Основной инстинкт (джен)

«— Мы подлатали наше судно посреди бушующего шторма. Теперь посмотрим, выдержит ли оно, и будем готовы вычерпывать воду».

© «Embers» Vathara

Полет на флаере Азура плохо помнила, в памяти остались лишь общие ощущения: тяжесть грубых фиксаторов, надежно прижавших ее к креслу, мелкая вибрацию и гул двигателей, редкие, но интенсивные встряски, когда кораблик попадал в воздушные ямы или преодолевал встречные потоки. Куда хуже был собственный почти неподконтрольный сознанию страх, на борьбу с которым уходили практически все ее невеликие силы.

Она не могла заставить себя посмотреть в иллюминаторы и не хотела встречаться взглядом с нарнами — она вообще не хотела видеть никаких нарнов, особенно сейчас, в момент такой уязвимости! Но и просто закрыть глаза Азура не решалась — перед внутренним взором тут же вставали картины пламени — погребального костра ее безымянного сына и всех надежд разом. Положение немного спасал Крикун, то и дело беспокойно возившийся в тряпках — очевидно, нарненок тоже не слишком любил полеты. Этот факт несколько примирил Азуру с действительностью и дал повод заняться хоть чем-то — успокоить ребенка, к примеру. Хотя, кажется, сама она нуждалась в успокоении ничуть не меньше — но кому здесь было дело до ее нужд?..

* * *

Тяжелый, оббитый броней флаер грузно опустился на покрытую грубым камнем площадь с яркой разметкой разноцветных огоньков, подняв вокруг себя множество пыльных клубов. Потрепанный кораблик тут же «взяли на прицел» несколько прожекторов, разгоняя темноту спустившихся на город сумерек, а из динамика в кабине пилота послышались стандартные указания заглушить двигатели и ожидать отряд провожатых.

Щелкнули приборы, раздался короткий ответ диспетчеру, — и вот уже смолк рокот двигателей. Из кабины показался давешний «наемник» и с невозмутимым видом окинул пассажиров цепким взглядом.

— Вы все остаетесь внутри корабля, — отрывисто бросил он, — пока я не утрясу формальности и не вернусь за вами. Это ясно?

Азура рассеянно кивнула, глядя на него широко распахнутыми глазами. Пилот вздохнул и подошел к ней, помогая откинуть раму фиксатора. Когда он наклонился, Азура отметила старый уродливый шрам, тянувшийся от подбородка за левое ухо. Так и не представившийся тип неприятно ухмыльнулся и шепнул ей на ухо:

— Сделай лицо попроще, милашка, и держи рот на замке — тогда у нас не будет проблем друг с другом. У тебя щедрый покровитель, но здесь работают дотошные ребята, поэтому тебе несказанно повезло, что я с ними в хороших отношениях.

Азура постаралась сохранить нейтральное выражение лица, хотя отношение этого субъекта к ней оказалось весьма далеким от привычного. В носу запершило от смеси «ароматов» одеколона и странного кисловатого запаха, показавшегося Азуре ужасно мерзким, но притом странно знакомым. Слава Создателю, наемника не интересовал ответ, вместо этого он резко отстранился и проследовал к выходу, саданул ладонью по кнопке открытия двери и выскользнул из корабля. На мгновение внутрь ворвался пронзительный вой ветра, но дверь вернулась на место, отрезая пассажиров кораблика от мира снаружи.

Потянулись долгие минуты ожидания. Азура хотела выглянуть из иллюминатора на противоположной стороне, но вовремя одернула себя, не будучи уверенной, что это стекло имеет тонирующие свойства. Наконец, наемник вернулся, один, как отметила она, и поманил их жестом за собой.

Выходя на трап следом за нарнами, Азура отметила, что снаружи никого, кроме них, не было. Центаврианка оперлась о руку Шо’Така, рассматривая посадочную площадку и близкие бока кораблей очевидно военного типа. Посадочные сектора разделяли разноцветные огоньки, хорошо различимые даже в утреннем тумане, кроме того, пространство освещали многочисленные прожекторы, установленные на крышах отстроенных домов и вершинах наскоро возведенных вышек.

После сурового, но не лишенного жизни юга, северная сторона казалась Азуре Пустошью Потерянных Душ, куда попадали те несчастные сущности центавриан, что за множество жизней так и не смогли добиться расположения ни одного из богов. По крайней мере, легенды описывали это место похожим образом.

Не отличавшаяся истовой религиозностью, ступив на твердый камень кое-как расчищенной посадочной площадки, Азура невольно прошептала краткую молитву Ланну Яр’тори, богу-покровителю дома отца — в тот момент центаврианка и не вспомнила о том, что приняла родовое имя мужа.

Их провожатый прижал палец к губам и размашисто зашагал прочь, быстро пересекая хорошо освещенную местность. Азура поспешила за ним, одной рукой подобрав длинные юбки, второй прижимая к груди сверток с ребенком. Она старалась смотреть под ноги, а не по сторонам, боясь оступиться, запнувшись об одну из трещин, коими изобиловали камни. Колючий и холодный ветер остервенело трепал ее одежду. Оставалось лишь мысленно поблагодарить Цуро за то, что он хотя бы захватил к платью теплую, подбитую мехом накидку. Жаль только, ей не хватало рук, чтобы придержать глубокий капюшон, сразу же слетевший с головы.

— Комендантский час наступает сразу после заката, — не сбавляя шаг обронил наемник, коротко оглянувшись через плечо. — Ночью район патрулируют солдаты. На офицеров в увольнительной это, конечно, не распространяется, но штатским лучше не высовываться, чтоб не нажить ненужных проблем. Здесь даже рабыни не покидают домов терпимости, — фыркнул он, — имейте в виду, леди.

Азура скривилась от пошлых намеков, но ничего не сказала, полагая, что лучше внять мудрому совету держать рот закрытым — наглотаться пыли она успела еще в пустыне. Да и сам воздух Г’Камазада, тяжелый и пыльный, с примесью гари, не вызывал желания вдыхать его чаще необходимого. Наемник вел их по узким улочкам, уверенно огибая уцелевшие и разрушенные строения, помогая перебраться через редкие завалы. В один из таких моментов Азура едва сдержала накатившую дурноту, когда на нее повеяло тошнотворным запахом разложения. Их провожатый лишь безразлично пожал плечами и зашагал дальше. В какой-то момент его невысокий гребень отбросил тень на стену ближайшего дома, попав в зону действия одного из прожекторов. Невнятно выругавшись, центаврианин прянул в сторону и прижался к каменной кладке. Остальные повторили его маневр, хотя им потребовалось несколько больше времени. Но, кажется, на сей раз им удалось остаться незамеченными.

Происходящее, с точки зрения Азуры, приобретало все больший налет сюрреализма, а «декорации» мертвого города будто материализовались прямиком из страшных историй. Не так она представляла себе покоренную столицу, совсем не так.

Странная прогулка завершилась, когда путники пересекли невидимую границу, отделявшую отстроенные центаврианами районы от остальной части города. Улицы здесь были расчищены от завалов и мусора, а дома либо отреставрированы и пригодны для жилья, либо снесены полностью. Они остановились около одного из однотипных домов — Азура лишь скользнула безразличным взглядом по серым стенами, отметив, что здание выглядело почти неповрежденным и имело два этажа, окна с тяжелыми бронежалюзи, сейчас закрытыми наглухо, и массивную, явно непростую, дверь. Наемник пошарил в карманах, выудил стандартную ключ-карту и вставил ее в отверстие. Индикатор приветливо мигнул зеленым, и вся компания прошла в дом. Сделав широкий шаг, Азура нырнула во тьму дверного проема.

— Свет, — на удачу приказала она, и под потолком замигали, но вскоре уверенно зажглись светильники, выхватив из темноты песочного цвета стены, несколько закрытых деревянный дверей (Азура даже удивилась подобной роскоши, но приглядевшись, заметила, что дерево оказалось лишь имитацией) и лестницу на второй этаж.

— Советую сменить код, дорогуша, — наемник протянул ей карту и быстро огладил короткий гребень, привычно стряхнув с него слой мелкой пыли. Азура отметила, что его руки были затянуты в перчатки непонятного темного материала. — Если понадобятся еще услуги, спроси в баре «Семь лун» Сантеллони — это местное прозвище. Там меня знают.

Азура быстро поблагодарила «господина Сантеллони» за «неоценимую помощь», лишь гадая, сколько Цуро мог заплатить этому типу. Наемник коротко кивнул и убрался восвояси, что было лучшим из того, что он мог сейчас для нее сделать. Тяжелая дверь с тихим шипением скрытых приводов плавно зашла в пазы, отгораживая центаврианку и нарнов от мрачной действительности мертвого города.

Азура перевела дух, но гнетущее ощущение никуда не делось. Яркий свет заливал коридор, на одной из стен грязным пятном выделялась абстрактная картина с красными пятнами весьма аляповатого вида, вызывая ассоциацию с брызгами крови. Тишина оглушала. После постоянного шума ветра и мерного гула двигателей, остаться наедине со звуком собственного дыхания казалось неправильным. Впрочем, были еще нарны, смотреть на которых совсем не хотелось — ведь тогда появится шанс наткнуться на ответный взгляд, выдержать которой, как думала Азура, было бы весьма непросто. Поэтому она упорно не отрывала взгляд от безвкусной картины. Очистители воздуха в доме работали исправно, но центаврианка все равно не могла перестать ощущать пропитавших одежду запахов.

— Лин’Шан сейчас приготовит вам комнату, госпожа, — раздался в тишине удивительно ровный голос Шо’Така, чуть не заставивший Азуру вздрогнуть от неожиданности — но она смогла сдержаться, — а я, с вашего позволения, посмотрю, как обстоят дела на кухне.

Азура только кивнула, чувствуя, как к горлу подступает мерзкий комок. Лишь после того, как стихли шаги нарнов, она смогла поднять голову и все-таки осмотреть место, в котором ей предстояло провести неопределенное время… пока она не уладит одно весьма деликатное дело, сейчас сопящее в кульке тряпок у нее на руках.

* * *

Ранее утро в Г’Камазаде, полуразрушенной столице Нарна, мало чем отличалось от любого иного времени суток — красно-серая хмарь за окном в любой час выглядела почти одинаково. Разглядеть за ней что-нибудь, кроме силуэтов ближайших зданий, было сложно. Редкий луч солнца мог пробиться сквозь тяжелые тучи, и в любое время суток мрак разгоняло множество прожекторов — Центаврианский район Г’Камазада являлся, пожалуй, самым охраняемым объектом на всем Нарне.

Пыльные бури здесь не были столь разрушительны, как на юге континента. Благодаря удачному расположению столицы в низине каменистого плато, со всех сторон надежно прикрытый явно вулканического происхождения горами, Г’Камазад был надежно защищен от яростных ветров. Однако оказавшийся практически в эпицентре самых интенсивных бомбардировок город не просто лежал в руинах, присыпанный слоем пыли и каменного крошева — сохранившиеся остовы домов и улицы покрывала вязкая маслянистая гарь — след недавних пожаров. Здесь несколько недель бушевало пламя, то затихая, то обрушиваясь на чудом уцелевшие строения с новой силой, буквально слизывая жаркими языками любые упоминания о прежней жизни, оставляя после себя лишь черный лопнувший камень. Огонь подпитывали природные газы, веками скапливавшиеся на самых нижних уровнях подземных туннелей, раскинувшихся под видимой частью Г’Камазада на многие километры окрест и вниз. Теперь старые катакомбы можно было считать совершенно непроходимыми из-за обрушений и угарного газа… Ходили слухи, что глубоко под городом до сих пор не затухает пламя.

При некоторой фантазии те, кому довелось увидеть засекреченные кадры съемки города с воздуха, могли бы принять это место за скелет древнего животного-исполина, лишенный плоти и прикованный к месту гибели. В нем все еще угадывалось былое величие, хоть кости местами лопнули от жара или рассыпались в пыль.

Утро в разрушенном Г’Камазаде было практически неотличимо от любого иного времени суток, но за надежным щитом бронежалюзи и толстыми каменными стенами об этом можно было привыкнуть и не вспоминать без крайней на то необходимости.

«Жизнь налаживается», — теперь это была первая мысль, посещавшая Азуру непосредственно в момент пробуждения. Раньше, на Приме Центавра, в семейном особняке, она не знала цену мгновениям утренней неги, когда тело расслаблено, а разум неспешно начинает свою работу, обдумывая текущие дела и намечая планы — но как-то вскользь, невзначай… еще можно наслаждаться теплом и покоем. Вот и сейчас она не спешила открывать глаза, сонно вздохнув и по крупице впитывая счастье уже лишь потому, что можно зарыться лицом в подушки, потеревшись щекой о тонкую ткань белья, и вновь натянуть невесомое одеяло до самого носа — прямо-таки божественное ощущение! Теперь Азура научилась по-настоящему ценить такие моменты. Она часами валялась в постели, прикрыв глаза и улыбаясь уголками губ, свив уютный, а главное, теплый кокон из нескольких одеял. О, после той ночи в холодной пустыне она так полюбила тепло, что ей вовсе не было жарко.

Только Крикун мог заставить ее, наконец, встать и приступить к утренним ритуалам. Уже поевший и вдоволь наигравшийся ее волосами нарненок страстно желал отправиться познавать мир за пределами кровати. И упорству его могло позавидовать и стадо ну’токов.

— Какой же ты все-таки глупый, как все нарны, — пробурчала Азура, потягиваясь напоследок всем телом и почти уже привычно перехватывала ребенка у самого края кровати. — И не смотри на меня так! Вот чего там хорошего?..

Она откинула одеяло, затем второе и со вздохом спустила ноги на пол. Ступни тут же погрузились в мягкий ворс ковра.

— Думаешь, мир только и ждет, чем бы тебя порадовать? Да он сожрет и не поперхнется! — рассмеялась она, дергая за старомодный шнурок для вызова слуг.

Крикун, разумеется, ничего не понял и на этот раз, а может, так проявляло себя свойственное ему жизнелюбие, и попытался самостоятельно взобраться Азуре на колени, сжимая в маленьких кулачках скользкий шелк ее ночного одеяния. Прошел всего месяц с тех пор, как она впервые его увидела, а совсем недавно бывший беспомощным младенцем нарненок уже пытался своевольничать и проявлял поразительную активность. Азура диву давалась, настолько быстро тот развивался. И раньше бывший весьма осмысленным взгляд, теперь мгновенно фиксировал все интересное, и ребенок с поразительным упорством стремился это интересное поймать, потрогать и попробовать на едва прорезавшийся первый зуб. Уследить за таким непоседой оказалось весьма непросто, спасало лишь то, что Крикун и сам не желал находиться вдали от Азуры и всегда держал ее фигуру в поле зрения, мгновенно заходясь криком, стоило той куда-то пропасть. Такое проявление привязанности заставляло центаврианку беззлобно ворчать для виду, но на душе становилось легко и тепло, а мысли заполняло щемящие ощущение нежности. Быть настолько необходимой кому-то, пусть всего лишь маленькому нарну, оказалось неимоверно приятно.

И вот сейчас Азура со смехом перехватила довольного тем, что самостоятельно смог взобраться ей на колени нарненка и подняла над головой, изображая полет — ребенок тут же выдал гукающий звук восторга (такие вещи она ужа давно научилась распознавать) и протянул руку, пытаясь схватить ее за нос маленькими пальчиками.

— Ах вот ты как! — проговорила она, уворачиваясь и смешливо морща нос, на что Крикун выдал настолько умилительную гримасу, что Азура просто повалилась вместе с ним обратно на постель, устроив шуточный бой-валяние.

Победителем, конечно, вышел пыхтящий Крикун, и надо было видеть с каким выражением на лице он все-таки поймал ее за нос! Потом потерся о щеку и что-то сказал на одному ему известном языке. Впрочем, Азура без труда трактовала его слова по собственному усмотрению, потому согласна кивнула:

— Конечно, мне тоже кажется, что день обещает быть чудесным.

По утрам она теперь часто пребывала в прекрасном расположении духа, выспавшись вдоволь и ощущая непривычную… свободу действий? О да, кажется, впервые с тех пор, как себя помнила, Азура осознала, что может не только определять собственную судьбу в глобальном смысле, но и заниматься мелкими повседневными делами так, как ей хочется… или не заниматься вовсе. Все традиции и многочисленные условности жизни знатной леди остались в ином мире, любимом, но бесконечно далеком. Очень странное, но притом и захватывающее ощущение. Она пока не была уверена, как к этому отнестись, но понимала, что выстраивать новую жизнь (пусть даже и временную) ей придется самой — старые догмы во многом утратили актуальность.

Проскользнувшая в комнату Лин’Шан подала легкий халат и занялась Крикуном, дав возможность госпоже совершить утренний туалет. Кажется, нарнийка изо всех сил старалась вести себя с ней так же, как до крушения, что, разумеется, не могло усыпить бдительность Азуры. О нет, нарнскую натуру она достаточно изучила за те ужасные дни. Позволить учтивым поклонам и опущенным в пол глазам ввести себя в заблуждение? Три раза «ха!».

Потому, набирая полные ладони прохладной, пахнущей цветами воды из умывальной чаши, Азура краем глаза зорко следила за Лин’Шан через открытую дверь. Это стало молчаливой традицией, ритуалом, повторяющимся изо дня в день. Центаврианка терпела присутствие служанки сколько могла, но иногда выдержка ей изменяла и вместо холодного «а теперь оставь меня, сегодня ты больше не понадобишься», вслед Лин’Шан летело: «убирайся с глаз долой, стерва!», а в закрывающуюся дверь врезалось то, что подворачивалось Азуре под руку.

Все началось со случая в доме (хотя, скорее, хибаре) Ша’Трана, когда эта… вздорная девица пыталась умыкнуть ребенка. Азура повела плечиком, отгоняя воспоминания, но стоило вновь увидеть Крикуна в руках подлой Лин’Шан, как те вставали перед глазами, застя практичные мысли пеленой гнева. Да как она могла! Обречь ребенка на погибель в невыносимых условиях — бросить посреди ужасной пустыни на попечение полудиких нарнов. Там не было даже постоянного электричества и, Азура была абсолютно уверена, ни единого госпиталя.

Центаврианка задышала чаще, стремясь унять гнев. В последнее время с ней все чаще случались такие… казусы, ведь все вернулось на круги своя. Она полноправная госпожа в этом доме, а нарны знают свое место, которое отнюдь не высоко. Девчонка не поднимает глаз и не смеет перечить, и можно было бы приказать Шо’Таку высечь ту — для профилактики или в отместку за все высокомерно-снисходительные взгляды, что Лин’Шан позволяла себе во время их злоключений… Это было бы правильно, отец бы ее одобрил, а мать всегда считала, что слуг необходимо держать на расстоянии и периодически напоминать об их месте.

Азура шумно втянула воздух, бросила быстрый взгляд за дверь и плеснула на себя прохладной водой. Затем еще раз и еще, остужая «горячую» голову и заглушая противный стук крови в висках. Струйки воды стекали по лицу, и парочка затекла за отворот халата, но процедура бодрила. Медленно облизав губы, Азура оперлась о каменный постамент раковины и подняла лицо, взглянув на свое бледное отражение в зеркале. Хороша, нечего сказать, — готова опять вцепиться в горло собственной служанке, вот, уже потряхивать начинает от глупого гнева. Ее и в самом деле трясло, как всегда бывало после сильного эмоционального потрясения, вот только до того подобные всплески Азура переживала едва ли пару раз за всю жизнь на Приме. Сейчас же ее состояние было далеко от привычного, да и настроение менялось внезапно.

Сделав несколько дыхательных упражнений, Азура немного пришла в себя. Пушистое полотенце коснулось кожи. Она позволила себе ненадолго, уткнувшись в него, закрыть глаза и не думать ни о чем. Но приходилось вновь возвращаться в реальный мир.

Не стоило вспоминать о том случае — теперь она будет «скрипеть зубами» при каждом взгляде на служанку, а ведь та еще даже не подала ей платье! Вот если бы была возможность избавиться от ее общества… Но, увы, Шо’Так был все же мужчиной, хоть и нарном, не могло идти речи о том, чтобы позволить ему прислуживать леди в спальне. А заводить новых слуг Азура попросту опасалось — еще неизвестно, чего ожидать от других нарнов? Этих двоих она по крайней мере изучила… Но в такие моменты, как сейчас, наблюдая за улыбкой Лин’Шан, игравшей с ее Крикуном, — хватает же притворства маленькой стерве! — Азуре все больше хотелось попросту выставить змею из своего дома, махнув рукой на последствия.

Нет, нет, нет. Она больше не позволит себе никаких истерик и срывов — это слишком большая роскошь в ее положении, так и опуститься до уровня дикарей недолго — недостойно не только леди, но и истинной центаврианки. Она могла позволить себе проявить темперамент, устроить скандал или выказать иную блажь, но лишь тогда, когда это не лишало ее контроля над ситуацией, служило определенным целям или хотя бы забавляло.

Что ж… она поверила, что может — почти — доверять этим нарнам, как тем слугам, что были у нее дома? Она получила урок и больше не повторит ошибки. Она будет следить за маленькой пятнистой стервой в оба глаза, но никогда не позволит себе пасть так низко, чтобы ненавидеть рабыню. И потому она потерпит еще немного.

Уговоры действовали слабо.

* * *

Шо’Так услышал тихие шаги за спиной, сопровождавшиеся недовольным сопением, уловил легкое колебание воздуха, но не стал оборачиваться, пока Лин’Шан не встала прямо у него за плечом. Старый нарн прикрыл крышкой кастрюлю с весьма ароматным варевом и уменьшил нагрев, лишь после этого «заметив» Лин’Шан.

Лин’Шан уже давно не обманывалась показной немощью и рассеянностью Шо’Така, но сегодня эта его манера особенно раздражала. Впрочем, с некоторых пор у нее появились на то причины — высказать хотелось многое.

— Пусть утро твое будет плодотворным, — начала она с традиционного приветствия.

Шо’Так покивал, вытер руки о полотенце и столь же тривиально ответил:

— И твое, Лин’Шан. Но, вижу, ты уже давно встала. У тебя много дел.

Это не было упреком и не являлось вопросом. У Лин’Шан сложилось мнение, что Шо’Так знает причину, почему вот уже несколько дней она старательно избегала его общества, хотя раньше всегда стремилась найти время, чтобы поговорить. Раннее утро, когда центаврианка еще гарантированно спала, и вовсе можно было назвать их временем — они сидели на кухне, вотчине старика, и пили отвар, обсуждая скудные новости, или вспоминали прошлое. Шо’Так знал множество историй, и слушать их было интересно. В такие моменты оба нарна могли позволить себе… нет, не забыть, но хотя бы не думать постоянно о положении собственного народа. Теперь традиция оказалась нарушена.

Лин’Шан пробежалась пальцами по поверхности стола и остро взглянула в глаза старику, но… ничего не сказала. Слова застряли в горле на выдохе — задавать вопрос расхотелось. Пока меж ними повисло молчание, но стоит произнести вслух то, что не давало покоя нарнийке все последние дни, как ничего уже нельзя будет вернуть. Будь проклято это все! Она успела привязаться к старику, даже зная о его странных воззрениях. Никогда больше с того памятного разговора у ручья они не вступали в спор, а в разговорах, будто сговорившись, избегали подобных тем. И вот теперь… теперь она сама столкнулась с последствиями его действий. Но, может быть… все ведь может быть как-то иначе?! Лин’Шан поняла, что ее мысли вновь сделали привычный круг, так ни к чему и не приведя.

Шо’Так тихо вздохнул, положил морщинистую руку ей на плечо и тихонько сжал.

— Не изводи себя, девочка. Я знал, что рано или поздно кто-то скажет тебе.

Она ждала продолжения, но нарн… — а нарн ли? — молчал. Нет, ну что за привычка не договаривать самое важное?! Лин’Шан почувствовала, как под действием гнева в ней крепнет решимость узнать все до конца — и посмотреть ему в глаза с этим знанием. На мгновение ей показалось, что и Шо’Таку тяжело дается этот разговор — тот смотрел куда-то сквозь нее, закусив и нервно пожевывая губу, — но Лин’Шан решила не поддаваться жалости.

— Ты знал, как умерла моя мать, — издалека начала она, удивившись ровности своего голоса, — знал почему. Ты не сказал мне потому, что не хотел, чтобы тебя считали трусом?

Прямая и напряженная, как струна, Лин’Шан ожидала чего угодно, только не странного фырканья. Ее безволосые брови поползли вверх.

— Что ты, девочка, мне давно уже нет дела до того, как меня назовут, — потряс головой Шо’Так. — Я просто не хотел, чтобы ты утратила надежду. И потом…

Он замолчал ненадолго, оглянулся на входной проем и вздохнул, продолжив:

— Потом я привязался к тебе и не хотел ранить еще и этим. Ты так похожа… на мою внучку — просто одни интонации, одни слова, — Шо’Так все так же смотрел сквозь нее, и Лин’Шан почувствовала смятение, заметив, как заблестели его глаза. Он медленно отпустил ее плечо. — Когда я слышу твой голос, я вспоминаю наши с ней долгие беседы, ее смех и упрямые суждения… она всегда приезжала в мой дом во время каникул, и мы тогда пили отвар вечерами…

Лин’Шан с трудом сглотнула появившийся в горле мерзкий комок и взяла себя в руки, отступила на шаг.

— У меня тоже была семья, Шо’Так. И я… имею право знать, какое… отношение ты имеешь к смерти моей матери? — Слова дались с трудом, но, в конце концов, какая разница, похожа она на его внучку или еще кого?.. Она тоже хотела бы видеть в нем… родича — но разве можно жить самообманом? — Я должна знать, есть на тебе вина или нет? Я не хочу знать о других, но это…

Договорить она не смогла, но понять ответ можно было и по лицу Шо’Така. Только вот верить не хотелось. Наконец, нервы все-таки сдали, и Лин’Шан подскочила к нему — старик был выше нее на целую голову, — и жестко встряхнула, впившись пальцами в плечи:

— Отвечай же! — зашипела сквозь горькую ярость, не находя ей выхода.

— Ты посчитаешь, что только я и виновен, девочка, — Шо’Так, наконец, сфокусировал взгляд именно на ней, прекратив бессмысленно пялиться в собственные фантазии. — Да, я выжил не просто так, мое имя было в списках центавриан, и меня бы казнили, если бы поймали, — его голос был непривычно хриплым, но с каждым словом становился все тверже. — Вот только я пришел к ним сам. Чтобы помешать исполнению планов нынешнего Сопротивления.

Глаза Лин’Шан расширились. Ее уже некоторое время трясло, но если раньше так давало о себе знать напряжение, то теперь нарнийка едва сдерживала гнев.

— Ты сдал их всех? — буквально выплюнула она.

— Не всех, но среди них была и твоя мать. Я ведь знал ее, давно знал… Я хотел предотвратить то, что должно было иметь ужасные последствия, — Шо’Так даже не пытался вырваться из железной хватки. — Только вот, у меня все равно не получилось, — покачал головой он. — Мне… мне очень жаль, что все так…

Его тихий голос достигал ушей и разума Лин’Шан словно через многие слои ткани. Она отпустила плечи Шо’Така и попятилась. Те чувства, что разрывали ее изнутри, сложно было охарактеризовать словами, по крайней мере сейчас она не хотела их анализировать. В ней все еще сильно было желание его ударить — и бить, бить, бить — пока они оба не покроются его кровью. Но… в то же время прикоснуться к нему было бы невыносимо. Слишком гадко. И ничего уже не исправишь.

Как выбежала из кухни, Лин’Шан помнила плохо. Она забилась в самый дальний угол своей комнаты, сползла по стене спиной и обхватила голову руками.

* * *

Закончив утренние дела и немного почитав Крикуну центаврианские сказки, книжку с которыми ей удалось недавно достать — там даже были замечательные иллюстрации! — Азура, как всегда, спустилась на кухню, где у большой старомодной плиты возился Шо’Так. Он нарезал какие-то овощи прямо в кастрюлю, ловко орудуя ножом, но сегодня Азуре показалось, будто плечи его ссутулились и поникли, чего раньше она на ним не замечала. Старый нарн поклонился, завидев хозяйку и проковылял к столу, где сдернул белоснежную салфетку (ну, хорошо, просто белую — Азура старалась не приглядываться к мелочам) и учтиво придержал ей стул.

Втянув чудесные ароматы горячей выпечки и джаллы, Азура пристроила цепляющегося за ее платье Крикуна с левого бока и потянулась за первым пирожком. С некоторой натяжкой это можно было назвать завтраком в земном стиле, их калорийная и сладкая пища ей всегда нравилась. Строго говоря, трапезничать в помещениях прислуги, к которым относилась и кухня, было признаком дурного тона, но… Крикуну нравилось смотреть, как гремит кастрюлями Шо’Так, а Азуре нравилось видеть довольного ребенка и при этом спокойно завтракать. «Нет, все-таки, чудесное сегодня утро!» — подумала она два пирожка спустя, отпивая бодрящую джаллу.

Кроме того, на сегодня было запланировано действительно важное дело, но время еще оставалось и с некоторым колебанием Азура решила провести его здесь. Если и было что-то более странное и выбивающее из колеи в этой новой для нее жизни, так это практически полное отсутствие общения. Привыкшая с детства к постоянному присутствию многочисленных родственников, а после и вращению в светском обществе, Азура просто задыхалась в одиночестве дома.

Она сама не заметила, в какой момент начала разговаривать со слугой обо всем и ни о чем разом, заполняя душевный вакуум. Так она могла когда-то болтать с нянюшкой, доброй рабыней-центаврианкой, с детства прислуживающей ей и бывшей некогда ее кормилицей. Та всегда все понимала, слушала и кивала, а потому знала о чаяниях молодой госпожи, наверное, больше, чем леди, бывшая ей матерью.

Некстати вспомнившаяся нянюшка заставила грустно улыбнуться и вздохнуть — когда дела у семьи пошли неважно, а Азура, младшая из дочерей лорда Дилунно, переступила порог совершеннолетия, гувернантка более не требовалась, и отец продал ее другому дому. Тогда Азура недолго горевала, — а может, хотела саму себя убедить в том, что стала настоящей леди и способна мыслить категориями выгоды для семьи, — но со временем, особенно в трудные для нее моменты, разлука ощущалась все острее.

— Так что у нас на ужин, Шо’Так? — решила отвлечься от мыслей Азура, да и нарн выглядел каким-то… усталым и слишком старым — как она могла знать о его возрасте и будто не замечать?… — Ты же купил вчера артилонии?

Она всегда любила этих моллюсков родом из сектора бракири, которых все чаще теперь можно было встретить по всей галактике — фермы по их производству оказались весьма прибыльным делом, к тому же не требующим соблюдения особых условий; крупные раковины росли в питательном растворе на диво быстро и не были капризны.

— Да, госпожа, — отозвался нарн, будто очнувшись от каких-то своих мыслей. Он забавно потряс головой перед довольным вниманием Крикуном, подмигивая ему то одним, то вторым темно-алым, почти карим глазом, — только вот больше на такую удачу не стоит и рассчитывать…

— Что значит, не стоит? — удивилась Азура. — На карточке му… на моей карточке достаточно средств, чтобы купить всю палатку с артилониями!

При всех недостатках Цуро, по крайней мере, ее муженек не был беден, как какой-нибудь дервиш! И не важно, как именно он разобрался с долгами своей семьи — этого она даже знать не желала — но не будь у дома Альвис так внезапно образовавшегося состояния, ни о каком брачном договоре с домом Дилунно они и мечтать бы не могли. Пф.

— Дело не в кредитах, — пожал плечами Шо’Так. — Торговцам не выгодно возить моллюсков — слишком велики риски, даже тройные тарифы не окупают. Товар-то бросовый, но скоропортящийся — большие партии быстро протухают, хранить негде, а мелкими возить — так топлива не напасешься. Охотники за удачей, навроде вашего знакомца Сантеллони, такими делами заниматься не станут. Вот и выходит, что снабжение в основном по военным каналам идет, а там артилонии не значатся.

Азура прикусила губу, обдумывая ситуацию. Нет, без артилоний действительно можно обойтись, но перебои с поставками ее тревожили. Прошел почти год с официальной даты окончания войны, если все так, как утверждают в СМИ, планета должна восстанавливаться ударными темпами — разумеется, силами самих нарнов — на что-то же те должны быть годны, в конечном итоге? Она знала о трудовых лагерях и полагала, что там даже самые строптивые… экземпляры могли принести какую-то пользу. Право, уже давно пора было разобрать хотя бы завалы в собственной столице! Неужели нарны настолько ленивы, что их не заставишь работать себе же на благо даже под ударами хлыста?..

Центаврианка в сомнении бросила взгляд на широкую спину Шо’Така. Этот конкретный слуга оказался невероятно полезен. Она отдавала себе отчет, что без помощи нарнов никогда бы не выбралась из той жуткой пустыни… Да и сейчас ее слуги вполне исправно выполняли домашнюю работу. Конечно, ей повезло со слугой, но мог ли контраст быть настолько сильным? Азура сомневалась. Тогда возникал вопрос, как много недоговаривает нарн и что происходит там, за стенами ее нового дома? Азура и раньше понимала, что в новостных сводках никогда не была отражена вся правда. Но за время, проведенное на Нарне, приходилось признать, что о реалиях затянувшейся… «операции по принуждению к миру», — именно так принято было называть мероприятия по борьбе с местными террористическими группами, — из официальных сводок представлялось возможным почерпнуть ничтожно малое количество правдивых сведений. Такая секретность пугала, напоминая центаврианке, сколь зыбка почва у нее под ногами.

— Думаю, прожить без артилоний мы сможем, было бы спу, — легкомысленно бросила Азура, на что Шо’Так лишь кивнул, вновь занявшись кастрюлями на плите. У Азуры мелькнула мысль, что это было поводом избежать продолжения разговора.

Понаблюдав за ним некоторое время и закончив с трапезой, Азура пришла к выводу, что неплохо бы показать старика врачу. А то помрет еще… так некстати, — перспектива остаться без хоть одного вменяемого и почти надежного слуги не радовала. Решено, как только она уладит насущные вопросы, то непременно найдет способ воплотить эту задумку.

Вернувшись мыслями к предстоящим делам, Азура вспомнила о том, что придется оставить на некоторое время Крикуна на попечение Шо’Така. Вроде бы ничего страшного… но в груди неприятно кольнуло. Впрочем, выбора все равно не предполагалось, о чем она, вздохнув, и сообщила нарну.

Благо, Лин’Шан куда-то делась, занимаясь некими туманными делами по хозяйству — добиться от Шо’Така более вразумительного ответа не получилось, но Азуре и не было интересно. Лишь бы мерзавка не приближалась к ее ребенку!

Выдав множество ценных указаний и, не сдержавшись, уже с порога пообещав, если что не так, лично спустить с него шкуру, Азура передала ребенка Шо’Таку, изобразила на лице приличествующее леди выражение и уверенно вышла за порог.

Г’Камазад встретил ее хмурыми тучами, редким безветрием и горьким привкусом привычной уже гари.

* * *

Город по-прежнему производил на Азуру самое гнетущее впечатление. За проведенные здесь недели она едва ли пару раз выходила из кажущегося надежным укрытием дома. Нарны тоже считали свои дома надежными, — некстати пришла в голову мысль, — многим ли помогли толстые стены?..

Проходя мимо очередной расчищенной до черной земли площадке (в Центаврианском районе не было разрушенных зданий — все, что не подлежало восстановлению, попросту сносили в целях безопасности), Азура едва успела прикрыть лицо полой накидки, когда порыв ветра поднял облако пепла и пыли. Отвратительное место.

Улицы не были пустынны, хотя никто из попадавшихся на пути Азуры центавриан и нарнов не был похож на праздного прохожего — каждый спешил по собственным делам. То и дело попадались пятерки патрулей — четверо солдат и командир с золотой нашивкой. И у всех одинаково сосредоточенные и хмурые лица.

Командир одного из таких отрядов, высокий центаврианин почтенного возраста с по-военному четким поклоном представился Азуре и предложил проводить леди до пункта назначения. Поколебавшись, она согласилась, лишь коротко улыбнувшись уголками губ, принимая его руку, — отказ мог вызвать ненужные подозрения, да и находиться в столь неприглядном месте без сопровождения не подобало леди.

Бар «Семь лун» оказался весьма потрепанным заведением, скрывающимся за ничем не примечательным фасадом дома практически на границе Центаврианского квартала. Если бы не мигающая огнями вывеска, Азуре и в голову бы не пришло, что тут могло находиться заведение, непостижимым образом совмещающее в себе функционал делового клуба, игорного дома, питейного заведения и, очевидно, борделя.

Едва переступив порог, Азура даже пожалела на миг, что распрощалась с любезным командиром патруля еще у входа. Оглядев первый из залов, заполненный клубами сценического (и, как заподозрила Азура, приглядевшись к курительным агрегатам причудливой формы, что занимали место на некоторых столиках, не только) дыма и чувственной музыкой, под которую на освещенной сцене причудливо извивались тела танцовщиц-центаврианок, Азура почувствовала легкий укол неуверенности — бывать в подобных местах ей никогда прежде не доводилось.

За спиной послышались веселые мужские голоса и звук отъезжающей в сторону двери. Не желая столкнуться с посетителями, Азура, не думая, сделала шаг вперед, затем еще один, и еще… Каблуки застучали по полу, все четче и быстрее отбивая ритм. Вот она миновала сцену, для пущей уверенности дерзко вскинув голову и придав лицу самое независимое выражение. Поначалу ей казалось, что взгляды каждого в зале прикованы исключительно к ней, но приглядевшись внимательнее, она поняла, что большинство мужчин уже настолько пьяны, что вряд ли способны заметить разницу между леди и официанткой-нарнийкой. Это вызвало в ней несколько нервный смешок, но напряжение потихоньку уходило, уступив место бесшабашному веселью. В конце концов! Она столько времени выживала в убогой пещере и прошла с нарнами через дракхову пустыню, чтобы теперь оробеть от вида пары пьянчуг, облизывающихся на фривольных девиц? Достойно разве что смеха, право слово!

Добравшись таким образом до второго зала с лучшим освещением и куда меньшим количеством полуголых девиц, зато вмещающим пару игорных столов и несколько автоматов, Азура уже без спешки подошла к барной стойке и уверенно постучала ногтем по одному из висевших над головой пузатых бокалов, очевидно, создающих необходимый антураж. Бармен окинул ее профессионально-невозмутимым взглядом:

— Что желает милая леди? — уточнил он, отложив в сторону тряпку, которой до того флегматично полировал бокалы.

Не вполне еще отошедшая от собственной авантюры, Азура, поддавшись внезапному порыву, удобно устроилась на круглом высоком стуле и, положив руки на стойку перед барменом, жестом фокусника извлекла из, казалось бы, пустой ладони полновесный центаврианский дукат. Не спеша с ответом, она перекатила пару раз туда-обратно монетку меж пальцами и улыбнулась. Этому трюку ее когда-то обучил отец, что было их маленьким секретом. Лорд Гор Дилунно знал множество приемчиков… и никогда не мог отказать своей маленькой дочурке. Как давно это было… Впрочем, сейчас было не лучшее время для воспоминаний — сначала дело.

— Милая леди желает видеть господина Сантеллони. Кажется, он известен в здешних… кругах.

Бармен на секунду задумался, скосил глаза на монетку, но так как пауза затянулась, Азура резко ударила ладонью по стойке, накрыв дукат.

— Так вы можете мне помочь или стоит спросить кого-то другого? — проговорила она резко.

Центаврианин за стойкой как-то неприятно усмехнулся и подался к ней — Азуре пришлось приложить некоторое усилие, чтобы не отстраниться.

— Мерзкий тип, скажу я вам. Но если леди просит, — о да, Азура готова была закатить глаза, — то он сейчас в третьем кабинете. Второй этаж и сразу направо, — бармен махнул рукой в направлении ранее незамеченной Азурой лестницы.

— Благодарю, — коротко бросила Азура, с достоинством поднимаясь, оставив на поверхности стойки плату за информацию.

* * *

Кабинет, а точнее просто комнату, где стояла кровать — весьма впечатляющих, к слову, габаритов, — широкий диван, круглый стол и несколько стульев, занимаемую Сантеллони, Азура нашла без труда. Поколебавшись мгновение, она нажала кнопку звонка, не ожидая, что дверь откроется тотчас же, явив ее взору весьма… своеобразную картину.

Сантеллони обнаружился сразу же, он возлежал на потрепанном диване, закинув ноги на стол, на коем разместился причудливого вида агрегат. Сквозь решетчатые стенки нижней его части, были видны тонкие языки пламени, выше лежали докрасна раскаленные камни, над которыми, в свою очень, была установлена прозрачная затейливо изогнутых форм, в которой сейчас клубился белесый дым. Изгибаясь, оканчивалась колба длинным носиком, на который вдевался шланг. К этому шлангу и прикладывался губами центаврианин, блуждая расфокусированным взглядом в, явно, далеких от этой дракховой планеты местах.

Азура с куда меньшей уверенностью, медленно шагнула в комнату, и дверь за ее спиной плавно закрылась. От резкого запаха запершило в горле, и теперь она поняла, что именно показалось ей знакомым тогда, на флаере. Слабый запах г’кван’эта, нарнского цветка, который центавриане иногда воскуривали в качестве слабого наркотика. Но здесь, — оглядев еще раз совершенно невменяемого Сантеллони, — определенно, не подходило слово «слабый». Вероятно, наемник использовал так называемые «смеси» — химическую пропитку для растения, безвредную саму по себе, но серьезно меняющую его первоначальные свойства.

Азура замерла в нерешительности. Что же делать? Прийти позже или попробовать как-то «разбудить» этого… наркомана?

Находиться здесь с каждой минутой становилось все сложнее, — воздуха не хватало, хотелось умыться, к щекам подступил жар, а к горлу — тошнота. Азура все-таки решилась — подошла к окну и с третьей попытки сообразив, как оно открывается, распахнула настежь. Затем пришла очередь климатической установки весьма потрепанного вида, но в состоянии работоспособности — Азура выставила настройки на максимальную вентиляцию и сразу ощутила, что дышать становится легче. Не решившись трогать агрегат, она, тем не менее, плеснула на пламя из обнаруженного в комнате графина с водой, и едва успела отскочить — горячий пар повалил густыми клубами. Сантеллони никак не отреагировал на ее действия, и она уже хотела было плеснуть ему в лицо водой… но поостереглась, вовремя вспомнив, что наемник может не сразу прийти в себя, даже «пробудившись» от грез. И решила подождать еще немного.

Где-то через полчаса, центаврианин зашевелился, недовольно бурча что-то, — Азура наблюдала, присев за стол и попытавшись придать лицу самое невозмутимое выражение.

Сантеллони тем временем отер ладонями лицо, а затем потянулся к курительному агрегату — шлепнул на колбу ладонь, убедившись, что все успело остыть и вновь выругавшись сквозь зубы. Наконец, он обвел вполне осознанным и злым, отметила Азура, взглядом комнату, поначалу лишь скользнув по ней, но вскоре вернувшись и сфокусировав внимание. Азуре ничего не оставалось, кроме как постараться держать себя в руках, не выказывая эмоций. Пауза затягивалась.

— Добрый день, любезный господин Сантеллони, — наконец, проговорила она. — Помните меня?

— Убирайся отсюда, куколка, если не хочешь проблем…что бы с тобой не вытворяли — меня это не интересует.

Даже в такой ситуации брови Азуры почти против воли поползли вверх. «Каков наглец!» — Не могла не восхититься она. Он что, думает, будто она могла иметь с ним какие-то… близкие контакты? Это даже не смешно, право слово!

— Вас не привлекает возможность заработать, господин Сантеллони? — вполне искренне усмехнулась она, хотя губы и слушались плохо, как будто став деревянными. О воздействии «смеси» думать было все равно поздно. — А раньше вы говорили другое. Например: «будут нужны услуги — я могу обращаться к вам». Так вот, мне нужны ваши услуги.

Азура ждала хоть какой-то реакции, но Сантеллони лишь вновь откинулся на спинку дивана, сжав руками голову и замерев так. Наконец, от поднял на нее глаза:

— Я… вспомнил тебя, — проговорил он морщась. — И что же нужно прекрасной леди с щедрым покровителем… от убогого меня?

Азура пожевала губу. Вот так… сразу? Нет, она и сама не так уж любила казуистику, так называемый «птичий язык», когда чтобы сказать что-то определенное, тщательно подбирают слова и контексты и ходят вокруг интересующей темы… пока не выяснят все нюансы позиции собеседника. Но, приходилось признать, что в данной конкретной ситуации, прямота, возможно, была выигрышней — наемник вряд ли в состоянии играть в игры.

Поэтому, она просто ответила:

— Мне нужны документы. Регистрационная карточка и Гражданский Бланк на меня, и купчая на моих нарнов.

Наемник лишь кривовато усмехнулся:

— С нарнами проблем не будет… с документами на рабов вообще не бывает проблем — хоть дохлых, хоть живых. А что конкретно нужно тебе, дорогуша?

Азура выразила легкое удивление, считая, что выразилась однозначно, на что наемник пояснил:

— Карточку сделать не сложно, но вот с Бланком есть два варианта. Я не буду объяснять тебе, как и что делается, — незачем забивать твою головку опасной для нас обоих информацией, — тут Азура была вполне солидарна с ним, — но поясню результат… Передай водички, дорогуша… горло бы промочить, да нечем…

Когда получил требуемое и выпил разом целых два стакана, Сантеллони продолжил:

— Так вот, вариант первый: красивая «липа». Бланк мы тебе рисуем на любое имя, но в ходу он будет только здесь. Патрули тебя пропустят, но серьезных проверок, с запросами в базы не здесь, а через Приму — не проканает. В целом, жить можно, если никуда не рыпаться. — Сантеллони задумчиво огладил гребень. — Второй вариант: «лицензия». Тут все серьезно, куколка. Не быстро и дорого. Но получишь реальный документ, не подкопаешься.

Азура подождала продолжения, но наемник молчал.

— И каковы… расценки на «лицензию»?

Весь этот разговор казался ей каким-то нереальным. Вот так обсуждать грязные дела, за незапертой дверью съемной комнаты в сомнительном баре?.. Впрочем, что она об этом знала?

Сантеллони рассмеялся и начертил пальцем в воздухе суммы. Азура прикусила губу — выходило не просто дорого — ужасающе дорого.

— Возможно… — медленно начала она, — я найду означенную вами сумму. Мой… покровитель сделает перевод…

Сантеллони даже не дал ей договорить, перебив:

— Никаких переводов, никаких расчетных карт, векселей и расписок, дорогуша. Только твердые центаврианские дукаты. Никакой инопланетной валюты. Хочешь картой… бери вариант попроще. Там и суммы другие.

Он показал. Выходило тоже недешево, но такая сумма у нее хотя бы была — правда, это было практически все, что было. Спрашивать про гарантии было заведомо глупо… в конце концов, Азура прекрасно понимала, что сводится все к тому, готова от доверять этому типу или же нет. Разве выбор у нее был?..

— Мне нужно беспрепятственно попасть на прием, что приурочат к годовщине победы, — решилась она все-же раскрыть все карты.

— Пройдешь, на приемах полное досье не запрашивают, а в местных базах ты будешь.

Азура немного успокоилась, но был еще момент, не самый насущный, но тем не менее важный:

— А космопорт?

— Отсюда тебя выпустят, но дальше сама, — последовал лаконичный ответ.

— Хорошо, что от меня требуется? — можно было бы сказать, что Азура решилась, но, на самом деле, решилась она уже давно.

— Аванс я с тебя брать не буду… — скривился Сантеллони и пояснил: — карточка. Напиши вот тут имя… свое и нарнов своих — смотри не перепутай, — заржал он собственной шутке, но через мгновение вновь сделался абсолютно серьезным. — Я к тебе сам загляну, как готово будет.

— Если надумаешь… — добавил он, не дав Азуре вставить и слово формальной благодарности, — с «лицензией» — сюда не приходи сама, пошли кого-нибудь записку для меня передать. В записке: «Ночь была незабываема, надеюсь на встречу», ниже дата с годом, еще ниже время. Так вот, цифры местами меняешь число и месяц — часы и минуты, год не трогаешь, а время — дата. Встреча у нового фонтана, на площади — тут такая достопримечательность одна на весь Нарн.

— Я учту, — отозвалась Азура, поднимаясь. — Спасибо вам, — проговорила она уже от двери.

Сердца колотились быстро-быстро, покинуть комнату наемника стало настоящим облегчением.

* * *

Возвращаясь домой, Азура дрожала и куталась в накидку — еще недавно радовавшая спокойным безветрием погода, сменилась яростными порывами зарождающегося урагана — по крайней мере, именно так казалось одиноко идущей по пустой улице центаврианке, еще не привыкшей к особенностям нынешнего нарнского климата. Ветер вздымал широкие фалды подбитой мехом накидки, забивая частицы красноватой пыли за складки открытого выходного платья — другого у Азуры попросту не было, о чем она уже успела пожалеть. «Нужно заказать что-то более подходящее у местных портных», — мелькнула мысль. Должна же здесь сыскаться хоть захудалая мастерская женского платья?..

С каждой минутой ветер усиливался, поднимая все больше пыли и каменной взвеси. Азура прижала полу накидки к лицу, защищая нежную кожу от множества мелких, но оттого ничуть не менее жалящих крупинок. Она уже достаточно отошла от бара, да и о возвращении в это место помышлять не хотелось, и потому упорно шагала вперед, пока видимость не сократилась до нескольких метров, и красная хмарь не встала перед ней непроглядной стеной. Пришлось все же признать поражение — идти наугад, плутая по едва знакомым улицам — та еще глупость.

Азура прижалась к стене ближайшего строения, пытаясь припомнить, видела ли его на пути в «Семь Лун»? Кажется… здесь рядом была какая-то лавка? Минут через пять Азура поняла, что ошиблась, но взгляд ее привлекло мерцание разноцветных огоньков на другой стороне улицы. Была не была! Она поспешила на этот неведомый ориентир, следуя на свет маяка, как корабль в тумане, — пришло на ум сравнение, и вскоре перед ней отъехала в сторону дверь маленького не то кафе, не то ресторанчика.

Посетителей было много. Это были в основном военные в форменных мундирах. Примерно десять из них сдвинули пару столиков и весело переговаривались. Азура пригляделась, но не увидела среди них давешнего командира, что так любезно сопроводил ее накануне. Что ж… но, может быть, так даже лучше? После общения с Сантеллони внимания ей не хотелось — нужно было о многом подумать… а пока хотя бы найти свободный столик и просто посидеть в тишине с бокальчиком джаллы.

Кроме военных, в зале находилось достаточно центавриан в гражданской одежде, среди которых можно было выделить двух девушек примерно ее возраста. Те сидели за столиком у окна вместе с господином почтенного вида — лица его Азура не видела, но седой гребень и весьма дорогой для подобного места костюм сказал ей достаточно. Отдельной группкой практически у самой двери собрались нарны, очевидно, тоже пережидавшие здесь непогоду. Поймав взгляд одного из них, Азуре почувствовала себя неуютно, но, благо, нарн быстро опустил глаза. «К своему благу, разумеется», — поправила себя мысленно центаврианка, не глядя подав одному из работников заведения накидку, и быстро отряхивая платье. В целом нарны вели себя тихо, в то время как их сородичи принимали и разносили посетителям заказы.

Ей приглянулся маленький круглый столик у дальней стены, рядом с тяжелой бархатной портьерой — любоваться на красную взвивающуюся за окнами хмарь не хотелось, да и соседство господина с седым гребнем показалось ей нежелательным. Было в нем что-то неуловимое, не позволяющее счесть одним из местных обитателей — торговцем, искателем приключений или даже чиновником. Азура еще раз бросила взгляд в сторону столика у окна — нет, жителем колоний он тоже не являлся, она просто чувствовала такое! Не то, чтобы дом ее отца или мужа можно было назвать блистательным — места в Центаруме они давно не занимали, но она успела посетить множество приемов и вращалась в светском обществе достаточно, чтобы кто-нибудь из столичных лордов мог узнать знакомое лицо. Подобный поворот был бы излишним.

Уже через пару минут Азура удобно устроилась за дальним столиком с бокалом горячей джаллы, которую здесь подавали с каадо — запеченными в обвалке из сахара и пряностей кусочки плодов дерева мантанноли. Мысли ее то и дело возвращались то к недавнему разговору с наемником, то накатывало беспокойство о Крикуне — все ли нормально? Справляется ли Шо’Так? Азура не могла бы сказать, сколько она отсутствовала, но по ощущениям времени прошло достаточно. И пусть утром она его хорошо покормила, никогда ранее им не приходилось так надолго расставаться. Что если он все это время кричит и ищет ее?..

Чувствуя, как затапливает ее беспокойство, Азура подозвала официанта:

— Часто ли здесь такое? — Неопределенным жестом указала она за окно, но нарн ее понял.

— Нет, госпожа, уже больше полугода подобного не случалось.

— А что же раньше, — проявила настойчивость Азура, — случалось? И быстро ли ветер стихал?

— Сразу после бомбардировок ураганов много было… и пожары еще. Потом все реже сюда бури доходили — мы же в низине, горы прикрывают от много. И эта скоро кончится, госпожа. Вам нужно еще что-нибудь?..

Азура лишь раздраженно махнула рукой — ответ ее не слишком-то успокоил.

Оставалось лишь заедать беспокойство сладким каадо, хотя поданное ей блюдо больше походило на земные яблоки, чем на настоящие плоды мантанноли, греть ладони о пузатый бокал с потихоньку остывающей джаллой и ждать, коротая время воспоминаниями о доме.

А ей было о чем вспомнить — вкус каадо напомнил о детстве, Азура будто чувствовала тонкий аромат свежесобранных плодов, который ни с чем не спутаешь. У них рядом с особняком был обширный сад, где росло множество деревьев, в том числе и несколько мантанноли с толстыми стволами, чтобы обхватить их потребовалось бы несколько человек, взявшихся за руки. В конце лета, когда спадала жара, в их раскидистых кронах созревало множество светло-желтых плодов цилиндрической формы, имеющих забавный метельчатый «хвостик». Азура всегда любила это время, когда прислуга собирала мантанноли для приготовления традиционных для Фестиваля Жизни блюд, среди которых было и каадо — любимое всеми детьми лакомство.

Накануне большого праздника она всегда пробиралась на кухню, где сердобольные повара позволяли маленькой госпоже дегустировать все, что ей только вздумается. И тогда она сидела на кухне, поедая каадо, а под столами стояли ящики с желтыми плодами, пропитавшими весь сад и дом, и особенно кухню запахом… праздника. Пожалуй, это время сбора накануне Фестиваля Азура любила даже больше тех дней безудержного веселья, когда взрослые совершенно не обращают внимания, чем заняты дети, и сами, порой, вытворяют такие странные вещи!

* * *

Маленькая Азура сидела у открытого окна, подперев голову с замысловатой прической — по случаю скорого праздника, ладошкой и смотрела, как отражается веселый солнечный луч на стекле. Нянюшкин голос успокаивал, было тепло и хорошо, и сознание тоже потихоньку начало уплывать по волнам безмятежности… туда, где пахнет мантанноли и журчит в фонтане вода…

— …и тогда Император Конгус II издал указ… — Азура медленно кивнула, Конгус ей нравился — на картинке в отцовской книге он был изображен молодым и красивым мужчиной, с волевым подбородком, широким — по старинной моде, гребнем и прон-зи-те-ль-ным — ох, что за чудесное слово! — взглядом синих глаз. Глаза у Конгуса и правда были примечательные и очень нравились маленькой Азуре. У нее самой радужка тоже считалась синей… но совсем не такого яркого оттенка, как у Конгуса… Когда она, закусив губу, сказала об этом отцу — на прошлой неделе, тот только рассмеялся, уверив, что у его принцессы самые чарующие очи во всей Вселенной. И когда отец так говорил… ничего не оставалось, кроме как поверить.

— Нянюшка, а правда, что, если бы у Конгуса была возлюбленная… какая-нибудь принцесса, он бы ради нее сам в поход пошел и с главным Врагом бился насмерть, а потом бы освободил? — Вынырнула из сонных грез Азура, но так и не вернулась на урок.

Гувернантка лишь рассмеялась:

— Ну кто вам такого нарассказывал, золотая моя госпожа? Зачем бы Императору Конгусу II воевать, да еще и за принцессу? У него три супруги было, как положено все.

— Я так в книжке земной видела, что папа привез. С картинками…

Нянюшка лишь погладила ее по голове — все равно урок истории перед Фестивалем Жизни был обречен на провал — уж слишком мечтательным было лицо ученицы, да и возраст не тот, чтобы требовать многого. Малышке едва пошел шестой год.

— С картинками… Вот что, скоро начнут прибывать гости, лорд Альвис с сыном и женами обещали быть еще до полудня. Пойдемте лучше встречать их в сад.

Счастливая Азура мигом забыла и про Конгуса, и про учебник, вскочив с места единым порывом. Прогулки в саду она любила.

А потом действительно прибыл старый лорд, — по правде сказать, большинство лордов казались ей старыми, исключение составлял только дядюшка Кайцу Боранжо и ее отец, лорд Гор Дилунно, — на них вообще никогда не распространялись никакие рамки! — а вместе с ним и его сын Цуро — ее давний партнер по всем играм и шалостям. Как и отец, Цуро никогда не мог ей отказать, хоть часто и ныл на тему: «это делать не подобает, а за это нас еще и накажут». Пф!

Вот и в тот день, Азура сразу же, как только подобающим образом поклонилась старому лорду, схватила опешившего Цуро за руку и потащила прямиком на кухню — пробовать угощение, совать пальцы в патоку и варенье из гойков — вкусных ягод, растущих только на болоте, — и даже выпросить с собой тарелочку каадо (которую тут же сунула в руки Цуро — он гость, его ругать будут меньше!).

Вскоре они уже сидели в покоях Азуры, посреди игровой комнаты — прямо на полу! Меж ними стояла тарелка каадо, откуда они по очереди подцепляли лакомые кусочки острыми шпажками, и Азура показывала своему верному другу ту самую книжку… с картинками земных рыцарей. Она перевернула голопласт, и перед раскрывшим рот от восторга Цуро предстала движущаяся голограмма — там рыцарь в сияющих доспехах (красиво, но, по мнению Азуры, абсолютно неудобно) и золотой короной на шлеме впереди большого войска проскакал к возвышающемуся над странным земным лесом старинному замку. Король-рыцарь вскинул руку с мечом, — на нем тут же заиграли солнечные блики, — и из окна самой высокой башни выглянула прекрасная принцесса! У Азуры, как всегда, перехватило дыхание от этой сцены. Сильнее на нее действовала только та, где рыцарь сажает освобожденную принцессу на странное ездовое животное, и та снимает с его головы шлем и дарит короткий поцелуй.

— Видишь, какая она красивая? — Азура любовно погладила уголок книги и потянулась за последним кусочком каадо.

— Прям как ты! — тут же выдал Цуро, а потом, как всегда, смутился.

Азура уже привыкла, что друг иногда стесняется произносить самые очевидные вещи, и не обратила внимания.

— А что еще делают эти… рыцари, ты знаешь?

Все-таки, Цуро тоже понравилась книжка!

— Нет, мой отец пока не дарил мне других земных книжек. Но, если хочешь, — добавила она, зная ответ, — я его попрошу привезти еще.

Цуро опять смутился и промямлил что-то, что можно было трактовать, как угодно. Но Азура и так знала, что тот, конечно, посмотреть еще одну историю про принцессу не откажется. Она закусила губу, что-то прикидывая, легко вскочила и уверенно ухватилась за воздушную ткань занавески, дергая на себя. У Цуро, кажется, глаза на лоб полезли, что рассмешило Азуру на столько, что та даже бросила свое занятие.

— Зачем ты это делаешь? — он оглянулся на дверь, проверяя, не видел ли кто.

— Ты сам сказал, что я, как принцесса, — пояснила Азура очевидное, — значит, мы сейчас будем играть в принцессу. А принцессе нужно платье! Давай, — притопнула она ножкой, видя его нерешительность, — помоги мне его добыть.

— Разве принцессы добывают платья?.. — сделал последнюю (глупую и бесполезную, как считала Азура) попытку отвертеться мальчишка, — вот все они такие! — но все-таки поднялся и неуверенно взял из ее рук край занавеси. — Я думаю, им должны шить одежду портные… или…

— О, какой ты сегодня скучный! — пробурчала принцесса-без-платья. — Это я еще не придумала, из чего мы будем делать корону. А платья им приносят… пажи! Вот, точно! Ты же будешь моим пажом?

Разумеется, отказ не предполагался, но Азура на всякий случай придала лицу то самое выражение, увидев которое, папа никогда не мог сказать: «нет».

— А кто такой паж? — засомневался Цуро. — Я думал, что буду рыцарем… с мечом и… и…

— …в «сияющих доспехах, на вороном коне», — подсказала Азура. — Но, Цуро, у нас нет ни меча, ни этих сияющих штук… и коня нам негде взять. Поэтому ты будешь моим доверенным и самым главным пажом, — закончила она совершенно логично, отчетливо видя, как сдается под «тяжестью» ар-гу-мен-тов Цуро. — Помоги мне с платьем… пожалуйста.

Это была разгромная победа.

Конечно, платье они «добыли», как и соорудили «корону» из драгоценностей леди Милании, второй жены лорда Гора Дилунно (мать Азуры была третьей женой, и звали ее Талиси). Вторую жену Азура по-своему любила, первую, Антери, — побаивалась, а залезть в шкатулку с украшениями матери… никогда бы не посмела. Но нужно же было сделать ей корону! Тем более, Цуро сам сказал, что она совсем-совсем принцесса, — тогда Азура вспомнила про сапфировое ожерелье леди Милании — те камни как раз подошли к цвету ее глаз. А клей… отмоется.

Зато, их выход произвел впечатление на гостей и отца. Цуро, как полагается, нес шлейф ее платья, на голове сверкала драгоценностями корона, загадочно шелестели складками ее одежды… И Азура, сияя улыбкой, подошла к отцу, продемонстрировав, что у нее получается почти-настоящий книксен.

* * *

Азура подперла рукой подбородок, глядя и не видя перед собой ни бокал джаллы, ни начавший пустеть зал ресторанчика. Потому что тогда, много лет назад, следующие полчаса были, пожалуй, самыми счастливыми в ее жизни. Отец тогда, прерывая ропот немногочисленных прибывших заранее гостей, встал перед ней на одно колено, и поцеловал тонкую ручку. А потом велел играть музыку, потому что он не может отказаться потанцевать со своей принцессой.

Конечно, потом им всем влетело: ей — от матери, Цуро — от лорда Альвис, а отцу, как теперь понимала Азура, — от всех трех жен разом. Зато у них было это мгновение, воспоминания о котором согревают спустя много лет.

А Цуро… как был пажом, так и остался. Пусть даже и стал мужем. Почему-то от этого становилось немного горько. Впрочем, Азура взглянула за окно и, увидев чистые улицы, выбросила из головы все лишнее.

Пора было возвращаться домой. По крайней мере в тот… дом, где ее ждали, пусть даже это был всего один маленький нарн.