Небольшая уловка (гет)

Вторая магическая война по-своему отразилась на жизни каждого волшебника. Те, кто пытался остаться в стороне и не принимал в ней активного участия, так или иначе столкнулись с её последствиями наравне со всеми другими. Министерство магии, подверженное больше других влиянию людей Тёмного Лорда по окончании войны было вынуждено заняться «чисткой» кадров и принятием разных законов или поправок к ним. Одним из таких важных и обсуждаемых проектов стал Закон о Браке. Многие волшебники пали в войне, некоторые угодили в Азкабан, а кому-то из вынужденных сторонников Волан-де-Морта — тех, кто попал под влияние Империуса и был признан невиновным, — приходилось терпеть нападки и осуждение со стороны других. Словом, ситуация в стране, даже несмотря на победу, была неспокойной. Закон о Браке, как посудили высшие чины, как нельзя лучше помог бы сплотить народ и разбавить кровь тех немногих чистокровных семей, что мнили себя совершенством.

Закон был официально принят в середине августа, каждому одинокому волшебнику, достигшему восемнадцати лет и не перешедшему за отметку шестидесяти, пришло уведомление о необходимости в двухнедельный срок выбрать себе вторую половинку и заключить с ней брак во имя создания семьи. В случае если волшебник или волшебница не могли в силу каких-то причин этого сделать, сотрудникам Министерства полагалась заняться проблемами таких волшебников лично, в кратчайшие сроки подобрать им пару и зарегистрировать брак. Нельзя же допустить, чтобы чей-то род остался непродлённым.

Исключения и оговорки про тяжёлые болезни, детей, развод, нажитое раздельно или совместно имущество и всякое прочее, конечно же, имелись. Те, кто внимательно читал все пункты и подпункты Закона, разумеется, могли их найти и воспользоваться.

* * *

«Нужно срочно встретиться. Приходи на Гриммо. Гарри».

Гермиона сидела за столом, занятая чтением книги, но снова отвлеклась и посмотрела на записку, пришедшую от близкого друга. Он позвал её к себе неделю назад, как раз когда вступил в силу дурацкий закон и Гарри вдруг оказался в неудобном положении. После войны он снова стал встречаться с Джинни, вот только ей в августе стукнуло семнадцать лет и заключить с ней брак он не имел никакого права. Гарри рассказывал, как возмущались по этому поводу члены семьи Уизли, ходил по кухне взад-вперёд и обругивал всех министерских сотрудников, в том числе Кингсли, за их нелепое решение. Гермиона же сидела за столом и всё это с хмурым видом выслушивала. Она вечно слушала и решала проблемы друзей, но редко когда жаловалась им на свои. В тот день её плохое настроение достигло пика и она резко поднялась на ноги.

— Гарри, чего ты от меня хочешь?! Чтобы я этот Закон отменила, что ли?! — гневно воскликнула она. — Или помогла тебе скрываться весь год, пока Джинни не повзрослеет?!

Гарри остановился и отчего-то замялся, обратив к ней взгляд.

— Слушай, а ты ведь тоже сейчас одна... — как можно осторожнее он сказал, как будто опасаясь взрыва.

— Да неужели?! — едко отозвалась она и скрестила на груди руки. — И как ты только это заметил? Неужели подсказал кто?

— Гермиона! Прошу, ну не кипятись, выслушай меня...

По правде говоря, злиться на близкого друга ей было не за что. Гарри не виноват, что она осталась одна. Гермиона с большим трудом простила Рона, когда тот вернулся в зимнюю пору, мокрый и довольный тем, что отыскал их. Рассказывал им про делюминатор и его свойства, старался быть всячески полезным и не спорить. Он очень-очень её бесил после своей выходки, но всё-таки она его простила. Он был нужен им с Гарри как никогда. Без его оптимизма они отчаялись и потеряли всякую надежду выжить и одержать победу в этой войне. Время постепенно стёрло обиду, хоть и не до конца.

После Победы Гермиона гуляла с Роном по окрестностям замка, сжимала его руку и с улыбкой говорила про всякие глупости, желая его поддержать и отвлечь от горя — он ведь потерял брата. В эти дни между ними, как ей казалось, всё было прекрасно, даже Гарри держался от них на расстоянии, похоже, не желая им мешать быть друг с другом. Спустя пару недель они оба провожали её в аэропорту и обнимали на прощание. Рон жалел, что не может полететь вместе с ней — родные очень сильно нуждались в его поддержке — и обещал часто писать. Пусть от расставания и было грустно, но Гермиона сидела в самолете с улыбкой. У неё ведь есть два самых близких человека, которые будут рады её возвращению.

Вот только прошло полтора месяца, а её дела не улучшились. Рон за всё время прислал ей всего два письма, Гарри — одно, а она так и не смогла ни одному из них ответить. Целители в Австралии утверждали, что нельзя вернуть людям то, что стёрто напрочь или же изменено от основания. Родители не могли её вспомнить, и у Гермионы опускались руки. Она улетала обратно с комом в горле и слезами на глазах, поникшая и одинокая. Улетала в надежде, что хоть близкие друзья её поддержат.

И друзья, конечно же, «поддержали». Вот только не её. Гарри за это время поступил на мракоборческие курсы, сделал ремонт на Гриммо и всё свободное время проводил с Джинни. Собственно, их двоих Гермиона и застала, зайдя к другу в гости с тортиком и подарком по случаю его дня рождения. Они с Джинни несколько раз переглядывались, сидя вместе с ней за столом, и Гермиона чувствовала себя не в своей тарелке. Она им помешала — это было очевидно.

— А как там Рон? Джордж? Миссис Уизли? Они в порядке? — поинтересовалась Гермиона, и заметила, как эти двое перестали улыбаться.

— Да, с ними всё хорошо, — ответил Гарри, почему-то нахмурившись.

От внимания Гермионы не ускользнуло, как он переглянулся с Джинни и та, поморщившись, покачала головой.

— Всё точно хорошо? — переспросила она. — Ничего ведь… не произошло, пока меня не было?

Если Гарри и хотел что-то сказать, то Джинни его опередила.

— Да, мы же сказали! — нетерпеливо ответила она. — Чего бы тебе самой в «Нору» не зайти и не убедиться?

От этого вопроса Гермиона смутилась: она ведь сразу из аэропорта направилась на Гриммо. Рон, наверное, обидится, когда узнает, что она не помчалась к нему первым делом. На этом тема была закрыта, и Гермиона решила оставить влюблённых одних. Почему они так странно переглядывались и неохотно ей отвечали, она поняла, когда наконец навестила семью Уизли. Рон, как оказалось, перебрался к Джорджу в Косой переулок, но домой заходил регулярно. Гермиона с улыбкой заключила его в объятия, и тут произошло то, что её потрясло.

— Эм, Гермиона… — отстранившись, произнёс он, — я хотел бы с тобой серьёзно поговорить… Понимаешь, в письме всё не напишешь… тут такое дело…

Они сидели на лавке, пристроенной к дому, и Гермиона продолжала глупо улыбаться, думая, что Рон её разыгрывает. Ведь так только в фильмах бывает, что парень, который тебя якобы жутко любит, за твоей спиной вдруг жалеет кого-то другого и понимает, что влюбился.

— Понимаешь, она так страдала… хотела руки на себя наложить… — извиняющимся тоном повествовал Рон. — Да я и не думал её целовать, так… сказал, что она не страшная… а тут вот как-то само вдруг…

Гермиона помнила, как сильно пострадала Лаванда от рук оборотня — всё лицо было обезображено — и так же прекрасно понимала, почему Рон её пожалел. Никому бы не хотелось оказаться на месте Лаванды. Превратиться из милой и привлекательной девушки в ту, от которой другие воротят головы и за глаза называют уродиной, и это не говоря про то, что ей теперь, как и Биллу, временами понадобится есть свежее мясо и принимать разные успокаивающие зелья. К ней даже приревновать не получалось. Гермионе было жутко сравнивать себя и Лаванду. Однако Рон предпочёл ей другую. Снова. Ту, с которой он мог быть героем.

— Да… я понимаю, — уверяла она, уходя на едва гнущихся ногах, а потом сняла себе комнату в «Дырявом котле» и ночью ревела в подушку.

Она так отчаянно верила, что хоть кто-то считает её умной и привлекательной девушкой, так хотела быть с ним, что так же глубоко была ранена. Рон уже бросил её как-то, как раз в ту холодную зимнюю пору, как она могла поверить, что он мог измениться?

«Дура! Дура! Дура! Какая же ты дура!» — мысленно твердила она себе и била кулаком по подушке.

И вот спустя полторы недели Министерство приняло Закон о Браке. Гарри написал ей записку, и они встретились на Гриммо. Гермионе и без «проблем» друга хватало переживаний, поэтому она разозлилась.

— Хорошо, я тебя слушаю. Что ты хотел сказать?

— В общем, я тут подумал… — продолжал Гарри, — что раз уж мы остались одни, то… может, мы с тобой заключим брак?

Гермиона открыла рот, но поняла, что ей вдруг отказал голос.

— Ну а что, до августа ещё целый год, — торопливо заговорил друг, опустившись к ней за стол. — За это время ты успеешь себе кого-нибудь подыскать, а там и Джинни исполнится восемнадцать. Гермиона... Прошу, выручи меня, ты же знаешь, я тебе никогда не откажу в помощи. Давай поженимся, а там… через год разведёмся, может, этот дурацкий закон к тому времени и отменится. Ты же сама говорила, что надо дать самодурам всё развалить, глядишь, они тогда начнут понимать, куда на самом деле стоило пустить свои силы.

После этого разговора минула неделя — тогда Гермиона ушла в самых смешанных чувствах и сказала, что ей надо подумать. Теперь же, сидя за столом с книгой, Гермиона думала, что всё не так уж и плохо. Она, по крайней мере, спокойно закончит вместе с Джинни последний курс обучения, а там, может, и вправду всё переменится.

Гермиона тяжело вздохнула и взяла ту же записку в руки. Обмакнула перо в чернила и написала ответ на обратной стороне.

«Я согласна, давай проведём церемонию, пока я не уехала в Хогвартс».

Гарри ответил ей тем же вечером, написал, что будет ждать её утром в Министерстве. Нужно ведь всё оформить должным образом.

Церемония, если действие, свершённое ими в Министерстве, можно было так назвать, показалась Гермионе дешёвым представлением. Гарри, в отличие от неё, надел парадную мантию, начистил ботинки до блеска и даже уложил назад по жизни взъерошенные тёмные волосы. Должно быть, хотел, чтобы для других всё выглядело очень серьёзно. Гермиона смутилась, когда друг удивлённо на неё посмотрел — в светлой футболке и джинсах она выглядела так, словно вышла из дома вынести мусор. Неплохое знание трансфигурации её выручило. Пары взмахов волшебной палочки хватило, чтобы одежда превратились в незамысловатое светлое платье, украшенное голубыми цветами.

— Ты ведь точно не против? — уточнил Гарри, заметив, с какой неохотой она собрала пышные волосы на боку и заплела в косу.

— Нет, ну что ты, — ответила Гермиона как можно мягче и отвела взгляд. — Я просто… поторопилась и не подумала нарядиться. Извини.

Друг взял её за руку, они прошли по коридору и зашли в кабинет, где темнокожая пухленькая волшебница в лиловой мантии с превеликим удовольствием зарегистрировала их брак и пожелала им счастья.

— И побольше детишек! Мистер Поттер заслуживает большой и любящей семьи! — с улыбкой прибавила она, смотря на Гермиону так, как будто последняя должна была торжественно это пообещать.

— Д-да… непременно, — через силу улыбнувшись, ответила Гермиона.

— Мистер Поттер, что вы всё стоите как истукан, — добродушно продолжала себе женщина, — пора скрепить узы этого брака поцелуем!

Гарри повернулся, и его новоиспечённая жена невольно застыла: она совсем забыла про все эти тонкости в таких делах. Однако «муж» не растерялся, уж что, а действовать по ситуации он умел. Гарри приложил к её щекам ладони и наклонился. Его губы коснулись её губ совсем осторожно, мягко. Гермиона почувствовала небольшое давление и вдруг поняла, что Гарри ждёт ответа. На них ведь сейчас смотрят, нужно изобразить из себя влюблённую пару. Гермиона закрыла глаза и ответила ему инстинктивно. Её губы раскрылись, желая получить хоть немного тепла и ласки, а руки легли на мужскую грудь. На мгновение ей показалось, что это невероятно здорово, когда у тебя есть такой человек, который тебя сильно любит. А потом Гарри отстранился, и Гермиона вдруг поняла, что всё ещё инстинктивно тянется к нему. Она отшатнулась и отвела взгляд. Наваждение тотчас прошло, и к её щекам прилила краска стыда. К её облегчению, женщина, сидевшая за столом, ничего подозрительного не заметила и только утерла слёзы.

— Какая же вы замечательная пара! — с чувством сказала она. — Наконец-то Мальчик-Который-Выжил обрёл любимого человека!

Гермиона сама не поняла, как они покинули кабинет: кажется, это Гарри опять взял её за руку и вывел в коридор. Кажется, он спрашивал, понравилось ли ей кольцо на безымянном пальце, и обещал периодически присылать подарки: всё-таки они теперь женаты и для вида стоило бы показать, что она ему небезразлична. Гермиона отвечала односложно или же кивала головой. В Министерстве ей сделалось тошно, и часть разговора с другом прошла для неё как в тумане. Если Гарри, судя по его виду, был рад, что наконец-то избавлен от трудностей, то она пребывала в растерянности. Ей казалось, что она совершила страшную ошибку, согласившись ему помочь. Через год Гарри будет страстно и чувственно целовать Джинни, а кто будет целовать её? Какой-нибудь страшный мужик, которого выберут ей министерские сотрудники? Гермиона всё ещё ощущала, как их с Гарри пальцы были переплетены, но едва двигалась вперёд и не могла проглотить возникший в горле ком. Ей казалось, что после Рона никто не будет её крепко обнимать и целовать страстно или нежно. Из троих друзей она осталась единственной, кому придётся влачить жалкую жизнь и ненавидеть своего спутника.

— Я провожу тебя на поезд, — дружелюбно сказал ей на улице Гарри, и Гермиона очнулась. — Ну, думаю, так будет лучше всего, — прибавил он, встретившись с её затуманенным от переживаний взглядом. — Всё хорошо? Ты как-то… странно выглядишь.

— Да… всё хорошо, — запоздало ответила Гермиона, — проводи, конечно. До встречи.

Она трансгрессировала прочь и вернулась в свою комнату, снятую в «Дырявом котле». Церемония подействовала на неё удручающе. До самой ночи Гермиона лежала, не замечая, как течёт время, а на следующий день вытрясла из бисерной сумочки небольшой запас монет и опечалилась. Многое ушло на безуспешное лечение родителей, что-то на перелёт, в её хранилище в банке не осталось ни кната. Гермиона тяжко вздохнула и подумала, что ей, по крайней мере, хватит на учебники и всякие школьные принадлежности, а там, в будущем, она устроится на работу и тогда снимет себе нормальное жильё, а вместе с этим обновит гардероб. Не у Гарри же просить денег, он, конечно, обещал помогать, но так наглеть она точно не будет.

«И потом, в следующем сентябре я уже наверняка стану женой кого-то другого, вот пусть другой муж меня и содержит», — хмуро напомнила она себе и вернула горстку монет в сумочку.

Последующие дни пролетели незаметно. Первого сентября Гарри зашёл за ней, и они вместе прибыли на вокзал. Друг катил её чемодан, а ей что и оставалось, так нести переноску с Живоглотом. У поезда они встретили Джинни в окружении родных. Гермиона постаралась как можно быстрее пройти мимо, но у самого вагона Гарри успел схватить её за запястье.

— Хорошо тебе доехать, любимая! — тепло сказал он и поцеловал её в щеку.

Гермиона невольно застыла, не сразу поняв, что друг сделал это для вида. Она чувствовала на себе множество взглядов и боялась повернуться — за спиной находилась семьи Уизли. Её сердце дико стучало в груди, и она двинулась вперёд, желая побыстрее скрыться. Гарри же внёс её чемодан и спустился. Кажется, он помогал кому-то ещё. По крайней мере, Гермиона слышала позади робкие голоса, произносившие его имя и слова благодарности. Возможно, это были первокурсники, кому приходилось тяжелее всего с багажом. Гермиона устроилась в купе, выпустила на волю Живоглота и невольно засмотрелась в окно.

Многие собрались на вокзале, счастливые и беззаботные. Наконец-то война закончилась, и родители могли со спокойной душой отпустить детей в школу. Кого-то обнимали и целовали на прощание, и в горле Гермионы образовался ком. Родители её больше не обнимут и не поцелуют, как бывало раньше. Она добровольно отказалась от них и осталась совершенно одна. Её взгляд скользнул в сторону, и она наконец увидела семью Уизли. Молли стояла возле Гарри и что-то говорила Джинни, скрестившей на груди руки. Чуть в стороне находились Лаванда и Рон. Последний с улыбкой обнимал изуродованную жену за плечи и что-то говорил другу.

— Ой.

Из-за Живоглота, внезапно прыгнувшего к ней на колени, Гермиона отвлеклась и поняла, что ей трудно дышать. Чем больше счастливых людей она видит за стеклом, тем тяжелее ей становится. Чтобы хоть чем-то себя занять она достала из чемодана учебник и принялась читать. Совсем скоро поезд заполнился и тронулся в путь. Дверь купе открылась и показалась чем-то недовольная Джинни.

— Другие купе уже заняты, — сказала она и уселась напротив.

Гермиона молча на неё посмотрела и вернулась к чтению. Она не имела понятия, как Гарри и Джинни поговорили насчёт его женитьбы — за прошедшие дни они наверняка не раз встречались — и не хотела об этом спрашивать. Без того хватало забот, чтобы ещё лезть в чужие отношения. Однако Джинни не сводила с неё взгляда и это действовало на нервы. Гермиона оторвалась от учебника.

— Не надо на меня так смотреть, как будто я решила увести у тебя Гарри! — резко сказала она. — Заключить брак — это была его идея, а не моя!

— Я знаю, — холодно ответила Джинни и, отвернув голову, достала из кармана куртки газету.

Гермиона фыркнула и снова вернулась к чтению. «Как будто мне сейчас легко!» — сердито подумала она и перелистнула страницу. Изнутри её сжигала обида. Почему вообще она должна оправдываться, как будто совершила что-то преступное? Это ей сейчас впору плакать и желать, чтобы её утешали. Человек, который уверял её в своих чувствах, на её глазах обнимает другую. Она просто ничего не значила для Рона, иначе бы он так не поступил. Гермиона почувствовала, как защипало глаза, и посмотрела в окно, за которым проносилась живописная местность.

Нет, она не будет плакать. Она сильная. Подумаешь, какой-то Рон… человек, который всё время что-нибудь за ней замечал… например, как приятно изменились её зубы или как хорошо она уложила волосы… то ревновал её и вёл себя по-свински… то рассказывал какие-нибудь забавные истории и бросался её защищать…

Она сопротивлялась, как могла, но капли влаги заскользили по щекам. Она никому не нужна и не интересна, как девушка или хотя бы как друг, даже Гарри не спросил, как она слетала в Австралию. Похоже, для других она очень умная и сильная, способная со всем справиться.

В носу тоже предательски образовала влага. Гермиона отложила книгу и поднялась на ноги. Не желая показывать Джинни свою слабость, она вышла из купе и поспешила к туалету. Только там, скрывшись за дверью и наложив заглушающие чары, дала волю слезам и закрыла лицо руками. Какая же она «хорошая»… верная, преданная, умная… всё понимающая, всё знающая, поддерживающая… Помнит ли хоть кто-нибудь, что ей тоже может быть одиноко и больно? Помнит ли хоть кто-то, что она не бездушная и не всесильная?

Какое-то время Гермиона просидела в туалете, всхлипывая и утирая слёзы, потом наконец умылась и вернулась обратно в купе. Если Джинни что подозрительное за ней и заметила, то промолчала. По прибытии в Хогсмид они вышли из поезда и сели в разные кареты. В гриффиндорской башне заняли одну спальню, поскольку теперь находились на одном курсе, но ни в общей гостиной, ни в классе, ни за столом в Большом зале не подходили друг к другу. Спустя несколько дней Гермиона подумала, что так даже лучше. Теперь она могла посвятить себя учебе и не отвлекаться на вопросы или жалобы тех «друзей», кому на самом деле она не была интересна как отдельная личность.

Дни стали идти размеренно и спокойно. Учебная нагрузка только поначалу показалась Гермионе тяжёлой: пришлось много всего повторить за прошлые курсы, ведь время скитаний не прошло бесследно, — а потом она привыкла и даже порадовалась. В Хогвартсе ей многое было до боли знакомо, она была почти что дома и здесь же у неё имелась цель, к достижению которой хотелось стремиться. Гермиона не была назначена старостой факультета или школы — пропущенный в скитаниях год и тут дал о себе знать — и если поначалу она несколько грустила по этому поводу, то потом даже порадовалась. Ей больше не приходилось следить за порядком, препираться с учениками за их нарушения и свободное время можно было проводить в библиотеке. Правда, даже это не спасало от всяких перешёптываний и разговоров за спиной. Она слышала их как в коридоре, стоя перед классом в ожидании начала урока, так и в Большом зале, сидя за столом. В первое время кто-нибудь непременно болтал в сторонке о её «счастливой» замужней жизни.

— А что ей переживать? Она же замужем за Гарри Поттером. Он учится, она учится, всё у них уже, похоже, решено и расписано на несколько лет вперёд.

— Ещё бы с её-то мозгами и не распланировать совместную жизнь. Вот закончат обучение и наделают маленьких Поттеров. Везет ей, быстренько выскочить замуж за такого героя!

— А видели, какая рыжая надутая ходит? Лохматая зубрилка у неё парня как нечего делать отбила.

— А я говорила, что красота — это ещё не главное.

Самое обидное было в том, что многие сомневались, будто Гарри мог выбрать себе в жёны такую девушку, как Гермиона, они считали, что она вытворила что-то бесстыдное и вынудила его на ней жениться. Их послушать, так получалось, что Гермиона хитростью уложила друга в постель, а как только вышел закон, у него не осталось иного выбора. Она выходила коварной и расчётливой стервой, выбравшей себе состоятельного мужа. Девочки даже не представляли, насколько их утверждения звучали абсурдно. Всё, что у Гермионы имелось за спиной, так это несколько невинных поцелуев Крама, коснувшегося губами её руки, несколько страстных поцелуев с Роном и тот один нежный недолгий поцелуй, подаренный Гарри в Министерстве. Наверное, если она признается, что всё ещё девственница, девочки ей не поверят и сочтут это шуткой.

Гермионе оставалось лишь вздыхать и качать головой, улавливая в стороне очередные «утверждения». Однако не ей одной подобные разговоры действовали на нервы. Джинни тоже временами ходила мрачная и враждебно посматривала на неё.

«Как будто это всё моя вина!» — сердито думала в такие минуты Гермиона и отворачивала голову. Временами она сидела за столом и тоже мрачнела. Обида и боль от расставания с Роном постепенно отступали, а им на смену приходило уныние и некоторое раздражение. Когда Гарри сделал ей предложение, Гермиона не подумала о негативных последствиях замужества. Она нашла плюс в отсрочке, но как же большой и очевидный минус? Сейчас она видела его лучше всего. Никто из парней не сунется к ней беззаботно поболтать или позвать на прогулку, даже если она сама подойдёт к кому-то, то, наверное, только спугнёт потенциального кавалера. Она же жена самого Гарри Поттера. Кто настолько смел и безрассуден, чтобы оказывать ей знаки внимания? Когда Гарри делал ей предложение, он, наверное, об этом даже не подумал, но как она могла упустить такое? Вот кто она после этого?

«Дура, кто же ещё!» — критически отвечала самой себе Гермиона и не желала принимать во внимание своё угнетённое состояние после расставания с Роном.

Временами она сидела в башне на широком подоконнике с книгой и смотрела в окно. Туда, где влюбленные парочки обнимались и целовались на лавочках на школьном дворе, а группы юных учеников устраивали в стороне забавы. В такие моменты Гермиону одолевала ностальгия. Она вспоминала, как когда-то мнила себя взрослой и фыркала, если однокурсницы томно вздыхали и обсуждали в спальне парней. Она-то считала себя выше всей этой ерунды. Её ведь заметил сам Виктор Крам, самовлюблённый Кормак Маклагген настойчиво преследовал её, а обычно беззаботный и весёлый Рон устраивал разборки и ревновал. Не такой уж и безнадёжной она была девчонкой.

Теперь же она чувствовала себя невероятно одинокой. Героиня войны, со стороны она, наверное, недоступная и высокомерная, а внутри потерянная и брошенная. Есть ли у неё шанс встретить кого-то, кто будет с ней вот так же сидеть на лавочке и любовно смотреть в глаза? Неужели через год она станет свободной, и тогда министерские сотрудники подберут ей какого-нибудь мужа, который, скорее всего, станет её опасаться и избегать? Уж что-что, а постоять за себя Гермиона сумеет. Если «муж» будет плохо себя вести, ему лучше держаться от неё подальше. Подумаешь, не произведут на свет наследников и не восполнят магическое сообщество новыми членами, что их за это казнят, что ли?

Будущее, сколько бы Гермиона его себе ни рисовала, казалось ей безрадостным.

«По крайней мере, у меня будет дело, которое я буду любить, — утешала она себя. — Возьмусь за освобождение домовиков, в Министерстве наверняка больше возможностей развернуться на этом фронте».

На Рождество ей некуда было ехать, и Гермиона решила остаться в Хогвартсе. Джинни же с радостным видом объявляла, что едет домой, а когда они оказались за одной партой, не удержалась и шепнула Гермионе, что Гарри будет встречать Рождество вместе с ней.

— Очень за вас рада, — буркнула последняя.

Не то чтобы она ждала приглашение в «Нору», но было горько в очередной раз осознавать, что теперь она сама по себе. Даже Гарри стал практически членом семьи Уизли, а она… наверное, теперь Гермиона считалась лишь бывшей девушкой Рона, а «бывших» обычно не зовут в гости. На мгновение ей подумалось, что она жена самого Гарри Поттера, будет странно выглядеть, если её муж станет проводить Рождество без неё — пойдут же всякие разговоры о том, какой он аморальный тип, — но она быстро отогнала от себя эту мысль.

«Какая я ему жена, так… всего лишь фикция».

В конце концов, ведь именно это им и нужно, чтобы развестись — хороший повод или скандал. Гермиона отбросила глупые мысли, а в канун Рождества утёрла слёзы, оказавшись у ёлки в гостиной. Её не забыли. Хагрид прислал ей коробку с фирменными дубовыми кексами в форме звёздочек. Профессор МакГонагалл подарила зачарованный ежедневник и несколько новеньких перьев. Полумна Лавгуд прислала нарядную коробочку с редисками и винными пробками внутри, один Мерлин знает для чего. Невилл прислал коробку с печеньем и шоколадными лягушками. Среди нескольких подарков нашлась, конечно же, и коробка от Гарри. Он тоже отправил ей конфеты, но добавил цветную открытку с самыми лучшими пожеланиями и коробочку с новенькими часами с золотым браслетом. Гермиона достала коротенькую записку, лежащую сбоку, и почувствовала, что краснеет.

«Мне жутко стыдно, что я такой невнимательный и забывчивый. Прости, что на твой день рождения ограничился лишь поздравлением. Надеюсь, запоздалый подарок хоть немного сгладит мою вину.

Твой друг,

Гарри».

И всё-таки он помнит о ней. Гарри заметил и даже запомнил, что её часики, купленные некогда на родительские деньги, износились и уже несколько раз были починены при помощи Репаро. Гермиона с улыбкой надела обновку. Раньше у неё не было украшений, да и она не питала к ним страсть, но сейчас ей стало приятно, что у неё появилось хоть что-то ценное и дорогое её сердцу. Часики были изящными, глядя на них, ей собственная ручка казалась женственной и привлекательной. Гермиона написала Гарри короткое письмо с благодарностью и заверила, что не сердится на него. Друг ответил ей спустя день, что он очень рад, написал, что неплохо проводит время в «Норе», и вторая часть его письма опять заставила её смешаться.

«Жаль, что тебя нет с нами. Может, встретимся в Хогсмиде, пока идут каникулы, и посидим где-нибудь немного? Мне, конечно, приятно проводить время с Роном, Джинни и Лавандой, но я не могу злоупотреблять гостеприимством миссис Уизли и приходить каждый день. Был бы рад с тобой повидаться и поболтать, как раньше.

Твой друг,

Гарри».

Сперва Гермиона подумала, что он предложил ей встретиться, чтобы разыграть очередное представление, но потом она заключила, что это ему ни к чему. Если их отношения будут выглядеть натянутыми и непростыми, так легче же будет развестись. Немногим погодя ей показалось, что Гарри решил её пожалеть и развлечь, а чуть позже она заключила, что это ему в доме Уизли тоскливо и тошно — там, должно быть, всё напоминает о прежних временах, когда было шумно и весело, — поэтому он и хочет развеяться. Словом, за один вечер Гермиона то радовалась, то грустила, то злилась, то беспокоилась и перебрала множество причин предложения Гарри, прежде чем написала ответ. Встретиться с другом и немного поболтать ей, конечно же, тоже очень хотелось.

В воскресенье днём Гермиона надела тёплую шапку, шарф, застегнула куртку и отправилась в Хогсмид. Они договорились с Гарри, что встретятся в «Трёх мётлах». Она шла вперёд, наслаждаясь хрустом снега под ногами. Пару раз к ней приходила тревожная мысль, что их встреча будет выглядеть странно, но потом она говорила себе, что они муж и жена, что же тут странного, и уверенно двигалась дальше. Когда она вошла, Гарри уже занял им столик и помахал ей рукой. Гермиона невольно улыбнулась и двинулась к нему.

— Привет!

Гарри поднялся на ноги, обнял её и тоже улыбнулся.

— Ты что, бежала? — спросил он, заметив, как часто она дышит.

— Да так… просто быстро шла, — ответила Гермиона, чувствуя, что её щёки горят, и позволила другу за собой поухаживать: он снял куртку с её плеч и повесил на вешалку.

Через какие-то минуты они наконец-то сидели за столиком.

— Я надеюсь, ты на меня не сердишься? — осторожно спросил Гарри. — Из-за Рона.

Сердце Гермионы сжалось. Гарри и в школьные времена не любил вставать между друзей и кого-то из них защищать. Неудивительно, что он не выдал ей предательство Рона, а теперь чувствовал некоторую вину за эту.

— Да ну что ты, это уже в прошлом, — постаравшись сохранить лицо, ответила Гермиона. — Лучше расскажи, как ты? Как у тебя… проходит обучение?

Гарри немного смутился и коротко ответил, что у него всё хорошо.

— Вообще-то, я хотел поговорить о тебе, — признался он. — Я думал, ты отправишься к родителям на каникулы. Почему ты осталась в школе? У тебя… всё хорошо?

Гермиона отвела взгляд, раскрыла и сомкнула губы — Гарри ведь ничего не знал о её поездке в Австралию. Возможно, рядом с Джинни ему было некогда спросить, а возможно, пока не оказался в «Норе» и не узнал, что его подруга осталась в школе, он не задумывался о ней. Меньше всего Гермионе хотелось, чтобы Гарри стал её жалеть. Вот уж что, а чувствовать себя несчастной рядом с человеком, перенёсшим немало испытаний, ей было не по себе.

— Да… прекрасно, — смешавшись, ответила Гермиона и постаралась вернуть к другу взгляд, — не поехала, потому что… ну… долго к ним лететь и обратно, да и… дорого это, — соврала она и торопливо прибавила: — Слетаю в следующий раз. Правда, всё хорошо.

Гарри не отводил от неё глаз, чем вызывал у неё ещё большее беспокойство.

— Знаешь, если я могу тебе хоть чем-нибудь помочь, не знаю, правда, чем, ты мне скажи, ладно? — серьёзно произнёс он, и у Гермионы внезапно пересохло в горле: кажется, её друг заметно повзрослел и стал больше думать о других.

— Л-ладно, — выдавила она из себя, выпила немного сока и облегчённо выдохнула, как только сменилась тема разговора.

В ближайший час они болтали о школьных предметах, учителях, новых правилах и с улыбками вспоминали старые времена и совместные приключения. Затем Гарри расплатился и вызвался проводить Гермиону до школы. Она ничего не сказала, когда он взял её за руку, подумала, что так нужно для конспирации, и сомкнула свои пальцы на его крепкой ладони.

— Что ж, думаю, дальше ты дойдёшь без меня.

У главных ворот Гарри остановился и отпустил её руку. Гермиона не удержалась и порывисто обняла его — давно у неё не было такого хорошего дня, как это воскресенье.

— Спасибо, Гарри, — сказала она и чмокнула его в щёку.

В этот самый момент раздался небольшой щелчок, и они ненадолго ослепли.

— Ура, я заснял их! Я заснял! Этот снимок будет стоить десятки галлеонов! — радостно кричал в стороне паренёк с камерой и спешил прочь.

— О нет, — протянула Гермиона, провожая того огорчённым взглядом.

— Да забей, — сказал Гарри, — меня по жизни кто-нибудь фотографирует.

Она хотела ему сказать, что это колдофото может стоить ей попорченных нервов и крови, но передумала. Может, Гарри сам всё уладит с Джинни и никаких разборок не возникнет. Он ведь про женитьбу как-то смог объясниться, выходит, и эта дружеская встреча для него не преступление.

— Ладно, тогда пока! — бросила Гермиона и ушла в замок.

Как она и ожидала, их колдофото появилось на первой странице «Ежедневного пророка». Ещё бы, ведь они являлись самой знаменитой супружеской парой, да ещё и к тому не устроившей грандиозного торжества по случаю бракосочетания. Репортёр ставил их в пример другим, писал, что Гарри Поттер обладает состоянием, но очень благороден и скромен для известного героя. Он даже жену «спрятал» в школе и встречается с ней тайно, не желая привлекать внимание. Репортёр считал, что Гарри жутко любит свою избранницу, потому настолько сильно бережёт её от глаз других. Гермиона лишь качала головой, читая эту статью, но не могла отвести глаз от колдофото. По сути, ничего преступного на нём не было: она всего лишь целовала своего мужа в щёку. Но со стороны это выглядело так… интимно, что она смотрела на колдофото, как зачарованная. Смотрела, как Гарри обнимает её за спину, как её губы касаются его щеки, и он, немного смущённый, замирает. Со стороны они и впрямь выглядели как влюблённая парочка. Колдофото настолько тронуло Гермиону, что она не смогла выкинуть газету и спрятала её в чемодан.

Это событие, разумеется, не осталось без внимания. Как только ученики вернулись с каникул, девочки снова несколько дней подряд обсуждали личную жизнь Гермионы. Казалось, ядом исходили от того, какая она «счастливая», верёвки вьёт из своего мужа, заставляя того мчаться к ней по первому требованию, чтобы только он не находился в «Норе», где осталась его бывшая девушка. Гермиона, конечно же, делала вид, будто ничего такого не слышит, а Джинни снова ходила очень сердитая и не разговаривала с ней.

«И хорошо, значит, они поговорили с Гарри об этом», — успокаивала себя Гермиона. Она снова погрузилась в учебу и с удивлением получила ещё один подарок от Гарри на четырнадцатое февраля. Это произошло ранним утром, когда она ещё находилась в спальне, в окно принялась стучать сова. Гарри прислал ей коробку с конфетами в форме сердца и небольшую бархатную коробочку с золотыми серёжками.

«Не знал, что подарить, парни посоветовали украшения. Надеюсь, тебе понравится. Хорошо отметить праздник.

Твой друг,

Гарри».

Гермиона отложила записку и снова посмотрела на серёжки. Они были выполнены в форме цветочков, по центру которых находились небольшие камушки-изумруды. Смотрелось очень мило. Ей, конечно же, захотелось их примерить, но Гермиона остановила саму себя. Подарок мужа, безусловно, недешёвый. Зачем он вдруг его сделал по такому незначительному поводу? Чтобы не было стыдно перед другими парнями, которые могут посчитать, что он не уважает свою жену? Гермиона уселась на кровать, снова посмотрела на записку, затем на серёжки и закусила губу. А что, если Гарри что-то знает про состояние её финансов, но не хочет её огорчать и поэтому вместо денег отправляет ей дорогие подарки?

«Да нет, кто бы ему рассказал? — возразила она самой себе. — Не воспоминания же мои он прочитал».

Выходило, что Гарри решил сдержать слово и изображать из себя любящего супруга. Гермиона захлопнула коробочку и убрала её в ящик прикроватной тумбочки. К вечеру всё-таки не выдержала — миленькие серёжки не покидали её голову — достала и примерила их.

— О, какие прелестные серьги! — сразу же заметила такую красоту однокурсница Айрис, застав Гермиону у зеркала в ванной комнате. — А кто их тебе подарил? Гарри?

— Да, — коротко ответила Гермиона, чувствуя, что краснеет: раньше даже те парни, кто ею увлекался, не делали ей хотя бы скромные подарки в виде конфет или цветов.

«Выходит, в замужестве всё-таки есть какая-то прелесть», — с улыбкой подумала она, выходя из ванной, и тут же нахмурилась. Джинни смотрела на неё с такой ненавистью, как будто на человека, которого давно пора было привязать к столбу и сжечь. Она сама полдня ходила невероятно довольная и с загадочной улыбкой отвечала всем любопытным, что новенькую «Молнию», перевязанную ленточкой, ей прислал горячо влюблённый в неё тайный поклонник.

«Можно подумать, несчастные серёжки могут быть круче такого подарка, как дорогостоящая метла!» — возмутилась про себя Гермиона и спряталась от всех за пологом. Для неё самой, конечно, «Молния» не имела никакого значения, а вот серёжки её очень тронули. Гермиона съела несколько конфет из коробки, достала из ящика тумбочки пергамент, перо, чернила и села писать Гарри письмо. Сперва хотела лишь выразить ему благодарность, потом увлеклась и написала, сколько всего нового узнала за эти месяцы, поинтересовалась, как у него проходит жизнь, происходит ли что необычное на мракоборческих курсах, когда у него экзамены и что за предметы из общего числа известных сейчас в приоритете.

Гарри ответил ей спустя два дня. Гермиона достала из конверта втрое сложенный лист и села читать. Как оказалась, жизнь у Гарри была насыщенной. Он проходил различные чары маскировки, оттачивал боевые навыки, регулярно посещал дуэльный клуб и вместе с другими иногда до ночи торчал на зельеварении. Гарри писал, что этот предмет бесил их больше всего. Магистр заставлял их по запаху определять состав, на ощупь находить ингредиенты, отбирал у них палочки и требовал переделывать зелья, твердя, что в боевых условиях они умрут, если не смогут оказать помощь себе или своему напарнику. Гермиона, ещё не дочитав письмо, уже хотела знать, что же за зелья они так усердно готовят, что, бывает, задерживаются до ночи. Что-то заживляющее раны? Антидоты от ядов? Смеси, ослабляющие действия проклятий? Также Гарри писал, что по выходным заходит к Рону и Джорджу или же навещает Тедди Люпина. Его крестник пока ещё только ползает, но очень забавно себя ведёт. Разбрасывается погремушками и что-то лепечет. К концу письма Гермиона поняла, что улыбается. Она схватила чистый пергамент и села писать другу ответ.

С февраля они с Гарри стали периодически обмениваться письмами и на пасхальные каникулы снова договорились встретиться в Хогсмиде. Джинни опять ходила с довольным видом, оттого что могла съездить на несколько дней домой. Гермиону её заявления никак не задевали — она уже смирилась с мыслью, что в «Норе» ей больше нечего делать.

Гарри, ждавший её в выходной в «Трёх мётлах» опять заставил Гермиону прирасти к месту. На столике помимо сливочного пива и угощений стояла корзинка, наполненная шоколадными яйцами и кроликами.

— Ты же не думала, что я оставлю тебя без подарка? — с улыбкой спросил Гарри и поцеловал её в щёку.

— Ты, видимо, хочешь, чтобы у меня разболелся живот или зубы, — растерянно ответила Гермиона и удручённо подумала, что у неё в кармане не завалялось даже одного шоколадного яичка для друга.

— Да ладно, тут немного, — отмахнулся Гарри. — Ах да, чуть не забыл…

Он отвернулся и покопался в наплечной сумке, висящей на спинке стула, достал оттуда сразу две увесистых книги.

— Ты вроде хотела про наши зелья и чары маскировки почитать.

— О, спасибо, будет очень любопытно.

— Только верни их мне потом, пожалуйста, я из библиотеки взял.

— Да-да, конечно.

Они снова сидели за столиком и болтали, в этот раз обмениваясь впечатлениями и сравнивая свои знания. Гарри опять провожал её до главных ворот и обнял на прощание. Гермиона обернулась у парадных дверей и увидела позади лишь пустую землю, кое-где покрытую грязным снегом. Ей вдруг подумалось, что Джинни очень повезло. Гарри внимательный, заботливый, добрый. Он станет ей хорошим мужем. Гермиона вздохнула и с кислым видом зашла в замок.

Учебные дни снова шли один за другим. Второе мая было официально признано праздником, днём Победы, и все занятия в этот день отменили. К Хогвартсу прибыли сотрудники Министерства, возглавляемые Кингсли. Профессор МакГонагалл объявила, что ждёт учеников возле белой гробницы. Собственно, недалеко от неё год назад воздвигли памятник с именами всех, кто пал в Битве. Как директор школы, профессор МакГонагалл первой поднялась на трибуну и читала речь о памятном для всех событии. Гермиона в это время одиноко сидела на лавочке и смотрела в сторону памятника. Год назад они вместе с Роном своевольно выбивали на нём имена домовиков, погибших вместе в волшебниками.

— Привет.

Гарри подошёл так незаметно и тихо, что Гермиона вздрогнула от неожиданности.

— Прости, — так же тихо повинился он, опустившись рядом, и взял её за руку. — У нас тоже занятия сегодня отменили, — прибавил, прочитав очевидный вопрос в её лице. — Директор был так добр, что даже портал мне сделал.

— Здорово, — шёпотом ответила она и заметила, как косо посматривает на них Джинни, сидящая немного впереди: ещё бы, Гарри ведь не мог пройти мимо жены на глазах у всех.

— Тебе очень идёт, — помолчав, сказал он.

— Что? — не поняла она и повернула голову.

— Серьги. Зря я тогда не подобрал к ним кулон, как в магазине предлагали. Ладно, в следующий раз пришлю вместе с кольцом. Будет комплект.

Гермиона почувствовала, как к щекам прилила кровь. Они находятся на таком серьёзном мероприятии, а Гарри вместо того, чтобы слушать, пристально на неё смотрит и ещё думает о какой-то ерунде. Нашёл же время! Ей стоило возмутиться и осадить его, но в горле, как назло, пересохло. Она только раскрыла губы, как Гарри улыбнулся и достал из кармана золотую медаль.

— Смотри, что у меня есть.

Как оказалось, он «разошёлся» в этом своём дуэльном клубе и занял на очередном соревновании первое место.

— Молодец, — нехотя похвалила Гермиона. — Надеюсь, твои соперники остались живы?

— Обижаешь, у нас не бьются насмерть. Один, правда, на днях в Мунго угодил, но это не из-за меня. Он по глупо…

— ГАРРИ! ГЕРМИОНА!

Хагрид, сидящий позади всех, так громко возмутился, что они дружно вздрогнули и оказались в центре внимания.

— Я понимаю, что вы соскучились друг по дружке, но старших-то тоже надо уважать! — упрекнул их лесник.

Гермиона потупилась. Ей показалось, что ещё немного и она сгорит со стыда. Гарри же невозмутимо убрал медаль в карман. После профессора МакГонагалл выступал Кингсли, рассказывал о том, какие удивительные теперь наступили времена. Времена больших перемен. Спустя несколько минут Гермиона поняла, почему Гарри так не хотел никого слушать — возвышенные речи о том, что жизнь теперь изменится в лучшую сторону, ей тоже стали противны. Она шумно втянула носом воздух и, не удержавшись, положила голову Гарри на плечо.

— Вот бы уйти, — прошептала ему. — Так печёт… голова болит.

— Так давай уйдём, — предложил он и, взяв её за ладошку, потянул за собой.

Они поднялись на ноги и двинулись между рядов, провожаемые недоумёнными или возмущёнными взглядами.

— Гарри, так нельзя! Ты совсем стыд потерял?!

Следом за ними увязалась и Джинни — она догнала их, когда толпа из учеников, учителей и сотрудников Министерства осталась далеко позади.

— Джинни, давай не будем ещё и здесь устраивать сцены, — немного сердито сказал Гарри. — Гермиона плохо себя чувствует, я отведу её к озеру, там воздух свежее и в тенёчке можно посидеть.

— Какой молодец! А я для тебя теперь не существую?

Гарри резко остановился, выпустил руку Гермионы из своей и наградил Джинни свирепым взглядом.

— Ты издеваешься, что ли?! — его голос зазвенел от гнева. — Я из кожи вон лезу, чтобы мы были вместе, а тебе опять что-то не так?! И что же на этот раз?! Опять забыл уведомить тебя о своих действиях?! Может, мне ещё разрешение спрашивать всякий раз, прежде чем кому-то писать или ходить на встречу?!

— Не передёргивай! Ты вечно что-то сам «решаешь», а я узнаю об этом постфактум! Мог бы меня хотя бы предупредить!

— Это как же?! Через два ряда крикнуть: «Джинни, мы будем у озера!»?

Гермиона стояла как вкопанная и не верила своим ушам. Она бы никогда не подумала, что Гарри и Джинни могут разговаривать друг с другом на таких повышенных тонах, но, судя по всему, они выясняли отношения не в первый раз. Наверное, ей стоило развернуться и уйти, но вдалеке зазвучали аплодисменты. Выступление закончилось. Ученики поднимались со своих мест и вот-вот могли застать интересную сцену. Гермионе сделалось невыносимо от одной мысли, сколько потом будет разговоров. Люди ведь поймут, что между Гарри и Джинни всё ещё сохранились отношения, и очень скоро станут твердить, что его жена, то есть Гермиона, настолько страшная и никчёмная, что он бегает к бывшей девушке.

— Гарри… Джинни… пожалуйста, перестаньте! — пыталась остановить их Гермиона, но не была услышана.

— Да, а я, видимо, должен был ночевать в «Норе», чтобы все потом твердили, какой Гарри Поттер мерзкий тип! Не успел жениться, а уже спит с другой! — бесновался Гарри. — Ты сама-то думаешь, что несёшь?!

— А тебе, видимо, честное имя дороже всего! — не унималась Джинни. — Как ещё ты собрался меня унижать?! Позовёшь Гермиону к себе до августа, чтобы все понимали, что вы живёте вместе?!

Гермиона едва дышала от подступающей паники. Люди становились всё ближе и ближе. Можно было бы воспользоваться волшебной палочкой и применить какое-нибудь заклинание, но у неё перемешались все мысли. Она охнула и вытворила первое, что пришло в голову.

— Гарри!.. Гарри, мне плохо…

Гермиона пошатнулась и упала, изобразив подобие обморока. Это, к счастью, сработало.

— Мерлин, Гермиона… — прозвучал обеспокоенный голос Гарри, и его крепкие руки оторвали её от земли. — Вот чего ты добилась?! Из-за тебя она перегрелась на солнце! — рассерженно бросил он в сторону Джинни и торопливым шагом двинулся к замку.

В детстве Гермиону носил на руках отец. После событий в поместье Малфоев её вроде бы один раз держал на руках Рон. Она плохо это помнила. После нескольких Круциатусов всё происходило как в тумане. Но сейчас она находилась в сознании. Находилась на руках Гарри, прижатая к его крепкой груди. Она улавливала его частое дыхание, слышала торопливый звук шагов, и не знала, стоит ли открывать глаза и признаваться, что её обморок — это всего лишь уловка во избежание всяких «сенсаций». Однако Гарри ничего подозрительного не замечал, а ей почему-то не хотелось слушать голос своей совести. Находиться на его руках было странно, неловко и вместе с этим приятно. Хоть ненадолго, но она ощущала себя вместе с кем-то, ощущала силу, теплоту и заботу, исходившие от другого человека. Всё как тогда, в Министерстве, когда Гарри её целовал.

— Мадам Помфри, помогите! Гермиона получила солнечный удар!

Гермиона очнулась от наваждения, когда Гарри принёс её в больничное крыло и опустил на койку. Пора было заканчивать представление, и она издала стон, после которого открыла глаза.

— Гарри… Гарри, а что произо?.. Ой, а как я…

С напускной растерянностью она посмотрела по сторонам, надеясь, что её состояние выглядит убедительно, и, приподнявшись, села.

— О Мерлин… Не знаю, что это было, но мне намного лучше.

— Куда ты, тебе нельзя вставать! — возразил ей взволнованный Гарри и надавил на плечи, заставив вернуться на подушку. — Прошу вас, не слушайте её! Она недавно жаловалась на головную боль, а потом упала в обморок. Это моя вина, я не доглядел!

Мадам Помфри приблизилась к ним и немного нахмурилась. Гермиона поняла, что вот-вот будет раскрыта, и её сердце дико застучало.

— Мне, правда, намного лучше. Подумаешь, голова немного болела! — торопливо сказала она. — С кем не бывает, не стоит делать из этого…

— Вообще-то, кому здесь лучше, а кому нет, решаю я, — перебила её целительница. — А вы, миссис Поттер, и впрямь неважно выглядите. Вам не помешает отдохнуть. Я сейчас приду, не отпускайте её, мистер Поттер.

Гермиона почувствовала, как холодные капли влаги заскользили по вискам, и перестала сопротивляться.

— Вот видишь, — отпустив её плечи, сказал Гарри и уселся на край койки, — прекрати упрямствовать, мадам Помфри виднее.

Она больше не спорила, только глубоко дышала, испытывая облегчение, а друг взял её за руку.

— Жаль, что нам не удалось погулять, я думал, хоть немного поболтаем и мороженого поедим в Хогсмиде.

Гермиона сжала его пальцы и неуверенно улыбнулась.

— Давай поболтаем сейчас. Как твои успехи?

Она узнала, что у Гарри экзамены тоже в июне, сейчас он усердно к ним готовится. Благодаря победе в соревновании ему не придётся доказывать свои навыки по боевой магии — высшую оценку ему поставили «автоматом». Обстоятельно поговорить им, конечно же, не удалось: мадам Помфри вернулась с небольшой склянкой и стаканом. Заставила Гермиону выпить какую-то горькую смесь и сказала, что это поможет расслабиться и немного поспать. Через какие-то минуты её глаза стали слипаться.

— Набирайся сил, — мягко пожелал Гарри, отбросил несколько прядок с её лица и наклонился. Губы Гермионы невольно дрогнули в улыбке, когда он поцеловал её в щёку. — Я тебе напишу. Пока.

— Пока… — сонно протянула она и отключилась.

Небольшой отдых и вправду помог. Гермиона выспалась и покинула больничное крыло на следующее утро. Во время обеда в Большом зале она получила короткое письмо от Гарри. Он писал, что добрался до академии без приключений, и очень хотел знать, как она себя чувствует. Гермиона с улыбкой ответила, что всё хорошо. Кто бы мог подумать, что эта попытка спасти себя и Гарри от скандала может обернуться ещё большими проблемами. Гермионе бы и в голову никогда не пришло, как её обморок могут истолковать другие. На следующий день она всего лишь получила в Большом зале свежий выпуск «Ежедневного пророка», и тыквенный сок вылетел из её рта.

«Нет! Нет! Нет! Нет! Только не это!» — мысленно восклицала она, округлившимися глазами смотря на первую страницу.

Там всего лишь было колдофото, на котором Гарри держал её на руках и нёс в школу. Зато заголовок и текст ниже могли бы стать сценарием для неплохой мелодрамы.

ЗНАМЕНИТАЯ ЧЕТА ПОТТЕРОВ ЖДЁТ ПОПОЛНЕНИЕ В СЕМЬЕ!

Как мы все уже знаем, между мистером и миссис Поттер, несмотря на расстояние, что их разделяет, регулярно происходят тайные встречи. И это неудивительно, ведь их брак основан на большой и крепкой любви. Не так давно мистер Поттер лично прибыл на день Победы и увёл жену с выступления самого министра магии. Такое действие было совершено нашим героем отнюдь не из-за неуважения к представителям власти. Как сообщает наш надёжный источник, миссис Поттер неважно себя чувствовала в этот день, а мистер Поттер не мог оставить такое без внимания. Вследствие этого многие ученики стали невольными свидетелями пренеприятного события, произошедшего на их глазах. Миссис Поттер обессилила и лишилась сознания! Мистер Поттер немедленно доставил жену в больничное крыло, притом наш герой так переволновался, что отнёс её на руках. К нашему счастью, состояние миссис Поттер не вызывает опасений. Но вызывают опасения действия учительского состава. Неужели учителя школы настолько близоруки и жестоки, что готовы подвергнуть беременную девушку ещё большей нагрузке? Как сообщает наш источник, миссис Поттер ведёт довольно замкнутый образ жизни, а в последнее время очень сильно нервничает из-за подготовки к экзаменам и загоняет себя до изнеможения, что, как мы уже знаем, приводит к неприятным последствиям. Неужели учителя позволят бедной девушке и дальше страдать, тем самым подвергая её семью угрозе потерять наследника?

Друзья, мы будем следить вместе с вами за развитием событий и не позволим свершиться несправедливости! А пока порадуемся за наших героев и пожелаем им счастья. Поттеры первые, кто благодаря Закону о Браке подарит нашему сообществу нового представителя. Нам всем стоит брать с них пример!

Лицо Гермионы полыхало, когда она поднялась из-за стола и неуверенно двинулась в сторону выхода. Она едва дышала, чувствуя на себе множество взглядов и улавливая оживлённые перешёптывания в стороне. Ей казалось, что на неё вот-вот обрушится людской поток с бесконечными вопросами. Хотелось как можно быстрее скрыться — даже если бы она применила Сонорус и сказала на весь Большой зал, что «Ежедневный пророк» написал очередную чушь, ей вряд ли бы кто поверил. Уж что, а это она хорошо знала. Когда-то ей уже доставалось от газет, как девчонке, способной разбивать сердца, да и Гарри очень сильно доставалось на пятом курсе как якобы лжецу.

«Но я же не беременна! Это может любой целитель подтвердить! Достаточно лишь слабенькую диагностику провести!» — думала она, но не могла разомкнуть губ. Даже когда Гермиона оказалась в коридоре и инстинктивно шла к гриффиндорской башне, она всё ещё видела перед собой удивлённые лица девчонок и парней за столами разных факультетов. Они поверили, что у четы Поттеров есть маленький секрет, который оказался раскрыт.

В первые часы Гермиона лежала на кровати, пытаясь нормально дышать и успокоить бушующие в голове мысли. Потом она решила написать Гарри, он наверняка уже получил выпуск газеты или же «поздравления» от тех, кто её прочитал. Гермиона взяла пергамент и перо в руки, но вдруг поняла, что не знает, о чём ему писать. Не спрашивать же его, что им делать с ребёнком, которого у них нет.

«Да ничего не делать! — резко ответила она самой себе. — Люди месяц-два погалдят и поймут, что я не беременна». На этом она отложила письменные принадлежности и решила вести себя как обычно. Однокурсницы к ней не приставали, разве что Джинни не выдержала и подкараулила в ванной комнате.

— Неплохая уловка, давно мечтала провернуть? — едко спросила она, закрыв дверь.

— Джинни, ты же знаешь, что это неправда, — устало ответила Гермиона. — Я, между прочим, вас с Гарри пыталась спасти.

— Хорошенькое спасение, прикинуться беременной! — повысила голос Джинни. — Гарри ведь у нас благородный, он теперь будет ещё усердней изображать из себя заботливого мужа, чтобы только не прослыть свиньёй, бросившей беременную жену!

Гермиона нечасто повышала голос, но в этот день тоже достигла предела. Почему за свою помощь она не может получить хоть немного благодарности и тепла?

— И что с того?! — резко спросила она. — Два-три месяца побудет заботливым, а потом все и так поймут, что никакого ребёнка нет! И вообще, он мне муж или кто?!

Джинни застыла, явно не ожидая такой агрессии в ответ, а Гермиона вышла, задев её плечом. Её грудь обжигала невероятная обида.

«Да даже если бы я была беременна от Гарри, почему вообще я должна за это оправдываться и стыдиться?! Мы же с ним состоим в браке!» — раздражённо думала она и забралась на кровать с ногами. Гермиона задёрнула полог и сидела, обняв колени руками и положив на них подбородок. Из-за дурацкой сенсации и наезда Джинни она невольно задумалась о семейной жизни и ощутила прилив грусти. Если бы у них с Гарри всё было взаправду, он бы, наверное, ликовал в больничном крыле, узнав о её беременности. Он ведь так нуждается в семье и любви. Если бы она была по-настоящему им любима, он бы, наверное, не только отнёс её к мадам Помфри, но и кружил бы потом на руках, нежно целовал, прижимал к себе, шептал на ухо ласковые слова и поглаживал по волосам.

В окно стали стучать, и Гермиона вздрогнула, очнувшись от внезапно нахлынувших романтических фантазий. За стеклом её ждала сова с письмом. Гарри сам ей написал. Он тоже узнал новости и интересовался, как у неё дела, не возникло ли проблем. От его письма и участия, сквозившего сквозь строчки, Гермионе сделалось легче. Гарри ни в чём её не упрекал, писал, что устал повторять однокурсникам, что в газете всё наврали, поэтому теперь молча принимает поздравления. Также он писал, что смысла опровергать «сенсацию» нет, через месяц-два всё само утихнет.

«…так что хорошо питайся, отдыхай и удачи тебе на экзаменах.

Твой друг,

Гарри.

P.S. Кстати, а что обычно дарят беременным девушкам? Мне неловко у парней спрашивать».

«Дурак!»

Гермиона невольно усмехнулась и убрала письмо в ящик прикроватной тумбочки. Из-за всех волнений и тревог ей ночью снилось, как будто Гарри вносил её на руках к себе на Гриммо, целовал у входной двери и говорил, что теперь они вместе навсегда.

Проснувшись утром, Гермиона поняла, что зачем-то обнимает свёрнутое в кокон одеяло. Ей сразу же вспомнился сон, в котором Гарри носил её на руках и целовал. Она невольно покраснела и покачала головой. Приснится же такое! Гермиона сходила в ванную, умылась, едва успела причесаться, как её вызвала к себе профессор МакГонагалл. Как оказалось, «общество», следящее за текущими событиями, а вернее, женская её часть, завалило её письмами, выражая негодование.

— Учитывая ваше положение, миссис Поттер, и былые заслуги… я подумала, что мы можем пойти вам навстречу и сделать некоторые… послабления на экзаменах, — деликатно сказала директор.

— Моё положе?.. Да не беременна я! — возмутилась Гермиона. — Не нужны мне никакие послабления на экзаменах!

— Дело, разумеется, ваше. И да, если вам нужно навестить мужа или же уладить какие-то дела, то я вам выписала разрешение, можете покидать школу на выходные. Ваше благоразумие у меня не вызывает сомнений.

Гермиона скривила губы и нехотя поблагодарила профессора за такую доброту и участие. Однако МакГонагалл оказалась не единственной, кто решил, что к Гермионе надо проявить больше заботы. Другие профессора готовы были даже позволить ей не досиживать их уроки до конца или же предоставить возможность сдать экзамен «на дому», в случае если её состояние требует покоя. Словом, Гермиона всю неделю купалась в таком количестве теплоты и заботы, что на выходные всерьёз задумалась, не сходить ли ей к Гарри. Вдруг он будет дома и угостит её чаем. Она хотела было отправиться к нему в субботу, но остановила себя.

«И как это будет выглядеть? Как будто я и впрямь пытаюсь увести его у Джинни? — спросила саму себя и нахмурилась. — Да что его уводить, мы же с ним только друзья, он сам постоянно об этом в письмах напоминает. Что я с ним, поболтать по-дружески больше не имею права?»

И она решилась в воскресенье. Покинула школу, дошла до Хогсмида и трансгрессировала на Гриммо. Гермиона поднялась по ступенькам и постучала в дверь. В доме было тихо, и ей кисло подумалось, что, может быть, Гарри ушёл к Рону или же Тедди, наверное, стоило его спросить, прежде чем приходить без приглашения. Она тяжко вздохнула и хотела было спуститься, как послышался скрип, дверь наконец открылась.

— Гер… миона? Что-то случилось?

Гарри показался на пороге в светлой футболке и тёмных домашних штанах, взъерошенный и недоумённый. Возможно, он дремал, уставший после тяжёлой недели, или просто валялся в кровати с журналом или газетой. Гермионе он вдруг показался невероятно милым, обычно ведь ей доводилось его видеть собранным и бодрым. Она растерялась — было неловко отрывать друга от отдыха — и не сразу смогла сказать, зачем же пришла.

— Привет! А я тут… ну, в общем… мне разрешили покидать школу, и я…

Гарри же, наоборот, быстро собрался, по крайней мере, его осоловелый взгляд сделался то ли обеспокоенным, то ли напряжённым, он пригладил тёмные волосы движением руки, открыл дверь шире и велел ей проходить. Гермиона стояла в прихожей и чувствовала себя неловко. Гарри находился очень близко, стянул с её плеч лёгкую куртку, повесил на вешалку и совсем ненадолго прикоснулся к её спине, сказав проходить на кухню. Казалось, достаточно было только сделать шаг, и она бы снова оказалась в его крепких объятиях.

«О чём я только думаю!» — упрекнула себя Гермиона и, закусив губу, двинулась вперёд. Немногим погодя она сидела на стуле, периодически потупляя взгляд, и ощущала, как учащённо бьётся её сердце. Гарри сидел напротив и не сводил с неё изумрудных глаз, которые, казалось, потемнели и наполнились притягательной силой в слабом свете кухни. Он задавал вопросы и внимательно слушал, что говорит подруга, и из-за его внимания у неё полыхали щёки. Она надеялась, что это удастся списать на испитый горячий чай. Гарри не удержался и рассмеялся, как только узнал, сколько привилегий теперь доступно его «беременной» жене.

— Так ты можешь и не напрягаться, сдашь две трети, если не все, ЖАБА автоматом! — весело сказал он.

Глядя на него, такого по-домашнему одетого, улыбчивого, милого, Гермиона тоже расслабилась и повеселела. Её губы едва дрогнули, но она остановила себя.

— Тут нет ничего смешного! — с напускной строгостью сказала. — Я не собираюсь пользоваться своим... положением.

— Ну смотри, а то я ведь тоже могу написать письмо директору о том, как сильно переживаю за свою бедную жену!

Гарри откровенно веселился, и от разговора с ним Гермионе заметно полегчало. Она поймала себя на мысли, что не хочет уходить, и одновременно с этим ощутила укол совести за столь наглое и долгое вторжение. В итоге поднялась и сказала, что зашла к нему ненадолго. Гарри, конечно же, решил, что должен её проводить, поэтому в прихожей накинул на себя мантию, а Гермиона погрустнела ещё больше.

«Вот если бы я была ему женой взаправду, он бы, наверное, захотел, чтобы я на ночь осталась», — вдруг подумалось ей.

— Всё в порядке? — спросил Гарри. — Ты как-то вдруг замолчала и… поникла?

— Да, всё хорошо, — соврала она и вышла за дверь.

Через какие-то мгновения муж держал её за руку, и они двигались от деревни к школе. Гермиона кисло соглашалась с тем, что впереди лето, а значит, наконец-то кончится учёба, пройдут экзамены и можно будет передохнуть. Но думала она совершенно о другом. К концу лета Гарри попросит у неё развод. То, что он ссорился на её глазах с Джинни, ещё ни о чём не говорит. Как поссорились, так и помирятся.

— Всё точно в порядке? — опять спросил Гарри, и, очнувшись, она поняла, что стоит у главных ворот, даже не попытавшись обнять друга, как происходило обычно. — Слушай, если тебя сильно достают, — серьёзно продолжил он, — давай я сам поговорю с МакГонагалл, а потом и в редакцию «Ежедневного пророка» зайду, за клевету я им такой штраф…

— Нет-нет, не надо! — попросила она и шагнула к нему.

Её руки обвили его шею, висок упёрся в дужку очков. Гермиона ощущала руки Гарри на своей спине и талии и почему-то не хотела, чтобы он её отпускал. В его объятиях было спокойно. Хотелось, чтобы он дарил ей их просто так, а не только в ответ.

— Гермиона, только скажи мне, в чём дело, я всё для тебя сделаю, — мягко произнёс он, словно каким-то образом уловив её угрюмый настрой.

— Всё хорошо, я же сказала, — повторила она и с трудом отстранилась. — И тебе удачи на экзаменах. Не забудь мне написать!

— Непременно. Пока.

Июнь и впрямь стал очень напряжённым. Гермиона множество раз повторяла то одно, то другое и временами паниковала, боясь, что что-нибудь забыла. Чтобы хоть как-то справиться с волнением, она достала из чемодана тот самый выпуск «Ежедневного пророка» с памятным колдофото. Со стороны это могло бы показаться наивным и глупым, но временами она тайком посматривала на них с Гарри, и ей становилось легче. Раньше рядом с ней были друзья. Рон её поддевал и пытался высмеять стремление всё вызубрить, Гарри же всё время витал в своих мыслях, связанных с тем, как выстоять перед Волан-де-Мортом, и озвучивал какие-нибудь догадки. Это немного, но отвлекало. Теперь же их не было рядом, зато у неё было колдофото. Когда она смотрела на них с Гарри, ей казалось, что он где-то поблизости, а значит, она не одна. Было не так страшно заходить в класс и демонстрировать перед экзаменаторами свои знания и умения.

Результаты экзаменов должны были прийти в начале июля. У Гермионы была целая неделя, чтобы ничего не делать. К концу июня профессор МакГонагалл пожелала всем ученикам хорошо отдохнуть, а выпускникам — удачно устроиться в жизни. Гермиона плыла, сидя одиноко в лодочке — по древней традиции первокурсники плыли на лодочках к замку, а выпускники отплывали обратно, — и с тяжестью на сердце думала, что удача её покинула. У неё остался лишь месяц с небольшим до развода. Что её ждёт дальше? Кого ей в мужья выберут министерские сотрудники?

«Были бы у меня деньги, я бы хотя бы уехала отсюда подальше», — кисло подумала она и вышла из лодки на берег.

— Гермиона!

Её отсутствующий взгляд обратился в сторону, и она увидела Гарри, идущего к ней. Он порывисто её обнял и улыбнулся.

— Поздравляю с окончанием седьмого курса! Ты молодец, не сомневаюсь, что всё сдала на высший балл!

Он был очень энергичен и бодр, подхватил её чемодан и понёс к станции. Гермиона шла рядом и держала переноску с Живоглотом. Она не упустила из виду, как Гарри переглянулся с Джинни. При виде неё он помрачнел и отвернул голову. Она же фыркнула и вместе со своим чемоданом прошла мимо, гордо вскинув подбородок.

«Опять поссорились, что ли, или до сих пор не помирились?» — подумала Гермиона, но не стала ничего спрашивать. Гарри разместил её чемодан в купе и устроился на сидении.

— Подумал поехать с тобой, как в старые времена. Кстати, а где ты решила остановиться? Я надеюсь, не в «Дырявом котле»?

Гермиона опустилась на сидение рядом с ним, несколько раз сомкнула и разомкнула губы. Она судорожно пыталась вспомнить, сколько у неё осталось денег и хватит ли этого снять комнату.

— Нет, я… у родителей буду, — неуверенно соврала. — В их старом доме.

Гарри не сводил с неё глаз, и ей казалось, что он вот-вот всё поймёт и узнает.

— А там удобно? Ну, в смысле, если хочешь, можешь остановиться у меня. Места много, нам хватит.

Её щёки снова залил румянец, и она отвела глаза. Гарри же взял её за руку.

— Я подумал, ты захочешь немного отдохнуть после всего, поэтому и предложил, — пояснил он. — У меня к тебе никто не сунется с вопросами, это уж точно.

— Спасибо, я подумаю, — ответила она и сменила тему: — А как ты сам? Поделишься новостями?

Гарри охотно рассказывал, что сдал все экзамены на отлично, а она отстранённо и кисло подумала, что его предложение — это словно изощрённая издёвка. Пожить у него немного, чтобы потом её выставили с вещами на улицу? Когда Джинни заявится на Гриммо в качестве жены, она явно не потерпит там другую девушку. Гермионе бы, конечно, хотелось побыть хоть немного в таком защищенном и надёжном доме, как у друга, но совершенно не хотелось испытать потом за это дикую боль, унижение и стыд.

— Всё хорошо? — Гарри в очередной раз заметил, как изменилось её настроение, только оттого что она замолчала и поникла.

— Да… просто устала, — ответила Гермиона и положила голову ему на плечо. — Ну, ещё грустно немного… Представляешь, я всё-таки окончила школу.

— О, понимаю. — Он приобнял её и осторожно погладил по плечу. — Не расстраивайся, всё скоро наладится, вот увидишь.

Гермиона тяжко вздохнула и ничего не ответила. Посмотрела в сторону окна — за стеклом мелькали поля — и закрыла глаза. Всё равно ей недолго осталось жить спокойно, так почему же сейчас нельзя получить хоть немного тепла? Ничего страшного не случится, если она побудет в объятиях мужа. Со стороны они ведь «счастливая» пара. Она расслабилась и не заметила, как вскоре заснула.

— Ты не могла бы говорить тише?

Сквозь сон пробивались чьи-то голоса. Гермионе не хотелось возвращаться в реальность, но голоса вынуждали понемногу приходить в себя. Она чувствовала, что лежит на боку, ощущала под щекой что-то воздушное и мягкое, а также слышала стук колёс.

«Я в поезде», — подумалось ей и тут же вспомнилось, как они с Гарри сидели рядышком в купе. Похоже, утомлённая от расставания со школой и тревог за будущее, она незаметно уснула. Гермиона хотела поднять веки и понять, как скоро они окажутся в Лондоне, но не смогла. Замерла, услышав знакомый голос.

— А ты не мог бы не изображать из себя заботливого мужа?

Голос принадлежал Джинни и звучал с другой стороны. Похоже, она сидела напротив.

— Ты опять за своё? — сердитый голос Гарри звучал очень близко, кажется, он всё ещё находился рядом. — Она мне не чужой человек, почему это я не могу о ней позаботиться?

— Вот интересно, какие ещё отговорки ты придумаешь для того, чтобы с ней не расставаться?

Послышался шумной вздох — похоже, это Гарри не хватало терпения, но он пытался держать себя в руках.

— Я тебе уже всё сказал. Чего ещё ты от меня хочешь?

— Хочу, чтобы ты женился на мне в конце августа, как и обещал.

— По-моему, я уже извинился и сказал тебе, почему я не могу этого сделать.

— Это не причина, Гарри, это отговорка. Что тебе мешает объявить, что Гермиона не беременна? Не такая уж это и трагедия, люди и так скоро поймут, что никакого ребёнка не было.

«Только не это», — в ужасе подумалось Гермионе, и её сердце застучало быстрее.

— Ты сама-то понимаешь, как это будет выглядеть? — в голосе Гарри послышались резкие нотки. — Хочешь, чтобы я публично унизил Гермиону и обвинил во лжи?

— Это не ложь, а всего лишь глупые домыслы, которые можно опровергнуть.

— Да не имеет значения, что это. Люди всё равно истолкуют это на свой лад. Спасибо за предложение, конечно, но я не отдам Гермиону на растерзание.

— А так её не растерзают, — съязвила Джинни, — всего лишь подумают, что она потеряла ребёнка самого Гарри Поттера.

— Да уж лучше так, она же останется моей женой, может, ей даже ещё и посочувствуют.

Послышался ещё один шумный вздох. Кажется, в этот раз сдерживалась Джинни.

— Ну так ведь всё равно же в августе всё будет понятно, — прошипела она. — Чего тогда ты, как баран, упёрся в своё?

— Того, что я не хочу оставлять Гермиону в таком положении. Мало того, что ребёнка потеряла, так ещё и муж бросил и ушёл к другой.

— Да нет же у вас никакого ребёнка, чего ты всё повторяешь это, как!..

— Джинни!

Они повысили голоса и одновременно замолчали. Гермионе стало жутко не по себе. Ей казалось, что она всем телом ощутила их внимание. Возможно, они смотрели на неё, а возможно, в ней всего лишь говорили беспокойство и напряжение. В любом случае прошло не больше четверти минуты, и Гарри снова заговорил.

— Не пойму, что тебе мешает побыть до января у Габриэль? Вернёшься, и к этому времени всё утрясётся.

— А что тебе мешало побыть где-нибудь в другом месте? Например, в Америке или ещё где?

— Подожди-ка, а кто просил меня остаться? Напомни, чьи были слова: «Гарри, прошу, придумай что-нибудь, только не бросай меня снова!»?

Послышалось, как фыркнула Джинни.

— Я говорила так до того, как ты вцепился в Гермиону и заладил эту свою глупую песенку, что женат. Откуда мне знать, чем вы тут будете до января заниматься, а?

— То есть ты мне настолько не доверяешь? Зачем же тогда тебе сдался такой муж-паршивец?

— Знаешь что, если ты не хочешь с ней разводиться, то так и скажи.

— Знаешь что, если ты собралась всякий раз меня попрекать за каждое решение, то я лучше останусь женатым на Гермионе. Она меня хотя бы уважает.

— Да пошёл ты! Обманщик.

Послышались шаги, шум отодвигаемой двери и удар — кажется, это Джинни демонстративно вышла из купе.

— Сама пошла, — тихо буркнул Гарри.

Гермиона всё ещё не была уверена, стоит ли ей открывать глаза, и продолжала делать вид, будто спит. От услышанного ей было трудно дышать, в голове так же шумно, как волны наползают на берег, ходили всякие мысли. Гарри решил взять ещё одну отсрочку, потому как… она «беременна»? Обещал Джинни жениться и сдержит слово, но только немного позже? Возможно, ещё одна отсрочка могла бы принести Гермионе облегчение, но она ощущала лишь тяжесть на сердце. Гарри её, конечно, уважает и ценит, заботится о ней. Он её, безусловно, любит. Но не так, как ей бы хотелось. Было очень мило с его стороны делать ей подарки, приглашать в гости, переписываться и звать погулять. Он, видимо, хотел сделать как лучше, но не понимал, как это на неё подействует. Гермиона больше не могла отрицать очевидное — Гарри завладел её разумом и сердцем. Он ей тоже очень дорог и важен. Вот только если раньше Гарри обычно держался в сторонке, не рассматривал её как девушку, не совершал романтических или милых жестов, то теперь вышел на первый план и… в его словах или действиях так и не появилось хотя бы намёка на что-то большее.

«Неужели я ему совсем не интересна?»

От безрадостных размышлений её оторвал стук по стеклу. Никто не вошёл, послышался звук удаляющихся шагов и чуть дальше снова стали стучать. Кажется, поезд начал замедлять ход.

— Гермиона… Гермиона… — Гарри приложил руку к её плечу и легонько потряс, отчего она открыла глаза, несколько раз моргнула и недоумённо посмотрела в его лицо, нависшее над ней. — Мы подъезжаем.

— Как, уже? — Гермиона приподнялась и поняла, что Гарри подложил ей под голову подушку. Как оказалось, он её наколдовал и взмахом палочки «убрал». — Спасибо, — смущённо прибавила она.

— Не за что. Тебе всё-таки стоит отдохнуть после всех экзаменов и хорошенько выспаться. Совсем себя загнала.

— Да-да, обязательно это сделаю, как до дома доберусь.

Она взяла переноску с Живоглотом, а Гарри взял её чемодан. Они вышли из поезда и двинулись вместе с другими учениками к барьеру.

— А где, кстати, дом твоих родителей? Может, хоть раз позовёшь меня к себе в гости? — спросил уже по другую сторону вокзала Гарри. — Никогда у тебя не был.

Гермиона хотела ответить, что сейчас не время, но не смогла разомкнуть губы. Невинный вопрос друга ударил её в без того израненное сердце. Она отошла в сторону и опустилась на лавку, чувствуя в горле ком. Ей некуда было возвращаться, дома родителей у неё тоже не было, а ведь она хорошо его помнила. Нежный цвет стен, крышу, на которую запрещалось залезать. Помнила, как бегала по саду, а мама кричала из окна, чтобы она не наступала на цветы, помнила, как творила «волшебство» при помощи прутика или как гладила соседского котёнка, пролезшего к ним через забор.

По её щеке медленно поползла слезинка.

— Гермиона? — Гарри подкатил чемодан и опустился на лавку рядом с ней. — Всё в порядке?

У неё не было сил поднять на него глаза, она сидела, слыша шум голосов, но никак не могла вернуть свой. Гарри протянул руку и взял её за ладонь.

— Что-то не так?

Это не помогло, и тогда он приложил пальцы к её подбородку. Надавил совсем немного, чтобы только обратить её взгляд к себе, и их глаза наконец встретились. За круглыми стёклами очков её ждали ярко-зелёные изумруды, излучавшие само беспокойство.

— Понимаешь, когда я… — Гермиона шмыгнула носом и проглотила возникший в горле ком. — Когда я стёрла память родителям, то… автоматически стёрла и все наши фотографии, и множество всяких документов.

По другой щеке тоже поползла слеза, и она быстро вытерла её ладошкой.

— У меня больше нет дома, — дрогнувшим голосом призналась Гермиона. — Его и у мамы с папой нет, ведь я всё… «изменила». Думаю, он стал числиться заброшенным и пустым, поэтому теперь в нём живут незнакомые люди. Похоже, они купили его через агентство.

— Почему ты мне сразу не сказала? — помолчав, спросил потрясённый Гарри.

— А что бы ты сделал? Отнял наш дом у тех безвинных магглов? Они наверняка за него немало заплатили.

— Не знаю, я бы… я бы что-нибудь придумал. Мы бы с тобой что-нибудь придумали. Подожди… так твои родители поэтому остались в Австралии и не вернулись? Потому что здесь у них больше ничего нет?

«Не только поэтому, они меня так и не вспомнили», — могла бы она ответить, но поняла, что ещё одно признание выше её сил. Гарри счёл её молчание за утвердительный ответ, снова нашёл её ладонь и переплёл их пальцы.

— Значит, теперь ты живёшь у меня, — твёрдо сказал он, поднялся и потянул её за собой.

— Боюсь, твоей жене… ну, когда она появится, это не понравится, — кисло ответила Гермиона, поднявшись, и подхватила переноску с Живоглотом.

— Вообще-то, это мой дом, а ты всё ещё моя жена. Идём. Тебе не помешает принять тёплую ванну, выпить горячий чай и отдохнуть. Наговоримся потом ещё.

Гермиона больше ему не возражала, Гарри поймал для них такси и велел водителю ехать на площадь Гриммо.

Живоглот обрадовался прибытию на Гриммо больше всех. Как только дверка переноски была открыта, он прыгнул на пол и убежал по лестнице наверх.

— Вот уж кто умеет чувствовать себя как дома, — с улыбкой сказал Гарри, проводив кота взглядом.

Он, разумеется, шутил, но у Гермионы не было настроения улыбнуться в ответ. После подслушанного в купе разговора, а также нелёгкого признания на вокзале она чувствовала себя разбитой. Гарри, вероятно, это понял, потому больше не приставал к ней с вопросами, лишь отнёс её чемодан в спальню на третьем этаже и мягко сказал располагаться. Какое-то время Гермиона сидела на крае кровати, не зная, правильно ли она поступила, что доверилась ему. Гарри ведь крайне ответственный парень и может начать думать, будто это его вина, что она осталась без крова, а если так будет, то он станет слишком усердно брать все заботы на себя. Вот уж что, а оказаться на его попечении, давя на чувство жалости и вины, Гермионе не хотелось. Такое было противно её упрямой и гордой натуре. Вдруг всё-таки было лучше соврать ему и уйти?

«Что сделано, то сделано», — после долгих раздумий заключила она и отправилась разбирать вещи. Немногим погодя Гермиона лежала с закрытыми глазами в тёплой ванне, наполненной воздушной пеной, щекотавшей пальчики. Наслаждалась покоем и тишиной, что редко бывали в школе, а уж тем более в девичьей спальне, рассчитанной на несколько человек.

— Гермиона... Гермиона!

Чтобы оказаться услышанным, Гарри пришлось не только постучать, но и повысить голос. Гермиона открыла глаза, приподнялась и недоуменно посмотрела в сторону двери.

— Да, Гарри? — с лёгким беспокойством откликнулась она. — Что-то случились?

— Нет-нет, — ответил он из коридора, — всё в порядке, ты не торопись, я только хотел сказать, что… Ну, если ты захочешь перекусить, ужин на столе, я накрыл всё и набросил согревающие чары.

— О, спасибо, — смущённо ответила она.

— Ладно, мне надо уйти по делам, не теряй меня если что.

— Л-ладно.

Послышались удаляющиеся шаги, и Гермиона снова погрузилась в воду. Несколько минут спустя она завернулась в полотенце и ходила по спальне, пока не высушила себя при помощи волшебной палочки. На кухне её ждала чаша, наполненная запечённой до золотистой корочки картошкой и румяными куриными окорочками. Кажется, Гарри хотел её порадовать, так расстарался, что даже вазочку с печеньем и конфетами поставил, а также нарядную кружку с нарисованной на одной стороне девочкой с короной на голове. «Я же королева!» — гласила надпись с другой стороны.

— Да уж, — хмуро оценила Гермиона и опустилась за стол.

В стороне Живоглот уже вовсю истреблял порцию куриных крылышек в блюдце. После тёплой ванны и сытного ужина Гермионе сделалось намного легче, по крайней мере, напряжение стало отпускать, в теле ощущалась приятная расслабленность. Она неторопливо прошлась по коридору и лестнице, отмечая про себя, что дом неплохо изменился: светлый цвет стен куда милее взгляду, чем мрачные тона, дорожки на ступеньках совсем новые и перила невероятно гладкие, как отполированные. Гермиона поднялась на второй этаж и заглянула в гостиную. Подумала, может, удастся отыскать газету и посидеть немного у камина, после сна в поезде всё-таки не хотелось снова ложиться в кровать.

К её немалому удивлению, в гостиной сменилась обстановка. Вместо старых диванов находился один широкий и современный, пара кресел стояла напротив, на полу лежал мягкий ковёр, но вниманием Гермионы завладел, конечно же, книжный шкаф, занявший половину стены, где когда-то находился обшарпанный сервант с посудой. Она бы никогда не подумала, что у Гарри появится страсть к чтению, но с любопытством изучала, чем он забил полки. Как оказалось, он многое изучал из истории. Возможно, увлёкся в академии или же у них там тоже был отдельный курс. Она видела «Восстание гоблинов», «Средний век: на заре принятия Статута», «Войны волшебного мира», «Историю магии» и многие другие книги. Чуть ниже на полках стояли экземпляры по практической магии и зельеварению, под ними справочники по защите от проклятий, здоровенный том о ядах, небольшие пособия и многое другое. Гермиона не удержалась от соблазна, и её пальчик стал скользить по корешкам. Гарри вроде бы велел ей чувствовать себя как дома, поэтому она решила, что он не будет против, если она что-нибудь почитает.

Гермиона взмахнула палочкой в сторону камина, отчего за решёткой вспыхнул голубой огонь, сняла с полок несколько книг и отправилась к дивану. Забралась на него с ногами и погрузилась в чтение. С кухни пришёл Живоглот и улёгся у неё в ногах. Гермиона не замечала, как текло время, только перелистывала страницы и чувствовала себя вполне умиротворённой. Она очнулась и поняла, что засиделась, только когда внизу хлопнула дверь. Гермиона вздрогнула и, обернувшись, увидела, что за окном уже давно стемнело. На лестнице послышались шаги. Она посмотрела в сторону входа и наконец увидела Гарри. Он отчего-то был задумчив и мрачен, увидел её, и черты его лица заметно смягчились.

— О… Тебе не спится?

— Так я же в поезде немного поспала, — напомнила Гермиона, — вот и пока не ложилась. Ты, надеюсь, не сердишься, что я у тебя похозяйничала?

— Хозяйничай, сколько хочешь, — отмахнувшись, сказал он и развернулся.

Гермиона только опустила глаза на книгу, как Гарри кашлянул и снова напомнил о себе.

— А-ам… Гермиона, а ты не против сейчас поговорить? Ну… раз уж мы встретились…

«Неужели ему снова захотелось лезть ко мне в душу?» — настороженно подумала она, и её сердце застучало чуть быстрее. Гермиона медленно подняла глаза и увидела, что Гарри тоже стоит в нерешительности у порога.

— Да-а? — скорее спросила, чем утвердила она.

Он прошёлся и опустился в кресло, провёл ладонями по коленям и спросил:

— Скажи, ты кого-нибудь встретила?

Из рук Гермионы выскользнула книга и упала на пол. Гарри тут же поднялся с кресла и опустился за ней.

«Да, я встретила тебя», — хотела бы сказать Гермиона, но безуспешно разомкнула и сомкнула губы. Гарри оказался очень близко: он стоял на одном колене и протягивал ей книгу. Её сердце лихорадочно забилось и пообещало выскочить из груди.

— П-прости? — переспросила она и кое-как сомкнула пальцы на уголке книги.

Гарри, как назло, не подумал вернуться в кресло и уселся сбоку от неё. Из-за его пристального взгляда её щёки стали гореть.

— Ну, понимаешь, я тут подумал… — почему-то не очень уверенно заговорил он, — что… если у нас нет весомых причин разойтись, то… мы могли бы не разводиться. Всё-таки вся эта шумиха с беременностью и всё остальное…

— А как же Джинни? — спросила Гермиона. — Ты разве не собирался жениться на ней?

Гарри поморщился и отвёл взгляд.

— Честно говоря, я уже не уверен… нужен ли я ей. Всё… стало очень непросто.

Гермиона ничего не понимала. Джинни он предлагал в поезде ехать к Габриэль, говорил, что развод нужно отсрочить до января, а теперь вдруг решил и вовсе не разводиться? Разве за несколько часов что-то изменилось? Она смотрела на Гарри и ждала объяснений. Не хотела признаваться, что подслушала чужой разговор, и думала, что он ещё чем-нибудь поделится.

— Ладно, не бери в голову, тебе и так несладко пришлось, — помолчав, сказал Гарри и вдруг с улыбкой приложил ладонь к её колену. — Знаешь, а я рад, что женат на тебе, по-моему, мы неплохо ладим.

Из-за этой его руки, погладившей её сквозь ткань джинсов, Гермиона не смогла сказать, рада ли она их браку или нет.

— Не знаю, как ты, а я едва держусь на ногах, пойду спать, — поднявшись, прибавил Гарри и бросил на ходу: — Спокойной ночи.

— Спокойной… ночи, — недоумённо повторила за ним Гермиона.

Она ещё немного посидела в гостиной, потом убрала книги на место и ушла в свою спальню.

Организм Гермионы не мог быстро перестроиться к другому режиму, поэтому она поднялась рано утром. Гарри ещё спал, она спустилась вниз и хозяйничала на его кухне. Напекла побольше блинчиков, быстро поела и собралась на прогулку. Гермиона не хотела бесцельно находиться у друга дома и, пользуясь его добротой, бесплатно потреблять продукты, поэтому отправилась в Министерство. Решила выяснить, какие вакансии сейчас открыты, и подать резюме. Для этого, конечно же, пришлось потратить немало времени и нервов. Она посещала Министерство как гость, снова регистрировала палочку, докладывала, зачем пришла, повторяла то же самое волшебнику, назначенному её сопровождать, а потом ещё сидела на стульчике, косо поглядывая на десяток таких же молодых и рьяных работников, ожидающих своего часа.

— Так-так…

Когда же пришла её очередь и Гермиона оказалась в кабинете заместителя главы Отдела магического правопорядка, то ей не очень любезно сказали, что без результатов ЖАБА приходить не следовало.

— Но у меня почти все СОВ сданы на «Превосходно»! — возмутилась она. — Только взгляните. Скоро придут и ЖАБА. Не думаю, что они окажутся хуже.

— Это, конечно, очень хорошо, моя милая… — сказал было заместитель, недвусмысленно поглядывая на дверь, но тут к нему зашла миловидная секретарша.

Ей хватило одного взгляда на Гермиону, чтобы поднос с чашкой в её руках покачнулся и упал.

— Миссис Поттер! — воскликнула она, не обратив внимания, что разлила кофе начальника. — Как радостно вас видеть! Мы с девочками так за вас переживали! Как ваше здоровье? Как муж? Уже придумали имя для ребёночка?

Гермиона едва открыла рот, как застыла.

— Миссис Поттер?! — повторил за секретаршей заместитель начальника Отдела, и его лицо вдруг преобразилось, наполнившись невероятным радушием. — Дорогая, что же вы не сказали сразу? Садитесь, думаю, мы сейчас же всё оформим и можете выходить на работу хоть завтра!

— Подождите, но вы же хотели результаты ЖАБА… — неуверенно напомнила Гермиона.

— Да какие ещё результаты ЖАБА, дорогая, кому они нужны! Простите, что не признал вас сразу, садитесь, я настаиваю.

В итоге она ушла из Министерства во второй половине дня, утомлённая и опечаленная. «Нежели сама по себе я ничего не значу? — кисло думалось ей. — Теперь мне все будут делать одолжение только потому, что я жена Гарри Поттера?» Гермиона вернулась на Гриммо и тихо прикрыла за собой дверь. Хотела незаметно подняться наверх и закрыться в спальне, но в коридоре появился Гарри и поблагодарил её за завтрак, а также поинтересовался, где она пропадала полдня. Ей ничего не осталось, как согласиться выпить с ним чай на кухне и всё рассказать.

— Да ладно тебе, хоть какой-то плюс от всей этой истории, — пытался подбодрить её Гарри.

— Тебе легко говорить, а я-то думала, что хоть что-то значу и умею, — кисло возразила Гермиона.

— Разумеется, значишь и умеешь. Думаю, ты ещё покажешь себя и многого достигнешь, — бодро продолжал он.

— Да, стоит только почаще напоминать, чья я жена, может, скоро даже Кингсли подвину, — буркнула она.

Гарри тяжко вздохнул и поднялся из-за стола.

— Думал достать, когда придут результаты ЖАБА, но раз ты и так делаешь успехи, то нет смысла ждать.

Он открыл дверки навесного шкафа, взял с верхней полки бархатную прямоугольную коробку, приоткрыл крышку и поставил перед ней.

— Изумруды не смог подобрать, зато теперь у тебя есть хоть один комплект.

Гермиона хмуро смотрела на золотые серьги с тёмно-алыми камушками, кольцо и аккуратный кулон. Смотрела и чувствовала, как в горле образуется ком. Если бы Гарри просто прижал её к себе, погладил по спине и прошептал на ухо, сколько она для него значит, ей было бы намного приятнее и легче, чем так. Зачем он ей сделал ещё один дорогой подарок? Потому что кто-то из парней «посоветовал» одаривать глупых девчонок драгоценностями? Разве она ему собачонка, чтобы приютить в своём доме и подбрасывать косточки в надежде, что станет вилять хвостом?

— Что-то не так? Тебе не нравится? — настороженно спросил Гарри, заметив, как она застыла.

— Нет, очень… мило, — выдавила она из себя и поднялась с места. — Ты извини, я устала, пойду лучше прилягу.

Гермиона вышла с кухни и, поднимаясь по лестнице, кисло подумала, что быть женой Гарри, конечно же, неплохо: кругом одни привилегии, да и он сам очень заботлив и добр. Но быть его фиктивной женой не так уж легко. За это недолгое время, что они несколько раз встречались, сидели в пабе, общалась или гуляли, он ни разу не перешёл за черту, наверное, он и не рассматривает её как девушку, лишь считает, что с ней очень удобно, а за это стоит вознаграждать. Возможно, было бы лучше накопить денег и уехать от него, чем делать вид, будто всё в порядке.

— Ты забыла на кухне.

Гарри постучал и занёс коробку со своим подарком.

— О, точно, спасибо.

Она оторвалась от безрадостных мыслей и слабо улыбнулась. Гарри же прошёл в спальню и поставил бархатную коробку на прикроватную тумбочку. Он не удержался и уселся на край кровати. Его рука нашла её ладонь и легонько сжала.

— Всё в порядке? Ты же не собираешься раскисать из-за каких-то идиотов в Министерстве?

«Нет, только из-за одного поблизости», — могла бы съязвить Гермиона, но не нашла на это смелости и покачала головой.

— Знаешь, мне кажется, зря ты так быстро решила взяться за работу, даже ведь не отдохнула толком, — заметил Гарри.

— Не знаю… может, ты и прав, но… Мне показалось, так было бы лучше, — ответила она и отвела глаза.

— Ладно, дело твоё, конечно, — согласился Гарри, поднялся и вышел из спальни.

В ближайшие дни она мало с ним пересекалась. Поднималась рано утром, готовила на двоих завтрак на кухне, собиралась и убегала на работу. Вечером засиживалась допоздна, разбирала всякие бумаги, читала своды законов со всеми дополнениями и старалась как можно меньше общаться с коллегами. Последние проявляли слишком большой интерес к её личной жизни, а этого ей хватило ещё в школе. Даже начальник под конец недели не выдержал и сказал Гермионе, что ему жутко неудобно — где это видано, чтобы беременная жена всем известного героя так усердно работала допоздна?

— Я не беременна, в газете всё наврали, — прошипела Гермиона, но всё равно была вынуждена вовремя уйти домой.

Гарри, наоборот, как будто бы всячески пытался с ней пересечься. Он готовил ужин, бывало, поджидал её вечером на кухне и интересовался, как проходил день. В отличие от неё, он отдыхал — до начала следующего курса оставалось два месяца — спал до полудня, посещал приятелей по академии, устраивал с ними дружеские игры в квиддич, дуэли, читал дома журналы и книги, выходил на пробежку или же писал письма. В воскресенье он позвал Гермиону с собой к Тедди, и она не смогла ему отказать. Половину дня они следили за непослушным малышом, научившимся ходить, играли с ним и не позволяли тому навредить себе. Гермиона улыбалась, когда Гарри брал крестника на руки или же усаживал на стульчик и начинал кормить. В такие моменты он выглядел невероятно мило, из него однозначно бы вышел замечательный отец. Они уходили от Андромеды Тонкс под вечер, держась за руки, а дома сидели на одном диване, слушали треск огня в камине и читали каждый свою книгу.

— Спасибо, что позвал, — не выдержав, тепло сказала Гермиона.

— Пожалуйста. Подумал, тебе стоит отвлечься, — ответил ей Гарри.

В начале июля пришли результаты ЖАБА, и он поздравил её с успехом. Она везде набрала высший балл и была вполне довольна собой, разве что немного сожалела, что в Министерстве её результаты уже никому не нужны.

— Неужели ты всё ещё думаешь об этом? — удивился Гарри. — Так, подарок я тебе уже сделал, может… просто сходим куда-нибудь и скромно отметим?

От внезапного предложения Гермиона молчаливо застыла на месте. Она, конечно, понимала, что Гарри хочет её подбодрить, чтобы ей больше не думалось, что её труды оказались напрасными, но не ожидала от него такого жеста.

— Можно зайти в кафе на соседней улице, возьмём по пирожному и заедим твою горечь, — предложил он. — Идёт?

— И-идёт, — неуверенно повторила она и опустила взгляд: на ней, как и обычно, были лишь футболка и джинсы, не самая удачная одежда, чтобы куда-то идти.

«Но ведь это же не свидание, так… всего лишь в поход в кафе», — с сомнением сказала она себе и облизала пересохшие губы.

— Что-то не так? — уточнил Гарри.

— Нет-нет, идём, — немного покраснев, ответила Гермиона.

Они едва вышли из дома, как раздался хлопок и на крыльце появился Рон. Он отчего-то был крайне взволнован. Если Гермиона обеспокоилась, то Гарри, к её удивлению, помрачнел.

— Ну что опять? — спросил он сквозь зубы.

— Джинни… — едва дыша, ответил Рон, — она… получила результаты ЖАБА... от злости села на «Молнию», разогналась и… не справилась с управлением.

Лицо Гарри переменилось, и Гермиона всё поняла раньше, чем он посмотрел на неё и разомкнул губы.

— Извини, я должен идти.

— Да, иди, конечно.

Они с Роном исчезли, а она вернулась в дом и занялась ужином. Гарри пришёл поздно вечером, молчаливый и хмурый, поэтому она сама за ним ухаживала на кухне и подливала ему в чашку чай.

— А как там Джинни? Она в порядке?

— Жить будет.

Настроение Гарри было настолько плохим, что он ушёл с кухни, даже толком не поев. Гермиона решила, что поговорить они всегда успеют, поэтому не стала на него давить. Вот уж чего она никак не ожидала, так это того, что они поссорятся спустя два дня. Поссорятся впервые за эти несколько лет.

Это произошло в середине недели, вечером, когда она вернулась с работы и застала Гарри на кухне. Он снова был хмур и не спросил, как прошёл её день. Гермиона сидела напротив и вдохновенно рассказывала о новом деле, которое ей поручили.

— Интересно, как долго ты собираешься мне врать? — вдруг спросил Гарри, и она чуть не опрокинула чашку на столе.

— Что?

— Ты рассказала мне про ваш дом, но ничего не сказала про деньги. Может, есть что-то ещё, чего я не знаю?

— Какие ещё деньги? О чём ты гово?..

— Ты прекрасно знаешь, о чём я! — Гарри даже повысил голос, отчего она испуганно смолкла. — Я думал, мы доверяем друг другу. Думал, что у нас нет секретов.

Гермиона хотела сказать, что всё равно ничего не понимает, но не смогла разомкнуть губы.

— Я заходил сегодня в банк, — горячо продолжал Гарри, — снимал деньги для лечения Джинни, хотел и тебе сделать перевод на… всякие там нужды, а гоблины мне сказали, что твоё хранилище давно закрыто за отсутствием каких-либо средств. На что же тогда ты живёшь? На те крохи, что остались? Как долго ты собралась от меня это скрывать? Только не говори, что рванула работать в Министерство потому, что не могла попросить у меня взаймы! Мерлин, да я бы дал тебе деньги просто так!

Это, безусловно, являлось правдой, но вместе с этим слышать такое Гермионе было обидно. Если бы Гарри хотя бы говорил с ней мягко, то это было бы легче вынести, а он возмущался за её молчание с таким видом, как будто она совершила тяжёлое преступление, сравнимое с предательством. Она смотрела на него и чувствовала внутри боль, словно бы получив удар.

— Вот как… — тихо прозвучал её голос, и она поднялась на ноги. — А раньше ты мной и моими делами даже не интересовался… не спрашивал, как я провела лето, о чём я мечтаю… а теперь стал делать всякие подачки и требовать к себе уважения...

— Гермиона, я всего лишь хотел сказать… — терпеливо продолжил он.

— Я поняла, не повторяй, — перебила она, задвинув стул. — И знаешь что, не надо делать мне подарков или переводить деньги, мне от тебя ничего не нужно.

— Гермиона…

— Я заработаю немного и съеду отсюда, чтобы больше тебя не нервировать.

Она вышла из кухни, а Гарри пошёл за ней.

— Ты меня не нервируешь, пойми, я беспокоюсь о тебе, — говорил он за её спиной. — Вот зачем ты себя мучаешь? Могла бы отдыхать, а ты сразу же кинулась в работу — это же никуда не…

Гермиона остановилась на лестнице и повернулась к нему.

— Может, потому, что я не хочу сидеть на твоей шее и чувствовать себя чем-то обязанной? Или ты решил, что раз мы теперь живём под одной крышей, то можно указать мне, что делать и как?

— Я ничего не решил, я только хотел…

— Знаешь, Гарри, я не сказала тебе про деньги, потому что не хотела, чтобы ты напрягался и тратился на меня. И раз уж на то пошло, ты сам не особенно-то со мной честен.

— Это где это я с тобой не честен?

— А что тогда у тебя происходит с Джинни? Что значит это твоё «всё непросто»? В этом году ты не хочешь разводиться, а в январе, когда она вернётся от Габриэль, попросишь меня поставить подпись?

— Я не…

Гарри растерялся — похоже, не ожидал, что она знает про его разговор с Джинни в купе Хогвартс-экспресса.

— Вот и я не знаю, чего мне от тебя ждать, — прибавила Гермиона. — То ты вдруг сама доброта и хочешь мне всячески угодить, то подолгу молчишь и вдруг сыпешь упрёками, как будто я тебя опозорила. Знаешь что, если у тебя там что-то не ладится, то я к этому не причастна!

Она развернулась и ушла в спальню, где сидела на крае кровати, часто дыша и поражаясь своей дерзости. Утром снова готовила завтрак, но не заговорила с Гарри, как только он заглянул на кухню, зачем-то встав пораньше. Что бы на него вдруг ни нашло, его упрёки задели её за живое. Она не хотела, чтобы он тревожился или винил себя в её трудном положении, и именно за это он повысил на неё голос. Гермиона сидела в Министерстве и качала головой, вновь и вновь возвращаясь к этой глупой ссоре. От обиды она опять вспомнила о своём желании уехать, достала чистый лист пергамента, обмакнула перо в чернила и через какие-то минуты осознала самое страшное.

По её расчётам выходило, что ей нужно усердно работать два-три года и не особо тратиться, чтобы накопить достаточно не только на переезд в другую страну, но и на первое время, когда может прийтись тяжелее всего. Гермиона хмурилась и убеждала себя, что ей может повезти, но всё равно чувствовала, как будто оказалась в замкнутом круге.

«Неужели при разводе придётся у Гарри деньги просить?»

Противная мысль её обозлила. Она бросила перо в сторону и откинулась на спинку стула, скрестив на груди руки.

— А разве так можно? Мне кажется, тебе всё равно подберут жениха и вас поженят.

— А вот и нет, внимательнее читать надо последние поправки, всё это совершенно законно. Более того, мне даже заплатят!

Из-за временного безделья Гермиона отвлеклась и прислушалась к разговору коллег. Две юные особы обсуждали в стороне нюансы Закона о Браке. Она хотела было с ними поболтать и спросить, о каких деньгах шла речь, но обе девушки взглянули на неё недружелюбно.

— Поттер, тебе-то какое дело? Ты замужем за прекрасным человеком.

— Вот-вот, к тому же беременна от него, ничего лучше нельзя пожелать.

Ядом в их голосах, пожалуй, можно было отравить реку. Гермиона фыркнула и вернулась к бумагам на столе. Однако любопытство оказалось сильнее неё, она ненадолго отлучилась в соседний Отдел, взяла с полки один из размноженных письменных экземпляров Закона и ушла к себе. Ничего нового в нём почти не имелось, она внимательно перечитывала каждый абзац, отмечала дополнения, пока не наткнулась на седьмой подпункт пятого пункта, где говорилось о долге, исполненном перед волшебным сообществом. Раньше там было сказано немного, а теперь даже добавились условия, благодаря которым можно было бы жить свободно и без брака.

От мысли, что это значит, её щёки тут же вспыхнули, она накрыла ладошкой текст, как будто вместо букв там было нечто непристойное, и растерянно посмотрела по сторонам.

«Нет, это безумие».

Никому, конечно же, не было до неё дела. Её пальцы сдвинулись в сторону, и она опять прочла тот же текст, словно минутой ранее могла понять его не так. Её воображение тотчас разыгралось и подкинуло картинку, где Гарри берёт её за руку и уводит к себе в спальню. Сердце застучало как ненормальное. Ей стало представляться, как нежно Гарри бы её целовал, медленно раздевал и опускал на постель. Гермиона схватила листы, кинула их в ящик стола и задвинула тот, надеясь хоть так унять разбушевавшиеся в ней мысли и чувства. Это немного помогло, вечером она вернулась домой. Гарри не было на кухне, судя по тишине, его и дома не было.

«Наверное, у Джинни в Мунго», — кисло подумалось ей, и она взялась готовить ужин. Гарри пришёл очень поздно, когда она уже лежала в постели, и постучал в дверь.

— Гермиона? Ты ещё не спишь?

Она хотела было ответить, но замерла в нерешительности, опасаясь, что может узнать что-нибудь неприятное. Гарри немного постоял под дверью и ушёл. Утром она вышла в коридор и обо что-то споткнулась. Как оказалось, на полу лежал небольшой свёрток. Гермиона сорвала бумагу и обнаружила новенькую книгу.

«История Хогвартса».

Как было написано на задней стороне обложки, в новую версию включили битву с Тем-Кого-Нельзя-Называть и его приспешниками, произошедшую в стенах школы. Гермиона едва открыла подарок, как из него выпала короткая записка и конверт.

«Прости меня».

Она ощутила теплоту на сердце и пожалела, что не ответила Гарри ночью. Похоже, он очень хотел с ней поговорить, как она могла оказаться такой мнительной и жестокой? Гермиона вскрыла конверт и вынула небольшой ключ с биркой.

«Хранилище Поттеров».

Очевидно, Гарри сделал ей дубликат своего ключа, чтобы не спрашивать всякий раз, сколько денег ей может понадобиться, и не ходить в банк. Такой жест был слишком большим даже ради несчастного прощения. Гермиону очень тронуло, что друг доверяет ей настолько, но вместе с этим ей было неудобно принимать столь ценный подарок. Она двинулась к спальне Гарри и постучала в дверь. Он не ответил, возможно, ещё спал. Гермиона крутанула ручку, надеясь, войти и положить конверт на прикроватную тумбочку, но застыла у порога. Кровать Гарри была не разобрана.

«Куда же он тогда делся?»

В её голову было полезли нехорошие мысли, что он не ночевал дома или же с утра пораньше ушёл в Мунго, но Гарри нашёлся в гостиной. Его храп слышался из коридора. Не раздевшись, он спал на диване. Под его свисшей рукой стояла пустая бутылка из-под чего-то крепкого.

Гермиона растерянно замерла, не представляя, что такого ночью должно было случиться, чтобы Гарри напился. Однако ждать, что он вскоре проснётся и им удастся поговорить, было бессмысленно. Она развернулась, быстро собралась и ушла на работу. Половину дня её не покидала необъяснимая тревога. Гермиона сходила на обед в столовую и увидела в коридоре мистера Уизли. Он куда-то спешил, и она, поддавшись внезапному порыву, увязалась за ним, забежала в лифт, намеренно врезалась в него и тут же состроила глупую мину.

— Ох, мистер Уизли, простите, я вас не заметила. Так неудобно, простите, пожалуйста.

— О, Гермиона, привет, — дружелюбно откликнулся тот. — Да ничего-ничего, не извиняйся, бывает.

Лифт понёс их вверх, Гермиона немного помолчала и спросила:

— Мистер Уизли, а как там Джинни? Ей лучше? Гарри так переживает… ничего толком мне не рассказывает.

Мистер Уизли заметно опечалился и ответил ей как можно тише:

— Ничего хорошего, милая. Чары, наложенные на «Молнию», от сильного повреждения слетели и задели её, кости едва срастаются, целители говорят, встанет на ноги не раньше сентября.

Лифт остановился, мистер Уизли и ещё несколько сотрудников вышли. Гермиона невольно пошатнулась и прижалась к стенке кабинки. В таком состоянии, как сейчас, Джинни вряд ли куда-то поедет, выходит, ещё одна отсрочка отменяется. В августе Гарри попросит развод.

Как она вернулась на рабочее место и уселась за стол, Гермиона не помнила. Она долго смотрела перед собой, пока не очнулась из-за шума — коллега за соседним столом нечаянно смахнула настольную лампу. Взгляд Гермионы растерянно скользнул по бумагам перед собой, она открыла было ящик, чтобы убрать их с глаз, как натолкнулась на экземпляр Закона. Безумная мысль вдруг снова ворвалась в её голову. А чего, собственно, ждать? Когда Гарри станет извиняться и говорить, как нелепо вышло с Джинни? Ждать, когда министерские сотрудники возьмут всё в свои руки и подберут ей другого мужа? Если раньше, в начале учебного года, Гермиона думала, что сможет за себя постоять, то сейчас её стали одолевать некоторые сомнения. А что, если другой супруг окажется кем-то из бывших Пожирателей смерти? Что, если он совсем не будет её уважать и силой уложит в постель на вполне законных основаниях? От мысли, что её жизнь может превратиться в кошмар, Гермионе стало трудно дышать. Уж лучше одна несусветная глупость, чем всё это.

«К тому же Гарри самый замечательный человек из всех, кого я знаю», — сказала она себе и тут же прибавила к этому плюсы. Если она исполнит свой долг, не придётся во второй раз выходить замуж. Министерство предоставит ей жильё и даже пособие. Не придётся копить деньги, куда-то уезжать и начинать всё сначала. Не придётся видеть, как мучается Гарри, и жить у него. Всем же только лучше.

Вечером Гермиона снова вернулась на Гриммо. Полусонный Гарри сидел на кухне, подперев кулаком голову, пил чай, кажется, желая хоть немного взбодриться. Он лениво её поприветствовал и извинился, что ничего не приготовил.

— Ерунда, — отмахнувшись, ответила Гермиона и уселась за стол. — Спасибо за подарок. Ты прости, что я… накричала на тебя и не рассказала всё сразу.

— Забудь, проехали уже.

— Гарри…

Она облизала пересохшие губы и вцепилась пальцами в край стола.

— …а помнишь, ты говорил, что не откажешь мне в помощи?

— Помню… — устало откликнулся он. — А что?

Её сердце дико заколотилось, а дыхание спёрло. Гермиона раскрыла губы и замерла. Наверное, только в фильмах людям приходят на ум невероятные глупости, но ведь сотрудники Министерства написали их на бумаге и дружно утвердили!

— Гермиона?

Гарри оторвал хмурый взгляд от стола и посмотрел на неё.

— В чём дело? Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал?

Он ведь сам когда-то просил её помочь избежать брака с кем-то другим, что такого, если она попросит его о том же?

Гермиона шумно втянула воздух в грудь и выпалила:

— Гарри, сделай мне ребёнка.

Послышался грохот — это Гарри покачнулся и упал со стула, чашка выскользнула из его пальцев и разбилась.

— ЧТО-О-О?!

Гарри поднялся с пола и, кажется, мигом протрезвел после ночной попойки. По крайней мере, его широко открытые глаза за круглыми стёклами очков говорили за это. Гермиона знала, что он будет удивлён, поэтому с живостью принялась ему доказывать, как всем будет здорово, если он согласится ей помочь.

— Гарри, ну ты ведь знаешь, что если мы разведёмся, у меня останется только два выхода: или уехать в другую страну, или выйти замуж за того, кого мне предложат, а я не хочу ни того, ни другого. Министерство само добавило поправки к Закону о Браке, так почему бы ими не воспользоваться?

— Какие ещё «поправки»? При чём тут ребёнок?! — поражался Гарри, не способный ни сесть, ни даже высушить свои брюки, на которые пролился чай. — Что ты несёшь?!

Гермиона ещё раз шумно вдохнула — она так и знала, что друг не интересуется новостями и придётся всё ему подробно объяснять.

— Гарри, если у меня будет ребёнок, то Министерство может считать, что я исполнила свой долг перед волшебным сообществом, то есть помогла его увеличить после множества потерь, а это значит, что мне больше не придётся выходить замуж по чьему-либо указу. Понимаешь? Ты, конечно, тоже можешь остаться свободным, но, учитывая твоё стремление жениться на Джинни…

— Какое ещё «моё стремление»?! — гневно перебил он и схватился за волшебную палочку. — Когда это я тебе сказал, что горю желанием на ней жениться?!

Он совершил пару взмахов и выругался — от волнения не смог применить элементарные бытовые чары. Гермиона достала свою палочку и взмахнула в его сторону. От брюк Гарри пошёл пар.

— Да брось, я ведь знаю, что она всё ещё в Мунго и не сможет ходить до сентября. Знаешь, не нужно стоять под дверью моей спальни или сидеть с таким унылым видом, как будто ты должен, но не хочешь меня предавать.

Гарри нахмурился и раскрыл было губы, но не успел ничего сказать. Гермиона двинулась к нему и продолжила поражать своей осведомлённостью:

— Гарри, я всё знаю, мне мистер Уизли рассказал. — Она подошла как можно ближе и заглянула ему в глаза. — Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело. Ты беспокоишься о Джинни, беспокоишься обо мне, хочешь, чтобы у всех всё было хорошо, поверь, я очень это ценю, но… Ты ведь сам понимаешь, что мы не сможем и дальше притворяться, как будто всё хорошо. Прошу тебя, помоги мне.

Гермиона протянула руку и приложила к его плечу.

— Гарри, ты самый лучший человек из всех, кого я знаю: внимательный, добрый, смелый, сильный — из тебя выйдет потрясающий отец. Обещаю, ты будешь видеться с нашим ребёнком, когда захочешь, я ни ему, ни кому-либо другому не скажу про тебя ни одного дурного слова. Мне не нужны никакие деньги, я готова хоть сегодня подписать контракт и отказаться от всяких притязаний. Просто… прошу, помоги мне, я не хочу уезжать, когда могу стать полезной и что-то изменить, или же выходить замуж за того, на кого мне укажут.

Гарри стоял с открытым ртом, кажется, ошеломлённый её речью. Гермиона и сама не ожидала, что скажет ему вдруг столько всего, но идея о ребёнке её поглотила. Теперь у неё не было родителей, к которым она могла бы поехать и беззаботно пожить какое-то время, а муж через полтора месяца должен был уйти к другой. Может, сейчас он от злости и говорит, что не хочет жениться, но потом его обязательно заест совесть. Он будет винить себя в том, что предал Джинни, а видеть, как самый близкий ей человек страдает, Гермионе не хотелось, уж лучше она покинет этот замкнутый круг на своих условиях. Покинет и обретёт вместо пустых мечтаний ещё одного дорогого ей человека. Она смотрела в изумрудные глаза Гарри и думала, вот бы у их малыша цвет глаз был таким же.

— Гермиона, ты… ты… — Гарри наконец заговорил, но с таким трудом, как будто мысль неоднократно терялась в его голове прежде, чем успевала добраться до губ. — Ты хоть понимаешь, что?..

— Да, я понимаю, — подтвердила она. — Поверь, у меня было время всё обдумать. Ты не переживай, я всё приготовлю. Есть специальные зелья для… ну, чтобы всё прошло успешно. Мы выпьем их, сделаем дело и… считай, ты свободен. В смысле, мы квиты. Ни тебе, ни мне больше не понадобится ни за что переживать.

Гарри хотел ей что-то сказать, но вдруг подавился воздухом и закашлялся. Она починила разбитую чашку, наколдовала воды и протянула ему, но он замахал рукой.

— Гермиона, ты… Что ты несёшь? — сдавленно произнёс Гарри. — Ребёнок — это же… это же тебе не подарок под ёлку! Это живой человек, он…

— Гарри, я всё прекрасно взвесила, прежде чем предлагать тебе такое, — строже повторила Гермиона, начиная немного сердиться от его затянувшегося замешательства. — Прошу тебя, помоги мне всего один раз, больше ничего не нужно.

— Нет… Нет-нет. — Гарри закачал головой и отошёл от неё, как будто от сумасшедшей, выскочившей к нему из подворотни. — Ты не понимаешь… Это ведь мой… на-а-аш с тобой ребёнок, — громче подчеркнул он. — А ты хочешь, чтобы… Хочешь, чтобы я позволил родным мне людям?..

Гермиона начала заводиться — она так и знала, что друг заладит эту свою благородную песню про ответственность и семью. Сам же загнал себя в угол, предложив ей выйти за него, а теперь сам же не знает, как из него выйти.

— Да Мерлина ради, что ты тогда предлагаешь?! — воскликнула она. — Чтобы мы развелись, и я вышла замуж за кого-то другого?! И это твоя «благодарность» за то, что я согласилась побыть твоей женой?! Знаешь, Гарри, ты говорил мне, что так всем будет лучше! Говорил, что я кого-нибудь встречу, но ведь это невозможно! Я ведь твоя жена! Никто не рискнёт и не рискнул бы ко мне подойти! А теперь ты хочешь, чтобы я стала брошенной женой Гарри Поттера?! Чтобы на мне было клеймо?!

— Гермиона, я… — попытался было он возразить, но она перебила, не способная остановиться от одолевшей её злости и обиды:

— Разве за время, что мы друг друга знаем, я у тебя часто что-то просила?! Может, замучила тебя требованиями за этот год?!

— Нет, ты, наоборот, поддерживала меня, и мне очень приятно проводить с тобой…

Она не на шутку разошлась и не смогла его услышать.

— А если нет, тогда почему ты ведёшь себя так, как будто я предложила тебе совершить страшное преступление?! Неужели я для тебя ничего не значу?! Знаешь что, если ты не можешь подарить мне одного несчастного ребёнка, то… то тогда я тоже не дам тебе развод! Страдай и говори, какая плохая тебе досталась жена, но ты получишь развод, только если я сдохну! Так что, убей меня, если хочешь освободиться!

На этом Гермиона развернулась и, едва дыша, ушла с кухни. Обида жгла её изнутри, сердце часто стучало, она ходила по спальне взад-вперёд, не в силах успокоиться. Разумеется, Гермиона не собиралась насильно удерживать Гарри при себе, но из-за шквала эмоций не смогла вовремя остановиться и наговорила ему столько всего. Она уселась на край кровати и закрыла горящее жаром лицо ладонями. Ей всё ещё виделось, как Гарри на неё смотрел… так, как будто только в этот вечер осознал, что она девушка, и ужаснулся от одной мысли лечь с ней в постель.

«Как будто я ему предложила трахаться каждый день!» — обиженно подумала она и покачала головой. Ей и так нелегко было начать с ним разговор, а Гарри добил её своей реакцией. Гермиона злилась на него и била кулаком по подушке. Когда в «Ежедневном пророке» написали о её беременности, он не особенно переживал или заморачивался, даже готов был шутить и поддерживать этот слух, а теперь, когда пришло время действительно что-то сделать, так сразу же вспомнил про своё доброе имя и всё остальное. Гермиона злилась на него и долго не выходила из спальни. Слышала, как Гарри ходил по коридору, в очередной раз подошёл к её двери и постучал.

— Гермиона…

— Пошёл вон! Ты уже всё сказал! — крикнула она и запустила в дверь подушку.

Гарри не стал настаивать и ушёл. Гермиона же опустилась на кровать, повернула голову к окну и хмуро уставилась в темноту, что воцарилась на улице. Злость и обида постепенно стихали под воздействием печали и боли. В самых смелых фантазиях Гарри притягивал её к себе, нежно целовал и говорил, что очень любит, говорил, что будет невероятно счастлив стать отцом её ребёнка и ни за что не отпустит их от себя. Но ведь это были лишь глупые фантазии. В реальности Гарри вёл себя совершенно иначе.

«Значит, я ему как сестра, — кисло заключила Гермиона, подняла руку и посмотрела на золотые часы. — Сёстрам тоже делают всякие подарки, заботятся, оберегают и водят в кафе».

В ближайшие несколько дней они с Гарри не разговаривали, вернее, Гермиона всячески этого избегала. Утром она всё так же готовила завтрак, к вечеру покупала себе что-нибудь в магазине и, возвращаясь на Гриммо, уходила в свою спальню. В гостиную намеренно не спускалась, а если слышала шаги в коридоре, то запирала дверь.

— Гермиона, ты же не собираешься от меня вечно скрываться? — под конец недели спросил Гарри, постучавшись в дверь. — Прошу, давай поговорим.

— Не о чём нам с тобой разговаривать! — крикнула она с кровати. — Не стой там, у тебя наверняка масса всяких дел. Лучше хорошенько выспись и наберись сил!

Послышался треск, и дверь открылась — Гарри воспользовался волшебной палочкой для этого. Гермиона схватила свою палочку с прикроватной тумбочки и направила в его сторону.

— Знаешь, если для тебя настолько важно стать матерью, то я согласен тебе помочь, — не сдвинувшись с места, твёрдо произнёс Гарри. — Но только при одном условии.

Гермиона опустила палочку и молча выгнула бровь.

— Пообещай мне, что ты останешься жить в этом доме и никуда от меня не уедешь.

— Что?

— Гермиона, прошу, пообещай мне это.

— Гарри, но… это твой дом, и потом, Джинни ведь…

— Мы сейчас не о ней говорим, — вдруг резко перебил он. — Это и твой дом тоже. Не забывай, мы всё ещё женаты.

Гермиона растерянно смотрела на него, не понимая, что вдруг изменилось и почему он такой хмурый.

— Л-ладно… я никуда не уеду. Обещаю.

Гарри кивнул и немного замялся.

— Хорошо. Тогда… когда всё будет готово, — произнёс он, взявшись за ручку двери, — скажи мне… ну, ты сама знаешь.

На этом он вышел, как будто бы опасаясь сказать ей что-то ещё. Гермиона какие-то мгновения зачарованно смотрела на дверь и вдруг вздрогнула, не заметив, как палочка выскользнула из пальцев и упала на пол. Только сейчас до неё дошло, что совсем скоро они с Гарри «приступят к делу». Сердце тотчас забилось быстрее, а в горле пересохло. Она подняла палочку с пола, наколдовала стакан с водой и быстро его осушила.

«Обычное же дело, все этим занимаются!» — попыталась внушить себе Гермиона, но к щекам лишь сильнее приливал жар. Её воображение тотчас разыгралось, рисуя самые откровенные картины. Например, что Гарри будет её раздевать, а ведь она ещё ни перед кем не стояла обнажённой. Неслыханное волнение от одной лишь мысли об этом прокатилось по её телу и устремилось вниз живота. Она тут же схватила новенькую «Историю Хогвартса» с тумбочки и решила заглушить при помощи чтения глупые мысли, но было поздно. Ей думалось только о Гарри, об их близости и том, что нужно подготовиться к этому. Ей понадобится несколько зелий, чтобы акт их слияния был безболезненным и одновременно «плодородным». Совсем скоро Гермиона краснела ещё больше, но читала уже другие книги и выписывала рецепты.

На какое-то время между ними воцарилась гармония. Гермиона не спрашивала, как там Джинни в Мунго, вечером вовремя возвращалась домой, ужинала с Гарри на кухне, охотно болтала о том, как проходил её день или с интересом слушала, как поживают его приятели по академии, с которыми он периодически встречался. Она была рада, что теперь у Гарри появился хоть кто-то из друзей, помимо неё и Рона. Друг слишком долго был недоверчив и не подпускал к себе других близко, теперь же ему, однозначно, спокойнее и легче.

Гарри, в свою очередь, не спрашивал, как идёт подготовка к тому самому замыслу, должному помочь Гермионе остаться свободной. Этой идеи как будто бы и вовсе не звучало в доме, потому она вовремя возвращалась с работы, подбегала окну, на котором стоял котёл, помешивала заготовку, добавляла кое-какие ингредиенты, а потом убегала вниз. Ей нравилось проводить время с Гарри. Совместные вечера, когда они сидели в гостиной на диване, читали или о чём-нибудь негромко разговаривали. В камине потрескивал огонь, тепло понемногу разливалось в воздухе. Гарри сидел очень близко, откинувшись на спинку дивана, улыбался или же устало прикрывал глаза, но поддерживал разговор. В такие минуты казалось, что в мире всё совершенно в порядке, нет никакого Закона о Браке, проблем с Джинни, не возникало никаких ссор и обид. А потом Гарри, как правило, зевал и поднимался, неведомая магия рассеивалась, и Гермиона приходила в себя. Ей кисло думалось, что если бы она потянулась к губам друга считаные минуты назад, он бы, наверное, опять страшно удивился, а не обнял её в ответ.

— Зелье скоро будет готово, — сказала она в один из дней, спустившись на кухню.

Гарри тихо выругался, выронив ложку — вечером он накрывал на стол, чтобы вместе поесть.

— А скоро — это… когда? — повернувшись, спросил он и поднял ложку с пола.

— Думаю, уже в пятницу. У тебя есть какие-то планы на вечер пятницы?

К её удивлению, Гарри смутился и ответил не сразу.

— Н-нет, — хрипло произнёс он, отдёрнув ворот рубашки, и положил ложку на стол. — Планов нет.

— Тогда… — Гермиона и сама залилась румянцем, — давай займёмся… нашим делом в пятницу.

— Как скажешь. Ты ужинать будешь?

Как только он сменил тему, она облегчённо выдохнула и уселась за стол. Говорить о чём-то другом было намного легче, чем о планах выполнить свой долг перед обществом. К тому же июль очень быстро подходил к концу, и у Гарри в середине недели должен был состояться день рождения. Гермиона думала, что его уже наверняка позвали в «Нору» на весь день, как члена семьи Уизли, но он сумел её удивить.

— Зачем это? Я думал, мы отметим его дома, с тобой, а в «Нору я и на выходные загляну.

Гермиона чуть не выронила чашку и изумлённо посмотрела на него через стол.

— Ты против? — спросил Гарри.

— Н-нет, я… я только за, — растерянно ответила она и потупилась.

Ей вдруг сделалось невероятно радостно от мысли, что Гарри хочет разделить с ней свой праздник, и её губы изогнулись в улыбке. В голову сразу же полезли мысли как-нибудь извернуться и испечь ему торт. Не то чтобы она умела хорошо готовить и знала, как правильно выдерживать коржи и смазывать, но наверняка можно было сократить время или сложность каких-то действий за счёт магии. Следующим днём Гермиона сидела за рабочим столом и думала только об этом: какой торт испечь, насколько пораньше вернуться с работы, чтобы не столкнуться с Гарри дома, и какой подарок ему можно было бы купить. Учитывая, что пока она заработала немного, то ей пришлось остановиться на бюджетном варианте из футболок и носков: Гарри почему-то неохотно обновлял свой гардероб.

В среду днём Гермиону отпустили с обеда без всяких вопросов — начальник сразу же вошёл в положение и учёл, что беременной жене известного героя можно уйти пораньше особенно в день рождения мужа

«Ну хоть какой-то плюс от всей этой истории», — мысленно повторила она слова Гарри и вернулась на Гриммо. Его самого не было: он предупреждал, что с утра отправится в Мунго, а потом повидается с приятелями из академии. У Гермионы в запасе было несколько часов, чтобы размахивать палочкой на кухне и упаковать подарок в коробку.

— Добрый… вечер.

Гарри пришёл, когда на улице стало темнеть, и растерянно уставился на стол, где стоял небольшой бисквитный торт с клубникой и свёрток, перевязанный ленточкой.

— Привет. Что-то не так? — обеспокоенно спросила Гермиона и быстро смахнула с лица несколько прядок непослушных волос: пока она суетилась на кухне, некогда было следить за своим внешним видом. — Я подумала, стоит отметить нормально, по-настоящему. Ещё раз тебя с днём рождения.

— Нет, я… просто думал предложить куда-нибудь сходить, — ответил Гарри и тут же широко улыбнулся: — Но так намного лучше. Спасибо!

Он щёлкнул пальцами и торопливо прошёлся по кухне до навесного шкафа, достал с верхней полки бутылку вина и вернулся к столу. Гермиона смущённо улыбнулась, как только он её похвалил за старание, и отрезала ему кусок торта. Гарри подал ей бокал красного вина и налил себе. Они выпили немного за его здоровье. Вместе вскрыли подарок: каждый дёрнул за конец бантика со своей стороны — и Гарри встал с места.

— О, спасибо, — произнёс он, приложив к груди одну из футболок.

— Тебе нравится? — уточнила Гермиона, тоже поднявшись. — Если хочешь, я могу поменять рисунок или надпись убрать…

Она подошла поближе, желая заглянуть в его лицо и понять, не ошиблась ли с выбором.

— Нет, совершенно не нужно, мне нравится так, — ответил Гарри и потянулся к ней.

Его губы ненадолго коснулись её щеки, и Гермиона с облегчением выдохнула.

— Тогда хорошо, а то я переживала, что…

Она не смогла договорить — в следующее мгновение ладони Гарри оказались на её щеках, он наклонил голову, и его губы со вкусом вина и клубники соприкоснулись с её губами. Гермиона невольно замерла, не способная ни ответить ему, ни оттолкнуть.

— Гарри… — потрясённо прошептала она, подняв к нему глаза.

— Давно хотел это сделать, — признался он и наклонился снова.

В этот раз она отклонила голову, не дав их губам соприкоснуться, и приложила ладони к его груди.

— Но… Джинни… ты ведь хотел…

— Ты её где-то здесь видишь? — перебил он. — Да, я хотел на ней жениться, но это было в прошлом году, ещё до того, как ты согласилась быть со мной.

— Я не понимаю… ты ведь сам хотел, чтобы…

— Мерлина ради, — повысил голос Гарри, — сколько ты будешь повторять, чего я хотел? Может, просто спросишь, наконец?

Гермиона сдвинула в недоумении брови, всё ещё продолжая упираться ладонями в его грудь.

— Гарри, что происходит? — спросила она. — То ты не хочешь разводиться, то каждый день уходишь в Мунго, ничего не говоришь и соглашаешься мне помочь, то теперь вот... Я чего-то не знаю?

— Нет, ты чего-то не видишь, — немного сердито ответил он. — Но, так и быть, я скажу прямо. Я не хочу жениться на Джинни, не потому что она меня замучила или так страдает, что я должен непременно спасти её, а потому что мне нравится кто-то другой. Кто-то, с кем я много и с удовольствием переписывался несколько месяцев подряд и кое-когда встречался, по-моему, это были неплохие дни, ну, если не брать во внимание, что у кого-то от меня много секретов, уж не знаю почему.

Гермиона лишь раскрыла губы и закрыла, не способная нормально дышать и говорить.

— А ещё я хочу попросить Кингсли не трогать Джинни и дать ей отсрочку. Учитывая её состояние, она наверняка подпадает под один из пунктов Закона. Так что, я думаю, сможет решить сама, уехать ей во Францию или же остаться здесь.

Одним движением руки Гарри смёл ладошки Гермионы со своей груди и шагнул к ней.

— И вообще, я не хотел тебе пока всё это говорить, потому что всё и впрямь очень непросто. «Молния», которую я подарил, навредила Джинни и она вполне может использовать это против меня, а значит, и тебя.

— Что? — удивлённо прошептала Гермиона. — Она что, угрожает?

— Вот видишь, теперь мы опять вернулись к ней. Можно хоть сегодня не будем об этом, а? Очень тебя прошу, я устал. Могу я хоть в свой праздник не думать об этом?

— Но...

Он приложил ладонь к её затылку и наклонил голову снова. Его горячие губы заставили её позабыть обо всём остальном. Гермиона невольно закрыла глаза и наконец ответила на поцелуй. Неслыханное прежде волнение прокатилось по её телу и устремилось вниз живота. Гарри крепко её обнял, и её ноги сделались слабыми. Она вцепилась в плечи Гарри, надеясь не упасть от захлестнувших её ощущений. Только сейчас к ней пришло осознание, что Гарри давно хотел её поцеловать. Хотел, но не решался. Гарри, который якобы относился к ней как к сестре.

— Гарри… — едва дыша, повторила она, как только их поцелуй прервался.

Он ничего не ответил и принялся покрывать лёгкими поцелуями её подбородок и шею. Это было так необычно, волнительно и безумно приятно, что Гермиона невольно закусила губу и откинула голову, наслаждаясь новыми ощущениями. Продолжать сейчас разговор было не только бессмысленно, но и невозможно. Гарри с лёгкостью оторвал её от пола и усадил на стол, Гермиона обвила руками его шею, и они продолжили начатое.

— Ох…

Сердце Гермионы колотилось с бешеной силой. Губы Гарри неторопливо и мягко касались её шеи, вызывая волны мурашек. Она зарывалась пальчиками в его непослушные тёмные волосы и тяжело дышала, наслаждаясь неслыханными ощущениями. Ей казалось, что ещё немного и она сгорит от жара, что разливается по телу. Гарри снова вернулся к её губам, ненадолго прервался и снял с лица очки. Гермиона не выдержала и сама потянулась навстречу. Гарри отвечал на её поцелуй не менее охотно и пылко, его крепкие руки, обнимавшие её за плечи и талию, скользнули ниже и забрались под футболку. Едва только пальцы коснулись её кожи, как Гермиона задержала дыхание. Гарри погладил её по оголённой спине и подцепил край футболки. Она подняла руки, и он с лёгкостью снял и отбросил в сторону ненужную тряпку. Теперь Гермиона сидела перед ним на столе лишь в джинсах и бюстгальтере. Сидела и дышала так глубоко, что плоский животик то втягивался, то возвращался обратно.

— Ты красивая, очень красивая, — словно почувствовав её напряжение, сказал Гарри, движением руки убрал несколько прядок с её плеча и нежно его поцеловал.

Гермиона закусила губу и шумно дышала, не в силах перестать улыбаться. Руки Гарри поглаживали её, горячие губы пробуждали всё большее волнение. Она чувствовала, как под воздействием его пальцев с плеч сползают лямки бюстгальтера, и сосредоточенно смотрела на его лицо. Гарри так же легко опустил чашечки белья и зачарованно уставился на её грудь. Секунды медленно шли, и Гермиона раскрыла было губы спросить, всё ли в порядке, как он наклонился и коснулся губами самой вершины. С её губ невольно сорвался стон. Никогда ещё Гермиона не испытывала таких удивительных и приятных ощущений. Пальцы Гарри легонько сминали и поглаживали один её мягкий холмик, губы и влажный язык обжигали и ласкали другой. Волнение с наслаждением разбегались по телу, как ток, стремившийся к самой нижней точке, где всё пульсировало и нагревалось в предвкушении чего-то неведомого.

— Гарри… Гарри, я…

Он не останавливался и разжигал её своими поцелуями всё больше и больше, его руки скользили по её телу, то крепко прижимали к себе, то просто поглаживали, словно наслаждаясь этими прикосновениями и изучая, что им ещё дозволено. Гермиона, конечно же, хотела продолжения и одновременно с этим очень беспокоилась.

— …ещё никогда, — едва дыша, сказала она и перехватила мужские руки на своей талии.

Их глаза встретились. Её, полные жажды и беспокойства, и его, отуманенные страстью и одновременно яркие, будто наполненные жизнью и любовью.

— Я знаю, — ответил Гарри и потянулся к ней. Его губы едва ощутимо коснулись её щеки, затем кончика носика, другой щеки, а дыхание опалило самое ухо. — Ты не настолько легкомысленна, чтобы отдаться Рону перед отъездом в Австралию, а позже вряд ли бы стала меня предавать как своего мужа.

Её пальцы разжались и выпустили его руки из хватки. Гермиона почувствовала, как её губы снова изгибаются в улыбке: Гарри не только ей доверяет, но и всё прекрасно понимает, все её опасения и тревоги. В тот же момент она снова жадно втянула в себя воздух. Мочка уха оказалась в жарком плену его губ. Гарри не торопился, похоже, тоже наслаждался новыми ощущениями. Когда его пальцы всё-таки дотянулись до её джинсов и расстегнули пуговицу, Гермиона была совершенно не против, более того, она не понимала, почему он сам ещё в одежде. Она дёрнула за края его рубашки, тем самым вынимая пуговицы из петель, и провела ладонями по крепкому торсу. Гарри чуть наклонил голову и поцеловал её пальчики на плече. Через какие-то мгновения он расстегнул молнию на её джинсах, аккуратно потянул их вниз и тоже оставил на полу. Гермиона потянулась навстречу, и их губы снова слились в поцелуе. Её рука обвила шею Гарри, в то время как он поглаживал её бёдра сквозь ткань трусиков. Его пальцы немного сминали их, тем самым пробуждая ещё один источник волнения, поглаживали и двигались к животу. Их языки сталкивались и тоже ласкали друг друга. Гермиона едва не подпрыгнула, как только рука мужа вдруг оказалась под бельём и отыскала самое сокровенное влажное место. Другая рука держала её за затылок, его губы продолжали дарить ей наслаждение.

— О-о… Га… Га-арри… — едва выдохнула она, как только его пальцы отыскали чувствительный бугорок в том самом сокровенном месте и принялись его массировать.

От неторопливых действий Гермиона вся трепетала и стала держаться за крепкие мужские плечи, боясь покачнуться и упасть со стола. Внизу живота словно проснулся бурлящий вулкан. Она едва сдерживала себя и издавала негромкие стоны. От движения пальцев Гарри влага внизу только росла, и волны наслаждения расходились по телу. Ей одновременно хотелось, чтобы он не останавливался или же, наоборот, действовал решительней и жёстче.

— Гарри… Гарри, я не могу… — прижимаясь к его груди, шептала она и ловила ртом воздух. — Прошу… сделай…

Гермиона не могла выразить словами, что же именно просит, но чувствовала, как будто до пика наслаждения не хватает самого главного. В ту самую минуту, когда она безуспешно пыталась пробудить разум и сформулировать мысль, один из пальцев Гарри скользнул по источнику её наслаждения и проник в самую глубину. Гермиона невольно вся сжалась и издала стон ему в самое ухо.

— Тебе больно? — настороженно спросил Гарри.

— Н-нет, — ответила она, глубоко дыша, и постаралась расслабиться.

Сердце от нового и неслыханного ощущения стучало так громко, что, казалось, готово пробить грудную клетку. Палец, что так её взбудоражил, пришёл в движение. Гермиона вся задрожала, Гарри заглушил её стон очередным поцелуем и внезапно прервался.

— Думаю, есть место получше, — сказал он и крепко её обнял.

Трансгрессия позволила ему переместиться из кухни в спальню. Гарри опустил Гермиону на кровать, стянул с её ножек немного промокшие трусики и принялся сам раздеваться. Она задержала дыхание, как только вся его одежда оказалась на полу и стало заметно, насколько сильно он возбужден. Гарри тоже заметил и верно истолковал её взгляд. Он улёгся рядом и погладил её по плечу.

— Не беспокойся, нам незачем торопиться, — мягко сказал и взял её за руку. — Не хочешь тоже попробовать… что-нибудь новенькое?

Он приложил её ладонь к своему паху, позволил ей коснуться отвердевшей плоти и ощутить, что всё не настолько страшно, как могло бы показаться. Гермиона видела, как он напрягся от её прикосновений. Видела, как шумно задышал носом, как только её пальчики стали осторожно и неумело действовать.

— Тебе не больно?

— Нет… наоборот…

Чем уверенней она действовала, тем больше вызывала у Гарри волнения, а это нравилось ей самой. Гермиона с улыбкой продолжила ласкать его до тех самых пор, пока он не опрокинул её на спину и навис сверху. Гарри снова целовал её губы, поглаживал в самом низу живота и наконец раздвинул её ноги в стороны. Она чувствовала его неторопливые движения, призванные как будто подготовить её к главному, и несколько раз невольно дёргалась.

— Я представлял, как было бы здорово заняться этим у камина, — прошептал ей в ухо Гарри, и она замерла. — Представлял вчера, позавчера, на прошлой неделе…

Гермиона почувствовала, как медленно её нежные набухшие нижние губки раздвинулись, впуская его твёрдую плоть.

— …ты и я… вдвоём на диване или ковре…

Он вошёл на дюйм или два, заставив её замереть. Всё внизу напряглось. Гарри тоже ненадолго замер.

— Представлял и боялся, что не сдержусь.

— Тогда зря… сдерживался, — едва слышно прошептала она и снова почувствовала движение.

Их губы встретились, языки опять соприкоснулись, и в этот момент она выгнула спину, ощутив некоторую боль. Гарри больше не двигался, давая ей время привыкнуть, только поглаживал её по волосам и нежно целовал в уголок губ и подбородок. Гермиона отдышалась и посмотрела ему в лицо. Он понял её безмолвный ответ и пришёл в движение. От его неторопливых действий по её телу прокатились волны прежде невиданных ощущений. Волны, что вскоре смыли остатки боли и приносили одно удовольствие, куда большее, чем некогда от движения пальцев. Гермиона больше не сдерживалась, она цеплялась в Гарри, издавала стоны от его толчков, едва дышала, чувствуя, как капли влаги ползут по лицу, а волосы липнут к спине, но не хотела, чтобы их действо прекращалось. На самом его пике она вся задрожала и опустилась на подушку без сил. Гарри же совершил ещё несколько движений, после которых внутри неё разлилось его горячее семя, и лёг на соседнюю подушку. Они не могли говорить в первые минуты, только тяжело дышали и посматривали друг на друга.

Гарри первым протянул руку и погладил её по плечу.

— Ты как?

— Хорошо… — выдохнула она и невольно подумала, что он не мог совершить с ней такого, будь это его первый раз.

Выходит, он уже этим занимался, возможно, с Джинни, а может, и нет, может, с кем-то другим.

— Что-то не так? — спросил Гарри, возможно, немного беспокоясь из-за её неотрывного взгляда.

Но ведь сейчас он был с ней, а не с Джинни или кем-то другим, сам же сказал, что она много для него значит и просил не грузить вопросами в день рождения. Гермиона отбросила от себя все глупые мысли и улыбнулась.

— Нет, всё хорошо, любуюсь тобой, — ответила она.

Гарри улыбнулся в ответ, его рука погладила её от плеча до бедра.

— Пойдёшь со мной в душ?

— С удовольствием.

Поднявшись с кровати, Гарри взял её за руку, и теперь она без особого стеснения, скорее даже довольная тем, как муж на неё смотрит, прошлась с ним до двери. Через какие-то минуты они вместе стояли под струями тёплой воды, помогали друг другу при помощи губки, целовались, а потом вернулись в спальню, расстелили постель и легли. Гермионе казалось, словно она во сне, возможно, в сказке. Она лежала под рукой Гарри и из последних сил боролась со сном. Её тело было приятно разогрето и до сих пор ощущало каждое прикосновение мужа. Она смотрела на его умиротворённое лицо, шрам на лбу и взъерошенные волосы. Смотрела и улыбалась. Внутри неё разлилось то самое возвышенное чувство, что описывалось множеством авторов.

Утром из-за двери доносился звон — это будильник Гермионы звучал из соседней комнаты, и она резко вскочила с кровати.

— Что такое? — сонно спросил Гарри, едва разлепив веки. — Ты куда?

Соблазн вернуться к нему в постель и забыть обо всём был так велик, что Гермиона присела на край кровати.

— В Министерство, — ответила она и наклонилась, чтобы быстро поцеловать его в губы.

Гарри обнял её за спину и легко повалил на постель.

— А может, ну его, займёмся чем-нибудь поинтересней? — спросил с хитрой улыбкой и снова припал к её губам.

Гермиона ответила на его поцелуй, но приложила ладони к груди и оттолкнула, как только поняла, что продолжение может очень сильно затянуться.

— Нет-нет, — возразила она. — Вечером обо всём поговорим, и… может быть, чем-нибудь займёмся.

Гарри состроил хмурое лицо и скрылся под одеялом. Гермиона забежала в соседнюю спальню, быстро оделась, расчесалась и отправилась в Министерство, где принялась извиняться за небольшое опоздание.

— Да ну что вы, дорогая, — отмахнувшись, ответил начальник. — У мужа день рождения, я бы не рассердился, если бы вы и к обеду пришли.

Гермиона покраснела и вышла. Вот сейчас, когда у них с Гарри произошла близость, её нисколько не задели и не расстроили слова об её муже. Теперь между ними произошло что-то настоящее, ей не приходилось притворяться, как будто она замужем по любви. Она и впрямь замужем, и муж питает к ней чувства. Это всё взаправду и это прекрасно. Она впервые не могла сосредоточиться и работать: мысленно так и возвращалась к ночи с Гарри, к тому же тело всё ещё ощущало его прикосновения, внизу немного и приятно болели мышцы. Это всё он, её муж так постарался.

«Мой муж», — повторила она себе и закусила губу, в очередной раз читая один и тот же абзац в документе. Гермиона едва дотерпела до вечера, чтобы снова вернуться на Гриммо и наконец поговорить с ним по душам.

Гарри находился на кухне. Сидел, развалившись на стуле, и с хмурым видом крутил в пальцах бокал с остатками огневиски. Гермиона сразу же насторожилась, увидев его и полупустую бутылку на столе.

— Что-то стряслось? — спросила она.

— Привет. — Он оторвался от созерцания напитка и поднял к ней взгляд. — Да так… день выдался тяжёлый, а как у тебя?

— Неплохо, я… разобрала всё самое срочное и сразу домой, — ответила Гермиона, не сводя с него взгляда, и опустилась за стол. — А что у тебя было сегодня?

— Да много всего… получил список книг и принадлежностей на следующий год, сходил купить… с ребятами встретились, посидели немного в кафе, в дуэльный клуб надо было ещё зайти, взнос сделать… потом в Мунго был, у Джинни, мы… серьёзно с ней поговорили, — куда мрачнее прибавил он и залпом осушил бокал. — Ты извини, я замотался и ничего не приготовил.

— Да ерунда, — ответила Гермиона и немного опечалилась, видя, что он наливает себе ещё. — А как там Джинни? О чём вы с ней… серьёзно поговорили?

— О том, что я люблю свою жену и хочу от неё детей, — ответил Гарри, заставив «жену» замереть от такого признания. — Ну, в общем, непростой вышел разговор… Джинни кричала, называла меня подлецом, обещала, что я пожалею… — Он ещё немного выпил и поднялся из-за стола. — Ты извини, не хотел тебя грузить, просто чувство какое-то после всего… паршивое.

Гарри обошёл стол и, наклонившись, поцеловал Гермиону в макушку.

— Я, пожалуй, прилягу.

— Да, конечно, — согласилась она и проводила его из кухни растерянным взглядом.

Её сердце учащённо билось. Гарри любит её и хочет детей. Вчера он признался, что давно хотел её поцеловать и подарил ей незабываемую ночь, а сегодня вконец разрушил все надежды Джинни. Неудивительно, что ему так тяжело, он ведь обещал развестись и жениться, не представляя, как всё повернётся в итоге. Такое пройдёт только со временем. Гермиона приготовила лёгкий ужин в виде салата, поела и поднялась наверх. В коридоре она замерла в нерешительности. Можно было бы пойти к Гарри, но он вроде не говорил, что будет её ждать, и к тому же выпил. Она немного постояла и двинулась к своей спальне, решила, пусть Гарри выспится и отдохнёт после тяжёлого дня.

Стоило Гермионе только зайти за дверь, как она увидела котёл на подоконнике и замерла. Её зелье практически готово, завтра пятница, когда они с Гарри собирались… заняться делом. Она закусила губу, не зная, как теперь быть. Всё отменяется или, наоборот, пройдёт по плану и с большим удовольствием? Без Гарри всё равно было непонятно, Гермиона расстелила постель, переоделась в пижаму и легла спать. Утром её поднял будильник, она быстро собралась и выскочила в коридор. Дверь в спальню Гарри была закрыта. Гермиона убежала на кухню, приготовила завтрак, поела и отправилась в Министерство.

— А-ам… Гермиона, а можно тебя отвлечь ненадолго?

Мистер Уизли подошёл к её столу ближе к полудню, выглядел он настолько растерянным, что это её очень удивило.

— Конечно же. А что вы хотите?

Он посмотрел по сторонам и поморщился.

— А может, мы куда-нибудь отойдём, милая?

— О… да без проблем.

Гермиона отложила перо в сторону и ушла с гостем в комнату для отдыха, где имелось несколько диванчиков.

— Милая, ты не подумай, я не хочу лезть ни в ваши, ни в чьи-либо другие отношения… — заговорил мистер Уизли, как только закрылась дверь. — Я только подумал, может, ты… как жена поговоришь с Гарри, всё-таки он тебя очень уважает и ценит…

— Поговорю с Гарри? — переспросила она. — О чём это… поговорю?

— О том, чтобы он не кипятился, — ответил мистер Уизли и достал из кармана носовой платок. — Понимаешь, я не собирался подслушивать их разговор, но вчера Гарри с Джинни так раскричались в палате… он, возможно, говорил, что они поссорились?

— Ну… что-то вроде того, — осторожно подтвердила Гермиона.

— Знаешь, Гарри очень разозлился… обещал сделать Джинни звездой всех выпусков газет, если она посмеет его в чём-то обвинить… Нет, я его прекрасно понимаю, он совершенно прав! — торопливо продолжил мистер Уизли и промокнул платочком виски, на которых образовалась влага. — Но ты меня тоже пойми, дорогая, Джинни сейчас очень нелегко… она боится, что из-за травм не сможет хорошо показать себя на отборочных испытаниях и не попадёт в команду. Боится, что Министерство выдаст её замуж за кого-то… бесчестного. Она ведь сейчас лежит в четырёх стенах, и в её голову чего только не приходит…

Гермиона едва раскрыла губы, как он взял её за плечи.

— Милая, я тебе обещаю, я поговорю с Джинни, она успокоится и не станет Гарри ни в чём обвинять. Подумаешь, наговорила всякого от злости, ну с кем такого не случалось… Прошу тебя, поговори с Гарри, он ведь добрый парень и тоже может понять…

— Подождите… — Гермиона нахмурилась и сбросила со своих плеч руки мистера Уизли. — А в чём это Джинни может его обвинять? Он ведь не заколдовывал «Молнию», которую ей подарил.

— Милая… — мистер Уизли отчего-то покраснел и поморщился, — я ведь сказал, мне… не очень хочется во всё это лезть, ты уж, пожалуйста, скажи Гарри, чтобы он не горячился, а с Джинни я поговорю, она успокоится.

Так, ничего толком не объяснив, он поспешил покинуть комнату отдыха. Гермиона пребывала в крайнем недоумении после этого странного разговора и к вечеру поспешила домой. На кухне её ждал ужин из запечённой рыбы с картофелем, а сам Гарри в это время находился в гостиной. Когда она вошла, он спал на диване, обнимая раскрытую книгу на груди, а Живоглот спал в его ногах, свернувшись клубком. Гермиона не решилась их тревожить и ушла к себе в спальню. Распустила собранные в пучок волосы, сменила юбку с блузкой на сарафан с футболкой и отправилась подкрепиться на кухню. После ужина она вернулась в гостиную и уселась на край дивана. Смотрела на спящего Гарри и ощущала в груди нежность. Он выглядел очень мило. Она убрала с его груди книгу и, не удержавшись, с улыбкой провела пальчиками по непослушным тёмным волосам на лбу.

— О… привет, — открыв глаза, хрипло произнёс Гарри и прочистил горло. — Кхм… Ты давно пришла?

— Полчаса назад, — ответила она и наклонилась. — Спасибо за вкусный ужин, — прошептала ему на ухо и ненадолго коснулась губ.

После её поцелуя замешательство в лице Гарри заметно убавилось, он приподнялся и приложил ладонь к её затылку. Притянул к себе и наградил куда более жарким поцелуем.

— Расскажешь, как прошёл день?

Через какие-то минуты Гермиона наслаждалась лёгкими поцелуями, приходящимися в шею, и болтала обо всём. Как только она рассказала о встрече с мистером Уизли, Гарри заметно напрягся и перестал её целовать.

— Что такое? — спросила она. — В чём Джинни может тебя обвинить? Гарри, прошу, скажи мне, — мягко прибавила и погладила по щеке.

— Мне кажется, она уже сама запуталась, в чём я виноват, — хмуро ответил он. — То я, видите ли, морочил ей голову и попытался устранить при помощи зачарованной метлы, то я, оказывается, насильно её обесчестил в своём доме и не хочу этого признавать…

— Что?! — громко переспросила Гермиона, начиная осознавать, почему мистер Уизли так отчаянно краснел перед ней. — Как она может такое говорить?! Да достаточно извлечь твои или её воспоминания, и всё станет на свои места! Что это ещё за утверждения такие, как будто ты злодей какой-то или!..

Её пламенная речь была прервана самым неожиданным образом — рука Гарри скользнула под сарафан и провела по внутренней стороне бедра.

— А я говорил тебе, что когда ты заводишься, то выглядишь крайне соблазнительно? — прошептал он ей в ухо и погладил чувствительное местечко между ног, заставив испытать немалое волнение.

— Гарри… мы же вроде… о Джинни говорим… — едва дыша, прошептала Гермиона, но не стала его останавливать.

— А куда она денется? Побесится и успокоится, — ответил Гарри и хитро улыбнулся. — Кстати, мы же сегодня вроде хотели чем-то заняться, нет?

Гермиона замерла в замешательстве, и он тоже перестал её ласкать и склонять к интимной близости.

— Что-то не так? Ты передумала?

— Нет, я… я запуталась, — честно ответила она. — Я думала, ты согласился, ну… потому что хотел быть с Джинни и благодарен мне за помощь, нет, то есть не так… — Гермиона залилась краской и, не выдержав его взгляда, потупилась. — Прости, я тебе столько всего наговорила… я думала, что вынудила тебя согласиться, а теперь…

Большой палец Гарри опустился на её губы, и ей пришлось замолчать.

— Знаешь, я тоже потом читал все пункты Закона. Если со мной что-то случится… не важно что, тебя всё равно выдадут замуж. Я согласился не только потому, что ты захотела от меня ребёнка и не рассматривала ничего другого в принципе, я согласился потому, что не хочу думать, что ты будешь несчастна из-за меня. Мне… хочется, чтобы у тебя и… у нашего ребёнка всё было хорошо, что бы со мной ни случилось.

— Гарри… — потрясённо произнесла Гермиона и приложила ладони к его щекам, — с тобой ничего не случится. Прошу, не говори так!

— Никогда не знаешь, что может случиться завтра, — всего лишь ответил он и потянулся к её губам. — Так ты не передумала?

— Я… я сейчас, — ответила она после поцелуя и поднялась с дивана.

Гермиона трансгрессировала в спальню, наколдовала пару стаканов, дрожащими руками налила в каждый немного зелья и трансгрессировала обратно в гостиную. К её возвращению Гарри подкинул в камин полено, уселся на ковёр и похлопал ладошкой рядом собой. Она уселась возле него и протянула ему стакан.

— За наше счастливое будущее, — с улыбкой произнёс Гарри и предложил ей выпить на брудершафт. — Хм… холодное и без вкуса.

— Так и должно быть, — ответила Гермиона и поставила стакан в сторону. — Подожди, а зачем тогда ты просил меня пообещать не уезжать от тебя и остаться в этом доме?

— Боялся… что я тебе совсем не интересен, — замявшись, ответил он и поставил к её стакану свой. — Подумал, вдруг ты получишь своё и… захочешь исчезнуть.

— Глупый!

Гермиона встала на колени и обвила руками его шею. Гарри охотно обнял её и ответил на поцелуй. Сегодня ей не хотелось уступать ему в инициативе, Гермиона сама сдёрнула с него футболку и принялась покрывать поцелуями тело. Она касалась его плеч, шеи, поглаживала пальчиками спину. Её губы периодически встречались с его губами, язык рвался устроить страстный танец с его языком. Она сняла с Гарри очки и бросила на диван. Он снял с неё сарафан с футболкой и немного надавил на плечи. Гермиона оказалась под ним, её пышные волосы разметались по мягкому ковру. Гарри целовал её плечи, грудь и животик, в то время как она жадно дышала и поглаживала его по волосам.

Сегодня Гермиона сама стягивала с себя бельё, чтобы дать мужу ещё большую свободу, а затем в нетерпении расстёгивала ремень его брюк и тянула за собачку молнии. За её затылком потрескивал огонь в камине, а внутри неё разгорался настоящий пожар. Гарри разогревал её и поглаживал. Когда их тела наконец соединились, она издала протяжный стон, а муж согнул её ножки в коленях и развёл их шире. Гермиона хватала ртом воздух от захлестнувших её ощущений и издавала стоны в такт его толчкам. Гарри периодически поглаживал её грудь или наклонялся для поцелуев. По гостиной разносились мокрые шлепки от слияния их тел. В какой-то момент, когда жаркая гонка набрала неслыханные обороты, Гермиона не выдержала и приподнялась, её губы впились в губы раскрасневшегося и взмокшего Гарри. Она толкнула его на ковёр, и он подчинился. Пальцы их рук переплелись, когда она села на него сверху и стала задавать темп их страсти. Гермиона смотрела на лицо Гарри, чем больше он напрягался и тянулся к ней, тем уверенней она действовала. На пике их общего блаженства, она почувствовала, как он разрядился, и через какие-то мгновения опустилась на его грудь.

— Мне с тобой… так хорошо… и спокойно, — тяжело дыша, сказал Гарри, поглаживая её по спине.

— Мне тоже, — ответила Гермиона, прижимаясь горящей щекой к его влажной груди. — Прости меня… что столько всего… тебе наговорила.

— Да брось… я и половину… прослушал, — с усмешкой ответил он.

Какое-то время они просто лежали в объятиях друг друга, затем трансгрессировали наверх, снова легли вместе под одеяло после душа, и Гарри поинтересовался перед сном, почему Гермионы не было с ним прошлой ночью.

— Я подумала, тебе стоит отдохнуть… и потом мне рано вставать на работу, не хотела, чтобы ты тоже мучился.

— Мне тоже обычно рано вставать на учёбу, прошу, не делай так больше. — Он погладил её по бедру и поцеловал в лоб. — Я уж забеспокоился, не сказал ли что грубое ночью.

— Хорошо, больше не буду, — с улыбкой ответила она и заснула в его объятиях.

В субботу утром они долго нежились в постели, снова предавались страсти и ближе к полудню отправились проведать Тедди. С малышом пришлось немало побегать и посмеяться. От него они вернулись только к вечеру.

— Нет-нет, ты у нас готовишь завтрак, а я ужин, иди, не нарушай семейную традицию, — распорядился Гарри и, легонько шлёпнув Гермиону по бедру, отправился на кухню. — Завтра с тебя завтрак в постель!

— Посмотрим сперва на твой ужин! — парировала она и ушла наверх.

Гермиона переоделась и помыла голову: после Тедди, энергично размахивающего во время обеда ложкой, даже волшебная палочка не могла помочь всё очистить. Затем она спустилась в гостиную и взяла книгу, подумала почитать, пока Гарри готовит. От этого занятия её отвлёк стук. За окном сидела сова с письмом в клюве. Гермиона отложила книгу и забрала письмо. На блёклом конверте значилось только её имя. Она хотела было вскрыть конверт, но передумала. Мало ли кто и что мог прислать. Благодаря горькому опыту она знала, что такие вещи сперва стоит проверять, а её волшебная палочка осталась в спальне. Гермиона хмыкнула и бросила конверт на кофейный столик. Подождёт.

— Гермиона! Гермиона, у меня всё готово! — донёсся снизу голос Гарри.

— Иду! — крикнула она и поспешила в коридор.

За её спиной послышался треск. Гермиона остановилась в дверях и повернулась. Конверт взмыл к потолку, раздулся и раскрылся сам собой, как будто громовещатель. Серые крылатые существа, одно за другим, вылетали из него и кружили у потолка, собираясь в стаю.

— Гарри! — воскликнула Гермиона и бросилась к лестнице. — Гарри, скорее, помоги!

Стая летучих мышей устремилась за ней. Гермиона преодолела пролет и успела развернуться к следующему, когда в её спину вонзились десятки мелких зубов и когтей.

— ГА-А-А-Р-Р-И-И! — в ужасе закричала она, споткнулась о ступеньку и кубарем полетела вниз.

Гермиона плохо помнила, как оказалась в постели. Кажется, она очень сильно ударилась головой, когда скатилась на первый этаж, а Гарри прибежал на её крики и сжёг стаю летучих мышей, что гналась за ней. Кажется, она что-то говорила ему про странное письмо, когда он оторвал её от пола и понёс наверх. Какие-то минуты вылетели из её памяти. Она чувствовала себя очень скверно, тяжело дышала и не могла встать. Гарри находился рядом, ласково говорил ей что-то и чем-то поил.

— А помимо обезболивающего и зелья от воспаления вы ей что-нибудь давали? — слышался неподалёку незнакомый голос.

— Да, жаропонижающее разводил чайную ложку на полстакана, как по инструкции, — отвечал Гарри.

Кто-то прикладывал ладонь к её лбу, горящим щекам и взмокшей шее. Гермиона раскрыла глаза, но перед ними всё плыло. Вроде бы она лежала в спальне, и за окном было очень темно. Одна размытая фигура стояла в стороне, другая сидела рядом, и её пальцы сдавливали запястье. Гермиона не могла оторвать от подушки налитую свинцом голову и чувствовала, что в комнате очень душно.

— Так что с ней? — обеспокоенно спросил Гарри. — Побочная реакция на одно из зелий? Я слишком много всего ей дал?

— Маловероятно. Больше похоже на заражение крови, но слишком быстро протекает и не поддалось воздействию ни одного зелья, так не бывает. Вы сказали, перед падением её покусали летучие мыши?

— Да, целая стая. Но они ненастоящие, в смысле, их магией сотворили. Я сам несколько раз с такими на тренировках сталкивался, ни разу не было серьёзных последствий.

— Так это вам, видимо, повезло. Такие существа куда хуже настоящих: творец в них что угодно может вложить.

— Так вы думаете?..

— Мистер Поттер, некогда раздумывать, нам нужно как можно скорее доставить вашу жену в Мунго. Проведем тщательное обследование, тогда и поймём, что это и как лучше действовать.

— Гарри… — слабым голосом позвала Гермиона. — Гарри, что прои?..

Послышались шаги, и она почувствовала, как он взял её за руку.

— Я здесь, — отозвался Гарри и мягко прибавил: — Не беспокойся, всё будет хорошо.

Вроде бы она опять оказалась на руках, но сил удержаться в сознании ей не хватило.

Гермионе виделся другой материк. Австралия. Песчаный берег, по которому они с Гарри гуляли, держась за руки, солнце, палящее с такой силой, что они спешили в тень и покупали прохладительные напитки. Сколько бы Гермиона ни пыталась, ей не удавалось втянуть через трубочку хотя бы каплю.

— Гарри… — просила она, — Гарри… помоги…

Он улыбался, но почему-то не протягивал ей свой стакан.

— Я не вижу тут другого выхода, господа, — доносился откуда-то незнакомый голос. — Нужно перенаправить проклятие, пока не поздно, её жизнь сейчас намного важнее всего остального, а бесплодие… так это не приговор, оно лечится. Лет через десять-двадцать сможет снова зачать.

— Это вряд ли, — говорил кто-то ещё, — пока будем перенаправлять, проклятие основательно её выжжет.

— А вы что предлагаете? Максимально его замедлить до срока? Так она ослабнет и не переживёт роды. Мистер Поттер нас всех в Азкабан отправит за её смерть, можете не сомневаться.

— Я предлагаю использовать альтернативный метод, который вам так противен, а последствия… что ж, посмотрим в процессе, она молодая, думаю, её организм легко перестроится.

— Нам бы вашу уверенность.

— Господа, хватит спорить. Позовите мистера Поттера. Он её муж, вот пусть и принимает решение, а мы поступим так, как он скажет.

Напоминание о муже снова придало ей немного сил, чтобы тянуться к нему и звать.

— Гарри… Гарри, пожалуйста… — повторяла Гермиона.

В её видениях они шли по улице к дому её родителей. Дверь открывалась, и чета Грейнджеров встречала их с улыбками. Они сидели на кухне, над их чашками поднимался пар, солнечный свет пробивался сквозь стёкла окон. Было душно, капли влаги бежали по лицу, одежда липла к телу. Гермиона безуспешно дула на свою чашку, но та была такой обжигающей, что нельзя было даже притронуться. Она устала и подвинула её к мужу.

— Гарри… прошу… помоги.

Он повернул голову, и в этот момент Гермиона проснулась. Открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света, что ударил в них. Кто-то поспешил зашторить окно.

— Гермиона… Гермиона, я здесь.

Она открыла глаза ещё раз и теперь разглядела светлые стены палаты, в которой находилась. У окна стояла юная целительница, пытавшаяся незаметно поправить лимонную мантию на плечах. Трое зрелых целителей-мужчин, сосредоточенные и молчаливые, находились у стены. Кто-то приложил ладонь к её плечу, и Гермиона вздрогнула.

— Эй, всё хорошо, я с тобой, — мягко произнёс Гарри, сидевший на крае койки.

Его напряжённый вид, мешки под глазами и лёгкая небритость говорили совсем о другом, нежели голос.

— Гарри… — растерянно произнесла Гермиона и почувствовала, как его ладонь сместилась к ней на спину. — Что происходит? Как давно я здесь?

— Всего несколько дней, — ответил он, оторвав её от подушки, — не беспокойся, тебе уже намного лучше, мы скоро вернёмся домой.

Юная целительница приблизилась к прикроватной тумбочке и стала наливать из графина в чашку жидкость, по цвету напоминавшую кофе. Гарри в это же время движением пальцев отбросил от лица Гермионы влажные локоны и едва ощутимо коснулся её губ своими губами.

— Что со мной? — спросила она. — Я… всё как в тумане…

— Отравление, но всё уже позади, — ответил Гарри и принял от целительницы чашку. — Ты выпей лекарство, день-два и слабость тоже пройдёт.

— Но…

Он поднёс чашку к её губам, и она ощутила горький вкус лекарства, словно настоянного на полыни. Гермиона поморщилась, но послушно испила всё.

— Умница моя, — нежно произнёс Гарри и аккуратно опустил её обратно на подушку.

— Гарри… — начала было она, но тут он подобрал с прикроватной тумбочки влажное полотенце и принялся обтирать ей лицо.

От наслаждения Гермиона прикрыла глаза и совсем скоро погрузилась в сон. Ей снова виделся песчаный берег, только в этот раз они гуляли с мужем у кромки воды, волны периодически омывали их ноги. В такие прекрасные видения, конечно же, тоже временами врывались чьи-нибудь голоса. Обычно они были негромкие, и Гермиона не успевала сосредоточить на них внимание. Один или два раза случалось, что она слышала Гарри. Он, как ей показалось, даже кричал на кого-то.

— У тебя совесть вообще есть?! Просить что-то после всего, что она сделала?! Пошёл вон отсюда! И чтобы я больше никогда имя твоей сестры не слышал!

Если ему кто-то и отвечал, то делал это куда тише. Впрочем, Гермионе тяжело давалось подолгу находиться в сознании, и она снова предавалась прекрасным видениям, где у неё была большая и дружная семья. Мама её обнимала и целовала в щёки, с улыбкой разглядывала колечко на безымянном пальце, а потом обнимала и целовала Гарри, словно родного сына. Мистер Грейнджер крепко пожимал ему руку, похлопывал по плечу, а потом обнимал дочь. Бывало, Гермиона просыпалась с улыбкой и не сразу понимала, где она находится. Один из целителей или их юная ассистентка непременно оказывались рядом и спешили помочь. Гермиона принимала лекарство, недоумённо смотрела по сторонам и вскоре засыпала.

— Привет.

В очередной раз, когда она пробудилась, за окном было светло и слышалось пение птиц. На одной прикроватной тумбочке стояла ваза с букетом нежных лилий. На другой тумбочке лежали спелые ярко-красные яблоки. Гарри снова сидел на крае койки и выглядел собранным и бодрым. По крайней мере, его тёмные волосы не топорщились во все стороны, зелёные глаза за стёклами очков излучали ту же радость, что и губы, изогнутые в улыбке.

— Как себя чувствуешь? — спросил он, легонько погладив Гермиону по ладони.

— Хорошо, — после заминки ответила она и немного нахмурилась. — Гарри, что со мной? Как долго… я здесь нахожусь?

— А что ты сама помнишь последним?

Она напрягла память, но события, чьи-то утверждения и голоса в ней перемешались. Первое, что ей вспомнилось, так это близость у камина, возможно, потому что это было слишком прекрасно, куда лучше, чем она могла бы мечтать. Затем всплыли какие-то обрывки разговоров утром, прогулки по пляжу, которые, как теперь она понимала, были лишь сном.

— Всё так… смутно, — после паузы произнесла Гермиона. — Мы вроде Тедди ходили навещать?

— Да, — подтвердил Гарри, — а потом мы вернулись домой, я готовил на кухне, ты сидела в гостиной, сова принесла тебе письмо, и…

— О Мерлин! — с волнением перебила она, тут же вспомнив от его слов, как бежала по коридору и стая летучих мышей гналась за ней. — Что это было? Летучемышиный сглаз?!

— Он самый. Ты здорово ударилась, когда упала с лестницы, я дал тебе много всяких лекарств, но они не помогли, вот и пришлось… доставить тебя сюда.

Гермиона нахмурилась ещё больше, но ничего толком не вспомнила после падения.

— Целители говорили, от укусов к тебе в кровь попали какие-то токсины… — продолжал Гарри, — им пришлось серьёзно потрудиться, чтобы безопасно их вывести. К тому же за день до этого ты принимала зелье для… удачного оплодотворения, это несколько ослабило твой организм и усложнило им задачу.

Она невольно охнула, а он погладил её по волосам и нежно провёл согнутым пальцем по щеке.

— Всё в порядке. Мне сказали, на пло… на ребёнке это всё не должно отразиться.

— Но…

Гермиона пребывала в крайней растерянности и с трудом находила слова.

— Подожди… а кто отправил мне Летучемышиный?..

Она не смогла договорить — увидела, насколько Гарри помрачнел, и догадалась сама.

— Прости, это моя вина, — произнёс он, — я должен был понимать, что она так просто не успокоится и захочет отомстить. Не волнуйся, она больше ничего ни тебе, ни кому-то другому не сделает.

— В каком это смысле? — настороженно спросила Гермиона. — Ты же не?..

— Нет, до такого я ещё не опустился, — ответил Гарри. — И вообще, что мы всё опять о ней? Давай подумаем о чём-нибудь получше, — предложил он, смягчившись, и снова улыбнулся. — У нас скоро годовщина. Как ты смотришь на то, чтобы отметить это событие?

— Годовщина? — вконец запуталась Гермиона. — Подожди, но мы же вот только твой день рождения отметили…

Уголки его губ снова опустились, а рука погладила её по волосам.

— Гермиона… ты здесь уже третью неделю.

Поразившись, она успела лишь разомкнуть губы, как дверь в палату открылась и вошёл один из целителей. Он поинтересовался, как Гермиона себя чувствует и сказал, что у неё большой прогресс. Для полного выздоровления осталось лишь пропить курс укрепляющих зелий.

— Думаю, через два дня смогу отпустить вас с мужем домой, конечно, при условии, что мистер Поттер проследит, чтобы вы соблюдали все рекомендации, — доброжелательно произнёс он, переглянувшись с Гарри.

— Обязательно прослежу, — заверил последний.

Целитель провёл с ними ещё какие-то минуты и вышел. Гарри за это время достал из кармана волшебный перочинный ножик и занимался тем, что нарезал спелое яблоко на кусочки.

— Всё так странно… — произнесла Гермиона, недоумённо посмотрев в сторону окна.

— Ещё бы не странно, для тебя больше двух недель пролетело незаметно, — сказал Гарри. — Ну-ка, открой-ка ротик…

Он кормил её кусочками яблока, параллельно говоря, что ей не помешало бы немного отдохнуть после всего и прийти в себя. Говорил, что ему скоро нужно вернуться к учёбе, а это, возможно, внесёт небольшие перемены в их семейную жизнь.

— К тому же тебе сейчас совсем о другом стоит думать, нет, я не настаиваю, конечно, но очень тебя прошу, ты только не спеши сразу кидаться в работу, ладно?

В его взгляде, голосе и словах ощущалось столько нежности и тепла, что Гермиона не смогла ему возразить. Гарри поцеловал её на прощание в лоб и вышел из палаты. Какое-то время она просто лежала, посматривая в сторону окна, потом приложила ладошку к плоскому животу и засмотрелась на лилии в вазе. У них с Гарри будет ребёнок, всё плохое уже позади. Гермиона невольно улыбнулась, закрыла глаза и через какое-то время снова заснула.

Гарри забрал Гермиону домой через два дня, как только один из лечащих целителей разрешил это сделать. Перед этим они, конечно, выслушали немало наставлений о том, как Гермионе теперь важно беречь себя, получили несколько пузырьков с лекарствами и пергамент с указаниями времени и дозы приёма. Поскольку трансгрессия была сейчас для неё не очень желательна — организм и так подвергся немалому напряжению и стрессу после отравления, да ещё и перестраивался, чтобы выносить ребёнка, — то Гарри поймал такси, и они поехали домой. Он держал Гермиону за руку, когда они рядышком сидели на заднем сиденьи.

— Что-то не так?

Она отвлеклась от окна, за которым мелькали дома, машины и пешеходы, и покачала головой. Ей трудно было объяснить, почему вместо радости её одолевает печаль. Эти дни, что она провела в Мунго, пролетели мимо неё, как будто безжалостно отнятые чьей-то рукой, а теперь она снова оказалась в мире, где жизнь всё так же шла своим ходом.

— Ничего, вот вернёмся домой, отдохнёшь и скоро придёшь в себя, — словно прочитав её мысли, заверил Гарри.

Гермиона неуверенно улыбнулась, тронутая его поддержкой, и положила голову ему на плечо. К обеду они вернулись домой, и она первым делом отправилась в ванную. Несмотря на то, что на ней уже не было больничной робы, её до сих не покидало неприятное ощущение, как будто та намокла и прилипла к телу. Ей хотелось смыть с жирных волос и кожи всю влагу, что успела впитаться за прошедшие дни. Гермиона стояла под тёплыми струями воды и тёрла себя губкой.

— У тебя там всё в порядке? Ты…

Гарри стоял в дверях, разглядывая её с ног до головы.

— …ушла и не отзываешься.

Его взгляд медленно поднимался от её ножек к голове. Гермиона повернулась к мужу лицом, открывая лучший обзор, и заметила, как он напрягся.

— Прости, я не слышала, — ответила она и протянула к нему руку. — Хочешь ко мне?

Гарри криво улыбнулся и сдвинулся с места.

— Боюсь, так мы не доберёмся до кухни, — ответил он. — Давай хотя бы помогу немного.

Гермиона дала ему губку и повернулась спиной. Ощущать, как Гарри потирает её, было невероятно приятно — от каждого движения по телу расходилось наслаждение. Губка касалась её плеч, спинки, бёдер, а затем скользнула между ног. Она невольно охнула и тут же развернулась обратно. Обвила шею Гарри мокрыми руками и впилась в его губы. Он охотно ответил на её поцелуй и выронил губку, его пальцы скользнули к её бедру и немного смяли мягкий участок. Гермиона почувствовала, как он согнул её ножку в колене и опустил к себе на пояс. Его пальцы в то же мгновение скользнули к её нежным складочкам и вызвали неслыханное волнение. Гермиона издала стон и крепко вцепилась в плечи Гарри. Он целовал её снова и снова, в то время как его пальцы сводили её с ума, то нежно поглаживая самый чувствительный бугорок, то проникая во влажную и горячую глубину. От нестерпимой ласки ей стало трудно дышать, она уткнулась лицом в плечо мужа, не сдерживая очередной стон, и едва устояла на ногах.

— Тебе лучше?

Гарри обнимал её, не обращая внимания, что и сам уже намок, пока помогал ей расслабиться.

— Да… — выдохнула Гермиона, наконец-то ощутив прилив энергии и наслаждения после охватившей её печали.

Она немного постояла под тёплыми струями воды, надела махровый халат, просушила голову и ушла с Гарри на кухню. Он периодически посматривал на неё через стол и улыбался.

— Соскучилась по домашней еде?

Что именно его так забавляет, Гермиона поняла только, когда опустила взгляд. К своему недоумению, она обнаружила, что энергично ест всё подряд: картофельное пюре, заедаемое куском яблочного кекса, свежий огурец, ломтик сыра и кусочек ржаного хлеба, зачем-то обмакнутого в варенье.

«Может, у меня уже гормоны разыгрались?»

— Да… очень проголодалась, — растерянно ответила она. — И вообще, ты у меня мастер… соблазнить мой желудок.

— Хм, я польщён, — вскинув брови, ответил Гарри и потупился. — Прости, не хотел тебя смущать, ешь всё, что хочешь, я с удовольствием ещё приготовлю.

После плотного обеда Гермиона наконец-то оказалась в уютной гостиной. В первые минуты она думала почитать книгу, сняла с полки небольшое пособие по защите от всяких сглазов, но совсем скоро поняла, что вот уже который раз скользит взглядом по одному и тому же абзацу. Слова как будто бы просто не проникали в её голову. Она отложила книгу и легла на подушку, соскучившийся Живоглот устроился под её боком и замурлыкал. Гарри же сидел в кресле и разбирал какие-то небольшие приборы из коробки. Один из них точно был вредноскоп, а назначение других Гермионе было неведомо.

— У нас новый преподаватель в этом году, — пояснил Гарри, точно уловив немой вопрос в её долгом взгляде, — говорят, любит что-нибудь поломать, а потом валить всех на предмете, если не смогут заново собрать и заставить заработать.

Гермиона хмыкнула и отвела взгляд. Разогретая после душа, ласки мужа и обеда, она не заметила, как задремала. Ей снова слышалось уханье совы, мерзкий писк, взмахи крыльев. Она видела, как десятки летучих мышей так плотно облепляют окна, что в гостиной становится темно, слышала треск стекла, не выдержавшегося напряжения, и судорожно искала оружие. Мерзкие существа пищали, влетая в гостиную. Со стороны коридора тоже слышался шум. Она была в окружении, её пальцы крепко стиснули палочку. Стая мышей совершила круг и стремительно бросилась вниз.

— Н-е-е-е-ет! Пошли вон! Прочь!

Послышался грохот, и Гермиона тотчас проснулась, стискивая в пальцах пустоту и размахивая кулаком. Её сердце дико стучало. Она всё так же лежала на диване. Живоглот, навострив уши, смотрел в сторону. Кресло было пусто. Гермиона приподнялась и недоумённо уставилась на пустой шкаф. Все книги, точно яростно разбросанные кем-то, валялись на полу.

— Гермиона? Ты в порядке?

Взволнованный Гарри вбежал в гостиную и осмотрелся.

— Я… не знаю… как это… — растерянно произнесла Гермиона, перехватив его взгляд, и наклонила голову: её волшебной палочки не было ни на диване, ни на полу.

— Ерунда, — ответил Гарри и одним взмахом вернул все книги на место. — Тебе плохой сон приснился? Я слышал, ты кричала.

— Ну… вроде того. Ерунда, забудь, — ответила она и потёрла пальцами висок: после глупого сна в голове чувствовалось некоторое напряжение. — А где ты был?

— На кухне, ужин готовил. Ты уверена, что всё в порядке? Ничего не болит?

Гарри уселся к ней на диван, отчего она ещё больше смешалась. «Может, у меня на почве беременности стихийные выбросы начались? — хмуро подумалось ей. — Как можно быть такой безответственной, надо купить книги и всё основательно изучить!» Гермиона покачала головой, посмотрела на настенные часы и сходила на кухню. Стоило принять прописанное ей лекарство. Какие-то минуты она не знала, чем себя занять, и сидела за столом, посматривая в спину Гарри, помешивающего овощи на сковороде, думала, что ему, наверное, тоже очень нелегко пришлось в эти недели. Она-то пролежала в полубессознательном состоянии, а он не отходил от её койки. От мыслей о Гарри её накрыло волной нежности и любви. Когда он ненадолго оторвался от готовки, она улыбнулась ему, а немногим позже, оказавшись в одной постели, потянулась навстречу раньше, чем он погасил ночник. Гарри ответил на её поцелуй и невольно усмехнулся, как только её руки потянули за край его футболки.

— Я соскучилась, — проведя пальчиками по его груди, сказала Гермиона и остановилась. — А ты разве нет?

Он перестал улыбаться и молча повалил её обратно на подушку. Наконец-то она снова почувствовала прикосновение его губ к своей шее, плечам и груди. Ощутила, как его руки властно задрали её сорочку, а затем пальцы проникли под трусики. Она и сама поглаживала его сквозь ткань штанов и чувствовала, как от её движений крепнет его возбуждение.

— Я думал, что не выдержу, — горячо прошептал ей на ухо Гарри. — Думал, что с ума сойду… если потеряю тебя.

Гермиона невольно улыбнулась, поняв, что на самом деле он едва сдерживается, чтобы быть с ней ласковым и доставить удовольствие.

— Я с тобой, я всегда с тобой, — прошептала она и поцеловала его в губы. — Я люблю тебя.

Гарри спустил её трусики и развёл ноги шире. Она чувствовала его быстрые поцелуи по всему лицу и шее, казалось, словно он хотел передать, как сильно по ней истосковался, и это ещё больше разжигало в ней желание снова стать с ним целым. Гарри избавился от лишней одежды и одним движением выбил все мысли из её головы. Гермиона издала стон и замерла вместе с ним ненадолго.

— И я люблю тебя, — прошептал Гарри и стал двигаться, наполняя её собой, наслаждением и теплом.

После акта любви Гермиона лежала в его объятиях с улыбкой. Она дома, думалось ей, наконец-то она дома, рядом с самым близким человеком. Утром Гермиона встала пораньше и надела на голое тело футболку Гарри. Подумала спуститься на кухню и приготовить завтрак. Побаловать хоть чем-нибудь мужа за заботу и тепло, что он дарил ей этой ночью и все предыдущие дни. Она замешивала тесто, когда услышала стук по стеклу. Гермиона насторожилась, увидев на подоконнике сову, но, присмотревшись к ней, выдохнула. Сова принесла всего лишь свежий выпуск газеты. Гермиона поставила железную миску на стол и сходила забрать от совы ношу. На первой полосе «Ежедневного пророка», как обычно, было чьё-то колдофото — в этот раз незнакомого хмурого типа в костюме, окружённого толпой. Гермиона развернула газету и внезапно застыла.

ЗАКОН ЕДИН ДЛЯ ВСЕХ!

Скандал, разразившийся вокруг семейства Уизли, не продолжает утихать. Обжалование приговора Визенгамота в отношении Джиневры Уизли, заключённой в Азкабан, было отклонено на прошлой неделе. Перси Уизли, представляющий её интересы, подал встречное требование и обвинил мистера Поттера в совращении сестры, нанесении ей тяжких телесных повреждений и подкупе должностных лиц во имя сокрытия этих и других деяний. Утром прошлого дня в Визенгамоте снова состоялось заседание за закрытыми дверьми. В процессе жарких споров оппоненты перешли все допустимые границы, и в зал суда были призваны мракоборцы. Массовая неразбериха окончилась решением Визенгамота перенести слушание на другой день. Комментарии мистера Уизли мы печатали в нашем прошлом выпуске, сегодня же нам удалось побеседовать с доверенным лицом семьи Поттеров, Питером Джеткинсом (представлен на фото), и вот как он комментирует данную ситуацию:

«Мы глубоко оскорблены выдвинутыми против нас обвинениями. Мой клиент с ранних лет питает искреннюю привязанность и любовь к семье Уизли, поскольку всегда был тепло ими принят. Он также всячески заботился и оберегал мисс Уизли, как сестру своего лучшего друга, делал ей подарки в знак симпатии и уважения. Мы готовы предоставить Визенгамоту все необходимые воспоминания, выписки с банковского счета и показания целителей. Мистер Поттер не мог предположить, что его подарок в виде метлы окажется причиной травм девушки, и сделал всё необходимое ради её скорейшего выздоровления. Обвинения моего клиента в "подкупе" представителей Министерства магии совершенно не обоснованы и бессмысленны. Мистеру Поттеру незачем влиять на установленный порядок вещей. Мисс Уизли достигла восемнадцати лет, а значит, подпадает под действие Закона о Браке. Поскольку её заключение в Азкабан исключает иную возможность, представителям Министерства не остаётся ничего другого, как зарегистрировать её брак с одним из лиц, находящимся под стражей. Со своей стороны мы готовы проявить снисхождение и просить Визенгамот сократить срок заключения мисс Уизли с пятнадцати лет до пяти, в случае если она решит исполнить свой долг и подарить этому миру нового представителя. Во всем остальном с нашей стороны уступок не будет, как бы ни была сильна любовь моего клиента к семейству Уизли, мы будем требовать сурового наказания за клевету и попытку тем самым очернить честное имя мистера Поттера».

Напоминаем нашим читателям, что не так давно Министерством магии были приняты поправки к текущим законам и ужесточены меры наказания за тяжкие преступления. Покушение на убийство миссис Поттер стало первым прецедентом, в результате которого было постановлено не только сломать волшебную палочку, но и наградить владельца "символом мира", запрещающим использование магии. Данная мера не первую неделю вызывает оживлённые споры и толки. Смеем надеяться, что все читатели понимают, что Министерство магии руководствовалось соображениями исключительно о безопасности нашего сообщества. Во всем остальном мы будем следить за развитием событий и держать вас в курсе.

Гермиона охнула и уронила газету на стол. Утверждения из статьи не укладывались у неё голове, сердце учащенно билось, а руки подрагивали. «Покушение на убийство»? Она смотрела на эти слова и не могла поверить. Да, Джинни отправила ей Летучемышиный сглаз, Гарри говорил про токсины, но она наивно подумала, что это вышло случайно. Джинни вышла из себя и захотела ей насолить, вот только не подумала, что подлость может иметь серьёзные последствия. Неужели она и впрямь хотела её убить или это журналисты так всё перевернули? Гермиона в замешательстве отошла от стола и потеряла из виду железную миску. Через какие-то минуты она вернулась за ней и двинулась к шкафу с посудой. Её руки инстинктивно выполняли обычные действия, а разум и сердце не покидала тревога. Она не просто захворала, она чуть не умерла. Пустая миска выскользнула из её пальцев и упала. Гермиона вздрогнула и застыла.

Ей вдруг вспомнилось, как вчера вёл себя Гарри: следил за ней и только отвечал на её действия. Неудивительно, что до ночи он был такой сдержанный: ему ведь с утра пришлось находиться на слушании, а потом отправиться в Мунго, чтобы забрать её домой.

Гермиона подобрала миску с пола, достала сковородку и взялась за готовку блинов. На её сердце снова опустилась печаль. Пока она хворала, в волшебном мире тоже что-то происходило. Слушание по делу Джинни, попытка обжаловать приговор, ещё одно слушание с обвинениями Перси. Выходит, Гарри не только сидел возле её койки, но и совершал очень много всего.

— М-м… какой восхитительный запах. Доброе утро.

Гарри с улыбкой появился на кухне в одних штанах. Он пришёл как раз, когда она уже закончила с блинами и занималась яичницей с беконом. Гермиона не знала, что ему сказать и удручённо смотрела в сковородку. Он приблизился и обнял её со спины.

— Всё хорошо? — тихо спросил и коснулся губами шеи.

— Не знаю, — ответила она и, повернув голову, посмотрела в сторону, — я… читала новости.

Гарри проследил за направлением её взгляда, увидел газету на столе и нахмурился.

— Разве всё хорошо? — кисло спросила Гермиона.

— Конечно, — вернув к ней взгляд, ответил он и наклонился для поцелуя. — На следующей неделе всё это точно закончится, — прибавил Гарри и развернул её к себе. — Прошу, не думай об этом. Я так безумно по тебе соскучился…

Она ощущала его ладони на спине и бёдрах, обнимала его за крепкие плечи и прижималась к горячей груди. Они целовались, пока не почувствовали неприятный запах — это яичница с беконом стала подгорать.

Гарри предложил сходить на их годовщину в кино, а затем посидеть в кафе, и Гермиона восприняла это предложение с восторгом. Они вот только раскрыли свои чувства, пережили серьёзный стресс из-за её нахождения в Мунго, и толком ведь даже не насладились временем в компании друг друга. Ради такого случая она нарядилась: надела лёгкое платье, едва доходящее до коленок, с опущенными короткими рукавами, тем самым оголив спину и плечи, а также собрала волосы в косу на плече и достала комплект украшений, что муж подарил ей по случаю устройства на работу. Серьги и кулон с темно-красными камушками как нельзя лучше дополнили её образ. Гермиона немного покрутилась у зеркала и поспешила вниз. Судя по тому, как завороженно на неё смотрел замерший на месте Гарри, выбор был удачный. Чуть погодя они шли по улице, держась за руки, и Гермиона не могла перестать улыбаться. Её одолевала радость, она чувствовала, что всё так же желанна. На ходу ей даже подумалось, что не помешало бы обновить свой гардероб, чтобы чаще радовать себя и мужа чем-нибудь интересным. В кино она несколько раз тихонько била его по рукам. Не то чтобы Гермионе не нравилось, что ладонь Гарри неторопливо скользила от её коленки к трусикам, но соблазн вытворить что-то непристойное на людях сталкивался в ней с чувством приличия.

— Хочешь, я чары отвлечения внимания наброшу? — прошептал ей на ухо Гарри.

Она должна была ему возразить, говорил в ней здравый смысл, но её тело хотело совершенно другого. В итоге к концу фильма они с Гарри ненасытно целовались, она дрожала и едва сдерживала стоны, ощущая блаженство от движения его умелых пальцев. Они вышли из зала последними, Гермиона взглянула на себя в зеркало и покачала головой: она вся раскраснелась, а её пышные волосы выбились из косы и растрепались.

— А по-моему, очень мило, — с улыбкой сказал ей Гарри.

По пути в кафе он завёл её в ювелирный магазин и купил в дополнение к комплекту золотой браслет с сердечком из граната. В кафе Гермиона буквально светилась: ещё год назад она и подумать не могла, что фиктивный брак сделает её невероятно счастливой, а теперь сгорала от любви к Гарри. Поздним вечером они снова шли, держась за руки, домой, болтали о всяких мелочах: о том, что ей пора осваиваться дома, перенести вещи в их спальню, — целовались у фонарей и с улыбками делились своими привычками. Как только они зашли за дверь дома, Гермиона подалась к Гарри, обвила руками его шею и впилась в губы. Его вечно мешающие в такие моменты очки она сняла и бросила в сторону тумбочки для обуви, к своему огорчению, не попала и достала волшебную палочку. Гарри целовал её в шею, когда она взмахнула и почему-то ничего не добилась. Гермиона охнула, почувствовав, как руки мужа погладили её грудь сквозь ткань платья, и взмахнула палочкой ещё раз.

— Да брось, потом починим, — сказал ей Гарри и отобрал палочку.

Он развернул её к стене и продолжил покрывать поцелуями, отчего Гермиона и думать забыла про его очки. Ей тоже хотелось заставить Гарри пылать от желания, она быстро расправилась с ремнём его брюк, расстегнула ширинку и погладила в самом чувствительном месте. Кажется, Гарри совсем не ожидал от неё рвения и потому замер, как только она приспустила его штаны вместе с бельём и встала на колени. Поначалу Гермиона действовала не очень умело, но видела, как напрягался и тяжело дышал Гарри, а это придавало ей сил продолжать. Она довела его до исступления, касаясь чувствительной плоти языком и губами, и как только поднялась, он подхватил её под бёдра. Гермиона отвечала на поцелуи, держалась за плечи Гарри и обвила ногами его пояс. Её влажные трусики сдвинулись немного, и этого хватило, чтобы она издала стон, ощутив, как муж снова наполнил её собой. Гермиона едва дышала от наслаждения, с её губ срывалось его имя или же протяжное «да». Гарри аккуратно поставил её на ноги, развернул к стене и продолжил начатое. Гермиона, чуть прогнувшись в спине, отзывалась стонами на его толчки и вся дрожала на самом пике. Она устояла на ногах, потому как Гарри поддерживал её за талию и грудь. Весь взмокший и раскрасневшийся, он целовал её в губы и звал в душ.

— Сейчас… — выдохнула она и снова вернулась к его очкам.

Починить их удалось только с третьего взмаха палочки. Вероятно, всему виной было её возбуждение и неспособность сосредоточиться, заключила Гермиона и отправилась за Гарри наверх. На следующее утро сова принесла ему уведомление, что новое слушание в Визенгамоте состоится к концу недели. Гермиона рассчитывала пойти вместе с ним, но Гарри был против.

— Ещё не хватало, чтобы дерьмо, которое там несут, на тебя вылилось, — твердил он.

— Но я хочу тебя поддержать, — возражала она. — Посижу в зале, и пусть все видят, что я не верю во всякие…

— Гермиона, нет, и думать об этом забудь.

В этом вопросе Гарри был непреклонен, и ей ничего не осталось, как тяжко вздохнуть и сдаться. К тому же поводов для беспокойства к концу недели и так прибавилось. Волшебная палочка почему-то работала через раз, от кошмаров, если они приходили, Гермиона снова, бывало, что-нибудь роняла или разбивала. Наверное, стоило сходить в Косой переулок и проверить палочку, а ещё зайти в Мунго и попросить что-нибудь успокаивающее, но было не до того. Гермиона купила себе несколько книг о беременности и тревожилась совсем о другом. У неё не было тошноты по утрам, как писали авторы книг, не тянуло низ живота, не набухала грудь. Она кусала губы, чувствовала, как кровь временами громко стучит в висках, и не знала, говорить ли Гарри догадки, что приходят в её голову, или нет. В пятницу, когда он отправился на слушание, Гермиона ходила по гостиной взад-вперёд и, не выдержав, сорвалась по каминной сети в Мунго.

Её принимал один из знакомых целителей, мистер Кеннет, и пока она торопливо излагала ему все свои опасения, сидя на кушетке, он лишь улыбался.

— Понимаете, я только… ем, как саранча, всё подряд, чего со мной раньше не бывало, а остальное… Такое чувство, что… — Гермиона набрала побольше воздуха в грудь и озвучила самое ужасное: — А что, если у меня после отравления и… всего остального замершая беременность? Что, если эмбрион, он… он… м-мёртв? — едва выдавила из себя дрожащим голосом.

Улыбка с лица мистера Кеннета сползла, он приблизился и взял её руки в свои.

— Милая моя, как в вашей голове только родились такие ужасные мысли?

— Ну, я много читала и вижу, что…

— Миссис Поттер, уверяю вас, с вами всё в порядке. Не верите мне, спросите кого-то другого, можете, к частному целителю обратиться, уверен, он тоже подтвердит, что… если вам так угодно называть, эмбрион жизнеспособен. Поймите, не у всех беременность протекает одинаково. Разве в ваших книжках не писали о… например, о позднем токсикозе?

— Писали, но…

— Вот видите, вам очень повезло, другие женщины могут вам только позавидовать. И если уж на то пошло, вы перенесли большой стресс, ваш организм едва успевает восстановиться от одного, как ему приходиться перестраиваться под другое...

Гермиона пыталась успокоиться и поверить, но у неё это плохо получалось. От волнения она рассказала и про волшебную палочку, которая её плохо слушается.

— Хм, это вполне объяснимо, ваша магическая сила толком не восстановилась, и волшебная палочка это тонко чувствует, неудивительно, что бессознательно у вас лучше получается использовать магию. Знаете что, я вам выпишу ещё одно простое по составу зелье и настоятельно рекомендую как можно больше отдыхать, не читайте всё подряд и не примеряйте это на себя. А теперь идите-ка лучше домой, расслабьтесь и приходите через неделю с мистером Поттером. Не увижу улучшений, положу вас обратно на койку. Если не прекратите так сильно нервничать, угрозы выкидыша будет не избежать.

В итоге Гермиона вернулась из Мунго с ещё одним пузырьком и поставила его в кухонный шкаф. Она пыталась заняться готовкой, но так волновалась, что испортила суп, кинув в кастрюлю слишком много картофеля и вермишели. Гарри, которого она безумно ждала, пришёл после обеда.

— Всё в порядке, — устало сказал он, разувшись в прихожей. — Визенгамот отказал Перси в удовлетворении требований и назначил ему штраф за клевету.

Гермиона не знала, что сказать, только прижалась к нему и обхватила руками шею. От переизбытка чувств она переусердствовала, и Гарри немного разжал её руки.

— Эй, я же сказал, всё будет хорошо, — произнёс он и заглянул ей в глаза. — Ты чего? Всё в порядке?

Возможно, стоило рассказать ему про поход в Мунго, но ведь её опасения оказались напрасными, и она только кивнула. Ночью они лежали в постели, и Гарри любил её с такой силой, что чуть позже Гермиона едва дышала и шутливо заметила, что совсем не против, если его ещё раз вызовут на какое-нибудь слушание. Утром она очень долго спала, отходя от переживаний, скопившихся за неделю, и не заметила, когда Гарри поднялся. Коснувшись ладонью пустой подушки, Гермиона открыла глаза и поняла, что пора вставать. К моменту, когда она спустилась вниз, из кухни доносились негромкие голоса, и она осторожно двинулась вперёд.

Гостя Гермиона узнала — это был тот самый человек с колдофото в «Ежедневном пророке», мистер Джеткинс. Как только она появилась, он поднялся из-за стола, представился и склонил голову.

— Моё почтение, миссис Поттер. Приятно видеть вас в добром здравии.

Гермиона неуверенно поблагодарила его за помощь и уселась рядом с Гарри. Он подвинул к ней заварочный чайник, пустую чашку и продолжил прерванный разговор.

— Если честно, мне бы не хотелось, чтобы миссис и мистер Уизли расплачивались за Перси, они и так бедно живут и не виноваты, что всё так вышло.

— Да ну что вы, мистер Поттер, никто не будет истребовать с них деньги. Штраф наложен на Перси Уизли, ему и отрабатывать этот долг. Думаю, два года безвозмездной работы на Министерство помогут ему понять, что не стоило возводить напраслину на честных людей.

— Хорошо… — задумчиво согласился Гарри, — а как же моя жена? Гермиона тоже работает в Министерстве, не то чтобы я опасался, что ей могут что-то сделать…

— Га!.. — Гермиона поперхнулась чаем и не была услышана.

— Хм, могу подать прошение в Визенгамот о запрете приближаться к ней, — серьёзно ответил мистер Джеткинс.

— А это возможно? — заинтересовался Гарри.

— Учитывая, что вашей жене был нанесён немалый вред и к тому же она сейчас находится в положении, что требует исключить душевные потрясения, думаю, что да. Визенгамот примет во внимание все обстоятельства и пойдёт нам навстречу.

— И как это будет выглядеть?

— Членам семьи Уизли отправят письменное предупреждение. Любая попытка приблизиться к вашей жене будет расценена как давление и повлечёт наказание. Так мне подать прошение?

— Да, буду вам очень признателен.

Мужчины обсудили вопрос оплаты и пожали друг другу руки. Гермиона хотела сказать Гарри, что его желание оградить её от малейших упрёков — это уже слишком, но, видя, в каком он настроении, передумала. Гарри ведь тоже очень сильно переживал за те недели, что она провела в Мунго, и его паранойя вполне объяснима. Если ему будет спокойнее с «запретом», то так тому и быть.

До конца августа они только и делали, что гуляли допоздна, нежились в постели или же предавались страсти. С началом сентября Гарри вернулся к учебе, а Гермиона решила последовать рекомендациям и написала начальнику, что пока не может вернуться к службе. К её удивлению, тот ответил, что у него на руках письмо из Мунго, и он бы не допустил её к работе раньше октября. Теперь Гермиона занималась хозяйством. В первую неделю готовила, меняла занавески, постельное белье, протирала пыль, размещала свои вещи в их спальне с Гарри, перебирала его вещи и стирала. Сам Гарри приходил под вечер, временами такой усталый, что только принимал душ и сразу же ложился в постель, зато теперь он тоже рано вставал, готовил с ней завтрак или же, бывало, не давал подняться с постели и вознаграждал лаской и теплом на весь день. Во вторую неделю Гермиона немного разгрузилась, и её снова стало одолевать прежнее беспокойство. Она не выдержала и сходила в обыкновенную клинику. Пришлось, конечно, оформить кое-какие документы, но спустя время она наконец лежала на кушетке, задрав футболку до груди, и напряжённо смотрела в экран.

— Сердцебиение плода в пределах нормы, — сообщала специалист, не представляя, какое облегчение приносят её слова. — Патологий в развитии не наблюдаю.

Гермиона не шла, скорее, летела домой, широко улыбаясь. Помимо консультации, она получила ещё и распечатанный снимок с экрана, на нём, конечно, пока было мало что видно, но и этого хватило, чтобы переполнить её душу восторгом. Она несколько раз раскрывала и снова складывала листок, не замечая ничего вокруг. У самого дома Гермиона резко остановилась, застав на крыльце незваного гостя, и схватилась за волшебную палочку.

— Тебе нельзя ко мне приближаться! — сказала она, выкинув руку вперёд.

— Я и не собирался, — хмуро ответил Рон, поднявшись со ступенек. — Гермиона… прошу тебя, поговори с Гарри. Если ты попросишь, он ведь смягчится и всё сделает. Прошу, попроси его выпустить Джинни.

— С чего это я должна его об этом просить?! — резко ответила Гермиона. — Джинни меня чуть не убила!

— Слушай, я понимаю, она перешла все разумные границы! — горячо согласился Рон. — Но ведь она уже наказана, она не сможет больше использовать магию, для чего ей ещё в Азкабане сидеть? Чтобы Гарри мести ради подложил её под… под гнилого урода? — прибавил он и плюнул в сторону.

— Гарри ни под кого не подкладывал Джинни! Если у тебя есть претензии к решению Министерства, вот туда и обращайся, а я... А-а-ай!

Волшебная палочка так сильно накалилась, что обожгла руку, и Гермиона её выронила.

— Ну конечно, ты ведь сама невинность! — разгневался Рон. — Да, Джинни поступила подло, я это не отрицаю, но она ведь расплатилась за это сполна! Неужели этого мало?! Для чего унижать её и предлагать лечь под Долохова?! Тебе самой-то не противно поступать так низко?! У вас с Гарри ещё не всё потеряно, а её жизни конец!

— Уходи! — воскликнула Гермиона, поморщившись из-за обожжённой ладошки, и схватила палочку с асфальта другой рукой. — Убирайся вон, пока я сама не заявила, что ты оказываешь на меня давление!

— Я думал, ты куда разумнее Гарри и понимаешь, что такое наказание — это уже слишком! — не унимался Рон.

— Я не хочу это слышать! Уходи!

Гермиона вбежала по лестнице наверх и закрыла за собой дверь.

— Я-то уйду, а ты на всю жизнь останешься с этим! — доносился с улицы всё тот же голос. — И знаешь что, не зря Джинни тебя прокляла, надеюсь, у таких бесчувственных уродов, как вы с Гарри, никогда не будет детей!

Послышался характерный хлопок, и за дверью сделалось тихо. Гермиона часто дышала и ощущала дикое биение сердца в груди. Рон от злости сказал ей какую-то чушь. Джинни её не проклинала, а отравила. У них с Гарри будет ребёнок. Она снова развернула распечатку и посмотрела на изображение. Вот оно, подтверждение, их крохотное чудо, самое настоящее, живое. Гермиона немного постояла и ушла на кухню. Стоило смазать саднящую ладошку заживляющей мазью и заодно принять пару лекарств.

Гермиона ждала Гарри в гостиной — обычно он возвращался из академии через камин — и читала книгу. На кухне уже давно был готов ужин, чья температура поддерживалась при помощи согревающих чар, ей не терпелось поухаживать за мужем и поделится радостными новостями после похода в клинику. Однако Гарри снова задерживался, и Гермиона, устав, отложила книгу. Она зевнула и опустилась на подушку. Живоглот тоже забрался на диван и стал мурлыкать, устраиваясь под её боком. Гермиона немного погладила кота и зевнула ещё раз. Усталость после нелегкого дня брала своё, она ненадолго прикрыла глаза и вскоре заснула. Ей снова снилось возвращение домой, виделся Рон, сидевший на ступеньках. Вместо разговора он схватил её за руку и толкнул что есть силы от себя. Гермиона вздрогнула и тут же открыла глаза, пробудившись.

— Что-то плохое увидела? — мягко спросил Гарри. Он сидел на крае дивана и не сводил с неё взгляда. — Ты так хмурилась…

— Да… ерунда, — поморщившись, ответила она. — Если проголодался, ужин на кухне.

— Хорошо, — ответил он, но не стал подниматься. — Как это вышло?

Гарри приподнял с её живота перебинтованную ладошку и сдвинул брови, явно подозревая что-то неладное. Гермиона раскрыла было губы, чтобы рассказать о визите Рона, но передумала. Обычно когда речь заходила о семье Уизли или том, что она лежала в Мунго, Гарри начинал мрачнеть. Возможно, он всё ещё считал себя виноватым в её недуге, потому одного напоминания об этом было достаточно, чтобы испортить ему настроение. Гермионе не хотелось поднимать эту тему сейчас, учитывая, что Рон ничего ей не сделал, а вот Гарри мог сильно разозлиться и что-нибудь вытворить.

— Об палочку обожглась, — ответила она.

— Об палочку? — недоумённо переспросил он.

— Да, я… вышла на крыльцо и хотела там… прибраться, наверное, переусердствовала, вот и… она накалилась и обожгла меня.

Если Гарри и заметил что-то подозрительное в её словах, то не успел задать вопрос — Гермиона приподнялась и взяла с кофейного столика книгу.

— Смотри, что у меня есть, — воодушевлённо сказала она и достала из книги снимок. — Я сегодня ходила в клинику и… Посмотри!

На короткое мгновение ей показалось, что по его лицу скользнула тень тревоги, но тут его губы изогнулись в улыбке, и Гарри обратил к ней полный нежности взгляд.

— А почему ты мне не сказала, что пойдёшь в обычную клинику? Я бы отпросился и сходил с тобой.

— О, прости, — смутилась она, — всё так спонтанно вышло… Ты ведь сходишь со мной в следующий раз?

— С удовольствием. Так это…

Видеть, как Гарри с интересом разглядывает снимок, было так мило, что Гермиона не прекращала улыбаться и торопливо рассказывала ему, сколько всего она узнала за одну только консультацию.

— Ты и стук сердца слышала? Подожди, я тоже хочу! — с напускной обидой отвечал Гарри и пытался приложить ухо к её плоскому животу, отчего она легонько стукнула его ладошкой по голове.

— Глупый, ты так ничего не услышишь, ещё очень рано! Гарри, ну пере!..

Он перестал шутить, всего лишь припав к её губам своими губами. Гермиона чувствовала руку на затылке и охотно отвечала на долгий и нежный поцелуй.

— Тебя что-то беспокоит? — немного погодя спросил Гарри, смотря ей в глаза, и движением руки убрал мешающие прядки от её лица. — Чтобы ты и спонтанно что-то делала? Поход в клинику, он… с чем-то связан?

Гермиона чувствовала, как её щекам приливает кровь от такой близости и внимания. Она не хотела жаловаться, но сейчас муж был, пожалуй, единственным человеком, кто мог бы понять и разделить её опасения. Гарри узнал о её походе в Мунго и немного нахмурился, сказав, что в следующий раз добьётся от целителей ответа на вопрос, почему её беременность протекает немного иначе, чем у других женщин.

— О, совсем не стоит, я уже убедилась, что всё в порядке, — возразила было она.

— Нет, как раз стоит, если это тебя так сильно обеспокоило, — твёрдо ответил он. — Надо было сразу мне сказать.

— Ты хочешь, чтобы я ещё раз извинилась? — поникнув, спросила Гермиона.

— Мерлин, конечно же, нет, — поразился Гарри, притянул её к себе и поцеловал в губы. — Я хочу, чтобы тебе было как можно спокойнее.

Ночью они лежали в постели, и Гермионе виделся странный сон, в котором она была на суде. Её обвиняли в том, что она посмела опоить известного героя зельем и зачать от него ребёнка.

— При помощи такого средства нельзя получить разумное существо! — кричал кто-то. — Я предлагаю сжечь эту плутовку, пока она не произвела на свет чудовище!

— На костёр её! Долой хитрую тварь! — поддерживали другие.

Гермиона проснулась с дико стучащим сердцем, аккуратно убрала с себя руку Гарри и приподнялась, чтобы сходить по нужде и заодно ополоснуть лицо. Едва она протянула руку к тумбочке, как плотно сомкнула губы и сдержала стон — одного прикосновения к волшебной палочке было достаточно, чтобы почувствовать, как раненую ладонь полоснуло болью даже сквозь бинт. Гермиона поморщилась и поднялась с постели. Она могла бы ходить на ощупь, но для этого не слишком хорошо знала дом, с палочкой было удобнее и проще. Гермиона накинула на себя лёгкий халатик и тихо обошла кровать, стараясь не разбудить Гарри. Она осторожно взяла в левую руку его волшебную палочку с тумбочки. Слабый Люмос, к её облегчению, на кончике загорелся с первого раза.

«Видимо, это только моя палочка барахлит и ждёт, когда на неё взглянет мастер», — хмуро подумалось ей, и она вышла из спальни. В коридоре можно было не осторожничать, и Гермиона взмахнула палочкой, желая зажечь Люмос посильнее и ярче. В то же мгновение она вскрикнула и ударилась о стену. Ощущение было такое, как будто в неё из темноты бросили Круциатус. Разряд прошёлся от кончиков пальцев по всему телу.

— Гермиона?.. Гермиона!

Когда взъерошенный Гарри выскочил из спальни и наткнулся на неё, Гермиона сидела у стены, обнимая себя за плечи, и не могла унять дрожь.

— Что с тобой? Что случилось? — взволнованно спрашивал Гарри.

— Палочка… твоя палочка… — всё, что смогла сказать она, и всхлипнула.

Гарри взял её на руки и унёс в спальню. О том, что у неё обожжена и вторая ладонь, она узнала только, когда он стал смазывать её мазью. Кажется, Гарри ненадолго отходил, поэтому в спальне очень скоро появился знакомый ей целитель, мистер Кеннет. Он сидел на крае кровати и хмурился. Сперва касался кончиком волшебной палочки её головы, затем осматривал ладони.

— Что со мной? Что всё это значит? — в отчаянии спрашивала Гермиона. — Скажите уже, наконец! Две палочки не могут барахлить одновременно!

— Боюсь, всё дело в вашем… как бы это сказать… изменении, — как можно осторожней ответил целитель. — Думаю, после прок… кхм, отравления ваш организм получил немало лекарств, повлиявших на него, и к тому же сейчас перестраивается из-за растущего в нём плода, поэтому и волшебная палочка… чувствует очень много всего и… отказывается вас воспринимать за разумное существо.

— Что? — тихо переспросила Гермиона. — И за кого же она меня принимает? За летучую мышь?

— Да ну что вы, миссис Поттер! Я не думаю, что всё настолько…

— Вы можете что-то сделать? — перебил Гарри, стоявший с хмурым видом у изножья кровати. — Можете ей как-то помочь?

Мистер Кеннет поморщился, как будто ему наступили на больную мозоль.

— Думаю, тут лучше ничего не делать. Миссис Поттер и так не окончила курс приёма лекарств, если мы сейчас станем на неё ещё больше воздействовать, это может вызвать серьёзные осложнения, и они точно отразятся на ребёнке.

Гермиона охнула, невольно приложив ладошку к своему животу, и испуганно посмотрела на Гарри.

— Я предлагаю воздержаться от использования волшебной палочки до ноября, — раньше него сказал мистер Кеннет. — Как раз закончите с лекарствами, наступит второй триместр, а там будет намного проще решить… подобные проблемы.

На этом он поднялся и вышел вместе с Гарри в коридор. Вроде бы они о чём-то тихо переговаривались, прежде чем распрощались. Гермиона не могла их слушать. От потрясения она смотрела перед собой и не знала, как ей быть. До ноября оставалось ещё полтора месяца. Ей полтора месяца жить как сквиб? С одной стороны, без волшебной палочки она чувствовала себя безоружной, лишённой чего-то жизненно важного, но, с другой стороны, она уж точно не хотела навредить себе или ребёнку. Гарри вернулся спустя какие-то минуты, опустился на постель и, прижав её к себе, принялся успокаивать.

— Гермиона, это временно, твоя магическая сила никуда не исчезла, — мягко говорил он, поглаживая её по спине. — Давай не будем сейчас торопить события и принимать необдуманные решения. Прошу тебя, не расстраивайся, я всё сделаю, чтобы тебе было хорошо.

Он целовал её в губы, щёки, носик, обнимал и ласково убеждал, что они справятся. Гермиона молча лила слёзы, не зная, что тут сказать. В конце концов, желание родить здорового малыша победило в ней страх и беспокойство из-за временных затруднений. Она закрыла глаза и уснула в объятиях Гарри.

Утром, несмотря на её возражения, Гарри решил пропустить пару занятий и задержался дома. Сам готовил на кухне завтрак, а Гермиона сидела за столом, тронутая заботой, и неуверенно улыбалась. Горечь от вечерних событий утихла, и ей сделалось легче. Они с мужем долго целовались у камина в гостиной, и ей пришлось отталкивать его от себя.

— Иди уже, — с улыбкой говорила она. — Ещё не хватало, чтобы из-за меня ты отстал по учебной программе.

— Не переживай, я так и скажу преподавателю, — шептал ей Гарри, снова целуя. — «Ещё не хватало, чтобы из-за ваших занятий я отстал от семейной жизни!»

— Дурак!

В итоге он с улыбкой исчез в изумрудном пламени, а Гермиона какое-то время сидела на диване с книгой, всё ещё ощущая тепло его губ. Гарри попросил её не выходить из дома и забрал с собой её наручные часики. Наверное, решил наложить на них защитные или сигнальные чары, или всё вместе. Несколько дней назад Гермиона назвала бы это паранойей, но сейчас думала, что так не только Гарри, но и ей будет спокойно ходить по улице, зная, что он всегда придёт на помощь. Не то чтобы её не огорчала мысль, что временно придётся обходиться без магии, но жизнь на этом не закончилась, она несколько раз касалась ладошкой своего плоского живота, твердя себе, что делает всё ради здоровья их малыша. Провести день дома тоже было неплохо, стоило полежать и отдохнуть после событий, произошедших накануне. Единственное, что подпортило Гермионе настроение в этот день, так это свежий выпуск «Ежедневного пророка». Магический мир продолжал обсуждать скандал вокруг семьи Уизли. В этот раз журналисты добрались до матери семейства и писали, что её сердце разрывается от горя.

«Моя бедная девочка исхудала и сама не похожа на себя, — утирая слёзы, говорит нам миссис Уизли. — Бедняжка ничего не ест и говорит, что наложит на себя руки, если муж её коснётся. Моя девочка никогда не видела добра. В школе её обманули и подвергли воздействию тёмного артефакта. Во время войны мучили и пытали вместе с другими детьми. Не понимаю, почему Гарри так на неё ожесточился, мы ведь всегда принимали его с теплом и любовью. Неужели ему нисколько её не жалко? Я думала, он понимает, что…»

Гермиона не смогла дочитать статью из-за кома, возникшего в горле, и бросила газету в камин. Ей было очень жалко миссис Уизли, но вместе с тем она чувствовала нарастающую к Джинни злость. Если бы не треклятый Летучемышиный сглаз, сейчас бы не приходилось испытывать трудности и смотреть, как возрастёт паранойя Гарри. Поздним вечером они лежали в постели, она прижималась к его груди, думая всё о том же.

— Гарри.

— М-м?

— Я хотела тебя спросить… ты только не сердись, пожалуйста, но… может, Джинни не стоило отправлять в Азкабан? Я слышала, она готова руки на себя наложить из-за…

Она не смогла договорить — Гарри дотянулся до ночника, и в глаза ударил яркий свет. Гермиона сощурилась и в этом момент встретилась с его изумрудными глазами.

— Кто-то приходил? — хмуро спросил Гарри. — Откуда у тебя взялись такие мысли?

— Я… я газету читала, — несильно покривив душой, ответила Гермиона. — Может… Азкабан для Джинни — это уже слишком? Она ведь получила своё.

— Ты очень великодушна, — помолчав, сказал Гарри и провёл кончиками пальцев по её щеке. — Но Джинни сделала свой выбор, ей и расплачиваться за это.

— Я знаю, но…

Он потянулся к ней, и Гермиона невольно прикрыла глаза, ответив его губам.

— Я очень тебя люблю, — произнёс Гарри. — Кто бы что ни написал и ни сказал теперь, это не отменит того, что случилось. Ты чуть не умерла, прошу, не забывай об этом.

На такое признание Гермиона не смогла ничего возразить. Гарри погасил ночник, и на этом разговоры о Джинни были закончены. В ближайшие дни Гермиона училась обходиться без волшебной палочки, благо, что по хозяйству она и так справлялась, по вечерам брала с собой стеклянную баночку с голубым огоньком, который ей творил муж, а если куда-то и перемещалась, то по каминной сети. Эти временные перемены хоть и оказались не крайне тяжёлыми, но периодически всё же навевали на неё тоску и воспоминания о родительском доме. Когда-то она ведь жила как маггл и не ощущала из-за этого неудобств. К тому же до дня рождения Гермионы оставалось меньше недели, и это тоже стало её огорчать. В прошлом году ей удалось пережить этот праздник благодаря учёбе, в которую она погрузилась, а в этом году она находилась дома, одна в четырёх стенах, и всякие мысли всё сильнее терзали её голову. Гермиона не знала, как сказать Гарри о том, что её гложет — он и так в последнее время старался возвращаться домой вовремя и делал очень много всего для неё — но вместе с этим хотела хоть немного соприкоснуться с прошлым, побыть там, где ей когда-то было хорошо. Именно поэтому за день до праздника она вышла из дома, села в автобус и ехала до знакомой ей улицы.

Перемены не сильно коснулись их дома, разве что новые владельцы установили другие окна и покрасили забор. Гермиона смотрела на некогда родной дом, сидя на лавочке, и предавалась разным воспоминаниям. О том, как когда-то сильно ушиблась и плакала, прижимаясь к груди матери, о том, как отец вешал кормушку для птиц, а она насыпала корм.

— Что это за дом и почему ты так долго смотришь на него?

Гарри подошёл так тихо, что она вздрогнула.

— Мерлин, ты что, следишь за мной?

— И не думал даже, — ответил он и тоже опустился на лавку. — Я пришёл домой, а тебя всё нет и нет, вот и… немного забеспокоился.

Гермиона взглянула на наручные часы и ощутила укол совести. Она и впрямь надолго исчезла и не оставила мужу даже записку, что задержится. Неудивительно, что он стал её искать.

— А как ты меня нашёл?

— Ну… возможно, на твоих часах слишком много всяких чар, — поморщившись, ответил Гарри, как будто бы опасаясь, что за это его могут ждать упрёки. — Так что это за дом?

— Это… дом моих родителей, — наконец ответила Гермиона и потупилась. — Просто… захотелось вот на него взглянуть.

Она услышала слабый шелест одежды и почувствовала, как рука мужа взяла её за ладонь. Её пальцы согнулись в ответ.

— Поезжай к ним, — вдруг сказал Гарри. — Я серьёзно, ты ведь не смогла съездить к ним на Рождество, так поезжай сейчас. Я же вижу, что тебе тоскливо, поезжай, побудь с родными, отдохни, развейся немного.

— Но…

Гермиона подняла к нему взгляд, но растерялась и не смогла признаться, в чём затруднение. Гарри же, наоборот, воодушевлённо продолжал:

— Да брось, что тут такого? Они же твои родные, уверен, ты по ним соскучилась, а они по тебе. Гермиона… если ты переживаешь из-за денег, то, прошу, забудь уже о них. Я сирота, но не нищий же. Ты не последние деньги у меня забираешь, и вообще, мне будет приятно, если ты повидаешься с родными. Ну, а если хочешь, я в начале октября могу на неделю отпроситься, полетим вместе, как тебе?

Такого горячего желания дать ей увидеться с родителями она от него не ожидала. Гермиона сомкнула раскрытые губы и ответила не сразу.

— Это… здорово, конечно, но… невозможно, — сказала она наконец и поднялась с лавки.

— Почему? — спросил за её спиной Гарри. — Вы разве поссорились? Они поэтому не пишут тебе письма?

Гермиона резко остановилась от внезапной догадки — её муж всё прекрасно видел, хоть и не задавал ей раньше провокационных вопросов. Похоже, он тоже что-то подозревал и только сейчас обрёл возможность всё выяснить. При других обстоятельствах она бы снова соврала или ушла от ответа, но сейчас не смогла.

— Не поэтому, — ответила Гермиона и повернулась. Правда, что так долго отяжеляла её душу, сама собой соскочила с губ: — Понимаешь, я… Прошлым летом я не смогла вернуть им память. Мои родители, они… так и не вспомнили меня и… — её голос дрогнул, а горло сдавило невидимой рукой, — никогда не вспомнят.

Гарри тоже поднялся с лавки и молчал, кажется, потрясённый. Гермиона набрала воздуха в грудь и продолжила, пока у неё хватало духа:

— Я не хотела тебе говорить… не хотела, чтобы ты винил себя. Это был мой выбор. Я решила стереть маме с папой память и отправить их путешествовать, мне и… расплачиваться за это, — тихо закончила она и шмыгнула носом, в котором образовалась влага.

— Мерлин… — только и произнёс Гарри и шагнул к ней.

Она чувствовала его крепкие руки, обнимавшие её за спину, и прижималась щекой к его груди. Его губы касались её макушки и виска.

— Ты мой единственный самый близкий человек, — ласково говорил ей Гарри. — Мы сами построим нашу крепкую семью. Только ты, я и наш малыш.

— Да… — тихо соглашалась Гермиона.

Обратно они вместе ехали в автобусе, её голова лежала на его плече, а пальцы их рук были переплетены. Гарри спрашивал, как она хочет провести день рождения, а ей думалось о годах детства. О том, что тогда ей дарили художественные книжки, мягкие игрушки и развешивали по дому воздушные шарики. В подростковом возрасте всё это уже казалось глупым, а сейчас безумно трогательным и милым.

— Мне всё равно, лишь бы с тобой, — ответила Гермиона.

Утром её ждал сюрприз. В изножье кровати сидел плюшевый мишка с букетом тёмно-алых роз в мягких лапах. Гермиона приподнялась и улыбнулась, прочитав короткую записку.

«Люблю тебя. Гарри».

Она тотчас встала с постели, накинула халат и поспешила в ванную. Едва Гермиона вернулась, как из коридора послышался звук шагов.

— Сразу говорю, я боялся взорвать кухню, поэтому сходил в магазин, — объявил вошедший в спальню Гарри с подносом, на котором стоял небольшой тортик с зажжённой на нём свечкой. — С днём рождения.

Гермиона с лёгкостью задула пламя свечи и поцеловала Гарри в губы.

— Подожди, я ведь ещё не сделал тебе подарок, — сказал он и поставил поднос с тортиком на тумбочку.

— Как? Разве ещё не всё? — удивилась Гермиона.

Гарри лишь улыбнулся и выдвинул ящик.

— Знаешь, я тут подумал, ну… раз у тебя пока не получается с палочкой, то, может, попробовать использовать магию без неё? — сказал он и протянул ей потрёпанную книгу. — У тебя ведь временами случаются… своего рода выбросы.

Гермиона взглянула на блёклую обложку, на которой сохранилось название, и устало вздохнула:

— Гарри… Беспалочковая магия крайне сложная, иначе бы у нас многие давно обходились без…

— Но ты ведь очень усердная и не боишься трудностей.

— И для этого нужен большой магический потенциал, талант и…

— Так ты у меня очень талантливая.

— Гарри…

— Хорошо-хорошо, сдаюсь, — вдруг быстро согласился он и раскрыл книгу. — Вот, выбери сама, что тебе по душе. Так и знал, что не угадаю.

Гермиона изумлённо смотрела на салатового цвета карточку, на которой всего лишь было написано, что предъявитель может взять в волшебной книжной лавке любые семь книг. Похоже, за них уже были заранее внесены деньги.

— Что, опять не угадал? — немного нахмурившись, спросил Гарри, явно не знавший, как ему реагировать на её затянувшееся молчание.

Сейчас он выглядел таким милым, что у Гермионы просто не было слов, чтобы ему ответить. Вместо этого она потянулась навстречу и припала к его губам.

— Подожди, мы ещё торт не попробовали… — с улыбкой сказал было Гарри, но она потянула его за собой на постель.

— Торт подождёт, тут сегодня я именинница, — напомнила ему Гермиона, сдёрнув с носа очки, — и я хочу своего мужа.

Отказать в таком он не смог, потому как и сам охотно стал её целовать и поглаживать сквозь ткань одежды. Лёгкий халатик Гермионы оказался быстро распахнут, а подол сорочки приподнят. Пальцы Гарри ласкали её в самом чувствительном месте, она дрожала в предвкушении наслаждения. Её собственные руки разобрались с его брюками и тоже погладили между ног, призывая к действию. Через какие-то минуты она наконец почувствовала, как их тела слились воедино, и издала тихий стон. Волны наслаждения накатывали на неё от ритмичных действий мужа, она едва дышала и держалась за него, подталкивала к себе и поглаживала по волосам и спине. Гарри лежал немногим погодя на соседней подушке и улыбался ей.

— И я очень люблю тебя, — сказала ему Гермиона, погладив по щеке.

В этот день её впервые стошнило из-за куска тортика, и она побежала в ванную комнату. Гарри смачивал ей полотенце и выглядел опечаленным, считал, что это он виноват, а Гермиона сидела на полу и вымученно улыбалась.

— Да нет, так и должно было быть, только не понимаю, почему так поздно, — устало сказала она и приняла с его рук мокрое полотенце.

— Хочешь, я мистера Кеннета позову?

— Нет-нет, всё в порядке, не нужно.

Какое-то время Гермиона лежала в постели, пока Гарри возился на кухне. От нечего делать она взяла с тумбочки подаренную им книгу и стала читать. Новых истин для неё не открылось, разве что она узнала разные техники, как сосредоточить магию на кончиках пальцев и направить от себя. Забавы ради она вскинула руку, но ничего, конечно же, не получилось.

«Если бы это было так легко, как же», — нахмурившись, подумала она и вернула книгу на тумбочку. Там же лежала и её волшебная палочка. На мгновение Гермионе захотелось её взять, но она поборола соблазн и отдёрнула руку, боясь обжечься. Вместо этого приложила ладошку к плоскому животу и улыбнулась. Пусть ей и было нехорошо немногим ранее, но это только доказывало, что жизнь внутри неё продолжала развиваться.

Остаток сентября пролетел незаметно. В будние дни Гермиона занималась хозяйством, выходила на прогулку в парк, увлечённо читала, сидя на лавке или же удобно расположившись на диване в гостиной, а в выходные дни они с Гарри обязательно куда-нибудь ходили — в кино, в кафе, по магазинам — или же навещали Тедди. К началу октября она морально приготовилась к выходу в Министерство и немного заволновалась перед тем, как шагнуть в изумрудное пламя камина. Ей казалось, что на неё непременно будут глазеть, как на виновницу скандала, но Гермиона не привыкла отступать перед трудностями и решительно шагнула вперёд. К её удивлению, если на неё и обращали внимание, то не так, как ей представлялось. Никто не пытался ей докучать и осыпать градом вопросов. Более того, некоторые её коллеги пытались ей всячески угодить и помочь, как будто бы опасаясь, что в противном случае её муж упрячет их в Азкабан следом за Джинни. Словом, в первые недели Гермиона чувствовала себя несколько необычно. У неё не было при себе волшебной палочки и при этом она не испытывала серьёзных затруднений. Со стороны это могло бы показаться абсурдом, но рядом всегда находились люди, готовые ей помочь. Дома Гарри справлялся о её делах, когда они ужинали или лежали в постели, в Министерстве начальник доброжелательно говорил, что очень ценит её усердие и вклад в общее дело.

Благодаря работе, повседневным делам и заботам, время принялось идти быстрее, и Гермионе стало легче переносить былые тревоги и переживания, связанные с её положением. К середине октября она в очередной раз крутилась у зеркала и отметила, что животик выдвинулся вперёд на два с половиной дюйма. Это было немного, конечно, и не так заметно под одеждой, но ей нравилось видеть изменения своего тела, да и Гарри стал с нежностью поглаживать её по животу или покрывать поцелуями, когда они лежали в постели и занимались любовью.

Новостей о её якобы выкидыше в газете так и не появилось — многие ведь были уверены, что она беременна ещё с мая, а значит, должна была уже иметь внушительный живот. Возможно, журналистам было не до того из-за интереса к семейству Уизли, а возможно, тому причиной был Гарри, способный направить через доверенного человека иск на клевету в Визенгамот. В любом случае Гермиона была рада, что обошлось без очередной шумихи или сплетен вокруг неё. К концу октября она наконец закончила принимать зелья и надеялась снова воспользоваться волшебной палочкой. Однако стоило ей только прикоснуться к той, как палочка начала дрожать и нагреваться. Гермиона отдёрнула руку и подождала Гарри, он предложил сходить в Мунго. Мистер Кеннет немного помолчал, но потом вдруг заявил, что всё дело в ребёнке.

— А он тут при чём? — поразилась Гермиона. — Я что-то ещё ни разу не слышала, чтобы беременным волшебницам что-то могло мешать пользоваться магией!

— Ваша магия всё так же с вами, миссис Поттер, — ответил целитель, — просто она... усилилась, видоизменилась, вот и палочка это чувствует и противится. Впрочем, я думаю, по этому поводу лучше поговорить с изготовителем. Возможно, он лучше осведомлён в таких вещах и сможет подобрать вам… менее чувствительный экземпляр.

Идти в Косой переулок Гарри был решительно против — заявил, пусть лучше она его поколотит, но он не допустит, чтобы ещё одна волшебная палочка ей как-нибудь навредила во время «проверки». Гермиона отчасти была с ним согласна, а отчасти не понимала, что с ней не так. В книгах, прочитанных ею, не писали, что, забеременев, придётся воздержаться от использования волшебной палочки. Не могла же её беременность чем-то отличаться от других? Не имея иного выбора, ей пришлось смириться с тем, что затруднения никуда не исчезли.

К ноябрю животик Гермионы заметно увеличился и округлился. Она с нетерпением ждала дня, когда наконец почувствует шевеление малыша, и по вечерам тренировалась в беспалочковой магии. Её усердие не приносило плодов, но она не сдавалась и пыталась освоить что-нибудь простое: передвижение или отталкивание предметов. Такое, к её огорчению, пока получалось только бессознательно. Гарри, если заставал её за этим занятием в гостиной, всякий раз говорил, что у неё всё получится, нужно только расслабиться и понять процесс.

— Вот сам бы попробовал, — обычно ворчала она, и он быстро сдавался, вскидывая руки, а затем между ними снова наступал мир: сердиться на Гарри было попросту невозможно, особенно когда он садился рядом и начинал «подлизываться» или же с улыбкой ждать, когда жена сама потянется к нему.

Событие, которого Гермионе так не хватало для полного спокойствия, произошло за несколько дней до конца ноября.

— Ой…

Она сидела за столом в Министерстве, когда почувствовала это, и выронила перо. Было совершенно не больно, скорее, необычно, удивительно, волнующе. Жизнь внутри неё давала о себе знать. Для неё исчезли все люди вокруг, осталась только она и плод их с Гарри любви.

— Гермиона, у тебя всё хорошо? — обеспокоенно спросила коллега из-за соседнего стола, переглянувшись с другими. — Ты так… странно выглядишь.

— Да… всё чудесно, — запоздало ответила Гермиона, подобрав перо, и её губы изогнулись в улыбке.

Ей не терпелось вернуться домой и поделиться новостью с Гарри. К вечеру она была пятой в очереди к одному из каминов, когда её окликнули.

— Гермиона?

Она повернулась и замерла, видя однокурсницу, чьи шрамы на лице давно зажили, но всё так же бросались в глаза.

— О… Лаванда, привет, а что ты здесь делаешь? Пришла устроиться на работу?

— Да нет, — хмуро ответила та, — проходила стандартную регистрацию, а то соседи с ума сходят, начитались всякого и боятся меня...

— Но ты же не оборотень, — удивилась Гермиона и вышла из очереди, — какая ещё регистрация?

— Скажи это нашим соседям, — буркнула Лаванда и сжала в пальцах сложенный втрое листок. — Но ничего, теперь у меня всё официально. А ты… — Её взгляд ненадолго опустился ниже, к животику Гермионы. — Если честно, я удивлена. Это… так смело и… глупо, как по мне. Вот уж бы не подумала, что Гарри настолько тебе дорог, чтобы рисковать жизнью ради него.

— Рисковать жизнью? О чём это ты? — недоумённо переспросила Гермиона.

Лаванда окинула взглядом волшебников, спешащих домой, и шагнула ближе.

— Ой, да брось, — сказала она куда тише, — я же член семьи и всё прекрасно знаю. Если честно, я считаю, Джинни поступила очень скверно. Мы с тобой, конечно, не подруги, но… даже если бы Рон ушёл к тебе, я бы скорее прокляла его, чем тебя. В конце концов, ты ведь не приворожила Гарри, чтобы так жестоко мстить.

Гермиона нахмурилась ещё больше, не совсем понимая, о чём Лаванда говорит.

— Не знаю, на что ты надеешься, но я вот сразу Рону сказала, что не хочу детей, — между тем продолжала та, — а вдруг им от меня достанется что-нибудь волчье? Рон так бесился из-за этого… мы неделю не разговаривали… его мама пилила меня…

Лаванде явно не хватало общения, а именно чуткого слушателя, чтобы выговориться и ощутить облегчение. Гермиона могла бы ей посочувствовать, но её разум заняло совершенно другое.

— Но Джинни меня не проклинала, — растерянно произнесла она вслух. — Почему вы с Роном так говорите?

Лаванда внезапно запнулась, и её брови взмыли вверх.

— О… — произнесла она и быстро оглянулась. — Ты знаешь, это я так… глупости несу, мне так-то и приближаться к тебе нельзя, а я… Вот дура… Мне пора бежать, пока!

Она поспешила к освободившемуся камину, но Гермиона двинулась за ней. Раньше, чем Лаванда шагнула в изумрудный огонь, она схватила её за предплечье и потянула в сторону.

— О чём ты говорила? Какое ещё проклятие?

— Гермиона, это уже не важно, — торопливо ответила Лаванда. — Прости, я влезла не в своё дело. Отпусти, пожалуйста.

— Ответь, что за проклятие? — стояла на своём Гермиона. — И при чём тут… моя беременность? О каком риске для жизни ты говорила?

— Знаешь, мне не нужны проблемы, я…

— Ты ко мне приблизилась, — упрямо повторила первая. — Хочешь, я расскажу об этом Гарри?

Судя по виду Лаванды, она сильно пожалела, что окликнула Гермиону.

— Говори, что за проклятие, — потребовала последняя и разжала пальцы.

— Проклятие крови, — хмуро произнесла Лаванда. — Не знаю, как у вас… магглорождённых, а у нас, у чистокровных, все о нём знают. Стоит наслать на женщину и… ей уже не заиметь детей. Ну, а если удастся обойти его хитростью, то… тут одно из двух: либо ребёнок родится мёртвым, либо… матери придётся отдать свою жизнь или всю магию, чтобы он остался жив.

Гермиона застыла, почувствовав холодок, пробежавшийся по спине. Ещё несколько часов назад она радовалась и чувствовала жизнь внутри себя. Неужели для того, чтобы ребёнок выжил, ей придётся умереть или навсегда стать сквибом?

— Я думала, ты всё прекрасно знаешь и вы с Гарри что-то придумали, чтобы избежать последствий, — обеспокоенно прибавила Лаванда.

— Уходи.

— Гермиона, я, правда…

— Я сказала, уходи!

Несколько человек повернулось и двинулось к ней. Гермиона слышала какие-то вопросы, ощущала чьи-то руки, касавшиеся её плеч и локтя, но вырвалась и шагнула в камин. Только в гостиной на Гриммо она увидела своё отражение в стекле окна и поняла, что не так. От её лица ушла кровь.

Гермиона долго сидела на диване, не замечая, как идёт время. Вспоминала, как мрачнел Гарри, если речь заходила о её пребывании в Мунго. Вспоминала, как он ограждал её от общения с семьёй Уизли и злился, если читал газету, где опять упоминалась Джинни. Он был непреклонен, и её несколько удивляло, куда вдруг исчезли его жалость и сострадание. Гермиона смотрела в одну точку и не знала, что ей думать. Гарри ведь её любит. Но почему он соврал и не сказал ей ни слова о проклятии? Что их ждёт? Какое будущее?

Когда в камине полыхнул изумрудный огонь и муж вышел из него, Гермиона чувствовала, как противные слёзы медленно катятся по щекам.

— А я как раз… Гермиона? Что стряслось?! — обеспокоенно спросил Гарри, бросившись к ней. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Он стоял на одном колене возле дивана, держал её холодные ладошки в своих горячих и крепких руках. Она обратила к нему мокрые глаза и едва разомкнула губы:

— Я… всё знаю, — голос и тот дрогнул.

— Что?

— Проклятие крови. Я всё знаю.

Гарри нахмурился и замер. Все её худшие опасения подтвердились. Гермиона хотела задать самый главный вопрос, но жутко боялась ответа и шмыгнула носом.

— Это позади, — наконец сказал Гарри. — Ни тебе, ни нашему ребёнку ничего не угрожает.

— Ты шутишь?! — воскликнула Гермиона и вырвала из его рук свои ладони. — Кто из нас умрёт? Говори, слышишь?! Ты!.. Как ты мог скрывать от меня!..

Вероятно, у неё случилась истерика, она ударила Гарри по плечу, кажется, дёргала его за одежду, что-то твердила, но он приподнялся и прижал её к себе. Возможно, она ударила его по груди и не раз. Гермиона пришла в себя, ощутив, что уткнулась носом ему в шею. Она ощущала его ладони на затылке и спине, слышала тихий голос и старалась ровно дышать.

— Прости, — говорил он, — ты была очень слаба, целители говорили, что любые потрясения для тебя крайне опасны. Я думал, что расскажу тебе правду, когда ты поправишься, и… кажется, затянул с этим. Прошу, прости.

— Кто из нас умрёт? — тихо спросила Гермиона. — Я или?..

— Никто, — тут же возразил Гарри и немного отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. — Я бы не допустил этого.

— Но ведь проклятие работает только одним образом, значит, я останусь без…

— Вовсе нет, оно… — Он облизал пересохшие губы и продолжил: — Понимаешь, проклятие бы сработало «одним образом», если бы на тот момент ты не была беременна. Так получилось, что… положительный эффект от зелья, которое мы с тобой приняли накануне, всё ещё сохранился и проклятие столкнулось с ним. Вот почему ты горела, как от заражения, в тебе одновременно боролись две силы, это убивало тебя.

— И как же тогда… удалось их остановить? — спросила Гермиона.

Гарри немного помолчал и набрал воздуха в грудь.

— Ну, целители многое предлагали… снять с тебя эффект зелья и лишить плода… перенаправить проклятие на кого-то другого… максимально замедлить его и позволить выносить ребёнка… Одни считали, что ты будешь навсегда бесплодна, другие думали, что ты не перенесёшь роды, ведь малыш заберёт большую часть твоих сил. Кто-то твердил, что проклятие уже повреждено и в процессе «перенаправления» может сорваться, а что в этом случае произойдёт, никто не знал.

Он протянул руку и приложил ладонь к её щеке.

— Они предложили мне сделать выбор, а я не знал, как буду жить без тебя, или жить, зная, что обрёк тебя на страдания.

— Но…

Гермиона взглянула на свой животик и снова посмотрела в глаза Гарри.

— Один из них предложил альтернативный выход, который не нравился другим, — ответил он. — Существует древний ритуал очищения, позволяющий со временем свести эффект проклятия подчистую, но… для этого нужна жертва… две жертвы, учитывая всё… Нужна кровь существа, на которого подобные проклятия не действуют или действуют слабо. Прости, я… не знал, как тебе это сказать. Они сами… как-то почувствовали и явились в Мунго.

— Чья это была кровь? — спросила Гермиона и охнула.

Она догадалась об ответе раньше, чем Гарри разомкнул губы. Догадка вполне объясняла, почему волшебная палочка чувствовала некие изменения и больше ей не подчинялась. Только одному виду знакомых ей существ она вовсе не требовалась, чтобы творить магию. Тому самому виду, что был ей крайне дорог. Гермиона ощутила подступающую к горлу тошноту и зажала ладонью рот.

— Это… была кровь домовых эльфов. Кикимер и Винки добровольно отдали свои жизни, чтобы у нас было будущее.

Гермиона смотрела на светлые стены и потолок палаты, чувствовала, как дико колотится сердце, и пыталась хоть немного отстраниться, подумать о чём-нибудь постороннем и не поддаваться нарастающему беспокойству. Но думалось почему-то только о том, как быстро пролетело время. Ещё недавно ей хотелось поскорее родить, а теперь, когда это событие оказалось крайне близко, становилось страшно. Ей невольно вспомнилось, как в прошлом году она перенесла потрясение в конце ноября.

Тогда она горько плакала, качала головой, не веря в то, что услышала от Гарри, а он пытался её успокоить. Просил прощение, что допустил смерть домовиков, говорил, что это только его вина — если бы он был предусмотрительней, то не позволил бы Джинни навредить его семье. Тогда Гермионе было так плохо, что она несколько дней не появлялась в Министерстве, а Гарри не ходил в академию из-за беспокойства за неё. И хоть потом ей было несколько стыдно за свою слабость, она была благодарна мужу, что он не оставил её одну. Это было их общее горе, общая боль, и спустя время она поражалась тому, как Гарри стойко держался после её выписки из Мунго. Поражалась и ощущала, как на неё снова накатывают волны нежности и любви к нему. По вечерам она всё так же тренировалась в беспалочковой магии, но не делала успехов. Если на неё и находили минуты отчаяния, то немного погодя Гермиона твердила себе, что домовики отдали свои жизни не напрасно, и снова вскидывала руку. Ещё одно возвращение в Министерство прошло без особых волнений, более того, если она сталкивалась в коридоре или лифте с Перси или мистером Уизли, то больше не испытывала неловкость и могла безотрывно смотреть в их сторону. Возможно, что-то недоброе отражалось в её взгляде или же всё дело было только в самоощущении, но теперь они спешили скрыться с её глаз, а Гермиона невозмутимо шла по своим делам с высоко поднятой головой.

Рождество, пожалуй, принесло их семье прежний мир и покой. Андромеда Тонкс позвала их к себе и празднование прошло в тесном кругу. Пока в печи запекалась индейка, Гарри играл в гостиной с Тедди, а Гермиона помогала на кухне с лёгкой закуской и вела разговор. Их с Андромедой вряд ли можно было назвать подругами, но они оказались по-своему одиноки: одна без дочери, другая без родителей — и в этом нашлось что-то для сближения. По крайней мере, Гермионе было приятно, что в её окружении появилась хоть одна женщина, кому можно было рассказать обо всех ощущениях, что возникают во время беременности, а Андромеда была не прочь поделиться своим опытом. Как только она узнала, что Гермиона умеет вязать, то предложила научить делать пинетки, шапочки и варежки для малыша. Словом, после Рождества Гермиона временами приходила в дом Тонксов одна, они с Андромедой пили чай или вязали, пока Тедди спал.

Как проходили январь и февраль, Гермиона плохо помнила, кажется, она погрязла в каких-то повседневных делах и заботах, а Гарри пропадал в академии. В марте они стали обустраивать детскую и шутливо обменивались возражениями.

— Джеймсу тут понравится, — посчитал Гарри, окинув комнату в светлых тонах взглядом.

— Враньё, Роза будет в восторге, — не согласилась с ним Гермиона.

Кто у них родится, можно было давно узнать в Мунго или обыкновенной клинике, но тут они были единодушны — хотели сюрприз.

— Джеймс очень сильный, — говорил Гарри в гостиной, когда сидел на диване рядом и с улыбкой держал ладонь на её животе, ощущая толчки малыша.

— Неправда, это Роза очень настойчивая и целеустремлённая, — с улыбкой возражала Гермиона.

В апреле она больше не ходила в Министерство и вышла в долгосрочный отпуск, покупала всякие мелочи для дома и собрала сумку в Мунго. Ходить уже было тяжело, как и спать или заниматься повседневными делами. Если Андромеда навещала её с Тедди на Гриммо, то Гермиона кривилась, когда поднималась или опускалась на диван или стул, и говорила, что совершенно не против поскорее родить. К концу апреля это как раз и стало поводом для беспокойства.

— Переношенная беременность — это обычное явление, миссис Поттер, — говорил ей прибывший на Гриммо мистер Кеннет, — учитывая, что вы перенесли большой стресс и приняли немало зелий, здесь нет ничего удивительного. Давайте не будем так сильно переживать, вот это точно вредно.

Он стал приходить каждый день и к концу первой недели мая сказал совершенно другое:

— Нет, дальше ждать мы не можем — это только навредит вам и ребёнку.

Именно поэтому Гермиона теперь находилась в палате. Несколько часов назад её переодели в светлую робу и дали какое-то зелье, после которого начались схватки. В перерывах она пыталась отдышаться и говорила Гарри, что больше никогда на такое тяжкое дело не пойдёт. Когда же перерывы заметно сократились и мистер Кеннет объявил коллегам, что пора переодеваться и готовиться, Гермиона крепко вцепилась в ладонь мужа.

— Гарри… Гарри, мне страшно, — едва дыша, сказала она и вся скривилась от нового приступа боли.

— Я буду рядом, — заверил он, озабоченно посматривая на неё, и погладил другой рукой по волосам, — клянусь, я не допущу, чтобы тебе кто-то навредил.

Сам процесс отнял столько сил, что Гермионе даже не верилось, что чудо свершилось. Какие-то мгновения она тяжело дышала и обеспокоенно смотрела на напряжённые лица целителей, а потом в палате раздался пронзительный крик и всё остальное потеряло всякое значение.

— Поздравляю — это девочка, — объявил мистер Кеннет и положил красненькую пищащую малышку ей на грудь.

Гермиона смеялась и плакала одновременно.

— Она такая же… красивая… как ты, — хрипло сказал Гарри, которому она отдавила пальцы руки, и сглотнул.

— А глаза твои, — заметила Гермиона, ощущая, как её переполняет нежностью и любовью к этому крохотному беззащитному существу, появление которого они с мужем долго и напряжённо ждали. — Здравствуй, Роза.

Гарри забрал их обеих домой спустя неделю и для этого, по всей видимости, договорился с Кингсли о небольшой услуге. У входа в Мунго собралось не меньше десятка мракоборцев. Они оттеснили журналистов, которым не терпелось заснять счастливую семейную пару, и Гарри, держа на руках белоснежный конверт с дочкой, беспрепятственно прошёл вместе с Гермионой до министерской служебной машины, неплохо зачарованной изнутри.

Всё лето они были вместе, поочередно вставали от плача малышки посреди ночи, а к осени Гарри вместе с однокурсниками отправился в Министерство. После двух лет в академии он стал стажёром и перенимал опыт старшего поколения на практике. Иногда он задерживался на службе, но это не мешало в другие дни проводить вечера с семьёй. Гермиона с умилением смотрела, как он возился с дочкой. Казалось, Гарри решил дать Розе всю ту любовь, что ему самому не хватило в детстве, а может быть, как раз получил её, когда построил свою семью, и потому так щедро делился. Он засыпал детскую всякими игрушками, охотно поддерживал дочку за ручки, обучая ходьбе, и радовался её первым самостоятельным шагам вместе с Гермионой.

Если у Гарри что-то нехорошее и происходило по службе, то он не говорил об этом дома, максимум коротко отвечал на вопросы жены или в какие-то дни, жутко уставший, спал крепким сном. Те самые однокурсники, о которых он когда-то ей только писал, теперь иногда заходили к ним в гости, а временами звали к себе. После нескольких лет общения и частых встреч на разных вечерах Гермиона даже сдружилась с женами двух сослуживцев Гарри. Это было совершенно другие люди, с другими интересами и взглядами на жизнь. От переписок или встреч с ними она испытывала радость, а не огорчение или боль.

О том, чтобы что-то изменить в их славной семейной жизни Гермиона задумалась лишь, когда дочке стукнуло семь. Они с Гарри были едины во мнении отдать Розу в начальную школу: девочке стоило научиться писать и читать, прежде чем отправиться в Хогвартс. Документы на Розу Лили Поттер к сентябрю были оформлены, и они с мужем поочередно водили её в школу. В один из дней Гермиона стояла на крыльце, прежде чем трансгрессировать в Министерство, и смотрела, как Гарри ведёт Розу за руку по улице. От одной мысли, что через несколько лет они отпустят свой бесценный цветок в большой мир, на неё навалилась невероятная печаль. За эти годы она многого достигла как в беспалочковой магии, так и по службе. Гермиона занимала пост начальника Отдела магического правопорядка, дальше можно было идти уже только на заместителя министра магии или же за какие-нибудь заслуги прыгнуть прямо на место Кингсли. Но не это было пределом её мечтаний, она и со своего места продвинула немало поправок к законам. Гермиона пребывала в некотором смятении и как-то ночью заговорила с Гарри в постели о втором ребёнке.

— Ты же не хотела, — удивлённо напомнил он. — Как же это твоё «чтобы я ещё раз…»?

— Ну… может, я передумала? — ответила она вопросом и, придвинувшись ближе, погладила его пальчиком по груди. — Ты хотя бы подумай об этом, ладно?

— Я подумаю, — с улыбкой ответил он, — обязательно подумаю… — и одним движением опрокинул её на спину.

— Гарри!.. — всё, что успела она сказать, прежде он заткнул её рот поцелуем.

Спустя год Гермиона родила второго ребёнка. Эта беременность прошла намного легче, чем первая, и спустя девять месяцев она держала на руках сына, копию Гарри, разве что с шоколадными глазами. Сомнений в том, как его назвать, у них не возникло. Джеймс стал всеобщим любимцем, и Гермиона была даже рада, что получила передышку от важных дел. Теперь она водила дочку в школу и выходила с сыном на прогулку, а Гарри как главный мракоборец спешил на службу. Он сделался несколько суровее и твёрже со временем и стал меньше понимать шутки. Впрочем, на семейной жизни это несильно сказывалось, может, безумная страсть между супругами и стихла со временем, но любовь, построенная на уважении, доверии, заботе, нежности и поддержке никуда не исчезла. Они все так же навещали Тедди и Андромеду, иногда ходили с дочкой на могилу Кикимера и Винки и говорили, сколько домовики для них сделали.

Когда Розе исполнилось одиннадцать лет и пришло письмо из Хогвартса, вся семья отправилась в выходной день в Косой переулок. Гермиона вела сына за ручку и с улыбкой думала о былом. Когда-то она очень боялась, что магия Розы тоже выражается по-другому, думала, дочке будет очень нелегко в школе, но, к счастью, к пяти годам малышка разыгралась и стащила у отца волшебную палочку. Искры вылетали из той сами собой, и девочке ничего не сделалось. Сейчас Роза с Гарри как раз зашли в волшебный зверинец, а Гермиона осталась на улице и, присев, движением руки наколдовала и смочила платочек, которым принялась оттирать грязные ладошки трёхлетнего Джеймса, успевшего по пути потрогать всё, до чего он дотянулся.

В соседней лавке открылась дверь, и Гермиона впервые за эти годы увидела Джинни. Она, конечно же, знала, что та отсидела пять лет и, наконец, согласилась два раза в неделю ходить на свидание в камеру мужа. Но то ли у одного из них были какие-то проблемы со здоровьем, то ли супруги никак не могли договориться между собой, Джинни забеременела только спустя три года. Рон пожаловал из-за этого события на Гриммо. Гарри не пустил его за порог и коротко поговорил на крыльце. После он вызвал мистера Джеткинса и отдал тому распоряжение. Насколько Гермионе было известно, Джинни вышла на свободу и родила мальчика. Сейчас она ненадолго замерла, сжимая в руке древко новой метлы. Её некогда ярко-рыжие волосы потускнели и лежали на одном плече, персиковая кожа из-за недостатка солнечного света побледнела, а ладная фигурка утратила былые формы в области бёдер и груди.

— Мама, идём! Идём туда! — просил Джеймс, вцепившись Гермионе в рукав, и пытался утянуть её в сторону, где видел яркую вывеску Флориана Фортескью.

Гермиона отбросила влажный платок, отчего тот растворился в воздухе, и поднялась на ноги. Джинни накинула на голову капюшон мантии, села на метлу и полетела прочь.

— Продать собственного ребёнка, вот ведь бесстыдница, — сказала в стороне пожилая волшебница и покачала головой.

— Простите? — только и спросила Гермиона, как услышала радостный возглас:

— Мамочка, посмотри, кого мы купили!

Сияющая Роза выбежала из магазина, а следом за ней шёл Гарри, неся клетку с пятнистой ястребиной совой, имевшей длинный хвост.

— О, какая прелесть, — с улыбкой оценила Гермиона и погладила прижавшуюся к ней дочку по кудрявым волосам.

— Мама, идём!

Джеймс, уставший от посещения разных лавок, захныкал и оказался у отца на руках. Вскоре вся семья разместила многочисленные покупки у столика в кафе и заказала мороженое. Гермиона сидела возле Гарри, поэтому тихо заговорила с ним о Джинни.

— Я думала, что если мы когда-нибудь встретимся, то увижу её с ребёнком. Что с её мальчиком, ты что-нибудь знаешь? — спросила она.

— А, ты же ещё не в курсе, — откликнулся он и хмуро посмотрел на свои брюки, куда упала капля мороженого. Гермиона свела пятно движением пальца. — Спасибо. Рон с Лавандой вчера подписали документы на опеку. Я сам не слышал, ребята говорят, опять скандал был.

— Скандал? Из-за чего?

— Билл договорился с кем-то из бразильских друзей, чтобы Джинни взяли в одну из команд низшей лиги, а там не очень обрадовались человеку с подмоченной репутацией. В общем, она отменила прежнюю договорённость с Роном и затребовала за сына деньги, чтобы было чем оплатить себе место и купить снаряжение.

— Ну, я так понимаю, он уступил, — скорее утвердила, чем спросила Гермиона.

Гарри не ответил и улыбнулся — Роза протянула ему свой стакан с лимонадом.

— Папочка, попробуй! Тот самый вкус, как мы в прошлый раз брали!

— Спасибо, родная, — мягко сказал он и немного отпил. — М-м, и вправду тот самый вкус.

Гермиона покачала головой после услышанного и занялась Джеймсом: сын перемазал ладошки и личико шоколадным мороженым. В тот момент, когда она опять растворила в воздухе платочек, в стороне кто-то охнул. Люди часто считали её умения высшим мастерством или же видели, как она могла зажечь огонь в камине щелчком пальцев, и говорили, что у неё большой талант. Один Гарри знал, чего ей стоил этот «талант». Он один видел, сколько дней и ночей она оттачивала умения, как от злости разбивала чашки о стену, когда долго и упорно пыталась, но не могла поднять их в воздух или немного сдвинуть. «Талант» возник не за несколько дней или недель, на него ушли долгие годы, потребовавшие невероятного усердия, терпения и веры в себя.

Когда дети наконец доели, вся семья двинулась в обратный путь. Вечером, пока Гермиона укладывала Джеймса спать, Гарри с Розой над чем-то смеялись в соседней комнате. Она направилась к ним, чтобы напомнить про время, и остановилась у порога. Роза лежала под одеялом, Гарри с книжкой сидел рядом и с улыбкой рассказывал ей о Хогвартсе. Гермиона смотрела на них и чувствовала, как в её груди разливается тепло. Могла ли она когда-то подумать, что, согласившись на небольшую уловку ради близкого друга, обретёт после всех тревог и испытаний настоящее счастье?

— О, цветочек, пора спать, а то мама сейчас ругаться будет, — заметил Гарри и, отложив книжку на тумбочку, поднялся. — Сладких тебе снов.

Он поцеловал дочку в лоб и погасил ночник.

— Спокойной ночи, солнышко, — прибавила Гермиона и закрыла дверь, как только муж вышел.

— Всё хорошо? — спросил Гарри в их общей спальне.

— Да, чудесно, — ответила она и расстелила постель.

Через какие-то минуты они лежали под одеялом, и Гермиона прижималась к груди мужа. Ей думалось, что о счастье и любви не кричат и не доказывают их наличие. Они либо есть, либо нет. Ей повезло познать и обрести и то, и другое.

— Спокойной ночи, любимый, — тихо сказала она и закрыла глаза.

— И тебе тоже, — ответил Гарри, поцеловав её в макушку.

В доме было тихо и спокойно, как и в тех немногих домах, где царили мир, гармония и уют.