Новая история (джен)

Жёсткая щётка противно скребла каменный пол. Мои руки устали, кожа покраснела, пальцы задеревенели. Но я была счастлива. В паре шагов с точно такой же щёткой и точно такими же руками скребла пол Панси Паркинсон. Снейп наказал её за скандал в гостиной. Я слышала, она закатила форменную истерику. Паркинсоны не какие-то там домовики, чтобы мыть пол! Но ни её мать, ни отец не приехали. В противном случае Снейп запретил ей ходить на уроки, и тогда терялся весь смысл обучения в школе. Смахнув пот со лба, я удовлетворённо улыбнулась. Раньше я считала, что Паркинсон меня ненавидит. Всё это было глупостями. Сейчас она действительно меня ненавидела. Её магия то и дело вздымалась, как огонь, в который подкинули полено. Эмоции фиолетовым пеплом разлетались вокруг. Я собирала. Не пропадать же магии.

Сегодня я совершила нечто чудовищное. То, чего нельзя простить. Осталась наедине с Драко Малфоем! Я была достойна свёрнутой шеи. Утром мы ходили на квиддичный матч Хаффлпафф против Гриффиндора. Драко, конечно, никак не мог удержаться от того, чтобы не поддеть последних. Потасовка на стадионе закончилась сломанным носом Уизли и подбитым глазом Малфоя. Синяк быстро наливался сине-фиолетовым, но идти в больничное крыло Драко отказался.

— Я не такой слабак, как этот Лонгботтом! — фыркнул он, когда мы шли в гостиную.

— Драко, это было очень смело! — восхищалась Паркинсон, порхая вокруг него бабочкой. Я боялась, что меня стошнит радугой. — Ты такой сильный! А синяк скоро пройдёт.

— Эйвери меня засмеёт, — ссутулился Малфой. — они то с Розье пятерых грифииндорцев в озеро макнули. Опять.

— Но их было двое, а ты один! — утешала Паркинсон, взяв его за руку.

— Нас было трое, а их двое!

— Если хочешь, я могу помазать синяк мазью, — предложила я. Паркинсон раздражённо блеснула глазами. Малфой заинтересованно приподнял брови, засунув руки в карманы.

— Ну уж нет! — остановилась Паркинсон и даже топнула каблучком. — Лучше я попрошу у мамы хорошую проверенную мазь! Мало ли, какая у тебя и что ты там намешала!

— Профессор Снейп спокойно отправляет зелья, сваренные мною, в лазарет, — прохладно ответила я, покраснев от удовольствия. — Но кое-что я взяла с собой. А ты когда мазь принесёшь? Завтра? Или ты хочешь, чтобы прекрасное лицо Драко так и было подпорчено фингалом?

— Его ничто не испортит!

Какое-то время Малфой наслаждался перебранкой за себя любимого. Спорили мы не долго. Скоро в гостиную должны были вернуться все остальные, и Малфою не очень хотелось красоваться своим глазом. Небрежно махнув рукой, словно отдавая приказ домовикам, он попросил Крэбба и Гойла сходить на кухню принести «чего-нибудь». А Паркинсон должна была «занять нам место в гостиной». Мне кажется, он просто выслал их. Не стоило прихвостням видеть, как их заводиле залечивали раны. Паркинсон уязвимой гордостью Малфоя не прониклась, и вызвала домовика. Но тот не принёс никакую мазь. Ему был дан приказ делать «юной госпоже» причёски, помогать с одеждой и тому подобное, а вот про мазь нужно было спросить у миссис Паркинсон. Та была в Мунго у мужа. Домовик так и не пришёл. Звать своих домовиков Драко отказался: не хотел «волновать мать».

Когда мы вошли в комнату, я мысленно порадовалась, что утром занималась уборкой.

— У тебя тут… Просторно, — заключил Малфой, перекатываясь с пятки на носок.

— А мне нравится, — я задвинула ящик комода и взмахнула палочкой, сделав свет ламп ярче, — присаживайся.

Малфой сидел в кресле по хозяйски расставив ноги, а я встала на сиденье коленями. Впервые смотрела на него сверху вниз. Его лицо так близко, что можно разглядеть радужки в серых глазах. Паркинсон говорила, что они «цвета расплавленного серебра», «холодной стали» или «грозового неба». Наверное, ей это казалось романтичным. Я думала о блеске серебряных сиклей. Взмахнула палочкой, и руки на миг покрылись голубоватой пылью.

— Что это?

— Заклинание для обработки рук, — не без гордости ответила я. Очень хотелось побыть целителем.

— О-о-о. Это вызывает доверие.

— А раньше ты что, не доверял мне?

— Доверял, — тут же закивал Малфой. — Конечно, доверял.

— Тогда закрой глаза.

Смахнула несколько волосков со лба, пригладила. Малфой вздохнул, чуть разлепив губы. Я отдернула руку и открыла баночку. От Малфоя приятно пахло. Непонятно чем, но приятно. А серая школьная жилетка казалась мягкой. Так и хотелось провести рукой. Смотрела на тонкую кожу шеи, на голубые венки, что учащенно бились под ней. Зачерпнув чуть-чуть мази, осторожно коснулась кожи: легко и ненавязчиво. Могла разглядеть каждый волосок в бровях. Таких идеальных, словно расчесанных щеточкой. Видела даже маленькую родинку возле уха. Дышать стало тяжелее. Я втирала мазь очень медленно: руки вдруг задрожали, я боялась поцарапать Малфоя. Совсем не то же самое, что рядом с Тео или Блейзом. Я мотнула головой, желая отогнать непрошенные мысли.

— Тебе не больно? — спросила я, внимательно вглядываясь в его лицо. Длинные ресницы чуть подрагивали.

— Нет, — самоуверенно улыбнулся он, постукивая пальцами по подлокотнику.

— Хорошо.

Мы были так близко, что я чувствовала его дыхание на своём подбородке. Драко шевельнулся и задел своей ногой мою. От него несло смущением, волнением и странной радостью. Так радуется человек, который внезапно испытывает что-то новое. Новое, но приятное. Я положила руку на его плечо. Прикоснулась холодными пальцами к щеке, разглядывая, как исчезал синяк. Драко что-то спросил, но я ничего не поняла за стуком сердца.

— Уже всё прошло, можешь открывать глаза, — я собиралась встать на ноги, но почувствовала прикосновение к локтю. Лёгкое, робкое и тут же исчезнувшее.

— Ты… До сих пор его носишь? — спросил Малфой, кивнув на мой кулон.

— Конечно. Это же твой подарок.

— Я рад, что ты снова разговариваешь. Я думал, ты обиделась на что-то.

— Да нет, я просто… Думала, что вам и без меня неплохо.

— И как только в голову девчонкам приходят всякие глупости, — улыбнулся Малфой. — Я… Как бы… Соскучился.

— Соскучился?

— Не то чтобы я сильно скучал! — сразу подобрался Малфой.

— Так значит, не скучал? — прищурилась я и с силой закрутила крышку баночки.

— Да нет! То есть да! То есть… Я рад! Вот. Да. Хочешь как-нибудь покататься на метле? В смысле не просто покататься, там на стадионе говорят… Говорят, новый газон постелили, а я сегодня ничего не разглядел. А интересно же! — крутил он кольцо на пальце. — Тебе интересно?

— Конечно. А знаешь ещё что? — я медленно пересела на подлокотник и подпёрла рукой подбородок, растягивая губы в заговорческой улыбке. Пальцы поглаживали приятную ткань его мантии.

— Что?

— Я тут новое заклинание выучила. Можем подпилить ножки на гриффиндорских трибунах. Или ещё что-нибудь. Если хочешь.

— Хорошая идея! — поёрзал в кресле Малфой, но руку мою не сбросил. — Только нужно лететь вечером или даже ночью. Но ты не волнуйся, я хорошо летаю. К тому же, у меня «Нимбус». Да я в темноте как кошка вижу! Даже лучше.

— Хорошо, — доверительно улыбнулась я. — Только давай никому не будем говорить об этом. А то ещё захотят с нами. Сами всё сделаем и потом расскажем.

— Я не против, — улыбнулся он в ответ. — Представляешь, в каком шоке будут Крэбб и Гойл? Они-то такое не придумают. А какие лица будут у гриффиндорцев!

«А Паркинсон в какой ярости будет!»

— Может, сегодня? — предложила я.

— Давай!

Может, мы бы поговорили о чём-то ещё, но в дверь требовательно постучали. Я шикнула на Малфоя и закрыла в шкафу. Его глаза разгорались ликованием и азартом. Никогда ещё он не прятался в комнате девчонки. Пришедшая Роули увела меня и Паркинсон на отработку. И вот мы мыли пол в Зале наград. Мы с ней с удовольствием разошлись бы по разным концам зала, но Филч дал только одно ведро. К сотрудничеству это не располагало.

— Ноги у тебя кривые, — буркнула Паркинсон, оттирая пол с такой силой, будто вместо пятна представляла меня.

— Зато бегают быстро.

— Нос длинный.

— Зато чует хорошо.

— Глаза на выкате.

— Зато далеко видят.

— Пальцы тонкие.

— Зато ловкие.

— Сухопалая.

— Зато юркая.

— Ты похожа на бундимуна. [1]

— Пошла ты к смеркутам.

— Сама пошла.

Мы обе испытали мрачное удовлетворение от перепалки. Я видела в Паркинсон соперницу. Не такую, конечно, как Грейнджер. Дружба, как я считала, не прошла проверку, зато ненависть была стабильной. Если бы я росла в своей семье, мы с Паркинсон, пожалуй, стали бы хорошими подругами. Обе зацикленные на хорошем мнении окружающих, обе лезущие из кожи вон, чтобы получить своё, равнодушные к чужим проблемам, не гнушающиеся грязных методов, о-о-о, нам могло бы быть весело. Если бы мы только поговорили. Но, увы, два глухих человека не могут услышать друг друга.

Вдалеке послышались быстрые шаги, из-за угла вывернули две маленькие фигуры. Мы с Паркинсон синхронно вздохнули: только помыли пол и вот опять! К несчастью, то были Поттер и Уизли. Такие счастливые, такие отвратительно довольные. Свободные от наказаний. Победители в грязной обуви.

—… и нужно зайти к Невиллу, — говорил Поттер.

— Сейчас?

— Почему бы и нет.

— Да… Сейчас… Пару минут, — замялся Уизли. Я слышала, что он подходит к нам, но заинтересованно тёрла пол. — Эм… Свенсон, можно с тобой поговорить? — он неловко теребил край своего свитера. Паркинсон рядом оживилась, и я зло глянула в глаза Уизли. — Ты не могла бы вернуть вещи моей сестры?

— У тебя ещё и сестра есть? — рявкнула я. — А как её зовут?

— Джинни.

Пазл сложился. Вещи, что дал мне Дамблдор для похода в Мунго, пуховик, джинсы, красный свитер с золотой «Д», принадлежали Джинни Уизли. «Идиот. Надо же спросить, когда рядом Паркинсон! И я идиотка тоже! Давно пора было притащить вещи профессору!» Я поднялась и сложила руки на груди. Паркинсон тоже отложила щётку, одёрнула мантию.

— Я вижу, Драко перестарался и сломал тебе не только нос, но и повредил мозг. Я вообще не понимаю, о чём ты.

— Дамблдор брал у мамы вещи для какой-то девочки в больницу. Студентке.

— Уизли, — выплюнула я, — я похожа на человека, который нуждается в чужих вещах? Да ещё в вещах твоей семьи!

Паркинсон позади меня поднялась на ноги. Поттер напрягся и нахмурился. «Два на два. Хорошо».

— Дамблдор сказал, что они у тебя, — настаивал Уизли. Я уже открыла рот, чтобы ответить какую-нибудь гадость, как сзади громко лязгнуло. А через секунду Уизли был с ног до головы мокрый.

— Ты что, с ума сошла?! — закричал он.

— Эта вода такая же грязная, как и маглы, которых ты так любишь! — горланила Паркинсон с ведром в руках. Я онемела. — Так что считай, я явила миру твоё настоящее лицо. Уизли, ни один слизеринец, даже самый бедный, не взял бы вещи у твоей семейки!

— Не трогай мою семью! — уши Уизли стремительно краснели. Он выхватил палочку, из кончика которой торчал волос единорога.

— Да семья Рона в десять раз лучше твоей! — возмутился Поттер, оттирая мокрые очки о мантию. Ему тоже немного досталось.

— Ты что, собираешься драться этим убожеством? — обрела дар речи я, медленно и вальяжно доставая осиновую палочку. — Иди отсюда, пока второй раз нос не сломали!

— Точно! — согласилась Паркинсон. — Твоя грязнокровка может и не срастить его ещё раз!

— А твой дружок уже припудрил глазик?

— Не смей даже говорить о Драко своим маглолюбным ртом!

Уизли поднял палочку, мы приготовились к обороне, но в зал как на зло, вошёл Филч. Чистый пол — единственное, что его интересовало. Поэтому он выгнал Уизли и Поттера в башню. Те, под бубнёж смотрителя, кидали на нас страшные взгляды, обещая, что мы не закончили. Мы отвечали не менее красноречиво.

— Только не думай, что мы теперь подружки! — зло шикнула Паркинсон, кинув щётку в воду.

— Да не дай Мерлин!

— Говорить друг другу гадости можем только мы! И всё остальное тоже! Мы просто на одном факультете и не больше! Я скорее отрублю себе руку, чем дотронусь до тебя!

— Да я сама тебе руку отрублю!

— Магла!

— Дура!

— Бундимун!

— Смеркут!

— Не отвлекайтесь! — шикнул Филч.

— Я сожгу эту мантию, потому что касалась в ней тебя, — выпалила Паркинсон уже в подземельях.

— Отдай Филчу на тряпки, — бросила я, входя в гостиную.

Я оторопело застыла на пороге. Ещё утром гостиная являла собой мрачную угрюмую комнату, а вечером сюда будто спустилась сама весна. О, как должны были потрудиться домовики, чтобы сделать зал таким нарядным! Всюду буйство красок, всюду пёстрые ленты. Зелёные и жёлтые скрывали потолок и едва колыхались от сквозняка, а розовые, белые и сиреневые обнимали толстые колонны, каскадом спускались по каменным стенам. Многообразие подсвечников поражало воображение. Высокие и низкие, с одной скромной консолью или с целой дюжиной, украшенные фигурками или строгие и величественные, прямые и причудливо изогнутые — такие разные, но все горели свечными огнями. Рыжие огоньки скользили по бледным лицам, озорными зайчиками отражались от ваз и украшений, прыгали по стенам и бусинам перекатывались по ковру. В камине весело трещал огонь, с полки, где обычно горделиво сияли кубки школы квиддича, на собравшихся глядело фарфоровое семейство. Важно развалился толстый заяц с пушистым хвостом, рядом с ним аккуратно поджала лапки зайчиха с заострённой мордочкой, а между ними любопытный зайчонок на задних лапах навострил длинные уши.

И цветы, повсюду цветы, обошедшиеся, наверное, в сотни галлеонов. Белоснежные подснежники и пламенные розы, нежные крокусы и горделивые нарциссы, упругие тюльпаны, пышные гиацинты. Цветы висели под потолком, обрамляли огромное окно, усыпали праздничные столы, устилали пол нежными лепестками. Они благоухали в вазах и дурманили ароматом голову, хвастались зеленью в пузатых горшках. Самые нежные бутоны украшали девичьи головки.

Стало грустно. В этом буйстве красок в своей чёрной мантии я была похожа на бледный гербарий, забытый меж книжных страниц. Осторожно, чтобы никого не задеть и не попасться на глаза, я пробралась к низким диванчикам, подальше от остальных. Взяла в руки несколько цветов, чтобы перебить запах моющих средств. Перебирая пальцами нежные лепестки, упорно плела щит от чужих эмоций. Мисс Мэри когда-то хотела научить меня вязать, и теперь я очень жалела, что отказалась, и сплетала нити в простую косичку. Видеть мир через магию, всё равно что смотреть сквозь цветное стекло. Но это лучше, чем сходить с ума. Я вздохнула. Очень хотелось уйти, но я боялась быть замеченной. После скандала я упорно сидела в гостиной, воображая, что волны чужих сплетен разбивались о мою прямую спину, как о скалу.

Перед глазами то и дело мелькали лёгкие шарфики, небрежно накинутые на хрупкие плечи, расшитые яркими нитями и камнями, взметались вверх подолы платьев, чуть обнажая затянутые в чулки ноги. Скрипели лакированные туфли, кокетливо стучали каблучки. Зал полнился ломающимися голосами парней и звонким смехом девушек. В такт музыке они шагали то влево, то вправо, то наклонялись, то изящно поворачивались, то замирали, то разводили в стороны руки. До того, что двадцать первого марта праздновалась Остара, я додумалась сама, без помощи Тео и Блейза. Едва подумав, я сразу нашла их взглядом и больно уколола палец о шип розы.

Вот уже два месяца мы не разговаривали. Блейз подходил ко мне, но я так на него посмотрела, что он растерял все слова. И только кидал виноватые взгляды, ни на минуту не оставляя Тео одного.

С Тео всё было плохо. Когда я прислушивалась к его эмоциям, ощущала только усталость и пустоту. Он уехал всего на день, а когда вернулся, по гостиной прополз слух, что не успел на похороны матери. Мистер Нотт похоронил жену собственными руками, не сделав сыну поблажки за опоздание. И отправил его обратно в школу. Тео стал безучастен ко всему. Ему ставили «Удовлетворительно» из жалости. Блейз старался его занять. Часто водил его к опушке Запретного леса или к кромке Тёмного озера покормить кальмара, подсовывал ему интересные книги, давал свои любимые фигурки и игры. Но не работало. Тео с удовольствием бы умер в лесу, утопился бы в озере или влез бы в пасть к химере. Он испытывал щемящую боль, когда говорил о своей сестре Пенелопе. Мне кажется, он решил жить ради неё. Чтобы не оставлять наедине с отцом.

Мне очень хотелось подойти к ним, просто быть рядом. Но я безжалостно душила это желание. В глубине души я понимала, что Тео не со зла бросил те страшные слова. Ему просто было больно. Но он ударил в самое уязвимое и я никак не могла этого простить.

Мимо проплыл домовик с подносом на голове, я аккуратно стянула себе яблоко, лепешку и тыквенный сок, и снова вернулась к рассуждениям. «Надо бы пробраться в лес и пополнить запасы. Мыши опять сдохли». За два месяца в моей жизни произошло… Многое. Первое время после ссоры дни тянулись долго и тоскливо. Суета и занятость на людях, и тягостное одиночество наедине с собой.

Чтобы не думать о бывших друзьях, и отвлечься от смерти Элис и Майка, я упорно заставляла себя работать. Подчинила свою жизнь строжайшему распорядку. Подъём и отход ко сну всегда в одно и тоже время. Сначала заправить кровать, потом умыться. Сначала лицо, потом голова, потом зубы. Одеваться тоже по распорядку. Сначала низ, потом верх. Блузка на все пуговицы, галстук туго повязан.

Я полностью сосредотачивалась на уроках, вышвырнув из головы всё остальное. Учителя были довольны. На чарах и зельях обошла даже Грейнджер. Особенно меня любил Флитвик. За мои вопросы, за лёгкость в исполнении заклинаний. Узнала много нового от МакГонагалл. Стараясь максимально себя занять, я снова начала делать задания за Крэбба и Гойла, говоря себе, что это полезно. Зато деньги будут.

Неожиданно понравилось работать в загонах у Хагрида. Как ни странно, именно это воодушевило меня ставить эксперименты на животных. Сначала всё было хорошо, чёрные маленькие саламандры смешно чихали искорками, согревали руки, а маленькие единорожки на смешных тонких ногах таяли от удовольствия, если им помассировать кожу вокруг рога. У них не было матери. Хагрид сказал, она умерла в лесу. И я, будто увидев себя, прониклась к единорожкам любовью. Хагрид был доволен, я подслушала, как он говорил об этом Снейпу. «Уж не пытаются ли они научить меня любить? Глупость какая!» — думала я, расчёсывая белоснежные хвосты и гривы. Выпавшие волосы собирала в карман: слышала это дорогой ингредиент. В один из дней Хагрид кормил фестралов и очень удивился, что я их увидела. Поразительные лошади! Скелет, обтянутый чёрной кожей! Гигантские кожастые крылья! Морды больше напоминали драконьи, но сильнее всего поражали их глаза: полностью белые, без зрачков. Казалось, лошади глядели мне прямо в душу и остались недовольны увиденным. Я спряталась за Хагридом и вцепилась в его куртку, но он только рассмеялся и сказал, что они совсем неопасны, что они возят школьные кареты. Но я всё равно не рискнула подойти. Хагрид кидал тушки мёртвых животных, а фестралы ловили их поразительно острыми зубами. Слыша хруст тонких костей, сжала кулаки. Вспомнила Мэтта… И мысли завертелись. «Почему убить человека плохо, а животное хорошо? Почему убить кошку это плохо, а корову — нормально? Ведь и те, и те живые. И всем им страшно. Или если для еды, то можно? Если с целью? Но какая разница? Её ведь нет? Или есть? Вот хоть взять этих единорожков… Их мать убил какой-то хищник, чтобы поесть, но Хагрид сокрушался, что малыши теперь одни. А вдруг у этих… Сусликов? Или что это? Не важно. У них ведь тоже могли быть детёныши. Почему не жалко их?» С тех пор меня терзали вопросы о ценности жизни. Не только человеческой, а любой. У меня болела голова, я путалась в доводах и выводах и, в конце концов, решила, что раз можно Хагриду, можно и мне. «У смерти Мэтта ведь тоже была цель! А эти мыши… Они послужат науке», — оправдывала я себя. Я ловила их в лесу, заодно тренируя нити. Воображала, что я змея в засаде. За два месяца экспериментов я узнала многое. Например, умереть можно не только от Авады кедавры, но и от безобидных на первый взгляд чар. Одна мышь скончалась в конвульсиях от смеха, другая затанцевалась до смерти, третья три недели простояла под Петрификусом и умерла без еды, четвёртую я превратила в кубок. Через три недели он потемнел, я сняла чары, но мышь была уже мёртвой. Следующей попала Петрификусом в сердце. Я снова и снова заколдовывала мышей и всё больше удивлялась результатам. Особенно поразило рвотное заклятье. Мышь, наверное, умерла от обезвоживания.

Длинная стрелка неумолимо ползла по круглому циферблату, показывая одиннадцать, старосты разгоняли всех по спальням. Да праздник, да суббота, ну а как Снейп нагрянет с проверкой? Роули отобрала ром у обиженного Розье. Тот сокрушался, что это «не по-сестрински». Те, кто решили продолжить веселье, расползались по подземелью. Иногда я думала, что Салазар Слизерин был тем ещё романтиком, иначе зачем он понастроил столько укромных тупиков? Очередная парочка влюблённых скрылась в арочном проёме. Эйвери подговаривал всех устроить вечеринку «в другом месте». Я решила, что пора действовать. Медленно ходила по гостиной, рассматривая украшения, а когда шла к себе, в рукаве было четыре свечи. Я собиралась провести первый в своей жизни ритуал.

Вот уже три дня на душе было тревожно. Преследовало чувство, что я должна что-то сделать. Что-то очень-очень важное! Но что? Три дня мне снились кошмары. Я бродила по тёмным коридорам, какие-то люди тянули ко мне руки. Но они были сотканы из густого чёрного тумана, глаза и кончики пальцев светились красным, и я просыпалась от страха. В общем, всё это не удивительно, родственники очень хотели меня найти. Было бы странно, желай они обратного! Ещё бы! Призвала духа хранителя, прилетела, вызвала инфаркт у деда, забрала камень силы и улетела обратно! И даже не думала показаться на глаза!

Придти к ним я никак не могла, а ощущения всё усиливались. Мне слышался шёпот. Ветер дул в спину, словно подгонял. А магическое ядро начало крутиться сильнее. Это пугало больше всего. Сегодня же у слизеринцев снова прибавилось магии! У всех, кроме Эйвери, Розье, Трэвэрса и Мальсибера. Как на Хэллоуин. Точнее, на Самайн. Я логично решила, что ритуалы проводят в праздники. И задумала провести свой.

Спешно захлопнув дверь, сбросила грязную одежду, быстро приняла душ. В тех книгах о праздниках, что нашла в библиотеке, говорилось о чистоте жилища и тела. Ещё утром я вручную отскребла комнату. Мне казалось, это надёжнее, чем полагаться на домовиков. Быстро собрав влажные волосы в косичку, достала белый мел, который стащила из класса трансфигурации. Повернулась и замерла в нерешительности перед голым полом. Сердце гулко забилось. Я старательно рисовала круги, не отрывая руки. Я не знала, как проводить ритуалы, но в фильмах всегда говорили, что линии нужно чертить непрерывно. Вдруг это правда? Потом также старательно рисовала деревья и созвездия, внимательно сверяясь с рисунком на пергаменте. Грудь распирало от предвкушения чего-то великого. Чего-то совершенно неожиданного! Пальцы подрагивали от возбуждения.

В углах начертила треугольники. Четыре обозначения стихии. К счастью, это было во всех учебниках по рунам. Не нашёл бы это только полный идиот. В каждый треугольник поставила по свече. Красная — огонь, синяя — вода, коричневая — земля и белая — воздух. Взмахнула палочкой, огни загорелись, сердце билось где-то в горле, мешая дышать, но ничего не случилось. Усевшись по-турецки перед рисунком, я закрыла глаза, пытаясь вызвать птицу. В воображении я вновь бродила по лесу. Дом оставался таким же заброшенным, но подвал пустовал. Только пыль на цепях. Вглядывалась в небо, но никто не летел на встречу. Таинственный конь тоже пропал.

Я разочарованно открыла глаза. Свечи сгорели уже наполовину, а у меня так ничего и не вышло. Я понадеялась, что ритуал просто не полный, и достала из сумки яйцо. Его позаимствовала на кухне. В книге прочитала, что это символ возрождения. К тому же, он объединял в себе четыре стихии. Скорлупа это земля, а воздушный пузырь — воздух, желток это огонь, а белок — вода. Весь день все обменивались яйцами, как символом Остары. Я недоумевала, насколько схожи магловские и волшебные праздники.

Положила яйцо в самый центр, в пустой круг. Снова отправилась в лес. Снова пусто. Открыла глаза, выпустила нити, но опять ничего. От свечей перед глазами плыло, голова кружилась.

— Ну и как мне тебя позвать? — ссутулилась я, закрыв глаза. — Почему в прошлый раз ты прилетела, а сейчас не хочешь? Что я сделала не так?

В дверь тихонько постучали, но мне это показалось громовыми раскатами. От неожиданности я завалилась на пол, больно ударившись локтями, и замерла, не отрывая взгляда от двери. На миг мелькнула мысль, что это птица прилетела и вот так вежливо стучалась ко мне. На цыпочках подобравшись к двери, я открыла её так решительно, словно ждала маньяка с топором. Подпиравший дверь Малфой свалился на меня, но тут же подскочил.

— Ну что, ты готова? — прошептал он, кидая заинтересованный взгляд за мою спину. Я тут же захлопнула дверь.

— Где ты взял метлу?

— Дома. А как же мы полетим без метлы?

— Ты же мать не хотел волновать.

— Я сказал, что хочу одолжить её одному из игроков на будущий матч. Правда, он в мае, но всё же. Как ты думаешь, может, мне так и сделать? Одолжу Монтегю, а он может, в следующем году меня возьмёт в команду, — нашептывал Малфой, когда мы крались к выходу из подземелий. Я плохо понимала, что он говорил. Я вообще забыла, что мы договорились встретиться, и никак не могла припомнить, куда и зачем мы шли.

— Тише. Ты слышишь?

—Крик подобен грому! Дайте людям рому! Нужно полюбому выпить людям рому!» — горланил мужской голос.

— Что ты гостям суешь шахматы и лото! — подхватил Розье.

— Нас ты не проведёшь, — писклявил Трэвэрс.

— Трактирщик ты или кто?! — пробасил МакНейр.

— Где, где пианист? — затянули они хором, но громче всех Эйвери. — Под роялем спит! У-у-у-у скрипача инструмент разбит! Весь приличный люд превратился в сброд! Не унять народ…

—Они что совсем с ума сошли? — шепнула я Малфою, прячась за углом. — Мало того, что явно пить идут, так ещё и орут на все подземелья.

— Это же Эйвери, — пренебрежительно протянул Малфой. — Он же пьёт всё, что горит.

— А то, что не горит, поджигает и пьёт?

— Наверное, не знаю. Не люблю Эйвери. Мы постоянно теряем баллы из-за его вечеринок, а его всё равно все любят. Пошли, они уже где-то у выхода.

— Все? Лично мне ты больше нравишься, — выдала я и прикусила губу. «Не слишком явно вру? Нет. Не слишком. Вон как покраснел, на помидор похож».

— Я лучше Эйвери это ясное дело, — Малфой смахнул с плеча невидимые пылинки. А потом он как-то странно вдохнул. Взволнованно и нетерпеливо: — А ещё знаешь что?

— Что?

— Только ты никому не говори!

— Никому! — я наклонилась, и наши лица снова оказались до ужаса близко.

— Я нашёл тайник, где он прячет огневиски! — затараторил Драко. — В кладовке возле ванны старост. И знаешь что?

— Что?

— Я в это огневиски кое-что подмешал! Не смертельное, конечно, — довольно ухмыльнулся Малфой, — но отходить они будут долго и их непременно поймают и накажут! Может быть, даже выгонят! Правда же я хорошо придумал?

—Это просто гениально, Драко, — закатила я глаза. «Интересно, почему они друг друга так ненавидят? Ради баллов факультета он старается. Ага. Тоже мне дурочку нашёл!»

После цветочной духоты подземелий ночной воздух освежал и приятно касался лица. Я накинула капюшон на голову, потому что волосы всё ещё были влажными. «Давай высушу, как в прошлый раз», — пытался пошутить Драко. Смешно не было ни одному из нас, оба потными ладонями сжимали отполированное древко метлы. Я волновалась о последствиях неправильного ритуала и с минуты на минуту ожидала грома и молний, а Малфой… Он волновался, но очень странным было это волнение. Совсем не тот трепет, когда мальчик приглашает девочку погулять. И совсем не тот азарт, когда нарушаешь правила. От Малфоя, как от пропитого алкоголика, несло удушливым страхом. До трибун мы долетели в гробовом молчании.

Я даже не сразу вспомнила нужное заклинание, но, наконец, ножки трибун были подпилены. Драко предложил посмотреть на звёзды, а мне показалось странным отказывать. Не хотелось терять расположение и… Эти два месяца я ни с кем толком не разговаривала. Оказывается, даже я нуждалась в общении. Я не могла признаться, что общения хотелось с двумя конкретными людьми. «Как это странно, — подумала я, — Элис и Майк мертвы, а Тео и Блейз живы, но поговорить с ними я не могу одинаково. И почему меня это стало волновать? Не нужно мне было пить зелье Снейпа».

Я пыталась заменить общение книгами. Говорила, что это мои друзья в кожаных переплётах. Книги не предадут. В поисках таинственных птиц, я изучила всю геральдику. И разгадала кошмар, что снился мне в начале года. Символом рода Розье был скорпион. Дракон у Эйвери, виверна у Малфоев, рыба у Булстроудов. Все они претендовали на наследство Блэков. А у тех символом был чёрный ястреб, с окровавленным клювом и перьями. Всё встало на места. Я только не понимала, почему в яму нас затягивал гигантский паук Гонтов, ведь они давно умерли. И при чём тут я. За мной прилетала чисто чёрная птица, но таких не было. Решив, что мне нужна передышка, я решила заняться историей, но и тут ждало поражение. Складывалось впечатление, что магия просто была. Всегда. Просто кому-то повезло родиться волшебником, а кому-то нет. Разочаровавшись в книгах, я спрашивала профессоров, но и те не давали точных ответов. А Снейп, как мне показалось, не захотел отвечать. Мне было очень обидно. Я убеждала себя, что мне показалось. В конце концов, он окклюмент, мне и правда могло причудиться. В отчаянии я обратилась к профессору Бинсу. И только он мне сказал, что первых волшебников было всего двенадцать. От них и пошли все нынешние рода. Певереллы, Слизерины, Уизли… Последнее стало неприятной неожиданностью. Мне так хотелось поговорить об этом с кем-нибудь! Узнать, порассуждать, поделиться! Увы, Драко Малфою всё это было не нужно. Он мечтал купить новую модель «Нимбуса», которую должны были выпустить в следующем году. Строил планы, как станет ловцом, как поймает все снитчи. Как размажет Поттера по газону. Прямо вот по этому самому, на котором мы лежали. Я, заложив руки за голову, рассматривала звёзды. Думала о том, что Драко это точно не Тео и не Блейз.

Всё это было не интересно и Миллисенте. Последние две недели я была в отчаянии, мучительно искала себе собеседника. Но обязательно ровесника. Я боялась, что скоро надоем профессорам и стану слишком навязчивой. Я вздохнула и закрыла глаза. Миллисента была очень мила. Добра, терпелива, сочувственна и… Невыносимо скучна. Я рискнула подойти к ней, потому что часто видела книги в её руках. Я строила на наше общение огромные надежды, но, увы, Милли любила любовные романы. Она могла часами пересказывать сюжеты, но меня клонило в сон. Мне казалось, что герои её книг ничем не отличались друг от друга. Чтобы не терять времени даром, я попросила у неё помощи. Милли с готовностью отозвалась, но видела во мне кого-то вроде младшей сестры или живой куклы, которой так интересно плести косы. Милли объясняла разницу между ножом для мяса и ножом для масла, научила правильно держать столовые приборы, показывала, как правильно ходить и стоять. Раньше, мне очень хотелось узнать всё это, чтобы слизеринцы принимали за свою, теперь я не видела в этом смысла. После смерти Элис и Майка я вообще ни в чём не видела смысла и всё больше впадала в уныние. Я боялась не смерти, а беззвестия, что за ней последует. «Вот умру я, и никто не вспомнит, что я жила. Никто ко мне не придёт, никто не будет скучать и плакать». Я закрыла рукой глаза, представляя серый могильный камень. Порывисто вздохнула. Я задалась целью стать очень-очень известной! Чтобы если я умру, мир ощутил эту утрату! Чтобы от меня зависело много-много людей! Чтобы все знали моё имя. При этом меня абсолютно не волновало, какой именно будет моя слава. Стану ли я доброй, как Мерлин или злой, как Волдеморт? Всё равно. Главное известность. Я пришла к выводу, что для этого нужно быть либо очень умной, либо очень сильной, либо очень богатой. Лучше всё сразу.

Я не была богата, но успокаивала себя тем, что деньги дело наживное. Как и знания. Единственное, что я могла развивать, это сила. Я блаженно улыбнулась. О, я далеко продвинулась в освоении магии за это время. Выяснила, что без палочки можно колдовать самое большее пятнадцать минут. Через пять болели мышцы, через десять тянуло вены, а через пятнадцать ныли кости. Хоть и без книг, я, наконец, поняла, зачем нужны палочки. Я постоянно бродила по Запретному лесу, делая вид, что уж очень меня интересовали белочки, ловко прыгавшие с ветки на ветку. Уходила достаточно далеко, протягивала вверх нити и цеплялась ими за ветки. Со стороны казалось, что я очень высоко прыгаю. Потом я начала делать наоборот: поднимала себя нитями над землёй. Словно лечу. Потом научилась прыгать с ветки на ветку. Поймала лукотруса. Нитями же создавала круги на воде. Мешала ложкой чай, не касаясь её. Оказалось, что очень трудно поднять предметы магией, ведь их вес никуда не девался. Даже заклинаниями это было нелегко. И я вышла, как мне казалось, на новый уровень колдовства! Если нитью начертить схему заклинания и произнести её мысленно, то всё работало! Единственное, что не получалось, так это «распылять» магию, как это делала Алиса Лонгботтом. Даже саму форму нитей менять было очень сложно. Я могла сделать их тоньше или толще, но это всё. «Ещё есть, над чем работать», — подумала я, глядя на яркие звёзды над головой.

Глядеть на них, закутавшись в тёплую мантию, и строить планы на жизнь было бы приятно, если бы не бесконечная болтовня Драко. Я плохо разбирала слова, но с готовностью поддакивала и кивала головой, силясь понять его эмоции. За час Драко страшно разнервничался, волнение перетекло в панику. Я намеренно не закрывалась от его эмоций, силясь понять, в чём же дело. Как назойливая муха бьётся в стекло, так же и в мою голову билась мысль, но я никак не могла её ухватить, всё перебирая и перебирая варианты. Наконец, вспомнила нечто похожее. «Я так нервничала в гостиной Мэйсонов. Но это глупо. Не собирается же он меня обворовать. Да и нет у меня ничего! Что ещё? И что-то похожее, когда рассылала документы по школам. Но нет. Тоже не то. Так что?»

— Да ты меня не слушаешь! — обиделся Драко.

— Слушаю, конечно! — встрепенулась я. — Я просто немного запуталась в… В строении метлы.

— А что тут путаться? Тут всего несколько частей.

— Но ты так красочно рассказываешь, что я не успеваю всё представить, — натянуто улыбнулась я.

— Смотри. Вот это рукоять.

— Угу, — я угрюмо придвинулась ближе. «Кто ж не знает составные части метлы! Тоже мне ведьма нашлась!»

— За держак держишься руками. На спинке сидишь. А это фиксура для крепежа прутьев. Вот посмотри, я только сегодня поменял.

Кольца, державшие прутья вместе, и впрямь выглядели новыми и горделиво блестели в свете звёзд.

— Специально, чтобы долететь спокойно. Видишь, как прутья аккуратно прилегают друг к другу? Прутик к прутику! — хвастался Малфой, заглядывая в глаза. Дальше сухо кивать мне показалось невежливым, и я осторожно коснулась жёстких блестящих прутьев. Почему-то подумала о мягких волосах Малфоя. А у того, казалось, сердце вот-вот выскочило бы из груди. «Да что он там задумал?!»

— Ой, прости, я всё испачкала! — воскликнула я, прижав к себе поцарапанный палец. — Я сейчас всё уберу! Экску…

— Нет! — завопил Малфой и даже зажал мне рот рукой. — Ничего страшного! Это я всё неправильно приделал! Это я виноват! Вот, возьми платок! — причитал он и прежде, чем я успела ответить, он уже замотал мой палец. — Прости, пожалуйста!

— Да, глупости, бывает, — слабо пробормотала я и завалилась обратно на землю. Радость Малфоя просто сбивала с ног, а от самодовольства кружилась голова. Только капелька волнения никак не могла покинуть его голову. И мою заодно.

— Ну как твой палец?

— Да это всего лишь царапина, уже всё прошло.

— Точно? Ну-ка покажи, — приказал он и меня передёрнуло. Но руку я всё-таки протянула. Белоснежный платок с вышивкой по бокам был заляпан кровью в самой середине. Ещё раз глянув на мою руку, Драко спрятал платок в карман брюк.

— Тебе плохо? Давай вернёмся обратно, — спросил он с такой надеждой, что я вцепилась в траву и зло глянув на Малфоя. Чуть порозовевшие щёки, глаза огромные. Я решила никуда не идти, пока не выясню причину такого странного поведения.

— Давай ещё полежим, — попросила я под вздох Малфоя. — А вот скажи, что нужно делать с подаренными яйцами? Они ж сырые.

— Загадать желание и зарыть в землю, конечно. А тебе что, кто-то яйца дарил? — сощурился он.

— Нет.

— Точно?

— Точно.

— Точно-точно?

— Да никто мне ничего не дарил. Послушай, а почему волшебные… Наши праздники похожи с магловскими?

— С магловскими? — чуть не выплюнул Драко. «А вот Тео и Блейз так никогда не делали».

— Да. Они тоже красят яйца в эти дни. Только варят и едят. Ну то есть сначала варят, потом красят, а…

— Варят? Варварство. У варёного яйца совсем другой смысл! И уж точно его нельзя есть.

— Ты извини, что я тебя перебила. Просто я никак понять не могла, а ты ведь точно знаешь. Прости меня, пожалуйста. Не злись.

— Я не злюсь, — довольно улыбнулся Малфой, улёгшись обратно на траву. — Я вообще много чего знаю. А ты если бы загадывала желание, чтобы загадала?

— Я? — у меня аж голова закружилась. Много денег? Чтоб все меня любили? «Хочу встретиться с семьёй. Хоть с кем-нибудь. Хоть как-нибудь. Хоть на чуть-чуть». — Платье хочу.

— Платье?

— У девочек в гостиной были красивые платья.

Малфой выдохнул что-то очень похожее на «девчонки», и поделился, что загадает новый «Нимбус».

— А Нотт тебе об этом не рассказывал?

— Нет, не рассказывал, — нахмурилась я.

— И не удивительно, — ухмыльнулся Драко. — Он может думать только о себе.

— Он и о себе мало рассказывал.

— Ой, тогда он тебе точно не друг. И стоило так расстраиваться?

— Да я и не расстраиваюсь, — махнула я рукой.

Повисла неловкая пауза. Малфой нетерпеливо крутил кольцо на пальце, явно желая поскорее уйти, я была зла, что он пытался выведать про Тео. «Пусть мы и в ссоре, но это же не значит, что я буду их грязью поливать!» Я решила, что не уйду, пока не пойму, что тут творится. Вариант спросить Драко напрямую я отмела сразу, отлично зная, что он не сознается. Оставалось только догадываться самой. «Сначала он страшно боялся, а теперь вдруг успокоился и хочет уйти. Почему? Он что, получил, что хотел? Но что? Он же так ничего и не взял. Точно не взял, я бы заметила. И палочка на месте. Да ещё дурацкий палец саднит, будто я младенец…» От собственных мыслей я чуть не задохнулась и резко села. Драко тут же подорвался.

— Что случилось?

— Зачем тебе моя кровь? — зло спросила я, цедя каждое слово.

— Что? — светлые брови Малфоя взлетели вверх. А надежды рухнули вниз. — Какая кровь? Ты о чём? Может, лучше в замок вернёмся? Светает уже.

— Драко, — опустив голову, выдохнула я. В голосе слышалось плохо скрываемое бешенство. Медленно протянув вперёд руку, я коснулась его плеча, надеясь просто придушить его в случае сопротивления. — На твоём платке моя кровь. Отдай мне.

— Зачем тебе? — попытался отползти он, но я впилась тонкими пальцами в плечо, как когтями. Вдохнула, выдохнула. Решила обойтись без жертв.

— Мне неприятно, что у тебя из-за меня останется грязная вещь. Пожалуйста. От-дай.

— Как же я тебе его отдам, если платок — мой?

— Я тебе его верну. Постираю и верну.

— Зачем утруждаться? Я отдам домовикам, а они постирают. Честное слово, ничего страшного! — передёрнув плечами, он смахнул мою руку и стал отползать. Я тоже ползла за ним на четвереньках. — Вот смотри: До…

Я ударила прежде, чем он договорил.

— Да ты что?! Сумасшедшая! — вопил он после второго удара в челюсть. — Не зря тебя в Мунго отправили!

— Ах так! — заорала я, но промахнулась. Драко уже поднялся на ноги и удирал в сторону замка. «С помощью крови с волшебником можно сделать что угодно», — голос Тео в голове звучал до ужаса спокойно. Мысли неслись с бешеной скоростью. Взмах палочки. Заклинание. Вспышка. Падение.

К Драко я буквально подлетела, но он не двигался, упав лицом в газон.

— О нет. Нет, только не снова!