился спать один в свою слишком большую кровать. «Уже скоро», — говорил он себе, чтобы легче было переносить долго тянущиеся дни. Он часто ловил себя на том, что гадал, чем она сейчас занимается.

Закончив шнуровать колет, он застегнул перевязь с мечом, обернув ее вокруг пояса, и надел длинную накидку. Мейстер Валис был прав. Весна закончилась. Воздух стал холодным, предвещая скорый снег. «Ложная весна», — так называл это мейстер.

Это напомнило Рейгару о том, насколько бесполезен был Пицель. Когда Рейгар упомянул, будто заметил, как дни становятся короче, и выразил мнение, что весна подошла к концу, Великий Мейстер усмехнулся, не приняв его слова всерьез, как если бы он был всего лишь каким-то глупым мальчишкой. Пока он гостил в Винтерфелле, Рейгар видел записи, которые делал мейстер Валис. Этот человек был слишком умен, чтобы ошибаться.

После того, как они получили из Цитадели белого ворона, возвещающего о возвращении зимы, Пицель больше не смеялся. Сидя на заседании Малого Совета, Рейгар посмотрел старику прямо в глаза и ухмыльнулся. Он не мог взять в толк, зачем его дед и отец терпели столь вопиющее невежество этого человека.

Майлс и Джон были во дворе. Вскоре они оба должны были вернуться каждый в свой замок, но они сразу же оказались рядом с ним, едва завидели его.

—Зачем тебя позвали? — прошептал Джон.

Рейгар пожал плечами.

— Я не знаю.

Они медленно побрели к Великому Чертогу. Сир Джейме склонил голову и открыл перед ним дверь, в то время как двое его товарищей остались снаружи. Когда Рейгар вошел в тронный зал, там уже собралась половина двора. От этого походка его сделалась на мгновение менее твердой, но он расправил плечи и продолжил свой путь.

— Ваше величество, — он поклонился королю, — вы звали меня? — Как ни старался он понять, в чем было дело, это ему не удавалось.

Эйрис глядел на него со своего трона с выражением недовольства на лице. «Приближается буря», — понял Рейгар.

— Наш кузен Роберт прислал нам приглашение на свою предстоящую свадьбу, — сказал он.

Рейгар прищурился.

— Дата назначена, ваше величество?

— Пока нет, но он хотел бы, чтобы мы с тобой приняли участие в праздновании и засвидетельствовали скрепление брака. Твоя прекрасная леди Лианна с ее розовыми губками и оленем на широкой пуховой перине, — уколол он сына. Рейгар почувствовал, как его пальцы дернулись. — По крайней мере, эту помолвку ты не расстроил, как свою собственную. — Эйрис посмотрел на него с презрением.

«Этот брак не состоится и никогда не будет скреплен», — хотел ответить Рейгар, но держал рот на замке. Он задавался вопросом, исходило ли предложение присутствовать при скреплении брака от Роберта или от кого-либо еще.

— Ты отправишься в Дорн, чтобы исправить то, что натворил, — продолжил Эйрис.

Дорн? Рейгар и думать забыл о Дорне, пока Эртур не сообщил ему по возвращении, что Эйрис послал ворона в Солнечное Копье, чтобы назначить дату свадьбы. Об этом Эйрис и вовсе не упоминал. Рейгар подумал, что какой бы ответ ни дал Доран Мартелл, он не понравился его лорду-отцу.

— Доран Мартелл решил, что его леди-сестра выйдет замуж за кого-то другого, и ты должен убедить его в обратном, — говорил Эйрис. — Это все твоя вина, Рейгар. Ты все испортил! — король повысил голос, едва не перейдя на визг. — Это ты короновал ту девицу в Харренхолле и этим расторг собственную помолвку.

Рейгар думал, что тема его поступка в Харренхолле будет поднята гораздо раньше, но Эйрис, вопреки своему обыкновению, молчал об этом. Рейгар покачал головой.

— Я не поеду в Дорн, — сказал он. — Я ни в чем не буду убеждать Дорана Мартелла или его леди-сестру. Я не хотел этой помолвки, и Элия Мартелл свободна распоряжаться своей жизнью и может выбирать, кого пожелает. Как тому и следует быть.

— Свободна распоряжаться своей жизнью? Выбирать? — Голос Эйриса стал еще громче. — Неблагодарная сука.

Рейгар краем глаза заметил, как напрягся Ливен Мартелл.

— Почему вы так ее назвали, милорд? Эта леди не совершила ничего дурного. Она была готова исполнить повеление своей леди-матери. Пожалуйста, оставьте ее в стороне от своих разглагольствований. Она мой друг, и я не позволю, чтобы ее валяли в грязи ради удовлетворения собственного гнева.

— Я должен был придушить тебя, когда ты еще лежал в колыбели, неблагодарный.

Все это не сулило ничего хорошего, и Рейгару не нужны были свидетели.

— Покиньте чертог, — потребовал он.

Когда собравшиеся остались стоять на своих местах и болтаться без дела, он повернулся к ним.

— Какая часть фразы «покиньте чертог» осталась для вас непонятной? — спросил он. — Я сказал, выйдите вон, НЕМЕДЛЕННО! Быстрее! — Люди казались пораженными его вспышкой. Рейгар Таргариен никогда не повышал голоса. Рейгар Таргариен был твердым, но в то же время добрым и спокойным. Рейгар Таргариен был от крови дракона, о которой почти все, казалось, забыли из-за его тихого нрава. Теперь его кровь закипела, и он чувствовал, что крышка вот-вот слетит с котелка.

Рейгар не желал трясти грязным бельем перед доброй половиной двора. Если в чертоге будет присутствовать половина королевского двора, значит, вскоре об этом узнают все, кто живет в Королевской Гавани, от верховного лорда в стенах Красного Замка до тех, кто варит бедняцкую похлебку в Блошином Конце.

Он заметил Эртура и Освелла без белых одежд Королевской Гвардии, стоящих в тени, наполовину скрытых за висящими гобеленами. Они оба смотрели на него, оба готовы были вытащить свои мечи из ножен, если что-то пойдет не так. «Боги милосердные, — подумал он, — что, если дойдет до того, что нам придется силой пробивать себе путь из Великого Чертога и Красного Замка. Так ли было во время Танца драконов?» — гадал он. Королевские гвардейцы были хорошими людьми, все до единого, и мысль о том, что кому-то из них придется пролить кровь своих братьев, печалила его.

— Я не неблагодарный, — сказал Рейгар, когда чертог освободился от придворных. Тем не менее, лорд Варис и великий мейстер Пицель остались, как и лорд Оуэн Мерривезер, который заменил Тайвина Ланнистера на посту Десницы Короля. — Я не знаю, сколькими способами я могу объяснить это вам или что я еще должен сказать, чтобы это наконец отложилось в вашей твердолобой голове. Я выбрал себе невесту много лет назад. Я сказал вам об этом, и вы остались довольны моим выбором.

— Я более не доволен им, — ответил Эйрис. — Старки бесчеловечны. Настоящие звери, оборотни и что еще похуже.

— Звери? Оборотни и что похуже? — спросил Рейгар. — Каких еще сказок вы наслушались?

Эйрис оставил вопрос сына без ответа. Вместо этого он наклонился вперед и улыбнулся, и Рейгар почувствовал, как у него кровь застыла в жилах.

— О, глупый-глупый мальчик, — горько усмехнулся король. — Сколько раз я предупреждал тебя о коварстве женщин. На них так приятно смотреть, они будут хлопать ресницами и мило и сладко улыбаться тебе, но стоит повернуться к ним спиной, как они вонзят кинжал тебе между лопаток. Эта женщина так захватила тебя, что ты готов уклониться от исполнения долга перед своим домом.

— Мой долг перед моим домом — родить здоровых сыновей для того, чтобы наш род продолжался. Отчего же я не могу сделать этого с Лианной Старк? Раз не вы выбрали ее мне в жены, значит, она недостаточно хороша?

— Я приказал схватить твою маленькую леди-полюбовницу.

Рейгар почувствовал, как с его губ сорвался свистящий вздох. Схватить Лианну? Он, должно быть, неверно расслышал.

— Полагаю, я ослышался, ваше величество.

— Нет, не ослышался. Я послал своих людей схватить твою возлюбленную волчицу. Прекрасную Лианну Старк, стройную и смеющуюся, с глазами, которые сверкают, словно самый драгоценный камень, когда она улыбается.

Рейгар оглядел зал, посмотрел на окружающие его лица. Сир Барристан и Ливен Мартелл ничего не знали, судя по тому, как расширились от удивления их глаза.

— Ваше величество, брать под стражу столь высокородную даму должен член Королевской Гвардии, — сказал сир Герольд, повернувшись к королю и говоря таким тоном, который он использовал всякий раз, когда пытался умиротворить Эйриса. — Леди Старк — дочь Хранителя Севера, мой король.

Эйрис жестом прервал своего лорда-командующего.

— И зачем мне посылать за ней королевского гвардейца?

— Потому что с королевским гвардейцем она с большей вероятностью пойдет добровольно, ваше величество, — ответил сир Герольд. — Леди Лианна хорошо знает сира Освелла и сира Эртура. Я мог бы поехать сам или послать одного из них, чтобы найти ее. Сир Эртур…

— Нет, я сказал, — выплюнул король. Освелл, однако, уже исчез из Великого Чертога, а Эртур оставался скрытым в темноте. Рейгар готов был поклясться собственной жизнью, что Освелл позаботится о ее безопасности.

— Вы только что говорили о ее свадьбе с Робертом Баратеоном.

— Роберт Баратеон поблагодарит меня за то, что я избавил его от нее, как только он узнает, что леди Старк — маленькая бунтарка.

Бунтарка? Что происходит?

— На каком основании вы приказали взять ее под стражу?

— Измена.

— Измена? — Рейгар в недоумении уставился на отца. «Это чистое безумие», — подумал он. — Леди Лианна не изменница.

— Так ли это? — потребовал ответа Эйрис.

— Какие бы доказательства ни попали к вам в руки, они — лишь гнусная ложь. Леди Старк ни в чем не виновата. — Больше всего Рейгара напугало то, каким уверенным в себе выглядел его отец, он, казалось, верил любым сведениям, которые ему скармливали. Об этом говорило то, как он наклонялся и держался за Железный Трон и как он ухмылялся, глядя на сына.

— Лорд Варис, не могли бы вы просветить моего глупого сына, — приказал его лорд-отец.

Варис склонил лысую голову, и Рейгар настороженно наблюдал за ним.

— Леди Лианна Старк надела мужские доспехи во время турнира в Харренхолле и приняла в нем участие под видом таинственного рыцаря, Рыцаря Смеющегося Дерева.

— И? — спросил Рейгар. Он почувствовал, как сердце колотится в груди. — Что в этом поступке такого? Как он делает ее изменницей? Я этого не понимаю. Таинственные рыцари — неотъемлемая часть турниров. Единственными пострадавшими были те трое рыцарей, которым бросили вызов и которые были в конечном итоге выбиты из седел.

— До Харренхолла, последним таинственным рыцарем, объявившемся на турнире, был Саймон Тойн, и он пытался убить вас, мой принц, — прошептал лорд Варис.

— Я знаю, что случилось в Штормовом Пределе, лорд Варис. Я был там. Этот же таинственный рыцарь бросил вызов Фрею, Блаунту и Хэю, — возразил Рейгар. — Он не приближался к моему шатру, а когда пришло время обсудить выкуп лошадей и доспехов, он ничего себе не оставил и не взял денег, а всего лишь потребовал, чтобы рыцари научили своих оруженосцев чести. Этот человек не имел намерения убить.

— Милорд, — ответил Варис, — во время турнира его величество объявил, что этот таинственный рыцарь ему не друг.

— Лианна Старк не стала бы надевать доспехи и не стала бы рисковать разоблачением, если бы один из рыцарей, которым она бросила вызов, выбил ее из седла, — твердо сказал Рейгар.

— Ты думаешь, я не видел, как она попадает копьем в мишень? — спросил король. — Она весьма неплоха.

— Бой против мешка с песком и против опытного рыцаря — две разные вещи. Какие у вас есть доказательства, что это была она? — спросил Рейгар.

— Одна из моих маленьких пташек видела, как она сняла шлем после того, как победила рыцаря Фрея.

— Вряд ли это что-либо доказывает, лорд Варис. Лианне Старк всегда нравились подобные упражнения. Мой лорд-отец сказал только что, как видел ее с копьем и мишенью.

— Это была она, — уверенным голосом произнес лорд Варис. — Мои пташки несут мне только надежные сведения.

— Пусть будет так. Прошу вас, ваше величество. Снова. Объясните мне, почему одеться таинственным рыцарем и участвовать в турнире означает стать изменником? Вы намерены объявить вне закона традицию, существующую со времен андалов? — Это было уже слишком, и Рейгар почувствовал, как от всего этого голова у него идет кругом. Все случившееся в Харренхолле снова разворачивалось перед его внутренним взором.

— Я король Семи Королевств и, если я говорю, что это измена, значит, это измена.

— Вы хотите превратиться в тирана? Неужели вы желали бы, чтобы именно таким образом в хрониках описали вас и ваше правление, после того как вы покинете этот мир?

— Милорд, — попытался вмешаться Оуэн Мерривезер, как он обычно делал всякий раз, когда вспыхивала ссора. Он был кротким человеком, этот Десница Короля, и ему выпала неблагодарная работа: стоять между Рейгаром и Эйрисом. Ему бы лучше управлять своим собственным замком, чем пытаться управлять двумя Таргариенами.

Эйрис оставил без внимания их обоих.

— Не волнуйся, сын мой, — сказал ему Эйрис насмешливым тоном, с безумной улыбкой на губах, — ты увидишь женщину, которую так любишь, в последний раз, когда ее приведут ко мне в оковах. Волчица в цепях, — вздохнул он удовлетворенно. — Это должно быть красивое зрелище, тебе не кажется?

— Пожалуйста, отец, не делайте этого, — умолял Рейгар. Он не помнил, когда в последний раз назвал Эйриса «отцом». Эта связь была давно разорвана. — Лианна не сделала ничего плохого.

Эйрис смотрел на него лишь мгновение.

— Она сидела в зале и притворялась, что не знает, кто такой Рыцарь Смеющегося Древа. Проси и умоляй сколько угодно, ответ все равно будет «нет».

— Нет? — спросил Рейгар. Именно тогда он понял, что поведение лорда-отца по отношению к нему после его возвращения в столицу было призвано убаюкать его этим ложным чувством безопасности. — Северяне явятся по вашу голову. Этого вы желаете? Северяне любят Старков. Только им они преданы и они любят свою леди. Они ее защитят. Север помнит, милорд. — «Или же ты забыл?» — едва не спросил он отца.

На его слова Эйрис только фыркнул.

— Север помнит, что Торрхен Старк преклонил колено перед Эйгоном Завоевателем.

— Нужно ли напоминать вам, что вы не Эйгон Завоеватель? —спросил Рейгар у отца, не скрывая сарказма. Эйгон не подозревал своих сестер или сыновей во всем подряд, и, кроме этого, он не был безумным.

— Рано или поздно я вырву тебе язык, предатель, и разукрашу полы и стены этой крепости твоей кровью. Посмотришь, как тебе понравится, когда ты не сможешь больше ни говорить, ни петь. На твоем месте я бы спросил сира Илина Пейна, каково это. Однако ты не услышишь в ответ слов, одно лишь хрюканье. — Он сделал паузу. — Ты слышал меня. Уходи. Ты отправишься в Дорн с первыми лучами солнца.

Рейгар снял перевязь с мечом и передал ее сиру Барристану. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь решил, будто он намеревается убить своего отца и короля. Медленно он поднялся по ступеням, ведущим к Железному трону, где сидел Эйерис. В последний раз он взбирался по этим ступеням, когда был еще мальчиком. Тогда Эйрис посадил его к себе на колени, пока выслушивал прошения. Казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.

— Я сказал, что не поеду в Дорн, а ты отзовешь своих псов! — проговорил Рейгар, не сбавляя шага.

— Нет, я не отзову их, — отозвался Эйрис, отшатнувшись, пока Рейгар подходил к нему все ближе и ближе. — Они доставят ее сюда любыми средствами. Если ты помнишь, когда-то я обещал преподнести тебе суровый урок. Этот день настал.

Рейгар очень хорошо помнил эту угрозу.

— Ты не навредишь и волосу на ее голове. — Он наклонился вперед и ударил руками по подлокотникам Железного Трона. Ладонями и пальцами он ощутил холодный острый металл, жало лезвий расплавленных мечей на коже. — Ты не будешь знать и минуты покоя, если с ней случится беда. Ты слышишь?

— Я убью тебя, — усмехнулся Эйрис. — Я убью тебя!

— Убей меня и будь проклят как убийца родича, — ответил Рейгар, выпрямившись. — Что ты хочешь от меня? Хочешь, чтобы я отказался от своих прав на трон? Так? — спросил он. Его голос летел по Великому Чертогу и отражался от стен. Он услышал, как эхом отозвались его слова, и не почувствовал и малейшего сожаления. Отречение от престола было абстракцией, чем-то туманным, тем, что он обдумывал и обсуждал с Лианной и ближайшими друзьями. Рейгар ждал, что ощутит в сердце боль. Она не пришла. — Я никогда не желал ничего этого. Мне ничего из этого не нужно, как и ты и твое кровавое наследие.

— Мой принц, нет, — сказал сир Герольд, стоящий у подножья ведущих к трону ступеней. — Не говорите в гневе подобных вещей.

— Это сказано не в гневе, лорд-командующий. Я много размышлял над этим. Хватит с меня этого скоморошьего представления. — Он посмотрел на отца. — Я уверен, что остальные члены вашего Малого Совета будут в восторге от известия о моем отречении. Они так долго ждали возможности избавиться от меня. Теперь они получат то, что хотят, а вы окажетесь в изоляции из-за их плохих советов.

— Ваше высочество, пожалуйста. Завтра вы сможете подумать об этом на холодную голову, — настаивал сир Герольд.

Рейегар развернулся и спустился по ступеням вниз.

— Этот человек послал своих людей схватить Лианну лишь за то, что она имела наглость облачиться в доспехи, дабы защитить честь мальчишки, которого побили за его чрезмерное отличие от других, — сказал он. — Ее мужество заслуживает признания. Она заслуживает награды за то, что сделала. Чего она не заслуживает, так это ни петли, ни палача. — «Ни быть преданной огню». Он посмотрел на старого рыцаря. Он знал сира Герольда всю свою жизнь. Ему было больно смотреть на это испещренное морщинами лицо. — Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я хочу прожить свою жизнь в мире, рядом со своей женой, сир Герольд. Вот и все.

«Вот и все», — подумал он. Он знал, что для других это звучит нелепо. Но сир Герольд смотрел на него с пониманием. Это было больше, чем то, что, по мнению самого Рейгара, он заслуживал от такого благородного и послушного человека, как старый рыцарь.

Это был неблагоразумный поступок, и кто знал, насколько сильно после этого разозлится Эйрис. Возможно, это сделало бы его на шаг ближе к тому, чтобы лишиться жизни, но Рейегар устал от благоразумия. Он смертельно устал от секретов и устал ждать подходящего момента, чтобы сказать правду. Когда наступит этот подходящий момент?

Виной всему этому был он сам. Он сам вырыл себе яму.

Он должен был давно сказать правду. И подумать только, он считал своего отца безумным в те дни и недели, которые последовали за его спасением из Сумеречного Дола. Неужели то, как Эйрис поступил с Дарклинами и Холлардами, так напугало его? Рейгар стоял там и был свидетелем каждой казни, он видел, как мирийской жене лорда Дарклина вырвали язык и женские органы, прежде чем заживо скормить ее огню.

Его отец последовал примеру Тайвина Ланнистера и чуть не уничтожил два дома, которые вели свою родословную от самого Века Героев.

Рейегар покинул Сумеречный Дол в изнеможении, пораженный и напуганный, гадая, что же будет дальше. Даже после всей той мерзости тот Эйрис казался ручным по сравнению с тем, кто сейчас смотрел на него со своего трона.

Рейгару некого было винить, кроме самого себя, он знал это. Он мог бы положить конец безумным обвинениям в том, будто бы он собирался жениться на Серсее Ланнистер и украсть отцовский трон, сказав отцу, что женился на Лианне. Он мог положить конец слухам и сплетням одним словом. Он мог рассказать о своем браке, когда ему объявили, что он обручится с леди Элией.

У него не было недостатка в возможностях сказать правду. Подходящий момент наступал и проходил несколько раз, а Рейгар так ничего и не сделал. Так долго он цеплялся за мысль, что его лорд-отец поправится. Но это были лишь отговорки, призванные облегчить его совесть.

Он не был уверен, каким все это делало его. Был ли он слаб? Был ли он трусом? Неужели он так привык ко лжи, что необходимость лгать более не тревожила его? Он подверг опасности жизнь любимой женщины, потому что не желал действовать. Он никогда не сможет простить себя за это.

«Я должен был, я должен был, я должен был», — напевал тихий голосок в его голове.

Планы, которые он строил с лордом Старком, евнух уничтожил в одно мгновение.

«Все это слишком удобно», — подумал он. Свадьба Брандона Старка должна была состояться в ближайшее время. Мог ли евнух узнать о его планах отправиться в Риверран и встретиться там с некоторыми лордами? Мог ли он узнать, что Рейгар собирался обсудить там созыв Великого Совета, чтобы установить над королем регентство? Варис точно знал, что Рейгар провел все это время не в Летнем Замке — это было достаточно ясно. Рейгару казалось, что Варис, возможно, держал сведения о таинственном рыцаре турнира в Харренхолле при себе, пока ему не понадобилось воспользоваться ими против самого принца. И он использовал Лианну как приманку. Рейгар никогда не считал этого человека таким жестоким. Он ошибался.

Он ошибался во многом.

— Твоя жена? — завопил Эйрис, вскакивая на ноги.

— Ты меня слышал, — Рейгар посмотрел на отца. — Моя жена. — Он посмотрел на лорда Вариса, который, казалось, был потрясен этим открытием. — Что теперь? Вы не знали об этом, мастер над шептунами? Полагаю, вы должны быть очень довольны собой сейчас, когда вам стало об этом известно. Служите королевству, да? Не думаю, что вы служите королевству. Я думаю, вы желаете войны, — он ткнул евнуха пальцем в грудь.

— Нет, не желаю, — защищался Варис.

— Разве? С тех пор, как вы прибыли сюда, все, что вы делали, это подливали масла в огонь, — горячо ответил Рейегар. — Да, лорд-отец. Принц Драконьего Камня женился и счастлив в браке уже больше года. И в моей жизни не было большей радости, чем она. — Говоря это, он чувствовал, как его лихорадит. — И прежде, чем вы спросите — да, брак был скреплен. Тысячу раз. По этому поводу можете не беспокоиться, если следующим, что вы собираетесь сказать будут слова о том, что я должен от нее отказаться.

— Ты посмел нарушить мою волю?

— Нет. Я не ослушался тебя. Ты дал мне обещания, от которых предпочел забыть, потому что вбил себе в голову, будто я собирался вступить в союз с Тайвином Ланнистером. Я женился на Лианне, следуя данным мне заверениям.

— Я вижу, что ты задумал. Полагаешь, сможешь сместить меня с трона при помощи северян лорда Старка? Полагаешь, сможешь использовать Речные Земли и Долину Аррен против меня? Я законный король Семи Королевств! — Лицо Эйриса было красным от гнева, и даже с того места, где он стоял, Рейгар мог видеть, как вздымается с каждым вздохом грудь его отца.

— Сколькими способами мне нужно изложить тебе одно и то же, чтобы ты наконец понял? — спросил он. — Я не желаю ни твоей короны, ни твоего трона. Оставь их себе. Я всего лишь хочу, чтобы меня и мою леди оставили в покое. Я хочу, чтобы мне дозволили воспитывать своих детей в мире. Подальше от тебя. — Рейгар посмотрел на свои руки. Он испытал сильную боль, когда со всей силы оперся ладонями о клинки Железного Трона. Ему казалось, он порезал их в клочья.

Рейгар поднял руки, его ладони были обращены вперед, к Железному Трону, он шевелил пальцами, показывая Эйрису, что они не пострадали.

— Крови нет, отец, ни капли. Ни единого пореза. Это должно заставить тебя усомниться в том, что ты заслуживаешь называться правителем Семи Королевств. — «Струпный король», — едва не сорвалось с его губ, но, сказав это, он бы на несколько шагов пересек невидимую черту.

Рейгар забрал у сира Барристана перевязь с мечом и застегнул ее на бедрах.

— Лорд Мерривезер, — он посмотрел на Десницу, — я уверен, что вы принесете в Малый Совет радостную весть о том, что принц Драконьего Камня лишился своих прав и своего места. Пусть, когда придет ваше время, наш Небесный Отец осудит всех вас по справедливости за все ваши потворства и интриги и за то, что вы используете больного человека в своих интересах. Думаю, для таких как вы найдется место в Семи Преисподнях. — Он развернулся и пошел к выходу.

— Я не дал тебе разрешения уйти, — крикнул Эйрис.

Рейегар посмотрел на отца через плечо.

— Ты можешь схватить меня и бросить в каменные мешки, — сказал он. — Но что бы ты ни делал, знай, я уйду. Уйду через эту дверь или вылезу через водосток, но меня здесь не будет.

— Лучше бы ты умер, как твои бедные братья, — закричал Эйрис.

Рейегар обернулся и уставился на своего лорда-отца, его гнев нарастал.

— Лучше бы ты погиб в огне Летнего Замка. В ту ночь мы потеряли многих людей гораздо лучше тебя. — Он тут же пожалел о своих словах. Рейгар с тревогой покачал головой. — Что бы твой Малый Совет ни говорил тебе обо мне все эти годы, знай, что я никогда не был твоим врагом. Я никогда не хотел узурпировать власть. Ты был моим отцом, и я любил тебя. Ты никогда не узнаешь о том, как сильно я сожалею, что это то, к чему мы пришли. Я должен был стараться сильнее. Как твой сын, я подвел тебя и очень сожалею об этом. Но ничто не может изменить того, кем ты стал. Послать людей за леди, которая не сделала ничего дурного, а лишь защитила слабого? Когда тебя посвятили в рыцари, ты поклялся делать именно это: защищать и оберегать слабых, и поклялся в этом снова, когда стал королем. Ты все еще можешь поступить по чести и отозвать своих людей.

— Не думаю, что сделаю это.

Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. Но Рейгар потратил здесь достаточно времени и сил. Ему нужно было найти Лианну и увезти ее в безопасное место.

— Берегись, рано или поздно тебя найдут насаженным на клинки этого трона, как Мейгора Жестокого, — сказал он на прощание.

Рейгар отвернулся, распахнул двери и покинул Великий Чертог. «Возможно, я здесь в последний раз», — подумал он, выходя, и почувствовал некоторое облегчение. Он увидел, что сира Джейме больше нет на его посту, его заменил Джон Дарри.

— Прощайте, сир, — сказал Рейгар.

— Если вам понадобится помощь, ваше высочество, поезжайте в Дарри. Мои братья помогут вам, — пробормотал он.

— Я не буду втягивать в это ваш дом, но все равно благодарю вас.

Майлс стоял в стороне, его лицо ничего не выражало.

— Я принес твою кольчугу, а Джон позаботился о доспехах. Лошади оседланы, — прошептал он, и Рейегар кивнул ему.

Они направились прямо к конюшням и обнаружили, что лошадь Освелла исчезла. Рейгар знал, что тот направился на север, чтобы попытаться перехватить Лианну.

Оставалось только гадать, где именно в обширных Речных землях она находилась. Рейгару было известно, когда она собиралась покинуть Винтерфелл, и что она будет искать корабль из Белой Гавани до Девичьего Пруда, а затем направится в Рейвентри, чтобы навестить их общих родственников Блэквудов и последнюю часть своего путешествия в Риверран проделать вместе с ними и ее братом Брандоном.

Эртур пришел вскоре за ним, но не стал задавать ему никаких вопросов. Они сели на лошадей и поскакали к Драконьим Воротам. Ведущий на Север Королевский Тракт располагался за ними. Золотые плащи едва взглянули на них, когда они промчались через ворота, но Рейгар знал, что не будет чувствовать себя в безопасности, пока между ним и Королевской Гаванью не пролягут многие лиги. Освелл наверняка выбрал бы Железные ворота, выходившие на дорогу в Росби, а Джон уехал бы через Грязные ворота. Так он обычно возвращался домой в Грифоний Насест. Хорошо еще, что они не пользовались одними и теми же воротами.

— Ваше высочество! — раздался голос позади него. К нему подбежал Джейме Ланнистер. Он сменил белое на более темную одежду. — Возьмите меня с собой, ваше высочество.

Рейегар смотрел на него половину удара сердца.

— Я не могу, сир. На карту поставлены наши головы, зачем вам добавлять еще и свою?

— Но я могу помочь вам! Я умею драться!

Они оба спешились.

— Сир Джейме… — «Это сын Тайвина Ланнистера», — напомнил он себе. И если Рейегар когда-либо и доверял этому человеку, то доверие это было разрушено и не подлежало восстановлению.

— Я давно знаю, что вы женаты на ней. Я имею в виду, на леди Лианне, и я никому об этом не говорил. Ни моему лорду-отцу, ни моей сестре. Вы были в богороще. Я видел вас там, вы дрались на мечах. Вы назвали ее своей женой.

Рейегар устало покачал головой.

— И почему вы сохранили это в тайне?

— Я верен вам, — без колебаний ответил юноша, и выглядел он при этом таким серьезным, что Рейгар ему поверил. Он помнил, что Джейме был ненамного старше Лианны, и они хорошо ладили.

— Разве вы не верны своему отцу, своему дому? — спросил Рейгар.

— Верен, но это не то же самое. Я обещаю, вы можете доверять мне. Я сохраню ваши тайны. Мой отец убил бы за эти сведения, но я ничего ему об этом не сказал. Я могу поклясться вам своим мечом…

— Такие слова опасно произносить, сир Джейме, особенно после того, что только что произошло в тронном зале, — прервал его Рейгар и положил руку на плечо юноши. — Мой лорд-отец больше всего на свете желает послать лорду Тайвину вашу голову. — Он был тронут преданностью мальчишки, но не знал, что еще сказать ему. Рейгар заметил некоторое колебание в лице молодого Королевского гвардейца.

— Вы не можете доверять великому мейстеру Пицелю. Мой лорд-отец сжег письмо, которое лорд Старк послал его величеству касательно помолвки между вами и вашей леди, — наконец сказал сир Джейме. — Это Пицель отдал ему это письмо.

— Я же говорил тебе, что Пицель — человек лорда Тайвина, — Рейгар ненадолго повернулся к Эртуру. Он был уверен, что лорду Тайвину будет доложено обо всем, что произошло между ним и Эйрисом. — Сир Джейме, мне нужно, чтобы вы остались здесь. Не делайте и не говорите ничего, что может подвергнуть вашу жизнь опасности. Я дам вам знать, если вы мне понадобитесь.

Джейме Ланнистер выглядел разочарованным тем, что ему приказали остаться, но, тем не менее, кивнул.

— Как скажете, ваше высочество. Я буду держать глаза и уши наготове, и вы найдете меня в тот день, когда я вам понадоблюсь.

— Спасибо, сир Джейме. Я никогда не забуду ту доброту, которую вы мне выказали, и я никогда не забуду проявленную вами преданность. — Он снова сел на лошадь и поскакал прочь от Королевской Гавани.

— Мы должны найти ее, — сказал он Эртуру и Майлсу, — прежде чем люди Эйриса доберутся до нее.

— Освелл позаботится о ее безопасности, — сказал Эртур.

У Освелла уже было больше часа форы.

— Только если он сможет найти ее первым. Кроме того, он совершенно один, — ответил Рейгар. Кто знает, сколько времени прошло с тех пор, как Эйрис отправил по следу Лианны своих гончих псов, куда они направлялись и сколько их было.

Он не чувствовал ничего, кроме ужаса, когда они мчались в сторону Речных Земель. Как только они найдут ее, он отправит ворона в Винтерфелл, чтобы сообщить лорду Старку о том, что случилось сегодня. Рейгар надеялся, что ворон доберется до него до того, как он покинет свои земли.

Для него самого и Лианны это означало изгнание.

Лианна почувствовала себя плохо вскоре после того, как взошла на борт корабля в Белой Гавани. В заливе Пасть штормило, и как раз в тот момент, когда ей показалось, что наступила ясная погода, над Узким Морем поднялся ветер, и Лианна осталась в своей каюте, страдая от морской болезни; ее тошнило всем, что она ела или пила.

Она никогда еще не была так рада услышать, как капитан объявляет об их прибытии в Девичий Пруд. Она была измучена, добравшись туда, и решила остановиться в гостинице рядом с Башней Джонквиль. И она, и Рейегар бывали там несколько лет назад, еще до того, как они стали чем-то большим, чем просто друзьями. Он сказал ей, что почти уже собрался переночевать в гостинице у Ворот Дурака, но передумал в последнюю секунду.

— Но вы дурак, — сказала она ему.

— Так и есть, миледи. Величайший дурак из всех когда-либо живших на свете, а также великий рыцарь.

— Дурак и рыцарь? — спросила Лианна, изображая Джонквиль. — Я никогда не слышал о таком.

— Милая леди, — сказал Рейегар, пожав плечами и нежно улыбнувшись, — все мужчины — дураки, и все мужчины — рыцари, когда дело касается женщин. — Потом они вместе смеялись над этой несусветной глупостью.

Лианна улыбнулась воспоминаниям, мчась впереди своего маленького отряда. Она вспоминала дни, проведенные с Рейгаром в Винтерфелле. За все годы, что она знала его, она никогда не видела его таким расслабленным. Даже когда они жили на Драконьем Камне.

Может, дело было в том, что он оказался очень далеко от Королевской Гавани и вне досягаемости Эйриса. Рейгар в Винтерфелле искренне смеялся, улыбался и дружески болтал с Фарленом у его собачьей конуры и с Халленом в его конюшнях, а также задавал Миккену недвусмысленные вопросы о возможности сплава обсидиана и стали.

В Винтерфелле Рейгару не нужно было скрываться за фасадом, который он строил годами. Он не прятался в тени, чтобы понять, что у окружающих на уме. Он просто был. В библиотеке он часами просматривал старые дневники, принадлежавшие лордам Винтерфелла, и с интересом читал их. Вместе они проводили много времени с ее лордом-отцом в его горнице, обсуждая, как лучше позаботиться о нуждах Стены и Севера.

Свободное время они проводили, катаясь на лошадях в Волчьем Лесу и купаясь в горячих прудах. Вечерами же она засыпала, положив голову ему на грудь и прижимаясь к нему всем телом.

Рейегар был ничем не обременен и счастлив. И она тоже. Как будто с ее плеч свалился груз. Это казалось особенно верным после того, как она разрешила все трудности, возникшие у нее с ее лордом-отцом. Впервые за долгое время Лианна покидала Винтерфелл с легкой печалью. Несмотря на весь ужас, который она испытывала, возвращаясь домой после турнира в Харренхолле, она и Рейгар слишком рано оставили старый замок и Север.

Она думала, что уедет из Девичьего Пруда раньше. Но она задержалась там больше, чем на неделю, медленно оправляясь от тяжелого путешествия. В следующий раз, решила она, следует ехать через Перешеек. Конечно, от этого путешествие становилось длиннее, но Лианна рассудила, что лучше уж проделает долгий путь, чем будет лежать в каюте, мучаясь тошнотой.

По прибытии она поднялась в крепость. Лорд-отец Майлса приготовил ей удобные покои в своем замке, предложив оставаться столько, сколько она пожелает, но Лианна отказалась. Вместо этого она отправила ворона в Винтерфелл, сообщив своему лорду-отцу, что она задержалась из-за шторма, но благополучно добралась до места. Мейстер Валис позаботится послать ворона в Риверран, дабы сообщить Брандону, чтобы он не ждал ее так рано.

Лорд Мутон был знаменосцем лорда Хостера Талли и предложил им вместе отправиться на свадьбу. Лианна приняла бы это предложение, если бы она не была связана иными договоренностями, поэтому вместо этого он настоял на том, чтобы она взяла с собой трех его латников, дабы они благополучно доставили ее в Рейвентри. Лианна была благодарна за это. Она сказала своему лорду-отцу, что Рейгар пошлет своих людей, чтобы те сопровождали ее, в то время как у Рейгара сложилось впечатление, будто с ней поедут люди из Винтерфелла. Лианна полагала, что не встретит препятствий на своем пути по Речным землям, но не думала, что мужчины будут ею довольны. Рейгар, скорее всего, откусил бы ей за это голову, если бы узнал. «Свобода не должна быть безрассудной», — вероятно, сказал бы он ей.

Однако, учитывая, как плохо она себя чувствовала, более благоразумным было взять с собой людей лорда Мутона.

Она пожалела, что не приняла предложение Мутонов провести в стенах их замка столько времени, сколько ей было нужно, и посетить тамошнего мейстера, чтобы он полечил подхваченную ей простуду.

— Простите меня за такие слова, миледи, но вы выглядите нездоровой, — с беспокойством сказала леди Мутон. Лианна уже знала это. Она выглядела положительно позеленевшей после путешествия, то же самое она видела в своем зеркале.

— Путешествие не обошлось без трудностей, миледи. В заливе Пасть и Узком Море с возвращением зимы начались страшные шторма. Поэтому наш путь оказался труден для всех, кто был на борту. Я никогда не была так сильно рада видеть ваш замок, возвышающийся вдалеке.

После этого она удалилась в гостиницу и осталась там, хотя лорд и леди Мутон были олицетворением доброты и прислали ей служанку из своего замка, чтобы она позаботилась о нуждах Лианны и еде для нее, хотя Лианне и кусок не лез в горло.

Лианна была рада вновь найти в конюшне Комету. Она была рада вновь оседлать ее и далеко за полдень Лианна наконец ускакала из Девичьего Пруда. Ее желудок все еще оставался чувствительным, и она не могла смотреть на еду без подступающей к горлу тошноты, тем не менее, ей было уже намного лучше по сравнению с тем часом, когда она сошла с этого проклятого корабля.

Не прошло и двух часов, как пошел снег. Люди лорда Мутона хотели остановиться в ближайшей попавшейся им гостинице, но Лианна этого не пожелала. Она слишком долго сидела взаперти, и ей хотелось продолжать путь. Кроме того, она была с Севера, и падающий в Речных Землях снег не мог ее напугать.

— Таким бывает летний снег в Винтерфелле, сир, — сказала она. — Мы поедем в Харрентон, как и договаривались. — Они останутся вблизи Харренхолла, если снег все еще будет идти и дальше. Лианна могла пообещать сопровождавшим ее людям хотя бы это.

Но зимой ночи наступали быстрее, и вскоре им пришлось замедлиться.

Снегопад усилился, завыл ветер. Вокруг были только леса, густые и пугающие, призналась себе Лианна. Было темно, и Лианна начала задумываться, а не стоило ли ей остаться в Девичьем Пруду еще на одну ночь и уехать утром, а не поздно вечером.

— Я думаю, за нами слежка, миледи, — сказал один из мужчин, сопровождавших ее, когда они остановились, чтобы напоить лошадей.

— Слежка? С чего бы кому-то следить за нами? — спросила она.

Но она видела их — мужчин, одетых во все черное, как будто они служили в Ночном Дозоре. Разумеется, это было не так, и никакими черными братьями они не были. Она посчитала, что они похожи на наемников. Она устало посмотрела на них и отступила подальше, спрятавшись за людей лорда Мутона и подойдя достаточно близко к Комете, чтобы без труда запрыгнуть ей на спину.

— Мы здесь из-за девушки, — сказал один из них. И Лианна узнала его по гостинице, в которой останавливалась. Он был в конюшнях, когда она пошла за Кометой. — Мы заберем ее.

— По чьему приказу?

— Это тебя не касается, старик, — последовал ответ. — Отдайте девушку и можете быть свободны.

— Я никуда с вами не пойду, — сказала Лианна. Она поняла, что ее спутники погибнут, и не важно, пойдет ли она с этими наемниками или сбежит.

— Ну что ж, — подал сигнал мужчина. Лучник поднял свой лук, натянул тетиву и выстрелил прямо в одного из людей лорда Мутона. Стрела попала тому в грудь, и Лианна смотрела, как он опускается на колени, прежде чем рухнуть в снег лицом вниз. Он был мертв.

— Вы должны ехать, миледи, — раздался голос позади нее. Мужчина вытащил свой меч и протянул ей. — Сир Майлс сказал однажды, что вы умеете им пользоваться.

— Девушка, — повторил наемник.

— Она с тобой никуда не пойдет, — ответил гвардеец, стоявший позади нее.

Лианна подбежала к Комете, вскочила в седло и пришпорила кобылу. Она почувствовала, как стрела пронеслась мимо ее головы, а потом вонзилась в дерево прямо перед ней.

— Погоня всегда захватывает, — крикнул ей вслед наемник, когда она ускакала. Она слышала крики умирающих и почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

Чего эти люди хотели от нее? Похитить ее и продать? Получить за нее выкуп? Если бы это было так, разве они не понимали, что на кону стояли их головы? Они могли не знать о Рейгаре, но они точно знали, кем был ее лорд-отец. На плаще Лианны был вышит лютоволк Старков.

«Мне следовало остаться в замке лорда Мутона и отправиться с ним в Риверран. Трое хороших людей погибнут, защищая меня».

Она слышала лошадей. Они преследовали ее, и Лианна никогда не была так благодарна снегу, как сейчас. Она надеялась, что снегопад их замедлит.

Она проехала между двумя вязами и так и не остановилась, чтобы посмотреть, куда она направляется. Она перепрыгнула через гнилое бревно и объехала по широкому кругу спутанную кучу поваленных деревьев и кустов, утыканных сломанными ветками. Она поднялась по пологому склону и спустилась по другой его стороне, замедляясь при подъеме и вновь набирая скорость на спуске. На вершине холма она оглянулась. Преследователи все еще гнались за ней — во весь опор. Она отметила, что один из них вырвался вперед. В черной одежде, среди падающего снега и во мраке леса всадники казались призраками.

«Что же мне делать?» — думала она с бешено колотящимся сердцем. Возможно, ей следует просто сдаться, пусть они вернут ее за выкуп ее лорду-отцу. Но они могут проявить к ней жестокость, надругаться над ней, и она ничего не сможет сделать, чтобы защитить себя. Лианна посмотрела вперед. Ручей преградил ей путь. Хлюпая в воде, она спустилась в него и перебралась на другую сторону. Там лежали мертвые листья, корни, камни и еще больше поваленных деревьев. Ей пришлось замедлиться, иначе она рисковала поранить Комету. Бедняжку Комету, чье дыхание уже и без того было прерывистым. Все, что ей нужно было делать — это держать хороший темп, дать кобыле немного восстановиться.

Этот лес был большим, слишком большим, поняла Лианна. Но у нее была более быстрая лошадь, она это знала и надеялась, что она лучше держится в седле, чем те, кто гнались за ней. «Мне нужно найти поле или Королевский тракт». Но куда ехать? Она совсем потерялась. Ночь была темная, и валил густой снег.

Лианне следовало найти гостиницу, когда ей это предложили, но она хотела добраться до Харрентона, а затем отдохнуть. «Почему я так веду себя? Даже не нужно, чтобы мне кто-то мешал. Я достаточно хорошо справляюсь сама».

Она нашла тропу, узкую и неровную, но Лианна все равно двинулась по ней. Она мчалась вперед, и ветки хлестали ее по лицу. Она не знала, были ли ее щеки мокры от слез, или от тающего на ее лице снега, или от крови из порезов, оставленных ветками, царапавшими ее нежную кожу. Одна из них зацепилась за капюшон и откинула его назад. На какое-то безумное мгновение Лианне показалось, что ее поймали и с ней покончено. Что-то похожее на ворона вырвалось из-за деревьев, напугав ее, и она закричала — ее нервы были на пределе.

Она снова оказалась у ручья. Был ли это тот же ручей, который она уже пересекла? «Неужели я хожу по кругу?» Она не знала, где находится, но слышала, что наемники все еще преследовали ее, их лошади с шумом продирались сквозь деревья позади нее. Она переехала ручей и оглянулась. «Они идут».

У нее был меч, она могла бы спешиться и сразиться с ними. «Я смогу. Я смогу заставить их убить меня здесь, вместо того чтобы утащить с собой и творить со мной боги знают что». Если она позволит им забрать себя, ее семья может больше никогда ее не найти.

Лианна подумала о Рейгаре, о том, как он обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на нее, когда выезжал из ворот Винтерфелла. Ей следовало проехать с ним по Королевскому тракту, растянуть время, проведенное вместе с ним, настолько, насколько это было возможно. Мысль о том, что она больше никогда его не увидит, тяжело сдавила грудь.

Она подумала о своем лорде-отце, который обнял ее перед тем, как она покинула Винтерфелл, и попытался ободрить ее словами о том, что все наладится. Она поверила им. Как только будет созван Великий Совет, и Эйриса отстранят от власти, ничто не сможет помешать правде быть наконец обнародованной.

Она подумала о Бенджене. Лианна сказала ему, что в следующий раз, когда они встретятся, он будет весь в черном. Он улыбнулся этим словам, но его смеющиеся глаза были подернуты поволокой непролитых слез.

— Я люблю тебя, брат, — сказала Лианна. — Ты даже представить себе не можешь, как сильно.

Она подумала о Неде. Она больше не злилась на него. Лианна знала, что он приходил к Рейгару в шатер во время турнира, и знала об их разговоре. Нед никогда не был таким смелым, как Брандон, но он не побоялся высказать принцу свою правду. Как ей не восхищаться этим? Они поговорили, но Нед по-прежнему настаивал на том, что ее будущее было подле Роберта.

Брандон. Брандон, которого она обожала и который устроил сцену в Харренхолле после того, как ее провозгласили королевой любви и красоты. Она хотела задушить его. Она назвала его лицемером и дураком, заявила, что ненавидит его. Это были последние слова, которые она сказала ему. Сейчас ей хотелось бы забрать их назад.

Они никогда не услышат от нее правды. «Я никогда не смогу сказать им, как мне жаль, что я выгнала их из своей жизни, и как сильно я их люблю».

Ее история только начиналась, и Лианне было грустно от того, что все вот так закончилось.

Это случилось внезапно. Комета заржала, встала на дыбы и взбрыкнула, и Лианна оказалась в воздухе, вылетев из седла на сырую землю. Она сильно ударилась головой, и ее взор затуманился. Рядом с ней падала Комета, и Лианна заметила, что ее кобыла ранена. Три стрелы торчали из ее крупа. Лианне захотелось плакать.

Они обе сделали усилие, чтобы подняться. Ноги у Лианны тряслись так же, как у Кометы.

— Оставайся здесь, Комета. Я вернусь за тобой. — «Пожалуйста, не умирай». Она взяла меч и побежала глубже в лес. Голова раскалывалась, боль в пояснице была невыносимой, и она чувствовала, как кровь течет по лицу и по левой ноге. «Если остановлюсь, я пропала. Я пропала, — думала она, преодолевая боль. — Моя жизнь вскоре будет кончена».

Лианна понимала, что не сможет долго бежать. Если бы она взобралась на одно из деревьев, то могла бы там спрятаться, но ветви стояли голые, и стоило только поднять голову, чтобы увидеть ее. Едва она успела додумать эту мысль, Лианна почувствовала, как чья-то ладонь закрыла ей рот, и рука крепко обхватила ее за талию, отрывая ее от земли. «Нет», — она пыталась кричать, борясь с нападавшим. Ее потащили дальше в лес.

— Не кричите, миледи. Это Освелл, — прошептал ей на ухо знакомый голос, и мужчина у нее за спиной отпустил ее. Лианна обернулась и облегченно всхлипнула.

— Сир Освелл, — в ответ прошептала она между двумя рыданиями. Если он был здесь, значит, Рейгар тоже где-то поблизости. — Я никогда не была так счастлива видеть вас.

На его лице не было того веселья, к которому привыкла Лианна. Он выглядел мрачным.

— Вы помните уроки владения мечом? — спросил он, глядя на оружие в ее руке. Она медленно кивнула ему. Этот меч был намного тяжелее тех, с которыми она тренировалась, или того, что подарил ей Рейгар. Но она уже надевала составленные из кусков и обрывков доспехи и выезжала на ристалище против опытных рыцарей, держа в руках копье, которое было намного тяжелее тех, с которыми она упражнялась. Она выиграла все свои поединки. «Сейчас я тоже смогу. Я могу драться и могу победить».

— Сир Освелл, — пробормотала она. Ее голос был таким тихим, что она удивилась, когда услышала, что он принадлежит ей. «Мне страшно, — хотела она сказать ему. — Я так боюсь, что мы умрем здесь».

— Мы останемся здесь, — говорил он, вытирая рукавом туники кровь с ее лба и щеки. Лианна задавалась вопросом, глубока ли рана и нужно ли было зашивать ее. — Тут можно хоть как-то укрыться. Если нас найдут, мы встанем спина к спине и будем сражаться в таком положении. Что бы вы ни делали, всегда следите за тем, чтобы наши спины соприкасались.

— Где Рейгар?

— Не знаю, — честно ответил Освелл. Она всегда ценила это в нем — его честность. — Я покинул Красный Замок раньше него. Я не знаю, когда он смог уйти и смог ли он уйти вообще. Я не знаю, сколько форы у меня было перед ним. Будем считать, что мы сами по себе, и биться соответственно.

— Я думаю, что Комета может умереть, — сказала она дрожащим голосом. — Они убили латников лорда Мутона.

— Это наемники, нанятые Эйрисом, — объяснил Освелл. — Он сказал, что послал людей, чтобы схватить вас и привести в Красный Замок, но я не думаю, что он на самом деле это имел в виду. Я думаю, он хотел, чтобы они убили вас подальше от глаз двора.

Лианна вздрогнула.

— Я не понимаю, — сказала она. — Ему известно о том, что мы поженились?

— Насколько я знаю, нет. Вы участвовали в турнире, переодевшись таинственным рыцарем, и Эйрис узнал об этом.

Ее трясло, и Лианна покачала головой и поджала губы. «Иногда Брандон бывает прав», — подумала она. Он сказал ей, что оруженосцы получили свой урок и что не следует предпринимать что-то еще. Он сказал ей оставить все как есть, но она не слушала.

«Любые поступки имеют последствия», — сказал ей Рейгар после того, как нашел ее в богороще. Он столько раз предупреждал ее, чтобы она не поддавалась порывам на глазах у Эйриса. Однажды они даже поссорились из-за этого. Однако он был прав. Эйрис сказал, что таинственный рыцарь ему не друг, и когда на следующий день протрубили герольды, а таинственный рыцарь не появился, Эйрис был так разгневан, что отправил Рейгара на поиски. То, что он не забыл об этом, не должно было удивить ее.

Будь проклята она сама и ее упрямство. Будь она проклята за то, что не прислушивалась к голосу разума, когда кто-то пытался внушить его ей. «Какой же я буду королевой, если не способна слушать голос разума, когда того требуют обстоятельства? Я должна измениться, — подумала она. — Я должна измениться ради себя и ради Рейгара тоже».

Она все испортила. Она подвергла опасности себя и всех, кого любила и кто был ей дорог.

— Сир Освелл, — повторила она тихим голосом. — Вы боитесь? — Она посмотрела на него. Его голубые глаза встретились с ее, и она увидела, как мускулы на его лице дернулись в темноте ночи.

— Сражение пугает. Да, мне всегда страшно в это ввязываться, — признался он. — Но как только вы оказываетесь в гуще событий, инстинкт берет верх. Это становится вопросом жизни и смерти. Я рыцарь Королевской Гвардии, я могу погибнуть в любой момент, и я смирился с этим, когда отстоял ночное бдение после того, как принял обет. Моя жизнь за вашу, ваше высочество. У меня не было бы иного выбора.

Освелл Уэнт был ее другом, а Рейгару он был близок, как брат. Она не хотела, чтобы он погиб. И уж тем более не из-за нее. Почему он должен платить своей жизнью за ошибки, которые она совершила?

— Это все моя вина. Мы бы не стояли здесь, если бы не то, что я сделала в Харренхолле.

— Вы не сделали ничего дурного, — ответил он. — Любой достойный рыцарь поступил бы так же.

Но прежде, чем она успела сказать что-то еще, Лианна услышала их. Они пришли за ними. Оба слышали стук копыт.

— Отбивайтесь, — сказал Освелл. — Все, что вам нужно делать — это сдержать нападающего, пока я не смогу вам помочь. Но если представится такая возможность — убивайте.

Убивать. Слово тяжестью повисло между ними.

— Помните. Спина к спине. Иначе я не смогу понять, где вы находитесь.

Лианна кивнула, и когда она пошевелилась, поясница вспыхнула от боли. Но она все равно продолжила двигаться. Она должна была сделать, как сказал ей сир Освелл. Если уж она никогда в жизни никого не слушала, то теперь она обязана послушаться его. На кону была не только ее жизнь. Его жизнь тоже.

— Если битва будет проиграна, спасайтесь. Моя лошадь недалеко отсюда. Если услышите, как я ему свистну, бегите.

— Вы погибнете.

— Им понадобятся все их силы, чтобы убить меня, — сказал он уверенно, — но если уж на то пошло, лучше я, чем вы.

К ним приблизились четверо мужчин. Сир Освелл выбрал это место, потому что оно давало возможность хорошо закрепиться. Этот участок был узким, и деревья тут были густыми и росли тесно и близко к ним. Наемники не могли оставаться верхом на своих лошадях, и им пришлось бы атаковать по одному. Кажется, они тоже это поняли.

— Если у тебя ума хоть вполовину больше, чем у пареной репы, ты развернешься и уйдешь, — сказал Освелл.

— Мы заберем девицу и только тогда уйдем, — ответил наемник.

Сир Освелл фыркнул.

— Нет, так не пойдет, — сказал он. — Обнажи свою сталь, наемник, и давай покончим с этим.

— Ты убил троих моих людей, ты, сын паршивой шлюхи.

— Моя леди-мать была Пайпер из Розовой Девы. И я попросил бы вас не чернить ее имя, — сказал сир Освелл, пожав плечами. — И я с такой же легкостью могу разделаться и с остальными, — продолжил сир Освелл. — Восемь мужчин, чтобы схватить женщину? Вот как это делается сейчас? Наемники всегда были бесчестными людьми, — он повернул голову и сплюнул на землю.

Их преследовали восемь человек. Но если Освелл убил троих из их числа, то должно было остаться пятеро. Перед ними же стояло всего четверо. Это лучник, должно быть, затерялся где-то, поняла Лианна.

— Лучника с ними нет, — пробормотала она Освеллу, глядя на голые деревья. Однако она ничего не видела.

— Да, мы легко меняем герб на плащах, — мужчина улыбнулся. — Сколько вы готовы предложить?

— Ваши жизни. Вы проживете дольше, — сир Освелл одарил наемников самым наглым взглядом. — Вам следует поджать хвост и бежать, пока у вас еще есть эта возможность.

Это не понравилось наемнику.

— Мы подчиняемся приказам короля. И вы далеко от Королевской Гавани, сир. Вы должны служить королю, а не какой-то девице.

— Я служу тому, кому поклялся служить, — ответил сир Освелл. — Принц Рейгар не хочет, чтобы ее схватили или причинили ей вред.

— Принц Рейгар не король.

— Нет, не король, но я могу заверить вас, что у него долгая память. Он помнит каждое лицо, каждое имя и каждый поступок, маленький или большой. Запомнит он и вас.

— В Пекло его и его память. Что он собирается делать, а? Гнаться за нами за Узкое Море? Так? — Мужчина язвительно рассмеялся, а потом обнажил сталь. — Я начну с того, что убью тебя, а потом мы все по очереди воспользуемся каждой ее дырочкой, грешно упускать такую великолепную девушку. Скажи мне, милая, ты еще девица? — спросил он, и у Лианны кровь застыла в жилах. — В любом случае, это не имеет значения. — Он снова посмотрел на Освелла. — После того, как мы насытимся ею, я перережу ей горло и оставлю ее на поживу волкам. Я отнесу ее окровавленный плащ королю Эйрису, чтобы показать ему. Или, может быть, ее голову. Я уверен, что за ее голову он заплатит еще больше. — Остальные наемники последовали его примеру и обнажили свои мечи.

В половину удара сердца Лианна не могла вспомнить того, чему была обучена, но потом наконец пришла в себя и отбила удар нападавшего. Ее руки взвыли от силы удара, и она почувствовала, как внутри ее черепа пульсирует мозг. Она билась на мечах с Рейгаром, Освеллом, Эртуром и своими братьями, но все было совсем не так. «Я смогу. Я смогу. Я смогу». Она не знала, как долго провозилась со своим противником, когда увидела, как лезвие клинка пронзило его сзади. Он с глухим стуком упал к ее ногам. Она в замешательстве подняла голову и узрела знакомые фиолетовые глаза, смотрящие на нее.

— Сир Эртур? — спросила она, неуверенная в том, что видит. Лианне казалось, она может упасть в обморок от облегчения. Он, однако, ушел так же быстро, как и появился. Повсюду вокруг себя она слышала звон стали и стук лошадиных копыт, топчущих мокрую землю, и стоны умирающих людей.

Это был хаос, и Лианна оказалась в самой его середине. Она увидела серебряные волосы Рейгара, когда он скрестил мечи с одним из наемников и убил его. Она увидела рыжую шевелюру Джона Коннингтона, и сир Освелл отодвинулся от нее, уводя с собой противника, с которым бился до того, как подоспело подкрепление. Все вокруг нее замедлилось, и звуки казались далекими. Это было похоже на сон, будто она была там, но на самом деле ее не было.

— Где-то здесь лучник, — возможно, это она произнесла эти слова, бросая меч. Или, может быть, их предупредил сир Освелл, весь в крови, держащийся за раненую руку.

Но было слишком поздно: что-то просвистело в воздухе, и она почувствовала, как оно пронзило ее кожу где-то между бедром и животом, сбоку. От удара стрелы она упала на колени. Место удара горело. Словно кто-то приложил к ее коже раскаленные угли.

Когда она взглянула на Рейгара, на его лице потрясение мешалось с ужасом, и, казалось, он будто бы прирос к месту.

— Где он? — крикнул Рейгар, подняв глаза кверху и потом указав куда-то.

Она увидела пролетающий мимо кинжал и услышала крик лучника, когда тот упал с дерева, с которого пускал стрелы.

Лианна дотронулась до пронзенного болью бока и нащупала торчащее из него древко стрелы и влагу вокруг него. Рейгар тут же опустился на колени рядом с ней, его глаза наполнились страхом.

— Я держу тебя, — попытался он успокоить ее, но голос его дрожал.

— Знаешь, — сказала она, — сколько бы раз я ни волновалась за тебя, я никогда не думала, что буду…

— Ты будешь в порядке, — оборвал он ее.

— Смотрите, — проговорила она, хмурясь и глядя на кровь, — она расцветает, как роза. — Лианне казалось, что она пьяна, она говорила невнятно, а в голове возникали бессвязные мысли. И она так сильно устала. Она была измучена. В голове словно стучал молоток, а нижняя часть спины горела. Она понятия не имела, как долго она убегала от своих убийц, но она не думала, что это было так долго, как ей казалось.

Уже начинало светать, а снег все еще падал. Может быть, все-таки это и было так долго.

— Сир Освелл?

— Миледи? — спросил он.

— Спасибо, — проговорила она. — Спасибо, что защитили меня.

Он медленно покачал головой.

— Вы храбро сражались, моя госпожа, — ответил королевский гвардеец и больше ничего не сказал, опираясь на Майлса в поисках поддержки. Его голос был таким же сильным, как и всегда, несмотря на раны, но выражение его лица выдало его чувства, когда он смотрел вниз, туда, где в нее вонзилась стрела.

— Комета? — она вспомнила вдруг про свою кобылу. — Она там. Я думаю, что она могла умереть.

— Нет, — ответил Рейгар, — она ранена, но с ней все будет в порядке. Мрак нашел ее, и она привела нас сюда, будто знала, где ты. Эта лошадь всегда была слишком умна. Мы едва могли разглядеть ее на снегу. — Он убрал спутанные волосы с ее лица, а потом нежно притянул ее к себе и поцеловал в макушку. Но когда она шевельнулась, то почувствовала, как наконечник стрелы глубже вонзается в ее плоть.

— Эртур, мои руки недостаточно крепки, чтобы вытащить эту штуку. Не мог бы ты… — попросил он своего друга.

Эртур посмотрел на нее, и Лианна кивнула. Она почувствовала, как ее медленно уложили на спину, и услышала, как ее туника рвется там, откуда торчала стрела. Рейгар все еще стоял на коленях, нависая над ней, закрывая от нее то, что делал сир Эртур, и держа ее руку в своих трясущихся руках.

— Ты помнишь, как мы встретились в Летнем Замке? — спросила она.

— Я никогда не смогу этого забыть. Пока я жив. Мне говорили, там произошло похищение.

— Ты наконец сознаешься в этом? — сказала она дрожащим от боли голосом.

— Знай, что я буду отрицать каждое слово, — прошептал он ей. — Если кто-нибудь спросит, я скажу им, что ты лежала в бреду, и этого разговора никогда не было. — Он улыбнулся, но улыбка так и не коснулась его глаз.

— Когда ты впервые вернулся в Амберли, я надеялась, что ты приедешь снова.

— Когда я уезжал из Амберли в тот раз, я пообещал себе, что вернусь. Для того, чтобы просто увидеть тебя, Лиа. — Он поцеловал ее руку, которую держал в своих.

Она зажмурилась, когда почувствовала, как рука сира Эртура легла на ее рану. «Я не буду кричать, — сказала она себе. — Я не буду кричать». Когда он надавил, она сильно прикусила нижнюю губу. «Я не буду кричать». И когда его другая рука ухватилась за древко и выдернула его, ее тело дернулось, отчего она едва ли не села, и Лианна закричала. Ее сердце колотилось в груди, все быстрее и быстрее, а дыхание стало прерывистым и затрудненным от боли. Это было похоже на агонию.

— Ляг, — Рейгар мягко толкнул ее обратно. — Ты полностью ее вытащил, Эртур? — он оглянулся.

— Полностью, — ответил рыцарь, поливая вином ее рану. Лианна почувствовала, как горячие слезы текут по ее холодной коже, еще сильнее увлажняя ее волосы. Сколько бы сил еще ни оставалось в ней, они все ушли. Она чувствовала себя тряпичной куклой. Словно бы в ней не было костей.

Джон достал из своей седельной сумки чистый кусок ткани и передал его Рейгару, который обернул его вокруг ее раны.

— У меня есть запасной плащ в седельной сумке, — сказал он. — Я знаю, что тебе очень больно, но это лучшее, что можно сделать на данный момент. Где ближайшая застава? — спросил Рейгар, потянув за завязки ее окровавленного и промокшего плаща. Она увидела, что шерсть уже не была белой. Он стал коричневым от грязи и красным от ее крови, и местами был разорван, как будто ее терзал какой-то дикий зверь. Рейгар помог ей сесть, накинул ей на плечи сухой плащ и застегнул его.

— Мы должны продолжать путь в Харренхолл. Мы в пяти лигах оттуда или около того, — ответил Майлс Мутон, помогая сиру Освеллу сесть на лошадь. — Ей понадобится мейстер и Освеллу тоже, чтобы присмотреть за его ранами. Мы не найдем его на заставе, а если пошлем за ним, то это лишь затянет дело.

Рейгар натянул ей на голову капюшон плаща, чтобы защитить ее от все еще падающего снега и холода. Он поднял ее и вздрогнул.

— Ты ранен, — пробормотала она.

— Это просто царапина, — сказал он.

— Что нам делать с наемниками? — спросил Джон Коннингтон.

— Оставьте их волкам. Это больше, чем они заслуживают, — ответил Рейгар, передавая ее в руки сира Эртура, чтобы самому сесть на лошадь. Ее тело кричало от боли: болела голова, которой она ударилась, когда ее сбросило со спины Кометы, рука, где она получила порез от меча, то место, куда вонзилась стрела. Она почувствовала спазмы внизу живота, а боль в пояснице теперь казалась притупленной. Ее одежда промокла насквозь. Она вздрогнула, и ее зубы начали стучать.

Она снова оказалась в объятиях Рейгара. Она всегда чувствовала себя в безопасности в его руках. Это было ее место, здесь ей было хорошо. Но теперь она думала о том, что может умереть в этих объятиях. И если ей суждено было умереть, то она должна была убедиться, что ее последние слова, сказанные ему, будут утешительными.

— Я люблю тебя, Рейгар, — сказала она. Но каким бы твердым ни казался ей собственный голос, все, что она услышала, был лишь слабый шепот.

— И я люблю тебя, моя дорогая, — сказал он, хмуро глядя на нее, крепче прижимая ее к себе и подстегивая Мрака. — И я знаю, что ты меня любишь. И ты скажешь мне это снова на следующий день, и послезавтра, и послепослезавтра, и каждый день до конца моих дней. Ты не… — Его слова потерялись. Лианне казалось, что ее голову держат под водой. В ушах у нее звенело, его голос, казалось, доносился издалека, а слов было не разобрать. Она закрыла глаза, хотя сознание ее протестовало против этого.

Она хотела сделать для него усилие, но ее тело предало ее. Она почувствовала, как обмякла у него на груди, и все вокруг стихло.

Тайвин Ланнистер уставился на лежавшее перед ним письмо. «Как?» — снова подумал он, перечитав послание в сотый раз.

«Принц Рейгар взял Лианну Старк в жены еще до событий в Сумеречном Доле, — сообщал кусок мокрого пергамента, исписанный рукой Пицеля. — Он отказался от притязаний на трон. Его леди была таинственным рыцарем в Харренхолле, и за ней охотятся. Принц покинул Красный Замок со своими людьми. Эйрис запретил всем, кто был свидетелем ссоры между отцом и сыном, говорить о ней хоть слово. Он пригрозил смертью, если услышит сплетни».

— Черные крылья, черные вести? — спросил сир Киван.

Тайвин Ланнистер передал пергамент своему брату и смотрел, как тот читает и с каждой строкой хмурится все сильнее. Тайвину хотелось, чтобы Джейме уехал с принцем. Его сын и наследник теперь был заложником прихотей Эйриса.

— Это было написано четыре дня назад. Снег, должно быть, замедлил прилет птицы, — сказал сир Киван.

— Я знаю принца Рейгара с пеленок, — сказал Тайвин. — Я служил Десницей почти всю его жизнь. Он всегда был осторожным мальчиком и вырос в осторожного мужчину. Он не совершил ни единого необдуманного поступка. Этот брак — полное безумие.

— Я бы не назвал это таким уж безумием, — сказал его брат. — Лианна Старк не Дженни из Старых Камней. Она дочь Хранителя Севера. Ее происхождение столь же высокое, как у Элии Мартелл или у Серсеи. Если бы Эйрис был в здравом уме, когда вернулся из Сумеречного Дола, возможно, он позволил бы принцу Рейгару осуществить свои планы, как они и договаривались, и жениться на девушке, которую он выбрал. Ты сам так сказал.

— Я знаю, что я говорил, — ответил он. — Кажется, принц Рейгар принял слова Эйриса близко к сердцу и женился на этой девице.

«Ничего этого не должно было случиться», — подумал Тайвин. Рейгар должен был жениться на Серсее. Вот как все должно было произойти.

Это была его давняя мечта, которую он лелеял с того дня, как увидел Рейгара Таргариена младенцем, спящим на руках у матери. Он подумал тогда, что, если у Тайвина Ланнистера когда-нибудь родится дочь, то она станет женой принца. Его планы были достаточно просты. Его дочь станет королевой, а внук Тайвина сядет на Железный трон. Тайвин и Эйрис были близки. Они были хорошими друзьями. Он считал такое предложение простой формальностью.

Тайвин мечтал о новом времени и веке Ланнистеров. Драконы никогда не сочетались браком со львами. Ланнистеры никогда не заключали брачные союзы с членами дома Таргариенов, и Тайвин намеревался это исправить.

Когда родилась Серсея, такая красивая и совершенная, он почувствовал, что все стало на свои места. Ему казалось, что боги улыбаются ему с небес. «Такова их воля», — сказал он себе. За один раз Тайвин получил идеального сына, который однажды унаследует Утес Кастерли и Западные Земли, и маленькую дочь, которую однажды будут величать «ваше величество».

Он тщательно выстроил свои планы, но люди меньшей величины разрушили их.

Это все Эйрис. Во всем был виноват Эйрис. Эйрис и его драконья гордость. Если бы он принял первоначальное предложение Тайвина, Рейгар женился бы на Серсее еще до того, как Лианна Старк ступила в Королевскую Гавань, до того, как он впервые увидел ее.

Тайвин Ланнистер не очень хорошо воспринял отказ на его первое предложение, но времени оставалась достаточно. Серсея была еще ребенком. Она еще не расцвела, и, возможно, было ошибкой сделать это предложение слишком рано. Но Рейгар быстро приближался к тому возрасту, когда его родители уже были обручены, а род Таргариенов до рождения Визериса успел сократиться всего до трех человек. Необходимость того, чтобы он скорее женился и обзавелся детьми, казалась безотлагательной. Со всеми выкидышами и мертворожденными детьми Рейлы Рейгар оставался тем, кто должен был дать династии наследников и обеспечить продолжение своего рода.

До сих пор Тайвин не понимал, почему Рейгар не был женат к тому времени, когда ему исполнилось пять и десять лет.

Он думал, что Эйрис будет более сговорчив во время турнира в Ланниспорте. Тот турнир организовал сам Тайвин в честь именин принца Визериса. Настоящая же причина заключалась в том, что он надеялся, будто сможет объявить о помолвке по его окончании. То, что Рейегар был посвящен в рыцари незадолго до турнира, было еще лучше.

Но Эйрис снова отказал ему. Он отказывался слушать его, отказывался принять эту мысль, и слова, которые он использовал, дабы убедиться в том, что Тайвин понял его раз и навсегда, были невероятно грубыми.

Король перешел на оскорбления, назвав Дом Ланнистеров выскочками, вспоминая истории о Ланне Умном и называя его недостойным, вслух недоумевая, почему сын Древней Валирии, наследник Эйгона Завоевателя должен опускаться столь низко, чтобы мешать свою кровь с кровью воров, лжецов, трусов и ублюдков. Наследник Эйриса Таргариена не женится на дочери слуги, каким бы умелым и богатым этот слуга ни был.

Это случилось ближе к середине турнира в Ланниспорте. Принц Рейегар присутствовал во время той бесконечной тирады своего лорда-отца и выглядел напуганным. Принц нашел Тайвина позже и извинился за слова, использованные Эйрисом, но ясно дал понять, что он не заинтересован в браке с Серсеей и не заинтересован в нем.

— Милорд, у вас прекрасная дочь, и я надеюсь, что вы найдете для нее человека, который подойдет ей лучше, чем я. Я уверен, что любой из ваших лордов-знаменосцев был бы в восторге от такой партии для своих сыновей.

Это не помешало Тайвину снова взять Серсею с собой в Королевскую Гавань в надежде, что Эйрис передумает. Это должен был быть ее второй визит в столицу. Если Эйрис переменит свое решение, сказал себе Тайвин, у Рейгара не будет иного выбора, кроме как выполнить свой долг. Он принц крови и он должен жениться на той, на ком ему будет велено.

Затем прибыла она, Лианна Старк, вызванная королевой Рейлой в Королевскую Гавань, чтобы служить ей, и планы Тайвина полностью рухнули.

Тайвин не знал, что принц отправился к своему лорду-отцу с собственным предложением — взять девушку Старков в жены. Он не знал, что Эйрис одобрил эту затею. Он не знал, что тот пообещал своему сыну, что вызовет лорда Старка в Королевскую Гавань, чтобы начать переговоры, как только он вернется из предположительно короткого путешествия в Сумеречный Дол. Он не знал, что Рейгар не желал приданого, но готов был заплатить выкуп за невесту. Он узнал об этих планах только после того, как окончился мятеж Сумеречного Дола.

Кроме того, Эйрис сделался неуравновешенным. Его настроение резко менялось от веселья к гневу и неудержимому плачу. Тайвину было интересно, что творили с этим человеком в плену, но он так и не осмелился спросить об этом. Именно Тайвин посвятил Эйриса в рыцари. Они были друзьями почти всю жизнь. Однако теперь с этим было покончено. Тайвин тоже должен был действовать осторожно. Он удвоил количество своей домашней гвардии на случай, если Эйрис вздумает однажды арестовать его.

Каждый разговор с Эйрисом был полон напряжения. Он менял свое мнение так же часто, как менял одежду. Это было похоже на плавание в мутной воде. С Эйрисом стало еще труднее иметь дело и мириться с его поведением.

Впрочем, Тайвину чудом удалось склонить его к своему образу мыслей. Север не мог предложить ничего, кроме холодных ветров и снега. Они не имели силы на море с тех пор, как Брандон Факельщик поджег их флот, они были богаты лесом и мехами, но ничем более. Он утверждал, что невеста наследного принца должна обладать приданым, с которым не сможет сравниться никакая другая. «Почему принц должен платить выкуп за невесту?» — спросил он у Эйриса.

— Вы не можете взять назад свое слово, — возразил принц Рейгар. Но Эйрис уже вышел из комнаты, оставив там только Рейгара и Тайвина. От взгляда, брошенного на него принцем, у Тайвина похолодела кровь. Этот взгляд был наполнен ненавистью и презрением. — Вы недостойный человек, лорд Тайвин, — сказал ему Рейгар, отводя взгляд от двери, за которой только что скрылся Эйрис. — Я никогда не женюсь на вашей дочери, милорд. Вы тратите впустую свое время и силы, пытаясь воплотить это в жизнь.

Тайвин ничего на это не сказал. Он добился в своей жизни столь многого, не потому что его любили. Ему удалось всего этого достичь, потому что его боялись. Он показал, на что был способен, когда покончил с Рейнами и Тарбеками.

Однако принц его не боялся. Но и не любил.

Некоторое время спустя Рейгара отдали дорнийцам, несмотря на все усилия принца остановить это. Он уехал на Драконий Камень в гневе. Вскоре после этого за ним последовала Лианна Старк. И именно там они оставались большую часть года.

— Пицель говорит, что свадьба состоялась до Сумеречного Дола, — сказал сир Киван.

— Так и есть, — отозвался Тайвин. Теперь, когда он знал о свадьбе, не нужно было обладать особым умом, чтобы понять, чем занимались Рейгар и его шлюха на этом одиноком острове. Никакие новости оттуда не доходили. Лодки рыбаков, отправленных Варисом на разведку, вернулись ни с чем, а люди, жившие на острове, были верны своему сюзерену и только ему.

Принц Рейгар явился на пир в Харренхолле позже других, как рассказал Тайвину сир Киван, но все были настолько взбудоражены происшествием с таинственным рыцарем, что никто ничего не замечал, пока Эйрис не начал беспокойно ерзать на своем стуле. Он уже собирался послать за ним одного из королевских гвардейцев, когда двери чертога распахнулись, и вошел принц Рейгар об руку с леди Лианной Старк.

— Клянусь, Тайвин, эти красно-черные шелка смотрелись на этой девице так, будто выше талии ее объял огонь, это было похоже на видение. Она выглядела царственно. Будто сама Дева ходила среди смертных. И то, как она держалась рядом с Рейгаром, делало ее больше похожей на Таргариен, чем на Старк из Винтерфелла. Что-то там было, говорю тебе. Он почти не отходил от нее после того, как пригласил ее на танец. Они даже покинули чертог вместе после того, как Роберт Баратеон объявил, что разоблачит таинственного рыцаря.

Что изменилось, заключил Тайвин, так это то, что Рейгар провел рядом с ней месяцы в стенах Драконьего Камня. Вероятно, он целыми днями бывал с ней, смеялся с ней, спал с ней — вероятно. Они оказались в том месте, где легко было забыть о том, кем ты на самом деле являешься. Границы между желаемым и действительным были, вероятно, сильно размыты.

Тайвин недооценил принца Рейгара. Он недооценил чувства мальчишки к девице Старк. Он недооценил, что тот готов будет отказаться от своего долга, чтобы жениться по зову страсти. Он недооценил, что принц будет готов нажить себе врагов, чтобы получить желаемое.

— Как так вышло, что живот у нее до сих пор плоский? — вслух задумался сир Киван. — Девушка бесплодна?

— Никто не знает об их браке. Если бы она родила Рейгару ребенка, возникли бы вопросы о его законнорожденности, — объяснил Тайвин. Впрочем, Рейгар мог бы воспользоваться этим, как способом заставить Эйриса согласиться на брак. — Если бы я не был уверен, что это не так, я бы сказал, что девушка наложила на него заклятие. Она уже много лет выворачивает его наизнанку.

— Эта девушка бессовестно отличается от других придворных дам, — ответил сир Киван. — Она дика. Она любит мечи и луки, она ездит на этой своей кобыле, как будто она сама наполовину лошадь, и, если она переоделась рыцарем, чтобы поучаствовать в турнире, ну… — Киван покачал головой. — Безусловно, в ней есть дикая красота. Даже слепой это увидит. Я несколько раз говорил с ней в Харренхолле. Она напориста и остра, словно клинок. Умна. Принц Рейгар, должно быть, действительно любит ее, если он готов отказаться от своей короны, своих титулов и своих земель, чтобы быть с ней. Она должна быть для него дороже всего этого. Какой стыд! Из него вышел бы хороший король.

— Хороший король? — Тайвин фыркнул. — Он слаб.

Сир Киван пожал плечами.

— Слаб? Думаю, чтобы сделать такой выбор, нужно много сил и уверенности.

— Его можно было бы назвать сильным, если бы ему удалось подчинить Эйриса своей воле.

— Он бы и подчинил, если бы ты не вмешался, — ответил его брат. — Эйрис выжил из ума. Он скорее умрет, чем подчинится чьей-либо воле, в том числе и воле своего сына. Но Рейгар сделал свой выбор — к лучшему или к худшему. И если Эйрис добьется своего, принц скоро овдовеет. Возможно, поэтому король и не хочет, чтобы в стране узнали, что Рейгар отказался от своего права на трон. Он может предполагать, что после смерти девушки Рейегар вернется и женится на девице Мартелл, как ему и было предложено.

— Он никогда не вернется к Эйрису, я бы поставил на это все золото Утеса Кастерли. Тем более, если Лианна Старк будет убита. Рейгар отправится в Эссос, где у него есть владения, прежде чем снова ступит в Королевскую Гавань, — сказал Тайвин. — Если бы я был на его месте, я бы собрал армию и силой устранил Эйриса, чтобы преподать ему урок.

Его брат откашлялся.

— Ты имеешь какое-то отношение к тому, что произошло в Сумеречном Доле? — спросил он.

Лорд Тайвин прищурился.

— Не будь смешным, Киван. Возмутительно уже то, что ты вообще спрашиваешь об этом. Все, что я сделал, это отказал Сумеречному Долу в новой городской хартии. Я предупредил Эйриса, чтобы он не ездил туда. Я сказал, что вместо этого он должен вызвать лорда Дарклина в Королевскую Гавань, но он отказался. Он хотел доказать, что я ошибаюсь. Он думал, что знает лучше. Могу сказать тебе, что я был готов сравнять с землей весь город, включая Эйриса. — Он сделал паузу, вспоминая осаду. — Рейгар уже тогда был толковее, чем его отец когда-либо — тогда или сейчас. Он был несравнимо лучше. Он был более чем готов взять власть в свои руки. Он показал себя очень способным и решительным лидером. Он не хотел, чтобы его отец умер за этими стенами, но понимал, что чем дольше Эйрис будет находиться в заточении, тем слабее будет выглядеть корона. Он был готов к тому, что нам, возможно, пришлось бы штурмовать эти стены.

— Если бы тогда Рейгар взошел на трон, — сказал сир Киван, — то он уже был женат на Лианне Старк. А если бы не был, то немедленно отправил бы лорду Старку предложение о браке. Он никогда не собирался жениться на Серсее или на ком-то еще, если уж на то пошло.

«Да, — подумал Тайвин, — так оно и есть».

Принц Рейгар никогда не относился к тем, кто гонялся за собственным хвостом. Было время, когда Эйрис отвел его в бордель Катайи, чтобы сделать из него мужчину — это случилось после того, как мальчик вернулся со Стены, где навещал своего двоюродного деда. Там была девушка с Летних островов, дочь торговца, на несколько лет старше Рейгара. Сплетники говорили, что она научила его не только своему родному языку, но и кое-чему другому, но что он положил конец их интрижке всего лишь месяц спустя — к ее большому сожалению. Ему было пятнадцать лет или около того.

После этого Рейгар вернулся в свою любимую библиотеку и отправился на Драконий Камень и в Летний Замок вскоре после того, как Серсею призвали в Королевскую Гавань. Тайвин никогда не заботился о том, с кем у принца бывали амурные дела, если таковые вообще случались. У мужчин были определенные потребности, и женщины должны были их удовлетворять. Ему было все равно, у кого между ног бывал принц, лишь бы он женился на Серсее. Серсее, к тому времени прочно обосновавшейся в Красном Замке. Однако принц ни разу даже не посмотрел в ее сторону. Или в сторону какой-либо другой женщины, если уж на то пошло. Его общение с женщинами никогда не выходило за рамки того, что диктовала вежливость.

Так было до тех пор, пока Лианна Старк не поселилась в Твердыне Мейегора рядом с покоями Рейлы и через две двери от покоев Рейгара.

Тайвин был настолько ослеплен своими амбициями, что ничего не видел. «Отказывался видеть», — поправился он. Он называл это увлечением. Кажется, это было его ошибкой.

У Тайвина были грандиозные планы на семью. Джейме станет его наследником и будет связан браком с Риверраном. Эта затея жила до тех пор, пока Эйрис не украл его и не сделал своим королевским гвардейцем.

Серсея должна была стать королевой, а один из ее сыновей, которых она подарит Рейгару, должен был занять Железный трон после своего отца. И Рейгара, вероятно, снова можно будет убедить предложить ему пост Десницы Короля.

Эйрис спалил все эти планы. Рейгар Таргариен и Лианна Старк бросили пепел ему в лицо.

— Было время, когда я рассматривал Лианну Старк в качестве невесты для Джейме, — сказал он.

— Почему же ты отказался от этой затеи?

Лорд Тайвин пожал плечами.

— Северу нечего предложить.

«Лорд Рикард отказал мне», — подумал он. Он написал Хранителю Севера вскоре после того, как его дочь приехала в столицу и поступила на службу к королеве Рейле. Нетрудно было понять, почему Хранитель Севера отказался от такого предложения. Он полагал, что его дочь когда-нибудь станет королевой. Он даже отправил Эйрису письмо с предложением рассмотреть такую возможность. Тайвин сжег то письмо. Он бросил его в очаг и смотрел, как пламя поглощало слова, и печать в виде лютоволка Дома Старков таяла в огне.

— Лорду Старку, вероятно, не известно, что его дочь замужем, — сказал Киван. — Если бы он это знал, он бы не стал договариваться о помолвке с Робертом Баратеоном.

— Нет, не стал бы. Старки слишком любят свою драгоценную честь, чтобы так ошибаться. Кажется, у принца есть свои секреты, и он хорошо умеет их хранить. — Он был женат больше года, но Тайвин и не подозревал об этом. Похоже, Паук тоже.

Что ж, дело уже сделано. Сделанного в прошлом было уже не вернуть. Что Тайвин мог предпринять сейчас, так это попытаться обратить эту ситуацию с Рейгаром в свою пользу, как ему уже удавалось проделать тысячу раз до этого. Принц обязательно вспомнит, что именно Тайвин положил конец разговорам о помолвке между ним и девицей Старк. Он никогда этого не забудет и не простит. Но может ли он позволить себе отказаться от помощи такого могущественного Дома, как Дом Ланнистеров?

Тайвин так не думал.

— Раз Рейгар предпочел покинуть Красный Замок со своими людьми, значит, он будет пытаться перехватить девицу Старк, прежде чем люди Эйриса найдут ее. Если он не доберется до нее первым, он никогда ее не найдет, — сказал сир Киван. — Эта девушка довольно отважная, так что с ней у них могут возникнуть проблемы. Однако в конце концов они убьют ее, но не раньше, чем сотворят с ней невообразимые вещи.

Тайвин медленно кивнул, глубоко задумавшись.

— Я намерен отправить людей, чтобы отыскать ее и Рейгара. Привезти их в Утес Кастерли и позволить им пользоваться правом гостя. Они окажутся под защитой Дома Ланнистеров.

«Джейме. Джейме придется покинуть Королевскую Гавань и вернуться в Утес Кастерли. Иначе Эйрис его казнит», — понял Тайвин. Он отправит Аддама Марбранда в Королевскую Гавань с сообщением для Джейме и вызовет его домой, как только сюда прибудет Рейгар. Тайвин скажет ему, что его долг — помочь защитить законного наследника Железного Трона.

Он предполагал, что Джейме знал, что произошло до того, как принц Рейгар покинул Красный Замок. И он предполагал, что сир Эртур Дейн уехал с принцем. А Джейме не испытывал ничего кроме восхищения по отношению к дорнийскому королевскому гвардейцу. Тайвин подумал, что этого будет достаточно, чтобы убедить Джейме вернуться в Западные Земли.

— Лиман Ланнистер поступил так с Эйгоном Таргариеном, предоставил ему возможность воспользоваться правом гостя.

— Да, хотя и не присягнул ему своими мечами. Если Эйрис потребует их возвращения, я созову знамена.

—Для принца Эйгона это закончилось плохо.

— У Мейгора был Балерион Черный Ужас. У Эйриса дракона нет. По крайней мере, за это мы можем быть благодарны. — Он на мгновение задумался. — Поскольку его дочь в бегах и находится в смертельной опасности, я уверен, что лорд Старк присоединит всю мощь Винтерфелла к нашей, чтобы защитить ее и поддержать притязания Рейгара на трон.

— Ты говоришь о войне, Тайвин.

— До этого может и не дойти. Все, что нам нужно сделать, это убедиться, что другие королевства поддержат нас. Мейс Тирелл поступит ровно так, как прикажет ему его леди-мать. Она гораздо умнее, чем ее глупый сын. Возможно, она не питает любви к Таргариенам после того, как ее помолвка с принцем Дейроном была расторгнута, но, я думаю, называть своим королем Рейгара ей понравится гораздо больше, чем Эйриса.

— Джон Аррен пришел в ужас от того, в каком состоянии находится Эйрис, — сообщил ему Киван. — Он стал свидетелем той утренней вспышки гнева по поводу таинственного рыцаря, которая последовала за обещанием Роберта Баратеона выбить его из седла. Зрелище было не из приятных. Он капризен, и на него было страшно смотреть. Все присутствующие там видели его. И все также видели Рейгара — величавого, спокойного и способного. Он произвел прекрасное впечатление во время турнира. Я не думаю, что это станет трудным выбором для кого-либо.

«Роберт Баратеон, впрочем, может оказаться проблемой», — размышлял Тайвин, но он предполагал, что Джон Аррен сможет подчинить его своей воле. Дорн, как и Север, никогда не принимал участия в политике Королевской Гавани, и в конце концов это может сыграть им на руку. Доран Мартелл был осторожным человеком, который предпочитал держаться подальше от всего этого.

— Лорд Старк может легко собрать двадцать тысяч человек в течение двух недель и выступить на юг через Перешеек, а мы сможем удвоить численность его армии за то же время. Мы даже можем послать ему корабли и сделать так, чтобы северяне высадились в Ланниспорте. Если Риверран и Орлиное Гнездо объединят с нами свои силы, мы с легкостью можем получить армию в сто тысяч человек. С Эйрисом останутся лишь Королевские Земли, да и на это я бы полностью не рассчитывал. За Рейгаром пойдут острова Узкого Моря, хотя я не стал бы полагаться на Веларионов. Если Эйрис окажется в изоляции, он будет вынужден созвать Великий Совет. Рейгар будет сопротивляться насильственному смещению своего отца с трона. Такое не по нему.

— Зачем вообще помогать ему, брат?

— Все, что я делаю, я делаю для Дома Ланнистеров и его будущего.

«Я потребую, чтобы Джейме был освобожден от своих клятв королевского гвардейца и занял свое место в качестве моего наследника. А Серсея станет его женой, нравится это Рейгару или нет».

— Я хочу, чтобы Рейгар был должен мне столько, что он не смог бы мне ни в чем отказать.

— Он мог бы вместо этого отправиться в Винтерфелл. Север нельзя захватить с юга.

— У него не будет времени выбирать, если он хочет защитить девицу Старк. Винтерфелл слишком далеко.

— Так оно и есть.

— Так оно и есть. Нельзя терять времени. Я пошлю наших самых быстрых всадников и рыцарей в Речные Земли на поиски Рейгара и девицы. — Тайвин взял кусок пергамента и начал писать. Закончив, он сложил бумагу, полил ее красным воском и приложил к ней свою печать. Право гостеприимства и мечи. «Как сможет Рейгар отказать мне, когда прочтет это?»

— Ты должен что-нибудь съесть, — сказал Эртур, взглянув на него. Освелл пожал плечами и снова принялся ковыряться в своей тарелке. Он не смог бы съесть ни кусочка, даже если бы захотел. Если уж на то пошло, Эртур тоже не смог бы, судя по еде, которая осталась нетронутой.

— Тебе меняли повязки?

Освелл оторвал взгляд от тарелки и посмотрел в лицо своему другу. В детстве вокруг Освелла всегда суетилась матушка, а его кузина Шелла в последние дни доводила его до белого каления своим постоянным вниманием. Она заставила его скучать по тишине его маленькой каморки в Башне Белого Меча.

— Отстань, Эртур.

Эртур всплеснул руками.

— Леди Шейлла — вот кто втянул меня в это. Какое мне дело до того, сменили ли тебе повязки? Пусть рана загноится, а кожа омертвеет. Мейстеру, возможно, придется отпилить руку, в которой ты держишь меч. Это ведь не моя рука и она меня совсем не заботит.

— Сегодня утром мне сменили повязки, — раздраженно ответил Освелл.

— Когда Рейгар вернулся в Королевскую Гавань с предложением лорда Старка отправиться в Риверран и поговорить с лордами там, последнее, о чем бы я подумал, было это, — сказал Эртур, резко меняя тему. Его глаза были устремлены куда-то вдаль, и он рвал ломоть хлеба на мельчайшие кусочки. Одно это сказало Освеллу все, что ему нужно было знать о душевном состоянии его друга. — Как мы дошли до этого? — спросил он.

Освелл почесал подбородок. Я не знаю.

— Хотел бы я знать, — сказал он, вспомнив тот день, когда они пересекли Божье Око и попали на Остров Ликов. «Смеющееся дерево, — сказала Лианна. — Мне нужно смеющееся дерево».

«У тебя будет смеющееся дерево», — отозвался Рейгар, потянув ее за руку, когда они отправились на разведку.

Освелл вспомнил, каким потрясающим был тот день. Он вырос на берегах Божьего Ока, ему рассказывали истории об Острове Ликов, о гибели воронов и о неумолимых ветрах, которые поднимались, чтобы прогнать людей прочь. Но их ничего подобного не ждало. Он сказал себе, что если старые боги не восстанут, чтобы остановить их, то Рейгар и леди Лианна должны были быть там.

Кругом было тихо. Там было так много чардрев. И все эти вырезанные на коре лица. От одного их вида у него по спине пробежали мурашки. Они смотрели на него сверху вниз, осуждая его своими сердитыми, серьезными и насмешливыми ликами. Казалось, будто бы они оценивали его. «Достоин ли ты, Освелл Уэнт?» — спрашивали они его — казалось.

«Я не достоин, — хотел он сказать им сейчас. — Я недостоин этого. Если бы я был достоин, нас бы здесь сейчас не было».

Он вспомнил, как радовались Лианна и Рейгар, стоя там, в зелени острова с поднятыми вверх лицами. Если бы они могли вернуться в тот момент и жить в нем вечно. Увидев, как они счастливы, Освелл смог преодолеть свое беспокойство.

Они оставались в Харренхолле уже три дня. Майлс и Джон оба вернулись домой с данными им поручениями, но Эртур и Освелл остались. Они были людьми Рейгара, его королевскими гвардейцами, присягнувшими ему. Освелл, кроме этого, был еще и защитником леди Лианны, присягнувшим ей лично. «Будто ей от этого была какая-то польза», — с горечью подумал он.

Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел, как эта стрела попадает в нее. Он видел, как у нее подгибаются колени, видел растерянное выражение на ее лице. Он слышал, как ее крик разорвал тишину леса, когда Эртур вытащил стрелу из ее плоти. Он видел ее слезы и дрожащие руки Рейгара.

Не имело значения, сколько раз Эртур говорил ему, что это не его вина. Не имело значения, что Рейгар пытался заверить его, будто он сделал все, что мог. Чувство вины терзало его. Освелл Уэнт не знал, каким королевским гвардейцем или рыцарем его делает все это. Если он не может уберечь от беды женщину, которую поклялся защищать, и выполнить свой долг перед ней, как он сможет защитить своего принца, если до этого дойдет? «Это дело рук Эйриса и евнуха», — сказали ему и Эртур, и Рейгар.

И если Харренхолл находился всего в паре дней езды по Королевскому Тракту от Королевской гавани, Ночная Песня, где он воспитывался, стояла далеко в Дорнийских степях. Но Освелл Уэнт слышал о маленькой леди-северянке Лианне Старк, которая в год и десять лет стала воспитанницей в замке лорда Гаррольда Роджерса в Дождливом Лесу. Прекрасная наездница для своих лет, кентавр — говорили о ней. Девушка, которая любила мечи и луки и рвала свои красивые платья, потому что делала все с безрассудной самоотверженностью. Он встречал ее однажды, когда его лорд посещал замок ее дяди. Она была худеньким маленьким созданием, с обещанием будущей красоты, запечатленным в каждой черточке ее лица. Он не слишком-то задумывался о ней, кроме того разве, что она станет ему дальней родней, как только ее старший брат женится на кузине Освелла из дома Талли.

Вскоре после этого Освелл получил рыцарское звание от своего воспитателя и покинул Штормовые Земли, чтобы вернуться домой в Харренхолл. Через некоторое время его вызвали в Королевскую Гавань, где он получил белый плащ от Белого Быка, сира Герольда Хайтауэра.

— Ты помнишь, каким он вернулся из Летнего Замка? — спросил Освелл у Эртура.

— Ты имеешь в виду тот раз, когда он встретил Лианну? — Эртур фыркнул. — Я помню, как его тогда побили во дворе, потому что он был очень рассеян. Это Джон выпустил кота из мешка.

Освелл кивнул, и смех зарокотал у него в горле.

— Это было последнее имя, что я ожидал услышать из его уст, — сказал он.

«И что? Не оставляй нас в неведении! Расскажи нам о своей девушке, Рейгар», — с ухмылкой попросил тогда Освелл.

«Она не моя девушка, — ответил Рейгар. — Она ударила меня. Прямо в челюсть». Казалось, он указал на место удара с некоторой гордостью.

«Она такая же дикая, как зимняя буря, — сказал Джон. — Тебе лучше держаться от нее подальше».

«И не подумаю. Я буду держаться подальше, только если она сама прикажет мне сделать это. Кроме того, я намереваюсь вернуться, чтобы повидаться с ней. Скоро», — ответил Рейгар.

Все это было так странно — слушать, как он говорит об этой девушке, и видеть, как краска заливает его щеки при одном упоминании ее имени. «Она тебе понравилась?» — спросил Эртур со смешком.

«Хорошо, допустим!»

После этого они безжалостно дразнили своего друга. Но как они могли удержаться?

«Может быть, она понравилась ему, потому что он встретил ее далеко от двора, — сказал ему однажды вечером Эртур. — Я полагаю, что они оба могли быть самими собой».

Освелл всегда представлял себе, что Рейгар женится на той, на ком велит ему семья, и что его леди-жена будет такой же тихой, как и он сам. Вместо этого принц влюбился в девушку-ураган. Его сероглазая волчица была полна жизни, радости, любви и никогда не умолкала и на минуту. Сколько же она болтала! Все они видели, как он изменился. Это происходило медленно, но люди, знавшие его лучше всех, видели это. С ней он, конечно, был совсем другим человеком.

— Я не думал, что она мне так понравится, — сказал Эртур.

— В ней есть что-то особенное... К ней очень легко привязаться, — ответил Освелл. Рейгар был так же близок и дорог Освеллу, как и его собственный брат, и Уэнт так же привязался и к его маленькой леди. Освелл принял их полностью, как свою семью. Мысль о том, что они могут потерять ее, сломала что-то внутри него. — Я не знаю, что будет с Рейгаром, если она умрет. Что он будет тогда делать?

«Вы напуганы, сир Освелл?» — спросила она его до того, как наемники нашли их.

«Я в ужасе, — хотел он признаться ей тогда. — Я в ужасе от того, что не справлюсь и не смогу защитить тебя. Я в ужасе от того, что ты умрешь и что Рейгар никогда оправится. Я боюсь, что эта потеря убьет его».

— Что толку от таких вопросов? Она очнется, улыбнется и скажет ему, что он выглядит ужасно. И он будет смеяться.

— Хотел бы я обладать твоим оптимизмом. Я убью Вариса за это, — сказал Освелл. — За то, что он сделал. За то, как он бравировал ею перед Эйрисом, будто она какое-то животное, и все участвуют в охоте. Ничто на свете не принесет ему прощения и не спасет от моего меча.

Эртур вздохнул.

— Меч Рейгара, мой меч, твой меч. Какое это имеет значение, если мы не знаем, кому мы можем доверять? Он вполне может исчезнуть еще до того, как мы снова ступим за ворота Красного Замка. — Он провел рукой по волосам. — Учитывая то, что вскоре должно произойти, если он решит, будто для него все потеряно, он вполне может вообще сбежать из города. Он знает, что Рейгар не испытывает к нему теплых чувств. И теперь, когда он знает, что он натравил Эйриса не только на дочь Хранителя Севера, но и на жену Рейгара...

Освелл ничего на это не сказал. Варис может ускользнуть, в этом действительно было достаточно смысла, но Эйрис и его Малый Совет получат все, что им причитается, Рейгар поклялся. Они, а также великий мейстер Пицель и Тайвин Ланнистер.

Пять лиг, отделявших их от Харренхолла, казалось, тянулись и тянулись перед ними по мере того, как снегопад становился все сильнее и сильнее. Снег не просто укрывал лежащие кругом Речные Земли — как будто сами боги пытались замедлить их продвижение.

Пока они ехали, Освелл впал в отчаяние. Полученные им раны причиняли ему боль, но его беспокоило состояние его леди. Она то приходила в сознание, то снова впадала в беспамятство, борясь с собой. И Рейгар боролся вместе с ней.

— Не спи, Лиа, — повторял он снова и снова, — я знаю, что ты устала и тебе больно, но ты не можешь заснуть. Расскажи мне о Винтерфелле, о том, что там было после того, как я уехал, — попросил он, желая поддержать разговор, но ее голос был очень слабым, и Освелл не был уверен, что Рейгар вообще мог ее слышать. А она была прижата к его груди, пока они ехали верхом.

«Я должен был перестрелять всех наемников из лука», — подумал Освелл, но он хотел выманить их, заставить преследовать его, чтобы увести их как можно дальше от Лианны. Он хотел дать ей возможность установить достаточное расстояние между собой и охотящимися за ней мужчинами. Однако, эта задумка провалилась. Они бы не последовали за ним, их даже не волновало, что трое из их числа были убиты.

Ему следовало бы быть умнее. Они были наемниками и, скорее всего, посчитали, что между пятью людьми можно разделить больше золота, чем между восемью. «Будь ты проклят, дурак», — сказал он себе, когда они ехали в его фамильный замок. Его неудача была непростительна.

Они шли через подвалы и туннели, которые были вырыты глубоко под стенами Харренхолла в качестве путей для отступления, когда Лотстоны еще владели замком. Он, и Уолтер, и Шелла, и Миниса — все они в то или иное время играли там, когда были детьми.

— Как она? — спросил Эртур.

— Плохо, — отозвался Рейгар, опуская на нее глаза. В свете факелов они и сами могли все видеть. Она была плоха. Лианна была бледна как полотно от потери крови и от боли. И когда ее глаза, подрагивая, приоткрылись, они блестели от лихорадки.

— Брандон сказал мне оставить все как есть, — пробормотала она, ее речь была невнятной. Освелл подумал, что она говорит, как человек, выпивший одну или три бочки дорнийского красного. — Я должна была прислушаться.

— Ты, должно быть, действительно дурно чувствуешь себя, раз говоришь, что была в чем-то неправа, — пошутил Рейгар. Она с трудом улыбнулась, а потом снова закрыла глаза.

— Нет, нет, Лиа, держи их открытыми, — сказал Рейгар, тон его голоса выдавал тревогу. — Далеко еще, Освелл?

— Мы пришли, — ответил он после того, как они закончили подниматься по извилистой лестнице. Он прошел еще немного вперед и протиснулся между двумя стенами, после чего оказался перед тяжелой дверью. Он вытащил из стены незакрепленный камень и поискал ключ. Через несколько секунд он толкнул дверь. «Одного звука этих ржавых петель достаточно, чтобы разбудить мертвого», — подумал он. Однако Лианну это не разбудило. Он прошел за висящий впереди гобелен, остальные последовали за ним.

Его брат стоял у своего стола, его рука замерла над мечом.

— Это всего лишь я, — прошептал Освелл. Судя по виду его брата, его широко раскрытым глазам и отвисшей челюсти, Освелл подумал, что он, должно быть, выглядел пугающе.

— Боги помилуйте. Что случилось? — спросил его брат, разглядев Освелла и его спутников, стоящих позади него. — Ваше высочество? — он испуганно уставился на Рейгара. Рейгар выглядел растрепанным. Его длинный камзол был порван, а верхняя куртка блестела там, где на нее попадала кровь его потерявшей сознание жены.

— Это долгая история, — ответил Освелл. — Мы ищем убежища, Уолт. По крайней мере до того времени, пока она не поправится настолько, чтобы ехать.

— Я дам тебе его, брат, настолько, насколько потребуется. Тебе не нужно приходить за моей помощью, словно вору в ночи.

— Обстоятельства, Уолт, — сказал Освелл, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. — Многое произошло. Последние два дня были, мягко говоря, очень трудными.

— Нам нужен ваш мейстер, милорд, пожалуйста, — дрожащим голосом попросил Рейгар. — Немедленно. У нее жар, и она ранена. И раны Освелла тоже нужно осмотреть.

— Положите ее на покрывало. Я попрошу Шеллу приготовить для вас комнаты.

— Уолтер, чем меньше людей знают, что мы здесь, тем лучше для всех нас. Ты меня понимаешь? — Его брат только кивнул на это. — Лошади внизу, и одна из них ранена и нуждается в уходе. Если нагрянут гвардейцы Таргариенов, то мы никогда сюда не приходили, нас никогда здесь не было.

— Я попрошу кого-нибудь присмотреть за лошадьми, а сам поговорю с Шеллой. Но сначала — мейстер, а потом хлеб с солью и что-нибудь, чтобы запить его, полагаю.

— Это было бы весьма кстати, милорд. Спасибо, — Рейгар посмотрел на хозяина с того места, где сейчас стоял на коленях рядом с покрывалом, пытаясь разбудить леди Лианну.

Хозяева предоставили им его старую спальню и соседнюю с ней — в башне, где никто не обитал с тех самых пор, как Освелл покинул Харренхолл. Если бы до этого дошло, они смогли бы воспользоваться прорытыми под землей туннелями для побега и выбраться из замка в лиге к северу от того места, где они находились, так, чтобы их никто никогда не увидел.

Освелл сказал об этом Рейгару, но принц, казалось, едва слышал его, снова переключив свое внимание на свою леди Лианну.

Было странно думать, что не стрела, поразившая ее, может в конце концов погубить леди Лианну, а лихорадка, которая крепко овладела ею.

Рейгар почти не ел, почти не отдыхал. Он покидал комнату больной и отходил от постели своей жены только для того, чтобы воспользоваться уборной. Он запретил мейстеру отлучаться из ее покоев. Мейстер посылал племянницу Освелла в свою башню, чтобы та приносила ему все, что могло понадобиться. Освелл заходил в комнату, чтобы сменить повязки или навестить своих друзей. Но каждый раз он чувствовал, что нарушает одиночество Рейгара. Он был молчалив в своем страхе и молчалив в своем горе.

— Милорд, — мейстер нерешительно обратился к принцу на третий день их пребывания в Харренхолле. — Я боюсь, что мы потеряем ее, если лихорадка в ближайшее время не спадет.

— Вы мейстер. Сделайте что-нибудь! — Они набили снегом деревянную ванну и положили Лианну туда, но ее губы приобрели тревожный синеватый оттенок, и она дрожала так сильно, что Рейгар отказался держать ее там дольше и вытащил ее.

— Рейгар, тебе нужен отдых. Я посижу с ней. Тебе нужно выспаться, — сказал ему Освелл. — Какая от тебя будет польза, если ты упадешь от истощения?

— Я не могу, — ответил он. — Ее леди-мать забрала лихорадка. Если она умрет, я не хочу, чтобы она умерла в одиночестве. — Он поднял руку, которую держал в своей, и прижал ее к своей щеке, как обычно делала леди Лианна, потом поцеловал ее и вновь опустил на кровать.

— Впервые я увидел ее на Стене, в Черном Замке. Она была крошечным созданием, раздавленным горем. Я думал, что лорд Старк прознал о моем приезде и решил привести с собой свою дочь, чтобы я мог с ней познакомиться. Каждый лорд, которого я когда-либо встречал, навязывал мне свою дочь в надежде, что я когда-нибудь сделаю ее своей женой или, подобно Эйрису, любовницей.

— Бедный ты, бедный, — поддразнил его Освелл. Рейгару никогда не нравилось, когда его загоняли в угол лорды и их дочери.

Он провел пальцем по линии ее уха.

— Однако с лордом Старком все было иначе, — продолжил он. — За исключением формального представления и худшего реверанса, который я когда-либо видел в своей жизни, она держалась подальше от меня, но я видел ее. Я наблюдал за ней. Однажды она поймала меня на том, что я смотрю на нее, и закатила глаза с таким раздражением и дерзостью, что это меня весьма удивило. Эртур так сильно смеялся, что я подумал, будто он вот-вот надорвет себе живот. Он назвал ее ответ блестящим, а мой дядя Эймон усмехнулся и назвал ее умной, когда я рассказал ему об этом.

Освелл издал лающий смешок. Он вполне мог представить себе тринадцатилетнего Рейгара Таргариена, сбитого этим с толку. Независимо от того, насколько это его смущало, он привык к тому, что дамы заискивали перед ним всякий раз, когда он оказывался рядом.

— Часть меня на самом деле не понимала, что я такого сделал, чтобы вызвать у нее такую реакцию. Другая часть испытывала облегчение от того, что она не оказалась очередной краснеющей девицей. Мой дядя говорил, что северяне — это люди грозные снаружи, но сердечные внутри. Суровые и преданные, и что леди Лианна была именно такой. Суровой и преданной. Он несколько раз бывал в Винтерфелле и знал ее достаточно хорошо, — сказал он. Освеллу показалось, что Рейгар был готов вот-вот разрыдаться, судя по тому, как срывался его голос и как он тяжело сглотнул. — Странные вещи я вспоминаю с тех пор, как ее ранили... Так или иначе, на вершине Стены она сказала мне, что хочет убежать в Застенье, присоединиться к одичалым и жить у Клыков Мороза. Даже в десять лет ее голова была полна безрассудных идей.

Освелл усмехнулся. Он пододвинул стул и сел рядом с принцем.

— Это очень похоже на то, что она захотела бы сделать.

— Ведь так, верно?

— Да, так. Однажды вечером мы были на тренировочном дворе. Я показывал ей, как натягивать лук, и она мне кое-что сказала.

— Что же? — Рейегар взглянул на него, прежде чем его взор вернулся к ее неподвижной фигуре.

— Она сказала, что, когда она росла, она думала, приключение — это убежать за Стену или сесть на корабль до Эссоса и затеряться за морем. Когда она отправилась в Летний Замок, она верила, что отправляется в грандиозное приключение. Она никогда раньше не делала ничего подобного, никогда никуда не ходила одна, без сопровождения.

Губы Рейегара растянулись в улыбке.

— Она так сильно любит жизнь и живет ею так ярко. Она всегда хотела приключений. Я никогда не мог дать ей этого. Я думал, что смогу отвезти ее в Старый Волантис и Лис и показать ей Браавос, Пентос и дома, которые у меня есть во всех этих местах. Я подумал, что мы сможем съездить в Старомест и что она сможет увидеть Дорн за пределами нашей маленькой башни на Принцевом Перевале. — Он вздохнул. — Я так оплошал.

— Ты не мог бы ошибаться сильнее, Рейгар. Она сказала, что нашла свое приключение, когда встретила тебя. Она обрела свободу. Она обрела свободу быть такой, какая она есть, и свободу любить того, кого она выбрала сама. «Приключение не всегда бывает таким, каким мы его себе представляем», — заявила она мне. Ее жизнь с тобой стала ее величайшим приключением, вот что она сказала, — Освелл сделал паузу. — Она также наказала мне никогда больше этого не повторять. Но я подумал, что ты должен это услышать, друг. Ты — то великое приключение, которое она искала, и она его нашла.

— Какие еще секреты ты хранил для нее?

— Ну, — Освелл задумчиво посмотрел на него, — мне жаль говорить тебе это, но она действительно считает тебя надоедливым.

— Едва ли это можно назвать секретом. Она каждый день говорит мне, каким чертовски надоедливым я ей кажусь.

— Она делает это с такой милой улыбкой, — Освелл сжал его плечо в успокаивающем жесте. — Она любит тебя. Ты — ее сердце, но это тоже не секрет.

Рейгар некоторое время пристально смотрел на него, затем перевел взгляд на Эртура, который стоял у окна, наблюдая за падающим снегом.

— Я... Я думал, что она — дар богов. У меня есть мать, которую я люблю, друзья, что так же близки мне, как братья, которых у меня никогда не было, и все же я всегда чувствовал себя таким одиноким, всеми забытым, побитым и потрепанным, таким несовершенным. Была такая часть меня, к которой никто никогда не мог прикоснуться. Это было то место, где навечно поселился Летний Замок и где мое горе, мой долг и бремя угрожали утопить меня. Но она пришла и вселила в меня надежду. Она принесла надежду и свет в мою жизнь, — сказал он. — Она сняла с моей души завесу тьмы и печали. Она была такой внезапной. Она затронула самые глубокие уголки моего сердца, Освелл. Она дала мне крылья. Как будто боги услышали мои молитвы и послали мне ее. — Его голос был похож на шепот. Он взял тряпицу из ведра с тающим снегом и вытер ей лоб и шею. — Зачем им забирать ее?

Рейгар выглядел как человек, у которого из груди вырезали сердце.

— Я не знаю, какова воля богов, Рейгар. Но, несмотря на все это, она не оставит тебя. Это не в ее характере — сдаваться без боя.

— Нет, она не должна сдаваться, но эта борьба уже обошлась ей дорогой ценой.

Освелл был там, в спальне, и занимался своими собственными ранами, когда это случилось. Кровь. Крови было достаточно, чтобы встревожить мейстера. Не прошло и двух часов с тех пор, как они прибыли в Харренхолл, как у леди Лианны снова началось кровотечение.

— Леди ждет дитя? — спросил мейстер, заставив замолчать всех, кто стоял там.

Рейгар взглянул на мейстера, сбитый с толку его вопросом, прежде чем посмотреть вниз, туда, где у нее текла кровь.

— Я... я полагаю, что это возможно, — ответил он опустошенным голосом. — Она упомянула, что почувствовала боли внизу живота, но я подумал, что это ее... Вы можете остановить это? Вы должны остановить это!

— Ваше высочество, леди упала с лошади. У нее жар, и я вынужден давать ей от боли маковое молоко, ее тело утомлено. Даже при самых обычных обстоятельствах выкидыш — это не то, что можно остановить, — сказал он, просматривая свои зелья. — Миледи, — он повернулся к Шелле, — мне понадобится ваша помощь.

Рейгар опустился на колени рядом с кроватью.

— Лианна, если ты меня слышишь, все будет хорошо, — прошептал он ей на ухо. Освеллу показалось, что его друг пытается убедить в этом самого себя.

— Все покиньте комнату! — приказал мейстер. — Если это будет угодно вашему высочеству, — мейстер указал ему на дверь.

— Нет, мне это не угодно, мейстер. Это моя жена, и она носит моего ребенка, и я никуда не уйду, — ответил Рейгар. — Если она очнется во время всего этого, она не поймет, почему незнакомец склонился между ее ног. Я не допущу, чтобы она была еще больше напугана. — Это было сказано достаточно твердо, чтобы мейстер больше не настаивал.

Рейгар оказался прав в своем нежелании покидать ее. Освелл и Эртур слышали ее крики и голос Рейгара, когда они стояли на страже за толстой дубовой дверью.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Рейгар наконец вышел из комнаты, его глаза покраснели. Он прислонился к стене, сполз по ней на пол и устроился там, закрыв глаза от усталости. Они с Эртуром оба присоединились к нему на полу, усевшись по обе стороны от него.

— Как она? — спросил его Освелл.

— Без сознания. Ее жар усилился. — Он вздохнул, сердито проведя рукой по волосам. — Нет ничего более жестокого, чем неспособность защитить тех, кого ты любишь. Я не только не смог защитить ее, но и нарушил данные ей обещания. Это такое мерзкое чувство.

— За это следует винить Эйриса и евнуха, — сказал Эртур.

— С Эйрисом я разберусь лично. Я убью его, — горько усмехнулся он. — О, я убью его, и мне это доставит удовольствие.

— Ты не можешь так говорить.

— Мне до смерти надоело, что я не могу выразить то, что чувствую. Но вы правы. Я не убью его. Я отниму у него все, что ему дорого, точно так же, как он пытался отнять у меня все, что дорого мне, — ответил Рейгар, обхватив руками колени и уставившись на дверь перед собой. — Я заберу его Семь Королевств. Я поднимусь по ступеням к трону Эйгона и заставлю его смотреть. И я буду взирать на него сверху вниз, пока сажусь и устраиваюсь поудобнее. Я позабочусь о том, чтобы и он, и все королевство знали, к чему привели его действия. После я брошу его гнить в каменные мешки. Он никогда больше не увидит дневного света. К тому времени, как я закончу с ним, он пожалеет, что не умер в Сумеречном Доле.

Освелл ничего не сказал, и Эртур тоже. Но Рейегар еще не закончил.

— И как только я разберусь с ним, я позабочусь о Варисе, Пицеле и лорде Тайвине. Варис будет страдать так же, как Лианна, прежде чем я отрублю ему голову. Пицель признается в своей измене в пользу Ланнистера. Лорда Тайвина я низвергну. Каждый член Малого Совета считай уже мертв.

— Рейгар, ты хочешь начать свое правление с кровавой бани?

— Да. Хочу. Разве ты не видел, в каком она состоянии, Эртур? Она выглядит так, словно прошла войну. Эти люди, все до единого... Они причинили ей зло.

— Они причинили зло и тебе, — сказал Освелл.

— Да, это так. Но это она лежит сейчас в постели. Не я. Это она только что потеряла нашего ребенка. Не я.

— Это был и твой ребенок тоже.

— Как можно тосковать по тому, о чем даже не подозревал? — сказал он. — Вот о чем она меня спросила.

— Что ты ей сказал? — спросил Освелл.

— Я сказал ей, что не знаю. Женщина, которую я люблю, раздавлена этой потерей, и все, что я мог ей сказать, это «я не знаю», — произнес он с горечью в голосе. — Я всегда знал, что у меня будут дети. Это мой долг перед моим домом, перед всем королевством. Я должен был размножаться, как выразились бы мой отец и лорд Тайвин, как будто я какой-то ценный жеребец, который должен всю жизнь крыть кобыл и производить на свет наследников. И все это меня вполне устраивало, раз уж таков мой долг. Но когда та мейега в Ланниспорте сказала мне, что тот обещанный спаситель вовсе не я, а мой сын, которого мне еще предстоит родить, я задумался о том, чтобы вообще не иметь детей. Я не хотел, чтобы этот мальчик нес то бремя, которое я тянул всю свою жизнь. Это было слишком тяжело для меня. Но я сказал себе, что буду лучше, чем были мой лорд-отец и моя леди-мать. Я сказал себе, что мы с Лианной проведем наших детей через это, что мы позаботимся о том, чтобы они не были так плохо обеспечены и плохо подготовлены, как я. Когда придет время, мы позаботимся о том, чтобы у них все получилось.

Он медленно покачал головой и уставился на свои руки.

— Ее кровь. Я не смог смыть все это. Полагаю, в этом есть своя ирония. Может случиться так, что я никогда больше не смогу отмыться дочиста, — заметил он. — Интересно, это была девочка или мальчик.

— Не делай этого с собой, Рейгар.

— Может, это была девочка с непокорным характером Лианны. Я думаю, я бы обрадовался маленькой девочке. Когда Лианна улыбается, мир исчезает, и все остальное больше не имеет значения. Я думаю, что маленькая дочь заставила бы меня чувствовать то же самое. — Он вздохнул. — Странно, что я никогда не подозревал, как сильно я хотел этого не из-за долга, а для себя, пока у меня не отняли эту возможность. Я не понимал, как сильно я хочу ребенка, пока мейстер не сказал мне, что ребенка не будет. Это невыносимо, и внутри у меня такая пустота. У меня нет ответов, которые я мог бы дать Лианне, только пустые слова, — сказал он, вытирая упавшую слезу. — Боги милосердные, как мы дошли до этого? Я потерял контроль над ситуацией, и Лианна оказалась в гуще событий. Она не заслужила ничего из этого, — сказал он, прежде чем встать.

— Она этого не заслужила, и ты тоже. Возможно, ее горе будет сильнее и продлится дольше, а может быть, она сможет достаточно быстро преодолеть его. Может так случиться, она захочет, чтобы ты держал ее за руку все это время, или, возможно, она попросит оставить ее одну. Ты всегда хорошо знал ее характер и мог угадать, что ей нужно и когда. Все, что ты можешь сделать, это быть рядом с ней, как всегда, и скорбеть вместе с ней, — сказал Эртур. — Этого ребенка нельзя вернуть, но будут и другие.

Рейгар откашлялся и поправил одежду, хотя от этого и не было никакого толку. На нем все еще был перепачканный пятнами колет, а его бриджи были грязными и влажными после долгой скачки и порваны там, где его ранил один из наемников во время схватки.

— Я найду тебе чистую одежду, но тебе нужно заняться своими ранами, — сказал ему Освелл.

Рейегар пожал плечами.

— Это последнее, о чем я сейчас думаю.

— Я понимаю, но тебе все равно следует показать их мейстеру. Их нужно промыть и перевязать, чтобы они не загноились.

— Чем я могу тебе помочь? — спросил Эртур.

— Для начала принеси, пожалуйста, пергамент и чернила. Потом понадобится разослать воронов, — сказал он. — Я должен отправить лорду Старку письмо, чтобы сообщить ему о том, что здесь произошло. Скажи Майлсу и Джону, что мне нужно их видеть.

Приказы Рейгара были простыми и ясными. Майлс должен был вернуться в Девичий Пруд.

— Похорони воинов своего лорда-отца, возьми под опеку их вдов и сирот. Скажи им, что я устрою так, чтобы они ни в чем не испытывали нужды, — сказал он. — Лианна хотела бы, чтобы о них позаботились. «Зимняя дева» уже должна быть в порту. Передай это капитану. — Он протянул Майлсу запечатанное письмо. — Он должен пополнить запасы и бросить якорь к северу от Тихого острова. Ты будешь на корабле и дождешься нас, прежде чем вернешься в Девичий Пруд.

— Я бы предпочел отправиться с вами, — запротестовал Майлс.

— И я бы предпочел, чтобы ты уплыл со мной, но ты нужен мне здесь, — ответил Рейгар. На это Майлс лишь кивнул. — Какие бы вести не добирались до порта, особенно из Королевской гавани, я хочу знать о них.

— Чего ты ждешь от меня? — спросил Джон.

— Ты найдешь Лонмаута и отправишь его на улицу Речной Ряд. Я хочу, чтобы он нашел постоялый двор и следил за моими кораблями. Он должен оставаться там до дальнейший указаний. — Рейгар вручил Коннингтону запечатанное письмо. — Он должен изучить шифры и связаться с Джейме Ланнистером. Что бы ни происходило на заседаниях Малого Совета и в Красном Замке, я хочу, чтобы сир Джейме передал это ему. Мне нужны любые сведения. Ты вернешься в Грифонов Насест, Джон, и будешь ждать там.

— Я могу сделать больше, — сказал Джон.

— Свадьба Брандона Старка. Майлс, я знаю, что ты приглашен. Возьми Джона с собой. Лорд Старк захочет узнать больше, чем я могу написать в письме. Ответьте на его вопросы. Если Эйрис призовет его в Королевскую Гавань, он должен действовать осторожно. Если Эйрис спросит, скажите ему, что я действительно был в Винтерфелле, чтобы ознакомиться с несколькими книгами в тамошней библиотеке.

— Очень хорошо.

— Джон. Скажи Ричарду, чтобы он не высовывался и вел себя прилично. Я не желаю, чтобы он привлекал к себе ненужное внимание.

— Куда отправишься ты?

— Я еще не решил.

Когда они оба удалились, Эртур повернулся к Рейгару.

— Мы можем поехать в Звездопад, — предложил он.

— Нет. — Рейгар взглянул на него. — Тот, кто укрывает нас, тоже будет в опасности. Я уже переживаю из-за того, что может статься с Уэнтами, если Эйрис прознает о нашем местонахождении. Нам лучше быть подальше от Вестероса.

— Что я могу сделать? — спросил Освелл.

— Вылечись, — ответил Рейгар. — Ты мне понадобишься, старый друг. Ты присягнул Лианне, и я доверяю тебе ее жизнь.

— Я не заслуживаю вашего доверия, милорд.

— Нет. Это не так. И Лианна согласится со мной. Ты сделал все, что мог, — нахмурившись, ответил Рейгар. — Во всем виноват Эйрис и его лизоблюды. Эртур, когда закончишь, поспи немного. Мне нужно вернуться в комнату на случай, если она проснется.

Однако леди Лианна так и не проснулась. Она проспала день, и ночь, и еще день, и по мере того, как шли часы, ее жар усиливался и не спадал. Рейгар помог Шелле искупать ее, наблюдал, как мейстер менял повязки. Он капал ей в рот воду, чтобы не наступило обезвоживания, и кормил ее теплым молоком и медом, чтобы она могла сохранить часть своих сил. Он не позволил бы мейстеру или кому-либо еще делать это.

Он тщательно очистил ее ногти от грязи и крови, что засохли и запеклись под ними.

— Она не выносит грязных ногтей, — объяснил он, пожав плечами, а потом снова вернулся к своему занятию.

Если бы не ее щеки, приобретшие пунцовый оттенок, и пылающий лоб, Лианна Старк не выглядела больной или медленно увядающей. Она выглядела так, как будто мирно спала.

Она напоминала Освеллу о тех сказках, которые кормилица рассказывала ему, когда он был маленьким мальчиком: о принцессе в башне, которая была проклята злой ведьмой и спала, ожидая, когда ее принц придет за ней и поцелует ее, чтобы разбудить.

Рейгар целовал лоб своей леди, ее губы, ее щеки, ее руки, ее пальцы, но это не помогало. Лианна Старк все спала и спала.

Рейгар рассказывал ей историю за историей. Он рассказал, как настороженно относился к ней, когда увидел ее на Стене, и как увлекся ею после того, как они провели вместе несколько дней в Летнем Замке. Он рассказал ей, как скучал по ней, когда им пришлось расстаться, и как она заставляла его сердце биться быстрее, когда он был рядом с ней. Он рассказал ей о том времени, когда они смотрели на падающие звезды в саду Эйгона на Драконьем камне.

— Я повернул голову, поглядел на тебя и влюбился еще сильнее. Я задавался вопросом, как это было возможно, — время от времени его голос срывался от избытка чувств.

Рейгар был на грани. На него было страшно смотреть. Освелл не знал, что бы он сделал, если бы это он сам сидел там, ждал и волновался. Возможно, клятва не брать жены и не заводить детей сама по себе была, в конце концов, благословением. Небольшое милосердие.

Не оставалось ничего другого, как привести септона. Освелл подумал, что тот мог бы предложить слова утешения. Они с Эртуром были людьми действия. Мечи были их жизнью, это был язык, на котором они говорили. Те слова, которые они могли бы сказать, уже были сказаны. Но Рейгар всегда хотел докопаться до сути, всегда хотел выйти за рамки банальностей.

Септон принес с собой ладан и маленькие статуэтки Семерых.

— Вы должны молиться, ваше высочество.

Лицо Рейгара выглядело измученным, а в его глазах не было никаких чувств. Он не знал покоя с тех пор, как они прибыли сюда. Освелл не мог себе представить, что с ним станется, если его леди умрет.

— Я не понимаю, септон, — сказал он потерянным голосом. — Я... я... почему?

— Ни один человек не может по-настоящему понять пути богов, дитя мое, — сказал септон.

Рейгар не был удовлетворен этим.

— Быть может, богов и не существует, — сказал он с оттенком сарказма.

— Боги повсюду, но, когда мы грешим, мы страдаем, — отозвался септон. Однако ему не стоило говорить этого. Даже Эртур, стоявший рядом с Освеллом, поморщился.

— Вы были с нами на Острове Ликов, септон. Вы поженили нас. Вы долго с ней разговаривали. Она показалась вам грешницей? Как вы думаете, какие грехи она совершила, чтобы ее заставили так страдать? — спросил Рейгар. Он больше не выглядел таким изможденным, и его глаза не казались такими пустыми. Ярость горела там, как дикий огонь. Но Освелл видел, что там была и боль. — Она всегда была доброй. Она помогала тем, кому было дано меньше, чем ей, стала матерью ребенку, потерявшему свою родную мать. У нее верное и любящее сердце. Тем временем королевский двор полон грешников. Самых мерзких людей. И все же они живут. И все же они процветают. И они делают это за счет королевства. Ваши боги любят очень жестокие шутки.

— Они и ваши боги, ваше высочество, — ответил септон.

— Так оно и есть. Скажите мне, где было милосердие Матери и где была защита Девы, когда моя леди-жена нуждалась в них, септон? Ответьте мне на это вопрос. А ребенок, которого она носила? Этот ребенок, которого мы так хотели, тоже успел согрешить? Если это те боги, которым мы должны поклоняться, то я не желаю ни одного из них.

— Вам следует помнить не только о грехах вашей леди-жены, ваше высочество.

Рейгар выглядел так, словно его ударили по лицу, когда септон произнес эти слова.

— Понимаю. Она должна пострадать за мои грехи? Вот как оно на самом деле? Она вынуждена страдать из-за секрета, который я хранил? За ложь, которую я произнес? Скажите мне, септон, должен ли я слепо повиноваться своему отцу-пироманту? — спросил он. — Не проповедуйте мне о грехе, страданиях и непонимании воли богов. Вы можете оставить свою болтовню при себе. Мне не нужны ваши пустые слова.

— Боги милосердны, ваше высочество. Все что вы...

— Так ли это на самом деле? — прервал он септона. — Посмотрите на нее. Так выглядит милосердие? — Спросил Рейгар, указывая на свою Лианну. — Вы слышали, как она кричала от боли, когда из нее извлекали стрелу, что пронзила ее? Вы видели ее слезы, когда я сказал ей, что она потеряла ребенка, о котором даже не подозревала? — он требовал ответа, его гнев все возрастал. Это была едва сдерживаемая ярость. Освелл подумал, что Рейгар сейчас ударит этого человека.

Однако он этого не сделал, но уставился на септона и ждал ответа, которого не последовало.

— Я так не думаю. — А потом: — Милосердие! — это слово прозвучало словно ругательство. —Пожалуйста, избавьте меня от этих разговоров о грехах и милосердии. Мне это не нужно. Забирайте своих кукол и ладан и уходите. Лианна — дочь севера и Винтерфелла. Она молится старым богам.

— Семеро...

— Семеро пусть отправляются к Иным, септон. Уходите!

— Боги добры, мой принц. Молитесь. Может быть, они вас услышат, — сказал мужчина перед уходом.

Рейгар не ответил на это. Он снова вернулся в кресло, в котором сидел с самого начала, взял леди Лианну за руку и наблюдал, как опускается и поднимается ее грудь. Прошел час, и все, что слышал Освелл в тишине спальни, это как Рейгар повторял «пожалуйста» снова и снова. К кому он обращался с мольбой, к самим ли богам, старым или новым, или же к своей маленькой леди, Освелл не знал.

— Прилетали ли вороны из Королевской гавани? —спросил он наконец. Они ждали приказа об аресте Лианны или указа, объявляющего, что Рейгар отрекся от своих притязаний на трон и что Визерис теперь новый принц Драконьего камня. И все же ничего не произошло. Освелл полагал, что Малый Совет будет действовать быстро и решительно, попытается стереть любые упоминания о Рейгаре, забыть, что он когда-либо существовал. В конце концов, это было именно то, чего эти люди так долго ждали.

— Нет, — ответил Эртур, его взгляд переместился на мейстера, который стоял к ним спиной. Он придвинулся ближе к Рейгару и встал перед ним на одно колено, понизив голос до шепота. —Возможно, он решил не объявлять о том, что ты больше не его наследник.

Рейгар только фыркнул на это.

— Пусть оставит меня своим наследником и поглядит, чем это для него закончится, — прошептал он в ответ. — Он может сохранить мои права или отречься от меня. Что бы он ни делал, для меня это больше не имеет значения и не изменит моего мнения. — Как только Рейгар произнес это, он дернулся, вздрогнул и посмотрел вниз, туда, где его рука сжимала руку леди Лианны. — Она стиснула мою ладонь, — сказал он, поднимая свободную руку и касаясь ее лба тыльной стороной ладони. Он нахмурился и встал со стула, сел рядом с ней на матрас, его руки двигались от ее лба к щекам и шее.

— Ты уверен? — Освелл тоже был на ногах, и Эртур встал следом за ним. Освелл мог бы поклясться, что услышал слабый стон, исходящий от нее.

— Ты это слышал? — спросил Рейгар, оглядываясь на них. — Лиа, я здесь. Ты меня слышишь?

— Мейстер, — позвал Эртур. Старик посмотрел на них и, шаркая, подошел к кровати.

— Она сжала мою руку, — повторил Рейгар. — Она стонала, я слышал ее.

— Я тоже это слышал, — подтвердил Освелл.

— Она больше не кажется такой горячей. Я думаю, у нее спадает жар.

Рейгар отступил в сторону, пропуская мейстера, а Освелл и Эртур почтительно отвернулись.

— Она начинает приходить в себя, — наконец заговорил мейстер, и Освелл почувствовал, как с его плеч свалилась тяжесть всего мира. Стоявший рядом с ним Эртур, казалось, испытывал такое же облегчение, как и он сам. Он даже представить себе не мог, что почувствовал Рейгар, услышав эти слова.

— Сейчас она еще продолжает спать, но худшее уже позади, ваше высочество. — Он отошел от кровати.

— Эртур, — сказал Рейгар, — проследи за приготовлениями к нашему отъезду. Мы уедем, как только она достаточно окрепнет, чтобы путешествовать. Нам нужно увезти ее как можно скорее.

Манера держаться у Рейгара полностью изменилась. Как будто в него снова вдохнули жизнь.

— Лиа, — он сел рядом с ней, его голова склонилась к ее, к самому ее уху. — Проснись, сердце мое, — прошептал он. — Открой глаза. Пришло время открыть глаза. Пришло время вернуться.

Он был там, рядом с ней. Она знала это. Она чувствовала его. Когда он говорил с ней, она слышала его голос, каким бы слабым тот ни был. Затем, когда ее тело становилось все горячее и горячее, все пропало. Лианна больше не чувствовала присутствия Рейгара и не слышала его голоса, и ей стало страшно. Как будто единственное, что поддерживало ее, исчезло. И по мере того, как тишина вокруг нее становилась оглушительной, росли и ее страхи.

«Я Лианна Старк, во мне течет волчья кровь. Я не боюсь этого, — сказала она себе и отправилась на его поиски. — Мне нужно вернуться к нему. Я должна вернуться к нему».

И так она направилась в пустоту и тьму, вытянув перед собой руки, чтобы нащупать дорогу.

Она сделала один маленький шаг, потом еще один, потом еще, но ее глаза так и не привыкли к черноте, которая окружала ее. Это было похоже на непроглядную ночь, когда ничто не указывало ей путь. Лианна боялась, что еще сильнее заблудится.

Медленно, по мере того как она продвигалась к тому, что, казалось, не существовало нигде, она увидела, как появился маленький огонек. Это напомнило ей мерцающее пламя тонкой свечи.

Лианна оказалась перед шатром из черного холста, на котором был изображен трехглавый дракон Дома Таргариенов, вышитый ярко-красной нитью. Собственный щит Рейгара лежал там, на земле, сломанный и брошенный. Увидев это, она нахмурилась. Рейгар никогда не принадлежал к тем, кто оставляет свои вещи валяться где попало, повреждены они или нет, подумала она, поднимая щит. Три головы дракона были жестоко отрублены, и Лианна гадала, что же произошло.

Тишина вокруг нее была тревожной. Это заставило ее занервничать, и она почувствовала, как у нее перехватило горло, а живот сжался. Рейгар был здесь, в своем шатре. Она представила себе тот маленький письменный стол, который он обычно возил с собой, и его самого, сидящего за ним в окружении книг и свитков с перепачканными чернилами пальцами, почесывающего затылок кончиком пера. Она представила, как он поднимет глаза, когда она войдет, улыбнется ей и поманит к себе.

Однако зрелище, открывшееся ей, было совсем не таким, на которое она надеялась.

Рейгара, сидящего за своим маленьким столом, там не было. Вместо этого она увидела знамена. Знамена с гербами, которые она знала с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы брать уроки у мейстера Валиса. То были всплески красок, разбрызганные во влажной, густой, вязкой красной жидкости. Она не обратила на это внимания, внезапная красочная вспышка ослепила ее и вызвала головную боль.

«Это что, турнир?» — подумала она. Но когда она шла, ее босые ноги хлюпали по мокрой траве. Когда Лианна посмотрела вниз, все, что она увидела — это поле, пропитанное кровью, а когда она повернула голову, то заметила реку, которая была красной от крови. «То кровь была на знаменах», — поняла она.

Она слышала крики и проклятия, хотя никого не видела. Она слышала песню стали, хотя не видела боя, и слышала свист летящих стрел, хотя не видела, кто их выпустил. Ее чувства были атакованы зловонием смерти и какофонией шума.

Рейгар появился из ниоткуда. Он был одет во все черное. На его нагруднике был изображен трехглавый дракон его дома, весь из рубинов, которые сверкали, как огонь. Он восседал на коне и сражался.

«Битва. Это поле битвы, и это война», — с ужасом поняла она. И тот человек, с которым сражался Рейгар, который размахивал боевым молотом и носил огромный шлем с оленьими рогами, мог быть только Робертом Баратеоном.

Что это было за безумие? Почему они сражались? Лианна чувствовала замешательство и страх, наблюдая, как Рейгар обменивается ударами с лордом Робертом.

Это был брод на Трезубце, она поняла сразу. Она проезжала здесь бессчетное число раз. Она была здесь с Брандоном однажды и с Рейгаром множество раз. Ему всегда нравилось в этих местах. Зелень буйно разрослась здесь, и вонь Королевской гавани оставалась достаточно далеко. «Повсюду есть мирные уголки, стоит только хорошенько поискать», — частенько говорил он.

Они кружили и сходились, снова и снова. Он побеждал в поединке, ее Рейгар побеждал, наблюдала Лианна, подбираясь все ближе и ближе. Если бы его меч опустился хотя бы на дюйм ниже, он бы уже добрался до Роберта.

Он выигрывал поединок, пока не проиграл. Лианна видела то мгновение, когда молот опустился ему на грудь, но ей показалось, что вместо этого оружие раздавило грудь ей самой. Она почувствовала, как ее сердце взорвалось. Оно взорвалось так же, как рубины на доспехах Рейгара. «Как капли крови», — подумала она, чувствуя слабость.

Все происходило медленно. Она не могла двигаться достаточно быстро, чтобы добраться до него, когда он навзничь рухнул с лошади в бурные воды Трезубца. Она опустилась на колени, там, где он лежал, ледяная вода вызвала у нее сильную дрожь. Она почувствовала, как ее тело напряглось, а конечности онемели и отяжелели. Впрочем, это не имело значения. Все, что имело значение, — это он. Она вздрогнула при взгляде на его нагрудник и на то, как он прогнулся от силы удара, которым наградил его Роберт Баратеон. Она видела, как его кровь струится вниз по реке вместе с рубинами, которые откололись от его доспехов.

«Как до этого дошло?» — хотела спросить она, но все, что она слышала, были ее мучительные рыдания.

Она притянула его голову к себе на колени и сняла шлем, отбросив его в сторону. Сколько раз он клал голову ей на колени, закрывал глаза и засыпал? И сколько раз она проводила пальцами по его волосам так же, как только что, даже не осознавая этого? У Рейгара были красивые волосы. Они был густыми и такими мягкими на ощупь, что казались шелком между ее пальцами.

— Проснись, сердце мое, — прошептала она ему, — открой глаза.

Лианна увидела, что Нед мрачно смотрит на Рейгара сверху вниз.

Что это было за безумие, почему ее брат сражался против собственного шурина? Нед никогда бы так не поступил. Семья была важна для него. Неужели теперь они все одинокие волки? Была ли их стая настолько разбита и расколота, что это привело к тому, что они оказались по разные стороны в том, что очень напоминало войну?

— Нед, — попыталась она окликнуть его, но его имя не сорвалось с ее губ. Это было так, как если бы она лишилась дара речи. — Пожалуйста, помоги ему, — слова застряли у нее в горле. — Он мой муж. Пожалуйста, Нед. Пожалуйста. — Нед ушел, а Лианна вцепилась в Рейгара еще крепче, чем раньше. Она слышала его хриплое дыхание и видела, как в уголке его рта собирается кровь. Она вытерла ее большим пальцем.

Она вдруг вспомнила Стену и Черный замок, и тот раз, когда она впервые увидела его. В его присутствии она чувствовала себя неловко. Рейгар Таргариен казался нереальным даже в возрасте трех и десяти лет. Ей было не по себе от осознания того, что он был там, наблюдал за ней всякий раз, когда они оказывались в одной комнате — пока она не подслушала его разговор с его двоюродным дедушкой, мейстером Эймоном, в птичнике. Тогда она поняла, что принц очень похож на нее. Он был мальчиком, ищущим свое место в мире, к которому, по его же собственному мнению, не принадлежал.

Она не собиралась подслушивать разговор, но тем не менее услышала его. Тогда она посчитала его чем-то вроде родственной души. На одно безумное мгновение она даже подумала, что они с Бендженом могли бы спасти его от предначертанной ему жизни и забрать с собой за Стену.

Лианна откинула волосы Рейгара назад и посмотрела на его лицо. Она приметила маленький шрам у него под губой; она случайно оставила ему этот шрам, когда они однажды вечером тренировались на мечах.

— Рейгар, — произнесла она его имя.

Он открыл глаза и пробормотал ее имя, но потом снова закрыл их. Дыхание покинуло его с долгим протяжным вздохом. Его тело еще сильнее обмякло, а голова свесилась набок.

— Рейгар, нет! Открой глаза. Пожалуйста, открой глаза, — умоляла она. У Рейгара были красивые глаза. Они были так не похожи на глаза его родителей или брата. Лианна всегда думала, что они делали его особенным. Эти глаза никогда больше не откроются, тупо подумала она. Все было кончено. Мольбы и причитания не вернут его к ней.

Она медленно сняла с него стальную перчатку, похожую на краба, и прижала его руку к своей щеке. Его ладони всегда были теплыми и нежными, но сейчас их прикосновение было холодным, как лед. Мужчина, лежащий перед ней, не был тем, кого она знала. Ее муж был полон жизни и тепла, и когда он смотрел на нее, все, что она видела, — это лишь то, как сильно он ее любил.

«Может ли что-нибудь еще в этом мире причинить боль сильнее?» — подумала она. Ей казалось, что ее сердце теперь разбито навсегда.

— Что ты наделал? — закричала она на Роберта Баратеона, который стоял к ним спиной. — Что ты наделал? Зачем?

Затем они исчезли: Роберт Баратеон и ее брат, и Трезубец, и шум битвы — и крики умирающих затихли вдали. Остались только она, Рейгар и тени. Они были повсюду вокруг них. Она узнала их. Они были там всегда, в каждом кошмаре, который ей когда-либо снился. Они всегда поднимались и поднимались вокруг нее, пока не поглощали ее полностью.

Часть ее теперь знала, что это сон и что она должна проснуться.

Рейгар будет ждать ее по другую сторону, живой и улыбающийся. Харренхолл, смутно припоминала она. Теперь ей казалось, она вспомнила, что Рейгар был в Харренхолле с сиром Освеллом, который спас ей жизнь, и сиром Эртуром и другими. Ее выбросило из седла, и в нее попала стрела. Ей было очень больно. Она дотронулась до своего бока, где стрела глубоко вошла в ее плоть.

Ее сознание поразила мысль о ребенке. «Боги милосердные, я ничего не знала, пока не стало слишком поздно».

Маленькая жизнь, росшая внутри нее, теперь была потеряна. Как она могла не знать? Какой же неправильной женщиной она была, раз даже не поняла, что семя Рейгара пустило корни внутри нее? Если бы она посетила мейстера лорда Мутона, как ей и предлагали, возможно...

— Дело сделано, Лианна, — ответил он, покачав головой. — Нет смысла рассуждать о непройденных дорогах. Ты только изранишь свое сердце еще сильнее, если пойдешь по этому пути, — сказал ей Рейгар. Он казался ей таким же сломанным, какой и она ощущала себя.

— Как можно скучать по тому, о чем даже не подозревал? — спросила она его. Она чувствовала пустоту, которую не могла объяснить. Ей должно было быть легко позабыть об этом. У нее не было никакой связи с младенцем. Выкидыши на таком раннем сроке случаются постоянно, попыталась рассуждать она. У ее собственной леди-матери случился выкидыш после рождения Бенджена. Однако она не могла так просто забыть.

Ей стало интересно, мальчик это был или девочка, но она не озвучила этот вопрос Рейгару. К тому времени ее голова начала тяжелеть, и казалось жестоким спрашивать его об этом.

— Я не знаю, — сказал он. — Просто знай, что ты ни в чем не виновата. Есть много тех, кого следует винить, но тебя нет среди них.

— Ты ошибаешься, — отозвалась она. Облачиться в доспехи и выехать на ристалище в качестве таинственного рыцаря перед безумным королем было худшим решением, которое она когда-либо принимала. Она была упряма и отказывалась слушать. Что посеешь, то и пожнешь, — гласила старая поговорка. Ей пришлось заплатить слишком высокую цену.

— Ты поступила так, как считала правильным, и заставила меня гордиться тобой. Это не изменилось и никогда не изменится.

Он сказал ей об этом, когда они стояли в богороще Харренхолла. Она не хотела идти на пир. Она хотела, чтобы он помог ей снять платье, в которое он только что затянул ее. Она хотела понежиться в ручье, но на этот раз вместе с ним. Она хотела, чтобы он уложил ее под сердце-деревом и проник в нее, излился в нее под бдительными взглядами богов, которым она молилась. Ей хотелось заснуть там, положив голову ему на грудь, пока его руки обнимали бы ее.

Вместо этого они вошли в душный чертог, и Роберт Баратеон выступил со своими заявлениями о Рыцаре Смеющегося Дерева. Он обещал поймать ее и разоблачить. Он назвал ее малодушной. После этого Рейгар увел ее из чертога, чтобы она не сделала или не сказала чего-то такого, о чем они бы оба пожалели.

Лианна посмотрела вниз на Рейгара, на мужчину, чье тело она баюкала в своих руках. Это был не ее Рейгар, она это знала. Но она не могла оставить его. Боль и печаль, которые она испытывала в самых глубоких уголках своей души, казались такими реальными, как если бы он действительно умер.

— Я собираюсь проснуться, — сказала она, глядя на распростертое тело Рейгара, ее глаза снова наполнились слезами, когда она коснулась рукой его лица. — Это кошмар, и я проснусь, как всегда, когда становится слишком страшно. Я знаю, ты ждешь, когда я проснусь, — сказала она ему.

Лианна не понимала. Она не могла понять, за что оказалась в ловушке этого кошмара.

— Почему? — закричала она, оглядываясь вокруг в поисках кого-нибудь, кто дал бы ей ответы, которые она искала. — Почему я здесь? Почему меня заставляют проходить через это?

Никто ей не ответил, но, когда она снова опустила взгляд, ее руки были пусты. Рейгар растворился в тумане. Он исчез, и она осталась наедине со своим горем.

Лианна вытерла слезы тыльной стороной ладони и огляделась. Она узнала камин в комнате и большие окна, обшитые панелями. Раньше у гладкой стены с противоположной стороны двери стояла кровать. Это были ее покои в Винтерфелле, но они изменились. Теперь там стояла детская кроватка, и, когда она встала и подошла к ней, то вздрогнула.

— Я знаю тебя, — сказала она маленькому мальчику, изучая его личико. — Я знаю тебя.

Мальчику не могло быть больше двух лет. Если бы не темнеющие с возрастом светлые кудри, он был бы точной копией своего отца. Он стоял в своей кроватке, посасывая большой палец, и, когда он поднял глаза, Лианна ощутила, как чувства волной поднимаются в ней, и ее сердце громко застучало в груди, прежде чем успокоиться.

— О, посмотри на себя, мое сердечко. Ты так на него похож. — Она почувствовала, как ее захлестнула волна радости, гордости и любви. Но прежде, чем она смогла поднять его на руки, дверь в спальню отворилась, и вошел Нед. Мальчик вытащил большой палец изо рта и широко улыбнулся. «Ты даже улыбаешься, как он», — подумала она.

«Это всего лишь сон», — напомнила она себе.

Нед прошел мимо нее, и, когда мальчик протянул вверх руки, его дядя поднял его, и они вышли из комнаты. Лианна последовала за ними. Она подождала у застекленных теплиц, пока вернется Нед, и когда он вышел оттуда, в руках он держал маленький букетик зимних роз. Затем он продолжил путь к криптам.

Она спустилась по винтовой лестнице и пошла за Недом между гранитными колоннами и гробницами древних Старков. Он остановился.

— Твоя леди-мать, — Нед говорил приглушенным голосом, как будто боялся, что кто-то может его услышать, и, когда Лианна взглянула на статую, то увидела, что в ответ на нее смотрит ее собственное лицо.

«Нет», — подумала она, ее разум восстал против мысли о собственной смерти.

— Если бы я знал хотя бы половину того, что знаю сейчас, — прошептал Нед, — они оба могли бы быть живы, и ты был бы с ними, они бы растили и любили тебя, как и должно было быть. — Он посмотрел на мальчика. — Твоя леди-мать и твой лорд-отец оба любили тебя. — Он сделал паузу. — Если бы Вестерос знал, что Рейгар оставил после себя законнорожденного сына... Я бы предпочел не думать об этом. — Он тяжело вздохнул, как будто нес на своих плечах тяжесть всего мира. — Она хотела, чтобы я привез ее обратно в Винтерфелл, чтобы она могла быть рядом с тобой, и я буду приводить тебя сюда так часто, как смогу, чтобы ты мог проводить с ней время. Я знаю, что когда-нибудь ты спросишь меня о том, кто твоя мать, и я не смогу дать тебе ответ. Я надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня. Если я скажу тебе, тогда ты догадаешься и о том, кто твой настоящий отец, а это опасная правда. — Он подвел мальчика ближе к статуе, и Лианна наблюдала, как он неуклюже поцеловал холодную каменную щеку, прежде чем Нед оттащил его.

Лианна скорее предпочла бы увидеть кошмар об Иных, о ледяных тварях и о том, как рушится Стена, превращаясь в груду льда и камней, но не это. Ее лорд-отец умер — она поняла это, когда увидела его статую. И Брандон. И она тоже. И Рейгар. Мертвы. Все они. Она знала, что дом Таргариенов больше не был у власти, иначе этот маленький мальчик был бы сейчас со своей бабушкой. Рейла любила бы сына Рейгара всем своим сердцем, Лианна была в этом уверена.

— Это были ее любимые цветы. Она любила аромат зимних роз. Лианна всегда любила цветы, но я полагаю, именно эти стали ее любимыми, потому что именно этот цветок первым подарил ей твой лорд-отец, — в голосе Неда появились горькие нотки, когда он положил принесенный им букет на колени ее статуе. — Помни, Джон, ни одно обещание не является столь же священным, как клятва, данная мертвым.

Нед посмотрел на мальчика сверху вниз.

— Я молюсь, чтобы ты был меньше похож на своего настоящего отца и больше на свою леди-мать, когда вырастешь. Для твоей же безопасности. Но я надеюсь, что ты унаследуешь его спокойный нрав, — сказал он, прежде чем отвернуться и начать свой путь к выходу из крипт. Лианна опустила голову и уставилась на только что срезанные зимние розы, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

«Пожалуйста, дай мне проснуться». Она закрыла глаза и попыталась сделать глубокий вдох, который застрял где-то между ее горлом и грудью. «Пожалуйста, дай мне проснуться».

Именно донесшиеся до нее голоса побудили ее снова открыть глаза — она слышала голос Рейгара и свой собственный. Она увидела, что он стоит там, одетый в свое длинное черное бархатное сюрко с гербом его дома на воротнике. Рядом с ним стояла она сама, но в то же время и не она вовсе. Лианна узнала надетое на ней платье. Именно его она надевала, когда отец отдал ее Рейгару в богороще Винтерфелла. На ее голове красовалась корона из зимних роз, которую Рейгар подарил ей в Харренхолле, их взгляды были сосредоточены на нем, на этом темноволосом мальчике, который казался ей знакомым и которого Нед называл Джоном.

Лианна поняла, что они оказались у Стены, в Черном замке.

— Он больше похож на Старка, — сказал Рейгар, его глаза следили за худощавым мальчиком, пока тот тренировался с другими мальчишками немного старше него.

Девушка, которая была ею, пожала плечами рядом с ним.

— Может быть, — сказала она. — Его глаза больше не такого цвета, что у тебя, но, если солнце правильно осветит серый цвет, появляются крапинки цвета индиго. Он никогда не бывает так похож на тебя, как когда улыбается или смеется. Ваше сходство лежит на поверхности. Любому, кто когда-либо знал тебя, достаточно будет одного взгляда на него, чтобы понять. — Она вложила свою руку в его. — Это к лучшему. Нед не смог бы защитить его, если бы он оставался уменьшенной версией тебя. И все же, несмотря на все это, в нем много от тебя. Он даже говорит, как ты.

Услышав это, Рейгар скорчил гримасу.

— Возможно. Победитель пишет историю так, как хочется ему, и наш сын знает меня только как человека, который похитил тебя и изнасиловал. Может случиться так, что он пожелает отринуть все, что в нем есть от меня, из-за этой лжи. — Он быстро провел рукой по волосам. — Может, я и дал ему жизнь, но я никто для него. Я не тот, к кому он прибежал, когда разбил коленку, и не тот, к кому он пришел, когда у него возникли вопросы, на которые он желал получить ответы. Я никогда не заключал его в свои объятия. Не мне он улыбался. Я злодей в этой печальной истории, человек, который подпалил все королевство. Твой брат стал ему отцом, и он вырастил сына, которым может гордиться любой мужчина. Здешние мужчины, — он указал на людей, которых узнала Лианна, — они продолжили с того места, где остановился лорд Эддард. Они тоже позаботились о его воспитании.

— Как и твой дядя.

— Как и мой дядя. Слабое утешение для нас в том, что наш сын будет знать хорошего Таргариена, того, кто совсем не похож на Эйриса. Эймон, он подозревает, что в мальчике есть нечто большее, но у него больше нет глаз, чтобы увидеть это самому. Мой дядя пробыл здесь слишком долго. Приятно знать, что с нашим сыном его кровный родич, даже если он не догадывается об этом.

Лианна вспомнила свою последнюю поездку в Черный замок. Она приехала за книгами, в которых нуждался Рейгар. И пока она оставалась там, она поведала мейстеру Эймону, что они уже некоторое время женаты. Старик посмотрел на нее глазами, которые уже успели немного потускнеть, и сказал ей, как он рад услышать эти вести.

— Значит, и этот мой внучатый племянник выбрал любовь, — сказал он. — Так же, как и мои племянники до него. Не давайте ему слишком часто витать в облаках, миледи.

Она посмотрела на мальчика. «Угрюмый, как Старк», — подумала она. В нем было много от севера.

— Приближается день, когда он узнает правду о своем происхождении, — сказала та, другая, версия ее самой, наклоняясь к Рейгару. — Он не станет ненавидеть тебя, когда наконец узнает. Я осмелюсь предположить, что он все поймет и даже будет тосковать по тому, что ты не был частью его жизни.

— Он не нуждался во мне, — ответил Рейгар. — Единственный человек, по которому тосковал наш сын, это ты, моя дорогая. Больше никто. Твой брат был отцом, которого он знал, но ты оставила в его жизни пустоту, которую никто никогда не пытался заполнить. Ему пришлось расти без тебя, не зная, что ты никогда не хотела расставаться с ним. Я бы умер тысячью смертей, если бы ты могла остаться рядом с ним.

— Тебе было больно умирать? —спросила она.

— Все произошло так быстро. Я не думаю, что у меня было время почувствовать боль, но я знал, что все кончено. Что было действительно больно, так это знать, что я никогда больше тебя не увижу, думать обо всем том, что я оставлял здесь, — ответил он, глядя вдаль. Под длинным сюрко Лианна разглядела пластину его брони, сломанную там, где его сразил боевой молот Роберта Баратеона. Лианна вспомнила, как рубины посыпались с нагрудника, разлетаясь на ветру, словно капли крови.

Тогда Лианна полностью осознала, как то мгновение на Трезубце изменило все. Если бы она только могла понять... Это все сон.

— Тебе было больно умирать? —спросил он.

— Умирать было не больно. Когда смерть наконец пришла, она стала облегчением. Мое тело предало меня, и так больше не могло продолжаться. Мне было легче от осознания того, что ты ждешь меня. Что причиняло боль, так это понимание, что я покидаю его, и неуверенность в том, что с ним станет, — ответила девушка, которая была ею, и Рейгар грустно улыбнулся ей.

Когда она услышала эти слова, ей показалось, что у нее вырвали сердце. Лианна взглянула на пару, которая смотрела на своего сына. Там царила печаль, слишком великая, чтобы ее можно было выразить словами. Невыразимое горе, подумала она. Что это за издевательство? Что это был за жестокий кошмар, от которого она даже не могла очнуться?

— Да, он скучал по мне, хотя я и присматривала за ним всю его жизнь. Мы оба за ним следили. Но ни на мгновение не сомневайся в том, что ты понадобишься ему. Он будет нуждаться в тебе, когда придет его время противостоять тому, что набирает силу за Стеной, — отозвалась девушка в короне из роз. — И когда наконец наступит рассвет, именно тебя он должен будет благодарить. Это его война, и он еще не знает, как много ты уже сделал, чтобы обеспечить ему успех. Он не будет одинок в этом. Есть и другие, кто будет стоять рядом с ним, но именно твоя рука будет направлять его.

Лианна сжала вытянутую вдоль бедра руку.

— Она стиснула мою ладонь, — ей почудилось, что она услышала, как Рейгар, ее Рейгар, сказал это словно из-за плотной завесы. Она обернулась и уставилась в ту сторону, откуда, как ей показалось, доносился его голос. Мир вокруг нее начал исчезать. Цвета сливались воедино, а голоса мертвых становились все слабее и слабее, пока она больше не перестала их слышать.

— Рейгар! — выкрикнула она его имя.

— Она сжала мою руку, — снова услышала она голос Рейгара. — Она стонала, я слышал ее.

— Я тоже это слышал, — произнес другой голос.

Лианна двинулась на голоса. «Пожалуйста, продолжай говорить», — взмолилась она.

— Она больше не кажется такой горячей. Я думаю, у нее спадает жар.

Теперь она чувствовала его. И его голос звучал яснее, когда он говорил. Осязаемый. Живой. Она больше не ощущала его отсутствие так остро и не чувствовала себя потерянной. Он был так близко, что ей показалось, она чувствует его запах. Она больше не боялась и не чувствовала себя одинокой.

— Проснись, сердце мое, — она почувствовала тепло его дыхания на своем ухе и ускорила шаг. Тени начали отступать назад, все дальше и дальше, и когда они наконец ушли, темнота, окружавшая ее, уступила место свету. — Открой глаза. Пришло время просыпаться. Пришло время вернуться.

Когда Лианна открыла глаза, она была сбита с толку. Она не узнавала комнату, в которой находилась, но узнала руку, что держала ее. Она знала каждую мозоль на его пальцах, оставленную струнами его арфы, и она знала каждую мозоль там, где его рука сжимала рукоять его меча. Она знала эту руку, и она знала ее тепло, и ее мягкость, и ее твердость, и ее нежность.

И еще она чувствовала тяжесть на своей груди. Рейгару всегда нравилось класть голову ей на колени, или на живот, или на грудь, где он мог слышать ее ровное сердцебиение.

Ее свободная рука потянулась вверх и коснулась его волос, а затем ее пальцы увязли в мягких локонах.

Он был здесь, и он был в безопасности, а ужасный кошмар, который ей приснился, оказался просто кошмаром. Сейчас он уже превращался во что-то вроде размытого пятна.

Прикосновение ее пальцев разбудило его. Он повернул к ней голову и смотрел на нее половину удара сердца, как будто не был уверен в том, что происходит. Она заметила, как покраснели его глаза, и решила, что он давно не спал. Он медленно поднялся, не отрывая от нее взора. Ее рука скользнула с его волос вниз по щеке и шее к груди, где туника была свободно зашнурована. Она просунула руку между его кожей и тканью одежды, прежде чем прижать ее к его груди — туда, где боевой молот Роберта Баратеона сразил его в ее кошмаре. Его кожа была теплой на ощупь, а сердцебиение было таким же сильным, как и всегда под ее ладонью.

— Мейстер, — раздался голос Рейгара, и человек в сером, шаркая, подошел к ним.

Рейегар неохотно отпустил ее руку, которую держал в своих, и встал так, чтобы мейстер мог осмотреть ее.

— Я в порядке. — Она говорила шепотом, а горло болело от сухости.

Рейгар ничего не сказал, но его глаза не отрывались от нее, и ее глаза тоже не отрывались от него. Она знала, почему он не отводил от нее своего взора. По той же самой причине, по которой она не отводила своего.

Ее рука потянулась к шее, чтобы дотронуться до подвески, что уже давно стало для нее привычкой, но украшения там не было, поняла Лианна.

— Моя роза? — спросила она скрипучим голосом.

— Потерялась, — ответил Рейгар. — Но я подарю тебе другую. Еще красивее. Я обещаю. — Она заметила, что ленты, которую он забрал у нее в тот день, когда признался ей в любви, больше не было на его запястье. Он коснулся пустующего места, как делал всегда. Лианна подумала, что он сделал это механически. — Кровь не смывалась, — объяснил Рейгар.

На это она медленно кивнула. Было странно, что она привыкла видеть в этой ленте маленькую частичку себя, которую Рейгар носил с собой, куда бы он ни отправился.

— Как вы себя чувствуете, миледи? — спросил мейстер.

— Устала, — сказала Лианна, — и очень хочу пить.

Услышав это, Рейгар пошевелился. Он подошел к столу, взял графин и налил ей в кружку воды. Он вернулся к ней, помог ей сесть, поправил подушку у нее за спиной, чтобы ей было удобнее, и протянул ей кружку. Лианна сделала большой глоток, чувствуя, как прохладная жидкость стекает с ее языка вниз по горлу и попадает в желудок.

— Осторожнее, Лиа, — пробормотал Рейгар, прежде чем забрать у нее пустую кружку. — Как она, мейстер?

Мужчина одарил его отеческой улыбкой.

— Я осмелюсь сказать, что ее высочество полностью поправится. Я пошлю на кухню за бульоном. Это пойдет вам на пользу, миледи. После вам следует отдохнуть. — Он посмотрел на Рейгара. — А вам следует поесть и поспать, мой принц. Вы не смыкали глаз две ночи и три дня. Я думаю, немного хлеба с сыром, кубок вина и хороший ночной сон приведут вас в порядок.

Рейгар на это лишь пожал плечами.

— Я благодарю вас, мейстер, за все, что вы сделали и пытались сделать, и за то, что вам пришлось терпеть меня. Я знаю, что со мной было чрезвычайно трудно иметь дело.

— Ничего необычного я не сделал, ваше высочество. Это в первую очередь мой долг.

— Не важно. Я благодарен вам. Не будете ли вы так любезны сообщить сиру Эртуру и сиру Освеллу, что леди Лианна проснулась? Они вздохнут с облегчением, узнав об этом.

Старик кивнул, и как только он вышел из покоев и закрыл за собой дверь, Рейгар присел на кровать рядом с ней и коснулся ее лба тыльной стороной ладони, как будто хотел убедиться, что жар действительно спал.

— Ты меня здорово напугала, — сказал он, приглаживая ее волосы назад, заправляя выбившиеся прядки за уши. Ей показалось, что он выглядит измученным.

— Ты отращиваешь бороду?

— Я совсем запустил себя, — ответил он, — но, если она тебе нравится, я могу и подумать о том, чтобы оставить ее. — Его улыбка была такой ослепительной, что Лианна не могла не улыбнуться ему в ответ.

Ее мышцы болели от слишком долгого бездействия, а полученную ей рану словно бы заново пронзали копьем. Она вспомнила кипящее вино, которое лили ей на кожу, и раскаленное докрасна лезвие, которое прижали к ране, чтобы прижечь ее. Рейгару пришлось удерживать Лианну, чтобы она не сделала никаких резких движений. К счастью, она лишилась чувств от боли, истощения и лихорадки.

— Я слышала тебя, — сообщила она. — «Проснись, сердце мое, — сказал ты. — Открой глаза». Я последовала за твоим голосом.

Он наклонил голову и задумчиво посмотрел на нее, а потом с нежностью притянул ее к себе.

— Я надеялся, что ты сможешь услышать, как я говорю с тобой. Я не был в этом уверен, но я надеялся... Я хотел, чтобы ты знала, что я здесь.

— Я знала. — Она избавит его от всего остального. Ему не нужно знать об остальном. — Мы всегда могли чувствовать друг друга по-особенному. — Она обняла его и почувствовала, как он зарылся носом в ее волосы. — Не отпускай меня, сердце мое. — Она держалась за него со всей силой, на которую была способна.

— Я никогда не отпущу тебя, — ответил он. Она почувствовала, как он крепче обнял ее и поцеловал в макушку. Остатки ее кошмара и туман, который исходил от него, Рейгар прогнал прочь. Он всегда прогонял ее кошмары. Одно его присутствие вселяло в нее уверенность, что все будет хорошо.

Он был здесь, с ней. И она была здесь, в безопасности его объятий, и ничто другое не имело значения.

— Моя леди, моя радость, — прошептал он, отстраняясь от нее и заглядывая ей в глаза.

— Мой муж, моя любовь, — прошептала она в ответ, обхватив его лицо руками.

Все было так, как должно было быть.