С самого начала (джен)

Том понимал, что теряет время, бродя по Хогвартсу — решение может принести только голова, а не ноги. Но голова отказывалась приносить пользу, никакого нового плана в ней так и не возникло. Тем сильнее раздражал Салазар, повадившийся утаскивать Тома на все выходные в подземелья, где он читал, используя Тома как простой источник магии. Том мог заниматься чем угодно, пока от него текла струйка силы, и пока его заклинание переворачивало страницы очередного фолианта.

От отчаянья Том решил сварить Феликс Фелицис, но это оказалось непростой задачей… Очередной угробленный вариант был разлит по флаконам для анализа ошибок, а пустой медный котел — метко отправлен в стену, где уже имелись зарубки от его прошлых полетов туда же и по той же причине.

На этот раз Салазар отвлекся, осчастливив наследника удивленным взглядом, приглашавшим к разговору.

— Как твои дела? — задал Том ожидаемый вопрос. Не о своих же рассказывать.

— Нам надо в Лондон. Мне нужны еще книги, Том.

— Расскажи, что нужно, не обязательно мчаться в Лондон, несколько томов отправят совой.

— Мне нужны маггловские книги.

— Зачем?

— Затем, что в магическом мире ответа мы не найдем.

— Но ты что-то понял?

— Может быть да, может быть — нет. В Англии нет законов, которые позволяли бы уничтожать магов. Теперь у меня другая идея.

— Расскажи, — Том, устало разжимая губы, играл в разговоре роль статиста, подкидывающего реплики. Пусть. Сейчас ему было почти все равно.

— Смотри — ты сам на мои вопросы ответил — инквизиция, и в ваших учебниках написано то же самое. Но здесь никогда не было инквизиции, ничего похожего. Было в Испании. Если немного пристальнее посмотреть на хронологию, увидим, что было время, когда Испания называлась империей, над которой никогда не заходит солнце. Потом увидим рассвет инквизиции. Потом империей, над которой никогда не заходит солнце, стала Англия, а Испания осталась на периферии мира, слишком бедная, чтобы кто-либо сражался за нее всерьез. Золото покинуло Испанию. Но как оно было добыто? Кто, по-твоему, обладал лучшими шансами пересечь океан на деревянном корабле, пережив шторма и превратности погоды?

— Маг? — Том удивился, как быстро Салазар придумал себе новую идею.

— Это единственный ответ, который приходит мне в голову, я рад, что ты считаешь так же. Затем некая сила, достаточно оснащенная для такой борьбы, начала отбирать богатства у самых удачливых и уничтожать их самих.

— И маги Испании сбежали в Англию?

— Если все так очевидно, почему это не написано в учебниках? — Салазар торжествующе улыбнулся.

— Эти маги, даже если ты прав, не часть магического мира. Я не знаю ни одного имени, ни одной родословной, где сохранился бы след такого исхода.

— Именно! Ты не можешь их знать, они не с нами. Тот мир, который ты мне показал, не может быть маггловским, это не их уровень, он не могли построить все это сами. Та часть магов, которой не хватает в магическом мире по моим расчетам, наверняка стала их частью. Наш мир — эта школа и все магическое общество — проигравший обломок. Только другие маги могли сделать так, чтобы спустя века нас так и оставалась маленькая кучка. Итак, нужно найти магов в маггловском мире. Они должны как-то выделяться там. Они должны быть немного над законом.

— Над законом, прямо под короной… — задумчиво произнес Том.

— Что ты сказал?

— Прямо под короной, — Том оживился тоже, разговор захватил и его. — У меня есть предположение, что ты ищешь, если это нужно действительно искать в мире магглов. Это называется спецслужбы.

— И что это? — Салазар наклонился вперед, захватывая каждое слово.

— Это первое, что мне пришло в голову. Некая организация, которая подчиняется только королю непосредственно. Родилась как военная разведка, потребовала полномочий выше, чем у обычных смертных, и ради высоких целей их получила. Но это недавнее изобретение, в том виде, в котором я это представляю, организации никак не больше века.

— Военная разведка. Те несколько отщепенцев из грязнокровок, которые остались с магглами после того, как чистокровных я увел. Это похоже на правду, по крайней мере на ниточку, за которую можно потянуть.

Том пожал плечами.

— Если честно, ты преувеличиваешь. Может быть, просто было время, когда испанские моряки были более удачливыми, а потом везти стало нашим. Я не очень представляю, как спасти корабль в шторм.

— Но ты никогда и не сталкивался с такой задачей, к тому же шторм не единственная проблема. Но маги моего времени не поняли бы, например, зачем многое из того, что занимает место в вашей программе. Не фокус сделать новую чашку или починить стул, нет смысла превращать живое в неживое или наоборот, все это недолговечно. А вот получить везение… Вот о чем думал и мечтал каждый маг, причем в мое время не было принято рассчитывать только на котелок.

Глаза Тома сверкнули. Салазар упорно делал вид, что не интересуется ни в малейшей степени его алхимическими опытами и знать не знает, над чем Том безуспешно бьется. Но нет, это не был бы Салазар Слизерин.

— Есть секрет?

— У каждого свой. У каждой школы был свой подход, но никому в мое время не пришло бы в голову оценивать мага по свитку исписанного им пергамента.

Том возмутился, но не успел вставить и слова.

— Я не отрицаю знаний. Но как ты думаешь, почему школа стоит на опушке Запретного леса? — Салазар сам выбрал когда-то это место и до сих пор гордился им.

— И почему? — Том понимал, что не угадает быстро, хотя какая-то связь между Запретным лесом и оценкой мага не по его эссе должна была быть.

— Выпускной экзамен — пройти свой путь в лесу в одиночку. Доказать этим, что ты взрослый. Испытать свою магию и дать магии испытать себя. Считалось, что чем более трудный путь ты выберешь, тем благосклоннее к тебе будет судьба, если ты его пройдешь.

— А если нет?

— На кон всегда ставилась жизнь. При мне не было не одного выпуска, где никто не погиб бы на экзамене или даже раньше. Но кому нужна жизнь без огня, без надежды, без знания предела своих способностей?

— Какой примерно должен быть путь? Я успею за субботу и воскресенье, чтоб не хватились?

Салазар ответил, явно довольный этим суперпрактичным вопросом.

— На первый раз дня и ночи достаточно. Но если не справишься с этим, на другое даже не замахивайся.

Ясно было, что «другое» — это крестаж. А «не справишься» — это что? Повернешь назад? Погибнешь по дороге?

* * *

Том колебался. Запретный лес был Запретным, он не нашел никого, кто бы мог рассказать, что там в глубине. Насколько там может быть опасно? На осторожные расспросы только косились и пожимали плечами, даже Слагхорн не рисковал уходить дальше опушки в поисках ингредиентов.

Страшно, страшно, страшно… но Том не видел выхода — ему нужно было везение, он готов был рискнуть, чтобы получить его. Крестраж не для того, чтобы оказаться в безопасности, а для того, чтобы больше не бояться никого и ничего. Но такое право надо заслужить, в этом была некая высшая логика. Чтобы сорвать банк, нужно что-то поставить на кон. Если маги времен Салазара с их допотопными палочками и заклинаниями длиной в две мили проходили свой путь, пройдет и он.

Не шли из головы слова Дамблдора о том, что Салазар опасен, особенно когда тот заявил, что брать его с собой в лес нельзя. Не означает ли это, что Салазар решил отправить его в смертельную ловушку, а сам — остаться в замке, чтобы подчинить кого-нибудь другого? Том взвесил еще раз свои шансы: он великолепный дуэлянт, умеет летать, умеет обращаться в змею, готов отступить, если поймет, что перед ним ловушка. Что с ним сможет сделать лес? Поглядим.

«Ну что ж, ты останешься в замке, но другой тебе тоже будет не по зубам», — злорадно думал Том, пряча кольцо в новый тайник днем в пятницу. Вечером написал записку с описанием места, добавил туда же маленький фиал, запечатал конверт и поднялся в совятню, чтобы отправить его, но решил, что все это нельзя подвергать даже ничтожной случайности — конверт нужно отдать в руки. Спустился и постучал.

Альбус открыл дверь и замер на пороге, колеблясь, потом все же шагнул назад, пропуская гостя.

— Я на минуту, — быстро сказал Том, протягивая запечатанный конверт, — это сохрани пока. Если в понедельник меня не будет — вскрой.

— Что там? — спросил Альбус, сжав пакет в руке и поняв, что там не только бумага.

— Записка о том, где лежит кольцо, и мое воспоминание о разговоре, который ты не помнишь.

— Куда вы собрались?

— Я иду один. Куда именно — найдешь в письме.

— И все же?

Том шагнул к двери, но сильные пальцы сжали его плечо, не давая уйти. Не было смысла вырываться. Не поворачивая головы, Том холодно сказал:

— Не заставляй меня жалеть, что я это принес. Если оно самоуничтожится, значит, я вернулся раньше и со мной все в порядке. Надеюсь, не нужно объяснять, что раньше времени конверт вскрывать не стоит.

Ускользнув от Дамблдора, Том скатился вниз по ступеням. Запретный лес уже не просто ждал — он звал. И Том был немножко горд, что сейчас нетерпения и любопытства в нем больше, чем страха.

Весенний лес встретил темнотой, влажным ветром, запахом набухающих почек. Земля была мокрой, иногда нога проваливалась по щиколотку в мокрый мох. Том решил не использовать люмус, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, дал глазам привыкнуть к темноте. Кое-где лежал туман, но почти полная луна насквозь освещала неодетый еще в листву лес.

Том прошел по тропе до опушки, дальше человеческая тропа терялась, но появилось много бегущих в разные стороны диких тропинок. Можно было выбирать то одну, то другую, придерживаясь направления, следя за луной, чтобы не ходить кругами. Иногда Том останавливался, вслушиваясь в ночные звуки. Падали капли, шуршали крылья, под перепрелой листвой суетились голодные мыши. Иногда казалось, что где-то на грани слышимого постукивают копытца. Что-то светлое мелькнуло впереди. Том пошел быстрее и пересек свежий след небольших копыт, слух не обманул. Идя по нему и разглядывая его, он понял, что зверь впереди хромает — одно из копыт справа едва касалось земли, не оставляя ямки. Том пошел быстрее, понимая, что ему позволяют себя догнать. Это был небольшой единорог, еще жеребенок, его шерсть даже в лунном свете отливала золотом. Он остановился, голова несколько раз дернулась в сторону Тома, и он подошел. На передней ноге обнаружилась потемневшая от грязи повязка.

Том усмехнулся — половина маггловских сказок начиналась с того, что главный герой встречал зверюшку, и она просила о помощи, иногда даже человеческим голосом, а взамен обещала пригодиться позже, и в каждой сказке так или иначе, но с блеском выполняла обещание. Что ж, приятно знать заранее правила игры. А если и нет, можно будет потом взять у взрослого единорога немного крови для опытов.

Том присел на корточки и разрезал бинт. Под повязкой — старая недолеченная рана. Том порадовался, что взял с собой аптечку. Наколдовав небольшую миску, Том плеснул воды, затем смешал нужные зелья. Они для человека, но должны действовать также на других разумных существ, ведь так? Скажем, четверть дозы. Единорог выпил приготовленное и покосился на Тома золотистым глазом, доверчиво ожидая, что будет дальше. Том трансфигурировал ветки в мягкий помост для зверя и скамейку для себя.

— Ложись.

Тот лег на бок, подставив ногу.

Том закрыл глаза на минутку. Невозможно привыкнуть вот к этому — к разуму не только в человеческом обличье. Любой маггл сошел бы с ума, если бы, разговаривая с жеребенком, вдруг осознал, что тот понимает каждое слово. Еще эта минута нужна была, чтобы решиться и начать вскрывать рану, очищая ее. Не очень— то приятное занятие, если честно, и по запаху, и по брызгам на одежде, которые не ко времени сейчас убирать.

Затылок поймал чей-то заинтересованный взгляд. К счастью, взгляд был совсем не агрессивным, и Том решил на него пока не отвлекаться — еще одна зверюшка, разумная, но не хищная, наверняка другой единорог.

— Так ты это, лечить его взялся? Можно, что ль, я тоже гляну, как? — человеческий голос заставил Тома вздрогнуть.

Том обернулся. Сзади стоял тот самый полувеликан с Гриффиндора, о котором только и вспоминали все те, кого он спрашивал о Запретном лесе.

— Садись. Смотри.

Его звали Хагрид, фамилию никто ни разу не назвал. Зато он сразу сел с другой стороны, а не под рукой, и положил одну из своих лапищ на холку единорогу, а второй чуть отодвинул здоровую ногу, чтобы не мешала Тому. Идеальный помощник.

— Я ему обезболивающего дал, но придержать не помешает. Светить сможешь?

Хагрид только кивнул. Том получил отличного помощника.

— Смотри, кожу ты сшил, но внутри не почистил как следует, сейчас я это сделаю, потом аккуратно соединю слои тканей и каждый слой скреплю. Мазь, которой мажу, сварена из крови телят, а вот заклинание, чтобы она стала его плотью и скрепила разрезанное…

Хагрид кивал, стараясь покрепче запомнить. Том знал, что старая повязка его, Хагрида — но это и понятно, он же волшебник. Эта мысль здорово удивила Тома.

— Ты же тоже волшебник.

Так с Харгидом никто никогда не разговаривал — как будто ему даже говорить ничего не надо, его понимают без слов.

— Заклинания напишу и отдам тебе в школе. Сможешь сам лечить.

— Сначала на неживом потренируюся, так ловко у меня не сразу и получится. Не хочу мучить.

— Тоже верно, — согласился Том.

— Этому в школе научат?

— Нет. Курс медицины был однажды, пару лет назад. Попроси Дамблдора, может, он согласится снова пригласить целителя.

Хагрид снова кивнул, но так неохотно, что Том понял — он не из тех, кому придет в голову просить о чем-то для себя.

— Хочешь, я найду свои записи и разберем с тобой все, чему меня учили, — Том знал, что ему будет не лень, он любил учить, особенно когда знал, что зерна падают на благодарную почву.

— Чегой-то ты будешь свое время на меня тратить, — Хагрид попробовал возражать, но замолчал, поняв, что предложение всерьез, не в силах отказаться.

Том закончил с раной. Жеребенок беззаботно уснул, впервые за много дней не чувствуя боли.

— Надо найти для него безопасное место, — сказал Том, — чтобы его никто не сожрал, пока он спит. Потом он проснется и захочет пить, а ходить далеко ему пока не стоит.

— Я о нем позабочусь, не волнуйся.

— Хорошо, — Том кивнул, снимая с себя эту заботу, — а ты знаешь, что там? — он махнул рукой вглубь леса.

— Там уже скоро граница, — совершенно буднично ответил Хагрид.

— Какая еще граница? — Том был ошарашен: ни один человек ни о какой границе не обмолвился, даже Слагхорн.

— За которой живут те, кто не любит магов и не терпит, когда границу переходят.

— Какие еще те?

— Наполовину как люди, а ниже пояса как лошади.

— Они опасные? — Том слышал о кентаврах в лесу, но никогда не видел.

— Они довольно вспыльчивые, с копьями, их много. Не ходи туда.

— У меня там дело, — ответил Том, мрачнея, — мне придется.

— Ты все равно не пройдешь, — Хагрид привстал и оказался заметно выше Тома, хотя и был на два года младше, — тебя там убьют, если полезешь напролом. Если тебе чего надо, траву какую — скажи, я принесу. Если не пустят, может, их упрошу принести. Чего надо?

— Нет, — Том решил не объяснять, что его задачу не переложить на чужие плечи, и отступить он не может так просто, какие бы небылицы ему не рассказывали, — ты обещал заниматься им — вот и занимайся.

Том вскочил и пошел вперед достаточно быстро, чтобы не передумать, так быстро, что неожиданные ветки больно хлестали его по лицу.

Границу сложно было не почувствовать, хотя так же сложно было бы объяснить словами, что она такое. Четкое ощущение, что дальше идти не стоит, хотя и не запрет. Граница не была однородной, ощущение становилось то сильнее, то слабее, Том пошел вдоль и вскоре нашел разрыв. На этом месте, однако, рос весьма густой куст, и Том примерился, как бы пробраться сквозь него, не ободравшись. Когда он уже готов был двинуться вперед, перед его лицом вдруг возник странный металлический предмет.

Том ойкнул от неожиданности и поднял глаза. Предмет оказался наконечником копья, а копье держала крепкая рука, мускулы под обнаженной кожей были видны даже в лунном свете. Тот, кто держал копье, молча угрожал им, стоя с другой стороны куста, и весьма внушал своим трехметровым ростом.

— Могу я пройти здесь? — Том нарушил молчание самым вежливым образом, каким только мог.

— Разумеется нет, маг, и ты это знаешь, — ответил низкий гортанный голос, — ты был предупрежден твоим другом, что идешь к границе магических владений и здесь тебе не будут рады.

— Да, — Том готов был поиграть в дипломатию, — я почувствовал, что есть некая граница. Однако прямо передо мной границы нет.

— Она слабеет с каждым поколением, починка ее сопряжена с большими трудностями, мы делаем, что можем, — кентавр качнул ближайшей к нему веткой. Куст вырос здесь не сам по себе.

— И все же значение границы мне не ясно. Почему она здесь?

— Она означает, что маг, дойдя до нее, должен повернуть назад.

— Почему?

— Потому что таков договор между магами и нами.

— Могу я узнать подробности?

Кентавр тяжело вздохнул, видимо, это препирательство и настойчивая вежливость, с которой Том задавал вопросы, были ему не по нраву. Но даже у него Том вызвал симпатию, возможно, своим любопытством, возможно, предыдущим поступком — раз их с Хагридом разговор подслушан, значит, в лесу он уже давно был под наблюдением.

— Когда-то очень давно, много поколений назад, маги впервые пришли в этот лес и попросили часть земли, чтобы построить свою школу.

— И вы согласились?

Том, осторожно, прощупывая почву, пытался стать своим, не безликим магом, не случайно забредшим чужаком.

— В обмен на важные услуги. Тогда этот лес кишел различными тварями, и жить в нем было небезопасно. Маги взялись уменьшить их количество, а трех самых опасных по нашему выбору извести совсем. Мы выбрали акромантулов, лойи и васцев. Пока это обещание не было выполнено, мы вынуждены были пропускать вас на наши земли, поэтому граница не убивает и даже не задерживает. Но тварей больше нет, ты не нужен, поэтому дальше ты не пройдешь.

Том пожал плечами, и тут же увидел еще с десяток копий, направленных прямо на него.

-Я ухожу, — Том смог даже улыбнуться столь негостеприимным хозяевам. Ничего хорошего, однако, эта улыбка не сулила.

Идя обратно по своим собственным следам, Том думал о том, почему маги прошлого были настолько тупы, чтобы извести тех животных, которые нужны были им, чтобы продолжать ходить по всему Запретному лесу. Он никогда не слышал ни о каких лойи и васцах, но об акромантулах знал кое-что важное.

— Я должен это исправить, — сказал себе Том, — если смогу, мое имя уже будет достойно того, чтобы остаться в истории магического мира. Только имя это будет не Том Марволо Риддл.

Из этих букв уже давно было сложено новое имя, Лорд Волдеморт. Слишком громко для шестнадцатилетнего мага, если только он не найдет способ доказать обратное.

Ранним воскресным утром Том аппарировал в Косой переулок и вошел в лавку Борджина и Беркса.

Борджин уже сидел за прилавком, готовый встречать покупателей.

— Здравствуй, здравствуй, Том, — пророкотал он, — никак пришел, чтобы задолжать мне еще одно лето.

— Именно так, мистер Борджин, — ответил Том, подхватывая шутку, — и, может быть, даже не одно.

— И что же тебе понадобилось на этот раз? — делец появился прямо из шутника.

— Помнится, в одном из маленьких сундуков в том углу, — Том небрежно махнул кистью за прилавок, — у вас хранится приличный запас жал акромантулов. А это значит, вы сможете мне помочь, потому что мне нужна пара акромантулов, самец и самка.

— Берк, ты это слышал? — лавка была деревянной, не надо было особо повышать голос, чтобы быть услышанным на втором этаже, и ступени уже заскрипели, потому что разговор заинтересовал и второго владельца лавки волшебных артефактов.

Том еще ни разу не оказывался по ту сторону прилавка и понятия не должен был иметь о том, что из запрещенных артефактов в каком сундуке там лежит. Однако он знал.

— Конечно, — Берк появился из-за неприметной двери, — а не расскажешь ли нам, как ты собираешься справиться с двумя акромантулами, а главное, зачем тебе такая баснословная ценность. Открыть ферму хлопотно, нужна куча разрешений от Министерства, земля под заклятием ненаходимости и много еще такого, чего у сиротки, безусловно нет.

Том оказался под перекрестным огнем двух пар проницательных глаз. Никто из них не спросил его, откуда он знает о жалах — это была его часть сделки.

— Я не собираюсь открывать ферму, мне всего лишь нужно выпустить их в Запретном лесу, где они когда-то водились, а теперь не водятся, — Том понимал, что ему не обойтись без посторонней помощи, и легкий шантаж — недостаточная основа, чтобы получить ее. Ему придется рискнуть авторством идеи для того, чтобы она была реализована, а еще… ему нужна была оценка того, что он задумал. Поэтому Том вкратце описал свое приключение в лесу и свою цель — сделать весь лес снова доступным для магов.

— Ты слышал то же, что и я? — картинно обратился Борджин к всегда немногословному Берксу, — да мальчик — чистое золото. Я за то, чтобы немножко рискнуть, но тебе, — обратился он к Тому, -придется немножко отработать, и одним летом, как ты и сам догадываешься, тебе не отделаться.

Том кивнул.

— Взрослых живых и целиком никто не продаст даже нам, и пробовать нечего, но я могу заказать партию новорожденных в стазисе, и перевезти их будет легче, и вопросов меньше. Вырастить их сложно, как это сделать с толком, я сейчас расскажу…

Том внимательно выслушал инструкции, в очередной раз поразившись тому, как много знают эти двое такого, чего и в Запретной секции не найдешь. Он дал клятву отработать в лавке три года, когда закончит школу, а через неделю вернулся за паучатами, приготовив в подземельях все необходимое для них.

* * *

После встречи в лесу Хагрид и не надеялся, что Том вспомнит о своем обещании и научит его лечить раны, но Том вспомнил. Через неделю просто поймал его за рукав в коридоре, отвел в девчачий туалет, а оттуда унес вниз, в никому не известные подземелья. Объяснил, что он наследник Слизерина и все это — его. Каменные коридоры были Хагриду скучны, Том как будто знал это и показал кое-что действительно интересное — двух маленьких, с кулак, спящих акромантулов. Сказал, что взял пару на развод, но самца и самку надо воспитывать отдельно, чтобы они не узнали запаха друг друга, пока не дорастут до спаривания. Сейчас другой паук для них — враг и еда, и самка, которая крупнее, просто сожрет самца при встрече. Спросил, кого хотел бы взять Хагрид, и тот взял самца, решив так его выкормить, чтобы никакая самка не могла схарчить паученка, даже если бы захотела.

Потом Том начал учить. Доставал где-то части туши, наверное, крал на кухне, разрезал и показывал, как срастить разрез, чтобы и следа не осталось. Потом заставлял тренироваться Хагрида. Не зря он так критично смотрел в лесу на палочку в его толстых пальцах — так ловко, как у Тома, у Хагрида не получалось, несмотря на долгие тренировки. Том сказал, что это ничего, на живом, если еще и смазать чем надо, срастется и так.

Однажды сказал:

— Мне нравится, что ты не злишься, когда не получается.

Но Хагрид даже не понял, зачем злиться? Он точно знал, что у него никогда не получится так, как у Тома. Поэтому только радовался, если что-то получалось, был счастлив, если Том это подтверждал. Ни капли не разозлился даже тогда, когда Том и сам понял, что с палочкой у него не идет.

— Эта палочка не для твоих пальцев. Давай-ка глянем, что делают с ранами магглы.

Том накладывал на них обоих такое заклинание, чтобы магглы их не видели, и трансгрессировал в такие места, где можно посмотреть, как магглы собирают других, поломанных магглов. Но маггловский способ, по сути тот же, что и у магов — соединять слои, только не магией, а тонкими нитями — тоже оказался не для Хагридовых пальцев.

А Том заболел спасением умирающих, и они бродили вечерами по Запретному лесу в поисках того, кого можно было бы спасти. Том не чурался выхватывать добычу у мантикоры или волка, которые уже настроены были пообедать. Хагрид пытался объяснить, что так вести себя в лесу нельзя, что так может делать только самый сильный. Том только смеялся, говоря, что в отсутствии драконов он самый сильный хищник и есть.

Хагрид однажды вспылил:

— Ты слабее даже меня, — схватив Тома в охапку, поднял его над землей, и сразу оцепенел, а руки разжались. Том скользнул вниз, выпрямился, щелкнул замершего Хагрида по носу:

— Ты чуточку недооцениваешь магию, мой друг.

— А ты чуточку недооцениваешь то, что у тебя нет глаз на спине, и ты выживаешь не только потому, что тебе удается каждый день убить кого-нибудь на обед.

* * *

Когда девочка умерла, а Том пришел и сказал, что это Арагог, сбежавший из подземелья, Хагрид не стал долго спорить. Что Том сделал и зачем — не его ума дело. Может, хотел попробовать спасти после паучьего укуса, но почему-то не смог. Конечно, ведь спасение умирающих было его навязчивой идеей. Можно ли допустить, чтобы он пострадал за это? Нет, и ему не надо ни о чем просить, Хагрид тоже умеет слышать. Так тому и быть. Когда директор объявил, что палочка Хагрида будет сломана, а сам он покинет класс, Хагрид пожал плечами — палочка не много ему давала, а большая часть того, о чем говорилась на уроках, казалась скучной и ненужной в жизни. Тому все это намного нужней. Только обидно, что его выгнали, даже согласившись, что он не собирался никому вредить, всего лишь был неосторожен.

Хагриду казалось, что еще один человек в замке все понял — Дамблдор.

Он молчал над телом, когда другие горячо обсуждали версии. Он не обрадовался признанию Хагрида, не вздохнул облегченно вместе со всеми от того, что загадка смерти Миртл раскрыта. Другие учителя были рады, Дамблдор — ни одной секунды. И он не смотрел на Тома восхищенно, как другие — вообще ни разу на него не посмотрел.

Казалось, он каким-то образом понял, что и как. Возможно, даже понял — зачем. Но он молчал. И Хагрид молча отдал ему свою палочку, молча принял покровительство и остался в школе, вернее, рядом, переселился из гриффиндорской спальни в пустующий дом лесника, избавившись от учебы и получив обязанность ухаживать за всеми школьными питомцами. Еще один человек понял без слов, что именно этого Хагрид и хочет больше всего на свете.

Дом лесника встретил его тишиной и подтекающей крышей. Он любил лес и не боялся бродить там даже ночью, но сегодня ночевать одному было страшно и тоскливо. И тогда в дверь постучали.

Том улыбнулся и вошел так непринужденно, как будто это был его дом.

— Я вот подумал — не стоит тебе сегодня оставаться одному.

Не оглядываясь, ничего не спрашивая, он заставил стол кучей тарелок, наполнил их не хуже эльфов из замка, а потом достал из карманов не меньше полудюжины бутылок сливочного пива.

— Подкинь дров в камин.

Обернулся на стук капель в углу и одним движением палочки починил крышу.

Они сели за стол, как будто у них праздник.

— Здорово, что ты остаешься, сможешь кормить самку, я тебе покажу завтра утром, как заходить в подземелье из леса. Далековато отсюда, но ничего, я уж думал, мне самому придется.

— А ты?

— А меня ждет работа в Лютном за угол и еду, и не одно лето. Ты же не думаешь, что акромантулов мне подарили.

— Я думаю, ее, — Хагрид имел ввиду паучиху Тома, — тоже можно выпускать, им вдвоем будет легче.

— Да ты что, рано, она его съест.

— Не съест. Я ей объясню, что им на двоих дан новый лес, и она станет матерью всем паукам в этом лесу.

— Думаешь, поймет?

Тому даже в голову не пришло бы договариваться с паучихой. Они заспорили, но в конце концов Том согласился, чтобы Хагрид поговорил и сам решил, можно выпускать или нельзя.

Тарелки опустели, бутылки тоже, камин догорел, они сидели в обнимку и болтали обо всем, а Хагрид никак не решался спросить…

— Ты все думаешь, зачем я пришел, — Том смотрел Хагриду прямо в глаза и облекал в слова то, что звенело, не смея превратиться в мысль, в его голове, — думаешь, не боюсь ли я тебя. Нет, не боюсь. Я знаю, что ты никому ничего не скажешь.

— Я никому и не собирался, только вот Дамблдор…Так не хочется, чтобы он думал… — Хагрид совсем не умел даже думать так прямо, как Том — говорить за него.

— Дамблдору ничего не надо говорить, он и так знает все, что знаешь ты.

— А тебе?

— И мне не надо, разве ты не замечал?

Хагрид кивнул. Сказанное его окончательно успокоило. Раз Дамблдор знает и молчит, значит, так и надо.

Летом Том появлялся всегда неожиданно, не редко и не часто, каждый раз тогда, когда Хагрид вспоминал о нем, приносил свои зелья (Хагрид не переставал поражаться, как чудесно они исцеляют любые раны) и книги о животных, иногда даже маггловские. Хагриду очень хотелось спросить, жаль ли Тому девочку, которая умерла, но он понимал, что Том честно ответить не сможет. Зато Том как бы между прочим задавал каждый раз один и тот же странный вопрос — изменился ли он, чего в нем теперь не хватает. И тут Хагрид не знал, что ответить.

Дамблдор приходил чаще, приносил сладости, учил Хагрида беспалочковой магии, без особого успеха, впрочем. Он мог часами рассказывать интересные истории, Хагрид в ответ рассказывал о своем детстве, о Лесе и его обитателях, о Томе и их дружбе, обо всем, что можно было рассказать, не касаясь Того Дня и акромантулов, упомянул и об этом вопросе, который все время задает Том. Альбус замолчал над чашкой чая и смотрел в одну точку, пока Хагрид, пунцовый от неловкости, не вывел его из этого состояния, уронив чашку.

Питомицу Тома, Ару, Хагрид выпустил только в середине июля, очень уж она была несговорчивой и агрессивной. Через месяц в лесу появился первый акромантичий выводок.