Они знали (джен)

Работать вместе со своими бывшими учениками всегда довольно сложно, во всяком случае для меня. Очень трудно воспринимать, как коллегу того, кого знал еще студентом. А уж если с ним связаны не слишком приятные воспоминания…

Я восхищался Лили Эванс, в чем, впрочем, был не одинок. Мне кажется трудно найти кого-то, кто не сказал бы о ней то же самое. Есть люди, которых нельзя не любить и эта девочка была одной из них. В ней сочеталось все: красота, ум, нежная и добрая душа, смелость, жизнерадостность. Словом, Лили была совершенством. К тому же по моему предмету она успевала лучше всех — у нее были великолепные способности. Ни одного урока не проходило без того, чтобы я не приводил ее в пример остальным, настолько правильно и красиво у нее получалось каждое заклятие. Может быть по отношению к кому-то другому это вызвало бы зависть, но завидовать Лили было невозможно. Нет, второй такой волшебницы я, пожалуй, не встречал никогда.

Ее дружба с Северусом Снейпом удивляла меня. Конечно, у Лили было множество друзей и на Гриффиндоре и на других факультетах, на моем в том числе. Однако дружба слизеринца и гриффиндорки — явление настолько редкое, что сразу привлекает внимание. Я искренне не понимал, что общего у Лили с этим мальчиком и каким образом такие разные люди сумели найти общий язык.

Северусу нельзя было отказать в уме и способностях, но он никогда не был человеком приятным в общении. Даже на собственном факультете он держался обособленно, ни с кем не сходился близко. С моей точки зрения подобная нелюдимость объяснялась тем, что его природные данные оставляли желать много лучшего. Некрасивый, неловкий, болезненный, с мрачным характером, одетый бедно и неопрятно, он вряд ли мог надеяться завязать с кем-то приятельские отношения и, понимая это, нарочно сторонился людей. Исключение составляла одна Лили. С ней он становился совершенно другим, настолько другим, что даже меня удивляло это преображение. Казалось, что даже Веселящие Чары не могут заставить его улыбнуться, но ей было достаточно лишь ласково поглядеть на него. Впрочем, Лили действовала так на всех, с кем общалась. Она была живым солнцем, ее лучи согревали все живое. Как-то я узнал от нее, что она и Северус были знакомы еще до школы — оба выросли в каком-то магловском городке, где и встретились, когда им было лет десять. Разумеется, для Лили эта дружба должна была быть приятным напоминанием о детстве. А вот для Северуса это явно было намного серьезнее. Я не раз замечал, что хоть он и делает вид, что они всего лишь друзья, на самом деле его отношение к ней гораздо больше напоминает влюбленность. Правда, меня это не очень волновало — я видел огромное число школьных влюбленностей. Через это проходил, наверное, каждый волшебник и волшебница в определенном возрасте. Я всегда старался относиться снисходительно к школьной любви, руководствуясь правилом, что если это мимолетное увлечение, оно и без всякого вмешательства сойдет на нет. А если настоящая любовь — то ей все равно ничто не страшно.

Да, чувства Северуса к Лили не были для меня секретом, хотя сама она вряд ли догадывалась о них. Из деликатности никогда не пытался ей намекнуть, считая, что это сугубо их личное дело. С Северусом же разговаривать было и вовсе бессмысленно. Он терпеть не мог, когда к нему лезли в душу. Слишком независимый характер проявлялся буквально во всем.

Вот например, по моему предмету он учился в целом очень хорошо. Зная много того, чего не знали другие, Снейп выполнял все обычные задания без интереса. Все заклинания, которые я преподавал студентам, он осваивал довольно легко. Зато его сильно интересовала сама техника их создания и он не раз задавал мне вопросы по этому поводу. Подобная самоуверенность слегка раздражала меня. Изобретение заклинаний — сложный процесс, требующий значительных усилий. За него на протяжении многих лет брались лишь самые сильные маги, вроде Дамблдора и ему подобных. Я знал достаточно горе-экспериментаторов, чтобы относиться скептически к подобным порывам. Не мог же я знать тогда, что этот мальчик и в самом деле гений…

Когда Лили и Северус учились на пятом курсе, в моду в Хогвартсе неожиданно вошли несколько невесть откуда взявшихся заклинаний. Большинство из них использовалось для разных, не всегда безобидных, забав и розыгрышей. Я был уверен, что никогда и нигде не встречал ничего похожего на эти заклятия, так что они явно должны были быть творением какого-то доморощенного мастера. И, надо сказать, творения эти отличались оригинальностью и своеобразным юмором. Больше всего усердствовали в их применении Поттер и Блэк — известные на всю школу баламуты. Этих двоих боготворил весь Хогвартс. Они были, как два неразлучных брата. Прекрасные ученики, зачинщики всякого веселья, оба просто излучали энергию и оптимизм. Я умилялся, наблюдая за их проделками. Об их вражде с Северусом Снейпом я был наслышан, но не придавал ей большого значения. Ведь Северус, в отличие от многих других учеников Слизерина, никогда не жаловался и не подлизывался ни к кому из профессоров. Кстати, именно это служило причиной неприязни к нему Горация Слагхорна, слишком падкого на лесть.

Так вот, те странные самодельные заклинания Джеймс и Сириус использовали так часто, что кое-кто начал приписывать их авторство им самим. Джеймс отрицал это, но несколько вяло, особенно в присутствии Лили. Я не одобрял такого поведения: понятно, что Лили очень нравилась ему, но она была не той девушкой, которую можно было впечатлить приписыванием себе чужих достижений. Нет, впрямую Джеймс этого не делал, тем не менее было видно, что ему до смерти хочется, чтобы Лили именно так и думала. Может быть это наконец заставит ее обратить на него внимание. Когда впоследствии Гарри и Гораций рассказали мне об учебнике Принца-Полукровки, я не мог не узнать тонкую силу интеллекта и дерзновенную гордость Северуса. И сейчас мне, как и всем остальным, остается либо сожалеть о слишком позднем прозрении, либо бессильно злиться на Альбуса за то, что он столь многое скрывал от своих коллег.

Подробностей ссоры Лили и Северуса я, конечно, не знал. На пятом курсе Снейп уже входил в компанию слизеринских студентов, сделавшихся потом сторонниками Того-Кого-Нельзя называть. Я лишь видел, что больше они не работали в паре на моих уроках и совершенно перестали разговаривать. Вернувшись после каникул по окончании пятого курса, юноша выглядел так, как обычно выглядят самые усердные ученики моего факульта после тяжелого учебного года. На него было так страшно смотреть, что я было попытался выразить беспокойство, надеясь узнать, что у него случилось, но натолкнулся на стену. Северус и так слишком много читал, а теперь и вовсе с первого дня не поднимал головы от книг. К стыду своему должен сознаться, что и меня и Минерву и даже Горация куда больше чем физическое состояние Снейпа, занимало то, что Лили в этот год стала благосклоннее к Джеймсу. Мы все желали счастья этой красивой паре, нам казалось, что на всем свете не найти лучше подходящих друг дружке юных волшебников. Эти два сердца были просто созданы одно для другого.

Мой предмет и Северус и Лили и должны были сдавать на Ж.А.Б.А. Джеймс же счел, что сможет лучше показать себя в трансфигурации и Защите от Темных Искусств. Я не переживал за знания своих студентов — все они знали предмет на уровне достаточном, чтобы не ударить лицом в грязь перед экзаменационной комиссией. За полгода до окончания Хогвартса, Лили сообщила мне об их с Джеймсом желании вступить в Орден Феникса. Об этой организации, основанной Дамблдором, мечтали тогда все гриффиндорцы, начиная с третьего курса. Даже на моем факультете кое-кто стремился туда попасть. Впрочем, это было ничуть не странно, ведь наш директор был одним из самых активных противников Того-Кого-Нельзя-Называть. Поэтому большая часть студентов, даже таких непосед, как Поттер и Блэк, вынуждена была к шестому курсу взяться за ум и как следует заняться учебой.

Северус довел себя до того, что на трансфигурации с ним случился обморок от переутомления. Минерва рассказала мне об этом тем же вечером. Вместе мы попробовали уговорить юношу прекратить это безобразие. Он пообещал, но, как мы скоро узнали, продолжал по-прежнему. Мне тогда подумалось, что так забивают свою голову, чтобы заглушить то, чем полно сердце…Оказалось, что я сам того не ведая, попал в точку.

Экзамен и он и Лили сдали на «Превосходно». Но в случае Лили комиссия удовлетворилась отличным выполнением всех предложенных девушке заданий, а после все экзаменаторы рассыпались в комплиментах такой талантливой и очаровательной студентке. А вот к Снейпу они отнеслись очень строго. И когда юноша после продемонстрированного безупречного знания теории, сделал и на практической части намного больше, чем от него требовали, глава комиссии только покосилась на его серебристо-зеленый шарф, поджала губы и сказала совершенно ровным тоном: «Вы свободны, молодой человек». Несмотря на это, Северус все же оказался в числе лучших учеников выпуска.

Вскоре после окончания школы Джеймс и Лили поженились, а через год на свет появился маленький Гарри. Оба к тому времени активно помогали Дамблдору в борьбе с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Гораций Слагхорн уволился из школы. Возможно, это объяснялось страхом перед его бывшими учениками, принявшими сторону Темного Лорда. Во всяком случае, он с трудом согласился по просьбе Дамблдора остаться до тех пор, пока тот не подыщет подходящего кандидата на его место. Как раз незадолго до этого он взял на пост преподавателя прорицаний Сивиллу Трелони, хотя все знали его скептическое отношение к этому действительно весьма малозначительному предмету. К странностям Сивиллы все быстро привыкли и уже не обращали на них внимания. Но Зелья — предмет важный для многих магических профессий и поэтому все понимали трудности, ожидающие здесь Дамблдора.

Примерно через год после назначения Сивиллы, директор однажды получил с совой странное послание. Он был сильно удивлен и, сказав Минерве, что ему необходимо отлучиться по делам, связанным с деятельностью Ордена, исчез. Вернулся он в большом волнении. А на следующий же день известил Поттеров, что им грозит опасность.

К несчастью, меры, принятые Дамблдором не смогли уберечь молодую чету. Лили и Джеймс погибли, Тот-Кого-Нельзя-Называть скрылся, в волшебное сообщество на тринадцать лет вернулся мир, а Гарри стал Мальчиком-Который-Выжил. Северус Снейп, бывший Пожиратель Смерти и шпион Дамблдора, занял должность преподавателя зельеварения.

Как я уже говорил, и мне и Минерве было нелегко начать воспринимать бывшего студента в качестве коллеги. К тому же нам совсем не нравилась его манера преподавания. Мы не раз пытались подсказать ему, как и что делать, поделиться опытом, но в ответ получили отповедь, суть которой состояла в том, что он больше не студент. В свойственной ему саркастической манере, Северус попросил нас воздержаться от ненужных советов. С тех пор коллеги недолюбливали его, а ученики просто ненавидели, хотя его это не заботило. Еще больше восстановило нас против него необъяснимое доверие Дамблдора. Причем это было не просто доверие. Чувствовалось, что между директором и деканом Слизерина есть тайна, неизвестная никому другому.

Когда в Хогвартс поступил Гарри Поттер, это был знаменательный день. Увидев мальчика, я не смог удержаться от падения. Он был точной копией Джеймса, за исключением глаз, таких же, как у Лили. Гарри был просто прелестным ребенком. Та ноша, которую взвалила на него судьба, ничуть его не ожесточила. Он оставался жизнерадостным и непоседливым, как все дети. Не заладились у него отношения лишь с Северусом Снейпом. Все связывали это со школьной враждой Джеймса и Северуса. Позднее, после возвращения Того-Кого-Нельзя-Называть и возобновления деятельности Ордена, эта вражда продолжалась с Сириусом Блэком, до трагической, огорчившей всех нас гибели последнего.

Смерть Сириуса, как сказал Дамблдор, должна была побудить нас всех объединиться перед лицом испытаний. Мы знали, что Темный Лорд снова набирает силу и нам придется бороться с ним. Многие члены Ордена Феникса возлагали надежды на тайные планы Дамблдора. Ему верили безоговорочно, ведь он был могущественнейшим магом, единственным, кого боялся Темный Лорд. Поэтому таким шоком для всех стало вторжение Пожирателей Смерти в Хогвартс. Минерва послала меня за Северусом, на которого мы очень рассчитывали в бою. Счет для нас шел на секунды, в любую минуту кто-то мог погибнуть, поэтому я ворвался в кабинет Северуса и сбиваясь, объяснил ему, что произошло…После этого я очнулся уже в Больничном крыле, где надо мной хлопотала Поппи вместе с мисс Грейнджер и мисс Лавгуд. Там я и узнал о том, как провел нас всех проклятый Пожиратель Смерти. Дамблдор пал жертвой своего стремления видеть лучшее в людях. Теперь мы должны были сражаться одни...

Смена власти и назначение Снейпа на должность директора не заставили себя ждать. Перед учебным годом Минерва провела общее собрание учителей. Она напомнила нам всем о долге, о том, что как бы ни была велика наша ненависть к убийце Дамблдора, мы обязаны защищать учеников. Все были готовы к произволу Снейпа и Кэрроу, но сплочение учеников трех факультетов против этих тварей, вселяло оптимизм. С первого же дня дети сопротивлялись им, не боясь наказаний, которые теперь были по-настоящему жестокими. Я гордился тем, что среди активных деятелей сопротивления немало учеников моего факультета. В первую очередь, конечно же, мисс Лавгуд.

Попытка кражи меча Гриффиндора из кабинета Снейпа была отважным поступком. Но мы боялись, что трое смельчаков могут жестоко поплатиться за свою храбрость. И с каким облегчением все вздохнули, поняв, что дело ограничится только изгнанием к Хагриду. Хотя уже тогда мне следовало задуматься о причинах такого решения...

К Рождеству обстановка накалилась до предела. Происшествие с Амикусом, которому никто так и не сумел найти объяснения, только подогрело страсти. В конце-концов Северус вынужден был обратиться ко мне. Он сказал, что говорить с Минервой и ее гриффиндорцами бесполезно, но я-то, по крайней мере, могу убедить своих учеников не сопротивляться и вести себя благоразумно. Каюсь, в ответ я тогда заявил, что счастлив, что мои ученики считают ниже своего достоинства подчиняться предателям и трусам. А напоследок выразил надежду когда-нибудь увидеть, как всех троих подвергнут Поцелую Дементора. Помню, как меня разозлило пожелание скорейшего исполнения моей мечты. Сейчас я вижу, что то была не издевка, а крик души обреченного человека. А стоит мне подумать о мисс Лавгуд, о мистере Корнере, который лишь стараниями Северуса остался в живых, обо всех студентах, которых он прикрывал, оставаясь для нас врагом — я не знаю, куда деваться от стыда...

В день, когда в Хогвартс вернулся Гарри, я впустил в гостиную нашего факультета Алекто Кэрроу. Не зная, для чего это нужно, я тем не менее, решил быть наготове. Когда староста факультета сообщил мне о том, что случилось, я поспешил туда. И обнаружил обоих Кэрроу под потолком, связанными заклинанием Минервы. Тут я понял, что ей наверняка понадобится моя помощь. Выбежав из гостиной, я почти сразу наткнулся на Помону, спешившую на звуки, доносившиеся из коридора внизу. Зрелище дуэли между Минервой и Снейпом так живо напомнило мне смерть Дамблдора, что я выкрикнул ту фразу, о которой до сих пор не перестаю жалеть. Я знал, что у Снейпа великолепные навыки дуэлянта и все же бросился в бой. Когда Снейп, спасаясь от нас, выпрыгнул в окно, мы с Минервой провожали взглядом его полет. Такое я видел впервые в жизни. Совестно вспомнить, что мы тогда называли его трусом!

Вопрос Гарри о диадеме Ровены Рэйвенкло привел меня в недоумение. Только потом выяснилось, зачем это понадобилось мальчику. Как ему удалось заставить Серую Леди открыть ему все, я и сейчас не могу понять.

Сражение было жестоким, замок грозил превратиться в руины, особенно, когда в бой вступили великаны. Мы храбро дрались, как изволил заметить наш враг, давая нам передышку. И мы были готовы сражаться до последнего, даже думая, что потеряли Гарри. Но как только Мальчик-Который-Выжил появился снова, обстановка изменилась в нашу пользу. Гарри сражался вместе с нами, пока не очутился лицом к лицу с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Вот тут мы и узнали тайну того, кто так долго оставался для нас врагом.

После битвы Гарри еще раз объяснил все с начала до конца. О том, каким мужеством обладал Северус и как он умел любить. Я не снимаю с себя своей доли вины. А, в общем, всех нас можно пожалеть. Столько лет рядом с нами билось такое сердце, какое редко доведется встретить. А мы оценили его только тогда, когда оно перестало биться.