Джесси (гет)

Мы аппарировали в Нест Рейвен, где нас встретила взволнованная Эйлин. Широко улыбаясь, я постаралась тут же успокоить её и, думаю, у меня получилось.

В этот день мне пришлось пережить ещё одно маленькое открытие. Когда я обняла Эйлин, то ощутила странную пульсирующую боль внутри неё. Сердце билось неровно и тяжело. Мне не составило труда предположить, что это чувство было вызвано моей палочкой. Всё, что мне теперь требовалось, так это понять, как можно с её помощью исцелить Эйлин.

Уже вечером отец позвал меня к себе в кабинет для серьёзной беседы. Вначале разговор шёл в необременительном и спокойном русле: он спросил об экзаменах, о моих друзьях, о Ксанфе и Северусе, и, разумеется, о Лили. Отец был шокирован, узнав, что Северус и Лили встречаются совсем не как друзья. Это известие сбило с него то хмурое и суровое выражение лица, с которым он меня встретил, едва я вступила на порог его кабинета. Наступила долгая пауза, в течение которой отец молчал, уставившись в одну точку, а я, от нечего делать, перебирала перья на его столе.

Потом очнувшись от своих размышлений, он перешёл к более волнующему его вопросу.

— Я хочу, чтобы ты мне рассказала всё, что произошло между вами. Объяснениям Поттера и Блека я ни капли не верю, а Ксанф и Северус излагают события со своей точки зрения, которые несколько отличаются друг от друга. У первого — потому что он пришёл поздно, а у второй не может сдержать своих эмоций, рассказывая.

После такой длинной прелюдии, я ненадолго замолчала, перебирая события прошедшего дня. Но после рассказала всё, начиная с момента, когда Ирма нашла меня, и тем, когда я потеряла сознание.

— Дай мне свою руку, — попросил отец, и я поняла, что он хочет, протянув правую. — Довольно необычно. Выглядит, как чехол для палочки, — сделал вывод отец, дотошно рассмотрев мою руку. И хотя мне было ужасно больно от его прикосновений, я всеми силами старалась сохранить равнодушное лицо.

— Почему ты так думаешь? — спросила я, поднимая свою руку на уровень глаз и тоже рассматривая.

— Вот, смотри, на внутренней стороне выемка, — показал он, и действительно, узор переплетался, образуя выемку, куда можно было бы вставить небольшую палочку, — хотя я и могу ошибаться.

— Думаю, мистер Олливандер всё нам объяснит, — ответила я, искренне на это надеясь. — Я пойду, уже поздно.

— Спокойной ночи, Джесси.

— Спокойной ночи, — пожелала я, обойдя вокруг стола и поцеловав отца в щёку.

* * *

На следующее утро я встала довольно поздно — сказались дни сдачи экзаменов, но за то мне удалось хорошенько выспаться. Рука почти не болела, но я почти и не замечала её. Всё казалось совершенно нормальным, как и до той перепалки с Мародёрами.

Приведя себя в порядок и надев летнее жёлтое платье, я спустилась вниз на завтрак. После завтрака мы с отцом отправились в Косой переулок, к Олливандеру. Мне оставалось лишь надеяться, что Кристиан никогда не узнает страшную тайну моей палочки.

Косой переулок встретил нас гомоном различных голосов и большим скоплением людей. Крепко вцепившись в руку отца, я изо всех сил старалась поспевать за его широким шагом и не сильно застревать в разноцветной толпе, сомкнувшейся вокруг нас, едва мы вошли в переулок. Было немного странно идти, вот так просто, не прячась и не пытаясь скрыть своё лицо. Никто, абсолютно никто не имел повода тыкать в меня пальцем и шёпотом повторять: «Это она! Ты посмотри, это она! Я видел её шрам! (которого у меня, Слава Мерлину, не было)»

Вскоре мы дошли (точнее я добежала, а отец дошёл) до лавки Олливандера, и я даже не успела рассмотреть золотистую полуистёршуюся надпись на магазине. Отец крайне недружелюбно толкнул дверь и пропустил меня вперёд. После духоты на улице мне было приятно находиться в прохладном, хоть и пыльном помещении. Нас окружали всё те же коробки с волшебными палочками, возвышающиеся чуть ли не до самого потолка.

Олливандер появился, словно из ниоткуда, и отец, едва поздоровавшись, сразу начал излагать, в чём дело. Чем ближе наступал конец небольшого приключения, произошедшего со мной, тем выше поднимались брови мастера, и тем изумлённее становилось его лицо.

— Поверить не могу! Дайте взглянуть, пожалуйста! — возбуждённо проговорил Олливандер и тут же направился ко мне. Он осмотрел каждый миллиметр моей палочки, сначала просто, потом через увеличительное стёклышко, прежде чем, сказать что-то нечленораздельное, чего не смогла понять даже я, находясь от него всего лишь в шаге.

— Простите?.. сэр. Что Вы сказали? — переспросила я, надеясь, что его бурчание имеет какое-то отношение к делу.

— Ох… простите, мисс… и Вы, мистер Принц! Я совсем забылся. Не каждый день встречаешь обладателя целых двух Нерукотворных палочек, — объявил он, и я готова была взвыть. Наверное, это мой крест — быть ненормальной всю свою жизнь!

— Двух? — не понял отец, переспрашивая.

— Да! — воскликнул Олливандер и убежал к себе в подсобку. Он долго возился там, разыскивая, по моему мнению, что-то уж совсем сверхестественное, но, наконец, вернулся, неся в руках маленький ларчик из красного дерева. — Вот! — объявил Олливандер, открывая ларчик и доставая оттуда небольших размеров палочку не более пяти дюймов в длину (12 см — прим. автора). Она была совершенно неполированная, а её поверхность украшали узоры естественного происхождения. В любом случае, с первого взгляда она походила всего лишь на сучок.

— Ужас какой, — в отчаянье простонала я.

— Что?! — изумился Олливандер, — Палочка прекрасна! Это веточка Священного древа! — начал он объяснять мне.

— Я не об этом, — отрицательно покачала я головой, теряя хорошее настроение. Отец насуплено молчал, сдвинув брови.

— Ну, тогда приступим, — обрадовался мастер палочек, — возьмите её в руки.

— Вы уверены, что она примет меня? — совершенно не уверенная в успехе, спросила я.

— Иначе и быть не может!

Грустно вздохнув, я подошла к прилавку, за которым стоял Олливандер, и, в принципе, ни на что не надеясь, взяла в правой рукой палочку — веточку Священного древа. К моему разочарованию, она вспыхнула золотистым светом, и так же вспыхнул Плющ, обвивающий мою руку.

— Отлично, — чуть злобно процедила я. — И как мне теперь использовать целых две палочки одной рукой?

— Только одну! — подняв палец вверх, сказал возбуждённо Олливандер. — Так как Плющ обвивает Ваше предплечье, мисс Принц, Вы лишены возможности в полной мере ей пользоваться, хотя и можете колдовать взмахом ладони, если научитесь. А вот веточку Священного древа Вы используете как абсолютно обычную палочку…

— Это всё, конечно, хорошо, — вмешался в разговор мой отец, — но какой смысл и сила заключается в этих палочках?

— А разве Вы не знаете легенду о Плюще и Волшебнике? — удивлённо спросил Олливандер, — Ну, как же? — Кристиан смерил его недовольным взглядом. — Неужели я Вам не рассказал, — мастер палочек был изрядно раздосадован случившейся недомолвкой с его стороны.

— Так, может, Вы нам расскажете? — хмурясь, попросил Кристиан.

— Да, да, конечно! Дайте вспомнить, — Олливандер задумался и растерянно поскрёб лоб узким крючковатым пальцем. — Ага, вспомнил, — обрадовано ответил он.

Олливандер рассказал историю про Плющ, но отличающуюся от той, которую мне поведала змейка К’шарри. Несмотря на то, что всё было показано слишком сказочно, так ещё и палочкой владел не сам Волшебник, а его невеста, которую приковали золотыми цепями к Священному древу. Пока маг сражался с помощью меча и палочки со Змеем, Плющ превратился в палочку, и девушка с её помощью освободилась от цепей. Потом, когда Змей укусил Волшебника, она излечила его. Так как Плющ обвивал предплечье девушки, и ей было неудобно колдовать, она решила проблему гениально, отломив сучок Священного древа. С тех пор обе палочки используются вместе. Ни о каком проклятье речи не было, но это не значило, что его не могло не существовать.

— Значит, теоретически Плющ направлен на целительство, — сделал вывод Кристиан.

— Почему же теоретически, Мистер Принц?! — не на шутку оскорбился Олливандер.

Я равнодушно ожидала конец всей этой комедии. Увы, но эта история с Нерукотворными палочками мне наскучила.

— Ах, да! Вот ещё, — вспомнил Олливандер, — Вы, Мисс Принц, можете использовать Плющ в качестве своеобразного чехла для второй палочки. Вам нужно сказать… так… — он снова открыл ларчик из красного дерева и достал от туда желтый кусочек пергамента, — а, вот… К Истоку!

Я посмотрела на веточку Священного древа в своей руке. Не зная, нужно ли взмахивать ей или нет, я просто сказала: «К Истоку!» Палочка растворилась и через мгновение оказалась в той самой выемке, которую разглядел вчера мой отец.

— Прекрасно, Мисс Принц, — удовлетворённо кивнул Олливандер. — А чтобы достать её, Вам надо взмахнуть кистью, будто Вы указываете сторону, — он показал, взмахивая. Я повторила, и палочка удобно легла в ладонь, будто влитая.

— Замечательно, — наконец, одобрил отец и спросил, — Сколько мы Вам должны за палочку?

— Четырнадцать сиклей и пять кнатов, — озвучил цену палочки мастер палочек, которая ни чем не отличалась от цены за обыкновенную палочку.

Заплатив, мы вышли. Веточка Священного древа всё ещё была у меня в руке, и я поспешила её убрать.

— Мы теперь домой? — спросила я, посмотрев на отца.

— Да, домой, — кивнул он и, крепко схватив меня за плечо, аппарировал, не сходя с места.

* * *

Спустя пару дней из Хогвартса приехали Ксанф и Северус. Мне пришлось рассказать им историю, поведанную Олливандером — она привела их в шок, особенно Северуса. Я же чувствовала внутри пустоту и радость одновременно. С последним, разумеется, понятно… Я могла излечить Эйлин и Агнессу. Но вот первое… Этого я объяснить не смогла. Какое-то тяжёлое предчувствие давило на меня.

* * *

Лето пролетело как-то сумбурно быстро. О книгах мы почти не вспоминали, а я практически забросила анимагию. Мы с Ксанфом почти каждый день летали на мётлах, и Северус иногда составлял нам компанию. Переписывались с ребятами, с которыми успели познакомиться, с Ирмой и Нарциссой, и, конечно, с Лили.

Ближе к концу июля, за пару дней до моего дня рождения я пригласила всех трёх девчонок. Но, если Лили согласилась сразу, то с Нарциссой и Ирмой возникли проблемы. Ирму родители на всё лето отправили к бабушке в Ирландию, которая отличалась крайне настырным и вредным характером. Вот и сейчас, разобидевшись на какую-то свою дальнюю закадычную подружку, она не желала отпускать от себя куда-либо свою горячо любимую внучку. Это известие меня несколько огорчило. С Нарциссой всё было несколько проще. И хоть она и не могла приехать заранее, но обещалась прибыть в день торжества.

— Торжество! — я недовольно хмыкнула. — Это же надо обозвать мой день рождения торжеством!

— Почему нет? — спросил Ксанф, отвлекаясь от книги.

Мы сидели в библиотеке, я писала ответы к письмам, Ксанф читал книгу по анимагии (он был упорнее меня), а Северус блуждал где-то между книжных шкафов, разыскивая книги, которые он ещё не прочитал. Я лично считала, что он прочитал их уже все, так как в последнее время в библиотеке он практически жил и везде ходил с книгой.

— Я не считаю свой день рождения торжеством, — упрямо ответила я.

— Другие считают. И я уверен,что в этом году у тебя будет куча подарков, — ответил Ксанф.

— Тогда почему ты свой день рождения не отмечаешь? — перешла я в наступление.

— А оно у меня шестого октября, — ничуть не теряясь, отвечает он, и мне от досады хочется стукнуть его по лбу его же увесистым томом по анимагии.

— Да ну тебя, — наконец сдаюсь я.

— Что там ещё Нарцисса пишет? — спросил Ксанф, опуская книгу на колени и сползая в кресле.

— Спрашивает, может ли она прибыть с Регулусом Блеком, и… всё… да, всё, — отвечаю я, дочитывая письмо.

— А что хорошая идея! Нас будет ровно шестеро, если ещё кого не пригласим, и тебе не удастся забиться куда-нибудь в угол и ждать, пока все не разойдутся, — с лёгкой улыбкой ответил он, закидывая ногу на ногу.

— Ты о чём? — спросила я, прекрасно понимая его намёк, и тут же, разозлившись, воскликнула, — Чушь какая!

— Ну, почему ты всё воспринимаешь буквально?

— Иди ты!

Я встала и несколько раз прошла от кресла, вдоль камина, к книжному шкафу у окна. Рассматривая корешки книг, я невольно задумалась, что действительно всё воспринимаю буквально. Ну, подумаешь, нас будет шестеро, три девочки и три мальчика… Ну, и что? Что волноваться-то по пустому поводу?! В который раз я поймала себя на мысли, что повод был как раз не пустой. С тех пор, как Ксанф и Северус стали встречаться с девчонками, я осталась совершенно одна. В отличие от Ирмы у меня не было множества подруг, на своём факультете я была чужой. И честно признаться себе в том, что это всего лишь зависть, я не могла.

— Когда приедет Агнесса? — спросила я, переводя разговор.

— В начале августа. А что? — тут же отозвался Ксанф.

— Просто.

Пройдясь мимо книжных шкафов, я, чтобы как-то развеять грусть, решила проведать К’шарри.

— Я, возможно, опоздаю или вовсе не приду на обед.

— Мама опять будет отчитывать тебя весь вечер, — вдруг откуда-то из-за полок подал голос Северус.

Ничего не ответив, я вышла из библиотеки и, обувшись, неспеша направилась в стороны рощицы, стараясь оставаться в тени деревьев. Но дойти медленно всё равно не получилось, зато сев на белый плоский камень под раскидистым дубом, я практически сразу успокоилась.

Сколько себя помнила, начиная с самого детства, я никогда не видела себя в кругу семьи. Разумеется, как и все сироты, мне иногда снилось и мечталось, что вот-вот придут мои родители, или бабушка с дедушкой, или какая-нибудь добрая тётя и заберёт меня из этого чужого мне и неприветливого дома Дурслей. Но чуда не случалось. Тщетно я загадывала каждый год желания… Потом, когда для меня открыли целый новый и чудесный магический мир, я думала, что теперь-то у меня точно всё будет, ведь здесь меня все знают, я герой, но оказалось, что только пешка в заумной и тупиковой игре, окончившейся разгромным поражением. Сейчас у меня была семья, были друзья, было всё, что только можно пожелать ребёнку, выросшему в чулане под лестницей. Ан нет, опять недовольна… И опять где-то маячит призрак кровавой войны…

Тихое шипение, отвлекло меня.

— К’шарри, это ты? — позвала я в ответ.

— Здравствуй, Говорящая, — поприветствовала меня К’шарри, осторожно взбираясь вверх по моей ноге. Я подставила ей руку, и она с удобством обвила моё левое предплечье. — Значит братья снова вместе? — спросила она.

— Братья?

— Палочки…

— Ааа… — задумчиво протянула я, подняв свою правую руку на уровень глаз и вновь рассматривая замысловатый браслет, образованный тринадцатью побегами. — Да. Знаешь, Олливандер, мастер, изготовляющий палочки, рассказал мне несколько отличающуюся от твоей историю про Плющ.

— Люди любят сказки, им нравятся красивые истории с красивым концом, — глубокомысленно ответила змейка.

— Он сказал, что девушка, невеста Волшебника, просто прикоснулась к нему, и он излечился. Что скажешь? — выжидающе спросила я, надеясь, что К’шарри поможет мне и научит, как исцелить Эйлин и Агнессу.

— Скорее всего, так всё и было, но я знаю точно, что для этого ещё нужно и большое желание. Нельзя так просто взять и исцелить, — подумав, ответила она.

Наступила долгая пауза. К’шарри молчала, а я пока ещё не придумала, что бы ещё можно было спросить у неё.

— Твои дочери уже вернулись? — спросила я, наконец.

— Со дня на день, я так думаю, — лениво ответила она.

— У меня через два дня день рождение, — неохотно поделилась я, — моим друзьям и Эйлин просто нетерпится его отметить. Замкнутый круг какой-то…

— Обычно люди любят отмечать праздники…

— Ты говоришь так, будто я — не человек, — заметила я.

— Ты Говорящая и хозяйка Плюща.

— И всё равно?

— Ты пахнешь осенью… — ответила К’шарри, как всегда загадочно.

Я тяжело вздохнула, облокотившись на ствол дуба и закрыв глаза.

— Знаешь, Говорящая, — заговорила вдруг змейка, — все люди пахнут по-разному, домом, дорогами, цветами… по-разному. Знаешь, почему?

— Почему? — спросила я, поддержав её странный разговор.

— Потому что так пахнет их душа… — закончила она. — Мне пора идти, я сегодня ещё даже не охотилась.

— Надо мне было принести тебе что-нибудь, — сказала я, внутренне досадуя, что не принесла угощение.

— Принесёшь в следующий раз, — ответила К’шарри, и я могла бы поклясться, что если бы она умела, то обязательно улыбнулась.

К’шарри сползла на камень рядом, а я встала.

— До следующей встречи, Говорящая.

— До следующей, — эхом отозвалась я. — с тобой всегда есть о чём поговорить.

Я постояла пару минут, наблюдая, как змейка скрывается в высокой траве. Высокий старый дуб стоял на самой окраине сада. Здесь роща заканчивалась, и во всей красе открывался вид на замечательный холмистый пейзаж с редким пролеском, а где-то вдалеке блестело озеро…