Вниз по спирали (гет)

В лицо мне дохнуло жаром. Я не могла глотнуть воздуха, у меня не получалось выдавить ни слова. Подняв трясущуюся руку, я тыкала пальцем Иннарду за спину: обернись, обернись!

Он покосился назад, едва не опалив лицо, недоуменно пожал плечами и вновь повернулся ко мне. Его губы шевелились — он что-то говорил с привычным нахально-весёлым выражением лица. В глазах плескалась безмятежность.

Я не слышала его слов. Меня сковало ужасом, я едва могла шевельнуться, но через силу дёрнула своё тело вперёд: повалить панель, сбить пламя, затоптать. Стальная хватка стиснула мои плечи и талию, утягивая назад, в кресло.

Я лягнула его ногой что есть силы, рванулась вперёд: ну что же ты, разве ты не видишь?

— Рита! — мою щёку ожгло болью. — Рита, да что с тобой?

— Отойди, — пробормотала я, пытаясь сфокусировать подёрнувшийся туманом — дымом? — взгляд.

Ладони Иннарда крепче сжались на моих плечах.

— Что происходит, Рита? Что тебя напугало? Объясни.

Я вздёрнула подбородок, изо всех сил тянясь вверх. Там ведь, за его спиной…

Там ничего не было, кроме обзорного экрана и поблескивающей огоньками панели. Пламя исчезло — словно просочилось сквозь стекло иллюминатора или заползло под крышку пульта, ожидая своего часа.

Руки Иннарда ощутимо встряхнули меня:

— Рита, скажи хоть что-нибудь.

— Не знаю, что сказать, — я перевела взгляд на его встревоженное лицо, машинально поднесла руку к ноющей щеке. Синяк, наверное, будет. Неудивительно: наловчился в форте на допросах. — Мне показалось, горит панель. Я совершенно ясно видела огонь.

Иннард ещё раз обернулся через плечо, озадаченно покачал головой.

— Я ничего не видел. А сейчас? Сейчас что-то горит?

— Нет, — пробормотала я, — сейчас всё в порядке.

Ничегошеньки не в порядке. Если я… если мне мерещится огонь там, где его нет, это может значить только одно.

— Может, это всё от перегрузок? — прохладные пальцы Иннарда легли мне на лоб. — Последние дни ты много нервничала и мало спала.

— Как и ты.

Я сдёрнула с руки перчатку, потянула вторую. Иннард вскинул брови, его зрачки потрясённо расширились.

— Болячки уже подживают, — буркнула я. — Всё как говорил Леон, чтоб ему подавиться своими открытиями. Сперва — кожа, потом нервная система.

Иннард молчал, опустив подбородок на руки. Пронзительный свист ни на секунду не затыкавшегося индикатора высоты не давал мне сосредоточиться, собрать мечущиеся мысли воедино.

— Я надеялась, что мы успеем добраться до Геи. Или что нас хотя бы кто-нибудь подберёт. Ты только хвастался или в самом деле сможешь довести флаер в одиночку?

— Ничего особенно сложного в этом нет, — медленно произнёс Иннард. — Выходить на главную магистраль небезопасно: за нами и впрямь могли отправить погоню. Но, думаю, и здесь мы можем встретить торговое судно.

Я слабо улыбнулась:

— А как быть с невесомостью? Ты уверен, что сумеешь попасть по нужной кнопке?

Он только фыркнул.

— Я поведу «Альбатрос», а ты попробуй поспать. Если вдруг тебе снова почудится что-то странное, скажи мне.

— Угу.

Расслабившись в кресле, я прикрыла глаза. Вот только провалиться в сон мне никак не удавалось.

Вот сейчас я, кажется, вижу всё как есть — а в следующую секунду меня затянет в галлюцинации. И я даже не пойму, что происходит, не замечу, что схожу с ума… Я буду уже не я. А если лекарство не поможет? Я буду плутать в собственных бреднях всю жизнь? И меня запрут в палате с окнами из сверхпрочного стекла, как бедняжку Эйси.

А вдруг мне сейчас, вот прямо сейчас, покажется, что на нас нападают пираты, и я забуду всё, что мне говорил Иннард? Рванусь к панели, собью корабль с курса — а то и ещё что-нибудь похуже сделаю. Разве я могу сама себе доверять? Только что я едва не раскурочила всё управление.

Надо как-то обезопасить себя… от себя же.

Посмотреть, нет ли в аптечке транквилизаторов? Ещё неизвестно, как мои пропитанные вирусом нервные клетки на них среагируют. Перебраться в хвост флаера? Э, милая, заставят тебя глюки — мигом обратно вернёшься.

Ты же сама знаешь, есть только один способ. И никуда тебе от него не деться — если, конечно, ты не хочешь в припадке буйства разнести флаер по клочкам.

— Иннард, — позвала я. — Наши ремни безопасности в длину растягиваются?

— Конечно, их делают с запасом.

Я кивнула.

— Привяжи меня к креслу.

Сжав пальцы на подлокотнике, он повернулся. Мне не удалось понять выражение его застывших серых глаз.

— Хорошо, — наконец произнёс он. — Это верная мысль.

Отстегнув свой ремень, он захлестнул его петлёй на колене и обхватил ногой подлокотник, чтобы не висеть в воздухе. Его пальцы взялись за магнитную пряжку ремня у меня на груди, и я закрыла глаза.

Щелчок. Шорох разматываемой резинки. Тугая ткань, обхватывающая мои запястья. Я невольно дёргаю руками — узел стянут надёжно, не вырвешься.

Как дико всё это, как смешно: полгода вертеть в голове план побега из плена, угнать комендантский шаттл, рискуя головой. Драться в ополчении. Разгребать бумажки на станции. Попросить назначения на край света. Взглянуть в лицо своему старому кошмару. Сказать себе: «Я свободна». И всё — ради того, чтобы руки Иннарда связывали меня!

Обида и злость стиснули моё горло. Кажется, все слёзы, которые я так и не пролила за семь лет, захлестнули меня, готовые прорваться наружу.

Не плакать, только не плакать, я же в невесомости, я пузыри себе устрою вокруг глаз, вот и всё…

Шершавая ладонь легла мне на щёку.

— Рита, — негромко позвал он. Я подняла подбородок, глаза распахнулись, встречая его пристальный взгляд. На донце чёрных зрачков мне почудились смешинки.

— Знаешь, когда кончится вся эта свистопляска, я не буду против, если ты меня к чему-нибудь привяжешь. Например, к кровати.

— Мечтай, — буркнула я.

— Не больно? Слишком туго закручу — говори, не строй из себя партизана на пытке, — ремень стянул мои коленки.

Я попробовала дёрнуть ногой. Чуть повернула щиколотку, каблук скользнул по сиденью. Дальше не пускал ремень.

— Сойдёт.

Закрепив последний узел, Иннард перебрался в своё кресло, снова пристегнулся.

— Не хочешь молока? Я попью еще.

— Дай лучше сухарей.

— Что ж так? — удивился он. — Они, вроде, тебе не очень понравились.

— Ещё меньше мне понравится справлять нужду в санузле, не приспособленном для невесомости, — хмыкнула я и с удовольствием отметила, как рот Иннарда досадливо сжимается. — Впрочем, почему бы тебе не испытать удачу?

— Н-да, это будет посложнее, чем разбить орбитальную эскадру, — пробормотал он. Я со смешком повернулась к иллюминатору.

За плотным стеклом вспыхивали бледные огоньки звёзд, тут же таяли в черноте, как снежинки на рукаве пальто. Далеко ли ещё до Терры? Можно взглянуть на навигационный экран, можно спросить у Иннарда, можно просто гадать…

А почему, собственно, до Терры? Мы на Гею летим, разве нет?

— Вы-то почём знаете, куда идёт корабль, — насмешливо раздалось у меня за спиной. — Адмирал Иннард его хоть в чёрную дыру приведёт — вы и не заметите.

— Тебя не спросили, — процедила я, оборачиваясь через плечо. Леон парил в воздухе прямо за креслом, придерживая на груди полы медицинского халата. На губах его играла добродушная улыбка.

— А почему бы и не спросить, капитан? Глядишь, я и впрямь что интересное вам расскажу.

Отвечать мне не хотелось, но Леон не отставал.

— Давно ли вы лазерник на адмирала нацеливали? С постели ночью вскакивали, лишний раз опасались с ним встретиться в коридоре. С чего вы вдруг ему доверились — и ради чего? Не пора ли взять пульт в свои руки, капитан?

Я тряхнула головой:

— Ещё тебя не хватало слушать, пиратского прихвостня. Ты сдал Академию и весь Кулон.

Уперевшись ладонью в стекло, Леон рассмеялся:

— Обозвать-то меня можно как угодно. Вас тоже по-всякому в форте называли — помните ли, капитан? А вы лучше задумайтесь: как я до оборонных систем добрался? Неужто во мне проснулся компьютерный гений?

— Я почём знаю.

Мои веки, отяжелевшие от усталости и жара, опустились.

— А приятеля своего помните? Вора и контрабандиста. Что он вам говорил про крысу?

— Военный, — пробормотала я пересохшими губами. — Высокий. Чернявый.

Дёрнувшись под ремнями, я открыла глаза. Низенький упитанный доктор приглаживал пятернёй растрепавшиеся русые волосёнки.

Что за бред? Не мог же Тим всё напутать?

— Главное — не сдаваться, — жарко зашептала мне Юлия. — Пока ты здесь не появилась, мне так тоскливо было… Хоть обратно в лагерь просись, честное слово.

— Беги, — словно со стороны услышала я собственный голос. — Не хватало ещё, чтобы твой тебя хватился.

Карие глаза лукаво блеснули:

— Да и комендант скоро придёт, верно? Я страсть как его боюсь.

— Он не придёт, у него опять до ночи заседание…

— Рита!

Голос Иннарда донёсся до меня издалека, из-за полуоткрытой двери.

Я шла по полутёмному коридору, холодный пол обжигал босые пятки. Сердце судорожно трепыхалось где-то в боку, под рёбрами.

Я шла и знала: вот сейчас… сейчас…

Крепкие руки обхватили меня за плечи, прижимая к стройному, сильному телу. В темноте я не видела лица, но чувствовала кожей горячее дыхание, обдававшее мурашками затылок и шею.

— Ты красивая, — ладони потянули вверх подол легкого платья, скользнули по сжавшемуся животу, по груди. — Я сразу понял, что ты красивая.

Я на ощупь потянулась расстегнуть его перевязь, но тёплые пальцы поймали мою ладонь.

— Не спеши, — в низком глубоком голосе послышалась незлая усмешка. — Сегодня у нас сколько угодно времени. Мы сделаем так, как тебе нравится.

Я озадаченно прочистила горло, пытаясь совладать с давящим волнением.

— Но я… я не знаю, как мне нравится. В тот раз…

Его пальцы нырнули мне в волосы, запрокидывая мою голову. Сухие губы жадно прижались к губам.

— Как раз и узнаем, — выдохнул он, дав мне глотнуть воздуха.

Твердая ладонь, накрывавшая мою руку, потянула её вверх. Иннард наклонил голову, и я вздрогнула, когда влажный, горячий язык неспешно прошёлся в ложбинке меж пальцев. Ещё раз, ещё… Его губы поднялись выше, к запястью, прихватили кожу под тонким батистом рукава. Ткань сдвинулась выше, губы приникли к ямочке на сгибе локтя и тут же обдали её прохладным дуновением. Меня прошибло от макушки до пальцев ног, я шатнулась, цепляясь за плечи Иннарда.

Он шагнул назад, в проём двери. Кровать под ним мягко спружинила.

— Иди сюда, — шепнул он, притягивая меня к себе на колени, обтянутые шершавой тканью формы. — Иди.

Щурясь от яркого света, я попыталась поднести ладонь к глазам — узел не дал. С недовольным вздохом я повела затекшими плечами.

Иннард покосился на меня с явным облегчением.

— Капитан Грат, вы с нами?

— Кажется, да, — я не сдержала тяжёлого вздоха. — Что я делала? Грозилась захватить управление и в одиночку покромсать пиратов?

— С тебя бы сталось, — хмыкнул он. — Но всё было не так впечатляюще: ты с кем-то разговаривала. Сначала спорила, огрызалась, потом хихикать начала, словно с подружкой. Может, к тебе Эйси приходила? Потом ты, кажется, кого-то звала.

— Бурная ночка, — вырвалось у меня. — Сколько времени прошло? Часов десять, больше?

Иннард сочувственно прищёлкнул языком.

— Час и двадцать три минуты. Ничего нового мне пока не встретилось.

— Издеваешься? — застонала я. — Эдак у меня крыша совсем съедет. Может, и ты моя галлюцинация, а я давно уже в плену у пиратов?

— У галлюцинаций нет естественных надобностей, — заметил он, — и я готов в этом им позавидовать. На пару минут мне придётся оставить пульт тебе. Постарайся продержаться в здравом рассудке, ладно?

Мне не осталось ничего, кроме как кивнуть. Ослабив узлы, он помог мне выпутаться.

Я повернулась к обзорному экрану, вгляделась в мерцающие точки. Эх, мы ещё даже туманность не прошли. Далеко до Геи.

За моей спиной что-то стукнуло, Иннард приглушённо выругался. Должно быть, треснулся обо что-то в свободном полёте. Чему только этих имперцев учат?

Передо мной, как наяву, встала горящая палуба, в нос ударила вонь горелого пластика. Всклоченные, полуодетые люди бегали, кричали, я пыталась пробиться, протолкаться к шлюзу, к спасательным капсулам…

«Хадарт Иннард приказывает вам сдаться».

Нет, лучше бы их и правда ничему не учили. Нельзя недооценивать врага.

— А переоценивать друга — можно?

Из-за стекла иллюминатора на меня, ухмыляясь, смотрело румяное лицо Эйси.

— Хорошо держишь курс, — одобрила она. — Где ты только достала это летающее корыто?

Я рассмеялась:

— Это не корыто, это могучий и славный корабль «Альбатрос».

— Ах, ну если так… — Эйси подняла брови. — Надеюсь, он удержится на плаву.

Что-то холодное коснулось щиколоток. Я опустила взгляд — и только сейчас заметила, что пол кабины залит водой.

С ногами вскарабкавшись в кресло, я потянулась к датчикам — проверить, что случилось. Норма, норма, везде норма… А вода всё прибывала. Только что она едва лизала стены — и вот уже дошла до сиденья. Я спешно отстегнула ремень, меня повлекло под потолок.

Вода не спешила. Вода наверняка знала, что достанет меня. Могучий плеск уже перекрывал треньканье злополучного индикатора высоты.

Что-то щёлкнуло, заискрило. Свет погас. Бледно-зелёные отблески аварийных ламп закачались рябью на чёрных волнах.

Вот и всё?

Я протянула руку вниз, зачерпнула воды. Прохладная, но уж не настолько ледяная, как мне почудилось в первый миг.

Мои пальцы нашарили магнитную пряжку, со слабым щелчком она поддалась. Потом ещё одна, ещё. Выпроставшись из рукавов, я повела плечами, сбрасывая шинель. Спустила резинку с тугого узла волос, пряди рассыпались по плечам.

Втянув побольше воздуха в грудь, я оттолкнулась от потолка и нырнула — туда, в темноту, к самому дну.