Небольшая уловка (гет)

Остаток сентября пролетел незаметно. В будние дни Гермиона занималась хозяйством, выходила на прогулку в парк, увлечённо читала, сидя на лавке или же удобно расположившись на диване в гостиной, а в выходные дни они с Гарри обязательно куда-нибудь ходили — в кино, в кафе, по магазинам — или же навещали Тедди. К началу октября она морально приготовилась к выходу в Министерство и немного заволновалась перед тем, как шагнуть в изумрудное пламя камина. Ей казалось, что на неё непременно будут глазеть, как на виновницу скандала, но Гермиона не привыкла отступать перед трудностями и решительно шагнула вперёд. К её удивлению, если на неё и обращали внимание, то не так, как ей представлялось. Никто не пытался ей докучать и осыпать градом вопросов. Более того, некоторые её коллеги пытались ей всячески угодить и помочь, как будто бы опасаясь, что в противном случае её муж упрячет их в Азкабан следом за Джинни. Словом, в первые недели Гермиона чувствовала себя несколько необычно. У неё не было при себе волшебной палочки и при этом она не испытывала серьёзных затруднений. Со стороны это могло бы показаться абсурдом, но рядом всегда находились люди, готовые ей помочь. Дома Гарри справлялся о её делах, когда они ужинали или лежали в постели, в Министерстве начальник доброжелательно говорил, что очень ценит её усердие и вклад в общее дело.

Благодаря работе, повседневным делам и заботам, время принялось идти быстрее, и Гермионе стало легче переносить былые тревоги и переживания, связанные с её положением. К середине октября она в очередной раз крутилась у зеркала и отметила, что животик выдвинулся вперёд на два с половиной дюйма. Это было немного, конечно, и не так заметно под одеждой, но ей нравилось видеть изменения своего тела, да и Гарри стал с нежностью поглаживать её по животу или покрывать поцелуями, когда они лежали в постели и занимались любовью.

Новостей о её якобы выкидыше в газете так и не появилось — многие ведь были уверены, что она беременна ещё с мая, а значит, должна была уже иметь внушительный живот. Возможно, журналистам было не до того из-за интереса к семейству Уизли, а возможно, тому причиной был Гарри, способный направить через доверенного человека иск на клевету в Визенгамот. В любом случае Гермиона была рада, что обошлось без очередной шумихи или сплетен вокруг неё. К концу октября она наконец закончила принимать зелья и надеялась снова воспользоваться волшебной палочкой. Однако стоило ей только прикоснуться к той, как палочка начала дрожать и нагреваться. Гермиона отдёрнула руку и подождала Гарри, он предложил сходить в Мунго. Мистер Кеннет немного помолчал, но потом вдруг заявил, что всё дело в ребёнке.

— А он тут при чём? — поразилась Гермиона. — Я что-то ещё ни разу не слышала, чтобы беременным волшебницам что-то могло мешать пользоваться магией!

— Ваша магия всё так же с вами, миссис Поттер, — ответил целитель, — просто она... усилилась, видоизменилась, вот и палочка это чувствует и противится. Впрочем, я думаю, по этому поводу лучше поговорить с изготовителем. Возможно, он лучше осведомлён в таких вещах и сможет подобрать вам… менее чувствительный экземпляр.

Идти в Косой переулок Гарри был решительно против — заявил, пусть лучше она его поколотит, но он не допустит, чтобы ещё одна волшебная палочка ей как-нибудь навредила во время «проверки». Гермиона отчасти была с ним согласна, а отчасти не понимала, что с ней не так. В книгах, прочитанных ею, не писали, что, забеременев, придётся воздержаться от использования волшебной палочки. Не могла же её беременность чем-то отличаться от других? Не имея иного выбора, ей пришлось смириться с тем, что затруднения никуда не исчезли.

К ноябрю животик Гермионы заметно увеличился и округлился. Она с нетерпением ждала дня, когда наконец почувствует шевеление малыша, и по вечерам тренировалась в беспалочковой магии. Её усердие не приносило плодов, но она не сдавалась и пыталась освоить что-нибудь простое: передвижение или отталкивание предметов. Такое, к её огорчению, пока получалось только бессознательно. Гарри, если заставал её за этим занятием в гостиной, всякий раз говорил, что у неё всё получится, нужно только расслабиться и понять процесс.

— Вот сам бы попробовал, — обычно ворчала она, и он быстро сдавался, вскидывая руки, а затем между ними снова наступал мир: сердиться на Гарри было попросту невозможно, особенно когда он садился рядом и начинал «подлизываться» или же с улыбкой ждать, когда жена сама потянется к нему.

Событие, которого Гермионе так не хватало для полного спокойствия, произошло за несколько дней до конца ноября.

— Ой…

Она сидела за столом в Министерстве, когда почувствовала это, и выронила перо. Было совершенно не больно, скорее, необычно, удивительно, волнующе. Жизнь внутри неё давала о себе знать. Для неё исчезли все люди вокруг, осталась только она и плод их с Гарри любви.

— Гермиона, у тебя всё хорошо? — обеспокоенно спросила коллега из-за соседнего стола, переглянувшись с другими. — Ты так… странно выглядишь.

— Да… всё чудесно, — запоздало ответила Гермиона, подобрав перо, и её губы изогнулись в улыбке.

Ей не терпелось вернуться домой и поделиться новостью с Гарри. К вечеру она была пятой в очереди к одному из каминов, когда её окликнули.

— Гермиона?

Она повернулась и замерла, видя однокурсницу, чьи шрамы на лице давно зажили, но всё так же бросались в глаза.

— О… Лаванда, привет, а что ты здесь делаешь? Пришла устроиться на работу?

— Да нет, — хмуро ответила та, — проходила стандартную регистрацию, а то соседи с ума сходят, начитались всякого и боятся меня...

— Но ты же не оборотень, — удивилась Гермиона и вышла из очереди, — какая ещё регистрация?

— Скажи это нашим соседям, — буркнула Лаванда и сжала в пальцах сложенный втрое листок. — Но ничего, теперь у меня всё официально. А ты… — Её взгляд ненадолго опустился ниже, к животику Гермионы. — Если честно, я удивлена. Это… так смело и… глупо, как по мне. Вот уж бы не подумала, что Гарри настолько тебе дорог, чтобы рисковать жизнью ради него.

— Рисковать жизнью? О чём это ты? — недоумённо переспросила Гермиона.

Лаванда окинула взглядом волшебников, спешащих домой, и шагнула ближе.

— Ой, да брось, — сказала она куда тише, — я же член семьи и всё прекрасно знаю. Если честно, я считаю, Джинни поступила очень скверно. Мы с тобой, конечно, не подруги, но… даже если бы Рон ушёл к тебе, я бы скорее прокляла его, чем тебя. В конце концов, ты ведь не приворожила Гарри, чтобы так жестоко мстить.

Гермиона нахмурилась ещё больше, не совсем понимая, о чём Лаванда говорит.

— Не знаю, на что ты надеешься, но я вот сразу Рону сказала, что не хочу детей, — между тем продолжала та, — а вдруг им от меня достанется что-нибудь волчье? Рон так бесился из-за этого… мы неделю не разговаривали… его мама пилила меня…

Лаванде явно не хватало общения, а именно чуткого слушателя, чтобы выговориться и ощутить облегчение. Гермиона могла бы ей посочувствовать, но её разум заняло совершенно другое.

— Но Джинни меня не проклинала, — растерянно произнесла она вслух. — Почему вы с Роном так говорите?

Лаванда внезапно запнулась, и её брови взмыли вверх.

— О… — произнесла она и быстро оглянулась. — Ты знаешь, это я так… глупости несу, мне так-то и приближаться к тебе нельзя, а я… Вот дура… Мне пора бежать, пока!

Она поспешила к освободившемуся камину, но Гермиона двинулась за ней. Раньше, чем Лаванда шагнула в изумрудный огонь, она схватила её за предплечье и потянула в сторону.

— О чём ты говорила? Какое ещё проклятие?

— Гермиона, это уже не важно, — торопливо ответила Лаванда. — Прости, я влезла не в своё дело. Отпусти, пожалуйста.

— Ответь, что за проклятие? — стояла на своём Гермиона. — И при чём тут… моя беременность? О каком риске для жизни ты говорила?

— Знаешь, мне не нужны проблемы, я…

— Ты ко мне приблизилась, — упрямо повторила первая. — Хочешь, я расскажу об этом Гарри?

Судя по виду Лаванды, она сильно пожалела, что окликнула Гермиону.

— Говори, что за проклятие, — потребовала последняя и разжала пальцы.

— Проклятие крови, — хмуро произнесла Лаванда. — Не знаю, как у вас… магглорождённых, а у нас, у чистокровных, все о нём знают. Стоит наслать на женщину и… ей уже не заиметь детей. Ну, а если удастся обойти его хитростью, то… тут одно из двух: либо ребёнок родится мёртвым, либо… матери придётся отдать свою жизнь или всю магию, чтобы он остался жив.

Гермиона застыла, почувствовав холодок, пробежавшийся по спине. Ещё несколько часов назад она радовалась и чувствовала жизнь внутри себя. Неужели для того, чтобы ребёнок выжил, ей придётся умереть или навсегда стать сквибом?

— Я думала, ты всё прекрасно знаешь и вы с Гарри что-то придумали, чтобы избежать последствий, — обеспокоенно прибавила Лаванда.

— Уходи.

— Гермиона, я, правда…

— Я сказала, уходи!

Несколько человек повернулось и двинулось к ней. Гермиона слышала какие-то вопросы, ощущала чьи-то руки, касавшиеся её плеч и локтя, но вырвалась и шагнула в камин. Только в гостиной на Гриммо она увидела своё отражение в стекле окна и поняла, что не так. От её лица ушла кровь.

Гермиона долго сидела на диване, не замечая, как идёт время. Вспоминала, как мрачнел Гарри, если речь заходила о её пребывании в Мунго. Вспоминала, как он ограждал её от общения с семьёй Уизли и злился, если читал газету, где опять упоминалась Джинни. Он был непреклонен, и её несколько удивляло, куда вдруг исчезли его жалость и сострадание. Гермиона смотрела в одну точку и не знала, что ей думать. Гарри ведь её любит. Но почему он соврал и не сказал ей ни слова о проклятии? Что их ждёт? Какое будущее?

Когда в камине полыхнул изумрудный огонь и муж вышел из него, Гермиона чувствовала, как противные слёзы медленно катятся по щекам.

— А я как раз… Гермиона? Что стряслось?! — обеспокоенно спросил Гарри, бросившись к ней. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Он стоял на одном колене возле дивана, держал её холодные ладошки в своих горячих и крепких руках. Она обратила к нему мокрые глаза и едва разомкнула губы:

— Я… всё знаю, — голос и тот дрогнул.

— Что?

— Проклятие крови. Я всё знаю.

Гарри нахмурился и замер. Все её худшие опасения подтвердились. Гермиона хотела задать самый главный вопрос, но жутко боялась ответа и шмыгнула носом.

— Это позади, — наконец сказал Гарри. — Ни тебе, ни нашему ребёнку ничего не угрожает.

— Ты шутишь?! — воскликнула Гермиона и вырвала из его рук свои ладони. — Кто из нас умрёт? Говори, слышишь?! Ты!.. Как ты мог скрывать от меня!..

Вероятно, у неё случилась истерика, она ударила Гарри по плечу, кажется, дёргала его за одежду, что-то твердила, но он приподнялся и прижал её к себе. Возможно, она ударила его по груди и не раз. Гермиона пришла в себя, ощутив, что уткнулась носом ему в шею. Она ощущала его ладони на затылке и спине, слышала тихий голос и старалась ровно дышать.

— Прости, — говорил он, — ты была очень слаба, целители говорили, что любые потрясения для тебя крайне опасны. Я думал, что расскажу тебе правду, когда ты поправишься, и… кажется, затянул с этим. Прошу, прости.

— Кто из нас умрёт? — тихо спросила Гермиона. — Я или?..

— Никто, — тут же возразил Гарри и немного отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. — Я бы не допустил этого.

— Но ведь проклятие работает только одним образом, значит, я останусь без…

— Вовсе нет, оно… — Он облизал пересохшие губы и продолжил: — Понимаешь, проклятие бы сработало «одним образом», если бы на тот момент ты не была беременна. Так получилось, что… положительный эффект от зелья, которое мы с тобой приняли накануне, всё ещё сохранился и проклятие столкнулось с ним. Вот почему ты горела, как от заражения, в тебе одновременно боролись две силы, это убивало тебя.

— И как же тогда… удалось их остановить? — спросила Гермиона.

Гарри немного помолчал и набрал воздуха в грудь.

— Ну, целители многое предлагали… снять с тебя эффект зелья и лишить плода… перенаправить проклятие на кого-то другого… максимально замедлить его и позволить выносить ребёнка… Одни считали, что ты будешь навсегда бесплодна, другие думали, что ты не перенесёшь роды, ведь малыш заберёт большую часть твоих сил. Кто-то твердил, что проклятие уже повреждено и в процессе «перенаправления» может сорваться, а что в этом случае произойдёт, никто не знал.

Он протянул руку и приложил ладонь к её щеке.

— Они предложили мне сделать выбор, а я не знал, как буду жить без тебя, или жить, зная, что обрёк тебя на страдания.

— Но…

Гермиона взглянула на свой животик и снова посмотрела в глаза Гарри.

— Один из них предложил альтернативный выход, который не нравился другим, — ответил он. — Существует древний ритуал очищения, позволяющий со временем свести эффект проклятия подчистую, но… для этого нужна жертва… две жертвы, учитывая всё… Нужна кровь существа, на которого подобные проклятия не действуют или действуют слабо. Прости, я… не знал, как тебе это сказать. Они сами… как-то почувствовали и явились в Мунго.

— Чья это была кровь? — спросила Гермиона и охнула.

Она догадалась об ответе раньше, чем Гарри разомкнул губы. Догадка вполне объясняла, почему волшебная палочка чувствовала некие изменения и больше ей не подчинялась. Только одному виду знакомых ей существ она вовсе не требовалась, чтобы творить магию. Тому самому виду, что был ей крайне дорог. Гермиона ощутила подступающую к горлу тошноту и зажала ладонью рот.

— Это… была кровь домовых эльфов. Кикимер и Винки добровольно отдали свои жизни, чтобы у нас было будущее.