Право на крылья (джен)

Ханамия не мог выбрать лучшего момента, чтобы появиться, а у Акаши не было времени на всё это дерьмо.

Когда он понял, что предложенный Аоминэ план не сработает, он тут же принялся за разработку плана Б. Гарнизон был почти бесполезен в бою против Титанов, но заделать брешь в стене те могли, и пусть выходить за пределы было рискованно, а драться с Гигантами на открытой местности — почти самоубийство, места для манёвра оставалось не так уж и много. Выбора не было, шансов обойтись малой кровью с каждой минутой становилось всё меньше, а трансформация по-прежнему представлялась крайней мерой.

Появление Паука проблем только добавило.

Он всегда знал, что Тэцуя — это тщательно замаскированная, скрытая катастрофа. Сейджуро подспудно ожидал даже, что если не Дайки, так Куроко точно выкинет какую-нибудь глупость. Перекидываться здесь, на глазах у всего Разведкорпуса и Гарнизона было худшим из всех возможных вариантов, и не было ничего удивительного в том, что именно к нему-то Тэцуя и прибегнул.

Отчаянная из отчаянных мер: когда Куроко заявился к нему в палатку, Акаши понял, что тот многое в себе переборол.

— Ака-чин.

Мурасакибара бесшумно приземлился возле, и Сейджуро отвернулся от сражающихся у подножья Стены разведчиков.

— Не вздумай перекидываться, — осадил он и бросил взгляд на Рёту и Дайки, гарцующих вокруг Паука и Фантома.

Те дали шанс остальным разведчикам выйти за Стену, а Гарнизону заняться брешью, но как бы благополучно всё не складывалось сейчас, Сейджуро был уверен: стоит угрозе исчезнуть, и люди развернут пушки на Тэцую.

— Муро-чин сказал, что уходить тогда, когда никто не хочет, чтобы ты уходил, глупо.

Акаши закатил глаза.

— Боже, избавь меня от…

— Это я просто так сказал, — никак не отреагировав на раздражение в голосе бывшего командира, перебил Ацуши. — Куро-чин не контролирует Титана.

В этом Мурасакибара был прав, и тот факт, что Фантом всё ещё не атаковал их, объяснялся исключительно присутствием Паука. Из возможных целей он выбрал наиболее ненавистную, но стоит ему потерять интерес к убийце лучшего друга и, возможно, спасаться придётся всем остальным. Легко коснувшись стального цвета заслонки, что отделяла его от сознания брата, Сейджуро понял, что пытаться надавить и уж тем более взять силой, как и раньше, не вариант. Тэцуя никогда не поддавался внушению, но и воле Фантома не уступал. Как быть с вышедшим из себя Призраком Акаши представлял плохо, и чем яростней разгоралась их схватка с Перевёртышем, тем резче и смертоносней становились движения Тэцуи. Дайки и Рёту спасали исключительно ловкость и привычка выкручиваться из более плачевных ситуаций.

— Вижу, — пробормотал он и неуютно повёл плечом. Раздражение Мидоримы неприятно жужжало за спиной и неизбежно напоминало о былых временах: снайпер, как и прежде, сжимал в руках арбалет и всем видом пытался показать, что он вовсе не ждёт приказа.

— Нужен точный выстрел.

— Это ты сейчас так пошутить пытался? — мрачно поинтересовался Шинтаро и занял позицию.

На шутки, как и на прочее дерьмо, у Акаши по-прежнему не было времени. Жестом показав Ацуши следовать за ним, он присоединился к сражающемуся за Стеной Разведкорпусу. Четыре секунды, если он всё верно помнил. Ровно столько потребуется Шинтаро, чтобы попасть Пауку точно в шею.

* * *

Кисэ приземлился возле Аоминэ, упёрся руками в колени и попытался отдышаться.

— Он всегда был настолько шустрым, или я что-то упустил? — выдохнул он, посмотрев на танцующих друг напротив друга Гигантов.

Мельтешащие перед глазами Дайки и Рёта бесили Фантома ничуть не меньше, чем Паука, и шансов быть расплющенными огромными руками Призрака было ровно столько же, сколько и шансов погибнуть под внушительными ступнями убийцы. Так себе перспектива, но чем больше Паук отвлекался на них, тем больше возможностей было у Куроко выйти из схватки живым: он уступал противнику и в размере, и в силе, но плохо заканчивал обычно тот, кто его недооценивал.

— Он никогда не выходил из-под контроля, — нахмурившись, ответил Аоминэ. — Это не Тэцу, это Фантом. Вот увидишь: не окажись у него под рукой Ханамии, он схватит за горло нас.

— Думаешь?

— Знаю. — Дайки посмотрел на Стену, где как раз стояли Акаши, Мидорима и Мурасакибара, и угрюмо фыркнул. — Блеск.

Кисэ выпрямился и обернулся.

— Уверен, он не приказывал.

— В этом-то и дело. Мы как кучка заложников, пускающих слюни на своего тюремщика. У этого должно быть какое-нибудь название. — Дайки осёкся и слегка смутился под неожиданно потеплевшим взглядом Рёты. — Что?

— Ты сказал «мы».

— Оговорился.

— Ага, — легко согласился Рёта и снова посмотрел на Куроко. — Что будем делать?

— Мидорима, очевидно, будет стрелять.

— Да. Но что мы будем делать потом?

Аоминэ перевёл взгляд с явно запыхавшегося, но ослеплённого яростью Призрака на огромных размеров валун в черте города и подумал, что, вероятно, с ними со всеми что-то кардинально не так. Что способность перекидываться приходит на место банального инстинкта самосохранения, а храбрость не граничит с глупостью — заступает за черту.

Подумал и подумал, не то чтобы время подходило для праздных размышлений, а заставить Куроко закрыть дыру в Стене было проще, чем подчиняющихся чужому приказу Гигантов.

Но, во-первых, Акаши, судя по всему, до этого не додумался. А во-вторых, четыре секунды. Именно столько времени требовалось Мидориме, чтобы попасть в цель. Когда тяжёлая стрела со свистом рассекла воздух, на размышления оставалось слишком мало времени. Остриё вошло чуть ниже, чем если бы Шинтаро действительно планировал мерзавца убить, Паук покачнулся и с грохотом рухнул на землю. Вспыхнул свет, от туловища Титана повалил дым, а Кисэ и Аоминэ сорвались с места.

Просто и трудно одновременно: вытащить ублюдка Ханамию из плоти Гиганта, отвлечь Фантома и не умереть самим. Рёта буркнул себе под нос что-то, отдалённо напоминающее «придурок», и спикировал вниз, прямо к истекающему кровью Макото. Стрела прошла насквозь, чуть ниже рёбер, левее позвоночника. Ровно так, как нужно было, чтобы обезвредить, но не убить, и у Кисэ оставалось примерно две минуты на то, чтобы вытащить стрелу, и ещё около получаса, прежде чем Ханамия придёт в себя. Мидорима не мог быть уверенным в том, что они поступят так, как поступят, но Акаши — Акаши мог, и в чём-то Дайки был прав: привычка следовать за Сейджуро отдавала слюнявым нездоровьем, а заведомая уверенность Сейджуро в их действиях слегка действовала на нервы.

Рёта рубанул по тлеющим сухожилиям, что цеплялись к коже Ханамии, и мысленно поблагодарил Аоминэ за оперативность: Фантом вмешательства явно не оценил. Здоровенная ладонь замахнулась на бессознательное тело и в тот самый момент, когда он почти размазал Паука вместе с Рётой по земле, ему в предплечье воткнулся трос. Дайки сделал вокруг Тэцуи круг, и этого хватило Кисэ, чтобы взвалить чёртового гада на плечо и оттащить того за ближайший дом.

Было бы неплохо, имей они, что предъявить суду, когда придётся разгребать последствия, и один из напавших на Шиганшину — лучший для этого кандидат. Удержать Перевёртыша от трансформации в принципе трудно, удержать от трансформации Ханамию почти невозможно, но если он всё правильно понял тогда, в Шиганшине, то Акаши способ знал.

Знал, однажды не дал перекинуться Куроко и никогда не отказывал себе в удовольствии держать всё под контролем. Алый барьер скользнул мимо Кисэ и полупрозрачным коконом окутал бледного от кровопотери Паука.

Ханамия в своё время много крови попортил, но каким бы он гадом не был, Тэйко бы и пальцем не пошевелили, чтобы его устранить: риск явно перевешивал предполагаемое одолжение миру. Так что зря он поднял руку на Огивару: в живых Сейджуро оставлял лишь тех, кого действительно планировал помучить, и если они доживут до конца дня и их не попросят со двора, то Макото ждёт очень тяжёлая ночь в клетке.

Рёта поморщился от громоподобного, злого рыка Призрака и искренне понадеялся, что у Дайки хватит сил и выдержки достаточно долго маневрировать у того между рук. Снова взвалив Ханамию на плечо, он потащил того по полуразрушенным улицам к городской тюрьме — о том, чтобы преступник оказался за решёткой, следовало позаботиться заранее.

* * *

Дорогу к лагерю перегородила груда камней, счёт шёл на минуты, а времени беспокоиться о санитарных нормах не было совсем. За лазарет сошёл первый попавшийся, покинутый хозяевами дом. Старый, деревянный, со скрипучей лестницей, но чистый — в нём явно жили небогатые, но бережливые люди. Момои приходилось работать и в много худших условиях, а за неимением лучшего приходилось довольствоваться тем, что есть.

Она жестом дала указание бледной Рико набрать воды и принести полотенец и одним движением смахнула всю кухонную утварь со стола.

— Клади его сюда.

Кагами пригнулся, проходя в невысокое жилище, и бережно уложил Киёши на деревянный стол. Вслед за ним в помещение забились все остальные Сейрин, и света из небольшого окошка стало очевидно мало.

— За Стеной нужна ваша помощь, — разрывая рубашку и брючину Тэппэя, твёрдо проговорила Сацуки. — Мы справимся, идите.

— Он… в порядке? — тихо спросил Коганей и неосознанно впился пальцами в предплечье Тайги.

— У него сломано колено, — не дрогнувшим голосом ответила Момои и быстро пробежалась пальцами по рёбрам. — Три ребра. Он ударился головой, и я пока не могу поручиться за то, что угрожающих жизни внутренних повреждений нет. Но он жив. И чем быстрее вы покинете помещение и дадите нам с Рико работать, тем больше я смогу для него сделать.

— Ты не говоришь, что он будет жить, — подметил очевидное Изуки.

— Потому что не могу обещать, — честно отрезала Сацуки. — Идите, чёрт возьми. — Никто не пошевелился и Момои зло посмотрела на застывшего Джумпея. — Хьюга, возьми себя в руки!

Командир крупно вздрогнул, глянул на рассерженную учёную и усилием воли повернулся к Киёши спиной.

— Выходим за Стену, Гиганты сами себя не убьют.

Сейрин неохотно подчинились. Замыкал процессию Тайга, и Сацуки, недолго поколебавшись, отступила от импровизированного операционного стола и легко придержала того за локоть. Кагами встретился взглядом с горящими упрямством и вызовом глазами и вымученно улыбнулся.

— Я знаю, — проговорил он. — Куроко на нашей стороне.

— Убеди в этом остальных.

Тайга кивнул и, ненадолго загородив свет, вышел из одолженного ими хлипкого дома. Момои проводила его взглядом, вздрогнула от прорезавшего тишину рыка и искренне понадеялась, что ребятам хватит сил сдержать и решимости — привести в чувства.

— Момои, вроде… — раздался за спиной дрожащий голос Рико. — Вроде внутреннего кровотечения нет.

Сацуки ненадолго прикрыла глаза. Вдохнула, выдохнула и выкинула из головы творящийся в городе ужас, перекинувшегося Куроко, летающих вокруг него Дайки и Рёту, проклятого Ханамию и сходящую с ума от волнения Айду. В мыслях тут же стало холодно и пусто, руки перестали подрагивать, а перед глазами были только Киёши и цель — вытащить его с того света.

Это она могла.

* * *

Фантом двигался быстрее, чем помнил Аоминэ. В движениях Титана по-прежнему проскальзывала свойственная Куроко импульсивность, но в отсутствии контроля атаки начинали повторяться. Стереотипность делала его предсказуемым, и хотя ярость придавала сил, те ошмётки эмоций, что долетали до Дайки сквозь стальную заслонку, мало походили на совершенно потрясающее по своей сути чувство единства с Гигантом — на Зону.

Аоминэ потратил не день и не два, прежде чем научился самостоятельно доводить себя до неё. Он не сразу понял, что стремление в Зону попасть оправдывается только в случае полного отсутствия подобного стремления. Не раз рисковал шеей, думая, что ключ — это потенциальная угроза для жизни, а когда, наконец, разложил всё по полочкам, смог в Зону войти и из неё выйти, то открыл для себя своего Титана заново. Трансформации больше не приносили былого дискомфорта, а побочные явления в виде ожогов в половину лица и непроходящей головной боли перестали быть проблемой. Он больше не чувствовал себя подавляемым и перестал теряться в сознании Аса. Зона позволяла воспринимать Титана частью себя самого.

То, что происходило с Куроко, Зоной не было.

— Тэцу, перестань! — с натянутым весельем в голосе воскликнул Аоминэ и едва увернулся от цепких и стремительных пальцев. Главным здесь было не перестараться: излишним напором не вывести его из себя окончательно и, напротив, не дать ему сойти с места хотя бы до тех пор, пока Рёта не отойдёт на безопасное расстояние. — Ещё немного, и я решу, что ты действительно пытаешься меня убить!

Будь на месте Тэцуи любой другой, всё было бы проще. Умом Дайки понимал, что царапина на теле Фантома не означает царапину на теле Куроко, но заставить себя причинить какой-либо существенный вред всё равно не мог. Дело было даже не в проклятой сентиментальности — Аоминэ хорошо понимал разницу между допустимой жестокостью и чрезмерной. Просто он знал, как Куроко и Призрак мыслили: Фантом обрадовался бы возможности порвать Ханамию голыми руками, но Тэцуя никогда бы не простил себе сопутствующего ущерба.

Однако, несмотря на кажущуюся непохожесть, Куроко не испытывал моральных проблем с тем, чтобы убить того, кто заслужил.

В том, что Ханамия получит по заслугам в любом случае, убедить нужно было сначала его.

— Ладно! Возможно ты и пытаешься, — выдохнул Дайки, выходя из виража. — Но знай, ты разбиваешь мне сердце!

Ожидаемого отклика шутка не нашла. В прозрачных голубых глазах Призрака мелькнуло раздражение, по опасно натянутой связи полыхнуло хлёстким гневом, и вспыхнувший всеми оттенками синего и серого клубок эмоций был до того знакомым, что ответ пришёл сразу.

Аоминэ понял, что нужно делать. Оглядываясь назад, мысль была слегка безумной, но Дайки не стал бы ничего менять. Ни за какое золото мира, ни за одно, даже самое убедительное обещание свободы.

Он ослабил тросы, сбавил скорость и сам дал себя поймать.

Худая, но сильная рука Фантома обхватила его за туловище, едва не выдавливая жизнь. Баллоны УПМ врезались в бёдра и предупреждающе заскрежетали. Рёбра прошило острой болью — всего два, насколько Дайки мог судить. Призрак определённо контролировал силу, но дыхание всё же предательски спёрло, сердце истошно заколотилось в груди, а голос на мгновение отказал.

— А, впрочем, ладно, — прохрипел Аоминэ и заставил себя расслабиться. — Я заслужил.

За спиной Фантома маячил подорвавшийся со Стены Мидорима, но Дайки не рискнул отвлекаться от внимательно разглядывающих его глаз. Он искренне надеялся, что снайперу хватит ума и хладнокровия не вмешиваться прямо сейчас. Да, со стороны, вероятно, выглядело плохо, но Шинтаро не мог чувствовать, как чуть дрогнули судорожно стиснутые пальцы, и не имел возможности видеть, как потемнели блеклые глаза. Слабое утешение, но хотел бы Призрак убить — Аоминэ не успел бы даже пикнуть.

Секунды тянулись мучительно медленно. Сухой ветер на высоте тридцати футов бил прямо в лицо. Чертовски хотелось моргнуть и закашляться. Вдохнуть глубже и хотя бы каплю шевельнуть плечами. Хотелось снова заговорить, но…

Серебристая, совсем тоненькая ниточка нерешительно коснулась щеки, скользнула по векам, словно ощупывая. Призрак склонил голову к плечу, чуть ослабил хватку и замер соляным столбом посреди разрушенной ими с Пауком улицы.

Секунда, две, три — Аоминэ не знал, сколько они так стояли. За Стеной продолжалась битва, но он краем глаза видел, как Мидорима схватил за руку собравшегося было на помощь Мурасакибару, как покосился на подошедшего Акаши и еле заметно качнул головой. Должно быть, они все что-то почувствовали, потому что три пламени — изумрудное, лиловое и алое — чуть подрагивали, а мир перестал видеться таким, каким виделся раньше. То, что раньше было звуками, теперь ощущалось слепками чужих эмоций, обрывками бесконечного множества человеческих мыслей, полных гнева, страха и надежды. Шум превратился в тишину, собственное тело в воздух. Запахи стали цветами, а чёткие образы — тенями. Он чувствовал тонкие нити, что до трансформации крепко цепляли их всех к нему, к Куроко и… О!

Аоминэ позволил себе глубокий, медленный вздох и прикрыл глаза.

Прошло больше полугода с тех пор, как он в последний раз видел мир таким. Убрав последние щиты, Дайки отпустил себя и нырнул в чужое сознание.

С головой.

Тэцу?

* * *

О едва затихшем шторме напоминал только сырой песок, выброшенные на берег водоросли и густой, солёный запах. Море шелестело еле слышно — лишь эхо тех высоких, тяжёлых волн с пушистыми гребнями, что обрушивались на песчаный берег не так давно. Словно кистью нарисованные облака покрывали крупными мазками посветлевшее, жёлто-красное в закатных лучах небо, а потревоженные непогодой чайки громко кричали со скал.

Было хорошо и очень спокойно.

— Ну вот. Замок размыло.

Куроко хмыкнул и обнял колени руками.

— Это был не замок, а песочный Эверест.

— Когда это ты видел Эверест?

— Ты показывал, в той книжке про путешественников.

— Ха! Нельзя сравнивать настоящий замок с нарисованной горой.

— Допустим. Но замков я видел предостаточно, и, поверь, то, что ты слепил, замком не было.

Огивара недоверчиво фыркнул и с досадой шлёпнул ладонью по размытой горе песка. Отпечаток ладони тут же заполнился мутной влагой, а песок по краям посветлел. Не бог весть что, но в узких кругах за произведение искусства вполне сойдёт.

— Тебе не обязательно тут сидеть, — как бы между прочим заметил Шигехиро.

— Мешаю?

— Я в твоей голове — ты не можешь мне мешать.

Тэцуя глянул на него мельком и снова растерянно уставился на садящееся солнце.

— Я помню.

— Ну так иди. В Стене брешь, твой призрачный берсерк сейчас порушит половину Троста, а Аоминэ с Кисэ однажды всё-таки устанут — дел невпроворот.

— Он убьёт его.

— Если ты не помешаешь, — возразил Огивара и принялся лепить новую гору. — Мидорима промахивается только если хочет промахнуться, а Ханамия нужен вам живым. Не угомонишь большого парня, и тот расплющит Макото по земле, едва стрела настигнет цель. Это только моё мнение, но выйдет херово.

— Ты у меня в голове.

— Да, слово «хер» тебе знакомо.

Тэцуя улыбнулся и снял с одного рукава липкую паутину.

— Акаши и Кисэ. Пока Аоминэ прыгает у Призрака перед носом, Сейджуро не даст Ханамии перекинуться, а Рёта…

— …запрёт его в тюрьме, — закончил Шигехиро и одобрительно кивнул. — Недурно.

— Да, ничего так.

Шигехиро прилепил комок мокрого песка поверх комка побольше.

— Глупость сделает.

— Кисэ?

— Нет. Аоминэ. Жопой чую.

Ветер подул чуть сильнее, а сидящая у воды чайка вдруг вспорхнула в воздух. Солнце висело над водой неподвижно, как и положено ненастоящему солнцу, а море зашумело громче. Следующая волна почти достала до ног, и когда вода всё же коснулась грубой кожи сапогов, Куроко неуютно поёрзал на сыром песке и недовольно покосился на Огивару.

— Кто тебя просил?

— От наличия или отсутствия у тебя интуиции его поступки не зависят, — глубокомысленно изрёк тот и бросил копаться в песке. — Так что?

— Два ребра, — буркнул Тэцуя.

— Довольно… милосердно.

— Он ему нравится.

— Но он обижен. Большой парень дуется совсем как ты.

— Я не дуюсь, — ощерился Куроко. — Я…

— …наказываешь его.

— Нет. Вовсе нет, я никогда не хотел и не думал ни за что его наказывать. Ни его, ни кого бы то ни было из них. Я злюсь немного, но, мне кажется, у меня есть на это право.

— В отряде шесть человек.

— Он убивал тебя, — не громко, но тяжело проговорил Тэцуя. — Он убивал тебя, Акаши видел, но не дал мне перекинуться. Я едва не рехнулся, но Аоминэ даже не попытался…

Куроко осёкся, мотнул головой и яростно оттёр скатившуюся по щеке слезу.

— Закрыть тебе глаза? — почти шёпотом подсказал Огивара.

Да.

Волны вновь успокоились. Тревожный крик чайки оборвался на самой высокой ноте. Шигехиро потянулся к нему и снял паутину со второго рукава.

— Он сломал бы мне позвоночник, едва увидев трансформацию. Ты бы всё равно не успел, ты знаешь это, а Император спас вас всех от разоблачения. Он спас, но Акаши подумал, что предал, и не справился. Вы с Аоминэ на тот момент уже два месяца как не разговаривали, а он ни за что не протянет руку, если не будет уверен, что ты её пожмёшь. — Шигехиро замолчал, будто бы к чему-то прислушиваясь, и улыбнулся. — Не протянул бы. Раньше.

Солнце свалилось за горизонт, и песчаный пляж теперь освещали пять разноцветных огоньков. Один, тёмно-синий, но самый яркий, висел над головой как полярная звезда и, вопреки обыкновению, светился ровно и чего-то ждал.

— Мне жаль, — так же негромко продолжил Шигехиро. — Мне очень жаль, что меня нет, но ты сейчас споришь сам с собой.

Тэцу?

— Валун?

— Нужно залатать брешь в Стене, — глухо отозвался Куроко. — Титанов контролируют, Акаши не может приказать никому из них.

— О, так ты теперь заместо вьючного животного!

— Что-то вроде того. Вряд ли мне это зачтётся и, как только Гарнизон придёт в себя, у пушек будет новая цель.

Мы не позволим. Тэцу, мы не позволим.

— Я не с ним говорю, — нахмурился Куроко.

— Зато он говорит с тобой, — пожал плечами Шигехиро и снял паутину теперь уже с макушки. — Отвратительная способность, честное слово.

— Говорить со мной?

— Нет, паутина. Сколько Перевёртышей из-за него обратно перекинуться не смогли, страшно представить.

Куроко попытался разглядеть в сгущающемся мраке силуэт Шигехиро и, поняв, что тот с каждой секундой растворяется в темноте всё больше, зацепился взглядом за поблескивающие в свете пяти огоньков глаза.

— Я скучаю.

— Знаю, — кивнул Шигехиро и сочувственно вздохнул: — Чертовски тяжёлый камушек.

— Шагов десять, не больше.

Мне жаль, Тэцу.

— Он не врёт.

— Не врёт.

Тьма сомкнулась над ним плотным куполом. Здоровенный валун упал с плеч на землю, закрывая брешь в Стене, Шигехиро издал победный клич, а Куроко закрыл глаза.

* * *

Мгла лопнула подобно мыльному пузырю, по глазам полоснул яркий свет настоящего солнца над Тростом, в нос ударил запах пыли, металла и крови, а в ушах эхом отразился звук перезаряжаемого оружия.

Блять.

Аоминэ.

Ну, благодарности я и не ждал.

Голос даже в мыслях звучал хрипло.

Дайки фыркнул, тут же осёкся и, поняв, что ему ответили, резко обернулся. По правую и левую сторону от него стояли Кисэ и Кагами с мечами наизготовку. Рыжие лучики играли в темных, встрёпанных волосах, в глазах плясали смешинки, а в улыбке сквозило облегчение весом в несколько спасших их валунов.

— Сложить оружие, солдаты!

Голос у Вермана прорезался как всегда в самый неподходящий момент. Куроко на пробу повёл затёкшими плечами, глубоко вздохнул и, не отрывая глаз от пытливо разглядывающего его Дайки и стирая из памяти нарисованные горы, улыбнулся.

Так что? Какой план?

В темноте над нарисованным морем по-прежнему кричали чайки.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ