Гарри Поттер и Шоу Без Конца (гет)

Гермиона открыла глаза и сладко потянулась, радуясь теплым солнечным лучам, падающим на её обнаженную кожу. Она все еще чувствовала легкое покалывание во всем теле — следствие ночной активности. Они с Гарри занимались любовью еще дважды. Второй раз был неторопливым и чувственным, без той нетерпеливости, с которой они набросились друг на друга в первый. Оба не смогли сдержать слез во время этого второго захода, слез счастья от их воссоединения, и горечи от осознания того, сколько же времени они потеряли. Третий раз, который случился как раз, когда небо уже начало светлеть в преддверии дня, был более энергичным... фактически, настолько энергичным, что они оба оказались в конце на полу рядом с кроватью.

Наклон лучей солнца подсказал ей, что сейчас где-то середина утра; Гарри нигде не было видно. Он, вероятно, был на балконе, где он обычно проводил это время в течении почти всего их совместного пребывания. Она поднялась, завернулась в удивительно пушистый гостиничный купальный халат, чуть задержалась, отыскивая трусики и носки, и вышла в гостиную.

Как она и думала, он сидел на балконе, пил кофе и наслаждался удивительными видами Флоренции. Она подошла сзади к его креслу и обхватила руками его шею, положив голову ему на плечо. Он потянулся и взял её за руки, повернувшись чтобы поцеловать её в губы.

— Доброе утро, — мягко сказал он.

— Действительно, доброе, — ответила она. Он был одет в пижамные штаны и белую футболку, его босые ноги покоились на подставочке перед ним. Гарри притянул её к себе, на удобное кресло-качалку, и она свернулась клубочком у него на коленях, прислонив голову к его шее. Какое-то время они так и сидели, ничего не говоря.

Гермиона расслабилась и позволила себе нежиться с чувством глубокого удовлетворения и облегчения, слегка омраченным лишь тем, что им теперь предстоял серьезный разговор, который они отложили прошлой ночью. Она надеялась, что он начнет первым, так как сама она не знала, с чего начать.

В конце концов, он так и сделал.

— Прежде чем мы обсудим то, что нам нужно обсудить, — сказал он серьезно, — я бы хотел кое-что полностью прояснить.

Она подняла голову и поглядела на него, легкий испуг отразился в её глазах. Она надеялась, что он не собирается ставить условия их воссоединения.

— О чем ты?

Он поймал её взгляд.

— Я люблю тебя. И никогда не переставал, ни на единый миг. Я все это время любил тебя, и среди множества вещей, о которых я сожалею, больше всего я сожалею о том, что на какой-то миг заставил тебя усомниться в этом, — он покачал головой. — Что бы я не делал, каким бы я не казался тебе и окружающим... как бы сказать... это было лишь потому что... — он замялся, подбирая слова. — Это было лишь самозащитой.

— Не нужно объяснять, по крайней мере, эту часть. Я понимаю тебя.

— И я извиняюсь, если напугал тебя той ночью у Вейнрайтов. Честно говоря, я не думаю, что ты что-нибудь помнишь, даже просто запомнила, что я там был. Я так боялся, что не застану тебя живой, так испугался за тебя, что даже не пытался скрыть там свои эмоции. Никто не смог бы на моем месте, даже самый лучший в мире артист.

— Да нет, напротив, я помню. И это в действительности принесло облегчение, надежду, потому что я уже начинала думать, что... ну, я уже боялась, что, может, ты меня позабыл и я тебе уже безразлична.

Он издал сдавленный всхлип, смешанный с горьким смехом, и еще крепче обнял её.

— О, боже, какая же ты была глупая. Как будто я мог бы разлюбить тебя, мог бы перестать помнить и заботиться о тебе...

Она несколько раз поцеловала его в губы и в щеки, надеясь стереть с его лица выражение боли и озабоченности.

— Я люблю тебя, Гарри. И я тоже не переставала любить ни на мгновение, — он вздохнул и повернул к ней свое лицо, захватывая её губы своими. Несколько минут они так и сидели в качалке, бесстыже целуясь, подобно паре подростков на Астрономической Башне... впрочем, по правде говоря, Гермиона так и чувствовала... они и ощущали себя подростками, полными пьянящей страсти друг к другу. Его мягкие и так хорошо знакомые руки скользили под её одеждой по её голой коже, а его утренняя щетина приятно щекотала ей лицо.

Наконец, они перестали целоваться и некоторое время просто сидели, тесно обнявшись и наслаждаясь последним мирным моментом, чувством близости и интимности.

— Давай, я начну, — наконец, сказал он тихо. Она кивнула.

Гарри выпустил её из своих объятий и встал, прислонившись к ограждению балкона и повернувшись к ней, а она уселась в качалке, поджав ноги под себя. Он сделал глубокий вдох и несколько секунд молчал, думая.

— У тебя была тайна, которую ты не захотела доверить мне, — начал он. — Я был очень болен, и ты отправилась искать способ спасти меня, что тебе и удалось... кроме того, что ты не сказала мне, как ты это сделала. Я... — он замолк на мгновение, в нерешительности. — Я сначала думал, что ты не говоришь мне потому, что не веришь, что я смогу сохранить эту тайну. Больше я так не думаю. Я думаю, что ты уверила себя, что держать это в тайне от меня в моих же собственных интересах. — Он удерживал её взгляд, говоря медленно и обдуманно. — Я хочу, чтобы ты сказала мне. Мне нужно, чтобы ты сказала мне. Но... если ты не можешь, если ты действительно не можешь, ну, что ж... — он вздохнул. — Я не буду лгать тебе, Гермиона. Если ты не скажешь мне, после всего, что эта тайна сделала с нами.... если честно, мне это не понравится. Я не смогу с этим примириться до конца и не смогу до конца это понять. Но я приму это. Я постараюсь понять, и постараюсь пережить это. Я никогда не смирюсь с этим, и всегда буду гадать и буду просить тебя, чтобы ты разделила эту тайну со мной. Но даже при этом всем, я доверяю тебе. Я полностью доверяю тебе и тому, как ты защищаешь мои интересы.

Гермиона смотрела на него, мысли роились в её голове.

— Ты много думал об этом, не правда ли?

— Я мало о чем еще думал все эти месяцы, — он покачал головой. — И я не хочу сказать, что я смирюсь, если ты не скажешь мне. Я определенно не смогу смириться с этим. Я хочу, чтобы ты сказала мне, иначе эта тайна будет нависать надо мной, как камень, заставляя все время гадать, что же ты сделала, чтобы спасти меня. Но... это не настолько важно, чтобы разлучить нас на одну секунду дольше, чем оно уже разлучило нас, — он слабо улыбнулся. — Ну, вот, я сказал это, — несколько мгновений он продолжал смотреть ей в глаза, а затем повернулся и стал смотреть на город, давая ей возможность все обдумать.

Ей не требовалось долго думать. Она уже знала, что должна сделать.

— Когда я... — начала она, но её голос отказался ей служить. Она прокашлялась и начала снова. Он не повернулся, интуитивно поняв, что ей легче говорить, не видя его лица.

— Когда я отправилась искать способ излечить тебя, я знала, что помочь мне могут лишь в единственном месте... у Стража. Никто не был уверен, существует ли он, но я нашла его, точнее, её. Она хотела помочь тебе, но за какую-либо плату, — она видела, как спина Гарри напряглась, и понимала, что ему очень хочется повернуться, но он остался стоять как стоял. Она поджала колени к груди, глядя на пол во время того, как говорила.

— И я предложила ей взять мою жизнь в обмен на твою.

Вот теперь Гарри повернулся, с побелевшим лицом. Она подняла руку, не давая ему говорить.

— Она отказалась. Она не взяла её, она сказала, что я предлагаю ей то, что не нужно мне самой.

Он нахмурился.

— Твою собственную жизнь? Это...

— Она была права. Если бы ты умер, моя жизнь стала бы... очень несчастной и ненужной, — она глянула на Гарри, прежде чем продолжать. — Она сказала, что она возьмет кое что другое в обмен.

Гарри смотрел на свои ноги, беззвучно открыв и закрыв рот несколько раз прежде, чем он смог что-либо сказать, как если бы он боялся услышать ответа, но не мог выдержать не спросив.

— Что... что же она взяла у тебя?

Гермиона посмотрела прямо ему в глаза.

— Она не могла взять всю мою жизнь, поэтому она взяла кусочек её. Какой-то кусочек времени от моей жизни. Я не знаю сколько. Может быть, минуты, может быть, больше... Дни, месяцы, даже, возможно, годы. Когда я умру, моя душа придет к ней. И только тогда я узнаю, сколько же я потеряла.

Её слова повисли в воздухе между ними. Выражение Гарри заслуживает описания. Какое-то время, и это ощущалось как очень долго, он молчал, просто глядя на неё, его глаза резко выделялись на его бледном лице. Потом он поднял руки к лицу, охватив подбородок руками и думая. В конце концов, он заговорил.

— Я... я не знаю что и сказать. Меня охватывают самые разные мысли. Я не могу толком обобщить их, поэтому... позволь мне просто описать, что творится в моей голове.

Она кивнула.

— Прежде всего, я рад, что ты сказала мне. Очень рад.

— И я тоже, — сказала она. — Я не хотела говорить, потому что...

— Я знаю, почему ты не хотела. Я определенно известен неспособностью смиряться с обстоятельствами.

— Я подумала, что это...

— Будет бесконечно мучить меня?

— Ну, что-то вроде этого.

— Ну, ты не так уж и неправа.... Но... можно я попробую объяснить, — он подался вперед и встал на колени перед её креслом, держа её за руки и глядя прямо в её глаза. — Прямо сейчас я разрываюсь в нескольких направлениях сразу. Одной из причин, почему мне было так тяжело не знать, было то, что это открывало полный простор для моих фантазий про самые ужасные вещи, которые тебе пришлось сделать. Я не хочу преуменьшать масштаб того, что ты на самом деле сделала, но...

— Ты представлял себе и худшее.

— Да. Затем я понял, что испытываю облегчение от того, что ты всего-то отдала кусочек своей жизни, и это заставило меня ощутить себя самой большой сволочью во всей вселенной.

— Но она могла бы попросить и что-нибудь похуже. Я гадала, что было бы, если бы она предложила мне пожертвовать моими магическими способностями...

— Я думал об этом.

— ... или нашей возможностью иметь детей... (об этом думала переводчица — прим. пер.)

— Думал и об этом тоже. Поверь, нет ни единой ужасной жертвы, которую ты могла бы принести и о которой я бы не думал, когда размышлял, что же ты скрываешь от меня. И поэтому знать точно, что же это было, это огромное облегчение. Так что, прежде всего, у меня гора свалилась с плеч. Но затем, затем есть частичка меня, и это совсем не малая частичка... которая приходит в ужас от самой идеи, что ты пожертвовала пусть даже несколькими секундами своей жизни для меня. Значительная часть меня как личности держится на необходимости оберегать тебя от любого вреда, и... — Он остановился и посмотрел в сторону, беззвучно говоря что-то, и когда снова заговорил, его голос задрожал. — ...и мне тяжело принять такую жертву у тебя. Это противоречит всем моим инстинктам и как волшебника, как агента и, важнее всего, как мужчины, который безнадежно влюблен в тебя.

Гермиона нагнулась и мягко погладила его по лицу, пытаясь улыбнуться. Её губы дрожали и отказывались подчиняться ей. Он продолжил.

— И я мог бы встать и разразиться гневом. Я мог бы наорать на тебя, говоря, что ты не имела права делать это. И поверь мне, значительная часть меня хотела бы так и сделать... но я не буду. Гермиона, мои чувства к тебе состоят из нескольких уровней. Ты мне нравишься как друг, скорее, как мой лучший друг. Я восхищаюсь твоим интеллектом, даже завидую иногда. Я горжусь твоими достижениями, и наслаждаюсь, когда вижу, как ты добиваешься успехов. Мне очень не хватает той девочки, которой ты была когда-то, и в то же время я без ума от той женщины, которой ты стала. И, конечно, мне не нужно добавлять, что я безумно люблю тебя за все эти вещи. Но, в конце концов, и это, возможно, самое важное, я бесконечно уважаю тебя как личность. Я уважаю твою способность принимать свои собственные решения, способность самой определять свою жизнь. И, хотя у меня возникает внутреннее неприятие твоего решения, я не позволяю ему развиться, чтобы не подвергать сомнению твое право на принятие собственных решений. Если ты заключила это соглашение со Стражем, будучи в здравом уме и по собственной воли, то я ничего не скажу против, и неважно, что я чувствую по этому поводу, — Гарри остановился и вздохнул устало, словно на эту речь ушли всего его силы. Он взглянул на их соединенные руки, опустив глаза и продолжив. — И ты знаешь, что я сделал бы тоже самое для тебя, не задумываясь ни на мгновение.

— А тогда почему же ты ожидаешь от меня меньшего? — прошептала она.

— Это точно то, что я хочу сказать. Если мы равные партнеры в наших отношениях, и я надеюсь, что это так, тогда... если я знаю, что я готов пожертвовать чем угодно для тебя, то я не должен быть шокирован или расстроен тем, что ты сделала то же самое для меня. Я буду честен, мне будет нелегко жить с этим... но я постараюсь принять это всем своим сердцем.

Вот теперь она смогла улыбнуться от всего сердца, услышав его отношение к случившемуся.

— Я очень рада.

— И есть еще одна вещь, которую я бы хотел добавить.

— И что же это?

Он встал на одно колено и заглянул ей прямо в глаза.

— Ты спасла мне жизнь. Спасибо тебе за это!

Гермиона откинулась в кресле, ощущая, как неподъемный груз свалился с её спины. Она протянула руки, и Гарри притянул её к себе, крепко обнимая, обнимая так, она знала, как он хотел обнять её все это время, но удерживал себя, чтобы не мешать ей высказать все откровения, что она давно уже хотела сказать. Она запустила пальцы в его волосы, а он покрывал поцелуями её лицо, затем снова обнял, и оба вздохнули с облегчением от того, что они смогли наконец-то вытащить свой камень преткновения на свет божий, а затем совместно рассмотрели его и убрали с дороги.

— Ну и как мы будем теперь? — прошептал он. — Я имею в виду... как мы будем жить с этим, все время? Зная, но не зная... как мы преодолеем это?

Она вздохнула.

— Знаешь, мы сделаем единственное, что можно сделать. Мы будем идти вперед по жизни и постараемся взять максимум от каждого дня, что нам даровала судьба, и делать то, что мы все равно должны были бы сделать. Ничего не изменится. Я все еще не буду знать, как долго мне суждено жить. Одна из вещей, которые я поняла, пока была вдалеке в своем так называемом творческом отпуске, состоит в том, что мы не должны позволять такому незнанию брать верх над собой и занимать наше время, иначе оно отнимет у нас всю нашу жизнь. Я думаю, что одной из причин, отчего я хотела сохранить эту тайну за собой, была в том, что я одна несла бы эту ношу, а тебе не нужно было бы тратить силы, пытаясь выкинуть её из своей головы.

— Но моя роль в наших отношениях в том, чтобы брать на себя часть твоих проблем. Ты сказала мне сама однажды... если ты не разделяешь свои проблемы с тем, кто тебя любит, ты не позволяешь ему любить тебя в полной мере.

— Я знаю. Я... я так рада, что мы теперь можем говорить об этом, — она отвела взгляд. — И есть еще кое-что, что я бы хотела сказать тебе.

— Что именно?

— Я очень сожалею, что уехала, не сказав тебе ничего. Это было моей ошибкой, теперь я вижу это. Мне следовало сперва поговорить с тобой. Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, это то, что в тот момент это казалось единственным выходом. Я была так измотана и испугана, я не доверяла сама себе. Я не думала, что буду в состоянии быть рядом с тобой, в тот момент.

— Ну, я принимаю твои извинения, но, кроме прочего, я думаю иногда, что, может, ты и правильно поступила. Когда я очнулся, я был абсолютно не в состоянии осмысленно говорить с тобой о таких вещах, и я уверен, что ты бы откладывала и откладывала свой отъезд и вероятно вообще никогда бы не уехала. Возможно, даже, ты, в конце концов, стала бы внутренне винить меня за это. Теперь, когда я знаю, что ты сделала, я намного лучше понимаю, почему тебе потребовалось время чтобы побыть одной. Временами это ранит меня, даже сильно ранит... но по размышлению... наверное, я смогу понять, почему ты так поступила. Впрочем, это не означает, что я не желал бы, чтобы ты никуда не уезжала, и смогла бы поддержать меня во время моего восстановления после болезни.

Она наклонилась к нему и прижалась лбом к его лбу, пытаясь проглотить комок который образовался в её горле.

— Мне так жаль, — сказала она снова. — Я прошу прощения за то, что тебе пришлось быть одному из-за этого.

— Ты давно прощена. И, как ты верно заметила, я едва ли был одинок, — он посмотрел ей в глаза. — Ты знаешь, как не больно мне признавать это, но я знаю, как большинство других видят меня. Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил. Победитель сил зла, бла-бла-бла... Но кем бы я не казался другим, неважно, как Гарри Поттер, или как шпион, или как Маг... в конце концов, я просто человек, и ты, возможно, единственная во всем мире видишь меня именно таким. И я не могу обещать тебе многого, Гермиона. Я не могу обещать тебе мирную жизнь, свободную от опасностей, или обещать счастливое будущее без злодеев, которые крадутся по нашим следам. Я не могу обещать тебе бесконечную любовь, потому что мы оба знаем, что любовь каждый день меняется и превращается во что-то иное, новое. Я не могу обещать тебе дом, или семью, или что-то еще такое, что обычно ожидают от мужчины. Я даже не могу обещать тебе, что состарюсь вместе с тобой. Бывают дни, когда я сам удивляюсь тому, что остался в живых, учитывая количество людей, которые хотели бы прокомпостировать мой билет жизни раньше времени, — он наклонился к ней поближе. — Все, что я могу обещать тебе — это моё тело и мою душу, до тех пор, пока я ими распоряжаюсь сам.

Она мягко улыбнулась ему.

— Ты говоришь это так, как будто это ничего не значит, Гарри. Никто из нас не может предвидеть будущее. Все, что у нас в действительности есть, если подумать, это мы сами. И лишь ты способен предложить мне абсолютно все, что у тебя есть, и при этом еще и извиняться, что не можешь предложить большего.

Гарри ничего не смог ответить на это, а, возможно, и не захотел. Вместо ответа он стянул её с кресла в свои объятия, расцеловав с такой горячностью, что она потеряла всякую способность дышать. Она не привыкла к такому горячему Гарри, он как любовник был скорее нежным-и-чувственным, а не горячим и нетерпеливым. Гермиона, однако, совсем не возражала, тем более что это, похоже, было заразно. Она отвечала ему тем же, дрожа от нетерпения как в лихорадке, пока срывала с него футболку через голову, едва не порвав её пополам. Все завязки на её халате, казалось, сами по себе мгновенно развязались, и его руки проскользнули под него, чтобы обнять её. Она начала уже думать, что он хочет заняться любовью прямо тут, на балконе, но только собралась что-то сказать по этому поводу, как он резко встал, держа её на весу обеими руками под бедра. Она охватила его ногами за талию и отдалась на волю моменту, и он понес её назад в комнату.

* * *

Ближе к вечеру Гермиона подумала с удивлением, насколько же по иному смотрелась Флоренция, когда она гуляла по ней вместе с Гарри, а не рядом с ним.

Их утренние любовные хулиганства продолжались так же интенсивно, как и начинались ночью, и в те немногие моменты, когда Гермиона оказывалась в состоянии разумно мыслить, она желала, чтобы вокруг них были установлены такие же звуконепроницаемые чары, какие были у них вокруг Чертога... Но большую часть времени она была не способна даже на такие простые мысли, не говоря уж о том, что её совершенно не заботили чувства английских пуританок из отеля, которые могли бы их услышать. Ей было попросту на все это наплевать.

После нескольких часов дремоты, которые вдруг стали абсолютно необходимы, она встала и пошла в душ, но и это простое действие, начавшись как нормальное посещение ванной комнаты, в конце концов, через ряд событий, которые мы лучше оставим воображению читателя, кончилось тем, что она готова была поместить номером два в свой список пяти самых эротических событий её жизни (номером один там по прежнему был массаж всего тела, который Гарри сделал, когда она отоспалась после её изматывающего экзамена в РД.)

В конце концов, именно Гарри предложил им все-таки одеться и отправиться исследовать город снова, точнее, сделать это правильно, как он выразился, имея в виду, как она подумала, “не пряча своих эмоций друг от друга”. Сначала она восприняла эту идею без особого восторга: возможность валяться и валяться в их роскошном и уютном номере показалась ей более привлекательной альтернативой. На это Гарри засмеялся.

— Дорогая, еще двенадцать часов такой же деятельности, и мне придется ставить капельницу от истощения.

И таким образом, они отправились заново исследовать Флоренцию. Она должна была признаться, что он был абсолютно прав. Все внезапно выглядело совершенно иначе. Проведенная ранее во Флоренции неделя, неделя, которая на бумаге выглядела, как самые романтические семь дней, которые только могут провести двое вместе, на практике была абсолютной потерей времени для них обоих. Она поняла это теперь, с дрожью припоминая их совместную поездку на винодельню, поездку, которая проходила по абсолютно идиллическим местам, прямо таки для открыток, но на деле они могли бы с тем же успехом посетить и какой-нибудь завод по производству субмарин в Минске — настолько безразлично все было для них в той поездке.

Они повторно посетили ряд любимых туристами мест, по пути с удовлетворением прочитав статью в газете, рассказывающую про загадочное пленение членов местной банды грабителей, которых обнаружили связанными и обездвиженными в середине базарной площади. Они сидели в уличном кафе, смакуя крепкий, сладкий кофе, пока Гарри рассказывал ей о своем медленном восстановлении после болезни. Они гуляли рука об руку по набережным Арно, и Гермиона рассказывала ему про свои приключения во время своего так называемого «творческого отпуска». И, в конце концов, они зашли, чтобы пообедать в ресторанчик со странным названием «Дыра-в-стене», место, посещаемое в основном местными и которое им рекомендовал инструктор фитнесса из отеля. Интерьер был потертым, но комфортабельным, а от запахов, доносящихся из кухни, у Гермионы потекли слюнки. Гарри сделал заказ за них обоих, так как она не могла читать меню, которое было, естественно, на итальянском. Она ухмыльнулась ему со слегка смущенным видом.

— Что такое? — спросил он, улыбаясь в ответ. — У меня что-то застряло в зубах?

— Нет. Но знаешь, я могу часами слушать, как ты разговариваешь по-итальянски. Даже если ты просто будешь читать мне инструкции на итальянском, это будет заводить меня до полуобморочного состояния.

— Знаешь, это ведь не самый мой любимый язык. Мне кажется, что русский язык сексуальнее.

— Ты же не говоришь по русски!

— Да нет, говорю. Немного! Достаточно для того, чтобы объясниться.

— Вау! Сколько же всего это будет?

— Чего, языков?.. ну... не считая английского, конечно... четыре свободно. Два или три на минимальном уровне. Это считая человеческие языки. Мне пришлось также изучить язык гоблинов... для одной подпольной операции... правда, это было легко. Это магический язык и он отпечатывается в твоем мозгу сразу и навсегда, стоит прочитать правила. Один проход по учебнику, и ты свободно разговариваешь на нем.

— Если бы ты был магглом, ты бы считался полиглотом.

— Ну, языковые курсы РД очень хороши и эффективны. Им приходится таковыми быть. А у меня, похоже, есть способности к языкам. Я иногда задумывался, не связано ли это со способностями МАГА, с еще одной формой касания знания.

— Оно не связано?

— Нет, потому что эти способности все еще со мной.

Она поколебалась немного, касаться ли этой темы.

— Но... ты же не потерял все свои способности МАГА?

— Ох, нет. Только те расширенные способности, что появились, когда я заболел. Когда Страж исцелила меня, я потерял эти расширенные способности, такие, как касание знания.

— Жалко.

— Не уверен. Это недорогая плата за исцеление, учитывая все то, что моя темная половина принесла с собой. Кроме того, я предпочел бы развивать свои способности МАГА самостоятельно. Я могу восстановить даже касание знания, если буду практиковаться, но это займет многие годы, — он пожал плечами. — Я не думаю, что жалею о потерянном... хотя было бы здорово снова научиться играть на пианино. — он усмехнулся. — Думаю, что я захочу брать уроки и научиться играть, как это делают остальные.

— Ты? Учиться чему-нибудь, как обычные люди? Ох, дорогой, мы не можем себе этого позволить, будет же невероятный скандал.

— Я знаю. Это шокирует окружающих, —он вдруг стал серьезным и взял её за руки, потянувшись к ней через стол. — Есть кое-что, что я хотел бы рассказать тебе, чтобы быть честным до конца.

— О боже, что это? Надеюсь, ты не собираешься сказать мне, что у тебя был бурный роман с кем-нибудь, пока мы дулись друг на друга...— страдальческое выражение показалось на её лице, и Гермиона почувствовала, что её душа вот вот упадет в пятки.

Он чуть подпрыгнул.

— Нет! Конечно же, нет!

— Тогда что?

Он чуть помедлил.

— Это было... боже, уже прошло два месяца с тех пор. У меня была... хмм... странная встреча... с одной из бывших.

— Ах, бывшая. Не Джинни, конечно.

— Нет.

— Ты наткнулся на Ронин?

— Нет, — Выражение ужаса появилось на его лице. Гермиона была заинтригована до глубины души.

— Если ты скажешь мне, что это была Чжоу, то мне придется убить тебя, — сказала она шутливо, пытаясь избавиться от дискомфорта. Её не особо беспокоило возможное событие «на одну ночь», но она была заинтригована тем, что же значит «странная встреча».

— И не Чжоу.

Гермиона нахмурилась.

— Но больше же некому... — она вдруг остановилась, раскрыв рот. Он вдруг посмотрел на неё, затем опустил глаза назад к скатерти. Этого было достаточно, чтобы подтвердить её внезапное подозрение. — Гарри Джеймс Поттер, ты что, сидишь тут и собираешься рассказать мне, что у тебя была какая-то романтическая встреча с Аллегрой?

— Да, — просто сказал он.

Гермиона переплела пальцы на скатерти.

— Хорошо, — вздохнула она. — Я спокойна. Я чертовски спокойна. Почему бы тебе не рассказать мне, как было дело?..

Он и рассказал, описав в подробностях всю их странную встречу. Она слушала, озадаченная, представляя себе его изумление, когда он вошел в кухню и обнаружил там Аллегру, спокойно сидящую и дожидающуюся его. К концу его рассказа она более-менее понимала, что произошло, но абсолютно не понимала почему.

— Все это, несомненно, самая странная история, какую я когда либо слышала, — наконец сказала она.

— Кто бы сомневался! — ответил Гарри. Он посмотрел на неё внимательно. — Ты не... не сердишься?

— Сержусь? Да нет, по крайней мере, не на тебя. Было бы глупо ревновать к ней. Можно подумать, что у неё был шанс, или что она хотя бы хотела получить его.

Гарри вздохнул.

— У меня просто-таки свалилась гора с плеч, когда я услышал это.

— Но почему, как ты думаешь, она сделала это?

— Хотел бы я знать. Может быть, чтобы заставить меня свихнуться?

— Может, она пыталась в какой-то степени достучаться до тебя? Может быть, ты прав, и она действительно изменилась?

— Я не думаю. Когда она уходила, она вела себя так же, как и раньше, — он пригладил свои волосы рукой. — Я не могу поверить, что поцеловал её.

— Ну, это она поцеловала тебя. Ты знаешь, я всегда говорила, что у неё все еще есть проблемы с чувствами к тебе, — она прикусила губу. — Есть мысли насчет её «моральной дилеммы»?

— Нет. Из той неполной информации, что у меня есть следует, что её поведение не изменилось. Я думаю, что она разрешила её самостоятельно, — он покачал головой. — Вся эта история крайне встревожила меня, — он улыбнулся Гермионе. — Должен сказать, ты выслушала всё это намного спокойнее, чем я бы смог, окажись я на твоем месте.

Гермиона со вздохом ответила.

— Ну, ты же помнишь... Я не в том положении, чтобы бросать в тебя камни. Я же и сама несколько месяцев спала с Драко Малфоем.

— Это не одно и тоже, и, кроме того, он заманил тебя обманом.

— Аллегра заманила тебя точно так же. Это же коварная стерва, которая играла на твоем доверии к окружающим и вере в то, что во всех имеется что-то хорошее, и она заставила тебя поверить в то, что не является твоим непосредственным врагом! Может быть, она даже думала, что сумеет переманить тебя обратно на свою сторону. Если так, то, конечно, она совсем не знает тебя.

— Я... ты знаешь, я так рад, что ты не злишься...

— Да нет, я не злюсь. В действительности, меня все это даже забавляет. Ну, подумай сам. Стоило только тебе стать чуть-чуть холостяком, и тут же все пытаются тебя охмурить, даже твоя заклятая противница бросается к твоим ногам, умоляя «возьми меня, я твоя».

Он густо покраснел и скорчил ей рожицу.

— Я жестоко отбивался от них.

— Ой, расскажи это кому-нибудь другому. Они же выстроились в очередь к тебе, и ты отлично знаешь это, — она рассмеялась, видя его огорченное выражение. — А почему бы и нет? Кто смог бы отказаться от шанса на свидание с самим Гарри Поттером?

— Я думаю, что ты преувеличиваешь мою привлекательность в качестве знаменитости. И вообще, кто бы это говорил! Тот же Ллойд Ллевелин должен был бы прислать тебе в знак преданности свое отрезанное ухо.

— Ах, бедный Ллойд. У меня было одно кофейное свидание с ним. Это было ужасно.

— Ну, не так ужасно, как этот ваш танец на вечеринке на дне Министерства, с как-там-его-имя?

Гермиона рассмеялась.

— Саша приятный парень, просто плохой танцор. Честно говоря, несмотря на всю напряженность между нами в то время, я была рада, что ты вмешался. Если бы не это, я уже собиралась изобразить подвернутое колено, лишь бы отделаться от него. Но не виляй, мы обсуждаем похождения Гарри Поттера, Завидного Холостяка.

— Ну, если какая-то женщина и проложила дорогу к моему порогу, то я должен сознаться, что я этого не заметил.

— Как насчет Сандры Сасмайерс?

— Ну, ученики всегда пытаются проложить дорожку к сердцу инструктора, и это не считается.

— Робин Хардвуд?

— Она флиртовала со всеми подряд.

— Ну, хорошо, ты не можешь так легко списать со счетов Линду Паскаль. Я видела её на дне министерства, она явно была влюблена в тебя.

— Линда... да, она была очень настойчива, — пробормотал он, покраснев еще больше. Гермиона ухмыльнулась, наслаждаясь тем, как зацепила его.

— У нас ходили рассказы о том, что она хвасталась как-то своими планами, как тебя покорить и излечить твое больное сердце.

— Правда?

— Клянусь, вы, мужчины, не способны видеть дальше кончика своего носа. Даже я слышала об этом, не смотря на то, что все доблестно старались не допустить эту сплетню до меня.

Гарри уставился на неё пристальным взглядом, подняв одну бровь.

— Гермиона, Линда Паскаль умный, способный агент. Она очень привлекательная и обаятельная женщина, и она показала мне свою заинтересованность в отношениях со мной. К сожалению, она имела один крупный недостаток, и недостаток совершенно непреодолимый.

— И что же это? — спросила Гермиона, заинтриговано.

Гарри подался вперед.

— Она — не ты, и поэтому абсолютно неинтересна мне как женщина, — он улыбнулся.

Гермиона вздохнула, покоренная.

— И как это ты умудряешься сказать такие нужные слова как раз тогда, когда я больше всего в них нуждаюсь?

Он пожал плечами.

— Наверное, это вдохновение.

* * *

Их вторая неделя во Флоренции радикально отличалась по настроению от первой. Вся напряженность исчезла, неловкость была забыта полностью.

Несколько раз каждый из них замечал, что чувствует себя почти как во время свадебного путешествия, это ощущение было таким сильным, что они, в конце концов, начали думать об этой неделе, как о «предмедовом месяце». Все вдруг обрело романтический настрой. Вещи, которые раньше раздражали, начали вдруг казаться просто забавными, а то, что казалось скучным, стало вдруг казаться романтичным. Они щедро признавались в любви друг к другу, и оказались неспособными быть в одной комнате и не касаться друг друга тем или иным способом. Они проводили час за часом разговаривая обо всем и о чем угодно, и почти столько же времени просто молчали, тихо наслаждаясь компанией друг друга. Гермиона потеряла счет тому, сколько раз они занимались любовью. В полной свободе от обязательств и при отсутствии отвлекающих факторов, они могли проводить сколько угодно времени, изучая и заново открывая друг друга.

К концу недели понимание того, что скоро они должны будут вернуться к своей обычной жизни, нарушило-таки их уединение.

— Нам надо бы ответить на кое что из этого, — сказала Гермиона однажды вечером, показывая на гору персональной почты, к которой они даже и не прикасались.

— А зачем? Мы будем дома через несколько дней.

— Стоит ли нам написать, что мы вернемся вместе, прежде чем это случится, или мы подождем до возвращения? — они до сих пор, по какому то негласному согласию, никому не написали о своем воссоединении. Им казалось правильным сохранять все это только для них двоих в их своего рода добровольном изгнании из прежнего мира. Гермионе даже казалось иногда, что они могут взорвать свой маленький уютный пузырь, в котором они обитали, сказав об этом еще кому-нибудь. Он, конечно, и так лопнул бы со временем, но зачем же торопить события? Им было слишком хорошо одним, и никто не был им нужен.

Гарри выглянул из-за стола, за которым он готовил какие-то распоряжения своему дивизиону. Она увидела озорные искорки в его глазах и выпрямилась.

— В действительности, я кое-что придумал насчет этого.

— Ох, и вправду?

— Подумай, группа Вомбат провела последние два месяца, устраивая заговоры и пытаясь заставить нас снова сойтись вместе, так ведь?

— Правда.

— Так что ты скажешь, если мы сами устроим свой заговор против них?

Она ухмыльнулась.

— Признавайся, что ты затеял?

— Я предлагаю пошутить над ними и повеселиться.

— О боже. И что же пришло на твой дьявольский ум?

— А вот слушай. Ты знаешь, что происходит в Хогвартсе в следующие выходные?

Она на мгновение задумалась, но не могла ничего вспомнить.

— Что?

— Бал Друзей и Бывших Учеников.

— О, праздник, с которым у меня связаны теплые воспоминания!

— Итак, что если я напишу, скажем, Наполеону, и скажу ему, что я возвращаюсь как раз вовремя, чтобы успеть на этот бал, и что я приведу с собой блестящую новую подругу.

— Тихо умолчав о том, что твоя новая подруга на самом деле твоя старая подруга...

— Эй! Мой партнер на всю мою жизнь!

— Да, конечно, извини... Итак, ты скажешь это Наполеону, и это гарантирует, что все будут знать это до бала в Хогвартсе.

— А ты можешь написать Лауре и упомянуть, что ты все еще выздоравливаешь от болезни.

— А сработает ли это? Разве они не знают, что мы тут вместе.

— В действительности не знают. Ты ведь не сказала Люпину, куда идешь, не правда ли? Все, что они знают, это то, что мы в одном городе. Из этого еще ничего не следует.

— И когда мы вместе покажемся на балу... — она запнулась. — Я не знаю, Гарри. Тебе не кажется, что жестоко — так шутить над ними?

Он поднял бровь.

— А ты знаешь, что Вомбат планировал для нас?

— И что же?

— У них не было возможности реализовать этот сценарий, но я слышал, что их следующим шагом было бы устроить каждому из нас свидание, с Джинни и с Драко соответственно, но так, чтобы мы обнаружили, что на самом деле это три свидания — Ты и твой жених, я и моя невеста, и Джинни и Драко.

Гермиона задумалась над этой ужасной идеей.

— Ну хорошо, дай мне перо. Я принимаю твой сценарий.

* * *

Привет, Джонс.

Спешу тебе сообщить, что я возвращаюсь домой в субботу как раз вовремя, чтобы попасть на Бал Бывших Учеников в Хогвартсе. Я уже не в такой депрессии, как был ранее.

Вероятно, не стоило бы говорить это раньше времени, но у меня случился роман тут во Флоренции. Я познакомился кое с кем, это было очень неожиданно, но стало точно тем, что и было нужно мне все это время. Я не хочу раскрывать слишком многое, пусть лучше это будет сюрпризом. Я приеду с ней на бал, и я жду не дождусь возможности показать ее всем своим друзьям.

Пока, увидимся на балу,

Гарри

* * *

Дорогая Лаура.

Я прошу прощения за то, что не отвечала тебе все это время. Я часто думаю о тебе. Я была слишком занята восстановлением после болезни, и рада сообщить, что уже практически в порядке. Я чувствую себя хорошо, и доктора говорят, что я скоро уже смогу вернуться к работе.

Я все еще лечусь, и у меня было много времени подумать над случившимся. Я не знаю точно, когда вернусь, но это случится скоро, и я постараюсь и дам тебе знать.

С любовью,

Гермиона

* * *

— Ну вот, готово, — сказал Гарри, глядя на две эти записки. — Операция завершена.

Гермиона кивнула.

— Определенно это вводит в заблуждение, но без прямой лжи.

— Лаура может что-нибудь заподозрить, так как ты вообще не упоминаешь обо мне.

— Она предположит, что я тебя не видела, или что видела и об этом слишком больно писать, или что я не хочу это обсуждать через совиную почту.

Они отпустили сов с балкона.

— Я надеюсь, что мы дали им достаточно времени подготовиться.

— Они оба получат сов сегодня вечером. Это даст им целый день, этого более чем достаточно, поверь мне.

Она повернулась и обняла его за талию, и почувствовала, как он сразу же обнял её в ответ.

— Я не уверена, что мне понравится устраивать еще один спектакль с собой в главной роли на этом Балу.

— Дорогая, зная всю предысторию, я тебя уверяю, что спектакль будет в любом случае. Лучше уж мы его устроим на своих собственных условиях.

— Я так хочу увидеть всех наших друзей!

— Я тоже, — он потянулся и погладил её по волосам. — Я думаю, что нам обоим было очень нужно это время вдвоем, вдали от всех и каждого, чтобы воссоединиться... но теперь, я снова готов предстать перед всем миром.

— И я тоже, — она поцеловала его. — Я люблю тебя.

— И я тоже люблю тебя.

— Тогда давай возвращаться домой.

* * *

Бал бывших учеников и друзей Хогвартса собрал в этом году заметно больше народу, чем обычно. Несмотря на разговоры о том, что это было из-за отличной погоды, или из-за новой музыкальной группы, или из-за того что квиддичная знаменитость Ройс МакЛаклах выступал на этот раз судьей, все чертовски хорошо понимали, что это было потому, что всем хотелось увидеть новую девушку Гарри Поттера.

Группа Вомбат уныло сидела за столом в углу зала.

— Это мне кажется, или у всех вокруг депрессия? — спросил Джастин необычно тихим голосом.

— Да нет, это тебе не кажется, — ответил Джордж. — Если Королевская Пара действительно рассталась навсегда... ну, что же.. это тоже самое, что узнать, что Берлинская Стена отстроена заново, и мы снова имеем две Германии...

— Хм, неплохая аналогия, Джо.

— Оу, поцелуй меня в задницу, Джастин!

— Замолкните же вы, болтуны! — сказала Лаура. Она сидела, скрестив руки, с совершенно несчастным выражением на лице. В воздухе повисла длинная пауза. — Я её уже ненавижу, — сказала она, наконец.

— Давай не будем слишком суровы, — сказала Джинни. — Она может оказаться очень даже ничего.

— Меня не волнует, даже если она окажется Матерью Терезой и Леди Ди в одном лице, я все равно оставляю за собой право ненавидеть её!

— А Гермиона, она так ничего и не сказала про это в своем письме?

— Нет, она даже не упомянула, видела ли она Гарри. Я думаю что она, возможно, оставалась в их корпоративной квартире, или там, где она пребывала во время своего выздоровления. И я сомневаюсь, что она знает о новой подруге Гарри. У меня не создалось ощущения, что она собирается вернуться к этому баллу...

— Я думаю, то, что Гарри собирается привести свою новую маленькую потаскушку именно сюда, это отвратительно, — вдруг сказал Наполеон. — В конце концов, не тут ли на Балу он сделал Гермионе предложение ровно год назад?

— Да, точно, — сказала Лаура, помрачнев еще больше. — И объявил он об их помолвке тоже здесь, — она вздохнула. — Выглядит так, как будто он стал совсем бесчувственным.

— Мужики часто забывают о бывших, заполучив новую подружку. Гарри тоже не застрахован от этого.

Наполеон покачал головой.

— Нет, я все же не могу поверить в это. Я не могу поверить, что он оставил Гермиону выздоравливать в одиночестве, а сам занялся поисками новой пассии. Вы бы видели его... — он резко оборвал себя. — Конечно, я не могу обсуждать детали нашей секретной операции.

— Ну, мы все поняли, Джонс, — протянул Драко.

— Мне немного жаль эту подружку, — сказала Джинни. — Она придет прямо в волчье логово. Все в этой комнате в курсе всей истории и заранее презирают её. Она получит такую встречу, что вовек не забудет, не правда ли?

— А мне её не жаль, — сказала Лаура. — Она виновата в том, что связалась с человеком, который так явно предназначен кому то другому.

— Она, вероятно, усомнилась бы в этом.

— Отлично, потому что никто больше не сомневается в этом. Возможно, даже и Гарри. Он просто колеблется, это не продлится долго. Но я все равно ненавижу её, — поспешила добавить она.

Бал еще только начинался, все общались в неформальной атмосфере, прикладываясь понемногу к закускам и напиткам. Лаура могла видеть Сириуса и его жену на другой стороне зала, рядом со столом, заполненным семейством Уизли (кроме Джорджа, который сидел с ними). Сириуса все постоянно расспрашивали про Гарри, на что он резонно отвечал, что ничего не знает. Насколько можно было понять, Гарри упоминал о своем предполагаемом появлении на балу только Наполеону, что, впрочем, было равносильно объявлению об этом на весь зал голосом, усиленным Сонорусом.

Среди тех, кто находился ближе ко входу в зал, послышалось перешептывание. Стефан, который трепался там с каким-то из своих однокурсников по юридической школе, быстро прошел оттуда к столу операции Вомбат.

— Я тут услышал новость, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Гарри только что подъехал в карете со станции.

— И? — спросила Лаура. — С кем он был?

— Они не смогли разобрать, это было далеко. С ним была женщина, но на ней был плащ с надвинутым на лицо капюшоном, так что они не могли её видеть, — все резко поднялись и быстро двинулись ко входу, куда устремилась и вся основная толпа.

— Вот видите? — прошипела Лаура. — Она знает, на что она идет. Скрывается под плащом, как будто это ей поможет. Он, возможно, вынужден силой волочить её сюда!

— Мы все равно встретимся с ней так или иначе, так что, вероятно, проще уж разрешить все за один раз, — сказала Джинни. Все они столпились у лестницы, ведущей вниз к большим дверям в фойе. Никто и не скрывал, что все они крайне заинтересованы появлением тут Гарри, и постоянные перешептывания об этом создавали рокот, подобный шуму океана.

Лаура протолкалась поближе ко входу, таща за собой Джинни и других участников операции Вомбат.

— Я хочу быть в первых рядах зрителей, — сказала она. — Чтобы лучше её рассмотреть, мои дорогие!

Двери у подножья лестницы распахнулись, и показался Гарри, ведя за собой женщину, действительно одетую в плащ с капюшоном, которая, казалось, неохотно шла за ним. Над толпой повисла тишина. Гарри посмотрел вверх на них, ухмыляясь. Он помахал в приветствии рукой, взял женщину за руку и пошел с ней вверх по лестнице.

— Отлично, — сказал он, поднявшись к ним. — Как здорово оказаться дома, — они остановились на верху лестницы, в нескольких шагах от входа в Большой Зал. — Привет всем. Сириус, Корделия, Лаура, Джастин, здравствуйте все...

Новая подружка стояла как статуя, с опущенной головой, капюшон все еще скрывал её лицо. Гарри похлопал её по руке.

— Она немного робеет, — сказал он. — Ей пришла в голову глупая идея, что ей тут не будут рады, — он обратился к женщине. — Все сгорают от нетерпения увидеть тебя, дорогая. Правда? — спросил он собравшихся. Все начали оглядываться, не зная, что и ответить. — Вперед же, давай снимем твой плащ, — сказал он.

Женщина отвернулась от толпы и расстегнула плащ, так что Гарри помог ей снять его с плеч. Она протянула руку и расправила свои волосы, стянутые в замысловатый хвостик.

Выдержав короткую паузу, она взялась за руки с Гарри, повернулась к зрителям и ослепительно улыбнулась им.

И в краткий миг тишины, за которым последовало сущее столпотворение, все расслышали одинокий голос, разборчиво сказавший с сильным новозеландским акцентом:

— Ну, вы оба за это еще поплатитесь!

* * *

И с этого момента настроение участников бала радикально поменялось. Отчаяние и депрессия, висевшие в воздухе все это время, рассеялись, как плохой сон рассеивается с восходом солнца, и участники бала занялись своим основным делом — получением максимума удовольствия от этой вечеринки.

Ройс МакЛаклах провел обычную церемонию награждения отличившихся учеников Хогвартса, добавив к обычным наградам еще одну, «Появление Года», и наградив ей Гарри и Гермиону под бурное одобрение всех присутствующих.

Разные слухи о подробностях их воссоединения то и дело возникали в зале, но никто из двоих, которые знали правду, предпочитали отмалчиваться на их счет.

— Это длинная история, — отвечала Гермиона на все вопросы про это.

— Позже, — твердил Гарри. — Сегодня мы хотим просто увидеть своих друзей и насладиться вечеринкой.

И они так и делали. Они появлялись тут и там, вместе и поодиночке, пожимая руки и обнимаясь. Джинни наблюдала за ними со своего насеста у ликующего стола группы Вомбат, и улыбка не сходила с её лица.

Все с нетерпением ожидали танцевальной части программы, потому что в этом году организаторы пригласили играть Далласскую Горячую Пятерку. Это была знаменитая музыкальная группа из двадцати пяти человек, ядро которой составляли пятеро джазовых музыкантов, хотя, впрочем, группа вовсе не ограничивалась одним лишь джазом. Пятерка вполне подтвердила свою репутацию, и танцплощадка была заполнена танцующими, хотя, как ни странно, самые знаменитые гости бала там почти и не показывались.

Гарри с Гермионой в основном сидели вместе на скамейке рядом с танцевальной площадкой, разговаривая друг с другом или часто просто молча. Джинни догадывалась, почему... два раза, когда они выходили на танцы, танцплощадка мгновенно освобождалась от всех остальных танцующих, которые собирались рядом и глазели на них. Они подарили присутствующим два танца, и это, казалось, исчерпало их лимит внимания к ним на этот вечер, и они не хотели больше становится центром всеобщего внимания.

— Они, конечно, отомстили нам... — сказала Лаура, вернувшись наконец-то за стол Вомбата после длинного путешествия на танцевальную площадку вместе с Джастином.

— Отомстили? За что?

— Ой, ну не будь так наивна, это же очевидно! Они знали об операцию Вомбат все это время. И они воссоединились во Флоренции и решили немного отомстить нам, разыграв перед нами весь этот фарс под названием «Моя Новая Подруга».

Джинни нахмурилась.

— Ты уверена?

— Я думаю что мы были идиотами, воображая, что сможем скрыть операцию от двух профессиональных разведчиков, — засмеялась Лаура. — Нам стоит оставить шпионаж тем, кто умеет это делать, как тебе кажется?

Джинни с Лаурой сидели вместе и наблюдали за Гарри с Гермионой, которые тесно прижимались друг к другу, ничего не говоря. Они увидели, как Гарри поднес руку Гермионы к губам и поцеловал её пальцы. Она улыбнулась и что-то сказала ему, на что он рассмеялся. Джинни вздохнула.

— Все прямо как в старые времена.

Лаура покачала головой.

— Нет, не совсем так. Они изменились.

— Как так?

— А ты не замечаешь? Они... ну, не знаю... Они стали серьезнее. Они стали больше ОНИ. Я думаю, что они выучили кое-какие уроки во Флоренции.

— Например?

— Ну, например то, как много они значат друг для друга. Ничто так не помогает понять этого, как разлука, уж поверь мне, я знаю, о чем я говорю. И еще то, что любовь вовсе не сделана из стали. Она гибкая и хрупкая, она может даже сломаться, и тогда её приходится восстанавливать. Любовь — мощная сила, но очень чувствительная. Её нужно уважать, а иначе её можно потерять. Я думаю, что они вместе прошли через тяжелые испытания и выдержали их. Кто-то однажды сказал, что бог создает проблемы только для того, чтобы посмотреть, выстоите ли вы. Они выстояли, и стали крепче.

Лаура замолчала, обнаружив вдруг, что Джинни смотрит на неё с изумлением.

— Извини. Меня что-то понесло, не так ли?

— Ну, это было очень точным наблюдением, особенно учитывая, что мы не знаем, что же произошло во Флоренции.

— А это и неважно. Важно то, что они здесь, снова с нами. Вот это важно. И это делает меня предельно счастливой!

Обе подруги замолчали, когда Горячая Пятерка заиграла «День и Ночь», и в голосе певца послышался характерный Техасский акцент, придававший песне особую романтику. Они смотрели, как Гарри поднялся и пригласил Гермиону на танцевальный пол. На этот раз, возможно, из-за неторопливой песни и сентиментальной лирики, но им никто не мешал и они танцевали, взявшись за руки. Обручальное кольцо Гермионы красиво искрилось в приглушенном свете свечей в зале, а их друзья и соратники наблюдали за ними с почтительной дистанции, чувствуя огромное удовлетворение от того, что эта великая несправедливость наконец-то разрешилась.

КОНЕЦ 14 главы