Право на крылья (джен)

Тогда

Несмотря на то, что Куроко ни в чём себе не потакал и привык всё начатое доводить до конца, Кадетское Училище он не любил.

Поводов для этого было немало, начиная от изматывающих тренировок и заканчивая потной военной формой, неприятно липнущей к телу. Ему не нравилось наматывать круг за кругом по плацу, не поспевая за товарищами, задыхаясь и едва волоча ноги. Слышать шорох подошв по гравию, отсчитывать секунды до конца тренировки и щурить глаза на палящее солнце в те жуткие дни, когда Шадису приходило в голову отправить их на пробежку в жаркий полдень. Он ненавидел ремни УПМ, что неприятно врезались в кожу и до крови натирали плечи и бёдра. Тэцуя раздражался всякий раз, стоило и без того тяжёлым лезвиям застрять в ножнах, злился, путался в тросах и в итоге позорно повисал на очередной массивной ветке. Те, что потоньше, царапали лицо, мимо проносились гогочущие кадеты из второго состава, немногочисленный первый терялся где-то высоко над макушками деревьев, а Куроко только выглядел так, словно ему плевать на всех вокруг и на то, что они о нём думают.

Собственная беспомощность бесила больше всего, и беззлобная насмешка в глазах в итоге всё же насильно переведённого во второй состав Шигехиро гнев не усмиряла.

Куроко любил читать старые, пропахшие библиотечной пылью книги и копаться в маминых травах. Он плохо бегал, отвратительно дрался, не слишком уверенно держался на УПМ и, да, вероятно, действительно неплохо (ладно-ладно — бесподобно) наблюдал и думал, но о чём можно говорить, когда даже самые неприметные из кадетов превосходили его физически, а там за Стенами не партия в шахматы, и иногда сила, что бы там не говорили, решает.

Тэцуя смотрел и видел тогда, когда другие были ослеплены, но что толку, если он, запутавшийся в ремнях, тросах и проклятых ветках, смотрел на мир, повиснув вверх тормашками на чёртовом дереве.

— Куроко Тэцуя, — протянул Шадис и захлопнул папку с личным делом. — Вот смотрю на тебя, и плакать хочется!

Ужас был в том, что он действительно выглядел так, будто сейчас расплачется. Когда задира-Хайзаки, трижды перепутав его имя, любезно передал, что «плешивый сир» требует Тэцую к себе на ковёр, Куроко понял, что иных на это причин, кроме как сообщить ему об отчислении, у Шадиса не было. За полгода по домам отправились тридцать два кадета, и насколько Куроко знал, из кабинета главного инструктора те вылетали в ту же минуту, что туда зашли.

Вслед им летели их документы и каждый раз новая чернильница со стола инструктора.

Но Куроко торчал здесь уже почти десять минут, а Шадис не только не торопился швыряться в него письменными принадлежностями, но даже голоса не повышал. Он просто выглядел так, словно вид кадета перед ним причиняет ему физические страдания и, положа руку на сердце, к этому Тэцуя был не готов.

— Сэр? — решился подать голос он.

— «Сэр?», — пискляво передразнил инструктор, тяжело вздохнул и потёр бородку. — Твои мозги Аоминэ бы в голову, и, честное слово, я бы на парня молился.

— Я не понимаю... — Куроко осёкся, наткнувшись на предвещающий все муки ада взгляд, но понимать больше не стал.

Гулко сглотнул, но не отвернулся, и то ли поэтому, то ли оттого, что Шадис в принципе не умел подолгу сосредотачивать гнев на одном объекте, инструктор вдруг пренебрежительно фыркнул, вытащил из верхнего ящика сигару и закурил. Затянулся глубоко, постучал кончиками пальцев по поверхности стола и кивнул на доску со списками кадетов.

— Ты понимаешь, что ты последний, кто остался в третьем составе?

— Да, сэр.

— И знаешь наверняка, что этот твой Огивара пять раз проваливал сдачи нормативов, лишь бы оставаться вместе с тобой?

— Да, сэр.

— И не бесит?

Куроко удивлённо вскинул голову, переступил с ноги ногу, сомневаясь в том, какого ответа от него ждут, но по мелькнувшему в тёмных глазах предупреждению понял — врать не стоит.

— Несказанно.

— Ну тогда какого хера? — искренне возмутился Шадис, зажал сигару между зубов и швырнул Тэцуи через весь стол его личное дело. — Яйца в кулак, и чтобы на следующих нормативах этому жизнерадостному придурку не пришлось вытаскивать твою безвольную тушу из сточной канавы!

Куроко машинально взял со стола папку и недоумённо приоткрыл рот, не решаясь спросить о том, что с ним теперь будет, действительно ли ему разрешено остаться и как ему быть, если ни выматывающие тренировки, ни яростное желание не бросать Шигехиро здесь одного силы и треклятой выносливости ему не прибавляют. Вопросов было много, но вышло только приподнять папку и негромко уточнить:

— Сэр, а что мне делать с этим?

— Сожги к чёртям, — огрызнулся Шадис. — Это не личное дело, а слезливый бабский роман в трёх томах. Я завёл новое.

Куроко ошалело моргнул, тут же опомнился и отдал честь. Развернулся и едва не споткнулся о порог, когда за спиной раздался всё ещё угрюмый, но неожиданно миролюбивый голос:

— И учти, пацан, провалишься и в этот раз — выгоню взашей, как всех тех сопливых недоумков до тебя. — Тэцуя скрипнул зубами, решив для себя, что лицом к инструктору ни под какими угрозами не повернётся, и кивнул. — Ваш с Сейджуро отец [1] был мне слишком хорошим другом, чтобы я из уважения к нему отправлял его сына на верную смерть.

Следующим утром его с опозданием догнало оповещение о трёх штрафных кругах по плацу. За неподобающее поведение и пренебрежение к военному уставу.

Ещё через день — два круга с УПМ. За разведённый под окнами главного инструктора костёр.

Сейчас

15 апреля 854 года

Наверное, они всё верно говорили.

Наверное, отправить нас в Трост заранее — решение правильное, а мне не стоит проводить параллелей между Шиганшиной и Тростом. Наверное, Кагами был прав, однажды в запале сказав, что мы слишком много думаем. Наверное.

Мне не у кого спросить.

Заседание, ради которого основные силы Разведкорпуса были собраны в Стохесе, продлилось не больше сорока минут. После короткого выступления Смита Закклай ручался за лояльность Военной Полиции и обещал, что та окажет поддержку, когда в этом будет необходимость. Издалека, моральную — ни одного подразделения в Трост он, разумеется, отправлять не собирался.

Пиксис обещаниями не кормил. Трост — его город, а Гарнизон — его ответственность. Ему лучше других известно, на что способны и не способны солдаты, на себя он взял только безопасную эвакуацию населения и посильную помощь разведотрядам со стены. Он прекрасно понимал, что во время битвы горожане и не слишком уверенный в воздухе Гарнизон будут разведчикам только мешаться.

Формулировка приказов и выданные командирам подразделений инструкции не оставляли сомнений в том, что Шинганшина их многому научила. Но как бы скоро Разведкорпус не был брошен в город-приманку, трудно вообразить себе расклад, при котором даже самым лучшим отрядам удастся остановить подобное вторжение — в тот раз Гиганты наводняли Шиганшину быстрее, чем успевали отчаливать корабли с людьми.

Проблема была не столько в количестве Титанов, сколько в разрушенной стене.

— Если хочешь, первым дозорным могу пойти я. — Хьюга посмотрел на так и не разобранный вещмешок Куроко и плечом опёрся о поручень двухъярусной кровати.

Места в спешно установленных палатках было не так уж и много, и даже далеко не самый высокий из них Джумпей, стоя между кроватей, казался огромным. Большую часть мебели пришлось перетаскивать из жилых корпусов Кадетского училища, и теперь, спустя четыре года после выпуска Куроко будто бы вновь оказался в шкуре кадета.

Только вместо общей спальни на сорок человек — армейская палатка на один отряд. Вокруг разбитого лагеря толпились сегодняшние новобранцы, глазели растерянно, но восторженно, тыкали пальцами в особенно прославленных разведчиков и возбуждённо перешёптывались, приумножая заслуги отдельных из них так, как и сами крылатые бы не смогли.

— Или поговорю с Оцубо, и вместо Мидоримы пойдёт кто-нибудь ещё, — не получив ответа, предложил капрал.

— Не нужно, — мотнув головой, отказался Тэцуя и сел на кровать.

Пружины натужно заскрипели, напомнив ему о тех временах, когда вечно ютившийся на верхней койке Шигехиро специально бесконечно вертелся из стороны в сторону, пытаясь таким образом отомстить Куроко за в очередной раз занятую нижнюю.

Возможно, заранее поменяться с Кагами полками и сразу лечь наверх — мысль не такая уж и плохая. Всё лучше, чем просыпаться среди ночи, думая, что вот сейчас, после особенно тоскливого и протяжного скрипа непременно последует раздражённое: «Упаду и сверну себе шею! Тебе назло!».

Они оба терпеть не могли верхний ярус, но ни одному из них почему-то не приходило в голову лечь на разные кровати.

— Как раз попробую с ним поговорить — вдруг Шутоку известно больше нашего.

Повинуясь приказу, все отряды выбрали по одному дозорному на каждую пятичасовую смену. Дежурить предстояло по двое, и не было ничего удивительного в том, что Эрвин поставил в караул разведчиков из разных отрядов. Эффективность всегда стояла для него на первом месте.

Самому Хьюге в напарники достался Имаёши, и если с Шинтаро Тэцуя ещё мог попытать счастье, то разговорить хитрую сволочь Шоичи было под силу, пожалуй, только командиру.

— Маловероятно, — не согласился Хьюга и сел рядом. — Но предлагал я не поэтому.

— Я знаю, — Куроко улыбнулся. — Не переживайте, капрал. Я не слечу с катушек, не впаду в уныние и не побегу к Смиту с просьбой собрать Тейко обратно. Ну или чего там ещё боится Кагами, когда нависает надо мной грозовой тучей, стоит кому-нибудь из них оказаться в зоне видимости.

Джумпей негромко рассмеялся.

— Тайга, полагаю, беспокоится обо всём сразу.

— И это настолько для него нетипично, что я даже жалею о том, что оставил Второго в штаб-квартире — стоило бы напомнить ему, чего он боится на самом деле, — полушутя предложил Тэцуя, отложил в сторону так и не надетую на подушку наволочку и сцепил пальцы в замок. — Инициатором роспуска Тейко был не я. Но я его поддержал — переживать не о чем.

— И если бы было что-то, о чём нам знать необходимо, ты бы нам рассказал, так?

Хьюга смотрел на него, чуть склонив голову к плечу. Ни в глазах, ни в голосе не было угрозы или предостережения — он просил убедить его в том, что отряд может рассчитывать на откровенность в критический момент, но за сухим профессионализмом крылось чуть больше. Капрал спрашивал не только о том, что Тэцуи известно помимо сказанного Смитом, но и чьим приказам на одном поле с Сейджуро он подчинится.

Вопрос резонный, учитывая, как неохотно всё это время Куроко шёл на контакт, но ответа на него у Фантома не было.

— Я сделаю всё, чтобы избежать смертей, — уклончиво ответил он и мысленно поблагодарил провидение — с улицы раздался оглушительный грохот, и Тэцуя спешно обернулся за звук, избегая смотреть сегодняшнему командиру в глаза.

Вслед за грохотом последовали не менее громкие ругательства навернувшегося Изуки и задорный хохот Такао. Ястреб отряда Шутоку частенько подшучивал над Шуном, но то ли дело в разнице в возрасте и весёлой непосредственности, с которой Казунари игнорировал всю систему чинов сверху до низу, то ли в том, что Изуки в принципе трудно было вывести из себя, дальше словесной перепалки и состязания в остроумии дело никогда не заходило.

«Такао, мать твою за ногу!», — прикрикнул Оцубо, и Куроко живо нарисовал себе, как тот утомлённо трёт переносицу и силится не залепить шутнику оплеуху.

— Видно, Акаши очень хороший командир, — не обратив внимания на перепалку, отозвался Джумпей.

Улыбнулся коротко, кажется, ничуть не злясь, и поднялся с кушетки.

Сказать, что плохой — значит соврать. Что бывший — тоже слукавить. Но и оставлять без ответа неверно — Тэцуя провёл рукой по лбу, подорвался следом и нелепо распахнул рот, тщась подобрать подходящие слова.

— Хьюга, я не...

— Просто будь осторожен, — перебил его капрал и кивнул на вещмешок. — И разбери сумку — ваша с Мидоримой смена через полтора часа.

Вещмешок Тэцуя так и не разобрал — вытащил из бокового кармана перочинный нож с инициалами «О. Ш.» на рукояти, наполнил фляжку и затолкал рюкзак под кровать, никак не обозначая свой выбор яруса.

А если Кагами сам выберет верхнюю полку, то... Что ж, тогда держаться за прошлое и терзаться муками совести ему велел сам случай.

* * *

Когда Куроко заступил на смену, солнце ещё не село, а Мидорима был уже на Стене. Лучи заливали багрянцем серый камень Розы, окрашивали алым обманчиво спокойную равнину и верхушки виднеющихся вдалеке сосен, что сторожили опушку Леса гигантских деревьев, а Шинтаро методично перебирал УПМ.

Проверял подачу газа на лопасти турбины, крепление сопла маневрового реактивного двигателя к «чёрному ящику» и вращение стальных тросов. Примерялся к рукояткам лезвий и затачивал наконечники тросов — механические, выверенные движения, строго определённая последовательность. Баллоны с газом, «чёрный ящик», газовая турбина, механизм привода, тросы, лезвия [2]. В последнюю очередь Шинтаро брался за арбалет — их выдавали только снайперам подразделений и изготавливали строго в соответветствии с физическими характеристиками стрелка [3]. Закончив проверять экипировку, Мидорима педантично ровно перебинтовывал пальцы и проверял ремни на прочность.

Этот своеобразный ритуал снайпер не забывал выполнить ни разу, и в былые времена, когда Тейко выходили на экспедиции чаще, чем торговые экипажи покидали главные ворота Сины, Аоминэ не упускал возможности пошутить и пообещать, что однажды УПМ заклинит из принципа, «от переизбытка заботы».

То, что он сам вечерами полировал лезвия до блеска, Дайки из виду упускал, а Тэцуя, конечно же, никому не рассказывал.

— Солнце ещё не село, — заметил он, прислонив своё УПМ к стене возле бойницы.

— Такао задался целью проверить остроту зрения Изуки, а Кисэ принимает ставки, — меланхолично отозвался Мидорима и, на пробу пошевелив пальцами, повторил: — Солнце ещё не село.

— Кагами в пару достался Сакурай.

— Уже извинился?

— Я застал первые четыре раза. Пятый Кагами пресёк выстрелом из ракетницы, а на шестой я ушёл.

Мидорима тихонько хмыкнул, поднялся и прогнулся в спине. Солнце отразилось от стёкол очков, туго затянутые ремни скрипнули и Шинтаро повёл плечами, привыкая к неприятному трению.

Выбранный Эрвином напарник ему не слишком нравился. Они с Куроко никогда не были друзьями — в дебютную свою тренировку в качестве кадета первого состава Тэцуя имел неосторожность поторопить снайпера и, из добрых, разумеется, побуждений, помог ему скрутить тросы и убрать лезвия в ножны. Отдача последовала незамедлительно — со Стены Куроко не свалился только благодаря нечеловеческой реакции Аоминэ и его же привычке надевать на себя УПМ раньше, чем того требовали обстоятельства.

Мидорима после этого ещё несколько месяцев с параноидальным усердием прятал свою экипировку, а Дайки волком глядел на нахохлившегося снайпера и ближе чем на два метра его к Тени не подпускал. Хрупкий мир в отношениях держался на железном принципе «Я тебя не замечаю, ты меня не замечаешь — Земля не сходит с орбиты», и всё условно было хорошо. Так бы они сосуществовали и дальше, но когда во время одной из самых трудных вылазок у Тэцуи оборвался трос, и он едва не приземлился на макушку Титана, первым, кто ринулся на помощь, был именно Шинтаро.

Лёд треснул, не сломался, но дышать в отряде стало проще.

— Кисэ предлагал за патруль с тобой два сменных комплекта лезвий, — явно забавляясь, рассказал Мидорима.

— Это... сильно, — оценил Куроко. — Он не знает, что они подотчётные?

— Очевидно. Я бы согласился только ради выражения лица Касамацу, когда Кисэ попросил бы выдать ещё один набор, но у него в напарниках Мибучи — выше моих сил. — Снайпер закрепил УПМ и подпёр спиной стену. — А ты зря не поменялся с командиром — нам известно не больше вашего.

Тэцуя пожал плечами и провёл ладонью по баллонам — устав обязывал ни на секунду не снимать УПМ в патруле, но мысль о пяти часах под весом устройства тогда, когда ещё не зажили следы после предыдущей экспедиции, приводила в ужас.

— Если и есть смысл спрашивать, то только у Акаши, — добавил Мидорима, и по брошенному на него взгляду Тэцуя понял, что Шинтаро нисколько не лукавил — он ничего не знал.

Ещё во времена Кадетского училища, когда Гиганты были всего лишь страшной историей про мир за Стенами, разведчики казались рыцарями без страха и упрёка, а смерть не поджидала за каждым углом, Мидорима лучше всех прочих понимал истинные мотивы поступков Сейджуро. Он не знал наперёд, как в том или ином случае поступит самый молодой из командиров подразделений — этого, пожалуй, не знал никто. Но он мог объяснить, почему он поступит именно так.

Куроко же, несмотря на кровные узы, часто не поспевал за быстротечными решениями брата, нередко путался в хитрых схемах атак, не всегда улавливал суть той или иной уловки и безнадёжно отставал, когда решение нужно было принимать прямо там, посреди битвы, под вымазанной в крови и грязи лапой Титана.

Он доверял и следовал приказам.

Шинтаро анализировал.

Но там, где один мог замешкаться и опоздать, а второй — хотя бы на мгновение усомниться, они вместе не давали друг другу увязнуть в пучине страха и сомнений. Тэцуя верил за двоих, а Мидорима на всё имел ответ. Так это работало. Раньше.

Сейчас же ни одному из них не известно, чего ради они в Тросте, как много известно Акаши и что из сказанного Эрвином — дело рук Сейджуро.

— Ты не знаешь, — понял Мидорима.

— Как и ты, — парировал Куроко.

Потёр одну ладонь о другую и облокотился о толстый каменный парапет. Где-то там, впереди, ровная гладь безмятежного озера отражала тонкую полоску алого заката. Пышные облака, окрашенные багрянцем, словно одеяло накрывали вершины могучих деревьев. Под ногами, пёстрыми персидскими коврами расстилался лес. Меж огромных сосен виднелись тонкие полоски тропинок и сверкающая лента реки, пропадающая меж двух невысоких пригорков, покрытых густо зелеными елями.

Точно в калейдоскопе менялись цветные картинки, день сменился ночью, красно-золотое — серебристо-черным. На небо высыпали миллиарды звезд, лес под ногами пропал, и снова сверкало озеро, отражая яркий диск Луны.

Где-то там было море, о котором грезил и которое так ни разу и не увидел Шигехиро.

— Его глаза, — голос сорвался, и Куроко посмотрел вниз, где у подножья Розы простиралось минное поле — после падения Марии вокруг второй стены зарыли десятки тонн динамита. — Давно?

— Сразу после распада Тейко.

— Почему?

Мидорима закинул арбалет за спину, взглядом, будто скребком, прошёлся от макушки до пяток и повернулся к призрачному разведчику спиной.

— Ты мне скажи.

Они с Куроко никогда не были друзьями. Врагами, впрочем, тоже. Смотря вслед удаляющемуся Шинтаро, Тэцуя больше не был в этом уверен.

Тогда

— Вот упаду и сверну себе шею, — пробубнил Шигехиро, и Куроко, отчаявшись заснуть, распахнул глаза. — Тебе назло!

— Ты ж как кошка — если и падаешь, то на все четыре, — сонно отозвался Тэцуя и подложил руку под щёку.

С соседних коек донеслось злобное ворчание, просьбы заткнуться, дать поспать и идти к чёрту одновременно. В душной темноте кадетской спальни раздавались десятки разных сопений, причмокиваний, тихих бормотаний и иногда, со стороны особенно бесстыжих, стонов. За кирпичными стенами зима постепенно вступала в свои права, и предаваться любовным утехам где-нибудь ещё влюблённых больше никто не просил — велик шанс был услышать в ответ язвительное «не завидуй» и вслед за этим весьма однозначный посыл. Девушки выгибали тонкие брови и пренебрежительно фыркали, парни многозначительно подмигивали, порой откровенно нарываясь на драку, и в итоге всё равно оставались при своём.

— Эй. — Огивара свесился с верхней полки и смешливо улыбнулся. — Слышал, ты запалил костёр под окнами Шадиса.

— Ага.

Шигехиро уткнулся в одеяло, пытаясь заглушить смех, и ловко увернулся от запущенной в него подушки.

— А что жёг-то?

— Своё личное дело.

Смех резко оборвался, и Тэцуя искренне подивился тому, как друг всё ещё умудрялся не упасть — повис на перекладине, дотянулся до края простыни и сдёрнул, чтобы Куроко не пришло в голову спрятать лицо.

— В смысле?

— В прямом. — Тэцуя вздохнул, перевернулся на спину и невесело улыбнулся: — Шадис завёл новое и сказал, что если я провалю следующие нормативы, то он погонит меня взашей.

— И ты мне не сказал, — констатировал Огивара.

— Нет. Зачем?

Шигехиро откинул в сторону одеяло, спрыгнул с кровати, почти бесшумно приземлившись на холодный дощатый пол, и, неловко пошатнувшись, влез в ботинки.

— Я поговорю с ним.

Предсказуемо, но всё равно приятно. Куроко подпёр голову кулаком и уставился на Огивару. Тот попытался в темноте нашарить свою одежду, в сердцах плюнул и, видно, решил брать Шадиса штурмом, прямо так, по пояс голым.

— Хиро, — окликнул его Тэцуя.

— Чего ещё? — проворчал он, завязывая шнурки.

— Брось страдать ерундой и лезь обратно.

Огивара отмахнулся и тут же сдавленно выругался — Куроко поймал его за запястье, потянул на себя и даже почти посочувствовал: матрасы были совсем тонкими, а пружины жёсткими, и падать вот так, с размаха, наверное, мало приятно. Последовавший тычок в бок был тому лучшим подтверждением, но сейчас Тэцуя хотел раз и навсегда донести до него, что он больше не ребёнок, а Шигехиро не может и не должен защищать его вечно.

Сел на кровати, подтянул к себе колени и внимательно посмотрел другу в глаза.

— Я разберусь с этим сам.

— Каким образом? — хмыкнул Огивара.

— Я тоже в тебя верю, — скривился Куроко и тут же улыбнулся в ответ на беззлобную подначку. — Не знаю. Как-нибудь. Сдам нормативы. Или не сдам и вылечу из училища, но это не значит, что я уеду из Троста и вернусь обратно в Шиганшину. Пойду в ученики к местному аптекарю или врачу, на худой конец. Или выпрошу у Шадиса... Эй, ты чего?

Шигехиро буравил взглядом собственные стиснутые в замок пальцы, нервно пристукивал ботинком по полу и выглядел очень несчастным. Словно Куроко убеждал его не в том, что в любом случае останется здесь, по-близости, а в том, что упакует вещи и сорвётся с места сразу, как только представится возможность.

Он выглядел виноватым, и Тэцуя искренне не понимал, почему.

— Прости меня, — выдохнул Огивара.

— За что?

— За то, что потащил тебя за собой, — упавшим голосом пояснил он. — Ты и в Шиганшине был на своём месте, а я напридумывал чёрте чего и...

— Хиро.

— М?

— Ты серьёзно думаешь, что одно твоё желание могло убедить меня поступить в училище?

Огивара недоумённо моргнул, нелепо приоткрыл рот, и Куроко, не сдержавшись, рассмеялся.

— Брось. Я ненавижу тренировки, но... Не выходя за Стены, до моря не дойдёшь. — Тэцуя пожал плечами и протянул ему второй край одеяла.

Следующим в них полетел чей-то форменный пиджак. Зазевавшийся Шигехиро словил одежду лицом, откинул её в сторону, окрестив обидчика «засранцем», и снял ботинки. Шумно вздохнул, должно быть, решая, следует ли и дальше допытываться или можно уже перестать философствовать и лечь, наконец, спать. Цокнул языком и скрестил руки на груди.

— Так значит, завёл новое дело.

— Ага. И сказал, что мои мозги Аоминэ бы в голову, и он бы на парня молился.

— Он и так на него молится. Когда не материт. А даже если и материт, то всё равно что молится. Не удивлюсь, если...

— ДА ЗАТКНИТЕСЬ УЖЕ!

От трёх подушек сразу не смог увернуться даже Огивара. Те отскочили в разные стороны, перебудив тех, кто ещё умудрялся спать, и совсем не взрослого, но серьёзного боя посреди казармы избежать не удалось.

Три штрафных круга с утра бежал весь сто пятый тренировочный.

А где-то там, за Стенами, было море.

________________________________________

[1] — Изначально планировалось, что Акаши и Куроко будут братьями. Но Фудзимаки отказался от этой идеи, а мне пришлась по вкусу.

[2] — как-то так: https://pp.vk.me/c629314/v629314553/3856e/x2yqWO3XVLM.jpg

[3] — почему бы снайперам отрядов не козырять какой-нибудь своей фишкой?