Жизнь после (гет)

Отрицание всей той ужасной череды событий, случившихся с Драко, длилось ровно до тех пор, пока осенний ветер ласково трепал его волосы и больничную мантию.

Но стоило ему стихнуть, как все слова, сказанные Реджиной, всплыли в сознании Драко. Видимо, это отразилось в чертах его лица, потому что маггл, шедший по улице с чемоданом в руках, несколько раз обернулся на него, поражённый выражением лица и необычной одеждой мужчины. А какая-то ведьмочка с дочкой затормозила, увидев его, и поменялась с девочкой местами, пытаясь отгородить её от странного прохожего. Вдруг Драко услышал быстро приближающиеся шаги.

Он должен быстрее спрятаться, умчаться, сбежать. Сбежать, пока они не поймали его и не начали ставить опыты, как над лабораторной крысой, которые закончатся только с наступлением его одинокой смерти на унылой больничной койке.

И, не раздумывая дважды, он быстро аппарировал в свою тёмную комнату в Малфой-мэноре. Здесь так же давили стены, как в Мунго, но он мог побыть один. Где-то на подкорках сознания билась мысль, что ему нужно бы чувствовать себя виноватым за свой непредсказуемый побег, но Драко не мог сейчас находиться среди других людей. Со здоровыми органами, с чистой, неиспорченной кровью, а главное, среди людей, перед которыми ещё были открыты все горизонты, у которых ещё была впереди долгая и счастливая жизнь. В сравнении с ними он чувствовал себя больным, неполноценным, и это вызывало злость и то упорно заталкиваемое внутрь себя чувство — зависть.

Он не заразил их. В этом он был уверен. Для того чтобы произошло заражение, Колье должен проникнуть внутрь тела: кровь, слюна, сперма, экскременты — вирус может быть передан любым из этих способов. Но Уайт, несомненно, продезинфицировала все вещи, которых он касался, все кабинеты, которые он посещал, даже те места, где он только дышал или на которые смотрел. Он стоял не достаточно близко к тем людям у входа в Мунго, чтобы поставить их под угрозу, хотя Уайт, вероятно, захватила и их тоже. Домовые эльфы, которые находились в данный момент в Малфой-мэноре, были в безопасности: вирус Колье не передавался другим существам, кроме Ноmo sapiens.

Драко оскалился. Ещё будучи подростком, Малфой хотел быть кем-нибудь другим, более выдающейся и интересной личностью. Но это был первый раз, когда он не хотел быть человеком.

Его взгляд зацепился за бутылку огневиски, подаренную Люциусом по случаю поступления в школу Гиппократа. На душе стало ещё тоскливее и гаже.

Если он обречён терпеть жалость всего человечества, то он хотя бы не будет делать это трезвым.

Драко дотянулся до бутылки и прочитал этикетку. Это было огневиски Блишена столетней выдержки — почти бесценная марка, известная своими тонкими ванильными и ореховыми нотками. Отличительной особенностью именно этого бренда было почти моментальное опьянение.

Малфой пил до тех пор, пока его не вырвало в рядом стоящий котёл. Привкус желчи во рту вызывал отвращение к самому себе, и чтобы избавится от него, Драко выпил ещё. После последнего глотка мир перед глазами Малфоя начал вращаться. Приложив некоторые усилия, он встал, дотянулся до котла и, вынеся его на балкон, поджёг, затем побросал в пламя свои штаны, рубашку и нижнее белье. Оставшись в одних носках, он вытянул руки над красно-оранжевыми языками пламени, ласкавшими его руки, и подумал, как было бы хорошо, если бы он сгорел так же, как и его дорогие штаны.

Сгорел или спрыгнул с балкона.

Драко выставил одну ногу за ограждение.

Это бы было правильно. Это было бы лучшим решением всех проблем и наиболее логичным завершением его никчёмной жизни. Он бы успел спрыгнуть в темноту, пока огонь не поглотил все вокруг. И Драко был уверен, что сделает это с гордым, саркастичным смехом, доказывая всем вокруг, что может сделать что-то великое и ужасающее без сомнений и колебаний, не боясь забвения.

Внезапно его качнуло назад, и, не сумев удержаться на ногах, Драко с высоты своего роста упал на каменный пол балкона, больно ударившись головой. Голова поплыла, и в глазах всё потемнело, заставляя Малфоя отключиться.

Он очнулся через несколько часов с сильной ноющей головной болью, но чувство полного отчаяния и разочарования во всём покинуло его. Его спас выпитый вечером виски — адская жидкость, убивающая огромное количество людей на Земле, спасла его. Грёбаная ирония.

Драко не верил в совпадения и удачные стечения обстоятельств. Он не собирался больше растрачивать понапрасну столь ценное для него оставшееся время.

Малфой отправился в душ, где сделал воду такой горячей, что кожа тут же сморщилась и покраснела. Аккуратно бреясь, он старался не ловить в зеркале собственный взгляд и не думать о том, что малейшее движение кисти и неосторожный щелчок пальцами могут в корне изменить весь ход событий.

Он решил надеть свою самую лучшую одежду: отглаженную белую рубашку, чёрные, идеально сидящие на нём брюки и отлично сшитую, новенькую серую мантию, подчёркивающую тёмные вкрапления в его стальных глазах. Драко тщательно отполировал свои ботинки из драконьей кожи и начал их медленно надевать. Зная, что это, возможно, последний раз, когда он сможет выглядеть идеально, Малфой старался все делать с чувством, аккуратно и чётко. Застегивая последнюю пряжку, Драко обратил внимание на нарастающее и холодящее чувство в груди.

Он прощальным взглядом окинул свою комнату и, направив свою волшебную палочку на кровать, произнёс:

— Инсендио.

Покрывало мгновенно загорелось, распространяя огонь на изголовье кровати и ниже, на ковёр, распластавшийся на каменном холодном полу. Следом загорелся шкаф, с него пламя перекинулось на его любимые книги, а потом заполыхало кресло. Его большое винтажное зеркало, охваченное огнём, с грохотом упало со стены. Следующая струя пламени попала в ванную комнату, уничтожая занавески над ванной и серый коврик. Драко вышел на балкон через французские двери и поджёг тяжёлые бежевые шторы.

Он замер на минуту, любуясь с каким-то необъяснимым восторгом тем, как языки пламени пожирают все его вещи, а вместе с ними и воспоминания его детства и юношества. Обгорелые куски ткани и обрывки пергамента опадали к его ногам вместе с пеплом, садящимся на его идеально начищенные ботинки. Дым от устроенного им пожара медленно добирался до Малфоя, щипля его глаза и заставляя лёгкие лихорадочно работать в отчаянных попытках вобрать в себя как можно больше кислорода.

Время пришло.

Он аппарировал на единственную открытую площадку Святого Мунго, куда люди могли спокойно прибывать и так же спокойно уходить. Это была исследовательская библиотека. Как только Драко оказался в больнице, он почувствовал лёгкий двойной толчок в груди — сигнал его персональной защиты. Драко сразу понял, что это значит.

Всё стало так просто. Теперь ему оставалось только подождать.

И он не был разочарован. Гермиона ворвалась сквозь двери, держа палочку в руке. Она выглядела вымотанной и измождённой, её волосы находились в диком беспорядке, и мантия была ужасно помята. Девушку сильно трясло от нервного напряжения. Она потянулась к нему. Боясь неожиданного выпада с её стороны, Драко инстинктивно дотронулся до своей палочки, находящейся в чехле, закреплённом на ремне его брюк. Её колени подогнулись, и, увидев, как она отшатнулась, прижавшись к стене, Драко невольно вздрогнул.

— Драко, — её голос был хриплым и глухим, наполненным болью, облегчением и, одновременно с тем, сожалением.

— С тобой все в порядке? — Драко был немало удивлён эмоциями, отразившимися в его собственном голосе. Это было ненормально — ничего с ним сейчас не было нормально — но его голос был мягким и заботливым. И, к его удивлению, он мог хорошо им владеть.

Глаза Грейнджер метнулись обратно к нему. Страх и животный ужас, заметные в её взгляде ещё секунду назад и сжимавшие все его внутренности, сменились неистовым гневом.

— Где, чёрт тебя дери, ты был?! — отчеканила Гермиона, непроизвольно вытягиваясь, чтобы смотреть ему в глаза.

Это было потрясающе — то, как быстро менялось её настроение от запуганного и заботливого до гневного. Её голос сейчас нельзя было отличить от змеиного шипения, щедро приправленного ядом и яростью. Но Драко понимал её, она имела полное право на него злиться.

— В мэноре, — Малфой решил не врать ей. — Мне было нужно...

— Догадываешься, где была я? — горячо перебила Грейнджер. — Знаешь, чем я занималась последние двадцать четыре грёбаных часа?

Она не дала ему шанса даже попытаться ответить.

— Носилась в поисках тебя! — её гневный тон перешёл в издевку. — Ровно тем же занимались и все остальные работники этой больницы. Ты хотя бы можешь осознать возможный ущерб от своих действий?

— Я не идиот, — сказал натянуто Малфой, расправляя плечи и выше задирая свой острый подбородок. — Меня видели снаружи только три человека. Они...

— Уже дезинфицированы, — возможное облегчение, которое она должна была почувствовать от такого малого количества подверженных угрозе человек, не отразилось в её тоне. — Но никто не знает, что ты ещё успел натворить.

— Ничего, — он был уверен в правоте своих слов. — Из Мунго я аппарировал сразу в мэнор, ни с кем не пересекаясь. А покинув его, я поджёг свою комнату.

— Там же были эльфы. И твоя мать...

Драко разозлился:

— Только я могу зайти в свою комнату, и огонь был ограничен и контролируем. Пройдут годы, прежде чем хоть кто-то узнает о пожаре.

Она не стала отвечать на это, прижав свои ладони к закрытым глазам и пытаясь успокоиться:

— Это было безответственно, глупо, опасно и ... — гнев, до этой минуты придававший ей силы, начал сходить на нет. И на неё разом обрушилась вся накопившаяся за это время усталость.

Её подбородок задрожал. Малфой почувствовал сожаление и стыд за причинённые всем неудобства. Она убрала руки от своих глаз, и Драко заметил блестевшие в них слёзы.

— Пришли твои результаты крови, — голос девушки стал более мягким и дружелюбным.

Прежде, чем он успел остановить себя, в нём уже успела зародиться глупая надежда. Необъяснимая, непреодолимая, иррациональная. Может, слёзы и гнев Гермионы были вызваны тем, что он вернулся целым и невредимым, не успев ничего сделать с собой под влиянием горя и отчаяния, находясь за пределами больницы? Возможно, что он стал тем самым исключением из любого правила, и она обнимет его и скажет, что с ним всё обязательно будет хорошо. И он был уверен, что даст волю накопившимся в нём эмоциям и всхлипнет в её мягкие волосы. Он надеялся, что судьба дала ему второй шанс, и тогда он обязательно попытается сделать всё возможное для достижения поставленных целей.

Это всё было возможным. Нужно было только спросить её об этом.

— Сколько мне ещё осталось?

Гермиона колебалась и медлила с ответом. Этого было достаточно. Искра, помогавшая ему держаться на плаву, исчезла. Оставив вместо себя опустошение и разочарование.

Его разум перестал контролировать его тело, которое скоро полностью перестанет функционировать. Через шум крови в ушах он едва смог расслышать всхлип Гермионы и цифру, которую она назвала.

Двадцать семь дней.

Возможность благополучного исхода, так прочно и надёжно обосновавшаяся в его разуме, ещё долго не хотела к себе подпускать истину и отчаянно ей сопротивлялась. Приятный самообман был так заманчив и привлекателен. И правда была так нежелательна, что мозг забаррикадировался, предпринимая последние попытки спастись от неё, отторгнуть как что-то инородное. Но действительность не сдавались и нежно обволакивала каждую мысль Драко, затуманивая его глаза и наполняя его сознание.

Это был последний раз, когда он видел вход в аллею.

Это был последний раз, когда он прошёл мимо лаборатории Грейнджер.

Это был последний раз, когда он поднимался по лестнице из подвала.

Казалось, кругом все провоняло гнилью и запахом разлагающегося тела. Кругом было душно и затхло. Было тяжело дышать.

Драко не отдавал себе отчёта в том, что они уже добрались до второго этажа, пока двое мужчин в белых масках и мантиях не потащили его за собой, уводя с лестничного пролёта. Эти двое плотно скрутили его руки, зажав между своими крепкими телами. Малфой был впечатлён их небывалой глупостью или храбростью, с которой они набросились на заражённого таким опасным вирусом, как Колье. Он почувствовал, как кончик палочки уткнулся ему в спину. Драко попытался извернуться и вытащить свою палочку, но она была быстро выхвачена одним из мужчин.

Он почувствовал беспокойство, волнение и раздражение.

— Отпустите меня, — его голос был на удивление ровным и опасным.

Почему он сейчас должен о чем-то беспокоиться? Ему осталось жить двадцать семь дней, и Драко совершенно нечего терять. Что они могут ему сделать? Изолировать? Приговорить к смерти? Но он всё равно решил послушать их.

Человек позади него сильно пихнул его в спину.

Драко не сдвинулся. Он не хотел подчиняться этим ублюдкам.

В него полетело заклятие, и Малфой не успел от него увернуться. Его ноги склеились, и он бы непременно упал, если бы крепкие руки мужчин в белых мантиях не подхватили его.

Подошла Уайт. Она встала перед ним, уперев руки в бока. Все её лицо было перекошено от ярости. Реджина тоже была одета в длинную белую мантию, закрывающую даже носки её туфель. На лице были защитные очки и маска, полностью защищающие лицо женщины.

— Новая униформа? — брови Драко взлетели в изумлении. — Мне казалось, что старая была очень милой.

— Это для нашей собственной безопасности, — голос Уайт вдруг стал строгим. — Я не могу ставить других под угрозу.

Малфой рыкнул на неё, и его лицо приобрело то же выражение гнева, что и у Уайт:

— Потому что вирус Колье бессилен перед всем маггловским, не так ли? Теперь вы уже поняли и запомнили, что АИЭ не так безопасно, как всем казалось...

Глаза Уайт лихорадочно заблестели:

— Мы много раз проверяли его. Антиинфекционный экран никогда раньше не подводил. Драконья оспа, забрызгрыльность, шейный гриб… Все эти заболевания очень опасны и заразны, но система хорошо справлялась, и все были в безопасности. Мы думали, что Колье ничем не отличается от них, и использует магию только в качестве защиты. Никто не мог предположить, что он нападает, используя её. Этот вирус не боится АИЭ, но не в состоянии преодолеть физическую преграду. Колье — магический вирус по своей природе, и ему необходима магия. Если бы мы знали... если бы мы только могли предположить, то никогда не пустили бы вас, ни одного из вас...

Это снова происходило с ним, правда опять пыталась вторгнуться в его мозг, завладеть им целиком.

— Это все чёртово недоразумение, — тихо и горько-насмешливо сказал ей Малфой.

Уайт поджала губы:

— Больница сейчас активно работает над тем, чтобы такого больше никогда не повторилось. Но сейчас мы должны пытаться работать с тем, что имеем. И хотя вы скоро должны закончить обучение и выпуститься, я не могу позволить вам покинуть больницу. Во избежание последствий, Драко.

Давление усилилось. Барьер, выстроенный им самим, начал рушиться. Скоро действительность поглотит его полностью.

Но не сейчас.

— Неужели? — фыркнул Малфой. — Вы не слышали? Пришли мои результаты.

Конечно, она слышала, Уайт не могла не знать об этом. И когда её пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в палочку, задрожали, он довольно хмыкнул. Реджина Уайт не была жестокой, но сейчас он был уверен, что она готова ударить его. И ему даже стало интересно, что он должен сказать для того, чтобы она позволила себе переступить эту черту.

Но момент уже был упущен, и Уайт, сделав глубоких вдох, успокоилась:

— Вы будете находиться в отделении карантина. Около палаты будут стоять три охранника. Вас смогут посещать только ваш лечащий целитель и члены семьи.

Он был несколько удивлён, что его побег никак не сказался на его содержании в Мунго. Изоляция от окружающих была ожидаема, и Драко был с этим согласен. Малфой не собирался говорить матери обо всём до тех пор… До тех пор, пока он не решит, что ей пора узнать.

Был ещё один вопрос, ответ на который был очень важен для него. Драко попытался сделать свой голос как можно более безразличным, а выражение лица самым бесстрастным и спросил о том, что будет с его оборудованием и разработками.

Глаза Уайт недовольно сузились:

— Все останется в вашей лаборатории.

Его это немного успокоило, но неспособность продолжить свои исследования сильно разозлила.

— Вы не можете так со мной поступить, — произнёс медленно Драко. Его щеки от гнева порозовели, и мужчина, все ещё держащий его руки, почувствовав его напряжение, усилил хватку.

— Это неизбежно.

Эта фраза Уайт раскрошила его надежду на мелкие кусочки. Драко переступил через свой гнев и гордость и сказал:

— Пожалуйста.

Женщина покачала головой:

— Мне правда жаль, Драко. Очень, очень жаль. Охрана, отведите его в палату.

Они повели его к карантинному отделению. Миновав группку собравшихся поглазеть на ссору Главы Департамента с одним из стажёров, мужчины подошли к Штоккелю, уже ждавшему их у дверей. Целитель приложил свою палочку к сканеру, предоставляя им доступ. Они прошли первыми. Следом за ними шёл Штоккель. Но на пути в холл он обогнал их и предоставил Драко и двум охранникам следовать за собой к палате.

Стена, выстроенная Драко, которая так тщательно защищала его от жестокой правды, рухнула, стоило ему пройти мимо палаты номер четыре. Он вспомнил Гермиону, так волновавшуюся за него, вспомнил, как она вцепилась ему в руку, умоляя быть осторожнее. Но Штоккель тогда выглядел так уверенно, а Фриска таким надеющимся, что вся эта надежда и уверенность передалось и ему. Он им поверил.

Драко бы отдал всё, чтобы вернуть этот момент.

Воздушный барьер перед двенадцатой палатой, последней в этом отделении, зашипел, когда Штоккель приложил кончик своей палочки к сенсору. Охранники впихнули его внутрь, тут же отдернув свои руки, стоило двери за ним закрыться. Драко терпеливо ждал, пока его обволакивал бесполезный АИЭ, а затем приложил свою палочку к сенсору, также как это только что сделал целитель. При нормальных обстоятельствах воздушный барьер должен был сразу пропустить его.

Hо его обстоятельства не были нормальными.

— Тебе больше нельзя входить сюда, — зачем-то сказал и так очевидную вещь Штоккель.

Драко скривился:

— Стоило попытаться.

Целитель кивнул, замерев на секунду и задерживая свой взгляд на Малфое, словно хотел сказать ему что-то, но почему-то передумав, отвернулся и ушёл вглубь коридора. Один из охранников поспешил за ним, а двое других остались стоять по обе стороны от двери. Драко наблюдал какое-то время за удаляющимися мужскими фигурами, а потом отвернулся от них, снова посмотрев на двух оставшихся.

Проработав в Мунго достаточно долгое время, Драко мог сразу узнать почти любую палату. Например, эта была небольшой, немного потрепанной комнатой с устаревшей немногочисленной мебелью. Между двух стульев под небольшим грязным окном стоял круглый стол. Чуть дальше стоял шкаф для одежды, а слева от него был вход в ванную комнату. В центре палаты стояла средних размеров кровать с несколькими подушками и неудобным матрасом, мягкость и форму которых можно было менять по желанию пациента с помощью магии или же с помощью кнопки на подлокотнике, если тот был совсем слаб. Потолок в палате был белого цвета, а синяя краска со стен немного облупилась, и ошмётки штукатурки валялись на грязно-бежевой плитке.

Но Драко был младщим целителем. Он знал, что это комната намного большее, чем старая мебель и угодливая краска стен.

Малфой видел пол, не раз подвергавшийся обработке и дезинфекции после испражнений и капель засохшей крови, оставленных больным в бесплодных попытках избавиться от нечеловеческой боли, окутавшей его, прижавшись щекой к холодному кафелю. Он видел заказанное в огромном количестве постельное белье, ни разу на его памяти не использованное дважды. Его глаза узнавали приборы, демонстрирующие целителям жизненные показатели больных — работу их органов, частоту сердцебиения. Некоторые из них помогали людям восстанавливаться после особенно тяжелых недугов. Но Драко уже не восстановиться.

Двадцать семь дней.

Малфой прижался спиной к холодной двери и медленно сполз по ней, опускаясь на холодный и грязный пол.

Истина пробила стену. Разрушило барьер. Прогнала остатки его хладнокровия. Дыхание Драко ускорилось, сердце забилось чаще, а кулаки крепко сжались, оставляя отметины от ногтей на ладонях. Мир перед ним вращался.

Это был конец.