Принадлежащая туману (гет)

Очнувшись, я почувствовала себя совершенно потерянной.

Тревожные, сюрреалистические воспоминания всплывали в моём мозгу: как я бежала через туманный лес, как была почти задушена до смерти, как портрет шипел на меня… Но эти краткие вспышки искажённой реальности были окружены лишь пустотой, которая простиралась до бесконечности…

Абсолютной пустотой.

Я лежала некоторое время, перебирая детали всех воспоминаний, которые, казалось, заняли всего несколько часов, если не меньше. И эти немногие воспоминания, словно кольца гироскопа, медленно вращались вокруг одной мощной гудящей оси, которой был светловолосый мужчина, зовущий себя Люциусом. Мужчина, у которого были серебряные глаза.

Мужчина, который пытался убить меня.

Чем больше я думала о нём, тем более странным он казался, пока я не начала сомневаться в его реальности. Возможно, всё, что случилось со мной, оказалось лишь сном… Возможно, я до сих пор находилась в этом сне… И всё же я была уверена, что всё это произошло на самом деле.

«Если я думаю, значит я…»

«Я… кто?»

«Алиса?»

Сев в постели, я оглянулась по сторонам. Комната создавала ощущение показного великолепия. Роскошная обстановка, массивная дорогая мебель — всё впечатляющее и вычурное. Убранство этих покоев было создано не для того, чтобы гости чувствовали себя комфортно, а для того, чтобы поставить их в невыгодное положение.

Откинув тяжёлое покрывало, я поднялась с постели. И тут же вздрогнула от неожиданности, осознав, что стою в одном лишь нижнем белье.

Он снял с меня платье?! Я почувствовала вспышку гнева: как он посмел, этот извращенец?!

Но потом я вспомнила состояние своей грязной вымокшей одежды и с неохотой признала, что это было разумное решение. Особенно с учётом того, насколько близка я оказалась к переохлаждению

Но всё равно я мучилась чувством стыда при мысли, что этот мужчина видел меня практически обнажённой.

В одном углу комнаты стояло напольное зеркало, к которому я приблизилась с невольным страхом. Я должна была увидеть своё отражение. Должна была посмотреть себе в глаза, чтобы понять: знала ли я себя, даже несмотря на то, что не помнила себя.

Стиснув зубы, я встала перед зеркалом.

Я даже не замечала, что сдерживаю дыхание, до тех пор пока из груди не вырвался громкий, полный облегчения выдох.

"Да! — Я знала это лицо. Молодая женщина в зеркале не казалась абсолютной незнакомкой. -Слава богу за это!"

Тем не менее мой вид оставлял желать лучшего. Волосы превратились в одну спутанную массу, а на фоне неестественно бледной кожи тени под глазами казались почти синяками. На нижней губе красовался глубокий порез, на скулах и одной из бровей — следы от хлёстких ударов ветвей. По одной щеке, от виска до челюсти, размазалось огромное грязное пятно. Остальные части моего тела также выглядела не лучшим образом: руки и ноги были сплошь покрыты царапинами и засохшей грязью — свидетельство вчерашней дикой пробежки по лесу.

Поворачивая кисти, я тщательно их осмотрела. Повязка на правой отсутствовала, и порез на ладони выглядел значительно менее воспалённым, чем я ожидала: он даже не очень болел, что было довольно странно. Но ушибленное, покрытое синяками запястье ныло, а пальцы по-прежнему подрагивали от того странного ощущения, которое я заметила вчера: словно им чего-то не хватало.

Я приподняла подбородок, ожидая увидеть уродливый пурпурный синяк на шее но, как ни странно, на нём не было ни одного следа. Я осторожно потрогала кожу, потом сглотнула, но не почувствовала даже лёгкой боли. Не могло же мне присниться, что я была задушена почти до смерти? Я почувствовала глубокое замешательство. Даже те немногие вспоминания, которые остались у меня, казались противоречивыми и ненадёжными.

Сквозь парчовые шторы просачивался дневной свет, и, подойдя к окну, я чуточку раздвинула их и осторожно выглянула наружу. Моя комната располагалась на верхнем, возможно, втором этаже. Ничего особенного снаружи не было. Дом окружала широкая полоса гравия, за пределами которой начинался хвойный лес. Дождь закончился, но небо было глубокого стального цвета, каким оно бывает зимой. Похоже, за окном царила леденящая стужа. По моему телу пробежала дрожь при воспоминании о вчерашнем безжалостном холоде, о поглощающем страхе, что мне никогда больше не будет тепло… Не последуй я вчера за вороной, сейчас, вне всякого сомнения, была бы уже мертва.

«Что же, — сказала я себе, — ты жива и находишься в тепле. Холод не убил тебя. И этот мужчина также не убил тебя во сне. Думаю, ты должна быть благодарна судьбе».

Я провела несколько минут в попытке найти свою одежду в одном из гардеробов, но все они оказались пусты. Отрытая дверь рядом с высоким шкафом вела в ванную комнату. Заглянув внутрь, я была порядком изумлена, увидев наполненную горячей водой ванну, над которой поднимался пар. Сделанная из белого мрамора, с позолоченными краниками и ножками в стиле барокко, в виде львиных лап, она, как и всё остальное, казалась вычурной и чрезмерно большой.

И да, ванна действительно была наполнена горячей водой, пахнущей чем-то сладким. Видимо, совсем недавно кто-то приготовил её специально для меня.

«Как странно, — подумала я. — Как будто я не могу сама наполнить ванну!»

Совсем рядом, на вешалке, нашлись пушистое полотенце и халат в стиле кимоно, которые, как я поняла, предназначались для меня. Я пробежалась пальцами по тонкой шёлковой ткани халата. Он представлял собой одно из тех одеяний, которые прикрывают многое, но мало что скрывают… но это было лучше, чем ходить в нижнем белье.

Наполненная ванна выглядела маняще. Я погрузила пальцы в воду. Она оказалась чуть горячее комфортной температуры. Я потянулась к позолоченным краникам, но, к моему удивлению, ни один из них не поворачивался. Каким же странным казалось этом место!

«Что же, — подумала я, — как бы там ни было, я всё равно должна принять ванну».

Я прикрыла дверь, сожалея о том, что из-за отсутствия замка не могу запереть её. Стыдливо прикрываясь ладонями, стянула нижнее бельё, не в состоянии избавиться от гнетущего ощущения уязвимости, потом быстро забралась в ванну и погрузилась в воду.

Какое-то время я просто лежала, невесомая и неподвижная, не думая ни о чём, а лишь наслаждаясь убаюкивающим теплом воды и цветочным ароматом душистого пара. Но вскоре грызущее, тревожное осознание пустоты вновь охватило меня.

"Когда же вернётся моя память? Что если это никогда не произойдёт?"

Но я не могла долго думать об этом, потому что эта мысль была слишком пугающей…

Скользнув под воду, я попыталась распутать колтуны в волосах, а когда вынырнула, увидела, что в руках остались несколько листьев и обломков веточек.

«Боже, и этот мужчина видел меня в таком ужасном состоянии», — подумала я и съёжилась от стыда, вспомнив его изысканное и дорогое одеяние. Конечно, я должна была с равнодушием относиться к мнению этого неприятного человека, которому так нравилось глумиться надо мной, но я не могла. Просто… не могла. Возможно, именно из-за нескрываемого презрения, с которым он относился ко мне.

Я оттёрла грязь с рук и ног, то и дело вздрагивая от боли, когда нечаянно касалась очередной царапины или синяка. Вымывшись, собрала волю в кулак и поднялась из ванны. Как бы меня ни привлекала идея провести целый день в горячей воде, у меня оставались вопросы, которые требовали ответов.

Я вытерлась полотенцем и накинула халат, который оказался лёгким, шелковистым и прохладным.

Вернувшись к зеркалу, я провела перед ним некоторое время, пытаясь пригладить волосы пальцами.

«По крайней мере веточек в них больше нет» — подумала я, морщась при виде своего отображения. Хотя халат красиво облегал тело, выставляя его в самом лучшем виде, он не мог скрыть моего бледного изможденного лица с тёмными кругами под глазами… глазами, полными того странного тревожного выражения, какое бывает у перепуганной лани.

«Что случилось с тобой? — думала я, глядя на молодую женщину в зеркале. — Почему ты выглядишь такой… загнанной? Кто ты?»

— Алиса Кэрролл, — сказала я вслух. — Ты — Алиса Кэрролл.

Но это прозвучало как-то неубедительно. Я не знала, почему вчера назвалась именно этим именем, но сейчас оно звучало... неправильно. В отличие от моего изображения, это имя я не узнавала.

«Ну ладно, Алиса, или кем бы ты не была, — сказала я самой себе. — Пришло время найти ответы на некоторые вопросы».

Мне было неловко покидать комнату, одетой лишь в тонкий слой шёлка, поэтому я вновь осмотрела все шкафы, пытаясь найти собственную одежду, но вскоре была вынуждена оставить это бесполезное занятие. Я подошла к двери и замерла на мгновение, стараясь успокоиться, потому что моё сердце внезапно пустилось в бешеный галоп.

«Чего ты боишься? — подумала я. — Если бы этот мужчина хотел изнасиловать тебя или запереть в подвале, он бы уже сделал это».

Расправив плечи, я повернула латунную ручку и тихо открыла дверь. Затем выскользнула в холл и пошла по коридору, пока не наткнулась на лестничный пролёт. Спустившись по широким каменным ступеням на первый этаж, я замерла в самом его начале и робко прокашлялась, надеясь привлечь к себе внимание. Всё вокруг меня было неподвижным и окутанным полутенями.

— Простите? — позвала я, раздражённая тем, что собственный голос, отозвавшийся эхом, был похож на лепет перепуганного ребёнка.

Шагая по коридору, я с вызовом рассматривала портреты на стенах, словно подначивала их задвигаться или заговорить. Преобладающей темой коллекции были презрительные дамы и властные мужчины. Я заметила, что на их позолоченных рамах была выгравирована одна и та же фамилия — «Малфой». Была ли это фамилия загадочного хозяина этого поместья? Вполне возможно, особенно если склонность к презрительным усмешкам являлась признаком родства.

К счастью, ни один портрет не подавал ни малейших признаков жизни. Теперь даже мысль об этом казалась мне нелепой. Картины не двигаются… Но вскоре я оказалась перед портретом, который… который шипел на меня вчера. Против воли я остановилась охваченная парализующим ужасом. Несмотря на то, что меня подташнивало от страха, я приблизилась, полная решимости рассмотреть подробней, найти хоть что-то...

Это была совершенно обычная картина. Никаких окровавленных клыков или зрачков, вытянутых в вертикальную щель. Самый обычный портрет чрезвычайно надменной женщины. На маленькой серебряной табличке под рамой было написано: «Сидония Малфой, урождённая Слизерин». Против воли, словно зачарованная, я наклонилась ближе, рассматривая оставленные кистью мазки и текстуру масляных красок. Картина действительно казалась живой, но таковой не была.

«Значит, всё это происходило лишь в твоей голове, Алиса?»

— Она восхитительна, не правда ли?

Взвизгнув от испуга, я подпрыгнула на месте и быстро обернулась.

Мужчина — Люциус — появившийся словно из ниоткуда, стоял прямо за моей спиной. Он возвышался, нависал надо мной, и я вновь почувствовала подавляющее, доминирующее влияние его присутствия. Резкая угловатая красота его лица вновь поразила меня: она была почти шокирующей, даже, в каком-то смысле, жестокой…

«Значит, он не приснился мне,» — подумала я.

Серебристые глаза мужчины сверкали в полутьме.

— К сожалению, она была бесплодной, — добавил он. Потом пробормотал, словно для самого себя, — в противном случае, всё бы сложилось совершенно иначе…

— Она шипела на меня! — выпалила я.

Уголки его губ слегка изогнулись.

— Портрет? — его голос выражал презрительное недоверие с почти мастерским умением. — Простите меня, я боюсь, что неправильно вас понял. Вы сказали, что портрет… шипел на вас?

Я вспыхнула, но решила стоять на своём, хотя мой голос никак нельзя было назвать уверенным.

— Да, именно так! Вы находились здесь же и должны были слышать это! Портрет зашипел на меня, и после этого я… думаю, я потеряла сознание…

— Вы действительно потеряли сознание, — ответил он таким тоном, словно тем самым я доставила ему утомительное неудобство. — Вы пострадали от истощения и, вполне возможно, сотрясения мозга. Тут не требуется особых усилий, чтобы понять, что всё это лишь привиделось вам.

Люциус взял меня за локоть, чтобы увести от портрета, но я напряглась и начала сопротивляться.

— Нет! Я прекрасно всё помню! У неё зрачок вытянулся, как у змеи, и она зашипела на меня!

Он неодобрительно поджал губы, видимо, раздосадованный моим упрямством.

— Алиса, могу я спросить? Вернулась ли к вам память этим утром? Хотя бы частично?

— Ещё нет, — несколько раздражённо призналась я. — Но это никак не касается того, что я видела! — повернувшись, я пристально уставилась на портрет, желая, чтобы он вновь ожил. — Я уверена…

Я протянула руку, чтобы дотронуться до полотна, но Люциус поймал моё запястье прежде, чем я смогла сделать это.

— Достаточно этих глупостей, дорогая, — сказал он тихо, но в голосе прозвучало предупреждение. — Завтрак ждёт.

Не выпуская моей руки, он отвернулся и настойчиво потянул меня за собой. Мне пришлось почти бежать, чтобы поспеть за его широким шагом.

Мне определённо не понравилось такое обращение, и к тому времени, как мы достигли обеденного зала, я дважды попыталась, но не смогла вырваться из его хватки.

— Если вы не возражаете… — начала я сердито, но все протесты прекратились, как только он усадил меня на один из стульев в конце обеденного стола перед несколькими блюдами с едой, которые выглядели невероятно аппетитными. Круассаны, пирожные, баночки с джемом и вареньем, свежие фрукты… Над серебряным кофейником многообещающе вздымался пар. Еды казалось достаточно, чтобы накормить несколько человек, но накрыто было лишь на одного.

Только сейчас я поняла, насколько была голодна. Я едва могла противиться желанию схватить один из круассанов и целиком запихать его в рот.

Люциус обошёл стол и сел во главе, в нескольких футах от меня.

— Надеюсь, вы хорошо спали, Алиса? — спросил он. Его голос выражал учтивый интерес, который, однако, отсутствовал в его глазах.

— Эмм… да, благодарю, — ответила я, стиснув руки коленями и едва не плача от голода. — То есть, я не помню точно, — потом, чувствуя, что должна высказать хоть немного благодарности, добавила, — спасибо за то, что позволили мне остаться на ночь.

Люциус не ответил. Сделав пренебрежительный жест, он элегантно откинулся на спинку стула и бесстрастно посмотрел на меня. Через несколько мгновений, он вновь заговорил:

— Ну? Вы больны? Почему вы не едите?

— Я не больна, — ответила я быстро. — Только… в-вы не желаете немного?.. — я указала на еду.

— Нет.

Я подавила гримасу. Он не сказал «я уже позавтракал» или «я не завтракаю»… Просто, «нет».

Что было не так с этим мужчиной?! Казалось, он был настроен на то, чтобы заставить меня чувствовать себя настолько неловко и неудобно, насколько это возможно, при этом щедро расточая гостеприимство. Что же, если ему хочется просто сидеть и смотреть, как я ем, так и быть. Я была слишком голодна, чтобы волноваться ещё и об этом.

Схватив один из круассанов, я проглотила его в одно мгновение, вызывающе глядя на Люциуса, и тут же потянулась ко второму. Затем налила кофе, осушила чашку до дна и со звоном поставила на блюдечко, не заботясь о манерах.

«Вот вам, мистер Высокомерие во плоти! — подумала я. — Совершенно очевидно, что вы хотели увидеть представление. Надеюсь, я не разочаровала вас.»

Оттолкнув тарелку, я посмотрела ему в глаза.

— Благодарю, я чувствую себя намного лучше.

— Рад слышать это.

Я взяла салфетку и небрежно вытерла руки, полная решимости не выказывать волнение, хотя щёки горели румянцем. Интересно, относился ли этот мужчина ко всем своим гостям с таким сарказмом, или же это мне одной так повезло? Прохладным голосом я произнесла:

— Можно поинтересоваться, сколько времени потребуется, чтобы добраться до ближайшего города?

Люциус откинул голову назад, медля с ответом. Мне не понравился блеск в устремлённых на меня глазах. Его можно было принять за злобу.

— У вас есть хоть малейшее представление о том, где мы находимся, мисс Гр… Кэрролл? — спросил он наконец.

Меня встревожило то, что он ответил вопросом на вопрос.

— Не знаю, — ответила я. — Полагаю, это место может быть где угодно в Британии.

Он улыбнулся.

— Я бы не был настолько уверен в этом, — произнёс он с ледяной чёткостью, — будь я на вашем месте.

— Что? — я с изумлением уставилась на него. — Что вы имеете в виду? Вы хотите сказать, что мы не в Британии? Но вы…

— Британец, да, — сухо сказал он. — Вы потрясающе наблюдательны.

Я вскочила со своего места, отбросив все попытки казаться беззаботной.

— Где же мы тогда, черт возьми?!

Люциус тоже поднялся и сделал шаг мне навстречу, не угрожая, но словно желая напомнить о своём физическом превосходстве.

Я не нуждалась в напоминании. И прекрасно помнила с какой зверской жестокостью он придавил меня своим телом к каменным ступеням лестницы, как больно его рука вцепилась в мои волосы, в то время как трость давила на моё горло… Внезапно я задалась вопросом не было ли ужасающей наивностью с моей стороны вручить безграничную власть над собой в руки этого человека? Скрестив руки в защитном жесте, я умоляюще, с запинкой сказала:

— Пожалуйста... Я просто хочу вернуться домой…

— И где же он, Алиса? — его тон был жёстким, глумливым.

— Я… я думала, вы поможете мне… — пролепетала я онемевшими губами, беспомощно пожав плечами.

Он отошёл от меня и остановился перед одним из высоких узких окон.

Когда Люциус в конце концов заговорил, он не потрудился даже обернуться ко мне.

— Боюсь, сегодня вы не сможете покинуть поместье, моя дорогая, — его голос был тихим и мягким. — Выгляните в окно.

Я выглянула, и моё сердце упало.

Снаружи густой пеленой падал снег.