Рассвет империи. Часть I: Иногда они возвращаются (джен)

Навара Вен, "серебряный язык" джедайского Ордена, ненавидел насилие во всех его формах. Именно это впоследствии, после развала Империи, привело бы его за штурвал истребителя: как человек глубоко мирный, он не мог не вмешаться и не попытаться прекратить беспредел. Причём, к его великому огорчению, видеть насилие или слушать о нём приходилось постоянно: профессия требовала.

Вот и сейчас он, церемонно подставив руку прекрасной даме, шёл навстречу спятившей княгине, опасному ситху и в потенции — непредсказуемому количеству неизвестных врагов, от конфеток до местных фанатиков. И роль его, как обычно, была незавидной: статист и потенциальная первая жертва, которую некогда посвящать в суть происходящего, но которая нужна для прикрытия. Всё, что он понимал — это что на помощь сенатору Амидале явились её подчинённые-набуане, в том числе телохранительница-двойник. Но даже это понимание было сейчас лишним; Сила ведь позволяет читать мысли.

* * *

Телохранительница внешне была и правда точной копией сенатора, но вот манеры... был бы он начальником охраны — уволил бы девицу к Серой Бабке[1] или направил бы на курсы повышения квалификации. Она же даже не пыталась скрыть солдатскую выправку! Или он не замечал, а у Амидалы была такая же? А ведь скорее всего. Это бы подошло её общей манере себя вести — порывистой, резкой, неженственной. Очень набуанской.

Тамошние женщины были совсем не похожи на обычных обитательниц Корусканта. Не было в них ни демонстративной беспомощности, ни того выученного распутства, которое даже скромницу заставляет для выхода в свет выбирать прозрачные платья с безумными вырезами, ни яростного бунта почуявших свободу рабов. Просто люди, такие же, как человеческие мужчины. Может, чуть более рассудительные и более церемонные, и то — не все, ох, не все. С ними по мере адекватности могли сравниться лишь джедайки — может быть, именно потому, что в них, по сути, женщин и не видели, и не воспитывали...

Всё это рассеянно крутилось в голове — как часть давно начатой и не предполагавшей окончания большой докторской диссертации "О ничтожестве гражданских институтов Республики". В неё Навара сливал недовольство тем, что повседневно видел на Корусканте. Была там глава о правах разумных индивидов и о том, что Сенат толерантно именовал "местными традициями" — как, например, рилотскую работорговлю или своеобразные обычаи деваронцев. И это не говоря о роботах, часть из которых обладала полноценным ИИ. Была — о столькократно декларированной защите детства, которая не мешает некоторым законопослушным гражданам убивать или просто не кормить недостаточно, по их мнению, перспективных детей. Ну, и гендерное равенство, конечно, тоже не миновала участь быть разобранным в этой работе. Точнее, отсутствие оного — ведь о каком равенстве можно говорить в мире, где жёны продавали мужей, а отцы — дочерей, и этих рабов покупали члены прекраснейшего и демократичнейшего из правительственных органов...[2]

С сенаторов мысли перекинулись на мандалорцев; вот ещё одна нация, где люди... к сожалению, невменяемы вне зависимости от пола. Разницы между княгиней Сатин и её противником Визслой было, по мнению Навары, только то, что одна заявляла о лояльности Республике, а другой — наоборот, одна бравировала пацифизмом, другой — милитаризмом. В остальном они были похожи, как близнецы: исступлённые, фанатичные, безразличные к окружающим.

* * *

Двойник Амидалы (Сабе; она назвалась Сабе) медленно и церемонно заняла своё место за столом. Княгиня еле заметно нахмурилась. Видимо, она была недовольна промедлением. В любом случае, свои обязанности Навара знал. Он сел за стол по правую руку от спутницы и принялся аккуратно накладывать ей в тарелку близстоящие блюда, приветливо помахивая лекками соседям по столу. Если те и были недовольны необходимостью делить пищу с экзотом, то не подавали вида: мандалориане вообще показали себя крайне выдержанной нацией.

Между двух больших сводчатых окон красивая девушка в белом платье душераздирающим сопрано пела какую-то тоскливую песенку на подозрительно знакомый мотив. Прислушавшись, Навара с некоторым изумлением опознал "Цветок среди резни" из одноименного фильма. Это, конечно, могло быть ошибкой, да и язык ведь был совсем другим... но сложно было с чем-то перепутать эту дрожь флейты на заднем плане, эти скрипки, эту кружевную мелодию. Да и "Цветок" он когда-то засмотрел до разрушения кристалла, так сложен и горек был фильм, так хороша была Ула Гьинн, Цветок Рилота — его подзащитная в деле о доведении до самоубийства, "Гьинн против Республики"... эх, молодость-молодость!

Теперь, он слышал, фильм собирались снять про саму Улу. Удачи им, уж все возможные и невозможные юридические препятствия Навара обеспечить постарается. И так человека (в широком смысле слова) в гроб свели, нечего пляски на костях устраивать.

— Не подскажете, что это за вещь? — поинтересовался он у соседа, совсем молоденького курсанта.

И что он только забыл на формальном приёме у княгини...

— Это? — так же вполголоса ответил курсант. — Тётин любимый гимн про одинокую женщину во враждебном мире. Она утверждает, старинный, но я не уверен. Мы его не проходили.

Навара хмыкнул.

— А он, случайно, не начинается с чего-то вроде "Снег укрывает саваном умершее утро"?

— О, вы тоже его знаете?

— Можно и так сказать, можно и так, — снова хмыкнул Навара. — Значит, гимн. Ну-ну.

— Расскажете потом, в чём шутка? А то сейчас тётя уже на нас косится. Наверное, мы мешаем траурной обстановке.

Значит, мальчишка — племянник Сатин. Кортек Крайц, обычно называемый Корки, наследник третьей очереди после гипотетического убийцы княгини и её сестры Бо-Катан. Но стоит считать, что первой: убийцу Республика не признает, а Бо-Катан — террористка. Любопытный молодой человек. Ему явно недостаёт национально обусловленного фанатизма, и... и вообще каких-то характеристических черт местного населения. Или — типичный представитель новой молодёжи, не отягощённой древними обычаями и понятиями?

Потом, всё потом.

Сейчас — в молчании вкушать, что подали, и ждать явления ситха народу.

* * *

Ждать пришлось не слишком долго.

Чёрно-красный забрак в чёрном облачении и с нелепыми протезами, напоминавшими миниатюрные ходули от ATST, клацая ими по мраморному полу, зашёл в зал — и княгиня немедленно начала сперва краснеть, а потом бледнеть. «Характерный симптом дистанционного удушающего захвата», — несколько равнодушно отметил Навара и морально приготовился к тому, что следующей жертвой станет Сабе и нужно будет изобразить попытку защитить её любой ценой. Может быть, именно потому, что участь Сатин его волновала мало, Навара заметил незаметное прочим: в стене приоткрылась маленькая дверца, и тип в характерной красной маске впустил в неё невысокого мужчину в ярком пиджаке и двух дронов. Стоило им оказаться в зале, дверца закрылась, а мужчина рванулся наперерез ситху и громко, преувеличенно бодро представился:

— Привет, Галактика! С тобой твой друг Бен Драр, и сегодня мы побеседуем с человеком, который заставил тебя волноваться! Это лорд ситхов, и сейчас я задам ему пару вопросов!

Следовало ожидать реакции немедленной и сокрушительной. Магистр Винду, например, полезь ему под ноги подобное, просто снёс бы его об стенку и продолжил начатое. Однако ситх, туповато помотав рогатой головой, просто спросил:

— Ты кто?

— Я Бен Драр, ваш сегодняшний интервьюер! — последовал бодрый ответ. Что вас привело в этот великолепный замок? Неужели по-прежнему мастер Кеноби? Но что заставляет вас искать его так далеко?

— Я знаю, где искать того, кто мне нужен.

— Вас ведёт Великая Сила, не так ли?

— Какое тебе дело?

— Я журналист Первого Практического и хотел бы рассказать о вас и вашей деятельности всей Галактике.

— Это не то, в чём я нуждаюсь.

— Вам нужен Кеноби, не так ли?

— Я получу его.

— Несомненно! Ваши усилия не могут остаться не вознаграждёнными.

— Мне не нужны награды земных владык, журналист. Я превыше их.

В этом диалоге не было смысла. То есть совсем.

Как будто ситх был неисправным роботом, зацикленным на имитацию общения, но потерявшим по дороге львиную долю реплик.

— Мы подготовили для вас прямое включение с вашим врагом Оби-Ваном Кеноби.

— Он снова убегает от меня?

— Нет-нет. В данный момент он находится на орбите Мандалора, и вот сейчас... — журналист тронул наушник и поправился, — прошу прощенья, буквально через пару минут, как только мы наладим оборудование, вы сможете с ним побеседовать.

— Это долго, — сказал ситх. — Пусть он явится сюда.

Логика его заслуживала долгих апплодисментов, воистину. Как будто на то, чтобы явиться пред мутны жёлты очи потребуется меньше времени, чем на то, чтобы наладить трансляцию.

— В данный момент он не может, но он жаждет с вами побеседовать перед тем, как назначить встречу.

— Я не хочу беседовать. Я хочу убить его.

— Какая сила чувств! Но в чём причина подобного желания?

— Он унизил меня и обрёк на отчаяние. Но я не отчаялся.

* * *

Бессмысленный диалог всё длился и длился. Ситх топтался и топтался на месте, не спеша переходить к убийствам. Нет, правда, как однозадачный робот: выполнить основную ему не дают, а на побочные квесты не хватает памяти. Вот и застрял перед легко устранимым препятствием просто потому, что не осознаёт его устранимость.

— Он безумен, — прошептали одновременно Корки Крайц и Сабе.

— Это очевидно, — сразу обоим ответил Навара. — Но в его безумии есть своя система. Очень странная, но есть.

Наконец, у одного из дронов включился проектор, развернул изображение Оби-Вана в его истребителе, снятое прямо через лобовое стекло.

Тот неловко помахал рукой. Ситх оскалился, вытаращился, набычил рогатый лоб.

— Кеноби! — прорычал он.

— Я самый! — бодро откликнулся тот. — Не скажу, что рад встрече, но — давно не виделись!

— Я ненавижу тебя!

— Очень приятно, — поблагодарил, как всегда невыносимо вежливый, Бен.

* * *

Навара поневоле заулыбался.

Вот за это он и ценил вредного рыжего корелогорца; за неподражаемое умение опустить противника ниже плинтуса, оставаясь при этом настолько на высоте и в столь белом плаще, что даже и укорять как-то неловко. Сейчас, например, под плинтусом бился в агонии ситх, пытающийся и неспособный найти, чем бы так ответно уязвить заклятого врага и медленно, но верно осознающий страшную и непростительную истину: человеку, на ненависти к которому он строил жизнь — что там, единой ненавистью к которому он выжил! — он абсолютно, полностью, совершенно безразличен.

А это значило, что сейчас будет взрыв. Какой-нибудь. Да, потом ситх в растрёпанных израненых чувствах, давясь рыданиями, убежит доказывать предмету жгучей ненависти, что он достоин, достоин его (хоть каких-нибудь!) чувств, но... но сначала он сорвёт обиду на тех, кто поближе. Качественно (а Бен некачественно не умеет) доведённый психопат, конечно, может и выстрелит себе в висок. Но сперва он непременно расстреляет всех заложников.

Сосчитав про себя до десяти, он просто схватил обоих соседей и дёрнул их вниз под стол, молясь, чтобы столешницы хватило для спасения. Ибо они не археолог Хан Форд, и в холодильнике им от нейтронной бомбы не спастись.

* * *

Поверху и по бокам хлестнули бело-синие разряды. Прошли мимо: молния Силы поражает видимые цели или те цели, на которые направлена. Цель, спрятавшаяся под столом до того, как молния была активирована, и специально не обозначенная, ей недоступна. По крайней мере, если верить тому, что когда-то объясняли джедаи. Хорошо бы, им можно было поверить...

Наверху кричали. Крики постепенно сходили на хрип. На пол падали сброшенные в агонии куски еды, тарелки, столовые приборы. Потом начали падать и тела. А Навара всеми своими силами старался сдержать двух пёсьих вояк, рвавшихся на верную смерть — противостоять ситху на пике ярости, когда он легко мог бы вообще к Матери Безумия разнести всю планету, просто не осознавал, к счастью, этой возможности, а потому выплёскивал излишки эмоций напрямую, преображая их в энергетические разряды.

В какой-то момент, наконец, всё стихло. Ситх прорычал «Они на твоей совести, проклятый трус!» и, судя по всему, наконец ушёл.

Навара осторожно высунулся из-под стола.

Точно: ушёл. И второго забрал с собой.

Остались раненые и умирающие, среди которых были певичка в белом и рухнувшая лицом на стол княгиня.

И — гвардеец канцлера с журналистом, высунувшиеся из всё той же незаметной дверки.

Оцепенение нарушил Корки.

Он потряс небольшим комлинком, проверяя, пережил ли тот излишки атмосферного электричества, и рявкнул в него:

— Говорит княжич Крайц. Докторов сюда, сейчас же, немедленно!

[1] Серая Бабка — персонаж из низового фольклора Ордена и околоорденских учреждений. Неопределённое зло.

[2] Все перечисленные явления практикуются в каноне, причем именно в рамках Республики; в частности, гаморреанки продают своих мужей в телохранители, ну, а торговля тви'лекками и другими экзотически-красивыми самками, вообще притча во языцех.