Этого хочет Бог (джен)

7 июня 1272 г.

Успели только переодеться, помыться и выспаться, как тут же двинулись в путь прежним составом. Сыновья не стали спорить и быстро нашли дела при дворе. И куда подевалась вся удаль и жажда славы? Впрочем, оно и к лучшему. Не хочу отвлекаться на них в бою. Магглов тоже оставили в Лондоне, но Гонт дал нам в помощь своих бойцов и лошадей из личной конюшни.

Его кобылки порадовали. Смирно вытерпели переправу и бодро идут уже второй день. Похоже, эксперименты с кровью единорога все же дали свои плоды. Надеюсь, управимся в неделю, хотя я рассчитывал путь дней на десять.

* * *

13 июня 1272 г.

Из дома пришло письмо: наследник слышал об еще одном кровавом маге, но с ним быстро справились. Откуда они только берутся?

Гонт умеет работать, и народ считает, что в пущенных слухах правды не больше, чем в байках об озерной деве, но мы волнуемся. Сигар говорит, будто в Хогсмиде неспокойно.

Наблюдал за тренировкой Малфоя и попросил обучить меня паре приемов, а взамен помог ему вызвать сильфиду. Она так заигралась с моей саламандрой, что не дала лагерю лечь до полуночи. Пока мы их отзывали, запомнил его имя — Мариан. Думал, не пригодится вовсе, а теперь уж не думаю ни о чем. Разве что о том, где бы раздобыть хороших костей для скелета. Сил на его подъем нужно меньше, чем элементалю, и кто знает, как обернется будущее? Когда-нибудь этот нехитрый страж может спасти мне жизнь.

* * *

15 июня 1272 г.

Нас встретили итальянцы, и мы едем в Ватикан.

Их предводитель, едва соскочив с лошади, направился прямиком ко мне. Он знал нас в лицо — Гонт послал в Рим совой наши портреты, чтобы не обознались.

Оказалось, что мы разминулись с их делегацией на день, когда спешно пересекали Ла-Манш, но послы сумели договориться с Королем, и Папа отправил своих рыцарей нам навстречу.

Этот прихвостень Престола все косил на нас злой взгляд и скалился. Печать Генриха неволит нас и велит ехать в Италию, но что бы ни затеял Папа, я не верю в благополучие. Вечером прилетела сова от Гонта, но и он в письме был немногословен и лишь повторил приказ. Его Величество наделил нас правом своей воли и голоса. Сам Уильям пишет, что не может доверять бумаге.

В Ватикане был мой отец, и отец моей жены, и ее брат. Каждый из них рассказывал, что лучше обходить древний Рим стороной. Проклятые церковники на улицах заранее внушают отвращение. От всего этого смердит прелой властью, а не магией.

* * *

Мы провели в пути уже две недели и свернули в сторону от дороги в Ватикан. Даже лошади Гонта устали, а мои завшивевшие солдаты мечтают о бочках с кипятком и элем.

Рыцарь пообещал довольствие, как только прибудем во дворец, но никто ему не верит. Дурак тот, кто доверится церкви, основанной на гордыне и костях. С каких пор Папа благоволит колдунам?

* * *

22 июня 1272 г.

Нас провели в резиденцию Орвието прямо из конюшен, не дав смыть даже дорожной пыли. При дворе никому дела не было ни до нашей усталости, ни до статуса, ни тем более до нашей вони. А я тогда лишь глядел с презрением и вспоминал обещанный рыцарем почин. Старый дурак!

Кардинал объяснил нам, что к чему.

«Сейчас по всей Европе происходят локальные нападения магов крови», — рассказывал он нам с уверенностью, будто сам был богом над людьми. — «Мы даем вам шанс быть полезными, или церковь сочтет вас помехой и предаст господней воле».

В чем она заключалась, мы не сомневались: на плацу квартировали целые взводы солдат инквизиции. В ту минуту мы еще ему не поверили.

«С чего нам бояться вашего шутовского ордена?»

Тогда я в своей гордыне верил, что они могут сколь угодно скакать у огня, а я им повелеваю. Я не боялся их костров — мой дух пылал, и сам я был огнем, чье пламя уже пожрало дюжины крепостей.

И тогда кардинал презрительно усмехнулся, а сопровождавший его епископ-переводчик швырнул режущее заклятье в другого. Второй и не отвернулся — луч просто погас, не коснувшись даже его цветастой рясы.

Я не успел подумать про защитные амулеты — второй епископ просто подошел ко мне и сжал рукою предплечье, а сердце мое на мгновение перестало биться. Моя магия была в его ладонях, но он не повелевал ею. Он просто ее забрал.

Мариан, предплечье которого он сжимал второй рукой, упал на одно колено и захрипел, в благоговейном ужасе глядя на отступившего епископа.

«Мы готовы признать в вас рабов господних, а вашу особенность — его даром, если вы сами признаете Бога и примете крест, как покорные слуги его».

Он доходчиво объяснил нам, что в ином случае нас даже не придется убивать. Маги крови сами алчут наших жизней, и все, что останется сделать Церкви — лишь не слишком спешить в своем усердии их уничтожить.

Были сказаны слова о том, что наша кровь их усиливает, был дан ответ о том, что затем нам и предложен союз. Была опущена мысль, что появление магов крови — единственное, что отделило нас от той кровавой бани, ради которой и созывалась церковная армия. Во имя нее на улицах горели костры, так хорошо застилавшие наш наивный взор от таящейся в Ватикане истины. Той истины, в которой весь наш род уже заочно похоронят за будущее десятилетие.

«Сейчас у нас есть проблема. Вы можете доказать, что не являетесь ее частью и получить индульгенцию. В ином случае не мне вам объяснять, что магглы не колдуют на крови».

Мы обещали подумать.

* * *

Нас крестили на рассвете в какой-то грязной речке, где даже добрая хозяйка побрезговала бы стирать свое белье.

Людей было много. По тому что мне удалось разглядеть, я узнал поляков и северян. Рядом с нами стояли французские колдуны такие же грязные и замученные, как мы сами. Сигар узнал одного из их пожилых магов и позже рассказал мне, что Шармбатон присоединился к пакту. На пригорке стояли маги Чапительсанта, они все как один были христианами. Их школа — основа основ всей Европы, сама Ровена обучалась там тайнам карфагенян! Никогда не мог понять, почему эти колдуны так лебезят перед папским престолом.

В народе ходили слухи, что своих магов созвали в Константинополе и Мекке, и люди объединяются по всему миру, чтобы противостоять угрозе.

Я не знаю, что сейчас творится в Англии, но мы втроем уже приняли решение за всех ее колдунов. К добру или худу, но через три дня мы выступаем к Вене. Да сохранит ее невредимой наш новый Бог.

* * *

25 июня 1272 г.

Кардинал все-таки дал отряд, хотя епископы и спорили с нами до хрипа целый час. Армия не сформирована, и инквизиторы против того, чтобы разбивать ее сейчас. Рекруты из Англии и всей Европы направляются в Рим, но Академии этого сбора не пережить. Кардинал молчит, но мы не слепы: он того и не ждет. Инквизиция планирует мстить, а не спасать австрийцев.

Мы же должны сдержать слово, данное нашим королем, и помочь им до того, как станет поздно. Думаю, нам удастся обернуться за три недели.

* * *

28 июня 1272 г.

Мы едем на север с французами и спим по соседству с магами инквизиции. По началу приглядывались друг к другу, но пятый день пути выяснилось, что среди них есть даже один, который говорит по-английски.

За вечерней трапезой разговорились о предстоящей войне. Я и Сигар считаем, что демонологов не так много и мы быстро вырвем заразу, а отряд итальянцев уверен, будто это затянется на пару лет. Они слышали, что Ватикан уже начал исследования магии крови, и надеются будто это и принесет нам победу. После их слов я тоже стал надеяться: надо на что-то, но не на Бога же, в конце концов?

Мариан лишь глядел в огонь и отмалчивался, поигрывая с призванной им саламандрой. Когда мы пошли спать, он сказал, что увидел смерть в их глазах.

* * *

2 июля 1272 г.

От Гонта пришел ответ на письмо, где я подробно объяснял, на что мы подписали Англию. Младшая ветвь Гонтов всегда была чародеями короны, а поэтому, сколько помнила история, всегда была и католиками. Король, конечно, был доволен; Уильям выражал беспокойство лишь о нынешних проблемах. Он писал, что в Шотландии появился еще один маг крови, но больше ничего известно не было. За болтовню горцы резали языки, и вопрос крови удалось решить внутри клана. Кэмпбэллы даже почти не потеряли в числе: то ли кровняк у них был неважный, то ли они сами были пострашнее того кровняка... В любом случае, такая статистика не могла не радовать.

За ужином рассказал эту новость всему лагерю. На радостях за наших устроили турнир призывателей, а я уже жалею — отдал церковному стихийнику последний бурдюк с сидром.

* * *

4 июля 1272 г.

Проклятие!

Академия пала.

Мы топчемся на месте, а в моей палатке стонет полумертвый норвежец, которого целитель едва смог поставить на ноги. Он пустил себе кровь и потерял ее слишком много, чтобы удержать власть над телом в своих руках. Храбрая смерть для воина, как по мне, но глупая!

Северяне пришли на зов Академии первыми и за всех нас там полегли. Сейчас ими командует молодой боевик, а весь его отряд — это десяток сбежавших студентов, ритуалисты-тыловики и покалеченные солдаты. Они перепуганы до смерти, и из их сбитого рассказа я понял, что и те выжили лишь потому, что были ранены в первом бою, когда бились с куклами кровняка, а не им самим. Они уверяют, что надо бояться крови. Его колдовской зараженной крови, лишь капля которой породит в тебе чудовище. Что же, в этом они могут знать больше нашего.

Дурмстранг отправил в Вену самый цвет своих сил — сотню отборных бойцов, и сейчас каждый из них — раб проклятой крепости Академии!

Прилетел голубь от епископа, и армия должна быть здесь через три дня. Будем ждать. Одним нам у крепости уже делать нечего.

* * *

7 июля 1272 г.

Армия прибыла к обеду, и я до ночи сидел на бессмысленном военном совете. Мы кричали, пили, бранили друг друга на чем свет стоит, спорили на всех языках пакта и ждали возвращения разведчиков. Они вернулись к полуночи и с вампирами.

Мерлин мой, о чем я пишу? В каком мире живу? Неужели все правда, и наш мертвый еврейский бог позволит ступить церковнику по одной земле с упырями?

В третьем часу ночи всем нам, советникам, было объявлено, что Венская академия взята вампирами два дня назад и их клан опоздал лишь на день, чтобы спасти австрийцев.

«В качестве жеста доброй воли и благородства достопочтенные старейшины клана Верелет передают замок в наши руки».

«Может быть, достопочтенные старейшины поделятся секретом победителя?»

Сигар так и сказал, с вызовом глядя на парламентера. Мне так захотелось сплюнуть, что я трижды пожалел о нашем положении в армии. Мечталось, как мы сидим с инквизиторами у костра, учим друг друга языку и устраиваем бои саламандр. Что угодно, лишь бы не эта мерзость!

«Хладнокровие».

У вампира тогда переспросили, а мерзкий кровосос лишь поджал губы и обнажил клыки. Больше мы от него ничего не услышали.