Come, My Heart (гет)

Он был там, рядом с ней. Она знала это. Она чувствовала его. Когда он говорил с ней, она слышала его голос, каким бы слабым тот ни был. Затем, когда ее тело становилось все горячее и горячее, все пропало. Лианна больше не чувствовала присутствия Рейгара и не слышала его голоса, и ей стало страшно. Как будто единственное, что поддерживало ее, исчезло. И по мере того, как тишина вокруг нее становилась оглушительной, росли и ее страхи.

«Я Лианна Старк, во мне течет волчья кровь. Я не боюсь этого, — сказала она себе и отправилась на его поиски. — Мне нужно вернуться к нему. Я должна вернуться к нему».

И так она направилась в пустоту и тьму, вытянув перед собой руки, чтобы нащупать дорогу.

Она сделала один маленький шаг, потом еще один, потом еще, но ее глаза так и не привыкли к черноте, которая окружала ее. Это было похоже на непроглядную ночь, когда ничто не указывало ей путь. Лианна боялась, что еще сильнее заблудится.

Медленно, по мере того как она продвигалась к тому, что, казалось, не существовало нигде, она увидела, как появился маленький огонек. Это напомнило ей мерцающее пламя тонкой свечи.

Лианна оказалась перед шатром из черного холста, на котором был изображен трехглавый дракон Дома Таргариенов, вышитый ярко-красной нитью. Собственный щит Рейгара лежал там, на земле, сломанный и брошенный. Увидев это, она нахмурилась. Рейгар никогда не принадлежал к тем, кто оставляет свои вещи валяться где попало, повреждены они или нет, подумала она, поднимая щит. Три головы дракона были жестоко отрублены, и Лианна гадала, что же произошло.

Тишина вокруг нее была тревожной. Это заставило ее занервничать, и она почувствовала, как у нее перехватило горло, а живот сжался. Рейгар был здесь, в своем шатре. Она представила себе тот маленький письменный стол, который он обычно возил с собой, и его самого, сидящего за ним в окружении книг и свитков с перепачканными чернилами пальцами, почесывающего затылок кончиком пера. Она представила, как он поднимет глаза, когда она войдет, улыбнется ей и поманит к себе.

Однако зрелище, открывшееся ей, было совсем не таким, на которое она надеялась.

Рейгара, сидящего за своим маленьким столом, там не было. Вместо этого она увидела знамена. Знамена с гербами, которые она знала с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы брать уроки у мейстера Валиса. То были всплески красок, разбрызганные во влажной, густой, вязкой красной жидкости. Она не обратила на это внимания, внезапная красочная вспышка ослепила ее и вызвала головную боль.

«Это что, турнир?» — подумала она. Но когда она шла, ее босые ноги хлюпали по мокрой траве. Когда Лианна посмотрела вниз, все, что она увидела — это поле, пропитанное кровью, а когда она повернула голову, то заметила реку, которая была красной от крови. «То кровь была на знаменах», — поняла она.

Она слышала крики и проклятия, хотя никого не видела. Она слышала песню стали, хотя не видела боя, и слышала свист летящих стрел, хотя не видела, кто их выпустил. Ее чувства были атакованы зловонием смерти и какофонией шума.

Рейгар появился из ниоткуда. Он был одет во все черное. На его нагруднике был изображен трехглавый дракон его дома, весь из рубинов, которые сверкали, как огонь. Он восседал на коне и сражался.

«Битва. Это поле битвы, и это война», — с ужасом поняла она. И тот человек, с которым сражался Рейгар, который размахивал боевым молотом и носил огромный шлем с оленьими рогами, мог быть только Робертом Баратеоном.

Что это было за безумие? Почему они сражались? Лианна чувствовала замешательство и страх, наблюдая, как Рейгар обменивается ударами с лордом Робертом.

Это был брод на Трезубце, она поняла сразу. Она проезжала здесь бессчетное число раз. Она была здесь с Брандоном однажды и с Рейгаром множество раз. Ему всегда нравилось в этих местах. Зелень буйно разрослась здесь, и вонь Королевской гавани оставалась достаточно далеко. «Повсюду есть мирные уголки, стоит только хорошенько поискать», — частенько говорил он.

Они кружили и сходились, снова и снова. Он побеждал в поединке, ее Рейгар побеждал, наблюдала Лианна, подбираясь все ближе и ближе. Если бы его меч опустился хотя бы на дюйм ниже, он бы уже добрался до Роберта.

Он выигрывал поединок, пока не проиграл. Лианна видела то мгновение, когда молот опустился ему на грудь, но ей показалось, что вместо этого оружие раздавило грудь ей самой. Она почувствовала, как ее сердце взорвалось. Оно взорвалось так же, как рубины на доспехах Рейгара. «Как капли крови», — подумала она, чувствуя слабость.

Все происходило медленно. Она не могла двигаться достаточно быстро, чтобы добраться до него, когда он навзничь рухнул с лошади в бурные воды Трезубца. Она опустилась на колени, там, где он лежал, ледяная вода вызвала у нее сильную дрожь. Она почувствовала, как ее тело напряглось, а конечности онемели и отяжелели. Впрочем, это не имело значения. Все, что имело значение, — это он. Она вздрогнула при взгляде на его нагрудник и на то, как он прогнулся от силы удара, которым наградил его Роберт Баратеон. Она видела, как его кровь струится вниз по реке вместе с рубинами, которые откололись от его доспехов.

«Как до этого дошло?» — хотела спросить она, но все, что она слышала, были ее мучительные рыдания.

Она притянула его голову к себе на колени и сняла шлем, отбросив его в сторону. Сколько раз он клал голову ей на колени, закрывал глаза и засыпал? И сколько раз она проводила пальцами по его волосам так же, как только что, даже не осознавая этого? У Рейгара были красивые волосы. Они был густыми и такими мягкими на ощупь, что казались шелком между ее пальцами.

— Проснись, сердце мое, — прошептала она ему, — открой глаза.

Лианна увидела, что Нед мрачно смотрит на Рейгара сверху вниз.

Что это было за безумие, почему ее брат сражался против собственного шурина? Нед никогда бы так не поступил. Семья была важна для него. Неужели теперь они все одинокие волки? Была ли их стая настолько разбита и расколота, что это привело к тому, что они оказались по разные стороны в том, что очень напоминало войну?

— Нед, — попыталась она окликнуть его, но его имя не сорвалось с ее губ. Это было так, как если бы она лишилась дара речи. — Пожалуйста, помоги ему, — слова застряли у нее в горле. — Он мой муж. Пожалуйста, Нед. Пожалуйста. — Нед ушел, а Лианна вцепилась в Рейгара еще крепче, чем раньше. Она слышала его хриплое дыхание и видела, как в уголке его рта собирается кровь. Она вытерла ее большим пальцем.

Она вдруг вспомнила Стену и Черный замок, и тот раз, когда она впервые увидела его. В его присутствии она чувствовала себя неловко. Рейгар Таргариен казался нереальным даже в возрасте трех и десяти лет. Ей было не по себе от осознания того, что он был там, наблюдал за ней всякий раз, когда они оказывались в одной комнате — пока она не подслушала его разговор с его двоюродным дедушкой, мейстером Эймоном, в птичнике. Тогда она поняла, что принц очень похож на нее. Он был мальчиком, ищущим свое место в мире, к которому, по его же собственному мнению, не принадлежал.

Она не собиралась подслушивать разговор, но тем не менее услышала его. Тогда она посчитала его чем-то вроде родственной души. На одно безумное мгновение она даже подумала, что они с Бендженом могли бы спасти его от предначертанной ему жизни и забрать с собой за Стену.

Лианна откинула волосы Рейгара назад и посмотрела на его лицо. Она приметила маленький шрам у него под губой; она случайно оставила ему этот шрам, когда они однажды вечером тренировались на мечах.

— Рейгар, — произнесла она его имя.

Он открыл глаза и пробормотал ее имя, но потом снова закрыл их. Дыхание покинуло его с долгим протяжным вздохом. Его тело еще сильнее обмякло, а голова свесилась набок.

— Рейгар, нет! Открой глаза. Пожалуйста, открой глаза, — умоляла она. У Рейгара были красивые глаза. Они были так не похожи на глаза его родителей или брата. Лианна всегда думала, что они делали его особенным. Эти глаза никогда больше не откроются, тупо подумала она. Все было кончено. Мольбы и причитания не вернут его к ней.

Она медленно сняла с него стальную перчатку, похожую на краба, и прижала его руку к своей щеке. Его ладони всегда были теплыми и нежными, но сейчас их прикосновение было холодным, как лед. Мужчина, лежащий перед ней, не был тем, кого она знала. Ее муж был полон жизни и тепла, и когда он смотрел на нее, все, что она видела, — это лишь то, как сильно он ее любил.

«Может ли что-нибудь еще в этом мире причинить боль сильнее?» — подумала она. Ей казалось, что ее сердце теперь разбито навсегда.

— Что ты наделал? — закричала она на Роберта Баратеона, который стоял к ним спиной. — Что ты наделал? Зачем?

Затем они исчезли: Роберт Баратеон и ее брат, и Трезубец, и шум битвы — и крики умирающих затихли вдали. Остались только она, Рейгар и тени. Они были повсюду вокруг них. Она узнала их. Они были там всегда, в каждом кошмаре, который ей когда-либо снился. Они всегда поднимались и поднимались вокруг нее, пока не поглощали ее полностью.

Часть ее теперь знала, что это сон и что она должна проснуться.

Рейгар будет ждать ее по другую сторону, живой и улыбающийся. Харренхолл, смутно припоминала она. Теперь ей казалось, она вспомнила, что Рейгар был в Харренхолле с сиром Освеллом, который спас ей жизнь, и сиром Эртуром и другими. Ее выбросило из седла, и в нее попала стрела. Ей было очень больно. Она дотронулась до своего бока, где стрела глубоко вошла в ее плоть.

Ее сознание поразила мысль о ребенке. «Боги милосердные, я ничего не знала, пока не стало слишком поздно».

Маленькая жизнь, росшая внутри нее, теперь была потеряна. Как она могла не знать? Какой же неправильной женщиной она была, раз даже не поняла, что семя Рейгара пустило корни внутри нее? Если бы она посетила мейстера лорда Мутона, как ей и предлагали, возможно...

— Дело сделано, Лианна, — ответил он, покачав головой. — Нет смысла рассуждать о непройденных дорогах. Ты только изранишь свое сердце еще сильнее, если пойдешь по этому пути, — сказал ей Рейгар. Он казался ей таким же сломанным, какой и она ощущала себя.

— Как можно скучать по тому, о чем даже не подозревал? — спросила она его. Она чувствовала пустоту, которую не могла объяснить. Ей должно было быть легко позабыть об этом. У нее не было никакой связи с младенцем. Выкидыши на таком раннем сроке случаются постоянно, попыталась рассуждать она. У ее собственной леди-матери случился выкидыш после рождения Бенджена. Однако она не могла так просто забыть.

Ей стало интересно, мальчик это был или девочка, но она не озвучила этот вопрос Рейгару. К тому времени ее голова начала тяжелеть, и казалось жестоким спрашивать его об этом.

— Я не знаю, — сказал он. — Просто знай, что ты ни в чем не виновата. Есть много тех, кого следует винить, но тебя нет среди них.

— Ты ошибаешься, — отозвалась она. Облачиться в доспехи и выехать на ристалище в качестве таинственного рыцаря перед безумным королем было худшим решением, которое она когда-либо принимала. Она была упряма и отказывалась слушать. Что посеешь, то и пожнешь, — гласила старая поговорка. Ей пришлось заплатить слишком высокую цену.

— Ты поступила так, как считала правильным, и заставила меня гордиться тобой. Это не изменилось и никогда не изменится.

Он сказал ей об этом, когда они стояли в богороще Харренхолла. Она не хотела идти на пир. Она хотела, чтобы он помог ей снять платье, в которое он только что затянул ее. Она хотела понежиться в ручье, но на этот раз вместе с ним. Она хотела, чтобы он уложил ее под сердце-деревом и проник в нее, излился в нее под бдительными взглядами богов, которым она молилась. Ей хотелось заснуть там, положив голову ему на грудь, пока его руки обнимали бы ее.

Вместо этого они вошли в душный чертог, и Роберт Баратеон выступил со своими заявлениями о Рыцаре Смеющегося Дерева. Он обещал поймать ее и разоблачить. Он назвал ее малодушной. После этого Рейгар увел ее из чертога, чтобы она не сделала или не сказала чего-то такого, о чем они бы оба пожалели.

Лианна посмотрела вниз на Рейгара, на мужчину, чье тело она баюкала в своих руках. Это был не ее Рейгар, она это знала. Но она не могла оставить его. Боль и печаль, которые она испытывала в самых глубоких уголках своей души, казались такими реальными, как если бы он действительно умер.

— Я собираюсь проснуться, — сказала она, глядя на распростертое тело Рейгара, ее глаза снова наполнились слезами, когда она коснулась рукой его лица. — Это кошмар, и я проснусь, как всегда, когда становится слишком страшно. Я знаю, ты ждешь, когда я проснусь, — сказала она ему.

Лианна не понимала. Она не могла понять, за что оказалась в ловушке этого кошмара.

— Почему? — закричала она, оглядываясь вокруг в поисках кого-нибудь, кто дал бы ей ответы, которые она искала. — Почему я здесь? Почему меня заставляют проходить через это?

Никто ей не ответил, но, когда она снова опустила взгляд, ее руки были пусты. Рейгар растворился в тумане. Он исчез, и она осталась наедине со своим горем.

Лианна вытерла слезы тыльной стороной ладони и огляделась. Она узнала камин в комнате и большие окна, обшитые панелями. Раньше у гладкой стены с противоположной стороны двери стояла кровать. Это были ее покои в Винтерфелле, но они изменились. Теперь там стояла детская кроватка, и, когда она встала и подошла к ней, то вздрогнула.

— Я знаю тебя, — сказала она маленькому мальчику, изучая его личико. — Я знаю тебя.

Мальчику не могло быть больше двух лет. Если бы не темнеющие с возрастом светлые кудри, он был бы точной копией своего отца. Он стоял в своей кроватке, посасывая большой палец, и, когда он поднял глаза, Лианна ощутила, как чувства волной поднимаются в ней, и ее сердце громко застучало в груди, прежде чем успокоиться.

— О, посмотри на себя, мое сердечко. Ты так на него похож. — Она почувствовала, как ее захлестнула волна радости, гордости и любви. Но прежде, чем она смогла поднять его на руки, дверь в спальню отворилась, и вошел Нед. Мальчик вытащил большой палец изо рта и широко улыбнулся. «Ты даже улыбаешься, как он», — подумала она.

«Это всего лишь сон», — напомнила она себе.

Нед прошел мимо нее, и, когда мальчик протянул вверх руки, его дядя поднял его, и они вышли из комнаты. Лианна последовала за ними. Она подождала у застекленных теплиц, пока вернется Нед, и когда он вышел оттуда, в руках он держал маленький букетик зимних роз. Затем он продолжил путь к криптам.

Она спустилась по винтовой лестнице и пошла за Недом между гранитными колоннами и гробницами древних Старков. Он остановился.

— Твоя леди-мать, — Нед говорил приглушенным голосом, как будто боялся, что кто-то может его услышать, и, когда Лианна взглянула на статую, то увидела, что в ответ на нее смотрит ее собственное лицо.

«Нет», — подумала она, ее разум восстал против мысли о собственной смерти.

— Если бы я знал хотя бы половину того, что знаю сейчас, — прошептал Нед, — они оба могли бы быть живы, и ты был бы с ними, они бы растили и любили тебя, как и должно было быть. — Он посмотрел на мальчика. — Твоя леди-мать и твой лорд-отец оба любили тебя. — Он сделал паузу. — Если бы Вестерос знал, что Рейгар оставил после себя законнорожденного сына... Я бы предпочел не думать об этом. — Он тяжело вздохнул, как будто нес на своих плечах тяжесть всего мира. — Она хотела, чтобы я привез ее обратно в Винтерфелл, чтобы она могла быть рядом с тобой, и я буду приводить тебя сюда так часто, как смогу, чтобы ты мог проводить с ней время. Я знаю, что когда-нибудь ты спросишь меня о том, кто твоя мать, и я не смогу дать тебе ответ. Я надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня. Если я скажу тебе, тогда ты догадаешься и о том, кто твой настоящий отец, а это опасная правда. — Он подвел мальчика ближе к статуе, и Лианна наблюдала, как он неуклюже поцеловал холодную каменную щеку, прежде чем Нед оттащил его.

Лианна скорее предпочла бы увидеть кошмар об Иных, о ледяных тварях и о том, как рушится Стена, превращаясь в груду льда и камней, но не это. Ее лорд-отец умер — она поняла это, когда увидела его статую. И Брандон. И она тоже. И Рейгар. Мертвы. Все они. Она знала, что дом Таргариенов больше не был у власти, иначе этот маленький мальчик был бы сейчас со своей бабушкой. Рейла любила бы сына Рейгара всем своим сердцем, Лианна была в этом уверена.

— Это были ее любимые цветы. Она любила аромат зимних роз. Лианна всегда любила цветы, но я полагаю, именно эти стали ее любимыми, потому что именно этот цветок первым подарил ей твой лорд-отец, — в голосе Неда появились горькие нотки, когда он положил принесенный им букет на колени ее статуе. — Помни, Джон, ни одно обещание не является столь же священным, как клятва, данная мертвым.

Нед посмотрел на мальчика сверху вниз.

— Я молюсь, чтобы ты был меньше похож на своего настоящего отца и больше на свою леди-мать, когда вырастешь. Для твоей же безопасности. Но я надеюсь, что ты унаследуешь его спокойный нрав, — сказал он, прежде чем отвернуться и начать свой путь к выходу из крипт. Лианна опустила голову и уставилась на только что срезанные зимние розы, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

«Пожалуйста, дай мне проснуться». Она закрыла глаза и попыталась сделать глубокий вдох, который застрял где-то между ее горлом и грудью. «Пожалуйста, дай мне проснуться».

Именно донесшиеся до нее голоса побудили ее снова открыть глаза — она слышала голос Рейгара и свой собственный. Она увидела, что он стоит там, одетый в свое длинное черное бархатное сюрко с гербом его дома на воротнике. Рядом с ним стояла она сама, но в то же время и не она вовсе. Лианна узнала надетое на ней платье. Именно его она надевала, когда отец отдал ее Рейгару в богороще Винтерфелла. На ее голове красовалась корона из зимних роз, которую Рейгар подарил ей в Харренхолле, их взгляды были сосредоточены на нем, на этом темноволосом мальчике, который казался ей знакомым и которого Нед называл Джоном.

Лианна поняла, что они оказались у Стены, в Черном замке.

— Он больше похож на Старка, — сказал Рейгар, его глаза следили за худощавым мальчиком, пока тот тренировался с другими мальчишками немного старше него.

Девушка, которая была ею, пожала плечами рядом с ним.

— Может быть, — сказала она. — Его глаза больше не такого цвета, что у тебя, но, если солнце правильно осветит серый цвет, появляются крапинки цвета индиго. Он никогда не бывает так похож на тебя, как когда улыбается или смеется. Ваше сходство лежит на поверхности. Любому, кто когда-либо знал тебя, достаточно будет одного взгляда на него, чтобы понять. — Она вложила свою руку в его. — Это к лучшему. Нед не смог бы защитить его, если бы он оставался уменьшенной версией тебя. И все же, несмотря на все это, в нем много от тебя. Он даже говорит, как ты.

Услышав это, Рейгар скорчил гримасу.

— Возможно. Победитель пишет историю так, как хочется ему, и наш сын знает меня только как человека, который похитил тебя и изнасиловал. Может случиться так, что он пожелает отринуть все, что в нем есть от меня, из-за этой лжи. — Он быстро провел рукой по волосам. — Может, я и дал ему жизнь, но я никто для него. Я не тот, к кому он прибежал, когда разбил коленку, и не тот, к кому он пришел, когда у него возникли вопросы, на которые он желал получить ответы. Я никогда не заключал его в свои объятия. Не мне он улыбался. Я злодей в этой печальной истории, человек, который подпалил все королевство. Твой брат стал ему отцом, и он вырастил сына, которым может гордиться любой мужчина. Здешние мужчины, — он указал на людей, которых узнала Лианна, — они продолжили с того места, где остановился лорд Эддард. Они тоже позаботились о его воспитании.

— Как и твой дядя.

— Как и мой дядя. Слабое утешение для нас в том, что наш сын будет знать хорошего Таргариена, того, кто совсем не похож на Эйриса. Эймон, он подозревает, что в мальчике есть нечто большее, но у него больше нет глаз, чтобы увидеть это самому. Мой дядя пробыл здесь слишком долго. Приятно знать, что с нашим сыном его кровный родич, даже если он не догадывается об этом.

Лианна вспомнила свою последнюю поездку в Черный замок. Она приехала за книгами, в которых нуждался Рейгар. И пока она оставалась там, она поведала мейстеру Эймону, что они уже некоторое время женаты. Старик посмотрел на нее глазами, которые уже успели немного потускнеть, и сказал ей, как он рад услышать эти вести.

— Значит, и этот мой внучатый племянник выбрал любовь, — сказал он. — Так же, как и мои племянники до него. Не давайте ему слишком часто витать в облаках, миледи.

Она посмотрела на мальчика. «Угрюмый, как Старк», — подумала она. В нем было много от севера.

— Приближается день, когда он узнает правду о своем происхождении, — сказала та, другая, версия ее самой, наклоняясь к Рейгару. — Он не станет ненавидеть тебя, когда наконец узнает. Я осмелюсь предположить, что он все поймет и даже будет тосковать по тому, что ты не был частью его жизни.

— Он не нуждался во мне, — ответил Рейгар. — Единственный человек, по которому тосковал наш сын, это ты, моя дорогая. Больше никто. Твой брат был отцом, которого он знал, но ты оставила в его жизни пустоту, которую никто никогда не пытался заполнить. Ему пришлось расти без тебя, не зная, что ты никогда не хотела расставаться с ним. Я бы умер тысячью смертей, если бы ты могла остаться рядом с ним.

— Тебе было больно умирать? —спросила она.

— Все произошло так быстро. Я не думаю, что у меня было время почувствовать боль, но я знал, что все кончено. Что было действительно больно, так это знать, что я никогда больше тебя не увижу, думать обо всем том, что я оставлял здесь, — ответил он, глядя вдаль. Под длинным сюрко Лианна разглядела пластину его брони, сломанную там, где его сразил боевой молот Роберта Баратеона. Лианна вспомнила, как рубины посыпались с нагрудника, разлетаясь на ветру, словно капли крови.

Тогда Лианна полностью осознала, как то мгновение на Трезубце изменило все. Если бы она только могла понять... Это все сон.

— Тебе было больно умирать? —спросил он.

— Умирать было не больно. Когда смерть наконец пришла, она стала облегчением. Мое тело предало меня, и так больше не могло продолжаться. Мне было легче от осознания того, что ты ждешь меня. Что причиняло боль, так это понимание, что я покидаю его, и неуверенность в том, что с ним станет, — ответила девушка, которая была ею, и Рейгар грустно улыбнулся ей.

Когда она услышала эти слова, ей показалось, что у нее вырвали сердце. Лианна взглянула на пару, которая смотрела на своего сына. Там царила печаль, слишком великая, чтобы ее можно было выразить словами. Невыразимое горе, подумала она. Что это за издевательство? Что это был за жестокий кошмар, от которого она даже не могла очнуться?

— Да, он скучал по мне, хотя я и присматривала за ним всю его жизнь. Мы оба за ним следили. Но ни на мгновение не сомневайся в том, что ты понадобишься ему. Он будет нуждаться в тебе, когда придет его время противостоять тому, что набирает силу за Стеной, — отозвалась девушка в короне из роз. — И когда наконец наступит рассвет, именно тебя он должен будет благодарить. Это его война, и он еще не знает, как много ты уже сделал, чтобы обеспечить ему успех. Он не будет одинок в этом. Есть и другие, кто будет стоять рядом с ним, но именно твоя рука будет направлять его.

Лианна сжала вытянутую вдоль бедра руку.

— Она стиснула мою ладонь, — ей почудилось, что она услышала, как Рейгар, ее Рейгар, сказал это словно из-за плотной завесы. Она обернулась и уставилась в ту сторону, откуда, как ей показалось, доносился его голос. Мир вокруг нее начал исчезать. Цвета сливались воедино, а голоса мертвых становились все слабее и слабее, пока она больше не перестала их слышать.

— Рейгар! — выкрикнула она его имя.

— Она сжала мою руку, — снова услышала она голос Рейгара. — Она стонала, я слышал ее.

— Я тоже это слышал, — произнес другой голос.

Лианна двинулась на голоса. «Пожалуйста, продолжай говорить», — взмолилась она.

— Она больше не кажется такой горячей. Я думаю, у нее спадает жар.

Теперь она чувствовала его. И его голос звучал яснее, когда он говорил. Осязаемый. Живой. Она больше не ощущала его отсутствие так остро и не чувствовала себя потерянной. Он был так близко, что ей показалось, она чувствует его запах. Она больше не боялась и не чувствовала себя одинокой.

— Проснись, сердце мое, — она почувствовала тепло его дыхания на своем ухе и ускорила шаг. Тени начали отступать назад, все дальше и дальше, и когда они наконец ушли, темнота, окружавшая ее, уступила место свету. — Открой глаза. Пришло время просыпаться. Пришло время вернуться.

Когда Лианна открыла глаза, она была сбита с толку. Она не узнавала комнату, в которой находилась, но узнала руку, что держала ее. Она знала каждую мозоль на его пальцах, оставленную струнами его арфы, и она знала каждую мозоль там, где его рука сжимала рукоять его меча. Она знала эту руку, и она знала ее тепло, и ее мягкость, и ее твердость, и ее нежность.

И еще она чувствовала тяжесть на своей груди. Рейгару всегда нравилось класть голову ей на колени, или на живот, или на грудь, где он мог слышать ее ровное сердцебиение.

Ее свободная рука потянулась вверх и коснулась его волос, а затем ее пальцы увязли в мягких локонах.

Он был здесь, и он был в безопасности, а ужасный кошмар, который ей приснился, оказался просто кошмаром. Сейчас он уже превращался во что-то вроде размытого пятна.

Прикосновение ее пальцев разбудило его. Он повернул к ней голову и смотрел на нее половину удара сердца, как будто не был уверен в том, что происходит. Она заметила, как покраснели его глаза, и решила, что он давно не спал. Он медленно поднялся, не отрывая от нее взора. Ее рука скользнула с его волос вниз по щеке и шее к груди, где туника была свободно зашнурована. Она просунула руку между его кожей и тканью одежды, прежде чем прижать ее к его груди — туда, где боевой молот Роберта Баратеона сразил его в ее кошмаре. Его кожа была теплой на ощупь, а сердцебиение было таким же сильным, как и всегда под ее ладонью.

— Мейстер, — раздался голос Рейгара, и человек в сером, шаркая, подошел к ним.

Рейегар неохотно отпустил ее руку, которую держал в своих, и встал так, чтобы мейстер мог осмотреть ее.

— Я в порядке. — Она говорила шепотом, а горло болело от сухости.

Рейгар ничего не сказал, но его глаза не отрывались от нее, и ее глаза тоже не отрывались от него. Она знала, почему он не отводил от нее своего взора. По той же самой причине, по которой она не отводила своего.

Ее рука потянулась к шее, чтобы дотронуться до подвески, что уже давно стало для нее привычкой, но украшения там не было, поняла Лианна.

— Моя роза? — спросила она скрипучим голосом.

— Потерялась, — ответил Рейгар. — Но я подарю тебе другую. Еще красивее. Я обещаю. — Она заметила, что ленты, которую он забрал у нее в тот день, когда признался ей в любви, больше не было на его запястье. Он коснулся пустующего места, как делал всегда. Лианна подумала, что он сделал это механически. — Кровь не смывалась, — объяснил Рейгар.

На это она медленно кивнула. Было странно, что она привыкла видеть в этой ленте маленькую частичку себя, которую Рейгар носил с собой, куда бы он ни отправился.

— Как вы себя чувствуете, миледи? — спросил мейстер.

— Устала, — сказала Лианна, — и очень хочу пить.

Услышав это, Рейгар пошевелился. Он подошел к столу, взял графин и налил ей в кружку воды. Он вернулся к ней, помог ей сесть, поправил подушку у нее за спиной, чтобы ей было удобнее, и протянул ей кружку. Лианна сделала большой глоток, чувствуя, как прохладная жидкость стекает с ее языка вниз по горлу и попадает в желудок.

— Осторожнее, Лиа, — пробормотал Рейгар, прежде чем забрать у нее пустую кружку. — Как она, мейстер?

Мужчина одарил его отеческой улыбкой.

— Я осмелюсь сказать, что ее высочество полностью поправится. Я пошлю на кухню за бульоном. Это пойдет вам на пользу, миледи. После вам следует отдохнуть. — Он посмотрел на Рейгара. — А вам следует поесть и поспать, мой принц. Вы не смыкали глаз две ночи и три дня. Я думаю, немного хлеба с сыром, кубок вина и хороший ночной сон приведут вас в порядок.

Рейгар на это лишь пожал плечами.

— Я благодарю вас, мейстер, за все, что вы сделали и пытались сделать, и за то, что вам пришлось терпеть меня. Я знаю, что со мной было чрезвычайно трудно иметь дело.

— Ничего необычного я не сделал, ваше высочество. Это в первую очередь мой долг.

— Не важно. Я благодарен вам. Не будете ли вы так любезны сообщить сиру Эртуру и сиру Освеллу, что леди Лианна проснулась? Они вздохнут с облегчением, узнав об этом.

Старик кивнул, и как только он вышел из покоев и закрыл за собой дверь, Рейгар присел на кровать рядом с ней и коснулся ее лба тыльной стороной ладони, как будто хотел убедиться, что жар действительно спал.

— Ты меня здорово напугала, — сказал он, приглаживая ее волосы назад, заправляя выбившиеся прядки за уши. Ей показалось, что он выглядит измученным.

— Ты отращиваешь бороду?

— Я совсем запустил себя, — ответил он, — но, если она тебе нравится, я могу и подумать о том, чтобы оставить ее. — Его улыбка была такой ослепительной, что Лианна не могла не улыбнуться ему в ответ.

Ее мышцы болели от слишком долгого бездействия, а полученную ей рану словно бы заново пронзали копьем. Она вспомнила кипящее вино, которое лили ей на кожу, и раскаленное докрасна лезвие, которое прижали к ране, чтобы прижечь ее. Рейгару пришлось удерживать Лианну, чтобы она не сделала никаких резких движений. К счастью, она лишилась чувств от боли, истощения и лихорадки.

— Я слышала тебя, — сообщила она. — «Проснись, сердце мое, — сказал ты. — Открой глаза». Я последовала за твоим голосом.

Он наклонил голову и задумчиво посмотрел на нее, а потом с нежностью притянул ее к себе.

— Я надеялся, что ты сможешь услышать, как я говорю с тобой. Я не был в этом уверен, но я надеялся... Я хотел, чтобы ты знала, что я здесь.

— Я знала. — Она избавит его от всего остального. Ему не нужно знать об остальном. — Мы всегда могли чувствовать друг друга по-особенному. — Она обняла его и почувствовала, как он зарылся носом в ее волосы. — Не отпускай меня, сердце мое. — Она держалась за него со всей силой, на которую была способна.

— Я никогда не отпущу тебя, — ответил он. Она почувствовала, как он крепче обнял ее и поцеловал в макушку. Остатки ее кошмара и туман, который исходил от него, Рейгар прогнал прочь. Он всегда прогонял ее кошмары. Одно его присутствие вселяло в нее уверенность, что все будет хорошо.

Он был здесь, с ней. И она была здесь, в безопасности его объятий, и ничто другое не имело значения.

— Моя леди, моя радость, — прошептал он, отстраняясь от нее и заглядывая ей в глаза.

— Мой муж, моя любовь, — прошептала она в ответ, обхватив его лицо руками.

Все было так, как должно было быть.