Двое в Рохане, не считая Плотвы (джен)

Геральту не пришлось долго проталкиваться через огромный, даже ночью ревущий, бранящийся и зовущий мамочку беженский табор у истоков Быстроводной, чтобы добраться до пещер Агларонда. От ведьмака с его мрачной миной гражданские шарахались сами.

Провожатый-роханец провёл Геральта по тропе вдоль ручья, которому предстояло ещё стать Быстроводной. В одном направлении с ними тоже двигались десятки людей с факелами, многие вели под уздцы навьюченных узлами лошадей — бокастых фермерских тяжеловозов, а отнюдь не благородных кавалерийских меарасов. И все они стремились в черную пасть пещеры, откуда и вытекал главный приток Энтавы, в надежде укрыться там раньше, чем осадные машины изенгардцев сокрушат стены — а их грохот долетал даже сюда.

Ведьмак, чтобы не отставать от проводника, грубо растолкал каких-то трех кметов, обсуждавших слушок, что у орков на вооружении состоит чудовищная самоходная Чугунная Баба, обращающая в пыль всё на своём пути, — "сам видел!". Он проследовал в темноту, казавшуюся беспросветно черной с редкими огоньками, и лишь где-то через минуту увидел внутренности пещеры.

И понял, что никакая королевская сокровищница или содержимое сейфа в краснолюдском банке в подмётки не годится Блистающим пещерам.

Словно отполированные тёмно-пурпурные стены из какого-то небывалого мрамора были украшены мерцающей в свете факелов кристаллической окрошкой. Большие кристаллы — то розоватые, то зеленоватые — тоже были здесь в избытке, некоторые особо выдающие экземпляры достигали трёх человеческих ростов. Когда вместо факелов на стены пещеры попадал лунный свет из щелей в необычайно высоком куполе потолка, то все её богатства начинали серебриться. А меж отполированных колонн и кристаллических россыпей раскинулись почти бескрайние тёмные озёра.

Роханский проводник вёл Геральта по мягкому песчаному полу, на котором уже появились цепочки следов — видимо, воины рохиррим или беженцы уже просочились в сверкающую подземную кладовую. Наконец после пятнадцати минут пути быстрой рысью он провел ведьмака к подземному озеру, у которого на гранитной глыбе устроился искомый краснолюд Гимли, сын Глойна. Кряжистый, бородатый, макушкой едва ли по грудь охотнику на страховидл, он пребывал в экстазе.

— О, вот и ты, Геральт, наконец-то. Нет, ну ты видал?! — Гимли обвёл руками всё вокруг, чуть было не потеряв равновесие и не скатившись в озеро. — Это не камень! Это развевающиеся крылья, облака, занавеси, копья, башни дворцов из леденцов на палочке! По сравнению с этими пещерами чертог Короля-под-горой — просто как ретирадник за "Гарцующим пони"!

— Ты меня для этого привёл? Тогда как на стене сейчас ведьмачий меч был бы очень полезен, — сказал гроза страховидл Рохана.

— Нет, конечно. Любование пейзажами только во-вторых. Во-первых, мы думаем разместить здесь беженцев, а для этого надо пройтись с оружием по наиболее опасным местам — помнишь, Арагорн ковырялся в карте пещеры красными чернилами?! Там есть отмеченные, но не разведанные рохиррим расщелины, из которых многое может пробраться. Туда отправился отряд из семи-восьми человек разведчиков — до сих пор не вернулись.

— Где мне их искать? — резонно поинтересовался Геральт у Гимли.

— Там, на северо-западе, — и гном из Эребора указал куда-то в сторону водопадов. — Чур, возвращайся живым, ведьмак.

Ломать голову, что неладно на северо-западе, Геральту не пришлось — не заметить натянутую в одном из туннелей паутину было просто невозможно.

Великие пауки — так их называли, чтобы отличить от обычных подкустовных, подкрышных и сортирных паучишек-мухоловов — не раз уже плели свои сети на пути ведьмака. Ещё в Ривенделле и Арчете Геральт получил первые заказы на разорение гнёзд восьминогих, что после родных крапауков и прочих реликтов Сопряжения Сфер оказалось, в общем-то привычным. Только вот чем дальше на восток и юг, тем крупнее становились членистоногие страховидлы, толще панцири и острее жвалы. Не раз ведьмака спасала только вовремя принятая "Чёрная кровь", превращающая его самого в крайне ядовитого для хищников создание.

С "Чёрной крови" Геральт начал и на этот раз. Затем для верности он догнался небольшой порцией "Полнолуния" для общего ускорения реакции в бою.

Логово пауков оказалось не слишком большим, да и сами они не слишком крупными, хотя и омерзительно серыми и волосатыми. Меч ведьмака хотя и несколько затупился об орков, но дал восьминогим понять, что заточен в том числе на пробивание ещё более толстых хитиновых панцирей всевозможных жагниц и гловоглазов. Один за другим пауки складывали лапы кверху после Геральтовых ударов.

Когда ведьмак огляделся и не увидел в коридоре ни одного паука, он взялся за прорезание паскудных коконов, понавешанных в этом дальнем углу Агларонда меж кристаллами. В нескольких из них он нашел полузадохшихся разведчиков рохиррим — шестерых. Седьмым, болтавшимся в каком-то закутке у колонны, пауки уже успели попировать. Геральт сглотнул, но помог роханцам высвободить то, что осталось от товарища, для подобающих похорон.

— Однако! — покачал головой Гимли, когда ведьмак показал ему паучьи органы, потребные для эликсиров. — Хорошенькую свинью подложили бы мы этим бедолагам из Вестфольда! Теперь осталось проверить дальний туннель, а вдруг там то же самое ползает?!

В дальнем туннеле пауков не было. Там был кое-кто ещё более мерзкий.

Девчонка вылетела навстречу ведьмаку, крича "Караул! Караул!". Была она совершенно обычным роханским ребёнком, уже не вполне маленьким, белобрысым и раскрасневшимся от бега.

— Ты кто? Как тебя зовут? Где родители? — пытались расспросить её Гимли и Геральт, но она только мотала головой.

— Дяденька стражник! Дяденька гном! Нет времени на болтовню! Там разбойники прячутся! Разбойники из Дунланда! — пропищала девчонка.

— А дорогу покажешь? — спросил её дяденька гном.

На этот раз идти надо было просто на север. Кристаллов там становилось всё меньше, тоннель всё темнее и уже. Где-то на шестой минуте похода девчонка, услышав какие-то странные звуки, прислушалась: "Кто тута?". Геральт последовал ее примеру и уловил вполне членораздельную речь. Действительно дунландскую.

— Похоже, мы недалеко от укрытия форгойлов, бренин!

— Хорошо. Оружие к бою!

— А кто такой бренин? — шепнул ведьмаку Гимли.

— Вождь. Так, девочка, прячься в ку... эээ, кристаллы. Это очень серьёзно, — скомандовал Геральт.

— Никуда я не спрячусь! Я дева-защитница Рохана! — явно разыгралась девочка. И совершенно несвоевременно. В боковом подземном потоке зашлёпали ноги, и наружу показались важный тучный дунландец в накидке из рысьих шкур, которого окружали человек восемь воинов обоего пола. Судя по следующей реплике дунландского вожака, они с ведьмаком явно знали друг друга.

— Что ты тут делаешь, Гвынблейд? Разве твои кости не украшают собой дальний угол Изенгардской башни? Тогда почему ты жив? С гномом, да ещё и ребёнком? Кто из вас ему отец, а кто мать?! — насмехался над ними Лхеу, предводитель клана Соколов, верный (не всегда) подданный Белой Длани и радушный, гостеприимный хозяин отряда гостей-северян, следующих в Рохан на встречу с Арагорном. Потом его гостеприимство хорошенько аукнулось ведьмаку...

Тогда, в своей резиденции в Тур Морва у подножия Метхедраса, Бренин Лхеу точно так же стоял и ухмылялся. И было это точно так же в пещере, но гораздо менее примечательной и более затхлой. А за его спиной стояли десятки воинов-Соколов.

Несколько из них уже лежали изрубленными на каменном полу — напав на Геральта и Лотрандира в камере, в которой те нашли уже мертвым взятого ими Саруманова языка, они испытали на себе остроту ведьмачьего меча и клинка следопыта. Но дунландцев, ещё недавно давших отряду дунаданов приют, было слишком много.

— Мне очень жаль, что так получилось, мой дорогой друг Геральт. Правда жаль. Следопыты — достойные, сильные люди, я вижу в них отражение собственного народа. Но не с твоих ли слов я знаю об огромных воинствах, которые собрал Саруман? Говорят, он готовится возвратить нам наши земли за горами, и этот день уже близок... Я не слуга волшебника. Но более всего на свете Саруман ценит знание. И именно Соколы сейчас способны дать ему то, что ему нужно.

Лотрандир и ведьмак осматривались в поисках пути для прорыва. Но его не было. Этот поиметый бренин приготовил им идеальную ловушку.

— Волшебник будет счастлив получить в подарок настоящего ведьмака из неведомой земли и дуводиада, которого Враг занёс так далеко на юг. А когда придёт время делить возвращённые земли, он вспомнит мой щедрый дар...

Еле заметный знак рукой — и на каждого из них навалились по четверо дунландцев. Лотрандир лягался и даже пытался кусаться, Геральт ранил одного из предателей, но всё было бесполезно.

Потом был удар по голове — и пробуждение в вонючей скрипучей телеге неведомо куда. Потом были камеры Изенгарда. Допросы с пристрастием — мучительным ментальным пристрастием, после которого хотелось повеситься. Долгие дни унижений, которых ведьмак не знал еще ни в одной яме. А Лотрандир хлебает их до сих пор... Если не умер и не спятил...

— Это ты что здесь делаешь, Лхеу? — спросил Геральт. — Здесь тебе нет ни эля, ни колбасы из потрохов, ни податливых девок из прислуги. Только вооружённые лошадники, вооруженный гном и вооружённый я.

— Зато ты всё равно в меньшинстве, — потирал руки бренин-предатель. — Лучшие мои воины вышли против тебя, а я сильнейший из них. Никто не знает пещеры под Метхедрасом лучше Соколов, и вот мы здесь, по другую сторону Врат. Мой господин Саруман Мудрый щедро платит за головы форгойлов. Особенно детей. А ты как раз тут — с ребенком и гномом! Может, всё-таки гном его мамаша — у них ведь бабы бородатые?

Ведьмак стоял в боевой стойке и думал, что Лхеу всё же прошёл через нечто большее, чем настойка из мухоморов или эль. Он посмотрел вождю в глаза — и увидел до боли знакомые по каждому зеркалу сужающиеся зрачки. Похоже было, что вождь Соколов стал первым дунландцем, испытавшим на себе Саруманову модификацию ведьмачьих эликсиров.

— Я Гимли, сын Глойна, — сквозь зубы сказал ему оскорблённый гном, сделав ударение на слове сын. — А если хочешь называть меня мамашей — то пусть твой хер обсудит это с моим топором!!!

Но Лхеу сам первым в бой не полез — он сделал едва заметный знак своему вооружённому эскорту, и тот бросился на гнома с ведьмаком, по трое на каждого. Впрочем, Гимли и Геральт неплохо с ними управлялись, и скоро бренин Соколов остался в гордом одиночестве.

— Надо было прикончить тебя ещё в Тур Морве, ведьмак, и я исправлю эту ошибку сам! — взревел грузный Лхеу и бросился на ведьмака. Гимли он весьма болезненно отбросил с дороги так, что тот крепко приложился о мраморную плиту.

— Получай, нелюдь! Саруман открыл мне секрет твоих проклятых снадобий!, — ревел Лхеу. Он реагировал неожиданно быстро для своего пуза, умело уклоняясь от меча Геральта. "Хорошо хоть Знаки не освоил", — подумал было отбивающийся от него ведьмак. "Кстати..."

Геральт вспомнил, как знаком Аард сравнительно недавно обрушил сталактит на особо жирного паука, и решил повторить этот трюк. Оттолкав наконец в дальний угол дунландца, навязывавшего ему ближний бой, ведьмак сложил руки в нужный знак и все-таки отколол верхушку одного из крупных кристаллов, которая раскололась пополам при ударе об голову бренина Лхеу.

Но дунландский толстяк после такого удара продолжал стоять на ногах, и медленно, покачиваясь, ковылять в сторону Геральта. А Гимли, кряхтя, только-только поднялся.

И тут случилось непредвиденное. Роханская девчушка бросилась на Лхеу, тыча его в открытые бока и пузо с криком "Вот тебе, вот!!!". Частично оглушённый бренин не успел даже вовремя начать сопротивляться. Меч вывалился из рук сего недоведьмака изенгардского производства, а сам он с глубокими ранами повалился на пол.

— Отойди, тебе еще рано, — Геральт аккуратно отстранил девчонку от вождя Соколов, и, прикинув угол удара, нанес ему coup de grace по шее. Лхеу поплатился за тех, кого предал в нарушение всех законов гостеприимства Дунланда.

— Эк ты на него взъелась, девочка, — сказал Гимли, держась свободной рукой за травмированное мягкое место.

— Они отца убили! Изрубили на куски и скормили свиньям, вот так вот! — "Дева-защитница Рохана" чуть не начала в запале показывать это на гноме. — А теперь мы ему наваляли! За короля!

— Этот народ непобедим, — покачал головой Геральт. — Теперь, дева-защитница, мы проводим тебя к твоей родне, чтобы ты могла открыть свой боевой счёт. И сдай оружие, а то ещё буду резаным ведьмаком...

— Мне матушка разрешила... — недовольно и неуверенно начала геройская девочка, но нож отдала на то время, что Геральт и Гимли сопровождали её до повозок беженцев.

— Нет, клянусь бородой Дарина, эти рохиррим просто невероятные! Мы заключили с Леголасом пари, кто больше настрижёт орков Сарумана — сейчас у меня где-то... — лукаво задумался воинственный гном. — 24 на счету, у него двадцать два. Интересно, если бы я заключил пари с этой милашкой?

— Она бы быстро тебя обогнала, но это был бы её последний успех, — здраво заключил ведьмак.

— И то правда, — сказал Гимли. Но развить свою мысль гномий герой не успел — их всех крепко тряхнуло, а где -то за выходом из Блистающих пещер послышался не то взрыв, не то хлопок.

— Что это было? — спросил гном.

— Похоже, будто кто-то выломал кусок стены и швырнул оземь, — предположил Геральт. — Тогда нам надо спешить, пока сюда не хлынули сначала беженцы, а потом уруки.

Спешка не сильно помогла ведьмаку и Гимли: им уже за выходом из Агларонда пришлось вжиматься в каменную стену, чтобы не задавили бегущие от орков гражданские. А сразу же после этого на них налетел конный курьер из Хорнбурга:

— Что, допрохлаждались в пещерке?! Изенгардцы пробрались под стену по руслу Быстроводной и подорвали её каким-то паршивым колдовским Сарумановым порошком! Срочно, СРОЧНО бегите в Хорнбург, пока он ещё не взят!