О мифах и магии (гет)

В Ньюкасле на земле лежал снег. У Гермионы затекли ноги ещё перед Йорком. Пока позволял недолгий световой день, за окном виднелась местность, потрёпанная непогодой, разметавшей сучья и ветви вдоль железнодорожного полотна. Наверное, здесь прошла буря. Гермиона почти не замечала пейзаж за окном, погружённая в себя. Она думала о своём исследовании. И, если начистоту, о Снейпе. Стоило ли переводить отношения с ним в горизонтальную плоскость? Стоило ли переживать, раз уж так случилось? В том доме теплее спать, когда делишь с кем-нибудь постель.

Снейп читал. Гермиона прижалась бедром к его бедру. Он не отодвинулся, но и внимания на неё, кажется, не обратил. Тогда она склонила голову к нему на плечо и закрыла глаза, чувствуя, как его грудная клетка то поднимается, то на выдохе опадает.

В Эдинбурге он разбудил её для пересадки на другой поезд. В вокзальном кафетерии они купили несладкий чай и устроились на ледяной металлической скамейке, наблюдая за спешащими на деловые встречи или за покупками людьми. Многие были одеты забавно: дутые пуховые пальто и куртки поверх деловых костюмов.

— Не разберу ни слова из того, что все они говорят, — сонным голосом сказала Гермиона, поднеся стаканчик ко рту. Губы обдало паром.

Снейп рассмеялся… Впрочем, нет, не рассмеялся. Она уже знала, что он вообще редко смеётся, а искренне, по-настоящему — и подавно. Но он издал звук, похожий на «хех».

— Ты что, первый раз в Шотландии?

— Нет. Приезжала на лыжах кататься, — ответила Гермиона. — Когда мне было восемь.

— Значит, у тебя нет способности к диалектам, — сказал Снейп, и это прозвучало словно бы разочарованно.

— У меня просто не было возможности научиться. К тому же я считала, эдинбургский акцент понять легко, разве нет?

— Так и есть. Не забывай, что мы — на вокзале. Тут очень даже многолюдно, и из Эдинбурга — далеко не все.

— Не привыкла я быть такой… бестолковой, — пробурчала Гермиона.

Последнее слово, казалось, застряло в горле, и её охватило смутное, досадное беспокойство. Этакий кризис доверия. Вокруг были люди, которых она не понимала. Вдруг она ошибается? Вдруг выбранные координаты не верны? Если она не понимает наречие родного языка здесь, в столице, то может ли быть, чтобы местность где-то в глуши играла — хотя бы теоретически — настолько важную роль в отсутствующей части её жизни?

Снейп неловко приобнял Гермиону и приклонил её голову к себе на плечо, опираться на которое было куда удобнее, когда он в пальто. Она хотела расслабиться, но не сумела, и он её отпустил.

— Не изводи себя, пока не доберёмся до места, — посоветовал он, опустошив свой стаканчик. — Радуйся, что мы не в Глазго едем.

Она застонала и забрала у него стаканчик. Потом заметила, что поблизости нет урны, и несколько секунд сидела с глупым видом.

— А ты их понимаешь? — спросила она.

— Конечно.

— Как?

— Школа-интернат. У нас были дети отовсюду.

— А-а, — протянула Гермиона. По громкой связи объявили прибытие их поезда. Она встала, подцепила рюкзак, держа в каждой руке по пустому картонному стаканчику. И вдруг замерла. — Действительно.

* * *

Стемнело, а они всё ехали и ехали. Гермиона не верила, что человеку под силу столько времени провести в поезде. Колени её упирались в выдвижной столик, никак не желавший складываться. Снейп, демонстрируя невиданное доселе самопожертвование, предложил поменяться с ней местами, но она отказалась, упрямо шлёпнув о чёртов столик чёртовой книгой с намерением её закончить.

И она смогла. Наконец-то смогла. Финал был неожиданным: всё оканчивалось семнадцатым веком, и Бэгшот перескакивала сразу на будущее магии в Британии, будто нехотя осознавая существование викканства и язычества. Книга попросту обрывалась: Гермиона перевернула страницу, надеясь увидеть ещё хотя бы с полтысячи слов, но наткнулась лишь на перечень ссылок и единственную благодарность издателю — маленькой независимой типографии в Кардиффе, которая, как выяснилось, больше не работала.

— Нашла что-нибудь стоящее? — спросил Снейп.

Он наблюдал за нею, дочитывающей последние страницы. А она пыталась игнорировать то, как он изучает её лицо и смену выражений на нём — слишком пристально, слишком внимательно к мелочам.

— Не знаю, — ответила Гермиона. Она откинулась на спинку кресла и всмотрелась в тёмное окно, за которым ничего не было видно, кроме четырёхугольных белых пятен — там, где свет из вагона падал на снег. — Надо подумать над этим.

— Тогда думай.

Она подчинилась. Её взгляд был прикован к отсветам за стеклом, а мысли — к пожелтевшим по краям страницам пыльной библиотечной книги. Однако размышления никуда её не привели. Мозг напоминал изношенный механизм, который долго работал вхолостую и теперь каждый миг мог со стуком рассыпаться на шестерёнки, винтики и ржавые пружинки.

— Не слишком усердствуй, — услышала она вдруг и вымученно улыбнулась.

Пальцы Снейпа скользнули по её руке. Невесомое прикосновение… И вот его ладонь снова у него на коленях.

Когда они высадились на обшарпанный деревенский перрон, было жутко холодно. Снег лежал толстым слоем, из насыпи то тут, то там торчали обломки веток, а крыши забросало потемневшей листвой.

— Ненастье, — сказал старик, сошедший с поезда вслед за ними. Он нетвёрдо держался на ногах и потому опирался на трость. — То ли ещё будет. Готовьтесь к худшему да укутайте получше ваши драгоценные особы.

— Э-э… спасибо, — запоздало поблагодарила его Гермиона, но тот уже заковылял прочь.

Она переглянулась со Снейпом.

— Я тут ни при чём, — сказал он. — Со мной никто никогда не заговаривает, кроме случаев крайней необходимости.

Гермиона взяла его под руку со словами:

— Зато в Лондоне за разговоры в метро вздуть могут.

Снейп изобразил на лице подобие улыбки. А может, скривился.

— Добро пожаловать в Шотландию.

— Да уж, — ухмыльнулась Гермиона. — Чувствую себя как дома.

* * *

Труднее всего оказалось ответить хозяину «Края света», нужен ли им двухместный номер. Целых три минуты она и Снейп обменивались взглядами, кивками, репликами вполголоса, прежде чем решиться. Да, нужен. Если это возможно. И ничего страшного, если невозможно.

Когда они в конце концов поднялись с багажом наверх, и старая скрипучая дверь почти отрезала их от звуков тихого провинциального паба, Гермиону охватило смущение. Словно новобрачную. Это было глупо и даже смешно. Она нисколько не походила на юную супругу-девственницу. И из Снейпа тот ещё влюблённый муж.

А вот не стоило столько читать — сейчас бы не путала сказочки Бэгшот с реальной жизнью!

Присев на край двуспальной кровати, Гермиона машинально наблюдала за тем, как Снейп включил обогреватель на полную мощность — в номере было холодно, и всё же теплее, чем в коуквортском доме, — расстегнул пальто, снял и бросил его на спинку стула с мягкой обивкой. Он и верхнюю пуговку рубашки расстегнул. Гермиона раньше едва ли замечала, во что он одет, а теперь удивилась. Зачем он одевался именно так — не допуская небрежности, пусть вещи были неновыми и не самого хорошего качества? Делал ли он это для неё? Вряд ли. Возможно, он просто привык. Привык когда-то, когда… Когда — что?

— Выйдем сегодня? — спросила Гермиона, по-прежнему одетая и чувствуя, что стесняется даже разуться.

— Уже поздно, — ответил Снейп, расстёгивая манжету.

— Знаю. Но можно хотя бы осмотреться. Вдруг в темноте мы как раз что-то из окрестностей и узнаем?

— Маловероятно.

— Ну пойдём, — попросила она, но передумала и сменила тактику: — Всё равно придётся искать карту местности. В атласе под нашими метками ничего не значится. И в Сети я ничего не обнаружила — ни какого-то другого населённого пункта, ни…

— Ладно, — сдался Снейп, застёгивая пуговки. Он вздохнул, с сожалением посмотрел на кровать и накинул пальто.

Гермиона победно улыбнулась, выгнув бровь:

— Шапку не забудь.

Внизу они заказали подогретого вина и улизнули сперва в сад, а затем — на улицу, по которой пошли рука в руке, мелкими глотками отпивая из дымящихся бокалов.

Вопреки пророчеству старика, погода не испортилась. Гермиона радовалась, что Снейп — наконец-то! — охотно позволял находиться рядом, поскольку даже многослойная одежда не спасала её от мороза, и вот-вот могло потечь из носа. Только горячее вино в одной руке и ладонь Снейпа в другой удерживали её от того, чтобы немедленно вскарабкаться вверх по лестнице в номер, заползти в кровать и не вылезать оттуда до весны. Или от того, чтобы сесть в первый попавшийся поезд до Лондона.

— Ты очень тёплый, — сообщила Гермиона. Они шли мимо закрытых антикварных лавочек и благотворительных магазинов подержанных вещей, иногда останавливаясь перед витринами и всматриваясь, насколько позволяло причудливое уличное освещение, внутрь. — Ты всегда такой тёплый?

В животе у неё заурчало, и она вспомнила, что ещё не обедала. На голодный желудок вино быстро ударило в голову. Вероятно, поэтому у неё слегка заплетались ноги и горело лицо. А ещё она издавала неконтролируемые смешки — например, когда Снейп споткнулся о выброшенную бутылку от газировки и когда отшатнулся от сорвавшейся с дерева летучей мыши.

— Я этого точно не ощущаю, — ответил он. Их пустые бокалы он поставил на скамейку автобусной остановки. — Наоборот, холодная кровь.

Они дошли до края деревни. Фонари закончились. Укрытые снегом автомобили застыли по обеим сторонам обледеневшей, идущей в гору дороги.

— Хладнокровный и с каменным сердцем, — серьёзным тоном сказала Гермиона, опять хихикнула и получила вздох в ответ. — А Лили тоже так считала? — неожиданно спросила она.

Снейп остановился.

— Гермиона… — начал он чарующе низким голосом. Но это было предупреждение.

— То есть я знаю, ты ей небезразличен. Вы так долго дружили. Но она ведь… вышла замуж за другого. Она выглядит счастливой и… — Гермиона едва не сказала «живой», но спохватилась вовремя. — Она выглядит счастливой и уверенной в своём жизненном выборе. Разве ты не желаешь ей счастья?

За холмом вдалеке ухнула сова. Снейп молчал.

— Я знаю, что желаешь, — вкрадчиво сказала Гермиона, и он стиснул её ладонь до боли.

Они стали подниматься на холм, не говоря больше ни слова. В тишине лишь снег поскрипывал под ногами. В отличие от исхоженной и изъезженной главной улицы, тут после окончания снегопада, похоже, не побывал ещё никто, даже звери.

— Ничего там наверху нет, — нарушил тишину Снейп. Потом добавил с возрастающим раздражением: — Просто старое здание.

— Ты не можешь знать наверняка, — возразила Гермиона, напряжённо вглядываясь вперёд. Она направила на здание луч фонарика на мобильном, и фасад осветился рассеянным голубым светом. Что это за дом — и дом ли это вообще, — оставалось только догадываться: ежевика скрыла всё, кроме заколоченных окон, а по тем змеились лозы плюща. Полузанесённая снегом груда камней сбоку когда-то, видимо, была дымовой трубой. Шагнув за угол, Гермиона зацепилась за шип штаниной и высвободила её. — Как думаешь, где вход?

— Не надо, — предостерёг Снейп.

— Почему?

Длинным, побелевшим от холода пальцем он указал на табличку, которую Гермиона тоже заметила, но проигнорировала: «Аварийное строение. Опасно для жизни».

— Подумаешь, напугали, — отмахнулась она.

— Ты пьяна, — сказал Снейп каким-то странным голосом, точно у него дыхание перехватило. — К тому же темно. Давай вернёмся в паб.

— Я не устала! — возмутилась Гермиона, но позволила ему снова взять себя за руку и увести, осторожно поддерживая на скользком спуске.

На полпути к подножию холма она вдруг затормозила, буксуя за Снейпом.

— Смотри! — воскликнула она, осветив уцелевший забор, за которым торчал указатель с табличкой. — Там тропа.

Там и в самом деле была тропа, отмеченная покосившимся деревянным, источенным непогодой и ветрами столбиком. Луч фонарика выхватил полустёртую надпись «Замок» на табличке.

— Помнишь, что на нашей карте? — загорелась Гермиона. — Как раз в том направлении. Там, где другая пометка, правильно?

— Замок? — усомнился Снейп.

— Почему нет?

— Не знаю.

— Пойдём. — Она нетвёрдо шагнула к указателю, но Снейп не пустил и потянул её, оскальзывающуюся, вниз по дороге.

— Завтра, — сказал он.

— Обещаешь? — спросила Гермиона, самой себе напоминая капризного ребёнка, но нисколько этого не стыдясь.

— Да, — безрадостно ответил Снейп.

Телефон выпал и утонул в снегу. Не дав Снейпу сделать следующий шаг, она развернула его за руку к себе и неуверенно подступила вплотную. Ладонями в перчатках она обхватила его лицо, пальцами забираясь под край шапки. В темноте разглядеть нельзя было почти ничего, но Гермиона чувствовала его щёки через ткань перчаток — щетина цеплялась за шерсть, кололась. Снейп внезапно поймал её запястья, и она подумала, что он сейчас оттолкнёт её руки. Он же, напротив, их придержал, едва сжимая, и его ладони источали тепло, растекавшееся по всему её телу.

— Спасибо, — прошептала Гермиона, глядя в чёрные впадины, где угадывались его глаза, и большими пальцами водя по лицу — от крыльев крючковатого носа к уголкам рта.

— За что? — Его дыхание пахло сладко, с нотками мускатного ореха, корицы и гвоздики.

— За то, что ты здесь, — ответила она, думая лишь о расстоянии, разделявшем их губы. — За то, что мне не приходится делать это одной.