Безликие (гет)

Все, что она слышала, когда он в который раз уходил, — это бешеный стук своего сердца, а понимание одиночества вновь било ее по голове. Лили не хотелось быть здесь одной. Малфой-мэнор без него словно тускнел и становился до того невыносимым, что Поттер начинала сходить с ума: ходила взад-вперед по вековому паркету, оббивала ногами пороги и не чувствовала даже малейшей боли. Лили Поттер было все равно. В этом бесцветном мире был лишь единственный смысл, и он пропадал, когда Скорпиус исчезал с ее глаз.

Холод с улицы проникал в дом, и Лили чувствовала, как все ее тело словно сковывается, обездвиживается — каждый вдох давался ей с трудом, и это странное чувство внутри… Поттер казалось, что дом следит за ней, что картины смотрят на нее, а двери сами по себе то открываются, то закрываются.

Что это было? Лили опять сходила с ума?

Честное слово, когда она бродила по пыльным коридорам и всматривалась в картины, она могла поклясться, что изображения словно оживали и смотрели на нее холодными глазами. Едва ли она должна была этому удивляться — в том же Хогвартсе все картины были живыми — проблема была лишь в том, что они никогда не пытались с ней заговорить, а лишь наблюдали скользкими, презрительными глазами.

Они следили за ней по приказу Скорпиуса?

Лили хотелось скрыться от них. Потому она металась по дому, словно загнанный зверь. И внутри нее с каждым мгновением просыпалось странное чувство опасности — ей все не нравилось, что-то внутри настойчиво твердило: «Грядет буря, и она унесет все». Буря? От таких мыслей, право, хотелось смеяться — потому что внутри нее уже давно бушевал шторм, и едва ли что-то могло дать ему возможность выйти наружу, поразить все и вся на своем пути.

Каждая секунда отдавала стуком сердца, и Лили знала, сегодня был странный день. Как будто весь ее путь, на который она ступила, впервые увидав Скорпиуса, подходил к концу. И это осознание не приносило нужного, правильного утешения — оно лишь подтачивало ее изнутри, заставляя стремительнее испытывать странное чувство дежавю: жаждавшая разрушить свою жизнь с помощью него, Лили Поттер не заметила, как, напротив, словно обрела впервые в жизни ощущение твердой земли под ногами.

Вздох. Легкие отяжелели от холодного воздуха, и дышать правда было тяжело. Но именно в тот момент, когда вздох так громко сорвался с ее губ, она явственно почувствовала, что в доме не одна. Трудно было понять, что именно дало ей это понимание: то ли дело в явственном, одном-единственном скрипе половиц, то ли будто сам воздух внутри мэнора стал до того тяжелым, словно дом почувствовал опасность. Лили прекрасно знала о защищающих чарах, знала, что дом с такой истории всегда чувствует чужака.

Значило ли это, что кто-то пришел сюда по ее душу?

Лили медленно повернулась, почувствовав легкую дрожь. Позади нее был лишь бесконечный коридор, соединяющий гостиную с правым крылом мэнора. Высокие окна, грязные, разбитые, все в пятнах, пропускали тусклый октябрьский свет, заливая коридор холодным светом. И в конце коридора, право, Лили могла поклясться, тени деревьев словно исказились, преобразились — в конце коридора, вернее, к концу коридора кто-то точно подходил.

Кто?

Впрочем, Лили не хотела об этом думать, она лишь почувствовала сносящий голову адреналин, и, даже не пытаясь оставаться незамеченной, рванула со всех сил. От былой слабости не осталось ни следа, окоченевшие пальцы ног словно вновь обрели подвижность — и она бежала, ощущая, буквально чувствуя, как что-то движется за ней, стремится поймать.

Что это было? Желание выжить, несмотря ни на что, или элементарная боязнь неизвестного? Ведь она одна в заброшенном мэноре, у нее ни палочки, ни какой-либо другой защиты… рядом не было Скорпиуса или отца, рядом была только тишина, нарушаемая боем сердца и стуком каблуков по кафелю.

Рядом, незримо, но ощутимо была лишь смерть. И, возможно, впервые Лили Поттер не хотелось так легко попадать к ней в лапы.

— Тц, может, хватит? — молвил холодный голос, когда она забежала в бальный зал и, спрятавшись за колону, согнулась пополам. Живот пронзала адская боль — слабость, недосып — все теперь уничтожало ее. — Не убежать тебе, Лили Поттер.

Этот голос был ей совершенно незнаком, но Лили была уверена, что это тоже часть Хаоса. И что рано или поздно он бы явился за ней.

Дверь приоткрылась и тень человека проскользнула в бальный зал, заставляя ее выпрямиться, словно струна. Сердце билось неумолимо, и Лили, сжимая кофту на груди, чувствовала, как в душе ее поднималось смятение, а вместе с ним рождалась элементарная ярость. Ярость по отношению к своей блядской судьбе, которая все время бросала ее из стороны в сторону, как использованную, ненужную шлюху.

— Малфой не придет. Этот сукин сын сам на краю смерти, и он сдохнет, слышишь, а? Сдохнет, как безродная собака. Какая жалость, что он, скорее всего, и твоей кончины не увидит. Судя по тому, что этот ублюдок спрятал тебя, значит, у вас близкие отношения, да?

Хриплый, противный смех пронзил бальный зал, а потом словно растворился, и Лили услышала, как человек словно вышел обратно в коридор. Но лишь ненадолго, она слышала, как метались шаги из стороны в сторону и рано или поздно он опять вернется сюда. А она? Сможет ли она сбежать отсюда?

Кровь вся бросилась в голову и словно загудела в висках, оглушая. А она стояла, согнувшись, с блестящими глазами смотря по сторона: вокруг не было ничего. Ей не спрятаться. Никто не поможет. Ее действительно ждет здесь смерть.

В тот момент, когда от этой мысли она готова была уже хоть собственноручно оборвать свою жизнь, лишь бы не дать этой возможности Хаосу, она явственно увидела, как в стене бального зала медленно стало проступать очертание двери. Тихо, неслышно из стены, покрытой оборванными обоями, начинала появляться дверь, и Лили, словно не веря, на дрожащих ногах подошла к ней. Неужели мэнор пытался помочь ей? Но разве это было возможно: Лили Поттер не была Малфой. Она этому дому никто. Дом подчинялся и защищал лишь одного человека — своего хозяина, а вместе с ним лишь тех, кто был ему семьей.

Мысль, которую ей так не хотелось озвучивать, оборвалась, и Лили, нервно дернув за ручку, увидела ведущую внизу лестницу. Она была вся в пыли и паутине, но тем не менее было очевидно, что этим коридором пользовались совсем недавно — сквозь пыль проступали мужские следы. Аккуратно ступив, Лили резко обернулась, видя, что тень опять собирается проскользнуть в бальный зал, понимая, что времени у нее совсем нет, и она рванула вперед, с грохотом хлопнув дверью, оказываясь во тьме. Наощупь она шла вниз, спотыкаясь, падая на твердые ступеньки. Лишь неведомая сила не позволяла ей кубарем покатиться вниз, и Лили все шла, словно слыша из стен шепот тени:

— Тебе не уйти, Лили Поттер. Слышишь же меня, да? Это я. Тот, кто пришел тебя убить.

— Ты… пролез ко мне в голову? — холодно спросила Лили, ощущая робость.

— Какая убогость: у дочки национального героя нет даже блока. Ты всегда была таким ничтожеством, Поттер?

Что-то внутри нее дрогнуло, и нога, словно назло подвернулась. Тьма была ярким пятном перед глазами, и все, что ощутила Лили — адскую боль от столкновения своими ногами о ступеньки — она скатилась вниз, и когда она падала, ощущая страх и отчаянье, Лили лишь слышала в голове этот мерзкий голос.

— Жалкого кабеля ты себе выбрала, Лили Поттер. Разве ты не видела, что он смертник? Его и взяли лишь из-за того, чтобы он реализовал свою дурацкую месть и помог моему отцу продвинуться во власть. Он умрет, понимаешь? Ты умрешь. Умрет твой отец — вы все не жильцы. Почему? Хороший вопрос, мисс Поттер! Может, если бы ты не связалась с ним тогда, может… выжила?

Зловещий смех раздавался, кажется, уже в темноте, и Лили, которая при падении с силой приложилась лицом к полу, почувствовала сладковато-металлический привкус во рту. От падения ныла каждая косточка, а лицо словно пылало. Но большую боль или даже ярость вызывал этот внутри нее. Ей нестерпимо, просто до ужаса хотелось его уничтожить, и, слизывая кровь со своих губ, Лили резко выпрямила ноющую спину и всмотрелась в темноту.

Сахарная принцесса давно умерла. Но на смену ей-то точно должно было что-то родиться. И что это было? Хаос? Лили не знала, ощущая лишь одно — ее самое большое желание было умереть от его рук, а не благодаря стороннему ублюдку, что решил загнать ее в угол.

— Уж больно много уверенности в твоих словах. Но… кто ты? Не жалкая ли сошка Хаоса? А Малфой не умрет, слышишь? Не умрет. Такие люди, как он, не умирают, — яростно крикнула она в темноту, резко поднявшись на ноги и уверенно возобновив шаг.

Голос внутри не молчал, но Лили это не беспокоило и не напрягало, она все шла вперед, когда вдруг в нос ее ударил зловонный запах, а руки наткнулись на стальные прутья. Что это было? Тюрьма? Место для пыток? Превозмогая тошноту, она ощупывала руками что-то наподобие клетки, и, найдя странную пустоту, юркнула в нее, оказавшись зажатой между клеткой и стеной.

В этот самый миг яркий свет озарил все пространство, и она увидела, действительно увидела клетку, но еще Лили буквально почувствовала, что он, этот человек, тоже был здесь. Он был совсем рядом.

— Знаешь, как любил всегда говорить Скорпиус?

Она видела его боковым зрением, видела, как медленно он ступал по ступенькам, но выступ стены надежно скрывал ее от его глаз.

— Он был тем еще психопатом. Любил загонять свою жертву, а потом вести с ней предсмертную беседу и всякий раз повторял одно и то же: «Смерть — это дар. Его еще нужно заслужить». Чувствуешь, как это сводило с ума? Но смысл в том, что в его понимании, смерть действительно была даром… только я этого раньше не понимал. А теперь понимаю. Может… ты захочешь поиграть со мной перед своей смертью, а, Поттер? Ведь тебе действительно никуда не уйти.

Правая рука ныла, и все ее тело словно онемело. Лили не дышала, стараясь не издавать ни единого слова, а потом почувствовала, что рука словно отяжелела. Взглянув на нее, Поттер с удивлением увидела — в руке ее лежала старинная, хрустальная и такая тяжелая ваза. От мерзковато желтого света она играла бликами и, право, вглядываясь в нее Лили видела свое отражение — бледная, с разбитой губой, с бесконечными ссадинами на лбу и щеках — Поттер смотрела на себя и понимала простое, выбитое с детства: либо ты, либо тебя.

А Лили, правда, очень устала быть все время жертвой. Иногда ей нестерпимо хотелось быть большим. Цельным. Верным. А еще Лили умела ненавидеть так, что даже будучи уничтоженной, она все еще испытывала внутри себя силу.

В такие моменты она была такой же, как он. Загнанным зверем. Не человеком.

— Ну, где ты, Поттер?

Он подходил к ней, двигаясь спиной, словно оглядываясь вокруг. И у нее было только полсекунды — это была единственная мысль в ее голове, когда Лили неслышно двинулась вперед, вскинув руки.

А потом тысяча осколок посыпалась на пол, и его лицо, удивленное, которое успело на мгновение обернуться, вдруг потеряло всякую краску, — он падал так же безвольно, как осколки, а Лили просто стояла и смотрела, повторяя:

— Но жизнь, несомненно, больший… больший… больший…

Она не понимала, что говорит — реальность потеряла в момент краски, и Поттер, пошатываясь, отходила медленно назад, чувствуя, как ее прошибает озноб. Только сейчас она вдруг подумала, что ей было не просто холодно — все ее конечности окаменели до того, что она не могла управлять своим телом.

Лили Поттер была безвольной куклой, смотревшей на человека, что распластался на полу весь в крови. Она — не Малфой. Она не могла просто так смотреть на то, что сотворила. И ей, право, хотелось забиться в яростной истерике, а потом прийти в свою комнату, и снести ее к чертям.

Ей хотелось быть глупой, безвольной Лили Поттер. Она не желала нести ответственности за свои поступки. Не оттого ли ей всегда и нравилось быть сладкой, забитой принцессой с тяжелыми косами?

В какой-то момент, когда ее грудь стала вздыматься от тяжелого дыхания, а глаза заслезились, ей почему-то подумалось, что она была не одна. И, правда, подняв глаза, схватившись рукой за свое горло, словно мечтая себя удушить, она увидела Скорпиуса Малфой, который, сгорбившись из-за узкого прохода на лестнице, смотрел то на труп, то на нее. И в выражении его лица ничего не было — ни жалость, ни презрения, ни даже поддержки.

Ничего. Катастрофическая, бессмысленная пустота.

— Собаке — собачья смерть, — холодно бросил он, присев на колни, сомкнув перед собой руки, а потом, посмотрев на нее тяжелым взглядом, губы его изогнулись в кривой, беспощадной улыбке. — Только вот я тоже собака. Интересно, он вздернет меня так же?

Чем больше она смотрела в его оскалившееся лицо, тем сильнее внутри нее просыпалась злоба. Да! Это так! Ведь если бы она не встретила его, Лили Поттер была всего лишь невинной, мелкой сошкой, запертой внутри своей боли.

Это он встряхивал ее. Это он заставлял ее выходить из зоны комфорта. Это он врывался в ее жизнь, в ее душу, переворачивая все вверх дном. Без него Лили Поттер жила бы счастливой жизнью, от которой потом бы, годика через два, повесилась, как и хотела, в своей фешенебельной квартирке в центре Лондона.

— Это ты… — зашипела Лили, сильнее сжимая руку на своем горле, буквально мечтая разрушить свои кости. — Ты!

Голос ее сорвался на крик, когда он все улыбался, лишь склонив голову набок, разглядывая ее, как капризного ребенка, которого скорее хочется раззадорить, нежели успокоить. И она сорвалась с места, на автомате перешагнув через труп, вымазывая свои лакированные туфельки в ярко-алый, чтобы подойти к нему и, взмахнув рукой, ударить по спине. А потом, словно обезумевшая, загипнотизированная, повторять свои удары, что-то говоря про себя, не думая, без разбора выдавливая из себя слова.

В какой-то момент, видимо, ему это надоело, и он, резко поднявшись на ноги, возвысился над ней, словно скала, смотря недобрым, прищуренным взглядом, и, схватив ее за руку, почти выплюнул:

— Страшно, да? Страшно, что вот теперь уж точно не получится быть сахарной принцессой, — он потрепал ее макушку, а потом, схватил стальной схваткой, приблизил ее голову к себе. — Не печалься, перекладывай всю вину на меня. Все равно я сдохну. А ты — побудь уж настоящей стервой, выбей себе репутацию жертвы и на слушание по моему дело активно плачь. Тогда они поверят тебе. И твоя жизнь будет спасена.

Он громко рассмеялся, на секунду отвернувшись, а потом, взглянув на нее каким-то больным взглядом, прошипел:

— Только так не будет. Твоя жизнь не будет спасена. Ты вернешься опять туда, откуда мечтала выбраться. И будешь такой же, как я: жить в иллюзии, словно в твоей жизни есть цель, а на самом деле, только и будешь делать, как ждать смерти. Ты будешь ненавидеть все, что видишь, и тайно возжелаешь это уничтожить. Найдешь нового ублюдка вроде меня, и все повториться. Не кажется ли тебе, что пора в определенный момент сворачивать не туда?

— И что… что мне делать? — дрогнувшим голосом лепетала Лили, чувствуя, как подрагивают веки и как вся она, словно тонкое дерево, словно прогибается под ветром обстоятельств.

— Признаться наконец всем и себе. Сказать во все услышанье. Я Лили Поттер, и я вас убью так же, как его, если вы, мрази, посмеете встать на моем пути. Я вашу жизнь сотру, заберу из нее самое дорогое. Потому что мне это нравится. И потому что я такая, — нагнувшись, он прошептала ей прямо ухо, — и мне абсолютно насрать, что вы думаете об этом.

Внутри нее что-то оборвалось, когда она наконец поймала его взгляд и смогла уверенно взглянуть в его ледяные, такие неживые серые глаза. Что это было за странное чувство? Лили не знала, не знала, правда, не знала! Но ей и действительно было плевать, наверное, что о ней подумают, потому что иначе вряд ли бы она сделала это — вряд ли бы она схватила его за воротник и властно поцеловала, самостоятельно стирая все сомненья и страхи, словно забывая, что вот этими вот руками она только что убила. И пускай, что убила лишь для того, чтобы выжить самой.

Перехватив инициативу, он резко впечатал ее прямо в каменную стену, яростно отвечая, вынуждая ее буквально плавиться от острых, таких неправильных ощущений.

Но, право, ей же было плевать?

— Послушай, Поттер, — наконец сказал он. — Скоро сюда придет твой отец и заберет тебя. Поэтому поднимайся наверх и жди его.

— А ты? — резко схватив его за руку, когда Скорпиус уже собирался куда-то уходить. — Куда ты идешь?

Он посмотрел на нее таким взглядом, что ей все стало ясно. Какое-то оцепенение охватило Лили, когда она видела, как подходил он к откуда-то появившейся в стене двери. На нее глядел целая сеть подземного коридора, и когда Малфой исчезал в нем, она ощущала внутри себя странную боль.

Уж лучше его навеки приговорят к Азкабану, чем убьют; уж лучше он будет и дальше волочить свое жалкое состояние, нежели она всегда останется без него.

Минуты тянулись долго, противно и болезненно. Они похищали ее дыхание, вынуждая ломаться внутренне, стирать к черту барьеры.

Лили Поттер всегда была трусихой. Глупой, безвольной принцессой. Но если кто-то решил бы посягнуть на ее королевство, что она всегда начинала делать?

Схватилась за шершавую стену, и, всматриваясь во полутьму, Лили обернулась и вдруг заметила валявшуюся рядом с трупом палочку. Не долго думая, она схватила ее, и, повертев в руках, прикусила губу.

Право. Поттер нырнула в коридоры без раздумья.

Пользоваться чужой палочкой всегда было опасно. Но честно говоря, ей было почти плевать. Она шепнула «Люмос», но вместо света, с нее слетел целый столп искр, который понесся вперед. Не долго думая, она рванула прямо за ним, боясь потеряться в этой тьме. Куда он мог пойти? Конечно, к своему хозяину. Но кто он был? И где находился?

Она бежала по коридорам, чувствуя, как легкие обваливаются вниз от усталости, и, когда впереди замаячил свет, Лили прибавила шаг. Свежий воздух окатил ее с ног до головы, и она буквально упала на траву, вцепившись в нее пальцами. Трава была старая, мокрая от снега и вялая, поэтому ее пальцы быстро испачкались в грязи. Но странное дело — ей не было холодно, что-то грело ее, несмотря на первые морозы ноября.

И когда она подняла глаза, Лили увидела, как старинное, вековое здание на фоне темного вечернего неба, полыхало ярким пламенем. Огонь, отплясывая дикий танец, стремился к звездам, поглощая здание полностью. Что-то трещало, балки, отваливаясь, падали на замелю с громким гулом, который эхом отдавался в лесу.

Обернувшись, Лили заметила ступеньки, по которым еще недавно карабкалась наружу — они вели глубоко под землю, но бежать обратно ей уже не хотелось. Она смотрела на акт разрушения, почему-то точно зная, что он внутри.

Ноги ее сами подняли тело и потащили вперед, к огню. В руке все еще была палочка и крепко ее сжимая, она ковыляла вперед, сквозь жар и дым, который был вокруг. Глаза слезились, но она огибала здание, пока не заметила еще часть дома, неохваченную пожаром. Подняв с земли камень, она разбила им окно и пролезла внутрь, затаив дыхание. Все вокруг кричало о статусе и роскоши, но все это богатство в зареве огня выглядело так тоскливо, что оставляло скорее горестное ощущение.

Что это было? Адский огонь? Когда-то Лили читала, что его могут вызывать только темные волшебники. Но, впрочем, а кем был Хаос?

Она шла вперед, слыша, как сквозь вой пожара, едва просачивались чьи-то голоса. Они то тускнели на фоне шума, то набирали оборот, и Лили могла поклясться, что один из голосов был его.

— …в итоге ты все равно сдохнешь, Малфой. Но так и не отомстишь за смерть своей семьи. Какая жалость. И ты — жалкий. Сколько бы я тебя ни воспитывала, ты остался верен своему роду — такой же трусливый, как и все Малфои до тебя.

Затаив дыхание, она подошла к двери, из-под которой виднелась яркая полоска света. Схватившись за ручку, она едва слышно стала крутить ее, боясь и одновременно желая увидеть тот хаос, что непременно был в комнате.

— А я так и так добьюсь своего. Власть Англия почти моя, Поттера я уничтожу сам. И тогда, выбив амнистию своему роду, я просто заберу свои сокровища и уничтожу Англию. Уже без тебя. Вы Малфои, паскуды и гниды, что избежали суд Визенгамотом после войны, будете уничтожены мной.

— Так вот, в чем была причина. Вы что, завидовали нам потому, что нас не судили? — как-то даже иронично прозвучал голос Скорпиуса, и, когда Лили наконец распахнула дверь, она увидела огненный круг, внутри которого они и стояли лицом к лицу. — У вас-то, учитель, причина мести еще более жалкая, чем у меня. Потому вы не выживете, слышите? Не получится.

Скорпиус улыбался криво, и тогда она поняла, что адский огонь — его и что он держит своего врага словно в клетке. Но что он мог сделать?

Она видела, как скрестил руки Скорпиус, и как напрягся его учитель — он готовился к магии, и Лили с восхищением замерла, вглядываясь в его силуэт, что источал так много мощи.

Что это был за человек, этот учитель? Лили видела только черный балдахин, скрывавший все его тело. Неужели это и был тот человек, что так методично причинял Малфою боль? Это он был его мучителем?

«Когда мой опекун унижал меня, когда он палил в меня заклинаниями, я оставался избитым в классе до самого рассвета», — вспоминала Лили его слова, чувствуя настоящую, лютую злобу.

Кто мог ожидать, что Скорпиус не вырастит тем, кем он вырос? Как от него могли требовать быть другим? Его, как и ее, лишили выбора.

Его, как и ее, изначально обрекли погибнуть во имя… чего? Чужих амбиций, планов, идей? Во имя чего она все это время страдали? Зачем им была дана эта боль?

Чтобы Лили сейчас стояла и смотрела, как он идет к итогу, к которому готовился все это время? Чтобы она просто наблюдала в сторонке за тем, как умирает человек, который был важен ей?

В руках у нее была чужая палочка. А внутри — желание уничтожить. И да, плевать ей было на все: она была готова сознаться в любом грехе, кроме одного — в том, что не смогла спасти то, что принадлежало ей.

Палочка не дрогнула в руке, когда она наводила ее; она была всего лишь безжизненным куском дерева, которое смотрело прямо в спину, окутанную черным балдахином.

— Круцио, — сжав руку, крикнула она в тот момент, когда и Скорпиус направил свою палочку на человека напротив. Они сделали это вместе, одновременно, и магия, окутывая пространство, электролизовала воздух.

Балдахин взметнулся верх, словно живой, а человек, обернувшись в полуобороте, предстал пред ней безобразным, старым лицом, на котором не было живого места от следов ожога. Лицо скорчилось, словно от боли, а все его суставы странно выгнулись. Глаза лишь на секунду блеснули, а потом, ярко-синие, словно потухли. Тело падало. И Лили, зачарованная, не сразу почувствовала, как болит ее ладонь. Потому что палочка, затрещав в ее руке, стала искриться и словно бить током.

Отмахнувшись, бросив ее в сторону, Лили увидела, что от ладони ее не осталось живого места — обугленное мясо истекало кровью, которая текла, пачкая пол, рукава ее кофты.

— Лили, — еле выговорил Скорпиус, вскинув голову. В глазах его много непонятных, нечитаемых эмоций, метавшихся на дне зрачков.

Палочка взлетела ввысь, извиваясь, словно змея, и почему-то Лили казалось, что теперь она действительно умрет — умрут они оба, приваленные потолком и обоженные адским пожаром, пожиравшим здание.

Схватив ее за запястье, Малфой не отрывал своих глаз от палочки, а потом, быстро посмотрев на нее, потащил за собой к разбитом окну. Скинув оставшиеся в рамах осколки, Скорпиус перелез наружу, и, подсадив ее на свои руки, вытащил и Лили.

Внизу огонь сжирал пространство, позади вот-вот столп воздуха должен был окончательно уничтожить дом. И выбора, правда, почти не было. Поэтому он прыгнул вниз, и сильный удар о землю, заставил Лили вскрикнуть от адской боли в ноге. Возле нее, лежа и кривясь от боли, Скорпиус цеплялась пальцами за траву. И, прикусив губу, он слегка приподнялся на локоть, взглянув на нее.

В этом взгляде было много всего, но явственнее какая-то нечеловеческая звериная ярость. Интересно, когда он убивал своего вожака, был ли его взгляд такой же? Смотрел ли он на него с такой же яростью, как сейчас?

— Дура ты, Поттер, — хрипло сказал он, — и эгоистка. Лучше бы я сдох, а не эта жизнь, что ждет меня впереди…

— А мне плевать, что ты хочешь, — не узнавая свой голос, чувствуя, как сознание словно покидает ее, жестко говорила она. — Я сделал это для себя.

В голове ее все путалось, мешалось, а рука, нещадно ноя, не давала ей покоя. Было то холодно, то жарко, и она уже не понимала сама себя — Лили видела перед собой лишь Скорпиуса Малфоя, который, похоже, не мог даже встать, и в глубине души ее наступало странное умиротворение. Словно все, что было до сегодня, не имело к ней никакого отношения.

— Звезды, — вдруг сказал он, и Лили, слегка покачиваясь, все же посмотрела на него. — Какие яркие сегодня звезды. Такое ощущение, что я не видел их уже лет сто.

Он смотрел, словно мальчишка, на небо, и лицо его, расправив морщинки, было таким расслабленным, что Лили просто не могла оторвать глаз.

Звезды. Какое ей было до них дело?

Ее самая главная путеводная звезда была прямо здесь, на земле.