Покой и воля (Книга I) (джен)

"Вы ленивы и нелюбопытны. Бог подал вам со всей своей щедростью, как никому другому, а вы — остановились. Вы стоите. В позе. Или — лежите. Вы сделались отвратительно самодостаточны, вы не желаете летать, вас вполне устраивает прыгать выше толпы, вы ДОВОЛЬНЫ — даже самые недовольные из вас..."

Борис Стругацкий. "Бессильные мира сего".

Живой. И улыбается даже. Миссис Квиррелл обнимала сына, не решаясь поверить, что все беды позади, ее мальчик снова с ней и почти прежний. А почему голова перевязана? Хорошо-хорошо, колдомедикам виднее, не снимай, если не разрешают пока.

Мать с отцом прибыли в Хогвартс к вечеру. Друг семьи поспешил отправить им сову на следующее утро после того, как Квиринус пришел в себя, и теперь Квиррелл-старший, поглядывая сквозь счастливые слезы на Снейпа, никак не мог понять, почему тот не разделяет их радость. И эти странные предостерегающие взгляды, которыми сын и его приятель встречали каждое слово мисс Трелони — тоже отчего-то не слишком веселой.

Впрочем, все трое старательно поддерживали оживленную беседу и подозрения отца развеялись. Уже заговорили о скорейшем возвращении к прерванной научной работе, когда в открытое окно влетела сова — не серая школьная, а белая министерская. Птица выронила на пол небольшой голубоватый конверт и, сделав круг под потолком, исчезла так же бесшумно, как и появилась.

— Северус, вы, часом, не боггарта увидали? — пошутил Гилберт Квиррелл, глядя, как стремительно бледнеет Снейп. — Всего лишь письмо...

— Дай мне его, — незнакомым голосом попросил Квиринус.

Сухой звук рвущейся бумаги. Шелест пергамента с печатью Отдела тайн. Летний ветер принес было в распахнутые створки чьи-то веселые голоса — и увяз в тяжелой тишине комнаты.

Кривая улыбка растянула шрамы на щеках.

— Они уже знают. Кого мы пытаемся обмануть...

Была надежда утаить случившееся, попытаться выкрутиться и, лавируя между полуправдой и ложью, вести себя так, будто ничего не произошло. Палочка? Потерял, как раз собираюсь заглянуть к Олливандеру за новой. Заклинания? Вот захотелось что-то сделать руками, эксцентричная натура, знаете ли. Родителям со временем можно все объяснить, остальных при необходимости водить за нос, ведь несложно, если вдуматься, да и кому какое дело...

Была надежда. Была.

Извещение из Министерства предписывало не позднее первого августа текущего года пройти медицинское и магическое освидетельствование и встать на учет в соответствующем ведомстве мистеру Квиринусу Квирреллу, сквибу.

* * *

Всего три бумажки. Он опасался, что потребуется больше, но чиновница из Общества поддержки сквибов продиктовала короткий перечень: прошение о получении пособия и две справки из госпиталя имени Св. Мунго: о признании сквибом и о состоянии здоровья.

Квиринус сгреб документы в папку и сунул ее в портфель. Лишний раз видеть их не хотелось. Жаль, нельзя и воспоминания так же собрать и выкинуть... Поправка: нельзя персонально ему. Уже три месяца как.

Консилиум в госпитале. «Попали под обвал в горах и получили сильный удар по голове? Удивительный случай... А невербальные и беспалочковые? Тоже не можете? Мы вынуждены проверить искренность ваших слов. Вы правы, никто по доброй воле не назовется сквибом, но требования Министерства...» И сочувственно-брезгливые взгляды — как грязной тряпкой по лицу.

Он на ходу тряхнул головой, прогоняя неприятную картину. Капюшон мантии опасно пополз со лба на затылок, Квиринус вовремя успел ухватить за край, натянуть до бровей. Шляпа была бы надежнее, но от нее начинали нестерпимо зудеть рубцы на висках и темени. Сивилла тогда перевернула вверх дном все одежные лавки в Косом переулке и в Хогсмиде, но разыскала ему подходящую по размеру мантию с капюшоном. Обошлась дорого, но несравнимо с ценой, которую запросили в Мунго за процедуру полного удаления шрамов на голове, лице и руках.

К счастью, в коридорах Министерства магии человек в капюшоне не привлекал особого внимания. Это сотрудники обязаны одеваться подобающим образом, а посетителям закон не писан, достаточно опрятности и благопристойности.

Офис Общества поддержки сквибов находился на четвертом этаже, в недрах Отдела регулирования и контроля магических популяций. Аккурат между Комитетом по избавлению от опасных существ и Управлением поддержки Оборотней.

В дверях Квиринус столкнулся с худым стариком в коричневой мантии. Он что-то торопливо запихивал в большой растянутый карман, бормоча себе под нос и неловко отставив локоть с крупной заплатой на сгибе. Почувствовав препятствие, старик поднял голову, окруженную, как белым ореолом, облаком легких седых волос. На темном, изрезанном морщинами лице, заросшем многодневной сивой щетиной, мягко светились молодые синие глаза, которые при взгляде на входящего неожиданно вспыхнули по-детски восторженным удивлением.

— Ох, извините, замешкался, — посетитель суетливо подался в сторону, стукнулся спиной о дверной косяк, и сделал приглашающий жест в кабинет. Квиррелл пробормотал что-то дежурно вежливое, тут же забывая о мелком инциденте.

Идрис Оукби неприветливо смотрела из строгой деревянной рамы на очередного визитера. Основательница Общества, наверное, давно разочаровалась в своем благородном порыве, и с убогими, являвшимися в этот кабинет, не общалась, предпочитая молчаливое хмурое наблюдение.

В отличие от нее, чиновнице средних лет, сидящей под портретом, приходилось говорить с теми, кто появлялся в ее поле зрения. И не просто говорить, а объяснять, доводить до сведения и разъяснять параграфы. Раздраженная, очевидно, предыдущей аудиенцией, она двумя пальцами подцепила протянутые справки и погрузилась в чтение. Квиринус, стараясь не скрипнуть сидением, аккуратно опустился на потертый стул напротив начальственного стола.

— Нам поступило ходатайство от профессора Марчбэнкс, — сообщила чиновница. — Она утверждает, что вы ведете научную работу большой важности и на основании этого просит продлить срок выплаты пособия. Научными делами ведает Отдел образования, подайте прошение туда. Судя по врачебному заключению, вы в состоянии заниматься физическим трудом. В связи с этим вам полагается установленный законом средний период выплаты пособия — три месяца. Выплата производится в «Гринготтсе» по десятым числам. Подходите за справкой для предъявления после перерыва.

Податься, что ли, в дворники к хозяину «Кабаньей головы»? В «Трех метлах» его сразу узнают... Но где Хогсмид — и где Лютный переулок с его книжной лавкой Хромого Хью? Как добираться туда и обратно без аппарации? Пособие грошовое, да и того к зиме не станет... Без работы никак. Сейчас утро, до обеда надо как-то провести время... Не ехать же на автобусе из Лондона в Ньюарк, а потом обратно.

Квиринус вздохнул, поблагодарил и побрел к выходу.

— Ну хоть один вежливый, — проворчала вслед Идрис Оукби.

* * *

— Молодой человек! Да-да, вы... Как хорошо, что я вас дождался!

Тот самый старик, которого он толкнул на входе. Только его не хватало!

— Что вам угодно? Я уже извинился, но, хорошо, извинюсь снова. Могу теперь идти?

— Ох, да забудьте вы об этом! — Он так энергично замахал руками, что Квиринус попятился. — Не вам извиняться надо, а мне! За совершенно неуместное любопытство и за наглость... Но такой редчайший случай... уникальный! Как пройти мимо? — Синие глаза с жадным, ждущим интересом заглянули под натянутый до бровей капюшон. — Скажите... и, бога ради, простите прямоту вопроса: вы тоже... тоже прозревший?

— Я сквиб, — неохотно ответил Квиррелл. — Позвольте пройти, я спешу.

— Гнусная кличка! — старик гневно топнул ногой. — Ее придумали завистники! Мы — прозревшие! Умоляю, уделите мне хотя бы несколько минут вашего внимания, я вам все объясню!

Встрепанный, с горящим взглядом, он сильно смахивал на сумасшедшего. Но Квиринусу предстояли долгие часы ожидания, так не все ли равно, чем их заполнить...

«Прозревший», видя, что его собеседник склонен согласиться, интимно понизил голос:

— Но, разумеется, такие разговоры следует вести не здесь. Почту за честь, если вы примите приглашение скромного поэта и посетите его каморку... Это недалеко, в Лютном. Ах, старый болван! — неожиданно воскликнул он. — Совсем забыл представиться! Блэк. Мариус Блэк.

Квиррелл, в ответ называя себя, посмотрел на него с новым интересом. Генеалогическое древо почтенного магического семейства было ему знакомо и отросток по имени Мариус не имел там никаких особенных пометок, красуясь в пышном медальоне наравне с другими родственниками. Благородный шаг, надо признать, особенно если вспомнить, например, скорого на расправу старину Феркла и его несчастных сыновей.

Облако белых волос шевельнулось, из него высунулся острый желтый клюв и круглая блестяще-черная бусинка глаза. Мгновение спустя на плече Блэка уселась их обладательница — черная птица чуть меньше голубя.

— А это Нельсон, — Мариус ласково погладил глянцевитые перья. — Большой любитель путешествовать и отчаянный смельчак.

Правый глаз птицы был затянут бельмом и одно крыло неловко свисало.

— И какое же морское сражение его прославило? — улыбнулся Квиринус.

— О, то была великая битва с воронами на берегу грандиозной лужи! — с воодушевлением начал Блэк, ничуть не смущаясь тем, что эхо разносит его голос далеко по коридору. — Бесстрашный, как все скворцы, наш герой вступил в схватку с превосходящими силами противника, отстаивая тучные угодья, где находил себе пропитание. Враг был коварен и безжалостен, но доблесть и отвага одержали верх! Раненый герой получил почетное имя и пожизненный пансион, — скворец, точно понимая, что речь идет о нем, пискнул и задрал клюв.

— Он тоже вас приглашает, мистер Квиррелл! — засмеялся его хозяин.

Квиринус опасался, что новый знакомый всю дорогу будет превозносить сквибов и расписывать преимущества его нового состояния. Но Блэк оказался не болтлив: он шел по магловскому Лондону, с видимым удовольствием рассматривая дома и прохожих, изредка указывая своему спутнику на то, что могло бы его заинтересовать.

— Надо же, все еще стоит! — восхитился Мариус, когда они проходили через шумную городскую площадь. — И то сказать, не все же любят бешеные скорости и бензиновую гарь. Кому-то по душе неторопливое движение и стук копыт.

— Что стоит? Или кто? — Квиррелл огляделся, но рядом не было ничего неподвижного. Людская река обтекала их бесконечным потоком.

— Кэб старины Джейка, — Блэк остановился, рассеянно улыбаясь. — По праздникам он ближе к Тауэру перебирается. А по будням тут. С самой войны... Каждый раз, когда забредаю сюда, все боюсь, что уедет насовсем.

— Но я не вижу никакого кэба...

Невесомые сухие пальцы ободряюще дотронулись до плеча.

— Конечно, не видите, вы ведь, если не ошибаюсь, совсем недавно прозрели. А я такой с рождения. Но ничего, скоро тоже сможете. Непременно!

Блэк пошел дальше и Квиринусу ничего не оставалось, как последовать за ним, размышляя по пути, действительно ли у старика не все в порядке с головой или это розыгрыш.

— А какую войну вы имеете в виду? — поинтересовался он у коричневой спины впереди. — прошедшую магическую?

— Нет, Вторую мировую, — последовал ответ. — Джейк торчал здесь даже тогда, когда бомбили Лондон.

...Солнечные блики пробежали по медным прутьям колесных спиц, сутулый силуэт возницы, понурая лошадь, плавные линии старинного экипажа... Но нет, это всего лишь крытый автофургон проехал у дальнего края площади, на миг причудливо совпав с контуром арки какого-то старинного здания.

* * *

Двухэтажные дома из потемневшего кирпича смотрелись неразличимо, как близнецы. И стояли плотно, готовые дать отпор любому, будь то чужак, непогода или время. Кем бы ни был тот архитектор, кто когда-то застраивал Лютный переулок, нравы местных обитателей он знал превосходно.

На первых этажах держали лавки, конторы, питейные заведения, вторые занимались самими лавочниками с семейством или сдавались в наем. Документов с жильцов не требовали, в чужие дела не лезли — лишь бы те исправно платили.

Блэк жил в одном из таких домов, недалеко от лавки Хромого Хью. Скрипучая полутемная лестница, пропитанная запахами кухни, дверь с облупившейся краской, тесная прихожая и, наконец, гостиная. Квиринус готовился увидеть унылое пристанище одинокой старости, но вместо того оказался в комнате, где мог бы обитать Пивз или взбалмошная родня Сивиллы.

Вещи здесь решительно не желали находиться на привычных местах. Книги стопками громоздились на полу, зато на полках вольно расположились одинокая дамская туфелька, веник, на котором красовался бархатный галстук-бабочка, мятый алюминиевый котелок с рваной дырой в боку, горсти какого-то зерна, птичья клетка с напрочь вырванной дверцей... На окне вместо штор болтались разноцветные нити, унизанные раковинами, пуговицами и мелкими пестрыми камешками. Ножку одному стульев заменял обрубок трости с серебристым наконечником, круглый обеденный стол вместо скатерти покрывала географическая карта мира, нанесенная на обтерханный по краям грубый холст. В центре стола возвышался огромный грубый ботфорт, снабженный внушающей уважение шпорой.

Стоило Мариусу приблизиться к столу, как скворец с негодующим писком сорвался с его плеча, упал на сапог и принялся злобно долбить его клювом.

— Удивительное упрямство и нежелание учиться на своих ошибках, — вздохнул Блэк. — Вы только посмотрите, мистер Квиррелл: едва мы ненадолго отлучились, как Германия вновь собирается развязать войну! Держись, Нельсон, иду на помощь! — с этими словами он решительным жестом смахнул ботфорт со стола.

Квиринус едва не рассмеялся, но вовремя прикусил язык. Сумасшедший? Пусть. Общество чудаков всегда казалось ему привлекательнее круга так называемых нормальных людей, а с тех пор как он сам лишился права считаться нормальным, среди безумцев ему самое место. И не такой уж Мариус безумец... Всего лишь видит мир иначе. Может, потому и называет себя прозревшим?

— Вы обещали рассказать мне что-то важное, — напомнил гость хозяину, который был занят тем, что пытался пристроить ботфорт на крюке, вбитом в стену.

— Конечно-конечно... — сапог, так и не добравшись до крюка, грохнулся на пол и затем незаметным образом перекочевал на полку рядом с туфелькой. — Но, может, сначала чаю?

Откуда-то — кажется, из-под лестницы, ведущей на антресоли, — явились пузатый медный чайник, две разномастные фаянсовые кружки, жестянка с размашистой надписью «Стрихнин», полная коричневого колотого сахара, и пара серебряных ложечек с вензелями, приводившими на память выражение «званый обед».

Скворец убрался к себе в клетку и время от времени разражался оттуда хрипловатыми, но веселыми трелями, а Блэк, сноровисто разлив по кружкам чай, уселся напротив гостя.

— Чтобы чайник не остывал, мы поместим его в самое сердце Сахары, — заявил он, перемещая по карте посуду. — Позвольте посоветовать вам перебраться из Египта в Грецию: чаепитие на Олимпе — что может быть лучше?

— Боюсь, для вашей кружки не осталось места, — включился в игру Квиринус.

— Не беспокойтесь, в моем распоряжении весь Гольфстрим! Обожаю морские путешествия! — Блэк прищурился, глядя в пространство карты, точно и в самом деле обозревал бескрайнюю водную гладь. — Так, значит, вы желаете знать, что означает «прозревший» и почему это повод для гордости, а не стыда?

С каждым глотком чая, каждой фразой, сказанной глуховатым голосом, потертым, точно старая мантия, Квиринус чувствовал, как его наполняет незнакомый прежде добрый покой. Он откинул капюшон, чего еще никогда не делал вне собственной спальни, и Мариус при виде его изуродованной безволосой головы не запнулся и не сменил тему. Скользнул спокойным взглядом, и продолжал, как ни в чем не бывало.

Нет, за время беседы не произошло научного открытия и не прозвучало откровение — но бывший волшебник и не ждал их. Престарелый фантазер, наивный и немного забавный, горячо убеждал его, что магия — это шоры на глазах человека, скрывающая от него суть вещей и явлений, и что только лишившись ее, можно увидеть реальность во всем многообразии и многоцветии, то есть стать Прозревшим. Что ж, каждый находит свой способ примириться с собственной ущербностью. Мариус Блэк, например, выстроил себе персональную вселенную и был в ней, судя по всему, совершенно счастлив.

— Но если развивать вашу мысль, то получится, что и маглы — Прозревшие? — уточнил Квиринус.

— Прозрение приходит через утрату, — возразил Мариус. — Маглы изначально ничего не лишались, значит, им и приобретать нечего.

Блэка чрезвычайно огорчало то, что его идеи не поддерживают другие сквибы. «Такая возможность, понимаете? А они не верят, смеются...» Молодой гость не смеялся, глядел серьезно, и обрадованный старик был готов говорить и говорить, описывая то, что виделось ему в его реальности.

Незаметно разговор свернул на дела самого Квиринуса. Блэк не учился в Хогвартсе, но историю его знал на удивление неплохо, и охотно согласился с тем, что многие факты, изложенные в учебниках, не заслуживают доверия. Квиринус только диву давался, гадая, откуда у этого чудаковатого мечтателя такие глубокие знания событий многовековой давности. «Фамильная библиотека, — походя объяснил Мариус. — Мне никто не запрещал читать».

Обеденный перерыв в Министерстве давно закончился и пора было возвращаться за справкой. Уходить не хотелось. Квиррелл поднялся, собираясь прощаться и неохотно натягивая на голову капюшон.

— Минуточку, — остановил его Блэк, протягивая руку к темной ткани, — Нельсон линяет, у вас пушинки в волосах... Еще подумают, что вы побывали в курятнике!

— У меня нет волос, — Квиринус постарался, чтобы ответ не прозвучал грубо.

— А за что же тогда зацепился птичий пух? — хитро улыбнулся Мариус. — Вы темно-русый, почти как мой сын. Он иногда заглядывает ко мне...

— Скажите, а в этом доме есть свободные квартиры? — удачная мысль пришла как нельзя вовремя. Жить там, где не будет жалостливо-презрительных взглядов, слушать долгими вечерами удивительного старого выдумщика, спокойно заканчивать работу, зная, что лавка Хью в двух минутах ходьбы, без долгих поездок — что может быть лучше? Кроме того, у него смогут бывать Сивилла и Северус...

— В этой квартире две спальни, — ответил Блэк. — Одну занимаю я, другая свободна. Вы не похожи на гуляку и буяна, мистер Квиррелл... и на богача, кстати, тоже. Мы с Нельсоном будем вам рады.

Обратный путь в Министерство показался Квиринусу на удивление коротким.