Пламенный венец (гет)

Над головой у Станниса шумели кроны деревьев Королевского Леса. Здесь, внизу, под сенью тысяч листьев и сотен ветвей, почти полностью скрывавших небо и солнце, однако все же пропускавших редкие лучи, словно дырявая крыша, ветер почти не чувствовался, но наверху он играл с деревьями словно озорной мальчишка, заставляя их гнуться, раскачиваться и шелестеть. Поглядывая на небо в поисках облаков, Станнис благодарил богов за то, что их не поливал дождь, ибо когда они выехали из Речных Ворот Королевской Гавани прошлым утром небо хмурилось темно-серыми тучами и обещало обрушить на путников потоки воды. Однако ветер разогнал облака, и дожди пролились где-то в другом месте, подальше от Станниса, которому и без того хватало забот.

Рядом с ним ехал молчаливый Джон Аррен, он все время задумчиво чесал бороду и кусал губу, о чем-то упорно размышляя. Станнису казалось, что напряжение его мыслей можно было почувствовать, хотя и самому среднему Баратеону было о чем подумать. Всего через несколько дней пути они окажутся у ворот Штормового Предела, и ему все же придется снова взглянуть в глаза Роберту, однако эта встреча обещает быть непохожей на все остальные, потому что теперь два брата, которые и так никогда не переносили друг друга, оказались по разные стороны. По воле самого Станниса, без убеждений, пыток и угроз. Хотя это и можно было трактовать совершенно по-разному, Роберт никогда его не простит. Если уж старший брат вбивал что-то себе в голову, то, возразив ему, можно было либо нарваться на ссору, либо стать ему смертельным врагом.

В вечер перед их отъездом из столицы Станниса и Джона Аррена позвал к себе король. Он принимал их не в зале Малого Совета и не в зале для аудиенций, который частенько использовался для встреч в узком кругу, а в собственной гостиной, которую они делили напополам с женой. Лианна Старк, впрочем, в Королевской Гавани отсутствовала, однако кругом чувствовалась ее рука, ибо королева пользовалась этой комнатой куда чаще, нежели ее царственный муж. На стенах висели гобелены с изображением лошадей, которых так любила королева, а в убранстве в глаза бросалась северная простота, без привычной южной аляповатости комнат в Красном Замке. Здесь, в месте, куда король возвращался по вечерам к семье, где принимал в основном лишь друзей, не было необходимости на кого-то производить впечатление или кому-то показывать свою мощь.

Помимо самого короля их встретили гвардейцы Эртур Дейн и Барристан Селми — оба такие же члены Малого Совета. Белые плащи уже сняли свои латы и оставались в светлых льняных туниках и легких бриджах, позволявших хоть немного спастись от жары, особенно по сравнению с тяжелым панцирем. Сам король, впрочем, тоже был одет по-летнему просто: его алая туника была расстегнута у ворота, а длинные волосы цвета кованого серебра собраны в узел на затылке. Рейегар, сухо поприветствовав собравшихся, пригласил их рассаживаться и разлил по кубкам золотое борское вино. Пригубив, он сам наконец уселся в кресло и, устало потерев переносицу, заговорил:

— Простите, милорды, что позвал вас в столь поздний час, ведь завтра вам предстоит долгий путь, тем не менее, я желал бы переговорить с вами именно сейчас, когда еще есть время передумать.

Сир Барристан недовольно хмыкнул и скривил губу.

— Ваше величество… — начал он.

— Я знаю, что вы хотите сказать мне, сир, — Рейегар поднял вверх руку, останавливая любые возражения. — Я уже принял решение и считаю, что оно верное. Изменить его можете только вы, господа. — Он повернул голову и внимательно уставился на Станниса и лорда Аррена.

Станнис бросил взгляд на Десницу, но тот продолжал безотрывно смотреть на Рейегара.

— Что вы имеете в виду, ваше величество? — спросил лорд Джон, вонзая редкие желтые зубы себе в нижнюю губу.

— Настала точка невозврата, — проговорил Рейегар, разглядывая изящную гравировку на своем кубке и будто бы раздумывая о чем-то своем. Станнис заметил, с каким тяжелым взглядом посматривает на своего короля сир Эртур Дейн. — Я знаю, что вы оба согласились отправиться на переговоры с лордом Робертом, но также я понимаю, что Роберт Баратеон для вас обоих близкий человек — родной брат и приемный сын.

Король на мгновение умолк, и Станнис задумался о том, считать ли это предательством. Он должен был оставаться верен и родному брату, который приходился ему еще и сюзереном, и королю на Железном Троне, которому поклялся служить. Иногда нельзя было исполнить все данные клятвы и выполнить все взятые на себя обязательства. Нужно было делать выбор, и что не выберешь — все казалось неправильным и противным природе.

— Я не стану лгать, что мне безразлична судьба лорда Роберта, но раз так, я должен помочь ему сойти с того пути, на который он стал, — сказал лорд Аррен.

Рейегар кивнул. Взгляд его индиговых глаз устремился на Станниса, но тот молчал, стискивая зубы до скрежета. Ему было хорошо известно, что Освелл Уэнт и Лианна Старк посмеивались над этим, но в отличие от его собственного брата делали это тихо.

— К чему вы ведете, ваше величество? — спросил он наконец. — Я, признаться, не понимаю.

Сир Барристан, казалось, хотел что-то сказать, но предпочел удержать эти слова, какими бы они ни были, при себе. Рейегар хмыкнул, его губы дернулись, но улыбки так и не вышло.

— Что ж, — король чуть склонил голову на бок, — отправляя вас в логово моего врага, я хочу убедиться, что вы останетесь верны мне, а не переметнетесь к нему.

Барристан Селми настойчиво кивал. Эртур Дейн сидел, словно бронзовая статуя, его фиолетовые, почти черные, глаза чуть щурились, наблюдая за Станнисом и лордом Джоном.

— Мы верны вам, ваше величество, — заверил короля Джон Аррен.

Станнис кивнул, подтверждая его слова, но где-то в глубине его сознания маленькая острая мысль продолжала кричать: «Предатель!». Станнис старался отогнать ее прочь, но отчего-то ему казалось, что кричала она так громко, что Рейегар Таргариен тоже слышал ее или видел в его глазах.

— Рад это слышать, — проговорил король, отвернувшись наконец от Станниса. — Тем не менее, позвольте вас предупредить. Если вы, несмотря на данные мне заверения, перейдете на сторону Роберта Баратеона, вы превратитесь в изменников, и относиться я к вам буду соответственно. Каждому из вас я предоставил выбор, помните об этом.

Станнис и лорд Джон молчали. Точка невозврата, как выразился Рейегар, была пройдена, король говорил верно — пути назад уже не было, и не только потому, что Станнис боялся наказания, а потому, что второе предательство, а это именно оно и будет, камня на камне не оставит от его чести. Кроме того, в глубине души он с горечью признавался себе, что Рейегар заслуживал предательства гораздо меньше, чем его родной брат. Аррен поглаживал бороду нервными движениями, Станнис же сидел молча, только челюсть уже начинала болеть от того, как сильно он ее стиснул. Все остальные тоже не сказали ни слова, сир Барристан был явно недоволен, лица сира Эртура Дейна и Рейегара Таргариена казались непроницаемыми. Станнису почудилось, что они переглянулись, но он едва ли понял, что это означало.

— Полагаю, я могу сделать вывод, что возражений нет, — продолжил Рейегар. — Тем не менее, я прошу вас принести клятву.

Станнис и Джон Аррен по очереди обнажили мечи и повторили клятву верности. «Изменник!» — билось в голове у Станниса. Что бы он ни сделал, как бы ни поступил, он все равно останется изменником и предателем. Слова клятвы оставили горький привкус на языке.

Средний Баратеон до сих пор чувствовал его, проезжая через огромный Королевский Лес в компании Джона Аррена и небольшого отряда, состоявшего в основном из домашней гвардии Десницы. Умом Станнис понимал, что Роберт не прав, и в душе проклинал его за это. Брат несколько лет ждал, чтобы отомстить королю, и теперь предался мести, словно пьянству или походам по шлюхам. Станнис скривился.

Деревья шумели, кони всхрапывали, а жеребец Аррена постоянно фыркал, словно бы и не желал идти дальше, где-то в чаще мерно, в одному ему известном ритме, стучал дятел, чирикали на открытой светлой поляне желтогрудые синицы. Станнис подумал, что ему хотелось остаться здесь одному, пройтись, предаться размышлениям, вслушаться в голоса леса. Но слышал он лишь шум, состоящий из множества разных звуков. Станнис не любил лес и не любил море, спокойно он чувствовал себя только в собственных покоях.

Мысли мешались. Хотелось одним щелчком пальцев избавиться от них, но они возвращались, накатывая словно волны на берег. Всю жизнь Станнис знал, как следует поступить. Этому его учили отец, мейстер Крессен, книги, которых Станнис успел прочитать достаточно, хотя и не слыл таким книгочеем, как Рейегар Таргариен. Теперь же он пребывал в растерянности, ему казалось, что все же ему удалось найти правильный путь, но его одолевали страшные сомнения, которых он раньше никогда не испытывал.

Верующий человек на его месте помолился бы и попросил бы у богов послать ему знамение, но боги умерли для Станниса в тот день, когда морская пучина поглотила «Горделивую» — корабль, на котором возвращались домой его отец и мать. Станнис особенно не задумывался об этом, но ведь именно король Эйерис послужил причиной их гибели, отправив своего двоюродного кузена на поиски невесты принцу Рейегару. И вот теперь Станнис служит Таргариенам и даже предает ради них родного брата, с которым вместе смотрел на то, как темно-серые волны навеки скрывают корабль их родителей.

Это неправильно!

Но разве правильно было поддержать бунтовщика, решившего воспользоваться тяжелым положением, чтобы отомстить. Да и было ли за что мстить? Лианна Старк никогда не любила Роберта, Рейегар никогда не крал ее, потому что нечего было красть. И вот из-за своей уязвленной гордости его брат-мятежник, готовый вести людей на смерть ради своего самолюбия, и затеял все это. Станнис тяжело вздохнул.

Кроме того, Роберт никогда не замечал его, смеялся над ним, не проявил к брату и капли тепла, а Рейегар Таргариен возвысил его, дал ему место в Малом Совете, слушал его столь же внимательно, как и других своих советников, и ценил мнение Станниса никак не менее остальных. Старший брат вряд ли стал бы выслушивать его долее пары мгновений. Предать короля после всего этого?

Это неправильно!

Но где же лежала правда? Кто еще мог сказать ему, как выбрать верный путь, кроме него самого?

Как бы то ни было, он дал клятву, и все дороги к отступлению были ему отрезаны, мосты сожжены. Люди рассудят его, когда все это закончится, ведь в богов он не верил.

— Ты уверен в своем решении? — голос Джона Аррена обрушился, словно гром, и заставил Станниса вздрогнуть.

Станнис кивнул. Тело будто бы налилось сталью, отдававшейся в мышцах тупой болью.

— Роберт мятежник, — проговорил он сквозь зубы.

— Пока еще нет, — отозвался Джон Аррен. — Король обещает простить ему эту глупость, если Роберт покается, заплатит причитающиеся налоги и отправит в столицу своего наследника.

— Мой брат никогда не согласится на это, — возразил Станнис. — Вы сами его хорошо знаете.

— Слишком хорошо, — лорд Джон вздохнул, и по этому вздоху стало понятно, что он сам не очень-то верит в успех. Роберт был чересчур упрям, чересчур злопамятен и чересчур глуп, хотя он сам бы никогда этого не признал.

Разговор догорел, словно непогашенная свеча, и собеседники вернулись к своим угрюмым размышлениям. Молчали и сопровождавшие их гвардейцы, обычно любившие поболтать, да отпустить шутку другую. Подавленность оказалась заразной, словно трясучка или какая иная болезнь, эпидемии которых, бывало, уносили многие жизни, от крестьян и бродяг, до лордов и королей. Если Роберт будет стоять на своем, то скоро Вестерос охватит эпидемия войны, уныния, крови и смерти.

В Королевских Землях было тихо, словно и не висел над ними топор войны. Золотились поля, с которых вскоре должны были собрать первый за это лето урожай, изумрудные пастбища пестрели белыми, коричневыми, черными пятнами пастухов и стад на выпасе, из небольших крестьянских домиков в небо отправлялись тонкие струйки дыма. Собаки спали или же нехотя облаивали проезжавших путников. С того времени, как сиру Эртуру Дейну удалось изгнать Братство Королевского Леса, в этих местах жилось спокойно и мирно, но это ложное ощущение безмятежности могло исчезнуть в любое мгновение со звоном клинков, грохотом лат и стонами умирающих.

Уже через несколько миль после того, как они миновали границу Штормовых Земель, в воздухе стала ощущаться тревожность, поселившийся здесь страх можно было вдохнуть, наполнить им легкие и кровь. Простолюдины сидели по домам, на дорогах попадались рыцари, пешие и конные отряды. Многие встречавшиеся им дома оказывались запертыми, и даже ночлег Станнис, лорд Джон и их гвардейцы нашли с трудом.

— Ходят слухи, милорд собирает знамена, — объяснил им хозяин постоялого двора, приютивший их на ночлег. — Поэтому многие и бегут подальше: кому охота воевать после четверти века мира?

— А куда им бежать? — осведомился Станнис, смотря в свою кружку с элем. Иногда ему казалось, что на дне ее разверзлась бездна, готовая вот-вот поглотить его.

— Почем мне знать? — пожал плечами хозяин. — У многих здесь родичи в Просторе и Королевских Землях, там и зерна побольше и жизнь поспокойнее.

«Пока», — подумал Станнис, по-настоящему спастись от грядущей войны можно, только уплыв в Эссос, но откуда у крестьян такие деньги, да и что они станут делать в чужом месте? Станнис и самого себя с трудом мог представить за Узким Морем.

— А вы почему остались? — спросил лорд Джон, жевавший слишком жесткую свинину без всякого удовольствия. Им, как важным и знатным гостям, подали лучшее. Станнис морщился при мысли о том, что же приходилось есть людям попроще.

— А куда мне? — отозвался он. — Я на этом постоялом дворе четвертый десяток, жена моя померла, дочери давно замужем, сыновья подались кто куда, один даже в столице устроился, а сам я уже слишком стар, чтобы брать в руки меч.

Спать в ту ночь пришлось на соломенном тюфяке и желтоватых от времени простынях из грубой материи, но это все же лучше, чем ночевать в шатре. Стены, пусть и деревянные, тонкие, были Станнису приятнее, чем колышущаяся на ветру ткань. Уснуть он не мог долго, но винить в этом приходилось не неудобство его постели, а тревогу, летавшую в воздухе, словно пыльца или цветочный пух.

Когда на горизонте перед ними выросла громада Штормового Предела, слухи, рассказанные хозяином таверны, подтвердились: тонкими ручейками тянулись к замку одиночные всадники и отряды, которые до этого попадались все же не так часто, но теперь все сошлись в одном месте. Дорожная грязь полнилась следами копыт и лошадиным дерьмом, на обочинах встречались шатры разного размера и достатка, были тут и совсем прохудившиеся, и богатые, шелковые.

Роберт зашел уже слишком далеко, чтобы отступать.

Лорд Джон все сильнее хмурился, думая, вероятно, о том же, что и Станнис.

— Глупец, — пробормотал Десница короля себе в бороду.

Стражники на воротах не сразу признали Станниса, но, узнав, все равно не пропустили.

— Не велено, — буркнул один из них, — вы уж простите. — Взгляд его выглядел виноватым. — Подождите здесь.

Станнис скривился от недовольства. Роберт не пускал его в дом, где Станнис родился, где жили его родители, где прошло его детство. Гнев поднимался в самом сердце Станниса, сметая сомнения, словно шторм. Он стиснул зубы, его ноздри надулись, а на щеке дернулась жилка. Впервые он подумал о том, что был прав, отказавшись поддержать Роберта. Старший брат лишь использовал бы его, а потом вышвырнул.

Аррен, который, казалось, заметил это, положил руку Станнису на плечо и посмотрел на него внимательным долгим взглядом.

— Сдержанность всегда была твоим достоинством, Станнис, — проговорил он. — В отличие от твоего брата.

Станнис сильнее стиснул зубы. Редко ему удавалось слышать похвалу в свой адрес, редко хоть кто-то говорил, что он хоть в чем-то лучше Роберта. Сейчас же это было сказано человеком, считавшимся Роберту вторым отцом. Станнису стало легче, гнев немного отступил, но все же никуда не делся. Он поднял голову на стены его родового замка. Там он, бывало, долго сидел ребенком, предаваясь своим совсем не детским мыслям, на эти башни он поднимался с Гордокрылой, чтобы показать ей окрестности с высоты, потому что сама она высоко взлететь не могла. Теперь же Роберт не желал пустить его сюда.

Ворота распахнулись снова, и их наконец-то пригласили войти.

— Вас желает видеть миледи, — пояснил стражник, кланяясь и жестом показывая гостям следовать за ним.

Станнис пропустил лорда Джона вперед, вместе с ними последовали четыре сопровождавших их в пути гвардейца, остальных же пришлось оставить за воротами: чужим солдатам тут были не рады. Двор замка бурлил, переполненный людьми, лошадьми, повозками, в кузне кипела работа, конюхи носились как угорелые, таская сено: рук явно не хватало, но никого это особенно не заботило. Станнис вздохнул и уставился в седой затылок Джона Аррена. Все, что творилось кругом, слишком напоминало его старшего брата: сумбурно, беспорядочно, бесцельно.

Их привели в горницу леди Кейтилин. Она стояла у окна, обозревая все, что творилось во дворе, волосы ее были собраны на макушке в тугие косы, плечи чуть ссутулены, а руки крепко сцеплены в замок. Заслышав шум, она обернулась и, подойдя ближе, присела в неловком реверансе. Станнису показалось, что она была чем-то напугана. Судя по удивленному взгляду лорда Джона, его посетила похожая мысль.

Десница короля прикрыл за собой дверь, за которой на страже остались пришедшие с ними гвардейцы.

— Миледи, — гости церемонно поклонились хозяйке.

— Я была удивлена, узнав о вашем приезде, — проговорила леди Кейтилин. Ее глаза обеспокоенно бегали по комнате, словно она ожидала, что вот-вот из пыльного стеллажа с книгами кто-то выскочит.

— Нас прислал его величество, — коротко проговорил Джон Аррен. — Полагаю, подобного следовало ожидать, если вы понимаете, о чем я.

Глаза леди Кейтилин расширились, Станнису показалось, что застоявшиеся в них слезы словно бы разбавили их цвет, превратив из густо-голубого в почти прозрачно-серые; она всплеснула руками и рухнула в кресло.

— Семеро, будьте милостивы, — прошептала она, закрыв ладонями лицо.

— Миледи, что с вами? — лорд Джон поспешно подошел к ней. — Вам дурно?

Станнис, всегда испытывавший крайнюю неловкость при плачущих женщинах, остался стоять в стороне, предоставляя лорду Джону возможность успокоить леди Баратеон.

— Мне страшно, милорд, — проговорила она по-прежнему шепотом, слезы дрожали на ее ресницах. — Вы видели все сами, а раз уж вас прислал король, то я не сомневаюсь, что вам и без того все известно.

— Что все, миледи? — Джон Аррен пододвинул поближе деревянное кресло с мягкой подушкой в черно-золотых цветах и устроился напротив нее, взял со стола графин с вином и налил немного в кубок. — Вот держите, — он протянул кубок жене Роберта, — выпейте.

Леди Кейтилин сделала несколько судорожных глотков и с грохотом поставила кубок на стол, несколько капель красной жидкости выплеснулись на исписанный чернилами пергамент, заставив женщину вздрогнуть.

— Роберт созывает знамена, вы сами видите, — снова прошептала она, так тихо, что Станнис наполовину слышал ее слова, а наполовину лишь догадывался о них. — И я, и сир Кортни пытались уговорить его, но он не желал нас слушать и только злился и кричал.

Станнис ничего другого и не ожидал, а лорд Аррен снова закусил губу. Его глаза потемнели, а брови нависли над глазами, словно черные грозовые тучи. Он огладил свою аккуратную бороду и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.

— Этого я и боялся, этого я и ожидал, — проговорил он, в задумчивости пожевывая нижнюю губу — эта его манера сначала раздражала Станниса, но за годы он привык и стал к ней безразличен. — Вам известно, что Роберт не велел пускать нас в замок?

— Да, — Кейтилин кивнула. — Он называет вас предателями с того дня, как вы оказались в Королевской Гавани. Но сегодня его нет, и стража, благодарение богам, явилась к сиру Кортни, а тот пришел ко мне. Вы — моя последняя надежда.

Лорд Джон, казалось, нахмурился еще сильнее. Морщины его будто бы стали глубже и оттого заметнее.

— Чем мы можем вам помочь? — голос Хранителя Востока звучал участливо, но ему не доставало уверенности.

— Отговорите, его, молю вас! — леди Кейтилин сложила руки в молитвенном жесте, словно видела перед собой не Десницу короля, а самого Небесного Отца, спустившегося к ней из своих божественных чертогов. — Иначе он погубит нас всех!

— Я ничего не могу обещать, миледи, — отозвался Джон Аррен, чуть опустив голову. — Вы сами знаете, каков он. Когда-то этот юноша уважал и почитал меня, как собственного отца, но злоба застила ему разум. Повсюду он видит предателей вместо друзей.

Роберт должен был вернуться к вечеру, и пока Станнис и лорд Джон дожидались его, леди Кейтилин пригласила их отобедать с ней и сиром Кортни Пенрозом — кастеляном Штормового Предела. По пути в малую трапезную они заглянули к детям. Станнис никогда не видел своих племянников: черноволосого Роннала и Кассанну с рыжеватыми волосами матери, — Ренли же он нашел подросшим и весьма изменившимся, этот мальчик уже готовился вступить в пору юношества, и если бы не другие заботы, Роберту (а точнее, сиру Кортни и леди Кейтилин) следовало подыскивать достойного рыцаря, к которому можно было бы отправить мальчишку оруженосцем. Дети, впрочем, особого интереса к Станнису не проявили. Он попробовал расспросить Ренли о его делах, но тому вскоре стало скучно отвечать на вопросы и он сбежал во двор. Младший брат всегда больше походил на Роберта и лицом, и характером. Роннал, впрочем, внешне тоже напоминал отца, но о его натуре сказать что-то Станнис не мог.

Убедившись, что дети ни в чем не нуждаются, леди Кейтилин увела гостей в малую трапезную. Жена Роберта была бледна, а сир Кортни молчалив и серьезен. Станнис тоже жевал молча, навыки светской беседы ему не удалось усовершенствовать даже при дворе, это Роберт мог трепаться без умолку о всякой чуши, а Станнис всегда предпочитал словам дела.

Джон Аррен же, видно, давно выучился получать те сведения, которые были ему необходимы. Нахваливая стряпню местных кухарок, он постепенно расспрашивал сира Кортни и леди Кейтилин, вызнавая у них о положении дел в Штормовых Землях: зерна в амбарах после зимы осталось мало, прошлое лето оказалось коротким, и запасти удалось не так много, а если мужчины уйдут воевать, то собирать первый урожай нынешнего лета будет некому. Кроме того, некоторые знаменосцы так и не отозвались на призыв своего сюзерена.

— Лонмауты молчат, — вздохнул сир Кортни, — как и Тарты, и Коннингтоны. Мой отец также медлит с ответом, о чем не устает напоминать мне мейстер Норрен. А что я могу поделать? Он слишком стар и немощен, он родных-то узнает с трудом, а мой старший брат отказывается что-либо делать без его на то дозволения.

— Названные вами лорды вряд ли поддержат Роберта, — заметил лорд Джон, — Они выступят на стороне короля, это очевидно. Думаю, даже сам Роберт должен это понимать.

Сир Кортни кивнул, соглашаясь.

— Я сам так думаю, — вздохнул он, — но…

— Роберт с вами не согласен? — вставил Станнис.

Сир Кортни обреченно покачал головой, и Станнис подумал, что если Роберт узнает об этом разговоре, то не поздоровится ни сиру Кортни, ни леди Кейтилин. Само присутствие здесь посланников короля, «предателей» в понимании его брата, грозит очередным штормом.

— Лорд Роберт считает, что вассалы должны подчиняться ему, — проговорила леди Кейтилин.

— Позвольте, миледи, — возразил лорд Джон, — но его вассалы так же принесли присягу и королю после его восшествия на престол. По традиции в церемонии коронации участвуют лишь семеро удостоенных титула верховных лордов, но присягу король принимает впоследствии и от всех остальных.

Кейтилин кивнула.

— Мне это известно, милорд, — согласилась она, — но сейчас речь не обо мне.

Станнис оглядел ее осунувшееся лицо, ее припухшие от слез глаза, и жалость к этой женщине больно уколола его. Она ничего не могла противопоставить упрямой бездумной воле своего мужа, который несся вперед на коне своей уязвленной гордости, не замечая перед собой глубоких оврагов, частоколов и камней, грозившихся уронить его наземь. Станнис не думал, что ее особенно беспокоила судьба Роберта, но, упав, он обязательно потянет за собой ее и ее детей. Впрочем, его победа могла вознести ее так высоко, как она сама не смела и мечтать.

— Еще этот мейстер… — вздохнула леди Кейтилин. — Старик Крессен предупреждал меня о нем, но я не послушала.

— Мейстер? — Джон Аррен, казалось, оживился.

— Наш мейстер Норрен… — пробормотала леди Кейтилин, — он все время вьется вокруг Роберта, и не посвящает никого в их дела — ни меня, ни сира Кортни.

Лорд Джон внимательно посмотрел на Станниса, словно бы хотел ему что-то сказать, но Станнис не понял, что означал этот взгляд. Впрочем, слова братниной жены и ему показались подозрительными.

— Старик Крессен не допустил бы такого, — заметил он, — он был мудрым человеком.

Сир Кортни Пенроз многозначительно кивнул: с этим трудно было не согласиться.

Как Роберт въехал в ворота замка, они увидели в окно. Уже темнело, и двор сразу осветился светом множества факелов. Старший брат прибыл в сопровождении нескольких латников и молодого мужчины в сером мейстерском облачении — видать, того самого Норрена.

Леди Кейтилин, завидев мужа, будто бы уменьшилась в росте, а сир Кортни еще сильнее напрягся: они, похоже, только сейчас начали понимать, что натворили, нарушив приказ Роберта. Впрочем, слепое следование этому указанию тоже привело бы к весьма печальным последствиям. Станнис вздохнул: их выбор не казался ему таким же тяжелым, как его собственный.

У окна осталась стоять лишь леди Кейтилин, нервно теребя подол своего платья. Мужчины же вернулись на свои места. Они все еще оставались в малой трапезной, где лорды обычно обедали в семейном кругу или с малым количеством гостей. Посуда и остатки еды были давно убраны, в канделябрах были зажжены свечи. Беседа и так катилась медленно, будто по ухабам, а после того, как замковые ворота пропустили внутрь Роберта, и вовсе остановилась. В комнате повисла тревожная тишина, словно на темном потолке собрались тяжелые тучи, и вот-вот должен был грянуть гром.

Некоторое время молчание нарушалось лишь едва слышным шумом, доносящимся из великого чертога, где пировали прибывшие лорды и рыцари, и Станнису уже подумалось, что Роберт останется там с ними и вскоре будет уже настолько пьян, что говорить с ним не будет никакой возможности. Впрочем, вскоре в коридоре послышались грузные шаги и громогласные выкрики старшего брата:

— Кто посмел? — ревел он. — Кто пустил этих драконьих прихвостней?

Ответа Станнис не услышал, возможно, впрочем, он так и не прозвучал, ибо через несколько коротких мгновений Роберт с силой толкнул дверь и ворвался в комнату. Рев будто замер у него в горле и не мог прорваться дальше. Он зло уставился на собравшихся, но, казалось, не мог проронить и слова. Леди Кейтилин съежилась, будто хотела исчезнуть, сир Кортни распрямил спину, а Джон Аррен, казавшийся совершенно спокойным, поднялся:

— Добрый день, Роберт.

Станнис заметил, как за спиной у Роберта, словно мышь, прошмыгнул мейстер Норрен.

— Лорд Джон… — выдавил из себя старший брат и умолк снова, будто подавился.

Мейстер встал за спиной Роберта, словно тень. Он выпрямился, оглядел собравшихся и вперил взгляд своих бледно-голубых прозрачных глаз в сира Кортни Пенроза.

— Вы осмелились нарушить приказ вашего лорда, сир, вам это известно? — проговорил он, чуть задрав голову вверх.

Сир Кортни тоже поднялся, чтобы ответить, но вместо него вновь заговорил лорд Джон Аррен.

— Вы хотите сказать, уважаемый мейстер, что Деснице короля и члену Малого Совета здесь не рады? Не рады родному брату лорда Роберта и его названному отцу? — лорд Джон прищурил глаза, внимательно всматриваясь в молодого мейстера. — Роберт?

Брат колебался. Он дернулся, словно намеревался обернуться к Норрену, но внезапно передумал, потом снова взглянул на Аррена, махнул рукой и с шумом опустился на свободный стул. Лицо его раскраснелось и будто бы надулось, злость еще полыхала в нем, и будь тут один Станнис, Роберт бы придушил его собственными руками, но к лорду Джону брат все еще испытывал какую-то странную смесь страха и уважения.

— Зачем вы пожаловали сюда, милорд? — спросил он наконец. Его взгляд переместился от Аррена к Станнису, и синие глаза сверкнули злобой.

— Будто бы ты не знаешь, Роберт, — Джон Аррен тяжело вздохнул. — Мы принесли тебе послание от короля. — Десница извлек пергамент и протянул его Роберту.

Станнис ожидал, что брат швырнет его в огонь, даже не распечатывая, но Роберт все же прочел послание и только потом его постигла эта незавидная участь.

— Передайте вашему драконьему выродку, которого вы зовете своим королем, — глаза брата метали молнии, — чтобы катился в седьмое пекло!

— Это и твой король, Роберт, — проговорил Станнис.

— Нет! — брат вскочил с места. — Нет! Я не признаю его! Не желаю! Хотите служить, ему — служите. Он купил вас за места в Малом Совете, а вы и радуетесь.

— Твой брат прав, Роберт, — голос Джона Аррена оставался все таким же спокойным, словно море в безветренный день. — Рейегар Таргариен твой король. И не так уж он плох, чтобы гробить своих же людей, дабы насолить ему.

— Да будет позволено мне сказать, — мейстер Норрен выступил из тени, — но король Рейегар перешел ту черту, которую переходить не следовало. Его изменения угрожают вековым традициям, угрожают Цитадели и тем знаниям, что она бережет с самого своего создания. Он отдает знания в руки малограмотных крестьян и бастардов, он намерен отобрать у великих лордов те права, которые были у них веками. Король опасен, и именно сейчас мы должны показать ему и всему королевству, что он ведет нас во тьму.

Станнис бросил взгляд на Роберта, но тот молчал, все еще пыхтя от гнева. Вот уж кого, а старшего брата вряд ли интересовали права лордов или заботы Цитадели.

— Роберт? — Джон Аррен взглянул на него, но брат тут же отвернулся.

— Он прав, драконий выродок несет одно зло. Он должен ответить за это, — прорычал Роберт сквозь зубы.

— Роберт, послушай, — лорд Джон наклонился к нему, но тот не дал Деснице договорить:

— Я не желаю слушать, — воскликнул он и стукнул по ручке кресла с такой силой, что та отчаянно заскрипела. — Мое решение уже принято, а вы можете либо остаться со мной, либо возвращаться под крыло к своей ящерице.

— Роберт, ты ступаешь на неверный путь, — проговорил лорд Аррен, но Роберт лишь отвернулся, словно нашкодивший мальчишка, которому стыдно было посмотреть в глаза своему отцу, но продолжавший настаивать на своей правоте.

— Уходите, — зло бросил Роберт, — убирайтесь вон! Я не желаю видеть под своей крышей предателей!

— Роберт… — снова начал Джон Аррен, но тот уже ничего не желал слушать.

— Уходите или я оставлю вас здесь заложниками, — процедил брат.

Мейстер Норрен взирал на все это словно статуя, и только его водянистые глаза внимательно следили за Робертом. Станнису хотелось сделать что-то еще, но между ним и его старшим братом будто бы образовалась трещина в земле, и теперь они разъезжались в разные стороны. Станнис протягивал ему руку, но Роберт не желал ее брать.

Джон Аррен поднялся.

— Что ж… — кажется, он не знал, что сказать. — Мне жаль, Роберт.

Роберт ничего не ответил, головы он так и не поднял, не желая встречаться взглядом ни с братом, ни с названным отцом.