Не в деньгах счастье (джен)

Гарри сидел за столом, плотно обхватив руками огромную кружку, и прихлебывал обжигающий чай, слушая байки Хагрида. Взгляд мальчика периодически невольно цеплялся за моток блестящей, прочной нити, перекинутой через спинку стула. С виду это была просто веревка, которой лесничий перевязал какую-то траву для просушки, но Поттер-то уже знал, что никакая это не веревка, а самая настоящая паутина акромантула. Та самая, что в Косом переулке продавалась по цене, от которой у любого нормального человека начиналось легкое головокружение. Хагрид устроился напротив своего гостя и сиял довольной улыбкой, рассказывая о вомбатах, которые якобы умеют считать до двенадцати, но категорически отказываются идти на контакт с теми, кто носит фиолетовые носки.

Все бы ничего, но некоторую сюрреалистичность нарисованной и практически домашней картинке придавал исполинский трехголовой пес, устроившийся по центру хижины лесника. По правде говоря, псина («Эт, Гарри, Пушок, значится. Знакомься. Он еще малыш совсем, конечно, но уже кой-чего да соображает!») занимала практически все свободное пространство, и на ее фоне даже полувеликан Хагрид казался не таким уж и гигантом. Перед каждой из голов Пушка добродушный хозяин поставил по тазику с кипятком — адский пес предпочитал погорячее. В общем, никто из участников импровизированного чаепития не чувствовал себя обделенным. Разве что Клык — еще одна обитающая у хогвартского лесничего собака — тоскливо вздыхала откуда-то из-под кровати, положив лапу на огромную кость, но выйти наружу и присоединиться к своему жуткому собрату не решалась.

Цербера Гарри Поттер пугался только поначалу, а потом вроде как попривык, как привык и к древнему замку без электричества и телевизора, и к вечно снующим туда-сюда привидениям, и к проживанию в одной комнате с тремя другими мальчишками, и к странным занятиям с не менее странными учителями, и к тому, что у него буквально не было ни минутки свободного времени. Дела-дела. Ну а трехголовый пес… Ну а что с ним? Бывает, эка невидаль! Животина была добродушной, любила поиграть и быстро засыпала под любую музыку, потешно пытаясь умостить поудобнее все свои головы.

— Слушай, Хагрид, — сказал Гарри, внимательно осмотрев цербера, — у меня такое ощущение, что Пушок сильно подрос. И, по-моему, он мерзнет.

Действительно, сейчас, к концу октября, пес был прилично больше и заметно грустнее, чем полтора месяца назад, когда Поттер увидел его впервые, придя как-то раз к леснику в гости. Налаживать отношения. «Поттеровские редкости» сами себя не построят, да.

Мужчина согласно кивнул, отпил чай из своей кружки и вздохнул:

— Ага, точно, подрос. Не знаю, куда и девать-то его скоро: у меня тут места уже совсем маленько осталось, а на улице…мерзнет, да… Жалко его. Все-таки грек он, средиземноморский. Прямиком из Афин к нам приехал. Там, вона, жара, камни, солнце. А тут — Хогвартс, дожди, сквозняки. Ну как тут нормально приспособиться такому красавцу?

— А как он вообще тут оказался? — поинтересовался Гарри, приглядываясь к лоснящейся черной шерсти цербера.

— А-а, это история… — Хагрид почесал подбородок, задумчиво глядя в потолок. — Хотя, не, не история даже, а так… Летом директор Дамблдор подошел и говорит что, надо, чтоб при школе кто-то… ну… охранял. А я и подумал: а кто у нас самый верный и охранник хороший? Цербер, конечно! Тем более, мне и самому интересно было — страсть! Никогда их живьем-то не видал до этого! Ну да ничего: заказал одного самца из проверенного питомника в Греции. Мне контакты-то дали, говорят, у Попандопулуса самые лучшие. Вот он по совести и сделал: самого-самого прислал! Скажи же: милашка наш Пушок, да? Только вот потом у директора планы изменились. Что-то у них с Фламелем не сложилось, кажется…

Он замялся, прикусил губу, но было поздно — Гарри уже уцепился.

— С Фламелем? Это который алхимик? — прищурился он. — А что за планы были?

— Да так… — отмахнулся Хагрид, явно сказав больше, чем собирался. — Было дельце, да не выгорело. Все, забудь, то уже былое. Да и директор нынче другое затеял. Намекал мне — на Рождество, мол, всех удивит. Так что жди сюрприз. Но я тебе ничего не говорил! Великий человек все же Дамблдор, да! Все о вас, волшебнятах, думает!

Тут лесничий многозначительно подмигнул, как будто давая понять, что и впрямь ожидается нечто важное. Разговор, впрочем, снова вернулся к Пушку, который как раз в этот момент громко чихнул, расплескав один из тазиков с кипятком.

— Ну, красавец, правда? — умилился Хагрид. — Самый добрый зверь на свете, если знать, как с ним обращаться. Да и умница. Понимает все, только говорить не может. А глазенки-то какие, а?

Гарри Поттер кивнул. Пес действительно был огромным, сильным и интересным.

— А может, — осторожно начал мальчик, боясь расстроить полувеликана, — если Дамблдору уже не нужен охранник… может, отправить Пушка обратно в Грецию?

Хагрид тут же напрягся, как будто Гарри предложил выселить его самого из его же хижины.

— Ты что, с ума сошел?! Да кто его там обратно примет? У них же как: уж ежели взял себе цербера, то будь добр, не возвращай. Чужой охранник там без надобности. Если обратно и примут, то не домой, Гарри, и не к новому хозяину. Одна дорога у Пушка будет — на ингредиенты.

Гарри едва не уронил кружку.

— На ингредиенты?

— Ну, да. Псы-то такие — штука редкая. Вон, слюна их — для некоторых зелий просто находка. А уж если про кровь, клыки и… э… внутренности… Ну, это в особо ценных снадобьях. Темных, там… Так, забудь, я тебе этого не говорил. Да и сам не хочу об этом думать, — Хагрид шумно всхлипнул. — Не дам я Пушка на ингредиенты, нет.

Но Гарри уже не слушал. Вернее, слушал, но думал о своем. А именно: не возьмет ли Снейп («Профессор Снейп, Гарри! — тут же прозвучал в голове у национального героя возмущенно-поучающий голос гриффиндорки Грейнджер) вдобавок к слизи хлюпня еще и кое-что от цербера? Нет, он, конечно, не планировал разделывать Пушка. Но слюна? Добровольно отданная, без вреда для зверя? Хм…

Пушок тем временем зевнул, вывалив три языка, и лениво шлепнулся на бок, придавив табурет.

— Ну, разве не лапушка? — растроганно сказал Хагрид.

— Да, — с самым невинным видом кивнул Гарри Поттер. — Настоящее… сокровище.

Вообще с ингредиентами вышла забавная штука. Всякие там травки-муравки, произрастающие в Запретном лесу ценились, конечно, но еще круче оценивались добровольно отданные биоматериалы. И конечно же Гарри был не первым и не единственным, кто сообразил, что имея под боком такое количество ценностей да редкостей — грех не поживиться! Да вот незадача: лес Запретным назывался неспроста. Водилось в нем не только нечто потенциально дорогое, но и нечто реально опасное. В общем, учащимся дальше условно безопасных опушек, которые уже были давным-давно успешно обобраны обитателями Хогвартса, хода не было: магические — чтоб их! — барьеры. Нет, что-то можно было раздобыть и в непосредственной близости от замка, но стоили такие находки чистые кнаты! Подстригать газоны у подружек тети Петуньи и то выгоднее!

И вот тут-то без Хагрида было не обойтись: тот мог не только сопроводить любого ученика за границу барьера, но и сам практически каждый день возвращался из своих походов в Лес не с пустыми руками. Зверье лесничего любило невероятно и тянулось к нему; нередко те же единороги приходили чуть ли не к порогу хагридовой хижины, стоящей на отшибе, чтобы добровольно отдать сброшенные рога.

Гарри впервые оказался в гостях у Хагрида еще в сентябре. Лесничий, на удивление, пригласил его сам: то ли про папку с мамкой рассказать хотел, то ли еще чего — мальчик так и не понял, а потом и вовсе позабыл, увлеченный собственными открытиями: дом полувеликана был буквально завален сокровищами, которые, правда, успешно маскировались под хлам. Вот, например, мотки тончайшей, серебристо-матовой нити, сваленные в углу под сачком и старым ведром. Поттер поначалу подумал, что это мешок с какой-то паклей для розжига, но когда узнал, что это паутинa акромантулов, чуть не подавился чаем. Паутина акромантулов! Ее в лавке в Косом переулке продавали по цене, за которую можно было купить половину ассортимента «Флориш и Блоттс». А тут лесник просто подвязывает ей тыквы в огороде. Или вот шерсть единорога, белоснежная и мягкая, валялась в корзине у двери, потому что Хагрид… вязал из нее носки. А Гарри вспоминал, как у Малпеппера выложил немало галлеонов за комплект из самых дешевых ингредиентов для первокурсников. И понимал: у хогвартского лесничего на полу валяется то, за что маги убивают.

Тогда Гарри попытался намекнуть недалекому леснику, что из всех этих вещей можно выручить кучу галлеонов, на что Хагрид добродушно пожал плечами и произнес:

— Знамо дело, можно. Цены на всякое такое и правда кусаются. Я тебе так скажу, Гарри, всяческими сборами в Лесу традиционно оборотни промышляют. У них обостренное чутье, силы побольше, да и рисковать нечем — все равно общество их сторонится и не принимает. А коли жизнь не мила, так чего за нее цепляться тогда? Ну, вот они и ходят. Только, сам понимаешь, не каждый возвращается. Запретный лес — место непростое. Потому и цены на ингредиенты такие высокие: чтоб отбить риск, значится. Ну а сверху и владельцы лавок еще накинут свою прибыль, да.

Поттер слегка подвис. Оказалось, Хагрид вполне в курсе, что его «хозяйственный запас» стоит целое состояние.

— А чего тогда не продаешь? — удивился мальчик.

— А кто ж тебе сказал, что не продаю? Продаю, бывает. Вот Пушка ж надо было заказывать — пришлось продать кой-чего.

— А почему только «кой-чего»? — изумился Поттер. Ты же понимаешь, да, насколько ты потенциально богат?

Полувеликан усмехнулся, не отрываясь от починки клетчатого шарфа, по всей видимости, тоже связанного из шерсти не хуже, чем единорожья.

— Ну… может, и богат, — сказал он философски. — Цены знаю. Я ж не дурак, Гарри. Просто… ну, не к деньгам же все сводится, правда? На кой они мне?

И вот тут мальчик завис окончательно. Он даже замер с кружкой на полпути ко рту. Потом медленно поставил ее обратно на стол.

— Подожди. В смысле — не к деньгам? Ты серьезно?

— Ну да, — Хагрид пожал плечами. — У меня, знаешь ли, есть свой домик, интересная работа, зверушки. Живу себе, радуюсь. Пушок вот, Клык… Да и Запретный лес мне как родной. А галлеоны? Ну, нужны ежели — так продал чуток. А чтобы прям собирать, копить… а зачем?

Гарри едва не уронил челюсть: «А зачем?»

Поттер, который с самого детства мог часами фантазировать о несметных богатствах, не знал, что ему ответить на такой странный вопрос.

— Ну… — он запнулся, потом выдал: — Чтобы… быть богатым!

Хагрид кивнул:

— Ладно. Стал ты богатым. Очень. Ну прям очень. И?

— Ну, долги отдам, — Гарри скрестил руки на груди. — И вложусь во что-нибудь. Бизнес запущу, может. Еще богаче буду.

— И вот ты еще богаче стал. И?

Гарри Поттер задумался. На самом деле, так далеко его мечты никогда не простирались, заканчиваясь на том самом моменте, как он возвращает дяде Вернону и тете Петунье все потраченные на него средства, а сам остается в окружении чемоданов, набитых пачками фунтов.

Полувеликан терпеливо ожидал от мальчика ответа, а тот не знал, что и сказать. Гарри впервые столкнулся с тем, что кто-то искренне не понимает, зачем быть богатым. Он на секунду вспомнил партнера дяди Вернона, который однажды рассказывал, как ездил на платную рыбалку, поймал дорогую рыбу, а потом ее же съел. Было ли в том счастье — не факт, но звучало солидно.

— Я… тоже смогу ловить рыбу! На платной рыбалке. И есть ее. Прямо с икрой. И… и ездить в дорогие места. Жить в лучших домах. Ну… и быть счастливым, — выдал наконец Поттер, пытаясь по-простому, максимально доступно и понятно объяснить наивному и не очень умному лесничему ценность денег.

— Гарри, — перебил Хагрид, добродушно улыбаясь. — Ты рыбачить хочешь?

— Ну… Я… — Гарри замялся.

— Так пойдем. У меня тут есть местечко — закачаешься. Щуки — во! Карпы с руку величиной. И все бесплатно. А рыба — вкуснее не бывает!

Мужчина хохотнул и хлопнул Поттера по плечу так, что чуть не спихнул его со скамейки.

— А счастье, Гарри, — это не галлеоны. Счастье — это когда у тебя есть, кого покормить, с кем поговорить, кого вычесать. Вот я просыпаюсь, а у двери следы гиппогрифа. Значит, прилетал. Сбросил пару перьев, мне на память. Заглянул, не забыл, значится. Это, Гарри, и есть счастье.

Гарри Поттер слушал, не в силах поверить. Он понимал каждое слово, но смысл ускользал. В его системе ценностей богатство — это свобода, безопасность, власть, удовольствие, престиж. А у Хагрида — чай, зверушки и следы на пороге. Разные миры.

Но. Был и плюс.

Поскольку Хагрид совершенно искренне не придавал значения вещам, за которые можно было получить состояние, он спокойно делился ими. Хагрид вручал Гарри мотки паутины акромантула — «на поиграть, потренироваться узлы вязать», отдавал перья гиппогрифа — «для закладки в учебник». Иногда делился шерстью единорога или ядом химеры. Да и просто спокойно мог достать что-нибудь из Леса по запросу Поттера. Мальчик взамен пытался намагичить Хагриду чего-нибудь полезного, хотя тот вроде как ни в чем и не нуждался особо. В общем, пока другие гонялись за снитчами и играли в плюй-камни, Гарри Поттер строил свое первое настоящее дело.

Но вообще-то не стоит думать, что Хагрид был добрым малым. В своей жизни он любил не так уж много чего. Он обожал зверушек (волшебных и не очень, но желательно поопасней), уважал Великого человека Дамблдора, ценил свою работу, а еще почему-то симпатизировал Гарри Поттеру и охотно общался с ним, хотя обычно школяров не выделял.

Не любил Хагрид значительно большее количество вещей: терпеть не мог магглов, ненавидел, когда его отвлекают от дел на свежем воздухе и на дух не переносил всех слизеринцев вообще и слизеринского декана в частности. И если для Гарри лесничий был готов последнюю рубаху с себя снять и с национальным героем ею поделиться, то Северус Снейп у него бы и прошлогоднего снега не допросился. Даже если бы предложил заплатить за него золотом.

Тут Гарри Хагрида в чем-то понимал: декан факультета Слизерин, профессор зельеварения Северус Снейп человеком оказался непростым. И не особо приятным, да. Но очень, очень нужным и полезным. Хотя первая встреча у них не заладилась: Гарри Поттер закатил преподавателю настоящую истерику, выслушав не менее впечатляющую отповедь в ответ.

На первое занятие по зельеварению первый курс Хаффлпаффа шел, как на эшафот. Гриффиндорцы уже побывали на своем уроке у Снейпа днем ранее, и слухи о произошедшем расползлись по Хогвартсу моментально. Главной звездой — точнее, жертвой — стал Невилл Лонгботтом, который, как говорили, не выдержал давления жуткого преподавателя, накосячил в рецепте и взорвал котел, заодно спалив себе брови и заполучив парочку очень неприятных ожогов. Теперь бедолага валялся в Больничном крыле и страдал.

В общем, слухи ходили ужасные. Особенно старался Рон Уизли, который, как будто получил специальную лицензию на нагнетание обстановки, а потому непрерывно рассказывал страшилки, услышанные от Фреда и Джорджа. У Ронни, как выяснилось, великолепная память на любой негатив, и он выдавал легенды про Северуса Снейпа пачками:

— Однажды, говорят, он заставил ученика выпить сваренный им яд, а затем отказался выдать антидот, чтобы «тот на будущее был аккуратнее с ядовитыми зельями». И несчастный теперь в Мунго лежит, только глазами шевелит. А еще Фред говорил, что Снейп может по запаху определить, кто что ел утром. И потом это использовать против тебя!

Поттер, однако, мрачнел не от слов Ронни. У него была другая боль. Финансовая. Все эти взрывы котлов, обмороки и мистические запугивания меркли перед фактом: ингредиенты-то недешевые! А Гарри на них уже потратился — и не просто так, а основательно.

«Лечение в Больничном крыле, как выяснилось, бесплатно, и это, конечно, хорошо, — мрачно размышлял он, — но кто мне вернет мои вложения, если я ошибусь и все это пойдет коту под хвост?»

В общем, мальчик решил, что будет очень внимательно слушать все инструкции преподавателя, еще раз повторит технику безопасности и ни в коем случае не будет отвлекаться. И тогда все пройдет успешно.

Занятие по зельеварению началось с характерного для подземелий холода, липкой тишины и зловещего шороха мантии, разрезающей воздух, будто скальпель. Профессор Снейп вошел, не говоря ни слова, и окинул класс тяжелым взглядом, от которого у большинства первокурсников мгновенно похолодело внутри.

— Надеюсь, — сказал он, медленно подходя к собственному столу, — гриффиндорцы еще не успели вас всех заразить необратимым кретинизмом. Посмотрим, как долго вы продержитесь на своем уровне — если, конечно, он у вас есть.

Все притихли. Даже Рон, который до этого еще пытался свистеть сквозь зубы, будто ему все нипочем, теперь смотрел строго в свой котел. Снейп сделал пару кругов между партами, выискивая, кого бы поддеть первым, и — разумеется! — остановился напротив Гарри.

— Мистер Поттер. Наша новая знаменитость. Что ж, — он криво усмехнулся, — посмотрим, оправдаете ли вы хотя бы часть своей легендарной репутации. Сегодня вы попробуете приготовить простейшее зелье от прыщей.

Северус Снейп обернулся к доске и, взмахом палочки, вызвал на ней рецепт.

— Рецепт на доске. Готовьте.

И все. Ни слова о технике безопасности. Ни слова о правильной нарезке ингредиентов, ни даже банального «будьте осторожны, разделывая флоберчервей».

Гарри Поттер, который уже приготовился внимать мудрым речам известного зельевара, не веря своим ушам, поднял руку. Потом не выдержал и вообще встал.

— Профессор Снейп, — отчетливо проговорил он, — а где объяснение по технике безопасности? Нарезке? Указание потенциальных реакций при неверном порядке закладки ингредиентов?

Снейп медленно повернулся. Взгляд его был таким, будто Гарри только что спросил, нужно ли мыть руки после туалета.

— Вы, Поттер, действительно настолько… недалекий? Простейшее зелье. Первый курс. Все написано на доске. Или вы, как ваш отец, привыкли пускать пыль в глаза, лишь бы скрыть полную неспособность к мышлению?

Класс вздохнул в ужасе. Гарри же выпрямился, лицо его побледнело от злости, но голос звучал холодно и четко:

— Тетя Петунья, — сказал он, — всегда утверждала, что я, наоборот, весь в мать.

Слизеринский декан, как будто пропустил удар. Лицо его мгновенно побелело, потом резко посерело. Он открыл рот и… ничего не смог сказать. Пауза затягивалась.

— И я считаю, — продолжил Гарри Поттер, — что перед тем как просить варить зелье, нужно объяснить, чем его не взорвать. Иначе будет как с Невиллом Лонгботтомом.

— Минус пять баллов с Хаффлпаффа за дерзость, — бросил Снейп, уже не поворачиваясь. — И минус пять — за фамильную наглость.

И тут, внезапно, в тишине зазвенел голос Сьюзен Боунс.

— Простите, профессор, — сказала она, не вставая, — но согласно двенадцатому подпункту шестого пункта Устава Хогвартса, преподаватель обязан в начале занятия рассказать о базовых мерах безопасности и оценить уровень предварительной подготовки класса. А декрет №47, подписанный в прошлом году отделом магического образования Министерства, прямо указывает на недопустимость снижения баллов за вопросы, относящиеся к учебному процессу.

Северус Снейп обернулся и с удивлением уставился на заговорившую с ним девочку. Сьюзен сидела идеально прямо, смотрела в глаза преподавателю и была абсолютно уверена в себе и своих словах.

— Мистер Поттер был в своем праве, — дополнила она. — И, если позволите, преподаватель обязан соблюдать Устав Хогвартса и декреты Министерства.

Снейп ничего не ответил, но Гарри точно видел, как дернулся его глаз. Однако ссору тот продолжать не стал: сначала наскоро провел вводный инструктаж, а затем, покружив кокое-то время по классу, наблюдая за учениками, молча подошел к Гарри и начал показывать ему правильные способы нарезки, процедив:

— Считайте, что мне стало жаль флоберчервей.

Мальчик работал, стараясь аккуратно повторить каждое движение. Снейп злился, но не мешал. Даже пару раз поправил пропорции. Но к концу занятия взорвался снова:

— Поттер! Мордред тебя подери, да чего ты трясешься над каждым змеиным клыком?! Это же не слизь хлюпня!

Гарри Поттер вскинул бровь.

— А что если бы это была именно она?

Снейп с прищуром посмотрел на него. Голос его был тягуч и ядовит:

— Если бы у вас, Поттер, была слизь хлюпня, я бы ее выкупил. Потому что детям хлюпень — не игрушка, а вам эта слизь ближайшие лет шесть все равно ни к чему.

Через пару дней Гарри уверенно стучался в дверь покоев декана Слизерина, аккуратно прижимая к груди свободной рукой банку с раздобытой слизью.

— Кто там, Мордред побери?! — раздался недовольный голос, и дверь резко распахнулась. — Поттер! Снова вы?!

— У меня есть слизь хлюпня, — перешел сразу к делу мальчик. — Добровольно отданная. Собрано с соблюдением условий хранения. Стандартная банка. Вот.

Северус Снейп застыл. Потом взял банку. Осмотрел, вскрыл, понюхал, проверил вязкость. Бровь его слегка дернулась.

— Полное безумие. Кто вам это дал?

— Хагрид, — спокойно ответил Гарри.

Снейп фыркнул.

— Конечно. Кто же еще.

Он прошел в комнату и поставил банку на стол, приглашающе махнув рукой застывшему на пороге мальчику.

— Возьму. Но не по цене оборотней. Половина от рыночной стоимости. И раз уж вы такие друзья с нашим школьным лесничим, набросаю вам позже список того, что мне еще может быть интересно.

— Согласен, — кивнул мальчик.

Так «Поттеровские редкости» начали приносить доход, а о самом Гарри потихоньку начинали говорить не только как о победителе Того-Самого, но и как о проворном первокурснике, который может достать кое-что полезное.